В 17.00 он был у начальника Главка и рассказывал обо всех деталях произошедшего, и того, что успели «нарыть» оперативники и эксперты.
Генерал после доклада помолчал и обратился к Ярому.
— А вот скажи, Сергей Павлович. Не предполагаешь, что это непонятная нам многоходовка, целью которой является достать или материалы от Игнашева-младшего или его самого?
— А каким здесь боком Белый, товарищ генерал? Почему в него стреляли? Обычный врач. Ну ладно, не смотрите на меня так. Пусть будет «необычный врач». Да кто его знает-то? У нас в городе, да и в стране о нём известно ну… пусть тысяче человек. А за бугром? Что, по-вашему, он настолько стал кому-то мешать, что ради него прислали навороченного киллера из Канады? Да не поверю. Не того полёта эта птица.
— Ты ошибаешься, Сергей Павлович. Очень и очень ошибаешься. Я понимаю, что у тебя нет всей картины происходящего как у меня. А картина, я тебе скажу, очень занимательна. Начну с последнего. Ты предположил, что о Белом знает тысяча человек? Ха-ха-ха. А раз в десять, в сто больше не хочешь? К нему ведь со всего бывшего Союза люди приезжают. И он не сидит на месте и работает не только в нашем городе. Москву, правда, не любит редко посещает. Поэтому сотрудникам службы, кто работал по опросам — надо объявить выговор. Они дальше своего носа не копнули. Так, по верхам прошли и ладно. Хреновая работа, поверь. Далее. А раз ты не знаешь, что Белый… как ты там сказал? «Птица не того полёта?», так я тебе расскажу. На него выходили люди с многих стран. Предлагали сумасшедшие деньги за лечение. Как наличкой, так и гарантировали открыть банковские счета на кругленькие суммы за границей. Буквально умоляли на коленях. И что ты думаешь? Согласился? НЕТ!!! Как слышал чужую речь или просили за иностранцев — убегал, теряя подошвы с башмаков. Его однажды спросили знакомые — почему он тем отказывает. Так Белый ответил — «Не хочу своё здоровье, свою жизнь отдавать чужим. Они не враги, но они мне чужие». Понимаешь? Вот так вот. Если ОН не патриот своей Родины, так кто тогда патриот?
— Так Белый со взрослыми не работает категорически!
— А я тебе и не говорил, что предлагали лечить только взрослых. Там были и дети. И не мало. Но ты отчасти прав. Взрослых было большинство. Там такие-е-е фамилии звучали…
— Товарищ генерал, Виктор Фёдорович. Такое впечатление, что вы за сутки собрали больше информации, чем я за трое.
— Сергей Павлович. Я ж тебе сказал — у меня поболее возможностей. Так что не удивляйся. А за твоим Белым наши даже присматривали. Было время. Не постоянно конечно, но когда выходили на него иностранцы, да ещё и с фамилиями, которые на слуху у всего мира… Ты уж прости, но что моё, то моё. Уж извини. Есть информация, с которой я и с тобой делиться не буду. Вот когда сядешь в моё кресло, тогда и обретёшь «могущество нищего и величие убогого». Не улыбайся. Смысл-то близок к истине. Да-да. Это именно о нашей конторе. Вспомни 90-е. Сколько сотрудников тогда осталось? Сбежали на «вольные хлеба». Да и те, кто с тех пор остались в системе, порой «всплавают» как дерьмо в проруби. Кто «крышует», а кто и в связке с нашими олигархами доморощенными. На них работают с большим усердием, чем на Государство. Конечно, знаем почти всех и избавляемся потихоньку. Поэтому работать нам надо и работать…
…Вот мы и вернулись и к самому первому вопросу. Смотри что получается. Предположим, есть человек, который знает всю твою семью. Молчи. Я сказал «предположим». Хотя. Вот скажи, как рядовой человек смог узнать личные номера телефонов далеко не рядового офицера спецслежбы и так же не рядового инженера секретной лаборатории совсем уж негражданского предприятия? Про дочь твою промолчу. Она в этой истории самое слабое звено. Что. Сьел?
А узнать номер не сложно. Дай только «на лапу». И так везде. И во всём. Чем больше интерес частных лиц к закрытой информации — тем просто больше требуется денег. Ну, это, скажем, на самом низком уровне, типа ты мне, а я тебе. А представь себе не частное лицо, и не какое-нибудь ООО, а ОРГАНИЗАЦИЮ, которая может гарантировано утопить в резаной бумаге любого, потчеркиваю — ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА в любой стране мира. И далеко не простого труженника. Да. Ты правильно подумал. Именно в той бумаге, которую ценят во всём мире. Ты думаешь, что есть трудности получить даже закрытую или секретную информацию? Есть исключения? Не будь идеалистом. И не нужно верить, что ТАМ, — и генерал поднял глаза вверх, — другие. Ты считаешь, что властьимущие, имеющие к тому же кучу денег, откажутся от возможности иметь ещё больше? И денег и власти? Нет, Сергей Павлович. Нет, и ещё раз много нет. Всё зависит от колличества мешков с деньгами. А ТЕ не просто оплатят уже предоставленные услуги, но и к тому же сделают существенную предоплату для возможных дальнейших обращений. А позже «благодетели» смогут, да и будут командовать — на кого тем гавкать и сколько по времени это нужно. И любые секреты на блюдечке с голубой каёмочкой доставят туда, куда им прикажут. Поэтому последним рубежом от таких вот «курьеров», и являемся мы. Вот такие наши невесёлые дела.
— Виктор Фёдороович. Вы нарисовали уж совсем мрачную картину. Есть же люди с честью и с достоинством. Есть люди неподкупные. И их немало. Я считаю, что сам из тех.
— Сергей Павлович. А почему, как ты думаешь, я хочу, что б мой кабинет занял именно ты? Да потому, что более подходящей кандидатуры в данный момент и не имеется. Вот на днях ты сказал, что и машины личной не имеешь. А вот, как на духу — много у нас таких, кто давно уже не купил себе, да и своим детям, самые навороченные машины. Мне, со своей зарплатой, надо копить на некоторые лет десять, если не больше. А все молчат. Словно это нормально.
А по тому, что ты сказал, я отвечу. Да, есть чистые люди. Ты и Белый в их числе. Поверь уж мне. Вас не купить. И это — немало… А вообще таких людей не так уж и много. К моему сожалению.
Знаешь, месяца два-три назад проводится соцопрос. Тема звучала так — «Если Вам будет вручён миллион долларов. Как Вы поступите с ним?» Не помню точных цифр, но где-то процентов 80 ответили, что уедут из страны вообще. 10 процентов посчитали, что большую часть денег надо вложить в акции иностранных компаний, а самим жить на проценты. Там была ещё какая-то статистика, но, самое главное — остаться в России или положить деньги на счета наших банков, особенно Сбербанка, было всего около трёх процентов. И только полтора процента опрошенных ответили, что улучшат свои жилищные условия, оплатят детям обучение в институтах, а сами же продолжат работать здесь, в России. Ты понимаешь ужас этих цифр? У меня, когда это читал, последние волосы на голове шевелились.
Генерал замолчал и внимательно посмотрел на полковника.
— Хотя, повторюсь, к нашему счастью, такие люди, назовём их — патриоты, есть в стране. И на таких людях держится страна. ПОКА держится. И Белый — из их числа. Ты думаешь, если б он был другим, остался бы в России хоть на миг? Там, за бугром, он за самое короткое время стал бы миллионером. А здесь…
— Грусно, Виктор Фёдорович, если этот опрос не заказной, а реально объективный.
— Реальный. Наша служба имела к опросу самое прямое отношение.
Генерал встал, налил себе воды. Выпил и немного успокоился.
— Ладно. Отвлёкся я. На чём мы остановились? А… Так вот. Представь такую комбинацию. Тебя пока оставим в стороне. Возьмём твою внучку и её родителей. Смотри что получается.
Узнав, что Белый может вылечить твоего ребёнка, его убирают. Потом… Родители в трауре. И здесь подходят «утешители» с соболезнованиями, и на фоне того эмоционального состояния, в котором будут находиться Вика и Дмитрий, много чего обещают. Впрочем, может быть даже проще. Убирают Белого, подходят к Дмитрию или к Виктории и предлагают свою помощь. Мол, уникальную операцию, которую не делают нигде, кроме там-то и там-то. И совершенно бесплатно. Вика едет с дочерью, а дальше… сам понимаешь. Или шантаж или ещё что. Уверен, что у этой мрязи что-нибудь, да получилось бы. Вот что мы имеем на данный момент. Ты не согласен?
— Ваши слова и выводы вполне логичны, Виктор Фёдорович. Но зачем городить такое?
— Да потому, что разработка Дмитрия, о которой я немного наслышан, лишит американцев малейшей возможности «нагнуть» Россию. Они, судя по всему, услышали что-то, вот и зашевелились. Сейчас, по всем данным, бОльшй цели, чем узнать о разработках Игнашева или ликвидации его самого, нет… Так что давай сейчас подумаем как нам действовать, исходя из той обстановки, что я тебе обрисовал…
И далее, почти ещё полчаса, шёл разговор о планах работы как подразделения полковника Ярого в частности, так и всей организации. Генерал проинформировал и о том, что работают сейчас в усиленном режиме не только Питерское подразделение, но и аналогичные структуры по всей России.
* * *
Ярый вышел от генерала и глянул на часы. До встречи с полковником из МВД оставалось не так уж и много времени. Из приёмной позвонил своему водителю.
— Саша. Добрый вечер. Я тебя сегодня отпускаю пораньше. У меня встреча наметилась. Так что доберусь сам.
— Сергей Павлович. Мне запрещено…
— Саш. Ты что, будешь меня ждать допоздна у кафе?
— Сколько надо, столько и буду ждать. Это моя работа.
— Саша. Я встречаюсь по личным делам. Поэтому, повторюсь, тебя отпускаю. Позвоню сейчас твоему начальнику, согласую, что б тебе не попало. Договорились?
— Спасибо, товарищ полковник. Я тогда поеду домой на служебке. Если понадоблюсь — звоните в любое время. Приеду туда и во столько, как скажете.
— Спасибо, Саша, но я доберусь сам. Завтра как обычно. До свидания.
— До завтра, Сергей Павлович.
Полковник позвонил начальнику гаража, поставив в известность о том, что водитель его машины ему сегодня не требуется.
Опять глянул на часы. Пора было и поторопиться. Ярый не хотел заставлять себя ждать. Он всегда был принципиально точен во встречах.
Набрав номер, позвонил Виктору Константинову, услышав от того, что встреча не будет перенесена, сообщив о точном адресе кафе и его названии.
Без трёх минут 18.00 в деврь кабинета постучали.
— Войдите.
В кабинет буквально ворвался Терентьев. Взмыленный, весь на нервах. Глянул на часы и облегчённо выдохнул.
— Успел? — с улыбкой спросил полковник.
— Да, — чуть отдышавшись, ответил капитан.
— Давай документ.
Стас, сделав несколько шагов, положил на стол Сергея Павловича несколько листков.
— Ты, капитан, говорил, что там был один документ, а здесь…
— Товарищ полковник. Так там сняли копии. Пришлось бегать по инстанциям и мои изымать, взамен вручая новые.
— Здесь полный комплект? Ты уверен? — спросил Сергей Павлович, постучав по жидкой стопке бумаг.
— Так точно, товарищ полковник.
Ярый внимательно прочёл первый экземпляр. Хмыкнул. Сравнил его с копиями. Взял в руки и порвал на четыре части.
— Капитан. Слушай сюда. Если всё «прокатит» — тебе повезло. А если где-то всё же всплывёт твоя «филькина грамота» — вполне возможно, что ты не отделаешься объявленным выговором. Тебе всё ясно?
— Так точно. Товарищ полковник. Уверен на все сто, что других копий нет.
— И я надеюсь. Тогда свои творения — в шредер в приёмной и свободен до завтра. Вопросы есть?
— Никак нет.
* * *
Что бы сэкономить время, Сергей Павлович пошёл не по Литейному, а почти напрямую, по небольшим улочкам, иногда «ныряя» в проходные дворы.
Он радовался тому, что мог просто так, совершенно спокойно, немного пройтись по городу. Дома он предупредил, что задержится, так что просто ощущал покой в душЕ. Дышалось легко и даже немного непривычно. Полковник с удовольствием смотрел на улицы, здания, на людей, которые спешили по своим делам. Он давно не ходил этим маршрутом. Поэтому не удивительно, что пару раз упирался в закрытые на замок ворота проходных дворов или в обнесенные забором строительные площадки…
Подойдя к кафе, глянул на часы. Без пятнадцати семь вечера.
У входа его уже ждал Виктор.
Пожав друг другу руки, зашли в кафе. Совсем рядом с входом доставали из кофров свои инструменты трое музыкантов, которые работали здесь почти каждый вечер. Ненавязчивый тихий джаз вполне соответствовал атмосфере уютного заведения. Небольшое колличество столиков, которые были расположены так, что находящиеся за одним из них не мешали разговорами своим соседям.
Мужчин встретили и, узнав номер зарезервированного столика, провели к нему.
Разделись, повесив верхнюю одежду на вешалку, и сели друг напротив друга.
Буквально сразу к ним подошёл официант и предложил меню. Каждый выбрал то, что захотел, а Виктор Константинович заказал ещё и 200 грамм самого дорого коньяка.
— Виктор Константиновичю, я не пью.
— Сергей Павлович, я тоже. К тому же мне завтра нужно быть самому за рулём.
— Так зачем?
— Поверь. Нужно….
Они посидели, молча несколько минут глядя друг на друга.
Константинов предложил.
— Во-первых. Мы оба не в форме. Знаем друга довольно давно. Поэтому давай на ты и по именам.
— Согласен.
— Вопрос сначала такой — когда нам принесут еду?
Ярый улыбнулся заданному вопросу.
— Минут через 15. Так что есть время начать разговор. Время резерва стола здесь не лимитировано.
— Тогда начнём почти с начала. О наших взаимоотношениях с Белым я тебе уже рассказал. Теперь ответь. Только честно. Почему твоя контора вдруг заинтересовалась им. Я, насколько знаю, и почти в этом уверен, Белый с иностранцами дела не имел и не имеет. Носителем гостайны не является. То, что он «другой», знает множество людей. Не только в стране, но и за её пределами. Поэтому жду честного ответа. Я тебя знаю, хоть и не так близко. Знаю, что ты честный и порядочный. Знаю так же, что ты ни одного человека не «прижал» без основательных причин. Поэтому жду твоего ответа. Как я и сказал. Честного.
— Ну, ты меня уже одновременно и похвалил и обгадил слегка. Ладно, проехали. Отвечу так. Как ты и просишь — честно. Белый несколько раз попадал в зону внимания нашей службы, но это было из-за того, что он общался с иностранцами. Причём близко.
Виктор поднял кисть руки, прося слова.
— Сергей. Ты ошибаешься в определениях и словах. Белый никогда не общался «близко», как ты только что сказал, с иностранцами. Да, у него были встречи. Но только в присутствии других людей и очень кратковременные. Он не любит людей из-за границы. Даже не так. Он их не «ВЫНОСИТ» на дух. Последнее обращение, о котором я знаю, было года полтора назад. ТАМ, — и он мотнул головой налево, — давно поняли, что от Белого им ничего не обломится. Поняли все. И контакты такого рода исчерпали себя.
— Извини. Наверное, я сказал не так. Согласен. Но то, что контакты были, ты же не отрицаешь? Вот. Поэтому он и стал известен нашей конторе. А если тебя заинтересовало, почему именно сейчас возник вопрос по Белому, так я тебе скажу. Это интерес не службы. Это мой личный вопрос.
— Не понял. Какой у тебя ЛИЧНЫЙ интерес может быть к Белому.
— Понимаешь, Сергей, горе у меня в семье. И это не тайна. Внучка моя очень больна. Онкология. Причём… — и Сергей Павлович закрыл ладонями лицо.
— Поэтому ты и хочешь выйти на Белого? Тебе нужен контакт?
— Забавно, если можно так сказать, но контакт уже состоялся. С Белым мы уже познакомились. Пообщались. У меня сложилось такое ощущение, что не я полковник ФСБ, а он. Именно таким тоном он и разговаривал с нашей семьёй. Практически ни слова лишнего, одни только приказы. Да и с нашими вопросами заткнул. Почти ничего из того, что нас интересовало, мы не узнали.
— Олежка такой, — Виктор засмеялся. — Прости. Не к месту смех, но я представил его лицо, когда он с Вами разговаривал.
— Он по телефону нам звонил.
— Тем более, — И Виктор заулыбался ещё шире. — В таком случае Вам ещё повело. Он, когда беседует с родителями своих подопечных, просто как каменый гость. Никаких эмоций вообще. Камень и камень. У меня появлялось желание, когда он разговаривал в моём присутствии по вопросу лечения, так долбануть его какой-нибудь палкой. Посмотреть реакцию. Думаю, что в тот момент он и не заметил бы, что по нему врезали. Вот так-то, Сергей.
— Да. У нас сложилось похожее мнение.
— И что тебе Белый сказал? Или пообещал?
— Самое странное то, что…
… Сергей Павлович задумался, — рассказать своему собеседнику о сне Кати, в котором она увидела Белого или нет? А потом, поняв, что Виктор знает Белого очень давно, решился…
— … Вообщем всё началось с того, что моей внучке приснился сон, — и Ярый, ничего не скрывая, рассказал Константинову всё то, что рассказывала его внучка.
Виктор, не отрывая глаз от собеседника, внимательно слушал. Но чем дальше продолжался рассказ, тем серьёзней становилось его лицо. Под конец он был мрачнее тучи.
— А по телефону о чём была речь?
Ярый рассказал и содержание телефонного разговора.
— Вот что, Сергей. То, что ты мне рассказал — это не рядовое явление. Знаешь, тебе безумно повезло. И твоей семье. Как ты там говорил? Защитник, а потом СУДЬЯ? Ты не ошибся? Точно так прозвучало?
— Да. Именно так, как я тебе сейчас рассказал, чуть ли не в лицах.
— Что ж, я тебе немного сейчас поясню… Нет. Смотри — несут наше.
Подошёл официант и начал сервировать столик. Позже принес всё заказанное гостями. Сергей Павлович, поблагодарив, попросил принести чуть попозже кофе. Официант же, кивнув, пожелал им притного аппетита их направился к другому столику.
— Предлагаю. Давай поедим спокойно, без лишней трепотни, а потом продолжим начатое. Под хорошие кофе и коньяк. Согласен?
— Согласен…
— Приблизительно через полчаса они, сытые и довольные, откинулись на спинки стульев.
— Достойно. Вкусно и порции соответствующие. Спасибо за приглашение. Буду своим рекомендовать это кафе, — поизнёс Виктор.
— Это ж не забегаловка. Мне было бы стыдно туда приглашать целого полковника, да ещё и такого важного, — с улыбкой ответил Сергей. — А свою похвальбу ты ему выскажи, — и мотнул головой в сторону обслуживающего их официанта.
Когда последний подошёл, Константинов поблагодарил его за прекрасный ужин, попросив так же передать все хорошие слова повару.
Официант вполне достойно принял благодарность, уточнив, когда принести кофе.
— Где-то минут через двадцать-тридцать. Пусть уляжется то, что мы только что проглотили, — улыбнулся Сергей и, кивком еще раз поблагодарив обслуживающего их человека, посмотрел на Виктора.
— Ну и что же ты мне хотел рассказать?
— Знаешь, пока мы с тобой ужинали, пришла в голову мысль построить разговор так. Давай я тебе сначала расскажу истории, в которых был непосредственным участником или свидетелем. А потом уже попробую ответить на твои вопросы. Сразу оговорюсь — не на все. Я многое не знаю, а о многом и не смогу сказать. Почему? Поймешь сам.
— Согласен. Тогда я весь — внимание.
Виктор ненадолго задумался, а потом стал рассказывать.
— Это случилось, по-моему, в 2012-м году. Может в 13-м… Да, не удивляйся. Уже давно. Именного после того случая я убедился на все сто, что с Белым находиться не только интересно, но, порой, и очень опасно.
— Давненько, — не удержался Ярый от реплики.
— Да. Давненько. Но та поездка у меня стоит перед глазами, словно это было вчера. Немного о том, что предшествовало. У него жена снимала дачу в Вырице. Ну, это под городом, километров чуть больше 50-ти на машине. Достаточно известное место, куда многие родители из Питера отвозят своих детей на лето.
Супруга Белого тоже сняла дачу, что б их маленькая дочь могла побыть летом на свежем воздухе. Сам Белый там был только наездами. Чаще приезжал к ним в пятницу поздно вечером, а уезжал в воскресенье ночью. К слову. Они снимали весь второй этаж в добротном доме. Там были две комнаты и небольшая кухонька. С хозяйкой дома были в хороших добрых отношениях, да и снимали они эту дачу больше десяти лет подряд.
Так вот. Он мне позвонил как-то в четверг и спросил — мог бы я его в пятницу, часов в 10–11 вечера забрать из дома и отвезти в Вырицу. Пожаловался, что его машину на техстанции не успеют сделать к обещанному сроку, и он остался без «коня». Так же сказал, что мог бы добраться и на электричке, но все сумки с продуктами, которые он купил заранее, один в руках не унесёт. Надеялся-то на машину, а тут облом. Вообщем, обещал, если я соглашусь, что устроит мення по-царски. В субботу, мол, сделаем шашлык, а в воскресенье он меня отпустит. Ну, или, в крайнем случае, в субботу, если у меня появятся срочные дела и не буду много пить. А тут сложилось, что моя жена с дочерью, за неделю до этого, улетели на юга в санаторий. Я и согласился. На свою голову…
Виктор посмотрел на Сергея, но тот понял, что его собеседник давно уже не с ним, а именно в своих воспоминаниях.
— Вообщем, ехали мы Московскому шоссе, Е-105. Проехали уже Ульяновку, и только я захотел повернуть направо, как Олежка говорит.
— Давай чуть дальше, а то эта совсем раздолбана. Как после бомбёжки. Вся земля буграми и в ямах. Днём-то всё видно, а сейчас уже темно. Поехали через Тосно. Так будет сейчас и быстрее и безопаснее. Я тебе покажу, где свернуть.
Мне-то что? Не я ж несу его сумки, да и не на себе… Вообщем, поехали так, как он и показывал. Проехали через город, потом повернули и вскоре, проехав над Московским шоссе, двинули дальше. Дорога была хорошая. Ровная, без ям. Время, я глянул, уже перешагнуло за полночь. Машин встречных, так и попутных, почти не было. Ну, так, одна-две на пять километров. Вообщем, ехали комфортно. Вначале проехали какую-то деревню и на дороге стало вообще темно. Фонарей-то вдоль шоссе не было. А тут небо заволокло тучами. Я даже временами включал дальний свет. Мне как-то спокойней становилось. А там, от той деревни, что мы миновали, до ближайшего жилья был перегон километров в семь-восемь. Просто дремучий лес. Иногда, у самой дороги, вроде бы угадывались то ли строения, то ли покосившиеся дома, но не светилось ни одного окна. Да и я, если честно, не смотрел особо по сторонам. Вообщем, ехали спокойно. Музыка тихо звучала. Мы с Олежкой разговаривали. И вдруг… Он буквально заорал.
— Стой!!!
Именно не «тормози», а «стой». А я, ничего не поняв, всё же поостерёгся резко жать на тормоза. Гнали мы не очень, километров под восемьдесят, поэтому…. Остановились не мгновенно, но довольно резко. И, буквально через секунду после его крика, я увидел, как перед машиной мелькнула то ли огромная собака, то ли волк. Я не понял даже. Он своим криком меня насколько перепугал, а тут ещё эта псина. Сижу, воздух глотаю и понимаю одно — я этого зверя не сбил — увернулся он. Ведь удара по машине не было.
Машину не заглушил. Стоим в полосе. На обочину не съехал. Аварику включил. Двигатель работает и фары дальнего включены. И только я потянулся к ручке двери, что бы выйти и посмотреть бампер машины — вдруг сбил, но не почувствовал, как Белый очень тихо мне говорит. Я его даже сначала и не услышал, настолько тихим его был голос, почти шептал.
— Витя. Машину не глуши. Свет не выключай. Сиди здесь. Будь в любую секунду рвануть вперёд. Со мной или без меня. Если услышишь мой крик «Давай», то, ни секунды не задумываясь, поезжай вперёд, до ближайшего крупного селения. У одиночных домов не останавливайся. Поступишь иначе — оба пропадём. Я сейчас выйду, ты за мной двери заблокируй. Окна не открывай. Всё ясно? И будь готов рвануть.
Я на него с удивлением глянул… А он сидит бледный, волосы чуть ли не дыбом. Рот приоткрыл — словно зверь оскалился. И глаза у него были необычные. Я вначале даже шарахнулся, но промолчал и кивнул на его слова. Спорить мне как-то не захотелось. Совсем. А, приглядевшись повнимательней, так чуть не написал в штаны. У него зрачки были не круглые, как у всех людей, а овальные. Не как у кошек — вертикальные, но и человечьими их назвать было нельзя. И, как мне показалось, что оба его глаза постепенно становились белыми. Понимаешь? Полностью белыми. Вообщем, если б я не знал, кто рядом со мной ноходится, рванул бы с места мгновенно. А он вновь глянул на меня и показал на блокиратор двери. Я ему опять кивнул. Он же, не торопясь, словно собираясь с силами, медленно открыл дверь. Поставил ноги на дорогу, посидел так секунд десять. А потом вышел из машины, хлопнув дверью. Я, конечно же, сразу блокировал все двери в машине. К тому же дополнительно включил противотуманки. Как передние, так и задние. Музыку вырубил. Сижу. В машине только мотор слышен. И почувствовал, как машина слегка покачивается, словно по трассе едет. А потом… Потом я услышал голос. Это был голос Белого. Но не обычный, к которому я привык за все года общения. Такое впечатление, что говорили два человека одновременно. Даже не два человека. Говорил, точнее, кричал, человек и, в то же время, слышалось что-то ещё звериное. Хрип какой-то, сип или рычание… Не знаю. Больше я такого ужаса никогда не испытывал. Хотел было рвануть с места, но… взял себя в руки. Позже, неоднократно пытался вспомнить, что же тот кричал, но тщетно. Почти ничего не вспомнил, лишь самое начало.
— Тварь! Убирайся отсюда. Возвращайся туда, откуда вылезла. В следующий раз я тебя уничтожу. Убирайся, пока даю возможность. Эта земля не для таких, как ты…
Вообщем, мне было не просто страшно, а жутко. Я поймал себя, что руки на руле побелели и колотит всего… И… в туалет захотел. Безумно захотел. Стало даже стыдно. Мой товарищ чуть ли не воюет там с кем-то, а я… Глянул в панорамное…
Олег стоял на дороге метрах в пяти от машины, и голова его была повёрнута туда, откуда мы только что приехали и руки его светились. Как фосфорные. Я пригляделся.… А метрах в двадцати от Олежки, в канаве стояла древняя бабка. Наверное, лет ста или поболее. Волосы торчали в разные стороны. И роста с Олежку… Верхняя часть её была хорошо видна, а нижняя, где должны быть бёдра и сами ноги — были как в тумане каком-то. Не, не в тумане. Туман-то белый, а вокруг этой было просто тёмное пятно, ну, как тёмный дым. И глаза у неё горели, как мне показалось, красным огнём. Сообразил, что это, скорее всего, отблеск от задних фонарей и противотуманок. Выключил задние. Глянул — а эти глаза ещё ярче засверкали. Я опять включил полный свет.
Думал, что мне конец… А потом попытался в очередной раз взять себя в руки и это мне, к удивлению, удалось. Немного успокоился. Да и машину качать перестало. Посидел я так минут пять еще, глядя на дорогу перед собой и вдруг слышу — стук в стекло правой двери. Блин! Я ТАК подпрыгнул от неожиданности и страха, что впечатался головой в крышу. Смотрю — Олежка стоит.
— Открывай. Всё закончилось, — говорит он совершенно спокойным голосом.
А меня опять трясёт как в лихорадке. Потянулся, чтоб разблокировать ему дверь, так пипку долго не мог поймать своими трясущимися руками.
Тот открыл дверцу, сел в машину и, посмотрев на меня, спросил.
— Очень испугался?
А уменя зубы стучат, и ответить ему не могу. Тот вышел из машины, открыл заднюю дверцу. Залез к себе в рюкзачок, достал термос и маленькую фляжку, похоже, серебряную. Вернулся опять на переднее. Отвинтив крышку, налил туда из термоса кофе. А чуть позже, отщёлкнув с фляжки колпачок, буквально накапал в кофе какой-то густой жидкости. Спросил у меня.
— Ложка есть чайная?
Я не ответил. Только помотал головой. А тот, будто это обычное явление, заявил.
— Тогда я пальцем размешаю. Он у меня СЕЙЧАС чистый, поверь, — и с улыбкой протягивает мне эту крышку-стаканчик.
Я мотаю головой и сказать ничего не могу. Пытаюсь взять кофе, а у меня руки трясутся. Олег посмотрел на меня уже без улыбки.
— Вить. Всё хорошо, что хорошо заканчивается. Поверь. В ДАННЫЙ МОМЕНТ всё хорошо.
Немного помолчал, зажав в руке крышку и продолжил.
— Ты сильно перенервничал. Тебе, в таком состоянии, за рулём нельзя находиться. Давай пересаживаться. Я поведу, а ты пока успокойся. И не волнуйся. Попей. Здесь кофе и травяной настой. Не на спирту. Я тебя не обманываю. Хорошо? Как всё выпьешь, закрой глаза. Может уснёшь. А знаешь, повезло тебе…
И тут я отметил, что он сказал не «нам», а именно «тебе»…
— Увидеть… — и далее он сказал что-то наподобие «питекантропа». Конечно, не это слово, но какое-то похожее. И продолжил…
— Ликантроп? — вклинился в рассказ Сергей Павлович.
— Да. Точно, он. Как сказал Олег, далеко не каждому удаётся его увидеть, — словно вынырнул из поспоминаний Виктор. — Я продолжу?
И вновь его глаза помутнели. Он вернулся туда, в ту ночь…
…Мало кто их видит. И это я не говорю о простых людях. Эти твари у нас почти не появляются. Редко заходят. Обычно в Европе обитают. А сюда голод гонит. Эта — старая тварь. Видать выжили более молодые… Ну что, меняемся? Теперь пассажир повезёт таксиста.
Я вышел и, обойдя спереди машину, сел на пассажирское место. А Олег стоял рядом с открытой дверью, пока я не сел, не отрывая глаз от проеханной нами дороги. Когда я сел, он, быстро обежав машину, арыгнул за руль, заблокировав сразу все двери. Снял с ручника и поехал.
Белый вначале что-то мне говорил, пытался шутить, но я прекрасно понимал, что он хочет меня просто отвлечь и переключить на другие темы. Я же, потихоньку, маленькими глоточками пил кофе и меня стало отпускать. Тот настой был совершенно удивительным. Ароматным, каким-то тягучим. Поймал себя на том, что не просто нюхаю, а даже нос намочил в крышке, чтобы хоть чуть-чуть понять состав этого настоя…
— Вить. Даже не пытайся понять, из чего он сделан, — «поймал» меня за этим занятием Олег. — Это не «Рижский» и даже не «Егерьский», которыми они так бахвалятся. Здесь почти сотня трав и ещё больше других компонентов. Почему настой? Так его не варят, а СОЗДАЮТ постепенно, настаивая и добавляя, через определённый промежуток времени, всё новые и новые компоненты. И это — на протяжении около пяти лет. Так что пей и наслаждайся.
— А какашек туда не добавляли? Ну, помёт крылатых мышей, вытяжек из лапок жаб или ещё его подобного? — спросил я.
Он задумался на несколько секунд. Создалось такое впечатление, как будто мысленно пробегал по составу этого настоя.
Глянув в мою сторону, опять вернул глаза на дорогу и тихо сказал.
— Того, что ты перечислил, в настое нет… Вроде бы…
И снова глянув на меня, который был готов уже вернуть выпитое содержимое в чашку, захохотал. — Купил я тебя, дурилка картоная. Не трусь. Ничего похожего там нет.
Здесь уже засмеялись мы вдвоём, а потом и захохотали в голос. Начало отпускать… Я допил этот необыкновенный кофе, завинтил на место крышку от термоса. И в этот момент Белый, гад, резко прекратил хохотать, задумался и опять глянул на меня.
— А знаешь, а ведь я не уверен. Делал-то не я…
Глянув на мои вытаращенные глаза, вновь захохотал.
— Витька. Ну нельзя же быть таким доверчивым. Тебя ж обмануть — раз плюнуть. Чудо ты…
Добрались мы до дачи в тот вечер быстро. Олежка всегда чувствует себя за рулём любой машины уверенно. Да и погонять любит. Он мне чаще звонит, что б с протоколами по штрафам как-то… чем просто так, по-дружески. Я у них провёл все выходные. Шашалык сделали, выпили слегка. А в воскресенье вечером отвёз его домой.
* * *
— Ну как тебе, Сергей, моя история? Веришь? Одно могу сказать. Если б я там не сидел, то никому никогда не поверил, что такое могло случиться.
И поднял глаза на собеседника.
Тот сидел, медленно придя в себя.
— Ты меня не разыгрываешь? Не обманываешь и не издеваешься?
Виктор посмотрел на мужчину и совершенно с серьёзным лицом спокойно ответил.
— Я не вру тебе, Сергей. Что было, то было. Может чего и недоговариваю, так это просто лишнее.
— И что утаил? Рассказывай, раз мы говорим открыто и честно.
Виктор опустил глаза в стол и тихо сказал.
— Я ведь тогда всё-таки описался. Олежка как сел, так почти сразу выскочил из машины и полез к себе в сумку за полиэтиленовой плёнкой ….
Прошло буквально пара секунд и они оба просто захохотали в олный голос.
В кафе наступила тишина, и взгляды всех сидящих обратились на их столик. Даже трио музыкантов перестало играть.
Сергей Павлович мгновенно поднялся из-за стола, сделал пару шагов на открытое место и громким голосом попросил прощения за нарушение порядка. Еще раз извинившись и, даже поклонившись в сторону музыкантов, вернулся на место.
Все посетители кафе успокоились. Ведь нечасто вот так, запросто, мужчина извинияется перед случайно собравщимися людьми за своё нетактичное поведение. А Виктор, глядя на это представление, обратил внимание севшего на свой стул Сергея, на пару симпатичных дам, которые теперь больше смотрели на их столик, чем продолжали беседовать в своих компаниях.
— Что? Понравилась сказка? — спросил Виктор.
— Как сказка — понравилась, а как быль… Если честно — не верится, хоть мы с тобой и договорились говорить друг другу только правду.
— Ты её и получил, Сергей, — с ехидной улыбкой ответил Виктор. — Что, продолжим? Вторая сказка намного короче. Да и поверить в неё ты сможешь скорее. И?
— Продолжай, Виктор. Весь во внимании…