в каждой сцене двое актеров
Первый
Тренировок не было, ничего не было. Сейчас, разбежался я.
Второй
На ком тренировки-то?
Первый
А хотя бы на обезьянах.
Второй
Будет тебе обезьяна на двух ногах впереди идти да со связанными руками, да не оглядываться.
Первый
Тогда на движущейся мишени.
Второй
А это тебе ни к чему. Ты и так с одного шага в мишень попадешь.
Первый
А если он дернется?
Второй
Это никакая тренировка не спасет. Не предусмотришь, в какую сторону он дернется.
Первый
Он что, свободный пойдет?
Второй
Какой свободный, руки за спину.
Первый
Ноги свободно пойдут?
Второй
А как же.
Первый
Надо чтобы и ноги.
Второй
Что ноги-то? Тогда волочь его, что ли? Если ноги будут связаны. Все равно он так или иначе дернется. В меня только не стрельни. Гляди, он еще на колени упадет. Обернется.
Первый
Ему оборачиваться не указано.
Второй
А не прикажешь в такой момент.
Первый
Надо и голову так зафиксировать. В одну сторону.
Второй
Тебе бы куколку сделать из человека.
Первый
Трудно. Ох, трудно.
Второй
Трудно, что тебя в такой момент мне подсунули. Это трудно. Мы с Колмаковым его каждое утро водили. То туда, то еще куда. Он без паники ходит уже. А тут на тебе, в такой момент конвоира заменят, он забеспокоится. Он в первое утро, когда его вывели, на колени падал.
Первый
Перед вами с Колмаковым? Глупый, что ли?
Второй
Нет, он просто так падал. Не оборачиваясь. Так: три шага — бух на колени. Поднимаешь. Опять шаг — и опять та же штука.
Первый
Молился, что ли?
Второй
Видно, не выдерживал. Какой там молился.
Первый
Ах, черт, трудно будет. Я новый, он поймет.
Второй
Поймет-то поймет. Почувствует. В него вступит.
Первый
Ах, черт. Может быть, так отнесется: мало ли, Колмаков не Колмаков, у меня чин тот же. Может, он думает, что для исполнения за ним другие вообще придут.
Второй
Он по-всякому думает, и так, и так. Каждый раз только и гляди, на колени упадет. Ты бы тоже думал.
Первый
А я не убивал. Меня не за что.
Второй
Сегодня вон убьешь, мало ли.
Первый
Я не убью, а приведу в исполнение.
Второй
Приведешь в исполнение убийство.
Первый
Здравствуйте! Не пойду я с тобой, вот зловредина. Черт.
Второй
Мало ли: он убил по-одному, ты убьешь по-другому. Мало ли. Убьешь.
Первый
Ты тоже убьешь.
Второй
Я расстреляю.
Первый
И я расстреляю. За дело причем. Это надо же какой черт: зверь просто. Убил и труп разнял.
Второй
Вот и верно я сказал, что ты убить собрался. За что-то хочешь его убить. Он за что-то убил, а ты убьешь его за это.
Первый
А ты нет?
Второй
Я не знаю, кого он убил, убил или нет, может, ошибка следствия.
Первый
Убил и труп разнял, доказано. Расчленёнка.
Второй
Кем доказано-то?
Первый
Следствием, кем.
Второй
Ошибка следствия.
Первый
Ты-то много знаешь.
Второй
Я не знаю, и ты не можешь знать, что не ошибка. «Двенадцать разгневанных мужчин» смотрел?
Первый
Нет, мне нужна все-таки была первая попытка.
Второй
Как ты это понимаешь? На обезьянах тебе доказано, что нельзя тренироваться. На мышах, что ли?
Первый
Но ведь я не попаду!
Второй
Ладно, я попаду.
Первый
Нет, черт, мне плевать, что ты. Важно, что я не справляюсь. Мне нет дела. Я не пойду на это.
Второй
Да забегал, забегал. Твое дело выстрелить.
Первый
Он дернется.
Второй
А это не твое дело. Ладно, стрелять будешь по коридору вниз. Я справлюсь.
Первый
Зачем мне эта халтурка.
Второй
Майору доложишь тогда.
Первый
Доложу.
Второй
Уже воняешь.
Первый
Воняю.
Второй
Колмаков не вовремя руку подвернул.
Первый
Да вовремя, вовремя он руку подвернул. Я теперь знаю.
Второй
Чем с тобой тут вонь слушать, лучше с инвалидом связаться.
Первый
Колмаков вон и то сумел руку из строя вывести. Самокрут, наверное, устроил.
Второй
Да что я тебе, наставник, что ли? Учитель, что ли? По труду и самоподготовке.
Первый
Ты болей, болей за дело.
Второй
Ты-то не то что на колени бы упал, ты вообще бы ползком ходил.
Первый
Я не убиваю, я повторяю. Мне нечего под конвоем ходить.
Второй
На фронт тебя. Вот бы ты делов наготовил.
Первый
Сейчас мир на всей земле. Мир для чего установили?
Второй
А мне какое дело, не ходи, ты мне пара, и все. Ты мне никто.
Первый
Связался черт с младенцем!
Второй
А никого на подменку нет.
Первый
Никого на подменку нет. А я даю отвод. Самоотвод. Так что все отменяется! Ему еще пожить, пока Колмаков с бюллетня не выйдет.
Второй
Вот и хорошо. А я сразу подумал, когда же ты себя покажешь? Когда тебя пронесет?
Первый
Мне эта грязь не подошла.
Второй (смотрит на часы)
Так. Шесть ноль-ноль. Встать!
первый встает
Напра-во!
бьют куранты | гимн | первый поворачивается, второй поворачивается
Шагом… арш! Стой, раз-два. Боевое оружие принять! Левое плечо вперед, на приведение в исполнение шагом… арш! Раз-два, раз-два.
Первый (на ходу)
Не буду.
Второй
Из караульного помещения вперед — марш! Да выйди, выйди из помещения, тебя не убудет, чего сидеть тут зря?
Первый
Ну, вышли, и дальше все.
Второй
Вот его дверочка. Тише, не устраивай паники. Не порть человеку смерть.
уходят в дверь
Врач
Товарищ майор, разрешите войти.
Майор
Что у вас?
Врач
А врачебный отчет.
Майор
Это можно.
врач дает майору бумагу
Врач
Что характерно, сердце билось восемнадцать минут дополнительно.
Майор
Чего же ждали?
Врач
Пока загрузится.
Майор
Дождались бы, что выжил. Мог бы выжить.
Врач
Нет, он точно загружался уже.
Майор
Что вы — загружался, загружался. Термин нашли.
Врач
Это слово у нас в больнице. Чтобы больных не беспокоить.
Майор
Кто допустил это неточное попадание?
Врач
Два ранения, одно пустячное, в район ключицы. Другое с летальным исходом.
Майор
Ну, специалисты. Кто допустил, новенький?
Врач
Теперь не скажешь.
Майор
Хоть следствие заводи. Ну что с таким народом делать. Преступника государственного, убийцу прикончить не могли.
Врач
Уже все нормально, что вы.
Майор
Везде сам бегай за ними. Он в сознании был восемнадцать минут или как?
Врач
Трудно все же сказать.
Майор
Вот. Устраивают еще пытку тут. Не могут убить сразу. Восемнадцать минут жил! Надо же! Все, наверное, сознавал.
Врач
Трудно сказать, мы тайны смерти не знаем.
Майор
Но точно скончался?
Врач
Ну зачем же. Я ведь констатирую, загрузился. Я отвечаю за свои слова.
Майор
Вы новый человек, я вас не знаю, как вы отвечаете. Вдруг он вообще еще живет.
Врач
Это твердо, нет.
Майор
Кто вас знает. Ладно.
Врач
К тому же я расчленил.
Майор
Но хоть не живого расчленил?
Врач
Что вы!
Майор
Теперь не проверишь, только судебной экспертизой. Как нет сознательности у людей на местах, то ты ничего не поделаешь с ними. Хоть доверяй, хоть проверяй, все напортачат. С живого шкуру сдерут по неграмотности. По лености своей. Вместо того чтобы привести в исполнение, растянули как черт-те чего. Вы тоже. Вы что, сидели с ним?
Врач
Пульс держал.
Майор
Нашли тяжелораненого. Тоже мне. Добили бы по-человечески. А то столпились и ждали. Зрители какие. Не на пятерку сработали, не на пятерку. Вы объясните конвою, куда что везти. Машина есть, слава Богу хоть машину дали.
Врач
В крематорий голову, в медицинский институт остальное тело. Я знаю. Инструктировали.
Майор
Шофер тоже, как назло, не наш.
Врач
Что делать. Лето. Все в отпуску. Но какой организм!
Майор
Где?
Врач
Изношенный буквально. Печень на четыре пальца из-под ребер. Я смотрел его.
Майор
Все вы специалисты. Ладно. Отчет посмотрю, идите.
Шофер
Я не нанимался это дело таскать.
Второй
Ты что, мужик?
Шофер
Я знаю, знаю.
Второй
Я один буду, по-твоему, таскать, да?
Шофер
Я не нанимался. Ваше дело.
Второй
Думаешь, мое? Тут товарищ один хороший есть, он упал на лестнице только что и руку себе так удачно подвихнул. Ходить может, носить нет. Якобы на лестнице, а скорее всего дверью.
Шофер
Ваше дело.
Второй
Травма на службе, сто процентов, дверью хлопнуть — и раз-два. А потом иди, ложись под лестницу. И это уже вторично.
Шофер
Ваше дело. Скажи, а кто это? Это тот, да? Убийца, да?
Второй
Нечего тебе знать.
Шофер
Ну скажи, капитан. Говорят, их на уран посылают, урановые рудники. Что же этого не послали?
Второй
Тебе оставили.
Шофер
Как он, выкрикивал?
Второй
А тебе что. Пошли грузить.
Шофер
Говорю тебе, не нанимался. Ну, капитан, как это, расскажи, я у вас тут первый и последний раз. Внукам передам.
Второй
Ишь ты какой быстрый. Я тебе, ты внукам. Пошли, там два ящика.
Шофер
Двоих тащить, что ли?
Второй
Одного, не бойся, успокойся.
Шофер
Одного в двух ящиках?
Второй
Кого одного, ты что? Просто два пакета.
Шофер
Одинаковые?
Второй
Пойдем, увидишь.
Шофер
Я к таким страхам не притрагиваюсь.
Второй
Просто полиэтиленка.
Шофер
А там что?
Второй
А там мешковина.
Шофер
А там что?
Второй
Ящики.
Шофер
Одинаковые?
Второй
Нет.
Шофер
Понятно. Слушай, это тот, который убивал?
Второй
Пойдем, посмотришь, может, тот.
Шофер
Чего я увижу-то, чего я увижу, его что, видно? Ой, я спать не буду. Ты сам волоки, капитан, я лучше в кабине посижу. Зачем я только пошел на это мокрое дело.
Второй
Это ящики же, ящики. Просто два ящика.
Шофер
Почему два?
Второй
Вот далось тебе. Возьмешь который легче.
Шофер
Я взвешивать не нанимался.
Второй
Я сам тебе дам, не бойсь, не обману. Тебе же надо все равно везти. Чтобы везти, надо грузить.
Шофер
У меня нет загрузочных работ.
Второй
У меня есть, что ли?
Шофер
Не знаю, что ты прыгаешь.
Второй
Правда, больше всех мне надо, что ли. Мое дело сопровождать. Сейчас майору доложу про тебя.
Шофер
Мне без разницы. Я уже отслужил.
Второй
Совесть есть?
Шофер
У меня есть, не жалуюсь.
Второй
Бутылку просишь?
Шофер
Я язвенник в шестой степени.
Второй
Сяду и буду сидеть. Езжай в гараж. Подписывать тебе не буду лист.
Шофер
А я грузить такие ужасы не буду.
Второй
Тогда езжай незагруженный.
Шофер
Какой принципиальный.
Второй
Я не принципиальный, а надо сделать дело. Теперь как хочешь, наружи не оставишь.
Шофер
Как это.
Второй
Его наружи не оставишь. Мертвого убийцу.
Шофер
Это-то верно. Ты прав как никогда.
Второй
Он ему руку погрыз. Напарнику. В бессильной злобе. Если откровенно говорить.
Шофер
Правильно сделал.
Второй
Вот я один остался грузить, понимаешь?
Шофер
Понимать-то понимаю.
Второй
Пойдем, наружи не оставим.
Шофер
А я их боюсь.
Второй
Я раньше тоже боялся. Но надо, понимаешь? Тебя тоже понесут. Раз ты живой, пока что обязан. Потом тебе отдадут, не бойся.
Шофер
У меня знаешь сколько друзей? Тебе не снилось.
Второй
А у него нет друзей.
Шофер
Меня понесут так ой-ой-ой. Вся база. Гудки будут гудеть.
Второй
Вот и ты ему гуднешь.
Шофер
А, пошли, черт с тобой. Похороним.
Второй
Хоронить не будем. В медицинский институт.
Шофер
В институт так в институт. Черт с тобой.
Второй
Видишь, а ты боялся.
уходят
второй, студент
Второй (звонит, ждет)
Алле! Алле!
стучит
Алле! А?
прислушивается
Телеграмма срочная! Отчиняйте! А? Кто тут есть в морге?
открывается дверь, выходит студент, жуя
Всё, всё!
протягивает бумагу, поворачивается уходить
Несем!
Студент
Где?
Второй (весело)
К вам с посылкой, даже две.
отходит
Студент (читает)
Э, э! Это что?
Второй (весело)
На войне не без урона. Каюкнулся один. Будем загружать упокойника.
Студент
У нас закрыто, товарищ.
Второй (стоя в отдалении)
Ты читал, чей гриф? Ты что, новенький? А где тот? Папаша тот, бородатый?
Студент
Он теперь в кооперативе «Земля и люди».
Второй
Помоги ты. Что стоишь, ноги по сторонам, идем.
Студент
Мы закрыты. Нового материала не принимаем.
Второй
Что я вам, как частик туда-сюда буду ездить? В крематории газ отключили у них, горелки холодные. Сопло не тянет у них! Голову не взяли! Куда я с добром? Бери!
Студент
Голову? Одну голову?
Второй
Голову. Это раз. И второе — остальная вся туша.
Студент
Ампутация?
Второй
Что?
Студент
Ампутировали чайник?
показывает ребром ладони по шее
Второй
Как тебе сказать.
Студент
У нас лето, товарищ.
Второй
Где?
Студент
Народ в натуре потный сидит на берегу моря. Все на отдых отканали.
Второй
Ты возьмешь?
Студент
Ты что! Я здесь хвост сдаю, посторонний человек.
Второй
Какой хвост?
Студент
По внутренним органам, товарищ. Всё!
Второй
У меня как раз полно. Все, что хочешь есть! Все цельное, нетроганое.
Студент
У тебя что, сельсовет не врубается? Закрыто.
Второй
Там у него все есть, и наружи тоже.
Студент
Везут и везут, как с дуба рухнули. С утра пятая машина.
Второй
Ты их не принял?
Студент
Нет, товарищ.
Второй
А куда они повезли?
Студент
Якобы на станцию переливания крови.
Второй
Какое тут переливание! Нам не надо. Каюк. Не спасешь.
Студент
Все повезли. И ты вези. Да ты, небось, опоздал. Когда произведено прерывание?
Второй
Ну какое прерывание?
Студент
Искусственное прерывание.
Второй
Где?
Студент
Искусственное прерывание жизни.
Второй
Прерывание? В шесть тридцать.
Студент
Да где ж ты его с тех пор таскал?
Второй
Пока то, се… Пока чайник скипел… Не положено говорить.
Студент
Это что — он?
Второй
Не положено знать.
Студент
Или она?
Второй
А… Тебе кто лучше подходит?
Студент
Все равно на станции переливания тебя уже не примут.
Второй
А где это? Я бумаги предъявлю. У меня примут.
Студент
Все! Прошла любовь, повяли помидоры. Там принимают, но только таких, кто зажмурился не более четырех часов назад.
Второй
А у меня там время не проставлено. Дата — и все.
Студент
Да они проверят.
Второй
Ладно, я поехал, где это?
Студент
Да через четыре часа уже кровь нельзя слить, ты что! Все!
Второй
Они там… что ли кровь сливают?
Студент
А ты думал.
Второй
После этого… После прерывания сливают?
Студент
А после всего.
Второй
У осужденных?
Студент
Почему. У всех, товарищ.
Второй (хрипло)
А куда мне теперь?
Студент
Суди сам: морозильник забит, формалина нет, котлы сухие, почки лежат невостребованные, сердец пять, транспорта нет, врачи в отпусках, трансплантации отменяются, бензин кончился, кетгута нет, не веревками шить.
Второй
У нас бензин кончается.
Студент
Так что поезжай прямо на жмурдром.
Второй
Это где?
Студент
Ближайший — Ваганьковское, дедушка. Мне пора.
Второй
Глаза у меня целые.
Студент
Глаз целый поднос.
Второй
А ушки?
Студент
Мой совет: как только что, с внутренними органами надо везти сюда и врубай сирену, полчаса срок. Потом уже для пересадки не берут. И вообще лучше не портить человека вашими свиноколами…
хлопает 2-го по кобуре
…не хренячить ценный человеческий материал, а как в Китае поступают: осужденного сразу кладут на стол и изымают что надо в свежем виде и с готовыми анализами в эпикризе. Это же доллары! По долларам буквально ходим, товарищ!
Второй
По долларам?
суровеет, зорко оглядывается, подбирает живот
Студент (достает из кармана кусок, откусывает)
Вопрос свежести.
Второй (также)
Свежести?
Студент
Я порыл. Пока.
уходит
Второй
А нам куда теперь?
действующие лица: Чурбан, Мать, Сын | сын дожевывает, утирается
Мать
Тебе Александр Александрович привет передает.
Сын
Как сказал?
Мать
Передайте сыну привет, мужайтесь.
Сын
Встретила его?
Мать
А… Так просто. Звонила ему.
Сын
Он что сказал?
Мать
Посоветовал обратиться.
Сын (крутит головой)
Без него не знали.
Мать
Сказал, что всегда предполагал, что он необыкновенный человек и его впереди что-то ожидает.
Сын
Вот зачем ты всем звонишь? Зачем?
Мать
Компот будешь?
Сын
В горло не лезет.
Мать
Я советуюсь, а что же мне делать. Что мне остается.
Сын
Вот ты, я не знаю…
Мать
Ночи не сплю… Зачем ты это сделал?
Сын
Замолчи! Сволочь…
Мать (отшатнувшись, кивает на Чурбан)
Компот будешь? Ночью варила. Господи, хоть чем-то себя занять. Прошлую ночь «скорую» вызывала, они мне вкатили чего-то… Предложили в больницу.
Сын
Легла бы.
Мать
Да, а ты?
Сын
Господи, да что ты все обо мне! Думай о себе. Кто звонил?
Мать
Боря этот твой. Привет передавал.
Сын
Еще кто?
Мать
Уже все отзвонились, теперь ждут. Неудобно им, я понимаю.
Сын
Чего неудобно.
Мать
Ну что, ну как… Дергать меня. А я одно и то же: то да то. Пока ждем.
Сын (усмехнувшись)
Пока! Все уже. Не ждите.
Мать
Свидание дали.
Сын
Ну и вот. Вот и оно.
Мать
Наоборот. Я советовалась, сказали: значит, не будет.
Сын
Да? Незачем. Кто сказал?
Мать
Юрист.
Сын
Какой еще? Матвейка?
Мать
Другой.
Сын
Опять деньги занимала?
Мать
Это не адвокат, это в консультации, юрист. Женщина. Збарская.
Сын
Что сказала?
Мать
По всем признакам, если дали свидание, ожидайте хороший финал. У нее было дело, там дали свидание, а потом помилование. Сейчас они уже ждут освобождения. Пятнадцать лет прошло.
Сын
У них какая была статья?
Мать
А… Особо опасное преступление. Статья пятьсот восьмая бис.
Сын
Такой нет.
Мать
Была, а эта Збарская опытная, она на пенсии, в консультации как консультант. Может, это я перепутала.
Сын
А что было-то?
Мать
Кража со взломом, убили старуху, убили ее племянницу, беременную. И выходит теперь.
Сын
А, вот видишь. Двоих.
Мать
Троих. Младенчика в животе.
Сын
Ну вот.
пауза
Кто-нибудь звонил?
Мать
Лерка не звонила. Да, Лерка. Она оказалась одна в хорошей квартире теперь, на кого ты и поработал. Как всегда. Ей хорошо, а ты тут. Связался, называется.
Сын
Мама!
Мать
Мама, а я тебя предупреждала, что ты не по себе сук рубишь. Говорила, что ты погубишь себя. Говорила? Ведь я предупреждала тебя. И что оказалось? Что я была права. Лерка сволочь!
сын молча кивает на Чурбан
Ну выпей компотику. Борисовна принесла югославского черносливу. Я ведь на бюллетене. Я хоть год просижу на бюллетене, у меня сердце не выдерживает. Масленникова продлевает бюллетень не глядя. «Жалко мне вас сюда в поликлинику таскать на прием, я бы вам до конца сразу выписала, — говорит, — еще вам и здесь мучиться».
Сын
До какого конца?
Мать
А до конца моей жизни. Я не доживу. Все из-за Лерки. Я бы ее тоже своими руками…
Сын
Мама, зачем ты сюда пришла?
Мать
Выпей компоту. Желудок варить будет. Полезно.
Сын
А ты что о ней знаешь?
Мать
Ну живет, что ей делается.
Сын
Одна?
Мать
Одна. Радуйся, никому не понадобилась.
Сын
Работает?
Мать
Нет, куда ей.
Сын
Как это куда?
Мать
Ну что ты на меня так глядишь, сынок? А? Эту бы Лерку… Выпей компоту, я уйду налегке.
Сын
Говори, убью!
мать показывает глазами на Чурбан
Я прошу тебя. Ну что с ней?
Мать
Я не хотела тебя расстраивать. Твоя Лерка-Сволочь она, сволочь.
плачет
Сын
Ничего, ничего, говори.
Мать
Она родила, вот что.
сын вытаращился в пространство
Твоя честная Лерка.
Сын
Кого?
Мать
Сына, кого. Память по отцу.
сын бросается на колени
Что ты, что ты!
показывает на Чурбан | сын встает, садится
Выпей компоту.
сын пьет из банки
Ягодки вылови. Вот она с ним и жила до свадьбы. Девять месяцев не прошло, семь с половиной. И явка налицо.
Сын
Как назвали?
Мать
Я не интересовалась.
Сын
Кто сказал?
Мать
Я звонила в родильный дом. Мальчик. Три пятьсот. Пятьдесят один сантиметр.
Сын
Как же так…
Мать
Вот, что хочешь.
Сын
Ее же кто теперь встретит? Из роддома?
Мать
Ну, подруги.
Сын
Нет, теперь некому.
Мать
А, да.
Сын
Мать не встретит, отец нет. Муж нет… Вся родня и подруги, все погибли.
Мать
Да.
Сын
Соседи?
Мать
Какие соседи, они же там не жили. Получили-то квартиру у черта на рогах, в Чертановке.
Сын
Да… Она мне ни на одно письмо не ответила.
Мать
Да ее и дома не было, все по больницам… Со свадьбы и прямо на «скорой».
Сын
Я же помню.
Мать
Она же в уборной заперлась, в туалете.
Сын
А что запираться было, как будто я не выломал бы… Если бы мне было надо. Заперлась и все, не хотела и все. Я плакал и все. А кто милицию вызвал?
Мать
Нижние.
Сын
Я бы ее не тронул пальцем. Поговорить, только поговорить. Я только этих… и больше никого. Они же ее заставляли сделать аборт, они от меня ее увезли, да на новую квартиру без адреса! Сволочи!
мать кивает на Чурбан
Подруги ее тоже. Я вошел, они засмеялись. Папка с мамкой рожи сделали. Жених плечами пожимал.
Мать
Не по себе сук рубил.
Сын
Все люди равны! Так записано. Она моя жена.
Мать
Что ты, что ты.
Сын
Она моя жена, сволочь! Да! И это мой сын!
Мать (делает знак, глазами, что рядом Чурбан)
Что ты. Господь с тобой.
Сын
Ты ее встреть из больницы.
Мать
Чего придумал.
Сын
Купи ей… Все что надо. Мне напиши через Матвейку записку, на кого похож.
Мать
Чего придумал.
Сын
Меня скоро не будет, помогай ей.
Мать
Надо же Матвейке сказать, что это сын, что это сын твой! Как же так!
Сын
Ты что, ты думаешь, что это изменит?
Мать
Да она отречется. Она от тебя откажется, что не твой.
Сын
Нет, нет, это они ее натравливали, как зайца, она-то меня любила. Они ей уши прожужжали, этого вояку где-то выкопали. Они. А она просто плохо чувствовала, а они ее заставили сделать аборт.
Мать
За это не убивают.
Сын
Да! Сволочь! Они-то хотели моего сына убить! Они же убить-то хотели? Аборт это что?
Мать
Да, знаю, знаю.
Сын
Я за это их и убил.
Мать
Знаю, знаю.
Сын
Подруги ее устраивали в больницу. Милка с Томкой. Вообще чучело.
Мать
Знаю.
Сын
Милка с Томкой чучело.
Мать
А как же.
Сын
Медсестры, они этих абортов… Проститутки. Убийцы. Милка с Томкой. Убийцы они, аборты всем делали.
Мать
Да… Это да…
Сын
В день по тридцать абортов делают. Я ведь убил же пятерых! Это не сравнишь! Ведь что же!
Мать
Ладно, хорошо. Успокойся. Если все так, то тебя скоро выпустят. Я только к Матвейке заеду, скажу пару слов.
Сын (в возбуждении)
По тридцать абортов в одном отделении! А сколько больниц! Это ведь живые люди! Слышут всё, питаются! Кувыркаются! Я читал! У каждого отец и мать, и бабушки с дедушками! Что, надо убивать? За что? Живые дети! Надо соображать!
Мать
Это хорошо, знаю.
собирает банки, объедки, пакеты
Сын
Милка с Томкой, это они убивали! Отец с матерью Леркины, ее этот муж, заставляли! Ведь Бог-то есть!
плачет
Боже мой, мучают, убивают каждый день… Каждый день, не остановишь… Что же, всех их под суд? Не возьмут… Боже мой, смилуйся над убитыми детками…
Мать
Срочно же, срочно надо врача. Головка-то не болит, нет? А?
прижимает сына к груди
Слава богу, слава богу, я давно ждала! Я знала.
Чурбану
Его на экспертизу срочно, он же с ума сбесился, на экспертизу больного человека, а не казнить. Не казнить, а изолировать. Он же больной, слава богу, за себя не отвечает… Его мысли замучили… А то придумали больных расстреливать… Он убил, его убивать, а он не убивал. Нет! Ему показалось. Пойдем домой. Пойдем, я тебя уложу в постель, перестелю… Тебя койка дожидается твоя… Чисто все, я все выскребла, как чувствовала. Не убиралась, а теперь вчера убралась, как чувствовала. Борисовна принесла югославского черносливу… Отлежишься… Головочка ноет… Пойдем, я тебя отведу… Тихо так…
смотрит на Чурбан
Нельзя? Он же больной. С ума сошел.
смотрит на Чурбан
Ничего нельзя? Здраво он мыслит?
смотрит на Чурбан
Нет, я бегу к Матвейке. Не плачь, не плачь, ты ненормальный. Тебе справку дадут.
смотрит на Чурбан
Все? Свидание закончено? Спасибо вам.
выходят в разные стороны
действующие лица: А., 42 года, Б., 60 лет
А.
А мне как сказали, я пошла на утренний сеанс в кино. Прихожу, там полтора человека, все бабуси, один молодой человек, одна я.
Б.
А я в кино уже не хожу никогда.
А.
Я думаю, бедные вы люди, ходят на утренний сеанс в кино, совсем некуда податься людям. Ладно хоть я, меня только что приговорили, я пришла развлечься.
Б.
А я совсем не могу развлекаться. Маруся старается, ходит в гости, по знакомым, туда, сюда, молодого человека привела еще. Курил.
А.
А этот молодой человек, он в кино в буфете стоит, пиво пьет. Кино начинается, а он еще две бутылки взял. А это он, оказывается, пришел пиво пить. Правильно, так в зал и не пришел. Сидело десятка полтора бабусь и я. Билет на утренний сеанс стоит копейки, он купил билет выпить в кино пива. А в зал не показывался.
Б.
Этот молодой человек, правильно, пришел к нам посидеть, да недолго выдержал. Ирочкина карточка на стенке висит с черным бантом. Конечно, оно ему нужно. И он ушел. Маруся в слезы. Никому мы не понадобились. Зачем ты, мама, про Ирочку рассказала. Я виновата. Ирочка виновата.
А.
А в кино, как сейчас помню, какую-то чепухню показывали, про пионеров. Кому нашли показывать. Все пионеры в школе давно, только если прогуляют, в кино забредут. А остальное взрослый состав. Но делать нечего. Совсем край света пришел, вот и про пионеров посмотреть пришли. Я-то думаю, ну хорошо я, приговоренная к смерти. Хорошо я, я куда хочешь зайду, только чтобы было тихо и на меня не глазели. А Ваня мой ничего не знал, я ему ничего не сказала. Ваню бы еще поддержать, поднять бы два годочка! Ну? Два годочка. Ему исполнится шестнадцать лет. Все-таки уже работать пойдет.
Б.
Мне два года дают.
А.
Мне десять лет дают при благоприятном стечении. Ремиссий если много будет, тогда. Я постараюсь. Десять да четырнадцать ему будет двадцать четыре.
Б.
А мне зачем эти два года?
А.
А тут, говорят, один фанатик лечил вытяжкой из акулы. Фанатик, денег не берет, ему важен метод. Вылечил почти одного старика семидесяти пяти лет! Нашел кого. Тут молодежь с копыт валится. А он, чтобы риска меньше было. Так я бы пошла на риск. А кто за меня похлопочет? Ваня бы пошел хлопотать, но адрес не дают. Но ему некогда. Он в интернате имеет полную загрузку, его и ко мне отпускают через пень-колоду в будние дни приемов.
Б.
А зачем мне хоть день, хоть два? Марусе я не нужна, я уберусь, Маруся будет свободно водить кого надо. Заведет себе новую жизнь, родит ребеночка. Вот тогда обо мне совсем забудет, нас с Иришкой забросит, а мы вместе пролежим, нам мало надо. Тридцать пять лет пролежим, и Марусю дождемся, глубокую старуху.
А.
Ему будет, Ване, уже двадцать четыре года, он женится, я так мечтаю. Женившись, я ему опять буду не нужна.
Б.
Тридцать пять лет только дают лежать на кладбище, потом ликвидируют. Только Марусю к нам вложат, опять перетасовка. Бульдозером сравняют с лицом земли. Новостройку построют, храм Спаса на костях. А нам с Ирочкой будет не все ли равно. Своего мужа могилку с одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года забросила. Ходить — слезы лить. Мертвые беспокоются. Как сейчас Ирочка беспокоится, ну что ты, бабушка, по мне плачешь? Живи пока живется, придешь ко мне, успокоимся. Живи, живи, бабушка, живи бабуленька, приказала долго жить. Долго не выйдет, сколько дадут поживем. Может, и десять лет, зачем только.
А.
Мне дают десять лет, вчера Лагутин дал, меня везут сюда на каталке, историю болезни положили на грудь. Я посмотрела, стоит: еще десять лет.
Б.
Лагутин?
А.
Санитары у лифта ждали, пошли выяснять. Я и посмотрела, глазам не верю; написано: еще 10 л. Зачем, почему, обычно доктора не пишут срок жизни. А на меня написали. Редкая вещь. 10 л.
Б.
Десять литров, что ли?
А.
Лет, лет. Каких литров? Пьяные тут, что ли?
Б.
Мне десять лет, так Маруся за эти десять лет таких делов наворочает, можно двойню родить, троих мужей притаранит. А я с Ирочкой останусь, кто о ней подумает. Ну, не буду, не буду. Бабуля, не плачь. Бабуля, не ходи ко мне часто, не плачь. Деточка, как же часто, когда я прикована уже месяц. Все там у тебя быльем заросло. Маруся ведь работает, в семь кончает, в субботу ко мне ходит, в воскресенье ей же надо обстираться, вздохнуть. Она не может к тебе ходить, у мамы сердечко болит, головка разламывается. А я к тебе приду, приду, моя травочка. Бабуля, не приходи, пока не поправишься.
А.
При чем здесь литров? Десять лет. Первые три года нам школу кончить, это раз. Ванечка отлично учится, золотую медаль. И без золотой медали тоже в институт ходят. Можно вечером. В армию его не возьмут, я инвалидка, он будет единственный кормилец, так? Вечером и будет учиться. Как раз в двадцать четыре года он закончит, и я закончу. Я ему открою все дороги, у него будет своя комната, мальчик будет большой, взрослый. Как хорошо все-таки, что я инвалид! Я в любой момент к людям брошусь на колени: возьмите моего Ванечку, у меня рак, рак, я недолго проживу, а он один. И справку с диагнозом, Нина Ивановна обещала дать на руки.
Б.
Тебе Нина Ивановна сказала?
А.
Нет, мне в консультации доктор Гогоберидзе. Тогда, когда я в кино ходила. А вам?
Б.
А я сама догадалась, зачем сюда кладут. Нина Ивановна только Марусе сказала, Маруся начала трястись, заплакала, только еще этого не хватало, говорит, что же мне теперь, еще, что ли, хоронить? Только похоронила, опять новости. Я же, кричит, хватит того, что дочь похоронила. Кричит, с ума они там посходили, что ли? Не слишком ли много на одного человека? А я лежала в реанимации как раз, все слышно.
А.
А мне доктор Гогоберидзе сразу сказала, говорит, тащите себя за уши, держись сама, никакие силы не укрепят. Если хочешь вырастить сына, мужайся. Вот я после этого и пошла в кино на пионеров смотреть. Не могу я на детей смотреть, так их жалко, маленьких ведь в детские дома берут, из города усылают. Там хлеб счетом дают, по два кусочка, я ездила с шефской помощью от предприятия, слезами умылась. Но Ваню уже не возьмут, он большой. Они в наш автобус двое забрались, колбасу развернули. Шофер погнал: детдомовские всю колбасу нанюхали. Не ели, правда. Но Ваню туда не возьмут, он большой, четырнадцать лет. Двадцать четыре года, куда ему в детский дом! Пока еще четырнадцать. Но мне лично все равно что уже двадцать четыре, годы летят как птицы, и не заметишь. А ему у меня много не надо. Моя пенсия, а я по больницам постараюсь. Чтобы я ушла, а ему было уже не в новинку. Не было, не было, а вдруг ушла совсем. Ну и одно и то же получается. А деньги все ему. Пусть тренируется жить самостоятельно. Он и сейчас уже самостоятельный, на субботу вечер и воскресенье ходит сам домой, сам варит, мне передачи носит, все самостоятельно. Зачем, сынок, тратишь денежку? Мне не надо ничего, тут кормят. Надо, надо, мама. У него деньги сейчас есть. За месяц моя пенсия, да в интернате бесплатное питание.
Б
У Маруси тоже моя пенсия да ее зарплата, а куда она деньгами кидается? Ничего у ней не остается. Как меня нет, она опять швырнулась. То она в Таллин, то она в Прибалтику завьется. На месте не сидит. Ходит, где ее не знают. Где ее знают, там шарахаются. Ищет, видно, где подцепить мужа. А как ни скрывай, ведь муж придет все равно в твой дом, увидит всю подноготную, Иришку тоже не скроешь, ведь выболтаешь сама! Через каждые два слова у нее Иришка выскакивает. А люди пугаются. Люди, конечно, не хотят слушать. Их с души воротит. Маруся, говорю, не суйся к людям. А куда же ей соваться? Ко мне соваться тот же результат, что сама с собой. Она к другим. Везде один позор.
А.
А я не стыжусь рака. Пусть другие стыдятся. А я не стыжусь. Я знаю свою ситуацию, а другие же не знают! Не знают, на мне не написано. Я ведь напрасно не размахиваю, я только из-за Вани. Мне из-за Вани надо долго жить. Моя задача всех растолкать, да. А у них свои дети, конечно, они за своих борются. А мне плевать на их детей, у меня свой есть. Так и боремся, кто кого. Называется жизненная борьба.
Б.
А мне ничего не надо. В очередях я не стою. Маруся тем более. Нам ничего не надо. Она только за билетами стоит на самолет. Живет-живет, накопит — и бряк на самолет! Летает Аэрофлотом.
стук в стену
А. и Б.
Кого? Меня? Вас. Меня?
Б.
Меня. Ой, что это. Ой, халатик. Ой, я же не встаю. Маруся пришла, моя деточка. Не плачь, бабушка. Не плачу, ангел мой, нет.
выходит | А. сидит, закрыв лицо руками | Б. входит с пакетами, сумками | А. сидит, закрыв лицо руками | Б. раскладывает принесенное.
Б.
Вот так, не ходит — не ходит, потом всего накупит. Куда столько, куда? А она улетала в Прибалтику, там она купила. Чувствует мое сердце, что она скоро мне внучонка заимеет из Прибалтики. Там ее не знали, там ее не боялись. А нам не все равно кого, нам не все равно откуда. Бабушка, не мучай мое сердце, не ходи ко мне часто. Где часто, деточка, я же прикована к больнице. Скоро к тебе мамочка навернется, чувствует мое сердце, скоро она успокоится и придет к тебе, всю травку выполет, цветочки польет. Бабушка, мне и так неплохо под травкой.
А.
С ума сошла, что ли. С ума сошла. Бабка наша рехнулась совсем.
Б.
Вот сколько всего нанесла, радость хочет мне доставить и доставила. Мама, говорит, тут мне премию выдали. Тут тебе чулочки теплые венгерские. Тут тебе чистый лифчик. Это яблочки. Это варенье.
А.
Ваня мальчик, я его в такие вещи не ввожу: лифчик. Он стесняется. Он учится на отлично.
закрывает, лицо руками
Б.
А к тебе придут, придут еще, не беспокойся, мамка. Ты у сына одна, он к тебе прибежит, в магазинах суета, ведь суббота.
А.
А он еще только из школы пришел. Я и не беспокоюсь. Ты ведь не знаешь, а он ко мне все время бегает. Ты ведь не знаешь, я ведь тебя первый раз в глаза вижу. Меня привезли в твою палату, и я села, и все. Ваня еще не знает, где я. Это выздоравливающая палата. Я и Ване ничего не говорю про болезнь, пусть не знает этого.
Б.
Прям! Выздоравливающая. Кто до тебя здесь был, за тем все утро сегодня мыли.
А.
Ты откуда знаешь?
Б.
Я тут живу.
А.
Давно?
Б.
Да уж месяц.
А.
Ну и выздоравливающая.
Б.
Прям! Это заканчивающая палата.
А.
Заканчивающая лечение палата. Мне вчера перестали давать таблетки, назначили уколы.
Б.
Ну.
А.
Нина Ивановна сказала выздоравливающая.
Б.
Та до тебя тоже все выздоравливала. До сего утра. Теперь увезли с полотенцем на глазах.
А.
Мне дали срок десять лет.
Б.
Десять лет? Десять литров.
А.
Пьяница, что ли? Литры мерещатся.
Б.
Десять литров из тебя спустили жидкости.
А.
Вчера, что ли?
Б.
Значит, вчера.
А.
А как же Ваня?
Б.
Он придет сегодня?
А.
Он-то да. Он да.
Б.
Придет, все ему скажи. Все распорядись. Все. Напиши, вызови тетку. Бабку. Мужа, какой есть. Всех зови.
А.
А сколько дней?
Б.
Да пиши сразу сейчас. Я ведь тоже ждала на днях, а все еще тут.
А.
Нет, выздоравливающая. Нина Ивановна сказала.
Б.
Это бокс!
А.
Что?
Б.
Ну, это бокс. Изолированный бокс для нас. Чтобы их не пугать. Мы в хорошей больнице. Не пугать же людей.
А.
А как же Ваня?
Б.
А как Маруся? Ты что, мать не хоронила?
А.
Нет.
Б.
Тогда ее и зови. Твое счастье.
А.
А я вообще без отца и без матери. Отец бросил их, а мать уехала вообще. Погибла, что ли.
Б.
Ну вот, а они переживут нас. Вместе с нами не умрут. Пиши, пиши кому попало. Они остаются жить. Ну ты дура. Ну ты подумай, ты бы пережила Ваню. Похоронила бы Ваню. Ну? Что лучше? Маруся похоронила Ирочку, теперь меня. Ну-у, я ей не завидую. Нет. Как у нас в доме в одной комнатке умирали мать и сын, оба Сатановские, в однокомнатной квартире. Так спасибо, она умерла днем раньше, как и полагалось матери раньше ребенка. Ему двадцать семь, ей пятьдесят, вот так.
А.
Зачем это мне, у меня своя жизнь, у них своя.
Б.
Нет. Я тебя слушала, теперь терпение лопнуло. Он у тебя самостоятельный, хвала Господу. Напиши на предприятие свое, пусть его берут учеником. Какие люди из учеников выходят! Ты что! А мы как росли? Чего ты опасаешься?
А.
Пусть образование получит, я так мечтаю.
Б.
Опять еще! Родные есть?
А.
Есть сестра в деревне.
Б.
Выпиши сестру.
А.
Выпишешь. У нее дом, хата, корова. У нее дети. Выпишешь ее.
Б.
Пусть тогда его заберут.
А.
А комната наша пропадет?
Б.
Ну ты переборчивая. Все не по тебе. Комната в крайнем случае не пропадет. Здесь есть юрист, вызови к постели юриста.
стук
А.
Кого, меня? Иду! Иду. Слава богу, слава богу. Он, он пришел. Он-то жив, а ты говорила, бабка. Жив.
уходит | Б. закрывает лицо руками
Б.
Не надо, бабушка, не надо, миленькая. Не буду, детка. Мамочка у нас есть. Мамочка нам родит… братика… а хоть бы и сестренку…
действующие лица: А., М.
М.
Волк, волк, волк, настоящий волк! Вот вы еще увидите, еще посмотрите и увидите сразу, какой он волк. Я его так зову всегда, и вы теперь так зовите. Многие считают, что я за него держусь, после того как меня бросил мой первый муж, после того как у меня умерли близнецы. Многие считают, что я за него держусь любой ценой. Что он меня пожалел тогда и подобрал, когда я вышла из родильного дома Грауэрмана с пустыми руками и двумя гробами. Это я говорю так, вообще мне ничего не отдали, сожгли их в котельной, истопница сожгла. Видали, что творится? Шуры-муры. Я прихожу потом в канцелярию, а истопница пришла пьяная ругаться, что ей не доплачивают за недоносков. Устроила в канцелярии настоящую драку, что ей за такую переработку недоплата. А я как раз пришла за справкой о смерти. Ну надо же! Представляете мое состояние? Я бы дала ей деньгами, отрезами, дала бы даже тридцатку, большие такие деньги были, громадные простыни. Она бы за эти гроши отдала бы мне все, я бы их схоронила. Какая хитрая женщина! Сейчас им было бы по сорок лет, смешно сказать. Сколько воды утекло. Может быть оно и к лучшему. Сейчас бы им было по сорок лет, но я даже не знаю, кто они, мальчик и мальчик вроде. Мне так кажется. Один раз снилось во сне, еще до родов, почему-то он один, я его держу на руках, прижимаю и не могу понять, мальчик или девочка. Он в штанишках, понять нельзя. Если понять нельзя, думаю во сне, наверное, девочка. Но снится всегда наоборот. Мне снится все наоборот, что мой Волк меня любит. Какая хитрая женщина! Но ничего, я давно уже с этим порядком примирилась, поставила на своей жизни большой деревянный крест. Волк есть волк. Знаете, чем отличаются волки, что они тут же, просто на месте, разъедают своего же волка, если он раненый. Или больной, или старый, как в моем случае. Но это волк, он санитар леса и полей, его даже берегут. Вот сейчас он придет и вы его наконец увидите, немного только подождите и ни в коем случае не уходите, я вас только прошу, потому что если он узнает, что к нему приходила такая молодая девушка и ушла, он будет в полном сознании, что это я спровадила и наговорила черт-те чего. Вы ведь хитренькая женщина?
А.
Ничего, время есть.
М.
Спасибо. Прошлый раз у него было увлечение санитаркой из его же больницы. Вы знаете, ведь теперь в больницах санитарками направляют чаще всего воров, которые проворовались, они там отбывают срок. На носилках носят, утки носят, покойников разносят. Таскают отбросы. Вот он такую санитарочку привадил. У нас хозяйство идет врозь, он себе сам свое хозяйство стирает и покупает, я же работаю, в моих условиях не работать равняется голодной смерти. Вы меня поняли? Так вот. Он сам себе подстирывает в раковине, питаться в диетическую столовую ездит на Маяковку и вот решил улучшить жизнь и сказал, что теперь тут будет приходящая его жена, то же самое и прачка и кухарка, а то он не в силах больше выносить меня. Понимаете? Понимаете?
А. кивает
Я эту санитарочку, конечно, выставила как только она на порог появилась, еще слова пикнуть не успела, а уже стояла опять за дверью. Не понимаю, что он в ней нашел, моложе меня только лет на пять, не как вы, правда, она хорошо сохранилась на тюремных хлебах. Причесалась, надушилась, рожу наквасила, думала, идет и придет. А Волк сам не пришел, прислал ее на разведку, думал, она справится. Вот как вас он прислал. Но я ведь очень быстро справляюсь. Я еще не одряхлела и абсолютно не изношена физически. Только закалена. Посмотрите, нет морщин. Это не от хорошей жизни. Я имею в виду, что я все вынесу, после того что со мной было в двадцать лет в этой канцелярии. Когда истопница орала, что не будет сжигать, не нанималась их подарки принимать, пусть их забирают, они у нее в сарае в кирпичах лежат три штуки, под стропилами, еще подкинут, еще будут лежать, пусть дают еще ставку. Я тут же на нее кинулась, меня стали держать, она драться, меня держат, ну хоть посмотреть, кто у нее в сарае, можно ведь, хоть посмотреть, а они меня в больницу отправили в буйную. Вы представляете? Полотенчиками связали, пеленками. Конечно, кто я после этого на всю жизнь, псих со справкой, как говорится, мне все сходит с рук, хотя что я такого в жизни сделала? Почти что ничего. На работе я ничего не боюсь никому ничего сказать. Я говорю, все молчат, в том числе мой начальник, а я его заместитель, он пользуется, что я такая страшная, а он пусть будет добрый. На пенсию, во всяком случае, меня не отпускают, а я рвусь. А он говорит нет, кого угодно уволим, лучше не вас. Я не встречал такой работы, как у вас. Но очень на меня всех собак спускает, чуть что: на пенсию, на пенсию, на отдых. А так мне все время на субботу-воскресенье предоставляют путевку в пансионат. Так что в субботу-воскресенье Волк свободен, учтите. Или он едет вместо меня туда же, отдыхает там на полную катушку, мои сослуживцы его любят уже, он пьет с ними. Так что звоните сюда, я вам буду говорить, где Волк. Или же буду просто трубку бросать, когда он меня доводит, я трубку бросаю или говорю: девушка, ошиблись номером. Такие не живут здесь. А у него своя жизнь, он ходит где хочет, с кем хочет, это ему позволено, мало какая женщина такое бы терпела у себя под носом, когда приезжаешь, а в ванне чужая грязь, шпильки, волосы. Таскаю-таскаю эту вонищу, пока можно лечь отдохнуть как следует. Редко кто может это вынести, никогда. А я вымою, вычищу, лягу в постель, все блестит на мне и подо мной, уборка вся на мне всегда, тут я не терплю когда вмешиваются, я люблю чистоту и сама чистая, в юности меня звали «Синеглазка». Два мужа на мне женились. Во время войны в эвакуации кто как перебивался, а я одна с двумя детьми, а у меня марлевые занавески накрахмалены, сама крахмал делала, картошки натрешь и сделаешь, одна с двумя детьми, представляете? Но у меня паек, Волк прислал свой аттестат, он до подполковника дошел, а дети у меня сорокового года близнецы, крошки, понос, рвота, ехали туда в теплушках, я налаживала медобслуживание и детские учреждения, а дети оставались одни с нянькой, представляете? Вот так всегда они меня преследуют, их нет уже давно в живых, умерли оба в больнице, пришлось отдать, у них диспепсия, я в разъездах, мне придали телегу с возницей, тетя Маша, что ли. Как-то Машка меня привозит домой, а дом, вдруг смотрю, пустой, никого нет, тетки-няньки нет, я кричу: в детскую больницу, а оттуда мне навстречу несут трупы, синих несут, как цыплят. Ну, я им устроила, все пошли под суд и выше, в детской больнице было воровство повально, у детей у всех диспепсия, они не сосут, не едят, те обрадовались и все домой поволокли, все продукты. Дальше. Я искать своих, меня спрашивают — мальчик, девочка, фамилия, а я все забыла, ничего не могу сказать в ответ, только реву как бык. Очнулась уже в палате, нас десять человек, пролежала все, весь суд, весь процесс над вредителями врачами и техничками. Одна санитарочка мне потом сказала, как можно спасти от диспепсии: по капле чистых сливок вливать ребенку сквозь зубы, если есть зубы. Некоторые так и умирают, нет зубов. Что вы на меня так смотрите, я сумасшедшая? У меня ведь были дети, детка, были, я рожала даже. Но у меня была неразвивающаяся беременность, остановился вес и все, живот начал спадать. Я туда, я сюда, кладут меня в больницу, все у вас, плоды не шевелятся, действительно близнецы, подтвердилось, рентген сделали. А мне-то что? Теперь вам ждать родов, выйдут мумии, они у вас там мумифицируются, прямо у вас в животе. А мне что? Теперь только ждать и ждать. Слушают меня, слушают, нет сердцебиения, а я вся ссыхаюсь день ото дня. Я мужу жалуюсь, а этого нельзя, «мужу псу не показывай себя всю», это мне пословицу бабы потом привели, я не знала, жаловалась, жаловалась. Все ему рассказала, и на том конец, больше я его не видела, потом он меня больше не навещал, а в войну пропал без вести. А тогда разводы были легко, раз и развелся со своей стороны. Ну вот. Неделю он не ходит, две не ходит, я лежу, другим цветы, подношения, мне ничего, продукты мать покойная носила, а я не ем, лежу и слушаю, может, забьется хоть одно сердце? Казалось все время, надеялась до самого конца. Не хотела верить, что у меня две мумии. Мне рожать, начались схватки, вокруг меня никого, ни одного, я лежу, жду, не кричу, жду, что они закричат. А одна акушерка мне сказала: чего тут, давай рожай скорее, у тебя щепки, и все. Все бросили меня, собрались вокруг живых. Акушерка говорит: ну что, лежи одна пока, ушла, а я как закричу, как заору! Ничего сама не поняла, что такое, акушерка прибежала, говорит, с тобой все пока, глаза откроешь? Я не открыла. Ну, они прибрали, все забрали, а я пролежала двое суток и пошла домой. К матери пошла, как незамужняя. Я даже не посмотрела на них, за что себя виню, была возможность, а я не посмотрела. На что там было смотреть. Ну сами посудите. Детки еще совсем маленькие. Ничего, все бывает, зато теперь некому будет на старости лет стакан воды мне в морду швырнуть, как говорит мой Волк. А я первая уйду, отмучаюсь. Он еще поживет. Я его не переживу. А он как дурачок женится сразу. Он говорит: сыновья бы твои пьяницы были, дочери бы уже старухи, друг с другом бы ругались, не все равно, теперь мы с тобой ругаемся. Конечно, мы друг другу заменили целый мир теперь, ругаемся за всех. А вы знаете, у Волка был или есть сын. К нам приходила одна молодая, еще моложе вас лет на пятнадцать. Такая уже девушка в годах. Стакан чаю выпила, на пол его бросила и говорит мне: ну вы женщина, ну скажите ему хоть вы, может или нет ребенок без отца, вам уже ведь все равно, уже нет детей и это прочно, а малышу ровно годик, я должна бороться за свое счастье. Скажите ему, что в жизни главное — это дети. А я говорю: решайте без меня сами, ваше дело, а Волк, вижу, ему не нравится, когда на него идут вслепую, как на комод, ну и все. Она поскандалила и пропала, теперь этому сыну восемнадцать лет уже. Волк его не видел ни разу и обошелся. А денег он вообще не дает никому, жадный, учтите. А почему он будет меня бросать, спрашивается, если мы в начале блокады, самую страшную зиму голодали вместе, а он потом, после этой старой девушки, говорил по телефону не помню кому: жена меня спасла от смерти, своими кусками меня подкармливала, семь кошек мне сварила, а я ради какого-то неизвестного ребенка сделаю ей подлость, да я этого ребенка не хотел, просто задели мою мужскую гордость, она, видите ли, его чаем поила, а потом так гордо и говорит: ну вы остаетесь или нет? Он и остался, раз — и у него ребенок. А в блокаду это было действительно, я обменивала все вещи на свежих кошек, варила по кусочкам, поддерживала его, он громадный ведь мужик и обжора. А у меня двое детей незадолго от этого погибли. Как раз в блокаду. Детей не сохранила, а его сохранила. Ну чего вы тут расселись?
А.
Я жду Леонида Витальевича.
М.
Не черта тебе его тут ждать. Тебе не ясно? Милицию вызвать?
А.
Давайте.
М.
У него тут тоже одна знакомая пришла и жила, вроде вас. Не уйду, и все. Стали мы жить втроем. Как ансамбль «Березка». Он уронит книгу, она мне кричит: ты что, осатанела совсем, ты не видишь, у человека что упало. Двухкомнатная квартира и нас трое. Я убирала, мыла, посуду мыла за собой только, а они там сами с собой занимались. Они варили для себя, он сам встал к плите, у них был медовый месяц, готовил целыми днями. Увлекся. А что ему остается, раз его проводили на пенсию. Готовил, свои носки стирал в умывальнике, как и раньше, а она валялась. А он рад: есть о ком позаботиться. Забытое чувство пробудилось. Я хотела всегда первая о нем заботиться, все ему отбила, сама расхлебала, а он тоже человек, тоже хочет жить по-человечески и о ком-то думать. Так он мне похвастал в кухне. Она тоже вне себя от радости, в экстазе, нашла новое чувство, каждый день красила ресницы, нашла об кого погреть бока. Я, говорит, в своей жизни настрадалась — она ему говорила, а я все должна была тоже слушать. У меня, говорила, тридцать лет полного одиночества, были мужья, три мужчины в жизни, все три мужа, никогда просто так. Она это намекала. Последний, говорит, прожил со мной один месяц, был моим мужем, все это семнадцать лет тому назад, никак с тех пор с ним не расквитаюсь, отсудил у меня половину комнаты, все, что можно было с меня взять. Теперь на его половине живут родные, говорит, из города Свердловска наезжают, едят целыми вечерами, что у меня уши закладывает, хотя у нас перегородка сухой штукатурки, но толку от сухой штукатурки! Так она моему Волку жаловалась. Уже у них почти взрослый сын от этого месячного брака, сын все норовит к отцу за загородку, а она на этого сына положила всю жизнь. Ей не сладко, мы все это поняли. Она пожила, пожила, а потом Волк перестал из себя изображать первую помощь и лег в больницу на обследование толстой кишки, как обычно. Это у него такой признак нетерпения. Ну, я ее и попросила отсюда. Говорю: у тебя там дети по лавкам плачут, иди домой. Она говорит: один сын. Ну, говорю, привет сыну. А то сын отвыкнет от тебя, некому будет стакан воды подать на старость. А ради чего ты его растила, спрашивается. Иди, а то и это упустишь. Она стала плакаться, билась об стенку, убивалась. Но делать не черта, она тут никто, ни жена, ни полжены. Побежала к Волку с передачкой в больницу, выяснять отношения, я, мол, тебе никто, со мной вон что эта делает. А Волк ей ничего не говорит конкретного. Она и бряк: мне, может, лучше уйти или остаться — сама слово произнесла. Он ничего ей конкретного, хочешь иди, хочешь как хочешь. Она сама мне потом же говорила, это означает отказ, и спрашивала: а вы как считаете? А что мне считать, мне какое дело. А я к ней даже привыкла. Баба добрая, без злости, без костей, так, земляничное мыло, как Волк выражается, он у меня шибко умный. Придешь домой — она уже прибралась, все-таки две жены легче, чем одна, я полы подмою, она пыль вытряхивает, помои выносит, где чего приколотит, починит. Одна-то насобачилась в своей одинокой жизни. Тридцать лет то одна, то ее бьют, то у нее лопаются сосуды. Но что делать, она ревет, курит. Я уже стала ее удерживать специально, чтобы она не думала, что ее уж так гонят, говорю, да живи, кто тебя гонит, волк есть волк, ни к кому не привязан, в лес смотрит. Она говорит: пойдите, сходите к нему в больницу, мне уже пропуск он не оставил, санитарка говорит, он без посещений, карантин, что ли. Ну, я прошла, я же законная жена, прошла, все, в халате, как полагается. И говорю: ему говорю, пусть она у нас живет, я привыкла к ней, ты тоже привыкнешь, она женщина хорошая, я ей все прощаю, мне с ней легче, хоть она уже совсем развалилась от горя по тебе. Он как услышал, отвернулся, нет, нет и нет. Я говорю: что ей передать, он говорит — не надо, что ей мучиться в чужом доме. Не надо от нее ничего. А я тогда сама говорю: а я тебе в таких делах не помощник и никто, передавать не буду ничего, пусть она живет, это не по-человечески, гнать. Ты не тем занимаешься, говорю, на такую ерунду тебе силы тратить, ты бы лучше о работе подумал, куда устроиться, хоть вахтером при лифте, и то лучше. Он побелел, давление поднялось, дальше больше. Она, эта моя незаконная кума, все живет, упирается. Он теперь уже не обошелся своим словом «нет», по-благородному не вышло, не у всех такая воображаемая гордость, у некоторых одни слезы. Он ей орал, звонил по автомату, чтобы она убиралась, что люди кругом, на что это похоже, не вызывать же милицию. Она трубку от уха отведет, поплачет, опять слушает. Потом валится на тахту и мне все рассказывает. Он, говорит, наверное, что-то подозревает, ревнует, а у меня ничего ни с кем не было, это ошибка, я ему не изменяла и не изменю, и можете это ему сказать. Я — ему! А он, оказывается, приплел ей мужа за перегородкой, когда она бегала тут сына навещать. Волк и ухватился за эту версию, за мужа. Она кричит: какой он мне муж, и вплоть до того, что собирается этого мужа из палатки выковыривать, он в палатке торгует галантереей, и везти его в больницу на такси, что у него давно новый брак и он больше там не живет. Хотела даже перегородку нанять сломать в доказательство, что муж выписался, а я ей отсоветовала. Это временная мера. Волк уже уходит и уйдет, а тебе жить без перегородки со взрослым сыном, может дело дойти до убийства, если ему не жить отдельно за стеной, а так, глядишь, сохранишь благородство и получишь стакан воды в морду. Потом она сама себя стала руками душить, все это для моих ушей и для передачи Волку, облевала всю его подушку, все-таки подавилась языком, не знаю как. Конечно, Волк был в экстазе, когда я ему рассказала про подушку. Кулаком по колену себя ударил. Ему выписываться, а некуда. Она лежит на его неприбранной тахте нечесаная, немытая, курит. А его обязаны выписать, с ним там больше ничего делать не собирались, все. Я его привезла из больницы в слабом состоянии, положила у себя у комнате. Та стала под дверью и начала качать головой. Он говорит, вызовите милицию кто-нибудь. А нам только криков в подъезде не хватало, и так все бабки в подъезде были в курсе и со мной здоровались чуть ли не за версту. А она головой мотала-мотала, а потом из кармана вынула флакончик и ляп! Выпила полную упаковку снотворного, сжевала. Приняла, села и бормочет: промывание, промывание. Глаза закрыла и бормочет. Я вызвала «скорую помощь», они ей стали делать промывание и разорвали пищевод на двадцати сантиметрах. Все у нас в коридоре было залито кровью, поняли? Поняли?
А.
Поняла.
М.
Уволокли, а потом я ее навещала, кормила из груши в резиновую кишку через нос. Месяц я ходила. Волк тоже два раза приходил, еле ноги уволок. Она лежит, вся в трубках, как ежик. Он еле ноги уволок. Следователю она тоже ничего не сказала. Была в гостях, расстроилась. Сын ее тоже приходил, я его насобачила кормить, мне же надо работать. Он и кашу уже сам варил. Золотой парень оказался. Потом к нам пришел за ее вещами, мы ему открыли с трудом, никому старались в тот период не открывать. Я ему все приготовила, он даже чемодан не принес, а она тоже без чемодана к нам пришла, для начала с хозяйственной сумкой. Потом только нанесла всякой всячины. Я это все барахло увязала в хороший узел, он взвалил и поволок. Теперь у него, у мальчика, своя комната, но мать фактически на нем. Волк есть волк, и хватает и съедает, санитар, вы это понимаете? Он съест и убьет. Вот на что вы идете. Так что забирайте чемодан и вон, вон.
А.
Мне некуда.
М.
Опять новое дело! Куда некуда?
А.
Никуда. Я к вам пришла, к Леониду Витальевичу.
М.
У нас вам негде! Понятно?
А.
Да вы не поняли. Я посоветоваться. Просто посоветоваться.
М.
Хорошие советы с чемоданом.
А.
Мой папа с Леонидом Витальевичем давно еще работал. В ЭНИМе.
М.
В ЭНИМе? Ну? Кто это?
А.
Жуков. Жуков Юрий Николаевич.
М.
Не знаю.
А.
Заведующий отделом планирования.
М.
Не знаю таких.
А.
Еще когда была жива моя мама, а я осталась без работы, она говорила: сходи к Леониду Витальевичу.
М.
Он бы никогда не взялся.
А.
Папа же его устраивал на работу.
М.
А папа где?
А.
Папа от нас ушел в другую семью, потом умер. Мама осталась с нами двумя. Мы выросли, я ушла с работы, поссорилась с одной сотрудницей, подала заявление… Осталась на маминой шее. Год назад мама умерла… Денег у меня нет, пенсия маленькая…
М.
Какая у тебя пенсия, ты же молодая.
А.
Пенсия по шизофрении.
М.
Ничего себе.
А.
Это мне брат посоветовал после смерти мамы лечь в больницу, все равно лежишь, там будешь лежать, там тебя будут хоть кормить. Правда, нашли у меня депрессивное состояние после смерти мамы.
М.
Ничего себе.
А.
А на самом деле я просто переживала смерть мамы, простое человеческое чувство, и все. Ну вот, я вышла, после больницы тяжело, надо как-то жить… А брат опять вызывает врача, мы ее не можем поднять с постели, она неподъемная, сама себя не оправдывает, кормить я ее не в силах. Не с ложки ведь. На двадцать семь рублей. А кому какое дело, не кормите. Оставьте в покое. А брату, видно, понравилось жить одному, опять положили меня в больницу, диагноз уже тот. Клали меня, я кричала криком. Положили в буйное.
М.
Ничего себе.
А.
Конечно. Теперь три дня назад я вышла опять из больницы. Его нет, собрала вещи, поехала на вокзал. Оставила вещи, взяла пенсию. Опять на вокзал. Сегодня пришла днем, брат уже сидит дома. Зачем? Ведь ты же на работе. Говорит, где ты скитаешься, это бродяжничество у тебя в крови, сама себя опять не оправдываешь. Оборвалась.
М.
Ну что, надо устроиться на работу. А вот куда? Я не знаю, куда шизофреников берут теперь. Леонид тебе не поможет.
А.
Я редактором работала.
М.
На редактора не рассчитывай. Пуговки пришивать, коробки клеить. Утром рано уйдешь, вечером придешь. Приготовишь себе, поешь, спать ляжешь.
А.
Я не могу пуговицы, я сойду с ума.
М.
Куда уж больше. Ты и так плохо нормальная. Небось все придумала, что брат следит. Небось ему дела нет до тебя.
А.
Сидит, опять пишет заявление.
М.
А как, скажи, ты нашла наш адрес?
А.
У мамы был на всякий случай.
М.
А откуда, кто дал?
А.
Папа дал, она к нему ездила в больницу. Папа сказал: этот человек мне обязан, я его когда-то выручил из очень большого дела.
М.
Не было никаких дел.
А.
Мама все записала, все данные.
М.
Не было, ничего такого не было. А где записка?
А.
Записка? Вот она.
М.
Ты и правда сумасшедшая, что с такими записками обращаешься. Дай сюда.
читает
Это было когда? На что ты надеешься? Десять лет назад. Срок давности истек. Он пенсионер глубокий. Кому теперь до этого дело? Ты хотела его этим заставить?
А.
Ладно, дайте обратно записку.
М.
Не думай, не дам. Тебе же лучше, я спрячу подальше, а если ты еще сунешься, я ее пущу в ход. Положу тебя в лечебницу, что ты к людям пристаешь с безумными вещами. Ты же сумасшедшая.
А.
А что мне делать?
М.
Отсюда тебе лучше сразу идти подальше. Здесь тебе не помогут. Плакать не надо. Не тот дом.
А.
А что плакать? Я уже за свои сорок лет все слезы выплакала.
М.
Тебе сорок? Хорошо сохранилась. Замужем, значит, не была. Ну, иди. Волк этого не любит, чужих. Иди.
А.
Замужем я была и ушла. Он меня попрекал, что нет детей. А у меня операция была, и все.
М.
Вот-вот, и к таким людям ты идешь за помощью. Иди, иди отсюда. Бери чемодан. Брата своего во всем вини. Мужа вини. А не нас. Мы никто, такие же люди, как все. Почему мы должны.
А.
Мама умирала, говорила: держитесь друг за друга, дети, вы одни во всем мире, ближе никого у вас нет.
М.
Муж любит жену здоровую, брат сестру богатую.
А.
Вы родились в один день, в один час, так заклинала.
М.
Вы близнецы?
А.
Мы с братом близнецы.
М.
У меня тоже были близнецы… Я тебе рассказывала, моим близнецам было бы сорок лет… Счастливая твоя мамаша… Пока что подожди на лестнице, а то Леонид свирепеет, если у него в квартире кто-то есть. Я от этого отстраняюсь. Придешь, на тебе записку.
дает ей записку
Это будет так вернее. Скажешь просто: нет работы. И все. А то он от чужих несчастий свирепеет. Только не говори про брата, что близнецы. А то он на меня кричать будет — это ты все выдумала, опять у тебя галлюцинации, опять близнецов приплела. Ты ведь не галлюцинация?
А.
Да, да. Конечно.