– Именно такой, – покачал чубом Иван. – Охотником надо родиться, и родиться от охотника. И чтобы дед был охотником, и прадед, и так далее и так далее. Вогул еще в люльке слышит и понимает лес, птиц, зверей. Мы идем в лес как последний раз, палим во все, что бегает или летает, а он пойдет ровно за тем, что ему надо, как в амбар сходит. – Иван разгорячился и, кажется, совсем забыл про водку.
– И что же делать, одному идти!?
– Зачем одному, я попробую одного паренька уговорить, Бориской звать, это как раз то, что тебе надо. Отменный охотник!
– Вогул?
– Мать у него вогулка, а отец тридцать девять медведей взял, хотя русский. Два креста на голубой ленте с царской принес, да на финской снайпером был.
– А ты говоришь…
– Эт брат исключение, – прервал Иван Валентина, – да, исключение, и он такой один на моей памяти. Слушай, а какая у них дочь, сестренка этого Бориски… Сколь девок видел и наших, и иностранок всяких, а Полинка эта – глаз не оторвать! Невысокая, ладная, гибкая и быстрая как горностай, глаза, если смотреть в них пять секунд – прожгут, честное слово!.. В ней что-то дикое, чистое и страстное! – восторженно сверкая глазами и тряся чубом, чуть не выкрикивал Иван.
– Странно, вижу тебя первый раз, а такое чувство, будто из одной роты. Как мне не хватает вот так поговорить, на равных, а то все начинают в душу лезть со своей жалостью да услужением. А я ведь такой же, как и все, только ростом ниже. Я ведь и баб топчу со злостью, а им нравится, аж воют. Ладно, это пустое все, теперь главное, – его лицо опять стало жестким, – этот фуфел участковый, конечно, знает, что месяц назад Василий Плаксин пропал. И как раз в районе горы Колпак.
– Ну, как не знает…
– Погоди, знает, да не все. Он-то пропал, а дочь его Настюха нет, правда, с ней что-то вроде контузии приключилось, не в себе она… Фельдшер несколько раз приезжал, смотрел, говорит, может, отойдет, а может так и останется на всю жизнь.
– Он что с дочерью был!? – Валентин даже встал с травы, но взглянув на Ивана сверху вниз снова сел. – Интересно, а зачем он дочь брал с собой?
– А кого брать, если у него одни девки. Вот старшую Настюху и брал с собой и в лес и на озера. Девке всего тринадцать, а крепкая, телом развитая, вся в мать, такие пайвы таскает, не всякому мужику по силе. Через год-два можно и взамуж отдавать.
– Значит и в тот раз Василий с дочерью был, – в задумчивости проговорил Валентин.
– Мужики рассказывали, что по запаху ее нашли. Девчушка несколько дней просидела на кедре, под него и ходила. Вот по этому аромату и нашли. Страх настолько приковал ее к стволу дерева, что вдвоем едва оторвали. А она ни «бе» ни «ме». Оглядывается, крутит башкой и дрожит вся. А на вопрос, мол, где отец-то, даже не реагирует.
– Вот что, старшина, давай-ка пошли, сходим к Плаксиным! – неожиданно проговорил он.
– Неудобно, Иван, у них горе.., – ради приличия промямлил Валентин и покраснел, поскольку как раз об этом и думал.
– Да не-ет, сколь горевать-то, выревели свое, да и хватит, жизнь-то она дальше идет. Васька мне свояком приходился, по матери…
– А девочка где сейчас, что с ней?
– Настюха-то дома, где ей еще быть. Сидит себе на топчане да по обыкновению рисует свои каракули. Она у них с детства рисовала и знаешь, похоже получалось, когда белочку изобразит, когда утку или там рыбу, грибы, лес…
– А сейчас что рисует? – Валентин начал собираться.
– Непонятно! Водит карандашом, когда есть, или гвоздем и все как у ребенка малого получается. Пошли, сам увидишь, а заодно и с Катериной, Васькиной женой, поговоришь.
– Погоди, а это!? – Валентин красноречиво указал на «стол».
– Бутылки с банкой лопухами закидай, а колбасу с собой в портфель, а то собаки быстро приберут.., – через плечо прокричал Иван-Праздник и загромыхал дальше.
– А это зачем? – Валентин хоть и догадывался, но все же тихо спросил Ивана.
– Так для медвежат, их малыми сажают на цепь и выращивают как у вас поросят, а на зиму забивают.
– Ну и собак наверно проверяют? – попробовал проявить смекалку Валентин.
На фронтальной стене избы, между двух небольших окон висела огромная медвежья шкура. Плоская собака, лежавшая у крыльца, лениво подняла голову, взглянула пустыми глазами на непрошеных гостей и опять улеглась.
– Это Шельма. Добрая была собака, а сейчас видишь, совсем слепой стала. Переживает за хозяина. Он в тот раз взял с собой кобелька….
– Здравствуйте, – прозвучал сзади ровный голос. Оба торопливо оглянулись. Со слов Ивана Паклина Валентин представлял себе жену Василия, но чтобы вот такую! Перед ними стояла высокая, широкая телом, довольно молодая женщина, широкоскулая, с отметинами оспы по всему лицу. Ее голова по-крестьянски была подвязана темным платком, а руки спрятаны под передник.
– Здравствуйте! – ответил Валентин и представился. На женщину это не произвело никакого впечатления. Она с тем же невозмутимым видом и ровным голосом пригласила гостей в дом.
Как и двор, Валентина поразила изба Плаксиных. Пройдя через длинные, темные сени и нырнув в низенькую с высоким порогом дверь, оббитую лохматым тряпьем, они оказались внутри жилища. Первой их встретила широченная, чем-то похожая на хозяйку русская печь необъятных размеров, давно небеленая, изрядно облупившаяся. Печь стояла посередине и делила избу на две половины – жилую и кухню. Кухня была вся заставлена деревянными кадушками, ведрами, тазами, у окна небольшой стол с кастрюлями, над ним полки с посудой, короткие лавки, табурет… А в жилой части из мебели был длинный стол да две лавки с обеих сторон и лишь в самом углу топчан с занавеской.
– Ну и зачем туда идти? – наконец, проговорил Бориска и еще ниже опустил голову.
– Для того, чтобы посвятить тебя в суть экспедиции, мне как раз и надо услышать от тебя согласие. А так, в общих чертах, ты нужен как проводник, как человек прекрасно знающий тот район, зверей, которые там водятся, в общем как знаток этой долины.
– Так что, Борис, поведешь, нет!? – Валентин терял терпение. «Надо же какой тяжелый!»
– Да на кой мне твое озеро сдалось… Надо узнать, отчего там люди пропадают! – не выдержал и слегка вспылил Валентин.
– И как это можно узнать? – невозмутимым голосом, и не поднимая глаз на собеседника, спросил паренек. Валентин быстро взял себя в руки и как можно спокойнее ответил:
– А вот ты и поможешь как следопыт, как охотник, как коренной житель. Будем искать причины, по которым или от которых люди пропадают. Ты в курсе, что Василий Плаксин месяц назад как пропал там?
– Но он пропал под Колпаком, а не в долине, – все так же невозмутимо отпарировал Бориска.
– Мы и там должны все излазить. За твою работу я тебе порохом, дробью или еще чем заплачу, что скажешь.
– Да у меня все есть. Когда… выходить? – Бориска впервые поднял глаза и посмотрел на следователя долгим взглядом.
– Ну вот, другое дело, – устало проговорил Валентин и опустился на огромное бревно, обросшее вокруг травой и крапивой. – Не передумаешь?
– Зачем передумывать.
– Тогда садись рядом и слушай.
– Так не бывает…
– Ты слушай дальше, – недовольно проворчал Валентин.
– Так не бывает, – опять проговорил паренек и встал с бревна.
– Ну, тогда смотри, – Валентин достал из портфеля разобранную на листы тетрадь. Скептически ухмыляясь, Бориска опять сел и стал перебирать листки. Через минуту он уже внимательно всматривался в каждый рисунок, сравнивал их между собой, как это проделал вечером Валентин и, вернув, наконец, всю пачку, опять тихо проговорил:
– Это не зверь. Таких зверей не бывает.
– Я так же думал, милый мой, до вчерашнего вечера, – задумчиво ответил Валентин.