— Немцев не избежать, — прихлебывая из тарелки щи, заметил один высокий монах с иссиня-черной бородой. — Для эстонцев немцы и есть светлое будущее. Думают, немцы им шоколаду и пудры навезут.
— Не болтай, Дионисий, — осек его архимандрит. — Эстонцы и православные есть.
— Так их-то, я слышал, в первую очередь коммунисты и забирают, — буркнул тот. — Глядишь, к немцам ни одного не останется.
— Он прав, — встрял в разговор отец Михаил. — Верующих все меньше и меньше, складывается ощущение, что еще годик, и не будет ни одного.
— А как же ты, брат мой возлюбленный? — хитро поинтересовался Аувиан.
— Что я?! — пожал плечами отец. — Я готов. Жалко прошлого.
— Надо бороться! — неожиданно вступил в беседу Алексей. — Мы купим на рынке автоматы с бомбами и уйдем в леса. Там они нас не достанут.
— Господи! — взмахнул руками архимандрит. — И этот мальчик перешивал одежду сестры под облачение священника! Кто тебе эти глупости в голову-то вбил?
— Дружки его небось, мотоциклисты, — буркнул смущенный выходкой сына отец.
— Не осуждай чадо, технический прогресс, без него мы бы до сих пор по деревьям скакали. Давай лучше о судьбе твоей покалякаем, — вразумил его Аувиан и попросил Алексея: — Иди погуляй пока по острову. Грибы погляди, ты же, помню, у нас грибник медальный. А мы, братия, помолимся перед трапезой, — повернулся к монахам архимандрит.
— Так уже, — возразил один из сидящих.
— Много не мало, — осек его Аувиан. — А ты, раз такой подвижник, иди-ка нам псалтырь почитай, для доброго сочетания духовного и плотского.
— Ну, здравствуй, юный собиратель! — поздоровался с Алексеем хозяин скита.
— Я ничего не собираю, даже марки не собираю, — честно признался мальчик.
— Придется, мой любознательный друг, придется, — улыбнулся старик.
— Вы Бог?! — пораженный внезапной догадкой, с замиранием сердца по-детски прямо спросил Алексей.
— Ты говоришь. Интересно, а кем ты хочешь стать?
— Либо как папа священником, либо мотоциклистом, — честно ответил ребенок.
— Ну, мотоцикл так мотоцикл, — улыбнулся хозяин, жестом показал, что разговор окончен, и продолжил листать ветхую книгу, испещренную странными символами.
— Где ты был? — встретил его вопросом младший инок у ворот.
— Я был в скиту на болотах, — сказал Алексей.
— На болотах нет скита, — пожал плечами инок и повел мальчика в покои, куда разместили их семью.
— Ну, что? — бросилась к нему жена.
— Нам нужно возвращаться, пока там есть верующие, кто-то должен служить литургию, — строго ответил отец и, не раздеваясь, лег на кровать.
— Мы умрем?! — то ли спросила, то ли констатировала мать.
— Да, — просто ответил отец, закрыл глаза и добавил: — Когда-нибудь.
— Не знаю, о чем там в центре думают, но по мне, так я бы давно здесь дом культуры сделал, крышу обрезал бы и телескоп поставил, чтобы простые трудящиеся смогли наблюдать за жизнью на других мирах. Но раз такое указание, творите ваши мракобесия. Думаю, что через месяц-другой мы эту лавочку все равно прикроем. — Спецуполномоченный зло плюнул на порог храма и застучал подковами на сапогах в сторону рынка.
— Мне нравится здесь, — сказал он отцу.
— Мне тоже, — приобнял его рукой за плечо тот.
— Через четыре года вероломное нападение фашистской Германии на мирную Эстонию в одночасье разрушило экономику республики и привело эстонский народ в состояние рабского услужения немецкому господину, — продолжала говорить экскурсовод. — Партизанское сопротивление насчитывало несколько тысяч человек. Большинство из них происходило из семей эстонской бедноты и советских солдат, попавших в окружение.
— «Хотя ясти, человече, Тело Владычне, страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть…» — изо всех сил старался ребенок. Его звонкий голос летел к самим сводам храма и растворялся там, среди купольных мозаик.
— Пошли в гараж, разговор есть.
— Пошли, — согласился тот, и друзья зашагали в глубь дворов.
— Ну, как дела-то?! — усаживаясь на полуразваленном верстаке, деловито поинтересовался Петька.
— Много чего было, — ответил Алексей. — Мы на Валаам ездили, я там Бога видел.
— Здорово, если не врешь! — восхитился его друг и тут же тоже похвалился: — А мне отец компас подарил. — И он достал из кармана компас. — Если ты, предположим, в поле, то по нему можно определить, где восток, и туда молиться, только надо по стеклу постучать, у него стрелка западает. Это когда мы в Тарту к тетке ездили, отец у нее в комоде нашел. Наверно, от ее мужа остался, тот с русско-японской привез. Видел, чего в городе-то творится. Немцы везде. Вчера к нам приходил один такой, в штатском, с отцом говорил. Потом они чего-то даже поругались. А чего, я не знаю, я с матерью поздно с рынка пришел. Сапоги искали.
— Чего немец-то хотел? — спросил Алексей.
— Да непонятно, — пожал плечами приятель. — Отец говорит, что нас могут попросить куда-нибудь переехать.
— Когда?
— Со дня на день, — сказал Петька и добавил: — Я чего тебя искал-то. Помнишь тайник?
— Ну! — кивнул Алексей.
— Я все оттуда забрал, надо поделить, а то мы переедем и когда еще увидимся, — объяснил другу мальчишка и достал из-под верстака сверток.
— Ух ты! — восхищенно вздохнул тот, разворачивая кусок серого брезента, в котором обнаружились дюжина стеклянных шариков, медная пряжка с тесненным двуглавым орлом от офицерского ремня, перочинный ножик, увеличительное стекло и обрывок какой-то карты.
— Во! — вспомнил Алексей, разглаживая на коленке карту. — Сокровища Наполеона. Осталось только выяснить последние три знака. Они могут быть где-нибудь на городской ратуше.
— Нас туда не пустят, — вздохнул его друг. — Немцы туда пулемет с часовым поставили. Хотя я тоже думаю, что знаки где-то там. Ну, чего говорить! Давай лучше решим — чего кому?!
— А я предлагаю все опять спрятать и подождать, — предложил Алексей. — Немцы должны скоро уйти, один наш
— Не знаю, даже не верится, — засомневался Петька.
— Точно, точно, — уверил его друг. — Наши их танками погнали. Такой танк изобрели, генерал Жуков изобрел, что танк может просто любой немецкий гусеницами раздавить, а самому ни царапины.
— Да, наши могут такое придумать! — задумался тот и поддержал идею: — Тогда будем ждать.