Всю ночь шёл снег. В этом году он выпал слишком рано. Амалия сидела на кровати, обхватив руками колени, снова и снова прокручивая в голове события прошлого вечера. Она так и не смогла уснуть, даже попытаться не решилась. Свеча на столе практически догорела. К ужину, что ей принёс Пиром, девушка так и не притронулась.
За дверью послышался шум. Спор со стражниками, которых теперь приставили к комнате магички, быстро окончился. Дирт вошёл в комнату без стука, плотно заперев за собой дверь. Лёгким движением, перекрывая выход, он подвинул шкаф к проёму.
— Рассказывай от и до. Каждую мелочь, каждый шаг. Начиная с того момента, как ты переступила дыру в заборе и вышла за территорию города.
Дирт говорил шёпотом. Его лицо не выражало ничего. Амалия не понимала, что чувствует мужчина, требовательно глядя ей в глаза. Он зол, обижен, ненавидит её или жалеет? Магичка не пошевелилась.
— Мы договорились встретиться в лесу, — начала она и откашлялась. Голос хрипел. — Как обычно.
Девушка в подробностях описала вечер с принцем, показала его подарок, рассказала, что сделал Гиссарий, и указала, что они сами отнесли Имаша к лекарю, не скрывая ничего. Наёмник слушал и ни разу не перебил. Он отвёл глаза и опустил голову только тогда, когда Амалия закончила свой рассказ.
— Ты уверена, что ни разу не коснулась принца во время драки? — спросил он.
— Уверена. Он хотел мне помочь. Я…
— Ну конечно он хотел помочь, — повышая тон, перебил Дирт. — Как и любой парень, который желает выйти из дружеского круга.
— Зачем ты это говоришь? — Амалия выпрямилась.
— Потому что его вообще не должно было быть рядом в тот момент. Ты не желаешь понять, что Имаш с тобой не шишки собирать ходит. Либо жестоко пользовалась его расположением.
— Ты винишь меня? — возмутилась девушка и прикрыла рот, осознавая, что их разговор будет прекрасно слышен стражникам. — Мы друзья. Это всё, — шёпотом продолжила она.
Наёмник скривился.
— Мы должны придумать связную историю. Такую, чтобы никто не мог придраться. В которой ни ты, ни Гиссарий, пальцем Имаша не касались, — отрезал он. — Нас будут допрашивать.
Девушка встала напротив сосредоточенного мужчины.
— Почему тебя?
Наёмник отвернулся.
— Это я привёз тебя сюда. Ещё не дошло? Имаш наследник королевства. Единственный. Полетят головы. Если повезёт, только несколько. Если нет, то казнят даже Бьёрна и его детей, не говоря уже о Зигмунте.
— Это мы с Гиссарием были там, больше никто не виноват, — дрожащим от подступающих слёз голосом прошептала Амалия.
Наёмник ухмыльнулся.
— Как у тебя всё просто. Имаш не мог выходить никуда, без ведома стражи, и тем более Зигмунта. Возможный исход: сейчас тебя обвинят в соблазнении принца, в том, что подбивала его на побег, так как ваш брак никто никогда не одобрил бы. Гиссария заставят сказать, что увидел вас и пошёл следом, чтобы вернуть, что ты потянула принца бежать и тот упал. Зигмунт казнит кого угодно, лишь бы к приезду короля все уже были наказаны. Угадала, почему лишить головы необходимо именно тебя? Ты единственная, кто знает, что Имаш сбегал из города, а значит Зигмунт терял того из виду. Король помощнику этого не простит.
— Гиссарий так не поступит! Он не соврёт. Ты же его знаешь.
— Нет зверя сильнее, чем тот, что загнан в угол.
Амалия нервно зашагала по комнате. После нескольких минут молчания девушка решилась на самый главный для неё вопрос.
— Принц жив?
Дирт сел на стул и бросил топоры на пол.
— Да. Но вряд ли выживет. Он так и не пришёл в себя. В лучшем случае ничего не вспомнит, если всё же очнётся. Лекарь тоже останется без головы, если Имаш умрёт у него на руках. Но и наследник-овощ Сигурду тоже не сдался, — наёмник выругался.
Магичка задумалась. Она смотрела в окно, и наблюдала, как хорошо замаскированный тайный путь из города сейчас закладывали камнями и заливали смолой. Внутри Амалии всё больше копился страх, ведь многие люди теперь обязаны будут ответить за её неосторожность.
***
Девушка в светло-голубом платье подошла к мальчику вплотную. Она протянула руку к его лицу и нежно провела ладонью по щеке сына. Её светлая улыбка согревала и дарила еле уловимое тепло.
— Я всегда рядом, Лучик.
Девушка засмеялась и отвернулась, так и не убрав руку, и поцеловала его в нос. Мальчик зажмурился, и когда открыл глаза, на него смотрела девушка без лица. Она обхватила себя руками и мягко произнесла:
— Мне плохо сейчас. Ты обещал всегда быть рядом. Защитить. Мне так тяжело сейчас, — она продолжала повторять это, но в голосе не было ни тревоги, ни горя.
Мальчик всматривался в её лицо, и не мог узнать те черты. Вокруг копны легко вьющихся локонов ореолом горел красный огонь.
— Почему ты до сих пор не нашёл меня? Я совсем одна. Мне плохо сейчас. Просто встань. Вставай. Встань, Марк.
Вожак открыл глаза.
— Вставай, Марк, — ещё раз повторил Нортинг. — Дурной сон?
Мужчина протёр глаза и сел.
— Всё в порядке. Что случилось?
Волк переминался с ноги на ногу.
— Слушай. Это, может, не моё дело… Это вообще не касается тебя лично. Просто возможно, будут последствия.
— Чего ты мнёшься. Говори, даже если это про похлёбку на ужин.
Марк встал. Он повернулся спиной к другу и начал одеваться. За окном только встало солнце, а Нортинг вернулся с ночной вылазки.
— Приходил гонец. С устным посланием лично Эдварду. Я, конечно, поступил неправильно, но сказал, что он, это я, — волк сделал паузу, ожидая реакции вожака. Тот продолжал одеваться. — В общем, он передал, что Медведь ждёт награду за Освободителя.
Марк замер, завязывая шнурок на рубашке. Он обернулся и посмотрел в глаза волка. Нортинг затараторил:
— Я не дурак, о наёмнике не слышали разве что мыши с полей. А уж про Винсента спустя много лет до сих пор не забыли. Мне передать послание Эдварду?
— Да, — его взгляд упал на стопку свитков. — Нет. Подожди. Возьмёшь мои деньги и письмо. Завтра, после захода солнца, съезди в столицу. Никому не говори, куда и зачем пойдёшь. Если необходимо, возьми кого-то, кому доверяешь. Эдварду я сообщу сам.
Нортинг кивнул, но остался стоять на месте. Марк оделся и стал напротив зеркала. Волк обратился к вожаку:
— Я видел, что ты вздрагивал. Давно кошмары?
— Ерунда. Совесть мучает, — он натянуто улыбнулся. — Иди, я скоро выйду.
Когда Нортинг покинул комнату, вожак умылся и всмотрелся в своё отражение. В голове всплыло давнее воспоминание.
***
Йен, занимая пост вожака, с каждым годом становился всё увереннее. Он переставал прислушиваться к стае, и поступал только так, как сам того желал. Артур всё утро просил Марка переговорить с братом.
И такая просьба была не первой. Отца тот больше не слушал, что сильно ударяло по самолюбию бывшего вожака. Рекомендуя магам младшего сына в лидеры, он рассчитывал только на то, что в отличие от старшего, Йен всегда будет принимать решение, которое ему скажет Артур. Марк же, после каждой такой нотации, спокойно отказывался вмешиваться в их отношения. Он каждый раз повторял бывшему вожаку, что теперь даже ему необходимо слушать нынешнего. Когда же решение брата возмутило и самого Марка, молчать тот не стал.
Амалия сидела на шатающемся табурете в углу комнаты и нервно сминала складки платья. Волосы закрывали половину лица. Она смотрела на огромный букет лесных цветов, украшенный папоротником, что стоял в глиняном горшке на столе напротив окна. Йен сидел у её колен, держа за талию, и повторял, насколько она ему дорога. Он улыбнулся и погладил её по плечу.
Марк влетел в комнату, не закрывая за собой дверь.
— Ты настолько зазнался, что уже не способен входить в положение людей? Тебе было тяжело оставить Ждану? Корвус ручался за неё. Что ты творишь?
Йен поднялся. Его ярость накапливалась.
— Если эту змею выгнали, значит пусть так и остаётся.
— Её выгнал Артур на десять лет. Даже он сейчас был «за», чтобы она осталась.
— Это не твоё дело. Ты пришёл строить из себя посла мира во всём мире?
— Верни её. Она лишилась дома на долгие годы. Понесла слишком строгое наказание за ерунду, при этом ни разу не нарушила запретов. Ждана заслужила вернуться в семью, а Корвусу ты всегда мог доверять. Сними с себя корону.
— Жалеешь, что её не вручили тебе? — Йен вздёрнул нос и ухмыльнулся улыбкой победителя.
— Что ты несёшь? — Марк нахмурил брови. Вена на его шее вздулась.
На улице через открытые двери всей стае был слышен разговор братьев. Женщины уводили детей, другие любопытно, но аккуратно, поглядывали на мужчин.
— Вожак тут я! И только мои решения верны. Если ты не смог добиться любви волков и их признания, чтобы они выбрали тебя, то это не мои проблемы! Не указывай мне что делать! Мне больше не десять лет.
— Мы оба знаем, чьё это было решение, — Марк стиснул зубы, чтобы не сказать лишнего.
— Но ты и не хотел этого! Никогда! С чего сейчас в тебе проснулась эта жажда справедливости? — Йен с возмущением покачал головой. — Отцу ты никогда не смел перечить! Или решил, раз я младше, ты имеешь право указывать мне? Оспаривать мои решения?
— Я никогда не лез к тебе, а сейчас вижу, что ты изменился! Стал категоричен ко всем. Перестал уважать близких, и забыл, как с ними нужно говорить.
— Что я забыл, так это спросить тебя, как мне и с кем разговаривать, — вожак подошёл к брату вплотную. — В этом и есть твоя слабость. Это то, почему ты так и не добился лидерства. Ты замечаешь только друзей и родных. Заботиться готов только о них. А на мне каждый член стаи.
— И на каждого тебе плевать, — Марк произнёс это прямо в лицо вожаку.
Йен скривился и молча вышел из дома, громко ударив в дверь кулаком. Та закрылась.
Марк тяжело вздохнул. Только сейчас он увидел девушку. Она так же смотрела на красивый, подаренный букет.
Резкая тишина звучала громче, чем ссора. Волк замялся.
— Извини, что тебе пришлось это слушать, — произнёс он.
Амалия никак не отреагировала. Он подошёл к ней и сел так же, как до этого сидел Йен.
— Что случилось? — серьёзно спросил Марк.
Девушка молчала. Она перевела взгляд на собеседника. В её глазах застыли слёзы.
— Мне плохо сейчас. Тяжело, — Амалия накрыла холодной ладонью его руку. — Успокой его, прошу. Он вернётся, и будет сердиться.
Марк сдвинул брови. Он легко, как бы спрашивая разрешения, потянулся к щеке девушки и аккуратно убрал прядь с её лица. Через всю скулу до виска виднелся синяк. Волк резко встал. Амалия испуганно повторила за ним.
— Он извинился. Это случайно вышло. Принёс цветы. Просто он бывает, срывается. Плакал даже, — магичка говорила несвойственно быстро. — Умолял простить. На коленях.
— Ты оправдываешь его или успокаиваешь себя? — Марк не смотрел на неё.
— Марк, послушай. Ты знаешь, он вспыльчивый. Но он, правда, всё осознаёт! Он всегда извинялся. Сразу же.
— Всегда? Это сколько раз? — волк прищурился, вглядываясь в лицо девушки.
Амалия понимала, что соврать не выйдет. Наблюдая за реакцией волка, она тут же подошла ближе и проговорила оправдания:
— Это вот так вышло, что сильно. До этого он мог просто оттолкнуть, или за руку больно взять. Просто не рассчитывает силу.
Марк опустил глаза, не вслушиваясь в последние фразы.
— Я виноват. Пытался с детства его контролировать, но видимо, так и не смог. Он сделал тебе больно.
Амалия отшатнулась, отступая.
— Не больнее, чем когда-то поступил ты.
Марк замотал головой. Он тоже сделал шаг назад.
— Не сравнивай! Всё не так, как ты думаешь. Просто было уже поздно перед тобой объясняться.
— А ты попробуй, — она втянула воздух носом и сложила руки на груди.
— Послушай. Не прощай его. Он не сможет остановиться и никогда не поймёт, что делает. Я люблю его, он мой единственный родной человек, чтобы ты тут не слушала сегодня. Не прощай меня, если так тебе будет лучше. Но прошу, уходи от него.
Амалия испуганно смотрела в глаза волку.
— Не говори никому об этом. Он мой муж и мы поклялись друг другу. Я не могу уйти.
Марк поджал губы и направился к выходу. Он не имел права на своё слово в их семье. Волк повернулся у двери и твёрдо произнёс:
— Верю, справишься и сама. Но знай, что если это повторится, ты всегда можешь прийти ко мне. Я всегда буду защищать тебя.
***
Марк умылся ещё раз, выныривая из воспоминаний. Он разочаровано посмотрел на своё отражение, и резким ударом разбил зеркало.