На работу он едва успел. Хорошо, в это время «пробок» не было на дороге.
Зайдя в кабинет, услышал звонок по внутреннему. Поднял трубку.
— Здравствуйте, Сергей Павлович. Зайди ко мне.
— Здравия желаю, товарищ генерал. Иду..
Буквально через минуту он уже был в кабиненете начальника управления.
— Присаживайся. Чай-кофе будешь?
— Спасибо, товарищ генерал. Успел позавтракать.
— Да. Завидую я тебе, Сергей Павлович. Такая дочь у тебя. И хозяйка отличная и красавица, и умница. Я вот, сколько тебя знаю, ты всегда выглаженный, выбритый, ухоженный.
— Товарищ генерал. Бреюсь я сам…
Оба посмеялись.
— Верю что сам. Да. И давай, пожалуй, без чинов. Мы ж договоривались?
— Когда наедине, то с послаблениями, вне кабинета — по званиям.
— Какой же ты зануда, Палыч. Ладно. Что тебя вызвал. Есть три вопроса, которые хочу решить до общего совещания. Есть час. Успеем?
— Я ж не знаю что за вопросы, Виктор Федорович.
— Логично. Так. Скажи мне, что у тебя за суета началась вокруг внучки? А то доклады поступают совершенно непонятные, порой с отсутствием всякой логики и смысла. Да, кстати, как она сама?
— Не очень, Виктор Федорович. В последние дни стало ещё хуже. Но на нас вышел один лекарь, который согласился помочь и вроде как обещал чуть ли не полное выздоравление.
— Это хорошо, но ты вот скажи. Это ОН вышел на тебя или ТЫ вышел на него? Знаешь, твой ответ для меня важен. Подумай и скажи чётко.
— Мне нечего скрывать. Я, как Вы знаете, искал любую соломинку, что б помочь внучке. ЛЮБУЮ!!!…
— Знаю. Уж выслушал от… — показал глазами на потолок генерал, — столько всего… Палыч, не обижайся на мои слова, но если б ты стоял под этим «душем» вместо меня, то захлебнулся б от того колличества дерьма, что вылили в мой адрес. Я уже молчу, что там говорили о тебе на счёт этих связей с немцами и евреями. Неужели нельзя было всё сделать тише и аккуратнее?
— Виктор Федорович! Я старался успеть…
— Успеть самому выплыть за счёт других?
— Да кто же пострадал кроме меня? Я тоже столько недавно услышал «хорошего» в свой адрес, что…. Давно не был в роли мальчика для битья.
— А меня ты в счёт не берёшь? А, Палыч? Мы с тобой сколько работаем вместе? По-моему, 5 лет уже.
— Чуть меньше, но да, уже немало.
— Чёрт ты, самый настоящий. Неужели до своих телодвижений не мог зайти и просто посоветоваться. В лом было?
— Простите, Виктор Федорович. Не подумал.
— А сейчас что творится? Что, опять не подумал?
— Да что случилось-то?
— Ты не ответил на мой вопрос ещё предыдущий, а задаешь уже свой?
— Вы о лекаре? Так я сказал.
— Ты ещё ничего конкретно не сказал.
— Вышел этот лекарь САМ на меня. Позвонил домой.
— Тебе? И с каких это пор номер личного телефона полковника ФСБ знают все кому не попадя?
— Тут такое дело, Виктор Федорович, — полковник замялся, — звонили не только мне, но и дочери и зятю одновременно.
— А ты, Сергей Палыч, не находишь это странным? Звонят на личные трубки тебе и начальнику сверхсекретной лаборатории? О которой и знать-то знают не более десятка человек, кроме сотрудников и тех, кому положено знать?
— Да я и сам в недоумении, товарищ генерал. Техническая служба…
— В курсе. Уже доклад утром прочёл. Там вообще не технари, а сказочники собрались. Чуть ли не с Марса тебе звонили и музыку дали послушать…
— Я…
— Всё, помолчи. Ты вот что мне лучше скажи. С каких пор наше управление превратилось в дурдом? А? Не знаешь? Я тоже не знаю. А почему в дурдом? Ну, так я тебе расскажу. Смотри сюда. Как выглядит сейчас работа в управлении? Не знаешь? Тогда послушай как это выглядит с моей «колокольни».
Один отдел слушает музыку чуть ли не из космоса. Все безумно заняты и забросили текущие дела. Другой отдел, вместо своей работы, чуть ли не в полном составе выясняют колличество медведЕй в лесах Ленобласти. Причём, замечу, с таким неподдельным энтузиазмом, что звонки шли без перерыва на обед. Смешно? А мне вот нет. Слушай дальше. Криминалисты занимаются, чем бы ты подумал? Отгавкиваяь ото всех и забросив сверхсрочные дела… Продуктами отравлений? Следами с мест престеплений? Хрен! Они почти всем отделом целый день рассматривают под своими сверхнавороченными и сверхсекретными причиндалами ВОЛОС медведя. Исследуют историю жизни этой особи и чуть ли не делают на полном серьёзе выводы по результатам анализов, чем этот мишка питался и как, прости Господи, гадил. Даже взрывотехники и баллистики и те, вместо основной работы, исследуют возможность проникновения мелкой дроби в шкуру медведя. Да. Не улыбайся. Эти энтузиасты хреновы притащили в лабораторию откуда-то шкуру медведя, и весь вечер её обстреливали с разного расстояния, делая какие-то расчёты и выводы. У них комп дважды зависал, наверное, от перегрузки, так они раком поставили в свою очередь техслужбу, что б им вычислительную технику НЕМЕДЛЕННО привели в рабочее состояние, иначе они… Я промолчу лучше…Что ты ржешь, полковник? Тебе надо не смеяться, а плакать. Хотя… Прости. Не подумал.
Я так понимаю, что здесь собрались и антропологи и астрономы с биологами и хрен знает кто ещё по специальностям, но не работники службы, которая должна занимать несколько иным, чем исследовать диких медведей. Не согласен? Да, кстати. Вся лаборатория этих зоологов сегодня в полном составе осталась в ночь на работе. Они, блин, собрали и запустили в работу какой-то новый ахренительный агрегат, который до этого полгода лежал у них в лаборатории в полусобранном состоянии и там, как они говорили, не хватало какой-то самой важной детали. А тут и деталь нашлась, и собрали всё буквально за час!!!
Что происходит, а? Мне до пенсии день-два. Я-то ладно. А если вся эта хренотень станет известна наверху? Ты ведь знаешь, что под меня копают. Да и течёт у нас здорово… И, что странно, день прошёл и никаких звонков из Москвы. Что? Настолько интересная тема, что и стукачи увлеклись? Ладно. Поржал? А теперь рассказывай мне всё сначала и в лицах. Как внучке сказку. Дословно и подробно. Слушаю.
Следущие пару десятков минут генерал слушал своего подчинённого. И глаза его открывались всё шире и шире… Когда полковник закончил, генерал подошёл к окну, открыл створку и закурил, глядя на улицу, прохожих и машины……
Полковник впервые видел, что генерал опять закурил. Он знал, что с этой привычкой тот завязал пару лет назад, когда врачи категорически запретили курить и нервничать из-за возможного инфаркта.
— Что смотришь, Палыч? Да. Не курил и вот… тут не только закуришь. Тут и выпить не зазорно будет. Ты мне такие сказки тут рассказал, не знаю что и думать. То ли я чего-то не понял в жизни, то ли и в самом деле жизнь изменилась, а сказки стали былью… Ладно. Подумаю и тебе сообщу что придумал.
Генерал поискал глазами пепельницу и сунул недокуренную сигарету в стакан с чаем, закрыл окно и вернулся на своё место за столом.
— Продолжим. Всё это, конечно, интересно и увлекательно, но, как ты понимаешь, не по нашему профилю. Кстати, а как вычислили этого Белого? — и генерал с усмешкой посмотрел на подчиненного.
— Мы прогнали по картотеке всех известных — ноль. А с такой фамилией, как оказалось, в Питере людей не так уж и мало. Приблизительно вычленили подходящих по возрасту и образованию, по времени проживания в городе и области. Набралось, в конечном итоге, с три десятка лиц. Сделали сканы фотографий и мой Миша сьездил ко домой, показав фотографии внучке. Та и опознала на одной из них нужного нам человека. Правда на снимке он был намного моложе, чем она его видела во сне, но, тем не менее, сказала утвердительно, что это он.
— Не ошиблась?
— Вроде нет. Она взяла в руки фотографию и погладила её. Сказала Мише, что это — дядя Белый, её друг.
— Хренотень какая-то… Ладно. Что по нему есть?
— Да практически ничего и нет. Информации кот наплакал. По образованию, не поверите, — музыкант, пианист. Много лет занимался по специальности, а потом как отрезало. Вроде то ли в монахи ушёл, то ли в скит какой-то. Ненавязчиво опросили его знакомых, что могут рассказать, так почти новой информации и не появилось. У него друзей по жизни почти не было. Так, знакомые хорошие. Что зацепило, так одна его институтская подруга рассказала, что у нашего фигуранта была какая-то любовная история. Чуть ли не трагическая. Подробностей она не знала, но сказала, что именно после той истории он и стал каким-то другим. И так не был особенно общительным, а после и вообще закрылся. Да. Ещё. Увлёкся мануальной терапией. Говорят, стал чуть ли не уникальным спецом. При чём, что удивительно, в клиентах были только дети. До 5–6 лет. Взрослые подкатывали, но он шарахался и всегда отказывал.
— Слушай, а что, у нас теперь лечить людей могут даже музыканты? У него ведь образования даже минимального медицинского нет?
— Нет. Но люди знающие, кто с ним общался, говорят, что знаний у него по медицине поболее, чем у именитых светил.
— Ты мне сказки-то опять не начинай рассказывать. Откуда такая информация?
— Так мама одной из девочек, с которой занимался Белый, под видом своего мужа пригласила посмотреть профессора одного московского, старого знакомого семьи. Там, правда, конфуз чуть не вышел, когда Белый упёрся, что чужие в комнате присутствуют. Но его вроде как уговорили. Белый, как рассказали, посмотрел на этого врача, хмыкнул и сказал вроде — «Отец? Ну-ну. Тогда и я буду братиком. Ладно, пусть сидит, но говорить и мешать я запрещаю».
Так этот московский знаток впервые увидел как совершенно незнакомую ему методику по массажу, так и то, что руки Белого, когда он их фиксировал на местах, где, по словам больного ребёнка, было особенно больно, то краснели, то желтели. А иногда слышался треск, как от статики. Ну, знаете, когла снимаешь с себя синтетику…
— Знаю. Продолжай. Да. Подожди. А как на этого Белого родители больного ребёнка выходили? Телефон? Домой приезжали?
— Это тоже интересно. Белый никогда не афишировал своё умение. Все контакты у него происходили по принципу деревни — одна баба сказала. Только через знакомых-знакомых-знакомых и так далее.
— И что, настолько он хорош?
— Не поверите, Виктор Фёдорович, но у него не было ни одного рецидива. Если он брался, то полностью излечивал ребёнка. А порой брался за таких, от которых шарахались обычные врачи. Практически неизличимых.
— И что? И их он вылечивал?
— Да. Приводил в полностью здоровое состояние. Правда, после своих сеансов, давал рекомендации родителям что необходимо им было делать с ребёнком далее. Порой совершенно непонятные и нелогичные.
— Например?
— Кому-то советовал уехать в деревню из города, причём срочно. Кому-то вообще, чуть ли не в категорической форме рекомендовал сменить место жительства на юга. Другим, наоборот, на Север, чуть ли в Якутию уезжать. Вообщем, чудил… Но, что странно, те, кто следовал этим советам, потом полностью выздоравливали. И болезни не возвращались. У тех и насморка обычного больше никогда не было.
— А тех, других, кто не выполнял эти «пожелания»?
— Там было уже не так радостно. Иногда детки оставались здоровыми. А иногда…
— Что? Были и смертельные?
— Нет, смертельных не было, но ухудшения…. Через два-три года после окончания лечения, когда родители совершенно не следовали советам по питанию, оздоровлению детей, по их отдыху и специальной гимнастике, цикл которой обязаны были все дети соблюдать не менее пяти лет после окончания лечения, было резкое ухудшение здоровья. Повторно Белый за таких детей не брался. Даже не приходил к ним домой.
— Принципиальный, блин.
— А он всех заранее предупреждал чем может всё закончиться.
— А почему это наш Минздрав не заинтересовался таким «уникумом»? Тем более что этот, так называемый «врач», имел с родителей детей, я так понимаю, немалые деньжищи?
— А тут я Вас, Виктор Федорович, бесконечно удивлю. Во-первых. Он никогда не называл себя врачом и всегда поправлял других, кто его так называл. Он называл себя «Помощник», «Друг». Реже — «Лекарь». И всегда потчёркивал, что он не лечит, а только помогает ребёнку вылечиться самому. Именно так. Он совершенно серьёзно говорил родителям, что если ребёнок хочет сам вылечиться и стать здоровым — он ему поможет. А если нет — то ни один врач не сможет сотворить чудо, когда ребёнок не хочет быть здоровым сам. Поэтому, после первого посещения такого больного, он отказывался работать с ним далее и уходил. Не смотри ни на какие просьбы, слёзы, а порой и угрозы родителей. И избить его пару раз хотели и гадости всякие рассказывали, но с того, как с гуся вода — отряхнулся и пошёл…
Как опять же рассказали родители, он, в первый визит, заходя в дом, обязательно раззувался и одевал принесённые с собой такие чоботы, по типу меховых закрытых тапок. Как говорят — очень похоже, что из меха натурального, чуть ли не волчьего. Причём мехом наружу. Так вот. Заходит к больному малышу. Кладёт одну руку на лоб, а другую — в район живота и спрашивает.
— «Привет, малыш. Хочу спросить тебя. Только подумай хорошо-хорошо и не торопись с ответом. Договорились? Ты хочешь выздороветь? Только учти. Тебе много дней будет очень больно. Но я помогу тебе справиться с этой болью. Зато потом будешь здоров. Так что? Хочешь? Только честно-честно?
И знаете, Виктор Федорович, мало кто из детей сразу говорил — ХОЧУ. Большинство молчали, крутились под руками Белого или говорили совсем другое. То, что он не ждал услышать. Так вот. От всех последних, как я уже упоминал, он уходил, говоря родителям, что он помочь не может.
— И много было таких?
— Большинство. Да. Что, пожалуй, самое важное, главное и непонятное для всех окружающих — Белый денег за лечение не брал. От слова ВООБЩЕ!!! Единственное, что позволял, если предлагали, чашку растворимого кофе на холодной воде. Причём, если был выбор — просил кофе не самых лучших сортов. А очень редко, когда заканчивал сеанс поздно, просил, если в семье была своя машина, добросить его до ближайшей станции метро. Если предлагали вызвать такси, гарантировали оплату чуть ли не до Москвы, он одевался и тихонько уходил.
— Палыч. Ты мне сегодня всю голову сказками засрал. Уж прости за такое выражение. Да никогда не поверю, что в наше время есть такое. Он что, миллионер какой-то? Да и те, пожалуй, своё время не будут тратить просто так. Время деньги? Не так ли звучит? А тут ещё и своё здоровье гробить на чужих людей. Не верю. Вот честно — просто НЕ ВЕРЮ.
— Да и я до конца не верю. А мои сотрудники, кто проводил опрос, так вообще выдали. Чем более обеспеченней была семья, тем более негативным было отношение к Белому после того, как тот отказывался от денег. Тому же было абсолютно безразлично состояние семьи. Несколько раз, когда ему буквально пытались силой всучить пачки денег — он отказывался от наличных, придумывая разные причины, вручая рассчетный счёт, куда можно было перевести деньги. Как потом оказывалось — это были счета детских хосписов. Вот такие странности и парадоксы случаются в нашей жизни…
— Да. Сергей Павлович. Загрузил ты меня по самое немогу. Сказка на сказке и сказкой погоняет. А что у Белого на личном фронте?
— А вот тут всё как у всех. Есть жена, дочь уже взросла. Замужем, с родителями не живёт. Есть двое внуков. Мальчик и девочка. Бабушка во внуках души не чает, а Белый очень спокоен. Почти равнодушен. Встречается с внуками редко. Можно сказать, по необходимости. Да и, как я понимаю, у него не так на них и много времени, что б…
— С чужими больше общается, чем со своими?
— Получается, что так.
— Он работает?
— Нет. Недавно вышел на пенсию. Теперь времени и свободы стало у него поболее.
— А как Вы вышли на всю эту историю с детьми. Ну, клиентуру?
— Совершенно случайно. При опросе удачно попали на его бывшую подругу по институту. Он поставил её девочку на ноги одной из первых. А та и рассказала, что чуть ли не секта поклонииков у Белого есть. Ну, не секта, а, как оказалось, вроде сообщества родителей тех детей, что Белый лечил. Они постоянно переписываются, отслеживают судьбы детей друг друга, вообщем, такое странное сообщество. Поэтому и проблем с поисками не было. Только бери телефоны, адреса и поезжай.
— А Белый в курсе этой ситуации? Ну, с поклонниками?
— Скорее нет, чем да. Ему говорили об этом, но он сам не участвует, и, как всем показалось, относится к этому с каким-то чувством если не юмора, то безразличия и непонимания.
— А не боится, что клиенты исчезнут?
— Думаю, что нет. У него ранее была чуть ли не запись на пару лет вперёд, но, в последнее время, сам резко сократил клиентуру. В последний месяц так и вообще лечил одного ребёнка. А с неделю назад исчез — куда-то уезжал. Его телефон был то ли отключён, то ли вне зоны доступа. Даже по GPS телефон не определялся. Некоторые из клиентуры его искали, но так, как я понял, и не нашли.
— Ладно, полковник. После разговора с тобой у меня голова "кипит". Так… Теперь второй вопрос. Ты не хочешь взять отпуск? У тебя, как я понял, сейчас на работу времени совсем не осталось?
И генерал с усмешкой посмотрел на своего подчинённого.
— Вы, товарищ генерал, хотите меня отстранить?
— Нет, Сергей Павлович. Ты не понял. Я предлагаю тебе ОФФИЦИАЛЬНО оформить отпуск, а от дел я тебя не отстраняю. Ты сможешь задействовать своих сотрудников, правда не так, как сейчас а, потчеркну, ТОЛЬКО ПОСЛЕ СОГЛАСОВАНИЯ СО МНОЙ! Хватит бардака. Ты меня понял? Как? Согласен?
— Виктор Фёдорович. Я Вас понимаю. Это… что б на нас не наехали сверху?
— Молодец. Сообразил. Просто, если возникнут претензии — полковник Ярый в отпуске. И большинство вопросов снимутся сами по себе. Ведь тебя никто в отпуске никто ничем ограничить не сможет и заставить тоже. Так?
— Так… Спасибо. Виктор Федорович. Я Вам буду должен. Вы же…
— Не надо. И последнее, что я хотел обсудить с тобой перед совещанием. Соберись и выслушай.
— Слушаю.
— Я вчера рапорт подал. Устал, если честно. Да и сердечко в последнее время на грани. Веришь — хочу ещё на берегу посидеть и на поплавок посмотреть, а не с работы до могилы на лафете… Так что я не один день решал. Думал много. С женой советовался. Вообщем… решили окончательно. Хватит… Об этом никто пока не знает. Кроме меня, да и тебя теперь. Знаю, что ты никогда не метил на моё место и не подсиживал меня. За что спасибо. А теперь вопрос. Ты готов сесть в моё кресло?
— Неожиданно, если честно, Виктор Фёдорович. Я и не думал…
— Ну, а в принципе, готов? Да и засиделся ты в полковниках. Не находишь?
— Если надо — то я смогу. Вы знаете. Только вопросов, как Вы говорите, больше чем ответов. Думаю, что из Москвы пришлют кого-нибудь своего. Там полковников поболее, чем в Питере.
— Сергей Павлович, я тоже не пальцем деланный. И моё слово имеет вес не только в Питере. Конечно, моё слово не решающее, но я попытаюсь разрулить так, как нужно не только мне — всем нам. Я уверен, что ты меня не подведёшь.
— Не подведу.
— А по поводу Москвы — так ты сам варяг, сам из Москвы. Правда, вжился здесь, как все отмечают. И по работе к тебе никогда вопросов и претензий не было. Тянешь чуть ли не самое тяжелое направление. Да и отдел ты с самых слабых вывел на первые места. И коллеги о тебе только хорошее говорят. Ты когда «пистон» от начальства получал последний раз?
— Да буквально на днях, — улыбнулся полковник.
— Это по внучке?
— Да.
— Тогда, вообщем-то, не считается. Ладно. Мы вопрос согласовали? Хорошо. Всё. Пойдём в зал совещаний. Там уже все собрались наверняка. Не будем заставлять ждать. И, пожалуйста, пока для всех — ни слова. После совещания напишешь рапорт на отпуск. Я подпишу. А сейчас — «по коням».
* * *
После совещания, в кабинет руководителя управления вернулись как генерал с полковником, так и приглашенный подполковник Игнашев.
— Товарищи офицеры. На общем совещании не оглашалось, но по линии военной контрразведки сегодня пришёл сигнал, что работами лаборатории А-3, где руководителем известный Вам обоим Игнашев Дмитрий Александрович, активно заинтересовались сразу три разведки недружественных нам стран.
— И кто, товарищ генерал? — в подполковника Игнашева словно кол вогнали. Он аж подался на стуле к генералу, сцепив руки перед собой.
— Если скажу, Вам легче будет, подполковник?
— Ну, нам же надо знать, с кем дело иметь будем?
— Вы пока, потчёркиваю, ПОКА, с ними дел иметь не будете. Там есть кому работать. Сейчас проводится усиление защиты информации, да и за сотрудниками будет усилен контроль. На казарменное положение, к сожалению, их всех не перевести, не те времена, но очень уж хочется. Было б меньше проблем и ненужных телодвижений. Но, к сожалению, пока обойдёмся теми мерами, что нам были предложены. Со своей стороны, Сергей Павлович и Александр Александрович, поговорите с Дмитрием и Викторией. Никаких разговоров дома о работе. По-возможности исключить походы в развлекательные места и поездки за город на природу.
— Товарищ генерал, — Сергей Павлович поднял руку как в первом классе. — Разрешите?
— Говорите, полковник.
— Так Дима, простите, Дмитрий Александрович, и так никуда не ходит практически. Дом-работа и обратно. Он старается как можно больше времени проводить с дочерью. Единственное, что его постоянно выбешивает — это проблема с дорогой на работу и обратно. Больше полутора часов в одну сторону. Пока трамвай, потом метро, потом пешком.
— Стоп, полковник. Он что, на общественном транспорте на работу ездит? Вы вообще с ума сошли? Он что, лаборант рядовой??? Господи, да за что мне такое?
— Товарищ генерал, — подполковник заступился за родственника. — Так по штату Дмитрию машина не положена. А на зарплату его на такси каждый день туда-сюда не наездишь.
— Какое такси? В своём уме, подполковник? А почему КБ не может обеспечить их транспортом? — генерал потихоньку заводился.
— "Нет штатов и нет лишних машин". Так ответили в дирекции — ответил отец Димы. — Сейчас нет, посколько молодые. Как же? Молодых будут привозить на машинах? А все остальные будут на это спокойно смотреть? Так на говно изойдут. А как эти молодые выдадут такОе «на гора», что везде зазвенит, так и потОм все «плюшки» будут в первую очередь распределены между причастными, а те, кто заслужил этот успех своими потом и кровью, получат спасибо. И то в ЛУЧШЕМ случае. Знаем, проходили.
— Подполковник! Притормози!
— А что Вы предлагаете? — Ярый поднял глаза на начальника и усмехнулся. — На метро — нельзя. На такси — тоже нельзя. Личных машин мы оба не имеем. Нам они особо-то и не нужны. На работу нас возят. Поэтому отдать то, чего не имеем, не можем. Была б возможность — отдали б не задымываясь.
— Во-о-от. — протянул генерал. — Сам и сказал. Вас — возят.
Он ехидно посмотрел на обоих. — А не хотели б Вы, господа офицеры, отказаться от служебных машин? Оказать, так скажем, благотворительность для проезда одного малоизвестного, но талантливого инженера-конструктора?
И Виктор Фёдорович провокационно посмотрел на обоих мужчин.
— Я готов, — сказал полковник.
— Я также готов, — подтвердил подполковник.
— Вообщем, два пионера. «Будь готов-всегда готов». Слушайте, но мы уж давно не пионеры. Ещё предложения? Только по делу? — Генерал сидел, еле сдерживая улыбку, глядя на растерянные лица своих подчинённых.
— У меня нет предложений, — после непродолжительного раздумья, признался полковник.
— А если договориться с таксопарком и прикрепить конкретного водителя? Сделать, таким образом, разьездную машину? А что? Утром отвозит. Вечером привозит. Максимом 3 часа в дороге. Бензин, аренду авто, зарплату водителя делим пополам? — отец Дмитрия, подполковник Игнашев, с воодушевлением посмотрел на родственника. — Согласен?
— Да, согласен, — ответил повеселевший Сергей Павлович.
— Стоп. Вы кто? Офицеры или продавцы на рынке? — генерал посмотрел на обоих. — Делите кому, что и за сколько? Вроде договорились между собой, да? А вот хрен Вам обоим. Почему? Отвечу. А почему из Вас двоих, защитники Вы нашей Родины, никто не подумал, что Дмитрий Александрович ТАМ работает не один? А? Там, по крайней мере, ещё с пяток сотрудников обладает полной информацией по проекту. Вы что, и их будете развозить за свой счёт? Так зарплат Ваших не хватит. Что? Кредиты будете брать? — Генерал уже откровенно издевался над потухшими офицерами. — Да. Это Вам не медведЕй по лесам считать. Здесь-то голову надо включать хоть ненадолго. Разочаровали Вы меня оба, господа офицеры. Разочаровали. Ладно. Решу этот вопрос сам, если два других мозга сейчас в полной отключке. Всё. Свободны.
Покрасневшие от стыда офицеры покинули кабинет начальника, а тот, взяв трубку телефона в руки, буквально за 10 минут решил вопрос с доставкой ВСЕХ сотрудников лаборатории от дома до работы и обратно.
— Бестолочи, — с усмешкой потёр болевшую грудь генерал. — Но мужики что надо. ТАКИЕ не подведут.
И, откинув посторониие мысли, взяв папку с пометкой «Срочно», стал внимательно разбирать и анализировать данные по непонятной возне вокруг лаборатории А-3. Уж очень натораживало и шебуршание вокруг лаборатории и прибытие в Москву под видом туристов за последний месяц более 10 сотрудников иностранных спецслужб. Да и найденная вчера днём, при очередном осмотре, в квартире зама Игнашева радиозакладка. Всё это напрягало. И чувствовал генерал, что это начало чего-то уж совсем нехорошего и дурно пахнувшего.