- Ах да, - смутился Беляев. - Вроде работает. Шумно выбежали во двор. Комаров поправил очки, поднял руку вверх и скомандовал:
- Три-четыре... И все грянули:
- С Новым годом!
И эхом отдалось в арке:
- ... вым... дом...
Вшестером втолкнулись в телефонную будку. Света сняла трубку, опустила монету и набрала номер.
- Занято, - сказала она.
- Набирай еще!
Лиза и Беляев вышли из будки. Край неба за бульварами расчистился, показались звезды. Смущение понемногу отпускало Беляева, и ему становилось хорошо, и все было ясным и понятным в жизни.
- Смотри, звезды! - восторженно сказал он Лизе.
- Надо же, звезды! - воскликнула она, глядя на небо. - Как это здорово! Новый год, снег, звезды!
Из будки послышался голос Светы:
- С Новым годом, Татьяна Федоровна! Желаем вам...
И далее, как в новогодних открытках. Потом трубка пошла по кругу.
- Это я, Комаров... Да нет... Веду себя прилично... Работаю с энтузиазмом...
- Это я, Пожаров... Учусь хорошо... Да... На экономическом...
- Это я, Вера Глухова... Хорошо... Зачеты сдала...
- Это я, Лиза Севергина... Мы с Верой... Сессия... Хорошо...
- Это я, Коля Беляев... С Новым годом, Татьяна Федоровна!.. Нравится... Грызу гранит науки...
Закончив разговор с бывшей классной руководительницей, ребята взяли друг друга под руки и, входя под арку двора, запели:
Ах, какие удивительные ночи!
Только мама моя в грусти и в тревоге:
"Что же ты гуляешь, мой сыночек,
Одинокий, одинокий?..
На лестнице было тихо, точно все спали. И только внимательно прислушавшись, можно было различить за дверями слабые голоса или работающий телевизор. Удивительная ночь, никто не спит! Сговорились и не спят. Беляев думал, что это будет не то, будет что-то совсем непредсказуемое, и Лиза хороша для него, когда находится на расстоянии. Он уже знает это, когда ездил летом на Север, на быструю и холодную порожистую речку, деревенская девушка, была далека, потом стала близка до противного, видеть ее не мог больше. И хорошо, что только на неделю ездил, перед экзаменами, чтобы сил набраться и развеяться. Сближение убивает впечатление. Должен быть люфт. Воздух. Расстояние до объекта. Иначе объект исчезает, просто-напросто ты сам его поглощаешь и больше нечем любоваться. Яблоком можно любоваться до съедения.
Когда вошли в квартиру, Комаров подмигнул Беляеву и отозвал на кухню.
- Зря ты отнес этому, - Комаров поправил очки на переносице и кивнул куда-то за стену, - бутылку...
- Откуда ты знаешь? - чуть не покраснел от такого провидения Беляев.
- Знаю. У тебя на лице написано.
- Неужели? - пытался отшутиться Беляев.
- Ладно. Чего говорить. Зря отнес. Я, конечно, не обижаюсь. Но, клянусь, зря ты это сделал. Светка мне говорила, что за тем окном, с которого мы сетку срезали, бывший палач живет.
Беляев вздрогнул.
- Палач?! - переспросил он с долей испуга.
- Палач. Стрелял в затылок своим жертвам.
Беляев взглянул в темное окно, затем, подумав, сказал:
- И все же... Пусть палач... Но нечего тырить... Чего у нас своего питья нет?!
Комаров посмотрел ему прямо в глаза.
- Есть. Но дело не в этом.
- А в чем, по-твоему?
- В том, что вешать их нужно...
- Око за око, зуб за зуб?
- Так точно, ваше превосходительство... Ладно, не буду спорить, пошли выпьем... Ты с Лизкой где ляжешь? - вдруг спросил он.
Беляев опешил и, пожимая плечами, ответил:
- Где хозяйка постелет...
- Вот это правильно, - засмеялся широко Комаров. - Только, чур, мы со Светкой на диване...
- Это твое дело, - сказал Беляев, о чем-то напряженно думая. - Как-то неудобно...
- Чего неудобного-то? Дуралей. Они сами хотят. Хочешь я спрошу?
Беляев в испуге схватил его за руку.
- Не смей! Это же личное... Комаров поднял ладонь.