ТАЙНА ОЗЕРА ЗОЛОТОГО - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 18
– Думаю, надо спасать милиционеров, которые копали, – не поднимая головы, упрямо проговорил тот.
– Да что ты заладил, ей Богу, спасать да спасать! А мы-то на что!? Да и сами они при оружии…
– А ничего странного с милиционерами не было, – осторожно поинтересовался проводник, – ну, скажем, ощущений каких или предчувствий у них не возникло после случая с Фоминым!?
– Да все нормально, Боря… Хотя погоди-ка, что-то они говорили… Да им будто бы чудились какие-то странные люди на озере… Будто они шли прямо по воде и смотрели странными глазами… Ну и что, мне тоже часто всякая лобуда мерещится… Что из этого!?
«Хотя нет, погоди горячиться старшина, – говорил себе Валентин, – тем из экспедиции тоже какие-то люди безглазые привиделись, а теперь этим!.. А этот Фомин-вонючка – предупреждение. И надо же, как он нас ловко!… Где-то я просчитался!.. Не поймаю эту заразу – уйду из Органов и сдам к едрене Фене и орден, и медали, разведчик хренов! – корил себя Валентин на чем свет. – А караулы придется выставить на ночь, вдруг действительно эта тварь явится…»Подкравшаяся ночь накрыла чернотой все, кроме костра. Бориска встал и огляделся. Лес всегда такой приветливый и уютный ощетинился, оскалился, выпустил железные коготки невиданного зверя и затаился в ожидании… Паренек остро почувствовал опасность надвигающейся ночи.– Спать, спать, оба спать, а в три нас смените! – донеслось от шалаша.
– Ну что, до трех мы отдежурим, а там ребята сменят, – тихо проговорил Валентин, опять подходя к Бориске.
– Лучше бы наоборот, – осторожно проговорил тот, – сейчас они, а потом бы мы. Он лютует как раз в конце ночи, – добавил паренек, внимательно глядя на начальника.
– Ну, ты опять за свое, Борис, они же как-никак люди-военные, служба у них такая, это они должны спасать…
Бориска промолчал, решив всю ночь не ложиться. Да и как уснешь, если тревога внутри точно в колокол лупит, а уши как у зайца напряглись до звона…Загрузив дровами костер, Валентин удобно устроился на охапке сухой травы. Глядя на его простоватое лицо, можно было подумать, что начальник экспедиции вполне спокоен. Однако у него, как и у Бориски, внутри все ходуном ходило. Война научила чувствовать опасность загодя, на дальних ее подступах. Чувствовать и реагировать. Он чувствовал: «Здесь тоже своя маленькая война. Если не они, то их… Это чудовище крайне опасное и удивительно хитрое создание!.. Легко и незатейливо обмануло всех, внеся страх и смятение! Фомин напуган теперь на всю жизнь. Да и эти двое, – Валентин, – повернул голову к шалашу, – вялые, рыхлые, с нулевой инициативой, как таких в Органы берут!?»– Пройдусь, – тихо проговорил Бориска и легко шагнул в черноту. «Вот какие должны служить в Органах, – с уважением и теплотой подумал Валентин, – хотя такие везде нужны».
Бориска переживал и боялся за милиционеров. Еще в селе ему казалось, что это совершенно посторонние люди, далекие от тайги и их не следовало бы брать с собой.Почему это не понимает начальник!?Июльская ночь прочно входила в свои права. Насыщенная запахами тайга, ароматами альпийских лугов, принесенными легким ветерком с гор, она мягко и нежно зашептала речным перекатом, листочками ивняка, сухой травой, зазвенела малиновыми угольками в костре. Она примирила всех, сделала добрее. Ночь несла с собой удивительные сны прозрачные и сладкие. Она подхватывала тех, кто отдавался ей, и уносила в чудесную нереальность.Валентин долго сопротивлялся этому соблазну, но утомленный организм настойчиво требовал отдыха, голова покоя. Тело само приняло удобную позу, глаза закрылись, и он стремительно полетел в сладкую беспечность.Глядя на него, медленно заводило, потом закружило и Бориску. Он из последних сил крепился, пялил глаза на огонь, который все больше и больше терял очертания, превращаясь в жаркое оранжевое пятно, навострял уши, но тревожный шум переката сменился на ласкающий, баюкающий шелест. Последние, царапающие сознание мысли о надвигающейся опасности стали казаться несерьезными, детскими, да и опасность, если и придет, то лишь… под утро…Костер прогорел, а над плоским силуэтом гор по другую сторону озера засерело небо, когда одна сила подбросила Бориску, сорвав липкую сладость сна, другая толкнула к шалашу, а третья повернула голову к реке.Ноги, готовые нестись к шалашу, замерли, а тело так трясонуло, словно по нему пропустили электрический ток – в сторону реки быстро удалялось темное бесформенное пятно. У Бориски выключился слух, он больше ничего не слышал и не видел, кроме этого живого пятна, которое все больше и больше сливалось с черной полоской кустов и через мгновение грозило в них раствориться. Руки сами проделали все, что от них требовалось, глаз привычно зацепился за прицельную планку, совместил с мушкой, уперся в подвижное пятно, а палец мягко и услужливо нажал на один спусковой крючок, и тут же на второй. После первых выстрелов Бориска быстро переломил ружье, выбросил дымящиеся гильзы, зарядил стволы новыми патронами и опять – планка, мушка, пятно – дуплет, и еще раз, и еще. Бориска уже просто стрелял в ту сторону, где, как ему казалось, должно было находиться существо. А то, что это было именно Оно, он не сомневался.Исстреляв все патроны, он остановился. Вернулось сознание, а с ним и слух. По тому, что творилось в шалаше, было понятно, что на этот раз пришла настоящая беда. Он знал, что там, поэтому ни идти, ни смотреть не хотелось. А хотелось наказать себя, вернуть время назад, хотя бы на полчаса!Паренек не видел, как с пеной у рта скулит и бьется в истерике Фомин, таская себя за волосы, царапая ногтями землю. А слева от него присел на корточки Валентин. Весь в крови, с дикой улыбкой и стеклянными глазами он пытается приставить головы то одному из неподвижно лежащих милиционеров, то другому.Неожиданно в черноте леса что-то тяжело рявкнуло. Бориска словно опомнился, он схватил лук, ящик-колчан и кинулся на звук. Пока добирался, заметно посветлело. И вновь звуки и запахи леса повели его по следу. Когда перелезал через могучую валежину по спине паренька пробежал легкий холодок – на стволе поверженного дерева четко обозначились следы свежей крови: «Он раненый!.. Я его ранил!.. Ну, теперь-то!..»Вместе с невообразимой радостью к Бориске пришла трезвость и ясность мышления. Раненый зверь опаснее двух здоровых – он помнил эту заповедь.След не петлял, тем не менее неведомый зверь избегал мест, где утренняя роса выдавала его с головой, шел по бурелому и густому ельнику.Бориска шел, замечая как тяжелеет противник, как его шаги становятся короче, а след все шире.«Что это!?» – на ковре из желтых кедровых иголок лежало что-то странное. Бориска, прежде чем наклониться и рассмотреть странный предмет, огляделся. Когда же поднял его и внимательно рассмотрел, то по спине опять пробежал озноб – это была маска. В маске имелись большие прорези для глаз, а вся она была сделана из головной шкуры лося мехом наружу. Порванная лямка говорила о том, что она либо лопнула, либо сам хозяин маски просто сорвал ее с себя. Те давние предчувствия, которые появились у Бориски еще при первой встрече с Валентином, оправдывались: Это не могло быть зверем.Брезгливо отбросив маску, Бориска решительно пошел дальше. След вывел его к гряде, как раз в том месте, где он установил накануне капканы. Задолго, не доходя с полсотни шагов, он как бывалый таежник почуял противника. Это был запах страха, боли и отчаяния. В последнем капкане что-то было. Когда Бориска наклонился, то невидимая сила отбросила его назад, и он едва удержался на ногах. В голове помутнело, и юноша схватился за ствол ближайшего дерева. Из третьего капкана насмерть схваченная железной пастью торчала… нога человека.Бориска потряс головой. Сотни раз он свежевал тушки зверей и птиц, разделывал их, перерубая кости, хрящи, но то были звери. Здесь же нога… че-ло-ве-ка, нога, которая только что ходила, опиралась о землю, носила своего хозяина и все… Нет, это не человек! Бориска еще раз потряс головой. Поблескивая металлом, в шаге от капкана валялся еще какой-то странный предмет. Окончательно придя в себя, Бориска нагнулся, и, зацепив луком, попытался его поднять. Предмет оказался тяжелым и длинным. Но едва он увидел длинные, остро отточенные когти с бурыми пятнами, тотчас отбросил обратно и быстро пошел дальше по склону, больше не оглядываясь.Теперь был не просто след. Подминая под себя все, противник полз, оставляя за собой тоненькую, прерывистую бордовую дорожку. «Все, – Бориска даже остановился, – куда он теперь, жизнь его вот она». Он присел, прикоснулся к бурому застывающему сгустку и растер между пальцев.След вел вверх к горам. Лес стал редеть, светлеть и, наконец, Бориска уперся в серую вертикальную скалу с диагональной трещиной по всей высоте массива. Вот в эту трещину и уходил след.Войдя в скалу, паренек удивился, что внутри ее светло. Свет падал откуда-то сверху. И вновь его пробил озноб. Между камней будто зажатый блестел еще один точно такой же предмет с когтями. Теперь Бориска подошел ближе и, внимательно оглядевшись, поднял его. «Вот оно Его главное оружие!..» – в руках он держал нечто похожее на каркас лапы зверя. «Та-ак, эта металлическая пластина должна обхватывать предплечье и крепиться двумя кожаными ремешками», – легко догадался Бориска. Еще раз оглядевшись, он положил левую руку в ложе пластины, а пальцы сами нырнули в широкие колечки и удобно улеглись поверх длинных, остро отточенных когтей. Бориска сжал пальцы – легко и послушно сжались и когти. Они были составными, совсем как фаланги пальцев и крепились с помощью шарниров.«Вот это да!» – со страхом и восхищением прошептал Бориска, забыв в этот момент обо всем. Он легко представил, как с помощью этого устройства можно ловко лазить по совершенно голым стволам деревьев, как охотиться, как… убивать! Бориска вытащил пальцы из колец и с брезгливостью отшвырнул «лапу».Дорога в скале была удобной, хорошо нахоженной. Неожиданно в нос резко ударил запах падали, нечистот, затхлости и дыма. Кажется логово! За очередным поворотом перед ним действительно открылась удивительная и странная картина:Трещина или разлом в скале резко расширялся, открывая довольно обширное пространство, в торце которого небольшим дуплом чернело углубление, заставленное редкими шестами, напоминающими половину чума. Перед этим «получумом» тлел обложенный камнями костерок с котлом и чайником. Рядом – куча хвороста, жердин, бревен. А вокруг этого дикого жилища раскинулась помойка с великим множеством костей, кусков шкур, какого-то тряпья, остатками испражнений и лениво снующих мышей…Держа наготове лук со стрелой, Бориска стал приближаться к «получуму». Он отдавал себе отчет в том, что перед ним умирающий, а стало быть, смертельно опасный противник, который с огромным желанием утащил бы за собой еще одну жизнь.Подойдя ближе к шестам, паренек услышал за ними частое, прерывистое дыхание и какие-то еще очень знакомые звуки. Выждав небольшую паузу, Бориска натянул тетиву и с предельной осторожностью заглянул внутрь. Увиденное, ошеломило его своей дикостью…На прелой куче сена в неудобной позе лежал человек в нелепой одежде из росомашечьих шкур. Он дергался, пытаясь зажечь спичку. Рядом с ним черной змейкой извивался шнур, который убегал в глубину ниши, а там, отчего и окаменел Бориска, в аккуратные стопки были уложены ящики, о назначение которых мог бы догадаться любой.Придя в себя, паренек сначала сделал шаг назад и собрался было бежать из этого страшного места, которое вот-вот превратится в ад, но в следующее мгновение сделал обратное. Он проскочил мимо шестов, ногой отбросил шнур и, натянув тетиву, уперся стрелой в лохматую голову противника.– Замри, тварь, и не дыши! – неожиданно вырвалось у него.
– М-м-ы, м-м-ы, – безобидно замычал тот, тараща желтые глаза на Бориску. Его маленькая, вдавленная в плечи голова с длинными, паклей спутанными волосами и редкой бороденкой обескуражили Бориску. Он явно когда-то видел эти кошачьи глаза и слышал подобное мычание… Отступив на шаг и медленно отпустив тетиву, Бориска внимательно вглядывался в этого получеловека, полузверя, роясь в своей памяти.
– М-м-ы, м-м-ы, – опять жалобно замычал лежащий.
– Ну-ка, ну-ка… – Бориска дотянулся концом лука до лохматой головы и отбросил пряди волос, открыв таким образом лоб с глубокой вмятиной посередине.
– Ф-фрол-ка!?.. Ты-ы!?..
* * *Мать оставила Нюру и подалась в город, когда девочке не было и года. Собрала однажды узелок, поцеловала на прощание игравшую на полу дочь и укатила с Гошкой Афанасьевым на его тарантасе. Степан вернулся из леса, а жены и след простыл. Он долго не мог поверить: никогда не скандалили, клялись в вечной любви друг другу, а она взяла да и бросила их с дочерью…Проходили годы, Степан ждал. Росла дочь, превращалась в такую же красавицу, как и мать. Отец дрожал над ней, любовался и баловал. Но судьба еще раз переломила его. Нюре не исполнилось и семнадцати, когда она, как и мать, укатила за своей долей, туда, где жизнь казалась лучше и слаще, где весело и легко.Начавший быстро стареть Степан не выдержал. Жизнь стала бессмысленной. Он крепко запил, а в хмельном угаре прилюдно проклял свою дочь и перекрестился. С первыми морозами замерз прямо у дома.Через год Нюра вернулась. Не все и не сразу узнали ее. Помимо того, что она вернулась в «интересном положении», девица на удивление всего села курила табак, цыкала сквозь зубы, громко и отчаянно материлась.Первое время она продавала все, что можно было продать, этим и жила, а перед самой зимой родила мальчика.Принимавшая у нее роды баба Стеша, первая в селе повитуха, чуть не выронила младенца, когда он показался из материнского лона. Таких неладных она еще не видывала: большеголовый, с длинными руками младенец был покрыт черными волосами, точно звереныш какой…Едва родив, Нюра опять зажила вечным праздником. Опять пошли забавы и утехи, пьянки и скандалы.Фролка, как она назвала сына, оказался удивительным ребенком. Он не орал, как все нормальные дети, особенно не докучал матери своими воплями, требуя еды. Лежал себе, вытягивая длинные, крючковатые ручонки, и если хватался за что-то, то держал цепко, отпуская только для того, чтобы вновь за что-нибудь перехватиться. Это не нравилось молодой матери. Синяки от его ручонок долго не проходили на ее груди. Когда молоко пропало, Нюра, с облегчением вздохнув, стала кормить тем, что было в доме. Мальчик рос молчаливым и очень странным.Разглядывая несуразное тельце сына – короткие ножки и длинные ручки, похожие на куриные лапки, волосы на спине и шее, светло-желтые глаза, которые слегка косили, Нюра в редкие трезвые дни приходила в отчаяние. Перебирала в памяти своих бывших мужчин, возможных Фролкиных отцов, и не могла вспомнить, чтобы на кого-то из них походило ее чадо. Но наступал день, опять появлялись завсегдатаи, самогон или брага, и все забывалось.Нюра никому не показывала Фролку. Если очередная гульба проходила в ее доме, то она надежно прятала люльку с сыном в бывший курятник, устроенный еще покойным отцом на кухне под полатями, и надолго забывала про своего сына. Спохватывалась лишь тогда, когда оттуда начинал валить невыносимый дух и звуки, похожие то ли на хрюканье, то ли на мычание. Многие из ее пьяных дружков, зная, что прячет Нюра в курятничке, незаметно бросали туда кусочки еды, смоченные в водке или браге.Когда Фролка начал ползать, Нюра стала закрывать его в нижнем голбце. Подполье было прохладное, большое и глубокое. Маленький Фролка первые минуты сидел на месте и трясся от холода, а потом начал осваивать новое для него помещение. Он доползал до окошечка-отдушины и слушал, как там снаружи поют птички, кричат дети, лают собаки. Окошко темнело, и звуки прекращались. Потом окошечко снова начинало светиться, и опять появлялись звуки, голоса людей, птиц. Ему хотелось туда, но он не знал, как проползти через это маленькое отверстие. Вскоре голоса стали его раздражать, и он перестал ползать к светящемуся окошку.Глаза быстро привыкли к темноте, и мальчик научился видеть многое, что происходило в подполье. В первую очередь мышей, которых, как, пожалуй, во всех домах, было довольно много. Они даже бегали по нему, когда он спал, и больно кусались. Фролка делился с мышами едой и наблюдал, как они быстро-быстро ели.Самое интересное было тогда, когда в голбец приходила кошка и охотилась на мышей. Она долго и терпеливо караулила, затем неожиданно бросалась на жертву, вонзая в нее свои когти, потом играла, подбрасывая мышку кверху, отпускала, снова ловила, после чего смачно съедала.Для Фролки это были главные события, повизгивая, он радовался удачной охоте кошки. Мальчик даже отбирал у нее пойманную мышь и пробовал есть, но не хватало зубов, и он возвращал ее кошке.Однажды, когда в Нюре очередной раз проснулось материнство, она подняла свое нелепое создание из подполья и немало удивилась, увидев, что мальчик уже начал ходить на своих кривеньких ножках, держась то за лавку, то опираясь о пол руками. Накормив его, она беззаботно ушла по своим делам, оставив крышку подполья открытой. Устав от сильного света, Фролка захотел вернуться в свой темный мирок и свалился в подпол. Упал неудачно, с неприятным хрустом. Он ударился головой о большущий камень, которым придавливали капусту в кадке. Очнулся от боли и, стоя на четвереньках, долго и жалобно мычал, глядя на светлый квадрат открытого лаза.Время шло, мальчик рос, становился крепче, сильнее.Как-то мыши разом пропали, и появились крысы. Они пришли из огромного амбара, бывшей фактории, где их очередной раз травили. Для Фролки это были просто большие мыши. Но когда одна из них его сильно укусила, он начал на них «охоту». Взгромоздившись на ржавый бак, он сверху хватал крысу своими цепкими пальцами и сжимал ей шейку, как кошка мышке. При первых попытках крысы изворачивались и больно кусали.Приходилось терпеть. Фролка злился. Но вскоре у него появился навык. Он ловко хватал крысу и сжимал ее со всей силы, после чего бросал о тот самый большущий камень, о который когда-то ударился сам, и крыса больше не шевелилась. Эти большие мыши всегда выбегали по одной, что упрощало Фролке «охоту». Когда мальчик уставал, он переворачивал бак и усаживался в него, чтобы крысы не кусали его сонного. Проснувшись, он вновь начинал «охоту». Мертвых крыс Фролка засовывал в окошечко и с помошью палки проталкивал их наружу, откуда доносились звуки.Видя, как ловко крысы роют норы, Фролка попробовал сам рыть землю. Когда земля пошла тверже, и он оборвал ногти, то догадался рыть с помощью ржавой металлической скобы. Дело пошло быстрее, и вскоре он оказался на улице.Оказавшись вне дома, Фролка испугался и тотчас нырнул обратно. Дождавшись, когда маленькое окошечко перестало светиться, он пересилил страх и вылез снова.На мальчика обрушился другой мир огромный и незнакомый. Он втягивал в себя воздух, удивляясь новым запахам, вслушивался в звуки, которые неслись отовсюду, одни пугали его, другие казались знакомыми, только громкими. Неожиданно совсем рядом с ним, выгнув спины, заорали две кошки. Фролка стал наблюдать за ними, ожидая что будет дальше. Однако, показалась собака и обе кошки тотчас взмыли на деревья. Да так удивительно и легко, что Фролка попробовал сам залезть на одно из них. И получилось. Правда не так ловко, но мальчик был в восторге, что оказался над землей.Крепкие пальцы, цепко обхватив сучки, надежно его держали. Захотелось подняться выше, и Фролка уверенно полез дальше.За ночь он излазил все деревья вокруг дома. Дважды самые верхние ветки ломались под ним, но он вовремя хватался за соседние и, не сдерживая радости, громко мычал, чем вызывал лай собак во всем селе.С того времени так и пошло. Едва темнело Фролка нырял в лаз. Прежде чем вылезти по другую сторону, прислушивался и только после этого продолжал знакомиться с новым, открытым им миром. А когда небо за огромной сопкой серело, он уставший и счастливый возвращался в свое подполье отсыпаться.Шаг за шагом он знакомился с селом. Передвигался исключительно от дерева к дереву. Могучие, густые кедры-исполины, не по одному стоявшие в каждом огороде или паскотине, позволяли ему легко избегать нежелательных встреч, особенно с собаками. Сверху Фролке хорошо были видны даже самые скрытые уголки села. Он хорошо видел многое, даже очень многое, несмотря на ночь, однако мало что понимал.Ему было уже семь лет, когда его первый раз изловили. Били долго и остервенело. Травили собаками, а когда рассмотрели при свете, кто по ночам шастает в их селе, то давай креститься, кто умело, кто не очень, даже комсомольцы. Отпустили, когда догадались, что это Нюркин пацаненок, которого она прятала столько лет.Тело Фролки долго болело от побоев. Он не мог понять, за что его били!? Мать засыпала лаз, но он вырыл другой и умело замаскировал. Выходить теперь стал под самое утро. Предельно осторожно он обходил село и углублялся в лес. Вот где было раздолье!Чем взрослее становился Фролка, тем больше неприятностей сваливалось на его голову. Ни с того ни с сего его вытаскивали из подполья и били за все, что случалось в селе по ночам: пропала ли курица, белье с веревки, сдохла ли собака и многое другое. Правда потом находилось белье, возвращалась курица, но если опять что-то происходило, то шли к Нюрке, вытаскивали Фролку и били.К десяти годам мальчик настолько возненавидел людей, что, сидя у себя в подполье, начинал зло мычать, трястись в злобе, сжимая свои крепкие пальцы, если в доме раздавались чужие голоса.Мать стала его брать с собой на различные работы. Они вместе пилили дрова, кололи, собирали грибы, заготавливали смолу. Это ему нравилось, главное больше давали еды. Но появлялись люди и начинались издевательства. Особенно донимали ровесники и ребята постарше. Им нравилось травить немого и нелепого пацана с раздвоенным лбом.…Непонятно отчего, люди для Фролки стали меняться. И ничего, если бы ему это мерещилось или виделось, скажем в потемках, так нет, и в светлое время они неожиданно, прямо на глазах становились другими. Менялись их лица. У одних вместо лиц появлялись собачьи морды, у других – кошачьи или еще какие. Мальчик перестал понимать происходящее. Даже собственная мать представала перед ним в виде странной, неопрятной зверюшки. Фролка заглядывал в ведро с водой, долго всматривался в отражение и с недоумением обнаруживал и в себе необычные черты, больше смахивающие на неизвестного, невиданного им зверя.Когда его очередной раз били, у Фролки задиралась верхняя губа и обнажались молодые, крепкие зубы, он угрожающе мычал, приседал, точно готовясь к прыжку, но так и не решался набрасываться на эти существа, похожие на лающих собак и шипящих кошек.Он стал избегать людей. Лес, куда он все чаще уходил, становился для него вторым домом. И это действительно был дом с крышей в виде крон деревьев и травой – постелью. И все бы замечательно, но все время хотелось есть. Голод возвращал его в подполье.Наблюдая за обитателями леса, Фролка жадно впитывал их повадки, привычки, навыки.Он подглядывал как они осторожно охотятся, нападают, а потом съедают жертву, как дерутся между собой, как слабый уступает более сильному, ловкому, хитрому.Натолкнувшись однажды на капкан, в котором дергался крупный заяц, Фролка без промедления задушил его, затем, не ведая как работает это железное приспособление, отрезал зажатую лапку и, неумело сняв шкуру, стал рвать теплое мясо зубами. Еда не понравилась, но наступила долгожданная сытость.Теперь каждое утро он начинал с обхода капканов. Фролка знал, что это чужое, но ничего не мог с собой поделать, хотелось есть… Зная коварство и жестокость людей, он терпеливо выжидал, осматривал все вокруг, принюхивался к посторонним запахам и лишь после этого вынимал жертву из капкана. Его выслеживали, ставили на него ловушки, но все было тщетно, мальчик становился все более и более осторожным.Однажды выследив, как молодой медведь задрал и уволок почти из самого села небольшого теленка, Фролка пришел в неописуемый восторг от дерзости и силы зверя. Но то, что произошло дальше, перевернуло в нем все прежние представления.Оттащив свою жертву достаточно далеко от села, медведь завалил ее всяким лесным хламом и удалился. Фролка выждал какое-то время, наконец, убедившись, что кроме него никого в округе больше нет, решил рискнуть – полакомиться чужой добычей. Он уже знал, что внутренности, особенно сочная печень – самое вкусное, что есть у животного. Швыркая обильной снюной и забыв об осторожности, Фролка торопливо вырезал приличный кровяной кусок и уже хотел вонзить в него свои зубы, как неожиданно замер – сзади кто-то стоял. Сгорая от страха, он медленно повернул голову… Два желтых, немигающих глаза в упор уставились на него!.. На мальчика смотрел странный, невиданный доселе зверь. Это был не медведь и не собака, хотя сильно смахивал и на того, и на другого.Низко опустив маленькую голову и пошевеливая пышной метелкой хвоста, зверь напряженно разглядывал соперника. Фролка, в свою очередь, смотрел на зверька и чувствовал как его начинает сильно бить озноб… Он узнавал это лохматое существо, он уже видел его.., и видел тогда в… ведре с водой!.. Этот зверь походил на него!.. Те же глаза кроткие, тяжелые!.. В которых как и у него страх, дикость, внутренняя сила и бесконечное одиночество.Оба – и человек, и зверь не шевелились. Они были ошеломлены и будто очарованы своим отражением, каждый старался заглянуть друг в друга глубже. Наконец, человек не выдержал. Так и не донеся до своего рта печень, Фролка медленно протянул ее в сторону зверя, положив, стал пятиться назад.Зверь не заставил себя долго ждать. Изгибаясь длинным телом, он торопливо подбежал на своих коротких, пушистых лапах и, захлебываясь, стал рвать печень и глотать один кусок за другим, продолжая зорко следить за человеком.На этот раз Фролка был настолько обескуражен, настолько сбит с толку, что, глядя на этого необычного зверя, опять пропустил смену событий, которые разворачивались стремительно. Не выбирая дороги, к своему схрону неслась живая мохнатая глыба… Медведь почувствовал неладное, летел напролом.Фролка метнулся к ближайшему дереву и через мгновение был на вершине. Там, внизу должна была произойти неминуемая трагедия. Но произошло странное, непредсказуемое и даже неправдоподобное…Его новый знакомый вопреки ожиданию не пустился как Фролка наутек, напротив, вздыбив пушистый мех на загривке и горбом выгнув спину, он встал боком к несущемуся противнику…Мохнатая глыба пушечным ядром вылетела из чащи и лишь на мгновение притормозила, увидев перед собой противника. Коротко взревев, медведь бросился в атаку. Росомаха сделала незаметное движение, и могучие лапы медведя с огромными когтями впустую рассекли воздух. Огласив лес еще более грозным ревом от гнева и досады, глыба быстро развернулась, и вновь ее когти не встретили препятствия… Мало того, увернувшись, противник стремительно кинулся вслед, дотянулся и на мгновение вонзил свои клыки в толстенную шкуру медведя, вонзил и тотчас отскочил, увернувшись от еще одного смертельного удара.У Фролки внутри все замерло, когда он увидел, как медведь бросился на его нового знакомого. Мальчику казалось, что сейчас полетят клочья такой красивой, черной с подпалинами шкуры, что медведь попросту перекусит этого удивительного зверя, значительно уступающего ему в росте и силе… Фролка ни на мгновение не сомневался, что так оно и будет. Чувство жалости и горя переполнили его, и он зажмурился.Но когда он открыл глаза и взглянул вниз, то не поверил в то, что видел. Оба зверя вертелись в каком то жутком хороводе. Их схватка не походила на драку собак или других зверей, что доводилось Фролке наблюдать в лесу. Здесь была какая-то странность… Чем дольше мальчик смотрел на этот хоровод, тем больше его губы расплывались в счастливой улыбке. Мохнатый, низкорослый зверь побеждал. И побеждал тем, что был недосягаем для менее расторопного и менее поворотливого медведя, который, как показалось Фролке, уже был не рад, что ввязался в эту борьбу. Медведь как-то лениво отмахивался, вяло рявкал и все время поглядывал на чащу, откуда и выскочил. А росомаха напротив становилась все более и более агрессивной, ее укусы были все злее и больнее для медведя. Она точно доказывала и себе, и противнику, и затаившемуся Фролке, что сила и мощь не всегда побеждают. Помимо этого нужна отвага, ловкость и хитрость, нужно отчаяние, авантюра и настойчивость, если хочешь выжить…Для Фролки это была высшая школа. Затаив дыхание, он буквально впитывал в себя каждое движение, каждый нырок, уклон, выпад, точный бросок и укус нового знакомого. Он запоминал все, что демонстрировал ему этот странный зверь, который отныне становился его кумиром. Теперь он знал, как надо действовать, когда перед тобой противник. Фролка еще не чувствовал, какие перемены происходят с ним в эти минуты, как он меняется, как становится таким же бесстрашным и отчаянным, но наверняка понимал, что с этого дня он больше не позволит никому ударить себя или зло пошутить, посмеяться. Прежнего Фролки больше не было.Схватка закончилась так же внезапно как и началась. Все стихло. Огромный медведь, часто оглядываясь, покидал поле битвы побежденным. Росомаха зализывала раны и ушибы. Фролка сидел на дереве и все еще переживал увиденное и то, что вошло в него как урок, как пример, как наука.Позже Фролка еще несколько раз встречал своего кумира в лесу. Каждый раз они, не сговариваясь, подолгу сидели и глядели друг другу в глаза. После таких встреч Фролка чувствовал себя старше, сильнее, смелее…Последняя встреча с росомахой произошла года два назад. Была поздняя осень. После каждой ночи кромочки льда на водоемах становились все шире и толще. Фролка легко переносил осенний холод, хотя и понимал, что время возвращения в свое подполье приближается. Он, как ни странно, соскучился и по людям, и по селу, и по горячей еде… Утром, выйдя из своего шалаша, забитого сухой травой, он и встретился последний раз со своим кумиром. Росомаха сидела напротив входа. Ее глаза были печальны и блестели как-то по особенному. Весь ее вид говорил о страшных переменах в ее судьбе, о том, что ей осталось совсем немного, что она обречена… Встретившись с Фролкой взглядом, росомаха встала и, неуклюже подпрыгивая, повернула в сторону гор. У юноши остановилось сердце – у зверя было три лапы, от четвертой остался лишь какой-то нелепый обрубок. «Как же так!? – забилось, заметалось в голове у Фролки. – Как она могла., как попалась в этот страшный железный капкан!?» Закинув голову, он застонал, до хруста сжал пальцы в кулаки, затряс ими и завыл гнусаво и монотонно…Зверь вел Фролку все дальше в горы. Он неуклюже прыгал на трех лапах, часто оглядывался и подолгу смотрел в глаза, точно говорил с Фролкой. И тот понимал. Он как будто знал, что должно произойти что-то важное.Лишь к концу второго дня они уперлись в скалу с диагональным разломом. Трещина оказалась довольно широкой, а вскоре и вообще перешла в пространство с высоким потолком и просторной площадкой.Обессилевшая, утомленная длительной дорогой росомаха долго лакала из тихого, прятавшегося в камнях ручейка. После чего она еще раз взглянула на Фролку и, подойдя к узкой щели в каменной стене, уткнула в нее свою маленькую голову и затихла.Только теперь Фролка понял, зачем она привела его сюда. Понял и задрожал от жалости и отчаяния. Росомаха просила о… смерти.Он многое передумал за дорогу, глядя вслед зверю, который страшно мучился и теперь должен умереть.Фролка вытащил нож…До последней минуты в его ушах будет стоять этот хруст, с которым острый металл проник в тело вздрогнувшего последний раз зверя и перерезал ему хрупкую ниточку жизни… Будет помнить как осторожно «раздевал», снимал с него мохнатую шкуру, скоблил мездру, как хоронил тельце на скальном уступе пещеры, чтобы не добрались мыши. Всю жизнь будет помнить Фролка и чтить своего лесного учителя, ставшего ему ближе, чем любой человек.Как-то, изловив Фролку, мать взяла его с собой на заработки в большой и многолюдный Горноуральск. Однако, на второй день пути посреди тайги их неожиданно пленил здоровенный, черный мужик на лошади. Он спокойно связал им руки длинной веревкой, второй конец прикрепил к седлу и повел. Шли долго и тяжело. Фролка видел, что мать не сопротивляется и даже мило разговаривает с пленителем, успокоился и покорно побрел себе, вяло думая, что наверное так и должно быть. Перевалив два водораздела, высоченный хребет, они оказались в странной деревушке на берегу мутной реки. Фролке были знакомы эти места. Именно здесь ближе к горам и затаилась невидимкой пещера росомахи.Посмотреть на них сбежалось немало таких же черных, заросших до глаз мужиков. Одни крутили, щупали мать, лезли ей под юбку, щипали, прижимались всем телом, другие оглядывали со всех сторон Фролку. Мать привычно пищала, хихикала, что-то у них просила… А вот Фролка насторожился. Он опять увидел перед собой не лица людей, а мохнатые, заросшие морды каких-то странных и свирепых зверей. По их глазам он понимал, что о нем думают и говорят нехорошее и неприятное.Вдруг один из них больно щелкнул по раздвоенному лбу Фролки пальцем, ударил больно, неожиданно и умело. Вмиг все потонуло в хохоте. Тут же потянулись и другие. Они хватали Фролку за уши, за нос, тыкали его палками, толкали… При этом их лица-морды становились все злее и безумнее…Фролка ожидал и был готов к этому. Когда очередная грязная пятерня потянулась к его лицу, он одной рукой перехватил запястье обидчика, другой – кисть и легко сложил их вместе. Все услышали слабенький хруст и отшатнулись…– Во, падла! – хором выдохнула толпа и тут же со срывом в голосе, перекрывая вой пострадавшего, заорала:
– На нож его!
– Порвать ур-рода!
Толпа, ощетинившись ножами, качнулась к Фролке.Никто и никогда не учил Фролку драться на кулаках, правильно бить в уязвимые места, ставить подножки или пугать замахами… Он вырос в лесу среди зверей и птиц, подолгу наблюдая за ними, в том числе и за их боями-схватками.Низенький, коротконогий, с руками ниже колен Фролка легко управлял своим телом. Он гибко уклонился от первых ножей, поднырнул под другими и пустил в ход свои длинные руки. Уворачиваясь, он успевал дотянуться почти до каждого лица и быстрым, молниеносным движением чиркануть по нему своими крепкими ногтями. В результате нападавший, резко взвыв, хватался за лицо, мешая остальным. А Фролка продолжал крутиться, «жаля» каждого, кто пытался до него дотянуться. Неизвестно чем и как бы все это закончилось, если бы громом не ухнул над всеми голос Меченого:– А ну ша.., атас, я сказал!
Огромный, запыхавшийся от бега Костя врезался в кучу своих собратьев и замолотил кулаками-кувалдами во все стороны, не глядя. От его ударов если кто падал, то уже не вставал.– Костик, ты че.., в натуре, он же… смотри..! – вопил один.
– Дай, дай я его порежу!.. – брызгая пеной, в истерике заходил другой.
Но Меченый ничего не слышал и не видел, он продолжал крушить все, что попадалось под руку. Крушил умело, с видимым удовольствием.В стороне от вопящей толпы недавних зеков, закинув руки за голову, лежал, покусывая травинку, «Сеня-Механик» – Семен Ситников, тридцати двух лет с приличным сроком отсидки за налет на ювелирный. Он равнодушно наблюдал за происходившим с легкой брезгливостью. Ему тоже был мерзок этот уродец вместе с бабенкой, которых приволок Меченый, но устраивать из этого «базар» неприлично, как он считал, и не «в масть» блатнику…Но когда этот уродец взбрыкнулся и неожиданно начал выделывать такое, что Сеня сначала привстал, выплюнув стебелек, а потом и вовсе вскочил на ноги и даже подошел ближе. Это был «сеанс»! Такого он давно не видел. Длиннорукий малец волчком вертелся в самой гуще людских тел, легко, точно кошка, лапами отбивался от наседавших. Те, к кому он прикасался, вскрикнув, бросали ножи и хватались за свои грязные рожи!..«Давай, урод, давай, рви их, кусай!..» – Сеня-Механик приходил в азарт. Но внезапно прибежавший Меченый к огромному сожалению Механика быстро прервал спектакль. Однако, прервал, да не совсем. Когда натиск ослаб, а потом и вообще прекратился, к изумлению всех низкорослый уродец в несколько прыжков оказался у ближайшего кедра, легко вскарабкался, точно взлетел на самую вершину и затих.– Костя, отдай его мне, – через минуту обратился к Меченому Механик. Семена кто будто за язык потянул. Он даже толком не понял, что делает: – Ты же знаешь, за мной не пропадет…
Так, Сеня-Механик стал хозяином Фролки. Первое, что он сделал – накормил паренька. Он отвел его вверх по реке к своим новым шурфам и, достав последние запасы соленого мяса, положил перед Фролкой. Затравленным зверьком, переводя взгляд с мяса на Семена и обратно, тот никак не решался приступить к еде. Но едва Семен отвернулся и отошел на пару шагов, как услышал характерный хруст хрящей и смачное чавканье. Механика передернуло.* * *С самого детства почти патологический интерес ко всему механическому и дал Семену кличку «Механик». В неполные двенадцать лет он вскрыл первый сейф, а в четырнадцать самые хитроумные отечественные и английские замки открывались перед ним охотно и торопливо. Его специализация в уголовном мире пользовалась высоким спросом. Однако, Семен к великому изумлению заказчиков не испытывал известного трепета к деньгам, тем более в те неспокойные и изменчивые времена, в которые дензнаки легко и быстро меняли свои номиналы и картинки. Не особенно «грели» и драгоценности талантливого юношу. Самым ценным для него был чемоданчик с его «инструментом», который он постоянно совершенствовал и пополнял все новыми и новыми приспособлениями, необходимыми для «работы». Нет, ему конечно же хотелось быть богатым, но только очень богатым, даже чрезмерно. Но Семен был глубоко убежден в том, что его богатство должно придти к нему несколько иначе, чем воровским путем. Это должно быть огромное богатство, гигантское и придти должно само!.. Поэтому глядя как жадно делят добытое его подельники, на их мышиную возню, он лишь снисходительно ухмылялся. Время его богатства пока не настало, и Сеня-Механик это хорошо чувствовал.Открывая очередной сейф, он равнодушно смотрел на тугие, засаленные пачки денег и, загадочно улыбаясь, брал ровно столько, сколько было необходимо ему на сейчас, с чем и удалялся.Время шло. Детская колония сменилась на взрослую. Тюрьма – на волю, после воли снова арест…Ивдельский лагерь Сеню-Механика насторожил до предела. Это был необычный лагерь, к тому же с режимом военного времени. Здесь он всерьез «затосковал». И когда Меченый предложил ему «уйти в отрыв с концами», согласился, почти не раздумывая. Проблема была с Сычем. Невысокий, крепенький старичок влет углядел в Семене тертого калача с «царем в голове», и их отношения не заладились, возникла устойчивая взаимная неприязнь. Сыч готов был в любую минуту избавиться от Механика, но Меченый всякий раз уговаривал и успокаивал пахана.Семен был, пожалуй, единственным, кто не поверил Сычу с самого начала. Не поверил и в братский раздел золота осенью. Не верил, что всем им вообще удастся дожить до осени. Он не верил никому и ни во что, кроме… собственного Предчувствия. Это Предчувствие еще легкое, трепетное, едва уловимое возникло с того момента, как они вышли на этот опустевший прииск. И вот как только пришли, так и запело внутри, затеплело… С каждым днем он слышал все громче, все отчетливее Его сладкий, волнующий шепот, малиновый перезвон в висках, чувствовал, как Оно беличьим хвостиком едва-едва касается сердца, заставляя его неожиданно и волнующе замирать, как когда-то в детстве на качелях… И с каждым разом у Механика крепла, становилась больше и тверже уверенность в это Предчувствие. «Это все… твое, – говорило Оно, – в чужих руках пропадет золотишко, утечет, растворится!.. Сычу зачем, он старый и жадный… А эта свора урок в кабаках за неделю спустит… Твое это!.. И только твое!.. Ты ждал и дождался!..»Семен понимал, что богатство не только и даже не столько то, что добыто, но и что еще в земле, а это сказочно много. Смелые, дерзкие по своему содержанию мысли все чаще уносили его в будущее. Они строили ему невероятные планы, от которых у Сени-Механика кружилась голова. Маленький, забытый всеми прииск вдруг стремительно разрастался до огромных размеров. Возводились дома, замки, дворцы. Вся долина становилась самостоятельным государством, отделенным от остального мира неприступными скалами, государством со своими охранными органами, с сейфами, набитыми золотом и устроенными глубоко под землей или в горах, самолетами, армией, наконец!..Доходя до таких масштабов, Семен словно просыпался. Он тряс головой, глуповато улыбался и с трудом переключался на текущие дела.И все же, как ни сладки были мечтания, что-то было не совсем так. Да «тепло», да где-то совсем рядом, но не «жарко». Что-то не так… Как маленькая заноза это сомнение нет-нет, да напоминало о себе…В глубине души задуманное Сычем Семен одобрял, он и сам поступал и делал бы так же – по другому нельзя. Оставалось опередить старика. Но в одиночку это было невозможно. Как не присматривался он к своим бывшим солагерникам, ни один не внушал доверия. Вся группа подобралась тупая и управляемая на редкость.А время шло. Приближалась осень. Семен начинал нервничать. Он так и не выяснил, где старик прячет общак. Мало того, он чувствовал за собой слежку не слежку, но Сыч явно кого-то к нему приставил.И вот явилось маленькое чудо в виде немого уродца с огромными руками. И опять Сеня почувствовал, что именно это всеми отверженное существо в виде человека и будет его дополнительными глазами и ушами, его напарником в задуманном.Не откладывая, прямо со следущего дня он и стал готовить Фролку. До обеда Семен приглядывался к парню, изучал это необычное явление, совершенно не способное на общение, с каким-то перевернутым внутренним миром, неутомимым в работе и невероятно сильным физически.Семена многое поражало в парне. Однако, когда он попытался не замечать всего того, от чего у людей, да и у него самого поначалу вызывало лишь брезгливость и отторжение, а внимательно взглянуть в его желтоватые глаза, то вот тут Семену кое-что и открылось. Он вдруг отчетливо увидел в этих глазах бесконечную дикость, которая представляла большую часть его сути, и совсем противоположное, легкое и хрупкое, как снежинка на ладони – его детскую беззащитность и доверчивость, непосредственность и природную чистоту…Откровенно, Семена озадачило состояние подопечного. Перед ним действительно был то ли недозревший, то ли переродившийся человек. Одно радовало, что это была совершенно непорочная, не испорченная людьми душа. Озлобленная, затравленная, униженная, загнанная в угол, но не испорченная. Для Семена это был чистый лист, на котором что напишешь, то и получится. И он с энтузиазмом взялся за этот лист. К вечеру он предпринял первые попытки в обучении парня.Главное, надо было расположить его к себе. Для этого, особо не мудрствуя, он стал его подкармливать, отдавать часть своей еды, больше улыбаться, говорить спокойно и негромко, обращаться с маленькими просьбами – тут помочь, здесь подсобить…Недоверчивый и крайне осторожный Фролка немало удивился, когда за него сначала заступился тот самый мужик, что привел их с матерью сюда, а потом другой увел его дальше по реке и накормил. Это было впервые в его жизни. В благодарность со следующего дня Фролка работал во всю силу. Он копал и таскал землю, крутил ворот, возил тяжелую тачку, делал все, что было велено. Его накормили утром, а потом и вечером. Но главным было то, что к нему стали обращаться совсем как к обычному человеку.Его начальник Семен, тихий и спокойный человек мало походил на тех, что остались в поселочке. Он давал ему работу, разговаривал с ним, улыбался, хлопал по плечу, когда Фролка проходил мимо. К нему относились как к равному. У Фролки даже плечи немного распрямились, голова стала выше и спина ровнее. Парню ужасно хотелось угодить Семену, он хватался за самое тяжелое и трудное, но тот, лишь мягко улыбаясь, останавливал его и, усаживая рядом с собой, начинал говорить, что-нибудь спрашивать, терпеливо ждать, когда до Фролки доходил, наконец, незатейливый вопрос, и он начинал мычать в ответ, крутить или кивать головой. Такие моменты для парня были просто волшебными. Он «разговаривал», его слушали… Фролка был в восторге! Ради таких моментов он был готов на что угодно.С каждым разом Сеня-Механик с удовлетворением отмечал, что парень приручается, смотрит на него с восхищением и преданностью, ожидая обыкновенного внимания, как ожидает мимолетной ласки бездомная собака.А Сеня и не скупился. Он все больше и больше привязывал к себе Фролку, не забывая впрочем, что это всего лишь инструмент, универсальный инструмент, с помощью которого он завладеет всем золотом прииска. И он дорабатывал, доводил этот инструмент до совершенства.Со стороны казалось, что Сеня-Механик чудит с этим немым уродцем, подсмеивается над убогим, гримасничая и крутя руками и пальцами перед лицом. А на самом деле это была учеба. Вырабатывался общий для двоих язык общения, состоящий из жестов, мимики, знаков, символов, звуков… И это оказалось далеко не просто. Но парень был будто готов к такой учебе. Он схватывал на лету и жадно впитывал все, что ему было велено запомнить, с удовольствием повторял, был внимателен и терпелив.Недели через две Семен попробовал его в деле. Учитывая такие качества, как свободное ориентирование в кромешной темноте, бесшумность передвижения и терпеливость, Семен поручил парню понаблюдать за домиком Сыча и вообще за ночной жизнью прииска.Результаты превзошли ожидания. Со «слов» Фролки Сыч вел довольно оживленную ночную жизнь. Он обходил избушки, подолгу прислушиваясь и заглядывая в оконца, где горел свет, проверял охрану, опускался во все выработки и лишь под самое утро что-то отрывал в земле, с явным трудом переносил и, опасливо оглядываясь и вслушиваясь в темноту, снова зарывал.Сеня-Механик не скрывал радости. Теперь у него появились еще одни глаза и уши, от которых невозможно утаить что-либо, пусть даже в самую темную ночь. Накормив парня, он дал ему отоспаться, а в следующую ночь опять отправил на «дело». Так и повелось. Теперь он знал все, что происходило на прииске по ночам, и где Сыч прячет части их общака.Но маленькая заноза нет-нет, да давала о себе знать, она напоминала о сомнении, которое и не росло, и не растворялось, оно было…«В чем же дело!? – задавал себе вопрос Механик. – Вот ведь все перед тобой, все на виду, если Сыч начнет готовиться к «рывку», будет ясно за сутки или более, что же тогда тревожит!?»Видя, как Семен преображается, начинает светиться, радоваться результатам ночной «охоты», радовался и сам Фролка. Привычный к темноте и скрытной жизни он был действительно как на охоте. Скользил тенью от избы к избе, взбирался на деревья и там замирал на час-другой, вглядываясь во все, что происходило под ним. Хорошо, что в поселочке не было ни одной собаки.С каждым днем Фролка все больше привязывался к Семену. Он даже удивлялся, как это раньше жил без него, без этого доброго и ласкового человека. Он стал забывать, что в первый раз Семен тоже представлялся ему в ином обличии, как и остальные мужики, но потом стало все меняться, и вот теперь не стань Семена, и Фролка не знает, как быть и что делать. Ведь это единственный и самый близкий ему человек, его хозяин или, как говорит сам Семен, друг. Чем больше Фролка привязывался к Семену, тем больше ненавидел остальных людей. Уже сейчас он был готов броситься и перекусить горло любому, кто попытается сделать Семену плохо…Как-то под утро утомленный, но счастливый Фролка принес известия, которые страшно испугали Семена. Округлив глаза и слабо заскулив точно от зубной боли, Механик заметался по избушке, натыкаясь в потемках на все, что вставало на его пути.И было отчего. У Семена появились конкуренты. И ладно бы стоящие, умные и фартовые, а то полная бестолочь. Со «слов» Фролки Сыч их легко вычислил и даже поводил по своим «тайникам».Семен предполагал, что ближе к осени появятся охотники до общака. И чем дальше, тем их будет больше, тем нетерпеливее и злее они будут проявлять себя. И дело в конце концов обязательно закончится всеобщей резней. Большая опасность в том, что, разворотив пустые «схроны» Сыча, они еще больше ожесточатся и ускорят разборку.Семен напряженно думал. Он ожидал подобное, но не так скоро, как это начало проявляться. Нужно срочно действовать. Надо во что бы то ни стало опережать стремительно надвигающиеся события. Весенний лагерный бунт он помнил отчетливо… Это страшно… Он никого не оставил в стороне… И почему так странно ведет себя Сыч!?..И тут Сеню-Механика осенило!.. Брови полезли вверх, а губы вытянулись в глуповатой улыбке. Он еще не совсем схватился за «мысль-веревочку», еще только тянулся к ней, а одна теплая и душная волна за другой стали накрывать его с головой. Он взмок, по телу заструились ручейки липкого пота, а он все шире и шире улыбался…То «тепло», которое Предчувствие подарило ему весной, становилось «горячим». Мысленно собрав все ночные наблюдения Фролки, Сеня-Механик пришел к неожиданному и ошеломляющему выводу: Сыч не собирается покидать долину, во всяком случае нынче. У него есть другой интерес, в который он не посвящает даже Меченого. Если бы не этот интерес, они с Меченым давно бы «обули» всю кодлу и были очень далеко отсюда. Но этого не произошло и не произойдет. Меченый у Сыча – это как Фролка у него, это инструмент, сила… Сычу по наблюдениям золото не так важно, как этот загадочный и таинственный интерес. Семена вновь накрыла душная волна.И завертелись мысли у Сени, захороводили, обжигая изнутри самыми фантастическими и сумасшедшими предположениями. Изменилось лицо, сломалось от этих мыслей. Потерял покой Семен. Гораздо сложнее оказалось все, сложнее и заманчивее. Зато не стало занозы, перестала она тревожить Механика, а значит все теперь на месте, все здесь, и надо доискиваться до главной сути, до того, что ищет Сыч, а это и должно быть то главное богатство, что подсказывало Сене-Механику его Предчувствие!.. Но что это может быть!?.. Что такое!?.. Что дороже золота, большого золота!? Ведь не зря прожженный, измотанный,перекрученный жизнью Сыч чего-то выжидает, ждет…Фролка не спускал испуганных глаз с хозяина. Он не понимал, отчего тот так взволнован и напряжен. Его маленькая душа рвалась на части, переживая за «друга». Он был готов сделать невозможное, лишь бы тот стал прежним. Только скажи ему.., покажи!..Сопереживания парня несколько успокоили Семена и он, то ли рассуждая, то ли делясь, стал объяснять Фролке, что необходимо усилить наблюдения за Сычем и второе – срочно искать надежное укрытие, где они смогли бы переждать лихие времена, которые назревают в их маленьком поселке. Семену хотелось настроить парня на повышенную бдительность, да и просто выговориться.Однако, Фролка воспринял его просьбу как приказ и через некоторое время неожиданно удивил Семена, рассказав о росомашечьей пещере, которая находилась где-то здесь поблизости. Сеня–Механик сначала не поверил, но после долгого выяснения, откуда тот знает здешние места, принял его предложение и стал собираться на ее поиски.События последних дней не в полной мере дошли до Семена, как впрочем и для всех остальных обитателей прииска. Перед самым рассветом вернувшийся с «дежурства» Фролка рассказал о Сыче много любопытного и неожиданного. Оказывается всю прошедшую ночь пахан просидел за столом, рассматривая при слабом свете жирника какой-то нож. Он вертел его в руках, то вглядываясь в него, то откладывая подальше, то вновь брался за него и принимался вертеть и рассматривать. «Он то нервничал, а то вдруг радовался чему-то…» – как доложил Фролка.С мыслями о Сыче Семен и вышел на поиски некоей росомашечьей пещеры. Однако, вскоре думы Механика перескочили на Фролку. Его все больше поражало как тот передвигался. Парень не шел, а плыл по лесу, густой траве, кустам, бурелому, плыл бесшумно и плавно. Семену казалось, что человек так идти не может, что это привидение мелькает перед ним. Мягкие уклоны, прыжки и ни хруста под ногами, ни качающихся веток как за Семеном…Окончательно вобрав голову в плечи и помогая телу длинными руками, Фролка скользил по земле в полнейшей тишине. Особенно в низинах, где половину туловища скрывал реденький туманец, парень походил на безголовое чудовище. «Да-а, если на него еще шкуру надеть – зверь неведомый, зуб даю!..» – слегка поеживался от представленного Семен.А Фролка, попав в свою стихию, действительно плыл по тайге, всем телом чувствуя, как растворяется в ней, равно, как и она растворялась в нем. Он стосковался по лесному сумраку, шепоту травы и листьев, жадно втягивал раздутыми ноздрями густой запах хвои и древесной прелости, чувствуя далекий аромат ночной лежки лося, кислоту муравейника… Он был у себя дома.К скале с кривым сколом вышли неожиданно. Семену понравилось естественная маскировка этой каменной громады с диагональной трещиной. Он быстро прикинул время на дорогу, наиболее короткий путь от прииска – получалось совсем неплохо… Механик не сразу заметил как изменилось поведение напарника. Фролка, повернувшись к ветру, что-то вынюхивал. Вытянув шею, он коротко кивал головой, как это делают обычно собаки, принюхиваясь к легкому ветерку, поднимающемуся вслед за ними по склону.– Ну!? – нетерпеливо окликнул его Семен. – Что там!?
Фролка повернулся и пожал плечами.– Ладно, пошли показывай, что там в этой скале.
Пещера оказалась более чем подходящей для задуманного. Глубокая, просторная, с ровным светом, идущим откуда-то с потолка, с нишей в торце, словно специально для лежанки, а тихий, застенчивый ручеек, что прижался к одной из стен, придавал некий уют и завершенность.Сеня тотчас принял пещеру как собственность. Проследив за разломом, он с восторгом отметил, что природа предусмотрела и запасной выход из этого каменного мешка. Выход, правда, был не совсем удобным, узким и с крутыми уступами, но все же выход. Семен метался по пещере, прикидывая где, что и куда разместит… Он был доволен. Каждый раз натыкаясь на вопросительный взгляд Фролки, он поднимал большой палец на руке, цокал языком и подмигивал парню. А Фролка оставался озабоченным. Он то и дело поглядывал на далекий вход в пещеру, точно кого-то ожидая. Наконец, Семен заметил:– Что то не так, Фрол!?
Помогая своему обычному мычанию, тот знаками обьяснил, что давеча у самой скалы он почуял запах человека. Фролка не понимал игры затеянной Семеном. Он полагал, что если им можно следить за кем угодно, то почему бы и за ними кому-то не последить, главное знать, что следят, а там им решать, что делать. Запах, который он почувствовал, был характерен для человека с прииска.– Да ты… что.., тварь безрогая!.. – Сеня-Механик от неожиданности, которая мгновенно перешла в негодование, чуть не захлебнулся – Где ж ты, падла, раньше-то был.., – он подскочил к парню и едва-едва удержался, чтобы не ударить. Его лицо исказилось, оно гримасничало, брызгало слюной, выбрасывая все новые и новые оскорбления…
Фролка растерялся. Он еще никогда не видел своего хозяина в таком состоянии. Он вглядывался в него и с удивлением отмечал, что теперь его лицо сильно напоминает голову хозяйки этой пещеры, особенно тогда, в момент схватки ее с медведем. От этого Фролке стало легче, и он даже попытался улыбнуться, растянув безгубый рот в щель.– Лыбишься, чучело, пойди и приведи мне эту суку…
И они оба кинулись к выходу.Выскочив из пещеры, Семен чуть не лоб в лоб столкнулся с «Сутулым» – маленьким скрюченным мужичком Федей Уткиным, «щипачем» и шестеркой Сыча.Захваченный врасплох Сутулый попробовал сделать шаг навстречу и разыграть случайную встречу, но углядев выражение лица Механика и решительность немого дикаря, кинулся в сторону прииска со всем усердием и волей к жизни.Взрывом ударила в голову Сени мысль о последствиях, которые возникнут, если Сутулый уйдет. Этот взрыв ослепил его, лишил трезвости. Повернувшись к Фролке, Механик не в силах произнести ни слова, лишь чирканул ребром ладони по своей шее и кивнул вслед убегающему гостю.Вот чего ждал и чему страшно обрадовался Фролка. Он ждал такой команды.., это был поистине подарок для него. Теперь все ясно, они с Семеном понимали друг друга!.. Они похожи!.. Они будут долго вместе!.. Стучало в голове Фролки в такт шагам. Он не побежал, он полетел на свою жертву, точно коршун на цыпленка.Сеня же бежал вслед словно на протезах. Его тело вмиг стало чужим, ломким и неловким. Он прекрасно понимал, что произойдет. Всю свою сознательную жизнь Сеня взламывал замки – это было его хобби, которое еще и неплохо кормило. Но он никогда не опускался до банальной кражи или грабежа, не говоря о мокром деле. Он взламывал замок и уходил, все, дальше ему было неинтересно. Его ценили и считали уголовным аристократом. Теперь же дав однозначный приказ своему напарнику, то ли человеку, то ли зверю, он перешагивал некий порог, за которым была кровь.Механик видел, как Фролка черным крылом ушел сначала влево от преследуемого, даже потерялся из вида, потом вдруг неожиданно вынырнул из-за деревьев, стремительно сблизился с Сутулым и, едва коснувшись того длинной рукой, тотчас ушел вправо. Однако, беглец после этого вскинул руки, схватился за шею и со всего маха рухнул на землю, неловко перевернулся через голову раз-другой и затих.Когда Семен подбежал, Сутулый уже не шевелился. Он лежал комом, словно большая смятая тряпка. Трясущимися руками Сеня перевернул своего бывшего солагерника и отпрянул назад. Мало чем можно было удивить или испугать Механика, но то, что ему открылось, он видел впервые. Большая часть шеи была вырвана. Во все стороны торчали жилы, сосуды, мускулы, белели края трахеи с чернотой внутри, медленно вытекала и бесшумно капала в мох кровь…Семен был потрясен! Он стоял над остывающим телом и ловил себя на том, что боится поднять глаза и посмотреть на Фролку. Он будто видел его руку с грязными, запачканными кровью ногтями, видел его узкую улыбку, безумные глаза, смотрящие с собачьей преданностью. Сейчас он боялся его! Боялся непредсказуемости и звериной жестокости этого полузверя-получеловека! Вот он его инструмент в действии!..– Ну, ты и чудовище, Фрол!? – чужим голосом проговорил Семен и, подавляя страх, поднял глаза.
Да, так оно и было… Перед ним, окончательно ввалив голову в плечи, согнув руки в локтях и чуть присев, словно готовый к прыжку, стоял совсем другой Фролка. Его желтые глаза были полны звериной дикости и блуждали по Семену, трупу, опять по Семену, будто ожидая продолжения потехи. Через узкую щель рта, пузырясь, просачивалась слюна. Пальцы на руках слегка подрагивали…– Ну!? – как мог строго и решительно опять произнес Семен. Он выпрямился, огромным усилием заставил себя улыбнуться и еще громче добавил: – Молодец, дурень!..
На ватных ногах сделал шаг к Фролке и, собрав все свое мужество, положил руку на его покатое плечо. При этом он старался смотреть ровно в желтые бездны парня, не мигая и мысленно прокалывая их насквозь, разрывая на части… «А ведь, если прикажу сьесть печень Сутулого.., съест тварь этакая!..» – мелькнула шальная мысль у Семена.– А теперь сделай так, чтобы его не стало, совсем не стало.
Сене-Механику хотелось побыстрее избавиться от трупа.И Фролка опять удивил. Он быстро раздел свою жертву, свернул одежду в узел и, взобравшись на дерево, запрятал ее где-то там в ветках. Затем взял тело за ноги и потащил куда-то вниз. Семен шел за ним как во сне. Деревянные ноги плохо гнулись, спину ломило, шатало будто пьяного…Дотащив белый, в синих рисунках труп до огромного муравейника, Фролка наполовину зарыл его в этот живой конус.У Семена поползли мурашки по всему телу ровно так же, как всполошно забегали, покрывая мертвое тело, шустрые медные муравьи.Все, Сене-Механику больше ничего не хотелось. Ни возвращаться на прииск, ни думать, тем более смотреть и общаться с этим существом, отдаленно похожим на человека. Он раскис и сник. Сил едва хватало, чтобы держаться на ногах. Зато Фролка был не в меру возбужден. Он что-то мычал, энергично размахивая руками, показывая на небо, темнеющее на глазах, подавал знаки, которые Семен напрочь забыл. Видя насколько беспомощным стал хозяин, Фролка легко подхватил его и помог добраться до пещеры. Там он развел огонь и укрыл Семена откуда-то взявшейся мягкой росомашечьей шкурой.Огромная, раздутая до невероятных размеров голова Сени-Механика готова была лопнуть и разлететься на куски. Каждое движение давалось с трудом. Внутри горело, одновременно обдавая каким-то загробным холодом, отчего по телу то и дело пробегал озноб, и его трясло крупно, колко.С первыми осторожными и глухими раскатами грома Семен стал медленно проваливался в забытье. Перед ним все вокруг то чернело до слепоты, то наоборот, вспыхивало яркими, сочными цветами, как недавняя кровавая картина расправы… Он вздрагивал, с усилием открывал глаза, видел огонь, кривую, длиннорукую тень на стене пещеры, слышал далекое содрогание грома и опять проваливался в тепло и уют, чтобы через какое-то время опять вздрогнуть и очнуться. «А ведь это я его создал!..» – последнее, о чем подумал Сеня-Механик и окончательно провалился в сладкую пустоту.Отчего занемог Семен было неясно. Лишь через два дня Семен очнулся и почувствовал себя лучше.Открыв глаза и разглядывая каменный потолок, откуда пробивался дневной свет, он вдруг понял, что стал другим. С ним что-то произошло… Он даже высвободил из под теплой шкуры руки и внимательно осмотрел их, потрогал лицо, пошевелил ногами. Все на месте, а он другой. Семен повернулся на бок. Тело ломило от долгого лежания. Рядом с потухшим костром, свернувшись в безобидный калач, спал Фролка. И вот тут хлестко, точно спружинившая ветка ударила по нему память о недавних событиях. Однако, он вполне спокойно пробежался по ключевым местам случившегося. Без малейшей неприязни и содрогания еще раз взглянул на своего напарника, мерно посапывающего в ногах, и расслабился. На него неожиданно накатило умиротворение. «Да, это идеальное оружие.., – трезво и расчетливо заработали мысли Семена, – сильное, бесстрашное и послушное!.. Он еще наделает шухера!.. Главное, любая экспертиза спишет на несчастный случай, на роковую встречу со зверем!.. И что забавно – это и есть зверь!..» И Семен уже с теплотой и чувством хозяина посмотрел на зигзаг Фролкиного тела. Разглядывая спящего, он невольно задержался на его сильных и цепких руках: «Надо, надо довести это оружие до совершенства, надо что-то придумать..!»Фролка вскочил, едва Семен завозился, поднимаясь с лежанки. Восторгу парня не было конца. Он как собаченка закрутился вокруг Механика, восторженно мычал, заглядывал в глаза, осторожно касаясь, только что не лизал руки.– Все, все, душегуб, пошли…
Надо было возвращаться.Проходя мимо муравейника, Семен немного задержался, почти равнодушно разглядывая кое-где торчащие из живого конуса белые островки костей – все что осталось от маленького, нескладного мужичка, уголовника Феди Уткина по кличке Сутулый…– Был человек и нет…
И Сеня решительно зашагал дальше по склону, чувствуя приближение больших и главных событий в его жизни, событий, которые перевернут все вверх дном.А как иначе, упруго шагая к прииску и прислушиваясь к себе, рассуждал он, все правильно, его час наступает. В эту же ночь они с Фролкой вскроют последний тайник Сыча, остроумно устроенный прямо в дощатом нужнике, и перетаскают содержимое в пещеру. Сеня-Механик представил себе физиономию Сыча, словно воочию увидел, как урки поставят на ножи своего пахана, и открыто улыбнулся, бесконечно веря в свои предчувствия.Между тем впереди, за стволами деревьев обширно забелело, точно нерастаявший снег. Сеня оглянулся. Скуластое лицо Фролки тоже вытянулось в недоумении.– Что там!?.. – не удержался Семен.
Фролка коротко хмыкнул, вглядываясь в даль, затем развел руки в стороны и тут же знаками показал, что это вода, большая вода.– Как вода.., откуда!?.. – Сеня бросился вперед. – Откуда взяться воде!?
Обогнув плотные кусты, он захлюпал по мокрой траве и, наконец, выскочил на берег… огромного водоема!..– Не сон ли!?.. – вслух произнес ошалевший Сеня-Механик.
Он все еще не верил глазам! Все пространство, где была река, деревья, прииск, аж до далеких скал было залито водой, на которой плавало все, что могло плавать от мусора до бревен, поленьев, досок, лестниц… Несколько кривых домов, стоявших на высоком берегу, были залиты до окон и испуганно поглядывали маленькими глазами-окошками точно брошенные старики.Среди плавающего хлама будто прилег от усталости коряво сбитый туалет, под которым Сыч последний раз заныкал общак. Узнав это неказистое сооружение, Сеня-Механик громко застонал, опустился на колени прямо в воду и начал кусать себе пальцы. Он отказывался, не понимал и не хотел понимать происшедшее… Чувствовал боль от укусов, но продолжал не верить, черпал ладонью воду, поливал на себя и опять не верил. В это нельзя было поверить…Глядя на мучения Семена, монотонно завыл и Фролка. Он бил ладонью по воде, топал ногой, вызывая веер брызг, мычал и бил, бил, бил со всей силы…Может это и отрезвило Сеню-Механика, а может просто пора было придти в себя и взглянуть на происшедшее трезво. Семен поднялся с колен, отер лицо и побрел вдоль берега, буруня замусоренную воду. Угомонился и Фролка.Избушку Сыча прибило к густому осиннику, вернее она зупуталась в тонких, податливых стволах и, припав на один бок, точно дремала. Увидев ее, Сеню словно кто в грудь толкнул. Он отшатнулся и хотел было идти дальше, но вдруг резко повернул и энергично побрел, заходя все глубже в воду к этой спящей избе, то ли в надежде найти хоть что-нибудь из продуктов, то ли окончательно убедиться, что Сыч, прихватив золотишко, исчез, предварительно затопив прииск, то ли просто из любопытства…Изба качнулась и немного выровнялась, когда Сеня-Механик взобрался на крыльцо. Дверь размокла и не хотела открываться. Следом взобрался и Фролка. Вдвоем они с трудом отворили проем, и Сеня, не раздумывая, шагнул в полумрак.То, что предстало перед ним, никак не укладывалось в голове. На топчане, вокруг которого плавали дрова, перевернутые лавки, какая-то деревянная мелочь, угли очага, раскинув руки, полулежал, полусидел, неловко опираясь о бревенчатую стену, Сыч собственной персоной. Он точно спал. По Сене пробежал озноб. Он не сразу заметил, что по Сычу ползают блестящие перламутровые мухи. Они плотно облепили левый висок, смело бегали по лицу, копошились в разъеденых глазницах, заползали в открытый рот, отчего казалось, что Сыч странно улыбаясь, то ли жмурится, то ли подмигивает…Вслед за Семеном в избушку протиснулся Фролка, его интересовала исключительно еда. Не обращая внимания на распластанное тело старика, он шагнул к туесам, что громоздились на полках возле чувала. Вес Фролки оказался критическим, избушка стала заваливаться на бок. Сыч, не меняя позы, скользнул с топчана и ушел под воду. Взвилась и заметалась над водой туча мух, жутко звеня от негодования. Сыч медленно, точно нехотя всплыл. Его поза осталась прежней. Отмахиваясь от мух, Механик торопливо шагнул к трупу, вывернул из одной руки старика револьвер, из другой цепочку с кулоном и приступил к общему шмону. Обыскав бывшего пахана, он страшно расстроился, не найдя при нем пояса с золотом. Это его сильно озадачило. «Значит, – мелькнула мысль, – его щипанули свои, либо… что-то совсем другое…»Уже на берегу, отплевываясь и ежась от увиденного, Семен крепко задумался. Он никак не мог понять логики происшедшего. С одной стороны, если сам Сыч решил сделать рывок с общаком, а его раскололи и…, то зачем затопили прииск!? Механик попробовал думать иначе, однако любой расклад упирался в это непонятное затопление. Зачем!?.. Какой смысл!?..Рядом, разложив на траве все, что удалось вынести из избушки, возился Фролка. Через некоторое время, что-то промычав, он протянул Семену странного вида нож.– Ну и что, – потрогав узкое со свежей ржавчиной лезвие и изъеденной ручкой, проговорил Сеня. Он все еще пребывал в прежних мыслях. – Ничего особенного не вижу, Сыч-то мертв.., – и он равнодушно отвел Фролкину руку с ножом.
Зато револьвер и кулон с красавицей были куда привлекательнее. Проверив барабан, он удивился, что использован всего один патрон, остальные на месте. Выходит, Сыч сам себя замочил. Но тогда почему!? Увидел, что вода заливает прииск и с горя бабахнул!?.. Не убедительно. И ради этого нужно было устраивать где-то там в горах завал!? Кстати, надо бы посмотреть на этот завал… А люди.., куда девались люди!?– Фрол, – повернулся он к притихшему напарнику, – а куда могли люди подеваться?
Тот точно ждал команды. Быстро встал и, что-то по своему соображая, исчез в кустах.– Давай-ка, давай, посмотри, – вслух проговорил Сеня и опять пустился в рассуждения. Но как бы он не раскидывал варианты, не хватало чего-то существенного, а именно ответа на все тот же вопрос: «Зачем и кому пришло в голову топить прииск!?»
Фролка вернулся к вечеру.То, что высмотрел немой напарник в многочисленных следах, оставленных в тайге, заставило Сеню-Механика еще больше задуматься.. Оказывается, одна часть людей вместе с рабочими-каторжанами ушла по Чистому ручью на Север. Другая, в основном зеки, пошли вниз по Хул-ве к ближайшим населенным пунктам. Следов вверх по реке, то есть в сторону Вишеры не было.Вот это да! Это меняло дело. Значит, оживился Сеня, схрон Сыча остался на месте. Если бы кто и взял его, то пошел непременно в сторону Чердыни, ну никак не в обратную сторону и кодлой. Это могли сделать двое, ну трое человек. А они пошли двумя стадами. Значит на легке и голодные. Это действительно меняло дело. Золото осталось под водой. Это золото – Сени-Механика. Теперь никто не мешает. Остается его взять. Но как!?..В середине следущего дня добрались они с Фролкой до завала. Если по дороге Семен в глубине души еще надеялся, что с запрудой как-то удастся справиться, сбросить уровень озера метра на два-три, то увидев завал, сначала впал в какое-то странное, немое состояние, из которого взорвался истерикой. Он долго орал, крушил, что попадалось под руку, извел весь словарный запас, пока не вывернулся наизнанку как варежка, охрип, измучился, стал плоским и слабым.Спустя некоторое время, плохо соображая, он лазил по огромным, каменным нагромождениям не в силах понять, что же случилось, что за силища завалила ущелье. Теперь Хул-ва пробивалась сквозь огромные камни многочисленными ручейками.Разобрать такой завал было невозможно. Здесь не помогут ни какие руки, ни техника.Но вдруг Семен замер. Среди обломков камней чернел кусок сожженной веревки. Он поднял его и легко растеребил в пальцах. Это же.., это.., точно, бикфордов шнур!.. Сеня легко запрыгал с камня на камень, пока не отыскал еще несколько сожженных обрывков шнура.Значит!.. Значит, кто-то взорвал скалу, обрушил ее с помощью взывчатки. И никакая это ни гроза и не случайное обрушение!Сеня словно проснулся. Опять четко заработала голова, выдавая новые мысли: «Кто, кому и зачем это понадобилось!? Откуда взывчатка!? Нет.., Меченый отпадает. Тогда кто же, кто мог притащить сюда взрывчатку и жахнуть!?»И еще один вывод сделал Механик: раз кто-то взорвал, чтобы сделать запруду, то почему не взорвать теперь саму запруду, чтобы вернуть реку в свои берега!?..Он даже стал прибрасывать сколько понадобится динамита или аммонала и где его «одолжить»…Сеня еще больше оживился.– Ну, Фрол, мы-то уж рванем, так рванем… И не только этот завал, реку на рога поставим! Не может от меня отвернуться удача, ты понял меня, нет, Фрол!? Не может!.. –Фролка усердно кивал ничего не понимая. – А озерцо-то теперь надо бы охранять… И не дай Бог, чтоб кто-нибудь учинил здесь промысел или даже копнул земельку, не дай Бог!..
Сеня-Механик инструктировал Фролку долго, не один день. Он многократно перечислял, что тому делать в тех или иных случаях, заставлял повторять усвоенный «материал» и, лишь убедившись, что парень намертво все запомнил, продолжал дальше. Он помог Фролке обжить пещеру. «Утеплили» ее, соорудив внутри небольшой получум, натаскали веток, сухой травы, запаслись дровами, собрали, что уцелело из посуды в оставшихся избах. Механик, как он считал, неплохо подготовил Фролку к длительному проживанию, включая позднюю осень. С первым снегом Фролка мог вернуться домой, но с последним вернуться на озеро, где Семен уже будет его ждать.Узнав о том, что долгое время придется жить одному, Фролка растерялся, но когда Семен начал обьяснять, зачем это нужно и что он, Фролка, остается охранять озеро от посторонних людей, не позволяя ни копать берега, ни нырять или вообще купаться, немного успокоило Фролку. В подтверждение важности сказанного Семен опять провел ладонью по горлу, отчего парень воспрял духом и окончательно поверил в хозяина.
До Горноурольска Сеня-Механик едва дошел. Он знал расположение городка лишь со слов Меченого. Сначала надо было идти вниз по течению Хул-вы, затем до крупного притока справа по ходу, по этому притоку до кедровой гривы, через нее в другую реку, которая протекает совсем рядом с городком. Вот вроде бы и все, и не так сложно. Однако, весь этот путь Сеня прошел чудом. Он думал, что этим рекам, тайге, голоду, сырости и комарам не будет конца. Сеня молил судьбу, чтобы все это быстрее закончилось, он хотел есть и спать, спать и есть… За еду и покой он отдал бы весь свой небольшой запас золотишка, что хранил на поясе чуть не с первых дней пребывания на прииске.Когда показалась первая изба с длинной, кривой изгородью и дымком над трубой, Сеня не выдержал и заплакал. Нет, тайга – не его стихия. Его стихия там, где много больших и красивых домов, где тысячи людей, желательно богатых, где тепло и сытно, где легким движением мозгов и рук можно обеспечить себе шикарную жизнь…Он не кинулся к избе, лагерная наука даром не проходит, теряя терпение и сознание, он все же дождался темноты. И лишь когда оконце медово замерцало светом керосиновой лампы, решился. Дверь долго не открывали. Сеня хорошо слышал старческий кашель, недовольное бурчание, мягкое пошаркивание…– Кого неладная принесла!? – грубо проговорили из глубины избы.
– Свои, – Семен не узнал своего голоса.
– Свои по домам сидят, однако,.. – проворчал голос и низенькая дверь, тонко пискнув, стала открываться.
– О.., в… душу тебя.., беглый! – держа в руках лампу и щурясь от близкого света, проговорил дед. Это был крепкий на вид старик без бороды, но с густыми, белыми усами и почему-то в шапке. – Ну проходи, тоже ить человек. Ноне много ваших-то постреляно… Органы, что твои псы, рыщут по дорогам и избам, сено штыками колют… Э-эх жисть, там война и здесь война, буть она неладна.., – дед повернулся спиной и смело пошел вглубь избы, высоко подняв лампу.
– Покоя не дам.., покормлю и с Богом… Вчерась ко мне Власть приходила, аж под самое утро, все вас ловят…
– И… много наловила!? – как мог спокойно проговорил Семен. Он знал, что дед один и переступил порог.
– А оне и не ловят… Даниил Пешкин, сосед мой, по ту сторону паскотинки изба-то его, сказывал давеча, что, дескать, загоняют ваших-то как волков на выстрел и валят на месте. Потом, знать-то, на телегу и увозят.
– А про меня, дед, не стуканешь!? – у Семена дрогнул голос, и дед это заметил.
– Давай-ка ешь, что Бог дал и трогай куда шел, я не судья тебе.
– А как избу спалю!? – решил погрозить Семен, отыграться за дрогнувший голос.
– Не спалишь, – спокойно проговорил дед, – себе и навредишь, ешь давай…
Плотно поев, Сеня-Механик не выдержал, дойдя до первой попавшейся копны, зарылся в сено и отдался долгожданному сну.Дед-крепыш словно наблюдал за ним. Под вечер следующего дня он растолкал Семена и протянул ему кое-что из одежды да бритвенный станок.– Бери, сына моего… где-то под Курском, знать-то, пропал,.. – точно про себя проговорил старик и пошел прочь.
Семен молча принял подарок и, переодевшись, стал пробираться дальше.Горноуральск оказался небольшим, почти сплошь деревянным городком. Его осью или центром была высокая, красивая церковь в легком барочном украшении. Она была ободрана, с выбитыми стеклами, а где и рамами, без крестов и колоколов, однако сохраняла аристократическую величавость и гордо несла свои купола по небу. В задумчивости она стояла на скалистом утесе, под которым тихо текла небольшая речушка. От церкви в разные стороны разбегались улицы, по которым в урочный час торопливо и с опаской проходили редкие люди. В основном это были пожилые либо совсем дети. К вечеру городок собирал свое население. Неимоверно устав за день, выполняя наряды военного времени, взрослое население быстро расходилось по домам и, сидя на кухнях, боязливо поглядывало на черные тарелки репродукторов, ожидая новостей с фронта.Первым делом Семен выяснил, где живет хороший зубной техник. Услышав фамилию Бутман, он немедленно отправился по указанному адресу. Аккуратный двухэтажный домик издали выглядел игрушечным. Он совсем недавно был заново побелен и походил на пирожное.Сеня-Механик снял платок, с помощью которого демонстрировал якобы больной зуб, огляделся, перестал хромать и, подойдя к крашеной калитке, постучал. Рваные фортепьянные звуки внутри дома прекратились.