27 день 3 месяца 524 года новой эпохи
— Милорд, — раздался тихий шёпот, и Эйсгейр вздрогнув проснулся.
Над ним склонился камердинер с маленькой лампадкой.
— Простите, милорд, но вы просили сразу сообщить, если прибудет посыльный из Всесвета. — И показал конверт.
— В такую-то рань? — полусонно пробормотал Эйсгейр, глянув на окно: только начало светать.
Взяв письмо, рыцарь отослал камердинера и принялся читать.
Писала Нирия. Три дня назад Эйсгейр поговорил с ней о бедствующих селениях. Неизвестно как, но встречи с Тунором магистра добилась в тот же день и теперь сообщала: позавчера, двадцать пятого дня третьего месяца, лорд Зандерата отправил пятьсот солдат к Снежным Рощам. Причём согласился и на подкрепление от Всесвета — большую группу наёмников, опытных в хождении по Тёмным Чащам. Распутица, скорее всего, уже закончилась, поэтому через несколько дней, с учётом скорости обозов, они будут у Снежных Рощ.
Эльфы тоже не остались в неведении. Дом Тавеллан тут же поднялся на все свои уши. Миррин был готов бросить все посольские дела и мчаться в Снежные Рощи. И неимоверно страдал, получив запрет из Светлого Леса. Арделор тоже хотела упорхнуть к месту невероятных событий, но и ей не позволили. Заниматься неожиданным открытием отправили других, оставив посла Тавеллан хорошенько оберегать леди Валиссин. В результате у леди испортилось настроение, а у посла — аппетит.
В письме Нирии обнаружилась маленькая приписка, в которой магистр извинялась, что не смогла сообщить обо всём сразу. Кроме того, она написала, что через два дня будет в Эйсстурме и останется в нём на неделю или даже больше. В ответе Эйсгейр не преминул похвалить Нирию за расторопность и пообещал встретиться, если у обоих будет время.
После этого он хотел полежать ещё, но ему не удалось. В коридоре послышался шум и лязг оружия. Пришлось быстро подниматься и облачаться в халат.
— Что там? — спросил Эйсгейр стражей, открыв дверь.
Те пожали плечами, переглядываясь и на всякий случай перехватывая мечи покрепче. Выйдя из комнаты, рыцарь увидел мчащегося к нему полуголого Миррина в сопровождении десятка эльфийских солдат.
— Арделор пропала! Дай мне своих людей.
«Одрин, начальника городской стражи ко мне. Сейчас же!»
Ему Эйсгейр приказал разворачивать поиски. Кроме того, рыцарь решил выделить эльфам бойцов из своей гвардии. Пока собирался отряд, Миррин, взвинченный до предела, успел одеться в то, что принесли его слуги, и рассказать о случившемся.
Пропажу Арделор обнаружила одна из её служанок. Рано утром она пришла приготовить одежду для своей госпожи и помочь ей собраться. Заметила странную тишину — обычно Арделор уже не спала к этому времени, — служанка заглянула в спальню леди Валиссин. Не найдя там никого, она вышла из покоев и спросила стражей, где Арделор. Когда обнаружилось, что никто не видел леди, после того как она пошла спать, эльфы подняли на ноги руководство академии и известили посла Тавеллана.
Миррин взял с собой своих солдат, людей Эйсгейра, и отправился в академию лично.
А рыцарь, уже сидя за столом и уныло ковыряя завтрак, как никогда ощущал собственную ничтожность. Подумать только: он — сильнейший стихийник на Иалоне, а помочь Миррину или самой Арделор ничем не может. Его сила — проклятие первого ранга, а не благословение. Если он пойдёт в академию, то испортит всю работу генасам, ищущим следы. После Эйсгейра ничего нельзя будет разобрать, какая бы сила там ни использовалась. Да и людей он будет зря пугать своим присутствием.
В кабинете Эйсгейр со вздохом взялся за донесения. Только это ему и остаётся делать: сидеть во дворце, читать и перекладывать бумажки. Отдельно ото всех. Ар-вахану на другой лад.
Эйсгейр встряхнулся и заставил себя сосредоточиться на отчётах разведчиков. Часть он прочитал ещё вчера, не заметив ничего хоть немного необычного. Продираться сквозь потоки сведений было нелегко. Виркнуд оказался прав: охват слежки огромен. И ведь до рыцаря доходило только то, что главный разведчик счёл достойным внимания владыки. Подозрительные делишки имелись у всех благородных господ, но не всегда удавалось быстро определить, к чему они относятся: к козням против Светлого Леса или к тому, что находится под юбкой у какой-нибудь леди.
«Надо сужать охват ещё больше», — с досадой думал рыцарь.
Мысли его то и дело отвлекались на пропажу. Как это скажется на отношениях со Светлым Лесом? Он ведь лично обещал, что с головы Арделор и волос не упадёт, и тут такое. Через минуту Эйсгейр со стыдом осознал: о самой женщине он и не подумал. А вдруг её убили? Но кому это нужно? Людям? Или, может, эльфы сами постарались?
Рыцарь снова встряхнулся, отгоняя мысли, совсем бесполезные за неимением каких бы то ни было сведений, и вернулся к донесениям.
В дверь постучали.
— Милорд!
На пороге кабинета показался явно взволнованный Виркнуд.
— Гилрау забрал из тюрьмы двух молодых волчиц и увёз их куда-то! Парни из Эвенрата только что вернулись и доложили.
Эйсгейр нахмурился.
— И больше ничего не узнали?
— Ректор сначала приходил посмотреть на всех. А девочек забрал во второй раз. Увёз в своей повозке. Куда — неизвестно. Да и уже почти никто не помнит об этом. Два месяца ведь прошло, милорд.
— И что он с ними сделал? — пробормотал рыцарь риторический вопрос.
— Кто знает… Я послал волков в Бергнес, только, боюсь, уже поздно.
— И столичная тюрьма просто так отдала заключённых?
— Это же ректор! Он там со всеми важными шишками знакомство водит. Ну, или дал кому взятку. А за оборотнями никто и не следит, что с ними делают. За зверей же считают. Из пойманных уже никого не осталось в тюрьме: кого казнили, кого неизвестно куда дели.
Рыцарь вздохнул: две известные проблемы — ар-вахану и беззаконие среди власть имущих. И если на решение первой ещё можно хоть как-то надеяться, то вот на решение второй…
— И насчёт периамского, милорд. Гилрау говорит на нём. И вроде как ещё немного разбирается в двух-трёх наречиях, но каких именно не удалось выяснить. Об этом мало кто знает, видимо, он старается не слишком афишировать. Или не так давно выучил.
— Значит, Гилрау вполне мог быть тем неизвестным в бергнесском доме солнца… Где сейчас наш ректор?
— В Эвенрате.
— Так, Виркнуд: за Гилрау следить пуще всех. Он, может, и не главный во всём этом, но слишком деятельный. Бергнес прочесать. Как и Королевскую академию и дом ректора в Эвенрате. У Тунора оставь одного парня, на других великих лордах — по двое, на Дайене с Шеланом — тоже. Гилрау — самый важный.
— И король, милорд.
— И король, — вздохнул Эйсгейр.
***
1 день 4 месяца 524 года новой эпохи
Миррина рыцарь увидел только на третий день после пропажи Арделор. Без сна и от тревог тот осунулся и будто постарел.
— Что делать дальше, Эйс? — со вздохом спросил он за завтраком. — Ничего. Совершенно ничего.
— Ведь и раньше пропадали Дети Леса, — осторожно напомнил Эйсгейр. — Многих мы сумели найти.
— Я знаю, но это… Это другое. Раньше оставались хоть какие-то следы. А сейчас… Пятьдесят отборных солдат ни в ухо ногой, как они умудрились проворонить свою госпожу. Ещё и одну из служанок найти не можем.
— Если Арделор из Виркай-тал, так, может, их похитили поэтому?
— Если так, то это сделали эльфы! Кого мне прикажешь подозревать? Я допросил всех Детей Леса, кто был в академии! Лично. Иллитар, это… Всё зря! — выдохнул он, отшвыривая вилку.
А Эйсгейр подумал, что Миррин реагирует на пропажу слишком уж остро. Дети Леса и раньше пропадали, становились жертвами убийц, насильников. И не только в Северных землях. Но в этот раз посол был… В отчаянии? Будто Арделор ему не безразлична, хотя, может, так оно и есть. Или всё это задевает Миррина потому, что бросает тень на него самого и Эмиэля, Первого советника?
— Миррин, не первый раз ищем, — пытался успокоить друга Эйсгейр. — Не может же вообще никаких следов не остаться, что-нибудь да найдётся. Не сразу, но…
— Ты не понимаешь! — воскликнул Миррин. — Не понимаешь! Арделор может рожать! — и резко замолчал: болтнул лишнее.
Потом скомкал салфетку, бросил её на стол и поднялся.
— Извини, я пойду.
— Скажи, чем я ещё могу помочь?
— Сиди во дворце и не порти нам следы, — грустно усмехнулся Миррин и ушёл.
«Да уж… — подумал рыцарь, — это я умею лучше всего».
Оставшись один, Эйсгейр перелился в свою любимую комнату поразмыслить над нечаянными словами друга.
Арделор может рожать. Значит, другие эльфийки не могут? Все или способных к деторождению осталось мало? Как это связано с событиями столетней давности? С безумием короля?
Эйсгейр в раздражении забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Кракен сожри эту эльфийскую скрытность! Без сведений можно только бесполезно трепыхаться, как рыба без воды. А с другой стороны, даже если он и будет всё знать, что изменится? Какую помощь предложит? Прошло больше ста лет, и эльфы привлекли лучшие умы к решению проблем, какими бы те ни были.
Зато теперь ясна причина, по которой Дети Леса стали меньше выезжать за пределы своей родины. И почему так охраняли Арделор. С каким скрипом и треском ей разрешили работать в Эйсстурме! И в наёмники эльфы записывались меньше и меньше по этой же причине.
Эйсгейр вздохнул.
Безумный король без наследника и предположительная бездетность…Проблем у Детей Леса — океан, даже если их всего две.
Первая угрожала безопасности Светлого Леса. Вторая поднимала вопрос о будущем всего его народа. Эльфы могли, конечно, запереться внутри своих границ и сидеть там сколько угодно, пытаясь восстановить рождаемость. Но только при условии, что сила их короля никуда не денется. А это снова возвращало к первой проблеме.
И к тому разговору в королевском дворце. В одном рыцарь уже не сомневался: «некоторые мероприятия», о которых упоминал Гилрау, — убийство Милихэна, а упомянутое Миррином «нечто» — попытки это сделать.
Гилрау, как глава Высшей коллегии учёных, напрямую связан и с поправками к закону. Быть может, его рукой они и написаны. С его помощью кто-то готовится к будущему падению Светлого Леса. Точнее, готовит это самое падение. Кому же так хочется ввергнуть в пучину войны весь Иалон?
Весь! Не только Королевство людей. Начнётся-то всё, конечно, с него. Благородные отпрыски прежних королей потянут ручонки к сокровищам и вспомнят, будто королям положено побольше. Те, кто столь голубой кровью похвастаться не может, возмутятся: а какого кракена эти недокорольки возомнили о себе невесть что? И все начнут грызться словно звери. Как стервятники на падаль, придут орки — поживиться если не эльфийским, так людским добром. А потом уже и на Западе вспомнят, будто неплохо бы с Периамом поквитаться за его имперские грехи.
Эйсгейр бросил взгляд на часы и спохватился: ему предстояла встреча с ярлом Айсена, на которую рыцарь уже опоздал. Ярл ему за это, конечно, ничего не сделает, но вот попортить крови его людям может. Педантичный и дотошный Вёльоф был способен довести до тошноты всех вокруг.
«Игнир Драконья Погибель, узри своего потомка, — усмехнулся про себя рыцарь, переливаясь в кабинет. — Узри и восплачь!»
Вёльоф, в чьих жилах текла кровь прославленного воина, ратными подвигами похвастать не мог. Ратными мышцами тоже. А уж победой над драконом — тем более. Зато в горном деле ему не было равных. Там, где почти восемьсот лет назад Игнир железным молотом бил драконов, его тщедушный на вид потомок железной рукой управлял рудниками, плавильнями и кузницами. И преуспевал. Айсенская сталь успешно соперничала с унат-хаарской. Доспехи и оружие с клеймом Айсена уходили точно горячие пирожки на рынке. У мастеров айсенских кузниц заказов имелось на год вперёд.
В свои неполные сорок лет Вёльоф считался самым богатым человеком Северных земель. После Эйсгейра, конечно.
Ярл вскочил при появлении рыцаря.
— Прошу прощения, Вёльоф, у нас тут беда в эльфийском посольстве.
Тот с достоинством кивнул, принимая извинения, а потом заговорил:
— Я не могу достать гремучую соль, милорд.
Как и Эамонд, он не тратил времени на словесные расшаркивания.
Проблема ярла оказалась неожиданной. Эйсгейр порадовался: не Общество Знающих, не троица наследничков — уже хорошо! Но всё же странно. Гремучая соль не была настолько ходовым товаром, чтобы вдруг пропасть совсем. Её использовали в разных областях, но в основном для удобрений. И в горном деле, после того как в Айсене несколько лет назад додумались использовать её вместе с талантами генасов. Ферагены управляли взрывами, усиливали их, гасили нежелательные толчки и ударные волны в земле. Маагены предупреждали ненужные возгорания.
В военных делах применять соль опасались — даже слабый вражеский мааген мог устроить зверскую свистопляску, уничтожив и боевые припасы, и тех, кто находился бы рядом с ними. Да и… Не было военных дел. Но, узнав о выдумке горняков, Эйсгейр распорядился держать в арсеналах Северных земель запасы гремучей соли и едкой воды, от которой соль становилась в несколько раз опаснее. Ведь рано или поздно сообразят, как воевать, используя это! У самого рыцаря, хоть он вообще водорождённый, имелись кое-какие мыслишки.
— Разработка двух новых рудников остановилась, милорд, о начале подрывных работ на третьем и думать не приходится, — излагал проблему ярл Айсена. — Три месяца назад я получил от своих поставщиков только половину требуемого, а месяц назад они сообщили, что не могут отправить даже этого. А в других местах, которые я нашёл, и вовсе отказались. Говорят, выработали всё чуть ли не на пару месяцев вперёд и распродали запасы. Кто-то всё перекупил!
— Три месяца? Почему это стало проблемой сейчас?
— У меня тоже имелись запасы, милорд. Я думал, перебои временные, да и никогда такого не бывало, чтобы нельзя было найти соль. Кое-какое количество получилось раздобыть у других ярлов, но мало кто держит больше, чем требуется по указу милорда.
— А едкая вода?
— О, её достаточно, но толку, если нет соли? В Айсене остался только неприкосновенный запас. А мои ферагены не справятся без гремучки. Они и так уже выдохлись. Не мог бы милорд дать мне соли, пока я не выясню в чём дело?
— Надо вызвать главного оружейника, посмотрим, что в наших закромах. А впрочем… Пойдём прямо сейчас.
Уж в арсенал-то ему можно отправиться? От академии далеко, никому он не помешает. Призывая стихию, Эйсгейр заметил восторг в глазах Вёльофа. Ещё бы! Легендарный рыцарь первого ранга оказывает такую честь — переносит лично в другое место.
«Кажется, вину за опоздание я загладил», — хмыкнул Эйсгейр про себя.