11 день 4 месяца 524 года новой эпохи
Эйсгейр плохо спал. Да и как можно спокойно спать, если даже Ортхирский Мясник сказал: дело дрянь! Малкир, конечно, добавил сразу, что лучше подождать полного перевода, но…
Рыцарю казалось, будто весь Эйсстурм превратился в гору гремучей соли, политой едкой водой. Осталось ткнуть факелом. И ведь не только факелами можно тыкать во взрывчатку! Жаль, все источники огня в Эйсстурме не изъять.
Под утро рыцарь оставил жалкие попытки уснуть и вернулся в кабинет. Не высидев там и минуты, он перелился в архив. Вчера главному архивариусу наказали работать перво-наперво с записями, в которых имелась «жгучая вода». И рыцарь попросил известить, как только всё будет готово, или станет ясно, о чём речь. Хелгар пока ещё никого не присылал.
В архиве было тихо. Слишком рано для писцов. И темно. Сердце рыцаря утекло в пятки. Хелгар не мог уйти, не закончив работы, а если закончил, то сказал бы…
Кулаки Эйсгейра покрылись снегом, рукава заледенели. Стражники, которые несли караул снаружи, выпучив глаза, смотрели, как холодная стена окружает Ледяной дворец. Теперь никто не уйдёт. Но тяжёлое предчувствие подсказывало рыцарю, что уже поздно. Поздно для Хелгара.
Главный архивариус нашёлся в своём кабинете. Старик сидел за столом и будто дремал. А на полу под ним стыла лужа крови.
— И почему я никогда не ставил стражу у дверей архива? — с горечью прошептал рыцарь, проводя рукой по седой голове верного Хелгара.
А верным он был. Ещё каким. И умным. Обыск показал: и записи разведчика, которые рыцарь отдал архивариусу, и перевод исчезли. Остались лишь чистые листы на столе. Но Хелгар, зная о важности дела, решил по-своему подстраховаться: писал, сильно давя пером на бумагу, подкладывая под каждый лист ещё один.
Это заметил Виркнуд. И когда бумагу, лежавшую на столе Хелгара, обработали мелкой сажей, выяснилось, что архивариус перевёл если не всё, то самое важное.
***
Эйсгейр был готов рвать и морозить. Если верить переводу — а причин не верить не имелось — выходило, что едкая вода уже в Эйсстурме. И для Эйсстурма!
Зачем «знающим» понадобилась здесь собственная ложа, если с самого начала планировалось устроить хаос и беспредел? Ведь соль стали привозить до того, как общество пришло с прошением к Эйсгейру. Видимо, у «знающих» имелись далекоидущие планы, которые не ограничивались взрывами и устранением самых важных лиц Севера. С этим согласился и Виркнуд, и Эамонд.
Ещё рыцаря мучил вопрос: кто в его дворце — враг? Кто убил Хелгара? Шпиона из архива раскололи — он работал на Зандерат. Тунор, как оказалось, соблазнил его мёдом всеобщего признания и, конечно, деньгами. Эйсгейр отправил хорьку весточку с просьбой больше так не делать, раз уж у них, так сказать, союз. И подкрепил просьбу намёком на то, что от этого зависит, получит ли Тунор желаемое в виде Озёрного края.
Но у шпиона хорька не было причин убивать Хелгара. Да и как мог он это сделать, находясь в холодушке под присмотром рыцарей воды?
Крысы и змеи теперь чудились всюду.
Эйсгейр поступил по-простому: вышвырнул из дворца всех. Почти. Нет, не вышвырнул, конечно, просто закрыл дворец на время следствия, разрешив пускать только самых приближённых лиц. Через мощную и высокую ледяную стену теперь не проник бы никто. У такого решения был один недостаток: поваров и кухонную челядь тоже не пускали. Впрочем, дворецкий быстро придумал, как кормить дворец, и развернул почти походную кухню в парке рядом.
— Милорд.
— Да, Эамонд.
Эйсгейр только что перелился в свой кабинет — прятал драгоценные словари Эльвейг, решив, что они ещё пригодятся.
— У Ормунда проблемы.
«Океан-отец, мы идём ко дну», — мысленно простонал рыцарь.
— Некоторые ярлы недовольны им и требуют вас, милорд. Или меня. Но мне кажется, лучше бы вы их приструнили. Я видел решения Ормунда. Всё прекрасно. Но люди недовольны тем, что они не ваши и не мои.
— Понял, Эамонд. Пойду прямо сейчас.
Вихрем он перенёсся в особняк Ормунда, который после закрытия Ледяного дворца стал местом приёма благородных и не очень просителей. Те малость струхнули, увидев так внезапно заявившегося владыку Северных земель. Ормунд удивился.
— Милорд?
— Что у тебя тут? — Эйсгейр взял со стола указ, лежавший перед сыном наместника. — Чьё дело?
— Ярлов из Нивельйорда. Делят землю между притоками Исельвы.
Рыцарь помнил об этом споре. Возникал он чуть ли не каждые пятьдесят лет. Не то чтобы этот клочок земли был большим и хорошим, но спорить из-за него ярлам почему-то нравилось, а разбивать один кусок на два они не хотели. Ормунд сделал право владения переходящим между кланами по числу лет или урожаев. Решение Эйсгейру понравилось.
«Утоплю я эту землю, если опять явятся», — подумал он и посмотрел на просителей.
Нашёл взглядом тех самых ярлов.
— Чем вам не нравятся решения моего сына?
От сурового тона все будто сделались чуть ниже, чем были.
— Я поставил его решать вопросы. Его решения — мои решения. Против меня восстаёте?
Рыцарю вспомнилось, что когда Эамонд стал наместником, у него возникли похожие трудности. Эйсгейр махнул указом.
— Решение окончательное. Как и все остальные, которые примет мой сын.
Толпа вскинулась волной вопросов, как только рыцарь замолчал. А Эйсгейру нужно было срочно уединиться: связной голем требовал внимания. Поэтому он попросту рявкнул и повторил — всё решает Ормунд.
— Океан-отец, еле отделаешься от этих… — пробормотал рыцарь, перелившись во дворец, — Говори, — приказал он голему.
***
12-13 день 4 месяца 524 года новой эпохи
Волна проблем грозила снести Эйсстурм до основания и его создателя вместе с ним. Уж чего-чего, а причастности Общества Знающих и Ордена Жизни к странному вторжению Тёмных Чащ, он не ожидал совсем.
Решать и выяснять предстояло многое. Что это за пирамидки, привлекающие Тварей? Откуда эти изуродованные оборотни? Геррет сказал, где-то к северу от дольмена должно быть что-то прячут. К такому выводу пришёл он и его напарники. И что же там спрятали? Эльфийские полукровки, дети-генасы, загадочная наёмница, которая ускользнула от переноса Одрин… Вопросы накрыли волной и затопили всё вокруг.
Но всё это не сейчас. Первостепенной задачей была куда-то испарившаяся едкая вода. Стража, разведчики, люди Малкира рыскали по городу в поисках её и гремучей соли. И не находили.
В первую очередь снова обыскали дома «знающих». Ничего. Обыскали аптеки и лавки. Пусто. Перевернули Северную академию вверх дном в очередной раз. Не нашли даже самой завалящей склянки. То есть, конечно, нашли. Но такие смехотворные запасы, что их можно было в расчёт не брать: не хватило бы даже на подрыв Ледяного дворца. Но ведь соли привезли в город до ужаса много. И она тоже неизвестно где.
Виркнуд вёл допросы лично, не скупясь на запугивание и угрозы. Но бо́льшая часть «знающих» ничего не знала. Да, они согласились помогать, да, принимали грузы. Многие по несколько раз. Но они даже не имели понятия, что внутри. И уж точно не знали, для чего всё это. Просто принимали посылки, а потом за ними приходили какие-то люди.
Когда обнаружилось, что соль отдавали тем, кто показывал медальон — белый цветок на красном поле, — стало ясно: это были не люди, а полукровки. Эльфийские полукровки. Как те, которые чуть не уничтожили отряд наёмников, посланных к дольмену. Как те, которых доставила Одрин и которые умерли страшной смертью от какого-то яда. Как дети, которые сейчас находились в одном из поместий за городом, и никто не знал, что с ними делать.
Всё это поднимало волну таких вопросов, за которые и Миррин уже был готов рвать всем глотки. Если Ордену жизни нужны эла-виал и эльфийки, как говорил Малкир, то не солнцелобые ли вырастили этих полукровок? Но как, если почти у всех дочерей Леса эла-виал мертвы?
Но и это сейчас не главное. Главное — соль. И то, что едкую воду вообще никто из «знающих» в глаза не видел.
Сигсон переворошил бумаги за последние три года — за это время даже суммарно не ввозили едкой воды в таких количествах.
Миррину Эйсгейр приказал возвращать эльфов и всё посольство в Светлый Лес. Отправил послов в Алинас сказать Арнау, что с приездом его семьи придётся подождать. Наведался к Нирии и попросил её покинуть Эйсстурм как можно скорее.
Но куда деть целый город, самый большой на всём Иалоне?
Рыцарь усилием воли заставлял себя читать донесения разведчиков. Все до единого, потому что Виркнуд занимался поисками и допросами и не мог выполнять свои обычные обязанности. К делу привлекли даже оборотня из наёмников, которые ходили к дольмену. Искали уже не просто места хранения гремучей соли и едкой воды, а то, где её могли заложить. Проверяли главные здания города. Начали, конечно, с Ледяного дворца. Ферагены углубились в утёс на пару человеческих ростов, но ничего не нашли, и, в конце концов, рыцарь приказал им проверять другие места.
В его сердце волной вздымался страх. Не за себя. Убить рыцаря за восемьсот с лишним лет не смог никто, хотя в первом ранге он пробыл всего двести. А вот лишить жизни людей, служащих ему, — легко. И мирное население…
— Милорд! — примчался начальник городской стражи, весь взмыленный и взбудораженный. — Под Главными Палатами нашли соль!
— Океан-отец, направили уже туда ферагенов?
— Да, милорд, но говорят, там соли много, дня два-три придётся вытаскивать, и она уже с едкой водой смешана.
Эйсгейр тут же перелился к Главным Палатам. Да, теперь больше никаких следов не найти, но к кракену эти следы — в палатах море людей, которые сами себя не спасут.
Когда генасы подробно описали ему, что, где и как, рыцарь поставил мощный щит, какой бы ни смог снять никто, кроме него самого.
«Милорд, — Ротьоф ворвался в мысли Эйсгейра, когда он переносил людей из Палат в безопасное место, — господин Виркнуд говорит, под особняком наместника заложена соль».
«Скажи ему, пусть выводят оттуда всех. И пусть обыщут там всё!» — приказал рыцарь и тут же, подумал, что им не хватит ферагенов: этих генасов всегда было меньше других.
«Одрин, — позвал Эйсгейр, — давай к ярлу Айсена, возьми у него генасов и побольше!»
Утреда он отправил с приказами к Северному Кольцу.
К концу дня обнаружилось ещё несколько мест с заложенной гремучкой. Рыцарь не знал, ужасаться ему — там было столько соли, что при взрыве разнесло бы всё в радиусе нескольких кварталов, или радоваться — дело сдвинулось с мёртвой точки, и хоть что-то они да нашли. Но всё равно этого было мало. В город привезли гораздо больше.
Эйсгейр уже и не помнил, когда ещё так носился по городу. По большей части он служил тягловой лошадью и порталом. Зато там, где понадобились бы несколько суток работы и море людей, они справились за полдня.
После, уставший, он вернулся во дворец. Но и там отдыхать не пришлось — донесения. Когда рыцарь разобрался с ними, ему сообщили, что с особняком Общества Знающих уже закончили: изучили от и до, собрали множество бумаг и мутных писем, требовавших подробного рассмотрения.
Эйсгейр перелился туда, хоть и ужасно устал. Он всегда так делал, когда его люди заканчивали важную работу: приходил отдельно ото всех, чтобы подвести, так сказать, итоги. Всё равно, ничего другого ему не оставалось.
От любимого гнёздышка Эльвейг не осталось и следа. Только пустые комнаты, холодные стены и мусор, который посчитали бесполезным.
«И зачем я сюда пришёл?» — со вздохом подумал Эйсгейр и хотел уже перелиться обратно во дворец.
Но не перелился. Взгляд рыцаря зацепился за жёлтое пятнышко в углу комнаты, которая раньше была его с Эльвейг спальней.
Это оказалась маленькая крышечка. Такие делали для женских флаконов под духи и крема. Эйсгейру подумал, будто где-то он уже видел похожие. Рыцарь положил крышечку в карман и устало потёр глаза. С этим дурдомом ему опять не удавалось нормально поспать. А ведь следовало бы: уже и голова думать отказывается. Хотя кое-что, связанное с орками, Эйсгейр предпринял. Хоть что-то. Ладно, он попробует отдохнуть, а если не получится, то снова займётся делами.
***
Эйсгейр спал. Ему с трудом удалось заснуть, но прометавшись целый час, рыцарь всё же погрузился в сон.
Ему снился кракен. Когда-то давно, ещё даже не будучи рыцарем воды, он охотился на них. Но умные, по-своему красивые животные покорили его, и он отказался от их убийства. Кракен играл с огромной жёлтой крышечкой от женского флакончика, перекидывая её между щупальцами. Что же это за крышечка…
Внезапный грохот вырвал его из тяжёлого забытья. Не успев толком проснуться, Эйсгейр увидел, как на него падает потолок собственной спальни. Он прикрылся льдом и почувствовал, что весь дворец пришёл в движение. Снежный вихрь перенёс его в сад, но рыцарь не нашёл земли, там, где она всегда была, и перелился в залив.
На его глазах Ледяной дворец, а вместе с ним и весь Мраморный утёс, пятая часть Эйсстурма, с оглушающим рокотом рушились в море. Эйсгейр попытался удержать на месте хоть что-то… И не смог. Огромная сила куда больше его собственной, рвала на части камни, на которых века назад рыцарь возвёл свой дворец.
Где-то ещё гремели взрывы. Незыблемый Мраморный утёс крошился в тёмную пучину будто мел. Хрустальная башня со звоном обратилась в битое стекло. Её колокола падали в море. Сталкиваясь между собой и с обломками стен, они гулко гудели, отбивая запоздалый набат.
Сам рыцарь ещё не видел этого. Он переносил тех, кого мог, на безопасную песчаную отмель рядом. Но рыцарь первого ранга плохо чувствовал крохотные источники влаги, какими были люди. А потом он ощутил воду. И очень хорошо.
Взрыв создал гигантский заплеск. Обнажилось даже дно, куда сыпался Верхний город. Разъярённая вода волной в несколько человеческих ростов торопилась обратно. Она сметёт всё…
Эйсгейр кинулся в море и застыл, призывая всю свою мощь. Сейчас она действительно нужна ему вся. Вся без остатка. От напряжения на его висках запульсировали жилки, на руках вздулись вены. Рыцарь давным-давно позабыл, что вода может быть такой яростной, такой непослушной. Она напирала на него, сопротивлялась, давила, грозя уничтожить восставшего против неё крошечного безумца.
Но безумец не сдавался. Мгновение — и волна остановилась, два, три — и тёмные воды начали отступать.
Эйсгейр Снежная Длань, рыцарь воды первого ранга, подвинул океан.
***
Он понимал, что этого мало. Его мало. Даже он не сможет удержать растревоженное море вот так. Нужно другое. И рыцарь начал возводить ледяную стену, отделяя море от города. Отделяя себя.
Вдруг он почувствовал, что стало на каплю легче.
— Одрин!
Штормовая Одрин влетела в толщу воды по правую руку от него и направила его силу как надо, добавив свою. Лёд там, где она находилась, покрылся инеистым узором.
Через миг стало ещё чуть легче.
— Утред!
Ласковый Утред продолжил стену слева, отдавая всего себя морю. Лёд вокруг него потемнел сине-зелёными разводами.
По обе стороны от Эйсгейра дети Океана вставали в стену льда. Она росла, не давая воде разрушить порт, доки, затопить жилые районы ниже Мраморного утёса.
Но Эйсстурм захлёбывался криками. На месте Ледяного дворца, Мраморного утёса и Верхнего города было… ничего. Люди ещё этого не увидели и не поняли. Не видели они и внушающей страх ледяной стены перед уже несуществующим утёсом.
Ударная волна обрушила и повредила строения недалеко от места взрыва, выбила окна в нескольких кварталах вокруг, разметала совсем недавно посаженные цветы на клумбах и в парках. Множество жителей погибли в постелях от осколков. Тысячи умирали прямо сейчас. Живые же, оглушённые, потрясённые, выползали на улицы, едва сознавая, что происходит. Что произошло.
Город воды и льда встретил рассвет заревом пожаров и запахом гари.
Эйсгейр чувствовал, как Ротьоф носится туда и сюда, перемещая раненых из-под завалов. Чувствовал, как помогают иллигены и рыцари младших рангов, неспособные на перенос. А потом увидел, как далеко на северо-западе полыхнуло яркое зарево. Через несколько мгновений донёсся звук.
«Северное Кольцо…» — понял Эйсгейр, но ему было не до этого.
***
Он продержался сколько смог. Младшие рыцари помогли изменить форму стены, оградив от воды только самое необходимое.
Он не знал, сколько времени прошло. Но понял: уже можно отпустить. И отпустил. Волны ринулись в место, которое веками принадлежало им, погребая в своей пучине то, что веками принадлежало ему.
Он выдернул изо льда до сих пор помогавших Одрин и Утреда, вынес их волной на берег, а сам…
«Океан-отец!» — воззвал он и…!
Конец второй книги