Луна чуть сдвинулась на звездном небе, темные облака прошли небольшую часть пути к далекой стране, где обещали пролиться дождем или без следа исчезнуть в небе.
— Актеры на своих местах, — объявила Лисидия. — Все семеро. Начинаем представление.
Полтора десятка кобольдов, сидящих на холодной черепичной крыше, уставились на нее. Большинство из них было не против такого времяпрепровождения, ведь их не заставляли работать и высокий зеннатский чин был здесь прямо перед ними. Кто знает, может, это светило повышением.
— Случилось это давным-давно, — начала Лисидия. — Глубоко в непроходимом лесу у бурной реки стоял город, жили там умелые работники, на небольших полях пастухи пасли скот, были там кузнецы, и даже в пещере неподалеку обретались разбойники. Одна была беда — не на что в городе было смотреть, работали люди весь день, а потом спать ложились; если разбойник кого и ограбит, то на следующий день об этом никто и не вспоминал. Так неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом.
Однажды пролетел над городом дракон, такого зверя жители никогда не видели, был дракон невероятно красивым, его красная чешуя сияла на солнце. Хоть дракон и был красив, жители испугались: вдруг он полыхнет пламенем и сожжет все дома до единого. Стали жители решать, что им делать: прогнать дракона или же пусть себе летает, лишь бы никого не трогал. Спорили три дня и три ночи, пока каменщик не предложил построить башню подальше от города, где дракон мог бы поселиться.
Построили жители города башню в лесу, и вскоре там обосновался дракон. После этого дракон стал часто летать над городом, жители были зачарованы его красотой, грацией и силой. Многие с нетерпением ждали его появления, рисовали картины, делали игрушки в виде дракона и дарили их детям. Дракон стал иногда спускаться, он хватал овцу или корову и уносил в свою башню, мало кто из жителей обращал на это внимание. Говорили, что овца или корова — небольшая плата за то, чтобы еще раз взглянуть на прекрасного и величественного дракона.
Были и те, кто боялся. Они говорили, что дракон делает все, что захочет, летает, где ему вздумается, никто не может найти на дракона управу, а значит, он опасен и может в любое время напасть и на людей.
Шли годы, дракон летал над городом, красуясь сверкающими крыльями; он забирал скот у фермеров, но так и ни разу не напал на людей. Все в городе было спокойно, пока однажды на главную площадь не выбежал мальчишка и не закричал, что его родители, фермеры, у которых дракон иногда забирал скот, пропали.
Собралась целая толпа и отправилась к его дому за городом, стали искать родителей паренька, все осмотрели: и в амбаре, и на чердаке, и в лесу рядом — пропали и отец, и мать. А на земле нашли свежий след дракона.
«Наверно, дракон унес», — сказал пекарь. «Точно, унес, — подтвердил кузнец, а я же предупреждал». Появился разбойник из леса и говорит: «Я сам видел, как явился дракон, схватил отца и мать того парня огромными лапищами, поднялся в воздух взмахнув мощными крыльями, и улетел ко своей башне».
«Не увидишь ты больше своих родителей, раз дракон их забрал», — донеслось из толпы. Тогда сын фермера взобрался на изгородь и сказал: «Нет, я этого так не оставлю, пойду к дракону в башню и вызволю родителей». Стали его отговаривать, но вышли вперед кузнец, пекарь и разбойник. «Правильное дело ты задумал, — сказали они, — мы трое тебе поможем».
Разбойник протянул сыну фермера ржавый меч и сказал: «Возьми, пригодится тебе в бою с драконом». Тогда и пекарь порылся в котомке, вынул затвердевший кусок хлеба и отдал пареньку. «Поешь перед сражением — не биться же тебе с драконом на пустой желудок». И кузнец не оставил парня без подарка, отдал он ему кольчугу, которую сковал много лет назад, но так и не смог продать, потому что горловина ее вышла слишком узкой, и никто не мог просунуть в нее голову.
Сын фермера отправился к башне, башня та была огромной, дракон жил на самой вершине, и только одна лестница вела наверх.
Внутри башни было темно и холодно. Сын фермера пробирался наощупь, пока неожиданно не наткнулся на огромного болотного медведя, который спал, перегородив путь к лестнице. Медведь тут же проснулся и яростно зарычал. «Пропусти меня, медведь, — сказал сын фермера. — Мне нужно спасти родителей, их похитил дракон». «Дракону все дозволено, — ответил медведь, — он величественен и прекрасен, я не дам тебе навредить дракону». Сын фермера обнажил ржавый меч, готовясь к бою. «Попробуй одолей меня, сын фермера», — сказал медведь.
Лисидия прекрасно помнила, что стоило ей увидеть дайгонца в камуфляже или подумать о нем, как она сразу же забудет о его существовании. Поэтому она не стала смотреть через глаза медведя, хотя и могла бы это сделать. Вместо этого она сосредоточилась на других чувствах животного, особенно на болевых ощущениях.
Боли медведь испытывал предостаточно, пули рельсового пистолета отрывали куски плоти и глубоко врезались в тело, оставляя раны, несовместимые с жизнью. Вот только мгновенно убить такого крупного зверя из рельсового пистолета было сложно.
Лисидия представила себе рой пчел, который кружил где-то перед болотным барибалом и кусал его снова и снова, постепенно убивая. По тому, как именно были расположены места этих «укусов», можно было точно понять, где именно находится «рой пчел». Лисидия развернула медведя и приказала ринуться вперед и впечатать в стену то, на что он наткнется.
Медведь сорвался с места, он прыгнул, расставив лапы в стороны и сбил кого-то с ног. Вот теперь можно было взглянуть на своего противника. Лисидия открыла глаза медведя — она смотрела сверху вниз на дайгонского парнишку, который оказался погребенным под огромной тушей. Парень направил дуло пистолета в морду медведя, зрение исчезло.
Она приказала медведю укусить парня за плечо — укус вышел слабым, должно быть, мозг медведя был поврежден, мышцы челюсти разорваны.
Лисидия заставила медведя отступить; магией изменения она восстановила один из поврежденных глаз зверя и часть мозга. Раненому дайгонцу нужно было больше времени, чтобы снова уйти в камуфляж, медведь не позволит ему снова спрятаться.
Пока дайгонца было видно: боль только отвлекала медведя; Лисидия отключила болевые рецепторы и дала команду атаковать. После чего переключилась на зрение из собственных глаз, как никак кобольды сквозь стены смотреть не могли, о встрече сына фермера с медведем им нужно было рассказать своими устами.
— Мальчишка ударил медведя мечом, — продолжила рассказ Лисидия, — но лезвие было ржавым и не повредило толстую шкуру из шерсти и густой травы. «Что ты вообще такое: животное или растение?» — спросил сын фермера. Медведь задумался, и пока он думал, мальчишка запрыгнул ему на спину и вонзил меч в основание шеи, туда, где шерсти было меньше всего. Меч, даже тупой и ржавый, все равно пробил шкуру, и медведь упал замертво. Сын фермера спрыгнул с туши и отправился по лестнице на следующий этаж башни.
На втором этаже башни ему повстречалась огромная двухголовая летучая мышь. Мышь поедала различных мелких животных, которые пытались подняться на вершину башни. Она ела их, чтобы те не докучали величественному дракону. Одна из голов крикнула: «Зря ты пытаешься одолеть дракона, так тебе не вернуть родителей». Но сын фермера не стал ее слушать и двинулся вперед, выставив перед собой ржавый меч. Мышь тут же спикировала с потолка и напала на сына фермера, тот попытался отбиться мечом, но не смог даже ранить летучую мышь, которая то взлетала к потолку, то снова пикировала на него, разрывая его плоть когтями и зубами.
Пожалуй, будь летучая мышь первым противником, мальчишка бы легко смог одолеть ее — рассуждала Лисидия. Сейчас же он ранен и, должно быть, потратил половину пуль из магазина рельсового пистолета. Он будет считать каждый выстрел, целиться дольше, а рана от укуса медведя в его правом плече, как нельзя кстати, снизит точность выстрелов.
Разумеется, парень снова спрятался в камуфляже, а значит, все приходилось начинать сначала. Лисидия приказала летучей мыши испустить ультразвуковые волны, чтобы исследовать коридор, по которому должен был пройти дайгонец. Отраженный от предметов звук не давал четкой картинки, и это было большим преимуществом против дайгонского камуфляжа. Нужно было не искать дайгонца, а найти новый предмет, который появился в комнате. Думать об этом предмете, как о табурете или комоде, который двигается сам по себе. Лисидия приказала летучей мыши не открывать глаза и, ориентируясь лишь на звук, разломать на доски странную непослушную мебель, только что появившуюся в коридоре.
— В неравном бою с двухголовой летучей мышью, — продолжила Лисидия, — сын фермера упал на пол, из его сумки вывалился кусок хлеба. Летучая мышь свесилась с потолка, и одна из ее голов спросила: «Неужели это хлеб?». Вторая голова тут же ответила: «Нет, не может быть». Обе головы сказали разом: «Мы пощадим тебя и отпустим, если ты дашь нам два куска хлеба, это лакомство нам очень нравится». Сын фермера понял, что ему не победить летучую мышь, ведь она летает очень быстро и хорошо видит в темноте башни. Тогда он решил использовать хитрость. Он отдал хлеб летучей мыши, но не разломил его. Две головы принялись спорить, какой из них достанется хлеб, в этот момент сын фермера подпрыгнул и отсек одну из голов летучей мыши. Видя это, вторая голова, не выдержав потери своей второй половинки, тут же умерла от горя.
Поднявшись на третий этаж башни дракона, сын фермера угодил в липкую и прочную паутину. Он махал мечом и медленно пробирался вперед, пока не встретил паука. Сражаться с пауком было невозможно, ведь сына фермера паутина покрыла с ног до головы — с трудом он мог двигаться.
Как и говорилось в сказке, летучая мышь пала, не без труда, но мальчишка справился. Лисидия через крышу взглянула на паука и тут же поместила в него свое сознание. Паутина, покрывающая почти весь третий этаж, вышла что надо: по всем правилам. Она состояла из толстых нитей, способных задержать антилопу, и тонких нитей, незаметных, которые легко рвались, стоило их коснуться, при этом сообщая пауку, с какой стороны ждать гостей.
Кто-то пробирался по главному холлу третьего этажа. Медленно, постоянно останавливаясь, вторженец либо ожидал опасности со всех сторон, либо окончательно выбился из сил в предыдущих схватках.
Без магии лесные животные редко использовали атаки дальнего боя, хотя эффективность таких атак была очевидна. Лисидия видела и рыб, плюющихся водой, и рептилий, высовывающих языки вперед на длину своего тела, и даже животных с руками подобными человеческим, кидающихся камнями и палками. Что касается пауков, некоторые их виды могли плеваться паутиной, но при этом способность ткать сети у них пропадала. Должно быть, паутина для сетей и для плевков была совершенно разной по химическому составу. А возможно, иметь обе эти способности сразу было бы для паука слишком большой «наглостью». Такой паук был бы чересчур эффективен в истреблении своих жертв и вскоре оставил бы сам себя без еды.
Сейчас же Лисидии нужен был именно такой «наглый» паук. Она развернула своего восьмилапого питомца округлым брюхом в ту сторону, где порвались мелкие нити, запечатала выходное отверстие для паутины. Мысленно она приказала выпустить паутину, отчего брюхо принялось неестественно раздуваться. Затем она распечатала выходное отверстие, струя паутины выстрелила на несколько метров, и осела на чем-то невидимом.
Лисидия приказала пауку ударить лапой, длинной и прочной, покрытой мелкими шипами, в то место, где в воздухе висел сгусток паутины. Один удар, другой, на третий удар мальчишка вышел из камуфляжа и поймал лапу рукой. Он поднял пистолет и выстрелил в сочленение — с хрустом лапа оторвалась от паука и осталась в руке мальчишки. Еще несколько выстрелов продырявили брюхо, выпустив наружу желтые бесформенные внутренности.
«Ты ведь был на том сборище за городом, тебя почти убедили напасть на регента, — подумала Лисидия. — Твой отец боится меня, и от тебя я жду того же».
Она заставила паука отступить и восстановила некоторые органы, чтобы можно было продолжить сражение. Без камуфляжа дайгонец уже не был таким опасным, преимущество внезапной атаки теперь переходило на сторону паука. Лисидия мысленно указала на темный угол над головой мальчишки, который все пытался содрать с рук липкую белую массу. Оказавшись сверху, паук одним точным ударом длинной шипастой лапы выбил пистолет из руки мальчишки, схватил его и потянул к себе.
«Не стоило ли быть с ним помягче, так он до конца не дотянет? — подумала Лисидия. — О, смотри-ка, выкрутился, молодец».
Кобольды уже слышали звуки борьбы, проходящей под крышей на третьем этаже оружейного дома. Они крутили головами, поглядывая на разломанный медведем люк и друг на друга; кто же явится оттуда и будут ли они после этого в порядке — эти мысли явно не давали им покоя.
Лисидия демонстративно откашлялась, привлекая всеобщее внимание, кобольды замерли, уставившись на нее, и она продолжила:
— Сын фермера сразу решил схитрить: он вытащил кольчугу из заплечного мешка. «Я ведь тоже могу ткать паутину, да получше твоей, — сказал мальчишка. — Попробуй порви». Он отдал кольчугу пауку. Тот попытался порвать кольчугу зубами и лапами, долго пытался, но так и не смог, только все зубы обломал. Пока паук был занят, мальчишка взобрался ему на спину и принялся душить мечом, которым и горло не перерезать. Через некоторое время паук упал на пол замертво, и сын фермера поднялся на крышу башни, где его ждал дракон во всем своем величии.
Лисидия замолчала, кто-то поднимался по стальной лестнице на крышу, кобольды обернулись в сторону открытого люка. Она коснулась одной из магических монет, сотворив перед собой невидимую воздушную преграду.
На крышу вылез израненный дайгонский парень, весь в грязи и паутине, белая когда-то рубаха превратилась в лоскуты, рукава были пропитаны кровью. В руке он сжимал рельсовый пистолет. Парень с видимыми усилиями встал на ноги и наставил оружие на Лисидию.
Кенрон осмотрел крышу, руки его тряслись, в пистолете почти не осталось патронов. Волшебница играла с ним в какую-то безумную игру. Ему пришлось сражаться с кровожадными существами, которых и в лесу-то не встретить, и он не собирался спускать ей это с рук.
— Верни мне родителей! — выкрикнул Кенрон.
— Сказал парень, завидев дракона и наставил на него ржавый меч, — произнесла Лисидия. — Дракон ответил ему со своей обычной грацией и величием: «Разве тебе не говорили, что ты не получишь их, убив меня? Чтобы вернуть родителей тебе нужно признать меня частью своей семьи и ответить за то, что ты сделал с моими друзьями».
Тем временем Кенрон успел осмотреть крышу оружейного дома, он увидел лишь группу кобольдов, сидящих между ним и Лисидией, здесь не было и следа его родителей. И все же он был уверен, что их исчезновение было напрямую связано с зеннатской женщиной по имени Лисидия, что стояла сейчас перед ним.
— Где они, говори! — потребовал Кенрон, он не опускал пистолет, но это, кажется, ее вовсе не пугало.
— Твои родители не хотели иметь детей, — произнесла Лисидия более низким тоном, чем говорила до этого, — но узрев мое величие они решили зачать ребенка, чтобы и он мог насладиться видом прекрасного дракона. Я был причиной твоего появления на свет.
— Ты похитила их! — крикнул Кенрон. — Где они?
— Ты поверил завистливому вору, который оклеветал меня, — продолжила Лисидия низким тоном. — Твои родители сами пригласили меня к себе чтобы еще раз взглянуть на мое величие, и принесли мне дары. Они жить не могут, зная, что больше не увидят моего величия и красоты. Что же ты сделал, сын фермера? Вторгся ко мне в башню, убил животных, которые были моими друзьями и смотрели на меня без зависти. За это тебе придется ответить. Возвращайся в свой город и убей тех завистливых горожан, которые отправили тебя ко мне. Как только разбойник, кузнец и пекарь умрут, я прощу твою дерзость и найду твоих родителей, где бы они ни были.
— Хватит этой бессмыслицы!
Кенрон выстрелил трижды, пули зависли в воздухе недалеко от тела Лисидии. Она с видимым любопытством осмотрела крутящиеся в воздухе куски металла.
— Левое предплечье, левая кисть руки, правое бедро, а ты решил быть со мной помягче, дайгонский парень, ни одного выстрела в жизненно важные органы. Вот только не обо мне нужно было беспокоиться.
Пули крутились в воздухе все быстрее и быстрее, затем метнулись в сторону Кенрона, пробили его рубаху и сбили его с ног. Кенрон упал, выронив пистолет, по белой ткани начала расплываться кровь.
— И вот, как поступил сын фермеров, — сказала Лисидия, — он замахнулся ржавым мечом, надеясь одержать победу. Дракон лишь расправил прекрасные искрящиеся на солнце крылья, сын фермера узрел всю красоту дракона и упал наземь от разрыва сердца. То, что породило сына фермера, в итоге, и убило его. Конец.
Некоторое время кобольды, которые были назначены слушателями, молча сидели и смотрели на Лисидию, выпучив глаза. Спустя минуту полной тишины один из них поднял руку.
— У меня вопрос, — сказал он.
— Какой?
— А все же, где были родители того парня?
Лисидия осмотрела крышу здания — вокруг не было никого кроме нее, кобольдов и истекающего кровью дайгонского парня. Находился ли рядом с ней кто-то еще, кого она не могла видеть, здесь в Дайгоне такой вопрос себе задавать приходилось постоянно.
— Даже не знаю, где бы они могли быть — сказала Лисидия, разводя руками. — Но они любят дракона так сильно, что и впредь будут подносить ему дары, несмотря на то, что случилось с их сыном.