Когда я поступал в институт, все вокруг мне говорили: «Как мы тебе завидуем! У тебя открывается новая жизнь, второе дыхание! Такая жизнь, такие приключения…»
А я, заканчивая второй курс, наоборот, успел лишь возненавидеть всех своих лекторов, и вообще всю учебу. Может быть, у кого-то студенческая жизнь и ассоциируется с веселыми приключениями, но точно не у меня. У меня все это происходит как раз за стенами института и никак с ним не связано.
Как-то так получилось, что в своей группе я держусь особняком, почти ни с кем не общаюсь и чувствую, что меня считают изгоем. Никто, конечно, этого в лицо мне не говорит, зная мой вспыльчивый характер, но, похоже, так оно и есть.
Я сидел на второй паре и морщился. Солнце било из окна прямо в глаза, мешая спать. На парте корявыми буквами было нацарапано двустишие, полностью отражавшее мое состояние: «Солнышко светит, птички поют, ну его на фиг, наш институт!»
– Марцев, – сказал толстый доцент, преподаватель биологии. – Ответьте на вопрос: чем отличается генотипическая наследственность от модификационной? В чем сходство?
Я хмуро поднялся.
– Не знаю. Не готов.
– Марцев, – равнодушно произнес преподаватель. – У вас уже шестой минус. До экзамена я вас не допущу.
Я пожал плечами и сел. О чем я беспокоился меньше всего, так это об экзаменах. Как-нибудь сдам. Тем более что все расценки мне известны. Зачет – 10 долларов. Экзамен (смотря у кого) – от двадцати до тридцати. А биолог обойдется и пятеркой.
Следующей парой была экономика, на которую я никогда не ходил. Размышляя, что делать, я спустился в тамбур и закурил сигарету. Погода во дворе – уже летняя, жаркая, на небе ни облачка. Лучше всего было бы, конечно, пойти домой, но мне не хотелось. Дома были и отец, и мать.
– Кирилл! – окликнул меня Руслан, рослый парень из параллельного потока – один из немногих, к кому я хорошо относился. – Через неделю соревнования. Ты точно не будешь участвовать?
– Нет, – сказал я. – За институт выступать не хочу. Тем более я ведь бокс уже бросил.
– Ну, может, передумаешь? Ты ведь КМС, а у нас команда слабая.
– Руслан, я не хочу, – четко выговорил я. – Без меня справитесь.
– Ладно, как знаешь.
Я вздохнул и все же решил пойти домой. На выходе в дверях института меня остановила Алена, староста моей группы.
– Марцев, – требовательно сказала она. – Ты что, уходишь?
Я кивнул.
– На тебя рапорт напишут, – с удовлетворением произнесла Алена. – И когда ты, наконец, дашь мне деньги на подарок декану? Дай сейчас, а то опять убегишь.
Алена приехала в Одессу из какого-то глухого села под Луганском и поэтому ужасно коверкала русский язык. Это меня раздражало.
– Нет денег. Завтра принесу, – бросил я, выходя во двор. – Наверное.
На улице стояло с десяток машин, принадлежавших студентам и преподавателям. Одна из них, бежевый «Опель», из которого доносилась громкая музыка, была мне знакомой, но я, поглощенный своими мыслями, прошел мимо. И сразу услышал чей-то рев:
– Омар, не отлавливайся!
Ну так и есть – обернувшись, я увидел, что из «Опеля» высовывается бритая голова моего друга Глеба Краснецкого по прозвищу Швед, а за ней – другая, с перебитым носом.
– Привет, – удивленно сказал я. – Что вы тут делаете?
– Не задавай глупых вопросов, – ответил Глеб. – Тебя ждем. Вот, Глайзер у своего отца машину взял, что-нибудь сообразим сейчас.
– Почему же вы в институт не зашли?
– Хотели на перемене, – сказал Глайзер, ковыряясь спичкой в зубах. – Поехали, что ли, в бильярд поиграем? Возьми пару подруг с собой.
– Каких подруг? – раздраженно спросил я.
– Откуда я знаю? – удивился Глайзер. – Ты же здесь учишься, а не я. Вот, смотри, стоят две.
Я обернулся. Этих двоих я знал – учились на одном потоке, – но имен не помнил. Кажется, одну звали Людой.
– Ты их знаешь? – спросил Глеб.
– Так, – неопределенно произнес я. – Одна вроде Люда, а вторая…
Глайзер, не дослушав, вылез из машины, и крикнул:
– Люда, привет!
Девушка, недоуменно взглянув на него, заметила меня и кивнула.
– Как дела? – встрял Глеб.
– Нормально, – улыбнулась Люда.
– Познакомьтесь, – сказал я. – Это Глеб, можно Швед. А это – Максим.
Глайзер кивнул, пряча ухмылку.
– Мы едем в бильярдную, – сказал он. – Приглашаем вас.
– Нет, – девчонки одновременно замотали головой, – у нас еще две пары.
– Ну и что? – пожал плечами Глайзер. – Оно вам надо? Кириллу вон тоже на пары, а он с нами поедет.
– Мальчики, нет, – твердо сказала та, чьего имени я не помнил, – мы не поедем.
– Как хотите, – буркнул Максим, потеряв к ним интерес. – Садись, Омар. Может, к Щорсу заедем?
– Давай.
Через минут двадцать машина приехала во двор другого института. Выйдя из нее, мы подошли к парадной двери, но Швед вдруг остановился.
– Кто-то знает, в какой он группе?
Мы с Глайзером пожали плечами.
– Да тут несколько тысяч человек! – нахмурил брови Глеб. – Как мы его найдем?
Макс зевнул.
– В деканате должны сказать. Там ведь списки какие-то есть, наверное…
Но в деканат мы не попали, потому что проходя по второму этажу, Глайзер наткнулся на большую доску объявлений, на которой внушительными черными буквами было написано: «Выговоры».
– Подождите, – сказал он. – Щорс говорил, что ему постоянно выговоры делают. Может, он здесь.
Мы быстро пробежали глазами списки студентов, которым объявляли выговоры, но Щорса там не нашли.
– «В списках не значится», – разочарованно произнес Швед и почти сразу же вскрикнул: – Нет, вот он, в самом конце.
– ШОРОХОВ Андрей Юрьевич, – довольно прочитал Глайзер. – И номер группы. Отлично. Надо поблагодарить Щорса за то, что он такой тунеядец.
Зная теперь номер группы, мы легко разыскали аудиторию, в которой сейчас находился Андрей, и остановились перед дверью.
– Швед, – попросил Максим, – позови его. Скажи, в деканат вызывают. Хотя нет – твоя лысая башка доверия не внушает. Лучше сам позову.
И заглянув в аудиторию, он громко воскликнул:
– Шорохова – в деканат. Срочно!
Увидев его, Андрей улыбнулся и, схватив свой рюкзак, пошел к выходу.
– А рюкзак вам зачем? – поинтересовался преподаватель. – Вы ведь еще вернетесь?
– На всякий случай, – пробормотал Щорс себе под нос. – Пригодится.
– Что будем делать? – спросил Глайзер через пару минут, когда мы вернулись в машину. – В бильярд мне уже играть расхотелось. Ничего не хочется.
– Давай хотя бы пива попьем, – зевнув, сказал Андрей.
– А я буду на вас смотреть? – зло воскликнул Максим. – Я же за рулем! Тогда подождите, машину в гараж загоним. Какого черта я сегодня ее брал?
Все молчали, только Щорс, что-то вспомнив, повернулся ко мне:
– Омар, я вчера Катю встретил.
Что-то кольнуло меня в сердце.
– Волкову?
– Угу, – сказал Андрей. – Ехали в автобусе вместе.
– И что она тебе сказала? – спросил я, стараясь выглядеть равнодушным.
– Ничего интересного, – снова зевнул Щорс. – Тобой интересовалась. Я сказал, что ты такой же дурик, как и раньше, и она отстала.
– А серьезно? – вскипел я.
Андрей пожал плечами.
– Что я мог сказать? Все у тебя нормально.
– А она изменилась?
– Не очень, прическу поменяла. Зайди к ней, сам увидишь.
– Обойдусь, – буркнул я, злясь на Андрея. – Глайзер, мы едем в бар или нет?
– Сначала в гараж, – сказал Макс, рывком трогаясь с места.
На перекрестке возле улицы Маршала Жукова мы попали в длинную и нескончаемую пробку. Глайзер заматерился, бешено глядя по сторонам.
Мимо машины, переходя дорогу, прошел худощавый русоволосый парень в джинсовой куртке. Макс проводил его взглядом и, когда тот скрылся за поворотом, воскликнул, ударив по рулю:
– Да это же тот чудик, из Ялты! Как его?.. Шольц.
– Точно, – подтвердил Швед. – Он. У него в Одессе, кажется, родственники?
– Тетка, – кивнул Андрей. – Нужно догнать его.
– Если выедем из пробки, догоним, – неуверенно сказал Максим.
Я спросил у Андрея, кто это.
– Денис, Шольц. Мы же сто раз рассказывали. В Ялте прошлым летом познакомились. Снимали хату вместе у хозяйки, он с другом, и мы вчетвером. Жаль, что тебя не было.
– Ясно, – быстро сказал я, стремясь прервать до смерти надоевший мне рассказ о их прошлогоднем отдыхе в Крыму. – Это тот, которого вы ночью призраками напугали?
– Да, нарядили Лешу в белую простыню, – начал в сотый раз Андрей, но я прервал его:
– Слышал уже.
Машина каким-то чудом выскользнула из пробки.
– Куда он пошел? – спросил Глайзер. – Налево?
– Вроде того, – произнес Швед.
«Опель» повернул и через две минуты нагнал парня, идущего неспешной походкой.
– Напугаем его, – сказал Глайзер и, подъехав к самому краю тротуара, громко засигналил.
Парень подскочил от неожиданности, а мы захохотали.
Макс высунул голову из окошка и воскликнул:
– Шольц!
Парень удивленно посмотрел по сторонам и, увидев Глайзера, широко улыбнулся.
– Давай сюда! – крикнул Андрей, распахивая дверцу, а когда тот подошел, сказал мне: – Подвинься, пусть залезет.
Шольц сел возле нас.
– Вот это встреча! – восхищенно сказал он. – Только сегодня утром приехал, а тут и вы…
– А тут и мы, – подтвердил Щорс, хлопая его по плечу. – Да, познакомьтесь: Омар – Шольц.
– Омар?
– Да, – хитро сказал Глайзер. – Знаешь, есть такой актер арабский – Омар Шариф. В честь него и назвали, у него отец тоже араб.
– Заткнись, – хмуро сказал я. – Он шутит. Кирилл.
Шольц пожал мою руку и спросил у Глеба:
– Вы что, меня заметили?
– Мы тебя еще на перекрестке заметили, – ухмыльнулся Швед. – Ты прошел возле нашей машины.
Денис улыбнулся.
– А я думал, когда сюда ехал, что хорошо бы вас найти. Как повезло!
– Надолго приехал? – спросил я.
– На пару месяцев, пока не знаю. Отдохну перед армией.
– А-а, – протянул Андрей. – Так ты в армию уходишь? Тогда тебе действительно повезло, что мы тебя нашли: так отдохнем, чтоб ты и в армии об этом вспоминал!
Над крышами многоэтажек пролетел военный вертолет. Швед, который просто фанател от боевой техники, восторженно уставился в небо.
– Вот, Шольц, – чуть позже сказал он. – Будешь на таких летать, с парашютом прыгать. А вообще, Макс, загоняй тачку, и пойдем в «Двенадцать стульев», отметим приезд.
– Лучше вечером, когда придут Леша и Бар. Помнишь Лешу, Шольц? Ужасного белого призрака? – загоготал Глайзер, обернувшись к Денису. – Ну поехали. Кстати, ты где живешь?
– Здесь? На Королева, 45. Там еще детский сад во дворе.
– Ха! – воскликнул Андрей. – Один к одному. Мы тоже в этом районе. Значит, давай так: встретимся в шесть вечера на площади Конституции. Знаешь, где она?
– Она теперь называется площадью Деревянко, – добавил я. – Там сейчас «Макдоналдс» строят.
– Знаю, – весело сказал Шольц. – В шесть вечера.
Поговорив еще несколько минут, мы высадили Дениса возле рынка, а затем поехали в гараж. Загнав машину, все разбрелись кто куда, а я пошел домой. Встретил меня отец.
– Хорошо, что ты пришел. Я как раз ухожу. В холодильнике бутерброды, еще с утра остались, поешь.
Отец ушел. Я открыл свою тумбочку, в которую заглядывал довольно редко, и достал оттуда кипу фотографий. Где-то среди них должна была быть та, которую я искал.
Я злился сам на себя и поэтому не сразу нашел эту фотографию – единственное сохранившееся у меня изображение Кати. В свое время в этой тумбочке лежало множество ее фотографий, но сейчас – лишь одна, чудом уцелевшая.
Я взял фотокарточку в руки и долго рассматривал. Катя в обнимку со мной на берегу моря. Прошлое лето. Рассказ Андрея всколыхнул меня, заставил думать о том, что я считал давно забытым, заставил вспомнить Катю…
С ней я встречался почти год, до самой ее беременности. Но дело даже не в беременности: я охладел к ней еще до этого. А теперь все чаще ловлю себя на мысли, что думаю о ней.
Я в самом деле дурак – попасть в такую ситуацию! Сколько раз я с ухмылкой слушал истории про «залетевших» девушек и даже представить не мог, что сам окажусь в такой ситуации. Нет, лучше об этом не думать. Лучше подумать про сегодняшний вечер. Давно мы не собирались вместе. И этот Шольц, похоже, неплохой парень. Как это Леше удалось так его напугать? Швед говорил, что он от страха чуть с кровати не свалился.
Переключив таким образом свои мысли на другую тему, я успокоился, прилег на диван и не заметил, как заснул. Проснулся я уже полностью посвежевшим и спокойным. На часах было двадцать минут шестого.
– Вот черт, – сказал я сам себе, направляясь в ванную. – Чуть не проспал.
Душ еще больше взбодрил меня, и, наскоро перекусив, я вышел из дома. На остановке долго стоять не пришлось – почти сразу пришел автобус. В принципе я мог вполне дойти и пешком – пять минут ходу, но недавно прошел дождь, все размокло, и мне не хотелось идти по грязи.
Уже подъезжая к площади, я заметил из окна плотную фигуру Шведа и рядом с ним, резким контрастом, – нашего общего друга, маленького и худощавого Лешу Бельмудского по прозвищу Бельмуд.
Пока я добирался до них, к друзьям подошел Глайзер.
Поздоровавшись со мной, Леша спросил:
– Слушай, Омар, так кого мы ждем? Эти бакланы ничего не говорят.
– Сейчас увидишь, – тоже уклонился я от ответа. – Ваш знакомый.
Из-за поворота вышел Денис и направился к нам, но Леша не обратил на него внимания.
– Привет, – сказал Шольц.
Леша с минуту смотрел на него, а затем начал истерически хохотать.
– Где они тебя нашли?
– Аист принес, – усмехнулся подошедший Щорс, и следующие десять минут, до прихода Ильи, были посвящены бессмысленному разговору про Крым.
В баре «Двенадцать стульев», где мы сидели постоянно, наша компания оказалась лишь в семь часов. Весь персонал бара, включая хозяйку, давно уже знал нас по именам и делал нам небольшую скидку, а одна из официанток откровенно положила глаз на Илью. Когда была ее смена, мы могли и есть, и пить в кредит, пообещав расплатиться «потом». Правда, долг мы всегда возвращали – не хотелось терять насиженное место.
Но сегодня вместо официантки Оксаны оказался незнакомый – видимо, новый – парень с козлиной бородкой.
Глайзер по-хозяйски сдвинул два стола, загромыхал стульями. Я, как всегда, сел возле стены, напротив меня – Шольц. Официант с недовольным видом подошел к нам:
– Что будете заказывать?
– Ну давай пока пива, – бодро сказал Глайзер. – Семь бокалов.
– Что еще?
– Да пока ничего, – произнес Глеб. – Позже решим.
– У нас не принято просто пить пиво, – сухо сказал официант. – Вы должны взять хотя бы орешки или чипсы.
– Слушай, друг, – изумленно сказал Андрей. – С каких это пор?
– Всегда.
– Сколько ты здесь работаешь, дорогой? – сердито спросил он. – Пару дней? А мы в этом баре уже полтора года. Так что принеси пива и не капай на мозги.
Официант порывался что-то ответить, но, так и не решившись, пошел выполнять заказ.
– Вот же придурок, – сказал Глайзер. – Ему клиентов завлекать надо, а он их отпугивает. Сюда и так, кроме нас, почти никто не ходит.
Первый тост был за Шольца.
– Я предлагаю выпить за нашего дорогого гостя из солнечной Ялты, – провозгласил Щорс, пародируя кавказский акцент. – И за предстоящие веселые дни.
Чуть позже, ставя бокал с пивом на стол, он задел локтем папку, с которой пришел, и оттуда на пол посыпались листы с напечатанным текстом.
– Что это? – с интересом спросил Глайзер, беря их в руки. – «Элювиально-аккумулятивные коэффициенты указывают на отсутствие биологической аккумуляции изотопов урана в органогенном горизонте…» Что это такое?
– Не для твоих дефективных мозгов, – вздохнул Щорс, отбирая у него листы. – Мне завтра по этой теме сообщение в институте делать, еле материал нашел. Буду завтра рассказывать, кому свойственны дефициты дочернего радионуклида, а кому нет.
– Ну-ну, – сказал Глайзер. – Смотри не облажайся.
– Постараюсь, – сухо ответил Андрей.
– Послушай, Бар… – сказал Денис, обращаясь к Глебу. Тот захохотал.
– Я не Бар, – хлопнув его по плечу, проревел он. – Бар – это Илья, а я – Швед.
В зале появился крепкий мужик, придерживающий за локоть крашеную блондинку. Я отвернулся, но он, заметив меня, посадил свою подругу и подошел к нашему столику.
– Здравствуй, Кирилл.
– Здравствуйте, Николай Петрович, – через силу улыбнулся я. Кроме меня с ним поздоровался только Щорс – больше никто отца Кати не знал. – Как у вас дела? Давно не виделись.
– Давно, – кивнул Николай. – Зашел вот кофе попить после работы с женой.
– С женой? – изумленно спросил я.
– Женился я полгода назад, – подтвердил он. – Хочешь, познакомлю?
– В следующий раз, – замотал я головой, но Николай вытащил меня из-за стола. – Идем, заодно и поговорим.
Я напрягся – про беременность своей дочери он не должен был знать, но все же…
– Познакомься, это моя жена Инга.
– Кирилл.
– Это… как бы тебе сказать… – добавил Николай Петрович, – бывший, к сожалению, парень моей дочери, то есть почти что бывший зять.
Инга улыбнулась, показав золотые зубы.
– Наслышана о тебе…
– Хорошего или плохого?
– Всякого, – произнесла она, кокетливо стреляя в меня глазами. Мне стало смешно. Как, интересно, живется Кате с этой сорокалетней дурой?
– Ты бы зашел к нам, – добродушно предложил Николай Петрович. – Посмотришь, как Катюша изменилась. В институт поступает, медицинский.
– Не знаю. Извините, меня друзья ждут… – быстро сказал я и вернулся к своему столу. Получилось грубо, хотя к отцу Кати я относился очень хорошо. Как, впрочем, и он ко мне. Про беременность он так и не узнал. Вот так бывает – сидит человек и даже не знает, что мог бы уже с внуком нянчиться.
Настроение упало почти до нуля. Никого не слушая, я просидел полчаса, а затем поднялся:
– Я домой, завтра рано вставать.
– Действительно, – произнес Илья. – Мне тоже.
Бельмуд разочарованно пожал плечами.
– Ну тогда уже все пойдем. Тупо мы посидели.
– В следующий раз лучше посидим, – резко сказал я. – Идем.
На свежем воздухе я слегка успокоился. Щорс махал руками и что-то рассказывал, постоянно подшучивая над Шольцем.
– Кстати, – вдруг сказал Шольц. – Мне сегодня утром фальшивые десять гривен дали. Я же ваших денег не знаю, домой принес, а тетка говорит, что они фальшивые. Теперь не знаю, что с ними делать.
– Они у тебя с собой? – усмехнулся Глайзер и, получив подтверждение, сказал: – Давай сюда.
– Зачем?
– Кое-что устроим! – воскликнул Макс, останавливаясь мимо ларька, возле которого мы проходили.
– Что вы хотите? – улыбнулась нам продавщица, совсем молоденькая девушка.
– Пива, – лениво сказал Глайзер. – Пять бутылок.
После этого, сделав вид, что ищет деньги, он знаком показал, чтобы мы открыли бутылки. Все расхватали пиво. Стоим, пьем.
– Зачем открывать? – шепотом спросил Денис у Бара. – Вдруг она заметит?
– Если заметит, что деньги фальшивые, то все равно уже не сможет ничего сделать. Открытое-то пиво ей даром не нужно. А если спросит, то других денег ни у кого нет, понял?
Но девушка ничего не заметила. Равнодушно бросив десятку в корзинку, она достала сдачу.
– Не надо, – отмахнулся Глайзер.
Подходя к перекрестку, где нам надо было разойтись в разные стороны, Щорс сказал Денису:
– Ты вот что, завтра заходи ко мне часов в шесть вечера. Адрес запомнил?
– Да.
– Что-нибудь придумаем.
Глайзер начал зевать.
– Все, расходимся. Спать хочу, завтра на работу. Давайте.
Мимо нас пронесся мотоциклист на «Ямахе». Проводив его взглядом, мы с Глебом ушли домой.