- Мне необходимо поговорить с тобой, Берти, - заявило Проклятье нашей семьи. - Я крайне обеспокоена.
Она проплыла в гостиную и спланировала в кресло. Я шёл за ней следом, с тоской думая о чемоданах, которые Дживз укладывал в спальне. Само собой, ни о каком отъезде теперь не приходилось и мечтать. Я знал, с чем ко мне пожаловала тётя Агата.
- Только что от меня ушёл дядя Джордж, - сообщил я, чтобы помочь ей начать разговор.
- Я его видела рано утром. - Тётя Агата передернула плечами, выражая своё возмущение. - Он поднял меня с постели, чтобы сообщить о своем намерении жениться на какой-то непристойной девице из Южного Норвуда.
- Я имею информацию от cognoscenti, что она из Восточного Дульвича.
- Пусть из Восточного Дульвича. Какая разница? А кто тебе сказал?
- Дживз.
- Откуда, скажи на милость, об этом знает Дживз?
- В нашем мире мало такого, чего не знает Дживз, - проникновенно произнёс я. - Он знаком с невестой.
- Кто она?
- Официантка в ресторане <Старые>.
Я не сомневался, что моё сообщение произведёт эффект, и, как выяснилось, оказался прав. Моя родственница взревела, как корнуэльский экспресс, входящий в тоннель.
- Как я понял, тётя Агата, - сказал я, когда в ушах у меня перестало звенеть, - ты не хочешь, чтобы этот брак состоялся.
- Естественно, он не должен состояться.
- Тогда я знаю, что делать. Необходимо позвать Дживза и спросить его совета.
Тётя Агата вздрогнула, поджала губы и приняла позу grande dame старого regime.
- Ты собираешься обсуждать интимные семейные дела с твоим слугой? Надеюсь, ты шутишь.
- Ничуть. Дживз найдёт выход из положения.
- Я всегда знала, что ты идиот, Берти, - сообщила мне моя плоть и кровь, и температура в комнате сразу упала до трёх градусов по Фаренгейту, - но я предполагала, что у тебя сохранилась капля гордости, капля собственного достоинства, капля чести. Я думала, ты осознаёшь своё положение в обществе.
- Ну, ты ведь помнишь, что сказал по этому поводу поэт Бернс.
Она бросила на меня свой знаменитый взгляд, и я прикусил язык.
- Совершенно очевидно, - заявила тётя Агата, - нам следует предложить этой девице деньги.
- Деньги?
- Безусловно. За твоего дядю не в первый раз приходится давать откупного.
Некоторое время мы сидели молча, предаваясь грустным размышлениям. В нашей семье всегда предаются грустным размышлениям, когда речь заходит о первой любви дяди Джорджа. Я тогда был слишком молод, чтобы принимать участие в семейном совете, но с тех пор я слышал эту романтическую историю много раз, в частности, от самого дяди Джорджа. Он очень любит рассказывать её в мельчайших подробностях, иногда дважды за вечер, когда выпьет лишнюю рюмку. Девушка была буфетчицей в <Крэйтерионе>, а он тогда ещё не имел титула. Её звали Мод, и он был от неё без памяти, но семья и слышать не хотела о браке. Родитель запустил руку в чулок, и всё было кончено. Короче, душещипательная история, если вы понимаете, что я имею в виду.
План тёти Агаты мне не понравился.
- Делай, конечно, как знаешь, - сказал я, - но ты сильно рискуешь. Во всех романах и пьесах люди, которые предлагают в подобных ситуациях деньги, остаются в дураках. Она выпрямляется во весь рост и смотрит на них чистым, ясным взором. Симпатии зрителей всегда на стороне девушки. Был бы я на твоём месте, я бы не торопился. Природа возьмёт своё.
- Я тебя не понимаю.
- Сама подумай, как выглядит дядя Джордж? Он не Грета Гарбо, смею тебя уверить. Ну и пусть девушка смотрит на него, сколько ей вздумается. Я изучал человеческую натуру, тётя Агата, и, можешь не сомневаться, знаю, о чём говорю. Нет такой женщины в мире, которая, глядя каждый день на дядю Джорджа в облегающем фраке, не дала бы ему от ворот поворот. Кроме того, невеста каждый день видит его во время еды, а когда дядя Джордж с головой зарывается в тарелку:
- Если тебя не затруднит, Берти, будь так любезен, сделай милость, прекрати пороть чушь.
- Как скажешь, тётя Агата. Но всё равно я считаю, ты попадешь в ужасно неловкое положение, когда начнёшь предлагать девушке деньги.
- Я не попаду в неловкое положение. Деньги предлагать будешь ты.
- Я?!
- Естественно. Мне кажется, сто фунтов - достаточная сумма. Тем не менее я выдам тебе незаполненный чек, и, если потребуется, ты заплатишь ей больше. Сколько бы это ни стоило, твоего дядю необходимо спасти.
- Значит, ты решила впутать меня в эту историю?
- Тебе давно пора сделать хоть что-нибудь для нашей семьи.
- А когда девушка выпрямится во весь рост и посмотрит на меня чистым, ясным взором, что прикажешь мне делать?
- Я больше не желаю обсуждать этот вопрос. Ты сможешь доехать до Восточного Дульвича за полчаса. Поезда идут каждые пять минут. Я подожду тебя здесь. Когда вернёшься, доложишь мне о результате переговоров.
- Но, послушай!
- Берти, ты немедленно отправишься к этой девице.
- Да, но, прах побери!
- Берти!
Я выбросил полотенце.
- Ох, ну хорошо, будь по-твоему.
- Иначе и быть не может.
- Хорошо, хорошо, уже иду.
* * *
Не знаю, ездили ли вы когда-нибудь в Восточный Дульвич, чтобы предложить незнакомой девице сотню монет за то, что она оставит в покое вашего дядю Джорджа. Если не ездили, могу сообщить вам, что на свете существует множество куда более интересных развлечений. Я чувствовал себя не в своей тарелке, когда ехал на вокзал. Я чувствовал себя не в своей тарелке, сидя в пригородном поезде. И я чувствовал себя не в своей тарелке, когда шёл по Кичинер-роуд. Но больше всего я чувствовал себя не своей тарелке после того, как нажал на кнопку звонка и неряшливого вида служанка, открыв дверь, проводила меня по длинному коридору в комнату с розовыми обоями, где в углу стояло пианино, а на каминной полке красовалось множество фотографий.
Если не брать в расчёт приёмную зубного врача, нигде не испытываешь столь тягостных ощущений, как в общей комнате одного из пригородных домов. Как правило, в таких комнатах на столиках стоят чучела птиц под стеклянными колпаками, и у человека чувствительного душа уходит в пятки каждый раз, когда он ловит на себе укоризненный взгляд какой-нибудь куропатки, которую лишили внутренних органов для того, чтобы засунуть туда опилки.