К весне 1861 года мисс Локвуд совсем прижилась в усадьбе своих друзей, сделавшихся теперь лордом и леди Монтберри. Старая няня не оставила свою барышню. Помещение, приличествующее ее возрасту, отыскалось в просторном ирландском доме, и старушка была совершенно счастлива. Половину первых доходов от Венецианского Общества она истратила на подарки детям, которых полюбила от всей души.
Страховые общества выплатили в начале года ее сиятельству причитающиеся деньги. Сразу после выплаты вдова первого лорда — Монтберри — или, лучше сказать, вдовствующая леди Монтберри — покинула Англию, отправившись вместе с бароном Ривером в Соединенные Штаты. Намерения барона были разрекламированы научной прессой — он собирался исследовать настоящее состояние экспериментальной химии в республике неограниченных возможностей. Миледи объявила любопытствующим, что едет с братом в надежде найти утешение в перемене мест после постигшей ее утраты.
Эти новости Агнессе сообщил Генри, заехавший погостить к родственникам, и девушка почувствовала, что гора свалилась у нее с плеч.
— Между нами Атлантический океан, — сказала она. — Надеюсь, мне никогда больше не доведется увидеться с этой жуткой женщиной?
Не прошло и недели, а обстоятельства уже напомнили Агнессе о «жуткой женщине».
Неотложные дела призывали Генри в Лондон. В день отъезда молодой человек решился еще раз сделать мисс Локвуд предложение, но его племянницы, как он и предполагал, заняли в ее сердце больше места, чем следовало бы, и явились, сами того не ведая, прекрасным поводом для отказа. С другой стороны, Генри приобрел еще одну союзницу в лице своей невестки.
— Потерпите немного, — сказала ему свежеиспеченная леди Монтберри, — и предоставьте мне настроить детей в вашу пользу, а там уж они сами завербуют мисс Локвуд в ряды ваших обожательниц.
Дамы проводили младшего Вествика на поезд и собирались уже выпить по чашке чаю, когда дворецкий доложил ее сиятельству о приходе некоей миссис Роланд.
Леди Монтберри-вторая обратилась к Агнессе:
— Миссис Роланд — это та женщина, на помощь которой рассчитывал наш поверенный, когда занимался поисками пропавшего курьера.
— Вы имеете в виду горничную, которая сопровождала леди Монтберри в Венецию? — спросила Агнесса.
— Душа моя, не именуйте эту выскочку моим титулом. Мы с мужем называем ее меж собой так, как она звалась до замужества. Я — леди Монтберри, а она — графиня. Таким образом, можно избегнуть путаницы… и, вообще, все встает на свои места! Да, миссис Роланд была у меня в услужении, пока не поступила к графине. Я рассталась с ней, потому что у нее был тяжелый характер. Я сама это замечала, и слуги частенько жаловались. Во всех других отношениях миссис Роланд вполне порядочная и верная женщина. Хотите ее повидать?
Агнесса согласилась в слабой надежде узнать что-либо о судьбе злосчастного курьера. Миссис Феррари примирилась с невозможностью сыскать концы в этом деле. Она носила траур и жила в Лондоне на средства, получаемые от занятия, которое ей доставила неутомимая доброта Агнессы.
Высокая, костлявая пожилая женщина с ввалившимися глазами и седой головой встала со стула и чопорно поклонилась, когда обе дамы вошли в приемную. Это была, несомненно, женщина с безукоризненной репутацией и, что также несомненно, с очевидными недостатками.
Большие косматые брови, очень густой, громогласный бас, суровые, непреклонные манеры, полное отсутствие в фигуре извилистых линий — все эти качества, может, и свидетельствовали о добродетели их хозяйки, но в виде наименее привлекательном. Люди, видевшие ее впервые, поражались, зачем она не мужчина.
— Как ваше здоровье, миссис Роланд?
— Так хорошо, как только может быть в мои годы, миледи!
— Могу ли я быть чем-нибудь вам полезна?
— Ваше сиятельство окажет мне большую милость, если даст мне рекомендацию, памятуя о моей службе у нее. Мне предлагают место — ходить за больной дамой, которая недавно сюда переехала.
— Ах да, я слышала о ней. Это некая миссис Кербери с прехорошенькой племянницей, как мне говорили. Но, миссис Роланд, вы ведь служили у меня давно. Миссис Кербери, наверное, понадобится аттестация с вашего последнего места службы, от вашей последней госпожи.
Огонь добродетельного негодования загорелся в глубине глазниц миссис Роланд. Она закашлялась, прежде чем ответить, как будто ее «последняя госпожа» застряла у нее в глотке.
— Я объяснила миссис Кербери, миледи, что особа, которой я служила последнее время, — у меня, право, язык не поворачивается титуловать ее в присутствии вашего сиятельства! — уехала в Америку. Миссис Кербери знает, что я оставила эту даму по собственному желанию, знает почему и одобряет мой поступок. Одного слова вашего сиятельства достаточно, чтобы я получила место.
— Хорошо, миссис Роланд, в таком случае я не имею ничего против того, чтобы аттестовать вас. Миссис Кербери застанет меня дома завтра в два часа пополудни.
— Здоровье миссис Кербери не позволяет ей выходить. Ее племянница мисс Голден навестит вас, если позволите.
— Очень охотно. С хорошенькой девушкой всегда приятно поболтать. Подождите, миссис Роланд. Разрешите познакомить вас с мисс Локвуд — кузиной моего мужа и моей подругой. Она желает поговорить с вами о курьере, который служил вместе с вами у лорда Монтберри в Венеции.
Косматые брови миссис Роланд сдвинулись в суровом неодобрении к предмету разговора.
— Сожалею, миледи, — только и произнесла она.
— Может быть, вы что-нибудь слышали о том, что произошло в Венеции после вашего отъезда? — спросила Агнесса. — Феррари тайно покинул дворец, и с тех пор о нем ничего не слышно.
Миссис Роланд прижмурилась, как будто отгоняла от себя постороннее видение, могущее расстроить порядочную женщину.
— Никакой поступок мистера Феррари не может удивить меня! — произнесла она басом.
— Вы отзываетесь о нем сурово, — заметила Агнесса.
Миссис Роланд раскрыла глаза.
— Я ни о ком не отзываюсь сурово без причины, мисс Локвуд, — сказала она. — Мистер Феррари поступил со мной так, как не поступал ни один человек на свете, ни прежде, ни после.
— Что же он сделал?
Миссис Роланд ответила, вытаращив от ужаса глаза:
— Он позволил себе вольно обращаться со мной.
Молодая леди Монтберри, отвернувшись, кусала носовой платок, с трудом удерживаясь от хохота.
Миссис Роланд продолжала, угрюмо наслаждаясь изумлением, которое ее ответ произвел на Агнессу:
— А когда я потребовала, чтобы он извинился, мисс, он имел дерзость заявить, что жизнь во дворце скучна и он не знает другого способа развлечься.
— Я боюсь, вы меня не поняли, — сказала Агнесса. — Я говорю с вами о Феррари, потому что мне не безразлична его судьба. Вы знаете, что он женат?
— Сочувствую его жене, — сказала миссис Роланд.
— Она очень беспокоится о нем, — продолжала Агнесса.
— Она должна благодарить Бога за освобождение от него, — возразила миссис Роланд.
Девушка настойчиво продолжала расспросы.
— Я знаю миссис Феррари с детства и очень хочу помочь ей. Не приметили ли вы чего-нибудь странного, когда жили в Венеции, что могло бы объяснить исчезновение курьера? Например, в каких отношениях находился он со своим барином и барыней?
— С барыней — в фамильярных, — ответила миссис Роланд, — таких, что порядочной английской прислуге противно было смотреть. Она заставляла его рассказывать все о его делах, как он жил с женой, как добывал деньги, и про все такое подобное, как будто он был ей ровня. Все это выглядело гадко.
— А с хозяином? — допытывалась девушка. — Как складывались отношения Феррари с лордом Монтберри?
— Милорд жил замкнуто, наедине со своим горем, — ответила миссис Роланд сурово-торжественным тоном. — Феррари только получал жалованье и поплевывал в потолок. «Я бы тоже ушел, да не могу». Так сказал он мне на прощанье, когда я покидала дворец. Я не отвечала. После того, что между нами произошло, я, конечно, не вступала с мистером Феррари ни в какие переговоры.
— Так вы совсем ничего не можете припомнить?
— Ничего, — торжествующе произнесла миссис Роланд, как бы даже радуясь разочарованию, которое произвел ее ответ.
Девушка решила не сдаваться и добиться хоть каких-нибудь результатов.
— У вашей хозяйки был брат. Его имя — барон Ривер…
Миссис Роланд протестующе вскинула угловатые руки в порыжелых перчатках.
— Известно ли мисс, что я оставила свое место потому, что заметила…
Агнесса перебила ее.
— Я хочу только узнать, не говорил ли или не делал чего барон, что можно связать с поступком Феррари?
— Ничего, насколько мне известно, — сказала миссис Роланд. — Барон и мистер Феррари — одного поля ягоды, я имею в виду состояние их нравственности. Я слов на ветер не бросаю. Однажды я случайно услышала такой разговор, дверь в гостиную была приоткрыта. Барон сказал: «Феррари, мне нужна тысяча фунтов. Что бы ты мог совершить за тысячу фунтов?» — «Все что угодно, сэр. Лишь бы все было шито-крыто». И оба расхохотались. Так что судите сами, мисс.
Агнесса задумалась. Тысяча фунтов была прислана в безымянном письме. Имело ли это какое-нибудь отношение к разговору барона и Феррари? Миссис Роланд расспрашивать бесполезно. Из нее больше ничего невозможно выудить. Сделана еще одна попытка отыскать пропавшего, и она вновь не увенчалась успехом.
Обед в этот день можно было назвать семейным. Единственным гостем дома был племянник нового лорда Монтберри, старший сын его сестры, леди Барвилль. Леди Монтберри не могла удержаться от соблазна рассказать о посягательстве — первом и последнем — на добродетель миссис Роланд, с комической точностью подражая ее густому торжественному голосу. Когда его сиятельство спросил, что надобно было в их тихом доме столь грозной особе, ее сиятельство, объясняя, упомянула о скором визите мисс Голден. Артур Барвилль, племянник лорда, вспыхнув, вмешался в разговор:
— Мисс Голден самая очаровательная девушка в Ирландии! Я видел ее вчера через садовую ограду, когда проезжал верхом мимо их дома. В какое время она завтра будет? Около двух? Я случайно войду в гостиную — я умираю от желания познакомиться с ней.
Агнессе его энтузиазм показался забавным.
— Уж не влюбились ли вы в мисс Голден? — спросила она.
Артур серьезно ответил:
— Я не шучу. Я целый день вчера провел у ограды их сада, надеясь увидеть ее еще раз. От мисс Голден зависит сделать меня счастливейшим или несчастнейшим человеком на земле.
— Глупый мальчик. Как вы можете нести такой вздор?!
Он, конечно, нес вздор. И, сам того не подозревая, приблизил Агнессу к следующей станции на пути в Венецию.
Бежало лето. Перестройка Венецианского дворца близилась к завершению.
Фасад здания с роскошным старинным фронтоном, выходящий на канал, был благоразумно оставлен в прежнем виде. Внутри же дворца произошли значительные перемены.
Обширные залы были разгорожены на «апартаменты». Широкие коридоры верхних этажей дали возможность устроить целые ряды небольших спален для слуг и путешественников с ограниченными средствами. Нетронутыми оставались прочные полы и потолки с тонкой резьбой. Последние прекрасно сохранились, требовалось только вычистить их как следует и позолотить в некоторых местах, чтобы добавить лучшим номерам гостиницы красоты и великолепия.
Переделка не коснулась лишь одного крыла здания. Там на первом и втором этажах находились комнаты умеренной величины, и архитектор предложил оставить их в своем виде.
Впоследствии выяснилось, что там проживали лорд Монтберри и барон Ривер. Комната, в которой умер лорд, так и осталась спальней и получила название «номера четырнадцатого». Спальня барона, находившаяся над ней, также сохранила свой статус и заняла в реестре гостиницы графу «номер 38». Когда резные украшения на потолке и стенах были вычищены и позолочены, а тяжелая старинная мебель в них была заменена современной — удобной и роскошной, стало ясно, что эти комнаты станут самыми привлекательными и уютными комнатами будущей гостиницы.
Бельэтаж дворца, прежде нежилой, преобразился, как по мановению волшебной палочки. В нем были размещены великолепные кафе, биллиардные, курительные, приемные. Даже тюремные своды подвальных помещений были освещены, сами помещения отделаны и проветрены по особому плану, и в них устроились кухни, людские, ледники, винные погреба, достойные того великолепия, которым дворец блистал в прежние времена.
Переместившись из венецианского летнего сезона в ирландский, сразу упомянем, что миссис Роланд получила место у постели больной миссис Кербери, а прекрасная мисс Голден, словно Цезарь женского рода, пришла, увидела и победила обитателей усадьбы леди и лорда Монтберри.
Дамы расхваливали ее чуть ли не громче, чем Артур Барвилль. Лорд Монтберри объявил, что она единственная хорошенькая женщина, которая не подозревает о своей привлекательности. Старушка няня говорила, что мисс Голден — это живая картина и для полного совершенства ей нужна только золотая рама.
Мисс Голден, в свою очередь, вернулась от новых знакомых, вполне очарованная ими. К вечеру того же дня миссис Кербери нанес визит Артур Барвилль с цветами и фруктами и поручением узнать, не позволит ли здоровье миссис Кербери принять завтра леди и лорда Монтберри и мисс Локвуд. Через неделю оба дома находились в тесных дружеских отношениях.
Миссис Кербери, не встававшей с постели из-за болезни спинного мозга, племянница доставляла одно из немногих удовольствий, которыми несчастная женщина могла наслаждаться. Она читала ей вслух новые романы по мере их выхода в свет. Узнав об этом, Артур вызвался подменять мисс Голден. Молодой человек был знаком с механикой и произвел значительные улучшения в кушетке больной, наладил приспособления, облегчающие ей задачу перемещения из спальной в гостиную, что в значительной мере сделало светлей и приятней жизнь бедной женщины. Так что, имея все права на признательность тетушки, Артур быстро завоевывал расположение племянницы. Стоит ли говорить, что молодая девушка быстро поняла и разобрала чувства юноши, но вот свои чувства к нему она не умела так скоро разобрать.
Наблюдая за молодыми людьми с той тонкой наблюдательностью, которая, как правило, развивается у людей, ведущих уединенный образ жизни, больная приметила в мисс Голден признаки возбужденности в присутствии Артура, чего никак не замечалось при встречах девушки с другими поклонниками. Миссис Кербери при первом удобном случае постаралась проверить справедливость своего наблюдения.
— Не знаю, что буду делать, — вздохнула она однажды, — когда Артур уедет.
Мисс Голден подняла глаза от шитья.
— Разве он покидает нас? — воскликнула девушка.
— Душа моя, он уже месяц остается в доме дяди свыше условленного срока. Мать и отец, естественно, соскучились по нему.
Мисс Голден разрешила это затруднение замечанием, которое могло быть внушено мыслями, уже расстроенными опустошениями, произведенными в них нежной страстью.
— Почему же его отец и мать не могут видеться с ним у лорда Монтберри? — спросила она. — Поместье сэра Теодора только в тридцати милях отсюда, а леди Барвилль — сестра лорда Монтберри. Они не должны находиться в церемонных отношениях.
— Может быть, они обещали нанести визит еще кому-нибудь? — заметила миссис Кербери.
— Ах, тетушка, мы можем лишь гадать. Не могли бы вы спросить у Артура?
— А почему бы тебе не спросить самой?
Мисс Голден склонилась над шитьем. Как быстро она это ни проделала, ее лицо успело многое сказать миссис Кербери.
Когда Артур появился в доме миссис Кербери, она сказала ему наедине несколько слов. Артур, выслушав ее, направился к мисс Голден в сад. Новый роман, валявшийся на журнальном столике, так и остался в тот день неразрезанным.
На следующий день Артур написал домой, вложив в конверт фотографию мисс Голден. В конце недели сэр Теодор и леди Барвилль приехали в усадьбу лорда Монтберри и сами могли судить о сходстве портрета с оригиналом. Они сами рано вступили в брак, но — и это, согласитесь, странно, — не осуждали за это других. Когда возрастной вопрос утрясли, течению любви молодой пары не находилось более препятствий.
Мисс Голден была у родителей единственной дочерью и имела крупное состояние. Успехи Артура в университете делали ему честь, но не были столь блистательны, чтобы его выход из университета замедлил движение научного и технического прогресса.
Положение Артура, как старшего сына сэра Теодора, было упрочено. Ему было двадцать два, ей восемнадцать. Никакой причины не было заставлять возлюбленных ждать и никакого повода, чтобы откладывать свадьбу далее первой недели сентября.
В то время, когда новобрачные отправятся в неизбежное свадебное путешествие, сестра миссис Кербери согласилась побыть с больной. По окончании медового месяца молодая чета возвратится в Ирландию и поселится в обширном и удобном доме миссис Кербери.
Все это было решено в начале августа.
Около того же времени были закончены последние работы в Венецианском дворце. Комнаты осушены паром, погреба наполнены винами, управляющий нанял армию искусных слуг, по всей Европе были разосланы объявления, что новая гостиница открывается в октябре.
Мисс Агнесса Локвуд к миссис Феррари:
«Я обещала вам, милая Эмилия, описать свадьбу мистера Артура Барвилля и мисс Голден. Они обвенчались десять дней тому назад. Но у меня было столько дел в отсутствие хозяина и хозяйки, что я только сегодня выбрала время написать вам.
На свадьбу приглашены были только члены обеих семей из уважения к недугу миссис Кербери. Со стороны семейства Монтберри были лорд и леди Монтберри, сэр Теодор и леди Барвилль, миссис Норбери — помните? — это вторая сестра его сиятельства, — мистер Фрэнсис Вествик и мистер Генри Вествик.
Невесту к венцу провожали три девочки и я. К нам присоединили двух молодых особ, родственниц невесты, — очень приятных девушек. Мы были в белых платьях, убранных зеленью, в честь Ирландии, Каждой из нас жених подарил по золотому браслету.
Если вы прибавите к тем, кого я уже перечислила, старших членов семейства Кербери и старых слуг обоих домов — которых пригласили выпить за здоровье новобрачных, устроив их в нижнем конце комнаты, — у вас получится полный список гостей на свадебном завтраке.
Погода была бесподобная, и обряд — с музыкой — был совершен великолепно. Нельзя описать, как хороша была невеста и как прекрасно держала она себя. Завтрак проходил очень весело. Тостов говорилось много и от души. Самый лучший тост произнес, на мой взгляд, Генри Вествик. Он в конце речи внес предложение, которое произвело перемену и в моей жизни.
Насколько мне помнится, заканчивалась речь его так:
«Думаю, все присутствующие согласятся со мной, если скажу — час разлуки близок, а расставаться не хочется! Мы замечательно сдружились, нам весело вместе! Так почему бы не собраться вновь? Теперь осень. Многие разъедутся по домам. Как вы отнесетесь, друзья, к предложению навестить наших милых новобрачных во время их свадебного путешествия и возродить атмосферу сегодняшней пирушки? Новобрачные через Германию и Тироль направляются в Италию. Предлагаю предоставить им месяц одиночества, а потом отпраздновать его окончание где-нибудь в Северной Италии, например, в Венеции».
Предложение было одобрено громом рукоплесканий, перешедших в хохот по милости — кого бы вы думали? — моей старушки няни. Как только мистер Генри произнес слово «Венеция», она вскочила с места и закричала:
— А жить ступайте в нашу гостиницу, господа! Мы уже получаем шесть процентов дохода, а с вашей помощью будем загребать и все десять. Спросите мистера Генри!
Мистеру Вествику ничего не оставалось, как объяснить суть дела и признаться в том, что он является акционером Общества Венецианской гостиницы и что поместил в это дело (не очень, на мой взгляд, разумно) деньги няни.
Развеселившаяся компания провозгласила тост за процветание нянюшки и рост дивидендов.
Когда разговор вернулся к детальному обсуждению предполагаемой встречи, обнаружились затруднения, потому что многие из гостей уже приняли приглашения на осень. Вследствие этого только два члена семейства Кербери изъявили желание участвовать в сборе. Наша сторона была более свободна в своих поступках, поэтому ехать в Венецию согласился почти весь состав. Мистер Генри собрался отправиться в путь прежде всех, чтобы самому проверить удобства новой гостиницы. Миссис Норбери и мистер Фрэнсис Вествик вызвались ехать следом. Его сиятельство загружен делами и не имеет Бремени для путешествия, но он и леди Монтберри уговорились проводить Вествиков до Парижа.
Пять дней назад лорд и леди выехали в Лондон, оставив меня с детьми, которые, конечно, были сильно расстроены тем, что их не взяли с собой, несмотря на просьбы. Взрослые сочли за лучшее не подвергать девочек, особенно двух младших, тяготам дороги.
Я получила очаровательное письмо от новобрачных из Кельна. Они совершенно счастливы. Некоторые люди, говорят в Ирландии, рождаются для счастья. Артур Барвилль, мне кажется, принадлежит к их числу.
Надеюсь, что ваше здоровье и состояние духа пришли в нормальное состояние и работа на новом месте вам по-прежнему нравится. Остаюсь вашим искренним другом
Не успела Агнесса запечатать конверт, как в комнату вбежала старшая из ее учениц с удивительным известием — вернулся слуга лорда Монтберри, сопровождавший его до Парижа! Агнесса, взволнованная этим обстоятельством, вышла ему навстречу. По ее лицу были видно, как она напугана.
— Ничего дурного не произошло, барышня, — успокоил ее слуга. — Милорд и миледи славно проводят время в Париже и хотят, чтобы вы с девочками к ним присоединились.
Он протянул Агнессе записку от леди Монтберри.
«Дорогая Агнесса, — читала девушка, — я совершенно очарована переменами в жизни. Шесть лет прошло с тех пор, как я последний раз была за границей, и я потратила все свое красноречие на то, чтобы уговорить лорда свезти меня в Венецию. Самое удивительное — мои уговоры возымели успех! Лорд сейчас удалился в кабинет составлять письмо в Англию. Дай Бог, моя милая, чтобы у вас, когда придет время, был такой же добрый и отзывчивый муж. Пока же для довершения полного счастья мне недостает только вас и детей. Лорд Монтберри также скучает без них, хотя старается не показывать виду. Дороги не бойтесь. Луи проводит вас до Парижа.
Поцелуйте за меня моих девочек тысячу раз и начинайте укладываться! Пошлите к черту занятия, и я и дочери влюбимся в вас больше прежнего.
Агнесса сложила письмо и на несколько минут удалилась в свою комнату, чтобы прийти в себя. Чувство удивления и волнения, вызванное мыслями о поездке в Венецию, заменилось ощущением менее приятного свойства. Она вспомнила фразу, брошенную ей в лицо вдовой лорда Монтберри: «Мы встретимся в Венеции, где умер мой муж, и встретимся в последний раз!»
Странное стечение обстоятельств, чтобы не сказать более, влекло Агнессу в Венецию. Сбывалось предсказание сумасшедшей графини. Находилась ли вдова в Америке? Или роковой ход событий уже вел ее в Италию? Агнесса решительно поднялась со стула, устыдясь мыслей, граничащих с суевериями и мистикой.
Она позвонила прислуге и велела сообщить домашним об отъезде. Шумный восторг детей пробудил и ее. Агнесса выбросила из головы неприятные предчувствия и занялась укладкой и упаковкой. Меж тем лорд и леди Монтберри въезжали в Париж.