ТАЙНА ОЗЕРА ЗОЛОТОГО - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4
– Хватит!.. – с возмущением прервала брата Полинка. – Нашел кому верить! Это же первый врун в деревне и дед его такой же, и отец!..
Все эти страхи Полинка слышала много раз. Слышала и удивлялась, что этому верят и дети, и взрослые. Слышала и такое, будто там находится святилище некоего главного вогульского божества – Великого Нуми-Торума с многочисленными духами, которые напускают разные болезни и порчу на всех, кто появляется даже рядом с тем местом. И чем больше небылиц слушала Полинка, тем больше ее тянуло туда.Для нее стало ясно, что брат, напуганный этими небылицами, ни за что не пойдет с ней дальше в горы. Оставалось либо ждать, когда он повзрослеет и выкинет всю эту чушь из головы, либо идти на хитрость. Не идти же одной…Несмотря на то, что легенду о деревушке слышали даже малые дети, дорогу туда почти никто не знал. Сколько Полинка ни спрашивала, все либо отмалчивались, либо пожимали плечами. Одно знали все, что она находится за священной горой Колпак, которая запирала вход в большую горную долину. Вот с этой горы в хорошую погоду якобы и видны черные избушки деревеньки. Но дороги, кроме как через Колпак нет.Вот и решила Полинка перед тем как отправиться на охоту, уговорить Бориску хотя бы издали показать эту священную гору. Тот немного покочевряжился, но пообещал.Под вечер с небольшой реденькой сопочки она наконец-то увидела эту гору Колпак. Оказалось гора как гора. Невысокая, соседние выше и круче, и на вид словно перевернутый широкий кулек.– Смотри, как она на шаманский колпак похожа! – с придыханием и заметной робостью проговорил Бориска. – Голая, а внизу лес, словно меховая оторочка…
– А ты откуда знаешь-то про колпаки шаманские, опять от зыряновских что ли!?
– Почему от зыряновских, сам видел, когда меня мамка возила на Сосьву.
– Ой, да ты совсем маленьким тогда был….
– Маленький, не маленький, а помню. Че не помнить-то?! Он ить тогда и вылечил меня, однако…
– Ну и что, он такой же колпак носил, да!?
– Ну… не совсем… Он словно из кусков сшит и по краю кант меховой… Красиво!
Они продолжали смотреть на эту неказистую гору, справа и слева от которой вырастали могучие скалистые гребни гор и уходили дальше, за горизонт.«Она запирает вход в большую долину,» – вспомнила Полинка. Ее просто распирало желание побывать на этой горе.– Борь, – начала она обработку брата, – а че нам бояться того, что никто не видел, а!?
– Отстань…, – тут же суровел лицом Бориска, – хотела посмотреть на Колпак издали, вот и смотри себе. А туда я ни шагу.
– И че ты у нас такой трусливый, – Полинка пошла в атаку на брата. Ее стало раздражать его неуступчивость. – Я помню, кто-то собирался в одиночку на самого «хозяина» идти. Ты случайно не помнишь кто это, а!?
Бориска надулся и засопел. А Полинка почувствовав колебание брата, понеслась дальше в наступление.– Вот будет интересно, если девчонка одна пойдет, а ее брат смелый и сильный, как он себя считает, останется ее дожидаться… А если я не вернусь или вообще уйду в деревню и останусь там с этими менквами… Пирожки им буду печь с грибами…
– Ну, на что она тебе сдалась, эта деревня с горой!? Ладно бы там озеро было… или что еще небывалое, нужное и полезное. А то ни людей, ни собак, что смотреть-то!?
Тем временем, солнце закатилось за далекую горную гряду. Моментально все изменилось. Снег стал фиолетовым. Деревья поблекли и замерли. Пропали птицы. Стало неуютно и холодно.Зато справа, на севере Колпак и убегающие от него хребты вспыхнули ярким золотом. Ребята, забыв про холод, зачарованно смотрели и не могли оторваться от невиданной красоты. И обоим вдруг подумалось, что если так красиво горят вершинки, а что же тогда там, в самой той долине, за Колпаком!?– Ты посмотри как там красиво! – Полинка выделила «там», но на Бориску опять накатила непонятная тревога, вспомнились всякие страсти про мертвецов и про огромную яму, что они роют и, конечно, про духов, и многое другое.
– Может они вот такой красотой и заманивают к себе живых людей-то!? – вдруг проговорил он.
– Дурак! – ответила устало Полинка и, развернувшись, покатила с сопочки вниз к лаптевской избушке. Для себя она решила, что завтра чуть свет пойдет одна к этой горе. Заблудиться не заблудится: если что, Ветка дорогу домой знает, да и лыжня выведет…
Избушка – «невидимка», в которой они с Бориской ночевали, была удивительной. Маленькая, низенькая она была поставлена в таком густом ельнике, что найти ее даже днем удавалось не просто. Рядом с избушкой бил теплый родничок. Совсем неприметный и молчаливый. Он напоминал небольшую лужицу незамерзающую даже в самые сильные морозы. Вода в нем была очень вкусной. Можно было пить чай без сахара. Редкий случай, когда не встретишь у родничка птицу или зверька какого. Все снежные берега лужицы были затоптаны разными лапками. И ручеек из него убегал такой же робкий и тихий. Шагов через пять он нырял в мохнатые, заросшие зеленым бархатом валуны и пропадал.Избушку рубил покойный Семен Лаптев. Изладил на славу. Таких крепких и теплых избушек Семен понаделал немало. Он и охотник-то был знатный. А вот поди ж ты, провалился в наледь, не углядел воду под снегом, когда болото переходил и все. Промок. Слег, а через неделю похоронили.Теперь никто таких не ставит. И каждый, кто ночевал в лаптевской избушке, обязательно покойного Семена добрым словом поминал.Уже в сумерках ребята добрались до избушки. Молча, продолжая дуться друг на друга, они сняли лыжи и тщательно протерли камус. Пока Полинка ходила к родничку, из черной трубы, торчавшей из крыши как из сугроба, завился дымок. Это скорый на руку Бориска уже затопил ржавую, всю в дырах печь. Во время растопки печи в избушку лучше было не заходить или уж ложиться на низкие нары со свежим лапником и лежать, не поднимая головы, пока печь не прогреется и не возникнет устойчивая тяга.Ужинали молча. Полинка пила чай с остатками пузатых маминых пряников, а Бориска неторопливо, как все мужчины доедал своих рябчиков, сваренных еще вчерашним вечером. Он брякал ложкой, звучно и смачно обсасывал косточки, чем волновал лежащую у порога Ветку. Собака, хотя и получила свою пайку – мороженное беличье тельце, а все ж рассчитывала на добавку. Ее треугольные уши были точнехонько направлены на Борискин котелок.В печке вразнобой продолжали стрелять еловые полешки. Через дыры в боках выскакивали яркие оранжевые угольки и быстро тускнели на земляном полу.Разомлевшая от тепла и сытости Полинка удобно лежала на пахучем лапнике и глядела в дырявую печь. В такие минуты ей хорошо думалось. А думалось только о добром и радостном. Подкатывали какие-то волнующие, сладкие и томительные мысли. Ей казалось, что она особенная, такой как она больше нет на всей земле, а стало быть, весь мир принадлежит ей!.. А какой мир!? Она не могла думать о том мире, о котором рассказывали в школе, какой написан в книгах, в кино. Она не знает его. Она знает свой мир, все, что вокруг нее. Это ее мир. Вместе с теми золотыми горами, что она видела сегодня! А может там целая страна, за этим Колпаком!? Там, наверно, в реках полным-полно рыбы, а в тайге непуганый зверь!? Да, это оттуда она слышит голос… В этом нет сомнения. Она и вчера слышала перед сном, услышит и сегодня.Что-то мягкое и пушистое ожило в груди и теплом разлилось по всему телу. Нет, она не может больше ждать, надо идти туда, идти завтра же… Но как одной… Полинка повернулась к дверям.Вернулся с улицы Бориска со снегом в котелке.– Однако, метель будет… Ишь как ветки в ельнике трещат…
Нет, одна, без брата она не сможет пойти, продолжала рассуждать Полинка, глядя, как Бориска растапливает снег. А с ним ей ничего не страшно. Вот ведь что интересно, откуда он все знает и все может!? Младше на целый год, а в том, что касается леса, охоты, рыбалки ему нет равных, даже среди многих взрослых. В лес ходит всегда один или вот как сейчас с ней и всегда приносит добычу. Бывает, что едва-едва донесет. Уходит, когда самый сон, а к вечеру уже тащит. Нет, если идти, так с братом…Помыв котелок, ложки, сполоснув кружки и приготовив дрова на утреннюю растопку, Бориска дунул на огарочек свечи и тоже забрался на лапник.Забегали, заплясали зайчики по стенам и потолку. Громче защелкала печь, гуще запахло пихтой и горячим железом.Полинка знала, что через минуту-другую брата уже будет не добудиться.– Борь, знаешь… только ты никому, – начала Полинка полушепотом, – побожись…
– Ну ладно, ты же знаешь…
– Никому, – опять предупредила она. – Так вот, мне давно чудится, что кто-то зовет меня оттуда, ну из-за этой горы Колпак…, может прямо из той Черной деревни…
Бориска резко поднялся и уставился на сестру. В темноте он не видел всего лица, лишь прыгающие огоньки в глазах. Ему казалось, что сестра вовсю улыбается. Полинка довольно часто над ним подтрунивала, придумывая всевозможные небылицы.– Это давно со мной. Сначала я никак не могла понять, думала просто кажется… А голос знакомый, будто я его раньше уже слышала.
Бориску вмиг зазнобило. Пересохло во рту и ужасно захотелось пить, но было страшновато вставать с нар.– И знаешь, Борь, слышу, будто меня по имени зовут.. – Полинка лежала на боку, свернувшись калачиком, и неотрывно смотрела в дырявую печь. – Так меня никто и никогда не звал – «Полинушка-дочка», как бы одним словом. И так протяжно, так жалобно, словно я могу придти и чем-то помочь.
О сне не могло быть и речи. Бориска теперь с сожалением думал, что старая отцовская «тулочка» лежит замотанная в мешковину на улице под навесом. А была бы рядом – все спокойнее.– Ты… это… че городишь-то!? – наконец, не выдержал Бориска. Он старался придать голосу твердость, а получилось наоборот – сипло и тревожно. – Че за ерунду несешь!? Какой голос, откуда!? – проговорил он тверже. Сразу приободрился и уже не думал о ружье. Хотя все равно было страшновато. Вдруг и ему ночью голоса послышатся из Черной деревни… Это все духи!.. Надо бы их задобрить…
– Мне сначала тоже страшно было. Думала, снится… Знаешь, бывает, ну совсем как наяву. Странно… Это у меня с самого детства, когда с Анной-Унной разговаривала.
У Бориски опять поползли мурашки по спине. «Да что это на самом-то деле, – думал он, – что это с сестрой-то творится. То деревня, то Анна-Унна!»– Борь, давай поднимемся на гору. Взглянем, что там за ней и сразу обратно. Или ты не доходи до конца, я одна гляну и назад. А, Борь, ты же знаешь, я без тебя не пойду. Кто-то же зовет меня? И я не сумасшедшая! В твоих духов я не верю и не боюсь. Знаешь, на свете есть только один Бог! Он все время за нами следит и когда надо наказывает или прощает. – Полинка дотянулась до шеи и нащупала плоский, медный крестик на шелковом шнурочке. Она носила его с рождения, как говорила мама.
Печь почти прогорела. Глаза сестры тускло поблескивали. Нудо было что-то отвечать на просьбу сестры.– Послушай, Поль, давай до августа отложим этот Колпак, а? – Бориска попробовал сказать твердо, но опять сорвался и проговорил тонко и неубедительно. Вот халера!
Полинка очнулась от мыслей. Встрепенулась. Привстала и чмокнула брата в лоб:– Правда!? А не передумаешь!?..
– Почему передумаю? Раз решил, значит так и будет, сходим мы на эту гору!
Пообещал и почувствовал, как внутри стало тоскливо и муторно, и в то же время легче, чем несколько минут назад.«До августа далеко, – думал Бориска засыпая, – может Полинка еще и передумает.»Незаметно все успокоилось. Сон поборол ребят, отнял у них мысли, слух, зрение. Печка потухла, и незакрытая труба теперь вытягивала тепло наружу. Ребята прижались друг к дружке спинами и не слышали, как подкралась, расшалилась, а потом и вовсе вошла в кураж непогода. Но в избушке было по-прежнему тихо. Высоченные, густые ели не пропускали порывы ветра, они упирались, не давали ему проникнуть через себя, укоризненно покачивая вершинами.Не спала, дремала старая Ветка. В начале ночи, когда ее молодые хозяева успокоились и уснули, она отчетливо почуяла Его, своего партнера и отца всех своих щенков. Она сначала заволновалась, хотела попроситься на улицу, но потом успокоилась. Улеглась, уткнув свой нос в дверную щель, и замерла, наслаждаясь тем, что ее верный друг рядом. Время от времени собака спохватывалась, принималась часто-часто тянуть в себя воздух из щели и, поймав знакомый запах, успокаивалась и вновь замирала.…Если бы в этот момент ребята проснулись и внимательно посмотрели на свою собаку, то без колебаний заявили бы, что их старая Ветка улыбается.Неудобно положив морду на высокий порог избушки, собака дремала. Ее черные губы вытянулись, превратясь в длинную, ровную полоску, и лишь в самых уголках слегка загибались кверху. Глаза были зажмурены, но редкие седые ворсинки бровей заметно трепетали. От всего этого возникало впечатление, что собака улыбается.Да и что ей было не улыбаться. Судьба ее по-собачьи сложилась удачно, если не счастливо. Попала к хорошему, доброму хозяину. Поднимала с ним зверя, брала лося, соболя, белку! Ждала, искала и нашла сильного и мощного партнера. Много лет разделяла только с ним любовь. Несколько раз приносила от него щенков. Правда всех позабыла.Зато Он ее постоянный и единственный, ее редкая, но бурная страсть был всегда рядом, как и сейчас. Его дикий, лесной запах, его мощь и сила приводили Ветку в неистовый трепет, от которого она теряла голову и мчалась к Нему по первому зову природы. И никакие цепи не могли ее сдержать.А как они любили друг друга!.. Какие игры и забавы они устраивали!.. Как носились по тайге, не чуя под собой земли!.. Но каждый раз неожиданно наступало время, когда любовь проходила. Ветка становилась злобной, раздражительной и сама возвращалась домой, в свою конуру.Еще до зари, перед самой деревней боднув на прощание своего друга, она плелась к знакомому дому, виновато опустив голову. Ветка никогда не обращала внимание на дикий лай, который поднимали деревенские собаки, чуя чужой запах. Она люто ненавидела их, этих мерзко пахнущих, заносчивых, самодовольных и ленивых сородичей. Ни один из них не мог сравниться с Ним. А не стань Его, она и близко не подпустила бы к себе ни одного из кобелей, как бы природа ее не ломала.И лишь нырнув в конуру, Ветка начинала прислушиваться к себе. Она с волнением вновь чувствовала зарождение внутри себя новых жизней. У нее опять появятся маленькие серые щенята, похожие на Него.Первой из дверей дома выходила хозяйка. Ветка любила ее по-своему. Тихая, она никогда не кричала на собак, а на Ветку особенно. Она всегда выносила что-нибудь безумно вкусное. Гладила по голове и уходила в дом.Но главная и самая тяжелая встреча была с глазами самого хозяина. Она была готова уйти в лес, если ее сурово накажут. Но хозяин знал гордый и независимый нрав Ветки, помнил, сколько раз она спасала его от верной гибели, и прекрасно понимал, насколько сильны законы природы. Поэтому встречал ее лишь долгим, тяжелым взглядом. не моргая и не меняясь в лице. А она не выдерживала, отводила глаза, признавая, что поступила скверно и, осторожно ступая уходила в конуру. Но через день-два все вставало на свои места. И опять она крутилась и повизгивала возле своего хозяина, старалась лизнуть ему руку, а он, как и раньше, приятно чесал ее за ушами и прижимал к ноге…И невдомек было собаке, что хозяин уже знал и в глубине души был рад, что у его Ветки опять появятся замечательные щенки, которых он выгодно обменяет на что-нибудь необходимое в хозяйстве.Так проходили год за годом. Теперь Ветка уже не могла иметь щенков, она состарилась, как постарел и ее друг. Она была страшно благодарна молодым хозяевам, что они все еще брали ее с собой в лес, где она вот так неожиданно могла встретиться с Ним и, чуя его близость, вспоминать прошлое.Метель набирала силу, а старая собака Ветка продолжала улыбаться.Лишь на четвертый день уставшие и голодные Полинка с Бориской добрались до своей деревни. Увидев у ворот дома оленьи упряжки, ребята повеселели. Оба безмерно радовались, когда к ним наезжали гости. Особенно когда приезжали издалека. Это был всегда маленький праздник. Они любили слушать длинные, часто далеко за полночь рассказы о другой жизни, людях, охоте… Гости – это, наконец, подарки.– Няксимвольские, однако, – определил Бориска, разглядывая нарты и упряжь.
– Это где, Борь!? – глаза Полинки засветились предчувствием необычной встречи.
– Не так далеко, на Сосьве.
В холодных сенях лежали две мужские малицы и потрясающей красоты женская доха – сахи. Изнутри подбитая лебяжьими грудками, богато расшитая орнаментом, со свежим лисьим воротом доха говорила о том, что ее хозяйка молода и из хорошей семьи.Переступив порог, сияющая Полинка повернулась к гостям. За столом, изрядно вспотев от горячего чая, сидели двое черноволосых парней и светлолицая, золотокосая девушка, немногим старше Полинки.– Здравствуйте, гости дорогие, – на одном дыхании выпалила Полинка, продолжая счастливо улыбаться.
– Пася, пася олэн, – торопливо ответили парни. А девушка смолчала. Она встала из-за стола и восторженно уставилась на Полинку, разглядывая ее с ног до головы, заглядывая в глаза. Она смотрела с нескрываемой радостью и умилением. Обойдя обескураженную Полинку, девушка продолжала во все глаза ее рассматривать.
– Вот ты какая… стала… Поля…, – наконец, проговорила она приятно, во все лицо улыбаясь. Полинке показалось, что этот голос она уже слышала, но то, что какая-то незнакомка, пусть гостья, которую она впервые видит, так бесцеремонно на нее глазеет, вызвало протест.
– Ну и что!? А ты кто такая!? Не сестра, поди, и не тетка!? – Полинка с недоумением взглянула на мать. Дарья возилась у печи. Она, казалось, совсем не обращала внимания на то, что происходит в ее избе.
– Сестра! Я… Поля твоя сестра… Валя…
– Что!? – и Полинка нарочито громко рассмеялась.
– Какая ты красавица стала… как мама!.. – продолжала разглядывать, не реагируя на смех, гостья.
– Мама!. – Полинка кинулась к печке. – Кто это!? Что ей надо!?
Дарья еще ниже опустила голову, продолжая скрести чугунок. Для нее самой этот визит старшей сестры Полинки был настолько неожиданным, что она растерялась и никак не могла сообразить, как и что скажет дочери, когда та вернется. Она молила Бога и незаметно крестилась, желая, чтобы Полинка вернулась, когда гости уедут. Они с Прокопием давно решили, что пора все рассказать дочери. Но решить – это одно, а сказать – совсем другое. Вот и дождались…– Полюшка…, – Дарья, наконец, подняла на дочь мокрые, воспаленные глаза, – я все… мы с отцом… все тебе объясним… подожди он придет…
Полинка обмерла. Ее словно неожиданно и больно ударили, в голове возник монотонный звон, как после выстрела. Она смотрела на мать и ничего не понимала…– Поля, – снова она услышала ровный, мягкий голос гостьи, – вот тут… фотографии мамы, папы… Тут их разные документы… Это тебе.., я у себя тоже кое-что оставила, – девушка протягивала ей бумажный пакет.
– Какие мама… папа… какие фотографии… Да вы что, все с ума что ли посходили!? – Полинка одной рукой схватила пакет, другой открыла дверцу печки и, не раздумывая, швырнула его в огонь. Затем схватилась за голову, которая раздувалась и норовила лопнуть от всей этой глупости, происходящей здесь и сейчас…
– Поль! – вскрикнула гостья.
– Во-он отсюда! – Полинка подбежала к двери и распахнула ее.
– Погоди.., Полина, я же… твоя родная сестра…
– Я сказала вон! И чтобы ноги больше твоей не было! Сестра нашлась! – голос у Полинки сорвался и перешел на сип. Видя, что золотокосая гостья не понимает, она схватила ухват…
Для Полинки это был первый и самый страшный удар судьбы.Много утрат и разочарований было потом, много горя и бед перенесла она в жизни, но та боль как вошла в нее длинной иглой, так и осталась на всю жизнь.Сначала она не верила в то, что произошло. Не могла и не хотела верить. Она еще пыталась удержать свой мир, держала его изо всех сил, не давала ему рухнуть. А он падал. Падал, как могучий кедр, тяжело ломая все на пути, вырывая из земли корни.Полинка не хотела слушать о каких-то настоящих родителях, сестре, вещах, оставшихся от отца и так далее. Она не хотела, а Прокопий с Дарьей не навязывали. Они знали, что рано или поздно Полинка сама спросит. Придет время поймет и спросит.Она сильно изменилась. Замкнулась. Стала необщительной. Увлеклась учебой, чего раньше не было, и к лету закончила семилетку, поразив учителей. Много помогала по хозяйству. Управились с покосами. А ближе к осени засобиралась в горы. Она не скрывала от родных, что должна сама во всем разобраться, увидеть собственными глазами.Если Дарья еще как-то попыталась отговорить, что, дескать, болезнь все еще бродит в тех краях и можно заразиться, то Прокопий не держал. Накануне, поздним вечером он долго сидел подле Полинки, а потом протянул ей странный нож.– Это все…, что осталось от… Егора, твоего… отца, – с трудом проговорил он.
– Ты мой папка, – тут же парировала Полинка, но сама почувствовала надлом в голосе и отвернулась.
Прокопий погладил ее по голове и еще тише добавил:– Он был очень хорошим человеком….
Полинка не ответила. Когда осталась одна, долго разглядывала нож, его необычную форму. Он был явно не охотничий и не для домашних нужд. Этот нож не мог быть и инструментом. Длинное, крепкое лезвие, тускло поблескивая, подсказывало, что скорее всего, это оружие. Полинка знала, что у вогулов, остяков и самоедов бывает семь ножей, и главный как раз тот, что все время покоится в ножнах и достается только в самом крайнем случае, в случае войны или опасности для жизни.Но, пожалуй, наиболее интересной была ручка ножа. Она была вырезана из лосинного рога. Вся ее поверхность оказалась в трещинах, углублениях, лунках, бугристых тонких линиях, царапинах, ее будто черви источили. Однако в ладонь ручка ложилась так удобно, что через некоторое время казалось, что она срослась с рукой…Девушка вертела нож, чувствуя, как становится увереннее, что он придает ей силу, и что-то еще, но пока непонятное. Она также знала, что с этих пор уже не расстанется с ним.* * *Выходили рано.– Ты хоть смотри, Полюшка, за этим идолом, чтоб не лез, куда не попади, – напутствовала как обычно Дарья. – Ягод наберите. Да не рвите зрелую, вытечет, не донесете. И попусту не палите, отец весь изохался, каждый патрон на счету…
У Бориски в предстоящем походе был свой интерес. Он хотел отыскать небольшое, но богатое уткой озеро Мутное. На самом деле это было несколько маленьких водоемов, соединенных между собой протоками. Весной водоемы набухали, разливались и с высоты птичьего полета это уже было озеро подковообразной формы. Илистое дно и донные течения делали воду мутной, откуда и название.О том, что существует такое озеро, Бориска знал от отца, который как-то однажды случайно вышел на него и был поражен обилием птицы. Но оно было в неудобном месте. То есть дорог туда не было. Два высоких перевала-тягуна превращали озеро в недоступное и невыгодное для промысла.Но Бориска мечтал иметь свое озеро, где бы охотился только он. Мечтал срубить избушку, сделать лодку.Интересом Полинки была гора Колпак, откуда она хотела рассмотреть Черную деревеньку. Сейчас для нее это было самым важным. И не только увидеть, она мечтала побывать там, отыскать домик, где она родилась, если на самом деле так оно и было в ее жизни.Ветка, которую последнее время кроме Бориски никто в лес не брал, радостно бежала впереди, то и дело оглядывалась, кокетливо вертела хвостом и постоянно щурилась на молодых хозяев.Погода была пасмурная, серая, сонная. Все вокруг – и деревья, и низкое небо, и даже речушка Бруснянка, до которой они вскоре дошли – было вялым, унылым, ленивым. Время от времени время казалось, что вот-вот пойдет-таки дождь. Но и он не спешил, дремал себе где-то в тучах, отлеживался.Зато вольготно было кедровкам. Они тарахтели, казалось, повсюду, хотя шишка была еще не в полной зрелости. Птица, загодя что-то чуя, начала промысел раньше.