8 день 4 месяца 524 года новой эпохи
— Ненавидишь Малкира за то, что твой отряд напал на его обоз?! Ты в своём уме?
Они сидели в кабинете Миррина. Наконец им обоим выпала свободная минутка, и теперь Эйсгейр слушал то, что потребовал рассказать. Конечно, предварительно поставив круг тишины.
— Да, они защищались! Но зачем убивать шестерых?!
— Убитого за убитого, как сказал Малкир. И ещё одного за… Океан-отец, Миррин, нападение на Тракте, это же… Да тебя за это всё королевство распнёт, даже убей ты Мясника! Что вообще твой отряд мог сделать? Малкир — один из лучших среди тех, кто ездит по Тракту.
— Я не приказывал вступать в бой. Просто захватить женщину и сразу уйти. Кто же знал, что этот ублюдок остановит караван и начнёт драться! Никто не останавливается на Тракте!
Эйсгейр вздохнул. Как ни крути, расчёт Миррина был верен, если бы не этот ушлый торговец: встать на Тракте ради одной эльфийки — уму непостижимо!
— Может, он сделал это потому, что темени не было, да и в самом начале всё произошло… — пробормотал рыцарь и вздохнул. — Как ты узнал о женщине?
— Таэриса убили у всесветского портала. В общем… Двое свидетелей рассказали про какую-то женщину, она осталась с Таэрисом наедине на несколько минут. Хозяин дома провёл расследование, но ничего и никого не нашёл. Другие следователи — тоже. Но мне удалось выяснить, что были раненые. Причём их ранили способом, похожим на тот, каким убили Таэриса. Вонзили в позвоночник иглы или нечто подобное.
— Так может, и Таэриса не хотели убивать? В чьём доме это произошло?
Миррин не ответил, и Эйсгейр понял: не может — это значило бы рассказать о местонахождении портала. Как минимум.
— Почему ты решил, будто та женщина прошла через портал?
— Я послал разведчиков во Всесвет, сразу, как только смог. Там стража искала эльфийку. Но в магистрате этого не подтвердили. — Миррин помолчал. — Её искал кто-то ещё. Мои солдаты слышали, как в караване Мясника разговаривали о нападении из-за эльфийки. А ещё эти мелкотравчатые поймали разведчика Леса, но не моего. Кто-то ещё послал отряд за этой женщиной. Подозреваю, что хозяин дома, где произошло убийство. Он ведь тоже не сразу начал расследование.
— Почему?
— По причине «нечто» в королевском дворце.
— Океан-отец, всё-таки восемь раз, — вздохнул Эйсгейр, — а я думал, тогда тебя срочно вызвали в Тал-Гилас из-за убийства Таэриса.
— Да, восемь. Из-за этого прошло почти двое суток, прежде чем я послал разведчиков.
— И за эти годы больше ничего не удалось выяснить?
Миррин покачал головой. Когда он ответил, брови Эйсгейра полезли на лоб.
— Она, вроде как, ушла в Чащи.
— Это же… Самоубийство.
— Угу… Но об этом болтали, наверное, во всех фортах: что Малкир провёз эльфийку по Тракту, да там и оставил. Гниль мелкотравчатая…
Эйсгейр откинулся в кресле и потёр лоб. Дикая история. Одна стычка на Тракте чего стоила.
— Уж за восемь то лет ты мог бы рассказать…
Дверь внезапно открылась. Миррин убрал круг тишины.
— Прошу прощения, виркай, ваше высочество, — обратился к ним подчинённый Миррина. — Виркай Валиссин хочет встречи. Я долго стучался, но вы не открывали.
— Пригласи его, — ответил Миррин, и тот вышел. — Извините, милорд.
— Я понял, — сказал Эйсгейр вставая.
У самой двери он вдруг услышал тихое:
— Прости меня, Эйс. Я не должен был…
— Ваше высочество, — прервал его звучный голос Оронаэла, — я не против вашего присутствия.
Глава дома Валиссин прошёл внутрь — для этого ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку, — и огляделся. Миррин предпочитал во всём простую элегантность. Вычурные узоры, насыщенные цвета и сложные инкрустации противоречили его эстетическим чувствам. Поэтому Оронаэл в роскошных одеждах жёлтых оттенков своего клана, казался ярким пятном в светлом, почти безликом пространстве.
— Кто из нас поставит круг тишины? — осведомился он.
Миррин пожал плечами, а Эйсгейр промолчал, опасаясь ненароком нарушить какое-нибудь неизвестное ему правило вежливости.
— Милорд, не будете ли любезны? — попросил Оронаэл.
Пока Эйсгейр наводил защиту, тот устроился в кресле, в котором только что сидел рыцарь, поэтому ему пришлось занять другое.
— Виркай дома Тавеллан, я задам вопрос, который покажется необычным, — начал Оронаэл. — Что вы слышали о том, как ведётся назначенными советом следователями второе дело, касающееся пропажи Иллитее, служанки Арделор Валиссин? И что лично виркай дома Тавеллан думает о похищении Арделор Валиссин?
От витиевато-официального языка Оронаэла и кракен утопился бы.
— Я не слышал, занимаются ли следователи пропажей Иллитее, виркай дома Валиссин, — ответил Миррин. — Касательно же дела ле…
— И вы не находите это необычным? — не слишком вежливо перебил посла Оронаэл. — А вы, ваше высочество? Наблюдатели ничего вам не рассказывали?
Рыцарь хмыкнул. Эльфы не могли не заметить, как люди следят за ними, но Эйсгейр не мог не отдать такой приказ: и чтобы быть в курсе, и чтобы гости не переусердствовали. Как Миррин.
— Мои люди тоже ничего не говорили о том, как ведётся дело Иллит…
«Милорд, нашли! — прожурчал голос Ротьофа у него в голове. — Леди Валиссин нашли!»
— Живую? — Эйсгейр даже не заметил, как сказал это и вслух.
Оронаэл и Миррин одновременно подскочили как ошпаренные.
«Да, живую. Одрин переносит её во дворец. Утред и я — остальных».
Эйсгейр отправил себя и двух своих собеседников на первый этаж как раз в тот момент, когда там появились рыцари с эльфами. Но не Одрин. Дети Леса тут же переполошились, обнаружив, что Арделор с ними нет.
«Одрин, где вы?» — позвал Эйсгейр.
«На втором этаже. Она вряд ли хочет быть среди множества мужчин».
«Океан-отец…» — только и смог подумать рыцарь, заподозрив, что имела в виду Одрин.
— Виркай Валиссин, виркай Тавеллан, — обратился Эйсгейр к эльфам, которые взирали на него полубезумными глазами, — идёмте со мной. Арделор во дворце, этажом выше.
Рыцарь перелился с ними к дверям комнаты, где находилась Одрин и Арделор. Миррин хотел войти следом за Оронаэлом, но Эйсгейр удержал его. Послышалось тихое «дядя» и плач. Одрин вышла из комнаты и закрыла дверь. Эйсгейр мог поклясться: он никогда не видел жену Утреда настолько… Штормовой.
— Что там было? — спросил Миррин.
Одрин долго молчала, прежде чем ответить.
— Леди Валиссин и… Четверо мужчин. Точнее, трое. Один уже был труп. Милорд, её насиловали.
От этих слов Миррин мгновенно пришёл в ярость.
— Расскажи нормально!
— Эльфы обыскивали порт и доки. Потом начали обыскивать кварталы рядом. Её нашли в ближайшем к докам здании. Похитители пытались бежать. Это всё, что я видела.
— Как ты поняла, что её… — голос Миррина сбился, и он недоговорил.
— Одежда, состояние… Очевидно. Кто её будет допрашивать, милорд? Все следователи — мужчины.
Светлый Лес разрешил привлечь Одрин. Она говорила с Арделор, а следователи слушали всё в комнате рядом. После этого глава дома Валиссин запретил всем, кроме служанок Арделор, подходить к ней, и попросил Одрин охранять их.
Ближе к вечеру Оронаэл пришёл к Эйсгейру в кабинет. Там был и Миррин.
— Дом Валиссин хочет покинуть Эйсстурм. Следователи уйдут чуть позже, по окончании допросов преступников и завершении всех процедур. Мы не станем предъявлять великому лорду Северных земель и дому Тавеллан никаких обвинений.
«Но не Королевству людей?» — обеспокоился рыцарь.
— Твари чащобные, — вдруг выругался Оронаэл и положил на стол листы бумаги. — Посмотри её показания сейчас, Тавеллан.
— Я не могу, это против правил.
А Эйсгейр решил, раз уж он находится здесь и видит эти бумаги, то может и прочитать их. Рыцарь медленно вытянул руку, но никто ничего не сказал, и он придвинул листы к себе.
По словам Арделор, в ночь похищения она уже спала, когда кто-то проник в её комнату. Сопротивление — а леди Валиссин была весьма способным иллигеном — подавили, вколов что-то, из-за чего она утратила силы. По её мнению, похитители воспользовались иллаталом.
«Это что ещё за дрянь?» — подумал рыцарь.
Как смогла вспомнить Арделор, неизвестные появились в одном из углов комнаты.
Днём, когда она это сказала, группу эльфов тут же отправили в академию проверять всё снова. И о результатах проверки рыцарь уже знал: в толстой стене оказался каменный дуб. Точнее, тоннель из тонких дощечек. Сделали его искусно, зазоры между дощечками были мизерными. С такими почувствовать лишние элементы ферагенам было трудно, ведь каменный дуб не поддаётся генасскому воздействию. А тоннель ещё и заполнили камнем. И никто ничего — а здание проверяли несколько раз в день, не только комнаты Арделор, — не заметил.
И щиты, которыми окружали этаж леди Валиссин, этот тоннель не затрагивали. Любой фераген смог бы пробраться к началу тоннеля, которое находилось там, где не было ни эльфийской защиты, ни стражей. Так Арделор и украли: обезвредили, усыпили и протащили сквозь стены. И подготовили всё это заранее.
Рыцарь вздохнул и продолжил читать.
Четверо мужчин, которые находились в доме вместе с Арделор, заявили ей, что ждут выкупа. Один из них успел изнасиловать её дважды, прежде чем Арделор, обнаружившая в себе каплю силы, не убила его крохотным ледяным лезвием в глаз, когда негодяй снова вознамерился воспользоваться беспомощной женщиной. После этого её сильно избили, но больше не трогали.
На шестой день в доме появился кто-то ещё и сказал, что требование о выкупе доставлено, обсудил с сообщниками разные мелочи и ушёл. Больше Арделор, сидевшая в отдельной комнате в компании трупа, ничего слышала.
По словам Одрин и Утреда, эльфы норовили голыми руками расправиться с похитителями, пытавшимися сбежать. И растерзали бы, не будь у них приказа брать всех живьём. Опытные солдаты — и так отреагировали на случившееся с их леди…
Пока Эйсгейр читал, Оронаэл и Миррин молчали. Как только рыцарь отложил показания в сторону, виркай Валиссин снова заговорил:
— Посмотри и ты, Тавеллан! Это не могли быть люди! Неужели не подозрительно: ты искал мою Лори целую неделю, а следователи пришли и сделали всё меньше, чем за два дня?
Миррин ничего не ответил на этот явно риторический вопрос.
— И невозможное требование о выкупе! Такое могли попросить только невежи, не знающие, что из себя представляет смола древесника. Но невежи не смогли бы и похитить Лори. Всё это было для отвода глаз!
— Что ты собираешься делать? — спросил наконец Миррин.
— На сторону тех, кто хочет войны, я не встану, если ты об этом. Но выскажу всё в совете! Я не идиот, Тавеллан. И знаю, для чего это всё.
— О чём ты?
— Не строй из себя дурачка. Кому-то нужно моё влияние или хотя бы бездействие. Я собираюсь узнать кому. И, клянусь кровью короля, я доберусь до всех, кто бы это ни был: Первый, Второй или кто-то ещё.
— Эмиэль не мог…
— Так думаешь ты. И я надеюсь, так оно и есть. Но даже Первый советник мог подстроить это, чтобы я, подумав на его противников, выбрал его сторону.
— Твари чащобные, Валиссин, не перегибай палку!
— Скажи это тем, кто сотворил такое, — Оронаэл кивнул на бумажки, — с моей дочерью, Тавеллан!
Эйсгейр видел, как плохо держит себя в руках Оронаэл, говоря о своей племяннице. Он глубоко вздохнул, прежде чем снова заговорить.
— Похищение хорошо продумали, но всё равно… Лори не дура. Да, капризная, но не дура. Она уверена… Твари чащобные, прочитай! Ей вкололи иллатал!
Миррин не говорил ни слова.
— Или ты, Тавеллан, думаешь, люди изобрели иллатал или нечто похожее? Где же тогда они брали подопыт… — Оронаэл резко замолчал.
— Предки, — выдохнул Миррин, — ты придумал аргумент для сторонников войны!
Повисла звенящая тишина.
— Может, кто-нибудь расскажет мне про иллатал? — спросил Эйсгейр, пользуясь тем, что оба эльфа молчат.
— Жидкий вариант атала, — бросил Оронаэл.
Рыцарь хмыкнул: объяснение требовало объяснений.
— Вы не знаете? — спросил глава дома Валиссин и посмотрел на Миррина. — Ты ему не рассказывал?
Увидев, как тот отрицательно мотнул головой, Оронаэл явно удивился и несколько мгновений молчал.
— Предки, Тавеллан, что он вообще знает?
— Только то, о чём сам догадался.
Эйсгейр вздохнул: эти двое сидят и разговаривают так, будто его сейчас здесь нет. Причём его деревянность самую чуточку, но кривит душой.
— Но… Я был уверен — ты всё рассказываешь.
— Ты был уверен, что я совершил государственную измену? — съязвил Миррин.
Оронаэл долго молчал.
— Я не ожидал такого, дитя, — сказал он наконец.
Во взгляде главы дома Валиссин было столько уважения, что Эйсгейр удивился несоответствию слов и этого взгляда.
— Атал не позволяет генасам использовать силу, ваше высочество, — сказал Оронаэл рыцарю. — Это ошейник из особого материала. Сломать его невозможно, и тот, на кого его надели, сам снять ошейник не может. Его используют в судебно-исполнительных процедурах. Иллатал, как я уже сказал, жидкий вариант атала, вводящийся в кровь и действующий временно.
Пока Оронаэл говорил это, Миррин побелел, потом покраснел, затем снова побелел и, в конце концов, обмяк.
— Это… государственная измена, — прошептал он.
— Так ли, дитя? — Оронаэл пристально взглянул на шестисотлетнее «дитя», а потом продолжил говорить с рыцарем: — Жидкий атал не может действовать на людей или других двуногих, точно так же как на эльфов. Поэтому если люди придумали нечто похожее по свойствам, то им требовались Дети Леса в качестве подопытных.
По мнению Эйсгейра, показания и догадки Арделор всё равно не позволяли с полной уверенностью обвинить в похищении Детей Леса. Похитителей с пристрастием допросили и допрашивали до сих пор, но уже стало ясно: не они сами это организовали. Арделор утверждала, будто тем неизвестным, который приходил в дом, был эльф. На эту мысль её навела манера речи. А вот трое бандитов такими тонкими знаниями не обладали. И не могли сказать ничего, кроме того, что им предложили похитить знатную эльфийскую леди ради огромного выкупа, а они согласились. Но с поиском этого неизвестного даже следователи Леса зашли в тупик. Как его найти?
— Я должен хорошо подумать, о чём говорить совету. — Оронаэл вздохнул и поднялся из-за стола. — Но будьте уверены, все услышат мои сомнения и слова Лори. Ваше высочество, я не собираюсь выдвигать никаких обвинений и требований ни Северным землям, ни Королевству людей.
— Но если это всё-таки люди похитили Арделор? — спросил рыцарь. — Сейчас наверняка утверждать всё равно нельзя.
— Тогда я надеюсь, вы приложите все усилия и найдёте причастных, — сказал Оронаэл, уже стоя у двери. — А требовать ответ с невиновных, или хуже того, развязывать войну против многих из-за преступлений немногих, я не желаю.
Оронаэл постоял, помолчал, потом обратился к Миррину:
— Виркай дома Тавеллан, я говорил с тобой, потому что знаю: ты в этом не участвовал. И знаю: ты всё расскажешь Эмиэлю. Но прошу, убедись сначала, что Первый советник ни при чём. И вспомни определение государственной измены, дитя, особенно его вторую часть, — сказал он и вышел.
Миррин белым полотном висел на спинке стула. Спрашивать, какое определение эльфы дали государственной измене, судя по всему, не было смысла. Показания Арделор остались на столе.
— Миррин?
Но он не ответил.
— Миррин, — снова сказал Эйсгейр, — почему Оронаэл назвал тебя «дитя»?
— Для него все дети, — пробормотал тот. — Он один из старейших эльфов Леса.
Рыцарь вдруг почувствовал, будто и сам «дитя» лишь немногим старше Миррина.
— Но почему он так назвал тебя?
— Он ведь использовал не обычное слово. Так говорят, когда старший хочет выразить особое уважение младшему. Предки, Эйс, неужели, все думают, что я выдаю тебе тайны Леса? Так может, я зря…
— Скажи мне всё-таки, почему Арделор считают героем?
Миррин опять долго молчал, но когда Эйгейр уже и не надеялся получить ответ, всё же заговорил:
— Она рожает детей, Эйс. Чужих детей. Ни один сын Леса не может дать ей живое семя. Бесплодны не только женщины. Все. И лишь малая часть женщин способна выносить чужое дитя. Это тяжело, они ужасно себя чувствуют, иногда не могут встать с постели неделями. Рожают обычно с перерывами в два-три года. Но Арделор… Делает это каждый год. Ради Леса. Она родила девяносто одного ребёнка для женщин, которые успели… Этого не могу сказать, прости. В Эйсстурм Арделор приезжала на отдых. И… Эйс, пусть она капризничает, пусть хоть луну с неба попросит, я пойду за этой луной. И не только я.
Миррин замолчал. Потом посмотрел на лист бумаги на столе. Несколько мгновений сверлил его взглядом, но не выдержал, сграбастал и впился глазами в аккуратные буквы. Решился-таки нарушить правила.
Пока Миррин читал, Эйсгейр видел, как на его лице проступает гнев. Не хотелось бы ему такому под руку попасться.
— С чего стали обыскивать порт и доки? Кто это предложил? — воскликнул Миррин, выскочил из-за стола и умчался прочь.
***
Дом Валиссин отбыл вечером восьмого дня четвёртого месяца. По просьбе Оронаэла и разрешению Светлого Леса портал открыли прямо в Дин-Валиссин, а не в Тал-Гилас. Провожающих, кроме Миррина и Эйсгейра, не было.
От бабочки, что выпорхнула из портала две с лишним недели назад, осталась лишь призрачная тень. Потухший, безжизненный взгляд. Ни кровинки на бледном, посеревшем лице. Эйсгейр видел багровые пятна на тонкой руке и пальцах, цеплявшихся за ладонь Оронаэла, который вёл племянницу к порталу. В роскошной мантии цветов своего дома Арделор выглядела неживой, мёртвой куклой. Бабочку втоптали в грязь.
Миррин не удержался и рванулся к ней, когда она уже почти ступила на лестницу, ведущую к порталу.
— Лори…
Эйсгейр видел, что он хотел взять её за руку, но не решился.
— Пусть Сердце леса укроет тебя, сын моего народа, — донёсся до рыцаря слабый, едва слышный голос.