Вот и наступил не только долгожданный, но и самый тревожный день.
Почти не спав ночью, Виктория с тревогой и даже ужасом ожидала назначенного часа, когда встретится с этим таинственным человеком, что заберёт её дочь. Она своим материнским сердцем надеялась на чудо, что её кровинушка будет здорова, но всё равно было очень страшно. Страшно от того, что ей и Кате придётся расстаться, а они ведь до этого всегда были вместе. Постоянно.
С утра и папа ее, и Дима были молчаливы, и лишний раз старались не дёргать Вику. Видели её состояние и пытались хоть немножко её поддержать. При этом сами были подавлены, но не показывали этого.
Проводив своих на работу, Виктория заглянула к дочери в комнату. Та спала.
Вика подошла к кроватке, постояла рядом и тихо ушла, что бы случайно не разбудить ребёнка.
Вернулась на кухню. Попыталась помыть посуду, оставшуюся после завтрака, но увидела, что её руки трясутся.
— Лучше потом помою, иначе сейчас всё перебью, да и Катю разбужу.
Виктория вытерла мокрые руки и пошла к себе. Дойдя до дивана, легла, уткнувшись в подушку, и тихо заплакала от горя и бессилия. Она понимала, что сама она ничего больше сделать не может. И то, что должно случиться, неизбежно. Было два исхода. Или Катя скоро уйдёт, или случится чудо и её роднуля поправится…
Она тихо заплакала, а потом, даже не заметив, как и уснула…
* * *
В 9.45 у Виктории зазвонил телефон.
— Здравствуйте, Виктория Сергеевна. Белый. Через 15 минут я к Вам подъеду. К сожалению, моя машина неожиданно сломалась, поэтому я попросил своего хорошего товарища выручить меня. Он меня подождёт внизу, а к Вам поднимусь. Катя готова?
— Да. Может приготовить что-нибудь дополнительно с собой? Тёплые вещи, еду?
— Спасибо, но ничего не надо. У меня всё необходимое есть. До встречи.
— До свидания.
- -
Через 15 минут раздался звонок от консьержа.
— Виктория Сергеевна. К Вам посетитель, мужчина. Пропустить?
— Он один?
— Да. Но на улице перед самой парадной поставили большую машину. Ваш гость вышел именно из неё. Судя по тому, что машина осталась с включёнными фарами и работает, там ещё есть, как минимум, один человек.
— Я в курсе. Спасибо.
— Виктория Сергеевна. У меня вопрос. Он ок вам надолго? Извините, но машина Вашего гостя загораживает проход и проезд.
— Не беспокойтесь. Он приехал буквально на несколько минут. Он — врач. Сейчас заберёт дочь на обследование и уедет.
— Вы поедете с ним?
— Нет. Я подьеду в больницу позже.
— Спасибо. Я понял. Вашего гостя пропустил.
- -
Спустя несколько секунд раздался звонок в дверь.
Подойдя, Вика, как и было оговорено заранее, спросила.
— Кто там?
С другой стороны весёлый мужской голос ответил.
— Я к Солнушку. Оно меня ждёт.
Оговорённые слова были произнесены и Вика, выдохнув от облегчения, даже не посмотрев в глазок, открыла дверь.
На пороге стоял мужчина лет сорока пяти, с лёгкой сединой на висках и внимательными глазами. Высокий, подтянутый, в дорогой полуспортивной одежде. Но, что сразило Викторию, с мягкой и доброй улыбкой на лице.
— Разрешите войти, Виктория Сергеевна?
— Простите, конечно, заходите.
— Мам! Кто там? — раздался из комнаты голос дочери. — Это дядя Белый?
— Да, родная. Это к тебе.
— Ура!!!
И из комнаты, почти бегом, выскочила Катя. Увидев гостя, она сначала замерла, а потом протянула к нему ручки и совершенно здоровым голосом закричала.
— Ура-а-а-а!!!
Белый, сделав шаг навстречу, подхватил малышку на руки, поднял её лицо вровень к своим глазам и довольным голосов произнёс.
— А ты, оказывается, ещё более красивая, чем я представлял.
— И ты тоже, — и Катя погладила двумя руками по щекам Белого так, как своего родного человека. Как маму или папу.
Посмотрела ему в глаза, неотрываясь и, обхватив того руками за шею, доверчиво прижалась к Белому.
— Ты меня сейчас заберёшь? Или мама тебя сначала чаем напоит?
Виктория засуетилась.
— Да. В самом деле. Простите. Проходите на кухню или в комнату. Давайте, я чай или кофе Вам сделаю. Бутерброды хотите или чего-нибудь сладкого?
— Спасибо, Виктория. Можно я буду Вас так называть?
— Конечно можно.
— Спасибо за предложенное угощение и гостеприимство, но у нас не так много времени. Но, если можно… У вас есть растворимый кофе?
— Да, конечно. Сейчас воду согрею.
— Нет, спасибо, не надо греть. Мне, пожалуйста, 2–3 ложки с горкой кофе, если не жалко, конечно, — он улыбнулся. — Одну ложку сахара и просто налейте туда холодной воды. Если можно, конечно, не из-под крана.
— У нас дома бутилированная вода. Но холодный кофе — он же невкусный. Как Вы можете такое пить?
— Помните поговорку «На вкус и цвет…» Это именно про меня. Я люблю холодный кофе. Не остывший, а именно на холодной воде. Тогда вода вкус кофе не меняет. Знаете, когда Вы кофе заваривате или заливаете кипятком, — самое ценное в этом напитке пропадает. И аромат и вкус. Представьте, что вы полили цветок кипятком. Что с ним будет? Он умрёт. Очень быстро. А растворимый кофе всё же остаётся живым, хоть над ним и издевались. Как и чай и молотый кофе нельзя кипятить. Ой, простите. Сам не туда «уехал» со своей болтовнёй. Этот разговор может быть слишком долгим. Давайте так. Я не буду проходить, здесь постою. А пока вы одевате Катю, я и выпью кофе. Хорошо?
— Конечно. Как скажете. — Виктория, быстро сотворив на кухне заказанную «бурду», иначе она никак не могла назвать сделанный кофе (тихонько сделав маленький глоток, чтобы попробовать получившееся), отнесла в прихожую гостю и взяла на руки Катю, которая совсем не хотела слезать с рук Белого.
— Вика. И как Вам кофе? Вы ведь попробовали, да??
Виктория смутилась и, кажется, даже покраснела от стыда. Она даже попыталась вытереть незаметно рукой губы.
— Не стесняйтесь. Всё нормально. И губы у Вас чистые. — Белый улыбнулся настолько по-доброму, что Вика и сама в ответ не удержалась от улыбки.
— Не вкусно. Горький получился, хоть я и пыталась тщательно размешать сахар в кружке.
— Да. Вы правы. Вот не знаю почему, но сахар всегда остаётся на дне. Как долго не мешай, — и Белый задумчиво посмотрел в глубину чашки. — И сегодня на дне останется. Но ведь это не причина, что бы расстраиваться. Правда?
— Да, конечно, — опять смутилась Вика. Она вдруг почувствовала совершенно немыслимое для себя желание — подойти ближе, обнять и прижаться к этому, почти незнакомому для неё, мужчине. Он был какой-то удивительно теплый и домашний.
— Вика. Не смущайтесь. Я ведь всё чувствую, — и улыбнулся. — Но лучше, если мы не будем всё же терять время и Вы оденете Катю. Нам, если честно, пора. И ехать… долго, да и потом… опять ехать.
— Далеко?
— Нет, не очень. Всего пару часов… и еще… немножко.
— Далеко…
— Вика. Не надо волноваться за Катю. Хотя… Я Вас более чем понимаю — отдать своего маленького ребёнка в чужие руки на долгое время. Но вы сами согласились на такой шаг. Я прав?
— Да. Это решали мы сами. Мы понимаем, если…
— Вика. Остановитесь. Не надо говорить лишнего, да и Катя здесь. Давайте, одевайте её и мы поедем. Вам помочь?
— Спасибо, я сама. Может, всё же пройдёте на кухню?
— Нет. Благодарю. Я, с Вашего разрешения, подожду здесь.
- -
Буквально через пару минут одетая Катя опять была на руках Белого.
— Ну что, Солнышко, поехали путешествовать?
— Поехали! Мам, мы поехали путешествовать!!! Ура!!!
Белый наклонился к уху Кати и что-то тихо спросил.
Та, опять прижав к щекам Белого свои ладошки, отодвинулась и, внимательно посмотрев мужчине в глаза, медленно кивнула.
Белый с нежностью и осторожно потянулся… и чмокнул Катю в нос.
Катерина же, в свою очередь, схватив Белого за уши, притянув его голову ближе, и тоже лизнула в нос Белого.
Виктория, прижав руки к груди, с изумлением смотрела на этих двоих. Она совсем неожидала такой нежности от Кати. Как будто это не чужой человек, а… отец. Хотела было открыть рот и сделать замечание дочери, но… промолчала.
А Катя, ощутив недовольный взгляд мамы, повернула голову к ней и показала язык.
— Солнышко, не дразнись, — с укоризной в голосе тихо сказал Белый. — Это не красиво. Не надо так делать.
Он смущённо посмотрел на Викторию.
— Мы пойдём?
Уже сделав шаг к двери, остановился и вновь повернулся к Виктории.
— Вика. Вы сами — необыкновенная девушка. Вам говорили об этом?
— Дядя Белый. Папа ей постоянно об этом говорит. Носит её на руках, как ты меня сейчас, и говорит, что мама — сама необыкновенная кошка на всём белом свете.
— Кошка? А, ну да. Зелёные глаза…
— Катя. У тебя язык… — возмущенно сказала Виктория. — Да и Вы и сами сейчас облизали друг друга как… Катя…
— Нам можно, — улыбнулась девочка и повернула лицо к державшему её на руках мужчине. — Правда, можно?
— Нам можно, — и Белый вновь смущенно улыбнулся. Повернул голову к Виктории.
— Вика, не надо ругать Катю. Она всё делает и говорит только от сердца. И судит сердцем, — он немного помолчал. — Вам нужно будет несколько иначе относиться к ней. Больше уделять внимания её развитию. Попробуйте как-нибудь поспрашивать её на темы, которые она пока совсем не понимает. И попросите ответить на вопрос односложко, сказать — да или нет. Поверьте — сами будет поражены тем, что она Вам ответит.
Он помолчал и, каким-то совсем другим голосом, вроде как извиниясь, спросил.
— Вика, простите за такой вопрос. Вы знаете, от чего умерла Ваша мама?
— Рак. «Сгорела» за пару месяцев. Ей было немного за тридцать.
— Простите. Не хотел Вас расстраивать.
— Ничего. Я давно свыклась, что её со мной нет. Но помню её. Помню лицо. Помню её нежные руки и звонкий голос… У меня, Вы не поверите, иногда бывает такое чувство, что мама рядом. Чувствую любовь её…
Виктория стояла, опустив голову. Замолчала. В её глазах появились слёзы.
Белый тоже опустил глаза вниз и понял, что Виктория очень любила свою маму и тяжело приняла её уход.
— Верю Вам. Наши родные всегда с нами. И покуда мы их не зыбываем, они в нашем сердце. Простите ещё раз, что заставил Вас расстроиться, ну а нам и в самом деле уже пора.
Он сделал шаг за порог.
— Да, последнее. Виктория. Что б Вы не волновались — я сделаю исключение из своих правил. Мы с Катей каждый вечер будем звонить Вам. Именно Вам, а не кому либо из Вашей семьи. Просто, что б сообщить, как у нас идут дела, и что бы Вы могли услышать голос дочери. Устраивает?
— Конечно устраивает. Вы так добры. — Вика, уже не сдерживаясь, заплакала.
— Виктория Сергеевна. Простите, но Вы своим состоянием меня задерживаете. Такое складывается впечатление, что я у Вас силой забираю дочь навсегда. Поверьте. Через 7 дней я её Вам верну. Верите?
— Я верю Вам, Белый. Если не верить Вам, то кому ещё можно???
— Спасибо, Виктория. До встречи. И берегите своего мальчика, — и Белый, коленом помогая закрыть женщине дверь, кивнул на живот Виктории.
- -
Дверь закрылась и Вика, закрыв замок, совсем без сил, опустилась на пол у входной двери и зарыдала.
Она сердцем понимала, что сделанный шаг — это шаг в то будущее, где дочь не будет мучиться и плакать по ночам от боли. Где её семья будет улыбаться друг другу, собираясь за традиционным ужином. Где смеха будет больше, чем слёз.
Вика плакала не от страха за ребёнка, а от надежды, что случится то маленькое чудо, на которое она уже и не надеялась… Да разве оно маленькое, это чудо? Ведь выздоровление её дочери — это ЧУДО. Именнно так. Большими буквами.
А Катя? Даже не поцеловала маму на прощание и не помахала ей ручкой. Как же обидно… В душЕ возникла… ревность. То чувство, которое она почти никогда до этого не испытывала.
И, вдруг, её слёзы прекратили катиться по щекам, и Виктория уставилась невидящими глазами в дверь комнаты Кати.
— Как он сказал? «Берегите своего мальчика?» Мальчика? У меня будет сын? И как он узнал? Ведь я сама даже не уверена на сто процентов в том, что беременна. Так… У меня теперь появилось время и завтра, просто с самого утра, надо срочно сходить к врачу. Пусть посмотрят. Неужели Белый прав?
- -
Виктория, очумевшая от свалившейся на неё новости, поднялась, схватила чашку из прихожей, в которой было более половины кофе и, думая о своём, пока брела на кухню, выпила всё до последней капли. Дошла до раковины и тут её «стукнуло»…
— Господи. Я ведь допила за Белым кофе. Неудобно-то как… Хотя… Он не видит и не узнает… Глупости какие-то в голове. Хм… А сахар на дне и в самом деле до конца не растворился. Осталось немного. Да и кофе, на вкус, не такая уж гадость, как показалось вначале. Но всё равно. Какой непривычный, особенный аромат и вкус.
И вновь Виктория вспомнила Белого.
Его глаза и улыбка. А его мягкие и нежные руки, когда они случайно коснулсь друг друга при передачи Катюни с рук в руки?
Вика села на кухне и вновь расплакалась. Теперь ей было почему-то жалко уже себя. Сердцем она понимала, что это не внезапно вспыхнувшая любовь к мужчине. Нет. То было бы по-другому. А сейчас… Сейчас было то чувство, что она прикоснулась к кому-то родному. И на неё смотрели мудрые глаза, в которых была только забота и… печаль. Безграничная печаль…
А ещё она своим женским сердцем ощутила к себе любовь. Такую, как от папы и… мамочки, но намного сильнее. Намного. А с уходом Белого она как будто потеряла часть себя.
* * *
Тем временем тот, о котором сейчас думала оставшаяся дома красивая женщина, спустившись по лестнице, кивнул на прощание консьержу и, выйдя на улицу, подошёл к машине.
С водительского места выскочил мужчина и, обогнув машину, открыл заднюю правую дверцу.
— Здравствуйте, моя Волшебница, — мужчина улыбнулся и сделал шутливый поклон девочке. — Меня зовут Виктор, для Вас — дядя Витя.
— Здравствуйте, — ответила девочка и ещё сильнее вцепилась руками в шею Белого. Вас зовут как мою маму?
— …???
— Ну как Вы не понимаете? Мою маму зовут Виктория. А Вас Виктор. Так?
— Да, моя Волшебница. Зовут так же. Вы абсолютны правы. — И он снова сделал поклон.
— Вить. Хватит дурачиться, — Белый повернул лицо к девочке.
— Кать. Ты меня сейчас задушишь, — с улыбкой проговорил он. — Давай, отцепляйся и садись в это маленькое кресло. Сейчас мы тебя привяжем, что б ты от нас не улетела по своим волшебным делам и… поедем путешествовать. А дядю Витю не бойся. Он хороший. Я это знаю.
Виктор сел за руль, заблокирова все двери и посмотрел через панорамное зеркало на девочку.
— Катя. ВЫ готовы?
— Да, дядь Витя.
— Тогда вперёд? В путешествие?
— ВПЕРЁД. УРА!!!
И дочка крикнула столь громко, что двое взрослых непроизвольно закрыли уши и улыбнулись.
— ВАШЕ желание для меня закон, моя Волшебница, — БЕЗ улыбки проговорил Виктор и мягко тронул машину с места.
* * *
За те почти два часа, что они добирались до другого города, Катя впервые в жизни увидела столько много нового, что её эмоции просто зашкаливали. Дядя Белый сидел рядом, держа руку Кати в своей, показывая и рассказывая обо всём, что проносилось за окнами машины.
Вьехав в город, Виктор обратился к Белому.
— Сейчас на лодочную или…
— Давай сначала к егерю.
— Сделаем…
Ещё через десяток минут, проехав по маленькой улочке, машина уткнулась в ворота небольшого дома.
— Вить. Просигналь.
Водитель нажал на клаксон и из-под машины раздалось то ли громкое мяуканье, то ли рычание. Катя даже вздрогнула от неожиданности.
— Дядь Белый. А что это было? — тихо спросила она.
Двое мужчин засмеялись.
Белый посмотрел на Катю.
— Испугалась?
— Нет. Ну… немножко.
— А представь, Катя, как чувствуют другие дяди-водители, которые неправильно ездят по дорогам и хулиганят, когда рядом с ними раздаётся такой звук. Дяд Витя сейчас — то ещё очень тихо бибикнул. А обычно он, — и Белый с ухмылкой посмотрел на водителя. — Включает раз в десять громче.
— Пугаются?
— Не то слово, Катя, — ответил мужчина. — Настолько пугаются, что и писаются со страха.
— Писаются? Взрослые дяди?
— Ага. А не фиг правила нарушать, — вступил в разговор Виктор и оба мужчины засмеялись.
— Дядя Витя у нас смотрит за прядком на улицах. Что б все водители ездили по правилам и никто друг другу не мешал.
— Ну, тогда правильно бибикаете, дядя Витя. Тех, кто плохо себя ведёт — надо наказывать и в угол ставить. Так мама говорит, — с умным видом проговорила Катя и оба мужчины засмеялись ещё громче.
— В угол? Надо подумать. Хорошо б это выглядело, — с вздрагивающими плечами и, уткнувшись в руль, сквозь смех еле выговорил Виктор. — Представь, Белый. Останавливаю я на Невском или Литейном машину. Выгоняю из-за руля водителя и ставлю его в угол. Настолько по времени, насколько он нарушил. Не показал поворот — на полчаса. Развернулся не в положенном месте — пару часов стой в углу. А если на красный………
Оба не просто захохотали. У них катились слёзы из глаз. А Катя, не понимая причин такого смеха, сначала переводила непонимающий взгляд с одного на другого, а потом и сама громко и заливисто присоединилась к общему смех.
* * *
— Радует, когда приезжают ко мне с хорошим настроением, — после стука в окно машины, услышали те, кто там находился.
Белый вышел и обнялся с подошедшим пожилым мужчиной.
— Ты, Белый, отдохнуь, покататься, или…?
— Или, Дмитрий Михайлович, или…
Старик построжел лицом.
— Её? — и он кивком головы показал на девочку в машине.
— Да.
— Хворая очень. Потянешь?
— Потяну. Мне ничего не остаётся. Я её родителям обещал и… только не дёргайся. Верояиный СУДЬЯ это.
— КТО???
— Ты не ослышался. Посмотри сам, если не веришь.
Мужчина открыл дверь и посмотрел на девочку.
— Здравствуй, милая барышня.
— Здравствуйте, дедушка.
— Хорошо доехала?
— Спасибо. Здесь очень красиво. И доехали быстро. Я даже не уснула.
— Умница.
Дед повернулся к Белому.
— … Так они ж не болеют таким…
— Дмитрий Михайлович. Ты посмотри ИНАЧЕ.
Тот отвернул голову и глянул на девочку, чуть скосив глаза.
— А… Она кандидат? Белый. Что от меня требуется? Я всё сделаю. Не думал, что мне приведётся на своём веку увидать СУДЬЮ.
— Михалыч. Она пока — только Катя, маленькая девочка.
— КТО? ЕКАТЕРИНА? Да что б тебя… Да я тебя… Ты, засранец, что, не мог позвонить заранее? Я б подготовился…
— Так сложилось. Да. Ещё… Я предположил, а Катина мама подтвердила — у них в семье болезнь передаётся по наследству. Как я понял — через поколение. По женской линии. У меня другого выхода нет. Ты сам понимаешь, что мне одному, без помощи РОДОВ, не справиться. Надо убирать причину. А ты сейчас не суетись. Лучше вот что скажи — мою стоянку не разворошили? НЕ потягали чего?
— Нет. Не волнуйся. Я рядом племяшку подселил. Он присматривает за твоим.
— Михалыч. Ты же знаешь…
— Не волнуйся. Я сейчас его и сниму. Да, Белый. А почему к Панкрату не поехали?
— Тот сам не предложил сам, а я не просил. Панкрат сказал, что сейчас занят очень.
— Очень занят? Ну-ну. Странно. Но что сделано, то сделано.
— У меня к тебе просьба, дед. Не откажи, прошу. Ты смог бы нас на своём катере отвезти? А мою на буксире. Я к себе покидаю пожитки и продукты. Да и сам знаешь, по правилам я не могу девочку один туда везти.
— Без разговора. Давай так. Ты сейчас на станцию, а я через полчасика к тебе подойду. Лады?
— Спасибо. Буду обязан.
— Да иди ты к лешему. Ой. Не. Дурные слова сорвались. Прости. Тьфу-тьфу-тьфу. Всё. Езжайте. Я скоро буду.
И старик, бормоча себе под нос «Это ж надо, судью увидел… это ж надо…», открыв калитку, пошел к своему дому.
* * *
Виктор, задумчиво смотря вслед ушедшему деду, покачал головой.
— Да, Белый. Умеешь ты удивлять. Сколько лет тебя знаю, а как был ты засранцем, таким и остался. Вон, деда напугал. И мне не сказал заранее о Кате.
— Вить. А что б изменилось? Не повёз бы ты нас? Ты ж знаешь, что я и так стараюсь всё делать сам и никого не просить. Просто так случилось, что моя машина сломалась и…
— СЛОМАЛАСЬ? Очень удачное слово нашёл, не находишь. Улыбнуло, честно. Завтра своим расскажу, что у Белого машина «сломалась». Ржать будут все. Уверен.
— Не надо ничего никому рассказывать. Прошу.
— Дурак ты, Белый. Просить… Если я бы знал заранее, хотя бы за пару дней, кого повезу, так и служебную взял. И быстрее доехали бы и вообще. А я концы свёл в голове только вчера вечером.
— Это ты дурак, Витя. Тебе дай возможность, так ты от самого дома врубил бы крякалку, «люстру» на крыше и так, мигая и завывая, ехали бы? Тебе самому не надоело так кататься?
— А что? Все пропускают. Уважают.
— Не уважают, а боятся. Это несколько иное, не находишь?
— А разве плохо?
— Неисправим. Ты, Витя, как был пацаном, так, спустя многие годы, и остался таким.
— Олег. А я вчера вечером с её дедом встречался.
— В смысле? — Белый удивлённо посмотрел на своего друга.
— Тот попросил встретиться, узнав, что мы с тобой знакомы много лет. Пытался вытянуть из меня информацию о том кто такой Белый и с чем его едят.
— Виктор. А серьёзно?
— Да получилось случайно. По работе тот вышел на меня из-за твоей аварии. Я вначале и не понял, почему ФСБ заинтересовалась господином Белым. А потом, краем уха, услышал, что вроде как твоё ДТП не случайно.
— То есть? Я просто гнал и колесо проколол. А дальше закрутило…
— Не колесо ты проколол, Олежка, а стреляли по тебе.
— Это точно?
— Ну, если бы точно, то мы с тобой сейчас не разговаривали бы.
— Виктор Константинович. Ты может не хохмить, а говорить нормально? Хоть немного?
— Олег. Что знал, то и сказал. Там что-то «мутное». Думаю, с забугорными деятелями связано. Поэтому СЛУЖБА и взяла в свои руки дела.
Белый замолчал. Задумался. А потом опять посмотрел на друга.
— А что ТЕМ надо было от меня? Я же ни с кем из них не работал? Странно… А полковник что хотел у тебя узнать?
— Не поверишь, Олег. ВСЁ хотел. Вцепился как клещ и начал потихоньку кровь сосать. Интересовался кто ты таков, чем занимаешься, крУгом твоих знакомств.
— И что ты ему рассказал?
— Да почти всё тоже, что ты мне рассказывал вначале. И много и ничего. Я в детали не вдавался. Провёл, так сказать, вступительную лекцию, как и ты мне много лет назад.
— И поверил рассказаному?
— Знаешь, Олег… Думаю, не поверил, но искру сомнения заложил. Увидел в его глазах под конец. Оставил в раздумьях.
— Ты сказал ему, что везёшь меня и его внучку?
— Нет. Я не говорил. Промолчал.
— Ладно. Спасибо за информацию, а сейчас поехали на станцию. Время идёт.
- -
А ещё через десяток минут мужчины перетащили пару тяжёлых рюкзаков и столько же сумок в надувную лодку Белого.
Катя сидела на причале на складном стульчике и с удивлёнными, широко раскрыми глазами, смотрела на пяток уток, которые плавали, бултыхались буквально в метре от неё.
— Ну что, будем прощаться, Виктор? А то, видишь, дед плывёт.
— По воде идут, а не плывут. Плавает, если не слышал, г…
— Вот и иди, Витя. Не по воде, а по земле, к машине. Всё. Спасибо тебе огромное. И удачно добраться. Своим привет и самое-самое…
— Спасибо, Олег, передам. Мои чуть ли не каждый день спрашивают, когда Белый заедет. А жену, так и, если честно, ревновать уже стал. Столь часто тебя вспоминает. Не знал бы — задушил. Обоих. Ладно, шучу я. Но ты и вправду заедь, а?
Немного потоптавшись рядом, спросил.
— Может мне с Вами? Помочь, если надо. Ты только скажи, — и поднял буквально щенячий взгляд на друга.
— Вить. Опять двадцать пять. Ну сколько раз тебе говорил — я ОДИН. Да и… может Руся поможет.
— Ты меня пугаешь. Ты что, ей больше доверяешь, чем мне?
— Вить. Не утомляй. Ты — это ты, мой близкий товарищ, на которого я всегда могу опереться как на скалу, а Руся… это Руся.
— Ну, если помощь не нужна, я поехал.
Он, сделав пару шагов, остановился и опять вернулся.
— Вас как, забирать?
— Я позвоню, Вить. Спасибо тебе. Поезжай.
— Олег… Какое-то предчувствие у меня нехорошее. Не хочется Вас оставлять одних.
— Я очень надеюсь, что всё будет хорошо. Но, в крайнем случае, если приболею, ты же знаешь адрес Кати? Сдай её на руки маме. Именно так. Из рук в руки. Очень прошу.
— Олег. Не пугай меня, прошу.
— А ты сам не нагнетай. Всё с нами будет прекрасно. Ты лучше сам сейчас не гони в город. Не забывай — ты же не на служебке.
Виктор ухмыльнулся.
— Белый, я ведь уж два месяца назад как поствил стробоскопы под решётку. И крякалка стоит. И мигалку могу в любой момент выставить. Всё оффициально — мне по должности можно. Да и номера на машине, если заметил, непростые. Так что сейчас прокачусь…
— Мальчишка ты мальчика, — сказал Белый и обнял друга. — Давай, поезжай.
* * *
Прицепив трос от своей лодки к подошедшему катеру деда, Белый, взяв на руки Катю, переступил борт.
— Так. Сейчас мы с тобой, Кать, наденем спасательные жилеты и поплывём к нашему домику на острове.
— Как ты обещал тогда?
— Именно. Данные обещания я всегда выполняю.
Катя поёрзала в спасжилете, почти утонув в нём.
— А эти жилеты обязательны? А то мне в нём неудобно очень. Не повернуться.
Дмитрий Михайлович смотрел на девочку, которая то «выныривала» из спасательного жилета, то опять «тонула».
— Белый, подожди застёгивать на девочке этот страх. Пусть наденет лучше «автомат». Он легче и не будет мешать.
— Дед. Я смотрю, ты прибарахлился. Откуда такое богатство?
Дед смутился и буркнул.
— Подарок.
— Это не от тех ли рыбаков, которых ты по осени в Ладоге вытаскивал? Притом чуть сам не утоп?
— Это кто ж растрепался? — Дед вскинулся. — Не город, а деревня в два дома.
— Да какой город, дед? Это ж большая деревня. Все идут и здороваются друг с другом. Чуть ли не по имени называют.
— Дурак ты, Белый. Лучше промолчал бы перед внучкой. Здороваться у нас — это уважение проявить. А не то, что ты подумал. Да и город у нас старинный. Сам знаешь. Так что не обижай. А то накажу.
— Всё, Дмитрий Михайлович, мир, дружба, жвачка.
— Ну и трепло ты, Белый, — и дед обратился к ребёнку.
— Катенька, тебе в этом жилете удобнее? Лучше чем в том?
— Да, дедушка. Намного удобнее. Он лёгкий и похож на воротник. А он спасёт, если я в воду упаду?
— Да, милая. Там такое приспособление, что когда оно почувствует воду рядом, то жилет надуется воздухом. И ты не утонешь.
Девочка внимательно посмотрела на себя, оценивая своё тело и ту узкую полоску ткани, что была у неё на груди.
Раздался щелчок и Катя увидела, что Белый снимает её на фотоаппарат.
— Дядь. А зачем ты меня снимаешь?
— Мы, когда вернёмся, маме все снимки покажем. Похвастаемся. Ты мне разрешишь иногда тебя фотографировать?
— Если для мамы, тогда да.
Девочка промолчала. На её лице улыбку сменила какя-то обречённость. Она даже стала выглядеть намного старше. Посмотрев на Белого, попросила его нагнуться и тихо спросила.
— Дядя. А ты меня и вправду вылечишь? Я останусь живой? Ведь если нет — мама будет очень плакать. Да и папа с дедушкой.
— Катенька, Солнышко. Помнишь, что я тебе совсем недавно говорил? Обещания нужно выполнять. Было такое?
— Было. Я тебе верю, дядя, но я боюсь. Очень-очень боюсь, что у тебя ничего не получится.
— Всё получится, милая. Дядя Белый всегда выполняет свои обещания. — Дмитрий Михайлович смотрел на девочку, а в газах у него блестели слёзы. — Ты только верь сама. Ведь без твоей веры в лучшее дяде Белому будет очень тяжело. Он сам тогда сможет заболеть. Ты ведь не хочешь, что бы дядя Белый заболел?
— Нет, не хочу, — и Катя вцепилась обеими ручками в руку Белого.
— Вот поэтому и слушайся дядю, помогай ему. И всё у Вас получится. Да?
— Да. Я буду делать всё, как скажет дядя. Я обещаю. Честно-честно.
Белый посадил девочку себе на колени и крепко прижал к груди.
Сейчас нас дедушка повезёт на катере, а ты смотри по сторонам. Я же тебе расскажу о том, как здесь жыли люди. Давным-давно…