Уэсли торопилась. Она быстро натянула лосины из спандекса и майку. Схватила ветровку, сумку и направилась к двери. Сегодня она впервые должна была принять участие в отборочном забеге перед марафоном, и ей очень не хотелось опаздывать. Город Лоуэлл довольно далеко. Она вышла из дому и направилась к взятому напрокат «шевроле-кавалье». Стараясь не обращать внимания на холод, вытащила ключи.
Она переключила приемник со станции, играющей хип-хоп, на Национальное общественное радио и резко тронулась. Она просила Лану поддержать ее на старте и финише Марафона штата у залива[4], но та отказалась. Она собиралась на свидание, да и Лоуэлл был слишком далеко. «В любом случае расскажешь, как все прошло. Удачи!» — прощебетала она.
Что и говорить, Уэсли расстроилась, но ничего не поделаешь. В конце концов, ее участие в забеге и результат не зависели от поддержки Ланы или кого бы то ни было. Это касалось только ее одной. Конечная цель — Бостонский марафон. Если уложится в отборочное время в этом забеге, то следующей весной сможет принять участие в Бостонском марафоне. Эгоизм Ланы не должен стать помехой.
Зазвонил мобильный телефон. «Неужели Лана передумала?»
— Ты все еще там? — На том конце линии послышался глубокий, хрипловатый голос.
— Дункан, — отозвалась она, ее лицо расплылось в улыбке.
— Мне действительно жаль, что я не могу поехать поддержать тебя, — сказал он.
— Ничего страшного. Я понимаю.
На самом деле Уэсли испытала огромное облегчение, узнав, что друг детства Дункана, а также друг всей семьи приезжает погостить к нему на выходные. Она не была уверена, готова ли к тому, чтобы он следил за ее участием в забеге, в исходе которого она сомневалась. Ударить в грязь лицом на его глазах было выше ее сил.
— Слушай, если смогу выбраться, обязательно заскочу и сделаю тебе массаж ног, — предложил он.
— Жду не дождусь, — улыбнулась она в ответ.
Она обрадовалась его звонку. Он немного отвлек ее мысли о соревновании. Репортаж о ситуации в Ираке, доносившийся сейчас из динамиков, уж точно никак не мог снять напряжения.
«Действительно, нечего волноваться, — пыталась успокоить она засевшую внутри и не дающую покоя нервозность. — Тренировки проходили удачно».
Все, что ей нужно, — уложиться в три часа сорок пять минут, и тогда она пройдет отборочные испытания для участия в Бостонском марафоне.
«Это совсем не тяжело, — уговаривала она себя. — Очень тяжело не будет. Усилием воли я добьюсь своего».
Уэсли вновь подумала о Дункане: «Заскочу и сделаю тебе массаж ног».
Она не понимала, что с ней происходит. Неожиданно для себя она обнаружила, что каждый день с нетерпением ждет его звонка. И вовсе не потому, что он начал дарить ей цветы и подарки несколько недель назад после пары свиданий.
Полмесяца назад он посылал ей цветы целую неделю. Он сказал тогда, что хочет угадать ее любимый цветок и будет посылать ей цветы каждый день, пока не добьется своего. В этот четверг она получила свои любимые белые орхидеи. Экстравагантность его затеи потрясла и покорила ее. Ни один мужчина не уделял ей столько внимания. Она чувствовала себя так, будто была для Дункана единственной женщиной на свете.
Прошел всего месяц со дня их знакомства, но ей казалось, что она знает его не меньше года. Они прекрасно друг другу подходили. Она научилась смеяться его язвительным шуткам, даже адресованным ей. Он просто обожал подшучивать над ее средне-западным простодушием и тем, что она смотрела на мир сквозь розовые очки. С ним она вновь могла мечтать. И чувствовать себя спокойно: нет ничего страшного в том, чтобы доверять и, возможно, опять полюбить. Сейчас ей казалось немыслимым не слышать и не видеть его даже один день.
Она поднесла запястье к носу. Подаренные им духи пахли просто замечательно. Ральф Лорен «Роуманс». Теперь она пользовалась ими вот уже целую неделю. Он спрятал их в холодильнике в ту ночь, когда она в первый раз оказалась в его двухэтажной квартире в Саут-Энде, и попросил подойти к холодильнику, якобы достать бутылку вина. Там ее ждал сюрприз: пурпурная коробочка с белой ленточкой. Она ничего не сказала. Не хотела принимать как должное, что подарок предназначается именно ей. Она протянула ему бутылку. Он стоял, опершись на кухонный стол, и смотрел на нее в упор:
— Ну и?
— Что — ну и?
— Ты не хочешь?
— Что?
Он бросил на нее невозмутимый взгляд:
— Подарок.
— Это мне? — спросила она как ни в чем не бывало.
Она вернулась к холодильнику и открыла коробочку. Он подошел к ней. Она стояла посреди кухни, вдыхая аромат духов на запястье и держа бутылочку в другой руке.
— Какая ты красивая, — произнес он, притянув к себе.
Она парила на облаке из сомнений и неземных удовольствий, пока его язык исследовал ее тело.
«Еще не время… Я еще не готова, — протестовал здравый смысл. — Не здесь! Не на кухонном полу». Но пока одежда падала к ногам, желание возобладало над доводами разума. Ее пальцы неистово расстегивали пуговицы и молнии. Они с Дунканом опускались на пол. Она остановила его, почувствовав, как ее обнаженная кожа коснулась холодной плитки на полу.
— Дункан, нам нужен…
Он на секунду смутился:
— Ах да! — Он выхватил кошелек из кармана брюк и достал оттуда презерватив.
Сомнения рассеялись, когда она доверила ему свое тело и начала изучать его.
«Боже мой! — проносилось в голове, в то время как ее руки скользили по его мускулистым рукам и груди. — Он самый красивый на свете!» Его золотисто-коричневая упругая кожа подчеркивала его мускулистое телосложение. И любовью он занимался с той же спортивной увлеченностью. С Майклом все происходило иначе. Дункану больше нравилось отдавать. Он спрашивал: «Так хорошо, малышка? Тебе нравится?» Он вновь поразил ее своей энергией, и она полностью отдалась ей, нисколько не смутившись, когда в момент оргазма ее голос поднялся прямо к потолку и эхом разнесся по всей квартире. Когда все закончилось, она откинулась на спину и легла на холодный жесткий пол, хихикая, словно подросток.
— Над чем ты смеешься? — Дункан повернулся к ней, немного сбитый с толку.
— Никогда не делала это на полу, — не унималась она.
Они стали близки быстрее, чем ей хотелось бы, но с Дунканом все было иначе. Он не из тех, кому нужен только быстрый секс. Она знала это. Они говорили каждый день. Он был таким внимательным. Ловил каждое ее слово. Постоянно гладил ее по волосам, убирая их с лица, любым своим движением показывая, что она ему небезразлична.
Трудно поверить, мужчина, которого она поначалу считала высокомерным, эгоистичным ничтожеством, оказался милым, чувствительным и непостижимым. У него довольно часто менялось настроение, и это только подогревало ее интерес. Она хотела докопаться до причин его мрачного молчания и тайны, кроющейся в этих карих глазах.
Иногда она жалела, что их отношения с Уильямом не сложились и что он сдался так быстро, больше ни разу не позвонив. Может, все дело в ней: она сказала или сделала что-нибудь неправильно.
«Должно быть, он сейчас встречается с какой-нибудь девушкой, — думала она. — Наверняка. Иначе почему он так и не позвонил, после того как мы столько времени проговорили?.. Мне никогда не понять мужчин».
Несколько раз она порывалась позвонить Уильяму, но побоялась. Что если к телефону подойдет девушка? Что если он просто не захочет разговаривать с ней или будет формально любезным? Она не перенесет еще одного отказа. Не так быстро. С тех пор как ее бросил Майкл, прошло совсем немного времени. «Видимо, некоторым вещам просто не суждено случиться, и это один из тех случаев», — решила она. Кроме того, если верить Лане, парень просто помешан на своей работе. Возможно, у него нет времени на отношения с девушками.
«Что ж, подошьем это дело в папку неразрешимых задач», — рассудила Уэсли.
Но она не могла сбросить со счетов настоящее и то, что происходило с Дунканом. Судьба свела их вместе. Даже с Майклом на заднем плане, природа создавала свой совершенный сценарий. Рядом с Дунканом она чувствовала себя так хорошо, так гармонично. Она превращалась в лебедя, обнаруживая в себе такие черты и особенности, о существовании которых и не подозревала. Сомнений быть не могло: это судьба.
Час спустя Уэсли стояла на старте Марафона штата у залива. Нервы взвинчены до предела, сердце колотится как бешеное. Что же будет, когда она побежит? Примерно пять тысяч бегунов толпились на улице возле городской школы. Уэсли почувствовала себя несколько увереннее и спокойнее, заметив еще несколько женщин, которых тоже никто не пришел поддержать. Она слушала, как люди жаловались на холод, транспорт, отсутствие «Гато-рейда». Мужья и жены растирали друг другу руки, спасая от пробирающего до костей ветра. Уэсли не обращала внимания на их нежности. Она была из Чикаго — десять градусов ей нипочем.
Стрелка часов неумолимо приближалась к времени начала забега, и Уэсли вновь принялась разминать икры и подколенные сухожилия. Она молилась про себя: «Я должна уложиться в три сорок. Я должна уложиться в три сорок». Раздался залп стартового пистолета.
На двадцать девятом километре у нее начало все болеть. Ноги стали резиновыми, дыхания не хватало.
Она посмотрела на часы. Впереди еще тринадцать километров, у нее в запасе полтора часа. Она по-прежнему была уверена в своих силах и мысленно приготовилась к тому, что, пока не откроется второе дыхание, будет очень тяжело. Уэсли немного сбавила скорость, пропустив вперед несколько бегунов.
— Хочешь, побежим вместе, сестренка? — предложил кто-то.
Она повернулась и увидела бегущую рядом девушку примерно одного с ней возраста.
— Конечно. Силы, кажется, на исходе, так что поддержка не помешает, — улыбнулась Уэсли, но улыбка больше походила на гримасу.
— Все получится. Я бегу за тобой последние шестнадцать километров, поэтому все еще не сошла с дистанции.
На этот раз Уэсли рассмеялась:
— Надо же, спасибо.
— Меня зовут Шерри.
— Уэсли.
Несколько минут они бежали молча. Участники марафона больше не группировались, а растянулись по трассе: несколько человек — в четырехстах метрах впереди и еще несколько — в трех километрах позади. Забег подошел к той критической отметке, когда настоящие спортсмены отрываются от любителей и расстояние между ними становится уже явным.
Уэсли обрадовалась, что Шерри оказалась не слишком разговорчивой и к тому же не тянулась за ней еле-еле. Они бежали со скоростью километр в минуту — немного медленнее, чем Уэсли хотелось бы, но на большее она сейчас была не способна. Бедра по-прежнему ужасно болели, но по какой-то причине присутствие Шерри действительно помогало.
Потом Шерри начала петь. Первое время Уэсли молчала. Ей хотелось рассмеяться, но затем она узнала песню. Она слышала ее в той самой церкви, куда ходила в воскресенье несколько недель назад.
В песне говорилось что-то о беге, о том, как не потерять силы. Еще она расслышала фразу: «Он привел меня так далеко не для того, чтобы оставить».
Она решила заговорить с Шерри. Может, тогда она прекратит петь и выставлять себя на посмешище.
— Я знаю эту песню, — начала Уэсли. — Слышала ее в церкви в Бостоне.
— Правда? В какой?
— Нового Завета в Маттапане.
— Не может быть! Я постоянно хожу туда!
— Какое совпадение!
«По крайней мере, она перестала петь», — подумала Уэсли.
— А ты?
— Нет, была один раз. Мне очень понравилось.
— Как же так, сестренка? Пришла лишь однажды, и все? В первый раз я была там вместе с сестрой и теперь бываю регулярно. С тех пор прошло уже шесть лет.
«Ладно. В худшем случае она опять запоет. Проповеди на протяжении следующих десяти километров я как-нибудь перенесу. Наверное, — рассудила Уэсли. — Или придется ускориться и оставить ее глотать пыль».
Шерри и не думала замолкать. Она пела в церковном хоре. Очевидно, участвовала во всех до единой программах помощи молодежи, неимущим и заключенным.
— А время на работу у тебя остается? — спросила Уэсли, как только ей удалось вставить хоть слово.
— Сестренка, время — это все, что у меня есть. «Бостон бикон» имеет законные права только на восемь часов в день. Остальное время в моем распоряжении. А шестнадцать часов — это немало.
Шерри работала репортером в отделе главных новостей в «Бикон», небольшой газете, конкурирующей с «Бостон глоб». Уэсли удивилась. Шерри было тридцать, а она уже успела поработать в ряде крупнейших газет страны — факт, который Уэсли удалось выяснить путем наводящих вопросов. Шерри, казалось, не придавала особого значения своему впечатляющему послужному списку. С куда большим воодушевлением она рассказывала о пении в хоре и помощи церкви.
— Сестренка, ты просто обязана прийти в следующее воскресенье, — уговаривала Шерри, — Мы собираемся сочинять новую песню.
— Постараюсь, — ответила Уэсли.
«Может быть, и удастся, — подумала она. — Все зависит от планов Дункана».
В прошлое воскресенье он провез ее по всей Тропе Могавков в Западный Массачусетс еще раз полюбоваться листопадом. Новая Англия обладала неповторимой красотой, а Дункан сделал тот день незабываемым.
— У тебя есть парень? — поинтересовалась Шерри после десятиминутного молчания.
С минуту Уэсли раздумывала. «Что ж, хорошо».
— Да.
А потом она еще раз повторила «да», но уже самой себе. Да, наконец-то она могла открыто заявить: у нее есть парень. Она рассказала о нем Шерри. Какой он милый и внимательный, несмотря на частые перемены настроения.
— Почему он бывает не в духе? Говоришь, примерно раз в неделю он замыкается в своей скорлупе?
«Сейчас начнется. Стоило мне упомянуть одну-единственную отрицательную черту, и теперь она уже не отстанет, — начинала кипятиться Уэсли. — Может, пора прибавить скорость?»
Марафонцев на дороге вновь стало больше. Наконец-то все почувствовали, что финиш близко, даже отстающие стали подтягиваться.
«Осталось шесть с половиной километров», — подсчитала Уэсли. Она чувствовала себя превосходно. Еще недавно она еле-еле плелась, но вот открылось второе дыхание, а она даже не заметила, когда это случилось. Она мельком посмотрела на Шерри.
«Все-таки хорошо, что я ее встретила, — подумала она, — хоть она и любит совать нос в чужие дела».
— Не знаю. Просто он такой человек. Не хочет говорить о своих проблемах. Часто бывает на ножах со своим семейством. Уверена, как только мы станем ближе, он будет больше доверять мне и раскроется.
— Хм… — протянула Шерри. — Уверена, ты права.
— А что у тебя? — поинтересовалась в свою очередь Уэсли. — Кто мужчина твоей жизни?
Шерри громко рассмеялась:
— Это Иисус.
Уэсли простонала про себя.
— Я посвятила жизнь Господу. Перед тобой человек, не понаслышке знающий, что такое боль, ложь, измена, оскорбления и унижения. Я прошла через них и не хочу возвращаться. Теперь в моей жизни есть место только тем отношениям, от которых не надо ждать разочарования. Именно такие отношения связывают меня с Господом и полностью устраивают.
Уэсли вновь не нашлась что сказать в ответ на откровенность Шерри. Или на ее мудрость? Она не знала. Шерри очень красивая. «Красивее меня», — подумала Уэсли. Волосы Шерри были заплетены в длинные тонкие косички, спортивный костюм выгодно подчеркивал почти совершенное атлетическое телосложение.
«Тогда почему она ни с кем не встречается и как получилось, что с ней произошли все эти ужасные вещи, о которых она говорит? Похоже, ей причинили сильную боль и сейчас она нашла утешение и поддержку, нет, точнее, прячется в церкви. — Уэсли стало жаль ее. — Зря она хоронит себя раньше времени, не нужно сдаваться так быстро. Хорошие мужчины еще не перевелись. Вот и я нашла одного».
Уэсли рассмеялась. А потом стала подпевать. Вокруг бежали люди.
— Эй, классная песня! — поприветствовал их пробегающий мимо парень.
— Точно. Молодцы, у вас еще хватает сил петь, и это после тридцати девяти с половиной километров, — пропыхтел пожилой человек.
— Мы бежим с отличным результатом, — сказала Уэсли, посмотрев на часы.
У нее все болело. Ноги уже больше не резиновые, а словно налились свинцом. Но на сердце было легко. Шерри улыбалась.
— Я помолилась, — сказала она.
— О чем? — удивилась Уэсли.
— Я помолилась за нас, — повторила Шерри.
«Со мной этот номер не пройдет», — решила Уэсли.
Они перестали разговаривать, увидев отметку «сорок километров».
И побежали быстрее. У Уэсли сердце колотилось как бешеное, ноги отказывались слушаться. Она понимала, Шерри чувствует себя не лучше. Вновь взглянула на часы. Надо пробежать дистанцию так, чтобы в запасе оставалось время. Впереди еще метров восемьсот, а стартовали они три часа двадцать минут назад. Хотелось прыгать и кричать от радости: вот она, победа! Но не было сил.
Она повернула голову: Шерри рядом не было. Она обернулась: Шерри отстала на несколько метров.
— Шерри, ты в порядке?
Шерри выглядела ужасно.
— Не знаю. У меня такое чувство, что ноги сейчас отвалятся.
Казалось, она может остановиться в любую минуту. По лицу стекали крупные капли пота, с каждым шагом она сбавляла скорость.
Уэсли тоже притормозила.
— Не останавливайся, Шерри. Мы почти у финиша.
— Нет, беги без меня. Тебе нужно уложиться во время.
— У меня в запасе еще куча времени.
Они бежали так медленно, что даже перешедшие на спортивную ходьбу обгоняли их.
Уэсли вытащила из-под спортивного пояса бутылку «Гаторейда» и протянула Шерри.
— Шерри, помнишь песню? — пыталась подбодрить Уэсли свою новую знакомую, пока та пила.
Шерри кивнула. Но она по-прежнему отказывалась бежать и хотела перейти на ходьбу.
— Хорошо. Теперь моя очередь помолиться за нас, — не оставляла своих попыток Уэсли.
Ей самой не верилось, что она произнесла эти слова. «Все, что угодно, лишь бы добежать до финиша!»
Она схватила Шерри за руку:
— Боже, я молюсь за мою подругу Шерри. Она устала, но ей во что бы то ни стало нужно добежать до финиша. Я прошу тебя, Боже, дать ей еще немного сил пробежать остаток пути. Гм… Спасибо. Аминь.
Она посмотрела на Шерри. Та улыбнулась. А потом засмеялась.
— Это было совсем неплохо, — похвалила она Уэсли.
И они дружно захохотали. В последнее время Уэсли не молилась. Набожность — первое, что она потеряла, покинув родной дом и отправившись учиться в колледж. После семнадцати лет жизни по указке родителей она устремилась к долгожданной свободе — и Эванстон стал для нее землей обетованной.
Казалось, они тащились, переходя с бега на шаг и обратно, еще целую вечность. Толпа людей вдоль дороги становилась все больше и громогласнее. Зрители изо всех сил приветствовали и подбадривали марафонцев, оглушительно гремело низкопробное техно, а ведущий выкрикивал имена.
— Мы у финиша! Мы у финиша! — Уэсли вдруг забыла о боли, своей и Шерри.
— Да! — пронзительно крикнула Шерри.
И Шерри изо всех сил рванула вперед. Сперва застигнутая врасплох таким развитием событий, Уэсли собрала волю в кулак и тоже ринулась к финишной прямой. Она была совсем близко — рукой подать.
— Уэсли Данстер, Бостон, и Шерри Чарльз, Дорчестер, — прокричал ведущий, когда обе девушки пересекали линию финиша.
Они прыгали, визжали от радости и обнимались как старые друзья.
— Молодец, девочка, ты сделала это! — похвалила Шерри новую знакомую.
— Все благодаря тебе, — настаивала Уэсли.
Она уложилась в установленное время. Три часа и тридцать две минуты. Восемь минут в запасе и новая подруга в придачу.
Позже, по дороге обратно в Бостон во взятом напрокат «кавалье», Уэсли позвонила домой с мобильного телефона. Сначала она рассказала сестре о знакомстве с Шерри. Обе сошлись на том, что Шерри немного сумасшедшая, а ее набожность, судя по поведению и разговорам, граничит с фанатизмом. Уэсли могла бы и дальше обсуждать свою новую знакомую с сестрой, но звонить по обычному, стационарному телефону было дешевле, поэтому Уэсли пообещала Терри перезвонить, как только вернется.
А потом Уэсли осенило, что она забыла взять у Шерри номер телефона. Они доковыляли каждая до своей машины и разъехались по домам.
«Проклятие, — выругалась она про себя. — Видимо, придется отправиться в эту самую церковь в следующее воскресенье».
«Штат у залива» — так иногда называют штат Массачусетс. — Прим. ред.