Наступил первый день нового года. Дункан так и не позвонил. Сообщение пришло от Терри, которая отправилась спать далеко за полночь, после шоу Дика Кларка.
«Уэсви, это Теви. — Сестра вспомнила их детские прозвища. — Просто хотела сказать, что племянники желают тебе счастливого Нового года. Ты сейчас, наверное, со своим прекрасным бостонцем. Надеюсь, вам весело. Не делай глупостей! Ой, наверное, уже слишком поздно!»
Раньше это сообщение вызвало бы у Уэсли улыбку, но теперь ничего, кроме раздражения. Девушка ненавидела всех и вся. Она с ожесточением принялась наводить порядок в квартире: вытирать пыль, пылесосить, раскладывать вещи по местам.
Потом, окончательно обессилев, легла на диван. Звонка от него по-прежнему не было. Ее охватило волнение. В голове роились самые мрачные картины.
«Лана наверняка знает, где он и что сейчас делает. — Но она решительно прогнала от себя эту мысль. — Ты не его поля ягода!»
Девушка отказывалась верить, будто между ними все кончено. Она понимала, что слишком драматизирует ситуацию. У Дункана работы по горло, и ей надо научиться с этим справляться. Майкл тоже часто забывая о важных датах. На ее двадцатипятилетие он предложил на выходные сбежать из города, но план провалился, потому что он не смог вырваться из больницы.
«Все дело в том, какое место тебе отведено, — размышляла Уэсли. — У таких мужчин, как Дункан, работа всегда прежде всего. Я просто должна к этому привыкнуть».
Но он мог хотя бы позвонить.
Девушка поговорила с родителями. На этот раз от мамы сочувствия тоже было не дождаться. Уэсли всегда нравились целеустремленные, энергичные мужчины, но почему-то она не хотела принимать все отягощающие это обстоятельства — вот краткое изложение разговора, нет, лекции Клары Данстер. «Тебе придется сделать выбор», — заявила мать. Возможно, нужно искать мужчину, который будет посвящать ей все свое время.
Зазвонил телефон. Девушка посмотрела на него. Не хотела обнадеживать себя.
— Алло. — Она уже не смела надеяться.
— Привет, малыш!
Глаза наполнились слезами, но она смогла выдавить из себя улыбку:
— Дункан, где ты был? — Она понимала, что ведет себя как плаксивая маленькая девочка.
— Уэс, это был худший Новый год в моей жизни. Джексон устроил вечеринку у себя дома, я ушел, как только сумел, чтобы позвонить тебе. Просто не мог раньше.
Звук его голоса огорчил ее. Он казался таким уставшим.
— Ты в порядке? У тебя такой измученный голос, милый. — Она не могла скрыть волнения.
— У меня все хорошо. Устал немного. И еще безумно по тебе соскучился.
— Я тоже скучаю. Когда ты вернешься?
— Во вторник. Еще два дня, и, надеюсь, этому придет конец. Джексон дает показания во вторник утром, а днем я вылетаю.
— Скорее бы.
И вдруг жизнь наладилась. Они болтали как ни в чем не бывало. Он любит ее, она любит его. Уэсли была уверена в этом на сто процентов. Он рассказывал ей смешные истории о вечеринке Джексона и о Лондоне. Обещал, что они непременно съездят туда, как только все утрясется.
Час спустя, уже повесив трубку, Уэсли с улыбкой думала: «И что это я беспокоилась? Я так счастлива!»
В понедельник девушка встала рано. Все тело ныло после катания на лыжах.
Она шла по городским улицам, было немного жаль, что каникулы закончились. Гирлянды! Ей будет не хватать по вечерам горящих праздничными огнями деревьев на Хантингтон-авеню. И гигантской рождественской елки возле здания «Пруденшл-центр». И нарядных витрин магазинов. Наступил январь — неприятный, зябкий, одинокий январь.
Она вошла в «Хэлси лайф спа». Как и ожидала, он был набит под завязку. После месяца неуемного поедания тортов, булочек, индейки, ветчины и бог знает чего еще чувство вины вынудило людей прийти в спортзал: здесь их должна была настигнуть заслуженная кара.
На сегодня к ней записалась только одна клиентка, новенькая. Та уже ждала начала занятия, когда пришла Уэсли.
Уэсли представилась, стараясь понять, где она могла ее видеть раньше.
— Здравствуй! Я тебя знаю! Меня зовут Рейни Смоллс, я мама Пеони.
Пеони Смоллс. Где она могла раньше слышать это имя? Ну да, конечно! Подруга Ланы с Виньярд. Девушка съежилась.
— Здравствуйте, миссис Смоллс. Рада вас снова видеть. Надо же, какое совпадение!
— Точно. И пожалуйста, зови меня Рейни. Кроме того, я уже десять лет как не миссис.
— Мне очень жаль, — инстинктивно выпалила Уэсли.
— А мне нет, — громко рассмеялась Рейни. — Я столько слышала об этом месте и подумала, что стоит самой сюда заглянуть. Мое новогоднее решение — сбросить тринадцать килограммов.
— Вот это да! Что ж, мне нужно задать вам несколько вопросов, а потом начнем.
Уэсли приготовилась к пустой и бессодержательной беседе с массой упоминаний о знакомстве с известными людьми, сплетнями и плохо замаскированными колкостями в адрес ее скромных начинаний, но ничего этого не было. Рейни Смоллс оказалась разговорчивой, и в то же время она хотела побольше узнать о самой Уэсли. Почему выбрала Бостон, нравится ли ей здесь, где живет; как получилось, что начала работать личным тренером; как удается совмещать работу с учебой?
— Боже мой! Ты необыкновенная женщина, — похвалила ее Рейни. Покрываясь потом, она самоотверженно делала третий заход на вертикальном блоке.
— Я бы так не сказала, — засмеялась в ответ Уэсли. — Я делаю то, что должна.
— Ты, похоже, хорошо и много работаешь. В твоем возрасте я и не подозревала, что такое работа, даже во время учебы в колледже. Во всем зависела от мужа. А когда он бросил меня десять лет назад, я почти год пролежала в больнице с тяжелейшей депрессией, настолько потерянной себя чувствовала.
От таких душевных излияний Уэсли чувствовала себя неловко.
— Обе дочери, Пеони и Блоссом, были далеко, в школе. А я не знала, что делать. Понадобилось много времени, чтобы привести мысли и чувства в порядок. До сих пор этим занимаюсь. — Рейни опять рассмеялась. — Просто мне нравятся девушки вроде тебя, самодостаточные и успешные. Ты не растрачиваешь родительские деньги и не ждешь мужчину, который станет содержать тебя. Понимаешь, о чем я?
Уэсли кивнула. Интересно, она имела в виду Лану?
После откровений Рейни девушка вдруг поняла, в каком замкнутом мирке живут некоторые люди. Описанию Рейни соответствовало огромное число женщин, которых она знала по работе, церкви в Чикаго, ее новой церкви в Бостоне, университету, та же Шерри. Она не была необыкновенной. Удивительно, но Рейни считала ее другой только потому, что она жила так, как и большинство женщин в двадцать первом веке.
— Уф! — выдохнула Рейни, когда час занятий подошел к концу. — Я уже чувствую, как тают лишние килограммы.
Уэсли рассмеялась:
— Отлично! Увидимся на следующей неделе?
— Непременно, — ответила Рейни. — Я расскажу о тебе всем своим друзьям.
Уэсли торопилась в салон «Оливе». Его посоветовала Шерри. Удовольствие не из дешевых, но все же там просили не такие сумасшедшие деньги, как в прежнем месте, куда направила ее Лана. И стилисты думали о внешнем виде своих клиентов, а не использовали их для самовыражения. Девушка провела рукой по волосам. Ей срочно нужно привести себя в порядок. Она решила порадовать себя и потратиться на массаж лица и маникюр. Тем более что Рейни оставила щедрые чаевые. А потом пойти по магазинам и купить новый наряд.
«Наверняка Дункан захочет сводить меня куда-нибудь».
Девушка вспомнила разговор с Рейни. Та ни разу не упомянула о Лане. Странно, конечно, но Уэсли была рада, что ей не пришлось говорить о бывшей подруге.
Она перебежала через улицу к салону на Коламбус-авеню. И, обнаружив, что в салоне почти не было клиентов, вздохнула с облегчением. «Видимо, большинство все еще отходит от праздников», — решила она. Ее стилист Хизер светилась от счастья, показывая коллегам обручальное кольцо. Уэсли, как могла, поохала и поахала в унисон с другими женщинами. Она порадовалась за Хизер, которая вот уже десять лет жила со своим возлюбленным и родила ему двоих детей. Кольцо должно было красоваться на ее пальце уже давно.
Уэсли ничего не могла с собой поделать: ей не давало покоя легкое чувство зависти. «Когда же наступит мой черед?» — не могла успокоиться она.
— А что твой прекрасный принц? Как вы провели каникулы? — поинтересовалась Хизер.
— Он застрял в Лондоне по делам. Но уже завтра приедет, — Уэсли постаралась, чтобы ее голос звучал как можно бодрее и радостнее.
Хизер нахмурилась:
— Надеюсь, тебе не пришлось сидеть дома в одиночестве. Хорошо повеселилась?
— Ах да, конечно. Я ездила в Киллингтон с друзьями. Мы отлично провели время.
— Хм… Я не слишком люблю лыжи, но слышала, там очень, очень неплохо, — сказала Хизер.
Через два часа Уэсли вышла из салона красоты и зашагала по Коламбус-авеню. Ее благоухающие волосы подпрыгивали в такт шагам на холодном дневном воздухе. Девушка была рада, что надела новое пальто — подарок мамы на Рождество. Сама она никогда бы не купила себе такое, особенно сейчас. Изрядно похудевший сберегательный счет нуждался в пополнении. Это было длинное, до пят, шерстяное темно-синее пальто с меховым воротником. Терри назвала его старушечьим. Но в таком уж точно не замерзнешь, к тому же оно идеально смотрится с сапогами «Виа Спига», найденными на распродаже в универмаге «Маршалл филдс» на Великолепной миле[7].
Ее увлечение дизайнерскими шмотками продлилось недолго. Но, даже дав себе зарок больше не транжирить на них деньги, она поняла, что уже не может вернуться к своей старой одежде. Она ее больше не радовала. Белые блузки и черные брюки «Гэп» на все случаи жизни стали казаться ей мрачными и скучными. Теперь, ожидая своей очереди в кассу в продовольственном магазине, она непременно складывала в корзину модные журналы. Все члены семьи не сговариваясь отметили ее полный макияж.
— Похоже, в Бостоне тебе живется совсем неплохо, — уверенно предположил отец, поднимая брови.
— Это все ее новый парень, — подшучивала Терри.
Уэсли знала, что они правы, но своей новой идеальной внешностью она была также обязана и Лане, неуправляемой Лане. Недостатков у той хватало, но именно она заставила Уэсли взглянуть на себя другими глазами. И девушка уже не могла отрицать очевидного: в новой одежде, замшевых сапогах и с красной помадой на губах она чувствовала себя уверенной и красивой. Но она не скучала по Лане.
На улицах попадались редкие прохожие. Ее это вполне устраивало. Она надеялась, что и в «Саксе» народу будет немного. Тогда она сможет не торопясь порыться на полках и вешалках с распродажными вещами и подыскать себе что-нибудь интересненькое, еще не потерявшее товарного вида после многочисленных примерок. Девушка знала, Дункан планирует нечто особенное. Она не была уверена, что именно, но хотела, чтобы он отпал, увидев ее.
Уэсли повернула на Кларендой и увидела его.
— Ты следишь за мной? — Уильям сверкнул своей белоснежной улыбкой, прямо как из рекламы жевательной резинки.
— Вовсе нет. Может, это ты следишь за мной? — Уэсли не ожидала его увидеть.
«Хотя ничего удивительного, он живет в этом районе, — вспомнила она. — Но столкнуться с ним на улице…»
— Как поживаешь, Фло Джо?[8]
Он уже не в первый раз называл ее так. И она до сих пор не могла взять в толк, нравится ли ей подобное обращение.
— Только что вышла из салона красоты. Собираюсь пройтись по магазинам.
— Понятно. Это, видимо, один из тех дней, когда вы, женщины, решаете ни в чем себе не отказывать?
— Угадал. — Ей не терпелось спросить о Меган. — А ты куда?
«Надо думать, на свидание с ней».
— Я работал дома. Ужасно захотелось кукурузной каши, вот иду в «Майке».
— Ух ты! Обожаю это место! — воскликнула Уэсли.
«Майкс дайнер» — так называлось бистро в Саут-Энде, где собирались все: от местных уличных головорезов, состоятельных гомосексуальных пар, карабкающихся вверх по социальной лестнице одиноких женщин до политиков, врачей и всех прочих. Лучшего места получить недельную норму калорий за огромной порцией вкуснейшего завтрака в окружении модных, современных и не очень людей трудно было представить.
— Составишь компанию?
Она колебалась.
— Пойдем, — уговаривал он. — Небольшой завтрак прическу не испортит.
Она улыбнулась:
— Согласна.
В ресторане яблоку негде было упасть: все места, начиная с барной стойки и кончая последними столиками в небольшом обеденном зале, оказались заняты, однако после недолгого ожидания им все же удалось получить маленький столик возле окна, выходящего на Вашингтон-стрит.
Пока не принесли завтрак: омлет с мелко порубленной солониной и поджаренным вареным картофелем плюс тост из пшеничного хлеба, — Уэсли пила кофе. Уильям потягивал апельсиновый сок. Он заказал кукурузную кашу, колбаски и блинчики.
После быстрого обсуждения последних новостей о работе и учебе в разговоре все чаще стали возникать неловкие паузы. Поэтому Уэсли спросила первое, что пришло в голову:
— Как поживает Меган? — «Вот черт!»
— Меган? Неплохо. Сегодня улетела обратно в Нью-Йорк.
«Вас разделяют большие расстояния. Гм…»
— Вы часто видитесь? Наверное, нелегко встречаться, когда живешь в разных городах? — «Черт, черт!»
Она понимала, все ее вопросы, должно быть, звучат странно. Ей хотелось казаться беззаботной: праздное любопытство и только. Как бы Уильям не принял ее за следователя, ведущего допрос с пристрастием.
— Ну… да. Но мы оба постоянно заняты, поэтому нас это вполне устраивает.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке из-за ее вопросов.
— Ясно. Дункан тоже весь в делах. Завтра возвращается из Лондона.
Он бросил на нее вопросительный взгляд:
— Ты по-прежнему с ним?
— Да. А что? — «Как он мог не знать?»
С минуту он молчал.
— Просто я подумал…
— Что?
— Нет, ничего.
Уэсли почувствовала приступ легкого раздражения:
— Что ты подумал, Уильям?
Принесли завтрак.
— Слушай, мне не хочется говорить о Дункане. Как твои пробежки?
— Хорошо. Но я хочу поговорить о Дункане. Ты знаешь что-то, о чем мне неизвестно? — Она не могла понять, почему вдруг так разозлилась.
— Уэсли, я не видел его уже пару месяцев. Кое-что слышал, вот и все. Он больше не ведет дела нашей компании.
— Больше не ведет? Он мне ничего не говорил. — «Что, черт возьми, происходит?»
— Ничего страшного. Он не мог уделять нам много времени. Кроме того, его консультации были личной услугой.
— Понятно, — ответила Уэсли. — Ты говорил с ним в последнее время?
Уильям поднял брови, но промолчал. Вместо этого он набросился на кукурузную кашу.
— Происходит что-то такое, о чем ты не можешь мне рассказать? — не сдавалась она.
— Нет, все в порядке, — заверил ее Уильям, не отрывая глаз от тарелки.
Уэсли вздохнула. Ей хотелось верить Уильяму, но он вел себя так подозрительно, будто что-то скрывал.
Какое-то время они продолжали завтракать молча.
— Слушай, может, когда все образуется, мы встретимся? Ты, Меган, Дункан и я.
Уильям наконец-то поднял глаза:
— Уэсли, ты мне нравишься. Причем понравилась с первого взгляда, как только я встретил тебя на вечеринке. Ты особенная, поэтому я тебе это говорю. Поговори с Дунканом. Выясни, о чем он думает и что намерен делать, прежде чем все не зашло слишком далеко. Иначе потом тебе может быть очень плохо.
У Уэсли окончательно пропал аппетит.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Больше мне нечего добавить, Уэсли. Тебе нужно поговорить с Дунканом.
Она посмотрела на него и по взгляду поняла: он сказал то, что думает. Больше от него ничего не добьешься. Она встала и надела пальто.
— Ты знаешь, где меня найти, если вдруг захочется поговорить, — добавил он напоследок.
Девушка вышла из ресторана: в голове только вопросы и ни одного ответа. Как поступить лучше всего? Она хотела пойти домой и сразу же набрать номер Дункана, но он сказал, что весь день будет занят и вряд ли удастся застать его по телефону.
«Ну, Уильям, спасибо тебе на добром слове», — не могла успокоиться она. Уэсли готова была себя убить за то, что согласилась позавтракать с ним. Настроение было окончательно испорчено. Вместо того чтобы безмятежно фланировать по пустынным улицам города, она, сжав зубы, неслась на всех парах. Выгуливающий собаку мужчина, завидев мчащуюся навстречу Уэсли, потянул на себя поводок. Девушка ничего не замечала на своем пути.
Она говорила сама с собой. «Как Уильям мог?» Все это время она думала: то, что между ними ничего не получилось, не стало для него трагедией. Он говорил, все в порядке. Но, видимо, все наоборот, раз он пытается разрушить их с Дунканом отношения. «Какая наглость с его стороны! И это после того, как я предложила дружить с ним и его костлявой подругой». Она прямо-таки кипела от злости.
В бешенстве она за несколько часов обежала «Сакс» и «Ниман-Маркус». Сначала зашла в бутик «Фиори». Футболки по сто шестьдесят долларов — то, что надо. Бледно-желтая и цвета хаки. И длинная юбка цвета хаки с глубоким разрезом тоже пойдет. А замшевые брюки из телячьей кожи от «Эндрю Марк»? Трудно придумать более выгодное вложение трех сотен долларов. Она перекидывала через руку бесконечные платья, юбки, блузки, не переставая молниеносно осматривать вешалки в поисках новых вещей. Что бы еще такое купить? Но ярость не утихала. Поэтому она направилась в ювелирный. Жемчуг. Новый набор обязательно пригодится. Ее взгляд привлекло ожерелье из искусственного жемчуга: несколько нитей в оправе из серебра. Дэвид Юрман! Точно! Она видела его рекламу в «Вог». Или в «Вименс вэар дейли». Какая разница. Не моргнув и глазом, Уэсли выложила за ожерелье девятьсот пятьдесят долларов, а заодно попросила продавца упаковать еще и браслет за шестьсот пятьдесят. Затем она прошествовала в обувной отдел: обуви никогда не бывает достаточно. Попросила отложить четыре пары бальных туфель от «Материя Прима» одной и той же модели: черные кожаные, черные замшевые, коричневые и розовые. Двести сорок пять долларов за пару — выгодная сделка! Она уже почти задыхалась. Ей и в голову не приходило, что продавцы настороженно следят за ее молниеносными забегами в примерочные и обратно с кучей вещей на руках. Шопингомания застилала глаза: девушка не понимала, что носится по магазину как помешанная, примеряя, снимая и снова примеряя. В голове пульсировала одна мысль: «Я в ярости, и мне просто необходимо». Она не знала что. Но ей страшно этого хотелось.
Придя домой, она все еще кипела от злости. Кинула пакеты с покупками на диван и схватила телефонную трубку.
— Мам! — крикнула она.
— Что случилось, дорогая?
И Уэсли во всех подробностях принялась рассказывать ей о подозрительных недомолвках Уильяма.
— Не расстраивайся раньше времени, сначала выясни все у Дункана, — успокаивала ее мать. — И не сходи с ума из-за беспочвенных подозрений, детка.
— Но что если они не беспочвенные?
Уэсли стала припоминать все случаи, когда Дункан казался мрачным, притихшим и не в настроении. «Может быть, он что-то скрывает?»
Мать не могла развеять ее страхи, и Уэсли повесила трубку, расстроившись еще сильнее. Особенно после того, как Клара Данстер принялась настаивать: «Приезжай домой и приведи свои чувства и мысли в порядок».
Девушка опустилась на диван.
— А-а-а! Почему все так сложно?!
Она смотрела на груды сумок и пакетов, разбросанных по всему полу в гостиной. У таксиста, помогавшего ей занести их в квартиру, глаза на лоб полезли. Еще совсем недавно они приводили ее в восторг. Сколько новых красивых вещей! Носить не переносить. Но теперь раскиданные по полу пакеты смотрели на нее, словно голодные акулы, бороздящие пространство возле ее ног. Глядя на них, она чувствовала, будто тонет. «Господи, что я натворила?! Что на меня нашло?»
В дверь позвонили. Была почти половина седьмого.
— Кто там? — спросила она, нажав кнопку домофона.
— Твой мужчина.
Это был Дункан.
— Дункан! — радостно завизжала Уэсли, — Боже мой! Я похожа на чучело.
— Какая разница? Впусти меня, — потребовал он своим сексуальным, с хрипотцой голосом.
На ней были те же джинсы и свитер, что и утром, а ее прическа примялись от лежания на диване.
— Дай мне минутку, дорогой.
Она собрала сумки и засунула те, что поместились, в забитый до отказа гардероб. Остальные запихала под кровать, в кухонные столы и под раковину в ванной. Все это время ее терзал вопрос: «Зачем?»
«Я не сделала ничего плохого. Не совершила преступление. Это мои деньги: как хочу, так и трачу». Но все же она продолжала прятать покупки, не желая, чтобы Дункан увидел с той стороны, о которой она сама и не подозревала. Девушка побежала в ванную подправить макияж и уложить волосы, перед тем как открыть дверь любимому.
— Что случилось? Я думала, ты сможешь вылететь только завтра, — сказала она, когда он вошел.
«Бог мой, до чего же он прекрасен!» — вертелось у нее в голове. На нем было длинное шерстяное пальто и темно-синий костюм в тонкую светлую полоску. Ее любимый. Он выглядел уставшим, но от этого казался почему-то еще более сексуальным: ее заводила одна мысль о том, что после долгого перелета Дункан приехал из аэропорта прямо к ней.
— Ник обещал позаботиться о показаниях свидетелей. С Джексоном все будет в порядке. А я сказал им, что тороплюсь к моей прекрасной даме. — Он обнял ее, страстно поцеловал и начал раздевать.
Пока он вел ее в спальню, она смогла отогнать подальше мысли об Уильяме и дурные предчувствия по поводу Дункана. Снова девушка пыталась уменьшить его пыл, но пришлось подчиниться его настойчивости.
— Я так соскучилась по тебе, любимый, — еле дыша, прошептала она, когда он стягивал с нее свитер.
Он только простонал в ответ, быстро расстегивая бюстгальтер и толкая на кровать.
Она попыталась скрыть свое разочарование, когда он, стянув ее джинсы только до колен, быстро вошел в нее. «Я была не готова», — обиженно подумала она. Через несколько минут все было кончено.
Потом они лежали молча. Наступила ночь, и в квартире стало темно. Она так радовалась его возвращению, несмотря на то что он устал и совершенно вымотался.
«Его неуемное желание и скорость, с которой он овладел моим телом, говорят о том, как сильно он по мне соскучился, — рассуждала Уэсли. — Этот мужчина любит меня и готов пересечь океан, чтобы заняться со мной любовью». Это объяснение успокоило и помогло справиться с разочарованием: он больше не отдавался ей со всей страстью и нежностью. «Ничего страшного! В следующий раз будет в тысячу раз лучше. Я уверена», — убеждала она себя.
— Сегодня днем случайно встретила Уильяма, — сказала она, еще больше прильнув к нему.
Он напрягся:
— Понятно. И как у него дела?
— У него новая подружка. Меган.
— Рад за него. — Дункан зевнул.
— Малыш!
— М-м-м-хм-м-м…
— Между нами все по-прежнему? Или я чего-то не знаю?
Дункан опять напрягся всем телом:
— Чего, например?
— Ну не знаю. Может, нам надо обсудить, как мы будем жить дальше?
Пару минут он молчал. Уэсли почти показалось, что он уснул.
— Что-то не так? — наконец спросил он.
— Да нет. Просто мне интересно, что ты думаешь о нас. Понимаешь?
Он вздохнул:
— Разве тот факт, что я уехал из Лондона на день раньше и сразу же примчался сюда, ничего не говорит о моих чувствах к тебе? И о мыслях по поводу наших отношений?
Девушка почувствовала себя полной дурой. Почему она так поступает с ним? Конечно, она знала о его чувствах. Он был прав. А она повела себя глупо. «Он только что признался мне в любви много-много раз, разными способами». Она надеялась, он забудет о ее идиотских вопросах. Девушка сжала кулаки под одеялом. Ей хотелось прикончить Уильяма за сомнения, посеянные в ее голове.
— Знаю. — Она попыталась придвинуться к нему поближе, но он не пошевельнулся. — Я так по тебе скучала. Прости меня.
Дункан вздохнул и встал. Щелкнул выключателем в ванной и закрыл дверь.
Ей хотелось умереть. Он разозлился. Может теперь несколько дней быть мрачнее тучи. Если уж он выходил из себя, то надолго. У него так часто менялось настроение.
«Что я натворила?» — корила она себя. Ей хотелось броситься в ванную, встать на колени и попросить прощения, чтобы все снова было хорошо.
— Что именно сказал тебе Уильям? — Он стоял в дверях ванной. Его глаза светились в темноте спальни.
— Ничего, — соврала она.
От волнения девушка не находила слов. Она только видела скульптурные очертания его крепко сжатых челюстей на фоне яркого света в ванной.
Глаза Дункана потемнели, а нахмуренные брови превратились в одну сплошную линию.
— Ничего?
— Дункан, прости. Мне не следовало заводить этот разговор. — Она подошла к нему, но он отшатнулся, стоило ей попытаться дотронуться до него.
— Не могу поверить, что ты задавала мне подобные вопросы. — В его голосе послышались первые признаки надвигающейся ярости. — После всего времени, которое мы… — Он покачал головой и начал одеваться. — Ты за моей спиной обсуждаешь меня с другим мужчиной.
Тон его голоса испугал Уэсли.
— Дункан, любимый, прости, — Теперь она умоляла и плакала. — Я не хотела. Я случайно столкнулась с ним.
Уэсли просила его остаться. Но он надел рубашку, туфли, она же по-прежнему стояла без одежды, совершенно беспомощная.
— Дункан, не уходи, прости меня.
Уходя, он сильно хлопнул дверью.
Великолепная миля — часть Мичиган-авеню, Чикаго, известная дорогими магазинами и увеселительными заведениями. — Прим. ред.
Флоренс Гриффит-Джойнер — американская чернокожая бегунья. Одна из самых экстраординарных личностей в истории легкой атлетики. На Олимпиаде в Сеуле выиграла три золотые медали, попутно поставив два мировых рекорда. — Прим. перев.