Еще никогда Уэсли не была так счастлива вернуться в свою крошечную квартирку, как в этот понедельник. Выходные выдались изматывающими: начиная с долгой поездки на машине, потом на пароме в Виньярд и заканчивая вечеринкой в доме Элинор и походом в ночной клуб. Все крутилось вокруг Ланы, ее семьи, друзей и, конечно же, денег, а также их благородного происхождения. Никогда в жизни ей не приходилось чувствовать себя настолько не в своей тарелке. Даже в клубе ей хотелось просто исчезнуть. Лана, одетая в крошечные шортики и топик на бретельках, тут же приковала к себе все взгляды, когда забралась на барную стойку и начала там танцевать. В эту минуту Уэсли вышла из клуба и пешком вернулась в дом Элинор, где ей выделили комнату для гостей. Было темно, и она боялась потеряться, но лучше уж так, чем оставаться в клубе, где Лана устраивает сольный концерт.
Она надеялась вновь встретить Уильяма, но его нигде не было видно. Разочарование и одиночество всю ночь не давали ей сомкнуть глаз. И уже рано утром, не дожидаясь обильного завтрака, она сбежала домой под тем предлогом, что забыла лекарства от мигрени. Мигренью она не страдала со школы.
Казалось, Лана не имела ничего против, что ее подруга уезжает еще до официального окончания праздничных выходных дней.
— Вернусь в город — позвоню, — отозвалась Лана сонным голосом из кровати, когда Уэсли зашла попрощаться.
На обратном пути море было неспокойным, а пожилая пара, подвозившая ее до города, всю дорогу без умолку рассуждала о политике. Поначалу этот взрослый разговор о бедности и образовании несколько взбодрил ее, но неожиданный оборот, который он впоследствии принял, заставил считать километры до Бостона.
Многие были совершенно уверены, что она отдает предпочтение демократической партии, а в вопросах бедности и образования придерживается либерально-демократических позиций. Однако они сильно заблуждались.
— Правильно, обязанность правительства — сделать так, чтобы государственные школы ни в чем не уступали частным или хотя бы приближались к ним по уровню, — пыталась втолковать она женщине по имени Эллен Маклин. — Но у родителей должно быть право выбора, в какую школу отдать ребенка. Почему им приходится посылать детей в слабую школу только потому, что они из бедного района? Да, конечно, я полностью поддерживаю использование школьных ваучеров.
Сидевшая за рулем Эллен сказала:
— Вот поэтому в бедных районах нет учеников, благодаря которым наши школы могли бы иметь хорошие показатели.
«За счет самих учеников?» — чуть было не вырвалось у Уэсли. Вместо этого она предпочла уклониться от спора. Хотя ей хотелось смеяться. Наши школы в бедных районах? Уэсли самой ни разу не довелось переступить порог такой школы, и она была больше чем уверена, что и ее мучителям, или водителям, и подавно. «Либералы!» — вздохнула она.
Наконец-то она дома — подальше от них всех: хороших, плохих, надменных.
На телефоне мигала кнопка автоответчика.
«Привет, Уэсли. Это Дункан. Лана дала мне твой номер. Хотел спросить, не занята ли ты завтра днем. Может, пообедаем вместе? Перезвони мне в офис». Она нахмурилась, слушая, как он диктует свой номер.
«Вот это скорость! — подумала Уэсли. — С чего он взял, что может позвонить сегодня, а уже завтра пообедать со мной?! Мы только вчера познакомились».
Она бросила сумку на пол и отправилась в душ. Слава богу, весь вечер был в ее распоряжении. Все, о чем она мечтала, — приятная, неторопливая пробежка вдоль реки, а потом хорошо бы принять ванну. И еще ее ждала книга Пола Теро, которую она начала на пароме на обратном пути в Вудс-Хоул. Ей не терпелось снова за нее взяться.
Зазвонил телефон. Она подняла трубку.
— Алло, Уэсли?
Это был Дункан.
— Ты получила мое сообщение? — спросил он.
— Я только вошла.
— Жаль, что ты так быстро уехала сегодня утром. Мне сказали, ты плохо себя чувствовала. Надеюсь, не из-за меня.
«Какое самомнение!»
— Послушай, Дункан. У меня вряд ли получится пообедать с тобой завтра. Днем у меня пробежка, и обед перед ней совершенно некстати.
— Хорошо, тогда поужинаем вместе. Ответ «нет» не принимается, — заявил он. — Конечно, если только у тебя нет других планов.
Пару секунд она обдумывала его предложение:
— Так и быть. Только я не смогу оставаться допоздна.
— Отлично. Я тоже.
Уэсли обвела взглядом ресторан: «Да-а, место просто потрясающее». Французский ресторан посреди шикарной Копли-сквер. Она не раз проходила мимо него, сопровождая Лану в «Сакс» или «Ниман». За столиками, покрытыми белоснежными скатертями и сервированными серебром, мерцающим в полумраке зала, сидела изысканная публика. Теперь и она оказалась за одним из лучших столиков и рассматривает прохожих на Хантингтон-авеню. Однако она по-прежнему сомневалась, стоило ли принимать приглашение мужчины, сидящего сейчас напротив нее.
— Как салат? — поинтересовался Дункан.
Дункан был само очарование и воплощенная решительность. Она прекрасно понимала, как легко и незаметно для себя женщина может пасть жертвой его чар. Он относился к редкому типу мужчин, которые всегда получают то, что хотят. Весь необходимый арсенал был при нем. Внешность, деньги, образование, положение в обществе, хорошие манеры.
«Уж я-то ни за что не попадусь на его удочку», — старательно убеждала себя Уэсли. Такой мужчина, как он, никогда не захочет иметь серьезные отношения с кем-то вроде нее.
— Очень вкусный. И место просто замечательное.
Это полностью соответствовало правде. Обслуживающий персонал был вежлив и предупредителен, как если бы они оказались единственными посетителями ресторана.
Дункан рассказывал о Париже. К счастью, она ездила в Париж на неделю еще на младших курсах в Северо-Западном университете, так что в первый раз чувствовала себя достаточно спокойно и уверенно, чтобы поддержать беседу. Странно, но она сравнивала его воспоминания с захватывающими рассказами Уильяма о Париже, Риме и их архитектуре. А затем она и вовсе потеряла нить разговора, когда Дункан стал рассуждать о винах и винодельческих хозяйствах, которые посетил во Франции. Она вежливо кивала, не в состоянии отделаться от ощущения, что присутствует на лекции. И все же ей нравился его глубокий, с хрипотцой голос и то, как он, слегка откинувшись на спинку кресла, словно гипнотизирует ее пристальным взглядом своих пронзительных карих глаз.
— И от кого же из родителей тебе достались спортивные гены? Ты ведь занимаешься бегом? Впрочем, можешь не отвечать. Это и понятно. Я тоже бегал на разные дистанции. Узнаю походку.
Этот неожиданный поворот беседы в ее сторону вывел Уэсли из состояния задумчивости.
Сам того не подозревая, он начал набирать очки.
— Правда? На какие дистанции ты бегал? — У нее внезапно проснулся интерес. Возможно, он не так уж и безнадежен.
— Ты, наверное, подумала, что я — какой-нибудь тип «из богатеньких», который только и знает, как махать клюшками для гольфа. На самом деле в душе я спринтер, — заявил Дункан.
Уэсли внимательно слушала его рассказ об американском футболе и о занятиях бегом во время учебы в Академии Филипса Экзетера, а потом и в Гарварде. Было видно, что в нем очень силен состязательный дух. Это напомнило ей о вечном желании Майкла побеждать везде и всюду и о том, как он выставил свои награды и призы на всеобщее обозрение.
— В последнем классе школы мне хотелось выигрывать каждое соревнование. Я уступил только один раз — Уильяму, — улыбнулся Дункан, — Но в конце концов я обеспечил нам победу в самом главном матче сезона, и это компенсировало неудачу.
Она улыбнулась ему в ответ, так как хорошо понимала, что за этим стоит. Обычному человеку слова Дункана показались бы пустым бахвальством, но только не Уэсли. Как большинство спортсменов, она знала, как тяжело дается победа: пот, часы тренировок, больные колени и подколенные сухожилия, сдавленные от нехватки воздуха легкие, когда до финишной ленты еще бежать и бежать. Дункан тоже хорошо это знал.
— Так ты бросил бегать? — спросила она.
— Почти. Пару лет назад я участвовал в марафоне. На спор.
— Ты шутишь! Я как раз готовлюсь к нему! — воскликнула она.
— Правда? И на какой результат ты рассчитываешь?
— Надеюсь, получится за три часа тридцать минут.
Она скрестила пальцы на руках.
— У меня было два сорок две.
— Вот это да! Потрясающе!
— Не то чтобы. Я чуть не умер.
Спустя двадцать минут после десерта они смеялись и болтали о его работе, спорте, кино и книгах. Уэсли была искренне поражена тем, каким легким в общении оказался Дункан. Ее восхищали его энергичность и стремление к здоровому соперничеству. О своей работе он говорил так, будто речь шла о военных действиях. В его устах коллеги по юридической фирме становились врагами, а офис — полем боя за клиентов и благосклонность партнеров. Ей нравилось слушать его военные истории. Каждое дело было одинаково захватывающим и важным. Она ни за что не призналась бы, но стоило ей закрыть глаза — и она представляла себя за одним столиком с Майклом.
Они и не заметили, как ресторан почти опустел и официанты выстроились у входа на кухню, поглядывая то на них, то на часы.
— Нам лучше пойти, — наконец сказал Дункан, закончив очередной рассказ о занимавшемся полулегальным бизнесом человеке, которого он помог спасти от тюрьмы.
— Ой! — воскликнула Уэсли, внезапно вернувшись с небес на землю, и посмотрела на часы. Половина двенадцатого. — Я и не думала, что уже так поздно.
— Наверное, все дело в хорошей компании.
Она почувствовала, как ее щеки залились румянцем. Он улыбнулся. Она покраснела еще сильнее.
А потом она окончательно потеряла голову. За какую-то секунду, или даже меньше, он встал, перегнулся через столик и поцеловал ее. Поцелуй был короткий, сладкий и совершенно неожиданный.
Потом он сел и взглянул на нее.
— Я не должен был этого делать, — сказал он почти извиняющимся тоном. — Просто мне еще никогда не приходилось встречать такую девушку, как ты. Извини. Я не должен был торопить события.
Уэсли ничего не ответила. Она удивлялась, почему не разозлилась. Вместо этого ей хотелось, чтобы он продолжал целовать ее всю ночь. Удивлялась, почему сказала, будто все в порядке; почему глаза говорили: она чувствует то же, что и он.
Позже, вечером, крепкий здоровый сон старательно обходил ее стороной, и даже постельное белье за двести долларов оказалось бессильным.
«Почему его лицо по-прежнему у меня перед глазами, почему губы все еще горят от его поцелуя? А-а-а-а!» Уэсли беспрестанно ворочалась и крепко зажмуривала глаза. Сердце начинало биться сильнее, стоило ей прокрутить в памяти его поцелуй. Он пронзил ее словно молния, а она никак не могла понять, почему не вылетела из-за стола в ту же секунду. Уэсли вздохнула. Она уже двадцать три раза разобрала по предложениям весь их разговор. И с каждым разом начинала все больше и больше волноваться из-за отсутствия у нее опыта светского общения.
«Наверное, я показалась ему недалекой провинциалкой. — Она сжала руку в кулак. — Неопытной дурочкой, недавно сбежавшей из гетто. Что ему от меня нужно?» — не переставала гадать она. Потом вспомнила процессию красоток на вечеринке в Виньярде — любая из них определенно подошла бы ему больше.
«Я всего лишь гадкий утенок, который только начинает превращаться в лебедя, — переживала она в темноте пустой комнаты. — Я не смогу! — Она открыла глаза. — Но он казался таким… таким заинтересованным. Не может быть, чтобы мне все это показалось. Или может? Что если сегодняшнего вечера вообще не было? А даже если и был? Что дальше? А-а-а! Мне нужно хоть немного поспать!»