В пути, несмотря на, так сказать, идеологические разногласия, старались не разделяться. Если Фаргрен шёл на разведку, то далеко не уходил, чтобы быстро вернуться к напарникам при необходимости.
Сейчас он волком стоял на высокой скале, глядя в северную даль.
Чащобный туман забрался далеко на восток: с гор было хорошо видно, что внизу всё какое-то… серое. Где густо растут деревья, туман, конечно, нельзя разглядеть. Но вот на полях и голых холмах… Даже ранней весной, когда ещё ничего не растёт, даже на севере Иалона, земля обычно не выглядит так уныло.
И орки ушли. Ближайшее к границе с Зандератом поселение исчезло. Воздух был чист и ясен, хотя жители Ишдракйорда любят подымить. Пограничная башня, которую отряд видел вчера, оказалась полуразрушенной. Тёмные Чащи объявили войну, послав своих первых бойцов на земли людей и орков. И оборотней тоже. Фаргрен считал, что Маррак, встретившийся ему во Всесвете, вылез из родного логова именно поэтому. Но в чём причина войны?
Фар посмотрел на своих спутников, шедших по тропе чуть ниже. На самом деле, никакой тропы не было. В этих диких горах вообще ничего нет. Только камни, валуны, да редкие пучки пробивавшейся травы. Мильхэ шла первой, Геррет замыкал отряд. Посередине шагала Ирма, сосредоточенно глядя себе под ноги.
Фаргрен снова посмотрел на север, но уже в западную сторону. Там уже красовалась цель похода — древний оборотничий дольмен в виде круглого купола. Фар почему-то не помнил его. Наверное, когда полжизни назад он проходил здесь, пробираясь к северным племенам оборотней, стояла глубокая ночь. Или юному ему, только-только ставшим ар-вахану, попросту было всё равно. Вокруг дольмена почти не росли деревья, и его светло-серые каменные стены резко выделялись на фоне тёмного леса.
Казалось, цель совсем близко. Но оставался ещё день пути, или даже больше, ведь форсированный марш, которым отряд дошёл до гор, сменился на не такой быстрый.
Фар ещё немного послушал ветер, вдыхая запахи в нём, и вернулся к напарникам.
И снова отряд шёл до самого восхода солнца, даже дольше. Мильхэ и Геррет наотрез отказались ночевать в горах лишний раз. Ну, как отказались. Ледяная ведьма просто молча топала. А коротышка гнал всех вперёд, на вопросы об отдыхе отвечая что-то вроде «спать под завалом — так себе идея». И был прав — здесь, наверное, любой фераген одолеет их в одиночку: обвал или камнепад, и дело с концом.
Когда совсем рассвело, отряд добрался до холмов внизу. Геррет уже соглашался на отдых, но Мильхэ так и не остановилась. Только когда отряд оказался на границе леса, ведьма объявила привал. Молча. Просто застыла, а потом улеглась на землю безо всякого одеяла и скрылась под куполом изо льда.
Вот как с ней быть? Фаргрен не знал. Доверять Мильхэ нельзя, но в какой-то степени приходилось. Да и как вот так взять и отказаться от очень полезного напарника посреди Чащ… И шли в одну сторону.
Под ледяным куполом Мильхэ просидела до самого вечера. Фаргрен наматывал круги вокруг лагеря, как глупая аксолька вокруг гнезда, беспокоясь, что рядом может оказаться кто-то ещё, но никого не чуял. Только лес и его обитателей. Пока обычных. Не Тварей.
Когда он в очередной раз вернулся к лагерю, ледяная ведьма уже вылезла из своего убежища. И что бы она там ни делала, выглядела отдохнувшей. Пусть и не до конца.
***
— Сказал бы кто, будто я буду ночью по Чащам шастать, — проговорил Рейт, глядя, как Ирма заливает костёр, — посмотрел бы как на идиота.
Они действительно собирались в лес. Ночью. В Тёмные Чащи. Звучало бредово даже для безбашенных близнецов. Чащобная маньячка превзошла все самые смелые ожидания. Кроме того, Мильхэ решила идти по ручью.
— А если опять эти полукровки? — спросил Геррет, не одобряя её очередной безумно-разумный план.
— А если они и Твари одновременно? — парировала ведьма.
Ну, хоть снова леденила…
Вопреки всем опасениям невероятно сильные полукровки им так и не встретились. Отряд шёл по ручью под ледяным куполом — так Мильхэ прятала их от Тварей — и иногда останавливался по её знаку. Идти приходилось очень близко друг к другу. Ирме тесное соседство с братом давалось, кажется, нелегко: Фаргрен слышал как она иногда скрежещет зубами.
Шли по самой воде. Если бы не герретовские щиты на четыре пары ног и две пары лап — урок частичной защиты коротышка выучил на отлично, — пришлось бы ещё страдать от ледяной воды в сапогах. А Мильхэ, по-видимому, было всё равно, что у неё, единственной, будто аксольки в обуви булькали.
Продвигались медленно. Ко всему прочему мешала ночь. Если ручей делал ходьбу тяжёлой физически, то темнота влияла на умы и сердца.
Никто не ходит ночью по Чащам. Никто. И сейчас даже такие бывалые наёмники, как близнецы и Геррет, даже Фар, которому в шкуре было безопаснее, чем людям, чувствовали себя крайне неуютно. В каждой тени виделась Тварь, в каждом шорохе слышалась смерть.
Этим безумно неприятным способом они шли несколько часов и умудрились подобраться почти к самому дольмену. Невероятно. Идти по Чащам так долго и никого не убить. Не-воз-мож-но. Даже днём. Ледяная ведьма творила просто до одури чудесатые чудеса.
Она разрешила отдохнуть, но всего час. Когда час истёк, Фаргрен поднялся и задрал хвост.
— Ирма, отвернись, — сказал Рейт, увидев это: так Фар предупреждал о превращении.
В тесном куполе обернуться в человека, никого не смущая, он не мог. Перед сестрой было неловко, а перед Мильхэ… А, Сумера, чтоб её.
«Вот же кошка любопытная», — мысленно фыркнул Фаргрен, заметив, как украдкой подглядывает сестра.
Рейт щёлкнул Ирму по носу, и она отвернулась совсем.
— Думаю, — сказал Фаргрен, превратившись полностью, — дальше без разведки не обойтись.
— Мы целый час сидим, — проледенила Мильхэ, и в бирюзовых глазах будто сверкнул лёд, — а ты говоришь только сейчас?
«Ну да, — подумал Фар, — я нарочно, тебя хотел позлить».
— Людям нужно больше отдыха, — сказал он. — Да тебе самой он нужен. Ты уже прозрачная стала.
Зверь и ледяная ведьма схлестнулись взглядами, и… Ведьма отступила.
— Иди, — процедила она, открывая убежище, — и не смей сдохнуть.
Фаргрен вернулся в шкуру и потрусил от ручья на север, в сторону дольмена.
Начало светать. В верхушках сосен и елей шумел ветер, хотя ближе к земле он почти не чувствовался. Фару хотелось, чтобы это был северный ветер: отряд окажется с подветренной стороны, и это станет преимуществом, если у дольмена будет кто-то с прекрасным чутьём. Но восточный тоже неплохо. Главное, не южный.
Через полчаса Фаргрен вышел к широкой дороге, которая вела от зандератской границы к селениям орков. За это время мимо несколько раз проскакало по три-четыре жнеца. Много, значит, стадо близко…
Где-то рядом скрипнул спящий древесник. Наверное, Фар пробежал по земле, в которой Тварь пустила свои плети. Он нашёл его и малость удивился. То есть, не малость: настолько огромные древесники ему никогда не встречались.
«Такого вообще завалить можно? — подумал Фар, снова направляясь к дольмену. — Надо искать обходной путь».
Когда просветом между вековыми елями стало слишком много, пришлось замедлиться до скорости аксольки на суше. Осторожно перебегая от дерева к дереву, Фаргрен подбирался ближе к каменному куполу. Теперь было видно, что дольмен на самом деле не такой уж и ровный. Наверное, во времена, когда его строили, не существовало способов высечь из камня идеально закруглённые части. По крайней мере, у оборотней.
Вскоре стало понятно, что вход в дольмен, если он есть, расположен с другой стороны. Фар уже собирался отойти поглубже в лес и обежать купол по кругу, как заметил лежавших у каменных стен Тварей. Заметил и застыл.
Таких он ни разу не видел и даже не слышал про них, но облик… Это были волки. Когда-то. Теперь же их шкура напоминала жнецовью — покрытая чешуёй и костяными наростами она выглядела будто поражённой паршой. Хвосты превратились в подобие хвостов мантикор.
Фаргрена охватило неприятное чувство: с этими несчастными случилось нечто мерзкое. И Чащи, начавшие завоевание новых земель, здесь ни при чём. Такую мерзость творят только разумные.
Фар решил всё же обойти по кругу древний дольмен. Он отошёл подальше и потрусил между елей, не спуская взгляда со странных волков. Какие-то они ненастоящие… Искусственные.
Вход нашёлся на северо-восточной стороне. Он зиял в каменных стенах чёрной тенью, казавшейся зловещей в рассветных сумерках. Фаргрен заметил, как чуть поодаль пробежало несколько крупных жнецов, не обративших на него внимания, увидел следы скорпикошек, клочки мантикорьей шерсти, чешуйки змееклювов. Но к счастью, никаких признаков присутствия богомолов.
«Могут ли древесники обрушить камни? — думал Фар, возвращаясь на южную сторону. — Ещё и вот эти здесь…»
Странных волков было девять. Они сидели вокруг дольмена, будто охраняя его. Может, Мильхэ знает что-то о таких Тварях?
Ветер принёс запах, и Фаргрен замер, не поверив собственному носу.
Невозможно! Волки-Твари — не просто Твари. Запах, конечно, изменился, но уж Фар-то мог утверждать наверняка: эти существа — оборотни. По крайней мере, были ими.
Но в запахе ощущалось кое-что ещё. То, чему он наотрез отказывался верить. Фар дождался порыва ветра и опять принюхался.
Сердце ударило в рёбра и кровавым ошмётком размазалось в лапах. Запахи чуть различались, но их основа, сердцевина была одинакова у всех девяти. Десяти, считая самого Фара.
Искалеченные, изуродованные оборотни оказались одной с ним крови.