Самое страшное случилось в третью ночь, когда Катя, открыв глаза, поняла, что дядя не дышит. Она закричала от непередаваемого ужаса. Повернувшись лицом к Белому, стала на коленки и начала колотить по его груди, выкрикивая что-то нечленораздельное. Это был просто животный ужас. А потом, собрав все силы, подняла голову в небо и закричала во весь голос.
— Я не хочу, что бы дядя умер! Пожалуйста!!! Лучше я умру, а Белый пусть живёт!!!… Помогите… Помогите же, хоть кто-нибудь… Прошу… Я не хочу, что бы он умер!!!…
А потом завыла как маленький дикий зверь…
…И, без сил упав на грудь мужчины, потеряла сознание…
- -
Катя почувствовала, что кто-то гладит её по спине. Приподняла голову и увидела, что дядя Белый, приоткрыв один глаз, чуть-чуть улыбнулся и, прижав вновь рукой головку девочки к себе, тихо прошептал на ушко.
— Солнышко. Ты такая маленькая, а дерёшься как злой мальчишка. Ты мне всё отбила своими кулачками. Больно же.
Девочка, вырвавшись из-под руки взрослого, поднялась, посмотрела на него и вновь прижалась к его груди, обняв его, и долго-долго целовала его лицо и куда попадала своими маленькими губками.
— Ты живой… Ты живой… Ты живой… — шептала Катя.
А Олег лежал, прижимая к себе рёбёнка и… плакал от счастья… Они смогли… Они победили… Они живы…
А через несколько секунд снова оба забылись…
- -
Катя ощутила, как её буквально отдирают от дяди… Потом почувствовала прикосновение нежных женских рук, как у мамы. Её подняли, прижали к груди и прошептали.
— Пойдём, маленькая. Тебе надо поспать. Ты очень устала…
Катя, которую держала на руках удивительной красоты женщина, приоткрыла свои глазки и увидела огромный водопад белых волос, в котором она ощутилась.
— Тётя. У тебя такие красивые волосы, — протянув свою ручку, она погладила их и через силу улыбнулась. — Такие мягкие. Такие пушисты. Мне бы такие…
Сквозь густоту этих волос малышка увидела, что вокруг было много женщин. Они стояли вокруг ванны, где лежал дядя, взявшись за руки. Даже не стояли, а медленно двигались. Как танцевали. И что-то тихо пели.
Тётя наклонила своё лицо к девочке и нежно её поцеловала.
— Пойдём спать? — нежно прозвенел её голос.
— Пойдём, — ответила Катя и… отключилась…
* * *
Утром она проснулась от пения птиц. Дядя Белый её не разбудил впервые за эти дни. Она тихо вылезла из спального мешка и сползла с кровати. Тихонько расстегнула молнию на входе в свою комнатку и посмотрела на входную дверь. Та была застёгнута изнутри. Буквально на цыпочках, еле слышно, подошла к отсеку, где спал дядя. Заглянула сквозь маленькое окошко и чуть не вскрикнула, зажав в зубах до крови свой маленький кулачок.
Дядя Белый лежал на кровати под одеялом, которое было поднято почти до его носа.
Его волосы побелели, но не ровно, а какими-то полосами, а лицо его было даже не бледным, а почти белым.
Вдруг тот открыл один глаз и тихо, но, как показалось девочке, со смехом сказал.
— Ну что, Солнышонок, мы с тобой живы?
— Живы, — тихо ответила Катя.
— У тебя что-нибудь болит?
Катя, как учил её дядя последние дни, своими ручками начала ощупывать тело. Сначала плечи, грудь, потом живот и поясницу, а потом бедра и ноги.
Прошло минута и она опять появиласьв окошке.
— Не болит ничего. Я уже здорова? Совсем здоровая?
— Милая моя, Солнышко, Катюня, — с трудом сказал Белый. — Самое страшное тебя миновало. Это так. Но ты ещё не ПОЛНОСТЬЮ выздоровила. Теперь у тебя не будет болеть там, где болело. Но нам с тобой надо будет ещё потрудиться, что твоя бы болезнь не вернулась. Ты готова?
— Готова, дядя. А будет опять так же больно? Как и ночью?
— Нет, малыш. ТАК не будет. Но ты же уница. Ты же справилась с тем, что было? А теперь скажи. Ты хочешь быть совсем здоровой? Да? Тогда надо будет немного ещё потерпеть. Но это не сегодня и не завтра.
— Да, я потерплю, — не задумываясь, ответила Катя.
— Ты умничка, — сказал дядя и добавил. — Давай тогда одевайся сама и выходи на свежий воздух. И я скоро к тебе попытаюсь вылезти.
И целый день Катя, хоть и медленно, но сама ходила по острову и даже пыталась бегать. У неё ничего не болело. Впервые за долгое время. Но она просто ещё была слабенькой и сама видела, что очень похудела. Ручки и ножки стали совсем тоненькие, но её наполняло счастье, что она смогла вытерпеть самое страшное, самое больное и теперь она была здорова… А с каждым часом у неё всё прибавлялось и прибавлялось сил, и она это ощущала.
А дядя лежал на надувном матрасе, с улыбкой наблюдая за попытками девочки ухаживать за ним. Та постоянно то воду приносила, то пыталась подвернуть края одеяла, что б дяде не дуло и ему было бы тепло и удобно.
— Дядя сам заболел, тихо говорила Катя себе. — Он так похудел, что все рёбра были видны.
- -
Когда Белый утром с большим трудом вылез из палатки и вытащил надутый матрац, то буквально свалился на него без сил. А чуть позже, когда с помощью Кати умылся и пытался протереть своё тело мокрым полотенцем, девочка уведела, что и спина и грудь и руки Белого — все были в шрамах. Малышка, протянув свою ручку, провела пальцами по одному из них на груди, прижалась головкой к груди, и горько заплакала. Заплакала в голос так, что дядя Белый прижал её к себе и прошептал.
— Не плачь, малыш. Всё страшное позади. Мы с тобой почти здоровы, а главное — живы.
И подул ей тихонько в красивое ушко. Раз, другой…
— Щекотно, — сквозь слезы прошептала Катя.
— Так это ж здорово, — ответил Белый и, дотянувшись губами до её шеи, начал нежно её целовать и тыкать в неё громко сопящим носом.
— Ты как ёжик сопишь, — хихикнула девочка.
— А вот так? — и Олег захрюхал, опять тыкаясь носом в её шею.
— Хрюшка. А ещё???
Игра в угадайку продолжалась ещё несколько минут и Олег понял, что ему удалось отвлёчь ребёнка.
Глянув на себя утром в зеркальце — просто ужаснулся. В его волосах была седина. Но не аккуратная, локонами, а как будто пьяный маляр брызнул на него белой краской. И он был совершенно без сил. Выжатый, худой, с ввалившимися глазами.
— Чудище. И как мне такому в город??? — подумал Белый. — А доеду я туда? Наверное, нет. Лучше поживу здесь недельку. Очухаюсь немного. Я ведь практически все свои силы отдал девочке. Наверное, больше, чем можно было.
… Он вспомнил, как Катя своим криком и слезами, своими маленькими ручками буквально вернула его назад… Он мало что помнил из сегодняшней ночи. Фрагменты сменялись фрагментами как ….
- -
… Как Руся со всей силы залепила ему пощёчину, что-то пробормотав тихо, но Белый понял, что это были не злые слова в его адрес. Как она, буквально оторва отнего Катю, взяла её нежно на руки и отнесла в палатку…
- -
… Как сквозь туман увидел призванных жриц. Они пели песню Жизни, и… они вернули его тело душу окончательно.
Белый лежал и наблюдал за суетившейся девочкой. И он вдруг поймал себя на мысле, что поступил абсолютно правильно. Ради ТАКОЙ он бы без колебаний отдал свою жизнь.
Чуть позже, после обеда, который девочка, с помощью советов Белого, практически сама приготовила, он, немного отдохнув, попросил Катю принести из палатки его телефон. Время шло, а вопрос с доставкой ребёнка домой так и не был решён.
Первым набрал Виктора Константинова.
Бувально после первого гудка тот ответил.
— Ну!!!
— Деревья гну.
— Дурак. Я волнуюсь, места себе не нахожу, не сплю нормально какую ночь, а этот гад издевается надо мной!
— Вить. Успокойся. С нами всё хорошо. Катюша почти здорова.
— А ТЫ?
— Я — живой. А остальное нарастёт…
— Что остальное? ЧТО С ТОБОЙ?!!!!
— Витя, не кричи так в трубку. Я оглохну. Успокойся и выслушай.
— А почему ты отключил трубу, гад ты этакий?
— Витя. Ещё раз прошу — успокойся. Если хочешь, я тебе перезвоню.
— Подожди…
С минуту в трубке стояла полная тишина, после чего Виктор тихо спросил.
— Ты сможешь сам добраться до станции?
— Вить. Я, если честно, не в состоянии. Попрошу Дмитрия Михайловича, что б он мне продуктов подкинул и девочку к станции довёз. Я здесь с недельку ещё отлежусь и сам в город приеду.
— На электричке?
— Да. А почем нет?
— Дурной ты, Белый. А я на что?
— А ты на что? Вить, я тебя очень хочу попросить, что бы ты завтра отвёз Катю её маме. Я понимаю, что рабочий день и тебе уехать будет проблематично. Если не сможешь — скажи. Честное слово, я не обижусь. Я ведь знаю, где ты работаешь. Знаю также, что ты хоть и большой начальник, но и над тобой сидят ещё бОльшие дяди.
— Олег. Вопрос решаемый и я приеду. — Он немного помолчал, что-то прикидывая.
— Давай так. Я буду на лодочной где-то к трём дня. Постараюсь не опоздать. А Катя со мной одна поедет?
Белый махнул рукой, подзывая к себе сидевшую недалеко на стуле девочку. Та подошла, и Олег посадил её к себе на ноги, включив на телефоне громкую связь.
— Катенька. У нас с дядей Витей, который нас сюда вёз, возник вопрос. Ты согласишься поехать с ним на машине домой к маме?
— Здравствуйте, моя Волшебница, — вдруг раздалось из телефона. — Как Вы себя чувствуете?
Катя посмотрела на телефон и, узнав голос, с улыбкой ответила.
— Спасибо, дядя Витя, что Вы беспокоитесь о моём здоровье. Благодарю Вас. Намного лучше.
В трубке и на острове наступила тишина, а потом раздался общий смех.
Олег, с нежностью, смотря на улыбающуюсядевочку, сказал.
— И в театр ходить не надо. Всё рядом. Кать. Так ты ответишь?
— Да, дядя Витя добрый. Я с ним поеду. А ты?
— А я на несколько дней останусь здесь ещё.
— И я останусь, — мгноаенно возразила Катя. — Без тебя я никуда не поеду.
— Катенька. Я немного приболел, ты же сама видишь. Поэтому немного полежу и поправлюсь. А потом мы с тобой снова увидимся.
У Кати заблестели глаза от слёз.
— Дядь Белый. Не прогоняй меня. Пожалуйста. Я тебе буду помогать во всём. Правда. Буду ухаживать за тобой, кормить тебя буду. Честно-честно.
— Солнышко, милая моя. А мама? Она ведь тебя ждёт дома. Я обещал ей, что ты завтра вернёшься.
— Мама… — протянула девочка. — А давай мы маме позвоним и скажем, что приедем позже? Давай?
— Кать. Ты помнишь мои слова, что всё обещанное надо выполнять точно и в срок. Иначе в другой раз нам больше не поверят.
Катя замолчала. Было видно, что она задумалась. Ей хотелось и к маме, но и больного дядю она не могла оставить одного. Вскоре, подняв на Белого свои печальные глазки, сказала.
— Да. Обещанное надо выполнять. Я согласна, дядя Белый, но только если ты будешь мне звонить каждый вечер, как мы маме, и рассказывать о том, как себя чувствуешь. И если ты дашь мне честное слово.
— Катюнь. Но у тебя же нет своего телефона. Как же я тебе позвоню?
— Дядь. Ты глупый? У мамы есть телефон? Есть. Вот на него и звони.
— Я не хочу мешать твоей маме. Буду её тревожить.
— Ничего, не страшно. Я буду стоять рядом и потом сразу же буду тебя слушать. Мама подскажет, когда ты будешь звонить.
— Хорошо, Катя. Я согласен на твои условия. Слышал, Виктор?
— Слышал, — сквозь всхлипы, ответил его друг. — Катя и на самом деле необыкновенная.
— А ты сомневался? Ладно. Давай тогда до завтра. Как Катю посадишь к себе, набери меня. И потом позвони, когда сдашь из рук в руки.
— Обижаешь, начальник. Как будто я сделал бы иначе.
— Я знаю, но всё равно волнуюсь.
— Не волнуйся. Я не буду гнать, честное слово. Такое сокровище надо хранить и оберегать.
— Ну, слава богам, проникся. Всё. До завтра…
Катя, подняв ноги, потихоньку забралась под одеяло к Белому. Легла прямо ему на грудь и обняла обеими руками. А её солнечная головка уткнулась ему в подбородок.
— Дядь. Мне будет плохо без тебя. Приезжай скорее. Я хочу, чтобы ты был рядом.
— Катюнь. Я не смогу быть постоянно рядом. У тебя ведь есть и мама и папа, да и дедушка тебя очень любит.
— А я хочу, — и малыш снова тихо захныкал.
— Солнышонок. Ты хочешь, что бы я весь промок? Здесь и так вокруг много воды. Посмотри, — Олег приподнял голову и показал Кате на озеро. — Хватит плакать. Лучше улыбнись. И я быстрее от твоих улыбок поправлюсь.
Катя вытащила головку из-под одеяла. Посмотрела на озеро, потом на лицо Белого. Потянулась к нему и поцеловала в нос.
— Хорошо, не буду плакать. Только тихо полежу с тобой. Можно?
— Конечно можно, — и Белый с нежностью погладив маленькое тельце, прижал её к себе.
— А сейчас, малыш, я должен позвонить дедушке, который нас на лодке сюда привёз.
— Не на лодке, а на целом катере, — поправила его девочка.
— Да, ты права. На катере.
Набрал номер.
— Дмитрий Михайлович, деда, здравствуй.
— НУ?
— Что ты, что Витя первым словом погоняте, а не здороваетесь.
— Дурачина, я тебя спрашиваю, ну?
А поскольку телефон так и остался с включённой громкой связью, то и Катя всё слышала.
— Дедушка. Нельзя так плохо ругаться. Некрасиво это, — проговорила девочка в сторону телефона.
— Понял, дедушка? Нельзя ругаться! Это тебе даже Катя говорит, — со смехом добавил Белый.
— Да Вы, да я Вас…
В трубке слышалось какое-то клокотание. Не понятно было — то ли дед смеялся, то ли матерился про себя. Но через несколько секунд недовольный голос возник опять.
— Слава богам, что целы. Когда вернётесь, зайдёте ко мне? — спросил Дмитрий Михайлович.
— Дед. Тут такое дело, — и Олег немного замялся. — Ты не мог бы сам, ЛИЧНО, за Катей приехать завтра?
— Засранец. А ты? Что с тобой?
— Приболел немного, Дмитрий Михайлович. Хочу остаться ещё здесь на недельку. Отоспаться, отдохнуть немного. Тяжело было, если честно. Думал, что всё. НО Руся помогла, да и предки вступились.
— Делов ты наделал, Олег. Над Ладогой сегодня всю ночь молнии в воду сыпались. Совпало?
— Совпало. Я ведь именно сегодня всё полностью вынул. Теперь только убрать изменения и девочка будет скакать как горный козёл.
— Как козочка, дядя. Я ведь девочка, — встряла Катя.
— Меня тут поправили, деда, — с улыбкой сказал Белый, — Как козочка будет наше Солнышко скакать по горам и по долам.
— По КОМУ мне надо будет скакать? — спросила Катя, широко открыв удивлённые глаза.
— По горам и долам, Катя, — с улыбкой ответил дядя, — это на старом языке означало по горам и долинам, ну, по широким ровным площадкам, которые находятся между гор.
— А-а-а, — протянула Катя, — это я смогу. Только немного позже, когда совсем поправлюсь.
В трубке опять хмыкнули и Белый понял, что Дмитрий Михайлович так и остался ждать продоления разговора.
— Извини, деда, мы тут увлеклись.
— Да ладно. Слышу вас и радуюсь. Когда Катю забрать?
— Смотри сам, но Виктор, что нас привёз, обещал быть к пятнадцати на станции.
— Ясно. С этим решили. А что из еды тебе тогда привезти?
— Деда. Если можно. У вас же в городе свой молокозавод. Возьми мне творога и молока. Можно йогурта. Из расчёта бутылку или поллитра в день. На шесть — семь дней. Рассчитываю к этому времени прийти в норму. Всё остальное у меня есть.
Белый чувствовал, что Дмитрий Михайлович что-то не договаривает. Он знал его уже очень много лет и понимал, что деда что-то тревожит.
— Дед. Колись. Что ты мне такое не хочешь сказать, что б меня не расстраивать?
В трубке послышалось сопение.
— Дмитрий Михайлович, ау! Уснул?
— Здесь я.
— Так чего молчишь?
— Понимаешь, мой мальчик, сегодня от Панкрата весточку получил. Сердчает сильно, что ты взялся за ребёнка сам, без его помощи и наперекор его воле.
— Деда. Ты знаешь меня и знаешь Панкрата. Я никогда не пошёл бы против него. Но как ты сам бы поступил в моём положении? Я его прямо попросил о помощи, а он… Просто отмахнулся, ответив, что у него есть дела поважнее. Мол, не это сейчас самое главное.
— Послушался бы ты его. И всё наверняка сложилось бы хорошо.
— Хорошо? Дед. Кто ЛЕКАРЬ? Я или Панкрат? Кому виднее? Девочка моя одной ногой ушла за грань. Я ВИДЕЛ это, а тут… «подожди»? Мне кажется, что он просто боится её будушей силы.
— Белый. Ты не прав и не говори такого. Панкрат — это…
— Дед. Я знаю кто такой Панкрат не хуже тебя. И знал заранее также, что тот встанет стеной, если узнает к кому я обратился за помощью. Ведь это не в первый раз, согласись. А после ТОГО раза он несколько месяцев со мной вообще не разговаривал. К себе в обитель не пускал и общался через других, когда ЕМУ надо было. А я знал и знаю, что другого выбора у меня не было, и откладывать лечение было нельзя. Ни на один день.
— Говоришь ты так, словно обиду держишь на Панкрата. Не следует о нём так судить.
— Дед. Ты знаешь моё уважение как к нему, так и к тебе. Посуди, не исходя от рациональности, а от сердца своего. Разве я не прав в том, что сделал? Ведь девочка, в итоге, сделала уже не один — ДВА шага сделала. Понимаешь? ДВА!!! И кто оказался прав? Да если б была необходимость, я б и в том состоянии, в котором сейчас нахожусь, ни секунды бы не раздумывал и вновь бы обратился к РОДАМ.
В трубке было молчание.
— Дед, я не прав?
— Не мне судить, как ты знаешь, но… я бы, наверное, поступил бы так же, как ты.
— Спасибо тебе. Я всегда знал и знаю, что ты меня понимаешь больше. Ты добрый, отзывчивый, ты более человечный, ты лучше всех!
— Так. Всё. Захвалил меня… Угомонись. Что тебе скажу. Если случится с Панкратом разговор вести… заступлюсь, пожалуй, за тебя, но как там дальше сложится…
— Дмитрий Михайлович, да не надо заступаться. Я и сам могу за себя постоять.
— Ой, какой ты смелый и отважный. Посмотрим потом, чем всё закончится. Ладно. Вернёмся к ближайшим делам. Ты будешь сниматься к концу недели?
— Да. Сам потихонку соберу пожитки и на своей доберусь.
— Если что — звони. Буду занят, Пашу отправлю. Он к тебе с радостью помчится.
— Спасибо. Пашка — хороший человечек. Спасибо ему и тебе, что воспитал такого.
— Что уж получилось, — проворчал дед, но было слышно, что похвала попала в цель. — Ладно. Выздоравливай. Да, ещё. Прошу. Не ходи больше к капищу.
— Дед. Ночью всё равно схожу. Они мне очень помогли. Один бы я не справился. Просто обязан их поблагодарить, понимаешь?
После длительного молчания дед согласился.
— Согласен с тобой. Ты им обязан. До завтра тогда. — И, уже чуть слышно, до Белого донеслось бормотание деда. — Опять в ночь грозу ждать…
Белый поднял край одеяла и увидел, как пригревшаяся на груди девочка спокойно спит, сопя своим красивым носиком.
— Спи, моя милая. Пусть теперь тебе снятся только хорошие сны, — Олег нагнул голову и нежно поцеловал макушку девочки.
А вскоре и сам уснул…
- -
Проснувшисьуже вечером, стараясь не тревожить ребёнка, который спал рядом с ним, аккуратно встал и прошёл вокруг палатки, периодически нагибаясь и что-то собирая и срывая с земли.
Вернулся, сел на стул и занялся делом.
- -
Когда совсем стемнело, разбудил Катю, попросив опять одеть тот же сарафан, который был на ней все эти страшные для неё ночи.
Девочка с мольбой в глазах взяла из рук Белого сарафан и молча одела его.
— Мне сегодня опять будет больно. Да?
— Нет, котёнок. Сегодня не будет больно. Сегодня я тебя познакомлю с теми, кто нам помог избавиться от твоей болезни.
— Правда? А я чувствовала, что сегодня ночью нам помогали какие-то бабушки и тётя.
— Вот мы их и поблагодарим.
Белый также переоделся в свои светлые одежды. Хоть они уже не выглядели так чисто, как вначале. Какие-то потёки, похожие на не до конца отстиранные пятна крови, чёрные разводы. Да и рубаха его была местами в мелких дырах и разрезах.
Держи, — мужчина протянул Кате маленький венок, который состоял из множества крохотных цветочков.
— Какой красивый, — с изумленем сказала Катя, и прижала венок к груди. — Это мне?
— Да, малыш. Одевай его на голову. А сейчас выслушай меня. Только очень внимательно. Мы пойдём с тобой к тем, кто нам помог, и я тебя очень прошу. Не пугайся и не шуми. Я буду говорить слова, а ты просто повторяй их за мной. Слова твои должны идти от сердца. Это очень важно. Для тебя и меня. Договорились? Не подведи меня. Прошу.
— Хорошо, дядя. Я постараюсь, — с серьёзным лицом ответила ему Катя.
Белый встал, подхватил девочку на руки и медленно побрёл к заветной поляне.
Он шёл практически на ощупь, но ни одна ветка не задела ни его, ни Катю.
Молча пройдя в центр поляны, он поставил девочку рядом и типо шепнул.
— Будь рядом.
Достав из-за пазухи очередную свечу, только сейчас уже белого цвета, присел у маленького камушка. Вновь оросив камень своей кровью, зажёг свечку и встал.
Взяв за руку стоящую рядом Катю, медленно и торжественным голосом, закрыв глаза, стал говорить.
— Слава Вам, ушедшие. Мы пришли к Вам с благодарностью за помощь оказанную. ВЫ помогли Нам и благодарность наша безмерна…
- -
…Белый услышал, как девочка слово в слово повторяет его слова. Очень тихо, но чувствовалось, что она и в самом деле благодарит от всего своего маленького сердечка незнакомых за то, что они избавили её от смертельного недуга.
- -
… Мы храним память о ВАС. Помнили, помним и будем помнить. Память о ВАС будет в сердцах наших пока мы живы. А благодарность наша к ВАМ безмерна. Спасибо ВАМ, СТАРШИЕ, Спасибо за помощь и за жизнь нашу…
И Олег вновь начал кланяться сиволу каждому из РОДОВ, называя того по имени.
Он краем глаза заметил, что и девочка повторяет его движения и слова…
- -
А потом… Совершенно неожиданно, Катя, опустившись на коленки, сняла с себя венок, и, пронеся через пламя горящей свечи, положила его так, что он обрамлял свечу. Встала и поклонилась.
— Спасибо ВАМ за жизнь мою, — еле слышно сказала девочка и, качнувшись, прижалась к ноге Белого. Потмо выпрямилась и… оттолкнула Белого от себя, заставив его сделать шаг назад. Оцепнев, мужчина смотрел на происзодящее. Ведь такого он и сам не помнил в своей жизни, и никто ему не рассказывал…
- -
Катя сама не понимала что делает. Она тщательно повторяла все слова дяди, поворачивалась и кланялась так же, как и он. А после последних его слов, совершенно не задумываясь, и не контролируя себя, сделала то, что, по её мнению, надо было сделать. Она решила отдать ту единственную драгоценность, что была у неё с собой — удивительный венок, который для неё сделал дядя.
Она опустилась на колени, сняла венок с головы и положила его так, что бы было красиво.
Вставая, у неё закружилась голова, и она чуть не упала, в последний миг схватившись за штаны дяди.
А дальше…
Все те, едва видимые в темноте камни, которым они кланялись, вдруг начали светиться. И как будто у камней появились руки. Эти, еле видимые руки, потянулись к соседям, сплелись и, через несколько секунд, вокруг мужчины и девочки сверкал ослепительный круг.
А чуть позже, когда она, совершенно не осознав, оттолкнула от себя дядю, увидела, как от каждого из камней к ней потянулись лучики света. Они, как маленькие котята, снизу, крохотными рывками, чуть подёргиваясь, поднимались всё выше и выше. Катя, склонив голову, удивилась, что по ней скачут не лучики света, а разные крохотные звери. Она узнала и волка, тигра, и какую-то птицу. Вот медвежонок погнался за зайчонком. Догнав, ткнул его в спинку и побежал в сторону. А зайчик погнался уже за ним. Такое было впечатление, что все эти зверята играют в догонялки… Они поднимались в своей игре всё выше и выше. Катя зажмурилась, что б лучики не попали в её глаза, но ни один не ослепил её, не желая нанести неприятность девочки. Зверята были уже почти на самом верху головы, а некоторые и в волосах, но тут раздася звук, словно колокольчик прозвенел. Все лучики-звери повисли над головой Кати и стали кружиться над ней. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Скорость всё увеличивалась… и вокруг головы образовалось кольцо. Только совсем маленькое. Похожее на тот венок, который она совсем недавно сняла с себя. Через миг лучики от камней исчезли, а вокруг головы Кати продолжал крутиться и сиять венок, сотканный из света.
Девочке, в тот момент, когда по ней бегали зверята, казалось, что её гладят одновременно множество женских рук. Тёплых, нежных, заботливых и любящих. Ей было безумно хорошо. Она словно купалась в океане любви окружающих её женщин.
Чуть позже открыла глаза и оглянулась вокруг. Стало настолько светло, что было видно каждую травинку на поляне. Она посмотрела на дядю. Тот стоял рядом, не отрывая своих глаз от неё, а по щекам текли слёзы…
- -
Прошло еще несколько секунд и свет исчез.
Как Белому показалось, этот венок из света втянулся в голову девочки.
Он стоял потрясенный увиденным и не мог сделать ни одного движения. Его тело словно окаменело, а когда венок исчез, и стало вновь темно, он, от усталости, буквально упал на колени. Перевёл дыхание. ТАКОГО результата он совершенно не ожидал. Единственное, что у него крутилось в голове, это было одно — Предки приняли девочку в свой КРУГ. Приняли как равную себе. Он посмотрел перед собой…
… На камне-алтаре не было ни свечи, ни венка…