6 день 4 месяца 524 года новой эпохи
Вместе с группой следователей прибыл и глава дома Валиссин, которому Арделор приходилась племянницей. Оронаэл Валиссин оказался внушающим благоговение гигантом. Возвышаясь над своей свитой, как могучий кедр среди ясеней, он оглядел просторный зал.
— Пусть Сердце леса укроет тебя, сын моего народа, — сказал он Миррину, сойдя с портального пьедестала.
Тот ответил такой же традиционной фразой, и Оронаэл поприветствовал Эйсгейра. Разливаться попусту эльфы не стали, от еды отказались и принялись за работу. Первым делом посмотрели то, что раскопал Миррин и… Началось: следователи вызвали на новые допросы всех, кто хоть как-то мог быть причастен к похищению и тех, чья тень упала слишком близко от академии.
Скрыть Иллетель оказалось несложно — о вчерашних обысках из эльфов знал только Миррин. А о запертых в тронном зале и трапезной генасах сказали, будто их привлекли по другому делу. Впрочем, присланные Светлым Лесом следователи не стали слишком ими интересоваться, по крайней мере пока. Но Эйсгейру это всё равно казалось странным, особенно с учётом того, как скрупулёзно подошёл к расследованию Миррин.
Сам он, как только его допросили, ещё раз посетил особняк, где обнаружили тело Иллитее. Нашли её не в самом доме, а в саду под цветочными клумбами. Кто-то из гвардейцев заметил, что розовые кусты высажены чуть криво, хотя всё вокруг было идеально ровным. Так и обнаружили Иллитее. Больше ничего подозрительного там не нашли.
Эйсгейр задавался вопросом, почему «знающие» вообще оставили тело. Разве нет среди них генасов, способных его уничтожить?
— Весь город на ушах, милорд, — сказал Виркнуд, по зову Эйсгейра явившийся в кабинет.
Рыцарь вздохнул. Сначала история с арсеналом, теперь это… Уже и Эвенрат встревожился. Пришлось встретиться с королём: рассказать о произошедшем, заверить, что прикладываются все возможные и невозможные усилия по всем важным и неважным вопросам. Но Эйсгейра всё время мучил свой вопрос: из-за чего в действительности переживает столица? Из-за того, как похищение скажется на дипломатии? Или это может помешать каким-нибудь мутным делам?
— Что-нибудь ещё нашли?
Виркнуд покачал головой.
— Мои парни — нет. И стража тоже вроде ничего не отыскала. Простите, милорд, но это навевает определённые мысли.
— Какие же?
— Эльфы сами свою леди и выкрали. Вряд ли которые её сейчас ищут, хотя кто их знает.
Эйсгейр снова вздохнул. Уж если шерстяная голова и его деревянность пришли к одинаковым выводам…
— Ладно, пусть они сейчас сами этим занимаются.
— Милорд, но это… Опасно!
— Чем?
— А не пытаются ли вас подставить? Вы же обещали защитить эту эльфийку. Не заявят ли остроухие, дескать, люди совсем озверели, Детей Леса губят? Как бы до худшего не дошло. И из-за меньшего войны начинались. Периам у нас ещё со своими солнцелобыми.
Эйсгейр опять вздохнул и тут же подумал, что в последнее время слишком часто это делает. А Миррин и Виркнуд пугающе единодушны в слишком серьёзных вопросах. И всё это складывается в такое бремя, какое может оказаться не под силу даже рыцарю первого ранга.
— Дальше видно будет, надеюсь. Как продвигается дело с солью?
— Никак, милорд. Я вынюхал полупустой склад в южных доках, ближе к утёсу. Но там уже ничего нет. Только бумага, в которой гремучку хранят.
— А пропавшие?
Виркнуд снова покачал головой.
— Я не нашёл ни своего человека, ни человека Малкира, хотя мне давали его вещи. Вчера дождь прошёл, смыло все следы. Я порыскал, конечно, везде, где они предположительно ходили, но… Ничего.
— В южных доках, говоришь?
— Туда бросили вдвое больше людей прочесать всё. Малкировы прихвостни с городской стражей сейчас рыщут по северной части города.
— А академия?
— Пусто, милорд. Только учебные запасы.
Эйсгейр вспомнил про другое.
— А что там с тюрьмой и ар-вахану, которых забрал Гилрау?
— Почти ничего.
— Почти?
— Выяснили, что через несколько дней после этого Гилрау приехал в Бергнес. Возможно, привёз волчиц туда. Вот и всё. Думаю, теперь только от него самого можно узнать, куда он их дел.
В кабинет постучались: пришёл Эамонд, и Эйсгейр отпустил Виркнуда.
— Есть новости о доме солнца в Бергнесе?
— Пока нет, милорд. Разведчик отчитался, но сам ещё там.
— Чем занимается?
— Прикинулся нищим, попросился делать разную грязную работу за кусок хлеба да лежанку на ночь. Сами знаете, такие места мгновенно кучу подобного люда собирают.
Эйсгейр решил потом наградить разведчика. За усердие и актёрский талант. Убедительно изображать нищих не так просто, как кажется. Да и делать низкую неблагодарную работу — тоже.
— Того подозрительного человека не видели больше?
Эамонд покачал головой.
— Нет. И я отправил ещё одного парня. Как доложили первые разведчики, в этом доме солнца говорят не только на периамском, но и на одном из наречий энуби. Поэтому я послал того, кто знает некоторые.
С языками в Периаме была такая мешанина — кракен утопился бы! Общий, периамский, имперский энуби, неимперский энуби, доимперский энуби…
— Следующие донесения через неделю. Но при необходимости, конечно, могут быть и раньше. Кстати, милорд, насчёт того разговора во дворце. Мы решили, третьим был граф Дайен. Не надо ли точно в этом убедиться?
Эйсгейр потарабанил пальцами по столу. Это следовало проверить давно, но никак не представлялось случая. Можно, конечно, заявиться прямо в замок к Дайену: «Ну-ка, граф, скажите что-нибудь». Но бред же…
— Ты клонишь к чему-то отпределённому, Эамонд?
— Камердинер Торддин говорил, вы уже пропустили четыре приглашения на разные приёмы. Признаться, он, скорее, жаловался, ведь ему приходится от имени милорда придумывать извинения. Завтра будет вечер в Королевской академии. Может, вам стоит появиться там? Граф Дайен не должен пропустить этот приём. Я не стал бы предлагать, милорд, но тот разговор в королевском дворце слышали только вы, и никто другой не сможет определить голоса.
Эйсгейр хмыкнул и задумался. Великосветские рауты он не любил — не в последнюю очередь из-за нуднейших правил этикета — и посещал только официальные королевские приёмы и то, что не мог пропустить из соображений вежливости. У него и так океан дел, к чему тратить время на танцульки и зубоскальство с благородными господами! Лишнее бремя. Но Эамонд предлагал недурную идею. Удостовериться, был ли Дайен третьим в той беседе, стоило давно. И лишний раз за Гилрау понаблюдать тоже не помешает.
— Завтра, говоришь? — со вздохом переспросил рыцарь. — Какие там условия?
— О, Торддин расскажет вам это лучше меня, милорд.
Послав за камердинером, Эйсгейр чуть ли не молился: хоть бы приём не оказался маскарадом. Самый нелюбимый вид этих бессмысленных занятий. Но к великому облегчению рыцаря приём в честь основания академии проводился как званый ужин и даже без танцев. Учёные не танцуют!
— Милорду дозволено явиться одному, — сказал Торддин, сообщив, что всем полагалось иметь спутницу или спутника.
Эйсгейр фыркнул. Дозволено, видите ли. Хотелось бы посмотреть, как ему запретят. Ещё он поглядел бы на лицо благородной дамы, получи её супруг «дозволение» явиться на приём без неё.
«Интересно, — подумал рыцарь, — а Нирию пригласили?»
Если да, то компании у неё тоже не имеется. Если нет, то… Она может стать его спутницей. Рыцарь почти не сомневался: никакого приглашения магистр не получила. И ему жутко захотелось показать фигу всем этим снобам. С другой стороны, такой поступок вызовет немало сплетен, которые могут утопить репутацию Нирии… Но ведь поинтересоваться, не желает ли она составить компанию, никто не мешает.
— Ладно, Торддин, уведоми ректора, что я изволю явиться, может, один, а может, и не один, и готовь одежду на завтра, — распорядился Эйсгейр, выслушав правила приёма, которые озвучил камердинер.
У бедного Торддина задёргался глаз. Вообще-то, так не делалось. Ответ на приглашение следовало отправлять не позднее чем за неделю до приёма, и прилежный камердинер уже всё сделал. К тому же полагалось сообщать точно, кто посетит мероприятие. А не вот это «один или не один». Впрочем, перечить своему владыке Торддин не стал и ушёл решать проблемы рыцарской невежливости.
«Утопиться от этих правил можно», — подумал Эйсгейр, отправляя посыльного к Нирии.
Но ради дела придётся потерпеть. А в следующий раз пусть Ормунд напрягается. Или кто-нибудь из других потомков. Представив любимого племянничка танцующим на каком-нибудь балу, а не размахивающим топором, Эйсгейр улыбнулся.
***
К его великому удовольствию и не менее великому удивлению Нирия согласилась посетить вечер в академии. От предвкушения вытянутых лиц Эйсгейр даже повеселел. Ух, надавят они господам на благородные мозоли! Да и чего скрывать, хотелось на время оказаться подальше от дворца и тяжёлых размышлений, которые навевало происходящее в нём.
Нирии пришлось сплавать за нарядом во Всесвет, но проблемой это не стало — по слову рыцаря ей предоставили переход порталом.
Платье магистр надела прелестнейшее. Увидев его, камердинер пришёл в ужас: оно не сочеталось с выбранной для Эйсгейра одеждой. Рыцарь поспешил заверить его, что всё в порядке. Появись великий лорд Северных земель и глава Всесвета в подходящих друг другу нарядах, королевство от сплетен просто лопнет. И так лопнет, чего уж там.
Видимо, в умной головке Нирии родились такие же мысли.
— Ничего страшного, господин Торддин, так будет лучше, — сказала она, извиняясь перед камердинером за беспокойство. — Милорд, прекрасно выглядите.
— Не блистательнее вас, миледи.
Нирия действительно смотрелась потрясающе. И судя по всему, собиралась ошеломить почтенную публику. Потому что наряд выбрала весьма смелый. И дерзкий.
Ужин давала Королевская академия, средоточие науки, и дамам запрещалось появляться там с голыми плечами, глубокими декольте и шлейфами на платьях. То есть наряду предписывалось быть условно строгим и приличным, соответствующим статусу заведения. А у Нирии присутствовал и глубокий вырез, и обнажённые плечи… Но поверх основного светло-голубого платья красовалось тончайшее золотистое кружево, по сути — второе прозрачное платье с высоким горлом и длинными рукавами. И стоило оно баснословных денег. Эйсгейр сомневался, что у самой королевы найдётся целое платье из унат-хаарского кружева.
На плечах и груди цветочный узор был совсем ажурным, позволяя Нирии демонстрировать весьма прелестные прелести. Книзу цветов становилось больше. Присобранная по бокам юбка чуть открывала туфельки при ходьбе. Запрет шлейфа подразумевал ровный подол, но буквальная формулировка оставляла лазейку, которую хитрая Нирия не преминула использовать.
Она и соблюла правила, и нарушила.
«Надерзила, ох, надерзила», — чуть улыбаясь, думал Эйсгейр.
И даже пожалел, что Торддин, выбиравший ему одежду, дерзить не умел.
Кроме всего прочего, голубой с золотом наряд Нирии отлично подходил месту мероприятия: в Королевской академии носили плащи и головные уборы похожих цветов.
— Как у миледи получилось так быстро раздобыть столь гениальный наряд?
— Я схитрила, милорд, — шепнула Нирия, поднимаясь на портальный пьедестал. — Кружево от другого платья. А подол подшили вчера вечером.
Эйсгейр заулыбался ещё сильнее. Ну не прелесть ли эта женщина? Других спрятанных в одежде намёков Эйсгейр разглядеть не мог, но это пусть дамы догадываются, чего там им решила высказать бывшая простолюдинка.
Как и ожидалось, когда Эйсгейр с Нирией появились в портальном зале академии, встречавший всех Гилрау Лаэрдэт замер, выпучив глаза. Жена ректора совсем уж неприлично застыла с открытым ртом. Рыцарь мог только гадать, вызвано это нарядом Нирии или её прибытием. Впрочем, Гилрау с супругой быстро спохватились. Привычно расшаркиваясь, они глядели то на декольте спутницы Эйсгейра, то на подол её платья, решая, приемлем ли такой наряд, но, видимо, сочли, что приемлем.
«Вот же ты, медузья слизь!» — подумал рыцарь, улыбнувшись ректору и обменявшись приветствиями с ним и его женой.
Ведя Нирию к их месту за огромным столом, Эйсгейр залюбовался своей спутницей. Та прямо светилась от того, какое впечатление ей удалось произвести. Да что уж там. Затмила всех. Если трюк с подолом пришёл в голову и другим женщинам, то вот «недекольте» и «неголые» плечи были только у Нирии.
На щеках у неё проступили озорные ямочки. А ещё она очаровательно забавно морщила нос, когда смеялась или улыбалась.
«Совсем как Эльвейг», — подумал Эйсгейр, и мысль эта была не о женщине, которая умерла тридцать лет назад.
Нирия заметила его взгляд и улыбнулась, при этом слегка покраснев.
Голос второго собеседника Шелана в королевском дворце мгновенно отвлёк Эйсгейра от созерцания красавицы. Это оказался не граф Дайен. Рыцарь смотрел и не мог поверить своим глазам.
Брат королевы.