Автобус подпрыгивал на поворотах, и в правом углу салона дребезжало стекло, но в целом ехал нормально.
— Ох, ну можно же было хоть в центре дорогу приличную оставить, — вздохнул сидящий впереди мужичок в вязаной шапке.
— Ты же знаешь, что не положено. Асфальт природу губит, — наставительно подняла палец его соседка, субтильная женщина в теплом платке, модном последние несколько сезонов.
Илона Каменева смотрела в окно, пытаясь перевести дыхание после забега до остановки и прыжка в автобус. Иначе пришлось бы стоять еще полчаса. Нет, определенно надо сбросить килограммов пятнадцать. Какие бы ни были Великие с их чокнутыми истинами, а лопать в три горла сладкое и мучное действительно вредно. Опять же, можно ходить и бегать по шесть-восемь километров в день, но если у тебя в тарелке к одобряемым в новом мире овощам и зелени прилагаются сыры с яйцами и мясо, а на закуску торт и очень вредный кофе, то неудивительно, что фигура расплывается.
А с другой стороны, какая ей разница? По современным меркам она стара и практически бесполезна для общества. Только опыт и знания помогают ей работать и держаться в Первом круге с его пропусками и льготами. Ну и эмоциональный интеллект, конечно. На трех последних Испытаниях она стабильно набирала выше четырехсот баллов. И один из Великих даже сказал тогда «Как жаль, что вам больше тридцати лет и весите вы почти восемьдесят килограмм. С вашими чудесными стремлениями и добрым сердцем вы могли бы претендовать на Высший круг. Но сами понимаете, в таком состоянии нельзя, в человеке все должно быть прекрасно…»
Она заверила, что понимает. А потом весь вечер проплакала дома в обнимку с кошками. Хорошо, семья у нее адекватная. Супруг сказал тогда, что это уже было почти век назад, когда мир чуть не захватили люди с кривыми крестами, что считали свою расу самой чистой, а значит, только они имели право жить свободно, остальных же лучше попросту уничтожить. А Илона отругала его — из страха, что услышат соседи и донесут. За подобное сравнение настоящего с прошлым осмелившихся ждала казнь. А им нельзя умирать, на попечении несовершеннолетняя дочь. Кто о ней позаботится, если кормильцев не станет?
Знал бы кто-нибудь из Великих, куда она едет сейчас! Просто казнью отделаться бы не вышло. По спине скользнула струйка холодного пота. Но есть вещи, важные для любого грамотного человека, которые нужно делать во все времена, хоть в старые, хоть в новые. И каждый год одно и то же, схема отработана до мелочей, а все равно оторопь берет лишь от мысли, что всех поймают.
Наконец, впереди запестрело нескошенным разнотравьем поле, в котором одиноко стояло светло-розовое здание бывшей больницы, теперь — Восстановительного центра. Илона подобрала с соседнего сиденья рюкзак и направилась к выходу.
Воздух пах розами и мокрой после дождя землей. Автобус вильнул задом с прикрепленным очистителем выхлопных газов и скрылся за деревьями. Пассажирка перевела дух. Обязательно надо сдать анализы крови, ну ненормально от любого стресса трястись и потеть! Наверняка холестерин подскочил, или магния не хватает, или сахара в избытке.
«Думаешь, как они», — мысленно отругала себя Илона и двинулась вперед.
На деревянной двери центра висел нежно-сиреневый плакат с изображениями целебных трав и надписью: «Дары земли прекрасны, береги их и пользуйся ими правильно!» Чуть ниже рука вандала криво накалякала: «Антибиотики — смерть человечества». Стереть или закрасить эту надпись было невозможно, она проступала через любой слой. Видимо, не обошлось без привнесенных Великими технологий, черт бы их побрал.
Коридор здания встретил тишиной и полумраком, шаги Илоны гулко отозвались эхом в пустоте. Неудивительно, народ сейчас предпочитает лечиться у частных Травников с многочисленными дипломами. Или обращаться к гильдии Гомеопатов — конечно, у кого есть деньги. Кто победнее, ходил сюда.
У Илоны денег было не слишком много, но на поход к Травникам хватало. Однако к ним она обращалась только по рабочей страховке, чтобы ничего не заподозрили. А ходила в районный филиал Восстановительного центра. На работе, куда стекались все сведения о здоровье трудящихся, над ней посмеивались. Хотя, она сразу придумала легенду (точнее, сказала полуправду), что деньги сейчас нужнее на новый дом. А чтобы его купить, нужен первый взнос, поэтому тратить их на Травников нецелесообразно. После этого для большей части коллектива она стала жадиной, которая экономит даже на себе. Но лучше пусть ее считают жадиной, чем попирателем устоев. За первое хотя бы не казнят. Илона присела у двери с покосившейся табличкой и стала ждать.
Минут через пять дверь распахнулась, и высокая статная женщина в длинном платье с крупными розами вывела из кабинета старушку с палочкой.
— Как я рада, милая Нелли Михайловна, что нынче растениями можно лечиться! А то как раньше было? Всем химию проклятую впихивали, чтобы людей травить, больными делать, а потом наживаться, продавая лекарства, и через это миром править, — улыбалась бабулечка. — А тут наши травки, местные, как Великие завещали, и мне от них лучше с каждым днем. И вы так хороши, душенька, в платье вам намного лучше, чем в форме белой с крестом проклятым!
— Спасибо, Станислава Викторовна, я тоже рада, что лечение вам помогает, — отвечала женщина, следя, чтобы пациентка не споткнулась, переходя через порог у входной двери. — Не забудьте зайти за новым назначением через неделю, дозировку обязательно нужно пересчитать!
Дверь закрылась. В пустом коридоре пахло пылью, мышами и цитрусовым маслом.
— Хороши вы, Нелли Михайловна, во всех нарядах, не слушайте никого, — сказала Илона. — А то наговорят вам тут.
— У нас мало времени, девочка моя, — шепотом ответила женщина вместо приветствия. — Системы слежения семь минут будут на перебросе данных, а потом еще две — на перезагрузке. Нужно успеть. Иначе сложим головы на позорной площади.
Илона воровато оглянулась по сторонам и зашла. В кабинете сидела еще одна женщина, но в платье покороче, а цветы на нем были помельче.
— Помощник целителя Наталья, здравствуйте, — Илона отвесила шутливый полупоклон.
— И вам не хворать, сберегательница душ Илона, сопроводительница сирых, больных и увечных, — улыбнулась Наталья и, увидев в ответ вздернутые брови, фыркнула. — Здесь-то с ума не сходи.
— Прости, мать, привычка, — Илона вытерла пот со лба. — Черт бы побрал эти правила, должности, круги, обращения, с Великими в придачу. Тошно уже, сил никаких нет.
— Не одной тебе, — вздохнула Нелли Михайловна. — Я как это «целитель» слышу, так аж коробит. Но вариантов нет, нынче у нас новые правила русского языка, и «врач», оказывается, происходит от слова «врать». И униформу запретили, белый цвет могут носить только Великие, а крест — изобретение темных сил, желающих поработить разум людей.
— Дамы, время, — шепнула Наталья. Она встала с кресла, дошла до стены, которой не видно было с улицы в окно, облокотилась и сползла по ней на пол. — Давайте начинать.
Остальные сделали то же самое. Илона практически упиралась ногами в стол. Нелли Михайловна подтянула платье повыше, обмотала вокруг ног и сдвинулась ползком к шкафу. Сунув под него руку, она достала большую коробку с модными нынче конфетами: на натуральном какао, с медом, орехами и сиропом топинамбура, без добавленного сахара. Вот только самих конфет внутри не оказалось. Там, на середине, среди крошечных хладагентов лежали шприцы и двенадцать стеклянных ампул, шесть с жидкостью и шесть — с белым порошком.
— Чувствую себя ребенком, распаковывающим подарки, — шепнула Нелли Михайловна. — Итак, дорогие мои, сегодня в меню два варианта, которые, как мы помним, можно употребить за один раз. Что ближе к тебе, Илоночка, это от кори, а к тебе, Наташенька, от гриппа. И пока мы с вами болтаем, осталось пять минут. Закатывайте рукава, приступим.
Она ловким отточенным движением надломила стеклянные «головки», затем потянулась, взяла со стола канцелярский нож и вскрыла пузырьки с порошком. Смешав и встряхнув содержимое, Нелли Михайловна набрала его в шприцы, а затем сделала остальным по уколу в каждое плечо. После этого она молча повернулась к Наталье и закатала рукава на своем платье.
В этот раз успели управиться за три с половиной минуты. Затем все трое быстро встали и начали оттряхиваться.
— Девочки, напоминаю, если вдруг забыли: место укола сутки не мочить, в течение пары дней может держаться температура. Илона, по кори у тебя последняя ревакцинация, иммунитет пожизненный, грипп через год повторяем, если подпольный завод не прикроют. Через три месяца надо еще раз сделать тебе гепатиты, а супругу твоему — корь. Я договорюсь, ампулы пришлют, цену ты знаешь.
— Конечно, — кивнула Илона, вытаскивая из сумки пузырек с густой полупрозрачной жидкостью и парочку белых мелков. — Как и обещала, чистый дезраствор. Мне по лицензии в этот раз выдали, без вопросов. Я объяснила, что у меня мини-приют, кошкам горшки замачивать. Пришлось подписать бумагу, что пользоваться этим буду не чаще раза в неделю, чтобы животным не вредить. Но ничего, я его доразбавлю водой, мне хватит. А тараканью отраву у перекупок взяла, из-под полы, в этот раз повезло.
— Господи, наконец-то полы помоем нормально, а не этой экологически чистой дрянью, которая даже плесень не выводит, — обрадовалась Наталья, пряча пузырек в ящик стола. — Сегодня вечером сделаю, за выходные как раз запах выветрится.
И в следующую секунду по углам кабинета тихо загудели системы слежения. Илона тихонько перевела дух. Вроде успели.
Нелли Михайловна резко выпрямилась и улыбнулась пришедшей пациентке.
— Ваши жалобы мне понятны, — тягучим и сладким, будто сиропным голосом, заговорила она. — Возьмите у Травника на заказ сбор от женской хвори под номером четыре. Заваривайте по чайной ложке и пейте после обеда и перед сном. Также купите изображение мандалы для медитаций, цвет красный или оранжевый, и положите его под подушку. Через две недели станет легче. Пойдемте, я вас провожу.
Коридор по-прежнему был пуст, и Илона решила, что это хороший знак. Нелли Михайловна вышла вместе с ней на улицу. Здесь в траве у крыльца стрекотали сверчки, пахло цветущим лугом. Хорошо все-таки, когда Восстановительный центр расположен практически в чистом поле. И воздух свежий, и глаз посторонних нет.
— Мне же этот сбор все равно придется купить, на работу данные после вашего приема придут, и меня спросят, почему не лечусь. Он хоть безопасный?
— Вполне, — улыбнулась целительница. — В конце концов, в детстве и меня, и тебя бабушки тоже травками лечили. Это обычный чай, только в составе липа с душицей и немного лаванды. Не все, что Великие нам диктуют, однозначно плохо. Спать начнешь лучше и переживать — меньше. А хочешь, горшки котам помой, они тоже будут спокойны и счастливы.
Илона фыркнула, помахала рукой и побежала на автобусную остановку. Плечи болели. Как хорошо, что завтра у нее выходной! За день следы от уколов заживут, и никто не узнает, какие темные делишки она порой обстряпывает, да еще и в компании сообщников.
— Сами и лечитесь чаем с целебным лопухом, жабьей икрой и козьими какашками для сладости, господа Великие, — прошипела она в пустоту. — Чего вам в своих священных мирах на пятой точке не сиделось?
Возвращалась Илона в город на таком же обшарпанном автобусе. Технологический прогресс, вредящий природе, Великие не жаловали и не поощряли строительство и эксплуатацию нового автотранспорта. Они и оставшиеся машины с удовольствием бы уничтожили, но как передвигаться людям? Их было по-прежнему много, и лучше возить целые группы в одном салоне, чем поощрять езду на личных автомобилях. Машин и вовсе осталось мало, те, которые поновее, перевели на газовое топливо, остальные обложили налогом, оказавшимся не по карману практически всем. Перестали возводить и многоэтажные дома в центре города, ведь они — источник грязи, болезней и постоянных скандалов, пагубно влияющих на энергетические вибрации планеты.
Зато жители сел и деревень, имеющие собственный участок с огородом, оказались в фаворе. Ручное земледелие всячески поощрялось. Людям бесплатно выделяли семена и саженцы в любых количествах. А также жидкость под названием «Благодать», с помощью которой даже в прохладном климате росло все, что душе угодно, главное — вовремя поливать. На использование практически всей техники тоже быстро наложили запрет, ведь металлы причиняли боль матушке Земле, которая, как сказано в «Главной книге», живая, а значит, калечить ее нельзя, только аккуратно обрабатывать ручками. Максимум — тяпкой или лопатой.
Неудивительно, что у Великих было множество почитателей. Даже в былые времена находились те, кто яростно выступал против прививок и антибиотиков, отказывался есть животные белки, не пользовался косметикой и отрицал каждодневное мытье, в общем, жил благостно.
Теперь натуральные запахи и ткани в моде, за лоскуток меха можно угодить в тюрьму, а использование вакцин от различных болезней приравнивалось к употреблению наркотических и психотропных веществ. Конечно, количество смертей от самых, казалось бы, банальных гриппов и пневмоний возросло в разы. Но Великие не уставали напоминать, что никакая хворь и напасть не липнет к просветленной душе, живущей в благости и единении со Вселенной, а значит, умершие сами виноваты. Нужно было молиться, медитировать и отказываться от излишеств еще рьянее.
Бунтовавших против нового режима строго наказывали. А порой и не успевали — просветленная и одухотворенная новыми истинами толпа успевала растерзать их на части до вмешательства Великих. Те, конечно, для виду сурово отчитывали провинившихся, но никакого наказания за убийство хулителей нынешней власти не было.
Тем временем вечерело.
Автобус уже катился по центру города. Ехать до дому оставалось минут двадцать — на окраину, потом через холм и мимо полупустого торгового центра. Но тут в салоне грянула музыка. Казалось, она лилась отовсюду — торжественная и яростная, наполняющая собой пространство.
«Проклятье, пять часов!» — с тоской подумала Илона. Она глянула в окно — и похолодела. Автобус был на площади. Хуже не придумаешь!
Часть пассажиров тут же выскочила на улицу через открытые двери. Люди шли из соседних домов, выглядывали из окон офисов, стояли в дверях центрального отделения почты. Илона осталась на месте, только вытащила из рюкзака аэрозоль. Он не часто пригождался ей, астматику с детства, но женщина продолжала носить баллончик в сумке. Ибо в такое время, как сейчас, проще притвориться больной и слабой, практически инвалидом, к ним больше снисходительности, а значит, меньше спроса. Теперь Илона могла сидеть на месте и никуда не бежать, как остальные. В салоне, кроме нее, осталась только уставшая молодая мать с маленьким ребенком.
Пять часов. Пятница. Самое поганое время. Как она могла забыть?
К площади подтягивался народ. Люди плотным полукругом обступали огромный помост, на который блюстители Полиции нравов выводили двоих мужчин, женщину и подростка лет пятнадцати. Женщину сотрясали рыдания, мальчишка не плакал, но его била крупная дрожь. Мужчины стояли истуканами, словно смирившись с тем, что будет дальше.
— Бесы, ироды, да чтоб вы сдохли! — завизжала в толпе какая-то кликуша. Людская масса всколыхнулась, готовая кинуться на помост и разорвать стоящих в клочья — и в следующую секунду крики стихли, толпа расступилась надвое.
По живому коридору на помост шли Великие. Ростом выше человека, грациозные, с длинными молочно-белыми волосами, похожими на шелк, с большими голубыми глазами. Светлая кожа будто светилась изнутри, окутывая фигуры сиянием. Конечно же, в белых одеждах — что еще могут носить воплощенные совершенства? Великие плыли сквозь толпу, практически не касаясь земли, а люди смотрели на них, как на спустившихся с небес богов.
Илона усилием воли заставила себя отвернуться и проморгаться. Ну какая же зараза, смотришь и глаз не оторвать. И каким же серым и уродливым кажется все остальное вокруг! Она задумчиво посмотрела свое отражение в оконном стекле автобуса. Мрачное лицо возраста «между девушкой и теткой», сжатые в напряжении губы, пухлые щеки, вот-вот грозящие перетечь во второй подбородок. Они были такими даже десять лет и двадцать килограмм тому назад. Вот разве что глаза красивые — большие, ясные. Как однажды Великий на Испытаниях сказал: «Эталон чистоты и искренности, вам хочется доверять и идти за вами». Но цвета самого обычного, серого-зеленого, ничем не примечательного. Русые волосы с рыжеватым отливом, завязанные в неровно обрезанный хвост, едва доходящий до лопаток. В общем, смотреть тошно, как и на все, что происходит вокруг.
С площади раздался голос. Бархатный и обволакивающий, мужской, он почти осязаемо проникал под кожу, одурманивая, вызывая тихое блаженство и желание слушать его бесконечно. Да что ж за пакость такая?! Илона быстро обхватила губами носик аэрозоля и сделала два нажатия на кнопку баллончика. По языку растекся мерзкий вкус ментола. Зато голова моментально прояснилась.
— Любимые наши дети, — говорил один из Великих. — Мы служим Вселенскому Закону и Порядку, день и ночь охраняем вас от скверны и зла. Мы ведем вас в светлое будущее, к закономерному итогу — когда вы станете равными нам, такими же могущественными и добрыми. К великому сожалению, до сих пор есть те, кто отказывается от выбранного пути, загрязняя своими выходками и безразличием к судьбе мира высокие вибрации Земли, и тем самым отодвигая коллективную эволюцию и переход к более качественным энергиям. Разве не предупреждаем мы вас денно и нощно о том, как опасна скверна для неокрепших умов и несовершенных тел?
Толпа, будто очнувшись от гипноза, одобрительно заревела.
— Увы, не все прислушиваются к нашим предупреждениям. Эти четверо безумцев были пойманы, когда внушали своим соседям, будто мы враги и захватчики, и несем только зло, так как не позволяем травить детей так называемыми антибиотиками, чистым ядом для нашего тела!
Из толпы то тут, то там начали раздаваться крики с оскорблениями, кто-то кинул яблочный огрызок, попавший женщине по лицу. Она только вздрогнула и сжалась еще сильнее, продолжая плакать.
— Полно, дети мои, полно! — успокаивающе поднял ладони Великий. — Не стоит славить бесов гадкими выражениями, это ведь тоже вредно для наших и ваших вибраций. Кто это сказал — обязательно прополощите дома рот с лавандой и ромашкой, и сделайте медитацию на умягчение гнева. А теперь мы продолжаем. К сожалению, никак не можно терпеть такое кощунственное надругательство над нашими устоями, над нашей совместной работой. Эти люди признаются виновными в совершенных преступлениях и приговариваются к казни через сожжение. Но мы милосердны — они не будут ничего чувствовать при этом. И готовы пощадить дитя, которое оказалось здесь исключительно по вине своей семьи, злобных хулителей порядка и справедливости.
Мальчишка на помосте поднял голову. Высокий, худощавый, с шапкой светлых волос, прикрывавших уши. Одежда его была в грязи, а на скуле наливалась сиреневым ссадина.
— Чадо, ты еще можешь искупить вину своей семьи, — ласковым голосом обратился к парню Великий. — Ты будешь много трудиться на благо общества, ежедневно до конца жизни возносить покаянные молитвы и медитировать, взывая ко Вселенной о прощении. Отринь лживые убеждения, откажись от своей семьи, сделай первый шаг к очищению, и будешь спасен.
Илона замерла, сидя на лавке. Мать с ребенком тоже застыли, как истуканы. Стало тихо, словно все живое в радиусе километра вдруг перестало не только говорить, но и дышать.
Подросток оглянулся на остальных.
— Сынок, соглашайся! — закричала женщина на помосте, вновь заплакав.
И тогда он поднял голову и сжал кулаки. Из-под длинной челки блеснули прищуренные от злости глаза.
— Пошел ты! — выкрикнул мальчишка. — В жопу твои медитации и молитвы! Это из-за вас умерла моя сестра! Лучше сдохнуть, чем жить под вашей властью, уроды лицемерные!
И плюнул прямо на белоснежный плащ.
Вся площадь ахнула, как один человек.
Великий печально вздохнул, поводя рукой над плевком, и тот мгновенно исчез.
— Очень жаль, — сказал он.
И хлопнул в ладоши.
Люди на помосте вспыхнули живыми факелами. Малыш в автобусе завизжал, мать его заплакала, прикрыла ребенку глаза и отвернулась.
А Илона на смогла. Она будто окаменела, смотря, как стоят и горят осужденные. Видимо, Великий не соврал насчет боли, они не корчились и не кричали.
Все закончилось за пару минут. В какой-то момент огонь, полностью поглотивший фигуры, резко потух, и на помосте остались четыре ровные кучки пепла. Великий повел руками, пепел поднялся в воздух и аккуратно полетел к ближайшей мусорке. Максимум через десять минут уборщики принесут новую, пустую. Куда же денут золу, неужели на картофельные поля в качестве удобрения? Тошнота подкатила к горлу.
В автобус тем временем садились люди. Молча, понурив головы. Ни один не высказался в защиту деяний представителей новой власти. Илона готова была благодарить всех богов за это. Иначе она бы не выдержала и вцепилась защитничкам в волосы.
А пока оставалось только глубоко и медленно дышать носом. Вдох — выыыыыдох, на восемь счетов. Только бы дотерпеть до дому. Только бы дотерпеть.
Она успела продышаться и даже вышла из автобуса своими, хоть и почти ватными ногами. А дальше желудок подпрыгнул к горлу, и Илону вырвало прямо в ближайшие кусты. Колени дрожали так, что она едва успела ухватиться руками за тоненькие ветки, чтобы не упасть.
— Бабушка, а почему тетю тошнит? — раздался из остановочного павильона детский голосок.
— Хворая, наверное, — с раздражением ответил другой, старческий. — Едят же дрянь всякую. Молоко, мясо, а которые совсем порченые — те и кофе пьют. С конфетами.
— С конфееееетами? — ахнул малыш. — Это же очень вредно! Дядя из телевизора говорил, что сахар разлагается внутри человека, превращаясь в яд!
Что ответила бабушка, Илона уже не расслышала. Пошатываясь, она побрела домой. По пути утяжеляя себе карму дурными мыслями, она от всей души желала жидко обгадиться дяде из телевизора и бабушке, разрешающей внуку его смотреть. А Великим — сгореть в их священном огне, всем скопом.
Район, где жила семья Каменевых, среди народа метко назывался Большие Лопухи — за общую неухоженность. Он считался неблагополучным, хотя, преступлений с приходом власти Великих даже здесь стало меньше. Так, по мелочи: бытовое пьянство, семейные скандалы, драки. Алкоголь Великие почему-то запрещать не стали, хотя всячески порицали употребление химической магазинной дряни. Зато кустарные мастера, гнавшие бражку из чего угодно, в том числе, из подножного корма, были в почете и фаворе. В народе бытовало мнение, что, к примеру, настойкой из лопухов и сирени можно лечить нервы, а пивом, в которое в процессе брожения добавляли какао и имбирь — простуду.
Дом Илоны был старой типовой «пятиэтажкой», серой и обшарпанной, как и многие здания в городе. Покосившиеся двери в подъезд, облупившаяся краска на стенах. Такие дома не котировались в нынешней реальности. Поэтому и продать здесь квартиру было практически невозможно.
Илона подошла к своей двери, оббитой видавшим виды дерматином, и попыталась достать из сумки ключ. Дрожащие руки не слушались. Когда она все-таки подцепила колечко брелока, дверь распахнулась сама. В нос ударил запах свежесваренного кофе и сырников.
— А мы уже тебя потеряли, — сказал стоящий на пороге Рик. — Алиса, мама пришла!
Утро выдалось солнечным, ни единого облачка на нежном весеннем небе. Но Илона плохо спала ночью, и к утру от переживаний разболелась голова. Поэтому даже прекрасная погода сегодня не радовала.
Накануне вечером она тихонько, чтобы не напугать Алису, рассказала Рику обо всем, что видела на площади. Тот покачал головой и молча ушел на кухню варить глинтвейн на вишневом соке. Потом она долго цедила обжигающе-сладкую жидкость через трубочку, а муж держал ее за руку и шептал в ухо, что так нельзя, если переживать за все происходящее, можно и умом тронуться. И надо было рвать когти еще пару лет назад, пока окончательно не запретили летать самолетам.
А Илона только рассмеялась в ответ. Где сейчас лучше, если Великие — везде? Самолеты не летают, с поездами тоже какая-то дребедень, ходят они по разным направлениям хорошо, если раз в неделю. А стоимость экологического сбора при покупке билета такова, что дешевле дойти пешком. Отпуска люди проводили на дачах или в походах в лесу. За свинское отношение к природе провинившихся крупно штрафовали и отправляли на общественные работы.
Все «грязные» производства перепрофилировались (с удорожанием конечной продукции) или просто закрылись, поэтому цены выросли на порядок. Только еда стала очень дешевой, ведь фрукты и овощи, растущие на удобренной «Благодатью» земле, вызревали безо всяких пестицидов. И, кажется, были действительно безвредными. Только вкус водянистый, а так ничего, есть можно.
А вот одежда стоила дорого, потому что выращиваемые хлопок и лен больше ничем не удобрялись, и на всех жителей планеты их не хватало. Стало модным покупать одну футболку на несколько лет и стирать вещи вручную. А стиральные машины больше не производились.
Поэтому семья Илоны любила и носила удобные мембранные куртки и пуховики, купленные еще в прошлой жизни, до эпохи Великих. Все равно им сносу не было. И стирать проще, и сохнут быстрее. А что считаются немодной и устаревшей «химией», так не все ли равно? Вот и сейчас она вышла из дому в тоненькой курточке поверх футболки и джинсов. На ногах старые, но легкие кроссовки. Вдруг получится погулять после занятий подольше?
Илону ждали уроки по вокальному искусству. Пару лет назад она где-то вычитала, что пение помогает увеличить объем легких и минимизировать проблемы с дыханием. Этот вариант ей, как астматику, понравился больше, нежели постоянное использование аэрозолей, которые, к тому же, вот-вот могут запретить к производству, а также нудные консультации новопсихологов, всерьез вещающих чушь о том, что нужно отпустить контроль за своей жизнью и прекратить бояться, тогда и болезнь сойдет на нет. В современном мире ничего не боялись только просветленные или дураки, разница между которыми была, откровенно говоря, незначительной.
Занятия помогли, через год астма ушла в стадию ремиссии, а в голосе открылись чудесные бархатные обертона, которые ценились в современном искусстве пения. Но успеха на сцене коллектив все равно особо не видел. Во-первых, преподавательница студии, где Илона занималась, была возмутительно молода, младше ученицы на десять лет. Самой Илоне было глубоко наплевать, тем более, с Ксаной они успели подружиться. Но современное общество не воспринимало юных и талантливых выскочек, ведь всем известно, что лишь многолетний труд может привести к почету и уважению. А какой труд сразу после колледжа искусств? Вот и не относились серьезно к студии с таким молодым преподавателем. И на концерты выступать практически не звали.
Во-вторых, пели они то, что в нынешнее время казалось глупым и пошлым, а порой и попахивало экстремизмом. За старую балладу про драконов коллектив однажды выгнали из помещения молодежного клуба, которое Ксана арендовала два раза в неделю. Мифы и сказки нынче были под строжайшим запретом, а персонажи их приравнивались к бесам. А за доказанное служение бесам полагался костер на «позорной» площади. В общем, директор клуба рассудил, что держать ансамбль с опасным репертуаром в учреждении чревато.
Приходилось петь про солнышко в небе, про мать-природу и травы, про целителей и спустившихся на землю детей Бога. Иначе на сцену бы их не пустили никогда. А так коллектив студии «Ветер» порой выступал хотя бы на летних фестивалях. А вечерами после мероприятий Илона вместе с Ксаной и их общей подругой Июлией запирались в доме своей юной преподавательницы и всласть отводили душу за кружкой кофе с молоком. Они ненавидели Великих и порядок, который те установили в мире. И это объединяло их лучше любых других интересов.
Сейчас студия в очередной раз осталась без помещения, занятия временно проводились у Ксаны. Здесь им повезло — муж девушки был ученым до начала новых времен, и остался им после. Как тогда он исследовал горные породы, так и теперь продолжил это делать. Под запретом оказалась часть оборудования, но это ведь не самая большая беда? Не расстреляли, и то хорошо.
Ксана жила в отдельном доме на окраине города, где можно было голосить во все горло, не опасаясь, что услышат соседи. Тем более, до них далеко, метров двадцать до высокого бетонного забора и за ним — еще столько же. Внутри располагалась большая комната с примыкающим к ней кухонным уголком. Высокие, серые стены с покрытием под старый бетон. Подобный дизайн тоже был в моде, будто живешь в старом, начавшем разваливаться здании. Между прочим, мастера по ремонту драли за такую работу сумасшедшие деньги. Потому что все должно выглядеть нарочито небрежным, но при этом каждая деталь, трещинка и пятно краски или известки — на своем месте. Ксана, узнав цены на подобные услуги, сначала долго ругалась, а потом решила, что перебьется, и разрисовала стены сама.
Получилось неплохо. Здесь приятно было даже просто сидеть, поджав ноги, хрустя печеньем и попивая кофе. А еще — говорить обо всем на свете, не боясь.
— Ненавижу их, сволочей проклятых, ненавижу, — Илона стукнула кулаком по дивану. — Даже пацана не пожалели. Думать ни о чем другом не могу. Рик говорит, нельзя так переживать, а как не переживать? У меня Алиска года на два всего младше. И за что их? За то, что терпение лопнуло в итоге смотреть на мракобесие?
— Не просто смотреть, — покачала головой Июлия. — У них младшая дочь в больнице умерла от пневмококка. Мне коллеги на работе рассказали потихоньку. Прививки же ставить запретили восемь лет назад, а ей четыре было. Лечили бурьяном, как обычно, в итоге развилось воспаление легких. Отец пытался достать антибиотиков, его и накрыли вместе с тем, кто продавал. Вы же в курсе, что за это бывает. Мать с сыном не выдержали — соседям все рассказали. А те и заложили их в Полицию нравов. Остальное вы знаете.
— Интересно, соседям каково теперь спится по ночам? Небось, хорошо, дрыхнут с чувством выполненного долга перед Вселенной, — скривилась Ксана. — Как хорошо, что здесь нас никто не слышит.
— Зато моя соседка целыми днями, придурочная, уши греет у розетки, — фыркнула Илона. — Все думает — раз кофе пьем, то наркоманы, и электричество у них воруем. В Полиции нравов ее послали, теперь другим соседям дрянь в уши льет. Те шарахаются уже, а она все не уймется.
— И что, моралфаги не заинтересовались даже и не пришли с проверкой? — удивилась Ксана, прихлебывая кофе из большой кружки.
— Да что ты, приходили, конечно. Я им свой знак Первого круга показала, они даже ни одного вопроса не задали. Хотя, нет, спросили, не буду ли я жаловаться на эту дуру за клевету.
— И ты решила не кляузничать? — заинтересовалась Июлия.
— Да ну, мне противно стало. Она и так Богом обиженная — сына из дому выгнала, да еще из-за него же из Второго круга выперли. У нас же теперь как? В брак не вступает, потомства не оставляет, отношений с женщинами не заводит — значит, мужеложец. А эти сволочи, вместо того, чтобы помочь ему собрать доказательства невиновности, публично доказывали, что он им больше не родной. Не помогло, — мстительно заключила Илона.
— Так их и без этого выперли бы, — пожала плечами Ксана.
— Только остался бы при этом парень в семье. А так всем плохо. Ничерта я не понимаю этот мир, короче, — вздохнула Илона. — В чужие портки заглядывают, болячки детей едва ли не под лупой рассматривают, как же, вдруг мать нагрешила, а ребеночек карму отрабатывает. При этом у нас в Больших Лопухах месяц назад самогонщика с просроченной лицензией до смерти забили, так моралфаги даже дело не стали заводить. Дескать, такова воля Великих, торговцы непроверенными средствами, вызывающими привыкание, должны понести заслуженную кару. Но это же самосуд, а никак не наказание! Завтра куплю я себе сумку стоимостью в половину зарплаты, вот взбредет мне в голову, мало ли. И меня тоже забьют, за тягу к роскоши.
— Кстати, — вспомнила Июлия, — С парнем на работе у тебя решилось что-нибудь? С тем, у которого опухоль в голове растет и на зрение плохо влияет? Ты еще заявку месяц назад на исцеление подавала.
— С Илюхой-то? — Илона помрачнела. — Решилось. Великие его обследовали и вынесли вердикт: исцеление нецелесообразно, состояние физического здоровья улучшится на 28 процентов, а состояние ментального — на 8. Интеллекта отдельно — и вовсе на 3 процента. Зрение останется на уровне. Из методов нашей расы показана только операция, но риски умереть велики. Ни лекарств нормальных, ничего нет. Инфекцию занесут ему прямехонько в голову, и прости-прощай. Наказали поить его бурьяном очередным. Видимо, им все равно, он и так инвалид, подумаешь, слепота добавится. Он же пользы обществу никакой не приносит, работать полноценно не может, писать стихи и картины во славу новой власти — тоже, значит, и зрение ему незачем.
Девушки помолчали. Затем Ксана со словами «Да гори оно все на позорной площади!» полезла в шкаф за бокалами и початой бутылкой с вином.
Какое-то время сидели молча, похрустывая печеньем. Серая кошка прошлась вдоль дивана, потерлась о ноги всех троих, потом прыгнула на колени к Ксане и замурчала.
— А меня главный на работе достал, — пожаловалась Июлия. — И я тоже не понимаю, он в Высший круг вошел, Великие его достойным посчитали, вроде как силен, хорошо сохранился, здоровье железное, тело и разум очищены от скверны, не пьет алкоголь, кофе и чай, не курит, не ест мясо. И готов к Инициации. А по факту гнида озабоченная, вчера ко мне подошел, наклонился и в ухо шепчет «Как от тебя приятно цветами пахнет!» Разве так можно себя вести? У него жена и дети есть!
— Так в нынешних условиях высокая потенция — не скверна, чем больше качественного генофонда, тем лучше. Хотя, шут его знает, какой генофонд без мяса-то? — Илона хлебнула из бокала и скривилась. — Да и жена с детьми не порок, продвигают же некоторые инициативу, чтобы можно было жениться на нескольких сразу, если сможешь обеспечить. А Алиске моей тем временем уже в школе намекают, что лучше выбрать вместо уроков литературы и экономики домохозяйство с основами кулинарии. Дескать, женщине не нужно быть слишком умной, за нее мужчина думать должен. Еще лет пять, и дочерям нашим вообще запретят учиться, а потом иметь собственные деньги, имущество и жилье. Как в старые недобрые времена.
— Я вообще тогда рожать не буду, — сказала Июлия. — И замуж не выйду. Не в этом мире, не в наше время. Для чего? Чтобы и себя, и дочерей обречь на несвободу с рождения? Лучше уж выслушивать от недалеких, что пропаду без мужа, их хотя бы игнорировать можно. Ксана, а ты чего пригорюнилась вдруг?
Ксана задумчиво поглаживала кошку. Ответила она не сразу.
— Девчонки, тут такое дело. Сны мне тяжелые уже неделю снятся. Прямо спать боюсь. Какой-то мрак, туман клубящийся и шепот «Помоги нам. Ты наша, помоги нам». Я вот думаю, тронулась я умом со всеми этими переживаниями или нет?
— Я думаю, не тронулась, но к Травникам я бы с таким не пошла, упечь не упекут, но на очередное освидетельствование отправят, — задумчиво сказала Илона. — Ты и так в Первом круге на испытательном сроке из-за возраста. Они, конечно, пусть пропадом пропадут, эти круги, но зачем лишние проблемы? Начнут еще Артура таскать с объяснительными, отправят на внеочередные Испытания. Может, бурьяна попить успокоительного?
— У меня бурьяна этого — целая полка в кухонном шкафу, — Ксана горько усмехнулась. — Не берет ничего. Только лягу, глаза закрою — и снова этот голос. И из ничего в пустоте вдруг появляется люк деревянный с кольцом, прямо как в нашем подвале, что в сарае с инструментами.
— Слушай, так клин клином вышибают. Давай внутрь глянем?
— Да ну его. Что там делать? Туда оборудование старое с института сгрузили, которое под запретом. Благо, оно нерабочее, а то получили бы мы за хранение, мало не показалось. Я хотела выкинуть, но Артур сказал, металл хороший, в хозяйстве пригодится.
— Вот именно! Спустимся, посмотришь на ржавый металл и успокоишься. И в следующий раз так и будешь этому голосу во сне отвечать: «Нечего в подвале делать, я там уже была, идите вон», — и Илона встала. — Мы с тобой пойдем, даже если доски под нами обвалятся, втроем все равно вылезем.
— Девки, вы ненормальные! — жалобно сказала Ксана. — Я боюсь!
— Да пошли посмотрим, пока решились, потом страшнее будет, — махнула рукой Июлия.
Они обулись и вышли во двор. Погожий денек был в самом разгаре, стрижи — предвестники дождя — реяли высоко в небе. Сарай стоял под ивой, которая раскинулась так широко, что практически укутала его ветвями. На двери висел ржавый замок. Ксана дернула его вниз — и дужка с хрустом отвалилась.
— Тут все равно воровать нечего, нормальный замок жалко вешать, его в итоге и сопрут, — сказала она и толкнула дверь.
Девушки напряглись, ожидая, что старое полотно с оторванной доской просто рухнет с петель внутрь. Нет, оно просто заскрипело, как модный реквизит для замка призраков в театре, и отошло в сторону.
Внутри было на удивление чисто и сухо. Пахло сеном и хорошим каменным маслом — видимо, Артур следил за инструментами. В одном углу стояли грабли, две старые лопаты, две тяпки и цинковое ведро, в другом на гвозде висели такие же старые цепи. Очень колоритные, подобными злой Кощей Бессмертный из ныне запрещенных сказок мог запросто приковывать к стене плененного Ивана-царевича.
А посреди сарая был тот самый вход в подвал. Железное кольцо, прикрученное к добротной крышке из толстых досок, будто подмигнуло свежесмазанным бочком.
— Девчата, вы точно уверены? — шепнула Ксана. — Мне что-то тревожно.
— Давайте хотя бы откроем и заглянем, — предложила Июлия.
— Конечно, раз уж пришли! Обидно будет уйти просто так, — и Илона потянула за кольцо.
Крышка внезапно оказалась тяжелой, и с места они сдвинули ее лишь втроем. Внутри в подполе была непроглядная тьма. Они присели на корточки и склонились над провалом, казавшимся бездонным.
— Полезем?
— Да ну его к черту. Жаль, фонарик с собой не взяли, так бы посмотрели, что внутри. Наощупь неохота, вдруг там крысы?
— Крыс Артур вывел еще в прошлом году, не бойтесь… Блин. Что-то тут не так. Запах чуете?
Они вместе потянули носами — и учуяли. Сквозь запахи сена и солидола отчетливо пробивались ароматы нагретых на солнце камней, раскаленной земли и костра. Казалось, что, если помолчать секунд десять, услышишь и потрескивание дров.
А через секунду задрожал пол, на стене зазвенели цепи, а ведро с грохотом упало на бок. Все трое не удержали равновесия и с визгом ухнули сначала вперед головой, а потом — вниз. Крышка подвала грохнула следом, прикрывая дыру, куда канула вся троица. Дребезжащее ведро еще несколько секунд катилось по полу, затем стукнулось о стену с цепями и остановилось.
И стало тихо-тихо.
Алиса вприпрыжку бежала по тропинке, ведущей со школы к автобусной остановке. Рюкзак с учебниками при каждом шаге больно бил по плечам. Или это от обиды казалось, что мир вокруг уныл и плох, потому и спину тянет, как у старой бабки? Наставница Анна Тимофеевна говорит, что девицам злиться и гневаться нельзя, негативные эмоции для женского здоровья очень вредны. Потом они вырастут, замуж выйдут, а дети нормальными не родятся. Но Алисе через полтора месяца стукнет только четырнадцать, и о детях думать совершенно не хотелось. Они вообще где-то в далеком будущем, может, и не появятся еще. А дуры из десятого «В» — вот они, на совмещенном факультативе.
В субботу у школьников младшего и среднего звена обычно выходной. Но с появлением обязательных факультативов приходилось являться на занятия. Спасибо, что длились они от силы пару часов, и то, если Аннушку опять понесет разглагольствовать на любимую тему: «Какой должна быть настоящая женщина». Если верить ее словам, то красивой, скромной; ходить плавно и мягко, опустив глаза, носить длинные платья, что накапливают созидательную энергию, готовить вкусно, слушать мужа и помогать ему во всем. А работать настоящей женщине должно быть стыдно, и делать это нужно только от безысходности, потому что муж ее должен кормить, красиво одевать и всячески содержать.
Алиса однажды спросила, почему в таком случае сама Анна Тимофеевна работает в школе и учит детей, ведь ее муж служит у Великих в канцелярии, неужели он ее плохо кормит? За что тут же схлопотала «пару» по поведению в дневник и часовую беседу о том, какой настоящая женщина быть не_должна. Если верить всему сказанному в тот час, то Алиса Каменева была со всех сторон ненастоящей.
Но маму Илону в школу на беседу не вызвали. С мамой связываться было себе дороже — она в Первом круге, а по итогам некоторых тестов была достойна и Высшего. Понятно, что этот рубеж ей никогда не преодолеть, мама считалась по современным стандартам красоты разве что очень милой и обаятельной. Красивой же она могла быть лет десять и килограмм двадцать тому назад. И то нашли бы, к чему прицепиться.
Но даже осознание того, что мама достойна быть среди Избранных, грело душу. А еще она могла расстроиться и на ежемесячной исповеди в районном храме рассказать жрецу обо всем, что ее гложет, и тогда у наставницы Алисы были бы проблемы. Потому что с маминым Служением, которое она почему-то упорно называла работой, нельзя волноваться и испытывать плохие чувства. Иначе бабушки и дедушки, которым она помогает, сами опечалятся и будут страдать. А это законом запрещено.
А сегодня Алиса вдобавок поругалась вдрызг со старшими девчонками. Ходить на «Основы женского счастья» приходилось большой толпой, так как этот предмет выбрали ученики практически всех средних и старших классов. Остальные факультативы были еще хуже, например, «Мешок поучений и премудростей для самых маленьких» или «Молитвы и медитации для хорошей учебы». Кому они нужны, эти поучения, да еще и мешками?! Будто на обычных уроках их не хватает! На медитации же ходили только лентяи — там можно было поспать всласть, главное, чтобы наставник Федор Сергеевич не заметил. Ужасно неприятно просыпаться от удара линейкой по затылку.
Сегодня десятиклассницы на перемене всерьез обсуждали вероятность существования плоской Земли. Потому что, раз люди с нее не падают — значит, она точно не шар, иначе давно бы уже все улетели в космос. Проходящая мимо Алиса не смогла промолчать и напомнила им, что параграф о планете Земля был в четвертом классе в учебнике по «Окружающему миру», который писали ученые, и там она круглая со всех сторон, как не крути. На что девчонки начали обидно смеяться, говорить, что женщине читать заумные книжки стыдно, а учебники и вовсе читают только дуры или малявки из восьмого, и пусть она со своими учеными-копчеными идет подальше отсюда. Алиса вспылила и сказала, что им в таком случае нужно обязательно выйти замуж за кого-нибудь башковитого. Потому что сами они даже чек в магазине прочитать не смогут, купят сахар, а продавец пробьет водку, в ней ведь тоже пять букв, а стоит она дороже.
Назревала драка, после которой маму все же вызвали бы в школу. Но на всеобщее счастье Аннушка материализовалась за спинами у учеников в ту секунду, как обстановка стала накаляться. Она быстро шепнула, что в школу вот-вот прибудет комиссия из Великих, и отправила десятые классы украшать актовый зал, а всех остальных — домой, чтобы под ногами не путались.
И теперь Алиса торопилась отбежать от школы подальше, пока злые девчонки не смылись с мероприятия, не догнали ее и не навешали подзатыльников за длинный язык. Нет, после такого мама пришла бы уже в школу сама, безо всякого вызова. И тогда проблемы были бы не только у наставницы. Но Алиса знала, как мама переживает и плачет, когда она ссорится и дерется. Потому что, будь мамина воля, она бы не только защитила дочку, но и вообще всех из школы повыгоняла, кто математику не знает и думает, что Земля — плоская. Но при нынешнем времени так делать нельзя, потому она и плакала.
А однажды с горечью сказала, что зря они вырастили с папой свою девочку умной и любопытной, ибо в новом мире не котируется ни то, ни другое. Алиса тогда ответила, что ей нравится много читать и знать. А девчонки все равно дуры, и дружить она с ними не хочет, даже если их много, а умных — мало. И мама снова плакала, говорила, что от счастья. А вредная соседка, которая все время их подслушивает, потом сказала бабулькам во дворе, что у «этой припадочной из пятидесятой квартиры» с головой не все в порядке и ей лечиться надо, раз она постоянно рыдает. И что раньше врачи были жуликами и никого не лечили, а теперь и целители такие же. И надо их всех сжечь на «позорной» площади и на удобрения для картофельных полей пустить, а на их место набрать новых, нормальных.
«Вот такие тетки и вырастут из твоих не желающих читать девчонок», — сказала ей в итоге мама, и Алиса успокоилась окончательно.
Хотя, сейчас ей было немного завидно. Она бы тоже осталась в актовом зале и послушала, что скажут Великие. Они такие красивые, умереть от восторга можно! Старшеклассницы после их редких приходов сразу начинали перекрашивать волосы в светлые оттенки. Ни у одной так и не получилось добиться подобного цвета, все уходили в желтизну. «Происхождением не вышли. В смысле, рылом», — сказал однажды Петров из параллельного, и девчонки тут же его побили. Мама его была не из Первого круга, поэтому ее никто не боялся.
Алиса на Великих походить не хотела, но волосы у нее и без того были красивые: светло-русые, с легкой волной. Вот только глаза обычные, серо-зеленые, как у мамы. И платья девочка ненавидела, в длинных она путалась и падала, короткие так и норовили задраться в самый неподходящий момент. Поэтому в школу Алиса ходила в синих брюках и рубашках, а сегодня вообще заявилась в спортивной толстовке. Униформу «настоящей женщины» она надевала только в раздевалке: ужасно неудобную хламиду, в которой только на метле летать над почтенными горожанами и злобно хохотать, как ведьма из запрещенных сказок. На ее худенькой фигурке она висела мешком, даже если подпоясаться. Но правила нарушать нельзя, по мнению наставников, лишь длинные платья из натуральных материалов могли впитывать позитивную энергию из окружающего мира и передавать ее владелице. У Алисы они впитывали только грязь с пола, еще больше примиряя с мыслями о том, что она и вправду какая-то ненастоящая женщина.
Но все-таки хорошо, когда родители на твоей стороне! И не боятся рассказывать и про физику, и про математику, и про географию, пусть даже тайком. Папа хорошо помнил старый мир и многое рассказывал — о дальних странах, о самолетах, которые летают, как птицы, за счет подъемной силы крыла. Эх, вот бы посмотреть разочек или самой полетать! Жаль, Алиса не успела, самолеты запретили, когда ей едва исполнилось четыре года. Как объясняли в школе — небо принадлежит Великим, а люди, пока не эволюционируют и не превратятся в им подобных, должны оставаться внизу.
Со всеми этими переполняющими голову мыслями Алиса добежала до дороги. Если миновать рощу за тем столбом, можно сократить путь и попасть на остановку уже через пять минут. Вдруг получится успеть на автобус и не ждать следующие полчаса?
И тут в зарослях мятлика под ногами кто-то отчаянно забился. Алиса ойкнула и отскочила. Из травы вылетел воробей и, припадая на левое крыло, зигзагами рванул прямо на проезжую часть.
— Маленький, ты что, машина раздавит, нельзя! — завизжала девочка и, ни секунды не думая, кинулась следом. Прыжок — и она упала на старый асфальт, больно ударившись коленками. Воробушек очутился у нее под ладонями. Справа вспыхнули огни, из-за поворота вылетела белоснежная воздушная повозка и замерла буквально в десяти сантиметрах от Алискиной головы.
Дверца открылась, из нее выплыла фигура в белом.
— Дитя, ты не ушиблось? Что же ты так неаккуратно, ведь можно попасть под обычный автобус, а он так быстро не остановится, — раздался мужской голос. Мягкий и тягучий, он будто проникал в самую голову, заставляя слушать только его обладателя.
Но Алиса была очень напугала, и магическое обаяние высокого гостя на нее не подействовало. Зато сама она замечательно умела при необходимости выглядеть наивной и трепетной девчушкой, которые так нравились взрослым. И грех было этим не воспользоваться.
— Дяденька Великий, простите, пожалуйста, я воробушка спасала, он крылышко повредил, на дорогу рванул, я за ним, его бы машина раздавила, жалко махонького, — всхлипывая, залепетала она тоненьким голоском. — Нас в школе на уроках учат, что природу надо любить и беречь, и животных защищать, если они мучаются, а он мучается, у него крылышко болит! И, наверное, сильно болит, раз умереть хотел!
Узкие, красивые ладони обхватили ее за талию и поставили на ноги. Воробей, зажатый в пальцах, жалобно пискнул.
Из повозки вышла женщина, тоже в белом. Высокая, ослепительно прекрасная. Длинные, молочного цвета волосы струились по плечам, опускаясь почти до земли.
— Что случилось, Гавриил? — нежным голосом спросила она. — Почему задерживаемся?
— Дитя человеческое спасает покалеченную птицу, подвергая опасности себя. Я говорил, Вифания, не настолько они безнадежны, эти сыны и дочери Земли, у них есть шанс.
— Какой мужественный и правильный поступок, — женщина подошла ближе, взяла Алису за подбородок прохладными пальцами. — Посмотри на меня, дитя!
Алиса подняла голову и замерла. На нее смотрели голубые, как небо, глаза. Длинные ресницы, разлет бровей, тонкий нос, губы нежно-розового цвета, сложенные в полуулыбку, будто Вифания знала что-то смешное, но не хотела никому рассказывать.
— И вправду очаровательный детеныш, — сказала Великая, поворачивая голову девочки туда-сюда. — Я думаю, у нее есть шанс очиститься и возвыситься. Заберем с собой? Родителям дадим компенсацию, они только рады будут.
Все внутри у Алисы похолодело от ужаса.
— Не стоит, дорогая, посмотри на эмблему на ее сумке, девочка из семьи Первого круга. Достойное воспитание, правильные жизненные ценности, пусть там и остается пока.
— Но мне она так нравится, в первый раз вижу столь храбрую и решительную малышку. Она нам пригодится в самом ближайшем времени!
И Алиса не выдержала. По-прежнему боясь пошевелиться, она тихо заплакала, захлюпав носом.
— Вифания, нет! — вдруг жестко и властно сказал Великий Гавриил. — Дитя еще слишком мало, ты же видишь. Для наших целей подойдут недоросли, которых мы используем сейчас. А малышка пусть бежит домой и заботится о воробушке. Сейчас ей самой это будет интереснее, ведь так, моя хорошая?
Он взглянул на девочку, и выражение красивого лица смягчилось.
Интереснее всего в данный момент Алисе было бы в принципе бежать отсюда подальше, не разбирая дороги. Но она нашла в себе силы кивнуть, хотя Вифания по-прежнему удерживала ее за подбородок.
И в это время зашевелился воробей в ладонях. Решение пришло мгновенно.
— Ой, смотрите, воробушек обкакался, его надо лопушком вытереть, отпустите меня, пожалуйста! — и она сунула ладони с птицей под нос обоим Великим. Те синхронно шарахнулись в сторону, на лице женщины — уму непостижимо! — промелькнуло отвращение. Зато пальцы она, наконец, разжала.
— Да-да, лопушком, — сказал Гавриил, пятясь к машине. — Беги домой, малышка, и заботься о нем хорошенечко! Вифания, скорее, мы опаздываем в школу.
Они сели в повозку, которая не прекращала парить над дорогой, тронулись с места и скрылись за деревьями.
Алиса вытерла глаза и нос. Глянула на руку — вся в грязных разводах. М-да, наверняка со стороны она выглядела, как замарашка. Пустят ли ее такую в автобус?
Воробей высунул голову из кулачка и возмущенно пискнул, косясь черным, округлым глазом.
— Ну, извини, — буркнула она в ответ. — Я знаю, что врать не хорошо, а вдруг бы они нас иначе не выпустили? И поехали бы мы куда-нибудь подальше от мамы с папой.
Маленький птах снова посмотрел на нее и вдруг кивнул, будто понимая, что она говорит.
— Таааак. Я головой вроде не билась, что со мной птицы общаются, — озадаченно пробормотала Алиса. — Надо домой ехать. Мама вечером придет, но папа сегодня вроде никуда не уходил, он тебе крылышко полечит. Согласен?
Судя по всему, воробей не возражал. Алиса сунула его в карман толстовки на животе и побежала к автобусной остановке.
Падать было страшно. В непроглядной тьме вокруг отсутствовали любые звуки. Последнее, что услышала Илона — упавшую крышку люка над головой. Она судорожно крутила головой, пытаясь разглядеть девчонок. Бесполезно. Пустота, беззвучие и тьма.
А дальше она будто вылетела из разноцветной трубы в аквапарке из недавно просмотренного старого кино. Только вместо воды внизу был пол. Илона с визгом упала лицом в пушистый ковер с очень густым ворсом. Он смягчил удар, который оказался скорее неприятным, чем болезненным.
На расстоянии вытянутой руки раздались стоны и непечатные выражения, за которые полагались целых три дня поста и медитаций на умягчение сердца и злого языка. У Илоны отлегло от сердца. Обе здесь. И, как минимум, живы.
— Что за ерунда? — Ксана с кряхтением приподнялась на руках, аккуратно повернулась и села. — Куда мы провалились?
Июлия лежала на спине, шевеля по очереди конечностями.
— Ничего вроде не сломано… Ксана, ты чего не сказала, что у тебя тут целая квартира? Да еще с таким ковром. Ты думала, мы тебя за тягу к роскоши сдадим, что ли?
— Да вы сдурели обе, что ли? — зашипела в ответ Ксана, хотя вторая ее подруга до сих пор не произнесла ни слова. — Мне на один такой ковер за десять лет работы не накопить. Да и знать я не знаю, что тут творится…
И осеклась, оглядываясь вокруг.
Странная комната, в которой они находились, была размером с Илонину «двушку». Стены из темно-коричневого дерева, высокий потолок с балками, винтовая лестница в углу, ведущая наверх, в темноту. Напротив нее светился затухающими угольками камин — с ума сойти, настоящий, с дровами! И кресло-качалка рядом. И стол, за который можно было усадить если не армию, то футбольную команду. Чуть поодаль в темноте угадывались силуэты резных спинок трех стульев. У дальней стены огромные стеллажи, также уходящие под потолок, а на них… У троицы перехватило дыхание.
Книги. Огромные, с обложками богатых темно-красных, зеленых, коричневых оттенков, с тиснением золотом. Их было так много, что не верилось глазам.
— Тут уже не тяга к роскоши, тут на две пожизненные отработки хватит, с конфискацией имущества, — еле слышно прошептала Илона. — Древесина редких пород, книги, сохранившиеся с времен до эпохи Великих, ковер этот… Явно натуральный. Тут целый завод по производству футболок обнеси, и то хлопка не хватит. И камин — кто сейчас имеет право держать в доме открытый огонь?
— Может быть, тот, кто плевал на чужие правила, навязанные наглыми захватчиками? — вдруг раздался вкрадчивый, словно шипящий голос.
И на фоне кресла-качалки, стоящего в тени, вдруг вспыхнули два узких желтых глаза.
Девушки хором завизжали, вскакивая на ноги.
— Ну-ну, тихо, дамы, тихо, я не собираюсь причинять вам вред, — из кресла поднялась фигура, и стало понятно, что это человек. Он щелкнул пальцами и под потолком вспыхнули светильники.
У незнакомца были черные волосы, красивое узкое лицо, обрамленное тоненькими усами и бородкой, и странные зелено-желтые глаза. Он смотрел на почти вжавшихся в стену девушек, ухмыляясь во весь рот.
— Смешно, да?! — не выдержав, взвилась Ксана. — Кто ты такой? Что это за чертовщина? Зачем нас пугать? Это ловушка Великих? Очередные Испытания? Мы проходили их уже в этом году!
— Тихо-тихо, сестренка, — он перестал скалиться и примирительно поднял ладони вверх, показывая, что в них нет ничего опасного. — Я не имею отношения к этим наглецам, которые захватили у вас власть. Я просто хочу поговорить.
— Какая я тебе сестренка, тоже мне, братец нашелся, — буркнула Ксана и тут же замерла. — Как ты сказал? Великие — наглецы и захватчики? Ты говоришь это вот так просто?
— Нужно быть или равным им по силе, чтобы не бояться даже просто говорить подобное вслух, или же совершенно безумным человеком, который не боится нести всякую чушь. Но Полиция нравов таких давно уже проредила за годы власти Великих. Так кто же ты? — спросила Илона.
Мужчина окинул ее долгим, оценивающим взглядом.
— Бери пример с подруги, она не верещит, а задает хорошие вопросы и делает правильные выводы, — снова обратился он к Ксане. — Что удивительно, между прочим, ведь по сравнению с вами она совершенно обычный, ничем не примечательный человек.
— Вот уж спасибо, а то я не знала, — Илоне вдруг стало очень горько. — Сначала одни до Высшего круга не допускают, потому что недостаточно хороша, потом на работе говорят, что надо меньше есть, и тогда я похудею и сразу стану необыкновенной, а теперь еще и всякие подозрительные типы говорят гадости в лицо. Нет, я в курсе, что про меня думают, но вслух-то зачем? Нравится самоутверждаться за счет других?
Она сделала шаг в сторону и села на мягкий ковер. В глазах предательски защипало.
— Ну, извини, — вдруг сказал черноволосый. Голос его смягчился. — На мой взгляд, меньше есть тебе не надо, ты в самом соку. Я тебя саму тысячу лет назад с удовольствием съел, если бы встретил. Сейчас мы так не делаем, но ты все равно прими это как комплимент. Просто так судьба сложилась. Ты единственный в этой комнате человек.
— Ты… что? — Илона подняла голову. — Ты бы меня съел?! Серьезно? Ненормальный, что ли? Каннибализма на Земле не было уже за тридцать лет до пришествия Великих, даже в самых отсталых племенах!
— Как это — она единственный в комнате человек? — изумилась молчавшая до этого Июлия. — А мы кто?
— Давайте по порядку, — собеседник тоже сел на ковер и похлопал ладонью по его поверхности. — Падайте, такие вещи лучше слушать не на ногах.
Девушки приземлились на мягкий пушистый ворс, на всякий случай стараясь держаться рядом друг с другом и подальше от странного мужика.
— Сначала разграничим понятия, ибо правильная терминология — основа любого нормального разговора, — назидательно поднял он палец вверх. — Я действительно был людоедом тысячу лет назад, но сейчас у нас за такое наказывают, да и приличное общество плевать вслед станет до конца жизни. Каннибалом же я не могу быть по той простой причине, что я не человек, а себе подобных я не ем тем более. Так понятно?
Илона кивнула, хотя, зачем она врала? Ничего понятного не было.
— Что же касается тебя, милая, — обратился незнакомец к Июлии, — то ты феечка. Предполагаю, что не фейри, не пикси и вообще не относишься к жителям Пустых холмов. Скорее всего, из луговых. Конечно же, не чистокровная, сама понимаешь. Вероятно, прадед или прабабка из них. Но кровь нелюдей сильна, и постоянно пробивается наружу. Вот и сейчас ты сидишь и молча потеешь от страха, вся комната запахом наполнилась. Но чем пахнет, чувствуешь?
Июлия от волнения даже не отреагировала на оскорбительную реплику, а просто повела носом.
— Фиалками какими-то пахнет, розой вроде и колокольчиками, — подумав, ответила она. — Я думала, это местный запах, мало ли, букет на полке где-то стоит.
— Нет, это ты. Я уверен, от тебя никогда не пахло так, как иногда несет от людей, которые плохо помылись или не воспользовались этими вашими штуками, которыми мажут подмышки и другие места, чтобы перебить естественный запах, — он с неодобрением покачал головой, — И я не думаю, что никто этого больше не замечал.
— Начальник твой! — ахнула Ксана. — То-то он к тебе пристает!
— Совершенно верно, — кивнул черноволосый. — Люди противоположного пола сходят с ума от запахов остроухого народца. Вы знаете легенду о Гаммельнском Крысолове? Есть версия, что он увел детей из города не только музыкой, но и собственным запахом, ведь он тоже не был человеком.
— Стой, погоди с легендами и версиями, — Ксана выставила ладонь вперед. — Если Илона — человек, а Июлия — феечка, кто же тогда я?
Мужчина поднял голову и взглянул на нее в упор. Его глаза снова сверкнули желтым. И девушки с содроганием увидели, как круглый человеческий зрачок сужается, превращаясь в вертикальную щель.
— Ты сестренка моя, — тихо сказал он. — Конечно, тоже по прабабке или прадеду, но кровь — не водица, а уж своих я всегда чую. Потому тебя и нашел даже в чужом и теперь враждебном для нас мире. Ты — дракон, Ксана.
Ксана вытаращила глаза. Потом моргнула раз, другой… и захохотала.
— Мужик, я не знаю, кто ты такой, и что здесь устроил. Может, напустил газов каких, а мы надышались и галлюцинируем, потому и мерещатся запахи всякие и глаза сияющие. Но это уже ни в какие ворота не лезет. Какой дракон? Еще и имя мое заранее узнал, не поленился. Мои родители — строитель и школьный педагог, в наше время наставник, а бабушки и дедушки жили в маленьких поселках и работали на земле, когда это еще не было модным. Чешуей и длинным хвостом из них никто не выделялся. Делаем вывод — несешь ты хрень полную, и непонятно, зачем. Если это очередные Испытания, то надеюсь, я их прошла. А теперь покажи нам отсюда выход, пора заканчивать этот балаган.
Черноволосый вздохнул. Потом оперся руками об пол, оттолкнулся и встал на ноги одним прыжком.
— Ну, если что, громко не верещите, — предупредил он и трижды звучно хлопнул в ладоши.
Стена напротив вспыхнула, пошла светящейся рябью, и в ней появилась дверь. Толчок изнутри — и она отворилась.
И в проем сунулась драконья голова величиной с Алискин стол для уроков. Красно-рыжая чешуя оттенков кленового листа, желтые глаза с вертикальным узким зрачком, острые, темнеющие к кончикам уши, похожие на собачьи, только направленные не вверх, а в стороны. Макушку венчал алый гребень с острыми краями, уходящий по длинной шее куда-то за дверь. Довершали картину тонкие, будто позолоченные рожки.
Голова выдохнула паром из широченных ноздрей и показала зубы в улыбке, больше похожей на оскал.
— Иииииииииииииииии! — девушки, наперебой визжа, снова кинулись к противоположной стене. У Илоны, прижавшейся спиной к брусу, от ужаса застучали зубы.
Голова обижено сморгнула и спросила грудным женским голосом.
— Айрел, ты что, не предупредил их?
— Предупредил, конечно! Но они у нас самые умные, не верят даже глазам, как своим, так и моим, и плевать, что они желтые и светятся, — буркнул мужчина. — Галлюцинацией обзываются.
Драконица захохотала, из ноздрей повалил дым. Сияние в глазах Айрела угасло, он совсем по-детски оттопырил нижнюю губу и обиженно отвернулся.
И тогда Июлия, тоненькая, с длинными светлыми волосами, и вправду очень похожая на феечку, вдруг сделала на дрожащих ногах шаг вперед.
— П-п-п-п-простите нас, — заикаясь от волнения, сказала она. — М-м-м-мы не думали, что такое может быть и вправду… Даже подумать не могли, что вы реально существуете!
— Я много про вас читала, как в детстве, так и в юности, изучая сказки в университете, но никогда не верила! — Илона, осмелев, шагнула следом. — Считалось, что никто из людей не видел живого дракона, а сказки сочинялись древними, что находили окаменелые останки динозавров. Они и верили в чудовищ, похищавших красавиц и копивших золото. Но ведь всем адекватным читателям должно быть понятно, что на самом деле древние наделяли вас своими интересами, только теми, которые котировались у злодеев, чтобы те узнали себя и устыдились! Серьезно, зачем драконам красавицы и золото?
— Ну, как вам сказать, — драконица положила голову на мягкий ворс и прищурила глаза. — Я, знаете ли, очень люблю золото и драгоценные камушки. На них можно купить кучу разных интересных вещей, например, вот такой ковер. Стоит целое состояние, но как хорош! У меня вся пещера ими устелена.
— Хорошо, но про красавиц-то сказки? Зачем они дракону? Получается, это ушлые рыцари все выдумывали, чтобы был легальный повод обнести драконью пещеру с сокровищами и убить их владельца!
Теперь смутился Айрел.
— Ну, как вам сказать…
— Только не говори, что ты их съедал! — ахнула Июлия.
— Ни одной красавицы за всю свою долгую жизнь не съел, что я, душегуб какой? — возмутился мужчина. — Воровать — да, но есть…
— А зачем тогда крал? — не отставала Июлия.
Айрел вдруг залился багрянцем, прямо в тон своей чешуйчатой родственницы, и ничего не ответил.
— Ты посмотри-ка, феечке удалось смутить братца, — фыркнула драконица тоненькой струйкой пара. — Стоит тут, сам как принцесса, вся такая воздушная и готовая к похищению.
— Эльза, помолчи ты хоть минутку! — рассердился Айрел в ответ. — Устроили тут женский совет по обсуждению свежих сплетен! Увольте, моя личная жизнь устарела на целую эпоху, я лет пятьсот никого не воровал, тем более, не ел.
Дракон в человечьем обличии махнул рукой и обиженно плюхнулся назад на ковер.
— И вообще, они сами потом приходили. Надоели, сил нет, одна другой назойливее. «Я спасу тебя, ты перестанешь быть огромным ящером и окончательно превратишься в человека, а потом мы с тобой поженимся!» — пискляво произнес он, манерно махая пальцами. — Да к лешему жениться, я слишком молод для этого. И красавиц всех туда же, одни проблемы от них.
Напряжение в комнате сошло на нет. Илона с любопытством разглядывала лежащую на ковре драконью голову, а потом, ужасаясь собственной смелости и наглости, протянула руку.
— Можно?..
Драконица открыла один глаз:
— Валяй. Только ноздри не щекочи, чихну — руку паром обварит.
Илона коснулась чешуйчатого лба, пробежалась пальцами по парным бугоркам наростов, ведущих к затылку. Почесала основание левого рога. Эльза снова зажмурила глаза, уже от удовольствия.
— Ты теплая, — удивилась Илона. — Я думала, вы все хладнокровные.
— Да, но мы же дышим огнем, потому и кровь у нас горячая. Хотя, холода не любим, конечно. Живем в теплых краях нашего мира.
— А большой он, этот мир? — пальцы, почесывая, переместились к основанию шеи.
— Большой, — будто сквозь дремоту пробормотала драконица. — Места всем хватает. И крылатым, и чешуйчатым, и плавучим, и ползучим, и прямоходящим. Не всегда мирно уживаемся, ну так это везде бывает, во всех мирах…
— Да что за ерунду вы тут творите! — вдруг раздался сзади гневный окрик.
Ксана продолжала стоять у стены, сложив руки, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего.
— Вы еще поцелуйтесь, дружочки новоявленные! Вам эти змеи небылиц напели, вы и уши развесили. А ну говори, зачем мы вам понадобились! — главное уставилась она на Айрела.
— Вот за это я и не люблю полукровок, — хмыкнула Эльза. — Считают себя самыми умными, хотя, мы им еще одолжение делаем…
— Так, стоп! — Июлия шагнула между Ксаной и остальными. — Давайте мы все помолчим, пока не наговорили глупостей, о которых потом пожалеем. А Айрел нам все расскажет, только с самого начала. А главное — почему Ксана дракон и для чего мы вам понадобились? Как вы оказались в ее сарае? И зачем звали ее во сне? Это ведь были вы?
— Мы, — зажмурилась Эльза — Илона продолжала почесывать ее за ушами. — Мы же питаемся вашими мыслями, вашими эмоциями. Ребенок читает сказку и думает о нас. Нам хорошо. А с приходом белобрысых не читают и не думают. И жить стало тяжело, магии практически нет, вот-вот грянет голод. Мы взываем к тем, в ком есть хоть капля нашей крови, но белобрысые вычисляют их очень быстро и уничтожают. Ксане повезло, драконьей крови в ней слишком мало, этими проверками, которые вам устраивают, ее обнаружить сложно. Хорошо, что нас она услышать смогла…
— Вы говорите о Великих с пренебрежением, достойным храбреца или глупца, — сказала Илона. — Мы тоже их ненавидим, но нельзя не признать, они сильны. Весь мир их слушает. Творятся невиданные вещи, которых раньше ни за что бы не допустили даже самые отъявленные подонки у власти. А теперь это новая норма.
— Конечно, они сильны, — со злостью сказал Айрел. — От них даже атланты в прошлое пришествие сбежали в океан…
— Серьезно? — изумилась Илона. — Эта история включена в «Главную книгу», где рассказывается о происхождении мира. Там есть легенда об атлантах, которые были третьей расой на планете Земля, но не выдержали всемирной катастрофы, когда раскололся материк Гондвана, и ушли на дно океана.
— Так и есть, — кивнула драконица. — Белобрысые были здесь сотни тысяч лет назад. И я не знаю доподлинно, что тут происходило, но в итоге атланты ушли в океан. Подозреваю, что материк раскололся не просто так. Вероятно, им угрожали, а так как воины из синемордых, мягко говоря, не очень, они предпочли сбежать. Не подчиняться же, в самом деле.
— Мы подчинились, — с горечью сказала Июлия и опустила голову. — Все, о чем вы говорите, напоминает страшную сказку, но я вам верю. Потому что происходящее вокруг до сих пор кажется бредом сумасшедшего, в котором мы почему-то живем. К нам десять лет назад спустились боги с небес, почтили своей поддержкой и помощью, но от этой помощи страшно становится. А теперь слушаю вас и понимаю — нет, не благодетели, а захватчики. И не думаю, что они на самом деле хотят нас дотянуть до своего могущественного уровня.
— Не хотят, конечно. Вы не сможете до них дотянуться, они не люди. Даже если вы из кожи вылезете, чтобы стать похожими на них — не станете. Увы. Это как Ксана не сможет превратиться в дракона, даже если очень сильно захочет, — сказал Айрел.
— Вот уж чего точно не захочу, — буркнула стоящая у стенки девушка. Она так и не сдвинулась с места. — Я до сих пор вам не верю, если что. Вернее, я теперь верю, что существуют драконы, но что во мне течет ваша кровь… да так просто не бывает!
Айрел пристально посмотрел на нее, а потом вдруг спросил:
— Желудок болит, когда боишься, сердишься или подавляешь в себе злость, да? И сейчас тоже? Возьми на столе кувшин, там янтарный эль, сделай пару глотков, станет легче. Или можешь просто сплюнуть, тоже попустит.
— Братец, ты сдурел? — Эльза махом прекратила блаженно жмуриться и подняла голову. — Вы мне еще дыру в ковре проделайте! Он целое состояние стоит. А черным только дай повод — все красивые вещи перепортят. Глоток эля дешевле обойдется.
Ксана удивленно ахнула.
— Откуда вы зна… Болит, да. Целители говорят, это нервное. Но у кого в нашем мире нет проблем с нервами? Только у тех, у кого нет проблем и с совестью. Выписывали траву всякую, только не помогает.
— Неудивительно, какая трава может помочь потомку черных драконов? — фыркнул Айрел. — Разве что хмель, чтобы обожраться и заснуть. Желудок у тебя болит, потому что твой прадед или прабабка плевались кислотой вместо огня. А ты воспитанная, небось, и такого себе не позволяешь даже в гневе. Вот и бродит внутри. Хорошо еще, крови в тебе нашей немного, а то желудок бы уже разъело. Вообще, надо сказать, сумасшедшие создания твои родственнички, хаотичные даже по нашим меркам. Где драки и кровь — там и они. Поэтому на вашу Главную войну, которая сто лет назад была, с большой охотой вербовались…
— Драконы вербовались на войну?! — ахнула Июлия. — Но это уже явно выдумки, я много книг когда-то о ней прочитала, пока их не запретили. Нигде не было упоминания о подобной мистике.
— Так не в натуральном же виде вербовались, понимать надо! — Айрел постучал пальцем себе по лбу. — Ваши бы их просто перестреляли со страху, а те, с поломанными крестами… Не знаю, на опыты бы, наверное, отправили. Поэтому воевали исключительно в человеческом облике, вот как я сейчас. Но плюнуть в противника на поле боя могли, и как могли! От души, можно сказать, глаза махом выжигало. А черные и рады, им весело. Опять же, пристрелят кого насмерть — они тут же перерождаются в родном мире. Отдохнут пару дней — и снова за старое. Говорят, вкус жизни лучше чувствуется, когда рядом со смертью.
— А я тут при чем? — Ксана до сих пор не могла поверить.
— Мы думаем, твои дед или бабка появились на свет аккурат после войны. Или даже во время нее. Когда каждый день может оказаться последним в жизни, отношения на поле боя завязывались легко. Отцы в итоге пропадали без вести, а дети оставались. С виду обычные, но взгляд тяжелый. И желудок после каждой сильной нервотрепки болел. Плеваться-то в вашей культуре всегда было стыдно. Кто у тебя сейчас мучается животом, мать или отец?
— Мама, — вдруг с тихим вздохом ответила Ксана и опустила голову. — Постоянная изжога от любой еды, раньше хоть таблетки можно было пить, а теперь лечат бурьяном да медитациями. Не ест ничего, похудела сильно.
— Пусть плеваться тоже начнет, поможет обязательно. Еще я тебе рецепт эля дам, — Айрел налил из кувшина в стакан жидкость, по цвету действительно похожую на янтарь. — Глотни, не бойся.
Несколько секунд девушка с недоверием смотрела на подозрительный напиток, но все же взяла стакан в руки. Понюхала содержимое и сделала глоток.
— На компот похоже, только забродивший, — она сделала еще пару глотков, уже больших, и ойкнула. — Блин, изжога уменьшается, прямо в реальном времени!
— Дома вари сама, только лучше каждый день, чтобы свежий был. И не показывай никому рецепт, если белобрысые обнаружат — хана нам всем.
— Так получается, они про вас знают? — вернулась к реальности Илона. — Потому и запретили сказки, песни по их мотивам и фантастические фильмы?
— Да, конкуренты им ни к чему, народная любовь должна быть направлена только на них, благодетелей. Небось, завидки их взяли. Мы же прекрасно уживались с вами много тысячелетий, не считая периода с людоедством, конечно, — дракон в человеческом обличии снова смутился. — При том, что нас не интересовали ваши земли: на одних территориях слишком холодно, а на других тепло и хорошо, зато кровососущих тварей полно, покоя от них нет. А уничтожить их полностью нельзя, экобаланс нарушится. И соколам тоже ваши земли ни к чему, им люди, как биологический вид, интереснее.
— Это еще одна раса?
— Да, самая многочисленная в нашем мире. Тоже имеют человеческую ипостась, как мы, но превращаются в птиц. И вот сколько они у вас девок перетаскали, всему нашему драконьему племени не снилось. Правда, они честные, последние лет пятьсот все строго по обоюдному согласию. Бывает, даже женятся потом. У них мужиков от начала времен всегда больше рождается, чем баб. Вот и летают тысячелетиями на Землю, подруг себе ищут.
— Так, погодите, а сказку про Финиста Ясного Сокола не с этих историй писали? — спросила Июлия. — Мне мама читала ее в детстве…
— Небось, про девицу, которая три пары железных башмаков истоптала и суженого нашла? — хмыкнула чешуйчатая Эльза. — Не так все было, но у соколов лучше не спрашивайте, они эту историю не любят. Финист у них известный всенародный герой, только со знаком «минус». Хотя, можете и спросить, история презабавная. Отлично повествует о том, что бывает, когда боги щедро одаряют силой и красотой, но не дают хоть капельки разума.
— Ага, как будто мы этих соколов видим каждый день и разговариваем с ними, — Ксана наконец-то отлипла от стенки, поставила пустой стакан на стол и присела рядом с Айрелом. Видимо, примирилась с окружающей действительностью и с новостями последнего часа.
— Поговорите еще, появятся. Я думаю, они тоже ищут своих. А потомков у них намного больше, сами понимаете. Правда, бытует мнение, что белобрысые всех перебили. А как оно на самом деле, не знает никто… В общем, теперь о самом главном, — Айрел откашлялся, встал с ковра, поклонился почему-то в сторону Илоны и торжественно произнес. — Уважаемые представительницы рода человеческого! Помогите нам свергнуть белобрысых и вернуть мир в его нормальное состояние. Пока мы все того, не перемерли с голодухи… У нас земля не родит без ваших сказок. Да что там земля, яйца в драконьих кладках не вылупляются уже восемь лет. А у соколов магия истощается, одна боевая осталась, это их исконное. Но далеко ли на ней в обычной жизни уедешь?
Девушки ошарашенно молчали, переглядываясь.
— Как помочь? — спросила в итоге Июлия.
— Белобрысые сильны, на их стороне технологии, с этим у нас до сих пор не очень. Можем силой и магией задавить, особенно если соколов подтянуть. Но по факту мы сюда без шума и пыли проникнуть не можем, а если и можем, то нас быстро вычисляют и убивают…
— Откуда у них технологии? — удивилась Июлия. — Они же категорически против любого прогресса, любых машин. У нас самолеты не летают, налог на личные авто огромный, землю возделываем вручную. Якобы технологии вредят планете.
— А вы их слушайте больше. У них межзвездный корабль неподалеку от Солнца висит уже много лет. Конечно, они будут любую дичь вам в уши лить, только бы их не рассекретили. Небось, первое, что запретили — спутники на орбитах планет? А потом и устройства, в котором будто собеседник ваш сидит, вы по нему говорите, и он вас слышит, и можно везде носить их с собой?
— Сотовые телефоны, что ли? — догадалась Июлия. — Да, и вышки все снесли. Считается, что они рак вызывают, аутизм и другие страшные болезни, так как облучают людей. Только бред это, я инженер, и уверена в том, что они безвредны.
— Ну, теперь знайте, не в облучении дело. А в том, что именно они от вас скрывают и почему.
— Ушам своим не верю, — призналась Илона. — И что же нам теперь делать, как быть?
— Соглашаться на наше предложение, — и дракон улыбнулся. — Предлагаю встретиться денька через три и обсудить дела более подробно. Согласны?
— И как же мы встретимся? — фыркнула Ксана. — Еще раз провалимся в подпол моего сарая?
— Ни в коем случае, — Айрел покачал головой. — Конечно, сооружение отличное, полностью из осины, в нем нас никто не засечет. Но устраивать даже подобие военного совета в полуразвалюхе как-то не солидно. Соколы нас потом засмеют. Лучше сделаем по-другому. Сестренка, поможешь?
Драконица тяжко вздохнула и закрыла глаза.
— Золотом за каждую заплатишь, — пробурчала она и повернулась к брату длинной шеей. Тот подошел к ней, поскреб ногтями переливающуюся шкуру, а затем постучал пальцами по ладони и протянул подругам три чешуйки.
— Хранить строго с осиновой щепкой или корой, иначе белобрысые учуют, и нам всем больше не жить. Ровно через три дня положите их под подушку на ночь и увидите один и тот же сон. В нем встретимся и поговорим. Так безопаснее всего.
Чешуйка Илоны отливала багрянцем и была на ощупь теплая, как след солнечного зайчика на полу.
— Все, нам пора и вам пора. Вы же не передумаете? — с надеждой спросил Айрел. Благоразумно не дожидаясь ответа, он кивнул. — Ну, до встречи.
И хлопнул в ладоши.
Резкий поток ветра подхватил всю троицу и утянул в серо-синее марево.
— Приятно было познакомиться! — раздался будто из тумана голос драконицы Эльзы, а затем все пропало.
Очнулись подруги в сарае сидящими на полу возле люка. Он был закрыт и выглядел так, будто его никто не трогал уже лет сто. В открытую дверь тянуло прохладой. Противно зудела над ухом оголодавшая после дневной жары мошкара.
— Девки, это же нам все приснилось, правда? — жалобно просила Ксана.
— Не думаю, — тихо ответила Илона, протягивая вперед ладонь.
Драконья чешуйка переливалась всеми оттенками красного в закатном солнечном луче, проникшем сквозь щелеватую крышу.
— Ксана, слушай, ты это… — Июлия помолчала несколько секунд, а потом с почти детским восторгом шепнула. — Плюнь, а?
— Куда, в тебя? Могу прямо сейчас, за такие предложения, — Ксана тут же скривилась, как от зубной боли.
— В меня не надо. Вдруг ты и вправду ядовитая. Но надо же знать, врал нам этот Айрел или нет.
— Да что я, верблюд вам или клоун из цирка, на потеху публике сморкающийся и рыгающий? — у девушки задрожал от обиды голос.
— Мать, не кипятись, — примирительно сказала Илона. — Ты же слышала, я вообще бесполезное дуб-дерево, ни таланта, ни красоты, один лишний вес. А вы крутые, со способностями. Июлька вон пахнет фиалками даже со страху. А ты, может, врагов одним плевком сжечь можешь! Попробуй, в конце концов, мы сразу поймем, приснилось нам это или нет. Мало ли, что в том вине у тебя было, может, его производитель на грибах галлюциногенных настаивал.
Ксана ничего не ответила, только поморщилась с видом «как вы мне обе надоели», сделала шаг в сторону и плюнула на валяющееся ведро.
И замерла, раскрыв рот.
В месте, куда слюна попала на металл, он зашипел и порвался, как бумага. Подруги уставились на дырку, как двоечник — на взорвавшийся после неудачного химического опыта унитаз.
— Может, это напиток повлиял? — жалобно сказала Ксана. — Они меня опоили, вот и эффект такой?
— А смысл? — тихо ответила Июлия. — Мой-то запах никакими напитками не создать. Он у меня с самого детства. Значит, все, что они говорили, правда? Но разве так бывает?
— Мы когда-то не поверили бы и в то, что есть высокоразвитые внеземные расы, которые нас поработят, что людей будут сжигать на площадях среди бела дня, что ученых станут убивать за прививки и антибиотики, а еще — что глупость и безграмотность будут цениться как одно из лучших качеств женщины. Однако в каком мире мы сейчас живем? — горько усмехнулась Илона. — Не знаю, как вы, а я возьму эту чешуйку и через три дня положу под подушку. Посмотрю, что они скажут. Потому как, даже если проиграем и нас убьют, лучше так, чем этот бесконечный ужас. По крайней мере, будем знать — мы сделали все, что могли.
— И я тоже положу, — сказала Июлия.
— И я, — секунду подумав, вздохнула Ксана. — Но мне очень страшно.
— Всем страшно, — Илона протянула руки и обняла обеих.
Так они и стояли несколько минут, прижавшись друг к другу. И постепенно страх уходил, а на смену ему где-то в груди зарождалось теплое ощущение, которое бывает от осознания, что ты с кем-то делишь большую и важную тайну. И оно придавало сил и успокаивало.
— Я с Риком поговорю в любом случае, от близких людей не должно быть подобных тайн. Уверена, он тоже нас поддержит.
— Нееее, я пока буду молчать, — хмыкнула Ксана. — Так и вижу перед собой лицо Артура, когда он узнает, что его жена — гадина ядовитая не только под настроение, а вообще по жизни, просто скрывалась хорошо. Скажу потом, при случае. Черт, я не могу понять, как я замуж вышла с таким анамнезом? Никогда же при Арте желудок не болел.
— Может, оно действительно проявляется только при стрессе? Надо еще раз переговорить с драконами и подробнее расспросить про твоих предков.
— Надо, ага. А еще подробнее выяснить, что от нас нужно. Может, там жертвоприношение или еще какая дрянь. Я в таком не буду участвовать, каким бы змеем подколодным мой прадед не был.
— Мне и говорить некому, не родителям же. Еще решат, что у меня крыша поехала. Так что я тоже молчу, — Июлия отошла к стенке сарая и начала сдирать с нее кору. — Давайте добычу в осину упаковывать. А то и вправду белобры… ой, Великие учуют и казнят.
— Вот пусть белобрысыми и остаются, им это прозвище подходит намного больше, — Ксана торопливо завернула чешуйку в тоненький лубок и сунула в карман. — Ну что, до встречи через три дня? Интересно, в каком из миров мы проснемся и проснемся ли вообще?
В автобусе птичку укачало. Веки воробушка то и дело затягивались пленкой, он с трудом поднимал голову и тяжело дышал, раскрывая клюв. Поэтому с остановки домой Алиса неслась бегом, справедливо рассудив, что время дороже, а дополнительные неудобства можно и потерпеть.
Папы дома не оказалось, видимо, ушел в магазин. Алиса кинула рюкзак на пол в коридоре и ворвалась в зал. Вытащила птицу из кармана толстовки, оглянулась по сторонам. Куда его деть, чтобы было мягко и комфортно? Ни на одной веточке или жердочке он сейчас не удержится. Подумав с полминуты, она увидела в ящике под столом колыбель для резинового пупсика. Выкинуть ее не поднималась рука, хотя, и самого пупса след простыл, и Алиса не играла в куклы с первого класса.
— Если будет неудобно, извини, другого варианта нет. Зато таких, как ты, тут можно троих положить, хорошо и просторно, — прошептала она воробью, укладывая его на кусок мягкого поролона, изображавший кукольный матрас. Одеялом послужил носовой платок.
Алиса, к стыду своему, не помнила, чем можно кормить воробьев. Дворовые горластые птахи жрали все, чем делились с ними бабушки из подъезда, от гречневой крупы до хлебных крошек. Но девочка побоялась давать такое больному. Оставалось ждать папу, он умный и наверняка знает, чем кормить и поить малыша.
Рик вернулся через десять минут после прихода Алисы, но ей казалось, что прошла целая вечность. Зашел в дом, хмыкнул, отодвигая в сторону брошенный рюкзак, и аккуратно поставил рядом холщовую сумку с хлебом и булочками. Кошки тут же сунули носы внутрь, проверяя содержимое на предмет веществ, запрещенных к употреблению человеком и разрешенных к употреблению котиками.
— Папа, где ты ходишь?! — набросилась девочка на отца с порога. — Я тут переживаю, а ты ушел!
— Так переживаешь, что даже учебники свои на пол кинула? — укоризненно заметил Рик, отодвигая котов от авоськи.
— Да брось ты этот хлеб, пойдем, я воробушка нашла, ему помощь нужна!
— Так, давай тогда ты разложишь хлеб и булки по местам, уберешь рюкзак в комнату, а я посмотрю, что с воробушком, хорошо? А то, пока мы будем помогать птичке, кошки наши покупки продегустируют.
Алиса надула губы, но спорить с папой было бесполезно, он всегда говорил, что дома должен быть порядок, а живут в свинарнике только неряхи. Как будто это так важно, где лежат учебники! У входных дверей даже лучше, взял утром сумку с пола и побежал в школу. Почему со взрослыми всегда так сложно?!
Девочка быстро выложила продукты на стол, сунула авоську в батарею у окна, взяла рюкзак за лямку и потянула в комнату.
Рик возвышался над столом, где стояла кроватка с воробушком, и озадаченно смотрел внутрь.
— Дочка, — подозрительно ласковым голосом, как с маленькой, заговорил он. — Я все понимаю, в школе вас сейчас учат черте-чему, вместо нормальной науки преподают прикладное мракобесие, но ведь мы с мамой тоже много знаем и обо всем тебе рассказываем. Так почему же ты решила, что вот это — воробушек?! Мы птиц каждую осень наблюдать ходим, ты их почти всех уже выучила!
Алиса подошла ближе, взглянула в колыбельку и оторопела.
Под носовым платком, дыша открытым клювом и хлопая веками, лежал сокол. Тоже небольшой по размеру, но все равно в нем одном бы поместилось три или четыре воробья. Зато в колыбельку он теперь вмещался идеально.
— Папа, это был воробушек, честное слово!.. — прошептала Алиса. В глазах тут же защипало от подступивших слез. — Ты, наверное, подумаешь, что я врушка, но это точно был воробей! У меня пятерка по биологии, разве я могу не знать, как он выглядит?
— Хорошо, как скажешь, — Рик примирительно выставил вперед ладони. — В любом случае, ему действительно нужна помощь. Неси воду, будем его поить и осматривать.
«Теперь папа решит точно, что я умом тронулась, и надо мне к Травнику, нервы лечить из-за школьных проблем, — переживала Алиса, наливая в миску воды из фильтр-кувшина на столе. — Скорее бы мама пришла, она мне наверняка поверит».
Хотя, поверила бы она самой себе, будучи на месте родителей? Вопрос, конечно, интересный…
Папа тем временем достал птицу из колыбельки, сел с ней на диван и положил на колени. Аккуратно оттягивая в стороны крапчатые черно-бежевые крылья, он прощупывал каждую косточку. Затем осмотрел основание хвоста и лапы. Перевернул на спину, начал перебирать перья на груди. Пальцы уткнулись во что-то теплое и противно-склизкое.
— Кажется, в него стреляли. Пуля прошла по косой, но чиркнула прямо по груди. Хорошо, легкие не задеты. Но рана нагноилась и выглядит нехорошо, — сказал он вошедшей Алисе. — Тащи полотенце и перекись из заначки, только шторки закрой предварительно, а то увидят, чем мы тут занимаемся, потом проблем не оберемся.
Сокол стоически терпел промывание шипящей жидкостью, только веки мелко-мелко подрагивали.
— Бедолага, кто же тебя так? Руки бы вырвать и в пятую точку воткнуть, — сердился Рик. — Запретили же стрелять в птиц! Надо заявить в Полицию нравов, пусть расследование проведут. Уму непостижимо, соколов в ближайших лесах и так почти не осталось, куда-то подевались в последние годы, так теперь еще и последних добивают! Тем более, это дербник, их и до прихода Великих здесь мало было…
И тут вдруг птица подняла голову и едва слышно клекотнула. Затем снова бессильно закрыла глаза.
— Пап, он, кажется, не хочет, чтобы про него рассказывали, — шепнула Алиса.
Рик снова странно посмотрел на дочку. Видимо, подозрения Алисы в том, что папа решит, будто она сошла с ума, начали сбываться.
— Давай с мамой поговорим, когда она придет, и вместе этот вопрос решим? — аккуратно перевела она тему.
— Давай. А пока ему нужно намазать грудь, перебинтовать и дать воды. Кормить сейчас не будем, он ранен и ему плохо. Чуть позже мяса предложим, когда оклемается. Надеюсь, он не жрет исключительно живых мышей.
Птицу напоили из пипетки, наложили на раны странную желтую мазь, которую «до плохих времен» обычно прятали в холодильнике за бутылками с натуральным веганским майонезом и прочей дрянью. Перевязали аккуратно бинтами, соединив их крест-накрест на спине, и уложили обратно в колыбель.
Чтобы отвлечься, Алиса села делать домашнее задание по литературе на понедельник. Сокол по-прежнему лежал без сил, не поднимая головы. Рик ушел на кухню варить суп и негромко, но долго ворчал оттуда и на дочку, оставившую булки на столе, и на котов, которые тут же воспользовались ситуацией, надкусив свежие сдобные бока со всех сторон.
— Ты не думай, папа хороший, — шептала Алиса птице, как будто та могла ее понимать. — Просто кошки у нас хитрые, особенно Мистер Киска, который белый, с полосатым хвостиком. Он очень любит хлеб! Мы один раз оставили храмовую ритуальную краюху в сумке после весеннего обряда плодородия, так он залез внутрь и отгрыз большой кусок. Мама потом еще долго смеялась, что кот у нас наполнился священной плодородной силой и может сам благословлять все вокруг, чтобы росло и множилось. Жаль только, благословляет он активнее всего еду, а ее количество потом только уменьшается…
Сокол косил на девочку круглым желтоватым глазом, будто и вправду слушал.
— Тебе совсем плохо, да? Потерпи немного, пожалуйста, мама скоро придет, она на работе помогает старичкам и людям, которые с ограниченными возможностями здоровья, у нее многие выздоравливают, хоть она и не целитель. Великие говорят, что она может души излечивать одним присутствием, потому и на работу эту ее приняли, она все Испытания с первой попытки прошла. Только мама в души не верит, а говорит, что просто совесть надо иметь и сочувствовать тем, кому плохо, вот и весь секрет, тогда все Испытания пройдешь. Ты не умирай, пожалуйста, ладно? Погоди, мама скоро придет… — шептала девочка, повторяя слова про мать, как мантру. Молча наблюдать за мучениями птицы было еще хуже.
Но к вечеру соколу стало совсем худо, он весь горел и временами закатывал глаза, проваливаясь в бессознательное состояние. Рик снова влил ему воды в клюв, но почти вся вылилась назад.
— Не знаю, чем ему помочь, — признался папа. — Умел бы он говорить, а так непонятно, что с ним. Ранение вроде не такое сильное, а он горячий, как печка в старинной избе.
И тут в замке входной двери заскреб, проворачиваясь, ключ. Алиса бросилась в коридор.
— Мама, мамочка! — закричала она, бросаясь вошедшей Илоне на шею. — Мы так тебя ждали! Я птичку нашла, ей плохо, ей помочь надо!
Но Илона слушала ее вполуха. Кивнув, она стала неторопливо разуваться. Из зала выглянул Рик, посмотрел на жену и нахмурился.
— Что-то опять случилось? — спросил он. — На тебе лица нет.
— Случилось, — Илона подняла на домочадцев глаза и странно, будто отрешенно, улыбнулась. — Даже не знаю, с чего начать, но у меня к вам важный разговор.
— Мама, да погоди ты с разговором! — Алиса даже ногой топнула. Какие могут быть важные разговоры сейчас?! — Там птичке плохо, я ее на дороге нашла, надо помочь! И еще папа мне не верит, что я нашла воробья, а он потом превратился в сокола…
— В кого превратился?! — замерла мама с кроссовкой в руках.
Глаза ее потемнели и стали прямо как два бездонных озера из стихотворения, которое задали учить в школе.
— И ты тоже мне не веришь? — Алиса снова была готова заплакать. — Вот и папа не верит, считает, что меня в школе плохо учат и я воробья от хищной птицы отличить не могу…
Илона прислонилась к стенке, будто переводя дух.
— М-да. Всю дорогу домой я думала, как начать этот разговор, а тут и начинать не надо. Верю я тебе, Алиса. Пошли, посмотрим на твоего найденыша.
Но сразу к колыбельке мама не пошла. Сначала она закрыла дверь в зал и проверила, плотно ли задернуты шторы на окнах. Затем сняла со стенки деревянные часы, взглянула на этикетку с обратной стороны, пробормотала под нос с облегчением «Из осины, надо же, какая удача» и положила их на стол. Придвинула вплотную к розетке в стене, через которую их могла подслушивать вредная соседка, мягкое кресло. И только после этого заглянула в кукольную колыбельку.
Сокол дышал уже с присвистами, мелко-мелко дрожа. Илона убрала носовой платок в сторону и взяла страдальца в руки. Но вместо того, чтобы начать его осматривать, подняла к лицу. Птица с трудом открыла глаза.
— Еще утром я бы не поверила в дочкины слова, но сейчас верю, — тихо сказала Илона. — Превращение воробья в сокола меня ничуть не удивляет, потому что я сегодня видела сразу двух твоих земляков. Чешуйчатых таких, изрыгающих пар и пламя. Про ваш народ они тоже рассказывали. И про то, как вам всем плохо живется без наших мыслей и чтения сказок — тоже. А еще у меня одна подруга теперь дракон, а вторая — феечка. Говорят, луговая, не фейри и не пикси. Шут его знает, чем они различаются, я утром вообще об их существовании не подозревала. Но ты мне потом расскажешь, наверное?
В комнате стояла тишина, только тикали часы на столе. Рик и Алиса смотрели на маму, открыв рты. И не шевелились. Замер и сокол в ее руках.
— Наверное, мое семейство думает, что я тронулась умом, но мы же знаем с тобой, что это неправда. От кого ты прятался в виде воробья, от белобрысых, которых мы называем Великими и которые уничтожают на Земле всех ваших? И опасен ли ты для нас? Если да, поверь, хоть я и обычный человек и очень люблю животных, но сверну тебе шею в два счета, — Илона провела пальцами по мягким перьям. — Так что лучше не шути, а принимай вашу человеческую ипостась, или как там это у вас и драконов называется, и рассказывай нам всю правду. Здесь часы из осины, я думаю, столько дерева хватит, чтобы погасить энергию превращения. Тем более, тебе действительно нужна помощь. В теле сокола ты ее не получишь, мы не знаем, как лечить птиц. А вот человека, даже из сказочного мира, можем попытаться спасти…
Сокол не отвечал, только смотрел на нее круглыми глазами.
— Любовь моя, может, тебе бурьяна успокоительного заварить? — спросил ласковым голосом Рик, не сводя с жены глаз и пятясь при этом к двери. — Или водички со снотворными каплями? Попьешь, поспишь, в себя придешь…
Точно решил, что тронулась, поняла Илона. Неужели она ошиблась? И как теперь вообще рассказать домочадцам о произошедшем сегодня? Не поверят ведь.
И тут сокол повернул голову и из последних сил тяпнул ее клювом за палец.
— Ай! — взвизгнула Илона, разжимая руки. — Ты что делаешь, гаденыш, больно же!
Алиса ахнула и рванула с места, чтобы успеть поймать птицу.
Не успела.
Сокол ударился об пол, распластав крылья по старому паласу.
Тело его на несколько секунд затянуло туманной серой пеленой, которая резко увеличилась в размерах, а затем исчезла.
На полу, тяжело дыша, лежал молодой парень, почти мальчишка. Худой, темноволосый, в грязных и рваных лохмотьях, в которых с трудом угадывались штаны и нечто, отдаленно напоминающее рубаху-косоворотку.
— П-п-п-простите, — прохрипел он с трудом. — Иначе я бы не смог п-п-перекинуться самос-с-с-тоятельно, н-н-не хватило бы сил…
Алиса громко ахнула и тут же зажала себе рот. Хоть бы соседи ничего не услышали!
— Кто это? — голос Рика дрогнул от волнения.
Зато Илону внезапно попустило. Что бы не происходило вокруг, теперь она точно была в своей стихии и знала, что делать дальше.
— Я думаю, чуть позже он сам нам расскажет, как сможет нормально говорить, — ответила она, опускаясь перед парнем на колени. — А пока надо ему помочь, пока он того, крыльями прямо у нас в комнате не щелкнул. Господи, ребенок, что же ты грязный такой?
— Я н-н-не ребенок, — выдохнул парень и тут же надрывно закашлялся. — Я п-п-почти взрослый уже. Я п-п-просто угодил в ловушку, к-к-когда попытался искать здесь помощи… И п-п-потом в болоте т-т-три дня прятался, пока не обессилел…
— Прости. Конечно же взрослый, — примирительно сказала Илона. Похоже, что подростки во всех мирах и всех видов мало друг от друга отличались. — Ты встать-то сможешь? Надо в ванную, с тебя грязь кусками отваливается. И сдается мне, что ты хочешь согреться, у тебя зуб на зуб не попадает.
Сокол в человечьем обличии перевернулся и встал на четвереньки. Затем начал подниматься — и тут же едва не рухнул назад. Илона еле успела поднырнуть под него и завести висящую, как плеть, руку себе на плечо.
Кожа паренька была горячей, он мелко-мелко дрожал. С каждым вдохом в его груди что-то клокотало.
— Птенчик, а не воспаление ли легких у тебя? — озабоченно спросила Илона, подхватив его за талию. — Давай-ка, пошли мыться, если температура от горячей воды еще повысится, собьем. Прогреться тебе сейчас важнее. Рик, у нас антибиотики остались еще?
Муж молча кивнул, не сходя с места. Зато Алиса пулей бросилась из зала. Через несколько секунд в ванной послышался шум воды, льющейся из крана.
— Рик, я понимаю, каково тебе сейчас, у меня три часа назад было то же самое, — шепнула Илона, протаскивая гостя мимо остолбеневшего супруга. — Считай, что сказки, которые мы в прошлой жизни читали и смотрели по телевизору, ожили. И пришли в натуральном, скажем так, виде свергать нынешнюю власть.
— Сказки, значит? — Рик наконец-то взял себя в руки. — Я правильно понимаю, что из-за этого «воробушка» нас теперь могут казнить?
Парень поднял голову и посмотрел на обоих измученным взглядом. Глаза у него были зелеными, длинные ресницы неряшливо слиплись от влаги.
— Ковыляй-ковыляй, — Илона аккуратно подтолкнула его в спину. — Тебе нужна помощь, и мы тебе в любом случае поможем.
И повернулась к мужу.
— Могут, конечно. За заначку лекарств тоже, и за ревакцинацию от кори, которую тебе делать через три месяца. И за то, что ребенка биологии и химии учим по нашим старым учебникам, а не по новым, где травка растет и кислород в воздухе появляется, потому что предкам так угодно. И за фотоаппарат твой дорогой, если бы нам чек на него не раздобыли с былых времен. И за сказки, которые Алисе на ночь рассказывали, когда она болела…
— Я понял, понял, — Рик выставил ладони вперед. Было видно, что он расстроился и смутился. — Честное слово, я не трус, просто… Это все так неожиданно. Давай, помогу!
Он подхватил парня с другой стороны, и вдвоем они оттащили его в ванную комнату.
Ванна была уже наполнена горячей водой. Хоть в этом повезло. Обычно летом ее отключали регулярно. Алиса успела вылить в воду остатки Илониного шампуня, и теперь по поверхности расползалась огромная шапка пушистой пены. Но Илона даже не стала ругаться, хотя стоил он неприличных денег, которые производители нещадно драли с клиентов — за натуральные масла и отвары трав в составе.
«Хрен с ним, все равно только волосы сушил», — подумала она, помогая мужу стаскивать одежду с найденыша.
А дальше тот выпрямился и вежливо, но твердо отвел чужие руки от пояса штанов, от которых ниже середины бедер остались одни лохмотья.
— Дальше я сам, — прошептал он, уже не заикаясь и не стуча зубами — здесь, в крохотной комнатушке без окон, рядом с полной ванной горячей воды было ощутимо теплее. — Я воин, а не слабак, которому кто-то штаны снимает, потому что у самого не получается.
Илона не выдержала и фыркнула.
— В общем, смотри, — указала она на ряд однообразных пузырьков на краю ванны. — Вот этим мыть голову, вот этим — тело. А вот это не трогай, оно с какой-то ядреной мятой, у тебя и так зуб на зуб не попадает, а с ним вообще замерзнешь.
И вышла из ванны на кухню, уводя за собой Алису и Рика. Через минуту из-за стенки раздался громкий всплеск и вздох, полный облегчения.
Рик потянулся к окну, плотно прикрыл шторы, затем подумал — и сел на пол, чтобы с улицы в окно точно не было видно даже силуэтов.
— А теперь иди сюда и расскажи нам с Алисой, что происходит. Если мы попали в ожившую сказку, хотелось бы знать, с каким она будет концом.
— Надеюсь, что с хорошим, хотя гарантий нет, — вздохнула Илона, присаживаясь рядом. — Но если будет то, что сейчас, рано или поздно мы все равно окажемся в костре на «позорной» площади. Или придется смириться, а я не смогу, сегодня поняла, что никак.
И потихоньку, шепотом, чтобы не услышали соседи, и чтобы самим слышать отмокающего в ванной мальчишку (а то вдруг ему станет хуже?), Илона рассказала домочадцам о случившемся в Ксанином подвале.
Затем замолчала в ожидании. Вдруг муж и дочь не хотят воевать, вдруг им проще смириться и привыкнуть? В конце концов, живут же люди и не всем достается от нынешней власти, особенно если не реагировать на происходящее.
Но если смириться… как тогда вообще жить?
— Мать, я всегда знал, что ты у нас ненормальная, в самом лучшем смысле этого слова, — наконец, сказал Рик. — И ты права. Иногда кажется, что еще немного и можно привыкнуть, а потом пробивается очередное дно, ниже которого вроде некуда падать, и так до бесконечности. И вообще, я не знаю, как женятся теперь, но мы с тобой однажды решили быть вместе в богатстве и бедности, болезни и здравии. Правда, про революцию никто тогда не думал. Но я предполагаю, это тоже считается.
— Мы будем сражаться со злодеями вместе с драконами и сказочными людьми, что превращаются в птиц? — шепнула Алиса, и глаза ее разгорелись от предвкушения.
— Ты вообще не будешь сражаться, — Илона моментально вернула дочку в привычную реальность. — Мы не соколы, в бой детей пускать не собираемся. Один вон отмокает уже после болота и неизвестно, очухается ли. Это битва для взрослых.
Алиса надула губы.
А потом вспомнила то, что хотела рассказать родителям, но потом из-за последних событий забыла.
— Мам-пап, я, конечно, извиняюсь, что вам опять противоречу. Но только не говорите: «Ты опять за свое»! и не закатывайте глаза, — Алиса сама поразилась собственной наглости, но молчать уже не могла, страх нахлынул с удвоенной силой. — Я вам важную вещь скажу. Сражаться мне все-таки придется, потому что я сегодня видела двух Великих, и тетка хотела меня забрать, а дядька не дал, сказал, для их целей есть те недоросли, кого сейчас используют. А она говорила, что я сильная и бойкая, и нравлюсь ей, а вам дадут компенсацию… Я не хочу с ними. Поэтому тоже буду драться.
Все внутри у Илоны похолодело. Потом пришла злость.
— Забрать тебя? Да я им!.. Рик, ты слышал? — выдохнула она, сжав кулаки.
— Не слышал, конечно, я же глухой, — саркастически поднял он бровь, но тут же нахмурился. — Извини, шутка неудачная. Чертовщина какая-то, Великие воруют детей, а мы про это не знаем? И общественность не бунтует?
— А откуда мы можем знать? Взрослые, преодолевшие на Испытаниях порог в пятьсот баллов, уходят на Перерождение, и возвращаются уже Великими, не помнящими, кто они и откуда, и родственники их тоже не узнают. Но Перерождений мало было, вы и сами это знаете, из каждого утюга потом рассказывается, как счастлива семья, получив компенсацию. Мне кажется, люди порой довольны, что их домочадцы уходят насовсем, потому что взамен имеют почет, славу, льготы до конца жизни и деньги. Дом на окраине в зеленой зоне купить можно. Мечта, а не жизнь.
— А если за мной придут, вы тоже меня продадите? За дом в зеленой зоне? — Алиса будто сама не верила в то, что спрашивает. Но во взгляде ее мелькнула тревога.
— Дочка, ты что? — Рик придвинулся к ней и обнял за плечи. — Да хоть двадцать домов. Если попытаются тебя отнять — мы не дадим. Увезем, спрячем, придумаем что-нибудь. Земля большая.
— Можно спрятать у нас, если будет совсем тяжело, — вдруг раздался от дверей в ванную тихий голос. — Мы сюда проникаем с трудом, но они к нам не попадут и вовсе. Только и людям, жившим долго на Земле, у нас в Иномирье поначалу не очень хорошо…
Парень стоял в дверном проеме, закутанный в большое банное полотенце. Оно доставало ему практически до колен. С мокрых волос капала вода.
— Ты с ума сошел, ходить босиком по холодному полу после горячей ванны? — Илону с насиженного места как ветром сдуло. — Бегом одеваться! Рик, дай что-нибудь из своих вещей, пожалуйста. Носки шерстяные тоже. И градусник из заначки достань.
В три пары рук они живо надели на гостя толстые вязаные носки, старые пижамные брюки и футболку Рика, закутали в одеяло и посадили на диван. Он будто покорился судьбе, сидел тихо, только с шипением втянул сквозь зубы воздух, когда Илона засунула ему в подмышку холодный градусник. Видимо, температура тела снова начала повышаться.
— Парень, тебя кормить-то чем? — спросил Рик, закутывая ноги сокола во второе одеяло. — Сырое мясо разморозить?
— Сырое не надо, — с трудом улыбнулся тот в ответ. — Чай с волшебными потогонными ягодами, чудодейственная каша из золотого семени… Все, что лечит от переохлаждения.
— Чего? — Рик удивленно замер с краем одеяла в руках. — Это только в ваших краях, наверное, водится. У нас есть волшебный геркулес с чудодейственным растительным молоком, хотя, на вкус дрянь несусветная… Нет, с обычным надо делать. Вы, птицы, вообще молоко употребляете? А то по нашим нынешним меркам считается, что оно вызывает у людей болячки. Мы в эту чушь не верим, конечно, но вдруг вашей расе оно противопоказано?
— Я ем все. Даже сырое мясо, — парень снова попытался улыбнуться, но его скрутил очередной приступ кашля. — Просто сейчас мне его нельзя, я сильно ослаб. Молоко можно, если теплое. Оно для нас очень полезно, яды из организма выводит…
— Отлично, тогда кашу и сварю. И чай с медом сделаю, — Рик ушел на кухню.
Илона тем временем сунула руку под одеяло и достала градусник.
— С ума сойти, тридцать девять и два, — ахнула она. — И целителя не вызвать. На «позорной» площади все погорим в итоге. Как ты заболел, можешь рассказать? Тогда станет понятнее, чем тебя лечить.
Парень секунд пять помолчал, еще сильнее закутываясь в одеяло.
— Я слышал ваши разговоры в другой комнате, когда грелся в воде, — наконец, заговорил он, временами прерываясь, чтобы вдохнуть побольше воздуха. — Вы уже знаете, что к вам никто из наших не может попасть просто так, их тут убивают. Мы подозреваем, это из-за магии, которой владеют практически все жители Иномирья. Белобрысые научились вычислять тех, у кого магия просто и давно укоренилась в теле. Но однажды в ваш мир попала группа соколят из учебного отряда, который подчиняется нашему правителю Гаруде. Мальчишки в возрасте от десяти до двенадцати лет вернулись через два часа в целости и сохранности, добыв важные сведения. После чего мы заподозрили, что не достигшие совершеннолетия каким-то образом недосягаемы для поиска. Тогда на разведку вызвался я. Но был неосторожен, и меня выследили…
И он снова хрипло закашлялся, зажимая левый бок рукой.
— Я три дня и три ночи сидел в болоте, пока их ищейки прочесывали окрестности. Но мне повезло, упал в осинник, — слабо улыбнулся он. — Вот только замерз в итоге и заболел, сил исцелиться не хватило. Дома бы меня лекари на ноги в два счета поставили, мы простудами вообще редко страдаем. Вот если ранят в бою, то там месяц проваляться можно…
— Что же у вас за мироустройство, при котором детей на войну отправляют? — Рик занес в комнату тарелку с дымящимся геркулесом, присыпанным тертым сыром, кусок хлеба и чашку чая с медом. — Неужели не хватает взрослых солдат?
— Я сам вызвался, — вскинулся сокол. — Воин не должен отсиживаться дома, когда в его стране беда!
— Тебе шестнадцать-то есть, воин? — покачала головой Илона. Ее обуревали эмоции. Острая жалость к искалеченному и больному подростку смешивалась со страхом и недоверием. Что он искал здесь?
— Мне семнадцать через четыре месяца, — вздернул нос парень. — Я уже взрослый! В мои годы великий полководец Гор командовал многотысячными армиями!
— Я надеюсь, прожил этот полководец долгую и счастливую жизнь? — хмыкнула Илона. — Или также в болоте и закончил, не дождавшись совершеннолетия?
— Воин живет сражениями и славными победами! — парировал мальчишка. — Смерть в постели с кучей болезней и противным запахом старого тела отвратительна его духу!
— Зато холодное болото с лягухами и пиявками всякому воину для здоровья приятно и полезно, — вздохнула Илона, вставая. — А тем временем, пока мы тут выясняем, чьи обычаи лучше, каша стынет. Садись и ешь, а потом будем тебя лечить. Рик, надо расчехлять пожизненный клад. Тут, похоже, не обойтись без антибиотиков.
— Какой-какой клад? — удивился сокол. — У нас только золотые клады есть или с драгоценными камнями. А пожизненных не знаю…
— А потому что за него пожизненно дадут, если поймают, — хмыкнул Рик. — Точнее, пока не сдохнешь на рудниках. А если ты хулил новую власть при поимке, тогда только площадь с костром по пятницам, в качестве бесплатного развлечения для почтеннейшей публики.
— А еще нас ругаете, что детей воевать отправляем. У вас такие страшные развлечения для народа!
— Я тоже боюсь на подобное смотреть, — печально сказала молчавшая до этого Алиса. — Поэтому в пятницу со школы всегда еду домой, чтобы не встать на площади в самое плохое время. Не хочу смотреть, как людей сжигают. А многие почему-то смотрят и говорят: «Правильно, так и надо с преступниками, чего их кормить».
— Кого не спроси, никто туда не ходит, — вздохнул Рик. — Но почему-то в итоге каждый раз на это зрелище все равно собирается огромная толпа.
И все замолчали, думая о своем. О чем размышлял сокол, превратившийся в человека, было непонятно, он ел кашу, запивая чаем, и блаженно вздыхал.
Алиса думала о том, что теперь ее жизнь изменится, и наверняка это будет интереснее, чем нудные уроки по основам женственности. Только теперь перспектива ходить в школу каждый день ее совершенно не пугала. Она была умной девочкой и прочитала много книг про детей-шпионов — пока их не запретили. И помнила назубок, что надо притвориться, будто живешь обычной жизнью, потому что так гарантированно не вызовешь подозрений.
Рик думал, что надо нажарить побольше мяса, потому что завтра им с женой идти на суточные дежурства, а дочке оставаться одной с раненым, который по природе не то человек, не то хищная птица. А с ее умением готовить они оба будут сидеть голодными. Или подожгут квартиру.
И еще немного о том, что он совсем не умел воевать. До прихода Великих Рик был инженером, как и Июлия, только его профессия по техническому обслуживанию самолетов оказалась в числе невостребованных, пришлось менять сферу деятельности. И ему никогда не нужно было ни с кем драться, ведь интеллект побеждает в любом бою, надо только подумать над ситуацией, как следует.
И сейчас он думал и не мог остановиться. Последние новости напугали его, но открыли при этом в голове невидимую заслонку, за которой клубились крамольные мысли. Запрещенные знания вставали в голове страницами из научных книг, статей и конспектов и выстраивались в стройные и логические цепочки.
«Значит, магию иномирных жителей Великие вычисляют, потому те и попадаются, — думал он. — Надо разбираться, в чем дело, вдруг получится как-то скрыть их от поиска?»
А Илону обуревали эмоции. Страх за близких, особенно за дочку, которая непонятно зачем понадобилась белобрысым захватчикам. Радостное и тревожное возбуждение, заставляющее желудок гореть адреналиновым огнем.
Драконы. Оборотни-соколы. Магия. Инопланетные захватчики. Подруги с чудесными способностями.
И даже совершенно детская обида на то, что она сама была в этой войне, по сути, бесполезна, отошла не то что на второй — на десятый план. Подумаешь, ни выносливости, ни суперспособностей, ни каких-то фундаментальных научных знаний об устройстве мира. Зато она отлично знает сказки и умеет ухаживать за ранеными и больными. В предстоящей схватке эти навыки точно пригодятся.
А еще у нее членство в Первом круге, куда допускают лучших, стабильно больше четырехсот баллов на Испытаниях и обычная человеческая кровь, а это значит, что ей бояться нечего, ее не засекут никакими проверками. И она может, находясь под прикрытием статуса, узнать о Великих больше, чем все остальные.
Мальчишка тем временем начал клевать носом над тарелкой — в тепле и сытости его разморило. Рик выключил свет и практически наощупь полез под шкаф, доставая тряпичный сверток. Из него он извлек потертую фольгированную упаковку антибиотика, а остальное замотал назад и сунул поглубже, к самой стенке.
— Этот как раз от бронхитов, пневмоний и прочих воспалений дыхательной системы. Алиса, смотри сюда внимательно. Лекарство надо будет выпаивать твоему «воробушку» утром и вечером. И не вздумай давать ему запивать таблетки лимонадом или кофе!
Он быстро достал одну пилюлю из шуршащего блистера и тронул рукой гостя за плечо.
— Просыпайся, дружок, лечиться пора. Кстати, как тебя зовут? А то соколом называть как-то не совсем правильно…
Парень послушно положил таблетку в рот и запил остатками чая из кружки. И лишь затем поднял на Рика взгляд. Глаза его в темноте стали еще ярче, будто отражали свет фонарей, проникающий с улицы даже сквозь плотные шторы. И сейчас он был похож на человека — и одновременно не был.
— Индра, — ответил он шепотом. — Меня зовут Индра.
— Это как древнего индийского бога? — также шепотом спросила Илона.
— Или как сказочного зверя? — уточнила Алиса.
Мальчишка тут же скривился, будто в рот ему попал кусок лимона.
— Нет, не в честь Индрика. Я Индра. Госпожа права, меня действительно назвали в честь бога грома и молнии, известного и в вашем, и в нашем мире.
Алиса тут же смутилась и опустила голову. Смутилась и Илона.
— Да что ты, какая я госпожа… Я Илона, человек. Это мой муж Рик и дочь Алиса. Предполагаю, что тоже люди, хотя, как знать, я теперь вообще ни в чем не уверена.
— Точно люди, — улыбнулся Индра. — Я бы почувствовал кровь иномирцев, я умею.
— Ну и славно, — Илона рассмеялась. — Я бы не пережила, если бы мой муж оказался, например, драконом. Это только в фантастических женских романах хорошо, а в жизни вряд ли. Алиса, ты сегодня ночуешь с нами. Мальчику надо отдохнуть спокойно. Поспит на твоем диване.
— Мам, у вас втроем тесно, — тут же заныла Алиса. — И на полу я тоже спать не хочу! Диван можно разложить, и мы вдвоем тут поместимся.
— Алиса! Спать рядом с мальчиком ненамного старше тебя неприлично!
— А был бы намного старше — было бы прилично? — парировала вредная девица.
Рик, уже готовый отчитать дочку за пререкания с матерью, успел только открыть рот, как Индра встал с дивана.
— Не беспокойтесь, госпожа… Илона, — он почтительно склонил голову в ее сторону. — Я понимаю ваши переживания и ни за что не позволил бы себе даже мысленно скомпрометировать вашу дочь. Этот вопрос решается намного проще. Я могу замечательно спать в птичьей ипостаси. Главное — рядом с вот этой штукой, которая из осины, — он кивнул на лежащие на столе часы. — И еще мне нужна какая-то палка, на которой я могу сидеть и не падать. У вас была такая в кухне, на ней занавески висят.
— Гардина, что ли? Там неудобно, под самым потолком, еще и продуть может, — Илона только руками всплеснула. До чего же идиотская ситуация! Гостей в доме можно было разместить только на Алисином диване или раскладушке, стоящей в кладовке. Но не класть же на нее хворого.
— В любом случае там будет удобнее, чем на кочке в болоте, — мальчишка снова улыбнулся, показывая ямочки на щеках. Нет, какой-же все-таки очаровательный ребенок! Илона невольно начала проникаться к нему симпатией.
Индра стряхнул на диван теплое одеяло, в которое кутался до этого, а затем сделал шаг в центр зала и крутанулся на одной ноге вокруг своей оси. Обратное превращение оказалось не таким зрелищным — воздух просто на пару секунд подернулся легкой рябью.
Сокол-дербник завис под потолком, а затем взмахнул крыльями и вылетел в коридор. Люди, к сожалению, так быстро не передвигались. Рик с часами в руках едва успел зайти на кухню, как сокол уже устраивался под потолком, перебирая лапками по деревянной гардине с кольцами, как по жердочке. Затем он посмотрел на вошедших и аккуратно склонил голову, будто еще раз благодарил.
А потом нахохлился, сразу смешно увеличившись в размерах, и закрыл глаза.
— Спи, дружок, — шепотом сказал Рик. — А мы сейчас потихонечку нажарим мяса вам с Алисой на завтра и сварим каких-нибудь макарон. Илона, достань походную плитку, комендантский час вот-вот начнется, электричество вырубят. Будем готовить на газовом баллоне.
— И под треск пламени свечи, — засмеялась тихонько жена. — Прямо полевая романтика.
— Военная, — поправил супруг. — Надо привыкать потихоньку. Алиса, а ты почему еще не в кровати?
Старенький компьютер после включения еще пару минут судорожно гудел и кряхтел, начиная работу. На мониторе заплясали иконки программ и файлов. Талоны на интернет в этом месяце уже кончились, но Ксане все равно нечего было искать. Новая система слежения за поисковыми запросами могла живенько отправить сигнал в Полицию нравов, объясняй потом на допросе, зачем тебе информация о драконах.
А вот подумать, как следует, надо. Желательно с чашкой кофе и шоколадкой наперевес. Хорошо, запасы накануне догадалась пополнить, хотя продавец на кассе смотрел на нее так укоризненно, как будто она покупала водку и сигареты. И еще головой вслед качал. И с теткой, стоящей следом в очереди, переглядывался неприятно, как будто они уже все про Ксану поняли.
Стоп. Надо взять себя в руки и переключиться на дело. Она открыла пустой текстовой файл и набрала на клавиатуре «Драконы».
Итак, что ей известно о них? И о себе? И конкретно о своих родичах?
Про черных драконов Ксана помнила урывками. Великие пришли осенью, когда девушка только поступила в 9 класс. И жизнь ее круто изменилась. Но до этого было окончание 8 класса на «отлично», новенький компьютер в подарок от родителей и игра, за которой она и провела те три летних месяца.
В сказках и легендах, что она читала в детстве и отрочестве, черных драконов не появлялось. Зато в компьютерных играх — сколько угодно. Ксана отхлебнула кофе из высокой кружки, задумчиво почесала нос и принялась печатать все, что могла вспомнить.
Итак, если выбирать между популярными игровыми сторонами, Порядком и Хаосом, то хаотичные, конечно. При этом умнее, чем более крупные сородичи. Вот только разум их, как у шкодливого кота, был направлен чаще всего на пакости.
Что еще? Дышали под водой. Взрослые особи плевались кислотой на расстоянии до двух метров. Интересно, а в человеческом обличии? Если прадед воевал, то наверняка удивлял более сильного противника ядовитыми плевками в харю не раз и не два. Ксана невольно улыбнулась. Способность, конечно, так себе, но зато в драке цены ей не будет. Правда, что делать потом, когда враг побежит жаловаться моралфагам, что в него плюнули, а потом глаз почему-то выжгло?
Эгоистичны, бросали молодняк на смерть в любой битве, где сила была не на их стороне. Как-то не вязалось это определение с драконами, вербовавшимися, по словам Айрела, на чужую войну. Хотя, мало ли, что они там делали? Может, реально поднимали еще вчерашних мальчишек в битву, а потом бросали. Парень, которому только что стукнуло 18 и у которого нет опыта сражений — пушечное мясо, разменная монета практически во всех боях. Тут командиру и драконом не надо быть, чтобы прикрыть себя. Потому и гибли молодые пацаны на любой войне в истории самыми первыми…
Характер неуравновешенный, не терпят вторжения в личные границы, злопамятны, гневливы, предпочитают сумрак и ночь дневному свету. Вот эта характеристика была точно списана с Ксаны. Удивительно, подумала она, как ей все-таки удалось при всех недостатках выйти замуж по большой любви?
Муж был полной ее противоположностью. Ксана — невысокого роста, изящная, юркая и подвижная, темноволосая, смешливая и одновременно гневливая. И Артур — спокойный, добродушный мужчина плотного телосложения. Он был рассудительным, любопытным, талантливым и очень упертым с самого детства, поэтому даже родительский ремень не мог остановить его от разбирания на запчасти сначала игрушек, а затем будильников, часов и различной кухонной утвари.
«Да отстань ты от него, ну разобрал он мясорубку, и шут с ней, новую купим, — сказала однажды мать отцу, когда стоянию пятилетнего Артурки в углу пошел третий час, а малыш до сих пор не только не проронил ни единой слезинки, но и успешно проколупал огромную дыру в обоях. — Видишь, интересно ему. Может, ученым будет».
Так оно и вышло. За техникой пошел в ход садовый инвентарь и попытки выращивания кристаллов в почве и на ее поверхности. Потом, уже во время учебы, Артур бредил поездкой на другой континент, где можно было добывать драгоценные камни и золото. Не ради богатства, исключительно для науки. Но сначала на путешествие не было денег, а потом они появились вместе с работой в научном институте — и Великими, которые закрыли небо. Плыть через океан на подержанных кораблях, которые ремонтировались в новое время примерно также, как и вся остальная техника, было себе дороже. Поэтому мечта осталась мечтой.
Профессию тоже пришлось поменять. Если до прихода новой власти Артур изучал использование металлов и минералов в легкой промышленности, то теперь его институт переключился на охрану окружающей среды. Например, ученые следили, чтобы железная дорога, проходящая рядом с морем, не сползла однажды в воду и не загрязнила ее креозотом и прочей дрянью. Или чтобы заводы с различными производствами не сбрасывали никакие химические отходы в ближайшие реки и не закапывали их в землю.
Работа была опасной, за каждую утечку и загрязнение природы, которое не сумели предугадать и предотвратить, сотрудники института могли ответить головой. Но платили неплохо, а еще давали членство в Первом круге самому специалисту и его семье. Поэтому Артур продолжал работать, хоть Ксана переживала за него и постоянно ворчала, что по нему костер плачет. И лучше бы он сидел тихо-мирно на складе с запчастями, как Рик. Там максимум — воришку за руку поймаешь и Полиции нравов сдашь, вот и все приключение.
Девушка отпила из кружки забытый кофе и поморщилась — давно остыл. На часах было почти десять часов вечера. А в воспоминаниях о драконах она далеко не продвинулась.
И в ту же секунду в двери заскребся ключ. Ксана охнула, быстро сохранила текст, закрыла файл и сунула в папку с музыкой для занятий.
Кошка спрыгнула с дивана и ринулась в коридор.
— Яська, привет, — раздался гулковатый бас мужа. — Я тоже рад тебя видеть.
А Ксана продолжала сидеть на месте — ноги будто приросли к полу. В желудке заворочался непонятный тяжелый ком.
— Привет, родная, — Артур повесил куртку на вешалку, прошел в комнату, обнял жену за плечо широкой ладонью и поцеловал в щеку. — Как день прошел? У нас на кафедре сумасшедший дом был, надеюсь, хоть у тебя все в порядке.
Какой там в порядке! Желудок Ксаны от волнения сделал кульбит и внутри снова стало горячо, как при разговоре с драконами.
«Если я его поцелую в ответ, я же его обожгу, — с ужасом подумала она. — Мамочки мои, и что же делать?»
— Хорошо, — еле выдавила Ксана из себя. — Позанимались, вино допили с дня рождения, девчонки только два часа назад уехали.
— С тобой точно все в порядке? — муж встревоженно посмотрел ей в лицо. — Ты бледная какая-то. И испарина на лбу. Нет температуры?
— Нет, Арт, желудок просто болит. Я пойду, бурьяна заварю себе, может, полегчает. А ты тут посиди, — Ксана быстро ткнулась сухими, сжатыми губами в лежащую на плече ладонь, а потом вскочила и почти бегом ринулась на кухню.
Здесь она воровато оглянулась по сторонам и вытащила из кармана джинсов бумажку. Хорошо, ингредиенты все привычные и для ее мира. Хотя, рецепт, в составе которого была щепотка садовой земли, наверняка вызвал бы у непосвященных подозрения.
«Признаться или нет? — мучилась Ксана, собирая по полкам травы из списка и зачерпывая землю в цветочном горшке на окне. — А если он не поймет? А если отвернется или сдаст моралфагам? Нет, бред какой-то, Арт любит меня!»
Теперь разлюбит, шепнул изнутри ехидный голосок. Зачем ему жена-чудовище, которая может в любой момент обжечь или отравить?
И хуже всего было то, что с самого момента знакомства у них были доверительные отношения. И Артур, знавший свою дражайшую половину, как облупленную, точно заподозрит что-то неладное. Если уже не заподозрил.
Она осторожно выглянула из кухни. Муж сидел за компьютером и играл в какую-то старую «бродилку» с поисками сокровищ. Но ссутулившиеся плечи явственно подсказали — обиделся. Или еще нет, но уже не понимает, что происходит и почему ему первый раз за шесть лет совместной жизни оказан настолько холодный прием.
Надо поговорить! Но Ксана не могла. Просто не могла, и все. Слишком опасно было признаваться, а еще опаснее — прикасаться к нему, обнимать и целовать. Оставалось одно — как-то прожить в этом состоянии три дня до новой встречи с драконами и окончательно не порушить супружескую жизнь.
А там она или узнает, как взять свою новую чертову суперспособность под контроль — или расскажет мужу все. И тогда будь, что будет.
А сегодня она оставалась на кухне до тех пор, пока Артур не лег спать. Эль сделал свое дело, стало легче, но смертельно опасный для посторонних ком в желудке продолжал ворочаться. Когда противное тепло поползло уже по пищеводу, Ксана не выдержала, проскользнула в туалет и с облегчением сплюнула в унитаз. Потом вернулась комнату и легла на край кровати. Но сон долго не шел. Она ворочалась с боку на бок еще не меньше двух часов, и только потом забылась в странном полубреде с непролазным туманом, которому не видно конца и края.
Мелкий дождик тихонько барабанил в лобовое стекло. Правый дворник, в очередной раз прочертив дугу, застрял ровно на середине пути.
— Да что ж это такое? — Июлия нервно вздохнула. — Ну и денек выдался! Прямо как по заказу, и чудесные истории, и ожившие легенды, и погода, в которую только проклятия насылать. И дальняя дорога за волшебными средствами для укрепления здоровья. Жаль, клубочка путеводного никто не выдал и проводника тоже. Да что там, и серый волк бы сгодился. Где искать эту лекарственную лавку-то?
И хотя никого, кроме нее, в машине не было, после проговаривания ситуации вслух стало легче. Да, встреча у Ксаны перевернула весь мир с ног на голову, но в жизни все еще оставались незыблемые вещи, например, папины лекарства, которые нужно забрать у травника из клиники «Годы молодые». Еще недавно она располагалась в центре, а теперь где-то у чертей на куличках, потому что городские вибрации загрязняют окружающую среду и уменьшают благотворное действие целебных травяных сборов.
Вот и пришлось ехать по новому адресу, написанному отцом на бумажке. Через картофельные поля, дачи на холмах, луга с коровами и овцами. Последние еще и умудрились переходить дорогу в районе дач практически 20 минут. И ведь даже не бибикнешь, подгоняя, напугаются еще.
Но пару не очень добрых слов вслед стаду и его пастуху, едва переставлявшему ноги и испускавшему густой сивушный дух, который ощущался даже через полуоткрытое стекло, Июлия все же в сердцах шепнула. Вот только погода после этого испортилась окончательно. Небо посерело и затянулось тучами, подул ветер, дождик усилился. И дорогу впереди она окончательно перестала узнавать.
— Видимо, сегодня не мой день. Все невозможные неудачи собрала, — вздохнула она через пару километров, съезжая на обочину, чтобы свериться с картой.
И только сунула в нее нос, как метрах в десяти, в кустах у дороги, вспыхнула алыми фарами машина.
— Да чтоб вас! — выругалась девушка, и тут же прикусила себе язык.
Видимо, неудачи нынешнего дня решили поторопиться и собраться все вместе, чтобы не отстать от графика.
Красные фары на авто были только у моралфагов, они же блюстители Полиции нравов. И надо же было нарваться на патруль в такой глуши! Две фигуры в серой униформе приближались неторопливо, размеренным шагом. Кому бы пришло в здравую голову оказывать им хоть какое-то сопротивление?
Различных силовых служб, которые в прошлой жизни носили общее название «внутренние органы» и из-за этого склонялись похабными юмористами на все лады, больше не существовало. Только Полиция нравов. Великие считали, что преступление есть преступление, и наказание должно быть неотвратимым, неважно, нарушаешь ли ты какие-либо правила на дороге, на центральной улице, на работе или у себя дома. Поэтому и новые полицейские были специалистами на все руки: могли и оштрафовать за неправильную езду, и прочитать лекцию с выговором шумному соседу (а данные о инциденте передать потом на работу, дабы лишить хулигана стимулирующих доплат), а могли и расстрелять в упор продавца запрещенной «химии», торгующего антибиотиками из-под полы, если тот оказал сопротивление и попытался скрыться.
Хорошо, у простых постовых не было волшебных приборчиков, показывавших уровень алкоголя, лекарств и прочего непотребства в крови. Холодок пополз по затылку, а потом и по спине. Июлия была уверена, что теперь ее анализ покажет и то, кем она является на самом деле. Хотя… Раньше ведь регулярно проходила проверку и подозрений ни у кого не возникало. А ближайшая через полгода, надо как-то подготовиться. Спросить, что ли, у драконов, как можно обмануть эти тесты? Или подумать самой? Мозги и инженерное образование ей для чего-то ведь даны, и вовсе не на горе и печаль будущему мужу, как коллеги по отделу говорят.
В боковое стекло аккуратно постучали. Июлия выдохнула, быстро натянула на лицо дежурную улыбку девочки-припевочки, всегда выручавшей ее в подобных ситуациях, и открыла дверь.
— Служитель порядка Семен Епифанов, — пробурчал тот, что повыше. Серая рубашка была ему явно мала и с трудом сходилось на животе. — Это ваша машина? С какой целью вы передвигаетесь за городом одна на авто, да еще и в такое время? Комендантский час начнется через несколько минут.
— Июлия Лисницкая, уважаемый блюститель. Я ищу клинику «Годы молодые», нужно забрать лекарство для папы, — девушка помахала правами и рецептом, не прекращая жизнерадостно улыбаться.
— Хм, — мужик в форме слегка смутился и поскреб в затылке. — Так за следующий поворотом они, вы слегка не доехали. Папе лекарство — это хорошо, папе надо помогать…
Из-за его спины высунулась низенькая полная женщина, но ей форма, наоборот, была велика. Это ж на какого колобка ее шили?
— А машина чья? — она и не думала представляться, только уставилась Июлии в лицо глазками-буравчиками. Затем повела носом и скривилась. — Что же вы надушились так, поехав папе за лекарством?
— Так папина машина, — Июлия невинно захлопала ресницами. — Я по доверенности езжу, выполняя его поручения, сам он уже в возрасте и не может.
— И что же папа говорит по поводу того, что его машина пропахла густым цветочным духом? — ехидно ухмыльнулась тетка.
Вот ведь гадюка противная, стоит и явно упивается своей властью! Знает, что Полиции нравов нельзя оказывать ни малейшего сопротивления, даже в ответ на неприкрытое хамство. Хотя, это хамство было очень даже прикрытым — под видом заботы об остальных. Всем ведь известно, настоящая женщина должна выглядеть слабой и покорной, одеваться скромно, ходить, опустив глаза в пол, пахнуть чистотой и невинностью. А тут сопля, едва после университета — на машине, и надушилась еще.
— Так это… — Июлия опустила глаза и изобразила скорбный вид. — Болею я. Никак простуду вылечить не могу, травы плохо в этот раз помогают. А вы же знаете, что болезни плохо пахнут, в «Главной книге» про это сказано. Но я девушка, мне стыдно вонять.
Вот теперь тетка довольно осклабилась, как будто исполнила гражданский долг.
— То-то же. Замуж тебе надо, девка, нормальный мужик — он все болячки лечит. Так что езжай в свою клинику, заодно и спроси средство от своей хвори. Там Травник нормальный, дерет правда, втридорога, но тебе все равно замуж надо, уж не поскупись. А то еще немного — и перестарок. Тогда возьмет тебя в жены только кто-нибудь из этих, ученых, — и она скривилась. — Так что давай, поспешай. И больше так поздно не езди!
— Не буду, — кивнула Июлия, закрыла дверцу и медленно поехала вперед по дороге, не прекращая улыбаться. Сто метров, двести, триста…
И только заехав за поворот, она дала волю чувствам, стукнув по рулю так, что заныли ладони.
— Да чтоб тебе язык твой поганый в той клинике втридорога полечили! С замужем и длинным носом, лезущим не в свои дела.
Но вместе со злостью и обидой пришел страх. Июлия прекрасно понимала, что густым цветочным духом пахло от нее самой — от волнения. Нет, точно надо с драконами поговорить, вдруг и для нее найдется чудодейственный эль? А то момент, когда она в итоге попадется белобрысым и те все поймут, станет неизбежным.
Вдоль дороги потянулись домики с цветущими палисадниками вокруг. Дождь прекратился, сквозь щель поверх приоткрытого бокового стекла пахло жасмином и мокрой землей.
Здание клиники, двухэтажное, каменное, с отделкой под красный кирпич выделялось на общем фоне как домик Наф-Нафа среди хижин остальных братьев-поросят. Кстати, эта сказка была социально одобряема и рекомендовалась для изучения детьми уже с трех лет. Считалось, что к труду нужно приучать сызмальства, а что лучше подходит для этого, как не чудесная история? А вот про Емелю и щуку запретили. Ибо нечего пропагандировать тунеядство, да и что это за срам, когда женщина работает и желания исполняет, а мужик на печи лежит? Станешь тут поневоле злыдней с острыми зубами…
Июлия притормозила на заднем дворе и на всякий случай заглушила мотор. Не хватало еще нарваться на чокнутую бабку-скандалистку, которая считает, что автомобили загрязняют окружающую среду, а значит, и нечего им ездить по чужим деревням.
Но в клинике неожиданно оказалась очередь, и пришлось почти сорок минут ждать, пока Травник, седой импозантный мужчина, выдаст ей заветные пилюли, а заодно и справку, подтверждающую, что она действительно с такого по такое время находилась в клинике «Годы молодые» по улице Зеленой, дом № 6, в районе Тихая Деревня. А то проверка следующего патруля во время комендантского часа могла принести одинокой девушке за рулем кучу проблем.
Особенно, если у них вдруг окажется прибор для измерения состава крови.
Когда Июлия вышла из клиники, на улице уже была ночь. Домой торопиться не хотелось, и она с удовольствием постояла еще несколько минут на крыльце, дыша свежим воздухом. Куст жасмина рядом тихонечко шуршал листьями, ветер обдавал лицо и шею холодными каплями, но ей все равно было уютно и хорошо.
«Может, и вправду я феечка луговая, — лениво размышляла Июлия. — На природе очень хорошо, а если без людей — так вдвойне… Жаль, зарплаты инженера в нынешнее время не хватит на нормальный дом в деревне, даже если копить всю жизнь. А так бы переехать и жить спокойно».
Но внутренний голос тут же прошептал — и до каких времен? Итог все равно будет один: тебя вычислят, найдут и убьют. Большая война впереди, и она неизбежна.
Июлия понимала это, и еще больше не желала уходить. Так бы и стояла у куста жасмина, ловя ртом мокрые капли. Здесь она могла не бояться за запах, который ее выдаст. Здесь все пахло, как она. И казалось, не будет никогда никакой войны…
Но тут из-за угла вылетела машина Полиции нравов, с визгом разворачиваясь на повороте. Из-под колес взлетела веером жидкая грязь. Хорошо, на крыльцо не попало.
— Травник где? — заорал, распахивая дверцу знакомый блюститель. Фуражка слетела с головы, щеки тряслись. — Зови его срочно! Или помощниц его, кого угодно!
— Что случилось? — ахнула Июлия, срываясь с места.
— Ганьку, ой, Ганну Эдуардовну пчела укусила, прямо в язык. А он распух и с ладонь размером стал! — донеслось вслед.
Июлия успела забежать на второй этаж и позвать помощниц целителя, которые, почуяв платежеспособную клиентку, тут же гуртом ссыпались во двор и заворковали около стонущей бабы, держащейся обеими руками за рот и щеки. Подержала дверь, пока ее заводили внутрь. Села в машину и медленно потелепалась по поселковой дороге, аккуратно объезжая лужи.
И лишь когда впереди уже светились огни фонарей, стоящих вдоль трассы, до нее вдруг дошло. Она ахнула, затормозила и сама прикрыла руками рот в ужасе и изумлении.
— Мамочки, — тихонько пробормотала Июлия сквозь пальцы и застонала. — Это я ее, что ли? Я теперь ведьма, получается?
Новый талант скорее напугал девушку, чем обрадовал. Тетку было жалко, конечно, но самую капельку, все-таки наказанье это она заслужила. Но как теперь жить дальше? А вдруг она случайно проклянет кого-нибудь из коллег на работе или и того хуже — Ксану с Илоной? От волнения задрожали руки.
Нет, надо успокоиться и ехать домой, утро вечера мудренее. А через три дня она обязательно спросит у драконов, что ей делать дальше, а главное — чего ждать от себя. С этими мудрыми мыслями Июлия выехала на трассу и отправилась домой, приговаривая, что все будет хорошо.
И непонятно, сработала эта странная магия или нет, но по пути ни один из патрулей ее больше не остановил.
Поздняя ночь укрыла город черным одеялом, расшитым крохотными жемчужинами-звездами. Отключились фонари на трассе и лампы в окнах домов, не светились рекламные вывески. Только фары патрулей Полиции нравов временами вспыхивали на дороге красными злыми огоньками, будто глаза неведомого хищника.
Спите спокойно, добропорядочные жители города, словно говорили они. Ибо комендантский час, и нельзя не спать. Завтра вас ждут новый день и новые задачи, много труда на благо общества, много радости и добра. С новыми силами победим зло старого мира, станем чище и добрее. И однажды, если Вселенная услышит вас и посчитает достойными, станете вы равными Великим. И тогда не будет ни болезней, ни бед, ни предательства, ни злоупотреблений едой и опьяняющими веществами, выйдут к вам животные из лесов и лягут в ваших ногах, а птицы сядут на ваши руки и будут говорить человеческим голосом. Так велика будет ваша сила. Если, конечно, заслужите.
А если не будете спать и верить в лучшее, за вами придут и накажут. Так велика нынче наша сила, и останется она таковой во веки вечные.
Тишина и спокойствие окутали и старый пятиэтажный дом, стоящий последним в череде себе подобных в маленьком микрорайоне у самого леса. В окнах не горели даже свечи. Не шумели пьяницы, хотя, завтра всеобщий выходной, и на работу выходили только те, кто на дежурствах. Даже собаки, прикормленные сердобольными гражданами, не повизгивали во сне в зарослях полыни и шиповника, где у них стояли три будки.
Крепко спали жители «двушки» на первом этаже, за старенькой, но еще крепкой и добротной дверью, покрытой дерматином. На огромной кровати, занимавшей половину комнаты, обнялись мягкая, как сдобная булочка, женщина и худощавый мужчина с тонкими чертами лица. Вот она вздохнула и что-то тревожно забормотала в полудреме, но узкая рука с изящными пальцами погладила ее по волосам, и женщина мгновенно замолчала, уткнувшись носом в плечо мужчины.
Крепко спала на диване в соседней комнате светловолосая девочка в розовой пижаме, обнимая во сне плюшевого мишку. Да, по возрасту она была уже взрослая, а взрослым с игрушками спать стыдно, говорила наставница Анна Тимофеевна, но ночью можно было не притворяться тем, кем ты на самом деле не являешься. Спала она крепко, без сновидений.
Спали кошки у ее ног, сплетясь разноцветным клубком неоднородной пушистости. Их было четверо: рябая и старая Мурка, матриарх прайда, черно-белая и глухая Уля, слепая трехцветная Ласточка и мелкий серый куцехвост с дурным характером. Постоянного имени у кота еще не было, его недавно принесли с улицы, больного и бездомного, как и всех остальных в свое время. Здесь они впервые в жизни узнали, что такое ласка и забота. Потому что Великие могли пропагандировать любовь к животным сколько угодно, но по факту надоевших домашних питомцев продолжали выбрасывать на улицу, оправдываясь тем, что все идет по решению и велению мудрого Мироздания, а значит, ему действительно так угодно, чтобы надоевшие собаки и кошки добывали сами себе пропитание. Ведь Вселенная изобильна и щедра, и еды в ней хватит всем. Не хватило? Значит, так угодно высшим силам.
Потому и создавались добрыми людьми приюты для брошенной живности. И одни помогали таким заведениям деньгами, крупами, мясом и старыми одеялами на подстилки, а другие были уверены, что это тоже угодно Вселенной, которая, как мы помним, изобильна и щедра. А значит, если будет на то воля ее, желающих помочь приюту хватит и без них. А если нет — значит, не заслужили.
Этим хвостатым повезло. Они сполна хлебнули горя и боли, но в итоге попали домой, в семью, где их никто никогда не обидит. Потому что все живые существа достойны доброго к себе отношения просто по факту своего существования. Так говорила женщина, спасшая их.
Поэтому и сон у них тоже был крепким и спокойным.
Не спал только Мистер Киска. Видимо, ему захотелось попить воды на кухне или же посетить укромный угол, где стоял лоток с древесным наполнителем. Мало ли, какие потребности возникают среди ночи у порядочного кота?
Но кухня была занята. На полу сидел худой и лохматый парень, поджав под себя ноги, выпрямив спину и сжав в руках деревянные часы. Подсохшие волосы вились кудрями вокруг лба и ушей, а глаза горели в темноте ярко-желтыми огоньками, которым позавидовал бы любой хищник. А человек, увидев подобное, испугался бы до икоты, а то и до инфаркта.
А потом, когда первый испуг закончится, человек бы понял — парень не видит и не слышит, что происходит вокруг. Он будто был здесь и одновременно не_здесь. И говорил с собеседником, оставшимся по ту сторону.
— Здесь все чисто, повелитель, — шептал он, смотря перед собой в упор сияющими и при этом совершенно невидящими глазами. — Да хранят меня Огненный Волх и земная матушка, мне удивительно повезло. Эта семья знает о нас. Накануне их мать встречалась и говорила с чешуекрылыми. Ее подруги — полукровки, одна — из породы драконов. Нет, уважаемые советники, я их еще не видел, как увижу — доложу. Нет, никто не узнает о разговоре, они крепко спят. Применять к ним силу нет резона, они добры и, кажется, действительно готовы помочь. Да, повелитель, здесь безопасно, они знают о чудодейственных свойствах дерева, которое тянет из живых энергию. Со мной? Со мной все хорошо, я полон сил и желания служить дальше на благо моего народа. Да, я понял, никак себя не выдавать и прилагать все усилия, чтобы люди не догадались ни о чем. За меня не беспокойтесь, на связь выйду через несколько ночей. Да хранит нас великое Солнце.
А дальше парень резко выдохнул, сияние из глаз исчезло. Он тут же ссутулился, торопливо прикрыл рот руками и глухо закашлял, содрогаясь всем телом.
И вздрогнул, увидев замершего напротив крупного белого кота. Тот стоял совсем близко и смотрел в упор, выгнув спину и нервно стуча по бокам полосатым, будто чужим хвостом.
— Что? — парень не выдержал первым. — Что не так?
Кот молчал, не отводя взгляда.
Глаза подростка зло сузились.
— Никак решил поживиться свежей дичью? Только попробуй на меня кинуться, когда я сменю ипостась, и я расколочу клювом твою глупую черепушку пополам. Если я болен и слаб, это не значит, что я совсем бессилен.
Кот будто понял смысл сказанного. Он опустил взгляд и отвернулся, но не ушел, а сел на пятую точку, отвел заднюю ногу в сторону и начал демонстративно ее вылизывать.
Парень фыркнул, с трудом встал на ноги, крутанулся на пятке против часовой стрелки, и через пару секунд взлетел соколом на насиженное место под потолком. Повозившись с полминуты, он закрыл глаза и заснул.
А Мистер Киска прыгнул на табуретку у стола, потоптался по ней, свернулся клубком и лег. Вот только глаза за ночь, в отличие от птицы, он так и не сомкнул.
Новый день не задался с самого утра. Илоне с Риком пришлось встать ни свет, ни заря — у обоих в этот раз совпали дежурства. Вот только муж уходил на сутки, потом день и ночь дома и снова двое суток на работе. А Илоне придется трудиться на благо общества в родной богадельне семьдесят два часа подряд. Хорошо, спать по ночам здесь было обязательным правилом. Ведь люди, работающие со старшим поколением, должны всегда быть отдохнувшими и благостными, нести в жизнь подопечных мир и покой.
По факту же Илона уже второй час сидела в своем кабинете, пытаясь не клевать носом над чашкой чая, и растирала пальцами мочки ушей, чтобы проснуться скорее. Голова, к тому же, была занята совершенно другим.
Как там найденный соколеныш, все ли с ним в порядке? Утром он обнаружился под потолком, где его и оставили, нахохлившийся, с нехорошо блестящими глазами. Илона шепотом пожелала ему доброго утра и предложила перекинуться, пока она поищет ему среди старых запасов еще одни штаны.
Через пять минут, когда она вернулась, Индра сидел за столом и осоловело хлопал глазами. Он был бледным и измученным, как будто плохо спал. Тонкий нос заострился, подозрительно напоминая клюв хищной птицы. Футболка мужа висела на худощавом туловище мешком. Однако парень нашел в себе силы улыбнуться сначала ей, а потом Рику, вышедшему из ванной с цветной щеткой во рту.
— Ы ак? — промычал он, продолжая торопливо чистить зубы.
— Хорошо, — тихо ответил сокол. — Почти не хочется кашлять. А вот спать хочется почему-то…
И он зевнул. Илона дотронулась пальцами до его лба и вздохнула — температура если и снизилась, то совсем на чуть-чуть.
— Значит так, дружок. Я тебе сейчас подогрею чай и бутерброды с сыром, а потом иди-ка, подремли в нашу кровать. Не дело это, с воспалением легких спать, как в курятнике. Ты так не выздоровеешь, вон как плохо выглядишь, отощал совсем, нос да глаза остались. Нас сутки не будет, постарайся выспаться. И не забывай пить таблетки, курс минимум семь дней.
Пока Индра завтракал, засыпая над тарелкой, а потом запивал горькую таблетку остывшим чаем, Илона быстро поменяла постельное белье и достала из шкафа зимнее толстое одеяло. Кровать они с Риком собирали сами, поэтому размером она занимала половину комнаты. В холодное время года в ней можно было спрятаться, как в гнезде.
Что ж, это гнездо сейчас понадобится одной очень измученной птичке.
Рик быстро позавтракал, чмокнул жену в щеку и выскочил на улицу, где еще было темно. Илона задержалась, за ней приезжал специальный рабочий автобус. Времени как раз хватило, чтобы удобно устроить паренька среди подушек и укутать одеялом.
— Здесь так удобно, — удивился Индра, сворачиваясь калачиком и прикрывая глаза. — У нас считается, что воин не должен спать в подобной постели, потому что, если на лагерь нападут враги, он не сможет быстро выпутаться из кучи перин. И если кто-то попадется на мягкой лежанке, его потом товарищи по отряду засмеют…
— А мы ничего им не расскажем, твоим товарищам, — засмеялась Илона, накрывая его поверх одеяла шерстяным пледом. — Расслабься хоть на сутки. Здесь из врагов только кошки, которые порой кусают за пятки, если сильно дрыгаешь ногами во сне. Но их можно покормить и тогда они утихнут… Не забывай про таблетки, хорошо? Тебе нельзя бросать их пить.
Но Индра не ответил — он уже спал, зарывшись под одеяло с головой, один нос торчал наружу.
… а теперь сама Илона тоже не отказалась бы подремать, и не над чашкой чая, а над мягкой подушкой с одеялом. И позавтракать она тоже не успела. Ну ничего, в столовой наверняка найдется каша с медом или овощной салатик. А в обед можно сходить в магазин и разжиться полезной булочкой без белой муки, сахара и дрожжей. А если повезет и никого из коллег в магазине в это время не будет — то и шоколадкой с орехами…
На мечтах о плитке шоколада ее и прервали.
— Илонка, ты тут? — Кузьминичну слышно было аж из коридора. Опираясь на палку, она бодро семенила вдоль стоящих в ряд ведер для мытья пола, мимо пустых кабинетов канцелярии. Вот уж кому повезло, никогда не дежурили по выходным. — Ох, моченьки моей нет, ноги не ходят, руки не держат, голова не соображает…
— Вот последнее в самую точку, — тихонько буркнула под нос Илона, поднимая голову от стопки конспектов с планами мероприятий. Некоторые вещи не менялись даже с приходом новой эпохи — куча писанины, бюрократия и бумагомарательство, которое именовалось отчетами. Она повернулась к двери и уже громче спросила. — Здравствуйте, Евдокия Кузьминична, милая моя. Что стряслось у вас?
— Дураки твои у меня стряслись! — бабка стукнула кончиком палки об пол, и ее нижняя губа затряслась от обиды. — Пакостят постоянно, сил нет уже это терпеть…
Кузьминична была знатной склочницей, но работа, она же Служение, обязывала сочувствовать и помогать всем, даже тем, кто ошибался и шел по неправильному пути. Ведь все чада Вселенной нуждаются в сострадании, говорили на прошлых Испытаниях белобры… Ой, Великие. Поэтому Илона закрыла кабинет на ключ и пошла разбираться.
Вот уже шестой год она работала наставницей в Доме призрения для стариков и людей, которых система и раньше, и теперь называла «лица с ограниченными возможностями здоровья». Илона должна была помогать молодым инвалидам, которые жили в учреждениях социальной защиты с самого рождения, восполнять пробелы в знаниях о мире. Большинство имели один диагноз на всех — тот самый, которым в былые годы обзывались мальчишки-хулиганы и вредные учителя. Официально это слово было не рекомендовано к употреблению как оскорбляющее и уничижительное, а по факту использовалось в разговорах регулярно, особенно здесь. Кто, в конце концов, будет следить за этим? Не Великие же. Руководство выбрало самую безопасную тактику — самоустранилось от решения подобных «деликатных» проблем и делало вид, что все хорошо.
Работать было нелегко, ребят ее часто обижали, а полноценно защищать их система не позволяла. Временами терпение подходило к концу, и Илона готова была плюнуть, хлопнуть дверью кабинета и уйти насовсем. Неужели для члена Первого круга нигде не найдется свободной вакансии? Но как бросить подопечных, к которым она так привязалась и которые тоже ее полюбили? Конечно, не сразу, поначалу они не доверяли новой наставнице с ее улыбкой и искренним желанием помочь. «Врет, небось, — говорили ребята. — Все время лыбится, ей точно что-то надо».
Но Илона понимала их. Трудно доверять окружающим, когда практически всю жизнь получаешь в свой адрес сочувственные и брезгливые улыбочки, а иногда и оскорбления. «О чем с ними говорить, они же недалекие! Все равно ничего не поймут, ума не хватит», — удивлялась в свое время одна из коллег. А потом удивилась снова, когда Илона перестала заходить в обеденный перерыв даже на чай. Рассказывала другим, что наставница зазнайка и гордячка, а еще очень странная, с олигофренами общается, как будто на одной волне. Может, и у нее с головой не все в порядке?
Зато Илона была безмерно рада тому, что ребята начали считать ее своей. Но стало еще тяжелее — вместе с доверием они понесли ей собственные переживания и проблемы. Наставница слушала их нехитрые истории и покрывалась мурашками от ужаса. Самое страшное было в том, как они рассказывали про свои давние беды — совершенно будничным тоном. Словно произошедшее с ними было самым привычным делом.
«У меня торговцы на рынке еще давно всю зарплату выдурили, — рассказывал Илюха, вихрастый парень с оттопыренными ушами. — Я тогда помогал в бане тетенькам, и они мне денежку дали хорошую, и я на рынок за персиками пошел. А торговцы спросили, сколько у меня денег, я показал, а они и говорят: тут мало, но мы дадим два килограмма, сделаем скидку, потому что жалко тебя. И все деньги забрали. Я тетенек в бане угостил, похвастался, что мне повезло, дяденьки добрые попались. А они давай кричать и плакать, что они ироды и убогого человека обманули. И сказали, что на эти деньги можно было ящик персиков купить. Я пошел деньги возвращать, а они Полицию нравов позвали и сказали, что я дурак и кричу тут, выдумываю про обман, а они меня в первый раз видят. И Полиция ругалась сильно, что я нормальных людей гадкими словами обзываю. И обещала сдать в больницу к этим, ну которые психи. Кому, Великим рассказать? Что вы, Илона Владимировна, они бы мне не поверили! Я же этот, как его… легафренд, во!»
«Я спортом каждый день занимаюсь, — хвастался высокий и худой, как щепка, Мишаня. — Хочу сильным стать, буду маму Олю защищать. Она мне не мама, а просто как мама, потому что добрая. Она ругалась на Репьева из соседней комнаты, он же пьяница и шумел по ночам. А он к ней пришел и сказал, что, если она еще раз директору пожалуется, он ее придушит. Мама Оля же не может защититься, у нее ручки и ножки плохо двигаются. Я ему сказал, что так себя вести стыдно и нельзя мальчикам обижать девочек, даже если девочки совсем уже бабушки. А он мне по лбу дал, да так больно! И сказал, что дуракам в дела нормальных людей лезть нечего. Я потом плакал сильно, хотя, говорят, что мужчины не плачут, только мальчишки глупые. А я же взрослый уже, мне двадцать четыре в этом году исполнится. А теперь вот мускулы качаю каждый день. Потому что он точно еще придет маму Олю обижать, он же плохой. И я ему тоже в лоб дам, потому что буду сильный».
«Что вы, Илона Владимировна, тут вообще нормально! — убеждала кучерявая Ниночка. — Тут только ругаются, и то не всегда. А в старом интернате нас няньки били, когда мы писались в постель. Говорили, что мы уже взрослые и надо терпеть до утра. А кто писался — били мокрыми простынями, чтобы следов не оставалось. А тут вообще никто нас не бил, тут все добрые».
От этих историй Илона каждый вечер пила успокоительный бурьян, иначе спокойно спать было невозможно. Но не помогало. Она знала, что поможет — подойти и дать в морду тем, кто обижает «детей» — так называли ее подопечных некоторые сердобольные сотрудники. Но такое поведение в приличном обществе было невозможным, ни в старое время, ни в новое. Оставалось стиснуть зубы и терпеть. Параллельно объясняя ребятам, что не в них проблема, а в людях, которые их обижают. И постоянно напоминать, что не надо слушать чужие бранные слова и, тем более, принимать их на свой счет.
«Кто обзывается, тот сам так называется!» — повторяли ее парни и девчата вместо молитвенных мантр Вселенной каждое утро перед занятиями. Хорошо, камер и систем слежения в кабинете не стояло. Видимо, Великие считали, что следить за людьми с умственной отсталостью нет резона. Заговор против новой власти не устроят, даже критиковать грамотно не смогут. А если и смогут — кто к ним прислушается, к неразумным?
— Вот! — Кузьминична тем временем доковыляла до крайнего блока на две комнаты, в одной из которых жила, но вместо этого свернула в ванную. — Смотри, что они натворили!
И ткнула корявым пальцем на пустую бельевую веревку.
— Эммммм… Веревку натянули? — пыталась пошутить Илона.
— Трусы, Илона! — у бабки снова задрожала нижняя губа. — Трусы у меня украли, три штуки! Я их прополоскала утром, повесила сушиться и пошла на завтрак. Возвращаюсь — нетуууууу! Это дураки твои с утра полы мыли и подгадили за то, что я их уму-разуму учила, бестолковых. Вот так вот вместо «спасибо», даааааааа!
И бабка громко всхлипнула крючковатым носом.
От возмущения и стыда кровь хлынула к щекам Илоны. Первым ее желанием было развернуться и уйти. Старики в своих причудах порой могли переплюнуть даже молодежь с диагнозом. Но нельзя, ведь Служение подразумевает помощь в любой ситуации, если человеку плохо и больно. И не осуждать его нужно, а поддержать, это первый пункт договора, который заключался со всеми пришедшими работать в Дом призрения.
Но искать трусы полоумной бабки, которая наверняка сама их куда-то засунула, а потом забыла, куда?!
«Вот тебе Первый круг, вот тебе статус, льготы к пенсии, повышенная зарплата и четыреста баллов на Испытаниях! — бормотал ехидный внутренний голос. — А вот работа, за которую ты все это получаешь. И как раз задача тебе по плечу. Прямо-таки подвиг, достойный награды!».
Илона вдохнула и медленно, как учила Ксана на занятиях, выдохнула. Спокойно, милая, это просто работа. Бабка хоть и не совсем адекватна, но ей тоже нужна помощь.
— Откуда начнем поиски? — преувеличенно бодрым голосом спросила она.
Кузьминична пожала плечами и сложила руки на груди. Помогать, значит, не будет. «Твои дураки напакостили, ты и разгребай», — читалось в ее глазах.
Илона заглянула под ванну, в мусорное ведро, за батареи, за вешалку в коридоре. Сунула нос в бабкину комнату и обомлела.
На круглой люстре посреди потолка висели не только нежно-льдистые хрустальные сосульки и звездочки, но и огромные панталоны в красную незабудку. На полу под ними растеклась большая лужа.
Евдокия Кузьминична в жизни не смогла бы их туда повесить, она даже не увидела бы их — шейный остеохондроз мешал высоко поднять голову. Зато на луже она бы точно поскользнулась в течение дня и упала.
«Вот хулиганки, — Илона расстроилась так, что впору было заплакать. — Ну зачем они это сделали?»
Вторая пара точно таких же трусов обнаружилась плавающей в сливном бачке унитаза, третья — в холодильнике. Уже заиндевевшая, и потому напоминающая собой композицию «Памятник глупой шутке. В незабудочку».
Илона, красная от стыда и злости, как рак, тут же перестирала белье вручную и повесила сушиться под бдительным бабкиным взором. Хорошо, резиновые перчатки пока еще не запретили, точнее, разрешали «донашивать» старые запасы! Затем вышла в коридор, перевела дух, сняла перчатки, выкинула их в урну и быстрым шагом, пока никто не перехватил по дороге с очередным вопросом жизни и смерти, отправилась в комнату Мастериц порядка (или Фей чистых туалетов, как их за глаза называли ехидные постояльцы).
Еще в коридоре из комнаты было слышно девчачье хихиканье. Наставница не стала стучать, она просто распахнула дверь и вошла.
Три женщины неопределенного возраста (на вид из-за особенностей развития им легко можно было дать и восемнадцать, и тридцать лет) с завязанными в хвосты волосами и в синих халатах, уставились на нее и тут же замолчали, опустив взгляд.
— Девчонки, ну какого лешего вы это сделали? — вся злость при виде подопечных, потупившихся в пол, у Илоны прошла. А вот обида осталась.
— Это не мы! — тут же открестилась худенькая Лиля.
— Что не вы? — заинтересовалась наставница.
— Трусы Кузькины спрятали, — ляпнула Ниночка и тут же ойкнула, получив подзатыльник от третьей сообщницы по содеянному, пухленькой Жени.
Все трое снова замолчали.
Илона враз почувствовала, как сводит колено, как болят напряженные плечи, как устала от разных мыслей голова и как хочется плюнуть, развернуться и уйти. У нее межмировая война на носу, а она здесь, верховодит в цирке, в котором нормальным людям ни капли не смешно!
Вместо этого она дотащилась до диванчика, где сидела проштрафившаяся троица, и тяжело плюхнулась рядом.
— Вы же понимаете, что это не поступок взрослого человека? Кого вы хотели наказать? Бабку? Так она ко мне жаловаться прибежала, и трусы эти я ей сейчас стирала собственноручно, — Илона демонстративно вытянула вперед ладони, увидела, как скривились девочки, и снова начала заводиться. — Противно, значит? А мне, думаете, не противно было в унитазе ковыряться?! Но представьте, что она вместо меня пошла бы к начальству! Посмотрели бы записи с камер и влетело бы вам по первое число. Но я же вас люблю и несу за вас ответственность, поэтому пошла вас спасать. Но скажите, у меня дел мало? Или профессия моя подразумевает не только ваше обучение, но еще и стирку чужого белья?
Девчата продолжали молчать, только теперь у них синхронно заалели уши и щеки. У Ниночки шея покрылась красными пятнами.
— Заметьте, я не ругаю вас, не закатываю скандал, не собираюсь никого наказывать, и, тем более, жаловаться. Хотя, мне сейчас очень обидно. Вы меня не только подставили, но и сейчас попытались соврать, хотя, я всегда на вашей стороне. Но мне все же очень хочется понять, зачем вы это сделали. Раз уж в итоге виноватой оказалась я.
— Илона, мы нечаянно, — у Нины брызнули слезы. — Она нас обзывала, мы обиделись! Но мы не хотели, чтобы тебе досталось!
Кузьминична обзывала всех, правда, чаще за глаза. Но обгадить человека за его спиной могли большинство здешних жильцов. Дурная привычка еще в прошлой жизни въелась в кровь, и ее невозможно было вытравить никакими медитациями на умягчение злых сердец. Отчего же тогда расстроились девчонки?
— Она сказала нам, шо мы это… — Лиля тут же попыталась ответить на невысказанный вопрос и задумалась, вспоминая бабкины слова. — А, вот! Мы дебилы, потому что нас Вселенная наказала за то, что у нас родители пьяницы и на помойке валялись, пока не померли! И нам надо ихнюю эту, как ее, карму отрабатывать и свою тоже, тогда можно будет родиться нормальными, а не дураками. А Женька ее послала в ответ пчелок на хутор пасти и сказала, что сама она дура.
— Обидно же, — шмыгнула носом Женя. — А она разозлилась и сказала, что мы еще себе эту самую карму испортили, и зря господа Великие с нами нянькаются, все равно мы эти, которых бросают, и лучше бы на нас на удобрения для картошки пустили.
В следующую секунду Илону накрыло драконовым дыханием. В переносном смысле, конечно. В желудке будто взорвался вулкан. От злости она не могла даже ничего сказать в ответ, только дышала ртом, и казалось, что раскаленный воздух опаляет горло.
Сколько она так сидела, минуту, две? Непонятно. Но когда кровавая пелена перед глазами опала, она увидела собственные руки на коленях, сжатые в кулаки, да так, что в ладонях остались следы от ногтей.
Незадачливые хулиганки сидели тихо, как мыши. Только смотрели на нее во все глаза.
— Илона Владимировна, давай водички дам! — подскочила с места Женя. — В холодильнике еще есть!
— Не надо, — просипела Илона в ответ и поразилась своему голосу.
Взять себя в руки. Вдох — выыыыыыыдох. Вдох — выыыыыыдох.
Потихоньку становилось легче.
— Значит так, — продолжила наставница еще через пару минут. — Если еще хоть раз кто-то будет нести вам бред про карму, про родителей и про остальную подобную чушь, обязательно спросите их, за какие грехи они сами тут оказались, в Доме призрения? Если здесь, как они считают, действительно живут лишь дураки и отбросы?
— А разве так можно? — ахнули хором девчонки. — Великие же запрещают обижать стареньких и слабых!
— Так вы не обижайте, а просто спросите, вежливо и культурно. И спрашивайте до тех пор, пока не прекратят нести ерунду. А вообще Великие также запрещают говорить друг другу гадости. Вот вы мне скажите, разве слово такое есть — «дебил»?
— Нету, — Лиля задумчиво почесала нос. — Ты же говорила, что это слово убрали из умных книжек давно, когда Великих еще не было. Потому что оно стыдное, а кто его говорит — тот сам такой.
— Ну и какие выводы мы делаем? — хитро прищурилась Илона.
— Что баба Кузя — сама дебил, — хором загоготали девчонки.
«Да елки-палки!» — только успела подумать наставница. На объяснение подопечным ошибочности их выводов времени уже не хватило — дверь распахнулась.
— Вы чего ржете, как ло… — в проем просунулась добродушная физиономия заместителя директора по воспитательной работе. — Ой, Илона Владимировна тоже здесь! Интересно, чем вы тут занимаетесь в рабочее время, что гоготание слышно даже за углом? Ко мне в кабинет.
И закрыл за собой дверь.
Девчонки разом стихли и понурились. Илона только усмехнулась про себя.
Идти было недалеко — за угол, дверь направо. Кабинет ее непосредственного начальника был светлым и просторным. Почти половину занимал стол, сейчас заваленный кипами бумаги — серой и страшной, но очень дорогой, переработанной в десятый раз по современным технологиям, позволяющим сберечь деревья. Но Илоне все не давала покоя мысль — сколько же грязи вылезло с этих переработок и куда ее потом утилизировали?
Компьютер, сиротливо стоящий в углу, порос пылью. Нехорошо, надо сказать девчонкам, чтобы протерли тут. Все же какую-никакую, а деньгу за свой труд получают. В этом повезло, руководство продавило инициативу с оплатой уборки на более высокий уровень, и Великие ее одобрили.
В выигрыше в итоге оставались все — руководство сэкономило на полноценной оплате приходящим наемным сотрудникам, а у ребят хоть что-то да шуршало в кармане. Конечно, денег платили меньше, чем полагалось по-хорошему за такой неблагодарный труд. Но в других подобных учреждениях инвалидов намного чаще заставляли работать бесплатно, без зазрения совести называя это «трудовой реабилитацией». Удивительно, но Великие и это тоже одобрили.
— Присаживайтесь, Илона Владимировна, рассказывайте, чем вы с утра занимались на благо нашего общего дела, — начальник бухнулся в кресло, сложил руки на груди и улыбнулся.
— Ох, Евгений Валентинович, вся в трудах, аки пчела, да в бегах, как породистая савраска, — тягучим и сладким до противности голосом затянула ему в тон Илона. — С утра, не покладая рук и не разгибая спины, писала отчеты для вас и для ведомства поддержки хворых и убогих, вела беседы о карме моих несчастных воспитанников, коим довелось родиться у алкоголиков и маргиналов, да стирала исподнее нашим подопечным, обратившимся за помощью …
— Чего?! — шеф резко перестал улыбаться и выпучил глаза.
— Трусы стирала. Кузьминичне. Три пары. И попутно слушала разговоры о карме, которую мои ребята должны отработать тем, что они — дебилы, — послушно объяснила Илона.
— Таааааак, — процедило начальство, и, кряхтя, начало выбираться из кресла. — За мной.
Они прошли до конца коридора и свернули в курилку, где нестерпимо несло табачищем. Вот странно, вроде натурпродукт, самокрутки без смол и канцерогенов, а провоняли комнату, хоть не заходи.
Но другого выхода не было. Здесь, как и в учебном кабинете Илоны, не стояли камеры и прослушки, исправно записывающие все происходящее, до каждого слова и жеста. А из-за запаха девочки из канцелярии трудоустройства и денег обходили курилку десятой дорогой. И это хорошо, потому что подслушивать и докладывать они были мастерицы.
— Рассказывай, — бросил шеф, прикрывая дверь и похлопывая себя по груди в поисках пачки самокруток по карманам. — Опять чудит? И медитации не помогают?
— Жень, ну какие медитации? — Илона бухнулась в продавленное кресло в углу и наконец-то перевела дух. — По ней психушка плачет! С транквилизаторами и нейролептиками! Чем квартальная комиссия целителей проверяет состояние проживающих? Своей пятой точкой?
— Тише ты! — зашипел шеф, поджигая вонючую самокрутку. — Тут ушей нет, конечно, но мало ли. Хочешь проверку очередную нам на головы назвать? За потенциальное использование запрещенных веществ?
— А чем они прикажут ее лечить, скажи на милость? Траву она никакую не пьет, боится, что ее дурманом напоят и пенсию отнимут. На память жалуется всем подряд, и жалобы строчит, что ее не лечат. Зато девчонкам моим лить в уши бред о том, что они карму родителей отрабатывают своим диагнозом, у нее и памяти, и фантазии хватает. Ты спрашиваешь, чем я занималась у Мастериц порядка? Не поверишь, читала мини-лекцию про то, что слова «дебил» давно уже нет, и так обзываются только гадкие люди. Я ее ребятам читаю стабильно и регулярно, иногда по два-три раза в день, наизусть уже выучила. Вот скажи, нормально это?
— А у нас разве хоть что-нибудь нормально может быть? В нашем славном и благословенном учреждении помощи хворым, немощным, больным и одиноким? Какая жизнь, такие песни, знаешь же, — пожал плечами начальник. — На гадости чаще всего хватает и сил, и ума, и здоровья. Но не все же такие.
— Да хвала новому порядку, что не все, — машинально сказала Илона и тут же скривилась. Как надоело постоянно прославлять нынешнюю власть и все, что она с собой принесла! Можно подумать, если постоянно говорить «сахар», во рту станет сладко.
Шеф полез в ящик, стоявший в углу, и достал оттуда термос с электроподогревом. Воровато выглянув в окно и убедившись, что на улице никого, он запустил внутрь руку еще раз, отодвинул в сторону гору самокруток и выудил весьма пожеванную временем пачку молотого кофе. Молчаливо взглянул на Илону, сам же кивнул, соглашаясь, и достал два таких же потертых годами, хоть и чистых стаканчика.
— Молока, сама понимаешь, взять неоткуда, — сказал он, наливая в термос воду из крана. — Блин, тут и кофе на три раза всего осталось.
— Я еще достану, — пообещала Илона.
Пили напиток богов молча, блаженно щурясь. Наконец-то в голове, с утра забитой хламом из мыслей и переживаний, прояснилось.
— Жень, ты читал «Главную книгу»? Ее же всем сейчас читать надо…
— Ммм? Не то, чтобы подробно. А зачем тебе?
— А я читала. И уверяю, что не было там ничего про дурную карму ни детей, ни родителей.
— Далась тебе эта карма!
— Нет, ну серьезно. В «Главной книге» не написано, в «Славянских Ведах» тоже, Великие ничего такого не говорили прямо, ты сам вспомни, ни на лекциях, ни на Испытаниях. Но народ, тем не менее, бдит. Если у матери родился ребенок-инвалид — значит, точно согрешила. А дитя своей болезнью мамины грехи искупает. Нигде не написано, но все в этом уверены. Почему?
— А ты не знаешь, как народ прекрасно умеет додумать то, чего нет или не доказано. Ты же прошлое время помнишь? Всем бабам только одно от мужиков и надо. Только варианты разные: денег, отношений, мозгов выклевать. Или что нормальные мужчины никогда не плачут. Кто сказал, в честь чего сказал? Непонятно. Но все знают и уверены в правдивости этих слов. И я тебе не советую об этом думать и говорить, Илона, — начальник затушил самокрутку в пепельницу и выкинул в стоявшее под подоконником ведро с водой.
— Я на твоей стороне, сама знаешь, — продолжил он. — Но ушей и поганых языков тут выше крыши, не благодарные клиенты заложат, так коллеги. Все и закончим на «позорной» площади. Поэтому занимайся работой. Кстати, знаешь, зачем я тебя искал? Нам тут десять билетов на лекцию гуру Фомы Достопочтимого досталось. Своди ребят, может, еще и бабули какие поедут. В отчете приплюсуешь к нашим мероприятиям.
— Это который советовал для проверки любви своей жены привести в дом еще одну? Ты уверен, что это правильные взгляды на жизнь?
— Ох, священная бесконечность Вселенной, ну Илона! Какая тебе разница? Почему ты не можешь просто работать, не задавая вопросов? Нам билеты дали? Дали! Потратить их надо? Надо! А ты ворчишь так, будто они сходят на лекцию и потом к твоему мужу вторыми женами попросятся. В общем, сегодня в четыре часа пополудни. Автобус на десять человек дам. И скажи своим, чтобы хоть нарядились. Не в магазин за газировкой идут, а к гуру. Понимать должны!
Алиса проснулась поздно, почти в двенадцать часов дня. С пересыпа голова была тяжелой, девочка еле оторвалась от подушки. Не глядя, цапнула со стола стакан с водой, выпила залпом. Зевнула, погладила свернувшегося в ногах Мистера Киску. Он тоже почему-то до сих пор дрых, уткнувшись носом в одеяло.
Спалось ей без снов, такой сильной была усталость. Она даже не вспомнила сразу, что произошло накануне. Так, с утра была очередная нудятина на уроках в школе, ссора с девчонками, встреча с Великими…
Сокол, превратившийся в парня! Алиса ахнула и вскочила. Тут же сама себя одернула — нельзя показываться гостю в пижаме. В три счета переоделась в футболку и джинсы, быстро расчесала волосы. Надо умыться и почистить зубы! Бочком-бочком (а то вдруг увидит с кухни) она прошмыгнула сначала в туалет, затем в ванную, где поплескала в слегка опухшее после долгого сна лицо прохладной водой и две минуты, как учила мама, тщательно шерудила зубной щеткой во рту. Вот теперь за свой внешний вид не стыдно.
Девочка выглянула на кухню — сокола нигде не было. Гардина со шторкой оказалось пуста. Ужас ледяными мурашками пробежал по спине. А если он умер ночью, а родители ей не сказали, чтобы не огорчать? А сами просто взяли и уехали?! Она опрометью бросилась в спальню и застыла на пороге.
Привычная родительская кровать в это утро больше напоминала реквизит для сказки «Принцесса на горошине», которую, кстати, не запретили, а наоборот, разбирали в школе как произведение, где описывается эталон женственности и очарования. Нежная, хрупкая, утонченная девушка, при этом стойко терпящая тяготы жизни, даже если они ведут к синякам по всему телу. Алисе никогда эта сказка не нравилась. Но сейчас она невольно хихикнула, увидев кучу одеял, сваленных друг на друга, и гору подушек, из-под которых с постели свисала мальчишеская рука. «Принцесса» в эту ночь предпочла исполнить роль горошины. И правильно, под одеялами всяко теплее.
Алиса постояла пару минут в нерешительности. Будить Индру или нет? Сокол плохо себя чувствовал накануне, вдруг ему стало легче и он, наконец, отсыпается без страха и боли? Она уже хотела повернуться и тихонько уйти, как вдруг гора подушек поднялась, а затем раскатилась по краям кровати.
Из мягкой кучи высунулась встрепанная голова. Парень оперся на руки, приподнялся, посмотрел снизу вверх на Алису и широко улыбнулся.
— Моя прекрасная спасительница пришла пожелать доброго утра? Я очень рад тебя видеть!
— Серьезно? — Алиса смутилась. Мальчишки никогда не говорили ей таких приятных слов.
— Серьезно, — кивнул Индра, а затем перевернулся и сел, сложив ноги под себя. — Я жив, хоть и не совсем здоров, но уже чувствую, как болезнь отступает. Я слаб, но нахожусь там, где тепло и безопасно. А еще ты меня спасла, обманув врага, и за это я тебе вдвойне признателен. Пожалуйста, прими мое восхищение твоей отвагой, силой духа и острым разумом.
Он церемонно положил руку на грудь и склонил голову. Вмиг порозовевшая Алиса поразилась, насколько естественно у него это вышло. Как будто стоит на торжественном приеме в тронном зале волшебного дворца, а не сидит в куче подушек и одеял, больной, лохматый и в выцветшей папиной футболке. Еще и выражается так витиевато, как будто при королевском дворе рос…
— Только вот госпожа твоя мама сказала, что ей не нравится, как я выгляжу. Наверное, всему виной болезнь, но я расстроился. Приличному соколу стыдно уподобляться помятому и оборванному дворфу, который в земле рожден и оттого выглядит зачастую, как будто ничего, кроме той земли, и не видел. Скажи, мой внешний вид вправду настолько отвратителен?
Сокол пытливо уставился на девочку.
И у Алисы в груди что-то тренькнуло и оборвалось.
У Индры были зеленые лучистые глаза и кудрявые волосы, вьющиеся «шапочкой» над головой. Удивительный цвет, в нем, как в крыле сокола, было намешано всего понемногу: и русый, и рыжий, и каштановый. Солнечный луч падал из окна соколу на макушку, раскрашивая ее золотым сиянием. Нос с маленькой горбинкой и густые брови, придававшие лицу слегка хищное выражение. Длинная шея, тонкие косточки-ключицы в горловине футболки и при этом тугие, как канаты, мышцы на предплечьях. Парень явно тренировался каждый день и от уроков физического воспитания не отлынивал. И Алиса была уверена, что в драке он очень опасен. Такие не лезут нахрапом, не играют мускулами и не бьют в лоб, они просто изматывают противника ловкостью и быстротой, а потом добивают…
Что ответить на нехитрый вопрос Алисе, которая только пару месяцев перестала от волнения грызть ногти и до сих пор стеснялась собственных форм, которые вдруг начали округляться? Что она никогда в жизни не видела никого красивее? И что от одного взгляда теплых зеленоватых глаз у нее в груди будто щекочет одуванчиковый пух? И что она прекрасно понимает, что он опасен, даже в истощенном состоянии, что боится его — и при этом отдала бы полцарства (если бы оно у нее было) за то, чтобы просто коснуться пальцами его золотящихся в солнечном свете кудрей на макушке?
«Он тебя засмеет, — мелькнуло в голове. — Только скажи вслух, что он самый красивый — и засмеет. Кто он, и кто ты? Воин из другого мира, сильный и отважный, и малявка, которую старшие девчонки в школе тюкают. Но что же ему сказать?»
Спасение пришло неожиданно, и оттуда, откуда совершенно не ждали.
— Ритка, бесово отродье! — заверещал прямо под окнами противный бабий голос. — На кого ты похожа, только из дома вышли, как на тебе, уже где-то изгваздалась! Стирать не буду, так и знай! Еще не хватало в праздник великий трудом заниматься, когда нужно пост держать и молить Вселенную о щедрости!
— Мааааам! — заныл в ответ не менее противный голос, только девчоночий. — Я не хочу поститься! Опять капусту одну есть, мы в прошлое воскресенье уже ели!
— А ну замолчи, поганка! — взревела невидимая тетка. Затем раздался звук затрещины и тоненький вскрик. — Все нервы мне с Ванькой вытрепали, да простят меня сиятельные господа Великие, что в такой праздник сквернословить приходится! Вы как специально делаете, паразиты эдакие, доводите мать с утра! А ну шагай нормально! И чтобы с чувством, с благостью в душе, ни единой пагубной мысли в голове! Не дай священное Мироздание, жрец поймет, что вы пакостники непослушные, и благословения не даст, так я все отчиму расскажу, как домой вернемся, ужо он вас обоих выпорет! Ванька, не сутулься!
— Сначала пусть догонит, — лениво процедил юношеский баритон. — Он себе такое пузо на священных харчах наел, что не поймает даже Ритку, не то что меня. Ты бы лучше веревку на благословение отнесла, морду ему перевязать, чтобы от обжорства не треснула.
— Ванькаааааа! Ах, ты, паршивец неблагодарный! Я тебе голову-то откручу, неслух! Стой, я сказала, куда побежал?! — верещащий теткин голос начал быстро удаляться, а затем стих.
Индра слушал этот диалог, открыв рот от изумления.
— Однако, — наконец, заговорил он, осторожно выглядывая в окно вслед странной семейке. — Мне бы за подобное отец моментально рот с мылом вымыл. Хотя нет, даже представить себе не могу, чтобы я такое ляпнул в адрес кого-нибудь из семьи! И тем более — чтобы они со мной такой разговор вели…
— А никто из нормальных людей не сможет, — засмеялась Алиса. — Ну и, получается, из нелюдей тоже. Это тетка Маринка из дома напротив. Она все время молится изобильной Вселенной и надеется, что господа Великие ее детей эволюционировать заставят до нового уровня. И что третий муж ее бросит пить и жрать в три горла. Все-все заветы выполняет, по четвергам медитирует, по воскресеньям на лекции жреца нашего районного храма ходит, и еду только сырую ест, чтобы тело и разум очистить и от скверны избавиться…
— И как, помогает? — фыркнув, поинтересовался Индра.
— Ты же сам слышал. Мама говорит, это потому, что она на самом деле не хочет по-настоящему стать чище и добрее, а просто ждет, что ее Великие возьмут в равные себе. И боится, что не выйдет — из-за плохого поведения детей. И она права, Ритка-то нормальная, просто мелкая еще, а вот Ваньке бы до человека сначала эволюционировать, а то посмотришь на его поступки и невольно поверишь в теорию Дарвина. Ну, в смысле, что мы от обезьяны произошли… Только она запрещенная, эта теория. За то, что ты в нее веришь, могут и казнить, если узнают.
— Ой, а у нас тоже такая запретная теория есть, — обрадовался сокол. — Только она про то, что раньше появилось — яйцо или птица. Мудрецы и маги вот такущие огромные трактаты писали, а потом спорили и дрались. Даже война была — во имя Священного Яйца. Только давно была, полторы тысячи лет назад. До междоусобицы дошло, брат на брата шел.
— Ужас какой! — поразилась Алиса. — И теперь воюют?
— Нет, повелитель Гаруда, когда на трон взошел, сразу эти споры пресек. Нарушителей запрета теперь наказание ждет.
— Казнят?!
— Неееет, что ты! Коровники отправляют чистить на год. На самые дальние пастбища, где рядом только глухие деревни. И книги по философии читать запрещают минимум на три года. Повелитель говорит, что всякая дурь отлично выветривается из головы с помощью регулярного физического труда на свежем воздухе, когда от усталости ни одной лишней мысли нет. И при этом приказывает кормить их досыта и разнообразно, чтобы кровь быстрее по телу бежала. Она тогда мозги хорошо промывает, и те соображать лучше начинают, и всякие глупости в них не заводятся… Многие возвращаются к жизни нормальными.
— А кто не возвращается?
— Тот чистит коровники три года. Но обычно помогает уже через пару лет. Некоторые насовсем остаются. Говорят, настоящую жизнь вкусили и больше им ничего не надо.
— Блин, ну это же тяжело, — не прекращала удивляться чужим законам Алиса. — У нас кошки столько гадят в лотки, что маме с папой каждый день наполнитель менять приходится. А тут целая корова! Зато молоко у них вкусное, наверное, от хорошего ухода. Кстати, надо тебя покормить, мама же сказала таблетки выпить, а их только на сытый желудок можно.
— Я не очень хочу есть, — признался Индра. — А вот воды можно побольше. Лихорадка ночью мучила, иссушила всего.
— Сейчас принесу! — и Алиса побежала на кухню.
Здесь она налила из фильтр-кувшина большой стакан воды, а затем, призадумавшись, включила кофемашину. Чудо-агрегат был куплен очень давно, еще до появления Великих, и стоил одну мамину тогдашнюю зарплату. Но это была ее давняя мечта, и папа накопил нужную сумму и купил ей желаемое на день рождения. Дорогая игрушка работала долго без перебоев, а когда начала ломаться, оказалась настолько проста в починке, что папа ремонтировал ее сам. Жаль, сейчас такой качественной техники уже не делают. В мире, где правили мракобесие и страх перед научным прогрессом, она оказалась ни к чему.
Интересно, Индра когда-нибудь пробовал кофе? Понравится ли ему? Сама Алиса иногда пила понемногу, особенно она любила тот, что со сливками и шоколадной крошкой. Гостю надо все равно хоть чем-то наполнить живот перед принятием лекарств. Папа говорит, что смешивать кофе и таблетки вредно, от этого дырки в желудке будут. Но Алиса справедливо рассудила, что раз сокол ходил в военные походы и болото для него — не первое подобное приключение в жизни, питался он тоже не всегда правильно. Однако дырки в животе, судя по его виду, так и не появилось, а значит, можно рискнуть. Не понравится — сама допьет.
Девочка достала сливки из холодильника и открыла дверцу шкафа, где пряталась от греха подальше старенькая микроволновка. Официально смертная казнь за нее не полагалась. Но бдительные соседи, до чертиков боявшиеся пагубного излучения, якобы способного превратить мозги в желе, вынесут им дверь в два счета с самыми плохими намерениями, если узнают, что Каменевы держат в доме такую пакость.
«Странно, — думала Алиса, взбивая разогретые сливки в пышную пенку, пока кофемашина выплевывала, скворча, горячий и ароматный напиток в две чашки. — Микроволновка на мозги влияет, значит. А телевизор — нет. Хотя, посмотри весь день передачи типа «Пища богов» или «Давай просветляться» — и мозги откажут на раз-два, будешь как тетка Маринка или дуры из десятого, которые в плоскую землю верят. Но почему тогда он не опасен, а микроволновка — наоборот?»
В шкафчике обнаружилась непочатая бутылочка финикового сиропа, к которому претензий не было ни у старой, ни у новой власти. Алиса налила в каждую чашку по паре столовых ложек, размешала, выложила белой густой шапочкой сливки, присыпала сверху кокосовой и шоколадной стружкой. Вот теперь почти как в новомодных кафе здорового питания! Дома даже вкуснее, потому что в кафе подают только растительные сливки и цикорий, а от них потом в туалет тянет.
— Это что? — оживился Индра, потянув носом, когда девочка протянула ему большую пузатую чашку с горкой сливочной пены. — Пахнет, как руки нашей главной поварихи Рогнеды в большие праздники!
— Это кофе со сливками. Надеюсь, на вкус будет лучше, чем чьи-то руки, — фыркнула в ответ Алиса. — Пей так, чтобы одновременно в рот попали и сливки, и напиток, и сироп внутри. Если не получится, попробуй ложкой.
Индра взял кружку в руки, принюхался еще раз и осторожно глотнул. Вид у него сразу стал смешной и слегка пришибленный, особого шарма добавили молочные усы над верхней губой.
— Это… странно, — признался он. — И сладко, и горько, и терпко, и вяжет во рту, и тянется. Но до чего же вкусно!
Сокол осушил кружку в три глотка, затем вычерпал ложкой остатки сливок и сиропа, и только потом блаженно выдохнул.
— У нас такого нет, а жаль, — признался он.
И тут Алисе пришла в голову шальная мысль. Мама с папой такое бы не одобрили, но кто им расскажет? А сделать гостю приятный сюрприз очень хотелось.
— Тогда я еще тебя кое-чем угощу, — улыбнулась она. — Только родителям моим ни слова, а то ругаться будут. Мне надо выйти ненадолго, посидишь один? Можешь пока умыться в ванной. Только воду из крана не пей. Говорят, она теперь везде чистая, Великие своей благодатью всякую дрянь извели. Но мама говорит, что бактерии и вирусы с простейшими новостей не слушают, и Великих тоже слушать не будут. Поэтому только из оранжевого кувшина на кухне пить можно.
Девочка торопливо обулась, заперла дверь на ключ и выскочила во двор. Как удачно, что она последнюю неделю практически не успевала завтракать в школе, и в кошельке накопилась неплохая для подростка сумма, которую можно безболезненно и секретно потратить. Только бы в магазине не начали задавать ненужных вопросов!
— А не рановато ли ты начала? — сурово нахмурилась тетка на кассе, глядя в Алисину корзинку. — Это плохой путь, дорогая моя, с него потом не соскочишь просто так.
— Ого! — ахнула ее товарка, выглянув из-за соседней кассы. — А родители в курсе, что ты такую дрянь покупаешь? Знаешь, как это занятие портит фигуру, глупая? Тебя же замуж никто потом из приличных не возьмет, с таким, кхмммм, багажом! А потом дурные болячки начнутся, все деньги уйдут на целителей, и в итоге — ранняя смерть. О своих детях ты подумала? Что люди потом про вашу семью скажут? Что мать свою распущенность в узде удержать не смогла, потому и померла?
— Эээээээ, — Алиса знала, что придирки магазинных сплетниц неминуемы, но такого напора она не ожидала. — А мама знает! Она себе попросила купить!
— Мать посылает ребенка в магазин вот за этим? — хором взвыли кассирши. — Да что ж за мать у тебя такая?!
— Она с папой поругалась, всю ночь плакала, а утром сказала, что надо себя баловать, раз от мужей не дождешься, ну и отправила меня в магазин… Она хорошая, честное слово! И меня в это все втаскивать не собирается! Сказала, соберутся с подружками и будут вместе радоваться жизни…
— Ох уж эти бабы-дуры, — тяжко вздохнула тетка за первой кассой. — Ни капли себя не жалеет, да еще и с подружками за компанию! Небось, вместе потом на лавке под кабинетом целителя и будут сидеть, болячки обсуждать, о которых приличные люди и вслух не говорят!
— Да будет тебе, Валь, — неожиданно миролюбиво сказала вторая. — Ну где сейчас нормального мужика взять? Все нервы вытрепал ее мамке, небось. Что ей терять? Все равно перестарок, мужа нового взять негде, да и не факт, что хуже не попадется. Пускай горе свое лечит, как еще бабе в наше время быть? Давай, девочка, корзину сюда, все упакую красиво, чтобы соседи не увидели, а то пойдут нехорошие слухи про тебя, не приведи щедрое Мироздание…
И Алиса торопливо поскакала домой, прижимая к груди заветную коробку, перевязанную розовой ленточкой. И даже потраченной заначки было не жалко.
Хотя, в магазин этот с родителями теперь какое-то время лучше не заходить. А то тетки — они такие, еще скажут маме и папе, что они неблагополучные и ребенка своего за всякой дрянью посылают, а еще знаки Первого круга нацепили. Оправдывайся потом.
— Ну как? — шепнула Алиса в очередной раз, жадно подавшись вперед.
— Мммммм, — промычал Индра, зажмурив глаза от удовольствия. — Никогда ничего подобного не пробовал!
— Правда? — девочка порозовела от радости. — А что тебе больше всего понравилось?
— Вот эти красные и эти полосатые, — сокол ткнул испачканным пальцем в раскрытую коробку. — Ум можно отъесть! Желтые тоже вкусные, хоть и кисловатые. И вот эта штука почти черная, с круглыми орехами, тоже интересная, но ее запивать надо…
— Розовые — это суфле с клубникой на тонком бисквите, — начала перечислять Алиса, загибая пальцы. — Полосатые — пирожное «Три шоколада», желтые — лимонный тарт, черное с орехами — горькая шоколадка. Ты как себя чувствуешь, не болит живот, не тошнит? А то тетки меня в магазине пугали, что я распущусь от этого и стану толстой, и будут у меня болячки всякие…У нас сладкое хоть и продают, но покупать стыдно, почти как водку и пиво, потому что вредно для организма.
— Подозреваю, что да, — рассеянно кивнул Индра, присматриваясь к песочной корзиночке с пышным облачком белого крема и вишенкой на верхушке. — Тут чистый сахар в составе, я прямо на языке ощущаю. Людям его столько есть действительно вредно. Болеть будут, да и тело испортится…
— Говоришь прямо как те тетушки, — засмеялась Алиса. — А для вас столько сахара тоже вредно?
— Нет, у нас обмен веществ быстрее, чем у людей. Тем, кто стоит на страже границ государства, в походы и вовсе выдают большие пайки меда и различные сладкие пироги, потому что сахар очень быстро дает силы, необходимые для тренировок и битв. Но так у нас все равно не готовят, — Индра подцепил корзиночку двумя пальцами, целиком отправил в рот и снова зажмурился от удовольствия. — Вернусь — попрошу Рогнеду сделать такие же. Только пить теперь очень хочется.
— Удивительно, если бы не хотелось, — Алиса скрутила опустевшую картонную коробку в трубочку. — Ты из кувшина все выпил?
— Да, и хотел налить воды, но не разобрался, как он открывается, а применять силу побоялся, сломаю еще, — смутился сокол. Видимо, попадал в подобные ситуации не раз.
— Там ничего сложного, я потом покажу! А сейчас я его залью и придется подождать немного. Или попей из крана, если хочешь. Но вода там может быть плохой, не забывай.
— Думаешь, после вашего болота меня грязная вода напугает? — фыркнул Индра. — Стой, ты куда? Не надо мне ничего приносить, сам схожу. Уже стыдно валяться.
— Ты точно уверен, что тебе легче?
— Точно, — кивнул сокол и встал на ноги. Правда, тут же пошатнулся, но успел опереться на стену и выпрямился.
Вот странно, буквально вчера он был таким маленьким и истощенным. А оказался на целую голову выше Алисы, и гораздо шире в плечах.
— Ну что, пойдем добывать вашу странную воду?
Фильтр-кувшин лежал полупрозрачным боком на столе, рядом с оставшимися после завтрака грязными тарелками. Мама дорогая, гость подумает теперь, что она неряха! Надо срочно помыть посуду.
А пока Алиса наполнила сосуд водой, а затем сунула в протянутую ладонь пустой стакан и повернула рукоятку крана.
— Если в эту сторону крутить, вода холодная польется, в обратную — горячая. Пей, только не ледяную, у тебя простуда еще не прошла.
— Угу, — кивнул парень, наполняя стакан, а затем одним движением опрокидывая воду в горло.
Через секунду он взвыл, коротко и зло, выплюнул жидкость на пол, а затем захрипел и осел туда же, сползая по стенке. Стакан упал из ослабевших рук на пол и разлетелся осколками.
— Индра! — взвизгнула девочка, падая перед ним на колени. — Индра, что с тобой?
Глаза сокола почернели, кожа вокруг век — тоже, сам он резко побледнел. Нос снова заострился. А когда он открыл рот, тяжело дыша, Алиса с ужасом увидела короткие, почти как у человека, но все же острые клыки.
— Мо-ло-ка… дддай… — прохрипел он, дыша с присвистом.
Алиса опрометью кинулась к холодильнику, выудила оттуда бутылку молока. Взять ее в руки Индра не смог, пальцы не слушались, пришлось напоить его самой. Вот и сбылась мечта потрогать красавчика за затылок, с горечью думала девочка, пока сокол жадно пил, дрожа и стуча зубами о стеклянное горлышко. Дура, как есть дура! Только бы он очухался, только бы ему стало легче!
— Эт-т-то что за д-д-дрянь? — выдохнул сокол, осушив бутылку с молоком до дна. — Это не вода, а отрава какая-то! Чистый яд! Ты пила ее?
— Д-да, н-н-но очень редко, — Алиса от волнения сама начала заикаться.
Индра проморгался и чернота из глаз, наконец, ушла. Клыки сровнялись размером с остальными зубами. Лицо вернуло свой обычный цвет.
— Не пей ее больше, — потребовал он. — Слышишь? Никогда не пей. Я не знаю, что с этой водой не так, но она несет в себе смерть. Мое тело чувствует яды сразу же, как они попадают внутрь. Я тебе даю гарантию, что вода отравлена.
— Но ты же пил ее все утро и вчера тоже! — поразилась девочка. — И мы пьем много лет, и еду на ней готовим…
— А готовите после того, как она через кувшин этот пройдет? В нем вода обычная, не полезная, но и не вредная. Внутри какое-то заклинание, очищающее от ядов?
— Да какое заклинание, что ты? Обычный угольный фильтр. Я не знаю, где их мама достает, ими давно уже не пользуется никто. Но мы все равно пьем только воду из кувшина. Хотя, я вчера пила из крана в школе и позавчера тоже, там кувшинов нет, а водохранилище у нас на два района одно. И все было в порядке. Может быть, это ловушка на соколов? Чтобы вас легче было вычислять и убивать?
— Может быть, — кивнул Индра. — Дай-ка мне эту волшебную штуку, сейчас разберемся.
Алиса приподнялась и тяжело плюхнулась пятой точкой на табуретку, а затем сняла со стола кувшин и протянула соколу, который так и сидел на полу.
Он осторожно сделал пару глотков прямо из носика.
— Крыло даю на отсечение, что вода не отравлена. Что-то не так с вашим водным хранилищем. В какой оно стороне?
— В той же, где болота, на которых ты прятался… Ты что, собрался туда идти? — ахнула девочка. — Прямо сейчас? Тебя же выследят и убьют!
— Ни в коем случае, сначала пару дней надо отлежаться. Но потом схожу обязательно. Я же здесь на разведке, ты помнишь? Не беспокойся, никто меня не выследит, я часы из осины с собой возьму. Хочешь, пойдем со мной. Вдвоем мы быстрее доберемся, я ваши леса совсем не знаю…
— Хорошо, — кивнула Алиса. Тревога, сжимавшая сердце, отступила. — Если ты перестанешь кашлять и окрепнешь, то можно сходить послезавтра. У нас в школе два урока всего. Правда, я еще маме на работе обещала помочь со старичками погулять, но это ближе к вечеру. Днем можно сходить в лес.
— Отлично, а потом я тебе помогу с вашими старичками, — кивнул Индра, и вдруг снова нахмурился и потянул носом. — Кровью пахнет… Алиса, у тебя все коленки в порезах! Ты разве не чувствуешь?
Именно после этих слов Алиса и почувствовала саднящую боль в ногах. До этого от ужаса и паники она действительно ничего не ощущала.
Вид рваных джинсов и светящихся сквозь дырки коленок в «кровавую сеточку» впечатлял. Глубоких порезов не было, грубая ткань защитила, но как же много мелких ранок! Девочка всхлипнула. Тут краем бумажки порежешься — палец три дня заживает, а коленки и за неделю не затянутся!
Индра посмотрел на порезы и кровь, уже начавшую пропитывать штанины. Лицо его смягчилось. Он поднял голову и внимательно посмотрел девочке в глаза.
— Не шевелись сейчас, хорошо? — попросил он. — Будет чесаться, но ты потерпи.
А затем он, продолжая сидеть на полу, подтянулся к Алисе поближе, крепко обнял ее за ноги и уткнулся носом в дырки на джинсах. Теплое дыхание щекотало голую кожу.
И Алиса замерла, как тот воробушек. Шевелиться сейчас ее не заставил бы даже всемирный потоп, сошедший с небес на землю.
Индра глубоко вдохнул, а затем негромко, на одном выдохе, затянул какую-то странную песню без слов. Иногда он останавливался и осторожно дул на порезы, и после каждого дуновения кожа начинала чесаться так, будто ее кусали невидимые насекомые, но в целом было терпимо. Или радость от того, что он совсем рядом, живой, теплый и такой красивый, заставляла Алису не чувствовать боли? Но плакать почему-то все равно хотелось. От переживаний, от мелодии, берущей за душу, и еще совсем немножко — от счастья.
— Ну вот и все, — сказал сокол через пару минут и озорно улыбнулся. — Раны затянулись, но кожица на них совсем тоненькая. Падать на коленки в ближайшие три дня нельзя. Поэтому прекращай носиться, как укушенный в задницу дракон. Ты всегда так бегаешь?
— Не всегда, — Алиса смутилась. — Только когда тороплюсь. А я всегда тороплюсь, потому что опаздываю. А опаздываю потому, что просыпаю…
— А просыпаешь, потому что поздно ложишься, — засмеялся Индра. — Знаю я этот порочный замкнутый круг. Поэтому сейчас мы уберем осколки, чтобы ваши маленькие пушистые звери на них не наступили, а потом будем учиться замедляться. На войне, как наш командир говорит, спешка нужна при поносе, при ловле блох и когда…
— Я знаю про чужую жену, — быстро перебила его Алиса. — Отвратительная поговорка! Но забавно, что есть мудрости, которые весьма сомнительны в своей истинности, зато известны сразу в двух мирах.
— А что, ты думаешь, ваши и наши мужчины, служащие в армии, чем-то различаются? Поверь, у соколов и людей намного больше общего, чем можно себе представить. В нашем мире не всем это нравится, но факт остается фактом.
— А тебе нравится? — вдруг спросила Алиса, и тут же смутилась.
— Мне — да, — Индра качнул головой, отчего его кудряшки встали дыбом. — Вы интересные. У вас нет магии и почти нет сил, но есть техника, есть ум, которым вы пользуетесь, чтобы строить себе удобные жилища, летать без крыльев, защищаться от природных катаклизмов и диких зверей. А еще у вас есть разноцветные вкусные штуки и вот этот странный сладко-горький напиток со сливками. Кстати, можно мне еще чашку?
Глава 8
Солнце окутало сопки на востоке золотым сиянием. Новый день радовал прямо с утра, обещая быть теплым и безветренным. И уроки сегодня тоже радовали — два чтения, которое раньше называли литературой. Здесь можно было расслабиться и слушать вполуха о каком-нибудь очередном лирическом герое, все равно они все были плоскими, как картонный лист. Бунтарей, способных возражать обществу, а тем более, возглавить его и пойти против власти, больше не изучали — от греха подальше. Котировались лишь те, кто готов пожертвовать собой во имя остального мира. Такие, как Данко, отдавший свое сердце людям.
Алиса знала эти книги наизусть, поэтому сидела спокойно. Конец года, по предмету у нее и так выходит «отлично», а вот двоечникам надо постараться и заработать себе побольше высоких баллов. Чем они и занимались несколько последних недель, вымучивая у доски правильные ответы перед наставницей Евгенией Львовной. Педагог старой закалки, она смирилась с шаблонными героями без страха и упрека, но не терпела косноязычных, плохо выражающих свои мысли учеников.
— Егоров, напрягись, поедешь же в рабочий лагерь со справкой об окончании восьми классов, — постучала она указкой по столу, заставляя стоящего у доски недотепу подпрыгнуть. — Где тебе потом доучиваться? У нас последнюю вечернюю школу упразднили в прошлом году. Тебе даже гайки крутить не доверят, будешь всю жизнь производственные отходы по территории в тележке возить! Еще раз — в какую эпоху лирический герой мог отказаться от женитьбы на героине, если та хотела работать и требовала себе часть имущества и возможность развестись?
— Так это… парень поскреб затылок пятерней, измазанной чернилами. — В эпохе до Великих, Евгения Львовна! Сейчас-то так себя вести приличной женщине стыдно…
— Конкретики, я так полагаю, не будет? — усмехнулась наставница. — Ох, Егоров, в следующем году вылетишь на завод с тележкой, если учиться не начнешь. Тройку натяну тебе, пожалею. Но с остальными сам разбирайся. Это ж надо — по физвоспитанию только оценка нормальная и выходит!
— А он в спортсмены решил податься, им ум не нужен! — загоготал с третьей парты Леха Скворцов.
— Ты бы на себя посмотрел, — мигом ощетинился Егоров, поднимая широкую ладонь, чтобы отвесить насмешнику подзатыльник.
— А ну тиххххххххаааа! — вдруг рявкнула почти басом субтильная и невысокая Евгения Львовна. — Скворцов, у тебя тоже баллов не хватает, между прочим, Егоров прав! А ну марш к доске!
«Вот же неучи», — посмеивалась про себя сидящая на передней парте Алиса. Какими жалкими выглядели ее одноклассники после двух дней, проведенных с парнем из иного мира! Неужели не судьба была прочитать за выходные домашнее задание? Его всего-то семь страниц задали, на перемене можно успеть!
Индра позавчера умудрился проглотить залпом целую энциклопедию, пусть детскую, но все же в ней было почти пятьсот страниц. Тогда и выяснилось, что он в совершенстве знает три языка Земли, четыре — Иномирья и древнерусский, которым какое-то время назад пользовались народы в обоих мирах для налаживания торговли.
А началось все с очередной чашки кофе со сливками, бутербродов и возвращения к разговору о том, что появилось раньше — яйцо или птица. И Алиса тогда призналась, что их земные ученые давно прояснили этот вопрос: яйцо однозначно появилось раньше.
И достала из заначки свое главное сокровище — огромную и красочную детскую энциклопедию о динозаврах. Истории про древний мир и эволюцию живых видов издавать перестали, поэтому книга была редкостью, и Алиса никому не давала ее читать. Но раз уж такое дело…
Тем самым она освободила себе часа два времени на неторопливую уборку с мытьем посуды, потому что Индра провалился в чтиво с головой. Как в то болото около водохранилища.
Когда он закончил, за окном начало темнеть.
— Чешуйчатые рептилии с мозгом размером с орешек, прямые предки ваших современных птиц, — задумчиво сказал он. — Наши философы за такую книгу половину своих сокровищ бы отдали.
— А у вас не было динозавров?
— Ну, костей, во всяком случае, не находили. А вот драконы точно зародились в Иномирье первыми, но они до сих пор здравствуют. И эволюционируют вместе с нами, и даже на заре их появления у них не было мозга с орех. Хотя, у них все же ведущая ипостась — рептилия. И дети из яиц вылупляются, и почти с рождения могут сразу облик менять.
— А вы соколы или люди? Или вообще кто-то третий? Я клыки у тебя видела… Не подумай, что испугалась, но разве у птиц они бывают?
— Клыки — наследие от нашего прародителя Огненного Волха, в вашем мире его тоже раньше почитали, как бога, — улыбнулся Индра, развалившись на постели и обняв правой рукой толстенный книжный том. — Он превращался и в волка, и в сокола, и в рыбу. А у нас только птичья ипостась осталась. Ну и клыки еще проклевываются порой, неконтролируемо. Толку с них никакого, но хоть враги пугаются.
Парень перевернулся на спину, заложил руки под голову и продолжил.
— Из яиц не вылупляемся, если ты хотела это спросить. Мы — как люди, только в птиц превращаемся, и то не с самого рождения. Соколы, кстати, у нас не все, это каста воинов, благодаря которой наша земля процветает, потому и называется наш народ в их честь. Лекари и маги превращаются в филинов, из фазанов и цесарок получаются лучшие кулинары, из ласточек и стрижей — первоклассные бегуны, их в армии как гонцов используют.
— А женщины?
— Женщина может быть, кем угодно, кроме сокола. Это все-таки воинская ипостась. А ей зачем драться? Женщин у нашего народа рождается не очень много, поэтому их стараются беречь от войны. А вот солдат у повелителя Гаруды и так с избытком, как соседи наши говорят. Понятно, что завидуют. Больше солдат — больше территория. Нас пять лет назад почти миллион был, когда перепись проводили. Сейчас меньше, часть армии поредела ощутимо, их здесь отрядами ловили по первости. Мы же не знали, что они нашу магию чуют…
Индра вздохнул и на секунду пригорюнился, затем продолжил.
— Драконов всего около полутора сотен. Дворфов — наверное, тысяч сто. Правда, воины из землекопов никакие, они в горах отсиживаются, все золото добывают да пересчитывают. Хотя, штуки делают полезные, ничего не скажешь. Мастера на все руки! Ковер-самолет отцу моему сварганили такой, что сотню миль без подзарядки может пролететь…
Так за разговорами и прошли первые сутки. Утолклись дети уже глубокой ночью, доев остатки хлеба и вредной, но такой вкусной колбасы. Хорошо, таблетки не забыли выпить.
Спали рядом, в подушечном «гнезде», где места хватило бы еще на пятерых. А въедливых взрослых, готовых сделать Алисе замечание за неподобающее поведение, сегодня не ожидалось. Индра заснул практически моментально — сказалась военная выучка. А девочка долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и посматривая сквозь сон — здесь ли ее тайное сокровище, не улетит ли с рассветом?
Утром пришел Рик с дежурства — конечно, уже после того, как дети продрали глаза, заправили постель, вымыли кофейные кружки и привели себя в порядок. Он принес свежие булочки с изюмом к завтраку и пару совершенно новых футболок с трусами и носками — Индре. Сокол сначала непонимающе вертел упаковку «боксеров» в руках, затем увидел картинку на этикетке и восхитился: «Сколько же в вашем мире всяких удобных вещей!». И тут же побежал переодеваться.
А после завтрака папа нарыл в шкафу старые, но при этом ни разу не надетые джинсы «из прошлой жизни», еще с этикетками. Нашлись здесь же и белые кроссовки, подошедшие соколу по размеру.
— Я в них, между прочим, на маме твоей женился, — улыбнулся Рик Алисе, наблюдая, как Индра вертится перед зеркалом, рассматривая обновки.
— Я бы в таких не только женился, но и в военный поход пошел, — заявил Индра, плюхаясь на диван и задирая ноги, чтобы рассмотреть кроссовки во всех ракурсах. — До чего легкие! Пинать противника в драке ими, конечно, бессмысленно, зато и устаешь меньше… Ой, а это что такое?
Из полуоткрытой дверцы шкафа выпал серебристый сверток. Следом выглянула рябая и ушастая Муркина голова и укоризненно мяукнула — навалили, мол, тряпок, порядочному животному и прилечь негде. Папа вытащил кошку из шкафа и пересадил на диван, а затем развернул ткань и встряхнул.
Оказалось, серебро — это подкладка. В руках у Рика красивыми складками опал практически до пола зеленый плащ с большим капюшоном, длинными рукавами, на застежках-ремнях с узорчатыми пряжками, каждая — в виде дракона, свернувшегося в кольцо и сжавшего хвост в зубах.
— Это тоже мне? — у Индры, лениво почесывающего изгнанную из шкафа Мурку за ухом, загорелись глаза. — Откуда у вас такие вещи? Плащ выглядит так, как будто его с темного эльфа сняли!
— Ага, продул ценную одежку троллю в карты, — засмеялся Рик, прикладывая плащ к себе и смотрясь в зеркало. — Эх, и рукава коротковаты, и на плечи не сядет теперь. У нас, Индра, раньше были такие игры — ролевые назывались. Мы, можно сказать, играли в сказку. Бегали по лесам с деревянным оружием и представляли, что мы эльфы, гномы, тролли, а то и гоблины. Там мы с Илоной и познакомились. Алиса была маленькой — брали ее с собой и продолжали ездить, а как она подросла и пошла в школу, нам некогда стало. А потом Великие играть в сказку запретили…
— Ой, а я помню дядьку Сергея, который главным гоблином был. Он меня все время на шее возил, потому что дядька огромный, а я маленькая, мне лет пять было всего, — обрадовалась Алиса. — Самое веселое, когда он просил притвориться дохлым чучелком перед эльфами, якобы человеческого детеныша на воротник пустили! Смешно было, словами не передать!
Но Индра радости совсем не оценил и только покачал головой, пробормотав под нос: «Хорошо, с настоящими гоблинами не сталкивались, а то совсем было бы не смешно …»
Рик сложил плащ пополам и протянул соколу.
— Хочешь — забирай. Мне его на заказ шили, мастер поработал, в нем реально можно и в дождь, и в жару ходить. Но в таком виде его носить нельзя, засмеют или, еще хлеще, задержат за неподобающий вид, а там до пробы крови и казни недалеко. Тебе нельзя особо выделяться, особенно в худшую сторону. Мы — члены Первого круга, а ты наш гость, значит, должен быть, как минимум, ровней. А плащ реально выглядит так, будто его с поддатого лесного жителя в трактире сняли. Хотя, дырки ни одной, и это удивительно. Я же им все колючки с ежевичных кустов на последних трех играх собрал.
— Ткань хорошая, — с видом знатока заявил Индра, ощупывая капюшон и подкладку. — Крепче и легче шерсти, при этом достаточно жесткая, хорошо форму держит. Можно мне ножницы и нитки с иголкой? Я сейчас его переделаю под вашу местную моду.
— Может, маму дождемся? — спросил Рик, снимая с полки шкатулку со швейными принадлежностями. — У нее оверлок есть, с ним быстрее. А то вручную мы сейчас напеределываем тут.
— Зачем? — удивился сокол. — Здесь неспешной работы часа на два.
А затем он взял ножницы в руки и несколькими отточенными и плавными движениями уменьшил длину и ширину плаща почти вполовину. Следующие минут двадцать Рик и Алиса молчали, смотря с удивлением, как ловко гость орудует иглой, подгоняя плащ по фигуре и превращая его в куртку чуть ниже середины бедра. Дальше он набрал полный рот булавок и начал крепить на передней части вырезанные из остатков ткани карманы.
— Ты так хорошо умеешь шить! — наконец, восхищенно шепнула Алиса.
— У-у, — Индра отрицательно помотал головой, затем вытащил булавки изо рта и воткнул в спинку дивана. — Не умею. Вот наша портниха умеет, ей костюм на праздник Урожая за два дня сделать ничего не стоит, она еще и золотом его обошьет. А я так, немного…
— Дружок, ты сейчас делаешь из плаща куртку по всем правилам, и швы у тебя ровнее машинных, — Рик недоверчиво покачал головой. — Я бы сказал, что ты очень хороший мастер.
— А как иначе? — парень даже удивился. — У нас все в отряде шить умеют. В военном походе нянек нет. Кто нам оторванные в битве рукава на место приставит, командир или сам повелитель Гаруда? Соколы не могут драными оборванцами перед остальными ходить, это просто недопустимо.
— Может, ты и готовить умеешь?
— Ну… шью я лучше, — смутился Индра. — Тушку разделать сумею и мясо пожарить, и тесто могу замесить, а вот если на костре хлеб или булочки печь — только в большой сковородке, в маленькой почему-то не очень получается. С лекарственными настоями проще, поэтому меня часто отправляют целителю в помощь. Я и травы некоторые на усиление действия заговорить могу. И еще я луком и мечом нормально орудую, а с копьем уже сложнее…
Алиса почувствовала, что заливается краской. Булочки в сковородке на костре, милосердное Мироздание! У нее даже яичница в сковородке на плите постоянно подгорала. Единственное блюдо, которое девочка готовила виртуозно — горячие бутерброды с сыром и колбасой. Ими и питалась по большей части, когда родители были на сутках. Шитье же, хоть и считалось занятием достойных девиц, не вызывало у нее никакого восторга, за ее кривые-косые фартуки и прихватки наставница по трудовому воспитанию ставила тройки исключительно из жалости. И до недавних пор ей было на это наплевать, подумаешь — шитье! Зато по литературе и биологии она лучшая в классе.
Но теперь Алисе было мучительно стыдно. Индре еще семнадцати не стукнуло — а он совершенно самостоятельный. И восемь языков знает. И плащ в куртку вручную переделать может, вон, сидит, ковыряет ткань иглой, склонившись над карманом и прикусив кончик языка от усердия. И с голоду с ним в лесу не умрешь: и поймает мясо, и разделает, и приготовит.
«А я что же? Ничего не умею. Совершенно бесполезна, не зря надо мной старшие девчонки смеются», — думала Алиса с отчаянием.
Масла в огонь подлил папа, который с улыбкой сказал, что, раз такое дело, он готов хоть завтра отдать Алису в соколиную армию на перевоспитание, чтобы там ее научили хотя бы готовить и шить, раз уж школа и родители не смогли. Конечно, сказал он это в шутку, но стало еще обиднее. От расстройства защипало в глазах, и девочка ушла на кухню под предлогом уборки, чтобы не плакать при посторонних.
А дальше от невысказанной, но распирающей злости включился какой-то внутренний моторчик, и Алиса перемыла полы на кухне, оба стола, раковину, дверцу холодильника и начала с ожесточением тереть щеткой плиту, как будто та была виновата в ее бедах. Но вдруг чьи-то пальцы аккуратно сжали ее левое плечо, заставляя остановиться.
— Не расстраивайся! — зашептал ей в ухо сокол. От него уютно пахло свежими булками и мятной зубной пастой. — Я раньше тоже ничего не умел, еще и ревел постоянно от малейшей неудачи. Отцу даже говорили, что из меня ничего путного не выйдет. Он потому и отдал меня в учебный отряд командиру Рагнару на воспитание, когда шесть стукнуло. Там уже всему научился.
— В шесть лет? — Алиса ахнула от ужаса. Собственные горести забылись моментально. — В этом возрасте надо носиться по двору и коленки разбивать, и махать разве что деревянным мечом, а не в учебный отряд идти!
— Так я и махал деревяшкой. Кто ж мальцу острое железо в руки даст? И коленки разбивал, и по двору носился. Учебный отряд — это вовсе не страшно, — Индра улыбнулся, а затем аккуратно оттеснил ее в сторону и начал сам тереть плитку. Конечно, у него получалось намного лучше. — К тому же, у отца все равно обо мне позаботиться было некому, он сам в военных походах регулярно пропадает, да и дел у него по горло…
«А как же мама?» — хотела спросить Алиса.
И прикусила язык. На это разума у нее хватило. Явно не от хорошей жизни отец Индры отдал его в шесть лет в соколиную армию. И не просто так про маму за эти два дня он не сказал ни слова. Услышала Алиса и еще кое-что важное: парень часто упоминал в разговоре отца, но ни разу не назвал его папой. Вероятно, отношения между ними не были такими теплыми, как у нее с родителями. Они, конечно, шутят иногда обидно, но зато всегда на ее стороне, даже если она и неумеха.
… — Скворцов, да простит меня великое Мироздание, но я бы на месте твоей матери день и ночь молилась у районного жреца в храме, чтобы ума тебе хоть немного прибавилось, — распекала тем временем Евгения Львовна нерадивого ученика у доски. — Ни одного правильного ответа не дал! Неделя учебы осталась, потом каникулы, и если ты за неделю ни разу нормально не ответишь, вылетишь из школы со справкой, и будешь на заводе отходы в тележке возить с Егоровым в компании, я тебе обещаю!
— А я-то что?! — тут же заныл Егоров с последней парты. — Я же ответил!
— Ты еще у наставницы по счетоведению нормальную оценку получи! Она на тебя жаловалась вчера, говорит, десяток морковок сосчитать не можешь. И это в восьмом классе. Позорище какое!
— Не десяток там был! Там в задаче два ящика, и в одном крупных двадцать штук, а в другом мелких на семь больше, и крупные по пять денег за штуку, а мелкие по три деньги, и как это все сосчитать без калькулятора, если их запретили?! — начал спорить Егоров, отчаянно жестикулируя и загибая пальцы при попытке показать содержимое ящиков.
«Все-таки относительно неплохо мы живем, несмотря на Великих и их тиранию, — думала Алиса. — Отдали бы меня в армию в шесть лет, и я бы тоже к шестнадцати умела и шить, и мясо добывать, и булочки на костре печь. Особенно если тех, у кого не получается, потом бьют или еще как-то наказывают. Мало ли, какие у них там законы, в соколином королевстве. А тут один дурак семь страниц книжки прочитать и запомнить не может, а второй морковки третий день пересчитывает. Вот уж точно, позорище. И с ними еще разговаривают, ругают, убеждают учиться! Да в другом мире они бы и дня не прожили, их бы гоблины схарчили, а кожу на пальто пустили. Надо у Индры, кстати, спросить, носят ли гоблины человеческие шкуры. Главное, не при маме с папой, а то начнут причитать, что меня такие страсти интересуют».
До окончания второго и последнего на сегодня урока оставалось две минуты. Надо попасть поскорее домой, забрать гостя и ехать в лес, а попутно где-нибудь перекусить. Жаль, конечно, столько времени на дорогу терять. Но что поделать, нельзя же выпускать сокола в чужой город в одиночку! До конца он так и не выздоровел, хоть и кашлять перестал.
Девочка выглянула в окно. Погодка — как по заказу, только десять утра, еще не жарко, но день будет теплым и почти безветренным. Остатки деревянного школьного забора золотились в лучах взошедшего солнца. Покачивала тяжелыми ветвями раскидистая ива, будто угрожая вот-вот переломиться и завалиться во двор.
А внизу подпирала спиной узловатый ствол знакомая мальчишеская фигура в зеленой куртке с капюшоном.
— Да ладно?! — Алиса вскочила с места и прильнула носом к окну. В ту же секунду заорал школьный звонок. С приходом Великих противный трезвон заменили на пение птиц, но на полной громкости они звучали также мерзко.
Ребята гурьбой высыпали из класса. Алиса задержалась, собирая учебники и конспекты. Зоркая Евгения Львовна, от которой не укрылось странное поведение одной из ее лучших учениц, тоже подошла к окну и взглянула в него.
— Твой мальчик? — спросила она и покачала головой. — Не рановато, Алиса? Я понимаю, сейчас такие времена, когда девицам лучше всего после школы замуж выйти, а через год родить, и хорошо бы сразу тройню, чтобы статус социальный повысился. Но ты же умничка, я бы хотела, чтобы ты дальше училась, хотя это нынче и не поощряется…
У Алисы по телу тут же разлилось тепло. Как хорошо, когда в огромном мире мракобесия попадаются понимающие люди, которые ценят за знания и талант, а не за половую принадлежность и мифическое предназначение!
— Евгения Львовна, я буду учиться дальше обязательно! — заверила девочка наставницу. — А это не мой мальчик, это к маме по обмену опытом прислали, чтобы со стариками научиться работать и гулять. Он просто живет у нас, потому что в гостинице дорого и там холодно, отопление практически везде отключили, чтобы полезные ископаемые экономить. Сегодня с ним как раз к маме на работу пойдем.
— Ну и молодцы, ну и славно, — лицо худенькой женщины озарилось улыбкой, около глаз расцвели тонкие морщинки. Она была уже в том возрасте, который тактично называли «второй зрелостью» и прекрасно понимала, каково живется одиноким старикам в Доме призрения. — Главное, не простудитесь, а то вдруг погода испортится. И не забудь ему город показать, музеи наши, выставки…
— Обязательно! — и Алиса выскочила из класса.
«Вот уж делать больше нечего, по музеям его таскать, — думала она, сбегая вприпрыжку по лестнице с третьего этажа на первый. — Самое старое и интересное все равно запретили и сожгли, теперь только картины во славу новой власти висят. А вот в кафе через дорогу его можно сводить, там блинчики с черничным джемом вкусные. Все равно по пути, да и перекусить где-то надо…»
Десятиклассница Лена Селезнева выглянула из-за угла и ухмыльнулась.
— На уроках точно была. Небось, последняя выкатится, как всегда. Она же в любимчиках у Евгеши. Так что нормально, все уже уйдут и никто не заметит.
— Ленка, ты уверена? — опасливо оглянулась вторая девочка. — Влетит нам потом по первое число, еще комиссию вызовут. Мамаша же ее придурочная вызвала, когда Петрова отлупили. Вечно ей до всего дело есть! А за Алиску она вообще нас порвет…
— Оля, не боись, я ее пальцем не трону, — улыбнулась Лена, поправляя светлые пряди, уложенные волосок к волоску. — Поговорю просто, объясню, как себя вести надо глупым сопливым малявкам перед взрослыми девочками. А то взяла моду выпендриваться, а потом ее наставники всем в пример ставят, еще и нас поучает, гусеница книжная.
— Да лишь бы никто не увидел… — продолжала бубнить Оля.
Ей вообще не нравилась идея одноклассницы поймать мелкую Каменеву после уроков и хорошенечко поучить нормам поведения в современном обществе. Но Лена была заводилой во всей параллели и не подчиняться ей было чревато. Живо окажешься на месте того, кто тоже напрашивается на обучение через негативный жизненный опыт.
Школьный двор был пустым, восьмой «А» только что ринулся отсюда всей толпой, еще пыль на дорожке к воротам не осела. Только у старой ивы стоял незнакомый парень в модной зеленой куртке и джинсах.
— Это что за хмырь? — озадаченно прошептала Лена. Чужак мог сорвать все их злодейские планы. — Оль, ты знаешь его? Вроде не из нашей школы.
— Я его отсюда не могу разглядеть. Хоть бы повернулся, может, из параллельки кто, — пожала плечами Оля.
И в это минуту парень, как будто услышав их, стянул с головы капюшон и повернулся к школьной двери, высматривая кого-то.
— Ты глянь! — белобрысая Лена оценивающе прищурилась, а затем полезла в сумку за расческой. — Нееет, у нас таких в школе точно не водится. У нас вообще плюнуть не на кого, не то что взгляд кинуть. А тут прямо и посмотреть приятно!
Незнакомец был хорош. Густые каштановые кудри, огромные зеленые глазищи, густые брови вразлет, тонкий нос с легкой горбинкой. Высокий, выше Ленки, которая в классе на физкультуре всегда стояла самой первой. Широкие плечи, идеальная осанка. Половина одноклассников Селезневой в многолетних попытках хотя бы надкусить гранит науки уже хронически ссутулилась. На их фоне парень выглядел моделью, сошедшей с обложки журнала о здоровом образе жизни.
— Ты посмотри, как спину держит, — восхищенно прошептала Оля. — Я у фехтовальщиков такую позицию видела, когда братца с занятий во Дворце Искусств забирала. Они все подтянутые, изящные, но при этом скоростные — махом истыкают, как булавочную подушку. Но даже там таких красавцев не было…
— Пятак свой даже не долби сюда, поняла? — угрожающе прошипела Ленка, продолжая торопливо прихорашиваться. Перед одноклассницей не было смысла строить из себя приличную девочку. — Он мой. Сейчас подойдем и познакомимся, я буду говорить, а ты — стоять сзади и не отсвечивать. Плевать на мелкую, в другой раз прижучим.
Оля обиженно надула губы, но спорить с дылдастой лидершей класса было чревато. Тем более, Лена действительно по современным меркам была хороша. Светлые волосы, переливающиеся от многочисленных отваров и травяных примочек, идеально-натуральные ресницы (ежемесячное наращивание стоило сто денег в уходовом салоне, плюс еще двести — за то, чтобы ее снимки, как клиентки салона, нигде не мелькали), маникюр по последним тенденциям (розовый, нежный, как кожа женщины, которой не нужно работать), тщательно выглаженное льняное платье модного оттенка «Травушка-муравушка», заказанное у портнихи. С кем же встречаться такой принцессе, как не с самым красивым мальчиком?
Они неторопливо, будто не замечая незнакомца, вышли из-за угла и направились к забору. Лена планировала идти, как и положено скромной девице, опустив очи к земле, а затем, поравнявшись с парнем, тихо и нежно, как учили на уроках женственности, спросить: «Вы меня ищете, наверное?» Это был прямой намек, но наставница Анна Тимофеевна говорила, что мужчины — как дети, и надо брать инициативу в свои руки, иначе так и будут ходить вокруг да около. А ей медлить нельзя, уведут же такое чудо махом проворные одноклассницы, у которых тоже вот-вот кончится урок.
«Морду набью каждой, за одну только попытку», — свирепо думала Селезнева, приближаясь к добыче. Но тут парень поднял голову и посмотрел прямо на подружек. Уголки губ растянулись в улыбке, обнажая белоснежные, ровные зубы. Он оторвался от дерева и пошел вперед.
Первая красотка всей параллели растерялась. Он что, решил проявить инициативу? И что теперь ему говорить? Все важные фразы при знакомстве с мужчиной, которые Анна Тимофеевна давала под запись, махом вылетели из головы.
И пока Лена судорожно соображала, чем же сразить гостя наповал, чтобы он сразу понял, что лучше нее никого на белом свете не найдет, парень поравнялся с подружками… и прошел мимо, даже не остановившись.
Десятиклассницы обернулись и оторопели.
На крыльце школы показалась Алиса Каменева, как всегда, растрепанная, в штанах и футболке с картинкой на груди, с рюкзаком за плечами. И без макияжа. Недоразумение сплошное, а не девчонка, разве можно так выглядеть почти в четырнадцать лет?
Незнакомый красавец, улыбаясь, шел прямо к ней. На секунду они остановились, а затем синхронно протянули друг другу сразу обе ладони и крепко взялись за руки. Алиса что-то сказала, парень ответил, она покачала головой, а парень запрокинул голову и звучно расхохотался. Затем они оба разжали руки, развернулись и пошли к другому выходу, через березовую рощу, даже не оглянувшись на застывших столбами посреди двора девчонок.
— Слушай, может, это брат ее какой-нибудь? — Оля растерянно оглянулась на одноклассницу.
— Ага. Семиюродный, — зловеще прошипела Лена, наблюдая, как ловко незнакомец перехватывает у противной малявки рюкзак с учебниками и закидывает себе за плечо. — Какие нормальные братья сестрам сумки носят? Ну ничего, мы еще посмотрим, чей он будет в итоге!..
— Ты что тут делаешь? Ты почему меня дома не дождался?! — воскликнула Алиса, от волнения даже не поздоровавшись.
Индра, протянувший к ней обе руки для приветствия, перестал улыбаться и замер.
— Ты не рада меня видеть?
— Что ты, рада, конечно! Но я же переживаю, ты болен и совсем не знаешь нашего мира, сам говорил, что ты тут в первый раз. А вдруг бы тебя по дороге обидел кто-нибудь?
— Меня? — и Индра расхохотался, да так заразительно, что и самой захотелось улыбнуться в ответ. — Я даже сейчас могу свернуть шею любому, кто попытается меня обидеть. А если не смогу — меня никто из здешних существ, состоящих из плоти и крови, не догонит. Так что не переживай. Ну что, идем?
— Ага, вон туда, к остановке ближе, — Алиса кивнула головой направо и побежала по тропе, вьющейся сквозь березовую аллею. Сокол на секунду задержался, оценивая обстановку, а потом догнал девочку в два прыжка, забрал у нее рюкзак и закинул на спину.
Алиса сразу почувствовала, что краснеет. «Он просто приличный парень и хорошо воспитан, не то что эти дураки в школе», — подсказывал ей здравый смысл.
Но сердце не хотело ничего слушать, оно требовало бежать вперед, высоко подпрыгивать, жадно хватать ртом свежий воздух. Радоваться новому дню и тому, что Индра рядом.
«Дура ты, Алиска, набитая», — подумала девочка, прежде чем окончательно поддаться этим желаниям. Ну и пускай дура. Завтра их вообще могут всех поймать и казнить, и что теперь, терять зря время на тревогу?
До прихода автобуса оставалось пятнадцать минут, и она потянула сокола в кафе за остановкой. Денег у нее оставалось не очень много, но вполне хватило бы на две порции блинчиков — правда, без кофе. Но это не беда, все равно здесь его подавали только с растительным молоком, от которого пучило живот. А еще в меню был противный чай на травах, пахнущий сеном. В общем, обошлись бы блинчиками.
Но Индра наотрез отказался заходить внутрь, стоило ему кинуть один взгляд на стеклянную дверь, где были краской намалеваны цены.
— Если хочешь, мы сюда сходим, но только на обратном пути, — заявил он непререкаемым тоном. — Ваших денег у меня сейчас с собой нет, значит, все это купишь для нас ты. Это неправильно, я знаю правила вашего мира, а уж этикет изучил вдоль и поперек. Девчонки не должны платить в таких местах за парней, особенно если они еще учатся в школе и не работают.
— А что, на обратном пути у тебя появятся наши деньги? — удивилась Алиса. — Ты решил ограбить какого-нибудь бедолагу, встретившегося по дороге?
— Увидишь, — коротко ответил сокол и сразу же перевел тему. — Ты мне скажи, как ездить в этих ваших автобусах? А то я пока не стал пробовать, вдруг проколюсь, что нездешний.
— Научу, там ничего сложного нет, просто привыкнуть надо… — Алиса осеклась. — Погоди, от дома до школы девять километров, как же ты добирался?
— Просто добежал, тут час всего легкой трусцой. Это удобно, тем более, половину пути занял лес. Я один раз только остановился, спросил у встретившейся старушки, в какой стороне школа. Она еще похвалила меня, сказала, что очень приятно смотреть на спортивного мальчика, занимающегося бегом, а не дрыхнущего до полудня…
Алиса в ответ только промолчала, вдруг осознав, сколько силы в теле Индры, если он с пневмонией и через три дня после полубеспамятного состояния способен пробежать девять километров за час.
«Он ведь может и тебе шею на болоте свернуть, и там же притопить в трясине. Он разведчик, мало ли, что ему нужно», — тут же вякнул изнутри здравый смысл, но девочка приказала ему заткнуться. Не хватало еще тревожиться по всякой ерунде.
К остановке как раз подкатил полупустой автобус. Правда, водитель, нехорошо посмотрел сначала на часы, а потом на двух несовершеннолетних пассажиров, и уже открыл рот, чтобы спросить, куда их понесло с утра в будний день, когда воспитанным детям нужно быть в школе. Но Алиса тут же сунула ему вместе с деньгами за проезд значок естественно-научного класса и вежливо попросила остановиться на полях около водохранилища, так как у них экологическое задание по сравнительному анализу годовых колец старых и молодых деревьев, а для этого нужно идти в лес. Дядька за рулем тут же кивнул и заулыбался, молчаливо одобряя подростковую научную деятельность на благо живой природы.
Ехать пришлось минут тридцать. Улицы с серыми обшарпанными домами сменились сначала многокилометровым полем с картошкой, затем лугами с пасущимися лошадьми (сокол тут же прилип к стеклу и прошептал, что в его мире тоже есть кони, и простые, и крылатые, а вот домашних кошек нет, и это грустно, потому что Мурка ему очень понравилась) и, наконец, развилкой двух дорог. Здесь дети вышли, а автобус свернул направо под горку.
— На кой лысый пень нам эти годовые кольца? — озадаченно спросил Индра, оглядываясь вокруг. — У нас дел и без того на сегодня хватает.
— Ни на какой, — рассмеялась в ответ Алиса. — Просто тогда он бы начал спрашивать, куда едем, и почему прогуливаем учебу. Сейчас взрослым до всех детей есть дело, это называется «коллективное воспитание». Вот и лезут такие дяденьки в чужую личную жизнь. А попробуй поспорить — и влетит потом в школе, на доску позора фотографию повесят, еще и напишут, за что висишь…
Две пары кроссовок — синих и белых — синхронно топали по тропинке, что петляла по полю, заросшему сурепкой. Здесь земля в этом году «отдыхала», на ней ничего не сеяли, кроме неожиданно оказавшегося полезным сорняка. К зиме он завянет и, политый новыми экологически чистыми удобрениями, превратится в целебный перегной, дав кучу питательных веществ почве.
— Слушай, давай вообще про школу сегодня не будем говорить, а? Расскажи мне лучше, почему пень лысый? Это крылатое выражение вашего мира?
— Нет, это чудище такое. И да, только у нас в Иномирье водится. Оно человекообразное, но при этом из дерева, только корой не покрытое. Заманивает одиночек, притворившись пнем у дороги в глуши, еще и может ядовитого туману напустить, чтобы путник вдохнул и ему остро захотелось присесть, а тут и пенек такой удобный… И тут чудище распрямляется и делает вот так!
Индра резко замер, скорчил страшное лицо, подпрыгнул на месте и сделал руками хватательное движение прямо около носа Алисы, заставив ее взвизгнуть, а затем рассмеяться.
— Ой, да ну тебя! Я о таком только в сказках читала.
— Ну, многие ваши сказки и легенды с нашего мира списаны. Твои предки народу соколов поклонялись когда-то. И не только твои. Жаль, уроков старой истории и мифологии у вас больше нет, насколько я знаю…
— Но зато у меня есть мама и папа, которые изучали старую историю еще до Великих, и они мне многое рассказывали, — Алиса покосилась на старый трухлявый пень, росший около тропы, и на всякий случай обошла его по большой дуге. — Всякие народы соколам поклонялись, и северные, и южные. И древние тоже. Наш народ тоже поклонялся, только по-разному, в совсем давние времена сокол был символом мужества и храбрости. А потом вдруг стал злодеем, который нападал на слабых. И почему-то во всех легендах обижал лебедушек прекрасных, я это хорошо запомнила.
— Да, и такое было, — Индра вдруг резко помрачнел. — И в этом тоже виноваты мы, точнее, тиран, однажды пришедший к власти и возомнивший себя не наместником бога, но самим богом…
— Расскажешь? — у девочки загорелись глаза.
— Потом, — неожиданно обрубил парень. Затем, будто извиняясь, добавил. — В другой день и в другом месте, хорошо? Там, где будет больше времени на отдых. Говорить про это до сих пор сложно, самая позорная веха истории Иномирья. Твоему народу больше всех не повезло, попал под раздачу в плохой момент, когда тиран окончательно сошел с ума. А его ведь здесь действительно принимали за бога…
Какое-то время шли молча. Впереди уже маячил перелесок с тоненькими березками. До хранилища оставалась от силы пара километров, до болот — еще меньше.
— А хорошие легенды у вас есть? — спросила Алиса, перепрыгивая через небольшой ручеек, размывший часть тропы. Хорошо еще, не поскользнулась и не упала, вот позоруха была бы, да еще перед красивым парнем!
— Есть, конечно, — Индра просто перешагнул грязную лужицу, не обратив на нее никакого внимания. — Хочешь, расскажу, как наш мир появился? Существует поверье, что из золотого яйца однажды возникла Вселенная, в которой есть и наш мир, и ваш, и много других. Но еще раньше были только пустота и тьма. И в этой тьме жили да были Дед и Баба, вечные и бесконечные прародители всего мироздания…
— Ой, я знаю эту легенду! — обрадовалась девочка. — У нас ее все дети знают! Жили-были Дед и Баба, и была у них курочка Ряба, снесла курочка яичко, не простое, а золотое…
Парень резко остановился от изумления.
— Почему курочка-то?!
— А кто? — в свою очередь, удивилась Алиса. — Это наша самая известная сказка. Дед бил и не разбил, баба била и не разбила, а мышка бежала, хвостиком махнула, яичко покатилось, упало и разбилось…
— Да не было такого! — сокол даже ногой притопнул от возмущения. — Как обычная мышь может разбить яйцо, из которого вышла Вселенная? Золотая орлица его снесла, а когда время пришло, само оно раскололось на части. С тех пор и превращаются повелители, который извечная Сила выбирает нашим народом править, в золотых орлов, это их главная ипостась. Выбирает она самого сильного и отважного, и всегда из числа воинов-соколов, так было веками и тысячелетиями…
— Нет, погоди, а курица-то где? Про нее забыли, что ли?
— Алиса! — Индра всплеснул руками, словно сама мысль о том, что его мир мог произойти от такой бесталанной птицы, была кощунственной. — Ну какая курица?! Она неуклюжая, не умеет летать, не умеет драться, только кудахчет без толку. И годится лишь на то, чтобы ее съесть! Разве может от нее зародиться целая Вселенная? Это же не горшок из глины слепить, тут сила нужна огромная, энергия и талант…
— Ну, знаешь, горшок слепить тоже непросто, — пробурчала девочка в ответ. — И курица — хорошая птица, она о детях заботится, даже о чужих. Я в деревне на экскурсии видела, как они и утят, и гусят высиживали…
Про глину Алиса тоже знала на собственном опыте, посещая в прошлом году занятия по керамике, ведь девицам для общего развития нужно заниматься творчеством. Выбор стоял между лепкой и шитьем, поэтому ученица даже не раздумывала. Но относительно ровные кружки и тарелки, которые не стыдно показать родителям, у нее стали получаться лишь на третьем месяце усердного труда.
Опять почти километр шли молча, каждый погруженный в свои мысли.
«А ведь он выпендрежник, — мрачно думала Алиса, украдкой косясь на белые кроссовки, шагающие в пыли. Выше глаза поднимать не хотелось, пусть знает, что она обиделась! — Если ты не вся из себя сильная и прекрасная, не тянешься к совершенству, то отношение к тебе тоже будет соответствующим, не сейчас, так со временем. И потихоньку станешь в его глазах курицей. Только в человечьем обличии. Все равно тоже ни летать, ни сражаться не можешь, только кудахчешь без толку. Спасибо, что на суп не пустят».
Но даже это осознание не помогло утихомирить бурю чувств внутри. То, как Индра выговаривал ее имя, тянув согласные чуть дольше, чем нужно (зная три здешних языка, он все равно спотыкался на непривычных слуху именах, и у него получалась «Аллисса»), то, как он склоняет голову вбок, когда чем-то сильно занят, как он смеется, как спит, свернувшись калачиком и обняв одну из подушек, как чешет Мурку между ушами — все вызывало в ней восторг и трепет.
— Не сердись на меня, — вдруг попросил сокол, останавливаясь и аккуратно удерживая ее за локоть. — Я забываю порой, что ты не из нашего мира, и для тебя многие убеждения моего народа диковаты.
Алиса подняла голову и посмотрела не него. Индра был каким-то грустным, в огромных зеленых глазах стояла непонятная тоска.
— Мы очень непохожи, ты даже не представляешь, насколько. Мы росли в разных мирах, при разных условиях. Я за эти дни увидел столько любви в вашей семье, и столько свободы при этом, сколько мне не снилось. У меня есть определенные обязанности, которые я должен выполнить даже ценой жизни. И я только рад этой задаче, ведь служить своему народу — великое благо для каждого из нас. Но я увидел другую жизнь и мне… Мне тяжело. Я не привык к такому отношению, хоть оно мне очень приятно, и порой хочется оказаться на твоем месте. Но даже думать об этом неправильно.
Они стояли близко-близко. Индра протянул руку и заправил девочке за ухо торчащую прядь волос. Он его прикосновения Алиса вздрогнула, как ударенная током — и замерла, не шевелясь.
— Но в одном я могу быть точно уверенным — я рад, что именно ты нашла и спасла меня. И еще мы знакомы только четвертый день, а у меня уже ощущение, что я знаю тебя всю жизнь. Даже если не во всем понимаю.
Алиса открыла рот, чтобы сказать, что чувствует то же самое, что с ним весело и она надеется, что они победят белобрысых и будут дружить и после войны.
Но сказала совсем другое.
— Постарайся все же не погибнуть при выполнении своих обязанностей, хорошо? Мне будет очень тебя не хватать.
И почувствовала, как краска заливает щеки.
Но сокол не обратил на это никакого внимания, он тут же заулыбался и встряхнул кудрявой головой, будто отгоняя наваждение.
— Я очень постараюсь не погибнуть. Обещаю тебе. А теперь пора в путь. Кажется, впереди тот самый осинник, в который я упал. Нам сначала нужно туда.
— Зачем? — удивилась девочка, но послушно свернула вправо и зашагала за Индрой сквозь густую траву.
— Вещи свои заберу. Ты же не думаешь, что я попал в ваш мир в одних дырявых штанах? — сокол озорно подмигнул. — У меня с собой куча артефактов и магических эликсиров. И ваши деньги, кстати, тоже. Меня очень хорошо подготовили к путешествию. Но я был ранен и едва спасся сам, было не до сумки. А теперь я в порядке, и мы заберем все, что причитается.
Осинник встретил ребят птичьим гомоном и ярким зеленым ковром мха и трав. Низенькие елочки обступали лесок по краю, будто кружево на подоле праздничного платья. Осинки, большие и маленькие, тянулись идеально прямыми стволами к небу, и Алиса невольно залюбовалась. Какой дурак выдумал поговорку про то, что в осиннике только удавиться и можно? Удавливаться совсем не хотелось, а вот посидеть на пеньке (обычном, с корой) и погладить пушистые от мха узловатые корни старых деревьев — очень даже. Жаль, отдыхать некогда.
Индра сбавил скорость и теперь ступал по лесному ковру совершенно бесшумно, ставя ногу сначала на пятку, потом на носок.
— Туда, — одними губами сказал он, махнув рукой вправо. Подростки осторожно перелезли через два здоровенных поваленных бурей ствола, прошли сквозь низенькое и пышноигольчатое еловое семейство и выбрались на небольшую полянку. Внизу, в овраге, уже начинались болота.
Здесь было пусто и спокойно. Только обломанные сучья с ближайших деревьев, валяющиеся по траве, указывали на недавнюю заварушку. Будто кто-то падал с неба, цепляясь за них, и не мог удержаться.
— Какого лысого пня? — озадаченно прошептал Индра, оглядываясь вокруг. — Я же сюда упал вместе с сумкой. Где она?
Алиса тоже замерла. На душе стало тревожно.
— Может, белобрысые забрали?
— Исключено, — сокол покачал головой. — Вещи заговорены от их магии, они бы просто ничего не увидели. Да и следов вокруг нет. Уж следы я всегда и везде почую, кто бы тут ни был…
И вдруг резко замер, как еще одна маленькая осинка посреди поляны. Затем оглянулся, прижал палец к губам и едва уловимым движением показал на кусты за своей спиной. После сделал два шага в сторону и заговорил громким и подозрительно ласковым голосом.
— Алиса, я в овраг полезу, хорошо? Надо там все осмотреть, — каждое слово было отчетливым и членораздельным, чтобы понял даже глухой или глупый. — Жди меня здесь.
Он действительно пошел к спуску в овраг, но буквально на его краю вдруг остановился — и совершенно бесшумно заскользил вдоль кромки, поросшей старой, пожухлой травой.
Сокол возвращается по дуге, и путь его лежит прямо к кустам, которые до этого были за его спиной, поняла девочка. Она тут же демонстративно отвернулась и стала насвистывать мелодию гимна, прославляющего Великих. Выходило ужасно, ни в такт, ни в лад, зато громко и от души. Даже птицы в вышине притихли, изумляясь новоявленному таланту.
Кто бы ни был здесь еще — все его внимание сейчас было обращено на самого шумного из пришедших.
Индра практически вплотную подобрался к кустам и замер, сгорбившись, будто к чему-то готовясь. А затем развернулся, как пружина, и прыгнул, ныряя в густые заросли.
Раздался визг, перешедший через пару секунд в непонятное кваканье. Сокол выпрямился, держа за шкирку съежившееся человекоподобное существо в зелено-коричневых тряпках. Ростом оно едва доставало ему до колена.
— Надо было раньше сообразить, — произнес он совсем другим, непривычно жестким голосом, и встряхнул пойманную добычу. — А ну, говори, куда ты дела мои вещи, дрянь, пока я тебя по частям на амулеты для наших девок не пустил! Когти на приворотное зелье, зубы — на отворотное!
— Ыыыыыыы, — захныкало существо. Из-под всклокоченных серых волос показались длинный нос, похожий на сучок, и круглые совиные глаза.
— Это кто? — одними губами прошептала девочка, онемев от неожиданности и ужаса.
— Это? — Индра поднял непонятное чудище повыше, демонстрируя во всей красе. — Это, Алиса, мокруха, в вашем мире — кикимора, нечистый болотный дух. Живут в лесах, но поближе к людям, промышляют мелким воровством еды и побрякушек. Удивительно, как она уцелела при белобрысых-то? Небось, шпионишь на них, гадюка?
И он встряхнул кикимору еще раз.
— Не шпионю! — вдруг заверещала та, хватаясь за держащую ее руку. — Я их ненавижу! Прячусь в лесу, потому что возле людей житья никакого нет, поймают и сожгут, ыыыы! И сумку я не воровала, специально припрятала, знала, что ты придешь за ней, и тогда бы отдала! А ты сразу ловить и драться, ууууу! Злой сокол, злой!
— А ну цыц! — рявкнул Индра. — И лапы свои убери, еще раз до меня дотронешься — в можжевельник головой засуну! Где сумка моя?
— Неподалеку, за водохранилищем! Одна нога здесь, другая там, все принесу! — залопотала нечисть, складывая тонкие руки, и впрямь похожие на паучьи лапки, в молитвенном жесте. — Отпусти, я клянусь, правду говорю!
— Смотри мне, — процедил сокол, разжимая пальцы. Мокруха с громким шмяком и ойканьем упала назад в кусты. — Обманешь — поймаю все равно, только вырву язык, чтобы не врал, и засуну в…
— Индра! — ахнула Алиса, не дав ему закончить. Знакомый добрый парень вдруг стал совершенно чужим и противным, и ей это не понравилось. — Зачем ты так? Если не веришь — давай сами с ней сходим и заберем твои вещи. Вдруг и вправду для тебя припрятала? Великие-то не найдут. А их ищейки? Это такие твари, что жуть берет, я один раз видела, когда в нашей школе запрещенные книги искали. Нюх во много раз сильнее собачьего. Магию вашу не почуют, ну а как насчет запаха кожи, ткани, или из чего там сумка сделана?
По изумленному лицу Индры девочка поняла, что этот вариант даже в голову ему не пришел. Эх, разведчики, ну прямо как в кино! На какой-нибудь мелочи да проколются обязательно.
Мокруха вышла из елок, хромая и почесывая поцарапанный нос. Вблизи она оказалась симпатичнее: нормальный рот, обычные, разве что кругловатые и желтоватые глаза, уши с острыми кончиками, серые взлохмаченные волосы. А что нос похож на коряжку — невелика беда. У Егорова из Алисиного класса нос вообще был огромной картошкой, и, на ее взгляд, длинноватый сучок смотрелся куда милее.
— Истинную правду говоришь, девочка, — закивала она. — Мне чужое ни к чему, и ищейки, прочесывающие мой лес, тоже даром не сдались, от них чем дальше, тем лучше. Я спрятала, я и отдам.
— Вот отдашь, да я проверю, все ли на месте, тогда и поверим тебе, — буркнул сокол, тоже выходя из-за кустов. — Веди нас, и не вздумай сбежать своими тайными тропами, знаю я ваше племя, все равно догоню потом.
Кикимора с обидой посмотрела на пугающего иномирца и махнула рукой. Затем подошла ближе к менее опасной девочке и протянула для приветствия замурзанную лапку. Кстати, вблизи она тоже оказалась не паучья, а почти человеческая, только с четырьмя пальцами, каждый из которых украшал коготок.
— Тебя Алиса зовут? А я Марыся, можно Маря. Я тебя видела два месяца назад, вы деревья садили с другими детьми у водохранилища городского.
— Приятно познакомиться, Маря, — девочка тут же протянула руку в ответ. — Садили, ага. Тридцать рябин и столько же березок. Интересно, прижились?
— Часть болеет, хотя я старалась их подлечить, — кикимора со вздохом понурила лохматую голову. — Те, которые подальше от воды посадили, выжили. А которые еще и полили потом водой из озера, тем сильно поплохело. Нехорошая эта вода, нашему брату из числа малых лесных народцев рядом даже находиться тяжко.
— Что ты знаешь об этой воде? — спросил Индра, наблюдавший за разговором. — Чем она отравлена?
Марыся с опаской взглянула на него, сморщив длинный нос, но все же ответила.
— Она не отравлена, сокол. Но для нас ядовита. А для людей… Физически она их здоровье никак не портит, если ты об этом. В остальном проще показать, сами все поймете. Но тебе нужно обернуть нос и рот какой-то тканью, сегодня на озере жарко, испарения от воды тоже будут губительны.
— А девочке?
— Девочка в безопасности, тем более, она эту воду пила наверняка много лет и даже не подозревала, что с ней что-то не то.
— Пила и не подозревала, — подтвердила Алиса. — Но дома мама запрещает пить из крана, мы ее через угольный фильтр пропускаем. А два дня назад Индра едва ею не отравился, при этом из очищающего кувшина спокойно пил…
— Мама у тебя умная, все правильно сделала, — кивнула Марыся. — Она потомок соколов, рожденный человеком? Тоже чувствует яды?
— Нет, мама потомок людей, рожденный человеком, — засмеялась Алиса. — Она просто в науку верит и в микробов, поэтому и сама не пьет воду из крана, и нам с папой не советует. И руки мы моем после улицы всегда, хотя, сейчас уже такое правило упразднили. Великие говорят, что в природе грязи нет, а кто болеет потом ротавирусными инфекциями, у того организм плохим питанием и дурными мыслями зашлакован. И чтобы исцелиться, надо провести антипаразитарную чистку тела и мыслей, а еще регулярно молиться в районном храме. А мама говорит, что микробам и бактериям все равно, где и сколько человек молится, потому что боятся они только чистоты.
— Ну, да, им все равно, какой организм поразить, лишь бы к живой клетке прилепиться, да оболочку ее проницаемой сделать, — кикимора задумчиво почесала всклоченный затылок. — А если за гигиеной не следить и не вакцинироваться, то вообще сказка, а не жизнь…
— Чего? — обалдел Индра. — Ты на каком языке говоришь?
— На здешнем, господин неуч, — фыркнула лесная нечисть. — Учебники по основам медицинских знаний и патологической анатомии в помощь.
Тут уже обалдела Алиса. Насколько странно было слышать подобные слова от неизвестного науке существа в грязных лохмотьях, ростом человеку по колено!
— Тут когда-то люди по всей округе книжки закапывали, а еще в болоте топили мешками, когда белобрысые к власти пришли. Вывозить было опасно, сжигать — жалко, — объясняла тем временем носатая Марыся. — Я горы учебников нашла, и по биологии, и по физике, и по всяким другим наукам. Все и прочитала за эти годы, делать-то нечего, высовываться из леса опасно. Медицина — лучше всего! Так интересно вы, люди, живете! И бактерии у вас есть, и вирусы, и даже грибы на вас заводятся!
— Фу! — скривилась Алиса. Вот уж сомнительный интерес, выращивать на своем теле грибы.
— А по этикету или субординации там ничего не было? — наконец, обрел дар речи Индра, опешивший от мокрухиной наглости. — Так лечебный можжевельник живо всему необходимому научит, без траты времени на чтение!
— Я — болотная кикимора, а не домовая, господин сокол, — с достоинством ответила маленькая нахалка. — Мы можжевельника не боимся. А еще можем превратиться не только в черную кошку, как домовухи, но и в лягушку, жабу, а еще в гуся и утку…
— Так превращайся и лети уже быстрее туда, где мои вещи, — Индра начал заводиться не на шутку. — А то возникает ощущение, что ты заговариваешь нам зубы и тянешь время.
— Не надо превращаться, так доведу. Спустимся в овраг и пойдем по краю болота, — Марыся сбросила с плеч грязные лохмотья, засунула под еловую поросль и выпрямилась, оставшись в пятнистом зелено-коричневом костюме и высоких ботинках на шнуровке. — Готовы?
Сомнений не было, хоть и глазам не верилось. Ни в одной сказке автору и в страшном сне бы не привиделась кикимора в берцах, военных камуфляжных штанах и куртке. Из кармана торчал клетчатый платок под названием «арафатка». Девочка точно помнила это название: папа до прихода Великих (и еще немного после, пока выговор на работе не получил за пропаганду войны) носил эти платки в холодную погоду вместо шарфа. Ему безумно шло, жаль, их запретили.
— Маря, а откуда одежда? До Великих в такой же солдаты ходили! У нас тогда воинская часть рядом была, я хорошо эти цвета помню, — Алиса обошла кикимору по кругу, присматриваясь.
— Жить хочется, пришлось привыкать, — пожала та плечами, доставая платок и повязывая на пиратский манер на голову, скрывая волосы. — В ней и по лесу, и по полю, и по реке можно, и никто не увидит издалека. Колдовать-то нельзя теперь. Я семь лет назад рискнула, когда нашла кучу этих тряпок в мешках за водохранилищем, и уменьшила под свои параметры. Потом ищейки белобрысых меня трое суток по всему болоту искали, всех лягушек в округе пожрали. С тех пор никакой магии здесь, только в животных превращаюсь и тропами скрытыми хожу, но это уже наше природное, без прямого колдовства…
— Я тоже такой костюм хочу! — заявил Индра. — Остались у тебя неуменьшенные?
Алиса не удержалась и фыркнула. Хоть что-то в эти дни остается неизменным. Война войной, а новый наряд для главного щеголя — по расписанию.
Кикимора промолчала, глядя на парня желтоватыми глазами и чуть насмешливо улыбаясь.
Тот соображал быстро.
— Само собой, сочтемся, — кивнул он. — Не верю, что ты в сумку свой длинный нос не сунула. Оружие, эликсиры и здешние деньги даже не проси. Насчет остального можем поговорить.
— Поговорим, — согласилась Марыся. — Ну, пошли, что ли?
В овраг спускались молча и почти без шума, правда, Алисе пришлось цепляться за ветки и корни растущих на склоне деревьев, чтобы не упасть. Остальные просто соскользнули вниз, едва касаясь травы. Одно слово — сказочные персонажи! Девочке вдруг стало стыдно за собственную неуклюжесть.
По узкому бережку вдоль кромки болот пробираться оказалось еще сложнее. Кроссовки так и норовили проскользнуть вбок по влажным, заросшим мхом камням, и угодить в мутную темную воду, сквозь которую было не видно дна. Зато Индра шел за кикиморой легко и ровно, выпрямив спину, как канатоходец в старинном цирке. И даже не сбил дыхания.
А у Алисы футболка начала прилипать к спине. Она быстро нагнулась, понюхала воздух около подмышки и успокоилась — пахло цветами, перед окружающими не стыдно. Да благословят Вселенная и всякие силы небесные химическую промышленность давних лет и маму, благоразумно скупившую в свое время в ближайшем магазине все дезодоранты и антиперспиранты! Отдавали их оптом всего за пару денег — потому что в составе соли алюминия, консерванты и яд, который в организме человека превращается в канцероген и убивает его потихоньку. Мама тогда сказала: «Зато буду лежать в гробу красивая и не вонючая» — и стратегический запас потенциальной запрещенки в доме пополнился еще на несколько десятков флакончиков. Почти восемь лет с той закупки прошло, а половина еще осталось. Срок годности, конечно, вышел, но свойства свои они сохраняли до сих пор. С тех пор Алиса зауважала химию прежней эпохи еще больше.
За всеми этими мыслями девочка не заметила, как приотстала. Марыся, шедшая впереди, оглянулась и что-то сказала Индре вполголоса, еще и руками всплеснула. Тот тоже обернулся, посмотрел на Алису и покраснел. Да что же это такое, сокол даже смущался красиво, щеки просто залились смугловатым румянцем.
Он в три прыжка вернулся назад и подхватил девочку на руки, та даже пискнуть не успела.
— Ты с ума сошел? — ахнула она. — Отпусти, уронишь!
— Не уроню, — Индра ободряюще улыбнулся. — Так быстрее будет, и ты не устанешь. А то мы тебя уже почти бросили.
— А я говорю, отпусти! — теперь девочка перепугалась не на шутку. — Тебе нельзя тяжести таскать, ты даже не выздоровел еще, надорвешься!
И тут же поняла — зря она это сказала.
Губы сокола раздвинулись еще шире, обнажая зубы, а брови при этом сдвинулись. Он принимал вызов.
— Держись за плечи, если страшно будет, — только и успела услышать Алиса.
А в следующую секунду Индра прыгнул.
Небо над головой, стена оврага с левой стороны, болота с правой, земля, снова небо — все закрутилось перед глазами. Где верх, а где низ? Парень из иного мира несся вперед огромными прыжками, отталкиваясь то одной ногой, то другой, будто взлетая. Вот он на долю секунды коснулся белой подошвой воды, Алиса взвизгнула и рефлекторно обвила руками жилистую мальчишескую шею. Ее щеки и пальцы заледенели от страха. Зато кожа сокола пылала огнем.
Марыся прямо на бегу оглянулась, заулюлюкала, захохотала, как настоящая лесная нежить из сказки, и засвистела, сунув пальцы в рот.
— Наперегонки! — взвизгнула она и помчалась вперед.
Лесная чаща с болотом слились в единый туннель всех оттенков коричневого и зеленого. Алиса от ужаса больше не могла смотреть по сторонам, и, уже ни капли не стесняясь (все эмоции отключил самый древний в мире инстинкт — выживания и самосохранения), уткнулась лбом соколу в шею. Леший с ним, пусть несет, если приспичило, только бы не уронил по дороге, голова же треснет пополам при падении!
Закончилось все также стремительно, как и началось. Кикимора проорала «Пришли», Индра просто остановился и аккуратно спустил Алису на землю, разжимая руки. Правда, тут же снова сжал — от волнения девочку трясло, и она едва не упала.
— Ты напугалась? — обеспокоенно спросил сокол, усаживая ее на землю и заглядывая в лицо. — Прости, я не подумал. Мы обычно так на заданиях и передвигаемся, чтобы время не терять, да и нести тебя было легко, у нас походные мешки тяжелее.
Больше всего в эти минуты хватающая ртом воздух Алиса хотела, чтобы они все провалились сквозь землю: и задания соколиной армии, и мешки, и сумка, за которой они идут, и водохранилище с ядовитой водой. Да и сами Индра с Марысей, чего греха таить.
Но вслух, как воспитанная девочка, она ничего не сказала. Наоборот, нашла в себе силы кивнуть головой.
— Н-н-ничего. Все в п-п-порядке. Неожиданно просто…
— Кончаем рассусоливать, время идет, — буркнула кикимора, снимая с головы арафатку и рассекая ее пополам острым когтем на указательном пальце, превращая в два тканых треугольника. Одну половину она протянула соколу.
— Она хотя бы чистая? — тот придирчиво осмотрел предложенное, как покупательница в магазине правильного питания — обычную гречку, которую нечестный торгаш попытался выдать за более дорогую «зеленую».
— Конечно, нет, я ее в туалетных делах вместо лопуха использую, а потом стираю, — с ядовитым сарказмом ответила Марыся. — Да надевай, водохранилище уже за теми елками. Надышишься, и как мы тебя с девчонкой потащим?
— Да ну тебя к лысому пню! — Индра отшатнулся от куска ткани, как от тряпья прокаженного. — Даже думать не хочу, шутка это была или нет, но я ее и в руки не возьму! Идем сначала за сумкой. У меня там есть, чем прикрыться.
— Как скажешь, — обиженная Марыся передернула острыми плечиками, убирая вторую половинку в карман. — Нам сюда.
И она показала себе под ноги.
— Предлагаешь провалиться сквозь землю? — прохрипела Алиса, пытаясь унять подлую дрожь в коленях. Вот почему сразу сбываются только гадкие мысли и пожелания?
— Именно, — хмыкнула кикимора. — Но с вами сложнее, конечно. Тогда придется в обход идти. Еще километра четыре, не меньше.
— Не пойду! — в ужасе вскочила девочка. — Это еще час туда, а потом обратно, мы в город не успеем маме помочь.
Она посмотрела на сокола и тут же добавила:
— И на руках не поеду. А потащишь без разрешения — наблюю тебе на спину, как человеческий младенец после еды. Все кишки перетрясло по дороге, жуть просто!
Тот проникся угрозой и на всякий случай сделал шаг в сторону от сумасбродной подруги.
— Ну, есть вариант, конечно, — Марыся снова почесала нос. — Вон там пятачок из осин, если аккуратно протиснуться, может, и не заметят. У меня сил не очень, но я вас по очереди протащу. Все ж лучше, чем ковылять туда-сюда. Или пусть девчонка здесь посидит, а мы быстро…
— Никто нигде сидеть не будет, — отрезал Индра. — Еще не хватало потеряться на болотах. Спустимся под землю, я тоже умею, и Алису проведу.
Место было, как по заказу: семь осинок росли вокруг пенька, старого и изъеденного жучками. Мокруха скомандовала «Просто вниз, там нормально» и исчезла. Алиса открыла рот от удивления и уже хотела повернуться и спросить у сокола, куда делась их проводница, и в эту же секунду он крепко обхватил девочку руками, одной за плечи, другой за талию, и прижал спиной к себе.
— Лучше не смотреть, — шепнул он в ухо. — В первый раз может быть немного страшно.
Мир вдруг резко поплыл перед глазами, вспыхнул непонятным фиолетовым огнем и осыпался.
И наступила кромешная тьма, пустая и страшная, без ощущения земли под ногами. Кажется, Алиса закричала от неожиданности и испуга, но никто не услышал — звуков вокруг тоже не было.
А затем вспыхнул свет.
Алиса проморгалась от выступивших слез и поняла, что горит всего лишь старая лампочка, висевшая на проводе, который спускался со страшного бетонного потолка. Когда-то его красили и даже белили, но со временем все осыпалось и превратилось в труху на полу. Откуда-то доносился звук капающей воды. Лампочка освещала небольшой круг под ногами, а дальше все проваливалось в густую и вязкую темноту.
— Где мы? — спросила девочка, стараясь унять дрожание в голосе. Чудеса и приключения сегодняшнего дня начали здорово напрягать. Хотелось домой, помыться и поспать. И блинчиков с вареньем. И чтобы никаких больше фокусов!
— Провалились сквозь землю, — ответил Индра, разжимая руки. Он тяжело и быстро дышал. — Точнее, телепортировались. Прости, что так долго, обычно процесс занимает долю секунды, но сил во мне сейчас не очень… Назад придется выбираться другим путем. Или ждать, пока я отдохну.
— Тут дверь неподалеку есть, — сказала кикимора, доставая из кармана старую газовую зажигалку и щелкая ею. — Сучок бы какой-нибудь… В общем, снаружи ее ничем не открыть, она запирается только изнутри, потому я и говорила про четыре километра. Отсюда можно попытаться выйти буквально за тем поворотом. Но замки за много лет могли проржаветь и разбухнуть. Если засовы заклинило, мы их с места не сдвинем.
— Сдвинем, — уверенно заявил сокол. — У меня в сумке хватает подходящих эликсиров и инструментов. Главное, чтобы ты мне ее вернула.
— Сумка тоже недалеко, за вторым поворотом.
Марыся нашла, наконец, длинную и сухую щепу в куче мусора на полу, и запалила кончик. Свет она почти не давала, но идти с огоньком все равно было не так страшно, как в полной темноте. Алиса была уверена, что здесь водятся крысы размером с ее ступню. А вдруг какая-нибудь серая тварь ее укусит?
Носатая не соврала, идти оказалось действительно недалеко. Но смотреть под ноги все равно приходилось — бетонный пол был завален старыми досками (хорошо, без гвоздей), осыпавшейся штукатуркой, какими-то бумажками и фантиками. Индра едва не порезал подошву об пустую консервную банку, валявшуюся на пути, и в сердцах пнул ее подальше. Жестянка громко задребезжала, подпрыгивая по полу, а затем стукнулась о стену и заглохла.
— Почему здесь так много всего навалено? — шепотом спросила Алиса, озираясь по сторонам. Вокруг углядывались очертания старых полок и шкафов, вдоль стены кое-где стояли заржавевшие от времени банки с акриловой краской для ремонта, ныне запрещенной за исключительную (с точки зрения новой власти) ядовитость.
— Военные катакомбы. Тут бункер до белобрысых раньше был, он почти на километр под землей простирается, — ответила Марыся. — Запасов осталось на триста лет вперед, еда испортилась, конечно, но остальное уцелело. Наверное, для того, чтобы кучу людей спрятать, если враги бомбу сбросят. В центральной части многое сохранилось, есть даже кровати с матрасами, вода проточная и туалет. Кстати, тут фильтры на воду мощнейшие стоят, от всего защитят — и от радиации, и от микробов, и от химической дряни, даже от той, что сейчас в озеро льют. Я их меняю периодически, хорошо, нашла в мусоре инструкцию, как это сделать. Здесь все строили так, будто к большой войне готовились. Но я далеко не хожу, очень уж тоскливо становится. Столько комнат — и я одна…
— Маря, ну а как же другие? Раз есть ты, наверняка существуют и всякие лешие, и водяные, и еще кто-то, разве нет? Жили бы все вместе здесь…
— Существовали, — кикимора резко остановилась. — Не успели мы. Наших лешего с водяным ищейки загнали и разодрали в первый же год. Лешему-то ничего, он ожившей колодой дубовой был, ею и возродится, надо только новую найти. Но не хочет, говорит, призрачным духом лучше. Так и мается, бесплотный да несчастный. А водяной почти как человек, только с хвостом, да жабрами, ну и голова на рыбью похожа. Так его сразу насмерть, да еще и в болоте моем, он их на себя отвлек, чтобы я ушла. Кровищи было море, все камни с правой стороны берега залило, я их потом тряпками терла-терла, а они не отмывались…
Голос ее дрогнул, и она беззвучно заплакала, размазывая маленькими кулачками грязь по лицу.
— Марыся, прости! — Алиса бросилась утирать ей щеки, сгорая от стыда за собственную бестактность. Дернул же непонятно кто за язык!
— Наших тоже кромсали, как капусту, — Индра не сдвинулся с места, но голос его отдавал горечью. — Девять тысяч лучших воинов только в первый год полегло. Дальше — меньше, мы стали осторожнее, но все равно, за все это время — двадцать тысяч убитых и зверски замученных. Говорят, они тут опыты ставят над нелюдьми, только что на этих опытах делают, непонятно.
— Да уж точно ничего хорошего, — пробормотала зареванная кикимора и звучно высморкалась в половинку «арафатки». Сокола на мгновение аж перекосило от увиденного. Судя по выражению его лица, он благодарил всех богов, что вразумили не принять на поляне сей сомнительный дар.
Наверное, именно сейчас Алиса окончательно поняла, что обратного ходу не будет. Даже если бы их помиловали и простили за измену новой власти — как самим простить тех, кто творил подобные изуверства? Как можно жить спокойно, зная, что где-то соплеменников Индры, таких же сильных, отважных и красивых, пытают, истязают и ставят над ними опыты? А героев сказок, про которых мама читала в детстве, жрут чудовища?
— Ребята, мы обязательно победим, — заявила девочка, выпрямляясь. — Не можем не победить. Я тоже буду воевать, я не боюсь их. Мы придумаем, как вашу магию спрятать и как противостоять влиянию Великих, которое они оказывают на нас всех. И все, что надо придумаем, я обещаю. У меня папа инженер, и Июлия тоже инженер, а дядя Артур вообще ученый, он точно знает, что делать!
— Только надо как-то его предупредить, что у него жена — драконица, и проследить, чтобы от таких новостей сердце не остановилось, — фыркнул сокол. — Но твой боевой настрой мне нравится, Алиса. Спасибо тебе, а то мы совсем расклеились. Долго еще идти?
— Уже пришли, — Марыся махнула рукой вправо. — Поворачиваем здесь.
В узком аппендиксе, отходящем от основного коридора, было две двери. Одну из них кикимора толкнула, и она открылась со скрипом.
И Алиса увидела комнату, напоминающую кладовку физрука в их школе. Маты для отработки кувырков, наваленные кучей в углу, сверху подушка, явно знавшая лучшие годы, и старый спальный мешок, из которого то тут, то там лез пух. Маленькая Марыся могла бы обернуться в него трижды. В другом углу беспорядочной горой навалены книги, среди которых девочка узнала только школьный учебник по общей биологии. Но этот вариант она видела только в магазине, когда была совсем крохой. И дома еще, в той самой заначке, за которую могли отправить на пожизненные работы.
Посреди комнаты — стол с лампой, свет которой падал на кучу камушков, разложенных по дощатой поверхности. Здесь же валялись куски мха и лупа, явно тяжеловатая для птичьей ладошки кикиморы. Вплотную к нему было придвинуто старенькое и потертое зеленое кресло, из спинки которого торчали клочья поролона. А в нем…
— Сумка! — обрадованно воскликнул Индра.
Алиса едва успела отскочить в сторону. Марыся посмотрела на сокола, с упоением копающегося в своем добре, потом на девочку, подмигнула и покрутила пальцем у виска. Алиса фыркнула в ответ и окончательно прониклась к новой знакомой симпатией.
— Зачем тебе камни? — спросила она, подходя к столу.
— Смотрю, как мох расползается. Болеет он, понять не могу только, чем. Либо белобрысые опять потравы накидали в озеро, либо дожди ядовитые прошли, непонятно…
— А разве бывают они сейчас ядовитыми? — удивилась девочка. — Химию вредную запретили же всю.
— Понятия не имею, — со вздохом призналась носатая. — Но в последние года три как дождь затяжной пойдет, так у меня камни в болоте пятнами покрываются, мох облазит, а лягушки чесаться начинают. Хорошо, это не часто, раз пять в год. Учебник бы мне по химии, может, поняла бы. Да те, что я находила, плесень уже поела, не успела прочитать.
— Я у папы спрошу, может, он подскажет, что это такое. Хорошо бы пару камней с собой взять. Я верну потом.
— Да бери, конечно, жалко, что ли? — Марыся подошла к куче книг на полу, достала одну, выдрала из нее разворот и завернула в него два ближайших камня. — Ты не смотри так сурово, книжка эта — глупая совсем. Она про то, как стать настоящей женщиной путем дыхания через всякие интересные места. Ее отдыхающие забыли три года назад, а я забрала. Месяц читала и смеялась. Там еще про то, что мужа надо слушаться и во всем покорной быть, а то любить не будет. А особенно часть про лечение понравилась. Там пишут, что от любой заразной инфекции защитит йодистая сетка на попе, потому что вирусы и бактерии в нее не пролезут… Но я так и не поняла, как быть, если они полезут не через зад, а через голову?
— Мама говорит, это мракобесие и антинаучность, — поморщилась Алиса. — А нас в школе крутиться по часовой стрелке учили, чтобы энергию женскую вокруг юбки заворачивать. Я один раз упала даже, а наставница Анна Тимофеевна меня пристыдила и сказала, что у меня женского ресурса мало, а все потому, что я книжки слишком умные читаю и в штанах хожу. А старшие девчонки точно учились всякими местами интересными дышать, мы-то до такого не доросли еще…
— Это какими такими местами? — поднял голову от своих сокровищ Индра. Он успел выложить содержимое сумки на стол, и теперь там в ряд лежали несколько свертков в серо-коричневых тканевых и кожаных тряпицах, пузырьки с разноцветными жидкостями, два кинжала в ножнах, один с ладонь, второй — чуть длиннее, аккуратно сложенная рубаха (цвет и покрой Алиса в полумраке не разглядела) и коробка, перевязанная тонкой веревкой.
— А такими, о которых вы в отряде во время привалов чешете друг другу по ушам с утра до вечера, вот какими, — громко загоготала кикимора
— Ничего мы не чешем! — вскинулся парень, но врать он не умел совершенно, поэтому тут же покраснел, и стало ясно: как минимум, слушал в подробностях, а может, и поддакивал. — Очень надо! Тем более, я возраста второй зрелости еще не достиг, меня бы командир за такие разговоры котлы на полевой кухне до утра драить заставил!
— Ой-ой, — фыркнула Марыся, радуясь, что заставила смутиться большого и страшного иномирца. — И девчонки тебе неинтересны, конечно, такому красавчику? И зазнобы любимой у тебя, можно подумать, нет?
Алиса замерла, навострив уши. Сердце заколотилось с удвоенной силой.
— Я тебе язык сейчас отрежу, честное слово. Надоела, мелешь и мелешь чушь хуже пьяного дворфа, — выпрямился было Индра, но тут же передумал и устало махнул в ее сторону рукой. — Я член элитного разведотряда повелителя Гаруды под командованием самого Рагнара Сильного! Какие могут быть девчонки и зазнобы, пока хотя бы совершеннолетия не достигну? Делать мне больше нечего, и так времени не хватает, еще и тратить его на глупости всякие. Ты сама не тяни, на озеро давно пора!
— Тогда готовься, — мокруха моментально приняла серьезный вид. — Надо открыть дверь. А там прямо к нему и выйдем.
Дверь была добротная, сплошной металл в несколько слоев, с помощью физической силы ее и слон бы не высадил. Засов, конечно, заржавел и рассохся, но сокол побрызгал на него фиолетовой жидкостью из самой большой бутылочки в сумке, и в тех местах, куда попали капли, металл тут же оплавился и рассыпался в труху.
— Разрыв-зелье, берет любые камни, металлы, древесину, открывает все замки, просто растворяя их, — прогудел он сквозь маску, прикрывающую нос и рот. Она прилегала к лицу, как вторая кожа, при этом парень дышал сквозь нее с комфортом, зато окружающим даже звука дыхания не было слышно. Голос и тот звучал, как из закрытой бочки.
Марыся только завистливо вздохнула в очередной раз. Она страдала с тех пор, как увидела это чудо, лежащее в одном из кожаных свертков, и уже протянула к нему лапку, но жадный сокол тут же стукнул ладонью по столу (по пальцам не попал, но напугал кикимору до чертиков) и заявил, что это новейшая разработка дворфов и поэтому ни за какие костюмы на свете он ее не отдаст, и нечего свои ручонки загребущие к ней тянуть. Пришлось страдалице обойтись второй половинкой разорванной арафатки.
А дальше Индра нажал плечом раз-другой, и дверь приоткрылась, натужно при этом заскрипев.
— Тяжелая, зараза, — просипел он. — Даже у меня сил не хватает до конца ее сдвинуть. Пролезем?
Ширина щели оказалась ровно такой, чтобы смог протиснуться сам сокол, правда, боком. Алиса проскользнула, как придонная рыбка между камней, о маленькой кикиморе и говорить не пришлось.
Снаружи дверь напоминала один сплошной камень, поросший со временем травой. Опознать ее, как ворота куда-либо, оказалось решительно невозможным. Перед ребятами открылась пещера длиной около полутора десятков метров, по форме подозрительно напоминающая схематическое изображение прямой кишки в разрезе. Вероятно, так думали и другие посетители укромного места, оставившие на каменных стенах выцветшие от времени, но все же различимые слова, что красочно описывали отдельные части и процессы пищеварительной системы человека. Зато пол здесь, в отличие оставшегося в катакомбах, был совершенно чистым и сухим.
В конце занятного тоннеля светило солнце.
— Если выйдем и спустимся по старым ступенькам, окажемся прямо у левого берега. Но я предлагаю пока посмотреть сверху, — сказала Марыся. Платок смешно оттопыривался на ее длинном носу.
— И что мы тут увидим? — хмыкнул сокол.
— Если повезет — все, что нужно, — ответила кикимора. — Кажется, я слышу голоса снаружи. Нам точно сегодня везет. Главное — смотрите внимательно.
Они подошли к самому выходу, а затем по команде кикиморы легли на пол в и осторожно высунули головы из укрытия.
Внизу отливало синим и золотым огромное озеро, похожее на таинственное зеркало в зеленой узорчатой раме. Тонкая рябь бежала по поверхности, солнечные лучи рассыпали сверху миллиарды «зайчиков». Был полдень, и от воды шло едва заметное дрожащее марево. Алиса, онемевшая от природной красоты, не сразу увидела людей на берегу. А когда увидела, язык от возмущения отнялся окончательно.
Прямо около воды стояла необъятных размеров тетка в мокром купальнике и, ничуть не стесняясь, чесала ягодицу, повернувшись спиной к остальной компании. Там тоже все были, как на подбор: субтильный мужичок, закапывающий прямо в чистый песок мусор и пустые бутылки, жующий лопоухий пацан, перед которым уже валялась куча разноцветных фантиков, и, что особенно возмутило Алису, девица с подвявшим букетом из редких ныне лилий Глена. Она задумчиво посмотрела на цветы, пожевала губами, как корова, сморщилась и выкинула букет в кусты.
— Вот это парад уродов! — восхищенно присвистнул в маску Индра.
— Они растения редкие сорвали и выкинули! Природу беречь надо, а эти уничтожают! — дар речи, наконец, вернулся к Алисе. — Мусор по правилам надо сложить и увезти с собой, а они закапывают! А пацан даже убирать за собой не собирается. И тетка беспардонная, разве можно при других людях задницу чесать? Это же неприлично! И вообще, что они тут забыли? Это же не речка-вонючка из прошлых времен, тут нельзя купаться, эта вода для питья всей южной части города!
Тут до нее дошло окончательно, что вода, в которой недавно ополаскивала телеса необъятная баба, потечет в городской водопровод, а оттуда — к ним в дом, и девочка одним рывком поднялась и села, зажав рот рукой. Тошнота подкатила к горлу.
— Эти еще ничего, — хмуро пробормотала кикимора сквозь платок. — Тут некоторые как припрутся — потом дорогу назад не находят, пока вся дрянь из головы не выветрится. А бывает, что и дар речи теряют. Один неделю назад стоял тут до ночи на четвереньках, мычал. К вечеру ветер поднялся, а солнце за тучи зашло, парить от воды перестало, и его попустило. Вот только обгадился за это время прямо в штаны, бедолага… Здесь же и постирал.
— И мы эту воду пьем, — побелевшими от отвращения губами прошептала девочка. — А она делает из людей…
— Дураков, — закончила фразу Марыся. — Нас травит ядом, а вам разум опутывает дурманом. Вы пьете понемногу, поэтому особо не чувствуете. Но постоянно, а значит, эффект сохраняется. А если выпьет кто бочку такой воды — и разум необратимо повредится. Белобрысые каждую неделю стабильно появляются, что-то белое сыплют в устье реки, которая сюда впадает. Что именно, не скажу, но влияет оно вот так…
Тетка тем временем повернулась к остальному семейству и жестами скомандовала одеваться и собираться домой. Уходили прямо сквозь поросли голубики, как лоси, ломая и вытаптывая низенькие кустики. Как Алиса и предполагала, никто не стал возиться с мусором, оставили его на берегу.
— Я не могу на это смотреть, — всхлипнула девочка. — Соберу и увезем с собой. У меня сумка тканевая в рюкзаке, сложу в нее, потом постираю.
— Может, не надо? — тут же запереживал сокол. — Нам к воде нельзя, если сквозь маску испарения от такого большого озера попадут — потравимся к лешему. А молока с собой нет. И вдруг тебе тоже станет плохо?
— Я быстро! — вскочила Алиса с места, пока никто не успел ее остановить. — Одна нога здесь, другая там!
На улице было тепло и хорошо, свежий воздух так и манил вдохнуть полной грудью и куда-то бежать вприпрыжку, весело танцуя…
«Пня вам лысого!» — подумала вместо этого девочка, а затем ссутулилась и натянула ворот футболки с груди на нос. Осторожно дыша в эту импровизированную защиту, она спустилась по выщербленным каменным ступенькам на землю и опрометью кинулась собирать брошенные фантики и откапывать из песка бутылки.
Индра облокотился спиной о разрисованную стену и сел, вытянув ноги и положив на колени сумку. Поглядывая за Алисой, он достал большой кинжал, вытащил его из ножен и принялся полировать мягкой тряпочкой.
Кикимора отошла чуть вглубь пещеры, стянула с носа надоевший платок, посмотрела на парня в упор прищуренными глазами и спросила.
— Девочка знает?
— Что? — недоуменно поднял он голову.
— Спрашиваю, девочка знает, какое счастье неземное свалилось ее семье на голову? И чем это может им грозить?
Брови сокола сошлись практически на переносице.
— Ты что несешь, носатая? Если можжевельника не боишься, так можно всякую чушь болтать?
— Да уж не прикидывайся, что не понимаешь, — кикимора сложила лапки на груди. — Я застала времена до белобрысых. И про племя ваше тоже наслышана, и в Иномирье даже побывала однажды. Как это у людей называется? А, на заслуженном отдыхе. А еще я знаю, кому могут принадлежать кинжалы из звездного металла. И разрыв-зелье, за каплю которого платят сундуками золота. Девочку ты не предупредил, конечно?
— Не посчитал нужным, — процедил сокол сквозь зубы. — Я вообще не планировал здесь задерживаться надолго. И заводить дружбу с местным населением — тоже.
— А надо бы! — Марыся аж притопнула ногой от гнева. — Расскажи, или… Или я сама расскажу!
И тут же прикусила язык, но было поздно.
— Вот, значит, как… — Индра оперся рукой о стену и лениво, будто нехотя, встал, заслоняя выход.
Кикимора ахнула, развернулась и припустила к полуоткрытой двери в глубине пещеры. Только бы успеть добежать! В катакомбах ее никто не найдет, она там знает все ходы и выходы…
Она едва успела сделать два шага.
Всего два.
Крепкие, как сталь, пальцы сжали ей горло и подняли в воздух. Мокруха в ужасе захрипела, судорожно болтая ногами.
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, знаешь такую человеческую поговорку? — спросил сокол хриплым голосом, стягивая маску и демонстрируя проклюнувшиеся короткие, но острые клычки. Кожа вокруг глаз потемнела безо всякого отравления, а глаза вспыхнули желтым сиянием. — А с теми, кто сует нос не в свое дело, стоит также поступить, как думаешь? Или отправить тебя в наш мир, только вместо заслуженного отдыха — на вечный? Или просто не заморачиваться, свернуть шею и бросить в озеро, рыбам на корм?
Марыся от ужаса заплакала, вздрагивая всем телом. Теперь она отчетливо понимала — от этого нигде ни спрятаться, ни скрыться.
Но не собственная жизнь больше волновала кикимору. Не привыкшая к чьей-либо ласке, она до сих пор не могла прийти в себя от бесхитростной Алисиной доброты. И у нее вдруг заболела душа, которой вроде как не должно быть у нечистой силы из сказок. В первый раз она болела, когда ищейки белобрысых сожрали лешего с водяным, во второй — когда поели всех ее подопечных лягушек в болоте. Сейчас никого еще не съели, но надолго ли?
— Девочка… — выдохнула она сквозь стискивающее ее шею пальцы. — Х-х-хорошая… Н-н-не губи…
— Девочка? Серьезно? — удивился Индра. — Странно видеть симпатию к человеку от нечисти, подобной тебе.
Но руку разжал, и Марыся упала на камни. Не обращая внимания на жесткое приземление, она поползла от страшного иномирца спиной вперед, отталкиваясь ногами, пока не уперлась в стену. И лишь тогда заговорила.
— Она хорошая, сокол Индра. Я видела, как она два месяца назад садила деревья на протоке за озером. Как будто каждое из них — ее родное. Я нос даю на отсечение, что она им передавала какую-то часть своей энергии, хотя, люди так не могут делать. Но именно ее деревья растут теперь лучше всех… И семья у нее наверняка хорошая, раз они тебя спасли. Пощади их.
— Ну, раз хорошая, значит, пощажу, — неожиданно легко согласился Индра, а потом рассмеялся, совсем по-человечески. Его лицо быстро принимало первоначальный облик, глаза снова стали зелеными, а зубы — обычными.
— Дура ты, носатая, — продолжил он, убирая в сумку кинжалы. — Дай угадаю, в нашем мире ты была пятьсот лет назад или еще раньше? Сейчас все по-другому. К тому же, опасность грозит этой семье и их друзьям независимо от моего присутствия в их жизни. Только без меня у них вообще нет шансов. Со мной — есть. Так что успокойся и не верещи. Победим белобрысых — так уж и быть, свожу тебя к нам. Посмотришь, как все поменялось. Мы умеем делать выводы и признавать ошибки.
— Ошибки? — выдохнула Марыся так резко, что закашлялась. — Ваше племя однажды утопило в крови весь наш континент, а теперь ты называешь произошедшее ошибкой?!
— Ошибкой одного, за которую расплатились мы все, а моя семья платит до сих пор, — ответил сокол. — А ты ничего не поняла тогда и не понимаешь сейчас. Поэтому сделай милость, закрой рот и не смей болтать о том, что знаешь. Придет время — я сам им все расскажу. А иначе…
И он так посмотрел на вжавшуюся в стену мокруху, что та снова задрожала и судорожно закивала головой.
Снаружи раздались шаги. Кто-то торопливо поднимался по ступенькам, шаркая ногами по осыпающейся каменной крошке.
— Ребята, я все! — радостно сказала Алиса, возвращая футболку с носа на законное место. — Ой, а чего вы носы открыли?
— А мы разговаривали, — улыбнулся Индра, совершено искренне и по-доброму. — Мы ненадолго совсем, даже надышаться не успели. Правда, Марыся?
— П-п-правда, — кивнула кикимора с усилием.
— И о чем вы разговаривали? — подозрительно прищурилась Алиса. — Почему Маря такая кислая?
— Потому, что возвращаться мы будем снова через ее катакомбы, а выйдем ближе к городу. Здесь спускаться опасно и телепортироваться тоже не хочется, сил и так немного.
— Маря, прости нас, мы тебе надоели, наверное? — всплеснула руками девочка. — Шаримся по твоему дому туда-сюда… Хочешь, я тебя на загривке понесу?
— Сама дойду, — и Марыся тоже улыбнулась. — И вас доведу, тут троп много. К городу ближе можно подойти, главное, дверь изнутри открыть.
— Я открою и закрою, — сокол повесил сумку через одно плечо, а на второе снова закинул Алисин рюкзак с учебниками. — Давайте поторапливаться. Нам к госпоже Илоне нужно, а до этого добыть какой-нибудь еды, а то желудок сводит. Алиса, ты все еще хочешь в то странное заведение со стеклянной дверью? Бери с собой нашу новую знакомую, пусть только превратится во что-нибудь, более привычное людям. Я угощаю.
Такое щедрое предложение оспаривать никто не стал.
— К сожалению, мы не сможем сегодня прислать вам посвященных братьев на прогулку, — щебетал в трубке нежный девичий голос. — Луна в эти часы в оппозиции к Марсу, энергия на нуле, и мы не в ресурсе. Поэтому будем медитировать и отдыхать.
— Но как же… как же старики? Они ждали всю неделю! Мы ведь не найдем замену за такой короткий срок! — Илона застыла с трубкой у уха.
…Это трехдневное дежурство выдалось особенно отвратительным. Гуру Фома Достопочтимый, к которому позавчера вечером пришлось-таки ехать на лекцию, оправдал все Илонины подозрения. Периодически брызгая слюной и потрясая кулаками, он активно вещал со сцены о том, что женщины нынче пошли неправильные, мужчин вдохновляют плохо, требуют много, а соответствовать своему предназначению категорически не хотят.
— Детей по двое-трое рожают, а некоторые и по одному, а не как природой заведено! — укоризненно качал он головой и время от времени вздымал руки к потолку, будто приглашая высшие силы согласиться с его словами.
Но высшие силы молчали, видимо, сказать им было нечего. Зато дамы в первом ряду слушали с жадностью и усиленно краснели — не иначе, стыдились своей неплодовитости. Одна даже всхлипывала, уткнувшись в носовой платок.
— Некоторые еще и работают вместо того, чтобы вдохновлять супруга и господина на повышение дохода! Или требуют богатств, новых платьев, посуды и украшений, когда старые еще вполне можно носить и использовать. Или еще хлеще — ведут праздный образ жизни и потакают чревоугодию, едят мясо, сладости и белый хлеб! А потом удивляются, откуда столько женских болезней, которые не лечатся ничем! Да оттуда же, от непокорности, от гордыни и нежелания жертвовать своим эгоизмом на благо семьи и общества! И от обжорства, ибо настоящая женщина ест, как птичка, и порхает, как бабочка!
«Вот уж действительно идеи эти не задушишь, не убьешь, — думала Илона, сидя на последнем ряду с подопечными бабульками. Те восторженно внимали оратору и поддакивали каждому произнесенному слову. — Испокон веков баба во всех мировых проблемах виновата была, виноватой и останется. Даже если небо однажды рухнет на землю, так точно из-за нашего желания жрать в четыре горла и нежелания рожать».
Слушать бредни скачущего третий час по сцене бесноватого мужика уже не было сил. Илона оглянулась и мстительно прищурила глаза, наблюдая, как на стульях в углу придремала троица, спрятавшая утром бабкины трусы. Их не было видно за зрителями, кому сидячих мест не досталось, поэтому будить их наставница не стала. Пусть лучше спят, чем слушают эту мутотень, а то примут еще за чистую монету.
Но где же Мишка, вызвавшийся сопровождать стариков и помогать им на входе и выходе из автобуса? Только бы не сбежал никуда за мороженым или конфетами, не найдет ведь потом дорогу домой! Илона охнула, торопливо вскочила и начала протискиваться к выходу.
Мишаня обнаружился сидящим прямо на крыльце.
— Я не пойду туда больше, Илона Владимировна! — сразу и категорически заявил он, как только увидел наставницу. — Мне не нравится!
«Знал бы ты, как мне все это не нравится», — вздохнула Илона мысленно.
А вслух спросила.
— Почему, Мишань? Что не так?
— Все не так, — отрезал Мишка. — Там тесно и воняет этими, которые не моются, потому что мыться вредно. И дядька еще на сцене…
— А дядька чем не угодил?
— Он… — Мишка задумался, подбирая слова. — Он это… ну, как баба Кузя наша. Только руками еще машет, как будто драться полезет. Я его боюсь.
«Силы небесные! — у Илоны защипало в глазах. — Человек с поражением интеллекта прекрасно осознает, что гуру не в себе, хоть и не может объяснить, почему. Зато полный зал условно нормальных людей ловит каждый его плевок! Так кто из них дурак в итоге?»
И противный ком в груди, не дающий дышать уже несколько дней, потихоньку начал таять. Не зря она старается и учит своих ребят всему, чему нужно на самом деле, а не чему система велит. Все правильно, все хорошо. Может, ее подопечные и ведут себя, как дети, житейской мудрости им все равно не занимать. А это самое главное.
Солнце клонилось к закату. В водяных струях фонтана у лектория, отливавших всеми цветами радуги, купались и оглушительно чирикали воробьи. За деревьями слышался голос мороженщика, зазывавшего клиентов в свою лавку.
— Мишань, хочешь мороженого? Я угощаю.
Небольшая передышка, затишье перед бурей. Впереди война с неизвестным исходом. Уцелеет ли кто-то из них в борьбе за свободу?
Каменное крыльцо было теплым, а сливочное мороженое, посыпанное шоколадной крошкой, по-настоящему вкусным. Илона под укоризненным взглядом двух стройных блондинок, придирчиво выбиравших между ледяной крошкой с ванильным сиропом и с тертой ежевикой («Люся, в ванильном на тридцать калорий больше, ты что, мы же не обжоры какие!»), взяла две самые большие порции густого и жирного лакомства на натуральном молоке и с натуральным же сахаром.
Ели молча, наслаждаясь закатом. Мишка поглядывал на солнце и блаженно щурился.
Гуру, прекрасно видимый из выходящего на крыльцо окна, тем временем начал махать руками, будто вот-вот собирался взлететь. Его лицо перекосилось, как при кататоническом возбуждении. Смотреть на это все из зала категорически не хотелось. Бесноватых, считающих, что на них снизошли просветление и милость Вселенной, а также энергия небесных сущностей или черта лысого в ступе, хватало и в родном Доме утешения и призрения. Жаль, что при этом они не желали принимать никакие таблетки, ибо всем известно, что проклятая химия прекращает людей в растения и наркоманов.
Лекция закончилась быстро и предсказуемо — гуру изрек какую-то очередную непреложную истину, затрясся всем телом и рухнул с поклоном, от души приложившись головой о дощатый помост. И как череп пополам не расколотил?
Зато зал взорвался овациями. А помощники ушлого мужичка тем временем уже вовсю сновали между рядами с ящичками для пожертвований, с надписью: «На донесение мудростей Фомы Достопочтимого до всех уголков земли» на каждом. Больше всех, конечно, пожертвовали зареванные тетки, сидевшие прямо перед сценой. Дальше толпа выстроилась в две очереди — одна за благословением, вторая — к прилавку с чудодейственными травяными сборами от любой хвори, пилюлями от всех видов паразитов, как ментальных, так и телесных, а главное — страшненькими и корявыми статуэтками для женского плодородия. Что с этими статуэтками предлагалось делать женщинам, Илона побоялась даже представить.
Зато подопечные «дети» в очередной раз порадовали житейской мудростью, проснувшись в один момент и стремительно выскочив из зала, как только ящики для денег понесли по рядам.
— Илона, мы все! — радостно объявила Женька на все крыльцо. — Ща бабулек дождемся и поедем! А на ужин успеем? Жрать охота, аж живот пучит!
Выходившие следом тетки с заплаканными глазами посмотрели на девчонок с презрительной жалостью, укоризненно покачали головами и начали спускаться по лестнице, демонстративно обходя стоящих стороной.
«Зато наши деньги при нас остались, а не осели в кармане жулика», — мстительно подумала им вслед Илона и пошла забирать из зала престарелую компанию подопечных. Пока до прилавка не дошла их очередь и они не спустили остатки пенсии на чудодейственное лекарство от всех хворей, в том числе, и от старости.
Второй день дежурства выдался не лучше. Так как Дом призрения являлся режимным учреждением, в нем категорически запрещалось употреблять спиртные напитки. И местные пьяницы сделали хитрый финт ушами — отправились группой из трех человек в ближайший магазин, якобы за свежими булочками, а вернулись сами, как те булочки. Только экстракта дрожжей в них было в разы больше. И на ногах они твердо не стояли. А получив замечание от «зануд и моралистов», которыми они именовали все остальное население Дома призрения, кинулись защищать честь и достоинство самыми привычными методами — кулаками и руганью.
К моменту прибытия Полиции нравов, которую вызвала Илона, драка обзавелась болельщиками сразу с двух сторон. Но больше всего внимания привлекала хорошенькая Олечка, социальный работник, которая бестолково бегала вокруг и кричала: «Прекратите немедленно это недопустимое поведение!» Олечка работала всего третий месяц и до сих пор верила, что люди обязательно меняются в лучшую сторону, если тот, кто им помогает, очень постарается.
Илона в такие вещи давно не верила, поэтому даже не стала подходить. Только следила, чтобы драчуны не зацепили несчастную девушку.
Блюстители приехали быстро, минуты за три, и навели порядок в свойственном им репертуаре. Олечке досталось больше, чем драчунам — за то, что не может своим примером вдохновить подопечных на перемены к лучшему и недостаточно следит за порядком. Остальным выдали устное замечание. По-настоящему получил по заслугам только главный скандалист и пьяница Репьев, который тоже мог обойтись малой кровью, если бы не заорал в ответ на порицание стражей правопорядка: «Мусорами вы были, мусорами и остались, морда в просветлении, а ж… в пердении!»
За что его тут же скрутили и погрузили в машину. «В исправительный центр на антиалкогольную очистку поедет на две недели, а потом в Дом смирения при вашем местном районном храме. Минимум на три недели, за свой нечестивый язык», — сурово поставил Илону перед фактом старший блюститель группы Демидов.
Илона в ответ клятвенно заверила, что они очень сожалеют о случившемся, что это, без сомнения, недосмотр всего коллектива, и они обязательно обсудят в понедельник вопрос перевоспитания подопечных, пристрастившихся к пагубной привычке. А затем она лично разработает для них целую систему медитаций на исцеление разбитой души и научит правильно дышать через печень, выводя ментальные токсины и шлаки, накопившиеся за годы пьянства. И, наступив ревущей от обиды Олечке на ногу, чтобы та не сболтнула в сердцах ничего лишнего, добавила, что постоялец Репьев на самом деле очень болен, ему все сочувствуют и с нетерпением будут ждать его возвращения.
Блюститель Демидов под конец медоточивой речи растаял и на этой почве специально проверил у Илоны отпечаток пальца, чтобы сличить с базой, а затем наставительно сказал собравшимся зевакам: «Первый круг, чистая душа, четыреста тридцать два балла на последнем Испытании! Были бы все вы такими, и пить бы никто не стал!»
А затем они уехали, а Илона увела Олечку в класс, пить чай и накладывать примочки на распухший от рева нос. Потому что по нынешним меркам девицам стыдно ходить в неприглядном виде, потом половина коллектива будет гадости за спиной говорить. Нечего давать тему для сплетен страдающим от безделья сотрудникам.
«Спасибо не знаю, кому, хоть даже Вселенной, что я по их меркам уже старая и страшная, и обсуждать меня не интересно, — размышляла тем же вечером Илона, засыпая на жесткой казенной кровати, стоявшей в каморке без окон рядом с собственным кабинетом. — Мне почти тридцать четыре, у меня двадцать лишних килограмм и сорок восьмой размер одежды, от фигуры колобка спасают лишь нормальные пропорции и высокий рост. Но мне и не нужно котироваться на брачном рынке. Зато в статусе достойной жены, хозяйки дома и наставницы мне верят больше, чем Ксане, я внешне в этот образ лучше вписываюсь. Моралфагов заболтала сегодня, и пяти минут не прошло. Хотя, и дураку понятно, что Репьева только могила исправит. И для предстоящей заварушки прекрасно. Что может быть естественнее для такой, как я, чем приютить попавшего в беду мальчишку? Никто не осудит и ничего не заподозрит. Надо, кстати, выводить его гулять, а то сидит взаперти, иммунитет не тренирует. Главное, пережить завтрашний день — и домой…»
Но третий день доконал Илону неприятными событиями уже в обед. Работа в Доме призрения была похожа на игру в карты на оружейном складе, каждый час думаешь, рванет ли, и если да, то где именно? И ведь можно было перестраховаться, продумав запасные варианты сорвавшихся событий или четкие алгоритмы действий при конфликтных ситуациях. Но в этот раз то ли голова была не на месте, то ли неистребимое желание верить в лучшее победило здравый смысл.
Каждые выходные Илона занималась любимым и очень важным делом: прогулкой с людьми, которые из-за возраста и сопутствующих проблем со здоровьем больше не могли вставать с кроватей. Жизнь превратилась для них в череду однообразных и унылых дней — завтрак, прием лекарств, телевизор с «просветляющими» программами, обед, водные процедуры, телевизор, ужин, снова телевизор, отбой. Даже помощники жреца районного храма захаживали к ним редко, а если и заходили — вели беседы про то, что нужно думать о бессмертной душе, которая скоро обязательно переродится на земле в лучшем виде, а пока стоит готовиться: медитировать, отказываться от излишеств и очищать свою карму хорошими и благими мыслями. Потому что такая жизнь дана, безусловно, как повод для искупления грехов, или же как наказание, каждый должен понять сам.
А после их приходов Илона бегала от одной кровати к другой, раздавала успокаивающий чай и слушала, как плачут навзрыд расстроенные старики.
— Я же всю жизнь честно работала, никого не обманула, не обидела. Детей подняла, достойными людьми вырастила, разве моя вина, что ушли они до срока? А я от трудов тяжелых да горя слегла раньше времени и даже до туалета дойти не могу? За что же меня наказывать? — говорила растерянно Нина Константиновна из 101-й комнаты, утирая слезы.
— А меня за что? Я всю жизнь недоедала, после войны денег не хватало даже на необходимое, профессию хорошую не удалось получить, работать сразу пошла. Так что мне теперь, и на старости лет булочки с шоколадом не есть, потому что они дурно на организм влияют? Лучше от голоду пухнуть, чем от сладкого, так, что ли? — вторила ей с соседней кровати кругленькая баба Зоя, доставая спрятанный под подушку кулек с заварными пончиками, единственную свою отраду в четырех стенах.
В такие минуты Илона остро жалела, что она не ведьма из страшной сказки. Была бы ведьмой — прокляла бы и жреца, и помощников за длинные языки, пусть бы думали, откуда прилетела дурная карма, и сами бы отрабатывали. Но — увы. Поэтому она поила стариков полуостывшим чаем (горячий нельзя — уронят на себя и обожгутся) и говорила, улыбаясь: «Это не наказание, а длинный путь к нашему знакомству, чтобы мы с вами подружились и вместе гуляли. Так что это награда, я вам честно говорю, вы же мне верите?»
И старики улыбались, кивали головой и успокаивались.
Со временем они и вправду подружились. И действительно ходили вместе гулять. Вот только трудов это стоило немалых, одна Илона бы не справилась. Шутка ли — поднять парализованного, в котором может быть весу и пятьдесят, и сто килограммов, одеть по-уличному, посадить в инвалидную коляску и выкатить через длинный коридор на улицу, а там по пандусу спустить вниз, на березовую аллею. И так — с каждым. Без помощников никак, приходилось искать и договариваться.
Вопреки ожиданиям, помогать желающих было немного, хотя, на словах идею поддерживали абсолютно все. И неудивительно, труд — каторжный, тяжелый физически и морально. Ломались даже добрые и отзывчивые, сталкивались в казенных стенах с самыми глубокими своими страхами. Они смотрели на стариков, которые больше не могли просто выйти в магазин за хлебом или подышать воздухом, не читали книги, так как падало зрение, общались лишь с теми, с кем жили в одной комнате (и далеко не всегда по-доброму) — и ужас накрывал кипящей морской волной, и утягивал за собой в бездну, которой нет конца и края. «Пусть минует меня чаша сия. Пусть пронесет», — шептали люди потом в своих молитвах Мирозданию долгое время. А в Дом призрения больше не приходили. В конце концов, можно найти себе другое занятие для очищения кармы, не такое тяжелое.
Илона прекрасно их понимала. Но от ее понимания помощников не прибавлялось, а сама она могла поднять и вывезти максимум троих бабулечек из последней 106-й, тоненьких, как спичка. А остальные ждали следующих выходных и надеялись, что кто-то к ним обязательно придет и поможет выйти на улицу. И плакали украдкой от расстройства. И сама Илона потом тоже плакала, и на работе, и дома.
Рик сначала ругался и требовал пожалеть себя и сменить работу, затем понял, что жена уйдет от своих подопечных разве что вперед ногами, плюнул и сам стал приходить к ней на выходных и помогать. Так и заявлял: «Лучше я их сейчас пару часов потаскаю, чем потом всю жизнь — тебя». Порой присоединялся Мишка, которого бабули жалели и подкармливали сладким, иногда приходили спортсмены из городских школ здоровья. Заходили и просто неравнодушные жители, прочитавшие однажды объявление в интернете с призывом помочь.
А на этой неделе вдруг впервые отозвались «Дети Любви» — огромный клуб, где собирались почитатели всех современных идей, пришедших от Великих. Они проповедовали милосердное отношение к миру, отказ от любых излишеств, призывали окружающих избегать дурных мыслей и душевной лени, а до кучи имели репутацию любимцев новой власти. Правда, Рик им не доверял и называл за глаза «латентными мракобесами», потому что лечение в Восстановительных центрах и таблетки они тоже не особо жаловали, хоть и не призывали отказаться остальных. Но Илона только махала рукой. В конце концов, не самые страшные недостатки в нынешнее время. Некоторые и вовсе уринотерапией лечатся, и рожают без врачебной помощи в каких-то благословленных очередным гуру полях и еловых перелесках. На их фоне «Дети Любви» выглядели вполне пристойно.
Когда они позвонили и предложили помощь в прогулках, Илона удивилась так, что переспросила трижды, точно ли они придут. А заодно и перечислила все психические и физиологические особенности лежачих стариков, чтобы уж с гарантией понять, согласятся или нет. «Что вы, что вы, Илона Владимировна, для нас нет различий между людьми, мы поддерживаем всех, а тех, кто остро нуждается в нашей помощи — вдвойне!» — журчал на том конце провода нежный голосок.
Обещали прислать двадцать человек. Илона на радостях никого больше не пригласила, зато рассказала всему отделению, как они пойдут гулять, и будут наблюдать за бабочками, ведь сейчас сезон вылета самых теплолюбивых. Как будут нюхать цветы, а если рядом окажется Мишка — то и есть шоколад, за которым она обязательно пошлет его в магазин. А если пришедшие возьмут с собой гитару, то можно и попеть. Хрен с ним, про матушку-природу и Вселенную тоже сойдет, лишь бы подопечные были рады.
А теперь не будет ни бабочек, ни гитары, ни прогулки. Не то время, не те планеты. И Рик, как назло, на дежурстве сегодня.
— Илона Владимировна, я знаю, чем вам помочь! — тем временем воодушевленно вещал голосок в трубку телефона.
— И чем же? — воспряла было духом Илона. Может, пришлют взамен хоть пару человек?
— А мы будем во время медитации добрыми мыслями творить новую реальность, в которой обязательно вам кто-то придет и поможет! — радостно воскликнула девица. — Ну разве это не чудесно? Ведь мысли материальны, у нас обязательно получится!
— Эээ… — у Илоны от удивления просто не нашлось других слов. Вернее, нашлись, но явно не те, которые жаждала услышать просветленная. Зато было их столько, что Илона торопливо повесила трубку, а то прорвутся еще наружу.
И лишь тогда дала волю эмоциям, швырнув попавшуюся под руки пачку бумаги в стену. Исписанные ребятами листы веером разлетелись по кабинету, а большой портрет Евгения Валентиновича, который нарисовала Женька на одном из занятий, а Илона от греха спрятала поглубже в стопку (ибо портрет был похож на карикатуру), упал прямо под ноги Оле, собравшейся домой и зашедшей попрощаться до следующей недели.
— Уму непостижимо, сидят двадцать лодырей на заднице и медитируют вместо того, чтобы реально помочь! — возмущалась спустя десять минут Олечка, уже сама наливая коллеге успокаивающий чай. — Как же теперь сказать бабкам-дедкам? Всю неделю ведь ждали.
— Не знаю, — Илона пожала плечами, машинально отхлебывая из кружки дрянной напиток, имевший привкус сена. Голова была пустой и чумной, как всегда после нервного срыва. — Буду думать, Олечка.
— С тобой остаться? Хочешь, вместе пойдем, скажем.
— Я придумаю, что-нибудь, — Илона нашла в себе силы улыбнуться. — Беги домой, тебе еще сына в парк везти, ты же ему обещала.
Оставшись в одиночестве, она долго смотрела в стену. Вставать с кресла не хотелось, говорить несчастным людям, что сегодня они гулять не выйдут — тем более. Мелькнула предательская мыслишка — а если просто не прийти к ним сегодня? Потом сделать вид, что ничего не произошло, и вести себя, как обычно.
Нет. Это трусость и нежелание признавать свою ответственность за случившуюся ситуацию. Ну что ей стоило позвать еще хотя бы пару человек со стороны? Есть же список телефонов! Но уже поздно. Чтобы старики потом успели на полдник, через пятнадцать минут надо начинать прогулку — или прийти и сказать, что все откладываем до следующих выходных.
И смотреть, как жалобно моргают в ответ запавшие и выцветшие глаза, как опускаются понуро головы. Еще целая неделя! А большинство в таком возрасте, что каждый день может стать последним в их жизни.
Надо допить противный остывший чай, а потом набраться смелости и спуститься к ним. Но Илона продолжала смотреть в одну точку перед собой. Голова противно гудела — предвестник завтрашней мигрени. И зрение начало подплывать, видимо, сказалось нервное напряжение. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Еще хотя бы пару минут так посидеть, подышать глубоко и медленно, и пусть ноют виски и снова болит колено, лишь бы не вставать и не идти, а просто качаться на невидимых волнах, слушать шум листвы за открытым окном и звонкие голоса, то и дело взрывающиеся смехом…
Стоп. Голоса не на улице, они в холле, и плавно приближаются по темному коридору прямо к ее кабинету.
— … говорю же, ты ей сначала понравился, этой официантке, раз она тебе третью чашку чая с соевым молоком подсовывала, типа, комплимент от заведения! А потом ты попросил что-нибудь с мясом, и у нее вся очарованность тобой слетела, — весело журчал очень знакомый и родной девчачий голос.
— Ну я же не кролик, одну траву есть. Мне силы нужны, потягай-ка эти валуны в катакомбах туда-сюда! Так она еще и скривилась, будто я ей тушку дохлого упыря предложил! «Молодой человек, у нас приличное заведение, мы мяса не держим!» — приятный баритон резко сменился писклявым и сдавленным скрипом, передразнивая неведомую официантку. — Хорошо, хоть блины с вареньем у них были, жаль, что мало.
— Так ты последние семь штук и слопал, еще и не запивая. И как влезло?
— Да ладно тебе, — обиделся было обладатель баритона и тут же фыркнул от смеха. — Я же не спрашиваю, сколько влезло в твою новую подружку. Она, между прочим, в своей нынешней ипостаси должна мухами питаться.
— Зато нам за нее бесплатный стакан облепихового чая с собой в картонный стаканчик налили! Хотя, я думала, с жабой в кафе не пустят.
— После того, как ты сказала, что вы с родителями ее приютили и оставили себе, потому что несчастное земноводное злые дети мучали и лапку сломали, и теперь на воле она не выживет? — парень расхохотался так звонко, что смех отозвался эхом от стен коридора. — Я удивился, как эта девица ее не расцеловала в морду от умиления!
— Не надо меня целовать, я из другой сказки, тем более, межвидовое скрещивание, да еще и особей одного пола в принципе невозможно, — занудно отчеканил третий голос, тоже женский, но звучащий как будто с приквакиванием. — А блина в меня влезло всего два, и то без варенья. Потому что вы его вдвоем сожрали!
— Марыся, прости, но ты могла перепачкаться и пришлось бы мыть тебя под краном в туалете, а там вода сама знаешь, какая. Для питьевой-то у них фильтр стоит. Дома у меня есть варенье, только клубничное, я тебе целую миску налью, будешь в ней купаться, как в родном болоте!
«Что за чертовщина?!» — Илона с трудом разлепила глаза.
И увидела на пороге собственную дочку со спасенным соколом. Тот был бодр и весел, а в легкой зеленой куртке, голубых джинсах и белых кроссовках и вовсе выглядел обычным человеческим подростком. Причем, здоровым и вполне довольным жизнью.
— Мам, привет! — радостно помахала Алиса рукой. — А мы помогать тебе пришли!
— Я рада, — Илона нашла в себе силы улыбнуться. — Индра, ты как себя чувствуешь? Не рановато ли ты вышел в город? Пневмония — все-таки не шутки…
— Я быстро выздоравливаю, — парень улыбнулся, отчего на щеках появились очаровательные ямочки. — А в городе мы почти и не были. Больше за городом. И выяснили много интересного.
— Ты погоди, тут вообще можно говорить? — Алиса прикрыла за собой дверь и оглянулась по сторонам в поисках камер.
— Можно, — успокоила их Илона. — У меня нет в кабинете ни прослушек, ни камер. Мои подопечные новую власть свергать не пойдут, а если и поведут нечестивые разговоры — так у них диагноз соответствующий, им простится. Так что присаживайтесь и говорите.
Она попыталась встать с кресла, но тут же в левый висок будто раскаленную иголку воткнули. Да что ж за напасть?! С этими переживаниями и до инсульта недалеко, вот тогда уж точно надружится и наговорится с подопечными бабками на сто лет вперед, потому что там же ее рядом и положат.
Кряхтя, Илона оперлась на подлокотники кресла, чтобы встать, но тут поймала на себе изучающий взгляд сокола.
— Госпожа Илона, вам ведь нехорошо. Не надо сейчас вставать. Позволите помочь?
— Все, что угодно, только не надо меня госпожой называть, ладно? — Илона вздохнула. — И если ты собрался помочь мне подняться, то сразу нет. Я еще не настолько старая, сама встану.
— Вы вообще еще не старая, — Индра фыркнул. — Придумаете тоже. Но вставать нельзя, пока я не посмотрю, в чем дело.
Илона только открыла рот, чтобы спросить, что именно он собрался увидеть в ее голове, как тонкие прохладные пальцы легли ей на лоб. От одного прикосновения ощущение иглы в голове уменьшилось наполовину.
— Здесь спазм, — сокол аккуратно побарабанил кончиками пальцев по виску. Вторая рука легла на основание шеи с левой стороны. — И здесь тоже. Нерв с двух сторон пережат. Такое ощущение, будто вы эти дни очень хотели подраться, но сдерживали себя титаническим усилием. Мышцы каменные, и это очень плохо.
— Я не то что подраться, я убивать хотела и до сих пор хочу, — пробормотала Илона, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Индра не делал практически ничего, только аккуратно надавливал по очереди какие-то точки от левого плеча до затылка, но с каждым нажатием боль отступала. — Все нервы вымотали. У меня старикам гулять не с кем, помощнички отказались, им медитировать некогда. Теперь даже не знаю, как сказать им…
— А зачем говорить? — удивился парень. — Мы же здесь, мы и пришли помочь.
— Индра, там десяток дедушек и бабушек, они сидят с трудом, опираясь на стену, как вы их собрались поднимать? Девочка-восьмиклассница и мальчик с воспалением легких? С ума сошли, что ли? — воскликнула Илона и тут же охнула — Индра нажал на очень болезненную точку около затылка.
— Если не прекратите подпрыгивать и нервничать, боль вернется, — тут же предупредил он. — И мы с ума не сошли. Я их один подниму легко, сколько бы они не весили. Что такое десять человек для подобного мне? Хорошо бы только что-то из осины взять, мало ли, вдруг колдовать придется.
— Спички, — вдруг снова раздалось непонятное квакание. — Почти все виды спичек до сих пор производят из осины. Вон, коробка на столе лежит. Напихаешь между пальцев и вперед.
Илона снова открыла глаза и попыталась оглянуться в поисках обладателя странного голоса, но Индра положил ей ладонь на макушку, заставляя наклонить голову вправо, и резким движением нажал куда-то в основание шеи. Раздался хруст, который заставил ее испуганно взвизгнуть — и тут же ощущение иглы в виске исчезло. А с шеи и плеч будто упала огромная гиря.
— Ох, мамочки, аж в голове прояснилось, — выдохнула женщина от облегчения. — Ты никак целитель в своем мире?
— Я воин, — покачал головой сокол, но было видно, что ему польстило такое предположение. — Причем, не самый сильный. А это мелочи. У нас в отряде все умеют и спазм снять, и сустав на место поставить, если нужно. Всякое бывает, иногда на траве спать приходится, с поленом деревянным под головой, так утром шею вбок не повернуть. Вот и выкручиваемся, как можем…
Дверь кабинета распахнулась и стукнулась о стену.
— Илона Владимировна, а я старичков катать пришел! Меня Ольга Тимофеевна у ворот встретила и к вам отправила помогать, а я и не против! — радостно заорал прямо с порога Мишка, и тут же смутился, увидев гостей. — Здрасьте! Вы помогать пришли? Меня Миша Олейник звать, я тут живу!
— Привет, Миша Олейник, — кивнул сокол, как ни в чем не бывало. — А я Индра. Приехал научиться гулять со стариками в своем городе.
— Ух, ты, вы издалека, да? — еще больше оробел Мишаня, услышав непривычное слуху имя.
— Очень издалека, — снова согласился Индра. — Только я здесь неофициально, так что никому не болтай. Иначе придется кучу документов и пропусков заполнять, и к старикам вашим меня не пустят, а им сегодня гулять не с кем.
— Никому не скажу! — пообещал Миша, и тут же повернулся к своей наставнице. — Так я пойду, да? Одевать их начну пока…
— Иди, Мишаня, мы тоже скоро будем, — кивнула Илона, вставая с кресла. — Еще коляски с балконов достань, пожалуйста, и около кроватей поставь.
Миша повернулся и тут же побежал прочь, не забыв, однако, закрыть за собой дверь.
— Удивительно, — покачал головой Индра, когда шаги затихли вдали. — А говорите, у вас колдовства нет. Ребенок во взрослом теле! Я первый раз вижу подобное диво.
— Это не диво, это болезнь такая, — Илона помрачнела. — С самого рождения и на всю жизнь. У меня их здесь двадцать пять человек. Очень хорошие ребята, но действительно ведут себя, как дети. Из-за этого их не понимают и часто обижают.
— Не болезнь, а особенность, — заквакало откуда-то сбоку. — Патология развития коры головного мозга, ведущая к нарушению интеллекта.
— И я опять почти ни слова не понял из того, что ты говоришь, — рассердился Индра, хлопая ладонью по ремню, тянущемуся через грудь. — Ты специально так коверкаешь здешний язык?
И тут до Илоны внезапно дошло, что обладатель странного голоса сидел у сокола в кожаной сумке на длинном ремне.
— Кто там у тебя? — испуганно спросила она.
— Одно маленькое и очень противное создание, которое подобрали мы в лесу на свою голову, — пробурчал Индра недовольно. — Алиса, запри дверь, пожалуйста, чтобы точно никто не зашел.
А затем он открыл сумку и посадил на стол огромную пупырчатую жабу с желтыми глазами.
— Здравствуйте, Илона, мама девочки Алисы, — квакнула она, шаркнув передней лапкой по лакированной столешнице.
Илона как стояла, так и рухнула назад в кресло.
— Ты Царевна-Лягушка или Василиса Премудрая? — спросила она через минуту, когда дар речи вернулся к ней. — Из какой ты сказки?
— Местная я, — сказала жаба польщенно. — С болота около водохранилища. Меня Марыся зовут, можно Маря.
— И… и много вас таких в наших краях?
— Уже нет, — жаба вздохнула совсем по-человечески. — Белобрысые под корень практически весь сказочный народец извели, кто лучше всех прятаться умеет — тот уцелел.
— Давайте о сказках потом, — вмешался Индра, подтаскивая к креслу два стула. — Сейчас надо вернуться в реальность и рассказать гос… Илоне о том, что мы узнали.
И подростки, перебивая друг друга, поведали о своих приключениях в лесу и на водохранилище, о беспардонной тетке и ее семье, о белом порошке в речке, и обо всем остальном.
— Вот дела, — ошарашенно протянула Илона, когда они закончили. — Я десять лет задавалась вопросом, почему люди терпят белобрысых, вот это все сжигание на кострах, запрет на лекарства с прививками, на транспорт, массово верят в бред про позитивные вибрации, соду и травы с грибами, которые лечат любые болезни, про планеты, вставшие не тем боком и отнимающие силы, про женское непослушание, способное разрушить семью и отнять счастье у ее детей… Теперь все сошлось.
Спокойно сидеть от полученных новостей не представлялось возможным, женщина встала и начала ходить по кабинету из угла в угол, продолжая говорить.
— От бочки воды в теории повреждается разум, но кто на практике столько выпьет за короткое время? Почки откажут раньше, и человек умрет, поэтому экспериментально ничего не доказать. А если пить по чуть-чуть? Готовить еду на этой воде? Мыться ею? С ума не сойдешь, но критическое отношение к себе и к жизни понизится. Начнешь верить в любую чушь. Даже в дурную карму родителей ребенка-инвалида. А сожжение на «позорной» площади другого человека тебя просто напугает, но не вызовет гнева и не посеет в душе желание свергнуть новую власть. Я думаю, ребята, тут не только разум отказывает, но и вся высшая нервная деятельность тормозится. А новые навязанные правила только способствуют этому процессу. Сильная воля, упрямство, эмоциональность, критичность — все это сейчас активно порицается и выдается за недостаток. Нужно быть инертными, спокойными, доверять Мирозданию, Вселенной, Великим и кому там еще…
— И перекладывать на них ответственность за свою судьбу, — Индра прекрасно понял, о чем она говорит. — Пусть решают другие, им виднее, они умные. Поэтому и принимают люди спокойно эти правила. Так легче жить, за тебя уже все придумали. А кому не легче — тех уже в живых не осталось.
— Как мальчишки в классе у меня, — пробормотала Алиса. — Бараны баранами. Только бы не трогали и учиться не заставляли. И их почти не ругают, только старые наставники, которые учителями еще назывались. Потому что глупыми тоже быть нормально.
— Я сегодня же попрошу Рика сделать фильтры в систему водоснабжения, — Илона не могла оправиться от шока. — Хоть из тряпок старых. Я не хочу мыться водой с непонятным наркотическим порошком, парализующим волю и разум.
— У меня есть запас нормальных в катакомбах, я поделюсь, — квакнула сидящая на столе жаба. — Только посмотреть бы на ваши краны сначала.
— Ура, Марыся идет к нам в гости! — обрадовалась Алиса. — Мама, ты же не против? Тем более, я ей пиалу варенья обещала.
— Да хоть бочку варенья и корзину печенья, — отмахнулась Илона. Пусть хоть полный дом жаб натаскает! Голова думала совершенно о другом. — Делать-то что нам теперь с этими открытиями?
— Я думаю, сейчас — ничего, потому что старики и прогулка нас ждут, — Индра встал. — А вечером с Риком все обсудим. И подруг ваших тоже нужно предупредить…
— По стационарному телефону опасно, могут прослушать, — покачала головой Илона. — Мобильники и вовсе под запретом, у меня лежат дома, но толку с них никакого. Но у нас сегодня по плану волшебный сон с чешуйкой дракона под подушкой и встреча с представителями Иномирья, там и поговорим, и про порошок скажу, если не забуду, и про все остальное…
Индра, услышав последнее предложение, вздрогнул, на долю секунды глаза его вспыхнули желтым. Но мать и дочь, торопливо обсуждающие с жабой дальнейшие планы, этого не заметили.
За дверью с мутным стеклом и старенькой табличкой «Отделение Высшего Сострадания» тянулся узкий коридор, освещенный лампами, дававшими противный белый цвет, от которого все посетители сразу выглядели старыми и измученными.
Зато палаты, которые разрешено было украшать по-своему, пестрели рисунками и открытками, приклеенными прямо к стенам. На окнах радовали взгляд цветы в горшках. Если бы не кровати с железными поручнями и не стойкий запах травяных настоев (один вонючее другого), можно было бы принять казенное обиталище постояльцев Дома призрения за обычные комнаты.
— Баб Нина готова! — широко улыбаясь, отчитался Мишка, показывая на сидящую на кровати пожилую женщину, уже одетую в вязаную кофту и шерстяные штаны. Картину довершали теплые носки и платок на шее.
— Миша Олейник, не будет ли госпоже бабушке жарко в этом? — уточнил стоящий у дверей Индра. — За окном солнце светит. И лето.
— Не будет, — тот помотал головой. — У них кровь по телу плохо бегает, они же не двигаются. Так Илона Владимировна говорит. И я просто Миша. Фамилия — это для документов.
— Как скажешь, Миша, — сокол подошел к сидящей на кровати старушке. — Вы позволите вас поднять?
Та посмотрела снизу вверх на парня в зеленой куртке, на его вьющиеся волосы и по-доброму прищуренные глаза, протянула ладонь с узловатыми от артрита пальцами и погладила его по руке.
— Хороший ты какой… на Лелика моего похож, когда тот школу заканчивал. Такой же высокий был, — она шмыгнула носом, но тут же взяла себя в руки. — Поднимай, дружок. Только не надорвись.
— Вы легче пушинки, — заверил Индра, и одним движением пересадил бабулю в стоящую у кровати коляску. Миша тут же подхватил ее за ручки и повез к выходу.
— Кто такой Лелик? — спросил сокол, глядя им вслед.
— Сын ее младший, — ответила Илона полушепотом, чтобы не слышала баба Зоя у окна. — В аварии погиб прямо после окончания школы. А дочка старшая от рака умерла в тридцать восемь. Ее и парализовало от переживаний. А женщина умнейшая, заслуженный учитель, столько талантливых детей выпустила! Только уже позабыли все про нее, много лет уже прошло. А с другой стороны, может, и к лучшему. Неизвестно, смогла бы она новым порядкам подчиняться…
Индра ничего не ответил, только опустил голову и присел на опустевшую кровать.
— Это… несправедливо, — наконец, произнес он. — От нее добротой веет. Ей бы детей учить уму-разуму, тогда и жизнь будет долгой, и болезнь хоть немного, но отступит. Командир Рагнар говорит, что, если в жизни есть дело по душе, болеть не будешь долго. А она тут, одинокая и неприкаянная.
— Потому и мы здесь. Чтобы помочь и хоть как-то подбодрить. И они действительно потом чувствуют себя лучше. Но нам нельзя рассиживаться, у нас еще баба Зоя с кровати в углу. С ней сложнее будет, может, Мишку дождемся?
— Я покушать люблю, — смущенно призналась кругленькая бабуля в ситцевом платке. — Великие запрещают объедаться, но как же без пончиков и булочек?
— Никак, — согласился сокол, садясь рядом со старухой. Он прямо лучился радушием, не хуже какого-нибудь новомодного гуру, вещающего про просветление. — Я вас прекрасно понимаю! Сам пирожных недавно объелся так, что чуть не лопнул.
— Правда? — баба Зоя робко заулыбалась. — Я думала, вы ругаться будете, что я такая толстая и меня не поднять…
— Поднимем всех, кто захочет, — пообещал Индра. — Надо только подумать… Вы же в медитации и в силу мысли верите? Давайте сделаем так: вы закроете глаза и будете представлять себе, как ваше тело становится легче перышка, затем поднимается в воздух и опускается вот в эту конструкцию на колесах. Откроете глаза, когда я скажу, договорились? И ни секундой раньше, а то ничего не выйдет и погулять не получится.
Напуганная безрадостными перспективами баба Зоя послушно закрыла глаза.
— Индра, ты что несешь, какие перышки? — шепотом начала Алиса, но тот моментально прижал палец к губам, и девочка замолчала.
Илона стояла и удивленно смотрела, как сокол достает из захваченного из кабинета коробка спички и быстро втыкает их по пять штук между пальцами обеих рук.
— Должно хватить, — практически беззвучно сказал он, и протянул ладони вперед.
В следующую секунду кругленькая старушка медленно поднялась с кровати и зависла в воздухе. Видимо, она что-то почувствовала, потому что ахнула и прикрыла лицо руками, чтобы уж точно ничего не разглядеть.
Илона с Алисой, наоборот, распахнули глаза еще шире, и только смотрели, как аккуратно баба Зоя проплывает над тумбочкой с разноцветными лечебными настойками в бутылках, над соседней кроватью, зависает на мгновение над инвалидной коляской и аккуратно опускается попой на сидушку.
— Получилось, — ахнула она спустя секунду. — Никогда не выходило так хорошо медитировать, а тут вдруг удалось!
— Не всегда получается легко, — тут же предупредил Индра, пряча за спиной руки со спичками между пальцев. — И не факт, что выйдет в следующий раз. Надо вам силы ментальной подкопить.
— Подкоплю, — охотно согласилась бабка, хлопая от восторга по боковым поручням коляски. — Алиса, отвезешь меня, детка? А то Мишка застрял где-то по пути.
Когда коляска исчезла за поворотом, к Илоне вернулся дар речи.
— Индра, ты с ума сошел? Она же теперь всему отделению расскажет, как медитировала и по воздуху летала!
— А кто ей поверит? — сокол даже удивился. — Скажем, что старушка выжила из ума, тем более, это почти правда. У нее сахарная болезнь, вы знаете? Я по запаху понял. Эта дрянь вредит телу и рассудку, если себя не ограничивать. Почему ее продолжают кормить сладким?
Теперь настал черед Илоны помолчать, подбирая слова.
— Потому что ей и без того недолго осталось, — тихо вздохнула она. — Диабет сокращает жизнь, но у нее вдобавок серьезные проблемы с сосудами. Не поест сладкого — поднимается давление в артериях, что может привести к гибели. А лекарства химические запрещены, кроме самых слабых, поэтому сбивать его нечем. Она все равно скоро умрет, но пусть хотя бы с маленькой толикой радости. Понимаешь, сложно человеку, который половину жизни голодал, а теперь не может даже встать с кровати, отказаться от вкусной еды, когда больше никаких удовольствий нет. Мы можем прыгать, бегать, много гулять, ходить, куда вздумается, есть, что захотим. У них нет ничего из этого, тело их больше не слушается, а в отдаленной перспективе станет только хуже. Поэтому они и тянутся к сиюминутным радостям, а дальше будь, что будет.
— Понимаю, — кивнул Индра. — И много здесь таких, с несчастной судьбой?
— Все, — просто ответила Илона. — Может, хватит тогда, если тебе тяжело? Вывезем остальных в другой раз. Тут не каждый выдерживает, физически-то можно справиться, а вот морально…
— Ну уж нет, — сокол упрямо поджал губы и помотал головой, отчего его кудри снова встали дыбом. — Если здесь каждый тяжело болен и может умереть в любой день, им тем более надо на улицу, чтобы голова на воздухе проветрилась, чтобы хоть теплому дню порадоваться.
— Но ты точно справишься? — спросила Илона уже ему в спину — парень заторопился к другой палате.
— Точно, — отрезал Индра, и чуть слышно добавил. — Стыдно жалеть себя и свои силы, когда тут все — вот такие…
Десять колясок стояли в ряд прямо у клумбы с тюльпанами. Бабки и дедки, закутанные в платки и шарфы, радостно переговаривались друг с другом или же просто молчали, с блаженной улыбкой вдыхая разлитый в воздухе цветочный аромат. Над головами шелестели березки, за которыми на столике, поставленном прямо в траву, щелкали костяшками домино постояльцы из общего отделения. По другую сторону от клумб негромко журчал крохотный фонтанчик. Практического толку с него не было никакого, а воды он потреблял очень много, но зато неизменно радовал глаз и слух. Поэтому Илона его и включила, пара часов погоды не изменят, а окружающим хорошего настроения прибавят.
Дети, услав пять минут назад Мишку за шоколадом в магазин, присели на бордюр рядом с колясками. Илона хотела дать денег, но сокол ее опередил, вытащив из кармана мятую купюру, которой хватило бы на оплату званого обеда для всех присутствующих. Только она хотела спросить, откуда деньги, как Индра сам заговорил.
— Миша, возьми по две шоколадки для каждого, кого мы вывезли, и себе тоже, какие хочешь. Еще три с большими орехами — мне, Алисе и гос… Илоне. Ты считать хорошо умеешь? Здесь должно хватить.
— Хорошо умею! — кивнул Мишаня. — Меня Илона Владимировна научила. Да и здесь магазин хороший, не обманывают, как обычно.
Он стиснул купюру в ладони и побежал к воротам.
— А что, обычно обманывают? — нахмурился сокол, глядя ему вслед.
— Сейчас — практически нет, а пока они считать не научились, всякое было, могли пирожок продать по цене ящика яблок, — пожала плечами Илона.
— Но это же подло, обманывать хворых и неразумных! — Индра побелел от возмущения. — Тем более, у вас сейчас поощряется честность и доброе отношение к миру и ко всем живым существам, разве нет?
— Хороший вопрос, дружок, — Илона подошла к детям и присела рядом. — Видишь ли, говорить можно все, что угодно, надо же еще и верить в то, что говоришь. А люди — они разные. Один считает, что все равны и всех нужно уважать по умолчанию. А второй — что уважение сначала надо заслужить, умом или поступками, раньше и вовсе за толстый кошелек или дорогую машину уважали. Что же касается таких, как мои ребята, то они ни в какие времена уважением не пользовались и равными остальным не считались. Конечно, есть и те, кто им сочувствует и помогает, но большинство по-прежнему думает, что они наверняка в прошлой жизни нагрешили, раз такими родились. Поэтому и обмануть их не считается зазорным. В глазах обманывающего они хуже, чем обычные люди, а значит, и прав у них меньше.
— Индра, а в вашем соколином царстве к тем, кто с ограниченными возможностями, хорошо относятся? А к старикам? — шепотом спросила Алиса, поглядывая, как присаживаются на лавку около колясок три бабули из общего отделения.
— У нас хорошо, — кивнул сокол, но по его рассеянному взгляду было понятно, что мысли его одолевали не очень радостные. — Мы используем для лечения болячек магические кристаллы, практически от любой хвори спасающие. Правда, отрубленную в битве конечность никто не прирастит и мертвеца не оживит. Но раненым воинам, которые больше не могут сражаться, а также вдовам и детям погибших ежегодно выплачивается хорошая компенсация из казны, ее хватает на безбедную жизнь.
— А если не на войне? — не отставала Алиса. — Если просто состарился? Мало ли, пекарь какой-нибудь, оружия в руках не державший? Или вдова, у которой муж был воином, но вернулся с войны и дожил до старости? А детей, которые бы их кормили, нет? Всякое бывает, ты же бабу Нину видел.
И тогда сокол поднял голову и посмотрел на девочку задумчивым взглядом.
— Я не знаю, — признался он. — В столице, где я живу, нуждающихся нет, это точно. Всегда можно прийти за помощью к нашим казначеям, они по приказу повелителя дают деньги из казны на то, что необходимо. Крышу новую на дом поставить, приданое дочери обеспечить, если родители больны и не могут работать, да мало ли, какие нужды бывают. Немощных стариков и одиноких тоже не бросают наедине с бедой.
— Отчего же тогда ты пригорюнился? — Илона придвинулась к парню ближе. — Не печалься, расскажи, может, легче станет на душе?
— Я не пригорюнился, — Индра помотал головой. — Просто вы спросили, как у нас живут старые и больные, а я понял, что никогда не задумывался об этом… Конечно, они не нищенствуют. Но ходит ли кто-то с ними гулять? Для нас ведь небо и солнце еще важнее, чем для вас, это наша стихия. А лежание в кровати в четырех стенах убивает медленнее, но вернее, чем удар клинком. Клинок может хотя бы промазать. А тут без вариантов…
— Ну, вот и учись по-настоящему, вернешься домой — действительно возглавишь гулятельное движение, — засмеялась Илона. — Что толку кручиниться, если можно многое исправить? У нас-то руки и ноги на месте, и мы можем им помочь. Кстати, надо бы их поглубже в тень передвинуть. А то и вправду жарковато…
Пока Илона с детьми перекатывала коляски ближе к березам, вернулся Мишка с пакетом сладостей и горстью таких же мятых купюр на сдачу. Дети живо раздали шоколадки старикам, не забыв и тех, кто сидел на лавочке.
— Хороший мальчик какой, культурный, не то что другие, — умилилась вездесущая Кузьминична, принимая плитку шоколада. — Как звать-то тебя, касатик?
— Индра, бабушка, — вежливо представился сокол.
— Чегоооо? — бабка тут же перестала улыбаться и взглянула на него с подозрением. — Не нашенский, что ли?
Однако шоколадку запихала в карман поглубже, даже не подумав поделиться с остальными. Но другим сплетницам было не до сладкого — на десерт подвезли нечто более интересное.
— Не нашенский, конечно. У кого ты такие глазищи огромные да зеленые видела? Ишь, как зыркают, — добавила не менее склочная баба Мила.
— Наградила же Вселенная имечком, и не выговоришь! Небось, из-за этого, из-за бухра приехал? — прошамкала третья старая перечница, Николаевна. — Все у них не по-людски, слыхивала, и хлеб они «бредом» обзывают! Вот уж наградили бедного дитенка именем, стыдно перед соседями даже сказать!
Сокол от неожиданности растерялся, а затем смутился и не нашел слов, чтобы ответить. Возмутившаяся чужой беспардонностью Илона только собралась вмешаться, как сзади громко стукнула о землю палка с железным набалдашником.
— А ну цыц, раскаркались, вороны старые! — рявкнул густой бас. — Нет, чтобы «спасибо» сказать за угощение, сидят, языки свои поганые чешут!
К скамейке подошел пожилой мужчина, которого назвать дряхлым ни у кого не повернулся бы язык. Высокий, до сих пор стройный, он хоть и шел с трудом, зато держал спину прямо, как будто сзади к лопаткам привязали деревянный шест. Одет в поношенный и давно вышедший из моды, но чистый и тщательно отглаженный костюм. Облик довершали совершенно седая и очень густая шевелюра, изъеденное глубокими морщинами лицо, и при этом живые и не по-стариковски яркие голубые глаза.
— Нашенский пацан, я вам говорю, поняли? — грозно наклонился он над ошарашенными сплетницами. — И имя нашенское, у меня племянника также зовут, хотите — верьте, хотите — нет. Книжки больше читать надо и кругозор расширять, а то так дурами и помрете. Тьфу на вас!
Кузьминична открыла рот, набирая дыхание перед тем, как закатить самый грандиозный скандал в своей жизни. Даже начала вставать со скамейки, но вдруг поняла, что вокруг стало подозрительно тихо.
Замолчали деды за игровым столиком, развернувшись в их сторону. Постояльцы лежачего отделения с интересом навострили уши, предвкушая бесплатный и неожиданный спектакль. А самое главное — молчали, слегка отстранившись, обе ее товарки. Даже платки поснимали, вроде как жарко, а на самом деле — чтобы лучше слышать. Вот уж повезло так повезло, сейчас пищу для сплетен на весь месяц дадут!
Евдокия Кузьминична являлась знатной склочницей, с большим опытом и стажем. Вся жизнь ее служила великой цели: нести разным людям свет истины и новые знания о самих себе, которые до этого сгенерировал ее воспаленный бредовыми идеями разум. Да и в лечебнице для душевнобольных, положа руку на сердце, ее давно ждали с распростертыми объятиями, хотя бы на двухнедельную терапию раз в полгода.
Но круглой дурой она не была никогда. Эту битву она бы проиграла всухую, а самой стать объектом для насмешек ей ни капли не улыбалось. Поэтому она выпрямилась, поджала губы и…
— Спасибо, мальчик, — кивнула Кузьминична так царственно, словно одаривала окружающих бриллиантами и собственной милостью. А затем развернулась и поковыляла в здание. Товарки разочарованно натянули платки назад на уши, деды за игровым столом снова защелкали костяшками домино.
— То-то же, — довольно улыбнулся высокий старик. — Сынок, помоги-ка мне дойти до забора, а то жарковато сегодня, боюсь, сам не доползу.
Опешивший Индра молча протянул мужчине руку. Тот оперся на нее, и они вдвоем медленно поковыляли по березовой аллее к гаражам, расположенным у самого забора. Алиса, подумав секунду, вскочила и припустила следом.
Они прошли половину пути, прежде чем сокол внимательно посмотрел на своего спутника и спросил:
— Вы ведь сами отлично ходите, не правда ли? У вас суставы очень гибкие и подвижные, вы на меня и не опираетесь почти.
— Ковыляю помаленьку, — довольно жмурился на солнце дед. — В нашем возрасте сам понимаешь, если сел и начал себя жалеть — больше не встанешь. Я каждый день по периметру забора минимум три круга нахаживаю.
— А зачем же вы помощи попросили? — удивился сокол, а затем осекся и густо покраснел.
— Не тушуйся, парень, — неожиданный заступник похлопал его по спине. — Я вижу, ты не лежебока, тренированный, небось, и бегаешь, и гири тягаешь, и, если девчонку Илонину хулиганы тронут, морды им начистишь. Но эту битву тебе не выиграть, сожрут тебя бабки-ежки, и косточек не оставят. Подлость — она всегда такая, честному человеку с ней трудно бороться, тут или ее же оружием бить, или отповедь прямо в лоб, как я. А ты хороший мальчишка, я же вижу. Подлости ты не принимаешь, а отпор словесный давать еще не умеешь, да и воспитание не позволяет. И вот еще что…
Старик остановился, залез в карман, достал самокрутку и закурил, стараясь дышать в сторону от обоих подростков.
— Как тебя величать? Индра? Так вот, Индра, всегда помни, если собаки тебе в спину лают, значит, боятся. Вот и бабки эти такие же. Всю жизнь в стаи сбиваются и друг на друга гавкают, а даст кто слабину — загрызут на месте. Но ты же не слушаешь, что там тебе вслед брешут собаки? Вот и тут не слушай. Нальют тебе в уши яда, им хорошо потом станет на душе, а тебе плохо, хотя, за что? А просто натура их такая подлая. Не слушай таких людей, сынок. Никогда не слушай.
— Не буду, — медленно кивнул сокол. Похоже, нервных потрясений хватило на сегодняшний день и ему.
— Ну, вот и отлично, — кивнул старик. — Меня, кстати, Василием Иванычем звать. Алиска, прекращай мельтешить вокруг и давай, рассказывай, как с учебой дела? Математику учишь? А физику? Только не говори мне про эти ваши счетоведение и свойства предметов, этому и ребят здешних стыдно было бы учить, даром что они того… неразумные. Мать с отцом-то дома учат?
— Учат, — кивнула Алиса, воровато оглянувшись. — Только я по физике не все понимаю, опыты-то ставить не на чем. Про Ньютона с яблоком и земное притяжение понятно, а вот про электромагнитные свойства — не очень.
— Тю, — расстроился собеседник. — В следующую смену, как мать будет работать, приходи с тетрадками, я в кабинет зайду к ней, все тебе объясню. Хорошо хоть, там камер не понаставили еще, можно спокойно делом заняться. Главное, чтобы эти жабы старые не явились, да не подслушали лишнего.
Из сумки, висевшей на поясе у сокола что-то сдавленно квакнуло, но Индра не обратил на это никакого внимания. Он просто замер на месте, пораженный внезапным открытием.
— Погодите, вы что… запрещенными знаниями здесь потихоньку делитесь?
— А как же, — спокойно кивнул Василий Иванович, не сбавляя шагу. — Чего ж умной девчонке неучем расти? В школах-то, поди, уже и милосердной волей пращуров объясняют то, что люди по земле на двух ногах ходят, а не на четырех, а еще убеждают, что планета наша не круглая, а плоская. Что, дружок, побежишь сдавать старика новой власти?
— Кто, я? — Индра снова полыхнул, как маков цвет, от смущения и гнева. — Да я бы скорее язык себе отрезал, чем идти и жаловаться… новой власти.
Последние два слова он произнес с нескрываемым презрением.
— Не кипятись, сынок, — примирительно сказал Василий Иванович. — Я ж вижу, что ты не подлый. Так, пошутил неудачно. Прости уж старого дурака. И потом, что мне сделают в моем возрасте? Меня еще до Главной войны чуть не расстреляли, как врага народа, вот тогда страшно было. А теперь стыдно бояться, мне уже на кладбище прогулы ставят.
Он рассмеялся густым басом, и тут же закашлялся.
Дети замолчали, каждый думая о своем. Первой не выдержала Алиса.
— Дедушка Вася, а за что вас чуть не расстреляли? Вы же ученым были, мама говорила! Ракеты строили!
— Так за то и под пули чуть не поставили весь отдел, что учеными были. Решили, что мы с врагами сотрудничаем. Потому что у нормальных людей должны на столе быть хлеб, соль, да махорка. И костюм один на все случаи жизни. А у нас и масло водилось сливочное, и колбаса, и костюмы мне на заказ шили, где бы я на свой рост купил в те годы что-то приличное? Мы же работали день и ночь, получали хорошо. Нашлись добрые люди, вот как эти две, позавидовали…
И он покосился на оставленную позади березовую рощу, где на лавке оставались баба Мила и Николаевна. Судя по их довольным лицам и растерянному виду Мишки, топтавшемуся у колясок, шоколад они у него все-таки выдурили.
«Значит, он раздал все, а сам остался без кусочка, — огорчилась Алиса, глядя на маминого подопечного. — Отдам ему свою с орехами, все равно блинами сегодня уже объелась, хватит с меня сладкого».
— Я тогда об одном думал: хорошо, что жениться не успел, а то оставил бы жену и детей с клеймом на всю жизнь, ни работы, ни учебы нормальной, любая гадина в спину плевать станет. А потом пришли ко мне важные люди и говорят, мол, выбирай, Вася, или боевые ракеты делаешь, чтобы все в радиусе километра взрывалось, или свинцовую пулю в затылок. Парень ты умный, подумай, может, и героем еще станешь. Я струхнул и согласился. Боевое оружие, выжигающее все в том месте, куда оно попало, делать не хотелось, но умирать не хотелось еще больше…
Старик замолчал, вспоминая былые годы. Дети не издали ни звука, ожидая, когда он снова заговорит.
— Довелось и на линии огня побывать, хотя, нас, ученых старались не отправлять в самое пекло, мы ценнее были на заводах. В первом бою снаряд как взорвался рядом, так я думал — насовсем оглох, три дня ничего не слышал, а потом потихоньку, потихоньку… На войне только дурак ничего не боится, но дело наше правое было, Родину мы защищали. Это осознание и помогло собственный ужас в ежовых рукавицах держать. А после войны ушел я с головой в работу. Клеймо вредителя с меня сняли, даже наградили за героизм. Только нет в том героизма, чтобы бомбами и ракетами пуляться, вот что я вам скажу. Одного взрыва хватает, чтобы целый отряд уничтожить… или целую деревню. Мощь такая, что страшно становится — а вдруг выйдет из-под контроля? Поэтому, когда нормальным делом занялся, наконец-то облегчение наступило, — Василий Иванович доковылял до лавочки и медленно присел, опираясь на сиденье рукой.
Индра с Алисой тут же примостились у него по бокам.
— А какое дело было нормальное? — почему-то шепотом спросил сокол.
— Тоже ракеты, — ответила с другой стороны Алиса. — Только другие, самые интересные. У мамы книжка в тайнике дома лежит, я ее обожаю перечитывать! Ее дедушка Вася с товарищами написал.
— Ты ж моя птичка, — растроганно заулыбался дед. — Да, когда-то этими ракетами бредили несколько поколений детей. Все ждали, что построим мы лучший мир, а потом соберемся и полетим…
— Куда? — не понял Индра.
— К звездам, дружок! Мы разрабатывали такие ракеты, чтобы до Луны долететь могли. А потом и космический корабль придумали. Была же мечта у человечества ближайшие планеты превратить в пригодные для житья и заселить. Да только потом власть в стране сменилась, кризисы экономические поперли один за другим, проекты закрывали из-за их дороговизны. До Луны и Марса только добраться успели. А потом и мракобесие нынешнее наступило. Все наши научные достижения похерились, лишь в голове знания и остались. Ну и в спрятанных книгах еще, до которых мракобесы не добрались.
Василий Иванович снова замолчал, глядя в небо. Оно раскинулось над городом голубым куполом, кое-где украшенным клочками перьевых облаков.
— Но, знаете, я не теряю надежды, что однажды вся эта коллективно оболванивающая дрянь закончится, как страшный сон. И люди полетят-таки к звездам. Я уже умру, пожалуй, к тому времени, а вот вы доживете. Может, и полетите тоже, — подмигнул он парню, смотревшему на старика, как на сошедшего с небес волшебного героя.
— Может, и полетим, — тихим эхом отозвался сокол. — Я бы полетел. Легенды гласят, что на звездах живут древние боги. Вот бы посмотреть хоть одним глазком!
— Ты еще и легенды знаешь? — оживился старик. — И книжки читаешь, небось? Про гору Олимп, про титанов, про героев и чудовищ? Их запретили сейчас, правда, но люди порой хранят дома по тайникам.
— И эти тоже, — тактично обошел опасный вопрос Индра. — В детстве читал, хорошо запомнил.
— Хорошая штука — мифология, все в ней про древних и их верования узнать можно, — одобрил Василий Иванович. — Только к реальности, конечно, она никакого отношения не имеет. Звезды, сынок, это раскаленные газовые или плазменные шары. Температура на них такая, что человеку и представить трудно. Поэтому и жить там невозможно даже богам…
Так и прошли они, с перерывами на отдых на лавочке, три круга. Старый ученый взахлеб рассказывал о белых карликах и красных сверхгигантах, о Млечном пути и других галактиках, о кометах и астероидах, о черных дырах, около которых время течет не так, как везде, и о многом другом. Алиса поглядывала на Индру, не без удовольствия наблюдая, как заносчивый, хоть и очень добрый мальчишка впервые за эти дни ведет себя тише воды, ниже травы, жадно слушая речи Василия Ивановича. Причем, видно же, что практически ничего не понимает, но слушает, как завороженный. Может, предложить ему вечером полистать книгу про звезды? Ему наверняка понравится, а непонятные термины папа объяснит.
У крыльца старик тепло попрощался с детьми и ушел к себе, напомнив Алисе, чтобы в следующий раз взяла с собой тетрадки. Пригласил он в гости и сокола, если тому будет интересно еще послушать про космос и тайны Вселенной — те, которые научно доказаны.
Вредные бабки с лавочки к их возвращению испарились — не иначе как испугались, что выцыганенный у Мишки шоколад придется вернуть. Алиса отдала несчастному пареньку свою сладкую плитку, завернутую в шуршащую фольгу. Мишка повеселел и тут же принялся жевать подарок, пока других желающих с намеками, что надо делиться, не подкатило.
— Я сегодня узнал о строении мира больше, чем за всю предыдущую жизнь, — признался Индра, когда они снова присели у колясок на бордюр. — И это удивительно, хотя, верится с трудом. В нашем мире Солнце — бог. И никто не может до него долететь. У смельчаков из древних времен, дерзнувших нарушить это правило, просто сгорали крылья, и они сами вспыхивали, и падали на землю, обожженные до неузнаваемости. Я раньше думал, что это наказание такое, от бога. А теперь вот думаю: а не потому ли обгорали, что Солнце — это на самом деле раскаленный газовый шар, и приблизиться к нему в принципе невозможно?
— Василий Иванович опять любимую тему завел? — покачала головой Илона, но было видно, что ей самой интересно. — Опасно все это нынче обсуждать… Но скажу, пока лишних ушей нет — скорее всего, они не пролетали даже через атмосферу, в ней и сгорали, пока пытались преодолеть земное притяжение на сумасшедшей для человека скорости. А если вдруг получилось бы — на пути к Солнцу безжизненный и холодный космос, там ни воздуха, ни тепла. Задохнуться можно с гарантией за пару минут. Вряд ли наш и ваш миры в этом плане сильно отличаются, дышим-то одним и тем же кислородом.
— Зато белобрысые как-то же долетели со звезд, — сокол перешел на шепот, оглянувшись вокруг. — Значит, где-то еще есть миры, подобные нашим и вашим?
— Хороший вопрос, — Алиса почесала затылок. — Надо у папы вечером спросить, он все знает…
— А чтоб тебя приподняло, да шлепнуло лживой черепушкой об землю! — вдруг раздалось от столика с домино.
Старики громко оспаривали чей-то выигрыш. Илона уже напряглась и хотела вмешаться, но конфликт также быстро стих, как и начался. От стола, швырнув кости на деревянную поверхность, отъезжал на инвалидной коляске дядька Геннадий с первого этажа общего корпуса. Ворчливый и нелюдимый, он занимался починкой вышедших из строя механизмов, тех же колясок, чайников и тостеров, и слыл среди проживающих мастером на все руки. Сейчас он был очень зол. Свирепо вращая колеса сильными руками, он в два счета доехал до бетонной дорожки и направился в корпус.
— Илона Владимировна, а тут бабушка из сто пятой в туалет хочет! — сзади неожиданно материализовался Мишка.
— Ох, елки, а потерпеть она не может? Через двадцать минут завозить их пора, полдник начнется.
— Не может, она уже хочет давно и сказала, что сейчас описается! — бесхитростно, на весь двор, сообщил Мишаня.
Игроки в домино обидно захохотали. Илона смутилась, ухватилась за ручки коляски и поскорее повезла подопечную в отделение, где ухаживающий персонал позаботился бы и о бабушке, и о ее походе в туалет. Но у пандуса затормозила, пропуская вперед обозленного дядю Гену. Ну его, еще под руку попадаться почем зря.
Жилец Дома призрения поправил одеяло, прикрывающее нижние конечности, и снова взялся за колеса. Взлетел на площадку у входа едва ли не в три-четыре круговых движения руками и не удержался, обернулся на остальных игроков, показал неприличный жест и проорал.
— Да чтоб вам всем рогатая ящерица задницы пооткусила! — плюнул он через перила, крутанул колеса и рванул в распахнутые двери. За ними был полутемный коридор с множеством дверей, ведущих в комнаты проживающих.
Илона не выдержала и фыркнула. Придумают же! И пожалела, что сил ее не хватит также лихо развернуть коляску бабушки. Пришлось обходить ее и становиться спереди, чтобы за подлокотники протащить через идиотский высокий порог. Ну кто выдумал ставить подобное в местах, где ходят и ездят инвалиды?
Остальные бабки-дедки из отделения стояли под березами, дожидаясь, пока их развезут по палатам. Алиса о чем-то разговаривала с Мишкой. Мужики за столом возобновили игру.
А Индра стоял столбом посреди бетонной дорожки и смотрел на двери, в которые въехал дядька Геннадий. И Илона при взгляде на него вздрогнула — ей показалось, что у парня вдруг почернели глаза и оскалились зубы. А во рту сверкнули короткие, но острые клыки! Да что за чертовщина такая? Она опустила взгляд, быстро поморгала, сделала носом глубокий вдох и медленный выдох, и взглянула снова. Самый обычный старшеклассник, каких в городе сотни, если не тысячи. Никаких клыков и почерневших глаз.
Вот только от его взгляда все равно хотелось скрыться куда-нибудь подальше.
Тут бабушка, сидящая в коляске, дернула ее за рукав и громко напомнила, что она хочет писать. И готова сделать это прямо сейчас и здесь. Илона извинилась, торопливо закатила коляску внутрь, провезла по коридору к отделению, помогла санитаркам поднять старушку и поставить ее около туалета. Дальше сами справятся. Перекинувшись с ними парой добрых слов и сердечно попрощавшись с бабулей до следующих выходных, Илона не выдержала и зашла в одну из пустых комнат, чтобы посмотреть через окно на происходящее во дворе.
Ничего не изменилось, кроме того, что Алиса и Мишка наперегонки катали по аллее коляски со стариками, заставляя тех взвизгивать и хохотать от восторга.
А Индра исчез, будто испарился.
Охнув, Илона поспешила на выход, но у двери свернула и направилась в общее отделение. Мысли роем кружились в голове, одна глупее другой. Привиделись ей метаморфозы с соколом или нет? Вдруг он только притворяется больным и слабым, а на самом деле опасен? А вдруг он увязался за несчастным мастером-колясочником и пошел его убивать? Да ну, нелепица какая-то! Может, узнал старого знакомого? Но как, если он в человеческом мире в первый раз? Если не врет, конечно.
Был только один шанс проверить свои подозрения. И Илона рванула в самый конец коридора, где находилась комната Геннадия, по соседству с его же мастерской. Хорошо, что проживающие из соседних комнат на улице. С другой стороны, может, наоборот, плохо? Свидетелей преступления, если оно вдруг состоится, не будет…
Дверь в комнату под номером «12» была плотно прикрыта, изнутри не доносилась ни звука. Илона с минуту поколебалась. Может, подмогу позвать? Так на улице дети, да старики. Нет, придется самой разбираться. Она вдохнула, резко выдохнула и открыла дверь.
Индра беззвучно двигался по темному коридору. Нет, запах этот он бы ни с чем не спутал, даже если не принюхиваться. Вон, как разит от самого входа. И сразу понятно, за какой дверью он окопался.
Хотя, ведь идея безмерно хороша, спрятаться в таком месте. Сокол с улыбкой покачал головой. Кто будет его здесь искать, среди больных да увечных? Точно уж не белобрысые.
Он толкнул дверь и вошел.
И сразу поморщился брезгливо. В комнате было неприбрано и пахло табаком. Казалось, вонючий дым въелся даже в стены. Кровать у окна, застеленная темно-коричневым и потертым от времени покрывалом, такой же потертый палас на полу. В углу — тихо ворчащий холодильник. По левую руку стол, заваленный полуразобранной рухлядью типа старых настольных часов или вилок от электроприборов. Здесь же лежал паяльник. Табуретки или стула не было, колясочнику она ни к чему, а гостей жилец, видимо, не жаловал.
— Ты бы хоть окно распахнул, воздух — хуже, чем в катакомбах, — сказал сокол, плотно прикрывая за собой дверь.
Мужчина в кресле обернулся. Невысокий, худой и черноволосый, по лицу пролегли глубокие морщины, а в скорбных складках около рта можно было спрятать пару бриллиантов. Старая рубашка в клетку, надетая прямо на серую и мятую футболку, укутанные в одеяло ноги. Как он разительно отличался от ухоженного и статного Василия Ивановича!
— Какого хре… Пацан, ты кто? Тебя сюда не звали, так что проваливай восвояси! Бабок своих иди по комнатам развози, им брюхо свое набивать пора, — рявкнул он, разворачивая коляску.
— Ай-яй-яй, — Индра ехидно ухмыльнулся и сложил руки на груди, не двигаясь с места. — Времена меняются, а ваше племя до сих пор не умеет нормально разговаривать с окружающими. Дикарями были, дикарями и остались. Хотя, уж вы — то давно здесь живете, могли бы пообтесаться для приличия.
Лицо старика посерело от ужаса.
— Кто ты, черт тебя дери?! — прошептал он. Одновременно рука его судорожно зашарила под подушкой, лежащей у изголовья кровати.
— Тот, кто прибыл сюда поговорить с тобой, хотя в другое время даже не приблизился бы, — процедил Индра. Он смешливого и доброго мальчишки в нем не осталось ничего. — Нам нужны данные о том, как незаметно открыть портал из этого мира в наш. Наоборот не получается, белобрысые нас чуют и ловят прямо на подлете. Ходили слухи, будто твоя септима узнала этот секрет. Заплатим золотом, хоть по весу каждого из вас.
Старик рассматривал гостя, странно прищурившись, но плечи его расслабились.
— Соколеныш, значит, — покачал он головой и насмешливо поклонился, но из положения сидя и с рукой под подушкой вышло не очень. — Простите, ваше чистоплюйное превосходительство, не признал. Присесть не предлагаю, вдруг замараете свои новые штанишки. Что же касается секрета, то его знание вам не поможет, так что сразу «нет» и можешь убираться восвояси.
— Ты не понял? — глаза Индры снова потемнели. — Я пришел не просить. И золото я предлагаю исключительно по своей доброй воле. Намного проще скрутить тебя в бараний рог и заставить отдать необходимое, это не будет мне стоить никаких сил. Но я не буду — исключительно из уважения к приютившей меня человеческой женщине, которая вас всех почему-то жалеет. Но не испытывай мое терпение, землекоп. И не тяни время. Итак, в чем секрет открытия портала?
— Секрет тебе, значит, — задумчиво протянул колясочник. — А этого не хочешь?
Он резко выдернул руку из-под подушки и нацелил соколу прямо в голову крохотный, начищенный до блеска пистолет.
— Узнаешь металл, соколеныш? осклабился Геннадий, заметив, как изменился в лице незваный гость. — Одна из последних наших разработок. Стреляет шариками сушеной дурман-травы. Иномирной, не здешней. Она тебя не убьет, и даже не оцарапает до крови, но навсегда отнимет возможность превращаться, ваши маги могут хоть костьми лечь, ничего у них не выйдет. А стреляет он бесшумно, так что никто ничего и не заподозрит. Ты же знаешь, как в вашем царстве поступают с теми, кто не может становиться птицей? Куда тебя пошлют, деточка, грязь месить или скотину пасти?
— Никуда не пошлют, — поморщился Индра. Первый испуг прошел быстро. — Ты слишком давно не был дома и не видел, на что мы стали способны. Благодаря вашим разработкам в том числе. Мы пятьсот лет уже дружим с вашим племенем, насколько это возможно. Но ты этого не знаешь, и встретил меня очень неласково, так что…
Мгновение — и он смазанной тенью переместился к старику, обхватил его за запястье и крепко сжал. Тот охнул от боли и выронил пистоль. Еще секунда — опасная игрушка упала в подставленную ладонь сокола. Тот аккуратно положил ее на стол, продолжая крепко держать чужую руку.
— Вот так-то лучше, — заметил Индра. — А угрожать мне не надо, я сам, кого хочешь, напугаю. Правда же, госпожа Илона?
Старик повернул голову к двери и ахнул: наставница местной молодежи из числа проживающих стояла в дверном проеме.
— Индра, он… угрожал тебе пистолетом? — от волнения она пропустила мимо ушей уже порядком надоевшую «госпожу».
— Это он от страха, но не переживайте, мы разрешили эту ситуацию мирно и без конфликта, — примирительно сказал сокол, отпуская руку старика.
Тот закряхтел и начал растирать онемевшее запястье, попутно приложив наглого мальчишку парой непечатных выражений.
— Фу, как некрасиво, — поцокал тот языком, ни капли не смутившись. — Еще и перед дамой. Так что лучше, пожалуй, закрыть дверь, пока его ругательства не услышал весь коридор.
Илона шагнула в комнату, заперла дверь на щеколду, еще и спиной прижалась — на всякий случай. По-хорошему, нужно было вызывать Полицию нравов и сообщать об угрозе оружием, но она медлила. Чувствовала — это не та ситуация, о которой стоит знать не только моралфагам, но и коллегам.
— Вас, наверное, очень интересует, что здесь происходит? — участливо спросил Индра, единственный из троих сохраняющий спокойствие. — Можно сказать, встреча земляков. Драконов вы уже видели, соколов тоже, теперь позвольте представить представителя третьей по могуществу расы Иномирья — дворфов.
— Что? — Илона ахнула и тут же прикрыла рот рукой. Вдруг в коридоре кто услышит? — Наш дядька Геннадий — гном?!
— Дворф, — сварливо поправил старик. — Вечно вы, люди, путаете! Гномы — это мелкое бородатые пакостники, так и жаждущие что-либо спереть. А мы — мастера на все руки. Волшебные безделушки, которые мелькают во всех земных сказках — это по нашей части. Потому и не оставляют нас в покое на протяжении целых веков, то одни настырные, то другие, и лезут, как прыщ на нос! Принесла же нелегкая!..
И он со злостью покосился на Индру, до сих пор стоящего около стола. Тот в долгу не остался и смерил старика презрительным взглядом.
А у Илоны от волнения снова заломило в висках, поэтому она не стала заморачиваться и прошла к кровати, чтобы присесть на нее.
— Вы аккуратнее, — поморщился Индра. — Ставлю золотую монету, что под матрасом насекомые бегают с мой палец толщиной.
— Иды ты к пеньковой бабушке! — еще пуще обозлился старик. — У себя в перьях поищи, наверняка еще крупнее найдешь!
«Чума на оба ваши дома! — очень кстати вспомнила Илона древнее крылатое выражение. — Вот уж не хватало нянчить двух конфликтных болванов, одного старого, второго малого!»
Но вслух пришлось выдать смягченный вариант.
— Помолчите оба хоть минутку, сделайте милость, — попросила она. — Дайте собраться с мыслями. И так голова кругом, не Дом призрения, а шкатулка со сказками. И люди-птицы, и дворфы, и кикимора затесалась, того и гляди волшебное дерево в кадке в углу проклюнется. Одна я сижу дура дурой и не понимаю, что тут происходит.
— Вы еще и кикимору притащили сюда? — старый дворф посмотрел на обоих, как на идиотов. — Обалдели совсем? Илона, тебе проверки от белобрысых не хватает в последние дни? Учуют ищейки след нечисти, и шмон по всем этажам пойдет, еще и меня вычислят. Сидел три года тише воды, ниже травы, не высовывался, и все без толку, снова надо собирать манатки и сваливать…
— Не переживайте, Геннадий, никаких проблем не будет. Кикимора у нас на мешочке с осиновой корой сидит и рядом с коробкой спичек. Никто ее не вычислит, и вы можете жить, как прежде, — успокоила его Илона.
— Тем более, я вообще сейчас никакого следа не оставляю, кроме звериного, — Марыся высунула бородавчатую мордочку из сумки, висевшей у сокола на плече.
— Однако, — хмыкнул старик, с интересом взглянув на жабу. — И как, удобно в таком виде?
— Жить захочешь — не так раскорячишься, — ответила популярной поговоркой Марыся. — Тебе тоже над поверхностью земли неуютно, однако же терпишь.
— А если он выдаст нам, наконец, секрет незаметного открытия порталов, то терпеть останется недолго, — вмешался в разговор Индра. — Мы их победим и заживем нормально. Вот только не хочет господин дворф секреты раскрывать, ему проще сидеть крысой в темном углу и молиться всем богам, чтобы не заметили и не уничтожили.
— Да что ты знаешь обо мне, сопляк? — аж побагровел от гнева дворф. — Кто ты такой, чтобы обвинять меня в трусости?! Ты поживи три года под боком у врага, делая вид, что самый обычный человек, а заодно не превращайся, не поднимайся в небо, не используй магию! Ах, да, и про друзей своих забудь, теперь ты сам по себе.
— Да я бы лучше удавился, — парировал ему сокол. — И кому ты рассказываешь про лишения? Пока ваша септима тут зады по укромным местам прятала, у повелителя Гаруды три лучших батальона только за первый год войны здесь полегло! В сражениях, под пытками да на опытах кровавых! А я три дня назад чуть в болоте не утоп, когда меня белобрысые подстрелили. Последние силы на двойное превращение ушли, спасибо госпоже и ее семье, спасли и от раны, и от лихорадки. Легко рассуждать о лишениях, когда за тебя гибнут другие, да? Самому выйти и сразиться кишка тонка?
И тут дворф одним рывком откинул одеяло с колен, являя миру тонкие и затертые от времени синие спортивные штаны, свисающие с коленей пустыми тряпочками.
— Как там людская поговорка прошлой эпохи гласит? А, «нет ножек — нет мультиков»! — криво усмехнулся Геннадий. — На чем ты предлагаешь сражаться калеке, соколеныш, на палочке верхом? Или коляску оснастить арбалетами, пусть стреляет и перезаряжается на ходу? До такого даже ваш повелитель не додумался бы! А жаль, такой ресурс пропадает, еще же остальные конечности есть! Обязательно обратись к нему с этой идеей, а то я слышал, содержит он за счет казны всех калечных и убогих. Нечего золото зря переводить, пусть еще послужат народу.
— Заткнись, — буркнул Индра и опустился рядом с Илоной на кровать. Его уши побагровели от стыда, но признавать свою ошибку парень явно не желал. — Что же септима тебя не прикрыла, не послала весточку в наш мир? Неужели соплеменники бы отказали? Сделали бы ноги лучше прежних, бегал бы снова, как заяц, по лесам да полям…
— Как много «бы», — произнес старик после паузы. — Жаль, история не имеет сослагательного наклонения. Нет больше моей септимы, соколеныш. Вся в лапы к белобрысым попала, да и сгинула там. Поэтому не смогу я вам порталы открыть, даже если бы очень хотел, сам понимаешь, сил не хватит. Да и не в порталах дело, а в том, что на вас магия белобрысых действует хлеще, чем на людей, и потому вас вычислить легче легкого. Вам нужно думать, как трезвую голову сохранить и магию контролировать, чтобы не плескала направо-налево, а не о порталах. Это все, что я могу тебе сказать. А теперь сделай милость, катись с глаз долой. Тошно смотреть на тебя, говнюка.
— Но я… — поднял было руку парень.
— Индра, иди, — остановила его Илона. — Пять часов, пора на полдник стариков завозить. Алиса покажет, как.
— Но…
— Иди, я говорю. Девчата из отделения, которые сегодня за ними присматривают, вам помогут. Только бабу Галю не надо больше магией поднимать. Вдвоем с Мишкой пересадите. И не вздумай геройствовать! Всех нас выдашь.
Сокол растерянно моргнул раз-другой, но послушался — встал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
А Илона осталась. Зачем — непонятно, ведь Геннадий сейчас злой и расстроенный, и наверняка выгонит и ее. Но тяжелую голову терзали дурные мысли, с которыми она больше не могла оставаться наедине.
— А ты чего расселась? — перевел на нее взгляд старик. — Особое приглашение на выход нужно?
— Простите, Геннадий, — Илона машинально съежилась на кровати, пытаясь занять меньше места. — Мне очень неловко вас беспокоить…
— Молчи уж, — махнул он рукой, а затем хмуро уставился женщине в лицо. Глаза его были как два черных буравчика. — Илона, вот нормальная же ты баба, не круглая дура, как половина здешних. На кой леший ты с пернатыми связалась? Накличешь беду на свою семью, ой, накличешь…
И тогда Илона не выдержала.
— Моя дочка встретила белобрысых несколько дней назад, и одна из них пыталась ее забрать, а второй не разрешил, сказал, что для их целей она еще маленькая, — тихо прошептала она. — Я с тех пор спать нормально не могу. Все думаю — зачем она им, для чего? И сколько детей они уже вот так забрали?
— Алиску-то? — ахнул дворф. Лицо его просветлело на мгновение. — Вот эту вертлявую наивную мартышку, которая весь мир готова обнять?
— Именно, — мрачно кивнула Илона. — А еще одна моя подруга — дракон, а вторая — феечка, и их убьют, если вычислят. Теперь вы понимаете, почему я готова связаться с кем угодно? Они предлагают войну, и мы с семьей решили содействовать. Потому что нас все равно убьют, рано или поздно, так или иначе. А Алису отправят… куда? Может, на кровавые опыты, как соколов?
Старик ничего не ответил, только нахмурился еще сильнее и опустил голову.
А Илону будто прорвало.
— Как жить дальше в таком мире, скажите на милость? — слезы градом покатились из глаз. — При мне четыре дня назад семью целую на площади заживо сожгли за то, что антибиотики своей младшей дочке искали, да попались. И пацан среди них был, ровесник Индры, а может, и младше. Как терпеть, как соглашаться, что это нормально? Геннадий, я понимаю, что вы не готовы к войне и вам страшно. Но все же помогите нам хотя бы советами! Мы ведь как слепые котята в этой битве, ничего не знаем и не понимаем. Я не буду вас часто беспокоить и мальчика сюда больше не пущу. Он отстанет, честно, я с ним поговорю.
— Гиннар, — вдруг буркнул старик.
— Что? — Илона торопливо вытирала мокрые дорожки со щек, чтобы дети не увидели, что она плакала, и не расслышала слово.
— Гиннар мое настоящее имя. Можешь так меня называть. Только не при бабках-сплетницах и не при дураках твоих. А остальные все равно не слышат нихрена. И повторюсь, зря ты в это влезла. Семья у тебя хорошая, что муж, что дите. И сама ты баба отзывчивая и душевная, и за свою доброту голову сложишь на «позорной» площади, уж прости. А я за соколенышей драться не желаю. Они к нам всю жизнь, как ко второму сорту относились, и вряд ли что-то поменялось даже за последние столетия. Тем более, в бою с меня толку никакого, сама видишь, я калека.
Дворф прикрыл коленки одеялом и подкатил к раковине, висевшей около стола. Затем налил в стакан воды, залпом выпил, выдохнул и продолжил.
— Но за ребят своих я отомстить хочу. Как подумаю о том, что с ними могли сделать и сделали, так кровь в жилах закипает. Поэтому, ежели чего непонятно, приходи, помогу. Только чтобы не видел никто из соседей, а то подумают еще, что я тебе стучу на них, житья мне потом не дадут. Я никого не боюсь, но нервы ни к черту, прибью еще ненароком.
— А то я их тайны и секреты не знаю, о выпитых втихушку бутылках с алкоголем, да окурках, закопанных в кадке с фикусом в углу холла, — фыркнула Илона, и тут же замерла. — Погодите, Ге…ннар, вы пьете воду из крана? Но она же какой-то дрянью отравленная!
— Ну и что? — искренне удивился старик. — У дворфов желудок крепче железа. Конечно, мутит с нее преизрядно, блевать даже порой охота. Но нам проще, нас мать-земля чистит и спасает от чужого яда.
— Это как? — не поняла Илона.
— А вот так, — дворф снял крышку со стоящей на столе плошки и достал оттуда самый обычный кусок угля. Осмотрел его с довольным видом и сунул в рот. — Я его сам из березовых поленьев на поляне через дорогу жгу, отлично выводит любую придуманную белобрысыми потраву. Они в углеродистых соединениях не шарят, потому и не знают… Хочешь, кстати?
— Нет, спасибо, я из фильтра воду дома пью… Стоп, так фильтр у нас тоже угольный! Получается, уголь этот яд впитывает и не пропускает дальше?
— Или пропускает, но тут же выводит из организма, — кивнул Гиннар, продолжая хрупать куском угля, как карамелькой. — Вода газированная тоже хорошо работает, но не так быстро, как уголь. И кофе еще, но обязательно жареный, а не этот новомодный зеленый, который на вкус как бурьян для облегчения кишкам. Если постоянно пить его, то отрава в организме не задержится. Но это касается людей, сама понимаешь. И подружек-полукровок твоих. Насчет соколеныша не уверен. Да и не будет он такое пить, они ж брезгливые, куда бы деться…
— Пьет, — рассеянно опровергла вышесказанное Илона. Голова кружилась от избытка новых знаний и впечатлений. — Со сливками и молоком, Рик говорит, за сутки трети пачки с зернами как не бывало…
— Губа не дура, — хмыкнул дворф. — Считай, двойная очистка, методами сразу обоих миров. Ну да леший с ним. Главное — сами не забывайте пить, угольных таблеток все равно уже не делают. Кофий-то не запретили еще?
— Пока нет, но уже покупаю из-под полы, — фыркнула женщина, успокаиваясь. — Гиннар, а сколько вам лет? И почему вы не в своем мире? Если не секрет, конечно.
— Здесь я потому, что в своем мире мне делать нечего, — поморщился дворф, закидывая в рот еще один кусочек угля. — Не поладил я с нашим правителем. Как там у вас, людей говорится — характерами не сошлись. Вот и забрал я семерку свою, по-нашему септиму, и перебрались мы сюда. Память уже подводит, но, кажется, были у вас времена Священной Римской империи…
— Что? — опешила Илона. — Но это же больше пятисот лет назад!
— Ну, вот теперь ты примерно понимаешь, сколько мне лет, — лукаво подмигнул Гиннар. — В те годы все было по-другому. У соколов их тогдашний правитель с катушек слетел и устраивал светопреставление в обоих мирах. Его потом свергли, конечно, но не сразу. Наш Гандальв тогда велел нам всем прятаться и не высовываться, чтобы под горячую руку не попали. А драконы и вовсе самоустранились. Посмотрели мы с ребятами на эту заварушку, плюнули, да переместились сюда. Решили, что мастера на все руки везде нужны, тем более, полноценной септимой. У нашей расы семерка — хорошее число, энергетически емкое. Всемером мы ух, сколько всего можем! Магией полноценной это не является, но работает почти как она… Ай, ладно, вижу, ничерта ты не понимаешь. Потом как-нибудь на пальцах покажу. В общем, затихарились в лесу в западной части континента, почти на самом краю. Дом отстроили, зажили, и слава о нас быстро пошла по свету. Особенно после того, как придурочной одной помогли, которая яблок нажралась отравленных…
— Белоснежке, что ли? — удивилась Илона. — Я думала, это сказка!
— Ну а сказки, по-твоему, откуда берутся? — Гиннар выразительно постучал себя пальцем по лбу. — Просто на самом деле не так все было, но ты же знаешь, как можно насочинять с три короба. По факту же дуреха решила выйти замуж за принца соседнего королевства, а мачеха ее не пускала, потому что мутный он был, хоть и наследник престола. Представляешь, в гробу спал по доброй воле, да еще и черное носил, и талдычил, что нужно помнить о смерти, ибо приходит она всегда неожиданно, и вся наша жизнь — это подготовка к переходу в мир иной! Родился бы в крестьянской семье, ему бы там батогами и тяжелой работой быстро всю дурь из головы выбили. А коли он принц, и тяжелее ложки да плошки ничего не поднимал, можно и на заднице сидеть да философствовать.
— А я думала, это Белоснежка в гробу спала…
— Не в гробу, а в стазис-капсуле, тоже нашем изобретении. Она ж из дому сбежала и к нам прибилась, нажаловалась, что мачеха да отец ее обижают, посулила весь лес в пять акров нам передать в дар за помощь, мы и согласились. Кто ж знал, что девка на голову порченая? Пела целыми днями, не затыкаясь, прикормила птиц каких-то, кроликов, белок, весь дом нам загадили, горошки заячьи даже в постели у себя находил, тьфу, пропасть! — дворф сплюнул от отвращения. — Правда, жрать готовила, но все равно плоховато, старшой мой и то лучше стряпал. А как яблок этих заколдованных наелась, мы за голову схватились. Противоядий иномирных под рукой не было, а люди в былые столетия лечились примерно тем же, что и сейчас — лопухом, да молитвой. Пришлось в капсулу ее класть. Она в летаргический сон погружает, да очистку живого организма проводит. Года три спала, пожалуй. А нам в это время принц мозги выедал. Мы же письмо ему сразу отправили, как беда случилась. Думали, может, противоядий каких найдет и привезет. Шиш там! Ходил приведением по лесу вокруг гроба, отощал, как кляча ледащая, все стихи писал о жизни и смерти — отвратительные, между прочим. Короче, ускорили мы выведение яда, добавили кристаллов магических, оживили эту идиотку и выгнали их обоих к евойному папеньке-королю из леса. Они потом поженились и войной на государство Белоснежкиных папаши с мачехой ходили, но это уже совсем другая история…
— Делааааа, — протянула Илона, пытаясь осмыслить новую реальность. — Не удивлюсь, если и мачеха на самом деле ее не травила за красоту неземную.
— Да никто ее не травил, — поморщился Гиннар, снова наливая воду в стакан. — Яблоки те сами по себе заколдованные были. Алхимики над ними опыты ставили, сорт морозоустойчивый, что ли, выводили? А этой дуре лишь бы сожрать чего-нибудь. Оно понятно, организм молодой, вечно голодный, но головой же надо думать? Потом-то, конечно, все хорошо закончилось, даже сказку по мотивам придумали слезливую, в которую наивные дурочки верят. А мы получили бумаги на владение лесом, да и зажили припеваючи еще лет на сто, пока не…
— Маааааааам! — вдруг заорал под окнами голос Алисы. — Мы домой-то идем?
— А времени сколько? — охнула Илона, оглядываясь в поисках часов.
— Домой давно пора, — снова улыбнулся дворф, но уже по-доброму. — Язык уже болит столько болтать, отвык. В общем, чеши уже отседова, потом расскажу при случае, как мы жили. Да, и если вопросы будут, тоже заходи!
До Больших Лопухов добрались уже в сумерках. Дольше всего ждали Индру, который решил подсластить неудачу с дворфом походом на ближайший рынок, и застрял там почти на полчаса. Илона с беспокойством поглядывала за ним издалека, но сокол, казалось, был в своей стихии. Во всяком случае, лавировал он с тележкой среди продуктовых рядов, как рыба в воде, и даже умудрялся спорить о чем-то с ушлыми тетками за прилавками.
— Я теперь поняла, почему дядька Геннадий такой, — шепнула стоящая рядом Алиса, тоже не спускающая с парня глаз.
— Какой? — не поняла мама.
— Мы с Мишкой года два назад прыгали около интернатовского автобуса, его как раз тогда чинили, и колесо у мастера вдруг из рук выкатилось и чуть меня не ударило. А дядька рядом курил, так он метнулся на своей коляске, как на ракете, схватил меня за шкварник и дернул в сторону. Ты еще тогда спрашивала, где я воротник оторвала, а я наврала чего-то, не помню, — призналась Алиса, смущенно краснея.
— Ты с ума сошла? — Илону прошиб холодный пот, она даже отвлеклась от сокола, придирчиво выбирающего овощи на прилавке в нескольких метрах. — Я разве не запрещала вам вообще к ремонтируемым машинам подходить?
— Да мы нечаянно! — накуксилась Алиса. — Мне потом очень стыдно было! Миша-то неразумный, надо было мне его оттуда увести, а я наоборот, за ним пошла. А дядька Геннадий на нас так орал! Мишу нехорошим словом назвал, а мне пообещал ремня всыпать, если еще раз около машины увидит. А потом снова орал, как это опасно и говорил, что мы два дурака, по развитию одинаковые… Мне тогда так обидно было, что я плакала, и Мишка плакал, боялся, что влетит. Но дядька ничего тебе не сказал. И теперь я поняла, почему он такой бледный был, и руки тряслись. Если септима — это как семья, то получается, у него семья погибла. И кричал он на нас не от злости, а от ужаса, потому что переживал о себе тоже…
Илона ничего не сказала. Только обняла дочку покрепче.
«Ничего, станет она самостоятельной — будет легче», — успокаивала много лет назад шатающуюся и ревущую от недосыпа женщину ее мама, Алисина бабушка. Не обманула, когда младенец подрос, спать действительно стало легче. Но страхов с каждым годом только прибавлялось. Только решишь, что все в порядке, ну вот же ребенок, понимающий и благоразумный, учится хорошо, рассуждает здраво. И на тебе — около ремонтируемой машины с раскрученными колесами прыгает!
А на этой неделе второй добавился, ненамного умнее. Пыжится, корчит из себя взрослого, умеет и знает столько, что земному подростку и не снилось — а ведь такое же дите. Если и вправду его послали на поиски дворфа, то задание он явно провалил, не смог договориться с важным участником миссии из-за собственной вспыльчивости и гордыни. Но Илона не могла его осуждать. Зато вдруг появилась неприязнь к тем, кто его отправил. Поручили важное дело не опытному бойцу, а неуравновешенному в силу возраста мальчишке, который, к тому же, едва не погиб прямо при переходе из одного мира в другой? Так вам и надо!
«Лишь бы его не наказали», — мелькнула беспокойная мысль. Илона только вздохнула. Уж чего, а поводов попереживать в ее жизни всегда было и будет с избытком.
— Ты куды прешься с пакетом целохвановым?! — внезапно рявкнула торговка овощами на следующую покупательницу. Индра с полной тележкой, успевший отойти от прилавка на пару шагов, замер. — Каждый раз тебе говорю, вредно это для природы, а ты прешься и прешься!
— А ты мне не суй свои бумажные, нечего! — не осталась в долгу тетка с пакетом. — Я его уже год пользую, стираю постоянно, берегу, а ты, гадюка, спонсируешь убийство деревьев ради упаковки!
— Чегооооо? — поперхнулась торговка. — Дура, чтоль, ненормальная?! Я пакеты токма переработанные покупаю! Я за экологию, поняла?
— Значит, тратишь ресурс планеты на переработку, — отчеканила из-за соседнего прилавка с молочными продуктами фермерша, приезжающая из деревни каждую неделю. — Воду, электричество, прочие блага. А Земля-то не бездонная бочка!
— Да что бы ты понимала со своим молоком, паразитка?! — взъярилась баба окончательно. — Твои коровы вообще природе нашей обходятся дороже моих овощей, жрут, да гадют, парниковый этот, эхвект увеличивают! А молоко твое ядовитое, слизь в организме порождает!
— А у тебя капуста вместо головы, — парировала фермерша. — Скоро сдохнешь на своей траве с голодухи, зато просветленная по самую маковку!
Скандал вспыхнул, будто факел, вымоченный в бензине, и махом перекинулся на другие ряды. Нескольких секунд не прошло — и завязалась драка. Прилавок с овощами не выдержал двойного веса фермерши и хозяйки, и надломился, вилки капусты с морковками покатились посетителям под ноги. На соседнем ряду истошно голосили в клетках напуганные курицы. Зычный мужской голос орал «Кто-нибудь! Позовите блюстителей порядка!»
Алиса рванула в самую гущу, Илона едва успела схватить ее за шиворот. В этот раз повезло. Футболка оказалась крепче и воротник не оторвался.
— Мама, там Индра, его же затопчут!
— Стой на месте, — рыкнула Илона. — Тебя затопчут еще быстрее!
Рыжевато-каштановая макушка мелькнула на соседнем ряду — видимо, парень пытался протолкнуться сквозь толпу, не потеряв тележку и не повредив покупки.
И в эту минуту у него над головой затрещал деревянный навес. Но дурной сокол, вместо того, чтобы отпрянуть, вдруг кинулся внутрь, поперек толпы. Миг — и он исчез под полосатыми тряпками, служившими для защиты продавцов и их товара от солнечных лучей. Следом с оглушительным треском рухнули доски, на которых держалась вся конструкция.
Кажется, закричали они одновременно, в унисон. В мечущейся и вопящей толпе было не разобрать. Людская масса всколыхнулась и волной отпрянула от места трагедии с такой скоростью, будто под тканью стояла, по меньшей мере, рабочая вышка, излучающая опасный сигнал 5G. Откуда-то сбоку надрывно голосила торговка овощами, потерявшая в давке весь привезенный урожай.
— А ну тихххххххаааа! — вдруг раздался из-за спины мощный бас, усиленный громкоговорителем.
К толпе приближался патруль Полиции нравов. В главе патруля Илона узнала мужика, который вчера приезжал на вызов в интернат. Удивительно, но сейчас она была рада видеть его больше, чем старого знакомого.
— Там подросток, под досками! Рванул внутрь, когда все начало рушиться, и его засыпало! — кинулась Илона к блюстителю, от волнения размахивая руками.
— Разберемся, — коротко буркнул полицейский, аккуратно, но решительно отодвигая ее в сторону.
Он дал знак еще двум парням в форме, втроем они отогнали толпу подальше, взялись с двух концов за ткань, сложившуюся узким куполом вперемешку с досками, и, крякнув от натуги, начали поднимать ее наверх.
Внутри обнаружилась картина, достойная пира живописца: Индра, стоящий в позе древней кариатиды, держал на своих плечах всю рухнувшую в этом углу конструкцию. Тележка с продуктами лишилась двух передних колес, но не перевернулась, уперевшись носом в щербатый прилавок.
А на земле сидела испуганная девчонка лет восьми. Лицо ее было белым от ужаса, в глазах стояли слезы. Одной рукой она прижимала к себе небольшую корзинку, а второй вцепилась соколу в левую ногу.
— Смотрите-ка, — суровое лицо блюстителя вдруг расплылось в улыбке. — Еще пацан сопливый совсем, а малявку собой прикрыл и выстоял. Спортсмен, небось? Молоток, хвалю!
Блюстители проворно сняли с плеч Индры доски и расчистили угол. Илона кинулась к парню.
— Ты с ума сошел?! — выдохнула она, схватив его за плечи и вглядываясь в лицо. — А если бы дрыном по голове попало?
— Девчонке бы точно попало, а мне — вряд ли, — спокойно и с достоинством ответил сокол. Лицо исцарапано, в волосах застряла древесная стружка, но в остальном он был жив-здоров.
Индра аккуратно отцепил от себя девочку, которая тут же приникла к Илоне. Конопатая, с толстыми русыми косичками, в платьице с цветочками, с корзинкой, она выглядела так, будто вышла на недолгую прогулку.
— Тебя как зовут, чудо? — женщина погладила ее по голове. — Где твои родители?
— Лилька, — шмыгнула та носом. — Мама с папой дома, они меня сюда послали по делу…
— Ты же совсем малышка, зачем тебе одной в такую толпу, да еще и вечером? — ахнула Илона, отводя ее в сторону. Индра тем временем вытаскивал из досок застрявшую тележку с продуктами.
— Вот, — Лиля подняла корзинку. Внутри под ворохом кукольных одеялец кто-то шевелился.
Илона убрала их в сторону и едва не выругалась вслух.
В корзинке сидели котята. Совсем крохотные, не больше месяца, еще с торчащими в стороны ушками и хвостиками-морковками. Один серый и полосатый, двое девчонок-трехцветок и двое черных.
— Мама сказала отнести их куда-нибудь и раздать, — добавила Лиля, подтверждая Илонины догадки. — А если не раздам, то здесь в корзине оставить, чтобы добрые люди, кому жалко, забрали. Но их никто не хочет, я даже в храм заходила районный, просила жреца помолиться, чтобы они нашли скорее дом, а он меня выгнал и сказал, что я глупая девчонка. И что лучше оставить их на рынке, если они угодны Мирозданию, оно позаботится о них. А если нет, то такова его воля. А мне их жалко, я два часа тут хожу, предлагаю, а их никто не берет…
Конопатое личико сморщилась, как будто девочка еле сдерживала слезы.
— Твои котята, что ли? — вклинилась в разговор Алиса. — Есть же клиники, где кошкам операцию делает, чтобы не плодились. Правда, не все за это сейчас берутся, но можно же заплатить и договориться. Всем же не найти хозяев, значит, останутся они голодные, да бездомные, а потом погибнут…
Лилька не выдержала и все-таки заплакала.
— Мама сказала, что нельзя животное лишать счастья материнства, Мироздание так распорядилось, чтобы всякая живая тварь потомство приносила… — пробормотала она сквозь слезы.
За мысли в адрес Лилькиной мамаши, которые целым ворохом пронеслись в голове Илоны, полагалась неделя молитв и медитаций на умягчение злого сердца. Вот уж воистину, как плохо, когда размножаться может абсолютно всякая тварь, даже та, которая не берет ответственность за живых существ, которые появились на свет из-за ее попустительства!
Но девчонка стояла, крепко прижимая к себе корзинку, будто стараясь закрыть несчастных кошачьих детенышей от всех возможных невзгод. И Илона устыдилась своих мыслей. Далеко не всегда дети похожи на своих родителей, хвала богам, которые только есть на свете.
— Лилечка, запомни, — Илона присела перед ней на корточки. — Тебе не обязательно думать, как родители и жить, как они. Ты же вырастешь рано или поздно и тогда сможешь заботиться обо всех, кого тебе жалко. И думать своей головой, а не чужой. А малышню давай мне, я взрослая, я что-нибудь придумаю. Считай, что Мироздание тебя услышало.
И маленькая Лилька расплакалась еще сильнее — уже от радости. Обняла Илону, Алису и подкатившего освобожденную тележку Индру. Перецеловала котят в разноцветные носы. Затем снова обняла Илону и убежала.
— Я так понимаю, мы все сегодня с прибытком? — иронично поднял левую бровь сокол.
— Молчи уж, герой, — фыркнула Илона, накрывая котят кукольными одеяльцами. — Папа вернется с дежурства и выгонит нас всех из дому.
— Мам, ты что, не выгонит! — возмутилась Алиса, не понявшая шутки. — И не переживай, раздадим, я в классе поговорю, предложу девчонкам!
Так и пошли они к остановке, Илона с корзинкой впереди, Алиса и сокол с сумками, полными продуктов — сзади. Тележку оставили возле кучи разобранных досок.
Пока дождались автобус, почти стемнело. Хорошо, что котята придремали под теплыми одеяльцами и не порывались сбежать. И Илона вспомнила, что хотела задать парню важный вопрос.
— Индра, а как ты дворфа вычислил? Он же похож на обычного человека, а что рост невысокий — так и у нас есть низкорослые.
— Он сам себя выдал, — ответил сокол, с интересом наблюдая за проносящимися по трассе редкими машинами. — Фразой про рогатую ящерицу. Это существа нашего мира, у вас такие не водятся.
— Как это не водятся? — удивилась Алиса. — Мы же на биологии их недавно изучали! Живут в теплых краях, спят на деревьях…
— И откусывают чужие задницы? — озорно подмигнул сокол.
— Чего? — опешила девочка. — Нет, конечно! Они же маленькие, максимум палец могут откусить.
— Ну вот. А наши огромные, с меня размером. И питаются падалью. Любят на поле битвы шариться, подъедать у павших мягкие места — щеки, плечи… и задницы тоже.
— Давайте не будем про такое на ночь глядя, а? — попросила Илона, присаживаясь на лавку в остановочном павильоне и вытягивая уставшие ноги. — Нашли тему. Мне засыпать сегодня с чешуей дракона под подушкой, непонятно, в какой из миров проваливаться. И так тревожно, а вы еще разговоры тошнотные затеваете.
Подростки послушались и умолкли оба. Зато жалобно квакнула из сумки всеми забытая Марыся — сказала, что у нее пересохла кожа, а еще она хочет пить и есть. И напомнила про тазик с вареньем, в котором ее обещали искупать. Илона заверила, что все обещания остаются в силе, и тут как раз подкатил нужный автобус.
Рано лечь спать у Илоны все равно не вышло. Хорошо, что завтра выходной, и послезавтра, и еще два дня. Нет, хороший у нее все-таки график дежурств. Только сами смены тяжелые, ноги к концу третьих суток не ходят, руки не поднимаются, и голова не соображает, совсем как у Кузьминичны. Вот только сесть и жаловаться на жизнь не получится — слишком много дел оставалось перед сном.
Сначала Илона звонила по стационарному телефону девчонкам и напоминала им о предстоящей ночи с чешуйками под подушкой, подбирая нейтральные слова (а то вдруг прослушивают?). Ксана была странно заторможенная и печальная, зато Июлия, наоборот, чересчур оживленная и какая-то тревожная. Но обе были уже согласны на все, только бы прояснить сложившуюся ситуацию. О том, что в ее квартире прямо сейчас находятся два представителя сказочного мира, Илона упоминать не стала. Скажет потом, во сне.
Затем Алиса с Индрой накормили хвостатую малышню и познакомили со взрослыми кошками. Старая Мурка нашипела на новеньких и ускакала на шкаф. Ее примеру последовали и остальные. Только Мистер Киска вдруг проникся сочувствием к найденышам, залез к ним в корзинку и начал намывать всех по очереди.
Марыся сначала действительно искупалась в тазике с вареньем, съев при этом большую половину, затем приняла душ из фильтр-кувшина, и сказала, что ей уже хватит, но остаток сладкого лакомства можно упаковать в баночку и оставить в холодильнике, и она обязательно его доест при следующей встрече. Алиса поняла намек и тут же пригласила ее в гости в самое ближайшее время. Довольная жаба попрощалась со всеми, залезла на подоконник и выпрыгнула в открытое окно, в темноту.
А дальше ужинали при свечах, так как начался комендантский час. Приготовить из новых, доставшихся почти с боем продуктов ничего не успели, поэтому доели остатки макарон с мясом и огурцами. Когда на походной газовой плитке вскипела вода на чай, Индра предложил заварить принесенные из Иномирья травки, якобы успокаивающие разум, тело и душу.
Доверчиво согласившиеся Илона и Алиса не увидели в почти полной темноте, как глаза сокола на мгновение сверкнули желтым.
Чай действительно оказался очень вкусным, вот только Алису сморило после первой же кружки, Илону — после второй. Они едва смогли умыться, переодеться в пижамы и завалиться спать, оставив на кухне неубранную посуду. Если бы хоть кто-то из них озаботился чистотой на столе, он бы увидел, что сокол сделал из своей чашки с чаем всего пару глотков.
Ночь была глубокой и тихой. Только машины Полиции нравов ездили по трассе, но до нее было почти триста метров, поэтому покой спящих в квартире на первом этаже ничего не нарушало.
Да и разве нарушило бы, после трех ложек чистейшей сон-травы на полтора стакана крутого кипятка?
Индра бесшумно проскользнул в спальню, где на кровати свернулась калачиком Илона. Одной рукой он держал осиновые часы, предварительно остановив механизм, чтобы не тикал.
Опустившись перед кроватью на колени, он несколько секунд собирался с духом. Затем длинная ладонь легла женщине на лоб, вокруг пальцев вспыхнуло едва уловимое зеленоватое свечение. Но Илона даже не пошевелилась.
— Вы забудете мое имя на сегодняшнюю ночь, вы не вспомните, как я выгляжу, сколько мне лет и как я здесь появился, — прошептал сокол. — Запираю память на крепкий замок, ключ выбрасываю далеко за порог. Будь по слову моему!
Зеленоватое свечение на долю секунды вспыхнуло ярким изумрудом и пропало. Илона вздохнула и улыбнулась, продолжая крепко спать.
А Индра вернулся на кухню, где залпом допил остывший чай из кружки, затем перебрался в зал, где спала на разложенном диване Алиса. Светлые волосы разметались по подушке, в темноте она выглядела еще младше своих лет.
Сокол протянул руку с начавшими светиться пальцами к ее лбу, но замер, будто колеблясь. Она же все равно не попадет на встречу, стоит ли перестраховываться? Постояв так минуту, он тяжело вздохнул и взмахнул рукой, отчего сияние погасло. Осторожно коснулся ее виска, убирая за ухо выбившуюся прядь волос, почти как днем на поляне. И не удержался — погладил спящую девочку по голове. Затем взял лежащее в кресле одеяло и аккуратно прилег рядом с ней. Он знал, что успеет проснуться до того, как очнутся от воздействия сон-травы и мать, и дочь. Пусть думают, что он снова спал на кухне, под потолком, в птичьей ипостаси.
Кикимора была не права. Ни за какие горы золота и ни за какие блага или угрозы со стороны соплеменников Индра не смог бы причинить зло этой маленькой отважной девчонке.
Но на душе у сокола все равно было тревожно.
Илона проснулась в густой траве от треска ветки под чужими шагами. Охнула, рывком поднялась и села, оглядываясь по сторонам.
Трава вокруг была странного цвета, серо-голубого, вдобавок покрытая легким пушком. Поэтому лежать и сидеть в ней было приятно. Среди травинок покачивались крохотные, едва светящиеся звездочки-цветы. Было темно, как поздним вечером. Интересно, сколько в этом мире сейчас времени?
— Ну и соня же ты, — весело произнес знакомый мужской голос.
И впереди в сгущающемся сумраке вспыхнули узкие желтые глаза с вертикальным зрачком.
Но Илона за три прошедших дня уже насмотрелась всякого, и еще один герой из сказки ее почти не напугал. Она даже не стала визжать и отбегать в сторону, как в прошлый раз. Сейчас обошлось вскакиванием на ноги и непечатным выражением вслух. А когда со стороны собеседника раздался очень обидный смех, добавила еще с десяток крепких словец, самыми приличными из которых были: «Айрел, какого лешего?!»
— Однако, какой богатый словарный запас, — с проклюнувшимся уважением хмыкнул черноволосый мужчина.
Глаза Илоны привыкли к полумраку, и теперь она явственно различала и камень, покрытый мхом, на котором он сидел, и красивый камзол багрово-красных оттенков, узор на котором напоминал чешую, и черную шляпу, явно позаимствованную из ее родного мира, и узкие брюки, и сапоги, тоже из чьей-то шкуры. Да уж, здесь явно не считали, что носить мех и натуральную кожу, содранную со зверей, варварство.
— В следующий раз, если попробуешь напугать, по лбу дам, — буркнула Илона, вставая. Прозвучало грубо, но сколько можно уже сдерживаться? Ей на работе хватает самоконтроля, скоро из ушей дым пойдет.
— Вот так обычно и зарождается крепкая дружба, — захохотал Айрел. — Серьезно, я в первую встречу думал, что ты вообще будешь бесполезна, а по факту — самая спокойная и хладнокровная реакция из всех троих. Феечку и драконицу сестра встретила, визгу было на всю поляну!
— В ипостаси рептилии встретила? — уточнила Илона. — Я бы тоже завизжала. Хотя, за прошедшие дни видела и сокола, и дворфа, и кикимору. Может, и не визжала бы, уже привыкла к выходцам из мифов да легенд. Ты не иначе как сглазил меня в прошлый раз. Сказал, что встретим других — и в итоге весь набор собрала.
— Серьезно? Расскажешь потом обязательно! Сейчас некогда, нам на встречу с повелителями нужно. Подруги твои прибыли раньше, это тебя добудиться не могли. Спала, будто сон-травой опоили…
— Слушай, тут у меня соколеныш на днях приблудился, каким-то вашим иномирным чаем угощал вечером, может, и вправду снотворное? — задумалась Илона.
Они с драконом зашагали по тропинке, петляющей между мшистыми валунами. Впереди метрах в двухстах виднелись какие-то развалины.
— Все может быть, — кивнул Айрел. — Соколеныша-то как зовут? Если он из военных целителей или их помощников, то я его наверняка знаю.
Илона открыла рот, чтобы назвать имя — и резко остановилась.
— Не помню, — с ужасом прошептала она. — Я вообще его не помню. Вроде каштаново-рыжий, да худой. И мальчишка еще совсем.
— Так они почти все каштаново-рыжие, да худые… Тебя, наверное, заклинанием переноса по башке приложило, когда в наш мир проваливалась, такое бывает, — дракон сочувственно вздохнул. — Вот незадача, я и забыл, что вы, люди, слабее нас и полукровок, и магию хуже переносите. Ничего, выпьешь утром крепкого чая с сахаром, должно попустить.
— Он еще говорил про повелителя Гаруду, и про командира Рагнара, — вспомнила Илона, возобновляя шаг. — Кажется, он им подчиняется.
— Значит, учебный отряд. Круг поиска сузился, но нам все равно это не поможет. Их в отряде триста единиц, разного возраста, от десяти до восемнадцати лет. Сколько твоему приблудному, тоже не помнишь?
Илона отрицательно помотала головой и пригорюнилась.
— Ладно тебе, не печалься, — махнул Айрел рукой. — Живет, и живет у тебя, лишнего все равно не сожрет. Лишь бы не напакостил. Хотя, у Рагнара мальчишки не балованные, он их в ежовых рукавицах держит, и правильно делает. Сейчас надо о другом думать — о том, как договориться с повелителями.
«А разве ты с ними уже не договорился?» — хотела спросить Илона, но в это время они подошли к каменным, полуразрушенным от времени воротам.
А само строение за ними выглядело вполне неплохо. Старое, но не ветхое, стены сложены из огромных булыжников и увиты плющом. Невысокое, в два этажа, с огромной купольной крышей. Цвет ее в темноте было уже не различить.
— Маловато для дворца, в котором собираются правители трех рас, — удивилась Илона, оглядываясь по сторонам.
— Встреча неофициальная. А более защищенного места в приграничье сейчас нет, во всяком случае, на нашей территории. Глубже нельзя, там энергии, вам чуждой, слишком много, а она опасна, — объяснил Айрел, щелкая пальцами.
Над его ладонью вспыхнул огонек, освещая окованные желтым металлом двери. Стоп, это что, золото?!
— Оно самое, — кивнул дракон в человеческом обличии. Видимо, вопрос прозвучал вслух. — Блюдем, так сказать, репутацию. Как же у драконов, да не украшен каждый столб в округе золотом и камушками?
— А если сопрут? — ляпнула Илона первое, что пришло ей на ум.
— Пробовали уже, — фыркнул Айрел, протягивая руку к огромному дверному кольцу в виде змея-урбороса, кусающего себя за хвост. — На заре времен. Потом перестали. Как-то сложно потом жить с одной рукой, ведь та, что воровала, в три минуты после попытки отсыхает…
— Сурово, — уважительно присвистнула женщина.
— Предлагаешь пожалеть и отпустить с миром? — изогнул черную бровь дракон. — У нас же здесь не только золото, но и более важные вещи, нечего чужим без приглашения шариться.
Какие это вещи, Илона спросить не успела. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, дракон взял ее за локоть и потянул за собой.
Внутри было тепло и светло, пахло медовыми восковыми свечами, сушеными травами и копотью. Огромный деревянный стол, стулья с наброшенными пушистыми шкурами, факелы на стенах, горящий камин в углу.
И три красавицы, сидевшие в креслах около него.
— Илона! — радостно воскликнули девчонки, вскакивая на ноги.
А Илона осталась на месте и только смотрела на подруг во все глаза.
Они изменились. У Ксаны еще сильнее потемнели брови, стали ярче глаза, кончики волос начали завиваться колечками. На ней было узорчатое платье в пол, черное, с зеленоватым отливом, словно шкурка у ящерицы. Июлия же наоборот, посветлела до выбеленного льна. Роскошные волосы струились по плечам и спине, прямые и гладкие, как диковинное движущееся зеркало. Феечку нарядили в платье до колена, совсем легкое, подол покачивался из стороны в сторону при каждом шаге. Но больше всего поражала ткань, из которой его сшили — будто по зеленой траве разбросали цветы всех оттенков. Когда многослойная юбка двигалась, казалось, что и цветы покачивают бутонами, повинуясь дуновению шаловливого ветра.
Третья женщина была рыжей, точнее, огненной, подобно королеве Гвиневре со знаменитой картины, все репродукции которой Великие сожгли, когда пришли к власти. Желтые глаза с вертикальным зрачком, пухлые алые губы, бордовое платье, обильно украшенное золотой вышивкой. Она тоже поднялась и царственно кивнула прибывшим.
— Эльза, — Илона не выдержала и с улыбкой склонила голову. — Ты как сказочная королева.
— Скажешь тоже, — фыркнула польщенная драконица. — Так высоко мы не летаем, конечно. Но спасибо все равно.
— А мне красивое платье тоже дадут? — Илона оглянулась на себя. Тот же наряд, в котором она ездила к Ксане три дня назад — темно-синие джинсы, футболка, сверху легкая голубая ветровка, на ногах кроссовки. — Вы успели переодеться, а я-то нет.
Девчонки замялись и переглянулись.
— Мы проснулись уже такими, — призналась Июлия.
— Старая кровь пробуждается, — пояснил Айрел. — Они потомки древних и очень могучих рас, поэтому здесь, в приграничье, их внешний облик приходит в равновесие с внутренним. Ты же стопроцентный человек, пробуждаться в тебе нечему, поэтому и выглядишь… вот так.
«Значит, к повелителям все пойдут при параде, как и положено членам делегации, что идут договариваться на равных. А я — со своим суконным человеческим рылом, в обносках многолетней давности, к драконам, да оборотням королевской крови, — мелькнуло в голове у Илоны. — И воспримут они меня соответственно внешнему виду и статусу».
От нахлынувшей обиды в горле сжался противный комок. Но за годы работы в Доме призрения она мастерски научилась владеть собой. И потом, к чему портить настроение девчонкам? Они вон как рады новым нарядам, то ткань на подоле пощупают украдкой, то рукавом встряхнут. Да и что греха таить, платья только подчеркнули их и без того точеную красоту. А ей что подчеркивать? Расплывшуюся после сложной беременности и тяжелых родов талию? Или круглые щечки цвета крови с молоком, которые, хоть и убавляли ей возраста, зато явственно указывали на происхождение? Ее предки поколениями работали на земле, хоть какое-то серьезное образование получили только папа с мамой, родившиеся уже после Главной войны. Они же и переехали из деревни в город в свое время.
Чуда в виде затесавшегося среди предков птицечеловека или дракона ей не светит ни при каком раскладе. И по внешности это было явственно видно. Если действительно существовал Творец, что лепил всех живущих на земле из глины, Ксана с Июлией вышли явно из фарфора — тонкого, звонкого, плохо поддающегося работе руками, завораживающего своей хрупкой красотой.
А она — глина, взятая у речки, которая может стать крепким горшком для печи. Никак не изящной фарфоровой чашечкой. Но и у горшка, и у чашки есть свое предназначение. Стоит ли дуться и обижаться, как маленькому ребенку, которому единственному в компании конфетки не досталось? Глупо, а сейчас и совсем не к месту.
Поэтому Илона вздохнула и выдавила из себя улыбку.
— По крайней мере, не в пижаме, в которой ложилась спать. Вот это был бы срам. Что ж, придется мне вести себя тихо и держаться подальше от вас, пусть девочки говорят.
— Не получится, — покачала рыжей головой Эльза. — Ты представитель самого многочисленного народа в вашем мире — людей. И лучше бы тебе совсем не молчать, нашим повелителям палец в рот не клади, оглянуться не успеешь — а вы уже им должны по гроб жизни…
— Стоп, так это что, нам их убеждать о помощи нужно? — остановилась Илона. — Я думала, наоборот.
И Айрел на секунду замялся. Но тут же взял себя в руки.
— Нет-нет, им нужна ваша помощь, и мы обязательно договоримся обо всем, как полагается.
«Темнишь, дружок», — подумала Илона. Может быть, у нее просто испортилось настроение из-за платьев, и все вокруг виделось в дурном свете, но дракон явно что-то не договаривал. И ей это не нравилось.
Только герои идиотских фантастических романов с радостью суют голову в самое пекло, а потом всю оставшуюся часть книги разгребают навалившиеся проблемы. Нет уж в реальном мире своих заморочек хватает по самую макушку, чужих еще не доставало. Какими бы не оказались повелители, Илона будет держать ухо востро.
Эльза тем временем подошла к камину и щелкнула пальцами. На стене рядом вспыхнула зеленая клякса, которая начала стремительно расплываться.
— Пойдем порталом, по коридорам долго, — шепнула она. — Но в сам зал для сборов попасть не получится. Через сокровищницу срежем путь. Только не пугайтесь сильно.
— Чего, золота да камушков? — фыркнула Ксана. — Логичнее было бы переживать, чтобы мы ничего не свистнули без спроса. Разве нет?
— То, что там лежит, невозможно свистнуть. Да и зачем? Для других рас оно не представляет ценности. Только для нас — и величайшее сокровище, и величайшая боль…
Клякса на стене вспыхнула изумрудом и растеклась по каменной кладке светящейся узкой каемкой кольца, в которое вполне могли войти сразу трое.
А внутри клубилась тьма.
— Первый раз может быть страшно, так что держитесь за руки, — шепнул Айрел, и сам взял Ксану за локоть. Девушки тут же схватились ладонями, выстроились в цепочку и зашагали вперед.
Через пару секунд тьма схлынула, и они очутились в огромной пещере. С потолка гроздьями свисали сталактиты, переливающиеся в темноте, как драгоценные камни, в глубине которых неведомые боги зажгли огоньки. До земли этот свет практически не долетал, Илона с трудом различила узкую тропинку, присыпанную гравием, петляющую между странных полей, на которых росли разномастные овальные грибы.
Нет, не грибы. Ксана сделала шаг вперед, стукнулась об один ногой и коротко чертыхнулась. А тот даже с места не сдвинулся. Зато подскочила, как ошпаренная, Эльза. И тут же грубо прошипела новоприбывшим, чтобы они не пялились зазря по сторонам, а смотрели под ноги, ибо нечего размахивать конечностями над драконьей святыней.
Илона только хотела спросить, можно ли в таком случае скандалить, находясь рядом со святынями, как Июлия присела на корточки, чтобы лучше разглядеть странные грядки, и ахнула в ужасе.
— Но это не драгоценности. Это же… — и прикрыла рот рукой. — Инкубатор?!
— Уже нет, — Эльза ссутулила плечи. — Без ваших сказок о нас он не работает, энергии не хватает. Мы бережем их, как зеницу ока, но даже те, кто надеется на чудо, понимают, что время вышло. Из них никогда не вылупятся драконята. Когда брат говорил, что земля не родит без сказок, он это тоже имел в виду…
— Здесь раньше магическая жила была, яйца годами могли спокойно дозревать. Конечно, не из всех в итоге появлялись детеныши, но нам хватало. А теперь их нет вовсе. Последний вылупился больше восьми лет назад, и в итоге оказался настолько слабым, что не прожил и нескольких месяцев, — Айрел опустился на корточки и провел пальцами по ближайшему яйцу. Вблизи оно оказалось зеленоватым и чешуйчатым.
— Малыша надо было хоть иногда греть в драконьем пламени, чтобы дать окрепнуть, но кто же тогда знал, что магия иссякнет так надолго… — голос Эльзы дрогнул, и она отвернулась.
Плачет, поняла Илона. Чужое горе вдруг пробрало ее до глубины души. Это только кажется, что людей и сказочных созданий, героев легенд, мало что объединяет. Как оказалось, беда у них может быть вполне себе общей. В конце концов, Алиса у нее тоже первая и последняя, на еще хоть одну удачную беременность рассчитывать не приходилось. Но у них с Риком все же есть дочка. А тут… сколько нерожденных, не успевших сформироваться и вылупиться детенышей? Сколько тех, кому не хватило буквально последнего рывка, последнего удара о скорлупу изнутри, прежде, чем окончательно ослабнуть? Понимали ли они, что помощь не придет, что мир, в котором их так ждут, недосягаем? Пытались ли они бороться или просто умерли, обреченно ожидая конца?
Погруженная в безрадостные мысли, Илона даже не поняла сразу, что Айрел дергает ее за руку и шепотом приказывает поторапливаться. Как в тумане, она зашагала следом за остальными по тропинке вверх.
Хвала всем богам, подниматься оказалось недалеко, не больше ста метров. Дракон распахнул узкую дверь, тоже окованную золотом и усыпанную сверкающими камнями. За ней оказался просторный, освещенный редкими факелами коридор с множеством дверей. Но Айрел позволил им только выглянуть, а затем наказал сидеть тихо и молча, и ждать, пока за ними не придут, забрал Эльзу и ушел.
Дверь закрылась. Подруги остались одни, в темноте, скудно освещаемой сталактитами.
— Жуть какая, — прошептала Ксана. Даже в полумраке было видно, как у нее побелели губы. — Настоящее детское кладбище.
Июлия облокотилась на стену у самого выхода и вытерла глаза.
— Сколько тут яиц? Сотни, если не тысячи. Получается, эти сволочи белобрысые сгубили целую расу? Сколько бы драконы не жили, они вымрут такими темпами рано или поздно.
— И песен про них больше не будет. Даже запрещать потом ничего не понадобится. Как петь о том, что сгинуло навсегда, и о чем ты даже в сказках не читал? — Ксана тоже отвернулась к стенке, больше не в силах смотреть вокруг.
А Илона словно окаменела внутри. Ноги не слушались, она просто развернулась и присела прямо на тропинку.
Вблизи яйца оказались разноцветными, наверное, по виду вылупляющихся детенышей. Вот россыпь мелких зеленоватых, чуть больше куриного. Вот более крупные черные, выстроенные в ряд у стенки. Темно-синие, с едва различимым рисунком чешуи, практически прикопаны землей — наверное, им нужны тепло и влага больше, чем остальным. Точнее, нужны были раньше…
А у ног переливалось багрово-рыжими тонами самое большое яйцо на этой грядке, размером с человеческую голову. На него как раз светил один из сталактитов с потолка, отчего по чешуе прыгал едва уловимый солнечный зайчик.
Илона не выдержала и протянула к нему руку. Наощупь яйцо было чуть шероховатым, будто змеиная кожа, и теплым, таким теплым, что хотелось обнять его и не отпускать. Пальцы сами заскользили по поверхности, поглаживая.
«Кем бы ты стал, если бы не умер, малыш? Рыжей холеной красавицей, как Эльза? Насмешником и балагуром, как Айрел? Сумасшедшим и охочим до боя, как Ксанин прадед, познакомившийся с ее прабабкой на Главной войне? Или кем-то совсем иным, кого мы еще не знаем? Как же эти сволочи могли сделать с вами такое?»
В виски изнутри постучала ноющая боль. Значит, скоро начнется мигрень. Уж лучше бы заплакала, как девчонки. Нет, глаза так и оставались предательски сухими. И только пальцы скользили по шероховатой скорлупе.
— Илона, они возвращаются! — вдруг шикнула Июлия, отскочив от стены. — Поднимайся, нельзя, чтобы тебя застали в таком виде!
С Илоны словно сбросили морок. В два прыжка она отскочила от яиц и встала рядом с подругами, отряхивая руки.
Когда Эльза сунула в дверной проем рыжую голову, троица смирно стояла на тропинке, ожидая дальнейших указаний.
— За мной, — кивнула драконица. — Повелители уже собрались.
По коридору, устеленному коврами с высоким ворсом, шли быстро и бесшумно.
— В общем, вести себя чинно, не спорить, не ругаться, в глаза в упор никому не смотреть, у нас это неприлично, — наставляла Эльза по пути едва успевающих переставлять ноги девчонок. — А главное — не забывайте, что вы женщины.
— Это в каком смысле? — тут же остановилась Июлия, отчего ее подол качнулся туда-сюда, как цветок колокольчика на зеленом стебельке. — Стоять и хихикать, соглашаясь со всем, что скажут великие господа? Покорно благодарю, мне на работе этого по горло хватает, я каждый день доказываю, что у меня мозги на месте и со мной нужно считаться.
— Ну… Здесь с этим сложнее, — драконица вдруг смутилась.
— Эльза, только не говори, что тебя тут ущемляют и обижают, а ты соглашаешься и терпишь, — Ксана от изумления вытаращила глаза. — Может, еще и драгоценности с пещерой тебе на самом деле не принадлежат? А мужу или брату, например? А то было в нашем мире такое, что женщина сама ни имуществом, ни собой не распоряжалась. Мы много столетий воевали за свои права, только в последний век более-менее уравнялись с мужчинами, а потом белобрысые к власти пришли, и снова началось… Но мы хоть пожили нормально, знаем, каково это. А вы и не жили, получается?
— Пещера — моя, драгоценности тоже, муж мне даром не нужен, а брату я голову откушу, если только посягнет на мое имущество, — Эльза неожиданно и громко щелкнула зубами, от чего вся троица отшатнулась в сторону. — Но вам нужно понимать, что здесь многое не так, как вы привыкли. У драконов примерно все равны, но женщины не лезут в мужские игры типа политики и высшей власти, хотя, последнее слово за собой в важных вопросах оставить можем. У соколов до сих пор кастовое общество, плюс воюют и дерутся мужчины, соответственно, правят тоже они. Но при нынешнем повелителе женщинам еще неплохо живется, вот предыдущий что творил — никакими словами не описать. Но тиран получил по заслугам, свои же и помогли, сняли голову с плеч. Дворфы к своим дамам относятся лучше всех. Но, подозреваю, лишь потому, что у них рука толщиной с мое бедро, как приложит зарвавшегося мужлана дубиной по голове — мало не покажется. Поэтому и не квакают они особо… Но в кабаках разглагольствовать о том, что слово «баба» — синоним «дуры», им это не мешает, к сожалению.
— Да и тьфу на них, — махнула рукой Ксана. — Как в человеческой поговорке говорится, без меня они меня могут даже бить. Уж сплетников обоих полов наверняка хватает во всех расах. Главное — чтобы мои близкие так не думали.
— Однако это может помешать нам договориться, — Июлия была непреклонна. — Скажут что-то обидное, я развернусь и уйду.
Эльза только вздохнула, но ничего не сказала.
Когда они дошли до узорчатой двери в самом конце коридора, девчонки торопливо оправили платья, а Илона вытащила заправленный край футболки из джинсов. Выглядел он помято, зато отлично скрывал лишнее. Эх, жаль, зеркала рядом нет! А с другой стороны, может, и к лучшему. Увидит себя и огорчится еще больше. А к сильным мира сего надо идти с боевым настроем.
Драконица придирчиво оглядела их, молчаливо кивнула сама себе, мол, сойдет, и только подняла руку, чтобы постучать, как дверь сама распахнулась.
Яркий свет неприятно полоснул по глазам. Но проморгаться им никто не дал — Эльза шикнула в спину, чтобы заходили, а затем просто захлопнула дверь, отрезая все пути к отступлению.
Перед подругами раскинулась огромная зала размером с футбольную площадку на территории Алисиной школы. С таким же ковром, как в первой комнате. Ступни утонули в мягком ворсе. С потолка свисали три огромные люстры с тысячами светящихся свечных огоньков. Но копотью и дымом тут и близко не пахло.
Зато в воздухе витали едва уловимые ароматы вербены и мяты. Илона едва не прыснула в кулак, но сдержалась. Обе травки, если вспомнить мифологию, служили отличной защитой от упырей. Кого же представляли себе на месте приглашенных хозяева, что так перестраховались? Или просто совпадение?
Посреди нежно-персикового ковра тянулась такая же пушистая, но красная дорожка. Она вела к стене, у которой на возвышении стояли три кресла с высокими узорчатыми спинами и резными подлокотниками. За ними стояли еще какие-то фигуры, но глаза Илоны до сих пор не привыкли к яркому свету, и досконально разглядеть она их не могла.
Зато сидевших повелителей опознала сразу, хотя, двое из них были в человеческой ипостаси. Дворфа, сидевшего ближе к левой стене, и без того нельзя было перепутать ни с кем. У него единственного ноги не дотягивали до земли, поэтому под узорчатыми башмаками, расшитыми золотой нитью, стояла скамеечка. Густая и черная, как смоль, борода начиналась едва ли не от носа и заканчивалась на уровне живота.
На толстых пальцах короля Подземного народа, свешивающиеся с подлокотников, сияли кольца с драгоценными камнями, каждым из которых можно было в драке выбить противнику глаз. Бархатный коричневый камзол, тоже густо расшитый золотыми нитями, перехвачен на объемном животе широким поясом. Священное Мироздание, да если снять побрякушку с толстяка и продать все камушки, которыми она была украшена, можно до конца жизни не работать, а еще оплатить все нужные операции ребятам и нанять грузчиков, которые будут выносить подопечных бабок на улицу по три раза в сутки!
Илона вздрогнула и помотала головой, отгоняя крамольные мысли. О чем она думает в такую серьезную минуту?! Как вообще в голове порядочной жены и матери, члена Первого круга и благотворителя, может зародиться подобная ересь?
Сидевший справа был пламенно-рыж, почти как закат в тропиках, и широк в плечах. Островатое холеное лицо, хищные желтые глаза с вертикальным зрачком, как у Айрела и Эльзы. Почти невидимые на лице губы, обрамленные аккуратно подстриженными бородой и усами. На нем не было огромного количества драгоценных побрякушек, как на дворфе, зато золотом отливали не только узоры на бордово-красном камзоле, но и сапоги, и даже слегка заостренные ногти на пальцах рук. И венец — золотой, с алыми камнями, в которых сияло отражение тысячи свечей.
А вот сидевший посередине не выделялся чрезмерной яркостью и на человека походил больше всех. Самый высокий из троих. Темно-русые, чуть вьющиеся волосы прижаты тонким серебристым обручем с диковинным плетением и убраны за спину. Длину их отсюда было не разглядеть. На серо-голубом одеянии — кожаный доспех, прикрывающий торс и плечевой сустав. На предплечьях — кожаные наручи, стянутые шнуровкой. Илона не обхватила бы двумя ладонями и самую узкую их часть. И ни единого кольца на пальцах руки, держащей серебристый посох с льдисто-голубым навершием в виде кристалла.
Красота соколиного повелителя Гаруды не имела изъяна. Чуть тронутое загаром гладкое лицо, слегка заостренный нос, четко очерченные скулы, большие глаза, высокий лоб, который больше бы подошел ученому, а не воину. С него можно было смело лепить статую и выставлять в каком-нибудь музее, как эталон мужественности и идеального здоровья. Тетки в очередь бы выстроились, полюбоваться и пострадать, что таких в мире — всего один, и на каждую не хватит.
Но Илона, интуитивно почуяв самого главного в этой комнате, напряглась еще больше. Последнее слово и окончательное решение останутся точно за ним. Приблудный мальчишка, чьего имени она так и не вспомнила, говорил, что соколиный правитель — самый сильный из всех в своем мире, и номинально, конечно, у каждого народа свой король, но, если вдруг начнется война — всем очевидно, кто победит и станет властителем Иномирья. Поэтому и не воевали по-крупному много столетий. Ну его, от греха подальше…
Повелитель Гаруда вряд ли часто улыбался. Илона, давно и плотно работающая с очень разными людьми, моментально считала это с мимики его лица. Значит, привык строить отношения не на взаимодействии и договоренности, а на силе. Приказывать, давить, а то и брать нахрапом свое. Или — что считает своим. И вряд ли прислушивается к доводам тех, кто слабее.
Плохо, ой, как плохо! Такой тип женщину в принципе слушать не будет, намного проще заставить их сделать все так, как ему нужно. Что там они хотели, порталы открыть? А какой ценой?
«Нет уж, фигушки, — мрачно думала Илона, подходя к помосту, где стояли кресла. — Если они вообще соизволили с нами разговаривать, значит, положение действительно безвыходное. Вот и нечего командовать. В самом крайнем случае просто развернемся и уйдем».
А вот и Айрел, стоит за правым плечом драконьего правителя. Лицо смущенное, прячет глаза. Точно что-то задумал, а их теперь поставит перед фактом. Ну, погоди, жук чешуйчатый, лишишься хвоста после встречи, если что-то пойдет не так!
«Пошло не так» в следующую же секунду, когда дворф окинул пришедших черными глазами-буравчиками и пропыхтел, обращаясь к Айрелу.
— Это, мать вашу за ногу, что?
Палец его был направлен прямо Ксане в лоб. Очень обидно направлен, надо сказать.
— Это посланцы, — Айрел смотрел на них и наливался багрянцем, в тон своего камзола. — Из земного мира…
— Айрел, мы пока еще не ослепли, — раздался насмешливый голос из-за кресла повелителя Гаруды, и вперед вышел еще один сокол, широкоплечий, статный и светловолосый, в длинном синем мундире, расшитом серебром. — Почему не воины или мудрецы, с которыми можно вести дело? Зачем ты вообще притащил на нашу встречу баб?
Последнее слово сокол произнес, презрительно скривившись.
— Других нет, Финист, — мягко, как ребенку, начал объяснять Айрел. — Мы до этих еле достучались. Всех более полнокровных давно белобрысые отловили и уничтожили. Спасибо, что хоть кто-то готов нам помочь…
— И как же помочь? — крякнул дворф, оглаживая бороду. — Кашеварить в лагере разве что, пока мы воевать будем. Так не умеют наверняка, белоручки же, по ним видно.
Судя по вытянувшимся одновременно лицам Июлии и Ксаны, кашеварить бы они стали в одном случае — если потом эту же кастрюлю с едой можно будет надеть охамевшему толстяку на голову.
— Ну, помощь можно оказывать не только в готовке, — фыркнул драконий король, посматривая с одобрением на покачивающиеся воздушные юбки Июлии.
Мать честная, да они же полупрозрачные! Да и Ксанино платье при ярком свете подкачало, ибо сидело на ней, как вторая кожа, обтягивая все изгибы тела. Вот теперь Илона была безмерно рада, что на ней футболка с джинсами. А сверху еще и куртка!
— И то верно, — рассмеялся Финист. — Полукровки хороши, к делу пристроим, человечка пухловата, конечно, но ничего, у нас ценителей булочек с изюмом тоже навалом.
Грянул многоголосый хохот, да такой, что зазвенели люстры под потолком.
И в ту же секунду терпение Илоны лопнуло.
— Закончили? — громко спросила она, когда обидный мужской смех утих. — Девчонки, разворачиваемся и уходим. Пусть сами воюют, раз такие крутые.
«И друг друга к делу… пристраивают», — мысленно закончила она. Высказывать такое было опасно, хотя, аж язык чесался. Но разум пока еще бежал впереди речи, и на том спасибо.
Илона издевательски потрясла кистями рук перед враз обалдевшими и потому притихшими иномирцами, развернулась и пошла прочь.
— А ну стой! — опомнился Финист, срываясь с места. — Тебе не давали разрешения уходить, человеческая девка!
Он в два прыжка нагнал ее и больно ухватил за плечо. Не поддаваться панике, не выказывать страха! Илона развернулась к агрессивному мужику и посмотрела ему прямо в глаза, нарушая еще один из наказов Эльзы.
— Знаешь, я в детстве очень любила книжку про тебя, — спокойно сказала она. — Ты казался мне настоящим героем, добрым и отважным воином, который всегда защитит малых, да слабых. Жаль, что в сказке не оказалось ни единого слова правды.
Судя по враз посмурневшим лицам за спиной сокола, эти слова услышали все присутствующие.
Финиста перекосило от злости. Он отпустил Илону, зато весь напрягся и сжал кулаки. Девчонки тут же придвинулись ближе к подруге, пытаясь защитить. Но какой прок с хрупких девиц, если агрессивный дурак может переломить им хребты одним ударом?
«Ударит же сейчас, сволочь!» — мелькнуло в голове у Илоны.
Но она не успела даже испугаться, как в комнате раздался стук металла об пол, а затем грянул гром. Яркая вспышка света прокатилась по залу и ослепила на мгновение. Кажется, кто-то из девчат вскрикнул.
Спустя пару секунд заложенные уши отпустило, вернулось и нормальное зрение. На своих местах остались только прижавшиеся друг к другу девчонки и правители, сидевшие в креслах. Финист отскочил шагов на пять влево. Разношерстная свита иномирных королей порскнула в углы за помостом, вместе с Айрелом. Теперь он смотрел на гостей со страхом.
— Довольно, — сказал повелитель Гаруда, медленно опуская посох. Приятный и звучный баритон его голоса мог обмануть только идиота. Он посмотрел сначала влево, а потом вправо, и дракон с дворфом чуть заметно стушевались. — Вы не могли устроить балаган в другое время и другом месте?
Затем под его тяжелым взглядом съежился Финист, ссутулил плечи и отошел к стене.
Илона машинально протянула руки чуть за спину, и с облегчением вздохнула, когда две ладони одновременно их сжали. Троица так и стояла рядом, готовясь защищаться. Даже мысль о том, чтобы смирно склонить голову, была Илоне невыносима. Судя по поведению девчонок, им тоже.
— Айрел ясно выразился — других нет и, скорее всего, не будет, — продолжил соколиный правитель. — Поэтому пользуемся тем, что есть. Докажите, что вам стоит доверять, и мы подумаем, насколько вы можете быть нам полезны, и стоит ли вообще с вами сотрудничать.
Чтооо?! Илона едва не подскочила на месте. Значит, это они должны умолять о помощи и доказывать, что с ними можно вести хоть какие-то дела?! Ну, Айрел, ну сукин сын!..
Конечно, разумнее было бы заверить присутствующих в своем искреннем расположении и предложить все ресурсы, какие только есть. Но ей сразу после похабного высказывания Финиста расхотелось это делать, а теперь и подавно. Смотри-ка, хозяева жизни нашлись!
Илона отлепилась от девчонок и сделала шаг вперед.
— А я думала, тому, кто за время правления белобрысых потерял двадцать тысяч лучших воинов, будет не до перебора возможностями, — заявила она. — И он будет готов на все, только бы добраться до врага. Даже сотрудничать… с бабами.
Сзади кто-то из девчонок тихо ахнул.
Правитель изменился в лице. Брови его сдвинулись к переносице, а под вздернутой верхней губой блеснули клыки.
— Откуда тебе известно об этом? — спросил он резко охрипшим голосом.
Илона чуть расслабила плечи. Кажется, прямо сейчас убивать не будут.
— Так от ваших же. Приютила я одного мальчишку на днях. Он и рассказал.
— И как зовут мальчишку? — запальчиво крикнул от стены Финист.
Илона снова попыталась напрячь память.
— Не помню, — призналась она. — Не знаю, почему. Ни имени, ни внешности, ни возраста. Как сюда попала, так и вылетело из головы. Айрел сказал, последствия заклинания переноса. А что, это имеет какое-то значение?
— Имеет! — торжествующе заявил Финист. — Она врет, повелитель! Никого она не приютила, а откуда узнала — хороший вопрос. Отдайте эту наглую девку мне, я враз выбью из нее всю дурь, и она во всем признается!
— Только попробуй, — за левым плечом активизировалась Ксана. — Я, может, и полукровка, но плюну в лоб — мало не покажется, до самого мозга прожжет!
— А я еще и добавлю, — с другого бока заявила Июлия. — Прокляла я тут одну тетку, язык распух за полчаса от поганых речей. Могу повторить. До конца жизни не будет хотеться никого к делу пристраивать. И гадости в наш адрес говорить — тоже.
На секунду в комнате воцарилось молчание, а затем снова грохнул многоголосый мужской хохот.
— Ты посмотри-ка, а они кусаться умеют! — отсмеявшись, восхитился драконий правитель. — Еще и девчонка наша из черных, редкая удача!
— Финист, ты лучше просто помолчи, — Гаруда оказался единственным, кто даже не улыбнулся. Затем он снова перевел взгляд на Илону. — Раз мальчишка, значит, из учебного отряда. Время от времени они ходят к вам порталами, так как мы выяснили, что их магию не чувствуют белобрысые. Что он говорил о цели своего пребывания, тоже не помнишь?
— Помню, — с облегчением кивнула Илона. — Найти септиму дворфа Гиннара, выведать секрет открытия портала из нашего мира в ваш. Только не получится ничего, к сожалению.
— Потому что Гиннар — засранец, каких мало, над каждым своим секретом трясется, и плевать ему на сородичей, оставшихся в беде. Ничего он не расскажет, — пропыхтел сквозь бороду подземный король.
— Неправда! — снова вспыхнула Илона. Каким бы противным на язык дядька Геннадий не был, это не повод его оскорблять! — Не получится, потому что его септимы больше нет, белобрысые захватили. Шестеро, скорее всего, погибли под пытками, а сам дядька потерял ноги и теперь передвигается на инвалидной коляске. И живет в Доме призрения, где я служу, то есть, работаю… Я помогаю ему, а он поможет мне, и нам всем соответственно. Он сказал, что проблема не в порталах, а в том, что соколы в нашем мире выплеск своей магии не контролируют, и их засекают быстро… И надо работать именно над этим.
— Как интересно, — насмешливо хмыкнул драконий правитель. — Ты прямо воплощение самого милосердия. Может, ты еще и из наших кого-то приютила?
— Ну, если кикимора из ваших, то да, — в тон ему ответила женщина. — А если нет, то обращайтесь, чего уж там. Тарелку супа налью, одеяло выдам, жалко мне, что ли?
— Дерзишшшшшь, — с каким-то странным удовольствием прошипел дракон. — Хорошшшшшо.
Он встал и в следующую же секунду очутился рядом, практически нос к носу с девчонками. Глаза его вспыхнули алым, а в рыжий затылок словно дунул ветер, раскидывая длинные волосы по плечам.
Драконий правитель посмотрел на Илону в упор, затем улыбнулся. Вот у кого клыки оказались постоянными и размером гораздо больше, чем у соколов, потомков Огненного Волха! У Илоны задрожали колени, но она тут же отдала себе мысленный приказ успокоиться. Если перед каждым зубастым да агрессивным трястись, никаких нервов не хватит. Да и схарчат труса и паникера гораздо быстрее.
— Меня зовут Мангус Громовержец, — то ли прошипел, то ли прошептал дракон. — И я готов оказать тебе и твоим подругам всссестороннюю поддержку на предстоящей войне. Вы смелые, умные и ссссмешные. Это хорошшшшшо. Может, и выйдет из вас толк.
— Меня зовут Илона Каменева, и я с благодарностью принимаю твою помощь, — Илона с почтением склонила голову. Вот теперь точно не зря сходили. — А это мои подруги, драконица Ксана Рихтер и фея Июлия Лисницкая.
Дальше правитель перевел взгляд на Ксану.
— Наш народ не забывает ссссвоих. Мы разной крови и разного племени. Но одной рассссы, — кажется, Мангус Громовержец частично сменил ипостась, потому что срывался на шипение все чаще. — Мы всссегда тебя защитим. Есссли нужна будет какая-то помощь, держи сссвязь через Айрела.
А затем он перевел взгляд на Июлию и прищурился, пламя в его глазах чуть угасло.
— Крассссивая, — с улыбкой прошипел он. — Захочешшшь замуж — сссскажи, к себе приссссстроим.
А дальше он щелкнул пальцами и исчез.
Через секунду также эффектно испарилась и его свита. Только Айрел остался один стоять в углу за помостом.
— Пошшшел ты! — от возмущения Июлия сама сорвалась на едва слышное, но почти драконье шипение. — Обалдеть, на работе мало мне намеков на замуж, теперь и тут еще!
— Зато социальный статус за полчаса разговора повысили, все ж лучше, чем это… к делу пристраиваться, — также тихо фыркнула Ксана.
Дворф тем временем тоже щелкнул пальцами, но оказалось, он просто подзывал членов своей свиты, таких же низеньких, пузатых, бородатых и в побрякушках с драгоценными камнями. Каждый из них был Ксане максимум по плечо, а уж более высоким Илоне и Июлии — по грудь.
Кряхтя, король встал с кресла, а затем начал слазить со скамеечки на пол. С двух сторон его поддерживали под руки два практически одинаковых золотисто-рыжих дворфа с бородами покороче. Сыновья, что ли?
— Меня зовут Гандальв, — просипел он с одышкой. Наверняка таскать на себе, как минимум, полпуда золота было тяжело. — И я вам все еще не доверяю! Ибо баба, как известно, к воинскому делу не приспособлена и в битве от нее никакой пользы, токмо проблемы одни. Но, если начнется заварушка против белобрысых, мы тоже примем участие. Гиннар, конечно, предатель и давно нас бросил, а только это не дело, чтобы септиму целую под корень вырезать, да на опыты гнусные пускать! Если нужно будет чего для битвы по нашей части, ковер-самолет какой иль ключ, что любой замок открывает — обращайтесь через вот этого хитрована, он с нами свяжется.
Гандальв ткнул пальцем-сосиской в Айрела и тоже исчез вместе со свитой. По-простому, ножками, через дверь за помостом.
Оставшийся последним повелитель Гаруда выпрямился и встал. Соколиная свита, действительно практически вся русо-рыжая и поджарая, за исключением припадочного Финиста, вышла из-за кресла и встала за его спиной.
Он пристально поглядел на девчонок и сделал шаг с помоста вперед, практически поравнявшись с ними.
«Вот это махина», — мелькнуло у Илоны в голове. Сама она едва доставала соколиному правителю до плеча. Каков же он в бою?
И каковы на самом деле Великие, если смогли взять в плен десятки тысяч таких закаленных в битвах воинов?
И что они вообще смогут сделать в этой войне, ничтожные человеческие песчинки, попавшие в жернова?
— Мое имя вы знаете, — сухо произнес он. — И у меня тоже нет причин вам доверять и считать, что вы можете быть хоть как-то полезны на предстоящей войне. Но, как правильно сказала одна из вас, выхода иного нет, мы и так чересчур многих потеряли. Поэтому для начала попробуйте склонить к сотрудничеству старого дворфа, он потерял свою септиму и наверняка ему одиноко. Выясните что-то действительно полезное — решу, что дальше с вами делать.
И с этими словами он снова стукнул посохом об пол. В ту же секунду прямо в помещении от пола до потолка взвилась вихревая воронка. Девушки так и сели на пушистый ковер под натиском ветра.
Вызванная стихия окутала могучую фигуру правителя и его сопровождающих, а когда рассеялась спустя несколько секунд, под потолок взлетел огромный золотой орел, с размахом крыльев примерно с человеческий рост. Следом в хвост пристроились соколы — один светло-бежевый и семеро пестрых. Они прошли сквозь потолок, как будто на их пути не было никаких преград, и тоже исчезли. Даже не попрощавшись.
Но Илоне было совсем не до них. Пусть подавятся своей невежливостью.
— Иди сюда, дружок, — зловеще рыкнула она, вскакивая и направляясь к углу, в котором стоял Айрел, безуспешно пытавшийся слиться со стеной. — Меняй ипостась, мы тебе хвост отрывать будем.
— За что? — дракон попытался отшутиться, но под взглядами трех разъяренных баб тут же стушевался. — Да ладно вам, все же хорошо прошло!
— Хорошо?! — так и взвилась Ксана. — Я тебе сейчас устрою «хорошо», ящерица хитрожопая! И за булочки с пристройством к делу, и за повелителей, которые все жданки съели, так нас заждались…
— И за хамство с их стороны, — не отставала Июлия. — От баб на войне, значит, толку никакого? Да у меня знаний в голове об устройстве мира больше, чем у них всех вместе взятых! Много они навоевали без науки и без ученых? И вообще, почему ты нам не сказал, что они женщин ни в грош не ставят?
— Потому и не сказал, что вы бы сюда просто не пришли, — буркнул дракон, отлипая от стены.
Ксана в сердцах закатила ему затрещину, но поганец увернулся, и она попала по затылку. Тут же охнула, схватилась за запястье и принялась его растирать. Видимо, черепушка у Айрела оказалась под стать деревянной колоде из сказки.
— Простите, — покаянно вздохнул он, даже не подумав отбиваться или огрызаться. — До нас позже доходят веяния вашего мира, о равноправии, например. Мы людей-то жрать перестали относительно недавно, и тысячи лет не прошло. А у соколов только нынешний правитель повелел спрашивать у женщины согласия, хочет ли она замуж за того, за кого ее выдают. До этого как семья решит — так и будет. Ему примерно пятьсот, а их расе почти сто тысяч лет, так что считайте сами. Опять же, с дворфами и друг с другом только в последние несколько столетий нормально договариваться начали… Двигаемся ведь потихоньку к цивилизованности! И с вами они поладят, дайте только привыкнуть. Просто пока действительно не верят, что стоит сотрудничать с людьми на равных.
— А ты с чего вдруг уверовал? — спросила Илона с подозрением.
— С того, что я всегда был за союзы и договоренности, — ответил Айрел, направляясь к выходу из зала. — И за эволюцию. Кто не развивается, тот не выживет. Жизнь меняется, и мы должны меняться вместе с ней. И это правильно.
Назад по коридору с чадящими факелами шли гораздо медленнее, чем на встречу с правителями. Ксана все никак не могла успокоиться, сама себя распаляя, возмущение так и бурлило внутри.
— И эти еще… петухи неощипанные! Один серый, другой белый! — кипятилась она. — Решать он будет, что с нами делать, смотри-ка! Финиста своего припадочного лучше бы на цепь посадил или в клетке запер, он же агрессивный, того и гляди, укусит! Илона, ну неужели ты нормально его нападки восприняла?
— Скажем так, спокойно восприняла, — пожала плечами Илона. — У меня подобных «финистов» на работе с десяток наверняка наберется, только ведут себя тише. Ну так социальная среда, в которой они сформировались, свой отпечаток накладывает. У соколов же солдатня всем заправляет, значит, агрессия — не порок, а достоинство. Парнишка, что у меня живет, говорил, что у них нет олигофрении и дети нормально развиваются. Но про взрослых-то речи не шло! Я, конечно, так себе специалист, психические расстройства — не мой профиль, но минимум два диагноза из нашей классификации болезней у него уже подозреваю… Из старой классификации, конечно, которая до Великих была.
— Кстати, ты почему нам ничего не рассказала? — спохватилась Июлия. — У тебя жизнь ключом эти три дня била, а ты молчишь!
— Так и у вас тоже, — улыбнулась в ответ Илона. — Надо просыпаться и собираться вместе. Я тоже очень хочу послушать про тетку, у которой от проклятья язык распух. Ну, и обсудить, что дальше делать. Потому что есть у меня нехорошее ощущение, что мы можем сменить шило на мыло…
— Это как? — не понял дракон.
— А так, что вместо белобрысых нас будет сжигать на площадях ваше племя, а работать мы будем на соколов, да на дворфов, только первые вдобавок начнут похищать всех мало-мальски симпатичных женщин, а вторые приберут к рукам металлы, драгоценности и полезные ископаемые, — скривилась Ксана, прекрасно понявшая подругу. — Ты же слышал все, и не прикидывайся. Ваши короли нас не уважают ни капли, мы всю черную работу сделаем, а они потом торжественно войдут к нам через открытые порталы, и окажемся мы снова под пятой великих, мать их, правителей. Или погибнем в процессе, но тогда они просто ничего не потеряют.
— Нет, не будет такого, — Айрел аж замер. — Даже не думайте об этом! Нам своего мира хватает, зачем еще ваш? Придумывайте сказки, пишите их, читайте детям — нам больше ничего не надо.
— Правда? — Ксана тоже остановилась и зловеще прищурилась, а затем ткнула дракона пальцем в грудь. — А ну, поклянись! Не верю, что нет у вас никакой страшной клятвы, которую вы не можете нарушить. Мамой, королем, яйцом, из которого вылупились, неважно.
Айрел, от напора девушки вжавшийся в стену, вдруг выпрямился.
— Клянусь, — твердо и уверенно заявил он. — Я, Айрел из рода Багряных, клянусь памятью наших малышей, навсегда оставшихся в сокровищнице, что никто из нас не замышляет захватить Землю и поработить вас. Мы только хотим выгнать белобрысых и вернуть силу и магию, которую давали нам ваши песни, фильмы и сказки.
На протянутой ладони вспыхнул, затанцевал и через несколько секунд погас огонек.
— Смотри мне, — погрозила Ксана. — Если соврал, я тебе не только хвост, но и уши оторву.
— Мне незачем вам врать, — ответил дракон. — Я не принадлежу к королевскому роду, но являюсь одним из советников Мангуса Громовержца. И регулярно бываю с дипломатической миссией как у соколов, так и у дворфов. Никто не хочет захвата вашей планеты. Мы просто устали от энергетического голода.
— Верим, — кивнула Илона. — Надеюсь, все у нас получится…
И на этом их грубо прервали. Вылетевшая из-за угла Эльза меньше всего походила на холеную и спокойно-равнодушную красотку, которой была еще час назад. Рыжие волосы разлохматились, подол платья был уляпан в грязи, глаза красные, то ли от тревоги, то ли от злости.
— Вы! — заорала она, кидаясь к девчонкам. — Кто из вас трогал яйцо в пещере?!
Девчонки вздрогнули и синхронно уставились на Илону. На долю секунды, а затем отвели глаза.
Но драконица все поняла без слов.
— Я не хотела… — начала было оправдываться Илона.
Эльза посмотрела на нее в упор, и взгляд этот был страшен. Затем она схватила Илону за руку и потащила за собой. Хватка Финиста до этого показалась детской забавой.
«Только бы не убила на месте, — обреченно думала Илона, с трудом успевая переставлять ноги: драконица летела по коридору, едва касаясь земли, и человеческая ипостась ей совсем не мешала. — Вот обидно будет помереть не от руки правителей, которым хотя бы дала отпор, а по собственной дурости… Жалко детишек стало? Вот и пожалела».
Двери в пещеру были распахнуты настежь. Сталактиты внутри светились так, что их сияние отражалось от противоположной стены коридора.
А в усыпальнице, в которой до этого не было ни единого звука, надрывно звенел детский плач.
Вся пятерка рванула внутрь одновременно и едва не застряла в дверном проеме. Айрел вдобавок споткнулся об порог и чуть не рухнул на землю. Но Илона этого уже не увидела. Она замерла над знакомой грядкой в трех шагах от входа.
Багровое яйцо раскололось пополам, одна половинка при падении треснула на более мелкие кусочки. А во второй, жалобно всхлипывая, лежал в красноватой жидкости младенец. Сморщенный, с еще не отсохшей пуповиной, со смешным рыжим чубчиком на лбу.
— Как? — только и спросила Илона, падая на колени в рыхлую землю около скорлупки.
— Не знаю, — прошептала Эльза. В глазах ее стояли слезы. — Это ты мне расскажи. Почему ты трогала именно это яйцо? Почему вообще трогала его?
— Если бы я знала. Я просто присела рассмотреть их поближе, и вот этого мне стало особенно жалко, я прикоснулась к нему, а оно теплое, почти горячее… Я просто гладила его!
— Просто… гладила? — спросила драконица, глупо улыбаясь. — Илона, они не могут быть теплыми здесь, в пещере. Инкубатор остыл много лет назад.
— Ты хочешь сказать, что я кукушечкой поехала и мне все это примерещилось?! — возмутилась Илона. — Или что вру вам?
— Она хочет сказать, что яйцо стало теплым именно для тебя, — прошептал откуда-то сбоку Айрел. — Вероятно, ты каким-то образом пробудила его к жизни.
— Иди ты! — открыла Илона рот от изумления. — Не может такого быть! Я же просто человек! Как я могу сделать подобное?
— Хотел бы я тоже знать, — тихо сказал дракон. От его ехидности и смешливости не осталось и следа. — Может, мы ошиблись в тебе, и ты не человечка? Но какая раса может пробудить то, что давно уснуло? Или магия? Так в тебе нет и капли, мы бы с сестрой почуяли…
— Ребята, я не специалист, конечно, но ему явно худо. Точнее, ей, — Ксана склонила голову над скорлупой. — Это девчонка. И с ней что-то не так. Давайте потом все остальное обсудим.
В подтверждение ее слов малышка громко хныкнула и начала меняться, крохотные ручки и ножки покраснели и покрылись чешуей, а сморщенное личико начало вытягиваться. Но метаморфоза тут же схлынула назад, до исходной точки. Девочка вздрогнула всем телом и заплакала еще горше.
— У нее даже нет сил сменить ипостась, а это умеют все здоровые дети с момента появления на свет, — прошептала Эльза. — Она или не сформирована до конца, или… Может, слишком долго просидела в скорлупе? Или и вовсе воскресла, и теперь мечется между этим миром и тем, куда все уходят после смерти? И теперь может не пережить даже суток?
Этого хватило, чтобы Илона враз пришла в себя.
— Так вставайте, чего расселись слезы лить? — гаркнула она на притихших драконов, уже ничего не боясь и не стесняясь. — Похоронить и оплакать всегда успеем. Где там ваше драконье пламя, спасающее детей?
— На улицу, — Айрел тоже вскочил и ринулся к выходу. Следом побежала Эльза, неся в руках половинку скорлупы с зашедшейся в писклявом крике девчонкой. Из жидкости, в которой она лежала, на несколько секунд показался толстый багряный хвостик, затем пропал.
Портал дракон открыл прямо на бегу, пятерка влетела в него, даже не замечая клубящегося вокруг мрака. Как горох, высыпали в комнату с камином, с которой все и началось, а затем во двор.
За прошедшее время стемнело окончательно. Стояла глубокая ночь, туман клочьями полз по траве, теплый ветерок перебирал волосы. Где-то в кустах стрекотали, судя по звукам, вполне себе земные сверчки. Айрел кубарем скатился с низенького крыльца во двор, а затем подпрыгнул в воздух.
Назад он приземлился уже в ипостаси рептилии. Чуть мельче, чем сестра, тоже с багровой шкурой, только уши и хвост постепенно уходили в черноту. Дракон нетерпеливо переступил передними лапами с огромными когтями, поторапливая Эльзу. Та поставила скорлупку прямо на землю, около его морды.
Через мгновение Айрел дыхнул на нее струей огня, и скорлупка тут же вспыхнула факелом, на манер похоронных лодок у древних людей. Троица девчонок, оставшаяся на крыльце, взвизгнула в унисон.
Малышка, полностью скрытая в пламени, замолкла, а затем звонко расхохоталась, будто ей перед носиком потрясли шумной и яркой погремушкой.
— Получилось! Она хорошо воспринимает родную стихию, шанс выжить есть, и большой, — выдохнула Эльза. А затем села в траву и громко, с облегчением, расплакалась.
Девчонки тут же сбежали по ступенькам во двор и принялись наперебой ее утешать, стараясь, впрочем, держаться подальше от огня. Людям-то он по-прежнему нес опасность.
— Ничего-ничего, — поглаживала Июлия по плечу ревущую навзрыд драконицу. — У нас тоже дети всякие бывают, и недоношенные, и переношенные. И болеют прямо при рождении. Это сейчас их почти не выхаживают, потому что мракобесие выступает против науки, и рабочих кувез не осталось. А раньше и с шести месяцев спасали, и весом в полкило даже. Лежит он в капсуле специальной, ему кислород подают, тепло держат, он там как у мамы в животе… ну, или в скорлупе.
— День и ночь будем пламя поддерживать, — прогудел Айрел. — Посменно. И спать не будем, если надо. Нас почти полторы сотни, всеми кланами соберемся. Год, два, три — сколько нужно, столько и будем жечь. Шутка ли, новый дракон родился, в такое время!
— Илона, — Эльза перестала плакать и начала торопливо вытирать лицо. — А ты можешь еще… посмотреть? Вдруг какое-то яйцо тоже покажется тебе теплым?
— Эльза, не вздумай, — Айрел от возмущения аж дыхнул паром. — Им возвращаться пора, они же люди. А Илона стопроцентный человек, если задержится до утра, вообще не проснется! Им нельзя так долго у нас находиться! Ты хочешь ради призрачной надежды загубить ту, которая и так сделала для нас очень много?
— Не хочу, — прошептала Эльза и ссутулила плечи. Рот ее искривился в горестной гримасе, как будто она снова хотела разрыдаться, но сдерживалась из последних сил.
Как погасить внезапно вспыхнувшую надежду на чудо? Особенно, когда подобного не случалось много лет и с гарантией не случилось бы до победы над Великими? Да и будет ли еще та победа? Может, закончится все общей казнью на потеху публике. Или лабораторией, где они очутятся в роли подопытных крыс.
А у драконов останется одна-единственная девчонка, и то ведь не факт, что выживет…
И Илона решилась.
— Сколько у меня есть времени? — спросила она.
— Часа три, наверное, — неуверенно ответил Айрел. — Потом начнутся необратимые проблемы со здоровьем.
А Эльза смотрела на нее во все глаза. И даже, кажется, перестала дышать.
— Девчонок моих отправляйте по домам сейчас, кто-то должен гарантированно очнуться. А я в эти три часа пройдусь по усыпальнице, может, и вправду что-то найду.
— Давай мы тоже останемся, — Ксана вскочила. — Не бросать же тебя одну!
— Нет, — Илона покачала головой. — Если мы действительно начинаем войну, то нужно беречь каждого из нас. Здесь вам ни к чему геройствовать. Отправляйтесь по домам. А утром созвонимся.
На том и порешили. Девчонки легли рядышком в густую траву, даже не отходя далеко от крыльца. Эльза погладила их по головам, а затем аккуратно дунула в лоб каждой. Веки их тут же потяжелели и закрылись. Через минуту обе крепко спали.
А затем начали будто истаивать в воздухе. Сначала пропали платья, заменившись на смешные и нежные девичьи пижамки, а после силуэты стали полупрозрачными, вспыхнули и исчезли.
— Эльза, три часа! — напомнил Айрел, поднимаясь с земли и расправляя большие кожистые крылья. — И прими меры, чтобы облегчить Илоне состояние перехода. Иначе минимум сутки пролежит пластом. Если у остальных будет время просто поспать, у нее — нет. А тут еще и воздействие магии! Ее по пути сюда по голове заклинанием переноса так приложило, аж соколеныша своего не вспомнила, а на обратном пути запросто амнезию словит.
— Все сделаю, — кивнула сестра. Она была странно притихшая и уставшая. — Лети и ничего не бойся. По пути созывай всех, короля Мангуса тоже. Дело государственной важности.
А затем она сунула руки в огонь, достала скорлупку и положила брату в раззявленную пасть. Тот чуть сомкнул зубы, удерживая драгоценный груз. Малышка высунула из яичной половинки крохотную драконью мордочку, уже полноценно сформированную, и чихнула, опаляя тонюсенькой струйкой пламени огромный клык, мешающий ей выпасть наружу.
Айрел глубоко вдохнул и медленно выдохнул носом. В пасти заклубилось пламя, накрывая девчонку. А затем он взмахнул крыльями и взлетел.
— Он себе гортань так не опалит? — Илона подняла голову, наблюдая, как дракон со светящейся мордой набирает высоту. — Наверное, вредно так долго держать пламя во рту и глотке, не выдыхая?
— Опалит, конечно, но это ничего, — Эльза с трудом встала, опираясь на собственные колени и кряхтя, как старушка. — Выпьет пару эликсиров и придет в норму. Главное — доставить малявку живой. И, если получится, найти еще кого-то…
— Тогда пошли, — Илона встала и направилась назад, к крыльцу.
… Ксану вытолкнуло из сна, как из глубокого океана, где она плавала и не переживала о том, что надо дышать. А тут в легкие словно плеснули кислого лимонада. Она судорожно закашлялась, открыла глаза, откинула внезапно ставшее колючим одеяло и рывком села.
Знакомый диван, шкаф у стенки, стол с компьютером — у противоположной. Задернутые на ночь шторы с затяжками по низу, Яська в прошлом году когти поточила.
И свеча на прикроватной тумбочке. И муж, сидевший в кресле и смотревший на нее в упор. Лицо его было осунувшимся и печальным.
— Кто такой Айрел? — спросил он. — Ты звала его во сне. Неприятно, знаешь ли, просыпаться от того, что твоя жена зовет другого мужчину. А до этого три дня ведет себя так, будто и не жена мне вовсе.
От ужаса язык у Ксаны присох к небу.
— Это не то, что ты думаешь… — начала она и осеклась.
Совсем не то, родной. Просто твоя любимая на самом деле большая и чешуйчатая тварь, которая никогда не сменит человеческий облик, зато даже в нем умеет плеваться кислотой. А еще она собирается на войну с Великими в компании других, не менее удивительных созданий, за одно упоминание о которых при нынешней власти могут казнить.
Артур несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться.
— Тогда расскажи мне, в чем дело. Потому что пока я чувствую себя полным идиотом, которому жена за спиной наставляет рога. И мне непонятно одно — почему ты не призналась, что разлюбила меня и просто не ушла? Мне было бы очень больно, но я понял бы и смирился. Зачем обманывать? Мы же с тобой однажды договорились, что между нами никогда не будет вранья…
И столько боли было в его голосе, что слезы сами собой подкатили к глазам.
Нет, молчать больше нельзя. И будь, что будет.
— Я тебе лучше сразу покажу, что случилось, — тихо сказала Ксана. — Пошли в ванную. И постарайся не шуметь.
В ванной было мрачно, кафельный пол неприятно холодил босые ноги. Но Ксану и без того колотило, словно она стояла голышом на морозе, поэтому какая разница? Она оглянулась по сторонам и взяла со стиральной машинки пустую алюминиевую миску, в которой замешивала экологически чистый порошок для мытья волос.
— Просто смотри, — попросила она мужа. — И прошу тебя — не кричи.
А затем плюнула в середину миски и подняла ее за края, демонстрируя Артуру, как шипит и рвется металл, как расползается по дну зияющая дыра, как она становится с каждой секундой все шире и шире. Меньше, чем через минуту от посудины остался один ободок.
Муж смотрел на происходящее, открыв рот. Затем закрыл и снова открыл, пытаясь что-то сказать, но голос пропал, раздалось только невнятное сипение.
— Я не человек, а потомок драконов, хочешь, верь, хочешь — нет, — призналась Ксана, присаживаясь на край ванны. От волнения не держали ноги. — Сама узнала об этом только недавно. Таких, как я, сейчас уничтожают или используют для опытов. Я не говорила тебе, потому что боялась, что ты сдашь меня моралфагам. Айрел — тоже дракон, только настоящий, он нашел меня и помог осознать, что происходит. А еще он предлагает свергнуть Великих, потому что иначе сказка в этом мире вымрет, и в другом — тоже… Глупо звучит, да? Но так оно и есть. Июлия тоже полукровка, только феечка. Илона — человек, но зато приютила мальчишку из другого мира, который умеет превращаться в сокола. Теперь мы плетем заговоры против нынешней власти. А еще я плююсь кислотой, и очень боюсь тебе навредить, поэтому и держусь на расстоянии…
Артур тоже сел, только прямо на пол, обхватив самого себя руками за плечи.
— Я понимаю, каково тебе сейчас. Об одном попрошу — дай мне собрать вещи и уйти, не сообщай обо мне сразу в Полицию нравов. Позволь мне хотя бы спрятаться…
— Ксана, я скорее руку себе отрублю, чем позвоню моралфагам и все им расскажу, — наконец, выдавил из себя Артур. — Человек, дракон, да хоть чупакабра. Я люблю тебя и буду любить, даже в чешуе и с клыками. И мне тоже не нравится, что творят Великие. Поэтому, если война — то пусть будет война. Терять нам все равно нечего, кроме совести.
— Арт… — Ксана вдохнула и тут ее окончательно прорвало, она уронила голову в ладони и заплакала навзрыд, точь-в-точь, как Эльза над скорлупкой с младенцем. — Арт, родной мой… Прости…
И тогда муж встал, просто сгреб ее в охапку, унес в комнату, закутал в два одеяла и усадил на диван, спиной на подушки.
— Значит, так. Поскольку поспать у нас сегодня явно не получится, сейчас я завариваю чай, и ты мне все рассказываешь, от начала и до конца. А потом будем думать, как нам жить дальше и с чего начинать эту диверсию. Согласна?
Ксана, которую до сих пор била дрожь, только кивнула. И тогда Артур улыбнулся, натянул на ноги теплые носки и ушел на кухню.
Июлия проснулась от того, что резко пересохло в горле, даже дышать было тяжело. Поднялась, оглянулась по сторонам, погладила пушистую кошку, спящую в ногах. Та лишь сонно мяукнула, не поднимая головы.
Родители спали внизу, на первом этаже небольшого домика. Осторожно, стараясь не топать, она встала, накинула халат и спустилась вниз, в ванную, чтобы попить. Впотьмах и наощупь она сначала набрала из крана и выпила большой стакан воды, а потом задела ногой ведро с мусором, чертыхнулась и включила свет.
И едва не заорала от ужаса, увидев себя в зеркале над раковиной. Стакан чуть не выпал из рук.
Те же глаза, те же черты лица, тот же рост. И внешне как будто все то же самое.
Вот только кожа светилась изнутри, как будто всю ее присыпали пудровым порошком для сияния, который ухоженные модницы любили мазать под глаза. А волосы так и не вернулись в привычный медовый оттенок.
— Да чтоб мне, — выдохнула она, рассматривая себя в зеркало. — Я же теперь как елка светящаяся, карауль и лови издалека. Даже пробу крови брать не надо. Мало мне было запаха и проклятий. И у драконов не спросили, как нам теперь скрываться и себя контролировать…
От отчаяния захотелось разреветься прямо здесь. Но нельзя, родители услышат, а потом и увидят, вопросов не оберешься.
Оставался один вариант. Завтра рвануть к Илоне в гости и поговорить с мальчишкой-соколом, про которого она рассказывала. Вдруг он тоже что-то знает про силу и про то, как ее скрыть, и при этом окажется адекватнее и спокойнее своих взрослых сородичей? Как хорошо, что на работу завтра ехать не нужно!
Июлия от души поплескала себе в лицо прохладной водой, изгоняя дурноту. Почему-то сразу захотелось кофе, но пить его при матери с отцом было чревато, нравоучений потом не оберешься. Разве что взять чайник в комнату и вскрыть последний пакетик растворимого порошка, оставшийся из старых запасов. Дрянь несусветная, но лучше, чем ничего, особенно вприкуску с орехами в шоколаде.
Все равно теперь до утра при таких новостях заснуть не получится.
Пробуждение Илоны подозрительно напоминало выход из постоперационного наркоза. Вот она плывет в бескрайнем синем мареве, усыпанном звездами, а впереди яркий свет, и кажется, что там — конечная точка ее пути, закономерный итог, к которому и вела ее жизнь. Так правильно, так нужно.
Но вдруг кто-то сильный и большой обхватил ее поперек талии и резко дернул назад. Тело вспыхнуло болью, Илона кричала, и не слышала собственного крика.
— Нельзя, — шепнул в голове знакомый голос. Кажется, его обладательницу звали Эльза. — Рано еще туда. Ищи путеводную нить, я держу, только ищи.
Голос был охрипшим от напряжения.
«Здорово мы устали сегодня», — мелькнула у Илоны мысль. Сознание постепенно заполняло телесную оболочку, плававшую в бесконечной звездной пустоте. Что же они делали, если итог — вот такой?
Ах, да, драконьих детей искали.
За первые полтора часа она перещупала все яйца в пещере, придирчиво, будто деревенская бабка, ищущая достойный продукт для закладывания под несушку. Почти полторы тысячи штук. Причем, на двенадцатой сотне спина окончательно перестала разгибаться.
И ничегошеньки.
— Не то мы делаем, — авторитетно заявила она драконице, боявшейся во время процесса даже говорить лишний раз. — Я в первый раз ничего не искала, оно само меня позвало, сиянием. Попробуем рассмотреть те, на которые лучи с кристаллов падают.
Но сталактиты подвели: ни одно яйцо солнечными зайчиками не играло.
Эльза в итоге горестно всхлипнула и предложила прекратить бесплодные поиски. Видимо, чудо — товар штучный и случается только один раз. Но Илону вдруг охватил совершенно несвойственный азарт, и она решилась на вовсе сумасшедший вариант, над которым в реальной жизни бы только посмеялась. Но раз здесь сказочный мир, вдруг сработает?
Она просто закрыла глаза и начала глубоко дышать, проваливаясь в измененное состояние сознания, как учили на медитациях. Кстати, отличная оказалась методика — для того, чтобы уснуть побыстрее. Но сейчас спать было нельзя. Илона полностью сосредоточилась на дыхании, очищая голову от всех мыслей, скользя по кромке между сном и явью.
И, наконец, нутром почуяла едва ощутимый звук, не детское рыдание, как до этого, а надрывный, горестный писк. Примерно так голосили котята, которых она накануне принесла домой, когда почуяли запах теплой каши с молоком. Не открывая глаз, Илона просто встала на четвереньки и поползла к его источнику, ощупывая ладонями все, что попадается на пути. Видел бы кто-то из знакомых ее сейчас в таком положении, вот бы посмеялся! На этой мысли она потеряла концентрацию, ругнулась про себя, открыла глаза и едва не стукнулась головой о стену, которая оказалась совсем рядом
Прямо под левой рукой, масляно поблескивая зелеными бочками, лежала россыпь яиц, размером чуть крупнее гусиных. Ни одно не было теплым. Зато первое же ощутимо ударило током, как только Илона к нему прикоснулась.
Решение пришло мгновенно. Сняв ветровку, женщина сложила ее пополам и завязала рукава узлом. В эту импровизированную пеленку она и сложила яйца, в количестве семи штук.
— Они хоть не хрупкие, не побьются? — шепотом спросила она Эльзу.
— Не должны, — драконица присела рядом. — А вот ты можешь запросто пострадать. Полчаса времени осталось. Они теплые?
— Они странные, — подумав, ответила Илона. — Посижу с ними в обнимку, подумаю.
Яйца будто булавочками кололи кожу даже сквозь ткань ветровки. Что же делать? Пожалеть их, погладить, как получилось с первым? Согреть дыханием? Поговорить с теми, кто должен был из них вылупиться?
— Они чьи?
— Травяных драконов. Мелкие совсем, ипостась не меняют, всю жизнь проводят рептилиями, хотя отлично соображают и понимают не только наш язык, но и другие. А еще живут стайкой, так безопаснее, да и добычу ловить легче. Могут кучей поднять в воздух и утащить целую корову…
— Хулиганы какие, — фыркнула Илона, продолжая поглаживать скорлупу, по-прежнему покусывающую пальцы еле уловимыми разрядами.
Но второй раз не повезло. Ни на уговоры, ни на ласку, ни на тепло рук и дыхания яйца не реагировали. Тем временем у Илоны от усталости начали мелькать мушки в глазах. Или от жары?
— Здесь душно, — выдохнула она, прижимаясь спиной к каменной стенке. — И ужасно жарко.
— Ничего подобного, здесь зуб на зуб не попадает, — сначала возмутилась драконица, а потом ахнула. — Это у тебя жар! Хватит, прекращай, надо возвращаться! Положи на место, попробуем в другой раз.
И она попыталась забрать куртку у Илоны, но та машинально вцепилась в нее, и от рывка рухнула животом на землю. Яйца вылетели из ткани и попадали прямо перед носом. По поверхности скорлупы плясали светящиеся точки. Или это в глазах рябило? Илона попыталась встать, но руки не слушались и дрожали.
— Да что ж вы за сукины дети, вприсядку приплясывать вокруг вас, что ли, пока не сдохну? — рявкнула она в сердцах.
Тут же поперхнулась, раскашлялась и ткнулась головой в грядку. Вытерев рот о рукав валяющейся куртки, Илона с трудом подняла голову.
И едва успела отпрянуть, когда прямо перед самым носом вдруг щелкнула зубами маленькая пасть. Крохотный, размером с гусенка, дракончик смотрел на нее черными глазками-бусинками, между выпирающими клыками дрожал тонкий раздвоенный язычок. Его собратья высовывали треугольные головки из дырок в скорлупе и изумленно озирались вокруг. Но как же она не услышала треска?
— Илона, все получилось! — лицо Эльзы плыло перед глазами, а голос будто доносился сквозь вату.
В ушах гудит, поняла Илона, потому и не услышала.
— Индивидуальный подход к каждому, — выдавила она из себя смешок. — Кому пряники, а кому и…
Но последнее слово, за которое, кстати, в родном мире полагалось трижды прополоскать рот водой с солью, очищающей скверну, она произнести не успела. Стены пещеры потемнели, их поверхность вспыхнула сотнями бриллиантов. Проваливаясь в звездное марево, она только и успела тихонько рассмеяться.
А дальше было тепло и очень легко. Свет звал ее к себе, и она, крохотная песчинка разума в бескрайней Вселенной, хотела рвануть ввысь, но тело вдруг обрело плотность и тяжесть, и резко дернулось назад, как на веревке.
— Не сопротивляйся, — стоял в ушах хриплый шепот. — Ищи дорогу домой!
И где-то далеко, в самом низу, вспыхнул крохотный огонек, мерцающая точка, сильнее и ярче остальных. Илона падала вниз, и казалось, будто легкие сейчас взорвутся от полыхающего жара. Она пыталась кричать, но не могла даже открыть рот.
А потом она рухнула с высоты на землю, и дикая боль от удара оглушила ее. «Череп треснул», — мелькнуло в затухающем сознании. Тело ощущалось как кисель, растекшийся по твердой поверхности. Во рту стоял привкус крови. Ее было так много, что дышать не получалось, внутри все клокотало.
«Если не сплюну — задохнусь. Хотя, я и так сейчас умру, какая разница?»
Но задыхаться от стоящей в горле крови было противно. С трудом Илона повернула голову вбок, а потом вниз, и закашлялась.
Вчерашние макароны с мясом вышли наружу, как пробка из бутылки шампанского. И угодили прямо в старое пластиковое ведро, в котором она замачивала в дезинфекторе кошачьи лотки.
— Доброе утро, госпожа Илона! — раздался сквозь вату и туман жизнерадостный мальчишеский голос.
— Х-х-холера, — едва слышно просипела Илона, едва не сверзившись на пол.
Она лежала на самом краю своей огромной кровати. Голова раскалывалась от боли, тело колотило крупной дрожью.
— Я не холера, я Индра, — фыркнул парень, сидевший на полу рядом с ведром. Вид у него был такой свежий и довольный, что Илоне невольно захотелось его стукнуть.
— Мам, тебе водички принести? — заорала из кухни Алиса.
Ее крик отозвался новой волной боли в голове.
— Не вопите, — прохрипела Илона, с трудом поворачиваясь на спину. — Шторки… закройте… Голова лопнет сейчас…
— Алиса, неси чай, который мы утром заваривали, — скомандовал парень. — Потерпите, сейчас станет легче.
Да, его зовут Индра. Теперь она вспомнила. Раненый и больной соколеныш, которого они всей семьей спасли от смерти.
Чай, который принесла Алиса, был холодным, мятным и очень освежающим. С каждым глотком дикая боль уходила, сменяясь на вполне терпимую.
— Ты… таблетки пил? — выдохнула Илона, отставляя пустую кружку в сторону и заползая спиной повыше на подушки. Голос тоже потихоньку возвращался.
— Это самое важное сейчас? — сокол поднял брови. — Выпил, конечно, а еще приготовил завтрак, покормил пушистых зверей, маленьких и больших, почистил зубы, слушался Алису, как родного командира. В общем, вел себя хорошо и даже не хулиганил!
— П-п-прости, — с трудом рассмеялась Илона. Действительно, чего она, как курица-наседка? Ей сейчас о себе надо подумать. — Это меня, видимо, и на обратном пути заклинанием переноса по голове стукнуло. Я в том мире даже имя твое не вспомнила и как ты к нам попал — тоже…
— Такое бывает, — со знанием дела кивнул сокол. — После одного переноса-то тяжело, а после двойного, да еще и с непривычки, желудок с мозгом так и норовят местами поменяться…
— Индра потому и сказал ведро тебе принести. Знал, что тошнить будет, — хихикнула Алиса. — И говорил, что ты задержалась сильно, уже Ксана и Июлия звонили, а ты все не просыпалась. А будить тебя он запретил.
— Потому что нельзя насильно выдергивать из другого мира, когда тело находится здесь, — заявил Индра, показывая пальцем на пол. — Порвется путеводная нить и кранты, душа останется там. Нужно дождаться, пока они сами воссоединятся. А задержалась — значит, так нужно было.
— А одежда тоже должна на полу валяться? — спросила Алиса, поднимая за штанину джинсы с коричневыми от грязи коленками. — Меня за это, между прочим, вы с папой ругаете. А тут на кроссовках столько земли, что можно горшок цветочный наполнить! Джинсы грязные, а куртка в какой-то слизи и… фуууууу, она еще и вонючая!
— Во, блин, а одежда тоже перемещалась, что ли? — удивилась Илона. — А что грязная, так это драконята по мне прыгали, наверное, когда только вылупились, а я уже домой возвращаться начала. Хорошо, нос не откусили вдобавок! Отнеси их в ванную, я машинку запущу попозже, постираю…
И замолчала, увидев глаза обоих детей. Алиса смотрела на мать с жадным любопытством, ожидая очередную историю про новый сказочный мир. Индра же глядел с недоверием и непонятным страхом.
— Вы уверены, что драконята? — осторожно спросил он. — Да, у драконов есть огромный инкубатор в восточной части континента, и он мертвый. Их дети не вылуплялись почти 10 лет, насколько я помню…
— И ты сейчас тоже думаешь, что я умом после переноса тронулась? — вздохнула Илона. — Вот и Эльза с Айрелом тоже ругались, когда я к первому яйцу руки сунула. Знала же, что нельзя, но будто самоконтроль напрочь отшибло. А дальше сами уже попросили. Итог за ночь: багряная девчонка и семеро травяных, уж не знаю, парни или девицы. Я почему-то слышала, как они плачут и зовут на помощь.
— Мам, это потому, что ты добрая и на испытаниях больше четырехсот баллов набираешь! — с восторгом ахнула Алиса. — И помогаешь другим!
— Если бы это было так просто, — Индра покачал головой. — Мы же не в сказке живем, где царевна одним рукавом махнула — и лебеди в пруду поплыли, а махнула другим — жареный гусь со стола покрылся перьями и полетел на юг зимовать. При необходимости повелитель Мангус мог обратиться к нам и к дворфам, и желающие помочь выстроились бы в очередь. Мы бы лучших магов дали, пусть сидят и целыми днями слушают, не заплачет ли кто. Детеныши — это святое для всех, без них нет будущего ни у одной расы. А драконы — хранители огня в нашем мире. Поэтому за оказанием поддержки вопроса бы не возникло. Но все понимали, что это безнадежно. А теперь оказывается, что к жизни их может пробудить обычная человеческая женщина?
— Ну, скажешь тоже, — обиделась Алиса. — Мама наша — необычная!
— Конечно, необычная, — невольно улыбнулся сокол, увидев реакцию девочки. — Но в науке, хоть в вашей, хоть в нашей, это роли не играет, сама же понимаешь. Поэтому после войны подкинем магам еще одну загадку. Хотя…
Он задумчиво почесал вихрастый затылок, помялся с минуту и выдал:
— Наличие магии я могу проверить хоть сейчас с полной гарантией. Но нужна капля вашей крови, госпожа Илона.
— Тебе «госпожа» к языку прилипла? — недовольно пробурчала Илона, но руку протянула. — Кусать будешь? Вена или палец?
— Зачем кусать? — удивился парень. — Мы же не упыри. Обычной иглы хватит.
Но он предложенных Алисой швейных принадлежностей отказался, достав из сумки футляр, в котором лежали длинные, серебряные иглы с «шапочками» на конце. Тщательно протер одну из них коричневым настоем из бутылочки, осмотрел, а потом кольнул Илону в указательный палец.
Иголка оказалась настолько острой, что женщина не ощутила боли. Рубиновая капля на кончике пальца будто появилась сама собой из ниоткуда. Сокол аккуратно мазнул ею себя по ладони, внимательно рассмотрел кровавую полоску, словно пытался подсчитать в ней количество эритроцитов, а затем слизнул.
Илона снова почувствовала тошноту, а еще — непреодолимое желание зарыться глубже в подушки, еще и одеялом накрыться с головой. Отшатнулась к стенке и Алиса. И было, отчего! Глаза Индры на несколько секунд потемнели, он выдохнул, чуть задрав верхнюю губу, и из-под нее снова блеснули острые клыки.
Сокол замер, пытаясь тщательно распробовать то, что попало ему в рот. Затем метаморфоза схлынула, глаза и зубы снова стали нормальными.
— Стопроцентный человек, как минимум, на десять поколений назад. Соответственно, ни единой капли магических способностей и никаких предрасположенностей. Что логично, люди в принципе не могут колдовать, значит, и взяться им неоткуда, — задумчиво пробормотал Индра, а затем с недоумением уставился на обеих. — Что не так?
— Процесс получения информации, как бы помягче сказать, занимательный, — хмыкнула Илона. — И, уж прости, действительно напоминает байки об упырях. Вы там у себя в королевстве кровь друг друга не пьете случайно?
— Бывает, — рассеянно подтвердил Индра, но тут же понял, что ляпнул, и поспешил оправдаться. — Не в тех целях, о которых вы думаете! Если кого-то из нас ранят в битве, быстрее всего поможет восстановиться именно кровь, и чем сильнее в боевой магии ее носитель, тем лучше. Например, в разведотряде у каждого из нас есть маленькая пробирка с кровью повелителя. Это на самый крайний случай, когда совсем беда. Кстати, человеку она тоже может помочь, но лечебные свойства будут слабее. Рану затянуть получится, а обширное кровотечение остановить — увы. Вы поймите правильно, когда сегодня только прошла заварушка, в лагере куча раненых, а завтра снова в бой, некогда валяться в постели и страдать. Это дома уже и кристаллами обложат, и целителей вызовут. А в походе один целитель, и его на всех не хватит. Выгорит дотла от перенапряжения — и кто будет нас спасать?
— Поэтому лучше обойтись малой кровью, в буквальном смысле, — кивнула Илона. — Удивительный у вас мир, чего только не бывает! К повадкам вашим надо привыкнуть, конечно. Пока мне это напоминает земных дикарей, которые еще пару столетий назад ели печень и сердце самых сильных воинов, погибших в бою, якобы они храбрости и сил прибавляли.
— Так дикари откуда этого набрались? — Индра ни капли не обиделся. — Нас же тысячелетиями за богов считали. У очень многих земных народов в мифах и легендах самый могучий герой умеет в сокола превращаться. Никогда не задумывались, почему?
— Не задумывалась, если честно, но теперь понимаю, — кивнула Илона. — Наверняка и кого-то из людей соколы вылечили, дав выпить волшебной крови, он оклемался и сочинил легенду о чудодейственном снадобье, дарующем здоровье. А потом с годами она превратилась в обычай поедания печени у своих же. Уж с чем, а с фантазией у людей проблем никогда не было, с мастерами, способными насочинять с три короба и переврать изначальные события — тоже.
— А кто лечит соколиного правителя? — спросила Алиса. — Или он такой могучий, что совсем не болеет?
— Очень могучий, но полной неуязвимости нет, — продолжил объяснять Индра. — За всю историю его жизни критические ситуации возникали трижды. Но от такого лечения он категорически отказался сразу же, как начал править. Сказал прямо — если кто только попытается подсунуть ему в бессознательном состоянии кровь, он своими руками оторвет посмевшему ослушаться голову, как очнется.
— Суровый какой! — удивилась Алиса. — А почему он против?
— Потому что повелителю Гаруде годится только молодая кровь. Лучше даже детская, она сильнее. Моя, например, уже не подойдет, нужен кто-то из младших, кого только призвали в учебный отряд. Он сразу, как на трон сел, магов созвал и сказал, что законом запрещает использовать соколят для своего исцеления. И раз уж колдунов в стране непаханное поле, то пусть коллективно и придумывают другое лекарство, в разработке которого не будут использоваться такие паскудные методы. Только они ничего особо не придумали, разве что кристаллы-накопители лечебные, которые с собой возить можно. С них толку не очень много, но лучше, чем ничего…
Голос Индры убаюкивал, и вправду перенося в сказку. Илона с удовольствием откинулась на подушки и закрыла глаза, лениво поглаживая лежащего с другого края Мистера Киску. Ей было так тепло и уютно, что вставать совершенно не хотелось. Может, поспать еще пару часиков, а то и полдня? Индра самостоятельный, с ним Алиса не пропадет, и звери тоже. А через сутки и Рик с дежурства вернется. Когда еще представится такая возможность поваляться и отдохнуть? Может, завтра и вправду война. Ей-то волшебной крови никто не даст, если случится беда. Хотя, она и с доплатой такое лекарство бы не взяла. Гадость несусветная, и представить противно!
Но желудок рассудил по-другому, и предательски заурчал, когда она начала проваливаться в дремоту. Чьи-то руки тут же сунули ей под нос кружку со свежим куриным бульоном, в котором плавало мелко порезанное вареное яйцо. Илона проснулась моментально. Нет, этот мальчик однозначно нравился ей все больше и больше. Может, за время проживания в ее доме он и на Алису благотворно повлияет, хоть посуду без скандалов мыть начнет — уже хорошо.
Едва она успела допить ароматную похлебку, как голова перестала болеть окончательно и начала соображать. Чешуйка под подушкой! Надо снова завернуть ее в осиновую кору, мало ли, вдруг она фонит на весь район. Учуют иномирную энергию проезжающие мимо по трассе белобрысые — и все планы пойдут дракону под хвост.
Илона нехотя села и зашарила рукой под подушкой. Пальцы вдруг нащупали прохладный и упругий лепесток. Она откинула подушку в сторону…
Так и есть! Чешуйка пропала, как будто и не было. Вместо нее лежал нежно-розовый цветок с семью лепестками. Его сердцевина мягко светилась.
— Семицвет! — восторженно ахнул Индра. — Редкостная диковинка, особенно в этой поре, когда не успел раскрыться до конца. Драконы действительно вам очень благодарны, раз прислали такой дар.
— И куда его? — Илона недоуменно покрутила цветок в руках. Красивый, да, но без стебля, одна чашечка — ни в вазу поставить, ни в волосы Алисе воткнуть.
— Съесть, запивая водой, — улыбнулся сокол. — Он имеет целительные свойства, но не так, что все болезни за раз победить, а просто возвращает здоровье в привычное состояние. Драконы знали, что вам будет плохо после поисков, вот и передали лекарство. А что чешуйка пропала — так она вам больше не нужна, вы сами сможете во сне связываться с Иномирьем, достаточно только пожелать этого.
— И с повелителями? — удивилась Алиса.
— Если они сочтут нужным ответить на зов, — кивнул Индра, а затем мечтательно вздохнул. — Я один раз лепесток семицвета съел, когда наш отряд три недели демонов на драконьей заставе выслеживал. Ветер был — не чета здешним! Я думал, нам мозги через уши выдует. К концу третьей недели демоны явились, серными запахами своими лес вокруг завоняли, а мы не чуем — насморк и кашель у всех. Хорошо, травяные драконы рядом были, подняли тревогу. Дрались, мы, конечно, как звери, и победили, вот только потом лихорадка троих чуть не унесла. А крови повелителя, как назло, на всех не хватило. И драконы нам тогда три цветка выдали, только покрупнее, каждому по лепестку. А потом в бани свои каменные отправили, что на Диких вулканах стоят. Вот там мы уже окончательно в себя пришли. Но я это ощущение запомнил навсегда: вот ты лежишь весь сопливый, как морской слизень, в голове вата, а съел лепесток — и через пару минут почти как огурчик, только слабость легкая. Был бы такой лепесток у меня четыре дня назад, не пришлось бы валяться сутки в вашей кровати и пить горькие пилюли…
Илона, только заканчивающая жевать волшебный дар, замерла.
— Ты раньше сказать не мог? Неужели я бы не поделилась?
— Нельзя, — покачал головой сокол. — Вам нужнее сейчас, вы слишком долго на границе с Иномирьем пробыли, тем более, для первого раза.
— Индра! — женщина в сердцах стукнула ладонью по кровати. — Да неужели мое выздоровление ухудшилось бы, дай я тебе один лепесток?
— Нет, конечно, но скорость регенерации точно бы упала. На восемь часов, как минимум.
— А у нас что, пожар? — Илона рассердилась еще больше. — Избы горят, кони скачут, белобрысые в окна ломятся? Я бы встала через сутки, зато ты выздоровел бы окончательно!
— Мы не можем знать наверняка, что будет завтра, — упрямый сокол стоял на своем. — Может, война вообще через пару часов начнется. Надо быть готовыми ко всему.
— А через месяц такой жизни в режиме боевой готовности поехать крышей, — поддакнула угрюмо Илона. — Не будет войны, ни сегодня, ни завтра. Мы сидим тихо, не высовываемся, разведываем обстановку. За это время все бы и вылечились.
От расстройства она проснулась окончательно.
— Индра, слушай меня внимательно. Если еще какой волшебный предмет нам в руки попадет — ты рассказываешь о его свойствах до применения. А я сама решаю, как его использовать и как на всех поделить. По праву взрослого, так как вы несовершеннолетние, а значит, под моей ответственностью. И вообще, у нас не принято, чтобы все ресурсы в кого-то одного вкидывать, если другим тоже нужна помощь. Вот когда земля под ногами гореть начнет, тогда и будем соображать, кому больше всего надо быть здоровым. А пока за окном спокойно — бережем всех, раз уж мы команда. Понял меня? — Илона поставила пустую кружку на тумбочку и посмотрела на сокола в упор.
— Понял, — Индра опустил взгляд, затем помялся несколько секунд и добавил. — Алиса права, вы действительно… очень необычная. У нас бы не стали разбрасываться редкими снадобьями и эликсирами ради того, чтобы вылечить чью-то застарелую лихорадку. Тем более, когда есть другие способы исцеления, просто медленные.
— Я обычная, дружок, — покачала головой Илона. — А вот ваши правила, если честно, ужасны. Когда война на пороге, наоборот, нужно делить волшебное лекарство на всех, даже если хватит по чуть-чуть. Тем более, если каждый боец на счету.
И тут в дверь громко постучали.
— Кого это принесло? — она подпрыгнула на кровати. — Рик еще на дежурстве, а больше никого не ждем.
— Ждем, мам, ты просто не знаешь! — и Алиса пулей ринулась в прихожую.
Щелкнул замок, включился свет и коридор наполнился гомоном — добродушным баском Артура, звонким голосом Ксаны и тихим, почти шелестящим шепотом Июлии. Илона торопливо задвинула ведро под кровать и пригладила волосы, надеясь, что от нее самой не пахнет так, как от уделанной драконятами ветровки.
— А вы не ждали нас, а мы приперлися, — объявила Ксана, заходя в спальню с пакетом глазированных пончиков и картонной переноской с шестью дымящимися стаканчиками. — А то Алиса по телефону уже дважды сказала, что ты спишь, мы в итоге запереживали и решили лично проведать. Еле достали латте-матчу, говорят, ее тоже вот-вот запретят, якобы такая же вредная, как и кофе. Чувствую, будем мы скоро пить одну зеленую спирулину, и разовьются у нас жабры от крепкого здоровья, и заквакаем мы от просветления божественным голосом…
И тут она заметила паренька, сидящего на полу у кровати.
— Привет! — улыбнулась она. — Это ты, что ли, сокол?
— Я, — кивнул тот с достоинством. — Меня зовут Индра. А ты — дракон?
— Фрагментарно, — фыркнула девушка. — Я Ксана, а это мой муж Артур и наша подруга Июлия, и у нее, судя по всему, большие проблемы…
Илона поняла это сразу, едва та вошла в комнату. Июлия была в темных очках, кепке, надвинутой на лицо, и тонких перчатках, а шею прикрывал тканевый шарф. А если приглядеться, становился заметен и толстый слой тонального крема на лице.
— Что случилось? — встревожилась Илона. — На улице жарища, ты не запарилась? Как вы вообще сюда доехали?
— С трудом, — мрачно сказала феечка. — Хорошо еще, патрулей по дороге не оказалось. Но варианта нет, у меня после нашего совместного сна подарочек на память остался.
И она стянула перчатку, демонстрируя ладонь, будто покрытую легкой и чуть сияющей перламутровой вуалью.
— Обалдеть! — ахнула Илона. — Получается, мне еще повезло, драконята меня просто обгадили на прощанье, но куртку хотя бы отстирать можно. А это как отмыть?
— Никак, я уже пробовала, — Июлия всхлипнула. — Конец мне теперь, я же не могу на работе так ходить. Белобрысые вычислят и убьют раньше, чем война начнется.
— Не убьют, — Индра оттолкнулся руками от пола и начал вставать. — У меня есть средство, которое позволяет притушить у полукровок проявление их второй ипостаси. Правда, это его побочный эффект, а само по себе оно для бодрого самочувствия даже после бессонной ночи. Злоупотреблять им нельзя, но, если по щепотке утром в чай добавлять, точно не навредит.
— Ой, а я бы тоже взяла, если можно — оживилась Ксана. — С утра как разбитая муха порой хожу.
— Потому что по ночам не спишь, — прогудел большой и плотный Артур, положив ей руку на плечо. — Еще и стимулятора тебе не хватало.
— Если не спишь, то нельзя, — кивнул сокол, подтверждая его слова. — Тебе я другой травы дам, тоже по щепотке в чай, она дарит хороший, глубокий сон до утра. Вчера заваривал, кстати, вроде всем понравилось… Только и первое средство тоже возьми, если вдруг чешуей покрываться начнешь, пригодится.
Ксана замерла, не донеся до рта стакан с зеленоватым молочно-пенным напитком.
— А что… такое может быть?
— Конечно, — Индра даже удивился. — Вам разве не рассказали на встрече? Древняя кровь будет просыпаться, особенно после путешествия в Иномирье. Было бы ее в вас побольше, и жизнь вообще заиграла бы новыми красками. Ты бы со временем научилась превращаться в дракона, а подруга твоя — летать без крыльев. Но крови в вас от силы несколько капель, поэтому имеем свечение кожи и светлые волосы у феи, а у тебя… Волосы всегда так завивались?
— Они вообще не завивались, — Ксана перекинула густую и почти смоляную прядь со спины на грудь. — А теперь красота, как с картинки, жаль, распрямится скоро, исчезнет, как и платье, которое на мне было.
— Нет, не исчезнет — Индра покачал головой. — Ты же потомок черных? У них женщины все кудрявые и сами волосы темнее южной ночи. Но выделяются они меньше, чем у твоей подруги.
И он посмотрел на Июлию, которая под шумок сбросила перчатки, кепку и шарф, взяла с полки пачку влажных салфеток и теперь остервенело стирала с лица пот и надоевшую косметику.
— Мне прямо в стакан с матчей этой травы можно насыпать? — жалобно попросила она. — У меня лицо скоро пятнами покроется, не хочу я больше краситься. Да и на работе решат еще, что я действительно замуж захотела…
— Тебе нельзя, на тебя драконий король глаз положил, — тут же фыркнула Илона.
— Нет уж, спасибо. Пусть лучше соколиный правитель своего придурочного Финиста за него выдаст, он тоже красивый, а что на голову ушибленный, так им какая разница, кого к делу пристраивать? — пробурчала в обиженная хамским приемом подруга.
Индра изумленно посмотрел на всех троих, затем протянул руку, цапнул стакан из картонной переноски и сел рядом с Ксаной на кровать.
— Если я правильно понимаю, встреча прошла не совсем так, как все ожидали, — произнес он. — Лично я весь внимание. Умираю от любопытства.
— А уж я-то как умираю, — захохотал Артур. — Ксана мне рассказала немного, но я жажду узнать историю со всех сторон. И желательно в деталях, чтобы понять, чем я могу вам помочь.
Алиса промолчала, но все было и так понятно по ее горящим глазам. Она даже забыла на время о своих тайных нежных чувствах и совершенно по-свойски привалилась к теплому боку Индры, потому что места в комнатушке отчаянно не хватало.
— Нет, так дело не пойдет, — покачала головой Илона, разворачивая лежащее в ногах покрывало и накидывая его на оставшуюся часть огромной кровати. — Прыгайте сюда, разговор все равно будет долгим. В общем, началось все четыре дня назад, когда мы с девчонками решили проверить сарай во дворе…
Так они и просидели два часа, взахлеб рассказывая друг другу о пережитых приключениях. Успели допить зеленый латте и слопать пончики, сварить по порции уже нормального кофе с молоком и употребить его, чокаясь кружками, как винными бокалами, «за наше ментальное здоровье». Затем в ход пошел чай с волшебными травками, после которого Июлия и впрямь перестала светиться, а также орехи с сухофруктами из заначки, к которым Индра щедро добавил купленный на рынке сыр. Каждый кусок был размером с половину ладони, и Артур тут же пошутил о солдатах, что во всех мирах одинаковые, главное — чтобы паек размером побольше был. «Конечно, а как иначе?», — совершенно серьезно кивнул сокол, вызвав очередной коллективный приступ смеха.
К концу разговора Илоне казалось, будто Индра жил с ними всегда или, по крайней мере, часто гостил, как любимый племянник. Он чутко улавливал настроение каждого, задавая правильные вопросы и давая нужные ответы, смущенно улыбался, когда Алиса рассказывала про кикимору и их путешествие к озеру, и так презрительно фыркнул, когда девушки подробно описали количество украшений на толстом дворфе («Интересно, спит он тоже в этих побрякушках, чтобы не украли?»), что симпатия возникала к нему сама собой и усиливалась с каждой минутой. Вот и Ксана с Июлией уже наперебой обсуждают с ним Айрела, костеря хитрого дракона на все лады.
А Илону вдруг охватило беспокойство. Как будто что-то важное прошло мимо ее ушей незамеченным, но мозг уловил нужную информацию, и теперь всячески пытался ее вспомнить. Она снова и снова перебирала рассказы друзей и детей по крупицам, стараясь понять, что же она упустила. Однако мысль ускользала, вызывая раздражение, как песчинка, попавшая в раковину нежного моллюска, который силится ее вытолкнуть, да не выходит.
— За Финиста извините, — продолжал Индра, не догадываясь ни о чем. — Он дальний родственник повелителя Гаруды, поэтому так просто его не заткнуть. Но вреда вам причинить ему никто не позволит. Да и жалко его, если честно, он же, такой, как бы помягче выразиться…
Индра задумался, подбирая нужные слова.
— Безумец, в общем.
— Это мы уже поняли, — мрачно кивнула Ксана. — Он Илоне чуть шею не свернул, когда она его на место поставила, а то начал нам похабщину всякую говорить…
— Он может, — подтвердил Индра. — Самое удивительное, многим женщинам это нравится. Он в свое время из вашего мира не вылезал, у него едва ли не в каждом крупном городе по зазнобе было. Герой же, красавец, великий воин, не чета обычным мужикам, как же такого не приветить?
— Серьезно? — удивилась Илона. — А в сказке одна Марьюшка была…
Индра, услышав это имя, напрягся, пытаясь удержать невольную улыбку. Но сражение с самим собой прошло безуспешно — он сначала тихонько захрюкал, а затем засмеялся в голос.
— Простите, — выдохнул он спустя минуту, вытирая выступившие слезы. — Марьюшкой у нас в отряде соколят пугают, чтобы они по девкам до совершеннолетия не бегали. Байка эта длинная, но поучительная — для всех, кроме Финиста, конечно. Он всегда любил покрасоваться перед своими человеческими женщинами: явится к очередной зазнобе, залетит птицей в горницу, ударится об пол и станет добрым молодцем. Выглядит эффектно, конечно, мамки-няньки да служанки в восторге были, своим хозяйкам завидовали потихоньку да вздыхали. А его аж распирало от самолюбования. Ну чисто индюк какой, а не сокол…
Индра неодобрительно качнул головой, а затем сунул в рот горсть орехов и заработал челюстями. Вся остальная компания притихла, ожидая, пока он закончит жевать — уж больно интересная обещалась история. Сокол глотнул отвар из чашки, почесал за ухом пришедшую к нему на колени Мурку и продолжил:
— Только ненормально ведь постоянно об пол биться. Я, когда к вам попал, от беспомощности это сделал, сил для превращения недоставало. А когда регулярно, да хотя бы пару раз в месяц, еще и на протяжении нескольких лет, даже дубовая колода не выдержит и треснет, что уж говорить о черепушке?
— Вот, я же говорила! — злорадно усмехнулась Илона. — Черепно-мозговая травма, еще и неоднократная, приводит к многочисленным осложнениям с головой. И поведение зачастую страдает, отсюда и агрессия с гневом, и неспособность их контролировать…
— И нежелание, — дополнил сокол. — Командир Рагнар первым заподозрил, что с Финистом неладно, отправил к целителям в королевский лазарет, а тот лечебные настои, что ему прописали, в ближайшую канаву вылил. Все со мной в порядке, сказал, нечего напраслину наговаривать, я еще вас всех переживу. Тогда вмешался повелитель — своя же кровь, хоть и дальняя, натворит дичи, и позор на весь род ляжет. Заколдовал семь перышек соколиных, чтобы дух успокаивали да силу сдерживали, и передал их Финистовым любушкам. И закрепил на них еще одно заклинание — чтобы призвать к себе можно было этого дурака в любое время и из любого места, в случае крайней нужды. Сказал, что в Иномирье мы за ним присмотрим, а на Земле что он натворить может — одному солнечному Богу известно, и лучше держать его под контролем. Да, и запретил хмельное Финисту наливать строго-настрого.
— Правильно, — кивнула Илона. — Алкоголь после сотрясения мозга нельзя, он вообще людей неадекватными делает. Видимо, нелюдей тоже.
— А Марьюшке тоже перышко дали? — шепотом спросила Алиса, сгорая от любопытства.
— Нет, конечно. Марья — дочь мелкого купца, Финист на нее даже не посмотрел бы. Но ее старшие сестры служили у княжны, к которой он летал, и однажды девка увидела прекрасного витязя из другого мира и влюбилась без памяти. А была она, как бы тоже помягче выразиться…
— Как Белоснежка, с придурью? — догадалась Илона. — Святые небеса, хоть одна сказка у нас может быть с героями без тараканов в голове?
— Видимо, не может. Говорят же, мир двигают безумцы, ибо нет им покоя, — рассмеялась Ксана. — Вопрос только, куда именно двигают — к светлому будущему или в глубокую…
— В нашем случае — второе, — фыркнул Индра, не дожидаясь, пока Ксана договорит. — В общем, украла Марья перо и началось светопреставление. Княжна ревет в голос, казни глупой девки жаждет. Но кому жаловаться? Батюшке, что чужого мужика к себе по ночам приглашала, хоть и героя крылатого? На весь город ославят так, что до конца жизни не отмыться. Дворовой девке бы простили еще, а княжне — ни за что. А повелитель Гаруда изначально каждой сказал: потеряешь перо, даже не проси помощи, сама виновата, значит, так он тебе нужен был.
Парень залпом осушил чашку с уже остывшим чаем и продолжил.
— Вляпался Финист по самую макушку, дочка купцова его каждую ночь призывала, в любви клялась до гроба, бери, говорит, меня замуж, верной женой буду до конца жизни, деток тебе нарожаю целый полк. На полке он и сломался, упал повелителю в ноги, мол, выручай, сними заклятие, пропаду ведь. Тот посмеялся, но выручил, договорились через Рагнара с сестрами старшими, они за мешок золотых монет натыкали ножей да лезвий в окошко, Финист в птичьей ипостаси пару раз по ним крыльями побил, изранился, кровь на подоконник попала, а Рагнар сверху заговоренной разрыв-травой присыпал. Освободился от власти пера и домой улетел, раны залечивать да повелителю клясться, мол, никаких больше баб до конца жизни. Только рано мы радовались. Марья совсем умом тронулась, решила, что ей сестры-гадюки позавидовали, да нарочно любимого отвадили. Собрала котомку и пошла его искать. К ведьме обратилась, та ей и дала за все девкины украшения средство для перехода. Только не портал, который за пару секунд переносит, а три пары сапог железных, они и вели ее тайными тропами, пока до конца подошву не истоптала. Три года шла и заявилась-таки однажды под ворота крепости у самой столицы…
Индра снова не выдержал и захрюкал в ладонь.
— Нет, дальше самим смотреть надо, тогда все поймете.
Он соскочил с кровати и бегом ринулся в зал, где лежала его сумка. Пока Ксана с Июлией собирали весь мусор в принесенный Алисой холщовый мешок, а кружки уносили на кухню, Илона подтянулась и села повыше, освобождая больше пространства на середине кровати.
Вернулся Индра со свертком в руках, из которого вытащил красивый нежно-сиреневый кристалл длиной с ладонь и положил ровно в центр кровати.
— Накопитель воспоминаний, дворфовская разработка, — объяснил он, усаживаясь на место. — Мы его в складчину всем отрядом заказали у дворцового целителя, еще и сверху приплатить пришлось, чтобы молчал. Больше, чем за сам кристалл денег слупил, жмот! Пришлось раскошелиться, чего не сделаешь для товарищей.
— Это твое воспоминание? — Алиса протянула руку к кристаллу, но тут же с опаской одернула, когда тот вдруг начал светиться.
— Нет, командира нашего. Мы еще на свет не родились в то время. Истории самой без малого пятьсот лет, хотя, у вас считается, что намного больше. Это повелитель так решил легенду приукрасить, чтобы следы запутать. Сами увидите, почему.
Сокол прикоснулся пальцем к кристаллу и закрыл глаза. Через пару секунд камень вспыхнул ярко-фиолетовым.
— Делайте то же самое, — шепнул он. — И ничего не бойтесь, вы очутитесь внутри самой ситуации, просто смотреть на происходящее будете из чужой головы. Чтобы вернуться назад, нужно всего лишь убрать руку.
Кристалл на ощупь оказался теплым, как нагретое на солнце стекло. Илона закрыла глаза и сначала услышала едва уловимый гул, ощутила дуновение ветра и звон колокола, затем перед опущенными веками заклубилась тьма, а когда рассеялась, женщина увидела просторный замковый коридор, подобный тому, в котором они были прошлой ночью. Те же факелы на стенах, тот же запах копоти, пыли и медовых свечей. Только здесь пространства оказалось намного больше, чтобы хватило места размаху крыльев.
Тот, в чьем теле она оказалась, был на голову выше нее, широкоплечий, с тяжелой и чеканной поступью. Илона опустила взгляд вниз и увидела коричневые сапоги, затянутые у щиколотки тонкими ремешками, темно-синие брюки, плотно облегающие ноги, и такой же синий длинный мундир с серебряными пуговицами.
Человек, точнее, сокол в человеческой ипостаси, сильно торопился. Повелитель сказал — дело не терпит отлагательств. Он миновал коридор, легко взбежал по ступенькам в небольшую башню, прошел одну арку, затем вторую, и еще один коридор.
В конце была комната с огромным окном в пол, теплая и хорошо освещенная. В окно, противно завывая, стучалась метель. Внизу, насколько хватало глаз, простиралась равнина, усыпанная снегом. Жаль, видимость из-за пурги плохая, ничего интересного не разглядеть.
Впрочем, самое интересное все равно происходило прямо под боком, точнее, у ворот, находившихся внизу. Вот откуда доносился звон! Стоявшая вплотную к створкам простоволосая девка в старом зипуне, явно с мужского плеча, не переставая дергала за веревку, тянущуюся к сигнальному колоколу.
Во дворе стояла растерянная стража. На их памяти такое было впервые, и они просто не знали, как поступить, поняла Илона, нутром почуяв беспокойство носителя воспоминаний. Женщин обижать молодой повелитель строго запрещал, значит, связать и отправить в казематы с глаз долой нельзя, вытолкать взашей тоже.
А пустить незваную гостью внутрь, с учетом сложившихся обстоятельств, тоже не представлялось возможным.
— Откройте! — заорала девка простуженным голосом, барабаня кулаками по левой створке. — Я невеста прославленного воина Финиста, он любит меня и ждет, его сестры мои околдовали и изранили, он улетел, но я искала его три года, изглодала три наговоренных хлеба, стоптала три пары сапог, истерла три посоха и добралась-таки до вашего королевства! Я хочу видеть Финиста, откройте немедленно!
Судя по всему, Марья явно нуждалась в медикаментозной помощи нового века. Девицу трясло так, что непонятно было, от холода или нет, она не знала, куда деть руки, и без перерыва ощупывала кованые петли, тщетно силясь найти в них хоть один изъян, который поможет сломать проклятый замок.
— Ну что? — раздался из-за спины уже знакомый звучный баритон. — Добегался по девкам, прославленный воин?
У Илоны закружилась голова. В этот раз соколиный правитель говорил на незнакомом ей рычаще-раскатистом языке, но тот, в чьей голове она находилась, его прекрасно понимал. Со стороны это было похоже на синхронный перевод, только одним и тем же голосом. Она вздрогнула и постаралась сосредоточиться на ощущениях мужчины, стоящего у окна.
Тот развернулся в комнату и поглядел на Финиста, лежащего в полуобморочном состоянии в кресле с наброшенной на спинку волчьей шкурой. В этом воспоминании он выглядел совсем юным, белокурые волосы вились по плечам, зеленый узорчатый камзол, шитый серебром, облегал стройный торс. Но взгляд — капризный, а сейчас еще и напуганный. Слащавые, почти девичьи черты лица исказил ужас.
— Повелитель, помилуйте, — Финиста колотила крупная дрожь, совсем как Марью за воротами. — Мы же все сделали, как полагается, все, как вы приказывали! Три года с тех пор прошло!
— Ну, а девка, как видишь, даром времени не теряла. Любит она тебя, выручать из беды пришла. Думает, что мы тебя тоже взаперти держим. И что делать прикажешь?
— Не знаю! — взвизгнул Финист, прикрыв лицо руками. — Я от нее в прошлый раз еле сбежал, полгода потом кошмары по ночам терзали. А теперь снова-заново? Да лучше к демонам в Разлом угодить, чем к ней выйти!
— Ты угоди сначала в тот Разлом, а потом и поговорим, — нахмурился Гаруда, стоящий у стены рядом с потрескивающим камином. — Разум девкам дурил? Речи сладкие в уши заливал? Все невесту себе выбирал, покраше, да получше? Так смотри, готовая под воротами стоит. Отмыть в бане, да в порядок привести осталось.
— Повелитель, но я же из княжеских дочерей выбирал! А это что? Купцова младшая дочка, у нее из приданого телега с лошадью!
— Так тебе приданое нужно? Финист, постыдился бы, у тебя одного золота в сундуках — целый подвал. Не хватит тощую девку принарядить?
— Мне нужно, чтобы она провалилась сквозь землю и никогда не появлялась, — злобно прошипел белокурый сокол сквозь пальцы. — Не могла себе шею по дороге где-нибудь сломать?
— Не шипи, змей подколодный, язык отсохнет, — Гаруда облокотился спиной на стену. — О, великий Бог-Солнце, как же ты мне надоел…
Он тоже был совсем молодым. И очень уставшим, Илоне на мгновение даже стало его жалко. Ночью в драконьем яйцехранилище он выглядел мужчиной в самом расцвете жизненных сил, не безусым юнцом, но и не тем, чьи годы начинают клониться к закату. Здесь же — вчерашний мальчишка. Высокий, широкоплечий, русоволосый, в таком же мундире и брюках, как у вошедшего. Темно-серый плащ подбит горностаевым мехом. На голове — серебряный венец из двух перевивающихся меж собой полос. Он перевел взгляд на вошедшего и попытался улыбнуться одними уголками губ. Вышло не очень.
— Рагнар, что думаешь?
Священное Мироздание, да он тут всего лет на семь старше Индры. Смотрит неестественно синими для человека глазами в самую душу, сильный мальчик, настоящий герой, только неприкаянный и одинокий. На вершине власти ты всегда один, как не крути. И все ошибки, даже чужие — твоя ноша, ведь у кого власть — у того и ответственность. Как хочется ободрить его, сказать, что мы вместе уже решили кучу проблем, решим и эту…
Да чтоб тебя! Илона с досадой ущипнула себя здешнюю за руку. Боль сразу помогла отделить свои чувства от эмоций Рагнара. Тот относился к своему юному повелителю с огромной симпатией. И переживал за него практически как за родного сына.
— Девчонка живет в сказке, — хриплым басом ответил Рагнар. — В той, что придумала себе сама, а реальный мир ее не интересует. И я не уверен, что у наших целителей хватит возможностей это исправить.
— Вот, повелитель! — вскинулся Финист. — Я же говорил! Она безумная, от нее надо избавиться!
А вот к нему Рагнар относился далеко не так хорошо. Илона ощущала с трудом подавляемую брезгливость, как у воспитанной домашней кошки — к грязной мыши, только что извалявшейся в ближайшем подвале в нечистотах. И вроде бы поймать хочется, да голову откусить, но до чего же противно!
— От тебя же не избавились, когда вместо разума в голове кукушечка запела, пень ты безмозглый, — процедил Рагнар. А Илона явственно услышала с трудом подавляемое хрюканье вокруг себя. — Хотя, вот уж кого притопить в ближайшей канаве было бы лучшим решением. Как раз года четыре назад. А теперь вариантов немного, и нормальный только один.
— Вот и я так думаю, — кивнул Гаруда, чуть расслабляя плечи. Было видно, что одобрение командира ему по душе. — Пойду я встречать эту скиталицу. Ей оказали нехороший прием, надо исправить положение, а то прославимся на оба мира, да только не так, как хотели…
— Повелитель, а мне что делать? — оторопел Финист.
— Готовиться к свадьбе, — тот бесстрастно похлопал проштрафившегося родственника по плечу. — Закатим пир, о котором слава будет греметь еще сотни лет.
— Но… как? — ахнул сокол, вжимаясь в кресло. — Я не хочу, я все сделал правильно, я не виноват, что она пришла, я же…
Илона даже не успела понять, как это произошло, но в следующую секунду Финист оторвался от кресла, взлетел в воздух и ударился с размаху о стену, по которой и сполз со стоном.
Правитель схватил его за шиворот и поднял на вытянутой руке в воздух. Тот только ногами дрыгнуть успел, но не издал ни звука.
— Не хочу, значит? — рявкнул Гаруда, да так, что стекла за спиной у Рагнара зазвенели. Глаза его потемнели, а во рту проклюнулись короткие, но острые клыки, и выглядело это действительно страшно. — Мы только с людьми замирились после выходок тирана, хотя, одному Солнечному Богу знать, сколько нам перед ними еще вину искупать придется! Едва хранилища магией наполнили, два года как урожай нормальный собираем и дети здоровые рождаются, а ты хочешь снова все испортить, ничтожный сукин сын? Да я прямо сейчас сверну твою пустую башку на бок и скажу, что так и было! Все равно она тебе не нужна, ты тем, что в штанах, думаешь. А потом найду некроманта, чтобы поднял тебя и женил на девке этой, будешь самым покорным мужем в обоих мирах, никто разницы и не заметит. Если еще раз вякнешь хоть слово против… Понял меня?
И он встряхнул Финиста так, что у того лязгнули зубы.
— Как прикажете, повелитель, — просипел сокол, судорожно вздрагивая.
— Прикажу, — оскалился Гаруда. — Женишься на Марье, и, если хоть пальцем ее тронешь, хоть словом злым обидишь — я тебя к позорному столбу на площади привяжу, а глашатаи каждый час будут объявлять, что прославленный воин Финист дома жену истязает, да мучает. Чтобы каждая кухарка, с рынка мимо проходящая, в твои бесстыжие глаза плюнуть могла. А теперь пошел вон!
Отпущенный Финист сполз было по стенке, но тут же вскочил, торопливо поклонился и убежал. Плечи его тряслись, как будто он еле сдерживал слезы.
И стало тихо. Было только слышно, как внизу, за воротами, пришедшая девка склоняет на все лады по матушке, да по батюшке нерасторопных стражников, не желающих ей открывать. Рагнар не удержался и фыркнул.
— По крайней мере, отбрехаться от этого недоумка она всегда сможет, — заметил он. — Не будет он ее обижать, такую обидь — себе дороже выйдет.
Гаруда поднял на командира взгляд. Под глазами его пролегли глубокие тени.
— Вам бы поспать, повелитель, — мягко заметил Рагнар. — Вы уже которую ночь лишь на соке из чудодейственных ягод держитесь.
— А тебе бы самому к целителю, застуду лечить, пока лихорадку вдобавок не подхватил. Тебя по голосу уже не узнать, — парировал молодой правитель в ответ. — И что ты мне ответишь? Некогда лежать, дел непочатый край? Так и я тебе то же самое скажу. Некогда, друг. Пока все идиоты, способные поставить благополучие моего народа под удар, не кончатся. Пойду я, девку эту встречу. А ты ступай к летописцу, скажи, пусть вечером ко мне зайдет, надо легенду придумать, да покрасивее, о любви простой девки Марьи да доброго молодца Финиста, пусть по земному миру разойдется. Да, и свод законов переписать стоит. Запрещу-ка я соколам своим с девицами человеческими валандаться без серьезных намерений, хотя бы в отдаленной перспективе. А то повадились в койках с ними кувыркаться без каких-либо условностей, а мне потом разгребай последствия. Вот сейчас еще с княжнами разбираться придется, чтобы молчали, никакой казны да сокровищницы с артефактами на отступные не хватит…
А через секунду кристалл вдруг стал горячим, Илона зашипела, отдернула палец и открыла глаза.
— Заряд кончился, — смущаясь, сказал Индра. — Я думал, его на подольше хватит, потому не предупредил…
— На самом интересном месте! — разочарованно взвыла Алиса.
— А дальше я и сам расскажу. Марьюшка с Финистом прожили вместе чуть больше года. Стал он на это время тише воды, ниже травы, а вот жене только хуже становилось. Наш мир ее не принял, от магии ее тошнило и выворачивало, а эликсиры почти не помогали. В какой-то момент втемяшилось Марье в голову, что княжна, у которой она перо украла, мстить явилась, сидела целыми днями, с ней спорила, да только у себя в голове же. Слуги стали по одному дом Финиста покидать, со страху, что безумие подобное заразно…
— Пещерный век, — скривилась Илона. — Психиатрические болезни передаются разве что по наследству, но никак не по воздуху.
— Но мы-то этого не знали, — пожал плечами Индра. — А потом девка сбежала из-под присмотра и напала с ножом на уже на нашу местную княжну, Церцеллу из дома Аусдис. Ей кто-то проболтался, что Финист на княжне жениться собирался, партия выгодная, два древних рода, богатые, да почитаемые. А тут она, Марья, явилась и все карты им спутала… Хорошо, сил у нее уже тогда особо не было, убить не убила, но ранила. Вот тогда повелитель всерьез схватился за голову. В общем, объявили всем, что Марья умерла от горя, а саму ее потихоньку отправили домой. Сестры поахали, да приняли ее, конечно. Что неудивительно, ибо за ней три подводы с сундуками золота, соболиными мехами да травами целебными приехали. Кстати, на Земле Марья притихла. Помешательство никуда не делось, зато кидаться на людей перестала, сидела себе в горнице, картины вышивала, сад у дома разбила, на полученные деньги деревьев диковинных кучу выписала из заморских земель. Еще лет тридцать она так точно прожила, дальше следы ее затерялись в истории…
— Да разве это жизнь? — едва не сплюнул Артур. — Сидеть взаперти, гуляя разве что по саду?
— Думаешь, у нас было бы по-другому? — невесело хмыкнула Илона. — Казенный дом, смирительная рубашка, нейролептики да барбитураты пожизненно. Там хоть в родном доме, где и стены помогают, и делом занята.
— Грустная история вышла, — вздохнула Июлия. — Я вот об одном теперь думаю: у нас есть хоть одна нормальная сказка, не переделанная из подобной лютой дичи?
— Есть, конечно! — заверил Индра. — Про репку, например. Там все герои достойные, без сумасшествия, праздных переживаний и глупости, от деда до мышки. И дружные, что очень важно. Они и колдуна потом также всем скопом отлупили…
— Какого колдуна? — оторопела Алиса. — Не было в сказке про репку ничего подобного!
— Так соседа своего. Который им урожай заколдовал, чтобы попортить, он в размерах увеличился и ядовитым стал, хорошо, не успели ни куска съесть… Или вы серьезно думали, что репка сама собой уродилась большая-пребольшая?
— Что ж такое! — Июлия даже руками всплеснула. — И как теперь вообще сказки да легенды читать? За каждым же словом маньяки да колдуны будут мерещиться.
— Ладно, тогда про спящую красавицу, уколовшую палец веретеном, я рассказывать не буду, — кивнул Индра.
— А что там на самом деле было? — немедленно заинтересовалась Алиса.
— Ну… конец не совсем такой, как в ваших книжках, — уклончиво ответил сокол, и уши у него заалели, как маки по весне.
— А с Финистом-то что дальше приключилось? — Илона мигом перевела разговор на другую тему.
— А что ему сделается? — пожал плечами Индра. — Сами видели, такой же чванливый осел. Но агрессию свою теперь худо-бедно контролирует. Правда, не перед людьми и, тем более, не перед человеческими женщинами. На них он обижен уже пять веков. Однако трогать кого-либо не смеет, повелителя боится. Так, пугает только. И перед соколятами выпендривается, мол, щенки вы беззубые, жизни не нюхали, мало вас Рагнар гоняет, вот я в ваши годы ух!.. Мы и заказали этот кристалл, чтобы им потом показывать. Пусть знают, какой он на деле трус, девки человеческой испугался, да так, что и не женился больше никогда.
— Ребята, а пока мы болтаем, время почти обеденное, вы в курсе? — спросил Артур, поглядывая на часы. — Может, делом займемся, наконец?
— Каким? — удивилась Ксана.
— Ну, раз уж мы решили воевать, я бы еще подробнее послушал про порталы и про невозможность их открыть без того, чтобы белобрысые не узнали. И надо понять, что не так с магией иномирных жителей, раз ее эти твари чуют издалека. Если докопаемся до первопричин, на ситуацию можно будет повлиять в лучшую сторону.
— Я даже показать могу, — Индра с готовностью вскочил с кровати. — У вас в городе есть, как минимум, один известный мне портал. Сейчас, конечно, запечатанный, но окрестности можно осмотреть. Только есть одна сложность.
— И какая же? — напряглась Илона.
— Он на кладбище. Командир Рагнар говорил, что там уже лет пятьдесят никого не хоронят, но я бы сейчас туда соваться в одиночку поостерегся. Дни нынче непростые.
— Конечно, непростые, власть у белобрысых, людей на площадях сжигают, над соколами опыты ставят. Только если сидеть и ждать, лучше не станет, — и Артур тоже поднялся. — Опасность-то самая большая в чем? Думаешь, могут нас вычислить?
— Нет, я не менял ипостась уже несколько дней, да и магией с защитой осины пользовался. Если только не поймают, да пробы крови не возьмут. Но пока же у вас не хватают людей среди бела дня на улицах для проверки?
— Пока нет, но все к этому идет, — скривилась Ксана. — Поэтому я тоже за включение в работу. Мы зря теряем время.
— Ну, смотрите, — сокол замялся. — Не подумайте, что я трус, но Духов день уже через пару недель, нечисть разгуляться может, особенно если голодная. А на заброшенном кладбище она именно такая…
— Индра, ты с ума сошел? — Артур аж рот открыл от изумления. — Ты веришь в бабкины сказки про оживших мертвяков? Сам-то хоть одного видел?
— Нет, но старики говорят, что упыри тоже из могил поднимаются…
— Парень, я ученый, на минуточку, — вежливо, но твердо перебил его Артур. — Не биолог, но в общих чертах о процессах жизни и смерти представление имею. Ожившие мертвецы водятся лишь в старых фильмах, в реальном мире такое в принципе невозможно. Может, конечно, у вас некроманты и поднимают трупы из могил, но в нашем людском мире магов нет, значит, нам это точно не грозит. А старики много чего говорят, да только не ко всему прислушиваться надо. Моей матери бабка соседская предлагала уринотерапией больные почки лечить, дескать, подобное к подобному. Так что кончай придуриваться и поехали.
— Вы погодите, я хоть душ приму, да зубы почищу! — спохватилась Илона и начала выбираться из-под одеяла. Поспать подольше не удалось, зато день, кажется, обещает быть интересным.
— Давайте, а я пока машину заведу. Придется по лесу ехать, если моралфаги шестерых в четырехместном салоне увидят — проблем не оберешься.
Дети быстро оделись и ушли с Артуром. Илона выдернула из комода свежее белье, достала фен для волос и сунулась в шкаф за одеждой.
— Илона, а в «Спящей красавице» реально было именно то, о чем мы с Июлькой подумали сейчас? — зашептала Ксана. — То, отчего соколеныш от одной мысли покраснел?
— Реально, — засмеялась Илона, осторожно отодвигая лезущего прямо под ноги Мистера Киску. — Это я вам с гарантией сказать могу, я по волшебным сказкам дипломку в институте писала. У меня в первый раз такая же реакция была.
— Я теперь понимаю, почему наши предки поговорку придумали: «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок», — фыркнула Июлия. — Хотя, можно было просто оставить первые два слова, и не заморачиваться… Кот, да что с тобой случилось? Ты голодный, что ли?
Мистер Киска не давал своей хозяйке ступить и шагу, мурчал, бодался, покусывал за тапочки. Причем, чем больше она торопилась, тем активнее он становился. Илона насыпала в миски корма, но кот отказался от еды и пошел за ней даже в ванную, где сел на полу и, пока хозяйка принимала душ, чистила зубы и переодевалась, сидел на стиральной машинке и противно завывал на одной ноте.
— Ты не заболел, малыш? — встревожилась Илона. — Мы же тебя после живодеров всего пролечили, когда взяли. И лапу срастили, и челюсть сломанную. Опять что-то болит? Потерпи, сегодня клиника не работает, а завтра прямо с утра сходим.
Но кот не выглядел больным и слабым, шкура его лоснилась от сытой жизни, а глаза сияли. Вот только поведение было очень странным. Всегда ласковый и спокойный, сейчас он стал суетливым и тревожным. Он бегал то вокруг девчонок, то вокруг хозяйки, истошно мяукая и бодаясь лбом в ноги. Неожиданно укусил Июлию, когда она стала обуваться у порога, хотя, до этого жил в семье Каменевых несколько лет, и ни разу никого не кусал, даже терпя очень болезненные уколы и перевязки.
А когда все были готовы, он просто встал у двери, распушился так, что увеличился в два раза, и угрожающе зашипел.
— Илона, он сейчас кинется! — Июлия, уже ощутившая на себе силу его зубов, отшатнулась в сторону.
— Да кто ему позволит? — Илона быстрым и отточенным за годы спасения животных движением схватила его за шкирку и подняла в воздух. Кот не стал сопротивляться, а лишь обреченно завыл на одной ноте. — Я его на кухне закрою, а то не даст нам уйти. Честное слово, не ставила бы в свое время ему прививки, решила бы сейчас, что бешенство подхватил!
За Мистером Киской захлопнулась дверь. Кот заметался по кухне, натыкаясь на табуретки и ножки стола. Затем он с трудом запрыгнул на подоконник (мешала сломанная много лет назад задняя лапа), а оттуда на открытую форточку. Сунув нос в москитную сетку, он наблюдал, как три девушки садятся в машину к детям и Артуру, как та трогается с места и скрывается за поворотом.
Кот посмотрел им вслед задумчивым взглядом, а затем принялся торопливо отдирать угол сетки от форточки.
Настроение у Ритки было очень хорошим. Мама после трехдневного поста почти не ругалась и даже разрешила сдачу из магазина оставить себе, правда, строго-настрого запретив покупать шоколадки и пирожные. Сказала, потом с тетками в магазине поговорит и все равно узнает.
Поэтому девочка в магазин ходила за капустой и кунжутным маслом, а за сладким — через дорогу и два проулка, к дядьке Вагану, торговавшему свежим хлебом и булочками с повидлом и сахаром, которые он здесь же и выпекал. Еще и повезло по дороге — нашла целую деньгу! Ее хватило на две булочки, и совесть у Ритки номинально была чиста — мама запретила тратить сдачу на сладкое, она и не потратила.
Она съела обе булки прямо у прилавка Вагана, запивая чаем, которым поделился старик. С грустью при этом качая головой и говоря, что даже в нищие годы не видел, чтобы ребенок плюшками так жадно давился. И еще что-то говорил на непонятном языке, за который мама его презрительно называла нехорошими словами, из которых девочка поняла только, что он «не наш, понаехали черномордые, спасу нет от них никакого»
Никакой черной морды у дядьки Вагана Рита не видела, а еще в «Главной книге», по которой Великие заповедали людям жить, было написано, что на земле все одинаково грешны и равны, и оскорблять друг друга нехорошо. Поэтому перед пекарем всегда было очень стыдно.
Рита доела булки, торопливо поблагодарила доброго старика и побежала домой. Нужно скорее отнести покупки и снова на улицу, пока тепло и хорошо! Валяться в густой траве и смотреть в небо, где плывут облака, так похожие на сахарную вату, которую она недавно видела в старом кино. А дома противный отчим и Ванька, который обзывает ее рыжей и конопатой, а еще смеется, что ее такую замуж не возьмут. Не больно-то и хотелось! Зато с мальчишками она дружит, а Лешка из соседнего подъезда обещал принести и показать интересные книги, из запретных. От одной мысли об этом у Ритки тревожно и сладко заурчало в животе.
Вот и родная улица, дом — трехэтажка в самом конце. По другую сторону маленький пруд, заросший у берегов ряской, а за ним лес. Мальчишки говорили, что утки уже прилетели. Надо сбегать, посмотреть, только без Ваньки, а то он придурок и обещает их из рогатки подстрелить. Хотя, все знают, что это запрещено и вообще, животных обижают только недоумки.
Рита несколько минут всматривалась в водяную гладь в поисках птиц, но никого не увидела. Зато вдоль берега, прихрамывая на заднюю лапу, бежал белый кот с серо-полосатым хвостом. Девочка ахнула. Это же кот тети Илоны, которая инвалидов на работе читать и писать учит! Правда, о них мама тоже плохо отзывалась, мол, за грехи в прошлой жизни они такими родились, но в это Рита ни капли не верила. Потому что приезжали как-то в Большие Лопухи мальчишки из Дома призрения, она показала им, где тетя Илона живет, и неожиданно получила в благодарность целый кулек конфет. И Рита ни за что бы теперь не поверила, что они грешники.
Девочка сорвалась с места, пытаясь догнать хромоножку, но куда там! Кот бежал вперед, будто за ним гнались все бесы Ада. Три прыжка — и он скрылся в кустах на кромке леса.
Ехать пришлось долго, лесная дорога «порадовала» колдобинами да ямами на протяжении всего пути. К тому же, недавно прошел дождь, и грязь стояла такая, что автомобиль Артура постоянно застревал. Ближе к кладбищу он вообще провалился передним колесом в серо-коричневую жижу. Но не успел чертыхнувшийся Артур открыть дверцу и выйти, как Индра уже стоял на обочине. Быстрый наклон, рывок — и машина вернулась колесом на дорогу.
— С-с-спасибо, — едва выдавил Артур, потеряв от изумления дар речи.
— Парень, тебе ли бояться мертвецов с такой силищей? — восхитилась Июлия. — Ты машину легко поднял с пятью взрослыми людьми.
— А я и не боюсь, просто здраво опасаюсь, — засмеялся сокол, плюхаясь на свое место. — Да и жалко такую вещь в грязи топить. У нас самоходные телеги есть, но эта красивее и едет быстрее. Я теперь такую же хочу!
— На вождение права нужно получить, без них на дорогу не выпустят, — попыталась вернуть его с небес на землю Ксана. — А чтобы их получить, нужно учиться минимум три месяца, а потом экзамены сдавать.
— Выучусь, — охотно согласился сокол. — Я же не Финист, голова пока соображает. Вот закончится война, и займусь. Мне нравится ваш мир, с удовольствием пожил бы здесь.
— А денег на машину у отца возьмешь? — спросила Алиса. — Она же жутко дорогая!
— Зачем у отца, я что, голодранец? — Индра даже чуть обиделся. — Сам куплю. Я знаю, сколько примерно такая колесница стоит, мне хватит.
Оставшуюся часть пути ехали молча. Сокол любовался высокими соснами, высунувшись из открытого окошка, а остальные переваривали полученный от него ответ.
Наконец, впереди показалась лютиковая поляна, за которой на краю березовой рощи стоял проржавевший забор, оплетенный зарослями ежевики. Двух прутьев с правой стороны не хватало. В образовавшейся дыре виднелся старый и покосившийся могильный крест.
Пока Артур пытался припарковать машину, чтобы с дороги ее было не слишком заметно, Индра успел шепнуть, что сначала он должен проверить, безопасно ли вокруг, а затем нырнул в дырку. Алиса ринулась за ним, но у забора отстала, вглядываясь внутрь.
А Илону снова охватили дурные мысли. Дров в костер сомнений подбросила Ксана, с сомнением покосившаяся детям вслед.
— Парень, я смотрю, непростой… Он ничего про себя не рассказывал?
— По мелочам. Про свое Иномирье, про ящериц каких-то, откусывающих задницы, про отряд, где он служит, про нравы в военных походах, про отца немного, — Илона пожала плечами.
— То есть, ничего, — мрачно подытожила подруга. — Не нравится мне это.
— Ну, он же разведчик, им положено молчать, — машинально принялась защищать парня Илона.
— Вот, ты уже его оправдываешь, — заметила Июлия. — Парень действительно очень обаятельный и кажется честным и благородным. Вот только то воспоминание, которое он нам показал… Вас ничего не резануло? Ну, кроме самой ситуации с несчастной девкой и дурным Финистом.
— Соколиный правитель, — Ксана огляделась по сторонам и понизила голос. — Вчера ночью мне ему на хвост плюнуть хотелось, когда он взлетал. А сегодня прямо жалко его стало. Когда чай пили, Индра вскользь обмолвился, что у них до этого много столетий правил тиран. С учетом того, что Гаруда так трясся над отношениями с людьми, от которых его народ зависит энергетически, я так полагаю, досталась ему в наследство едва ли не выжженная земля. Сколько лет потребовалось, чтобы в порядок ее привести? А он еще и законы ввел новые, тем же женщинам облегчил существование, но все ли спокойно их приняли? Уверена, что нет.
— Между молотом и наковальней, — кивнула Июлия. — И с людьми надо помириться, и со своими не рассориться. Причем, живет так уже давно. Сколько ему сейчас, лет пятьсот?
— Около того. Финист летал именно к княжеским дочкам, а отдельные княжества на территории нашей страны исчезли веке в семнадцатом, — прикинула в уме Илона. — Но я поняла, о чем вы. Умный мальчик не стал с нами спорить, когда мы на все лады костерили присутствующих на встрече правителей, в том числе, и его собственного. А просто показал нам красивую историю, берущую за душу, и вот мы уже не злимся, а действительно готовы сотрудничать, по собственному выбору. Манипуляция, но какая тонкая! И даже не обидная.
— Вот только я не уверена, что он просто хотел показать нам своего правителя с лучшей стороны. Мне непонятны его мотивы и непонятен пока он сам. Очень симпатичный во всех смыслах мальчишка, но многое недоговаривает. И потом, откуда у такого сопляка деньги на машину? — Ксана продолжала хмуриться.
— Он и вчера вытащил пачку, в которой, как минимум, три моих зарплаты было, когда Мишаню за шоколадками в магазин отправлял. Я еще тогда удивилась, — вспомнила Илона. — А вечером продуктов с рынка привез полную тележку, причем, недешевых. Грамотный шпион смотрел бы, что основная масса покупателей хватает, и делал бы то же самое, чтобы не выбиваться из толпы. А Индра вообще не глядел на цену, брал, что понравилось. Причем, мясо и молоко с овощами выбрал правильные, максимально свежие, зато ирисок — самую яркую упаковку, которая больше всех на прилавке выделялась. И персиков в сиропе две самые большие банки взял. Их есть невозможно, один сахар, зато красивые…
— Тихо, — вдруг зашипела Июлия. — Он возвращается.
Индра высунулся из дырки в заборе и помахал рукой.
— Все спокойно, — сказал он. — Ни людей, ни нечисти. Можно идти.
Мистер Киска начал уставать. Болела лапа, на которой когда-то неправильно срослись мышцы. А ноги и белое брюшко оказались полностью уляпаны в жирной грязи.
Но останавливаться нельзя. Кота гнала вперед растущая с каждой секундой тревога. Он не смог остановить человечку, которая его однажды спасла, и теперь оставался один вариант — бежать следом и надеяться, что он успеет. Иначе случится беда.
От жары пересыхала пасть, а серо-коричневая подсыхающая корка на лапах и животе все сильнее мешала бежать. Надо спуститься к ручью и попить, а заодно зайти в воду и немного потерпеть, пока грязь не растворится. Мокрому бежать противнее, но не так тяжело. Он знал, он уже однажды бежал так, не разбирая дороги.
Только бы успеть в этот раз.
Кот сполз к ручью и принялся жадно пить, и пил, пока не почувствовал рядом чье-то присутствие. Поднял голову — и уткнулся взглядом в сероватую мордашку с длинным носом и почти круглыми желтыми глазами.
— Ты какого лешего тут делаешь? — изумилась Марыся. — Отсюда до вашего дома километра два пути! Сбежал, что ли? Надо возвращаться, я представляю, как Илона за тебя волнуется.
Но кот продолжал в упор смотреть на кикимору, не издавая ни звука. Зато Марыся через минуту этого странного молчания испуганно вытаращила глаза, отчего они и вправду стали напоминать совиные.
— Иди ты!.. — протянула она с ужасом. — Не ошибаешься? Точно уверен?
Кон в ответ оскалил пасть и зашипел, нервно стуча хвостом по бокам.
— Все-все, я тебе верю! — кикимора выставила четырехпалые ладони вперед. — Но если так, то мы уже ничем им не поможем…
Она села прямо на тропу, где стояла, и уронила лицо в тощие лапки. Почти как человек. А Мистер Киска перепрыгнул ручей, подошел к ней и, не раздумывая, стукнул лапой по голове.
Марыся изумленно и обиженно посмотрела на него, затем призадумалась и кивнула.
— Хорошо, я отнесу тебя. И лезть вперед не буду. И ничего я не струсила! Мне тоже их жалко. И даже соколеныша противного жалко. Просто… справимся ли?
Кот молчал, продолжая смотреть на нее в упор.
— Хорошо, как скажешь. Тогда лесными тропами пойдем, сам ты и за полдня не доберешься.
Она подхватила кота на руки, крякнула от тяжести, прошипела: «Жрать-то зачем столько было?», и через секунду они оба растворились в воздухе.
Кроны старых высоченных берез смыкались над кладбищем, практически не пропуская солнечных лучей. За много лет оно поросло деревьями, и большую часть могилок затянуло корнями. Илона шла вперед, стараясь хотя бы интуитивно угадывать, где захоронения, а где тропинки между ними, чтобы ненароком не наступить, куда не полагается. Суевериями она не страдала, но ходить по головам покойников как-то неприлично, что ли…
Вот уже полчаса сообщники искали старую железную арку в центре кладбища. Официально она вела к склепу, где была похоронена целая бандитская семья, расстрелянная примерно пятьдесят лет назад доведенными до ручки и оттого озлобившимися жертвами и их родственниками. А по факту здесь располагался вход в портал, через который в Иномирье можно было попасть за долю секунды, не используя магические артефакты. Точнее, можно было еще десять лет назад.
Теперь же ни самой арки, ни следов склепа обнаружить не представлялось возможным. Либо снесли в былые годы, либо все поросло зеленью настолько, что надо осматривать практически наощупь. Артур еще выдвинул третью версию — что у сокола по каким-то причинам оказались неправильные координаты, и надо бы разделиться и поискать это сооружение по всей территории. День, народу нет, тишина вокруг, заодно и воздухом свежим подышать можно.
Индра сразу сказал, что разделяться — плохая идея. Но девчонки, которых напрягала перспектива кружить по кладбищу еще несколько часов, согласились с Артуром. В конце концов, максимум опасностей, который им грозил — это одичавшие бездомные собаки, но здесь зверям поживиться было нечем. Да и на помощь можно громко позвать. Территория небольшая, добежать до другого всегда успеется.
Чтобы не терять времени, разделились на три группы. Ксана с мужем спустились с пригорка вниз, Июлия забрала Алису и пошла направо.
Илона с Индрой, хмурым и встревоженным, остались на месте, осматривать ближайшие окрестности. Судя по густым зарослям крапивы, молоденьких березок и белокопытника высотой едва ли не в человеческий рост, поиск мог сильно затянуться. Сокол обмотал руки курткой, поднял с земли палку и начал сечь крапиву, делая проход между двумя покосившимися крестами. С тем, что взрослые приняли решение, которое ему не нравилось, пришлось смириться, но красноречиво молчать, выражая свое неодобрение, парню никто запретить не мог.
Его тревога передалась Илоне, и дурные подозрения вспыхнули с новой силой. Непойманная мысль все крутилась в голове. Что же она упустила?
Индра освободил проход, поросший крапивой, и уткнулся в мясистые лопухи, доходящие ему до груди. Помянув недобрыми словами демонов какого-то Разлома, он достал нож и начал прорубать новую тропу.
— Заросло так, будто ведьма зельем опрыскала, — проворчал он. — Не знал бы, что все они в наш мир давно перебрались, всерьез бы поверил.
— Так ты же говорил, люди не могут колдовать? — удивилась Илона, подходя чуть ближе и становясь так, чтобы не попасть соколу под руку.
— Полукровки иногда могут призвать силу и контролировать ее. В былые времена их на Земле хватало с избытком, — принялся объяснять тот, очищая куртку от зеленого травяного налета. — Вот леший, впитается сейчас и ничем не выведешь…
— Не переживай, дома запасы старой бытовой химии есть, очистим. Она любые пятна выедает. Главное, чтобы не вместе с тканью… А ведьмы чем занимались? Порчу насылали и на метлах летали?
— В основном, границы между мирами караулили. Про избушки на куриных ножках знаете же? Стационарные порталы, которые время от времени становились подвижными и меняли место расположения, если возникала такая нужда. Зайдешь в дверь, а избушка развернется, и выйдешь уже в другом измерении. Люди приносили хозяйкам откуп, чтобы попасть на ту сторону, обычно продукты или мелкие украшения. Но иногда те наотрез помогать отказывались, без объяснения причин. Кстати, с Марьей так и вышло, ее трижды домой отправляли. Но упрямая девка нашла четвертую ведьму, которая жила где-то на выселках. Портала у нее не было, поэтому пришлось посохами, да железными сапогами обходиться, вот и шла три года…
Вот оно. Память услужливо вернула ее в собственную юность, в пыльные залы университетской библиотеки, где она собирала по крупицам старый фольклор для дипломной работы. Избушки на курьих ножках там тоже были.
Паззл в голове сложился. Илона почувствовала, как холодеет от ужаса спина и пересыхает горло. Мысли забегали, как хомяки в колесе.
Но за четыре дня у Индры были десятки шансов нанести им вред. Ни одним он не воспользовался. Может быть, зря она накручивает себя?
— Гос… Илона, с вами все в порядке? Вы побледнели. Может, присядете? Там пенек есть.
Подошел почти вплотную, смотрит в упор, глаза тревожные. Беспокоится или догадывается?
Он сейчас одним движением может перерезать горло сначала ей, потом остальным, шныряя по лопухам, как дикий зверь — бесшумно, без следов. И найдут их, когда останутся одни кости. Но ведь не сделал этого? Значит, и не хотел. А что скрывает правду, так каждый бы скрывал такое.
Илона знала только один достойный вариант разрешения всех загадок и сомнений — спросить напрямую.
— Индра, дай мне руку, — попросила она.
Тот без колебаний протянул ладонь. Его пальцы были живыми и теплыми, а рукопожатие крепким. Он поймал ее взгляд и робко улыбнулся, показывая ямочки на разрумянившихся от физической работы щеках.
— Все в порядке? — спросил он.
Нет, не может этого быть. Если даже мысли ее верные, то мальчишка все равно в полном порядке. Обычный подросток, веселый, любознательный.
И живой.
— Индра, я тебя сейчас спрошу, а ты мне поклянись, что не соврешь, хорошо?
Сокол вздрогнул. Но потом упрямо сжал губы, высвободил ладонь и поднял вверх.
— Я, Индра из рода Айварсов, член разведотряда Рагнара Сильного, клянусь говорить вам только правду. Или промолчать, если правда эта является чужой тайной. Но, отказавшись от вынесения ее в мир, я также честно признаюсь, что смолчу не по злому умыслу, а только по совести, — четко произнес он.
В этот раз обошлось без огонька, как в клятве Айрела. Просто над ладонью парня задрожал воздух, и в нем проступил полупрозрачный силуэт соколиного перышка. Он вспыхнул золотом, а затем погас.
Но взволнованная Илона не восхитилась очередным спецэффектом.
— Знаешь, я изучала сказки… очень давно. Даже кандидатскую по ним хотела писать. Не сложилось, белобрысые пришли. Но мифы и легенды всегда мне нравились, наверное, потому я и помню многое до сих пор. Жанр волшебной сказки есть во всех народах, и развивается она по одним и тем же сюжетам, с небольшими вариациями. И волшебные атрибуты с похожим функционалом тоже везде есть. Ты и сам, наверное, это знаешь?
Индра кивнул, но по его лицу было видно, что пока он не очень понимал, к чему затеян разговор.
— Избушка на курьих ножках вместе с бабой Ягой или ведьмой вселяла страх в детей многие тысячелетия, и я — не исключение. Реальность намного проще, обыденнее и вместе с тем страшнее. Я не сразу сообразила, пока не вспомнила вечер, когда ты к нам попал. Ты предлагал спрятать Алису в вашем мире, но обмолвился вскользь, что живым людям поначалу у вас не очень хорошо…
Сокол снова вздрогнул. Ага, припоминает.
— Индра, в избушках на курьих ножках раньше хоронили покойников, для защиты от дикого зверья. Сам понимаешь, как звучит в этой ситуации упоминание о живых и о далеком путешествии, в котором нужно истоптать три пары железных сапог и стереть три посоха — предметы, которые клались в могилы, чтобы на том свете умершему было легче идти, — Илона вздохнула и облокотилась на березовый ствол. — Так расскажи мне, дружок, как на самом деле называется ваш мир?
Она ожидала чего угодно — что парень превратится в чудище и набросится на нее, что сбежит, что смутится, в конце концов. Но никак не того, что он согнется едва ли не пополам, похрюкивая от сдерживаемого хохота.
— Вы думали, что я… оживший мертвяк? Потому и прикоснулись ко мне, чтобы убедиться в обратном? — выдохнул он. — Еще и боялись наверняка, что я ночью встану и буду вас убивать, а то и поедать?
— Ничего я такого не боялась, — буркнула Илона, краснея от стыда. Накрутила сама себе неадекватных переживаний, ничего не скажешь, взрослая женщина!
— Это хорошо еще, что я про кровь и ее лечебные свойства признался только сегодня. Вы бы вообще спать перестали, — сокол, наконец, выпрямился, утирая выступившие от смеха слезы. — Но догадка ваша была в верном направлении, это не секрет. Поэтому попробую развеять все сомнения.
Он оперся рукой о соседнюю березу и начал рассказывать.
— Миров на самом деле больше, чем думают люди. Есть наше сказочное Иномирье, есть ваша Земля, есть Разлом, где живут демоны, и многие другие. И есть мир мертвых, в который попадают души умерших людей, драконов, соколов — в общем, всех, кто таковой обладает. Он находится как раз между Иномирьем и Землей. Все артефакты типа волшебного клубочка, посохов, железных сапог и им подобных на самом деле призваны провести обладателя по тропе между мирами. Сколько плутать будешь — зависит от силы предмета, с клубочком быстрее, с сапогами — минимум три года. Если не сходить с тропы, рано или поздно попадешь к нам. Артефакты эти — штучный товар, стоят очень дорого. Проще и дешевле порталами, но открывать их можем только мы и драконы, и дворфы еще, у них технические разработки на границе с магией. Были, конечно, безумцы, пытавшиеся дойти до Иномирья самостоятельно, и все они рано или поздно проваливались в мертвое царство. Назад хода, как вы понимаете, оттуда нет.
— Понимаю, — кивнула Илона. — Но откуда тогда страх перед мертвецами, встающими из могил? Если выйти оттуда невозможно?
— Это не обычные мертвецы, — Индра помрачнел. — в их появлении виноваты жители Разлома, именно там обитает всякая нечисть. Не такая, как здешняя, навроде кикиморы нашей, а опасная и очень злющая. Только кровососов, если по одному виду каждого взять, на целый полк наберется. Эти регулярно пролазят, причем, и к нам, и к вам, когда возникают бреши между мирами. Поэтому я, если честно, очень рад, что портал здешний — не рабочий.
— А с живыми людьми в вашем мире что не так?
— Сейчас все так, дворфы специальные амулеты начали создавать на заказ. Закончится война — свожу вас с Риком и Алисой в гости, — сокол озорно подмигнул. — Но защиту недавно изобрели, а до этого худо было, конечно. У каждого, кто рожден в Иномирье, есть жизнеогонь, помогающий с комфортом находиться там, где магической силы на квадратный метр — как у вас электромагнитных волн. У людей жизнеогня нет, поэтому наш мир их потихоньку сжирал, они болели, сходили с ума и умирали. Или, как с Марьей, имеющееся безумие только усиливалось. И был до недавнего времени только один вариант, позволяющий безопасно провести жителя Земли в Иномирье, чтобы он не пострадал в будущем…
Березы успокаивающе шелестели над головой, голос Индры снова уводил в сказку. Илона, прижавшись спиной к березе, не выдержала и прикрыла глаза. Так события, о которых рассказывал мальчишка, вставали перед глазами живыми картинками.
Хитрый Айрел, говоря о соколах, забирающих в Иномирье земных девушек, по какой-то причине умолчал о важной, точнее, ключевой детали. Практически все они были одной ногой в могиле. Земной мир отторгал их, и, казалось бы, конец близок и стоит смириться, но кому в момент смерти не хочется отчаянно жить?
Смертельно больного или раненого человека любому из соколов можно было легко пронести через царство мертвых, тропа сама стелилась под ноги, даже без артефактов. А в Иномирье у пребывающего между жизнью и смертью появлялся свой жизнеогонь. Вместе с тем — и шанс снова стать здоровым и счастливым, иметь в запасе еще, как минимум, сто лет жизни, да еще и в сказочном мире, который каждый ребенок знал и любил с самого детства.
И еще было кое-что, о чем Индра упоминать, конечно, не стал, но Илона догадалась сама, когда парень обмолвился, что женщин, соглашающихся на подобное приключение, в десятки раз больше, чем мужчин. Неудивительно: когда ты умираешь в боли и горести, а часто в одиночестве, и перед тобой вдруг появляется прекрасный витязь из сказки, предлагающий начать все заново, пойдешь за ним и на край света. Особенно, если красота и стать его действительно несравнимы с человеческой.
Наверняка дальнейшая жизнь у людей в Иномирье не всегда была гладкой, особенно с учетом упырей и прочих зубастых чудищ, а также дубового мировоззрения представителей воинской касты, что стояла у власти. Но Илона, работающая в богадельне, прекрасно помнила, как относились друзья и родственники к больным и старым здесь, на Земле. Особенно к женщинам, чего уж греха таить. Вариант, когда жена заботилась о немощном супруге, взваливая на себя все тяготы, считался социально приемлемым и одобряемым. О мучениях самой жены, о ее болячках и проблемах никто особо не думал. Это был ее крест, ее сподвижничество, ее возможность искупить все земные грехи и переродиться после смерти в нечто более счастливое.
А вот случаи, когда женщина после аварии или перенесенной тяжкой болезни становилась обузой для семьи и попадала в Дом призрения, были совсем не редкими. И красивый мужик из сказки действительно мог стать отличным способом для обмена старой жизни на новую.
— Индра, а замуж им потом выходить обязательно?
— Теперь — нет, — сокол покачал головой. — Повелитель этот закон тоже изменил, сказав, что умные женщины и без замужества послужат нашей стране во благо. Например, у нас есть одна госпожа, которая много лет соколят учит читать и писать. Мы ее караулили прямо с начала вашей Главной войны, в которой она должна была погибнуть. Теперь все школы в столице под ее управлением. А у вас она была помощником известного талантливого учителя, правой рукой — и молчаливой тенью за спиной, о которой даже в школьных учебниках не напишут. Зато у нас она живет уже лет девяносто, и протянет еще столько же в здравом уме и трезвой памяти, уж наши маги постараются. Замуж, кстати, эта госпожа никогда не хотела, ни на Земле, ни в Иномирье. Говорит, ее счастье — это дети, и неважно, чьи они, потому что чужих детенышей не бывает. Она и меня какое-то время учила, пока в отряд к Рагнару не отправили…
Индра рассказывал про свою наставницу с такой нежностью и щемящей тоской, что у Илоны сжалось сердце. И пришла злость — на свой мир, в котором тетку без мужа и детей (а иногда и с ними) считали человеком второго сорта на протяжении многих времен. Помощница талантливого учителя, наверняка работала наравне со ним, но могла претендовать разве что на упоминание в научных трудах и книгах гения, одной строчкой в послесловии. А в Иномирье — управляет школами в столице соколиного государства.
«Кажется, правитель у них дальновиднее всех наших, вместе взятых», — мрачно подумала Илона.
А вслух сказала:
— Ты прости меня. Я погорячилась со страхами, накрутила у себя в голове ерунды всякой. Стыдно признаться, но это моя слабость. С трудом контролирую свои переживания, вроде и пытаюсь выключить паранойю, но выходит не всегда.
— Не за что извиняться, — улыбнулся сокол. — Вы — заботливая мать и хозяйка, которая бережет и защищает всех, кто ей дорог. Поэтому ваши тревоги легко понять.
— Скажешь тоже! — фыркнула Илона. — Не мать, а курица, которая только квохчет целыми днями, заставляя цыплят есть, спать, тепло одеваться, пить таблетки, читать и писать. Причем, не только своих, но и чужих. От моей гиперопеки даже ребята в богадельне воют иногда.
— Насчет ребят не знаю, но я бы хотел, чтобы у меня была такая мама, как вы, — сказал Индра, и тут же порозовел от смущения. — Заболтались мы что-то. А лопухи сами себя не вырубят.
Он вытащил нож и нырнул в работу с головой, причем, в буквальном смысле слова. Из зеленых зонтиков, покрытых липким соком, торчала только лохматая макушка.
И это было хорошо, потому что у Илоны от его слов мгновенно защипало в носу и глазах. Внутренний тревожный голос попытался что-то вякнуть о плаксивом и легковерном характере, но она не стала его слушать.
Может, и не было на самом деле никаких опасных секретов и попыток втереться в доверие? А странность поведения парнишки объяснялось тем, что его с самого детства просто затюкали на предмет соответствия статусу рыцаря без страха и упрека родственники и товарищи по отряду? У них даже правитель не может дать слабину, что уж говорить о подростке, даже если он из состоятельной семьи? А здесь, на Земле, нужно скрывать свое происхождение, иначе белобрысые уничтожат, но при этом можно быть самим собой, вот он и начал оттаивать потихоньку.
Илона торопливо вытерла слезу со щеки и огляделась по сторонам.
И увидела буквально в нескольких метрах, на невысоком холме, ржавые железные штыри, торчащие из-под толстого ствола поваленной березы. Сквозь образовавшуюся дыру в зеленом листвяном пологе падали солнечные лучи, освещая полуразрушенную арку, почти незаметную из-за вьюнка-паразита, поглотившего конструкцию вместе с соседним деревом.
— М-да, у шести нянек все глаза повылазили, — вздохнула Илона, переиначив старую поговорку, а затем громко позвала. — Индра! Я нашла, возвращайся!
— Иду, — откликнулся сокол откуда-то снизу из-под лопухов. — Тут овражек небольшой, и в нем тоже кое-что интересное!
— Ладно, тогда догоняй! — и Илона пошла вперед.
Два шага — и под ногами появилась удобная тропинка. Как они раньше ее не заметили? В солнечном свете, падавшем на обломки прутьев, плясали золотистые пылинки. Воздух чуть дрожал, будто легкий пар, поднимавшийся от листьев после дождя в жаркую погоду.
А впереди, в лесном полумраке, зеленым ковром расстилалась небольшая поляна со старым бетонным склепом в конце. Вместо сказочных горгулий покой усопших караулила статуя толстого и мордатого мужика в пиджаке, много лет назад выкрашенном в малиновый, и с цепью на шее толщиной с Илонино запястье. Каменный «браток» смотрел с презрительным прищуром, оттопырив нижнюю губу. Бритую лысину густо украшал птичий помет.
— Во оттяпали жулики территорию, — шепотом возмутилась Илона, оглядываясь вокруг и подмечая старую, но недешевую кованую оградку, пару мраморных столиков и скамеек, две клумбы и даже маленький, давно пересохший фонтанчик. — И после смерти борзота аж прет со всех щелей.
Одно радовало: такое дерьмо ни в одном мире бы не понадобилось, а уж соколам — тем более, значит, никто бы их не забрал в сказочный мир. Разве что на роль упырей. Интересно, где был сам вход в Иномирье? В склепе, прямо в арке или где-то еще? Землицы отхвачено много, размером с две стандартные квартиры-«однушки». Может, гости и вовсе из фонтана выпрыгивали.
В склеп вели растрескавшиеся от времени и сырости ступеньки, поросшие мхом. Плита, служившая дверью, была отодвинута в сторону. Прямо от входа пахло пылью и прелой травой. Нет, одна она точно внутрь не полезет. Куда Индра запропастился? И где все остальные? Позвать их или нет? Громко орать на кладбище, пусть и заброшенном, было стыдно. Лучше вернуться, дождаться ребят и потом зайти всем вместе.
Илона развернулась к выходу и остолбенела.
Арка исчезла. Вместо нее покачивался странный зеленый куст, прямо на глазах разраставшийся по березовым стволам и забору, подминая под собой вьюнок. Его ветви ползли по земле, выстреливая острыми листьями, которые тут же вытягивались практически до человеческого роста.
А затем в странных зарослях возникли семь фигур, закутанные в плащи, по цвету практически сливающиеся с буйной растительностью. Вот одна скинула капюшон. Под ним обнаружилась изящная женская головка, с очаровательным носиком, четко очерченными скулами и большими глазами. Ее примеру последовали остальные. Тоже совсем юные девицы, черноволосые, худощавые, очень похожие друг на друга.
Глаза у всех были круглыми и желтыми, с вертикальным узким зрачком.
— Драконы! — с облегчением выдохнула Илона и поспешила к ним. — Здравствуйте! Вы от повелителя Мангуса? А мы думали, портал нерабочий…
И лишь в трех шагах от нежданных гостий она резко остановилась. Что-то было не так. Пришедшие смотрели на нее с ленивым, почти равнодушным любопытством. И глаза у них были странными, не как у драконов. Точно также смотрели змеи в старых зоопарках на людей, которые приносили им живой корм.
Безразличие и голод.
— Добро пожаловать, — прошептала та, что стояла впереди. — Мы очень истосковались по живому общению.
— Изголодались, — прошелестела другая, скользя через заросли. Как они ходят? Неужели как Великие, не касаясь земли?
— Кто вы? — Илона попятилась назад. — Не приближайтесь! Я буду кричать! Нас тут много!
— Не надо, — впереди стоящая улыбнулась тонкими губами. — Не стоит шшшшшуметь… Тишшшшшше… Мы рады гостям. Давно к нам никто не заходил, мы уссссспели соскучиться.
«Заговаривай им зубы, заговаривай, не молчи, тяни время!» — надрывался внутренний голос. Стало жарко — видимо, адреналин в крови забурлил.
— А Великие разве не заходят к вам? Они же с проверками все территории исследуют! Неужели вы их не боитесь? — Илона старалась, чтобы голос не дрожал. Получалось плохо.
— Исследуют, — кивнула третья, тоже подбираясь сквозь заросли ближе. Ее черные кудри шевелились безо всякого ветра, будто змеи. — Только им до нас дела нет, как и нам до них. А вот теплокровных госссстей мы давно уже не видели. Сестры, подтвердите!
— Давно, очень давно, — зашелестели остальные. — Ссссначала приходили люди, приносссили цветы и ссстранные бутылки с огненной водой, а потом перессстали приходить… Говорили, здесь жутко и ссстрашно.
— Предрассудки, — хмыкнула предводительница. — Мы красавицы, каких в мире больше нет, мы дарим мужчинам и женщинам неземное удовольствие в обмен на самую малость…
— А можно, я просто пойду? — набралась наглости Илона. — Мне и без неземного удовольствия неплохо живется.
— Ты усссстала, — зашелестело уже где-то за спиной. Илона охнула и отпрыгнула в сторону. — У тебя много забот и проблем. Зачем возвращаться? Останься, отдохни. Что ждет тебя там, за оградой? Неурядицы, грусть, тоска? С нами тебе будет хорошшшшо…
«Черта с два», — подумала Илона, лихорадочно оглядываясь вокруг. Хоть бы палку какую-нибудь найти, да треснуть странную бабу по голове! Вот она, уже совсем рядом.
Незнакомка в плаще выскользнула из зарослей и скинула плащ на землю. Илона увидела изящные острые плечики, грудь, обтянутую повязкой из шелковистой ткани, впалый живот. Ниже вместо ног по земле стелился толстый змеиный хвост.
А дальше ей стало все равно. Мягкое, липкое спокойствие, похожее на нагретый солнцем мед, окутало разум. Полуженщина-полузмея подползла к Илоне вплотную, лицом к лицу. Желтые глаза гипнотизировали, заставляли раствориться в этом вечном и бесконечном голоде. В этом безмолвном зове, на который нельзя было не отозваться.
— Не бойссссся… — прошептала она. — Не люблю, когда боятся. Невкуссссно…
Нежные тонкие пальчики отвели в сторону воротник ветровки. Илона только тихо вздохнула, прикрывая глаза. Она вдруг ощутила, что действительно смертельно устала.
А затем острые клыки с влажным хрустом впились в изгиб между шеей и плечом.
Индра замешкался в овражке, закутывая находку в тканевый лоскут. Он не понимал, что это, но от странной железяки фонило, как от дворфовского защитного амулета. Придется отправить кого-то из людей за осиновой корой, просто выйти с кладбища с этим в руках опасно. Здесь можно было скрываться, энергий намешано столько, что и белобрысые не разберутся.
Три прыжка — и он вылез наружу из зарослей белокопытника.
— Я готов! — объявил он и оглянулся по сторонам.
Илона как сквозь землю провалилась. И ничего, хотя бы отдаленно напоминающего злополучную арку, вокруг не наблюдалось.
Сокол растерянно оглянулся по сторонам, затем потянул носом из стороны в сторону. Вот здесь она сделала шаг в сторону, здесь прошла вперед, поднялась на пригорок…
А дальше запах терялся, как будто его обладатель взлетел или провалился сквозь землю. Вот он есть, а вот его нет.
Парень швырнул находку из оврага на землю и зарычал. Глаза его потемнели.
— Ты чего это? — удивленно спросил Артур, выходящий на тропу с другой стороны холма. Жена шла за ним. Одновременно из-за лопухов показались Июлия с Алисой.
Индра не ответил, судорожно роясь в сумке. Через секунду в руках у него очутился нож длиной минимум с полторы ладони. Лезвие ярко блестело даже в полумраке под тенью деревьев.
— Илона пропала! — рявкнул парень, да так, что девчонки испуганно взвизгнули. А затем приказал: — Алиса, сюда иди!
Опешившая от его тона девочка послушалась, Индра тут же схватил ее и толкнул себе за спину.
— Ни на шаг от меня не отходи, поняла? И не лезь вперед! — грубо рыкнул он.
Но Алиса даже не подумала обижаться. Тревога за маму смешалась у нее неконтролируемой вспышкой дикого восторга. Красивый парень, от одного взгляда на которого сердце пускается в пляс, защищает ее от неведомого чудовища и прикрывает собой, как настоящий герой из сказки!
Герой тем временем рухнул на колени, прямо в свежескошенную крапиву, и принялся ощупывать пальцами пустоту вокруг себя, как слепец.
— Здесь была, а здесь пропала, — бормотал он под нос. — Что за леший нас плутает?
— Индра, здесь что-то неладно, — Июлия тревожно огляделась по сторонам. — Прямо давит ощущение надвигающейся опасности.
— Откуда? — так и вскинулся сокол.
— Вот отсюда, — фея ткнула пальцем в пригорок. — Даже подниматься не хочется, от одной мысли дурно становится.
Сокол поглядел наверх, затем шепнул «Стойте на месте!» и скользнул к неприятному пригорку. Его сразу же затошнило от появившегося невесть откуда ощущения холодного кома в желудке, но Индра только сжал крепче зубы и сделал еще шаг вперед.
Над ним, прямо в пустоте, висела надломившаяся береза. Солнечные лучи золотили землю и воздух. В потоке света дрожало едва заметное марево, как от испарений росы с листьев. Но ведь уже обеденное время, а жара стоит с самого утра!
Сокол, недолго думая, ткнул пальцем в диковинное явление. Под рукой что-то мягко спружинило, а желудок махом подпрыгнул к горлу.
— Ах ты ж пень корявый! — выругался он, отшатываясь. — Скрывающий морок! Причем, завязанный на магию, чем ее больше внутри, тем сложнее рядом находиться. Потому и Илона прошла беспрепятственно…
— Не может быть, — Июлия задрожала. — Мне даже шаг сделать к нему невыносимо, а ты спокойно подходишь. Но ты ведь сильнее нас всех.
— Я еще и приучен к подобным вещам, — выдохнул сокол, утирая пот со лба. — Мы и не такое порой терпим.
— Я тоже ничего не чувствую, — тут же ринулась вперед Алиса. — Может, я пойду?
— Нет! — одновременно воскликнули девчонки. Индра же молча, безо всяких обиняков, показал кулак, тут же став похожим на противного Ваньку из соседнего дома.
— Ну и ладно, — буркнула Алиса, шмыгая носом. — Зато, пока мы тут просто стоим и думаем, маму там, может быть, уже чудища доедают!
— Правильно, пусть и тебя следом сожрут, — строго сказал Артур, выходя вперед. — Судя по тому, что я тоже ничего не ощущаю, магии во мне нет, значит, и через эту дрянь могу пройти. Дай мне нож, парень. У меня есть опыт фехтования, я пару лет в исторический клуб ходил в юности, за кинжалы тоже брался.
Индра только нахмурился.
— Ты понимаешь, что может быть за этой завесой? Никакой опыт игры в рыцаря не поможет. Сделаем так: ты идешь вперед, а я следом, держась за твое плечо. Ты человек, но очень силен физически, может, и протащишь меня. А дальше ты отскакиваешь в сторону и, если там заварушка, я вступаю в нее первым. Нож дам, только другой, поменьше.
Он торопливо вытащил из сумки еще один сверток, из которого в ладонь Артура выпал другой кинжал, в красивых узорчатых ножнах.
— Нечисть, в зависимости от вида, имеет разную устойчивость к холодному оружию, но эти лезвия из звездного металла и ранят даже вурдалака, — торопливо наставлял Индра. — Лучше с первого удара целиться прямо в глаз. Не размахивай бестолково руками, не пытайся подпрыгнуть и достать. Дождись, пока тварь подойдет совсем близко и бей.
— Х-хорошо, — сглотнул Артур, пытаясь переварить услышанное.
— Ксана, ты идешь следом, если что — плюй без раздумий, — продолжал раздавать указания сокол. Он был в своей стихии, и автоматически, как самый опытный в боях, принял на себя роль командира. — Целься тоже в глаза, или в нос, или в шею. Упырю хватит сразу насмерть, а чешуйчатого плотоядного виверна хотя бы остановит на время. Если стрыга, то она слепая, ориентируется на слух и нюх, ее бей в нос. Июлия, ты прикрываешь Алису.
— Чем, палкой или оплеухами? — всхлипнула фея. — Я же ничего не умею!
— Разбуди в себе силу. Просто толкни ладонью поток воздуха впереди, как будто бьешь в цель. Это позволит отшвырнуть в сторону тех, кто помельче. К крупным не лезь. Если совсем караул — хватаешь Алису и удираешь.
— А мне что делать? — снова высунулась из-за его локтя настырная девчонка.
— Не путаться под ногами и не лезть в драку, — твердо заявил сокол. — Я бы тебя вообще здесь оставил, но есть шанс, что без нас на тебя тоже нападут. Поэтому молчи и не высовывайся. Поняла?
— Поняла, — кивнула девочка. Вот теперь ей стало по-настоящему страшно.
Они выстроились на тропинке гуськом: Артур впереди, следом Индра, позади него Ксана. Июлия и Алиса чуть приотстали. Артур глубоко вдохнул и сделал шаг вперед.
Он сразу уткнулся в пружинящее и липкое, как кисель, марево. Сзади одновременно выдохнула со стоном жена и зашипел сквозь зубы сокол. Видимо, начала действовать защита полога. Артур, недолго думая, поднял руку и полоснул ножом по едва осязаемой поверхности.
В месте удара ножа оболочка морока тут же полыхнула, как факел. Из ниоткуда, прямо в воздухе, сверху вниз зазмеилась трещина. Артур ударил еще раз, крест-накрест, а затем просто подхватил светящийся кусок голой рукой и рванул на себя.
Морок вспыхнул и опал к их ногам вонючим тлеющим куском бурой слизи, обнажая сломанную арку. Поперек нее пышно разросся неведомый куст. Он, как живой, угрожающе зашелестел листьями и пополз к атакующему наглецу.
— Змеиный язык! — заорал Индра, выпрыгивая вперед и нещадно полосуя лезвием разбушевавшуюся растительность. — Скорее! Нельзя терять ни минуты!
Илона не почувствовала боли. Только легкое удивление, рыбкой скользнувшее на поверхности огромного океана спокойного равнодушия.
«Неужели я умру именно так, в зубах непонятного чудовища, пьющего кровь?»
Девка со змеиным хвостом сладострастно выдохнула в укушенную шею, ловя жадным ртом алый ручеек, сглотнула раз, другой…
И заверещала, отталкивая Илону в сторону и хватаясь за рот и горло.
Илона рухнула на землю, как подкошенная. Помрачнение рассудка стремительно проходило, как предутренний туман под первыми лучами солнца. Ее охватил ужас. Зажимая одной рукой шею, из которой текла кровь, женщина поползла в сторону.
— Жжетсссся! — надрывалась полузмея, обхватив себя руками за щеки и раскачиваясь из стороны в сторону. — Порченая кровь! Тебя приссссслали, чтобы нас убить!
Остальные гадины выскользнули из зарослей и скинули плащи: такие же худосочные и патлатые девки с желтыми глазами и змеиными хвостами вместо ног. Лица их перекосились от злости, по обычной на вид коже прошла и схлынула чешуйчатая волна, а на кончиках пальцев показались когти.
— Убейте ее! — выла предводительница сквозь плащ, которым она судорожно пыталась стереть с лица чужую кровь. — Рррразорвите на части!
— С дороги! — раздался вдруг сзади такой знакомый рык.
С зеленого куста кубарем скатился Индра. Едва заметное глазу движение — и он встал к Илоне полуоборотом, чуть согнув колени. Глаза его почернели, нос заострился. В руке сверкнул длинный нож.
— Еще одно движение — и я раскрою тебя от брюха до хвоста! — рявкнул он змеедевке в лицо. — Пошла прочь!
Та с ненавистью ощерилась, но сокол не остался в долгу, и тоже показал в ответ проклюнувшиеся клыки. Они с шипением замерли друг напротив друга, одинаково жуткие. Но теперь парня никто из команды не боялся. Артур тоже подскочил к ним, выхватывая нож, и встал за плечом у Индры, прикрывая с левого фланга.
Илона будто сквозь вату ощутила, как чьи-то руки хватают ее и оттаскивают в сторону прямо по земле. «И эти джинсы сегодня стирать, — мелькнуло где-то на задворках сознания. — Так никаких вещей не напасешься».
— Тише, милая, тише, — зашептал в ухо женский голос.
— Кса… — Илона судорожно закашлялась, разбрызгивая кровь. — Кса-на…
— Молчи, не напрягай связки. У тебя прокушена вена. Хвала всем богам, артерия не задета. Не шевелись, я зажму рану. Потерпи, просто потерпи…
Удивительно, но боль до сих пор не ощущалась, возможно, от шока. Тело дрожало, будто в лихорадке. Сознание то и дело проваливалось в густую чернильную хмарь с хаотично кружащимися перед глазами звездами.
— Мама, мамочка! — голосили сзади, будто сквозь вату.
— Уберите ребенка, — крикнула Ксана, оборачиваясь.
Но поздно. Змеедевки обступали их плотным кольцом. Их все равно было больше. Оказать серьезное сопротивление им могли только Индра и Артур.
— Сссссссоколеныша живьем взять, — прошипела, пошатываясь, главная гадина. Битву взглядов она безнадежно проиграла, но сила все еще была при ней. — Его плоти и крови нам хватит надолго. А соплячка — моя…
И в эту же секунду над головой у нее вспыхнула и растеклась по воздуху сияющая воронка, из которой рухнул крупный белый кот. Следом с отчаянным верещанием вылетела кикимора.
— Мистер Киска?! — ахнула сзади Алиса. — Откуда ты тут взялся?
Самый добрый на свете кот, вчера до ночи намывавший и согревавший маленьких котят прямо в корзине, распушился и сталь крупнее почти в два раза. Полосатый, будто чужой, хвост больше напоминал ершик для мытья стеклянных бутылок.
Мистер Киска с усилием оттолкнулся лапами от макушки змеедевки и приземлился в траву рядом с Индрой. А дальше случилось то, чего никто не ожидал.
— Воууууууррррр! — гортанно завыл кот, стуча себя хвостом по бокам и с усилием опуская нижнюю челюсть. — Пшшшли вон, шалашовки! Рррразорвоуууу!
Змеедевки хором взвизгнули и отпрянули назад. Их предводительница ахнула от ужаса.
А на земле под небольшим белым котейкой вдруг проступила отчетливая тень огромного хищного зверя с оголенными клыками. И была она, несмотря на полумрак в этой части кладбища, яркая, как в полдень.
— Узнаешшшшь, — довольно зашипел кот, оскалившись. — Ну шшшшшто, сссразу тебя здесь покромсссссать или будешшь извинятьссся?
— Простите, господин, простите! — змеедевки попадали на землю, склонив головы.
Индра и Артур, не опуская оружия, стояли, будто громом пораженные. Замерли от неожиданности и девчонки. Лишь кикимора, взглянув на Илону, бросилась к оградке и сорвала с невысокого куста округлый зеленый лист. Вклинившись под локоть Ксане, она сунула его под куртку, которая уже набрякла от крови.
— Это ненадолго остановит кровотечение, — выдохнула она. — Но нужно срочно ее зашить. Иначе беда.
— Нам бы всем отсюда сначала живыми уйти, — пробормотала опешившая девушка.
— Уйдем, — шепнула кикимора, придерживая лист на месте укуса своими птичьими лапками. — Теперь точно уйдем. Кстати, я Марыся.
— Я слышала про тебя. Ты кикимора. А я — Ксана, дракон. А эти гадюки кто?
— Ламии, — серое личико скривилось от отвращения. — Полулюди-полузмеи, заманивают теплокровных в свои сети и выпивают досуха. На соколов тоже нападают, а вот драконы им не по зубам…
— А у нас они откуда? — изумилась Ксана.
— Я бы тоже хотел знать, — процедил Индра, обладавший прекрасным слухом. — Этим гадюкам запрещено к нам лезть под страхом смерти.
— Мы к вам и не лезем! — ощерилась предводительница. — А здесь нам никто не указ, у земного царства нет повелителя, и запрета никто не накладывал!
— Считайте, что теперь есть, — заявил кот, выгибая спину. — Пока я здесь, я вас видеть не желаю!
— Не имеешь права, Большеухий, — перевела на него недобрый взгляд змеедевка. — Ты не из этого мира, а значит, прав у тебя здесь столько же, сколько и у нас. Нам тоже надо где-то питатьсссся!
— Я много лет уже ношу другое имя, и ты это знаешшшь, Асцелла, — недобро прищурился Мистер Киска. Человеческая речь с каждым словом давалась ему все легче и легче. — Но эта женщина — мой человек, который меня любит и кормит, а ты на нее напала. Раз ты отказываешшшься соблюдать здешние правила пррриличия, то придется решать проблему по законам Разлома.
Он громко и довольно мурлыкнул, сел на задницу и произнес.
— Кровь за кровь, Ассссцелла. Кого ты мне отдашь за нее?
Лица змеедевок посерели.
— Кто он такой? — шепнула Июлия Ксане на ухо. За время разговора кота с ламиями они с Алисой успели подобраться поближе. Артур тоже сделал три шага назад и застыл над друзьями молчаливым истуканом с оружием. Рядом с Мистером Киской остался только Индра.
— А я почем знаю? — выдохнула Ксана. — Может, кот ученый из сказки, который с цепями? Кошек-то в мифологии едва ли не больше, чем соколов… Но я бы про Илониного кота никогда такого не подумала! Она его вообще у пьяниц с поломанными лапами и челюстями забрала, выхаживала почти месяц, кормила из шприца… Чего же он от своих бывших хозяев-живодеров не защитился?
— Может, сила не сразу проявилась? — предположила Июлия. — Болел же долго. Индра тоже не сразу драться стал и ножом махать…
— Индра сутки всего без сил валялся, а кот — пять лет мучился, что ли?
— Так ему и не сломали ничего, а пневмония, если не запущенная, хорошо антибиотиками лечится… Илоночка, ты что делаешь?! Нельзя спать!
Илона, закрыв глаза, потихоньку сползала головой с Ксаниного плеча. Кожа начала приобретать подозрительно восковую бледность.
— Мамочка, мама, — торопливо зашептала Алиса, глотая слезы. — Мамочка, не спи…
Белый кот скосил на них глаза и яростно зашипел.
— Что стоишшшшь, как каменный болван? — дернул он хвостом в сторону сокола. — Рррачехляй свои запасы!
Тот, будто очнувшись от дурного наваждения, ринулся к собравшейся сзади компании. Секунда — и в его ладони сверкнула стеклянным бочком пробирка с рубиновой жидкостью. Отточенным движением, будто делал это каждый день, Индра оттянул Илоне подбородок и влил кровь в полуоткрытый рот.
— Надо было сделать это сразу, а не выжидать потери сознания, — покаянно вздохнул он. — Теперь лежать будет до самого вечера.
— Но очухается? — встревоженно спросил Артур.
— Должна, рана ведь небольшая. Главное — без лишней тряски в дороге доставить ее домой.
Мистер Киска, как ни в чем не бывало, сидел на заднице и усердно умывался, поглядывая на сбившихся в кучу и напуганных ламий.
— Асцелла, я жду, — почти нежно мурлыкнул он. — Ты ее чуть не убила. Даю тебе минуту — или возьму всех. За ваши черепа маги Иномирья золотом платят, а деньги в наше время всем нужны…
— Нет, я возмещу тебе ущерб, господин, — вскочила змеедевка, а затем кивнула двум своим товаркам. — Эй, вы! Приведите эту курицу недощипанную, что в склепе сидит!
Индра рывком вскочил на ноги. Костяшки пальцев, сжимавшие нож, побелели от напряжения — так крепко он стиснул рукоять.
— Если это кто-то из наших, я тебя…
— Остынь, сопляк, — бросила Асцелла. — Будешь за каждого в своем мире пупок рвать — не доживешь до совершеннолетия.
Тем временем две змеедевки, плавно скользя по щербатым ступенькам склепа, вытащили наружу светловолосую девушку. Она шла, пошатываясь и опустив голову. Видно было только толстую косу длиной до ягодиц, зеленую рубашку с оторванными рукавами и коричневые брюки в пятнах грязи и крови.
— Забирайте! — хмыкнула ламия. — Можно сказать, от сердца отрываем. Что хотите — то и делайте с ней, хоть на мясо пустите, хоть кровь сцедите, она тоже раны лечит.
Девушка, которую грубо толкнули в спину, бессильно упала на колени прямо перед Индрой. Руки были скручены и связаны за спиной толстой бечевкой, от которой на запястьях виднелись кровавые полосы.
— Твари, — стиснул зубы сокол, наклоняясь и одним взмахом перерубая веревку. Девушка, всхлипнув, начала растирать онемевшие запястья.
— Тише, герой, — сморщил нос Мистер Киска. — В другой раз отомстишь. А вы валите отсюда к своей рогатой бабушке на кулички, и, если я вас еще раз увижу, то…
Закончить фразу он не успел — змеедевки исчезли, будто испарились, не оставив за собой даже примятой травы.
Все, будто по команде, кинулись к Илоне. Она по-прежнему лежала на плече у Ксаны, придерживаемая сразу тремя парами рук. Но землистый цвет лица начал потихоньку исчезать.
Кот залез к ней на колени, прижался к животу и начал усиленно мурлыкать. Индра осторожно отодвинул куртку с шеи и выкинул в сторону пожухлый липкий лист. Рана выглядела ужасно. Кровь перестала течь, но вокруг четырех дырок, будто пробитых шилом, начал расходиться в стороны синюшно-пурпурный отек.
— Надо везти Илону в Восстановительный центр, — заявил Артур. — Главное — придумать по дороге вменяемую легенду о том, кто мог ее укусить.
— Скажем, что большая змея, тем более, эти гадины наверняка ядовитые, раз уж кровь повелителя не помогла… — Алиса вскочила на ноги.
— Она бы и не помогла так скоро, Илона ведь человек, а не сокол, — мягко заметил Индра. — От сиюминутной смерти спасла, а дальше все надежды на живучесть организма.
— Я тоже могу помочь, — вдруг раздался сзади чуть охрипший женский голос.
Девушка, сидевшая до этого в склепе, смотрела на них большими и светлыми, как лед, глазами. Симпатичная, несмотря на разбитую губу и багровую ссадину на скуле. Но человек, привыкший к идеалам современного мира, не оценил бы ее красоту. Слишком широкие брови, слишком волевой подбородок. А мышцам на оголенных руках могли бы позавидовать и некоторые мужики.
— Я могу помочь, — откашлявшись, повторила она, и придвинулась ближе. — Дайте нож.
Друзья растерянно посмотрели на Индру, ожидая от него указаний. Тот внимательно взглянул на новенькую, а затем со вздохом облегчения убрал оружие в ножны.
— Прости, крылатая, не признал сразу, — с почтением склонил он голову. — Будем очень тебе благодарны. Только давай без ножа, у меня серебряные иглы есть.
— Я уже давно не крылатая, — с грустью улыбнулась в ответ девушка. — И настойку просвирки на самогоне тоже давай, если есть. Там грязи в склепе по уши, еще не хватало занести твоей человечке инфекцию.
Она плеснула себе на руки вонючую бурую жидкость из флакона темного стекла и сосредоточенно растерла по ладоням, особенно тщательное внимание уделяя пальцам. Затем взяла протянутую иглу, ткнула себя в указательный палец и скомандовала.
— Откройте ей рот. И держите, пока я не закончу.
Десять алых капель, одна за другой, полетели вниз.
— На первые пару часов хватит, — сказала незнакомка, дуя на палец. — Дальше снова нужно повторить. Лучше выбираться отсюда поскорее.
— А твое состояние… — начал было сокол.
— Не вызывает опасений, — закончила девушка, ощупывая ссадину на щеке. — До свадьбы точно заживет. Попить бы только воды, во рту со вчерашнего дня ни капли. Сутки почти сидела в склепе, еще и избили, гадюки треклятые. Я их выслеживала неделю, думала, хотя бы одну изловлю. А они всемером набросились…
— У меня есть вода, — Артур подхватил лямку валяющегося на земле серого рюкзака и протянул ей. — Возьми, там в кармане бутылка. Ехать-то нам теперь куда?
Девушка ответила не сразу, жадно присосавшись к стеклянному горлышку. За минуту она осушила целый литр и блаженно выдохнула.
— Ко мне домой, — она порылась в кармане и достала ключи от машины. — Вы где припарковались, у дырки в заборе на северной стороне? Я подъеду туда через пять минут, главное, доведите свою подругу в целости и сохранности.
— А как мы ее поведем, если она без сознания?
— Сейчас очухается, погодите. Наша кровь действует быстрее, чем у соколов, хоть и раны не лечит. Зато яды всякие выводит на ура…
— Так вы с Индрой не одной расы? — ахнула Алиса и с жадностью уставилась на незнакомку.
Та посмотрела на девочку, и взгляд ее потеплел.
— Нет, маленькая растрепа, не одной. Тем более, я полукровка.
— Мы тоже! — обрадовалась невесть чему Июлия. — Ты давно узнала?
— С рождения. Я жила в Иномирье… очень давно. А незадолго до прихода белобрысых перебралась сюда. Здесь легче быть самой собой.
— Неудивительно, у твоего племени вообще сложное отношение к чистоте крови, — сочувственно посмотрел на девушку Индра. — Представляю, как тебе доставалось.
— Не представляешь, — отрезала незнакомка. — И давай не будем про это, к чертям их собачьим. Славные Копьеносицы, прекрасные девы, небесная элита! Леший бы их побрал, самодовольных баб.
И она презрительно сплюнула в траву.
— Копьеносицы и прекрасные девы? — нахмурилась Ксана. — Погоди, что-то очень знакомое, я читала про вас в детстве, точно помню… Да ладно!
Она ахнула от собственной догадки, зажав рот рукой.
— Неужели ты…
— Валькирия, — закончил за нее Индра.
— Полукровка, — недовольно поправила девушка. — Можете называть меня Кирой, в вашем мире это мое имя по паспорту. И вообще, чего расселись, мы что, в безопасном месте за чашкой чая? Давайте уходить. Мне за последние сутки нечисти с избытком хватило.
— Так Илона еще не очнулась…
— Тихо! — вдруг зашипел молчавший до этого Мистер Киска. — Она просыпается!
В эту же секунду веки Илоны дрогнули, она перекатилась головой по плечу Ксаны, простонала что-то невразумительное и открыла глаза.
Взгляд ее был мутным, как после суток, проведенных в кровати с высокой температурой. Илона с трудом подняла голову и сфокусировала взгляд на друзьях, жадно уставившихся ей в лицо.
— Где эти… кровососки ползучие? — выдохнула она, а затем вытерла рот и с ужасом уставилась на алые пятна на руке. — Это что еще за дрянь?
— Не дрянь, а лекарство, — наставительно сказал кот, оперившись передними лапами ей на грудь. — Ты как себя чувствуешь?
За следующие пять слов, вырвавшиеся у Илоны, полагалось суточное покаяние с голодовкой для возвращения высоких вибраций. Зато для характеристики всей ситуации и удивления при виде говорящего животного они подходили идеально. Правда, дети тут же зафыркали, пытаясь сдержать смех, но Артур строго посмотрел на обоих, и они умолкли.
— Ты что, говорящий?! — повторила она уже в цензурном варианте. — Кто ты такой?
— Бывает, и говорю, — важно кивнул кот. — Я тебе потом все расскажу.
— Господи, лучше бы я не просыпалась, — простонала Илона, хватаясь руками за голову. Встрепанные волосы слиплись от крови и грязи. — Кто заговорит в следующий раз, табуретка в квартире? И какие чудища еще на нас нападут? Знать бы, хоть подготовлюсь…
— Чувство юмора в порядке, значит, разум не поврежден, — довольно подметила Кира и встала на ноги. — Давайте выбираться, пока на запах крови еще какую-нибудь голодную бесовщину не принесло. Раненую — ко мне в машину, и пацана тоже, пусть за обстановкой следит.
Через дырку в заборе Илона перелезла уже сама, правда, изрядно пошатываясь. Мысли хаотично кружились в гудящей голове. О том, чем ее лечили Индра и новая знакомая, она и вовсе запретила себе думать.
Пока доковыляли до машины Артура, подъехала Кира. Вся компания с удивлением уставилась на мощный «внедорожник» высотой с человека. Старый, весь в заплатах, неоднократно побывавший в передрягах, он все равно производил впечатление.
— Это ж сколько налогов за него платить приходится? — не выдержал Артур.
— Нисколько, — ответила Кира и пояснила, увидев изумленные глаза. — Льгота у меня, по работе. Без подобной машины никак.
Она посмотрела на Илону, с головы до ног покрытую грязью, и покачала головой.
— Нет, в таком виде внутрь нельзя. Я одеяло тебе постелю, не возражаешь? Оно, правда, псиной провоняло, я на нем позавчера щенков из приюта в лечебницу возила…
— Не возражаю, — кивнула Илона. К иррациональному страху перед еще одним выходцем из Иномирья добавилось то самое теплое и щекочущее чувство, когда нутром понимаешь: это свой. — Ольге из «Верного друга» помогаешь? Мы тоже с ней знакомы. И как раз позавчера котят подобрали, но решили уже сами о них позаботиться, вырастить и раздать…
— И правильно, — кивнула валькирия, расстилая по заднему сиденью колючее даже на вид клетчатое одеяло. — У них вспышка энтерита, не до забот о малышне.
— Ох елки, — выдохнула Илона, с трудом забираясь в машину. — Я как оклемаюсь, приеду, помогу. Для мурлык эта зараза все равно не опасна…
Белый кот тут же вскарабкался по свисающему краю одеяла на заднее сидение и угнездился на коленях хозяйки. А подошедшая следом Алиса посмотрела на Киру таким жалобным взглядом, что та махнула рукой.
— Забирайся к мамке. Парень, ты поедешь впереди. И не забудь пристегнуться! А то вы порой как дикие, когда только из Иномирья приходите…
Назад ехали с куда большим комфортом. Машина на колесах с грязевыми протекторами шла по бездорожью, как по асфальтовой трассе. Илона даже не стала спать, а с интересом глядела в окно.
«Универсал» Артура ехал сзади, пристроившись в хвост. В зеркале заднего вида отражался Индра с сияющими от восторга глазами. Марку будущей машины, по всей видимости, он тоже себе наметил. Марыся, превратившаяся в жабу, восседала у него на плече, как отважный капитан на палубе огромного фрегата. И — удивительно! — ехали они молча и без пререканий. Кот сидел на коленях у Илоны и громко, без перерыва, мурчал, перебирая лапками то по животу, то по ногам. Илона хотела задать ему десятки вопросов, но сил не хватало даже на один.
Из леса выехали на трассу, но поехали не в Большие Лопухи, а в центр города. Жаркая погода выгнала людей в ближайшие леса, и на улицах практически никого не было. Лишь около полупрозрачных бочек, в которых вместо кваса лениво плавали разросшиеся до размеров медузы-цианеи чайные грибы, выстраивались очереди. Покупатели спешили запастись жидким здоровьем на всю предстоящую неделю, и даже весьма негуманный ценник их не отпугивал.
С главной трассы Кира свернула в горку и покатила вверх по тополиной аллее. В конце пути клыком из волчьей пасти торчало самое высокое здание в городе, пятнадцать этажей бетона, стали и стекла. Сужающееся кверху, оно напоминало чей-то острый зуб. Илону затрясло от недавних воспоминаний.
Кира оглянулась через сиденье и покачала головой.
— Закутайся в одеяло, хорошо? У тебя, видимо, жар начинается. Ко мне поднимемся, и я тебя поправлю. Только остальных дождемся.
Артур с девчатами отстал, его машина была не столь маневренная и в горку ползла с трудом. Валькирия припарковалась в самом дальнем углу двора, на специально очерченном квадратике с номером квартиры.
— Сейчас пройдем мимо нашей дворовой Полиции нравов, что бы они не сказали — не обращайте внимания, — предупредила она, помогая Илоне выбраться. — Блюстители у нас хорошие, душевные, просто заносит порой не в ту степь…
Илона только хотела спросить, что может делать патруль в жилом дворе, как взгляд ее упал на лавочку у единственного подъезда. На ней тремя девицами под окном чинно восседали бабки в разноцветных платочках. Типаж Илона определила с одного взгляда и, не выдержав, тихонько рассмеялась.
— Все нормально, у меня таких на работе с избытком, я привыкла.
Процессия подошла к подъезду и присела на соседнюю лавку. Бабки уставились на новеньких во всех глаза, разглядывая помятую и чумазую женщину в клетчатом одеяле, почти взрослого парня в зеленой куртке и джинсах, испачканных травяным соком, и девочку-подростка с белым котом на руках.
— Кирочка, ты работу уже на дом брать начала? — жалостливо заохала одна из старух, покачивая головой. — Понимаем, миленькая, как важно твое Служение, но хорошо ли это, не будет ли здесь проблем?
— Не будет, Марья Евгеньевна, — отозвалась Кира с улыбкой. Вот уж кто прямо лучился благополучием и радушием, несмотря на грязную одежду! — Мы давно вступили на светлый путь исправления, как наши многомудрые Великие завещали, и только тлетворное влияние главы семьи мешает этой женщине очиститься и возвыситься до порядочного уровня. Но мы уже работаем над этим!
— Ох ты ж несчастная! — наперебой заохали бабки, не забывая, впрочем, шнырять взглядом по Илоне, рассматривая ее с головы до ног.
— Не переживай, деточка, — подслеповатая Марья Евгеньевна подошла поближе. — Такое бывает, многие по молодости да по глупости оступаются, главное, теперь головой думай! Не грех и развестись, сама знаешь, если муж пьет и бьет, несмотря на вразумления храмового жреца, Великие не запрещают от него уйти!
— И людей не слушай, — забубнила другая бабуля, в красном платочке. — Они тебе скажут, что сама виновата и мужика надо было вдохновлять лучше, но я тебе так скажу, водка разум портит и вдохновить уже никого не получится. Плюнь и выбрось из головы. Зато смотри, детки у тебя какие хорошие! Сынишка-то симпатичный, прямо загляденье, тьфу-тьфу на него!
Индра, поглядев на плюющуюся бабку, на всякий случай сделал шаг назад.
— Ты его лет в пятнадцать родила, да? — не унималась старуха. — Не печалься, не было у тебя ума, что поделать? Зато смотри, какая теперь надежда и опора! Главное, сейчас завязывай с этим делом, и от козла своего уходи, а то какой пример ты дочке подаешь? Что она видит с самого детства? Пьянки да драки? А сынок? Еще немного и сам начнет к бутылке прикладываться!
Сзади раздалось негодующее фырканье, тут же прерванное ловким и незаметным пинком Киры по ноге.
— Я поняла вас, милая женщина, спасибо огромное за добрые слова, — Илона, стиснув от боли зубы, склонила голову в поклоне. — О детях не жалею ни капли, а остальное обязательно исправлю с помощью Киры, как вы и советуете.
— Вот и славно, — заулыбалась довольная бабка, не заметившая сарказма. — Кирочка, а это кто? С машиной своей куда прут в наш двор?
— Это коллеги из Полиции нравов, — соврала Кира, глядя на выбирающихся из «универсала» Артура и Ксану с Июлией. — Сами же знаете, с инспекцией в неблагополучные семьи лучше под прикрытием ходить, в гражданском… Иначе лови их потом по всем окрестностям.
— Все так деточка, все так, — закивали бабки, с нескрываемым торжеством глядя на ребят, чья одежда тоже была заляпана зеленым соком, а затем на Илону. Пищи для ума и языка в этот раз подвезли с избытком!
В подъезде было тихо и прохладно. В дребезжащий лифт было боязно даже ступить одной ногой, но Кира зашла внутрь без страха, а за ней потянулись и остальные.
— Как хорошо, что он работает, а то пилили бы на самый верх пешком, с раненой на руках, — сказала она, нажимая кнопку с номером «15».
— Что эти бабки несли такое?! — зашипел возмущенный Индра сразу, как закрылись двери. — Как можно было подумать, что у Илоны муж пьет и дерется? Или что я к бутылке с хмельным прикладываться начну?
— Значит, что я тебя в пятнадцать родила, тебя никак не смутило? — засмеялась Илона. — Брось, все в порядке. Зато я узнала нашу новую знакомую. Великолепный и известный на весь город психолог-реабилитолог и целитель Кира Дмитриевна Крылова. Владеет уникальной методикой возвращения в правильное русло заблудших овец из числа наркоманов, алкоголиков и гулящих женщин, даже тех, по кому исправительный труд на шахтах плачет. Мне вот только интересно, в какую из этих категорий отнесли меня бдительные гражданки на лавочке?
— Я думаю, в категорию дуробабы, связавшейся с пьяницей и тунеядцем, — Кира тоже рассмеялась в ответ. — Я тебя тоже вспомнила, мы пересекались на встречах Служителей сердца. Илона Каменева, разработчик единственной в регионе образовательной программы для неразумных взрослых. Ты ведь тоже известна на весь город, как наставница, зря прибедняешься. И я бы в жизни не подумала, что такую, как ты, понесет на нашу темную сторону.
— Потому что надоело все это терпеть, — Илона зябко передернула плечами. — По мне, так лучше война, чем смотреть, как детей на площадях сжигают и начинающуюся слепоту бурьяном лечат.
Кира ничего не ответила, только пальцы, лежащие на ручке лифта, резко сжались в кулак до побелевших костяшек.
Контрастный душ и возможность переодеться в чистое привели Илону в норму. Она даже задержалась в ванной, воспользовавшись Кириным предложением чувствовать себя, как дома, и с удовольствием намазала вымытые волосы жирной питательной маской.
Но увиденное в зеркале ей все равно не понравилось, особенно осунувшееся от переживаний и потери крови лицо. И даже глаза, выглядевшие на фоне запавших щек и бледных губ еще больше и ярче, не радовали. Прямо героиня старого и нынче запрещенного мультфильма «Труп невесты»! Зато отек на месте укуса почти спал, а дырки от клыков начали затягиваться.
Из Кириных запасов одежды ей подошли только теплая клетчатая рубашка и спортивные штаны. Хорошо, нижнее белье не пришлось просить, сгорела бы со стыда.
Остальные тоже успели умыться и привести себя в порядок, и теперь сидели на просторной кухне и пили чай. Валькирия расстаралась, заставив припасами из огромного двойного холодильника весь стол, и теперь с умилением поглядывала, как голодные гости наперегонки уписывают бутерброды с тремя видами сыра и ветчины, закусывая орехами и шоколадом.
Жаба довольно пускала пузыри в стоявшей на подоконнике миске с разбавленным вареньем, на этот раз черничным. Мистер Киска за обе щеки уплетал влажный корм, пустой пакетик от которого валялся в раковине. Не иначе, как Кира расчехлила пайку, предназначавшуюся в качестве спонсорской помощи приюту для бездомных животных.
Индра, уже поевший, сидел у открытой балконной двери и опрыскивал полосы на куртке из крохотного белого баллончика с пятновыводителем. Судя по флакону с этикетками «из прошлой жизни», хозяйка тоже не брезговала достижениями земной химпромышленности.
Илона с удивлением уставилась на протянутый ей стакан с водой, имевшей подозрительный розоватый цвет.
— Я подумала, так тебе будет проще, чем прямо из пальца, — с сочувствием сказала Кира и твердо добавила. — Надо, сама понимаешь. Давай одним залпом.
Илона зажмурила глаза, выпила и похвалила себя: даже не затошнило.
А дальше Кира налила ей кружку кофе с молоком и усадила за стол, а девчонки попросили рассказать о том, что произошло на поляне. Илона задрожала и хотела отказаться, но Кира строго свела брови.
— Говори, нельзя о таком молчать, иначе этот страх останется с тобой навсегда.
И действительно, стало легче. С каждым словом уходило напряжение из груди и плеч, а к концу рассказа исчез и противный холодный комок ужаса в животе.
— Я первый раз слышу о таком, чтобы у человека кровь была ядовитой для змеедевок, — удивился Индра. — Не проверил бы Илону сам еще с утра, решил бы, что она из ваших, из крылатых.
— Точно не из наших, я бы почувствовала, — покачала головой валькирия-полукровка.
— Я же съела драконий цветок перед выходом! — осенило Илону. — Вдруг он так подействовал?
— Никогда не действовал подобным образом, а тут на тебе, — саркастически заметил сокол. — Теперь я все больше хочу дождаться окончания войны, чтобы наши маги вас досконально проверили. Это вообще уже ни в какие рамки не укладывается.
— Да лучше бы сверхспособности проявились, — вздохнула Илона. — Вы хоть драться можете. А я бесполезна, только под ногами путаюсь.
— Мы только учимся, у меня вообще ничего не получилось в этот раз, — ответила Июлия, с сожалением посматривая на третий бутерброд: есть по-прежнему хотелось, но в желудок уже ничего не лезло.
— Вам с Ксаной просто надо тренироваться больше, — тут же успокоил ее Индра. — Сейчас отдохнем пару дней и займусь вами. Любая магия на начальном этапе имеет общие свойства, а уж боевая — вообще идентична у большинства рас.
Затем он перевел взгляд на Илону и помрачнел.
— Что же касается вас, я бы настоятельно просил больше не лезть на рожон. Утром вы сказали, что никакой битвы в ближайшее время не будет, и в итоге в своей беспечности едва не погибли. Вам с Алисой и Риком нужно быть предельно осторожными, и ходить в потенциально опасные места только со мной.
Илона почувствовала, что заливается краской. Мальчишка в два раза младше собрался ее защищать и открытым текстом приказывает слушаться себя, потому что он сильнее и опытнее. Но какие аргументы для возражения подобрать, если он действительно прав?
«Я — самое слабое звено в команде, в любой стычке с чудищами первую же сожрут, — мрачно думала Илона, глядя на бутерброды. Есть не хотелось, аппетит от скорбных мыслей пропал окончательно. — Обуза, которая может разве что всех нянчить, кормить и жалеть».
А с другой стороны, этим ведь тоже кто-то должен заниматься?
— Парень, я тут подумал… — заговорил Артур. — Вот эти все твои разговорчики на поляне про упырей всяких, вивернов и прочую дрянь. Как бы нам подробнее про них узнать? Раз уж они в наш мир прут, как ошалевшие, потому что здесь их некому остановить. Желательно в картинках и подробностях, как их опознать и как убить.
— Сделаю, — кивнул сокол. — Рисую я не очень, но на пальцах объяснить смогу.
— А давайте не забывать, что мы еще живем обычной жизнью, и кому-то утром на работу и в школу! — напомнила Июлия. — А Ксане завтра ехать на подписание договора об аренде помещения для репетиций. Упыри упырями, а если начнем вести себя непривычно и думать только о предстоящей заварушке, попадемся в два счета.
— И то верно, — кивнула валькирия. — А о какой заварушке идет речь?
— Мы хотим поднять бунт и придумать, как защитить жителей Иномирья от воздействия белобрысых, — призналась Илона после недолгого раздумья. — Ты не обязана нам помогать, у тебя все хорошо, только об одном попрошу — не выдавай нас моралфагам…
— Я похожа на того, у кого язык, как помело? — обиделась валькирия. — Если я хорошо устроилась, то исключительно благодаря труду и собственным мозгам, но никак не дружбе с моралфагами и любви к новой власти. Мне точно не за что стыдиться, я выживаю, как могу. Но и плавать в моральном дерьме с каждым годом тяжелее и тяжелее. Посмотрите на рамки на стене, как считаете, вот это все нормально?
Стена над кухонным столом была вся увешана дипломами и сертификатами от различных Гильдий. Тут были Травники, Гомеопаты, Целители и целый ряд других мракобесов, в новом мире живущих лучше всех.
— Вот мое последнее обучение, — Кира щелкнула пальцами по стеклу золотистой рамки. — Лечение пагубных привычек вытяжкой из десяти священных трав! Высший балл, между прочим. А там — сертификат, якобы позволяющий мне разговаривать с человеческими болезнями и упрашивать их покинуть организм. Когда я сюда перебралась, за подобные методы работы с клиентами меня бы в психбольницу упекли, и правильно бы сделали. А теперь любой дурак может назвать себя гуру и нести опасную чушь в массы. И если несчастная мать больного ребенка поверит ему, а дитя в итоге умрет, кто будет виноват?
— Мать, — тихо вздохнула Илона. — Недостаточно чиста была, недостаточно каялась, медитировала и очищалась. А дитя, как нынче считается, впитывает в себя весь материнский негатив, оттого и гибнет.
— У нас в доме три года назад малыш от коклюша умер, так его мама с крыши следом сбросилась, не выдержала. Родственники постарались, каждый день ей напоминали, в чем она была не права, — Кира стукнула кулаком по столу, аж тарелки подскочили. — Я потом тоже расстаралась, они у меня девять месяцев нормально спать не могли, пока не съехали куда-то…
— Так вот как ты на самом деле лечишь чужие пагубные привычки? — ахнул Индра. — И никто тебя не вычислил?
— А кто вычислит? Я и кровь сдаю ежегодно. Все в порядке, в последний раз четыреста семнадцать баллов вышло. А что кошмары ночные навевать могу, так это не магия, а природное свойство. Мокруха ваша в жабу тоже превращается без всякого колдовства, — и Кира взглянула на Марысю, задремавшую в пустой миске. — Потому у меня и излечиваются все. Как пить, да колоться, да бить домочадцев, когда потом чертовщина всякая спать не дает? У меня в районе нулевая преступность, и моралфаги это знают. Я же у них внештатный консультант, на бытовуху всякую езжу. Потому и машину эту могу себе позволить, комиссия от налогов освободила и вместо предмета роскоши записала ее как рабочий инструмент первой необходимости. Знаете, насколько проще с ней драчунов, да пьяниц по городу ловить?
— Делааа, — ошарашенно протянула Илона. — Может, ты и к нам наведаешься? У нас алкоголики тоже покоя другим не дают, а мы и повлиять не можем…
— Обязательно, — кивнула валькирия. — Думаю, мы теперь часто будем видеться. Пользы с меня в моем нынешнем состоянии немного, зато драться я умею отменно. Районные хулиганы на нашу улицу даже не заходят уже лет пять. А теперь, с вашего позволения, я заберу Илону на осмотр, надо понять, не повреждены ли внутренние органы.
Закат раскрасил небо в желто-алые оттенки. Из окна большой квартиры на пятнадцатом этаже виднелись потемневшие сопки и белые перьевые облака, испещрившие небо. Город, лежащий внизу, будто полыхал сотней костров — закатные лучи, отражаясь от чужих окон, добавили зловещей драматичности в общую картину.
Вот уже час Илона сидела на мягком диванчике, пока Кира ощупывала сквозь рубашку ее тело. Артур с девчонками уехали по домам, договорившись созвониться утром и договориться о новой встрече. Дети с котом и кикиморой остались на кухне, подъедать запасы орехов и шоколада.
— Все в порядке, кроме ушибленного локтя и разбитой коленки, — с облегчением выдохнула Кира, заканчивающая трогать и крутить Илонины конечности. — Отек с шеи спадет к утру, раны затянутся. Мужу будешь говорить?
— Нет, — Илона покачала головой. Сама мысль о том, что придется соврать Рику, была невыносима, но иных вариантов она не видела. — Тем более, он только завтра вечером с дежурства вернется, укус уже заживет. Скажу в общих чертах, что на нас напали, и теперь мы будем изучать и различную нечисть. А то, что мне едва не оторвали голову, ему лучше не знать, я даже не представляю его реакцию. Потому что, если бы на него напал упырь, и он едва не погиб, я бы точно…
Договорить она не смогла. Ужас от пережитого, гнездившийся где-то внутри и почти подавленный, вырвался наружу. Илона рухнула на мягкий диван, как подкошенная, и зарыдала.
Валькирия, недолго думая, опустилась на колени и сгребла женщину в охапку.
— Поплачь, не дави в себе, если хочешь, стукни меня, я сильная, я выдержу, — бормотала она ревущей Илоне в ухо, раскачиваясь вместе с ней из стороны в сторону, задавая движению убаюкивающий темп. — А потом все будет хорошо. И у друзей твоих, и у семьи, и у ребят в богадельне, и даже у бабок противных. Тебе просто надо принять, что мир — он разнообразный, понимаешь? И соколы в нем есть, и драконы, и валькирии, и дворфы, и говорящие коты, и чудища с острыми зубами, куда ж в сказке без них?
Илона дрожала всем телом и молча кивала, постоянно стукаясь лбом Кире в плечо.
— Сегодня ты будешь спать без снов, и завтра тоже, а потом отдохнешь и тоже начнешь тренироваться, и страх этот исчезнет, и боль отступит, и мы обязательно победим, слышишь? А сейчас плачь. Не бойся, никто нас тут не услышит.
Индра стоящий истуканом за дверью, наконец, с облегчением вздохнул и вернулся на кухню. Кот и проснувшаяся Марыся, сидящие рядом на подоконнике, не сводили с него глаз. Встревоженная Алиса вскочила на ноги.
— Ну, что там? Маме плохо?
— Уже нет, — он присел на стул и вытянул ноги. — Кира выведет ее из страха, душа и разум не повредятся. А что плачет, так это нормально. Я, когда со стаей упырей столкнулся в первый раз, тоже ревел. Правда, валькирии, способной помочь, рядом не было. Командир Рагнар поддержал, просто сидел рядом, пока я не успокоился. А потом заставил залпом выпить кружку подогретого вина с травами и лечь спать. Страшно было — жуть, из пятнадцати нас трое уцелело. Повелитель Гаруда с тех пор запретил брать младшие и средние группы учебного отряда в места, где нечисть обитает.
— Сколько же тебе лет тогда было? — оторопела Алиса.
— Не помню, но мечом уже более-менее владел, это меня и спасло. Я же пятерых зарубил прежде, чем они толпой навалились… А, вспомнил! Почти двенадцать. Месяца три до дня рождения оставалось. Тогда поздняя весна была, а в горах, где мы дежурили, снег выпал, я этот холод никогда не забуду, вот сейчас рассказываю, и прямо по коже продирает…
Алису тоже продрало до глубины души, только не от холода. Ей вдруг захотелось вскочить, обнять Индру крепко-крепко, прижать к себе и тоже заплакать. Потому, что тогда он остался жив — и потому, что сейчас он рядом с ней.
Она вскочила — и опрометью кинулась к чайнику, чтобы залить в него воды из крана, и тем самым занять руки и дурную голову, в которой рождаются подобные желания.
«Мы совсем разные, — обреченно думала она, пока сокол, не обращая внимания на ее мрачный вид, продолжал рассказ о том, как подоспел новый отряд, уже взрослый, и упырей-таки выследили и перебили. — У меня в неполные двенадцать была обида на маму, что не купила модные кроссовки из конопляной ткани, а у него — чудища и погибшие на глазах товарищи. На кой черт я ему? Нечего и думать о том, что когда-то, может быть…»
В этот раз Июлия собиралась на работу с особой тщательностью, даже встала ни свет, ни заря. Выспаться удалось с трудом, половину ночи снились девки с клыками и змеиными хвостами, почему-то летающие по небу в хрустальных гробах. А утром в зеркале отразилось бледное измученное лицо, под глазами пролегли тени. Ох, уж эти сказки и сказочники!..
Зато кожа практически не сияла. А после чашки чая с травами, которые щедро отсыпал Индра, фея не только перестала светиться, но и взбодрилась. Сразу захотелось заняться каким-нибудь интересным делом, к примеру, поразгадывать головоломки, подкинутые последними днями.
Почему взрослый птицечеловек не контролирует на Земле выплеск магии, а подросток, который сам про себя говорит, что «не самый сильный», ходит незаметным по городу уже пять дней? И еще Индра вчера попутно цапнул в овраге какую-то железяку размером с ладонь, по его словам, фонившую дворфовской магией. Чтобы вынести ее с кладбища, пришлось надрать коры с осин в окрестностях. Проверить бы ее на всевозможные виды излучений, существующих в земном мире!
Но пришлось ехать на работу, любимую, но с каждым днем портящую настроение все чаще и чаще. Июлия, как инженер, отвечающий за технику электробезопасности на большинстве оставшихся в городе предприятий, не терпела безалаберности в своем деле. С ней нельзя было «договориться» и попросить закрыть глаза даже на минимальные нарушения. Официально такой подход высоко ценился в любой профессии. По факту же многие коллеги ее не понимали. Совсем уж большой наглости все равно никто не допускал, на мелочи же можно махнуть рукой — время такое, ни деталей, ни материалов, ни оборудования в нужном количестве не производят.
Поэтому, когда девушку утверждали начальником комиссии, созданной для проверки какого-нибудь цеха по производству продуктов или теплицы для выращивания экологически чистых овощей, остальные члены группы придумывали любые причины, чтобы не ехать. Потому что знали — «противная баба» придерется ко всему, а значит, придется задержаться и после окончания трудового дня. Итогом станет густо исписанная бумажка с вердиктом «не согласовано, устранить нарушения…»
А в последнюю проверку склада строительных материалов, одобренных по всем стандартам, и оттого бешено дорогих, она и вовсе закатила коллегам и представителю принимающей стороны грандиозный скандал, за который до сих пор было очень стыдно. Точнее, за свою несдержанность, не за сам скандал. Как раз его они заслужили, от души постарались.
«Я не буду это подписывать! — бушевала Июлия, потрясая в воздухе папкой с документами. Присутствующие, с опаской поглядывая на увесистый бумажный талмуд, вжались в стену и смотрели на нее округленными глазами. — У вас сечение проводки в два раза меньше, чем нужно, и расчетной нагрузке она никак не соответствует! Вы хотите, чтобы склад у вас через месяц выгорел дотла? Ах, нужного материала в регионе не было? Мы вам для чего три месяца сроку дали? Можно было все необходимое с материка четырежды заказать! А теперь категорически нет, и меня не волнует, что у вас сроки ввода в эксплуатацию горят, вы девяносто дней балду пинали, надеясь на «авось». А пострадают от вашей безалаберности живые люди. Поэтому, пока не устраните недочеты, допуск не получите!»
Коллеги тогда весь оставшийся день с ней не разговаривали. А когда она вышла в туалет и немного задержалась за дверью, услышала о себе уже привычное: «Сдурела баба окончательно, замуж ей надо, а то двадцать пять стукнуло — и одна, вот характер и портится». Только раньше это произносилось без злости и со смешками, теперь же — с кипящей ненавистью в голосе. Коленька Смирнов пыхтит, бедолага. Наверняка владельцы склада пообещали ему «благодарность» за подписанный документ, в надежде, что председателем комиссии в этот раз будет он. Не сложилось.
Ну и леший с ними, зато руководитель отдела контроля и проверки на ее стороне. И сам сказал, когда она только вступила в должность: «Ничего не подписывай, если не уверена. Случись чего — ты же первая виноватой останешься». Этому правилу они и следовала безукоризненно все три года работы здесь.
А вообще, положа руку на сердце, она ответственно относилась к взаимодействию с любыми источниками энергии, причем, с самого детства. Родители ее работали на добыче нефти и газа, а здесь чужая безалаберность могла стоить жизни сотням людей.
«Дочка, я об одном тебя прошу, когда замуж пойдешь — за любого отдам, какого полюбишь, хоть рыжего, хоть приезжего, хоть упрямого, как осел. Только не ленивого рукожопа, который не знает, с какой стороны отвертку держать!» — наставлял девчонку отец. Маленькая, светленькая и большеглазая Июлька, похожая в детстве на куколку, с шести лет уже прекрасно знала, с какой стороны держать отвертку и почему провода отличаются по цветам, приводя в умиление педагогов. Мальчишки в школе тоже ее уважали, особенно после того, как она шпилькой для волос вскрыла замок в учительской, чтобы исправить оценки в журнале. Получили по первое число тогда все участники сомнительной инициативы, но зато потом дружили до конца выпускного класса.
А теперь современная женщина должна быть тихой, покорной и глупой, смотреть мужчине в рот и делать, что он скажет. Иначе она не настоящая, не женственная.
«Ну и пошли вы все к белобрысым на перерождение! — думала Июлия, припарковываясь во внутреннем дворе офиса. — Лучше уж совсем замуж не выходить, чем за какого-нибудь дурака, который документ, не глядя, подписывает, еще и за взятку».
Офис стоял в центре города, красивый, со стеклянными стенами на первом этаже, через которые было видно все, что творится на улице. Поэтому Июлия очень удивилась, увидев в фойе странную суету. Тетки из отдела трудоустройства и денег бегали по светлому и просторному коридору с бумагами в руках, о чем-то переговариваясь, на лицах сияли улыбки.
— Что случилось? — удивилась девушка, снимая куртку в коридоре.
— Ой, Июлечка, а ты не знаешь? — всплеснула руками добрая старушка, подрабатывавшая гардеробщицей. — Радость у нас большая! Юрий Александрович вчера на Испытаниях четыреста девяносто шесть баллов получил, теперь на Перерождение идет! Ему, конечно, немного не хватает, но Великие сказали, что это не страшно, они заберут его и подтянут за пару месяцев, и переродится он на наше всеобщее благо, и будет творить добро и подавать нам пример. Эх, жаль только, что не узнает он больше ни нас, ни родню, память, говорят, теряется при переходе…
— А… Великие тоже здесь? — внезапно севшим голосом прохрипела Июлия.
— Конечно! Час назад приехали, благословили всех желающих, приказали оформить документы на компенсацию семье, вот девочки-то и бегают. Еще и премию каждому приказали выдать. Щедрость их не знает границ!
«И скотство — тоже», — чуть не ляпнула фея, но вовремя прикусила язык.
Надо успокоиться и взять себя в руки. Июлия кивнула светящейся от радости женщине и пошла к лестнице. Раз они за главным приехали, то наверняка его кабинета не покидали. Надо пробраться мимо, отметиться у своего непосредственного руководителя и не отсвечивать, пока белобрысые не уедут из офиса.
Отдел контроля и проверки занимал целый этаж и представлял собой огромное пространство, поделенное на крохотные кубики, каждый из которых был огорожен пластиковыми стенками. Ох, какая была борьба за них пару лет назад, когда сотрудники выясняли, что экологичнее и безопаснее для природы — переработанный пластик или натуральное дерево! Едва до драки между отдельными личностями не дошло. «Пластикофилы» победили, а любителям древесины оставалось только ходить и ворчать под нос, что они и делали с переменным успехом до сих пор.
В каждом таком кубике размещался офисный стол со стулом, небольшой шкафчик с документами и — веяние нового времени — длинный горшок с многочисленными кактусами, которые якобы сокращают негативное излучение от компьютера. Июлия не понимала — как инженеры, умные люди с высшим образованием, могут верить в подобную чушь? Но шеф попросил не усугублять настроения в коллективе, и она, скрепя сердце, молчала. Действительно, от любителей деревянных стен нытья с лихвой хватает.
Шеф уже был здесь. Невысокий, уже лысеющий и добродушный Анатолий Иванович находился по возрасту на шестом десятке. Когда-то давно женился, а затем развелся, и долгие годы жил с мамой-врачом (теперь целителем). К Июлии относился по-отечески, то и дело подкладывая ей в ящик стола пачки орехов на меду, полезных для разума, шутя при этом: «Кто ж здесь, кроме тебя, еще хоть немного думать будет?» Девушка тоже относилась к нему с теплотой и огромной благодарностью. Он ни разу за все время работы не говорил ей завуалированных гадостей из серии «Июлечка, а замуж когда, часики ведь тикают!», чем грешили многие, даже тетки из канцелярии трудоустройства и денег. Хотя, им-то какое дело?
Главное — пережить сегодняшний день. Главного, который повадился в последний месяц делать недвусмысленные намеки, сегодня заберут, и станет намного легче. Может, в туалете отсидеться, сославшись на недомогание? Сказать, что объелась блинчиков накануне, и от глютена с молоком живот пучит. Посмеются, конечно, но поймут. Июлия поздоровалась с Анатолием Ивановичем, бросила сумку на стул и шепотом попросилась выйти на полчасика. Тот понимающе кивнул, и она торопливо удалилась.
В туалете было тихо и прохладно. Откуда-то сверху в открытое окно доносились женские смешки, басовитые мужские голоса и звон бокалов. Не иначе как в кабинете главного проводы на всю катушку затеяли. Ее отдел точно там. Ну и правильно, пусть хоть весь день сидят, она даже не поднимется. Лучше не лезть на рожон, вдруг действие чудо-травы закончится?
Женский туалет был небольшим: пять кабинок в ряд, напротив три рукомойника, над которыми вместо зеркала в стену зачем-то вмонтировали кусок стекла с облицовки здания. Отсюда прекрасно было видно, кто идет по коридору, зато заглянуть внутрь туалета не представлялось возможным. Странная конструкция была предметом шуток уже много лет. Мужики предлагали развернуть ее в противоположную сторону, женщины возмущенно отнекивались.
Июлия нерешительно встала возле крайней кабинки. И присесть некуда, кроме как на унитаз. Да и замерзнуть можно уже через час, окно-то открыто. Она уже решила дотянуться и закрыть его, как услышала в коридоре странный шорох. Обернулась и вздрогнула.
За стеклом, поворачивая туда-сюда уродливую голову, шаркал ногами ищейка. Это была уродливая тварь высотой в полтора человеческих роста, отдаленно похожая на страшного тиранозавра рекса из древних времен, только передние лапы были такими же мощными, как и задние, могли при необходимости схватить добычу и сломать ей позвоночник. А потом поднять к пасти, из которой в два ряда торчали зубы, и располовинить несчастного, для верности. Голова, чуть сплюснутая и удлиненная, напоминала крокодилью. Ходили слухи, что подобная рептилия могла выследить добычу по запаху, гнать ее десятки километров, а еще залазить на самые высокие скалы, цепляясь лапами за каменные выступы.
Они прибыли вместе с Великими и делали за них всю черновую работу. Поймать беглых преступников, выследить нарушителей или запрещенные вещи, например, книги или лекарства, или золотые украшения, напугать окружающих до чертиков, чтобы неповадно было нарушать действующие правила даже в мыслях — на все эти гадины мастера. И самое плохое, твари отличались хоть и достаточно примитивным, но все же интеллектом, поэтому обмануть их было непросто.
Все это Июлия знала по редким рассказам знакомых, передававшимся шепотом на ухо — на безопасных кухнях, за семью дверными замками. Люди вообще предпочитали не говорить о чудищах вслух, вдруг услышат и явятся? И, конечно же, ими пугали маленьких детей, чтобы те слушались и вели себя хорошо, «а то придет ночью злой ищейка и утащит». Действовало безотказно и глубоко, до заиканий и ночного энуреза.
Сейчас, глядя на ящера-переростка, топающего по коридору на задних лапах, Июлия прекрасно понимала детвору, которая боится его до истерики. У нее самой от ужаса затряслись коленки.
Через секунду тварь замерла и начала принюхиваться. Огромные кожистые ноздри на конце морды двигались будто сами по себе. Наконец, ищейка довольно пророкотал «Явился!», и девушка увидела бледного, как немочь, Колю Смирнова, который брел, пошатываясь, на дрожащих ногах прямо к твари. Следом за ним плыл Великий, как всегда, отстраненный и нечеловечески прекрасный, с волосами цвета молочной пенки, с худощавым и красивым лицом.
Коля оглянулся на Великого, сложил руки в молитвенном жесте и упал на колени.
— Пощадите, господин Азаил, — зарыдал он в голос. — Я не знал! Я не ведал, что творю! Я все исправлю!
— Исправишь, чадо, конечно, исправишь, — ласково ответил Великий бархатистым баритоном, от которого у Июлии заледенело в желудке. — Так, как полагается по правилам. Кто мы такие, чтобы их нарушать? За плохие поступки надо нести ответственность, дитя мое.
— Нет, — лепетал Коля, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону, будто охваченный безумием. — Нет, пожалуйста…
Огромная крокодилья морда нависла над ним и с хрустом сомкнула зубы на плече. Коля истошно взвыл, пытаясь вырваться, но сделал только хуже — кровь хлынула на рубашку, на руки, которыми он пытался оттолкнуть оскаленную пасть, на пол. Через несколько секунд он задрожал всем телом и потерял сознание.
— Уноси отсюда эту падаль, — процедил Великий, изменившись в лице. — И возвращайся, сопроводишь Избранного вместе со мной, пора его забирать. Только кровь с морды смой, нечего людей пугать.
Ищейка рыкнул сквозь зажатую в зубах добычу и поволок бесчувственное тело по коридору к выходу. Июлия стояла за стеклом ни жива, ни мертва. Повинуясь инстинктам, вопившим, что надо бежать, сломя голову, она сделала назад шаг, еще один… И нечаянно толкнула спиной дверцу кабинки. Та отлетела внутрь, звонко стукнувшись об унитаз. Июлия не удержалась и рухнула следом, больно приложившись пятой точкой о проклятую фаянсовую вазу, и замерла в сидячей позе, как статуя древнего Мыслителя.
Великий замер и тоже начал водить головой туда-сюда, будто принюхиваясь. В конце коридора снова раздались шлепающие шаги — тварь возвращалась.
— Уходим? — рыкнул ищейка.
— Погоди, — Великий не сводил глаз со стекла. — Нужно проверить, что там.
Июлию сковало от ужаса, она не могла даже шевельнуть рукой. Как маленький ребенок, она сжалась в комочек, мысленно повторяя одну-единственную пришедшую вдруг на ум фразу: «Меня нет, меня нет, меня нет…»
Огромная уродливая голова рептилии выглянула из-за угла кабинки. Ноздри ее раздувались, жуткие глаза посмотрели на Июлию в упор. От страха у девушки отнялся язык, она могла лишь смотреть сквозь слезы на чудище, а в голове крутилось одно: «Меня нет, меня нет, меня нет…»
Ищейка растерянно моргнул:
— Никого, господин, тут пусто.
Великий вынырнул из-за его плеча и тоже уставился на Июлию.
— Сам вижу, что пусто, — с досадой произнес он. — Проверяй остальные.
Ищейка отошел. Было слышно, как он по очереди толкает мордой дверцы в кабинках, пока его хозяин стоял прямо над девушкой с каменным выражением лица.
— И тут никого, господин Азаил. Что же это было?
— Колдовство, идиот, — прошипел Великий с перекошенным лицом. — Неужели запах не чуешь?
Ищейка напрягся, потянул мордой из стороны в сторону, а затем взревел так, что стены кабинки затряслись.
— Фея! — рычал крокодил-переросток, скаля зубы. — Здесь была фея!
— Я уж думал, ты безнадежен, — хмыкнул Азаил. — Судя по едва уловимому запаху, была она здесь несколько дней назад. Наверняка пряталась в одну из предыдущих ночей, забежав с улицы, а потом ушла в открытое окно. Проклятые твари, я думал, мы всех в этом городе уничтожили.
— Может, пришлая? — пророкотал ищейка. — Только разрешите мне, и я найду ее, выслежу и убью. Здесь можно не искать, но я прочешу весь город и где-нибудь да наткнусь на ее запах, главное — чтобы свежий был.
— Разрешаю, — кивнул Великий. — Но не сегодня и не завтра, дел невпроворот. Начнешь поиски через три дня. А сейчас идем за Избранным.
Хлопнула дверь туалета, и ящер вместе со своим хозяином прошли по коридору к лестнице, ведущей наверх. Июлия сползла коленками прямо на грязный пол и беззвучно заплакала от облегчения.
Хорошие новости — ее магия растет, она умеет не только проклинать, но и отводить глаза недругам. Плохая новость — теперь за ней будет охотиться день и ночь огромная тварь, способная перекусить пополам человека за один присест.
«Нужно срочно поговорить с Индрой, — лихорадочно крутилась в голове мысль. — Чай скрывает запах, но буквально на пару часов, надо придумать что-то еще».
Но сейчас Июлия не могла даже встать на ноги, тело до сих пор ее не слушалось. Однако неведомые силы были к ней милосердны и послали спасение — в виде Анатолия Ивановича, сначала смущенно потоптавшегося в коридоре, а потом рискнувшего войти в женской туалет.
— Июлечка, ты тут? — тихонько позвал он с порога. — У тебя что-то случилось?
И Июлия, судорожно всхлипнув, зарыдала в голос. Шеф, забыв о правилах приличия, кинулся к кабинке и всплеснул руками.
— Девочка моя, ну как же тебя так угораздило? Ты упала, ушиблась, сломала что-то, тебе больно? Давай попробуем встать, обопрись на меня…
— Колю… загрызли в коридоре! — провыла Июлия в плечо субтильному начальнику, тщетно пытавшемуся ее поднять. — Он плакал, просил пощады, а его ищейка за плечо всей пастью схватил и уволок! Я все видела, там кровь по всем стенам и на полу кровь…
Анатолий Иванович замер, неловко поглаживая подчиненную по спине. Затем выпрямился, взял ее за подбородок и поднял голову, заставляя посмотреть себе в глаза.
— Значит так, моя хорошая, — тихо, но твердо сказал он. — Ты сейчас берешь себя в руки и умываешься, я приношу твои сумку и куртку, говорю всем, что у тебя живот прихватило, и мы едем в больницу, поняла? Тихонько, без шума и пыли, без истерик. Я как чуял, машину у черного входа сегодня поставил.
— Не хочу в больницу, — так и вскинулась Июлия. — Там кровь заставят сдавать…
Ее снова затрясло.
— Не заставят, — заявил Анатолий Иванович. — Мы к матушке моей в Восстановительный центр поедем, она поможет. А я, как вернусь, закажу транспортников, твою машину отбуксируют из офиса домой. Никто ни о чем не узнает. Поторопись, буду ждать у черного входа. И через коридор не ходи, там кровищи действительно немеряно.
Как в тумане, Июлия встала, умылась холодной и пахнущей тиной водой из крана, расчесала пятерней волосы и, пошатываясь, побрела на улицу. Через десять минут она уже сидела на заднем сидении допотопного «универсала», судорожно обнимая куртку и сумку. Шеф вырулил из внутреннего двора на центральную дорогу и помчался в западную часть города. Из окна виднелись сначала бетонные жилые коробки с продуктовыми магазинами-«стекляшками» на первых этажах, затем маленькие одноэтажные домики. Через полчаса вдоль дороги потянулись картофельные поля.
— В удивительное время живем, — бурчал всю дорогу себе под нос начальник, вцепившись в руль. — Среди бела дня чудища иноземные по городу шастают, непотребства кровавые творят, девиц порядочных устрашают до невменяемого состояния. Даже если они и подчиняются господам Великим, разве это правильно? Девицы молодые — существа нежные, трепетные, им о радостных вещах думать полагается, а не о паскудствах клыкастых и реках крови, да простит меня Щедрое Мироздание!
Июлия бессильно кивала, хотя, в любое другое время поспорила бы насчет нежности и трепетности. Благодарность ее к доброму Анатолию Ивановичу сейчас вообще не имела границ. Пусть говорит, что хочет.
Но следующее, что она услышала, заставило насторожиться.
— Колька непутевый, конечно, и сам виноват, но чудищем травить-то при всех зачем?
— Анатолий Иванович, вы про что?
— Ой, девочка, лучше бы тебе об этом сейчас не думать, но ты же настырная, все равно рассказать заставишь. Ты подпись на той неделе отказалась ставить на допуске северного склада, а Колька переписал документ и вместо тебя себя начальником комиссии поставил. Не спрашивай, как так вышло, главный согласовал. Видать, поперек горла им всем твоя принципиальность встала.
А затем шеф тяжело вздохнул, будто собираясь с мыслями.
— Вот только вспыхнул вчера вечером тот склад, как ты и говорила, проводка не выдержала. Люди не пострадали, а вот стройматериалы дотла выгорели. Итого всех наказали, рядовых членов комиссии на исправительные работы на десять лет забрали, прямо ночью. А Кольку-остолопа, начальничка тупоголового, уже утром с работы, он у бабы какой-то ночевал. Теперь все его имущество отойдет в казну, а сам он… А шут его знает, Июлечка. Может, и скормят его этим тварям. Наказание страшное, но я как подумаю, что люди погореть могли из-за его наплевательского отношения к технике безопасности…
Июлию накрыло дурнотой.
— Я могла бы быть на его месте, — с трудом прошептала она. — Но как же главный наш? Ведь с его ведома это все случилось!
— А он неприкосновенный, у него четыреста девяносто шесть баллов и на Перерождение идет, сама же видела, какой праздник затеяли, — пробурчал шеф. — И, по-хорошему, нам даже говорить об этом нельзя. Ибо господам Великим виднее, кого казнить, кого миловать.
Июлия замолчала, переваривая неприятную новость. Что ж, наверняка теперь в офисе каждая собака будет соблюдать правила и законы до последней буковки. Ибо ни одна мзда за вовремя закрытые глаза не стоит того, чтобы закончить свою жизнь в зубах чудовища.
Но вот так схватить в пасть и уволочь человека прямо с работы, среди бела дня?!
Дальнейшие события пронеслись перед ней, будто в густом тумане. Она смутно помнила, как приехали в небольшой Восстановительный центр в деревеньке за картофельными полями, как жалостливо охала совсем седая старушка в цветастом платье целителя, как сердилась, умостившись рядом с ней в машине: «Да что же за страсти творятся? Разве можно девицам страшилищ зубастых показывать, да еще и людей кусать на их глазах? А если девчонка от пережитого страха потом не забеременеет никогда или родит больного ребеночка? Эдакое идолище поганое еще и сглазить может, посмотрит только, а у девицы испуг случится, заикаться всю жизнь будет или под себя ходить, какой срам перед людьми!..»
Чтобы система слежения не подслушала и не записала лишнего, договорились, что в кабинете разговоры будут вестись об аварии со смертельным исходом, которую Июлия якобы увидела. Добрая старушка оформила ей лист нетрудоспособности аж на два месяца «по причине сильнаго стрессу» и выдала рекомендации, где среди огромного списка успокоительного бурьяна скромно значились пункты о важности отдыха, полноценного сна, питания и длительных прогулок, а также необходимости исключить на время болезни «нервные переживания и работу за компуктером». Кровь на анализ, хвала всем богам, у нее даже не пытались взять. А затем шеф повез ее домой, клятвенно обещая всю дорогу, что оформит счет уже к вечеру, чтобы самая умная девочка в его отделе ни в чем не нуждалась.
— Платье новое купи, порадовать себя тоже для здоровья полезно, — посоветовал напоследок шеф, тормозя около ее забора. Затем посмотрел на Июлию и смущенно добавил. — Ну, или шуруповерт какой, с набором отверток, или что там еще девицам твоего склада ума надобно…
Через полчаса она уже сидела у себя в комнате, тупо уставившись на опустевшую чашку чая с волшебными травами из Иномирья. Сил хватило лишь на то, чтобы заварить их и выпить.
Надо уходить из дому, подсказывал внутренний голос. Родители теперь из-за нее тоже в большой опасности. Но куда ей деваться? Ищейка найдет ее везде…
Или нет? Надо поговорить с Индрой и, возможно, с драконами, раз теперь можно встречаться с ними без использования чешуйки Эльзы. Рептилия все равно начнет искать ее только через три дня.
Значит, сколько-то времени в запасе еще есть.
— Артур, ты серьезно? — жалобно переспросила в телефонную трубку Ксана. — И как мне домой теперь добираться? Погода же портится. Не могла машина в другой день сломаться?
— Знаешь, она со мной не посоветовалась, когда заглохла, — обиженно буркнул Артур на том конце провода. — Хочешь, возьми такси или дождись автобуса. День ведь только начался, не комендантский же час на улице.
«Легко сказать! — обреченно думала Ксана, кладя трубку на старенький аппарат. — Погода дрянь, вот-вот дождь польет. Такси в такое время тройную цену слупят, а она и одинарная не мала. Я на эти деньги блок шоколадок купить могу. Эх, надо было на другой день насчет помещения договориться».
День не задался прямо с восьми утра. Спала она нормально, без кошмаров, зато проснулась полностью разбитой. Ломило виски, шею и спину до самого копчика, Ксана с трудом доползла до душа, где немного взбодрилась под струями горячей воды, а затем долго рассматривала себя в зеркале, поворачиваясь задом — может, хвост прорезается, потому и так больно? Чем дракон не шутит, мало ли.
Хвоста за ночь не выросло и даже не наметилось, зато кожа огрубела, будто побывала под прямыми лучами солнца. Хотелось намазаться по уши чем-нибудь смягчающим и ароматным. Но даже крем для тела на десяти ценных маслах, стоивший, как фара на машину супруга, не слишком помог. Кожа все равно осталась суховатой.
Впихнув в желудок стакан полезной чистейшей воды (на бутылке было написано «Сей сосуд получил благословение Великих и наполнен позитивными вибрациями») и кружку вредного кофе с молоком, Ксана выбралась, наконец, на улицу. Артур уже ушел на работу, и ей пришлось добираться до города на рейсовом автобусе, набитом дачниками, возвращающимися с картофельных посадок. В салоне воняло «Благодатью» и навозом, и неизвестно, что из этого вызывало большее отвращение.
Тогда-то Ксана и почувствовала, что дело неладно. К толпе в пригородных автобусах она относилась, как к неизбежному злу. Не самая высокая цена за жизнь в районе со свежим воздухом и соседями за забором, а через не стенку, как у Илоны. Ну, раздражали ее большие скопления людей — а кого они не раздражали? Желание обособиться от остальных осталось у многих еще с былых времен, когда мир трепали эпидемии одна за другой, и близкое соседство с носителем заразы могло сыграть роковую роль для жизни и здоровья любого.
Но теперь она вдруг поймала себя на желании вцепиться в горло противному мужичку, который на даче явно не трудился, зато курил без перерыва, и теперь пах мерзопакостным табачищем. Он одним своим присутствием вывел девушку из себя так, что зачесались кончики пальцев. Ксана даже испугалась, вдруг когти начали проклевываться? Следом заныли мышцы в икрах и предплечьях.
Зато боль помогла ей немного отвлечься от агрессивных мыслей, она спокойно простояла практически весь путь, зажатая между вонючим мужиком и бабулей с колючей рассадой малины, которую она так и норовила приткнуть девушке в бок.
Но в итоге все равно пришлось выйти раньше, иначе бы эти черенки неминуемо оказались выкинутыми в дверь на ближайшей остановке.
«Да что со мной такое?! — с испугом думала Ксана, торопливо шагая по тротуару. — Я что, умом тронулась? Откуда столько злости? Ну, саженцы и саженцы, куда бы старушка поставила их в салоне, если ей даже места никто не уступил, все заняты такими же бабками?»
Ей стало стыдно за свои эмоции, и самое плохое, ярость внутри не исчезала. Она лишь утихла после быстрой пробежки, скрутившись горячим кольцом в районе сердца, как маленькая змейка, ждущая возможности поднять голову.
Помещение, расположенное в одном из бывших районных клубов для детских занятий, ей понравилось. Да и район сам неплохой, хоть и близко к окраине, зато зеленый, три сквера в шаговой доступности, а в ближайшей чайной все еще продают зеленую матчу-латте. Смущал, правда, опорный пункт Полиции нравов буквально через дом, зато наверняка и беспорядков здесь меньше, чем в центре.
Комнату под занятия вокалом предложили просторную, без окон, зато с хорошей звукоизоляцией, и даже аппаратура кое-какая имелась в наличии — старенькие колонки и микрофон. Можно показывать младшим девчонкам, как работать на публику. И пускай по соседству нудные тетки-новопсихологи учили клиентуру быть благостными и обретать духовность по цене две тысячи денег за час, а еще через стенку — исполнялись групповые мантры с учителем, у которого все песнопения были на одну манеру, подозрительно напоминающую козлиное блеяние. Если собираться по выходным в обед, то наверняка всех этих просветленцев ее ученики не застанут.
Директор учреждения, называемого «Пространство добра», сдавал комнаты желающим за адекватную плату, а еще не терпел скандалистов и не привечал сектантов. И был он молод, едва тридцать стукнуло.
— Я в двадцать пять лет на Испытаниях сразу за четыреста баллов прыгнул, так и барахтаюсь в этом диапазоне, вот Великие и сочли меня подходящим руководить помещениями и собирать здесь достойных людей, — смущенно рассказывал он Ксане, будто оправдываясь за то, что не соответствует внешне статусу руководителя. Лохматый, в очках и теплой клетчатой рубашке, он больше походил на студента-отличника прошлых десятилетий.
Но Ксане, уставшей от казенных теток, директор понравился. Вероятно, с ним действительно можно договориться безо всяких идиотских условностей. Конечно, про драконов они нигде больше петь не будут, кроме ее дома — от греха подальше. Жалко будет подставлять этого смешного и обаятельного мужчину, даже ненароком.
Договор подписали быстро, особенно директор порадовался выбранным дате и времени, и тут же их согласовал на отдельном бланке.
— Ксана Рихтер, — улыбнулся он, зачитывая ее подпись. — Хорошая фамилия, звучная. Я вспомнил, про вас говорила директриса «Аделаиды», в которой вы до этого занимались.
— Представляю, что она говорила, — смутилась Ксана.
— Да уж ничего хорошего, — засмеялся собеседник. — Она в принципе не может говорить про других добрых слов, потому что характер у нее жабий. И вообще, ей недолго на посту осталось, после вас еще три нанимателя ушли, она всех достала своими придирками. Не так сели, не так встали, не так медитируют, не так Великих восхваляют. А Великим такое неадекватное служение тоже ведь не нужно. Районный жрец ей два предупреждения вынес, но мы же понимаем, за третьим дело не встанет. Здесь вас никто не обидит, а если и попытаются — говорите мне, пожалуйста, я разберусь. Меня, кстати, Светозаром зовут.
И он протянул Ксане руку, словно равному партнеру, ничуть не смущаясь, как делали большинство мужчин. Ибо женский пол, если верить «Главной Книге», не может равняться мужскому, он слабее во всех смыслах, и какое тут может быть равноправие? Поэтому Ксана обрадовалась еще больше.
— Только я должен предупредить, что в районе у нас по вечерам не слишком спокойно. Поэтому на день я вам часы для посещения оставляю и даже добавлю, если нужно будет. А вот вечернее время, извините, не дам. Не хватало еще, чтобы вам или вашим ученицам из-за этого навредили.
— Что такое? — встревожилась Ксана. — Воровство? Бандитизм? У вас же участок под боком!
— Хуже, — помрачнел Светозар. — Движение «Народный порядок», слышали про таких?
Ксана не слышала. Хотя, нынче неформальных движений и течений развелось, как клопов в студенческих общежитиях, каждого и не упомнишь. Все равно одно и то же делают — прославляют новый порядок и новый мир, вот только способы различаются.
— По мне, если честно, так хулиганы обычные, по которым исправительные работы плачут, — сердито сказал Светозар. — Якобы следят за порядком, устраивая самосуд в безлюдных переулках над теми, кто, по их мнению, недостойно себя ведет. И нет чтобы прицепиться к мужику широкоплечему! Он же в морду дать может, опасно! Они ловят молодых женщин и девушек, якобы заботясь об их нравственности, и, хм, учат уму-разуму, то есть, бьют, заламывают руки, унижают. Одной несчастной руки связали, юбку сняли и на голову надели, и в таком виде выпнули в людное место. С другой сняли штаны и отлупили ремнем по ягодицам до кровавых полос, она сидеть потом неделю не могла. А в Полицию нравов девушки не заявляют, стыдятся…
— А чего стыдного-то? — у Ксаны от злости перехватило дыхание. — Что нарвались на подонков сильнее себя?
— Ну, вы же знаете нынешние порядки, — покачал головой Светозар. — Женщины должны блюсти нравственность, быть скромными, ходить, опустив глаза, говорить тихо, носить платья и юбки до земли. А если штаны надела — значит, бесстыдница. Вот девчонки и боятся заявлять. Потому что блюститель запросто скажет: «А зачем же ты, голубушка, в таком виде вышла на улицу?» А эти отморозки тоже ведь хитрые, они не калечат, не насилуют и не убивают. Но после встреч с ними во многих будто что-то ломается. К нам сюда приходили девчонки совсем юные на беседы к новопсихологам, как они плакали, я подслушал случайно, сердце оборвалось! У самого дочка Василиса, шестой годик ей, так я только представлю, что она подрастет и может нарваться на этих подонков…
Он в сердцах стукнул кулаком по стене, и тут же начал извиняться за свою несдержанность.
— Я бы за такое тоже шею на бок свернула, — медленно сказала Ксана, переваривая услышанное. — Не просите прощения, я прекрасно вас понимаю. Вечерами заниматься не будем. А там, может быть, и получится решить эту проблему…
На улице было зябко. В воздухе повисла противная и душная морось. Ксана, выйдя из теплого помещения, поежилась и натянула на голову капюшон толстовки. Настроение после знакомства с добрым Светозаром снова поползло вниз. Вчера они нарвались на кладбище на каких-то неземных чудищ и очень переживали по этому поводу. А тут — подумать только! — свои упыри появились и вовсю резвятся. Человеческое обличье имеют, кровь не пьют — а последствий от их действий столько, что лучше бы пили, было бы право совершенно законно оттяпать им голову.
«Вот тебе и славное время, вот тебе и коллективные высокие вибрации, — мрачно думала она, шагая по улице. — Расплодили нечисти похлеще иноземной, и каждый мерзотный прыщ радеет за чужие честь и нравственность. И не стыдно же ни капли, наверняка ведь думают, что благое дело совершают».
Она так погрузилась в свои мысли, переходя дорогу и сворачивая в проулок, ведущий к центральному проспекту, что не заметила, как от угла обшарпанного здания с булочной на первом этаже отлепилась мужская фигура в серой хламиде и лениво двинулась за ней.
На проспекте Ксану ждало разочарование — возле остановки проводился ремонт дороги, и автобусы проезжали мимо. Рабочие подсказали, что можно спуститься вниз через еще один проулок, оттуда доехать до центра и спокойно пересесть на свой автобус.
Накрапывающая морось тем временем начала превращаться в полноценный холодный дождик. Небо посмурнело, и стало темно, как вечером. Чертыхнувшись про себя, Ксана побрела в сторону, куда ей указали мужички.
Проулок оказался длинным, извилистым и мрачным, как земной путь грешника, не верящего в карму и просветление. От дождя защищали крыши, практически наползавшие друг на друга на высоте трех этажей, но и передвигаться приходилось практически впотьмах.
Зато здесь, несмотря на близость от центрального проспекта, было тихо. Тогда Ксана и услышала, что за ней кто-то идет. Внутри будто развернулась острая пружина, кольнула одновременно в голову и диафрагму: «Опасность!» Рот мгновенно наполнился едкой слюной. Девушка сплюнула на щербатую плитку под ногами, и вздрогнула — камень зашипел, как раскаленная сковородка, и треснул пополам.
«Что же ты делаешь, идиотка, сейчас тебя и вычислят!» — ругнулась она про себя и прибавила шагу. Странная фигура в серой рубахе не отставала. Ксана обернулась — мужик, высокий и худощавый, с противным длинным носом и жиденькими волосенками, заправленными за уши. Нет, лучше вблизи на глаза не попадаться, девушка, от чьей слюны трескаются камни, гарантированно вызовет у него подозрения.
А проклятый проулок все не кончался. Ксана перепрыгнула небольшую канавку, обогнула угол старого кирпичного дома и перед ней открылся живописный вид на закуток с тремя контейнерами для раздельного сбора мусора. Здесь же, у стенки, стояли щербатые цветочные кашпо с высохшей землей и потрескавшееся зеркало в человеческий рост, которое до помойки донесли, а куда именно сунуть — не придумали.
Из-за контейнера вышел еще один мужчина, тоже худой и в серой рубахе, еще и расшитой по подолу непонятными кривыми каракулями. С мерзопакостной улыбочкой он перегородил девушке дорогу. Она обернулась — первый тоже выходил из-за угла.
И в этот же момент сверху с крыши кто-то прыгнул. Получив неожиданный и резкий тычок кулаком под лопатки, Ксана не удержалась и упала на колени, но тут же перекатилась на пятую точку и начала быстро шевелить ногами, отползая к стенке.
Три мужика в одинаковых серых хламидах, не спеша, подходили к ней с трех сторон, и их выражения лиц не предвещали ничего хорошего.
— Вы кто такие? — просипела Ксана, с трудом вставая на ноги. Голова странно кружилась, во рту явственно ощущался привкус крови.
— Смотрите, братья, эта стервь смеет не только ходить в штанах среди бела дня, но еще и заговаривает первой с мужчиной, да в таком тоне, — осклабился первый.
— Сам ты стервь! — у девушки в желудке вспыхнул комок злого жара. — На себя бы посмотрел, крокодилище!
— Еще и хамит, — укоризненно покачал головой второй.
— Нехорошо. Надо поучить девку уму-разуму, а то так дурой необразованной и помрет, — третий скривился и сплюнул на землю.
Нет, Ксана не боялась обнаглевших от собственной безнаказанности утырков. Она теперь драконица, хоть и не способная превратиться, зато в морду плюнуть может каждому! Но их глаза, лихорадочно блестящие и с расширенными зрачками, ей решительно не нравились. Что-то в этих вахлаках было неестественным, и до отвращения неприятным.
— Какая ж это девка? Девки платья носят, плывут, как лебедушки и молчат, пока их не спросят, — хмыкнул первый, делая еще один шаг.
Ксана неосознанно выставила вперед ладонь, пытаясь не подпустить его близко, и длинноносый ловко, будто клещами, схватил ее за запястье и рванул вниз, заставляя вскрикнуть от боли и согнуться.
— А это недоразумение носит штаны и кофту, как у мужчины, зыркает злобно, еще и гадости говорит, — продолжал тем временем подонок, выкручивая девушке руку. От боли в глазах у Ксаны на мгновение потемнело, и она упала на колени. — Братья, кажется, это тоже мужик!
«Братья» паскудно расхохотались.
— А я вот и думаю — зачем мужику такая коса? — второй подонок схватил ее за густой и кудрявый хвост, перевитый тонкими лентами, сжал и дернул, заставляя запрокинуть голову. — Такие только бабы носят! Надо отрезать, нечего наш мужской род позорить. Клим, доставай нож!
Ксана не выдержала и завизжала от ужаса и отвращения.
И горячий комок в желудке вдруг взорвался, опаляя изнутри грудь и горло. Окружающий мир на секунду расплылся и снова обрел очертания, только более четкие. Девушка явственно увидела каплю пота, катившуюся по виску мерзавца, который держал ее за волосы, торчащие из ушей пучки волос, воспаленный прыщ на лбу, угреватый нос размером с хорошую картофелину.
Мужик завизжал недорезанной свиньей, разжал пальцы и отскочил в сторону. Ксана, недолго думая, ткнула освобожденной головой в живот первого мерзавца. Тот хекнул, как боец на ринге, взвился в воздух, едва не задев ногами девушку по лбу, и рухнул у противоположной стенки.
Но третий, которого назвали Клим, по-прежнему пер на нее, махая огромным кухонным ножом. Тело отреагировало само, Ксана не успела даже ничего подумать. Вот она вскакивает, отталкивается одной ногой от земли, а второй бьет по замахивающейся руке. Лезвие, медленно вращаясь, летит вниз и утыкается в щель между камнями, мужик с воем падает на колени, хватаясь за хрустнувшее запястье.
А Ксана вдыхает его запах, полный животного ужаса, и сладкая ярость внутри нее звеняще поет, заставляя дрожать от предвкушения.
Это ведь так просто — наклониться, схватить ничтожного трусливого червя за шею, поднять в воздух и наблюдать, как он судорожно хрипит, суча ногами, как синеет лицо, как пульсирует под скользкой от пота и холодной кожей кровь. Сжать пальцы, просто сжать — и черные когти вспорют артерию, и ярко-алый фонтан хлынет на камни, и тело, такое слабое и никчемное, прекратит наконец-то суетливо дергаться…
Зеркало за их спинами отразило тоненькую девичью фигурку, поднимающую на вытянутой руке мужчину в два раза крупнее себя. Прихваченный за горло, он мычал с присвистами и всхлипываниями, бестолково махая руками.
Девушка в зеркале повернула голову. Горящие желтые глаза с узким вертикальным зрачком посмотрели на Ксану в упор. По лбу и щекам, будто тоненькие пунктирные линии, появлялись и пропадали отливающие червонным золотом чешуйки.
На ней были серая толстовка с капюшоном и джинсы с запачканными коленками.
Ксана разжала пальцы и заорала так, что зазвенело в ушах. Мужик рухнул, приложившись пятой точкой о камни, взвыл и начал отползать к стене, суча ногами так быстро, что подошвы ботинок проскальзывали по каменным мокрым плиткам.
— Бесовка! — надрывался он. — Чудовище! Демон!
Ксану зашатало. Девушка согнулась и оперлась руками о коленки, пытаясь отдышаться. Что же она делает? Она только что чуть не убила человека! Голыми руками!
«Подонка, — зашипело где-то внутри. — Мразь, калечащую чужие души, никчемного, некрасивого червя, вдруг решившего, что у него есть право судить, казнить и миловать. Он — пыль под твоими ногами, ничтожество, кормовая база для настоящего властителя мира. Убей его…»
Горячий комок в желудке снова начал увеличиваться в размерах.
— Нет, нет, нет, — Ксана пыталась унять дрожащие руки, а затем резко выпрямилась и заорала в небо. — Я сказала — НЕТ!
«Я человек. Я сама выбираю свою дорогу. Я не уподоблюсь этим скотам и не встану с ними на одну сторону. В любой ситуации я выбираю оставаться человеком, а не агрессивной ящерицей. Я — сильнее!»
И огненная змейка ярости, разочарованно зашипев, утихла и снова свернулась колечком где-то в районе сердца.
Дождь лил, как из ведра, просачиваясь сквозь щели между крышами. Стонали, лежа в лужах, Клим и первый мужик, который выкручивал ей запястье. Второй, державший девушку за волосы, сидел в углу, скорчившись и подвывая от ужаса. По штанам между ног расползалось желтое пятно. Ксана чувствовала тошнотворный запах даже с приличного расстояния.
А за углом гулко и быстро стучали по камням подошвы тяжелых ботинок.
Светозар выскочил из-за поворота, мокрый и злой, размахивая битой для детской игры в лапту.
— Твари! — взревел он не хуже дракона, окидывая взглядом и трясущуюся Ксану, и мужиков, и воткнутый между камней нож. — Уроды моральные, да чтоб вы тараканами в следующем воплощении переродились!
Сидящий в луже Клим попытался вякнуть что-то оскорбительное, и даже начал вставать, чтобы поговорить с вновь появившимся «по-мужски», но тут же получил битой по лицу. Раздался хруст, и он рухнул назад, приложившись еще и затылком.
Из-за поворота тем временем выбежали две женщины в бежевой униформе.
Полиция нравов.
Дурнота накатила на Ксану с удвоенной силой. Одна из теток, темноволосая, высокая и широкоплечая, почти как валькирия, кинулась к ней…
И подхватила за плечи, придерживая и заставляя опереться на себя.
— Все в порядке, милая? — заботливо спросила женщина, доставая платок и вытирая ей лицо. — Великое Мироздание, да ты же вся дрожишь! Тише, девонька, тише, мы уже тут, мы не дадим тебя в обиду.
— Они… — и Ксану прорвало, слезы сами хлынули из глаз. — Ножом мне угрожали, волосы обрезать хотели, сказали, что я в штанах, значит, мужик и коса мне ни к чему…
Тетка, сочувственно покачивая головой, забормотала ей в ухо что-то ласковое. Ксана от облегчения даже не различала слов.
Блюстительницы не поняли, что она — дракон, приняв ее за очередную жертву трех подонков.
— Торчки, — презрительно сплюнул Светозар. — Вонь от «Благодати» стоит с начала проулка! Я как чуял, решил за девочкой проследить, чтобы она вышла со двора нормально, выглядываю в окно — а за ней какой-то хмырь в сером пристраивается. А эти гады в сером ходят, девицы, что наших новопсихологов посещали, говорили… Я вам позвонил и бегом за ними!
Вторая женщина, плотная и светловолосая, подошла к трясущемуся у стены мерзавцу и одним движением подняла его за шиворот в воздух.
— Ты ничего не хочешь сказать мне, мерзоты кусок? — задушевным тоном спросила она.
— Она демон! — снова заверещал мужик. — У нее глаза желтые, а морда в чешуе змеиной, она Клима схватила и в воздух подняла!
Ксана не успела даже испугаться, как блюстительница двинула ему кулаком в живот, и тот с хрипом согнулся, будто в поклоне.
— Змеиные глаза, значит? — прошипела она не хуже гадюки. — Да ты же, скотина, на ногах не стоишь, обдолбанный своей дрянью! Нормальные люди «Благодатью» землю удобрят, урожай собирают. А вы ею колетесь, нарики проклятые, а потом мерещится вам незнамо, что! За девкой какого черта втроем увязались? Скажешь, до дому проводить хотели?
— Она в штанах и кофте растянутой ходит, позорит женский род, хамит и ругается, не женщина, а мерзопакость какая-то! — мужик с ненавистью взглянул на Ксану.
И тут же снова получил удар под дых, да такой, что свалился на землю.
— Я, значит, тоже мерзопакость, потому что хожу в штанах и хамлю тебе, козлу вонючему, — нехорошо осклабилась тетка. — Аленка, ты слышала?
— Слышала, — отозвалась первая блюстительница, поглаживая все еще дрожащую Ксану по плечу. — А ты, падла, подумал, как девчонкам в такую погоду в платьях да юбках передвигаться? Июнь на носу, а тепла нет! Или девицам надо все важные органы поморозить, но быть красивой? А в итоге мучиться от хронических воспалений всю жизнь и рожать дурачков типа тебя, недоделка, потому что нормальные дети из-за болезни не получатся?
Мужик молчал, валяясь в луже и держась руками за живот.
— Лелечка, вызывай подкрепление, — скомандовала Алена. — Скажи, что в Кирпичном тупичке сразу за магазином здорового питания торчки благодатные девку поймали, надругаться хотели, глаза желтые им мерещились. Один без сознания, второй обделался и воняет, третий просто козел. Как хорошо, что сегодня дежурство женской бригады! Уж мы их оформим, так оформим! Нападение на девицу — раз, клевета в ее адрес — два, употребление дурманящего зелья — три, использование дара пресветлых Великих для столь гнусных целей — четыре. Как думаешь, исправительными работами отделаются или на удобрение пойдут?
Мужики под ее тяжелым взглядом затряслись так, что Ксана услышала перестук зубов.
— Пусть живут, — хмыкнула коренастая Лелечка. — Поработают на благо общества, отправим их на фабрику лет на двадцать, утепленные панталоны шить. А до этого на площадь, только не в костер, а к позорным столбам. Чтобы каждая девчонка, мимо проходящая, в них хотя бы яблочный огрызок кинуть могла. И я очень надеюсь, что придут те, кого они успели обидеть. И если вдруг разъяренные бабы начнут рвать их на части…
— Мы не будем торопиться на вызов, — совсем нехорошо улыбнулась Алена. — Надо только оформить проведение возмездия на наше дежурство, а то мужички пожалеть могут из солидарности, ибо разумения у них нет. Прости, Светозарушка, к тебе это не относится…
— Я понял, — улыбнулся директор «Пространства добра». — Согласен с вами.
— Вот и славно. Василиска-то твоя как? — вдруг спросила Алена, как будто не стояла в грязном переулке рядом с задержанными преступниками.
— Читает с выражением, — просветлел лицом Светозар. — И стихи наизусть рассказывает.
— Бери ее завтра на работу, зайдем с пирогом в перерыв, послушаем, — заулыбалась Лелечка. — И девочку эту сейчас забирай, хорошо бы домой ее с кем-то отправить. Сделаешь? Мы запишем, что пострадавшую и свидетеля опросили. Нечего ее мучить, бедолагу, вон как замерзла, аж трясется вся. А муть про желтые глаза и указывать в протоколе не станем, еще не хватало бредни невменяемых торчков слушать.
Дождь постепенно утихал. Ксана ехала на теплом, хоть и очень жестком сидении казенной «барбухайки» рядом со Светозаром. Он старался вести машину аккуратно, но детищу древнего автопрома было столько лет, что на каждой яме казалось, будто оно вот-вот развалится.
— Я все-таки не поняла, — заговорила, наконец, Ксана. — Как они вообще додумались «Благодать» использовать в качестве наркотика? Что пьяницы ее пить пытались и умирали в муках, это всем известно, но такое!..
— Дурная голова всему остальному покоя не дает, — покачал головой Светозар, поправляя очки на переносице. — Вы еще молоды и время до Великих вряд ли хорошо помните, тем более, наверняка росли в приличной семье. А я после института в народной дружине работал, помогали полицейским, и каких торчков мы только не ловили! Были дураки, которые таблетками от кашля горстями закидывались и дурковали, а были и те, кто чистящее средство для труб себе по вене пускал…
— Серьезно?! — изумилась Ксана. — Но это же смертельно!
— Конечно, — кивнул мужчина. — Но за свинячий кайф они бы мать родную продали, не то что свою жизнь. Я с тех пор и решил — никогда и ничего опьяняющего даже в рот не возьму, не то что в себя колоть. Ни спиртного, ни табака, ни, тем более, вот этой всей дряни. Трезвым жить лучше, думаешь своей головой, а не дурманом.
«И то правда, — мысленно согласилась Ксана, постепенно приходя в себя. — Жить надо своей головой. Не дурманом и не агрессией, которая заставляет тебя убивать других».
Она знала, что ляжет костьми, но не позволит драконьей ипостаси натворить глупостей. Какой бы сильной она не была — разум все равно победит.
Уж она постарается.
Настроение у Алисы прямо с утра выдалось паршивым, под стать погоде.
Во-первых, мама строго запретила рассказывать папе про драку с чудищами. Точнее, про нападение самих ламий говорить было можно и даже нужно, а про то, что они маме чуть не раскроили шею — нельзя. И получается, что Алисе, чтобы сберечь папины нервы, придется ему врать. Во-вторых, Индра после случая на кладбище тоже ходил смурной и погруженный в одному ему известные думы.
Кира отвезла их домой, окинула взглядом кавардак на всех горизонтальных поверхностях и полные кошачьи лотки, затем посмотрела на Илону, сидевшую без сил на обувном пуфике в коридоре. Через пару минут девочка с Земли и мальчик из таинственного Иномирья бок о бок шуршали вениками и тряпками, наводя чистоту. Валькирия тем временем поменяла кошкам горшки, выписала легкий, но поучительный поджопник пушистому куцехвосту, попытавшемуся спереть со стола кусок сырого мяса, накормила маленьких и орущих без перерыва котят, заварила Илоне успокоительный отвар и отправила вместе с кружкой в кровать. А затем нажарила стейков и к ним целую сковородку потрясающей картошки, румяной до хруста на зубах, настругала салат из овощей и исчезла, как добрая фея из сказки про Золушку. На кухонном столе остался лишь номер телефона, нацарапанный на тетрадном листе огрызком карандаша, с припиской «Илоне — позвонить утром обязательно и рассказать, как дела!»
После уборки Алиса очнулась такой голодной, будто не сидела пару часов назад у Киры в гостях, и не слопала за один присест пять огромных бутербродов с ветчиной. Мама спала беспробудным сном. Мистер Киска, лежащий на подушке у ее головы, лишь недовольно зыркнул зелеными глазищами в полумраке спальни, мол, нечего ее беспокоить, пусть отлежится после кровопотери.
В итоге девочка, оставшись наедине со своими переживаниями и сковородкой картошки, объелась так, что джинсам в районе живота стало тесно. Индра же едва притронулся к еде.
— Тебе не нравится картошка? — изумилась Алиса, съев первую порцию и приканчивая добавку.
— Не знаю, я ее до этого никогда не ел, — пожал плечами сокол, а затем помялся и спросил. — Тебе точно завтра нужно в школу?
— А как же? Всем надо в школу, только неучи уроки прогуливают. Тут осталось всего ничего, несколько дней итоговых контрольных работ. Затем дадут четыре недели желающим для исправления оценок в лучшую сторону, кому не нужно — могут на занятия не приходить. А уже потом объявят отметки и всех распустят на каникулы. В этом году, кстати, выдача годовых результатов выпадает на мой день рождения, так что будет двойной праздник!
И Алиса мечтательно зажмурилась. Ей очень хотелось новые джинсы с древними рунами, вышитыми на коленках и якобы защищающими от ран и падений. Сама Алиса в такую чушь, конечно, не верила, джинсы с вышивкой сами по себе были очень красивыми. А еще — ароматную лимонную или персиковую воду, использовавшуюся девицами ее возраста вместо духов, и большой торт со сливочным кремом. Мама даже обещала на случай первого «взрослого» юбилея дочки заказать его у нормальных кондитеров, которые пекут сладости из муки, яиц и сахара, а не растительных заменителей всех мастей.
Но Индра, напряженный и хмурый, не разделил ее восторга.
— Упыри, Алиса, — напомнил он со странным выражением лица, на котором явственно читалось: «Ты что, идиотка, думать в такое время про праздники?» — А еще ламии и Боги знает, кто, шатающиеся по вашему городу среди белого дня. Я не всегда буду рядом, чтобы защитить тебя. И мне станет легче, если ты неспокойное время пересидишь дома.
— Ты с ума сошел? — девочка не выдержала и повертела пальцем у виска. — Может, вообще теперь не учиться, не ходить в магазин, не гулять с друзьями и не жить, чтобы упыри в процессе не сожрали? Ты бы меня еще на цепь посадил около дивана или к себе приковал, чтобы уж наверняка никуда не делась и охранять было легче!..
И осеклась, поглядев соколу в глаза. Тот смотрел на нее в упор, и, взгляд его Алисе не понравился. Возникло подозрение, что идею с цепью он взял на заметку.
— Мама твоя тоже утром говорила: «Мы не на войне, время для отдыха есть». И что в итоге? — Индра продолжал гнуть свою линию. — Едва не погибли, если бы не твой кот. Кстати, ему бы я тоже не доверял. Ты говорила, он пять лет у вас жил. Так почему молчал и не признавался, что он — необычный?
— Ну, ты даешь! — от возмущения Алиса растеряла все остатки приличного словарного запаса. А неприличные выражения использовать было стыдно, все-таки друг. — Мистер Киска любит нас, мы его от смерти спасли! Хотел бы — давно уже всех нас уничтожил, сколько раз была возможность! И вообще, он у нас уже пять лет, а ты…
И прикусила язык.
Но было поздно, Индра прекрасно понял, о чем ему хотели сказать. Он сник и опустил голову над тарелкой уже остывшей картошки.
«Он у нас уже пять лет. А ты без году неделя, и уже командуешь, и вообще, об упырях до твоего появления мы ни сном, ни духом не ведали. Так кому нам действительно не стоит доверять?»
Алисе со стыда бросило в жар. Она вскочила и, робея от собственной наглости, положила руку Индре на плечо.
— Не переживай, пожалуйста, — прошептала она, едва не утыкаясь носом в лохматый и пахнущий травяным соком затылок. — Я буду вести себя осторожно! За три-четыре школьных дня упыри точно не появятся. И сам подумай, разве можно жить в постоянном страхе? Вам проще, вы несколько сотен лет живете, а мы всего по семьдесят-восемьдесят. Вы годами можете прятаться, а у нас за это время ребенок вырастает. Ему под замком расти?
— Нет, конечно, — признал со вздохом Индра через минуту. — Прости меня. Я после сегодняшнего понял, что очень боюсь, хотя воин соколиной армии не должен выказывать страх.
— Неудивительно, — кивнула Алиса. — Мы сегодня все здорово струхнули перед этими тетками-кровопийцами.
— Я не перед кровопийцами струхнул, — покачал головой сокол. — Я за вас испугался. За тебя. И за маму твою. И до сих пор боюсь, что на вас нападут, а меня рядом не будет.
И осторожно погладил девочку по тыльной стороне ладони.
Сердце Алисы вздрогнуло и пустилось в пляс.
— Если хочешь, будем расставаться ненадолго, а остальное время проводить вместе, чтобы упыри точно не напали, — предложила она.
Но руку с плеча убрала. Хватит для нее неприличного поведения на сегодня. Наставница Анна Тимофеевна утверждала, что юным девицам стыдно вешаться на мальчишек. При этом выпускницам из десятого она говорила совсем противоположное. Наверное, потому, что им замуж поскорее выйти надо, а то еще немного — и перестарки…
— Хочу, — с облегчением кивнул Индра. — И желательно всех собрать, и маму с папой, и остальных, так безопаснее. А еще засиживаться до ночи больше не стоит. Невыспавшийся боец — мертвый боец.
Они торопливо, пока не начался комендантский час и не отключили электричество, помыли посуду, запихали в стиралку уличные вещи, приняли по очереди душ и переоделись в домашнее. Индра в трико и футболке Рика выглядел совсем худым, а еще — уставшим и осунувшимся. Алисе стало настолько его жалко, что она не стала возражать, когда парень не только лег с ней рядом на разложенном диване, деликатно накрывшись вторым одеялом, но еще и взял с собой оба ножа. Маленький сунул под подушку, большой — в щель возле подлокотника, прямо у себя над головой.
— Ты только меня ночью не зарежь, — пошутила девочка, поворачиваясь к стенке.
Ответа не последовало.
Утром, когда Алиса проснулась по звонку будильника, она увидела сокола, сидящего в кресле и сосредоточенно вырезающего узоры ножом на маленькой деревяшке в форме старинного веретена.
— Это тебе, — сказал он вместо «доброго утра». — Должно скрыть тебя, как минимум, от ламий, упырей и прочих кровососов. Носи в сумке или кармане, постоянно.
— Индра, прекращай бредить! — не на шутку рассердилась девочка. — Ты как наши целители, у них руны и от поноса, и от запора, и от бесплодия, и от любой болезни. Только потом люди от рака или диабета умирают без нормального лечения. Это же натуральное мракобесие!
— Зря ты так, — нахмурился парень. — Эта руновязь во всех мирах помогает защититься от плотоядной нечисти. Я бы не предлагал то, что не работает.
— Еще лучше, — Алиса всплеснула руками. — Скроемся от упырей и приманим на излучение чужеродной магии Великих с ищейками! Вы свои первые отряды, направлявшиеся сюда, тоже защищали амулетами и оберегами от всего? Тогда неудивительно, что они попадались в лапы белобрысых.
— Ты совсем за дурака меня держишь? — обиделся сокол. — Или мы, по-твоему, неспособны сделать выводы из ситуации? Завернешь в осиновую кору, излучение станет незаметным, а эффект сохранится.
— А завтра ты мне всучишь волшебное зелье от оборотней, послезавтра осиновый кол от гарпий, а через три дня — ошейник из серебра, чтобы упыри не укусили? Тогда придется с собой таскать две сумки: одну с учебниками, другую — с амулетами. Индра, хватит, ничего я из этого брать с собой не буду, — девочка была непоколебима. — К тому же, сегодня два урока всего. Я уеду и вернусь, ты даже глазом моргнуть не успеешь.
Алиса быстро собралась, умылась, почистила зубы и выскочила из дома, не позавтракав, пока упрямый сокол действительно не впихнул ей в сумку какой-нибудь осиновый кол. А потом всю дорогу до школы переживала за свой резкий отказ.
Не обидела ли она парня, который ей так нравится? Заботится же, как может, радоваться надо такому вниманию! Но нет, радоваться мракобесию вкупе с попытками Индры продавить ее сопротивление авторитетом не получалось.
В классе было холодно — отопление уже отключили, а на улице накрапывал дождь, и температура не поднималась выше четырнадцати градусов. Алиса хотела есть и спать, к тому же, голова после вчерашнего вообще не думала об уроках и цифрах. Как хорошо, что по счетоведению у нее тоже все в порядке! Вон, даже Егоров сегодня подсел к ней за парту и жалобным баском попросил списать контрольную «хотя бы на троечку». Обычно Алиса не жаловала тунеядцев, но сегодня сил спорить и ругаться не было, и она просто махнула рукой — списывай, только не попадись.
О своей щедрости она пожалела на следующем же уроке, когда Егоров вдруг решил, что нашел себе не только дружескую помощь по решению задач, но и свободные уши для нытья. Его утро тоже не удалось — директор школы обнаружила и отняла прямо на входе старенький мобильник. Конечно, он давно не выполнял свою основную функцию — звонить по нему было невозможно, сотовую связь Великие запретили и упразднили с момента своего появления. Но собирать морковку на виртуальных полях и выбивать шарики по три в ряд все еще получалось. Этим Егоров и занимался в свободное от уроков время, то есть, практически постоянно. Но никогда он не приходил в школу, играя на ходу, а тут как помутнение рассудка нашло. Директор школы, проверявшая внешний вид учеников у порога, заметила опасную игрушку, когда восьмиклассник только зашел в калитку, и отняла, сказав, что после обеда отдаст на утилизацию. Ибо эта дрянь опасна, она облучает неокрепшую детскую психику и вызывает приливы слабоумия, а если долго играть, то и слепоту.
— Зачем ты его вообще в школу взял? — поражалась сидящая сзади Варя Цветкова. — Знаешь, же, как старая карга к подобным штукам относится. Еще и мозги будет колупать до конца десятого класса!
— Да я ж откуда знал, что у Гадюковны зрение, как у орла? — продолжал свой унылый бубнеж Егоров. — Я его в карман спрятал еще у калитки, а она заметила! И как его теперь забрать?
— Никак, — сказала Алиса. — И даже не нарывайся, вылетишь из школы за дурное поведение. На общественные работы захотел?
— Это мамин телефон, на память от нее остался, мне что, молча смотреть, как эта жаба его на утилизацию отправит?
— А так останешься без памяти и со справкой о неполном среднем образовании, — рубанул правду-матку Скворцов с соседней парты. — Уймись уже, урок начинается.
Егоров замолчал, но все сорок минут занятия так тяжко вздыхал, что Алисе в итоге захотелось треснуть его учебником по лбу. «Тоже мне, нашел проблему, — мрачно думала она. — Вот бы его во вчерашнюю теплую компанию из клыкастых теток со змеиными хвостами!»
Птичья трель звонка вовремя просигналила путь к отступлению. Но радоваться долго не пришлось — в соседнем кабинете закончились факультативные уроки по женственности у десятого «В». Алиса прямо у лестницы столкнулась нос к носу с противной Ленкой Селезневой и ее закадычной подружкой-тенью Олей, и напряглась в ожидании водопада насмешек вслед. И тут же сама на себя разозлилась. Да сколько можно терпеть колкости этой дылды? Алиса нападение ламий пережила, Великих обманула, парня из другого мира спасла, неужели не хватит ума и смелости заткнуть обнаглевшую девчонку, пусть даже и старшеклассницу?
— Эй, Каменева! — раздался сзади Ленкин голос.
Алиса сжала кулаки и обернулась.
— Чего тебе?
— Эээ… Привет, — Ленка, как всегда ухоженная и нарядная, смотрела на нее не с привычной презрительной усмешкой, а с каким-то непонятным любопытством. — Я спросить хотела, ты на общий выпускной праздник через четыре недели придешь?
Алиса растерялась. С чего вдруг противной Селезневой есть до нее дело?
— Планирую, — осторожно ответила она, спускаясь по ступенькам.
Ленка нагнала ее в два прыжка и взяла под локоток, как закадычную подружку. Оля пристроилась с другой стороны. Алиса от неожиданности едва не споткнулась.
— А ты это… с парнем своим придешь? — оглянувшись по сторонам, шепнула Ленка. Поток спускающихся школьников обтекал их с двух сторон, и никто к разговору не прислушивался.
— С каким парнем? — оторопела Алиса.
— У тебя их несколько, что ли? — удивилась в ответ подружка-тень Оля. — С тем, который тебя позавчера встречал. Такой высокий, зеленоглазый.
«Это же они про Индру говорят! — сообразила Алиса. — Точно, он мне тогда сумку нес прямо со школьного двора, а они увидели! Вот жабы, небось, и растрезвонили уже по обеим параллелям».
Соблазн согласиться вслух с их выводами был велик. Но совесть не позволила этого сделать.
— Он не мой парень, он друг семьи, поэтому и живет у нас дома, — сказала девочка, постаравшись, впрочем, подпустить туману в голосе. — Приехал в гости обмениваться опытом.
— А надолго приехал? — лицо Ленки тут же озарилось плохо скрываемой надеждой.
— А зачем приехал? — продолжала расспрашивать более приземленная и дотошная Оля.
Настроение у Алисы и без того было не ахти, а тут и вовсе испортилось.
— На слет юных Василис приехал. По обмену премудростями, — ехидно ответила она фразой из старого мультика.
— Че? — уставились на нее обе подружки.
«Вот тумбочки ходячие! — едва не взвыла Алиса. — Ну как можно быть настолько тупыми, чтобы не понять шуток на уровне детского сада?!»
А затем Щедрое Мироздание, видимо, решило, что пятиминутка позора закончена, и послало ей Егорова со Скворцовым, которые задержались в классе, получая дополнительное домашнее задание, и теперь догоняли остальных.
— Алиска, стой! — Егоров с элегантностью медведя-шатуна оттеснил Ленку в сторону, не обращая внимание на ее возмущенное шипение, и сам осторожно взял ее за локоть. — Ты мне задачку поможешь сделать? Я вообще ничегошеньки не понял…
Алиса за избавление от назойливых старшеклассниц готова была решать задачки даже кладбищенским упырям. Обрадованный Егоров так и пошел рядом с ней. Хорошо, сумку забрать не попытался, вот сплетен было бы на оба класса!
Так они и вышли на улицу: Алиса впереди, за ней хвостом Егоров со Скворцовым, затем Варя Цветкова и другие ребята. Ленка с Олей чуть приотстали.
Дождь, едва накрапывавший утром, усилился и превратился в мелкую противную морось. Вдобавок поднялся ветер. Девочка посмотрела на галдящих одноклассников вокруг и ей остро захотелось домой, к родителям и соколу. И плевать на его настойчивые попытки всех спасти, укараулить и закрыть под замком. Шут с ним, беспокоится же. Хотелось, как ни в чем не бывало, сидеть с ним рядом, смеяться над причудами обоих миров, жуя шоколадные конфеты прямо из коробки. А еще она обещала показать Индре книжку про звезды, которую Василий Иванович написал. Вот сегодня и будет на это время, уроки закончились, уборку сделали еще вчера, а время только одиннадцать, весь день впереди.
— Там это, дружок твой пришел, — прервал ее размышления Егоров, показывая пальцем вперед.
Алиса даже не удивилась. Хотя, внезапно нахлынувшие чувства были противоречивыми: от почти щенячьего восторга («Он пришел! За мной!») до раздражения («Вот зануда, небось, и колья осиновые с собой взял, вдруг чудища нападут?»). Она сорвалась с места и побежала к Индре, стоявшему на уже привычном месте под раскидистой плакучей ивой. Плевать, что там подумают остальные, надо его предупредить, чтобы держал язык за зубами!
Сокол сменил слишком заметную кожаную сумку через плечо на старый папин рюкзак, в остальном выглядел, как обычно — те же джинсы, та же куртка. Только чистые, без единого пятна. Неужели стирку в машинке-автомате освоил? А высушить вещи когда успел?
— Ты меня каждый день теперь караулить будешь? — зашипела Алиса, едва не стукаясь носом в его плечо. — И колья с собой взял, не поленился?
— Не догадался, — огорченным шепотом признался Индра. Казалось, он не заметил ее сарказма. — Только кинжалы. Илона еще спит, но с ней все в порядке, я проверял.
— Хорошо, — вздохнула девочка. — Ты только веди себя естественно и про змеедевок с упырями не болтай, а то вдруг мои одноклассники мимо пройдут и подслушают…
— Эти, что ли? — сокол посмотрел за ее спину и фыркнул. — Они не просто подслушать могут. Они стоят и целенаправленно пытаются слушать, о чем мы говорим. И, судя по обрывкам фраз, которые я слышу прекрасно, у них не получается, и они сильно огорчены.
Алиса обернулась.
Мать честная, да тут целая делегация! Стоят метрах в десяти от забора, с ноги на ногу переминаются, друг на друга зыркают, шепчутся о чем-то. Егоров со Скворцовым впереди, Варя за ними, еще мальчишки из класса, три девочки из десятого… И нос противной Ленки, торчащий над Вариным затылком, аж голову запрокинула, только бы все увидеть. Ну прямо сборище любопытных сплетниц на базаре.
— Они гадости про нас всякие думают, — помявшись с секунду, решила признаться Алиса.
— Ни капли не удивлен, — тихо рассмеялся сокол. — А теперь они пытаются хоть что-нибудь разузнать и еще больше укрепиться в своем мнении. Не дадим же им такой возможности.
Он аккуратно взял подругу за плечо и повернул лицом к собравшимся.
— Привет! — громко сказал Индра ребятам.
Передний ряд навостривших уши вздрогнул. Задние ряды забурлили — Ленка, пихаясь локтями, пробивалась поближе. Скворцов, недолго думая, ткнул Егорова кулаком в бок, громко шепча при этом: «Ты спортсмен, гордость школы, вот и иди!» Даже Алиса услышала и едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.
— Эээ… — Егоров, ставший неожиданно для самого себя кем-то вроде дипломата и парламентера в одном лице, густо покраснел. — Это… ты давно приехал?
— Не очень, — спокойно ответил сокол и улыбнулся.
Егоров растерянно захлопал глазами и начал озираться по сторонам.
— Тьфу, дурак, — раздалось за его спиной практически змеиное шипенье. Лена Селезнева наконец-то выбралась вперед.
— Добро пожаловать, — лучезарно улыбнулась она. — Мы всегда рады гостям. Ты у нас впервые?
— Впервые, — кивнул Индра, разглядывая высокую и стройную девицу с длинными светлыми волосами.
Сегодня Лена была в нежно-розовом платье почти до земли, густо украшенном по подолу и рукавам зелеными кружевами. В таком наряде она походила на нежный и хрупкий цветочек в вазе. Алису невольно кольнула зависть. Селезнева не зря имела статус первой красавицы всей параллели.
— И как, нравится у нас? — радушно-заискивающим тоном спросила старшеклассница.
— Очень. Леса у вас красивые, холмы вокруг города… блинчики за углом вкусные. Люди хорошие.
— Ага, хорошие, — тут же набычился Егоров, вспомнив утреннюю обиду. — Телефоны забирают, вернуть отказываются, еще и воспитательным советом грозят.
— Ты опять за свое? — Варя Цветкова не выдержала и отвесила ему подзатыльник. — Хоть бы перед гостем постыдился, позорник!
— А что позорного? Это Гадюковне пусть стыдно будет! — возмутился восьмиклассник, оборачиваясь к зданию школы и грозя кулаком. — Ууу, блин, упыриха старая!
— Упыриха?! — Индра так и подскочил на месте. — У вас в школе есть упыриха?
— Еще какая! — обрадовался новому слушателю Егоров. — Директорша наша, Эмма Захаровна Гайдукова. Гадина, каких мало, вечно орет и на нас, и на наставников, за внешний вид ругает постоянно. И все ей не так! Джинсы запрещает, от них якобы болезни бывают, потому что задница преет, в широких штанах придешь — словно в цирк на работу устраиваться, в рубашке темной — как на похороны, в футболке — как в детский сад, а в короткой куртке — будто на большую дорогу…
— И везде продвигает идею про телесное наказание в школе, — нахмурившись, добавил Скворцов. — Говорит: «Дети без розог — как без пряников!»
— У меня полгода назад сережки с камушками чуть из ушей не вырвала, заставляя снять, — шмыгнула носом Маринка из класса Алисы. — Сказала, что в моем возрасте подобное только неприличные девушки носят, и моим родителям должно быть стыдно, что они такое своей дочери покупают.
Отчуждение между ребятами треснуло и исчезло, как лед на речке по весне. Окружив Индру, они наперебой принялись жаловаться на вредную директрису.
— Телефон жалко, — громче всех бубнил Егоров. — Отправит на утилизацию через два часа.
— Отвратительно, — Индра, слушая рассказы школьников, хмурился все больше. — В моем… моем городе законом вообще запрещено чужие вещи трогать и, тем более, забирать их у других против воли.
— В тюрьму садят? — недоверчиво хмыкнула Оля, подружка Селезневой.
— Это в первый раз. Если второй раз попался — руку отрубают.
Собравшиеся открыли рты от изумления.
— Ты, наверное, очень издалека, — пробормотал, наконец, оторопевший Егоров.
— Очень, — согласился Индра. — И мне не нравится, что здесь другие законы. Неужели блюстители не могут вас от этого беспредела защитить? Тот, кто обижает незаслуженно малого и слабого, должен быть наказан.
— Держи карман шире, ага, — засопел Скворцов. — Эти еще и добавят, мол, взрослых надо слушаться, а если вещи такие ценные, нечего их в школу с собой носить.
— Точно, надо закрыть под замок и любоваться через стекло, — скривился сокол, а затем подумал с полминуты и решил. — Нельзя оставлять все, как есть. Куда эта ваша Гадюковна кладет то, что забрала?
— Мобильники и другую мелкую технику до утилизации хранит на балконе в ведре, накрытом досками, потому что излучение от них опасно для мозга и психики, — объяснила Варя и покрутила пальцем у виска. — Больная, что с нее взять. Вон ее балкон, крайний справа на третьем этаже, торчит из-за угла.
— Понял, — Индра проследил взглядом за ее пальцем. — Сможете отвлечь на двор внимание всех, кто находится внутри здания?
— Сможем, — радостно кивнул Егоров, глаза его загорелись. — А ты что будешь делать?
— Полезу внутрь, конечно. Тут главное — быстрота и ловкость рук.
— Не получится, — засомневался Скворцов. — В школу чужих не пускают, да и кабинет Гадюковна аж на три замка закрывает…
— А зачем нам ее кабинет? — удивился сокол. — По стене залезу прямо на балкон, там кирпичи торчат, и лестница старая за углом.
— Ты с ума сошел? — ахнула молчавшая до этого Алиса. — Это пожарная лестница, она старше меня, ею давно никто не пользуется! К тому же, там ступеньки начинаются с высоты в полтора человеческих роста, до них и с разбегу не допрыгнуть.
— Посмотрим, — ухмыльнулся Индра. — Занимайтесь делом.
Он быстро ринулся за угол к пожарной лестнице. За пару метров до нее сокол оттолкнулся ногами от земли и с легкостью взвился в воздух, будто взлетел. Алиса не успела выдохнуть, как он повис на нижней ступеньке и, перебирая руками, пополз наверх, подтягивая тело. Затем выпрямился, встал на ноги и зашагал наверх.
— Нифига себе, — Егоров разинул рот. — Носится, как шпион из старых фильмов!
— Он спортсмен, — тут же вмешалась Алиса, не дожидаясь, пока ребята начнут что-то подозревать. — С детства тренируется. Бегает, фехтованием занимается, еще чем-то…
— Оно и видно, — кивнул Скворцов. — Еще, наверное, всякие восточные единоборства практикует. Вон, как плавно двигается. Главное, чтобы не поймали его, тогда выговором не отделаемся.
— Не поймают, — пробасил Егоров. — Не дадим. Леха, это, прости, в общем, для дела надо, сам понимаешь…
И толкнул Скворцова в плечо с такой силой, что тот взвился в воздух и, дрыгнув ногами, приземлился в центр огромной клумбы прямо под окнами кабинета директора.
— Сдурел, что ли?! — взвыл Скворцов, ворочаясь, как медведь, в зарослях едва начавшей цвести манжетки.
— Ибо сказано в «Главной Книге», которую Великие принесли людям, что Солнце вертится вокруг Земли! — заревел Егоров, размахивая руками. — А ты мне говоришь, что наоборот? Ты этот, как его, супостат!
Леша посмотрел на ставшего вдруг ненормальным одноклассника, и в глазах его мелькнуло понимание.
— А наука говорит, что Земля вертится вокруг Солнца, по слову великого ученого Галилея! — также громко завопил Скворцов. — За свое открытие он и пострадал безвинно! Сам ты, Гришка, супостат!
А дальше он вскочил и побежал в центр школьного двора. Егоров рванул за ним, не особо стараясь догнать, зато топая, как слон. Остальные ребята ринулись следом.
— Прекратите, вы что делаете? — закричала Варя. — Вы ведете себя недопустимо, здесь школа!
— Караул! — вопил худощавый и юркий Леша, бегая кругами по двору от пыхтящего и здоровенного Гриши Егорова. — За науку, растоптанную и униженную, мучения и побои принимаю, как великий Галилео Галилей!
В окнах школы замелькали лица учителей и учеников. Первые недоуменно взирали на происходящее, вторые хохотали в голос.
Тем временем лохматая голова Индры показалась над балконом кабинета директрисы. За пару минут он успел забраться на крышу, и теперь юрким ужом соскользнул с козырька вниз, опираясь руками и ногами на торчащие кирпичи. Секунда — и он стоял на балконе, прижимаясь спиной к стенке. Затем сел на корточки и склонил голову. Открывает ведро, поняла Алиса. Еще секунда — сокол выпрямился и поднял руку вверх, показывая зажатый в пальцах мобильник в сиреневом чехле.
— Аааааааааа! — Алиса заорала от облегчения и ужаса, и сорвалась с места, вклиниваясь в общий хаос, царящий во дворе. Великое Мироздание, только бы Гадюковна была где-нибудь на проверке школьных кабинетов или питания в столовой!
— Это что такое?! — вдруг взвизгнул пронзительный женский голос, перекрикивая происходящее. — Десятый «В», восьмой «А!» Вы как себя ведете, олухи безмозглые?!
Эмма Захаровна стояла на своем балконе и вытягивала шею из-за угла, пытаясь лучше разглядеть происходящее во дворе. Высокая и тощая, как гарпия, она смотрела на детей, презрительно щурясь, отчего ее длинный нос казался еще больше.
Индра вжался в стену на уровне чердака практически над ее головой. Как хорошо, что правая стенка здания смотрела на иву у забора! От падения с высоты почти в четыре этажа его отделял лишь выступающий карниз шириной с ладонь Алисы, на который он опирался одной ногой. Вторая висела в пустоте.
Варя Цветкова судорожно всхлипнула. За ее спиной едва дышала побледневшая Ленка Селезнева.
Гриша Егоров пришел в себя быстрее всех.
— Ой, Эмма Захаровна, здравствуйте! — радостно и громко проорал он. — А мы тут выясняем, кто прав — ученые или «Главная книга»!
— Ага, исследования ведем, — поддакнул стоящий в самой большой луже во дворе Леша Скворцов. — Мы же естественно-научный класс!
Бледное лицо Гадюковны пошло красными чахоточными пятнами.
— Я вам сейчас покажу науку! — заверещала директриса. — На уроках бы так старались, идиоты! А ну марш по домам! Устроили тут перекличку главных недоумков школы!
И вернулась в кабинет, хлопнув дверью балкона так, что зазвенел козырек на крыше.
«Крак!» — раздалось в наступившей тишине.
Вопль Алисы потонул в общем хоре. Как в замедленном кино, она увидела Индру, отталкивающегося ногой от карниза, кусок которого тут же оторвался от стены и полетел вниз. Сокол выпрямился в прыжке, вытягивая руки вперед, и ухватился за край козырька. Ноги повисли в пустоте.
— Ой, мамочки, — тихо всхлипнул кто-то рядом с Алисой. Сама она от ужаса не могла выдавить из себя ни слова.
А Индра, осторожно перебирая по козырьку руками, дополз до края здания и исчез. Через секунду тоненько задребезжала под тяжестью тела старая пожарная лестница.
— Ураааа! — ликующе завопил Гриша Егоров и сорвался с места. Вся честная компания бегом кинулась со двора, вдоль опасной стенки и за угол.
Индры во дворе школы уже не было. Он махал им из дырки в решетчатом заборе, знаками предлагая уходить поскорее.
Алиса сама не поняла, как оказалась позади всех. Пока она пробралась сквозь забор, ребята уже поднялись на поросшую одуванчиками полянку за территорией школы. Из толпы была видна лохматая макушка сокола. Здоровенный Гришка Егоров прыгал вокруг него, как разыгравшийся бульдог, потрясая телефоном в вытянутой вверх руке. Ребята пожимали Индре руки, как старому другу, стучали по плечам, возбужденно вопили и смеялись. А тот улыбался, радостно и немного растерянно, и пытался отдышаться.
«У него легкие до сих пор не восстановились, а они его трясут, как погремушку», — охнула Алиса, прибавляя шагу.
Но едва она дошла до кустов, за которыми все и укрылись, как толпа расступилась, и она увидела волосы Ленки, струящиеся на ветру золотым водопадом. Стоя к Алисе спиной, она положила одну руку Индре на плечо, а второй начала вытирать невесомым шелковым платочком пыль с его лица. Со стороны казалось, что бессовестная Селезнева просто гладит парня по щеке.
Или не казалось?
А тот замер под ее рукой, как завороженный, не сводя с мерзавки глаз. И даже не шевелился.
Зато, многозначительно переглядываясь, зашевелились ребята вокруг. Минута — и на поляне остались только Егоров со Скворцовым. И те ушли на край поляны, присели на поваленное бревно и уткнулись с умным видом в телефон. Казалось, небеса развернутся и начнется новый Всемирный потоп — они и внимания не обратят.
Происходящее показалось Алисе нереальным, как дурной сон.
«Этого не может быть, — лихорадочно роились в голове мысли. — Это неправда, это ошибка, она же глупая, как пробка, и злая, она никак не может ему приглянуться…»
Но зрение пока еще было при ней, и оно не обманывало. Если бы Индра захотел, то просто отошел в сторону или отодвинул нахалку. Но нет, стоит, руки по швам, только кончики пальцев подрагивают. Еще немного — и обнимет ее в ответ. Он так внимательно смотрел Селезневой в лицо, что никаких сомнений не оставалось.
«Он ведь ничего тебе не обещал, — зашептал ехидный внутренний голос. — Сама себе придумала мальчика из сказки, сама влюбилась, сама решила, что он тебе друг, да понадеялась на большее. Посмотри на себя — и посмотри на нее. Какие они оба красивые, воин-сокол да белая лебедушка. А ты просто маленькая серая пичужка в кустах у забора».
От стыда и горечи у нее перехватило дыхание. Провалиться бы сквозь землю, но увы, люди магией не владеют. Что же делать? Тихонько ускользнуть домой, пока никто не видит? Не стоять же тут, как идиотка, в ожидании, пока о ней вспомнят. Да и вспомнят ли вообще?
Сзади послышался треск ветки, и на плечи ей легли девчачьи руки. На одном из пальчиков блестело колечко с синеньким камнем.
— Ты только не реви, — зашептала в ухо Варя Цветкова. — Не стоит он того.
«А кто же тогда стоит?!» — едва не вскрикнула Алиса.
И удивленно развернулась.
— Варечка, с чего ты взяла, что я…
— С того, что я не слепая, — тихонько фыркнула одноклассница.
Она была чуть пониже Алисы, черноволосая, с темно-карими и смешливыми миндалевидными глазами, отличница из хорошей семьи и хохотушка, легкая на подъем. Но теперь она смотрела на Алису сочувственно и серьезно.
— Мама моя говорит, что нельзя бегать за парнями, какими бы они красивыми не были. Они потом нос задирают и думают, что самые крутые. И ищут себе… кого получше. А находят жаб всяких, по закону кармы. Вот пускай с Селезневой и шастает, если дурак и на внешний вид позарился, а помойку внутри не замечает. А мы сейчас с тобой тихонько пойдем в магазин за водичкой, который подальше, через три дома. Нечего стоять тут и страдать, еще и плакать, много чести им, — Варя сердито поморщилась. — Вот как стоишь, так и иди, и не оборачивайся. А захочешь реветь — реви. Только не здесь, не давай этой гадине еще один повод над тобой посмеяться.
С этими словами одноклассница взяла Алису за руку, как маленького ребенка, и повела за собой. И это было правильным решением, потому что от боли Алиса будто окаменела внутри, и могла только механически переставлять ноги.
Расплакалась она уже внизу, за поворотом. Школа с проклятой поляной осталась позади. Варя ни о чем не расспрашивала, она просто отвела ее к магазину, посадила на скамейку, сунула пачку бумажных салфеток с эмблемой «Переработано из древесины в пятый раз» и сбегала за водой. Затем помогла умыться прямо из бутылки, протянула шуршащую бумажной оберткой шоколадку и со смешком заметила:
— А Скворцов-то не дурак, оказывается. Я думала, он даже про репку в детстве не читал, а он Галилея знает!
— Может, родители учат? — Алиса шмыгнула носом. — Дома, тайком. Мне так папа с мамой биологию дома объясняют…
— А мне — физику, — заговорщически подмигнула Варя. — Леху-то вряд ли учат, у него отец пьет, а мать паразитов гоняет и шлаки чистит всем желающим за деньги, не до этого ей. Он и читает-то не очень, ему поэтому Львовна вечно спуску не дает. А у Гришки мама умерла от рака пять лет назад, он тогда и учебу забросил, до сих пор наверстать не может.
Варя вздохнула и огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто.
— Ей жрец в районном храме промыл мозги, что надо просветляться активно, жить в гармонии с природой, есть сырую пищу, тогда и выздоровеет, а химией лечиться — только хуже будет, — зашептала она Алисе в ухо. — Гриня потому в этот телефон так вцепился. Егоровы, когда мама болела, всю технику выкинули из дома: микроволновку, радио, телеящик. Потому что они вроде как излучают губительную для организма энергию, которая рак вызывает. А Гришка мобильник спрятал, только он и уцелел. Я его сегодня ругала, конечно, но так жалко было, аж до слез…
Алиса почувствовала, что краснеет. Даже боль разбитого сердца немного утихла. Она ведь искренне считала этих двоих ленивыми неучами. В итоге сама оказалась надменной задавакой, хуже Селезневой.
— Надо помочь им, что ли, — вздохнула она. — Гришку задачки поучить решать, а с Лехой хотя бы на переменах читать.
— Надо, — кивнула Варя. — Им бы школу закончить с аттестатом, а то реально отправят на фабрику тележки возить, как обезьяну дрессированную. Ну, ты как? Пойдем назад?
— Давай еще немного посидим?
За свои неполные семнадцать лет Индра ни разу еще не чувствовал такого ужаса. Совершенно иррациональный, он поднимался откуда-то из глубин сознания, заставляя тело цепенеть. Вот посмеялись бы над ним сейчас старшие товарищи по разведотряду, особенно рыжий Гелиос!
— Малой у нас девок больше боится, чем упырей, — ржал тот однажды на общем привале у костра. — Его на зимнем балу Изабелла Аусдис во время танца за задницу прихватила, якобы случайно, так он до конца вечера на балконе отсиживался, а затем в казармы сбежал!
— Замолчал бы ты, рыжий, — подал голос Юлиан, один из картографов. — На кой леший такие девки нужны, которые, не достигнув совершеннолетия, сами тебя за задницу хватают? Все правильно он сделал. У них на поводу пойдешь — опомниться не успеешь, как уже женат, а через год и рога в дверь не пролезут…
Индра слушал разговоры вполуха, начищая в шатре оружие к завтрашнему бою. Обидеться ему бы и в голову не пришло, он знал, что Гелиос зубоскалит без злой мысли, просто от скуки.
Девок он, конечно, не боялся, но от настолько откровенных притязаний становилось не по себе. Вдобавок он ненавидел прикосновения тех, кто ему не нравился. С упырями и вправду проще, один взмах — и голова с плеч. А в высшем обществе надо вести себя иначе: соблюдать сотни приличий, быть галантным и учтивым, лебезить и притворяться. Хорошо еще, руки целовать знатным дамам не приходилось, как соколам с Бретонских островов! А то от запаха розовых и лавандовых эликсиров, которыми красавицы на балах щедро душили перчатки, даже на расстоянии едва не выворачивало наизнанку.
В казармах и походах жилось значительно легче. На Земле, где смертельная угроза в виде белобрысых маячила буквально перед носом, он вообще дышал полной грудью, переживая разве что за людей, с которыми свела его судьба. Великое Солнце, до чего же они хрупкие и бестолковые! Как им объяснить, что чудища из страшных сказок — это не шутки и не выдумки, и их действительно стоит остерегаться?!
Но в текущий момент Индре было не до чудищ. Он навытяжку стоял перед человеческой девушкой и не мог отвести взгляд от ее лица.
Справедливости ради, девица, представившаяся Еленой, была хороша: высокая, стройная, длинные волосы, огромные голубые глаза. Вот их сокол и не мог прекратить разглядывать. Потому что такого он не видел никогда в жизни, чтобы на одну свою ресницу было наклеено три чужих. Когда Елена, посматривая на него, кокетливо трепетала веками, казалось, будто глаза вот-вот оторвутся от лица и взлетят в воздух. Прямо как жуткие бабочки-мохнатки из демонического Разлома, способные целой стаей пожрать человека за несколько минут. А когда Индра взглянул на ладонь, по-хозяйски лежащую на его плече — оторопел еще больше: длинные и нежно-розовые, в цвет платья, ногти тоже были искусно наклеены, еще и покрыты алмазным напылением.
Уж лучше бы он действительно встретил целый отряд упырей.
— Ты весь перепачкался, — мурлыкала тихонько Елена, будто гипнотизируя. — Давай зайдем ко мне? Я тут недалеко живу, умоешься, согреешься, ты же мокрый весь, вон как дрожишь…
Дрожал Индра не от холода, но признаваться в этом было стыдно даже самому себе. В гости к странной девке он не пошел бы и под действием парализующего волю заклинания.
«Вот сейчас она улыбнется, и окажется, что зубы у нее тоже ненастоящие, еще и вырванные у кого-нибудь», — мелькнуло в голове. Сокол судорожно сглотнул и сделал шаг назад.
— Я не могу, — хрипло выдохнул он. — У меня времени мало, домой надо, тренироваться…
— Ты же недавно приехал, сам говорил! — удивилась Елена.
— Так мне сюда домой надо, то есть, к Алисе. Дел невпроворот.
Красивое лицо девицы перекосилось, и она действительно стала похожа на недавно обращенную упыриху.
— Зачем она тебе? Маленькая выскочка, все время верещит и строит из себя умную, еще и с наставниками дружит. И плачет постоянно.
— Она плачет, потому что ты ее цепляешь, — вдруг подал голос с бревна Егоров. — От твоих гадостей потом весь день ходишь, как оплеванный.
— А ты вообще бы помолчал, шкаф дубовый! — разозлилась Елена. — Много ты понимаешь! Ну их вон, пойдем отсюда.
И она попыталась взять сокола за руку, но пальцы схватили пустоту.
— Я с ребятами останусь, — твердо заявил Индра, отходя к бревну. — Некогда мне по гостям ходить.
Девица захлопала своими жуткими ресницами, затем покраснела от гнева. Но выдержка у нее была железная, не отнять, сокол даже восхитился. Секунда — и по лицу разлилось надменно-снисходительное выражение.
— Как скажешь. Тогда до встречи. Пока, неудачники!
Она с фырканьем помахала сидящим на бревне восьмиклассникам и ушла по тропинке, вьющейся между кустами.
— Во, а мы сидим и думаем, выручать тебя или сам справишься, — с ухмылкой сказал Егоров. — Мы, кстати, не познакомились, я Гришка, а это Леха.
— Индра, — парень протянул руку.
— Нифига себе, круто, — восхитился Леша Скворцов, отвечая на приветствие. — Это как у индейцев, что ли?
— У индийцев, валенок, — фыркнул Гриша и повернулся к новому знакомому. — Слушай, тебе Ленка совсем не понравилась? Она ж у нас вроде как первая красавица старших классов, и на тебя пялилась еще там, у школы. Мы и подумали… А потом смотрим — тебя вот-вот стошнит, аж побледнел весь.
Егоров расхохотался и подвинулся на бревне, уступая соколу место между собой и Лешей.
— Не, я понимаю, почему она тебе не понравилась, из нее вторая Гадюковна однажды с гарантией вылупится, — продолжил он. — Но на морду-то она ничего…
— Ну так не в морде же счастье, — Индра пожал плечами. — Она глупая и злая, и ресницы у нее наклеенные, и ногти тоже, аж смотреть жутко.
— Шутишь?! — округлил глаза Скворцов. — А мы думали, настоящие! И верили, что она реально по природе такая красивая, как царевна из сказки.
— Ага, как царевна-лягушка, — скривился сокол, вызвав у новых знакомых очередной приступ смеха.
— Да и пес с ней, — махнул рукой Егоров. — Ты лучше скажи, чем занимаешься, что такой сильный? Алиска сказала, бегаешь и еще фехтованием балуешься?
— Не только. И не балуюсь, а постоянно тренируюсь, по пять часов в день. Бег по часу, не сбавляя скорости, потом с холодным оружием тренировки, спарринги. А иногда и ледяную речку заставляют переходить с тяжелым мешком за плечами, приходится кое-где и вплавь…
— А учиться когда? — оторопел Леша.
— С утра. Сначала зарядка, потом полчаса на умыться и в порядок себя привести, дальше завтрак и учеба. Затем перерыв на обед и тренировки до вечера, и это в спокойные дни, — принялся рассказывать Индра, стараясь не сболтнуть лишнего. — Если на рассвете вставать, все успеваешь …
— Когда?! — хором ахнули восьмиклассники. — Это же тяжело!
— Не знаю, я привык, — пожал плечами сокол, недоумевая, что здесь тяжелого. Знали бы они, как проходят дни, когда отряд уходит на задание! — Я с шести лет так живу, и, как видите, еще не заболел и не умер.
— Делааа, — потрясенно сказал Скворцов, растерянно переглядываясь с Егоровым. Видимо, мечты стать таким же сильным и ловким разбились в пух и прах.
— Зато как ты ловко телефон у Гадюковны забрал, она и не заметила! — Гриша восторженно хлопнул себя по колену. — И это… спасибо тебе.
Он смутился, шмыгнул носом и продолжил более тихим голосом.
— Это мамин телефон, я его спрятал, когда она умерла, а то отец с бабкой выкинули бы. А так хоть память о ней осталась. Я снимки ее иногда смотрю и говорю с ней, и кажется, будто она рядом…
От вытащил трубку из чехла и потряс ее. На экране появилась фотография совсем молодой смеющейся женщины с короткой стрижкой и большими карими глазами.
— Красивая, — чуть улыбнулся Индра, а затем неожиданно для себя признался. — У меня тоже матери нет…
И почти физически ощутил, как дрогнул в животе противный холодный ком. Зачем он рассказывает про себя совершенно чужим людям?
Но ребята не стали дальше расспрашивать, лишь смотрели на него с сочувствием и совсем по-доброму, прямо и открыто.
— Это… А хочешь поиграть? — вдруг спросил Гриша, прерывая неловкую паузу.
— Не знаю, я никогда в такое не играл, — смутился сокол. — Я сотовые телефоны вообще видел пару раз в жизни.
«На лекциях по мироустройству Земли и ее истории».
— Я тебя научу! — оживился Егоров. — Смотри, вот здесь шарики, их надо собирать по три в ряд одного цвета…
Из кустов внизу пригорка вышла девчонка, которую ребята называли Варварой, а за ней Алиса. Вид у нее был странный: ссутулившаяся, лицо бледное, глаза покрасневшие.
— Ты не заболела? — встревожился Индра, вскакивая и передавая мобильник Грише. — Не надо было вообще в такую погоду никуда идти…
— Как это не надо? — тут же возмутился Егоров. — А телефон мы у Гадюковны как бы тогда забрали?
Но сокол его уже не слушал.
— Я в порядке, — тихо ответила Алиса, но таким голосом, что стало ясно — ничего не в порядке. — Устала просто после вчерашнего.
«И после сегодняшнего, — с горечью подумал Индра. — Что я к ней прицепился со своей защитой, как репей к собаке? У нее друзья есть, ей и с ними хочется увидеться, о нормальной жизни вспомнить».
— Я Алису в гости заберу, — подтверждая его слова, сказала темноволосая кареглазая девочка с длинной косой. — Вернется домой попозже.
— Хорошо, — кивнул Индра. — Только чтобы не по темноте, а то родители переживать за нее будут.
«И я тоже. Упыри ведь активизируются в ночное время».
— И ты меня так просто отпустишь? — Алиса расстроенно захлопала глазами. Как будто ожидала другого ответа.
«Великое Солнце, она уже пытается мне угодить во всем, совсем как жена и дочери дядьки Освальда, — устыдился сокол. Дядька был крутого нрава и боялся только повелителя, а вот законы его, дающие права женщинам, не одобрял. — Пытаюсь оградить ее от бед, а сам веду себя хуже любого чудовища».
— Конечно! — горячо воскликнул он. — Зря я на тебя давил с утра. Ты свободна и можешь ходить, куда вздумается. Только помни, что в городе бывает опасно.
— Это точно, — поддакнул с бревна Скворцов. — Говорят, времена новые настали, прямо рай на земле, живем счастливо, духовности полные штаны, а жуликов на улицах меньше не стало. Лучше бы и у нас руки отрубали.
— А ты… ты куда пойдешь? К Ленке в гости? — спросила Алиса, почему-то часто дыша носом.
«Нет, она определенно заболевает, — занервничал сокол. — Вечером надо заварить побольше заговоренных от лихорадки трав и добавить их не только в чай, но и в таз с горячей водой, чтобы ноги в нем хотя бы полчаса подержала. Командир Рагнар говорил, что это лучшее средство от застуды».
— Домой вернусь, — ответил Индра, подхватывая с земли рюкзак. — Мама твоя отдыхает, в квартире тихо, и это хорошо. Мне подумать надо.
Дождь уютно шуршал по оконному стеклу, смывая уличную пыль. В комнате царил мягкий и теплый полумрак, и казалось, будто все беды и заботы случились очень далеко, давно и с кем-то другим.
— Так кто же ты на самом деле? — спросила Илона, почесывая теплое белое пузо Мистера Киски, привалившегося к ее боку.
Вот лежать бы так весь день, в подушках, да под двумя одеялами. Она продрала глаза, когда Индра ушел встречать Алису возле школы, обнаружила, что так и заснула в одежде Киры, лениво встала, приняла душ, почистила зубы и переоделась в пижаму. Подумаешь, уже десять часов утра! Сегодня она уж точно ни за какие коврижки не поедет в город. Она бы и из квартиры не выходила, но нашла утром на кухне записку с телефоном валькирии, позвонила ей, и та наказала обязательно выйти из дому хоть в магазин, чтобы не давать власти над собой затаившемуся страху, который внушает, будто внешний мир кишмя кишит чудищами.
Но пока она лучше еще поваляется пару часов со своим пушистым спасителем под боком.
— Демон, — ответил кот, насмешливо скаля клыки. — Жил в Разломе, питался упырями, а как надоело — перебрался в людской мир.
— Да ладно тебе отшучиваться, — фыркнула Илона. — Какой из тебя демон? Ты бы тогда своих бывших хозяев, которые тебя били, сожрал после первой же попытки тебя ударить. И не пришлось бы нам с Риком и Алисой брать тебя сначала на передержку, а потом оставлять насовсем, потому что полюбили.
— Тогда кто я? — лукаво прищурился Мистер Киска.
— С учетом сказочного дурдома, происходящего вокруг последнюю неделю… Может, кот ученый, который ходит по золотой цепи, висящей на дубе? Потому и про все миры знаешь, и про правила, в них царящие, про демонический Разлом — в том числе.
— И русалок за хвосты кусаю? Может, и он, — важно кивнул мурлыка, потряхивая полосатым хвостом.
— А не признался нам потому, что боялся? Вдруг мы испугаемся и выдадим тебя белобрысым?
— Тоже верно, — кот зевнул и потерся головой о хозяйкину ладонь.
— Мы бы не признались, честное слово, милый! Наоборот, может быть, и раньше всю эту борьбу затеяли, с такой поддержкой, — Илону переполняла нежность и она, не выдержав, чмокнула любимца между ушами. Кот, обычно сопротивлявшийся хозяйкиным объятиям, в этот раз только громче замурчал.
Пока женщина лениво раздумывала, чего она хочет больше — валяться дальше в постели или выпить чашечку латте с пенкой, зазвонил телефон, и дилемма решилась сама собой. Выйдя на кухню, она нажала кнопку на кофемашине и сняла трубку.
— Илона Владимировна, привет, это я, — раздался голос начальника. — Тут нам директива сверху пришла, надо вывезти ребят на совместный отдых с Домом призрения из Северного района, по десять человек с каждой стороны. От города недалеко, час езды, палатки выдам, продукты — тоже. На три дня. Сама понимаешь, без тебя они не поедут, так что собирайся, завтра выезд в восемь утра.
— Чего? — Илона едва не выронила чашку. — Женя, имей совесть! Я только трое суток отдежурила, у меня пьяницы буянили, Кузьминична нервы трепала, еще и выгул всего лежачего отделения прошел! За тройное дежурство четыре выходных положено по закону!
— Илона, ну надо, тебе ли объяснять? Кому еще ехать, кем тебя заменить? Что ты предлагаешь сделать?
— Написать Великим заявку о необходимости принятия на работу еще одного наставника. Потому что еще месяц в таком графике — и я прямо в кабинете сдохну от перенапряжения. Жень, тебе меня совсем не жалко? Я вас всех постоянно выручаю, а ты и рад, нашел палочку-выручалочку, — Илона с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.
Куда ей после кровопотери по лесам шастать, присматривая за десятком «взрослых детей»? Она даже сейчас на ногах с трудом стоит, несмотря на то, что раны на шее полностью затянулись.
— Илоночка, — задушевно-ласковым тоном протянул Евгений.
«Вот сейчас он мне скажет, что заявку не одобрят, так как денег под нее не выделено на этот год, и вообще, нечего выпендриваться, все перерабатывают, всем тяжело, время такое, надо потерпеть. И тогда я не выдержу, пошлю его к чертовой бабушке, а потом поеду и напишу заявление на увольнение. Две недели как-нибудь отработаю, и провались они все пропадом. Незаменимыми людьми все кладбища полны, и я не желаю закончить рядом с ними. Преставиться в зубах у какой-нибудь иномирной твари будет хоть не так обидно».
— Илоночка, а хочешь в отпуск? — вдруг зашептал в трубку Евгений Валентинович тоном демона-искусителя. — Вот прямо на следующий день после этой лесной вылазки и на целый месяц? Приезжай минут на десять раньше, заявление напиши, тебе Первый круг дает привилегию уйти на отдых в любой момент. Девочки из канцелярии денег и трудоустройства поворчат, правда, но я им букетик принесу, все вовремя сделают.
— Три месяца, — ляпнула Илона, сама обалдев от собственной наглости. — У меня, если ты помнишь, переработок на девяносто дней накопилось.
— Два месяца и денежная компенсация за остальное, — отрубил шеф. — На больше не отпущу, мы без тебя не справимся.
«Ну и фиг с тобой, — подумала Илона, кладя трубку. — Компенсация, так компенсация, деньги в нашей ситуации лишними точно не будут»
Настроение сразу поднялось до небес. Захотелось петь и танцевать, жаль, сил на это не было. Она присела на подоконник с кружкой кофе в руках, заедая горьковатую жидкость купленными накануне консервированными персиками, доставая их руками прямо из банки. В ее состоянии приторная сладость зашла «на ура».
Дождь на улице усилился. Из-за угла соседнего дома выскочил Индра, прикрывая голову рюкзаком. Но почему он один? Тревога тут же застучала в висках. Илона кинулась к двери и распахнула ее прежде, чем сокол успел забежать в подъезд.
— Алиса к подруге пошла, — ответил он на невысказанный вопрос. — Обещала вернуться попозже. Вы как себя чувствуете?
— Лучше, чем могло бы быть, — фыркнула женщина, прикрывая дверь. — Завтра придется с подопечными ребятами тащиться на выезд в лес, снова на три дня.
— Вам нельзя, — помотал головой Индра, брызги с мокрых волос полетели в разные стороны. — По-хорошему, еще бы пару дней отлежаться.
— Я потом два месяца дома смогу побыть, отлежусь на жизнь вперед, — засмеялась Илона. — А пока — увы, некому их вывезти. А они так любят эти походы…
— Тогда я с вами поеду, помогу, — предложил сокол. — Если они такие же, как Миша, то мы поладим.
— Буду благодарна, — с облегчением выдохнула Илона. Физически крепкий и дружелюбный парнишка, не смотревший на ее подопечных свысока, действительно оказался хорошим помощником. — Переодевайся, с тебя аж льет. А я в магазин выберусь, Кира сказала, надо обязательно выйти на улицу и продышаться.
Индра отпил еще глоток из чашки с горячим травяным отваром и устроился на диване поудобнее, свернув ноги, как принято у соколов из южных провинций. Заправив подсыхающую прядь волос за ухо, он задумчиво покусал кончик карандаша и уставился на пустой лист бумаги.
Задание, с которым он прибыл на Землю, провалено, но приказа возвращаться не поступало. Значит, его действия одобряют и с людьми действительно надо сотрудничать. Тем более, старый дворф не пожелал говорить ни с кем, кроме Илоны, значит, теперь вся надежда на нее. Нужно как-то показать Гиннару найденную на кладбище железку, уж слишком она большая и правильно очерченная для куска мусора, фон излучения подозрительно стабильный. А в момент прикосновения к ней магическая сила будто притухала, и соколу это не понравилось. Командир Рагнар не раз говорил: «Если есть в этом мире дрянь, способная навредить именно тебе, будь готов, что твои враги однажды ее используют». Маг из него, конечно, так себе, но лишаться дополнительного преимущества в бою все равно не хотелось.
Индра изобразил на рисунке кривую загогулину и провел от нее линию к роже с бородой и вытаращенными глазами. Рисовал он действительно не ахти, Гиннар за такой портрет гарантированно обиделся бы до конца жизни.
Фея и драконица. Бойкие и смешливые девчонки понравились соколу, будет жаль, если они погибнут от рук белобрысых. Но быстрое проявление их силы тоже напрягало. Они полукровки в четвертом поколении, потому их и не вычислили до сих пор. И на тебе, после первого же путешествия на границу с Иномирьем, еще и без переноса тел, у обоих полезли наружу расовые особенности их нечеловеческих предков. При том, что в них волшебной крови — три капли на ведро. Индра снова помусолил карандаш, изобразил Ксану и Июлию по разным углам листа (обе получились намного симпатичнее дворфа), и возле каждой нарисовал стрелку, направленную вверх. Пусть над непонятным ростом силы думают маги, а ему надо начинать их тренировать, хотя бы как малышей, только поступивших в учебный отряд. Валькирия здесь не помощник, она сама полукровка, а ее боевая магия все равно достаточно специфична.
Илона. Сокол завис над листом бумаги. Настолько обычный человек, что хоть в палату мер и весов помещай. При этом, даже будучи в дурном настроении, она умудрялась создавать вокруг себя пространство уюта и тепла. Сам того не замечая, Индра радостно втянулся в ее странные дела и начал задумываться о вещах, которые до этого никогда его не интересовали. И он прекрасно понимал, отчего подопечные старики и дети ловят каждое ее слово. Илона ни разу за эти четыре дня никому не сказала того, что может ранить, уязвить, сделать больно. Сначала он, выросший в солдатских казармах, где острые и зачастую злые подтрунивания друг над другом были частью жизни, воспринял эту ее черту за слабость. Но теперь осознал — нет, это тоже форма силы, только другая. Именно на ней выращиваются бесстрашные и открытые окружающему многообразию дети, как Алиса. И сокол ей отчаянно завидовал, хотя и понимал, что в Иномирье с его жестокостью так воспитывать малышню нельзя.
Но ведь есть же и другие миры, где не надо жить в ожидании очередного нападения упырей и всегда быть готовым защищать себя и других? Где роскошь надолго присесть на мягкий диван с чашкой кофе и книгой в руках доступна каждому, потому что здесь нет магии, а значит, и чудовищ несоизмеримо меньше? И отдыхать можно, если просто устал, а не в состоянии «упаду и не встану», когда даже умыться перед сном нет сил?
Индра сжал в кулаке карандаш, да так, что деревянная оболочка вместе с грифелем треснула пополам. О чем он думает? Это мысли труса, подвальной крысы, которая готова переждать трудные времена под землей, пока другие гибнут! Но в его ушах так и звенели Илонины слова: «Мы — команда, мы бережем всех. Особенно, когда война на пороге и каждый боец на счету». И, надо сказать, ее забота, порой доходящая до чудачества, действительно помогала быстрее прийти в себя. Юный сокол все еще был слаб после лихорадки и воспаления легких, но таким живым не чувствовал себя уже давно.
А еще вылупившиеся драконята и ламия, которая не смогла сделать даже глотка ее крови. Может быть, это тоже какой-то дар, обладателей которого в Иномирье просто нет, поэтому про него ничего и неизвестно?
Индра нарисовал на бумаге остатком грифеля большой знак вопроса и отложил письменные принадлежности в сторону. И только вытянул затекшие ноги, как на колени ему прыгнул Мистер Киска. Взирающий на происходящее со стороны наверняка бы пришел в умиление — белый котейка с полосатым хвостом встал задними лапами на колени зеленоглазого широкоплечего парня, а передними начал когтить ткань старенькой выцветшей футболки на животе и груди. Специалисты по поведению животных считали, что зверь таким образом демонстрирует человеку свою глубокую привязанность. Жаль, некому из них было прислушаться к последовавшему разговору, вот бы удивились!
— Я знаю, кто ты, соколенышшшш, — ощерился кот. — И сссразу тебе скажу, без церемоний: тронешшшь моих людей — пожалеешшшшь!
Индра раскрыл рот от изумления, но тут же пришел в себя.
— Кикимора выболтала? — прищурился он, не двигаясь.
— Сам заподозрил, в первый же день, когда ты на кухне уссстроил переговоры. А потом в сумку твою заглянул и все понял, — довольно осклабился кот. — Ваша ненорррмальная семейка поколениями питает слабость к кинжалам из звездного металла. Интересссно, безумие вашего покойного предка тоже передается? Сссскотиной был, каких мало, прославился на века…
Индра сглотнул и сжал кулаки.
— Если ты действительно так много знаешь про мою семью, шерстяной комок, то наверняка в курсе, что для нас это тоже огромный позор. Я также напомню тебе, что именно мы в итоге его и положили, наплевав на все условности и законы Иномирья. Мы чтим все разумные расы, род людей — в том числе. И потом — неужели ты думаешь, что у меня не было возможности перерезать твоей человеческой семье глотки во сне, если бы я вдруг захотел? Вместо этого я кидаюсь на их защиту, оберегаю и помогаю во всем. Не думал, почему?
— Потому шшшшто скрываешься от белобрысых и тебе приходится притворяться? — кот невозмутимо продолжал делать лапками свой когтистый массаж.
— Потому что тоже беспокоюсь, глупое животное, — процедил Индра. — И оберегаю я их по собственному желанию. Хотя, тебе, наверное, даже представить такое трудно? Я ведь тебя тоже еще вчера распознал. Хозяйка спрашивала, кто ты такой? Наврал, небось, в ответ с три короба?
— Не наврал, — снова оскалился кот. — Она знает, что я люблю ее и не боится. Но к тебе это не относится, ссссопляк. Если ты хоть пальцем их тронешь, я…
И тут на полу около старого шкафа кто-то старательно заскреб маленькой лапкой. Индра повернул голову в сторону звука и ухмыльнулся.
— Ты у себя в прайде порядок навести не можешь, а еще угрожаешь. Даже мелочь пузатая тебя не слушается. Или ты не объяснил им, как надо себя вести в приличном доме?
Кот оглянулся и аж зашипел от возмущения. Серо-полосатый котенок из приблудной пятерки деловито зарывал дурно пахнущую кучку, лежащую на полу.
В замке входной двери повернулся ключ.
— Я вернулась! — крикнула от двери Илона. — Боже мой, что за запах?!
Она зашла в комнату и ахнула.
— Да чтоб вас всех, а? — лицо женщины вытянулось от огорчения. — Третий день дома, а до сих пор не поняли, для чего нужен лоток! Вчера за вами с утра дети убирали, сегодня тоже надо?
Даже не раздеваясь, она быстро взяла тряпку и ликвидировала следы жизнедеятельности маленького паскудника, затем включила стоявшую в углу мойку воздуха и виновато посмотрела на сокола.
— Прости, Индра, такое бывает. С малышами всегда трудно, пока к туалету их приучишь, все нервы потратишь. Надо было их не брать, наверное, время тяжелое, я болею, в итоге вся забота о них повисла на вас с Алисой.
— Ничего страшного, — вежливо ответил Индра, наблюдая, как Мистер Киска рычит на котенка, а тот в ответ, совершенно не боясь, бьет здоровяка лапой по носу. — Они ведь еще совсем крошки. Со временем привыкнут, просто объяснять им правила поведения надо доходчивее.
— Сам бы и попробовал, — обиженно проворчал кот, когда Илона ушла переодеваться. — Такие же невоспитанные сопляки, как и ты, старшшших не уважают.
Индра ничего не ответил на неприкрытое хамство, лишь прислушался, пытаясь понять, не вернется ли Илона в ближайшие пару минут. А затем встал с дивана и с удовольствием, до хруста, потянулся.
Он не умел быть таким же заботливым и нежным с малышней любого биологического вида, как человеческая женщина, которая его приютила. Но сейчас требовались другие методы воспитания — те, которые он знал на отлично.
Серому понравилось здесь. Тепло, уютно, каша в миске, мягкая лежанка. Убрать бы еще куда-нибудь подальше дурную тетку, которая ругает его за попытку поточить когти о диван и требует ходить по нужде в странную коробку с крупными опилками! Разбежалась, ага. Надо поставить ее на место и объяснить, что именно он будет тут главным, по праву сильного. И пусть скажет спасибо, что вообще у нее согласился жить. Ему и в предыдущем доме было неплохо, там не пытались командовать и разрешали делать, что захочешь. А потом глупая маленькая девчонка их унесла и отдала такой же глупой взрослой женщине. Серый был расстроен, и поэтому решил мстить. Хозяйка жилья в итоге не выдержит постоянных куч по всему полу и отдаст их назад, заверил он братьев и сестер.
Сейчас он стоял посреди комнаты и размышлял, где бы совершить очередной акт вредительства. Может, на книги, лежащие на столе? Или на мягкий палас посреди комнаты, чтобы замучилась стирать?
И тут чьи-то пальцы аккуратно взяли его за шкирку и подняли в воздух. Серый в таком состоянии был абсолютно беспомощен и машинально принял положение «у матери в зубах» — свернулся калачиком, запрокинув крохотную головенку и подтянув к животу полосатые лапки с хвостиком.
Но это была не мама. Серый увидел огромные, как озера, глазищи на безволосом лице. Котенок смотрел в них, не отрываясь, и вдруг почувствовал себя маленьким и совсем беспомощным. Из глубины зеленых глаз на него глядел один из Великих Зверей, почитаемых всеми живыми существами на планете, кроме безмозглых людей. Могущественный, сильный и очень опасный хищник, ходивший по миру сотни тысяч лет назад, умевший превращаться и в сокола, и в рыбу, и в волка. Серый замер и только еще сильнее поджал под себя хвостик, когда Великий Зверь заговорил с ним, не открывая рта.
«Слушай внимательно, маленький поганец, — голос божества в полосатой головке зазвучал лениво, с легким оттенком благодушия. — От тебя избавились, как от старой тряпки, и ты бы умер от холода и голода в ближайшие пару ночей. Но тебя вместе с братьями и сестрами пожалела человеческая госпожа и взяла к себе в дом. И как вы ей платите за заботу? Недостойным поведением, подобно безмозглой рептилии, которая где ходит, там и гадит?»
Серый только еще больше запрокинул голову, дрожа от страха.
«Будь моя воля — ты бы сразу после первой такой выходки летел, раскрученный за хвост, в сторону отравленного белобрысыми озера. Но эта женщина о вас беспокоится, и поэтому я так не поступлю. Но если ты еще хоть раз сотворишь подобное непотребство, я тебя съем».
И зеленые глаза Великого Зверя потемнели, а большой рот, в который как раз пролезла бы голова котенка, оскалился в нехорошей ухмылке, демонстрируя клыки. Серый прикрыл веки, парализованный леденящим ужасом, будто кролик в пасти у льва.
В следующую секунду его лапки коснулись пола, котенок крутанулся на месте и бегом ринулся в стоявшую в углу за шкафом странную коробку с дырками. Братья и сестры, сидевшие в корзине, попытались глубже залезть в подстилку, но ленивый голос Великого Зверя невозможно было не услышать даже на расстоянии.
«А вам, засрррранцам, особое пррррриглашение нужно?!» — рыкнул он.
Зашедшая через минуту в зал Илона увидела картину, поразившую ее до глубины души. Пятерка взятых на рынке котят синхронно журчала, выстроившись в ряд в лотке и выпучив глазенки от усердия.
— Да вы ж мои лапушки! — растрогалась она. — Наконец-то поняли, как надо себя вести!
— Я же говорил — со временем привыкнут, — добродушно улыбнулся сидящий на диване сокол.
Остаток дня прошел в суматошной подготовке к завтрашнему отъезду. Выпив чай с принесенными Илоной булочками, они в четыре руки разобрали кладовку и достали оттуда сетку мячей разного размера для подвижных игр, теннисные ракетки и три больших походных рюкзака. Сборы вещей пришлось прервать на два разговора по телефону, с Ксаной и Июлией. Обе были встревожены, и обеим срочно требовалось поговорить с Индрой. Но после осторожных и непонятных для чужих ушей расспросов решили перенести встречу на завтрашний вечер и посовещаться прямо на выезде, в палатке. В лесу шанс быть подслушанными уменьшался. А что большая толпа посторонних заявилась на чужой праздник — так помогать Илоне, имеют право, в конце концов.
Лишь Алиса, вернувшаяся, как и обещала, к вечеру, была неразговорчивой и сразу же ушла делать уроки. Но Индра только мысленно выдохнул с облегчением: «Жива, внешне здорова, рядом с нами, значит, все хорошо», и тут же выбросил все переживания из головы. Хватит ему опекать почти взрослую девицу, а то ведет себя, как старая нянька, наверняка надоел ей хуже горькой редьки.
Последним, когда уже стемнело, вернулся с дежурства Рик, и снова не с пустыми руками. Сокол зачарованно наблюдал, как прямо посреди комнаты с шипением расползается во все стороны огромный матрас.
— Самонадувающийся, со встроенным насосом, еще и двуспальный, — похвастался Рик, сидя на диване и почесывая за ухом Мистера Киску. — Больше не придется тебе ютиться под потолком, парень, начнешь спать с комфортом. А теперь рассказывайте, как у вас дела и что интересного произошло, пока меня не было.
— Много всего произошло, так все и не расскажешшшь, — довольно мурлыкнул в ответ белый кот.
К чести Рика, его реакция оказалась более спокойной, чем у жены. Он только отдернул руку и тихонько ойкнул.
— Ты что, говорящий?!
— А также жрущий, спящий и песни поющий, — замурлыкал кот еще громче. — Если у вас соколы из иного мира дома заводятся, почему бы не завестись и котам?
— А эти тоже говорящие? — Рик ткнул пальцем в котят.
— Нет, эти только много гадящие, — фыркнул Индра, падая на матрас и раскидывая руки в стороны. — Больше никто из ваших зверей не заговорил, во всяком случае, пока, а дальше посмотрим. Случилось же у нас многое, и кот ваш прав, с ходу обо всем и не расскажешь…
— А я никуда не тороплюсь, — Рик подтянул ноги под себя и сел. — Умираю от любопытства.
Разговор длился до глубокой ночи, после наступления комендантского часа — при свечах. Сначала Илона рассказывала о разговоре с правителями Иномирья, затем сокол — о происшествии на кладбище. К его чести, он ни словом, ни взглядом не обмолвился о том, в какой опасности была хозяйка дома, лишь напирал на то, что схватка была выиграна благодаря коту. Рик даже не заподозрил, что с его супругой чуть не случилась беда, списав ее подавленное состояние на усталость.
— Я этому Финисту крылья при встрече оторву или язык, если еще раз свои клешни к моей жене потянет, — сердито сказал он в конце разговора, обнимая Илону за плечи. — И пусть ваш правитель даже не предъявляет потом никаких претензий.
— Крылья не надо, он без них сражаться не сможет, а вот язык — пожалуйста, — засмеялся Индра в ответ. — Повелитель Гаруда только благодарен будет. А теперь пора ложиться, завтра нам с Илоной вставать ни свет, ни заря.
— А мне с вами можно? — шепотом спросила Алиса.
— Золотце, сначала доучись, — твердо сказала Илона. — Школа — прежде всего остального, даже если остались последние дни. Мы вернемся, ты даже глазом моргнуть не успеешь.
— И я тогда завтра заявление на отпуск напишу, у меня тоже дней отдыха накопилось, — зевнул Рик, вставая. — А то, пока я на складе сижу, у вас все самое интересное происходит: чудища всякие, коты говорящие, валькирии, девки со змеиными хвостами…
Насчет «самого интересного» Индра бы поспорил, но Илона посмотрела на него умоляющим взглядом, и сокол промолчал.
Проснулся Индра с рассветом, как и привык. На диване, тихонько посапывая, дремала Алиса. Сокол прислушался и вздохнул с облегчением: девочка не кашляла и дышала с комфортом, значит, не простыла.
Как удобно было лежать, растянувшись во весь рост! Будто на тугом и плотном облаке, которое равномерно покачивалось, убаюкивая. Индра лениво почесал по пузу лежащую на второй подушке Мурку и попытался перекатиться на бок. Но у него не вышло: что-то мягко, но настойчиво давило сверху.
— Не понял? — шепотом изумился он, поднимая голову. — Это еще что за фокусы?!
Пять крохотных разноцветных мордашек синхронно поднялись из скомканного одеяла. Круглые глазенки с обожанием смотрели ему в лицо.
— Вы совсем, что ли, нюх потеряли? А ну брысь отсюда!
Сокол осторожно стряхнул с себя малышей, вольготно устроившихся прямо на его животе, пока он спал. Но котята, скатившись на матрас, встали на лапки и замерли.
И до Индры дошло. Сдавленно хрюкая от смеха и пытаясь не разбудить Алису, он скомандовал:
— Марш на горшок!
Котята тут же шустро спрыгнули на пол и всем табором поковыляли в указанном направлении.
— Хоррррошая из тебя вышла мамаша, — со смешком прищурился лежащий в ногах Алисы Мистер Киска. — Ишь, как слушаются…
— Не завидуй, мохнатый, — Индра показал коту язык и перевернулся на другой бок, накрываясь одеялом.
Он не в Иномирье. Он на Земле, в покое и безопасности. Конечно, рано или поздно придется вернуться назад, исполнять и дальше свой воинский и гражданский долг.
Но, пока не приказали воротиться, он ни за какие коврижки не сдвинется с места до звонка будильника!
Погода, будто устав от людских причитаний, начала улучшаться прямо с утра. Первыми схлынули за горизонт тяжелые свинцовые тучи, скрывавшие небосвод всех оттенков голубого и синего. Затем начала подсыхать земля — день обещался быть очень жарким. Но на лесной опушке у теплого Майского озера пока царила прохлада. В высокой траве стрекотали не успевшие одуреть от дневного зноя сверчки.
— Хоть бы не потонули, — качала головой Илона, с беспокойством поглядывая на тихое, будто заспанное озеро, сейчас оглушенное шумом и галдежом.
Неразобранные сумки с палатками и спальниками кучей валялись на берегу. Взывать к разуму «взрослых детей», дорвавшихся до купания в открытом водоеме, бесполезно, пока не наплескаются до залитых водой ушей и сморщенной кожи на пальцах — не выйдут.
— Тут мелкому дракону по брюхо, — прищурился, глядя на водяную гладь, Индра. — А самому высокому из ваших подопечных — по грудь. Да и плавают они, я смотрю, неплохо. Не думаю, что стоит переживать.
Сокол даже в лесу с комарами, клещами и не просохшими лужами выглядел так, будто собрался на морской курорт. С утра, благодаря очередным запасам Рика, он обзавелся светло-бежевыми парусиновыми шортами по колено, белой футболкой и кепкой цвета хаки, прикрывающей глаза от солнца. Когда он в таком виде зашел рано утром в ворота Дома призрения, ожидавшие поездки ребята даже не ответили на приветствие, настороженно разглядывая незнакомого щеголя. Спас положение Мишаня, который радостно заорал: «Это мой друг, он с бабушками опытом обмениваться приехал!» и кинулся к соколу обниматься.
Автобус в этот раз выдали большой, чтобы вместились и пассажиры, и груз. Индра изрядно оживился, увидев большой котел для приготовления еды на костре, и тут же пообещал поймать в лесу пару зайцев и сварить из них бульон. Илону от такой идеи едва не прошиб холодный пот. Хорошо, что оживленно болтающие воспитанники ничего не услышали.
— Ты с ума сошел?! — сердито шикнула она, садясь с ним рядом. — Нам за этих зайцев потом такой штраф платить придется, мало не покажется. Охота же запрещена! Варим крупу, запекаем картошку в костре, можно молока и масла добавить, я в морозильном ларе запас сделала…
— Понял, — кивнул сокол. — Хорошо, я с собой взял мясные припасы, а то что за еда, картошка да каша?
Илона едва не застонала. Они неисправимы, эти подростки!
— Слушай внимательно, дружок. В Доме призрения Северного района три наставницы, и каждая — со своими причудами. Поэтому с предложениями сварить бульон из зайца или пожарить мяса к ним лучше не подходить, визгу будет до небес, и весь поход накроется медным тазом. Как и со спреем от насекомых, и радиотрубкой, по которой можно в город звонить. В общем, сложные женщины, и ты с ними лучше ни в какие диалоги без необходимости не вступай, хорошо? Мясо потом за озером запечете и съедите ночью, в палатке.
— Хорошо, — удивленно моргнул Индра. — А почему эти наставницы в таком случае работают с людьми, которым нужны тепло и забота? Вы же говорили, не каждого к ним допускают.
— Не каждого. Но они искренне верят в ту ересь, которую несут в мир, и считают, что она — во благо. А что там воспитанники думают — плевать. Они же неразумные, по их мнению, значит, за них можно решать, как им жить, чем питаться и чем заниматься. В общем, сам увидишь.
Место для стоянки выбрали отличное — огромная поляна, поросшая купальницей с частичными вкраплениями лютиков, за ней небольшая березовая роща, по другую сторону которой серебряным пятачком блестело озеро Майское. Автобус высадил прибывших прямо у водоема и укатил в город.
Ребята тут же заканючили, просясь искупаться и раздеваясь прямо на ходу. Илона прислушалась — сквозь небольшую, едва успевшую покрыться молодыми листочками рощицу с поляны доносились трескотня вальдшнепов, нежное посвистывание корольков и вопли Аделаиды Степановны из интерната Северного района. Высокая горластая тетка недавно отметила шестидесятилетие, но сил и здоровья, особенно на пакости, в ней было на троих молодушек.
— Гоголев! Я кому сказала, вылези из лютиков, потрешь глаз ненароком и ослепнешь! Козлова, Сергеева, а вы чего расселись? Шатер ставить кто будет, господа Великие? Левадин, олух царя небесного, положи на место спички, пока пальцы себе не подпалил!..
— Купаться, — скомандовала Илона, решив оттянуть по максимуму встречу с противной бабой.
Об одной мысли о возможном конфликте портилось настроение. Таких, как Аделаида, надо сразу ставить на место, вежливо, но жестко, иначе гадкий словесный поток не останавливался до самого вечера. Илона уже научилась защищать своих ребят, которым иногда тоже доставалось под горячую руку. Но после каждой стычки у нее потом сутки болела голова.
Увы, Аделаида спустя десять минут нашла их сама, услышав многоголосый смех со стороны озера.
— Явились, — заверещала она, забираясь на небольшой пригорок и взирая с высоты на купающихся парней с девчонками с таким лицом, будто увидела в городском фонтане стайку лягушат. — Мы там в поте лица носимся, вещи разбираем, шатер ставим, а они тут прохлаждаются и бездельничают!
«Ты же и носишься, как оглашенная, всех вокруг заводишь и на суету провоцируешь», — мрачно подумала Илона, настраиваясь на скандал, но Индра опередил ее.
— Потому что радость — она прежде всего, ибо хвалит великого бога Ра. Так в «Главной книге» сказано, что Великие нам, блуждающим впотьмах, принесли из своих миров, дабы стали мы однажды такими же добродетельными и могучими, — обворожительно улыбнулся он, показывая ямочки на щеках. — Вот и отпустили мы воспитанников на единение с природой и приведение души и тела к гармонии, с таким настроем любая работа будет спориться…
«Во завернул!» — обалдела Илона, не успев даже раскрыть рта, не то что вмешаться.
Аделаида захлопала выцветшими глазами и одернула юбку, так и норовившую зацепиться за ближайшие кусты.
— А ты еще кто такой?! — сощурилась она, глядя на незнакомого парня сверху вниз.
— Меня зовут Индра, я из столицы, — ответил сокол, с почтением склоняя голову. — Прибыл к вам, чтобы понять особенности работы наставников в местных Домах призрения и внедрить у нас самые лучшие практики…
— Значит, вы у себя в столицах будете прохлаждаться и наши идеи перенимать, пока мы тут работаем?! — захлебнулась возмущением тетка.
Илона втянула голову в плечи. Кажется, ругани не избежать. А так хорошо день начинался!
— Не просто перенимать, а внедрять повсеместно, даже в самых дальних уголках. А лучших наставников ждет пожизненное Служение в столице и жилье для всей семьи около заповедника, в экологически чистом районе, уже отстроили два квартала, — продолжал заливаться соловьем Индра. — Главное — успеть показать свои наработки первыми, их и рассматривать будут в самом начале…
Аделаида захлопнула рот. Илона почти физически ощутила, как скрипят шестеренками мысли в голове с прилизанными седыми волосами. Тощие руки задрожали от приступа алчности.
— Парень, ты это, молчи пока про цель своего визита, ладно? — тетка, кряхтя, слезла с пригорка и подошла к соколу. — Девкам моим не надо знать, у них и так все кучеряво, они молодые, еще себе заработают. Я сама тебе все расскажу и покажу. А им мы скажем…
— Скажем, что Индра мой племянник и приехал помочь в лесном походе, а то самим нам с ребятами сложно будет справиться, — перебила ее Илона. А то напридумывает с три короба, потом вспоминай, где свое вранье во спасение, а где чужое!
Аделаида одарила потенциальную конкурентку в битве за работу в столице и халявный дом у заповедника нелюбезным взглядом, но все же соизволила кивнуть.
— И все равно надо выгонять ваших недотеп из воды, пока не застудились, — с неодобрением поджала она губы перед тем, как уйти. — Не давайте им много воли, а то совсем слушать перестанут. А вам еще палатки ставить.
— Вот ведьма старая, — возмутилась Илона, когда скандалистка исчезла в роще. — Такое ощущение, что скажет еще слово, и посыплются у нее изо рта гадюки да жабы мерзкие, как у злодейки в сказке…
— Я бы попросила, — раздалось из ближайших кусток негодующее квакание.
— Марыся! — ахнула женщина, подскочив на месте. Мысли о дурной бабе тут же вылетели из головы. — Мы же тебя у Киры оставили! Прости, пожалуйста, ты Мистеру Киске помогла нас спасти, на кладбище перенесла, а мы даже спасибо в ответ не сказали, еще и забрать забыли!..
Она бухнулась коленями на траву, раздвинула заросли белокопытника, сняла с листа у самой земли крупную зелено-коричневую жабу и поднесла к лицу.
— Ты только меня не целуй, я в принцессу не превращусь, — довольно булькнула в ответ амфибия. — Я вчера весь день у Киры и просидела, ванны с вареньем принимая. А сегодня хотела к вам в гости зайти и увидела, как вы уезжаете, разговор подслушала, ну и решила к вам присоединиться, если вы не против. Скучно мне в катакомбах, сил нет…
И она горестно выдохнула, пуская пузыри.
— Не против, конечно! — Илона ссадила жабу на землю и аккуратно погладила по пупырчатой толстой спинке. — Главное, чтобы тебя другие наставники не увидели, а то визгу будет на всю поляну!
— Не увидят, я же маленькая, — Марыся хлопнула языком, поймав подлетевшего комара. — Я раньше вас прибыла, тайными тропами путь меньше минуты занял. Посмотрела, как та вредная баба на поляне хозяйничает. Умора, они и вправду шатер взяли с собой, не палатку! Растянули его, как Иван-царевич — лягушачью шкурку, все цветы помяли, в итоге и стоит косо-криво, и никакой подстилки под ним нет, замерзнут ночью, как гадюки по осени. А, и вот еще что…
Жаба заползла на пригорок и задумчиво посмотрела в сторону полянки.
— Илона, я тебя спросить хотела — у вас в городе закон, что ли, какой, чтобы в каждом приюте для стариков и инвалидов по дворфу было?
— Нет, — удивилась Илона. — А с чего ты взяла, что…
— Где? — Индра стремительно взбежал на пригорок и тоже уставился на полянку.
— Отсюда не видно, но я вам клянусь, что он там есть! Сидит у костра, овощи перебирает. Потому и удивилась, они же обычно семеркой живут. А у вас по одному, и это уже второй случай…
Догадка пронзила Илону, будто молния. Она поймала на себе взгляд Индры и поняла, что сокол думает о том же.
— Кажется, не вся септима старого Гиннара попала в лапы белобрысых, — шепнул он.
— Думаешь, они родственники?
— Уверен. Не бывает таких совпадений. Предлагаю пойти и самим поглядеть.
Парни с девчатами тем временем начали вылезать из воды, хихикая и стуча зубами. Сразу же попытались взять сумки и пройти через рощу прямо в плавках и купальниках, но Илона с банкой репеллента встала поперек тропы и сказала, что с места не сдвинется, пока все не вытрутся и не намажутся.
— Кровососущих насекомых на листьях в начале лета огромное количество, того и гляди, вопьется кто-нибудь в мягкое место, будете потом бегать и вопить, — объясняла она, наблюдая, как Женька с усердием размазывает по тощей спине Мишани бальзам, пахнущий лавандой и розмарином. Толку с него было меньше, чем от старых промышленных средств, но их нынче и днем с огнем не сыщешь.
— Мы помним, — кивнула Женя и засмеялась. — Клещ Эльвира приглашает на каникулах в лес на шашлыки.
— Вот от Эльвиры, которая нас пригласит сначала на шашлыки, а затем в больницу на отдых, мы и защищаемся, — кивнула наставница. — Все готовы? А где Индра?
Ни сокола, ни Марыси у озера не было, как и трех сумок с палатками. Зато в рощице под торопливыми шагами трещали сухие ветки. Ребята быстро похватали свои вещи со съестными припасами и побежали следом.
На открытом пространстве всем стало одновременно жарко и прохладно: сверху на макушку светило солнце, снизу голые ноги обдувал легкий ветерок. Посреди цветущей поляны и вправду стоял серо-бежевый льняной шатер с вышитыми по полотнищам изображениями, напоминающими лубочные картинки. Пучеглазые богатыри в золотых шлемах сосредоточенно размахивали мечами, побивая кривых и косорылых трехголовых гадов. Гады были очень похожи на хрестоматийного зеленого змия.
Индра в задумчивости стоял у входа, изучая намалеванных на навесе мужика и медведя с кучей репы в руках. Оба героя выглядели на одно лицо.
— У нас в походах, когда делать нечего, старшие в карты играют со срамными картинками про селянина и трех русалок, — сказал шепотом сокол, как только Илона встала за его спиной. — Так вот, смотрю я на это народное творчество, и кажется мне, что художник их один и тот же рисовал…
— Наша коллективная работа, полюбуйтесь, пожалуйста, — затараторила подбежавшая Аделаида Степановна. — Сами вышиваем, с жильцами нашего учреждения.
— А, так это ребята делали? — смутился Индра. — Тогда понятно…
— Что ты, нет, конечно! — замахала руками тетка. — Кто им, неразумным, иголку с ножницами доверит? Взрослые, уважаемые люди вышивали, к каждому пресветлому празднику картинка, а сверху руны обережные. Все, как наши предки завещали и как господа Великие распорядились!
— Хмельного при этом точно в рот не брали? — прищурился сокол. Видимо, картинки и впрямь поразили его до глубины души.
Аделаида Степановна поджала тонкие губы и стала похожей на высушенную мумию.
— Не брали, — обиженно буркнула она. — Господа Великие хоть и не запрещают, но мы против и в нашем приюте такого не допускаем. Хватит вон этих олухов, которые от родителей-пьяниц на свет появились, и теперь мучения всю жизнь принимают.
И Аделаида кивнула на своих подопечных, пятерых парней и пятерых девчонок. Худые и бледные, в одинаковых выцветших синих футболках и брюках с юбками, они возились у костра, раскладывая продукты для готовки. Практически всем одежда была не по росту, у половины волосы свисали с головы немытыми сосульками.
«Да что же ты несешь, дура старая? — закипело внутри Илоны возмущение. — От вирусов с бактериями и отравлений химикатами, которым подвергается мать, рождается намного больше детей с умственной отсталостью! И вообще, какая тебе, гадюке, разница?! Они и так всеми пинаемые и оскорбляемые, но ладно еще, когда бабка полоумная им вслед гадости шипит. А ты же специалист! Как только язык до сих пор не отсох?»
Она посмотрела на понурых «детей» Аделаиды, молчаливых и печальных, затем на свою разношерстную и пеструю компанию, которая, едва успев одеться, с любопытством озиралась вокруг и хихикала. Голова закружилась от едва сдерживаемой ярости. Хотелось подойти к мерзкой бабе и от души треснуть по лбу.
Индра тем временем внимательно осмотрел конструкцию шатра и снова нахмурился.
— А почему ткань провисает? — дернул он за край, отчего колышек неподалеку едва не вылетел из земли. — Надо было до раскроя предварительно выварить ее в воске или хотя бы сверху в один слой промазать. Без покрытия нельзя, пойдет дождь, и все вымокнут до нитки. И как так получилось, что внутри голая земля? У ребят есть спальники? Этого все равно мало, нужно хотя бы доски вместо пола бросить, а сверху еловый лапник…
— Зачем? — удивилась тетка. — Земля-матушка своих детей не бросит, согреет и накормит. Грешники только и замерзнут. И потом, наши предки-богатыри спали под открытым небом, плащом укрывшись, и здоровее всех были! Это нынче народ обмельчал, подавай ему блага цивилизации, яды да химию проклятую, босиком по снегу не ходят, костер без спички не подожгут. Вот раньше…
Тетка продолжала громко разглагольствовать, работая на публику из подошедших новеньких, не замечая, как Индра отвернулся лицом к шатру. Илона, стоявшая сбоку, испуганно охнула — у парня потемнели глаза и начал заостряться нос.
— Тихо-тихо, дружок, ты что? — ухватилась она за плечо, обтянутое белой футболкой. — Держи себя в руках, а то здесь и попадемся. Давай-ка отойдем на пару шагов…
Сокол с трудом дал себя увести.
— Я ее сейчас убью, — еле слышно прошептал он. — О каких предках она говорит? О тех, которые потомками моего и вашего народов были, поэтому огонь разжигали движением пальцев и могли не мерзнуть по собственному желанию? А теперь она мучает несчастных детей, пусть даже в теле взрослых, и калечит их, подтягивая до запредельного уровня голодом, холодом и лишениями? Сквозь эту тряпку, из которой скроен шатер, муха пролетит! И посмотрите на конструкцию, опоры высоченные, полог до земли не достает, висит внатяжку на веревках и кольях. Их продует в первую же ночь, а с учетом сна на холодной земле…
— Надо звонить Кире, — также тихо ответила Илона. — Нас Аделаида не послушает, я в ее глазах все еще молодая выскочка, работающая без году неделя, а ты и вовсе сопляк неразумный, по счастливой случайности имеющий право распоряжаться благами, которые она жаждет получить. Подопечных же она и вовсе за людей не считает. Как можно не давать им рукодельничать? Мои девки такие шикарные носки вяжут — не каждый условно нормальный человек справится! Я, например, даже браться не буду. И что мне, из-за глупых предрассудков нужно было отнять у них спицы, чтобы глаза друг другу не повыкалывали? Но в профессиональном сообществе к ней прислушиваются больше, чем ко мне. Она же работает в приютах еще с тех времен, когда они интернатами назывались, почти сорок лет…
— Сколько? — ахнул сокол. — Да я бы ее в темницу стражником работать не пустил, душегубов жалко, она их без соли съест, или тоже голодом и холодом заморит. Как можно было доверить ей самых беззащитных? То-то, я смотрю, дворф ведет себя тише воды, ниже травы, будто пыльным мешком прибитый.
— Кстати, а где он? — Илона заозиралась по сторонам.
— Вот, — Индра ткнул пальцем в юношу, сидящего неподалеку от костра на расстеленном полотенце и медленно разбирающего большой пучок редиски на вершки и корешки. Будто и впрямь готовил дар для сказочных мужика и медведя. — Вид у него, будто всерьез чем-то болен.
Парнишка, на которого указал сокол, действительно выглядел очень плохо. Худой, бледный, как и все остальные, он был невелик ростом, и форменный костюм, теперь массово закупавшийся во многих Домах призрения, висел на нем мешком. Брюки пришлось подкатить, иначе при первом шаге несчастный запутался бы и упал.
Он старательно отделял зеленую ботву от бордовых плодов с белыми носиками, бестолково вертя в руках отдельные листья. Видимо, почувствовав, что Илона на него смотрит, дворф поднял голову. Да, сомнений не оставалось. Характерные складки, пролегшие вдоль щек и рта, черные и густые, хоть и давно немытые волосы, морщины около глаз. Он выглядел резко постаревшим юнцом, хотя, сколько ему лет, не знал на самом деле никто.
Парень моргнул и робко улыбнулся. Илона помахала ему рукой, но дворф тут же опустил голову и снова принялся за редиску.
— А вы чего ушли? — вдруг очнулась Аделаида. — Я им про предков рассказываю, а они ворон считают!..
— А мы внимательно слушаем, — заверила Илона. — Аделаида Степановна, а кто это? Его вроде в прошлый поход не брали…
— Кто? — не сразу сообразила тетка. — Ах, этот? А его и не брали раньше, директор заставил, мол, сидит парень целыми днями в комнате, молчит, надо ему развеяться! Учить работать он меня будет, идиота кусок! На кой ляд таких брать на природу, я не знаю. Ему все равно, где сидеть, только кубиков насыпь или овощей каких, чтобы к технике не лез, он и с места не сдвинется. А не дашь — раскрутит все, что можно, в радиусе пяти метров, будильник ему выдали месяц назад, он его как разобрал, так мастера с дипломом собрать не смогли! Ручонки бы шаловливые поотрывать, да нельзя убогих обижать, грех…
Индра одарил наставницу северного Дома призрения таким взглядом, что Илона поспешила встать между ними, пока старая негодяйка сама не осталась без рук.
— А зовут его как?
— А пес его знает. Попробуйте спросить — увидите.
Дворф растерянно заморгал, увидев перед собой делегацию из троих человек, и на всякий случай сжался, обхватив себя за плечи.
— Привет, мой хороший, — ласково сказала Илона, садясь перед ним на корточки. — Как тебя зовут?
Помятое лицо озарилось робкой радостью.
— Витт, — с трудом произнес он, а затем для верности ткнул себя пальцем в грудь и повторил. — Витт.
— Вот! — с плохо скрываемым презрением произнесла Аделаида. — Виталий, Витька или Витигис какой-нибудь? Непонятно же! Он больше ничего и не говорит, мычит только. Мы его так меж собой и кличем ласково: «дурачочек наш». Попробуйте, может, у вас получится добиться от него хоть слова.
И она ушла к костру.
Ребята Илоны тем временем проворно ставили палатки поближе к рощице. Их никогда не ограничивали в несложных и безопасных бытовых делах, поэтому и обустроиться на природе они умели без чужого контроля. Пухленькая Женя еще и покрикивала на мальчишек, воткнувших колышки в землю недостаточно глубоко.
— Плохо дело, — покачал головой Индра, глядя на дворфа, вернувшегося к пучкам редиски. На стоящих рядом он больше не обращал внимания. — Разум сильно поврежден, и помочь ему у меня не получится. Я умею исцелять раны, порезы, даже несложные переломы, но лезть в голову не стану, итог непредсказуем.
— Без валькирии точно не справиться, — добавила жаба, высунув морду из травы. — Как бы нам ее найти? Может, мне по своим тропам до нее добраться?
— Не надо, я просто позвоню, у меня радиотрубка рабочая для выездов на природу с собой. В редких случаях разрешено ее использовать, так как в лесу случиться может всякое, и помощь должна поспеть быстро. Только отвлеките эту старую каргу, а то про могущество предков в уши лить закончит, а про облучение и вред для мозга — начнет…
Забравшись подальше в рощу, Илона набрала номер Киры. Конечно, тревожить ее было неудобно, наверняка ловит по городу очередных нарушителей, нуждающихся в возвращении на путь истинный. А тут целый табор на голову навязался, двух дней с момента знакомства не прошло, и опять чего-то хотят!
Но валькирия отозвалась сразу же. И, послушав с полминуты сбивчивые объяснения, сразу сказала: «Вы на Майском? Буду через двадцать минут, я недалеко».
Когда Илона вернулась, сокол показывал ее воспитанникам, как добывать огонь с помощью сухих палочек и трения, чем вызвал бурю восторга у Мишки с Илюхой. Пока они по очереди пытались проделать то же самое, на поляну величественно въехал огромный и покрытый пылью старый джип. Благодаря высоким колесам, он мог пройти по каким угодно дорогам, и даже там, где дорог не было и не предвиделось.
— Это что за новости, грязным корытом с ядовитыми выхлопами, да на чистую поляну?! — взвизгнула сидящая у другого костра Аделаида.
Но ее тут же заглушил синхронный ликующий вопль Ниночки и Женьки.
— Кирочка Дмитриевночка приехала! — девчонки сорвались с места и побежали к машине.
— Вы ее знаете? — удивилась Илона, глядя, как обе повисли на шее у вышедшей на поляну валькирии. Та в ответ ласково трепала их по лохматым после купания волосам.
— Конечно! — оживленно кивнул Мишаня, бросая трут на землю. — Мы, когда во взрослый приют переводились, она с каждым из нас встречалась, поддерживала, говорила, чтобы не боялись, учила, чтобы добрыми были…
Илона только покачала головой. Как же мало она все-таки знала про былую жизнь воспитанников!
— Ну что, котята, рассказывайте, как живете, — заулыбалась Кира, подходя к палаткам.
Мальчишки и девчонки наперебой затараторили, делясь событиями последних дней. Валькирия умудрилась за несколько минут уделить внимание абсолютно каждому, приводя Илону в восторженное изумление, а затем тактично попросила собрать в рощице хворост, потому что костер вот-вот затухнет, а сама она устала, добираясь сюда. Но к вечеру обязательно отдохнет, и тоже сходит за ветками, ведь — какая радость! — она остается здесь ночевать, пока на сутки, а дальше будет видно.
Обрадованные новостью ребята ринулись в лесок всей толпой, едва не переломав кусты по дороге.
— А теперь рассказывайте, — понизила голос Кира.
— Мы нашли второго дворфа из той септимы, о которой тебе рассказывали позавчера, он в невменяемом состоянии, разум поврежден. А еще вон та чокнутая баба-яга заставляет своих подопечных спать на холодной земле, чтобы они стали похожими на былинных богатырей, — Индра кивнул на Аделаиду, бредущую к ним по ковру из купальниц, и не сводящую с гостьи недоброго взгляда.
— Знаю я эту бабу-ягу, — фыркнула валькирия. — Ничего страшного, есть у меня на нее управа.
И она повернулась к тетке с чарующей улыбкой.
— Доброго здравия вам, Аделаида Степановна! Вы так и не позвали меня в гости за последние три года ни разу, я и решила сама ради такого дела вас навестить, посмотреть, как живут ваши подшефные.
— А что, я обязана была вас звать?! — тетка вздрогнула и махом перешла в агрессивную оборону.
— Вообще-то да, — Кира улыбнулась еще обворожительнее, но тон был таким, что Илона на месте старой ведьмы бежала бы подальше, не разбирая дороги. — Вы же образцово-показательные, самый большой Дом призрения в регионе, значит, и проверки по моей части у вас должны быть не раз в три года, как у других, а ежегодно.
— Да мне-то что? — сразу пошла на попятную Аделаида. — Проверяйте, коли хотите, нам скрывать нечего. Все у нас хорошо, рукоделием занимаемся, шатер вон какой вышили, ребят неразумных на природу вывезли, чтобы силой подпитались от землицы родной…
— Вот с шатра и начнем, — решила валькирия.
А дальше события закрутились со скоростью, которая может развиться только с приходом внезапной инспекции на любое предприятие, где пытаются скрыть нарушения. Досталось и за шатер («Это избушка на курьих ножках, а не место для ночлега в климате, где и летом бывают минусовые температуры!»), и за внешний вид подопечных («Почему у всех форма старая и не по размеру, у них разве нет другой одежды? И почему не следите за их опрятностью?»), и за двух других наставниц, ушедших искупаться с самого утра и только вернувшихся («Вы считаете допустимым, когда персонал прохлаждается, а люди с ограниченными возможностями здоровья готовят на всех еду?»).
И удивительно, что при этом лучший городской психолог-реабилитолог Кира Дмитриевна ни разу не повысила голос. Но Аделаида и еще две тетки помоложе, в одинаковых зеленых платьях, не посмели сказать в ответ даже слова. Да и сама Илона невольно поддалась сокрушительному во всех смыслах обаянию валькирии и очнулась, уже сидя в машине на переднем пассажирском сидении.
— Едем к вам за палатками, я точно знаю, у вас на складе есть лишние, Женька заявку подавал в прошлом году. Заодно и с дворфом старым поговорим, — сказала Кира, выкручивая руль и пытаясь свернуть по буеракам на дорогу.
— Кира, откуда ты знаешь то, что не знаю даже я? — не уставала поражаться Илона.
— Милая моя, хочешь выжить в сумасшедшем доме — возглавь его, — засмеялась валькирия. — Ты в курсе, что белобрысые за мной ненавязчиво посматривают, в надежде, что однажды я им выдам на испытаниях 500 баллов, и меня отправят на Перерождение? Я слишком приметная во всех смыслах, вот и пришлось стать еще и нужной. У меня же с кучей организаций сотрудничество, и репутация, и деньга не лишняя. Жить-то надо.
Машина выехала на дорогу и помчалась по укатанному шоссе, по которому даже без асфальта было ездить одно удовольствие.
— Мы же на дворфа даже не взглянули! — вспомнила Илона, оглядываясь назад. — И как там мои ребята без присмотра? На этих куриц никакой надежды, сама же видела. Они попробуют ту же Женьку заставить что-либо сделать в приказном тоне, она их в ответ обматерит, и на этом присмотр закончится, а проблемы для нас всех начнутся.
— Дворфа я успела и увидеть, и просканировать незаметно. Его разум откатился до уровня младенца, который только учится говорить. Что-то напугало его едва не до смерти, вот инстинкт самосохранения и сработал, иначе с ума бы сошел. Я смогу раскрутить и вычистить эту дрянь, но нужен кто-то из соплеменников рядом, когда он очнется. Иначе его так накроет по выходу задавленными страхами, что не удержим. И за ребят не переживай, Индра с ними остался. Он толковый, хоть и сноб, впрочем, как все соколы. Тем более, насколько я поняла, он из разведотряда, это вообще военная элита, к ним на драной козе не подъедешь…
— Ты хорошо их знала? — с любопытством спросила Илона.
— Я служила с ними, — с грустью улыбнулась валькирия. — Я же полукровка, матери моей так и не простили, что связалась с человеком. А потом они с отцом умерли, и осталась я одна в неполные десять. Чистокровные девы мною брезговали, как водится. Рагнар из рода Сигвальда, который нашим соседом был, пожалел меня и забрал в казармы. Вы о нем знаете, как о командире Рагнаре.
— Ты с десяти лет сражалась? — подивилась в очередной раз правилам чужого мира Илона. — И тоже с упырями?
— Ну, с упырями не сразу. Поначалу только от мальчишек-задир приходилось защищаться, им же покоя не давала мысль, что девчонка с ними бок о бок учится драться. Хотя, валькирии тоже служат Гаруде, но у них свой отряд, они — наемники и сами по себе. Соколиный король просто самый щедрый из всех нанимателей. Но все это было не про мою честь, я полукровка и выскочка, да еще и с отдельной комнатой, не кроватью в общей казарме. Пацанва и старалась: то крысу дохлую в постель подкинут, то меч из ножен вытащат и земли внутрь натрясут, а обнаруживалось это только на тренировке. Рагнар грязного оружия не терпел и не разбирался, кто виноват, у него разговор короткий: упал-отжался тридцать раз, недоволен наказанием — еще столько же.
— Слушай, это же ужас. Как можно ребенку в таких условиях расти?
— Вот только жалеть меня не надо, — фыркнула валькирия. — Нормально можно расти. Я же тоже не медуза морская, силу какую-никакую имела. Выловила в итоге троих самых отъявленных хулиганов поодиночке и разобралась: одного в ночную вазу головой макнула, второму нос сломала, да так, что он потом с двумя фингалами полторы недели ходил, а третьему в бадью с мылом червей зубастых натолкала, он утром умываться пошел и едва пальца не лишился. Воплей было — до небес, а я и говорю — идите, Рагнару жалуйтесь, раз так обидно. Конечно, никто никуда не пошел, иначе ябедами прослыли бы до окончания учебы, зато доставать меня перестали. А потом мы чуть подросли и попали в первую стычку с демонами Разлома. И вот когда задницы в бою друг другу прикрывали, а затем, все переломанные, лежали бок о бок в госпитале почти месяц, тогда и дружба между нами завязалась настоящая… Хорошее время было, и зря ты думаешь, что там страшно. Зато такую, как Аделаида, давно бы уже прищучили. Здесь хуже, лицемерия больше, хотя, и Землю я уже полюбила.
— А чего же тогда ушла из Иномирья? — не поняла Илона.
— А меня изгнали, — с нервным смешком призналась Кира. — Сначала со службы поперли, а потом из столицы, за якобы неподобающее поведение. Рагнара тогда в городе не было, они с повелителем три месяца на границах бои вели, а когда вернулись, я уже сюда сбежала. Наверное, можно было настоять на общественном суде и разобраться в ситуации. Но я плюнула и не стала, обидно было до зеленых соплей, что какая-то канцелярская крыса из Верховного совета мою судьбу одним росчерком пера решила. Я продала дом, оставшийся в наследство, поменяла деньги на ваши и перебралась сюда, тут купила квартиру, получила документы, а через пару лет белобрысые пришли… Но я все равно ни о чем не жалею. Ну их к лешему, и соколов, и валькирий, и Гаруду с Рагнаром туда же. Выпендрежники они все.
Оставшийся путь ехали молча. Только на въезде в город Кира, у которой тоже имелась радиотрубка, позвонила Евгению Валентиновичу, расхвалила в красках работу учреждения в целом и Илоны — в частности, а затем нежным голосочком, никак не вязавшимся с ее образом, попросила на пару дней выделить дополнительные палатки со склада. Шеф, естественно, растаял от льстивых слов и согласился.
Гиннар обнаружился у себя в комнате, в той же клетчатой рубашке, что и три дня назад.
— Тебя еще нелегкая принесла с утра, — проворчал он Илоне вместо приветствия, поднимая голову от старой кастрюли, на прохудившееся дно которой ставил заплатку. — Нет настроения сегодня языками чесать.
— А придется, — сказала входящая следом Кира.
Дворф тревожно замер с паяльником в руках.
— Гиннар, не бойтесь, — зашептала Илона, пока старик опять не схватился за оружие. Она прикрыла дверь и приложила палец к губам. — Это Кира, она в курсе ситуации и нам помогает, мы вместе сражались с ламиями позавчера. И мы с новостями, только ведите себя тихо, пожалуйста, и не кричите, когда все узнаете. Мы, кажется, нашли одного из вашей семерки. Он напуган так, что ничего не помнит и не говорит, даже имя свое. Но на вас очень похож, только помоложе.
И впервые увидела, как вредный старик, у которого для каждого, кто ему мешал, находилось бранное слово, растерянно заморгал. Инструмент едва не выпал из дрожащей руки.
— А давайте-ка мы эту штуку выключим, пока пожар не случился, — охнула Илона, и выдернула вилку паяльника из розетки. — Дворфа Марыся вычислила, а потом еще Индра с Кирой осмотрели. Беда в том, что он даже не может объяснить, как его зовут. То ли Виталий, то ли Витя, мы не поняли. Тычет себя в грудь и приговаривает «Витт», а выговорить полностью не может…
Гиннар все же уронил на пол кастрюлю, и она, громко бренча, откатилась к стене. Но никто и не взглянул в ее сторону. Нижняя губа дворфа затряслась, будто он едва сдерживал слезы.
— Витт, — прошептал он. — Его так и зовут — Витт. Я думал, никто не выжил…
Все-таки не сдержался, отвернулся от гостей и быстро вытер глаза.
— Нам нужна твоя помощь, Гиннар, — Кира присела на корточки рядом с инвалидной коляской. — Я его вытащу, обещаю, но кто-то из рода должен быть рядом, когда былые страхи снова проявятся. Тем более, парень из твоей септимы.
И Гиннар кривовато и неумело, но все же улыбнулся.
— Я бы поехал с вами даже при отказе, прямо на коляске вслед за машиной, — тихо ответил он. — Ну что, крылатая, поможешь сесть в свой драндулет безногому калеке?
— О чем речь? — Кира даже обиделась. — И коляску в багажник уложим, главное, чтобы палатки эти треклятые не помялись. Может, и спальники дополнительные попросить?
— И надо в магазин заехать, еще продуктов взять, — вспомнила Илона. — Ксана с Июлькой вчера звонили, у них обеих какая-то беда приключилась. Толком не объяснили ничего, побоялись, что прослушают. Но, я так поняла, у них сила просыпается, а контролировать ее не выходит.
— Тогда пусть тоже палатку с собой берут, и гитару, вы же вроде как песни поете, устроим ребятам концерт, — засмеялась Кира. — Их отвлечь надо, чтобы не шарахались рядом и не любопытствовали, пока я парня вытаскивать буду.
В первом магазине продавали недавно привезенный и еще горячий хлеб. К нему просился пахучий и блестящий сыр с огромными дырками, и Илона предложила заехать на рынок, где в сумку, кроме вышеупомянутого продукта, будто сами собой попрыгали с десяток тепличных огурчиков, по пучку петрушки и зеленого лучка, баклажка свежайшего козьего йогурта и небольшой брусок масла, предназначенный смягчить характер печеной в костре картошки. А Кира, припарковав машину за самым дальним от ярмарочной площади углом, с загадочным видом исчезла в веренице складов и вышла оттуда через несколько минут с тремя банками домашней тушенки и канистрой кваса.
— Вы по всему городу будете жратву собирать? — нервничал дворф на заднем сидении. Он не находил себе места, беспокойно вертелся и теребил дрожащими руками край одеяла, которым прикрывал колени.
— Гиннар, возьми себя в руки, пожалуйста, — строго сказала валькирия, заводя двигатель. — Твой Витт три года терпел и еще несколько часов потерпит, ничего не случится. Все равно ночью с ним работать надо, когда остальные заснут. Зато у чужих теток с ребятами не возникнет ненужных вопросов. Ну, уехали на несколько часов, зато привезли дополнительные припасы и спальники с палатками, а что с нами старик увязался — так мало ли, захотел проветриться.
Но у «чужих теток с ребятами» никаких вопросов не возникло, никто даже не обратил на вернувшихся особого внимания. Разделившись на две команды, они азартно носились по полю, гоняя мяч. Индра, снявший кепку и повязавший вместо нее на голову футболку, возглавлял эту веселую вакханалию. Илона невольно залюбовалась стройным, гибким юношей с изумительно ровным загаром, поймавшем мяч прямо в прыжке. Еще пара-тройка лет — и сокол вытянется, окончательно окрепнет и войдет в полную силу. До чего же красивый жених будет у какой-нибудь иномирной девчонки! И воспитан правильно: отважный, честный, справедливый до зубовного скрежета.
«Повезло его родителям, — размышляла женщина с улыбкой. — Или это ему повезло, что нормальные ценности привили? Может, и не такая уж плохая штука их соколиная армия. А что с упырями с детства сражаются, так наверняка не по своему желанию, а потому, что нечисти всякой полно, и лезет она со всех щелей».
Илона представила, что змеедевки водились бы в их городе повсеместно, вплоть до зарослей белокопытника у дома, и содрогнулась. Тут хочешь, не хочешь, а пришлось бы учиться драться всем, даже местным забулдыгам.
— Племяш у тебя — золото, а не пацан, — с восторгом подтвердила ее слова одна из наставниц в зеленом платье. — Пытались сначала играть между учреждениями, наши продули и расстроились, так он их всех быстро переставил поровну и за каждую команду по очереди играет, чтобы никому обидно не было. А между играми гоняет их купаться, чтобы на солнце не перегрелись. Он с нами останется на все дни? Мы бы хоть немного тоже отдохнули.
— На все, — кивнула Илона. — Главное, чтобы Аделаида ваша не выступала.
— Не будет, она под березами с мокрым полотенцем на лбу лежит, голову до солнечного удара напекло, — злорадно наябедничала тетка. Видимо, скандальный характер старшей наставницы сидел в печенках даже у коллег.
Полдничать пришлось уже на закате, так как быстро угомонить разыгравшихся ребят не получилось. Сокол отказался их обуздать, лишь шепнул: «Пусть носятся, лягут раньше и заснут крепче». Поэтому Кира с Илоной до самого вечера сидели около шатра с пучеглазыми богатырями, попивая купленный квас, и занимались важным делом — строили заговоры против нынешней власти. Им поддакивала Марыся, спрятавшаяся в траве под пологом. Место оказалось очень удобным — и чужих ушей нет, и комаров полчища.
— Логики в твоих подозрениях немного, — заметила переплетающая косу Кира после рассказа Илоны о том, как Алиса нашла сокола. Волосы у нее были всем на зависть — густая пшеничная копна чуть ниже ягодиц, и коса получилась толщиной едва ли не в руку. — Зачем белобрысым детвора? Над иномирцами они опыты ставят или просто издеваются. Неужели над несовершеннолетними тоже? Но моральных уродов, готовых добровольно отдать родное чадо в якобы лучшую жизнь, я что-то не припомню. Тут и дурманящий порошочек, который сыплют в водохранилище, не поможет. А похищения детей так просто не скрыть. Можно ругать прививки и антибиотики, лечиться лопухом и подорожником, воспевать женскую необразованность и покорность, и вообще творить любую дичь, даже соглашаться с публичным сожжением на кострах. Но детеныши — величайшая ценность у всех разумных рас, и люди здесь не исключение. Тронут белобрысые подрастающее поколение — и не избежать бунта.
— Я тоже о пропаже детей не слышала, наоборот, их сейчас всем обществом коллективно воспитывают. Палку перегибают, конечно, зато и безопасности больше, — согласилась Илона. — Но факт остается фактом — Алису могли забрать, если бы не счастливый случай и смекалка. А еще они упоминали недорослей…
— Как вернемся в город — зайду в центральный участок Полиции нравов и посмотрю, сколько ребят исчезло за последние десять лет. На Испытания все равно до шестнадцати лет не берут, кровь ничего не покажет, личность только начинает формироваться. Значит, о том, чтобы забрать их на Перерождение, не может идти и речи.
— Но Алисе говорили, что у нее есть шанс очиститься и возвыситься. Что они имели в виду, если не Перерождение?
— Что угодно, — квакнула Марыся, дожевывая очередного комара. — Не забывайте, что мы не видим всю картинку целиком. И можем запросто упустить ключевую деталь, просто не догадавшись, что она есть.
— Значит, будем догадываться еще усерднее, — приняла решение валькирия, а затем обернулась к костру. — Нет, вы посмотрите на это трогательное воссоединение!
Гиннар неподвижно сидел в своей коляске рядом с полотенцем, на котором возился Витт. Старик скрепя сердце согласился, что действовать нужно с наступлением темноты, но ждать решил поблизости от сородича. Тот был не против — дворф час назад вручил ему мешочек разнокалиберных болтов и гаек. Витт, узрев сокровища, довольно замычал и начал их перебирать.
А Гиннар практически не шевелился, не сводя взгляда с давно потерянного соплеменника. Только порой утирал предательскую слезу, тщетно пытаясь совладать с переживаниями
— Дядя, почему ты плачешь? — вдруг поднял на него голову Витт. — Стыдно реветь, ты же взрослый!
— Дядя не плачет, мальчик мой, — дворф отвернулся и шумно сморкнулся в траву. — Ветер сильный, глаза слезятся.
— Кажется, сила рода действительно работает, — обрадованно зашептала Кира. — У членов септимы очень крепкая ментальная связь, пареньку становится лучше от одного присутствия лидера. Заговорил, смотрите-ка!
— Интересно, сколько на самом деле пареньку лет, если Гиннару около пятисот? А то он, может, и не паренек вовсе…
— Чуть больше ста, молодой ищшо совсем, — отозвался Гиннар, который, как оказалось, прекрасно все слышал, но ругаться на обсуждения за спиной не стал. — Не вся семерка, которую я с собой привел, до белобрысых дожила, мы ж не соколы, те и по полторы тыщи лет, бывает, скрипят костьми. Трое пришло уже потом, на место умерших. А младшой мой так и вовсе в конце прошлого столетия родился, по нашим меркам, вчера…
— Родился? — густые брови валькирии поползли вверх. — Вы же из земли с помощью родовой магии появляетесь! Как он мог родиться-то?
— Как и ты, — усмехнулся дворф. — В земле нашим детям просто безопаснее развиваться, но основная физиология у нас мало чем от вашей и человеческой отличается. Чтобы ты знала, крылатая, я за время проживания на Земле трижды был женат. И рядом с последней моей женушкой даже ты выглядела бы дохлой пигалицей.
Кира удивленно таращилась на дворфа, даже не отреагировав на оскорбительную реплику. А тот лишь вздохнул, вспоминая былое, и привычно угрюмое лицо озарилось светлой печалью.
— Урсула бой-бабою была, на ринге мужикам носы ломала только в путь. Рост — во! — Гиннар показал ладонью ввысь. — Силищи немеряно, буйвола могла ударом кулака остановить. Я ее как увидел в первый раз, так в зобу дыханье и сперло, как у вороны из здешней басни. До сих пор не понимаю, почему она на меня тоже внимание обратила, не иначе как неведомые боги, в которых я все равно не верю, расщедрились и решили мне хоть щепотку счастья в жизни отсыпать. И сын наш в нее пошел, здоровенный да рыжий. Говорил: «Вырасту я, батька, и буду тебя на руках носить, чтобы ты ноги зазря не бил».
И дворф не удержался и снова мазнул по лицу рукавом рубахи.
— А потом умерла она, и сорока годков не стукнуло, девчонка совсем. Говорил я ей, не жри ты эти анаболики да стероиды проклятые, трижды чемпионкой города была и дважды — страны, остановись, хватит. Гонка за титулами бесконечна, зато сын мамку свою месяцами не видит. Она и пообещала, мол, в последний раз выступлю и все. До последнего раза она трех дней и не дожила, ливер внутренний отказал.
«И вправду, ветер что-то разыгрался, так по глазам и бьет», — подумала Илона, отворачиваясь к шатру и вытирая внезапные слезы со щек. Сидеть так, опираясь плечом о теплый бок валькирии и слушая вынимающие душу рассказы, было тяжело, и при этом очень волнующе. Будто волшебная история действительно сошла со страниц книги и разворачивалась совсем рядом, и вот ты уже не читатель, а ее непосредственный участник.
— Вырастили мы Зигфрида всей септимой, правда, переехать пришлось на другой конец континента, слишком многое на старом месте о былом напоминало. Механиком он стал завидным, машины людям ремонтировал, с движком, как с живым организмом обращался, слава о нем по всему городу пошла и за его пределами. Вот из-за этой известности нас белобрысые и вычислили. Зима тогда была и глубокая ночь, я в подпол спустился картошки набрать и тут взрыв… Дом наш на краю поселка стоял, у самого леса, мы особо не хотели людского соседства. Поэтому и помощь подоспела, когда уже поздно было. Я от удара взрывной волной стукнулся башкой о стенку и сознание потерял, а потом очнулся в руинах. Еле выполз — стены горят, крыша провалилась, моих ребят нет, повсюду кровь и следы этих тварей чешуйчатых, которых ищейками кличут. Мальчишки еще четыре новые стазис-капсулы испытывали, по очереди внутрь лазили. Я вылез — ни капсул, ни пацанов. Потемнело у меня в глазах, а тут и балка сверху упала, да по ногам. Я от шока и боли не почувствовал, как выполз и очутился в лесу — не помню. Там меня и нашли под утро, ноги переломаны и обморожены, вот и оттяпали в больнице по самые коленки. Я даже внимания особого не обратил, только о септиме пропавшей думал. Руки на себя наложить хотел, да духу не хватило. А теперь и думаю — может, и к лучшему, что не стал этого делать. Кто бы тогда о нем позаботился?
И старик погладил поросшей черными волосками пятерней Витта по голове.
— Дядя, опять плачешь? — возмутился тот. — Почему?
— От счастья, мальчик мой, от счастья, — криво улыбнулся в ответ Гиннар.
Вскоре солнце село за горизонт, и комары начали атаковать добычу с утроенной силой. Поминая их комариную мать недобрыми словами, Илона достала из рюкзака очередную вонючую вытяжку на десяти целебных травах, опрыскала себя и Киру. Старый Гиннар заявил, что дворфам кровопийцы нипочем и совершенно нетактично намекнул, что надо думать не о комарах, а о людях и им подобных, потому что они тоже голодные.
Илона кликнула упыхавшихся ребят и, невзирая на недовольные вопли, обработала каждого от мошкары, не деля на своих и чужих. Затем все вместе проворно напихали в прогоревшие угли картошки, порезали хлеб с сыром и овощами, а пока готовили, опустошили канистру с квасом. Ужинать сели уже в темноте, когда из-за кустов показались Ксана с гитарой на плече, затем Июлия и Артур. Их машина не смогла проехать до поляны, пришлось бросить ее на обочине дороги.
— А эти что, тоже на Служение в столице и дом претендуют? — насторожилась бледная, как поганка, Аделаида Степановна, которую после солнечного удара мутило, и к еде она даже не притронулась. — Не место отдыха, а проходной двор какой-то!
— Это наши друзья, с концертом приехали, — поспешила вступиться Кира. — Чем вы ребят собираетесь развлекать? Они же не могут три дня только в озере плескаться, так и жабры отрастут.
— Они сами себя прекрасно развлекают, — пожала плечами вредная тетка. — Мужик, которого вы привезли, от нашего дурачка, я смотрю, весь день не отходит, нашел собеседника по интеллекту, хе-хе. Предупредите его, чтобы не смел никому из наших хмельного наливать.
— Геннадий алкоголь не употребляет, с чего вы взяли, что он пьяница? — рассердилась Илона.
— Он сам тебе об этом сказал? — с презрением хмыкнула Аделаида. — Ты его слушай больше, что я, не знаю, как забулдыги выглядят? За километр видно, что рожа помятая, да пропитая. В общем, следи за ними, чтобы не начудили. И музыканты эти пусть не блажат на весь лес, потому что я уже спать иду.
И мерзкая баба ушла в палатку, воткнутую около трех молодых и пушистых елочек. В пронизываемом ветрами шатре она спать, конечно, не собиралась.
— Июлька, вырасти этой гадине типун на языке, пожалуйста, — от возмущения Илона даже не поздоровалась с подошедшими друзьями. — Может, хоть завтра и послезавтра помолчит.
— И бородавку на носу, как у ведьмы, — засмеялась Кира.
— Простите, девчата, ничего никому не выращу, — Июлия присела рядом. — У меня проблема нарисовалась. Большая такая, зубастая, на тиранозавра похожая.
— И у меня, — Ксана сняла с плеч гитару в чехле и облокотила на ствол ближайшей березы. — Я типуны не выращиваю, зато могу прибить вашу гадину ненароком. И вас, вероятно, тоже.
— Все потом, — шикнул Индра, оглянувшийся на жильцов обеих Домов призрения. — В шатер уйдем, там и обсудим, все равно никому из них он для сна не понадобится.
Сокол откусил бутерброд с сыром, торопливо прожевал и добавил.
— Удивительные вы все-таки, люди. Пока мы у вас перенимаем блага цивилизации, вы скатываетесь в темные века. За несколько лет до прихода белобрысых мы как раз закупили почти пятьдесят тысяч спальников, предназначенных для вылазок в горы, чтобы в походах пятые точки не морозить. А лет пятьдесят назад канализацию в домах начали делать, с нормальными туалетами. Шатры, конечно, используем, деваться некуда, но такое позорище ни в одном походе бы не поставили.
— А почему не палатки? — удивилась Ксана. — Они и удобнее, и легче.
— Потому что горят они вместе с теми, кто внутри, за пару минут, — помрачнел Индра. — У нас большая «пятиместка», которую взяли на пробу, вспыхнула в первой же заварушке, когда демоны искрами пуляться начали. Хорошо, внутри не только бойцы были, но и огневик, который пламя смог сдержать и погасить. Только ослеп он в ту же минуту, а ребята все равно обгорели, еще и ядовитого дыма надышались, лежали пластом несколько месяцев. Все выжили и вернулись в строй, зрение огневику восстановили, но палатки с тех пор не используем, ну их к лешему, опасно это.
— И давно вы с человечеством, кхм, сотрудничаете? — обомлела Илона. — Одно дело, когда вас за богов считают, и совсем другое — товарно-денежные отношения.
— Вот как повелитель Гаруда на трон сел, так и начали, — подмигнул сокол. — Если у двух миров есть, чем обменяться и поделиться, чего бы не сотрудничать? Главное — держать все в строгом секрете.
Индра допил чай, ополоснул кружку из бутылки с водой и убежал к шатру. Стало слышно, как он стучит найденным под ногами булыжником по колышкам, вбивая их поглубже. Вскоре полотняные стены были плотно прижаты краями к земле, а полог отодвинут в сторону, ровно настолько, чтобы проехала инвалидная коляска. Через минуту Илона увидела, как Гиннар разворачивается от костра и заезжает внутрь. Витт сгреб болтики и гайки обратно в мешочек, поднял с земли полотенце и побрел следом.
— Пойду-ка я, пока они там не сцепились, сначала языками, а потом и врукопашную, — охнула Илона, вскакивая. — Кира, присмотри за ребятами, пожалуйста.
Переживала она зря. Сокол и дворф вполне мирно общались в шатре, не бок о бок, конечно, но и не сидели, набычившись, по разным углам.
— Это что у тебя, неужто миниатюрный ковер-самолет? — изумился старик, наблюдая, как парень достает из сумки сверток и разворачивает его в крохотный половичок, шириной едва ли с две ладони. — Наши делали?
— Ваши, — кивнул Индра. — Только это не самолет, а самогрейка. Есть шанс, что нам всем придется тут спать, а земля холодная, ни досок, ни лапника. Эта штука не даст никому замерзнуть.
Он встряхнул узорчатую ткань, и та прямо на глазах начала разрастаться во все стороны. Минута — и сокол расстилал по земле тонюсенький, но огромный палас. Свободного места у противоположной стенки аккурат осталось только под коляску и десяток пар обуви.
— Грязными ногами по нему не ходить, стирать сами будете, — тут же предупредил он всех. — Кстати, есть у меня еще одна интересная вещица, я не знаю, что это, но фонит, как ваши амулеты.
Индра протянул дворфу найденную на кладбище железяку. Тот лишь раскрыл рот, забыв даже о топчущемся на проходе Витте.
— Это запчасть от укрывателя магии под названием «Занавесь», мы его разработали незадолго до того, как попались, — Гиннар вертел в руках странный предмет, походивший на железную коробку, только без крышки и с дырявым дном. — Одна у меня осталась, а две другие белобрысые утащили, вместе со стазис-капсулами и еще одним изобретением, которое мы только доделали, но полноценно испытать не успели. Вы сюда все равно лезете, как прыщ на лоб, и попадаетесь, мы и придумали эту штуку, около нее даже небольшой портал можно открыть и пройти сюда беспрепятственно…
— Так что же ты молчал до этого? — аж подпрыгнул от негодования Индра.
— А ты еще со мной поговори, как в прошлый раз, может, дойдет, — сердито буркнул дворф. — Вам, соколенышам, гонору бы вполовину убавить, приятнее в общении станете. Может, нам и для этого артефакт какой создать? Не стесняйтесь обращаться, поможем!
Индра лишь насупился в ответ и прощения просить не стал.
— «Занавесь» работает даже с учетом одной детали, металл такой, — продолжал объяснять дворф, как ни в чем не бывало. — Только если одна финтифлюшка чуть-чуть притушит проявление магической энергии, две укроют с головой территорию размером с километр. Сейчас покажу, как это работает.
Он сунул руку под сидение коляски и вытащил оттуда четырехугольную пластину. Затем наложил ее на коробку и достал из нагрудного кармана спичечный коробок, из которого выудил иголку. Миг — и капля крови с шипением впиталась в металл.
И коробка слабо засияла изнутри. Тонкий световой луч выплеснулся из дырки и воткнулся в потолок, вспышки, похожие на солнечных зайчиков, запрыгали по тканным стенкам.
— Теперь можете хоть весь лагерь пульсарами спалить, никто не заметит, пока не уйдем. А вообще, странно все это, — Гиннар задумчиво поскреб подбородок. — Как деталь, которую сперли белобрысые, оказалась на кладбище?
— Причем, в том самом месте, где змеедевки Илону чуть не убили, — добавил Индра. — Там тоже скрывающий морок был, да такой, что я его не почувствовал сразу. Может, и впрямь они в сговоре каком?
— Я же тебе говорил, накличешь на себя беду, — крякнул расстроенно старик, поглядывая на Илону, успевшую разуться и сесть. Палас-самогрейка и вправду оказался выше всяческих похвал, возникало ощущение, что сидишь дома на диване.
— Давайте, я теперь буду пугаться каждого куста и собственной тени, — возмутилась она в ответ. — И ничем вам не помогать.
— Так и допомогаешься в итоге, что прикопают раньше времени, — дворф в сердцах хлопнул себя по коленке. — Добро бы, хоть капля крови иномирной в тебе была. Девки твои теперь хоть защититься могут, по ним видно, что сила просыпается. А с тебя, не обижайся, толку немного, поэтому хоть под ногами не путайся.
И что ответить? Илона прекрасно все это понимала, но менее обидно не становилось. Особенно, когда Индра мог бы сказать хоть слово в ее защиту, но промолчал.
— Вот только девки силу свою не контролируют и уже натворили дел, — сказала Кира, аккуратно отодвигая с прохода Витта и заходя в шатер. — Пока вы тут языками чешете, мы ушли на озеро посуду мыть и тоже пошептались украдкой. Ксана едва не убила торчков, пытавшихся на нее напасть, и пес бы с ними, но драконья ипостась во время драки полезла наружу желтыми глазами и чешуей. Обошлось, полиция списала их бредни на галлюцинации от наркоты. А вот Июлии повезло меньше, она с ищейкой нос к носу столкнулась. От страха сила скакнула еще на порядок выше, и наша феечка теперь умеет отводить глаза даже белобрысым. Вот только запах ее тварь запомнила и теперь будет преследовать. Домой девчонке возвращаться нельзя и где жить — непонятно…
— И Виттке надо где-то жить теперь, — спохватился Гиннар. — Он же очнется и как его оставлять в богадельне, еще и с этой грымзой, которая меня алкашом обозвала?
— Допустим, Витта я могу забрать якобы на реабилитацию и поселить у себя, в четырех комнатах как-нибудь разместимся, — подумав, сказала валькирия. — Но с феей и у меня могут возникнуть сложности…
— А давайте всех в бункер под землей, — вдруг квакнуло из-под полога. — С этой вот штукой, которая магию укрывает. У меня места — хоть в футбол играй. И удобства есть, катакомбы с таким расчетом строились, чтобы в них могли разместиться не меньше двух сотен человек. Надо только технику бытовую починить, стиральная машинка лишь одна работает, и водонагреватель тоже. Зато есть три холодильника и огромная кухня с духовым шкафом. Только я ими не пользуюсь, на кой ляд они мне одной? Проще в жабу обратиться и комарами закусить.
В шатре повисло молчание.
— А ведь это идея, — просиял Индра. — Я там был, места действительно навалом. Можно и тренироваться, и опыты с магией проводить, и учиться, Артур все равно про упырей и других чудищ хотел узнать. Продуктов закупим, у меня денег здешних хватит, чтобы целый полк все лето кормить.
— Есть там и лекционный кабинет, и медблок с лабораторией, и спортивный зал, и склад с бытовухой всякой, — кивнула Марыся, принявшая свой естественный облик. Она почесала худенькой лапкой затылок и призналась со смущением. — И мне не так тоскливо будет. Только пыли и грязи везде полно, я-то в одной комнате живу, мне остальные ни к чему.
— Ну, пыль и грязь легче победить, чем белобрысых, — засмеялась Кира. — Тогда решено, завтра увожу Витта и Гиннара в катакомбы, а потом еду по Домам призрения заполнять за них документы, как психолог, взявший их на реабилитацию, я имею на это право. С девчонками тоже решим. А теперь, пожалуй, пора приступать к делу.
У дальнего костра как раз зазвенела гитара и два девичьих голоса затянули песню о шелкопряде. Мелодия лилась плавно и гладко, как глубокая лесная речка в полуденный зной.
— Эх, хорошо поют, — невольно заслушался Гиннар. — Аж за душу берет.
— И ребята сидят, развесив уши, что наши, что чужие, — отметил Индра, застегивая полог изнутри. — Даже тетки на бревне утихли. Лишь бы сейчас никто сюда не сунулся.
— Давайте тогда поторопимся, — Кира встала и с хрустом переплела и растянула пальцы рук. — Индра, будь наготове, если что, перехватывай. Гиннар, сиди молча и не вздумай вопить, какой бы поворот дело не приняло.
Илона на всякий случай заползла в дальний угол, где к ней прижалась Марыся. Кикимору меленько потряхивало, видимо, от волнения. Илона машинально прикрыла тщедушное тельце полой своей ветровки.
Витт чуть напрягся, увидев, как Индра заходит ему за спину и садится, опираясь на колени, но тут же улыбнулся, увидев прямо перед собой валькирию.
— Малыш, я сейчас положу руки тебе не голову, а ты не бойся, хорошо? — ласково шепнула она. — Больно не будет.
— Я не боюсь, — заявил дворф тоном ребенка в детском саду. — Я же уже большой!
— Вот и славненько, — кивнула Кира, и длинные пальцы аккуратно сжали его голову с двух сторон.
Сначала она несколько минут растирала круговыми движениями лоб, затем виски, а после переместилась к макушке. Витт расслабился, закрыл глаза и, казалось, начал дремать.
Валькирия посмотрела на сокола, тот кивнул в ответ и расставил широко ладони.
И тело Витта выгнуло дугой. Он судорожно дернулся, пытаясь отползти, распахнул некрасивый широкий рот и завопил. Крик прозвучал натужным мычанием — Индра рванул дворфа на себя, одной рукой зажимая ему рот, а второй обхватив за плечи. Тому оставалось только беспомощно дрыгать ногами.
Витт завыл сквозь чужую ладонь, по лицу потоком заструились слезы.
— Тише, мой хороший, тише, — зашептала валькирия, снова кладя руку на его лоб. Дворф выпучил глаза от ужаса и попытался дернуть головой, но не вышло, тренированный сокол удерживал его, будто клещами. — Я помогу тебе. Пойдем в твой страх вместе.
И Кира тихонечко запела себе под нос. Голос у нее тоже оказался красивым, грудным. Странный ветерок, взявшийся невесть откуда, дунул ей в лицо, трепля выпавшие из косы светлые пряди. Витт прекратил сопротивляться и кричать, только плакал и трясся, как в припадке.
Тянулись минуты, неторопливо, как медовая капля по стене стеклянной банки. Илона с Марысей старались даже не дышать лишний раз. Замер и Гиннар в своей коляске, сжав руки у груди.
— Готово. Ох, мамочки, — выдохнула, наконец, Кира, убрала руку и начала неуклюже валиться на бок. Илона вскочила с места и подхватила девушку, не давая упасть.
— Где… я? — вдруг произнес Витт, озираясь вокруг. Взгляд его стал осмысленным и сфокусированным. — И кто вы?
Ему никто не ответил — Индра, только что извлекший из кармана пробирку с кровью, отпаивал лежащую на плече Илоны валькирию. А старый дворф от волнения не мог ничего сказать, только разевал рот, будто выброшенная на берег рыба.
Витт сам его увидел и тихо ахнул.
— Гиннар? Это правда ты?
— Я, Виттка, я… — и старик, не выдержав, тоже расплакался.
Над рекой и поляной тянулся белыми клочковатыми одеялами ночной туман. Полог шатра отсырел снаружи, но внутри необъяснимым образом сохранялось тепло. Девчонки у костра прекратили петь — Ксана берегла от влаги гитару. Был слышен лишь зычный голос Артура, уговаривавшего слушателей пойти спать и обещавшего, что завтра при хорошей погоде концерт обязательно продолжится. И ребята, обычно не слушавшиеся чужих, вдруг согласились. Видимо, сказалась усталость от насыщенного дня.
— Подопечные ваши ложатся, — прошептала Июлия, приподнимая полог. — Ох, ну и иллюминация у вас тут!
— Получилось? — Ксана высунулась из-за плеча подруги.
— Ага, — слабо улыбнулась Кира, продолжавшая лежать головой у Илоны на плече.
— Гиннар, как же так? — расстроенно качал головой Витт, глядя на прикрытые одеялом культи. — Это ты… тогда?
Старик кивнул с усилием, продолжая сжимать руку сородича.
Витт вздохнул и, казалось, завис в горестных воспоминаниях. Кира напряглась, но зря. Леденящий ужас схлынул, оставив место печали без конца и края, но она не заставляла кидаться на окружающих.
— Когда эти твари пришли, — дрожащим голосом начал рассказывать Витт, — ребята дурачились, легли вчетвером в капсулы, а младший бегал вокруг и ржал: «Белоснежка, дай поцелую!» А они ему неприличные жесты сквозь прозрачную крышку показывали и хохотали, как идиоты. Я плюнул, думаю, ну их в пень и вышел за двор, мусор вынести. И только на горку поднялся, где контейнеры стояли, внизу бахнуло, да так, что воронье из леса тучей в небо поднялось. Обернулся — а эти твари Зигфрида схватили и начали ломать капсулы, да ребята поумнее нас оказались. Нажали кнопки и заблокировались изнутри. Это же последняя наша разработка была, «Гроб царевны», там можно в летаргический сон уйти за считанные минуты. А снаружи ее даже лазером не взять, не то, что металлом. Я со страху как с ума сошел, в лес побежал, не разбирая дороги, а потом ничего не помню…
— Так получается, остальные тоже могут быть живы? — ахнула Илона.
Гиннар растерянно заморгал.
— Могут, — наконец, выдавил он из себя. — Чтоб мне провалиться, могут! Только вот Зигфрид…
— Тоже может быть жив, — непререкаемым тоном сказала валькирия, поднимаясь с места. — Возможно, его мучили, но вряд ли убили, он ценнее живым, чем мертвым. Это соколов у них навалом, а он один…
— Ну, спасибо, — ядовито сказал Индра, придвигаясь к Илоне поближе.
— Извини, — лицо Киры смягчилось. — Я просто рассуждаю логически. Кто-то же из нас должен сохранять здравый рассудок. Гиннар, сколько можно лежать в этих ваших капсулах без вреда для здоровья? И могут ли белобрысые сами их открыть?
— В этих немного, года четыре, — подумав, ответил старик. — Зато с полным сохранением всех жизненных функций по выходу. Это всегда было глобальной проблемой, многие наши клиенты, как бы помягче выразиться, в штаны потом дули еще месяца три-четыре и хныкали, как дети. Белоснежку только сия чаша миновала, но дуракам всегда везет, не зря же поговорка такая есть. Что же касается второго вопроса, то нет, нужна кровь трех дворфов, а у них только Зиг…
— Поймали вас три с половиной года назад, значит, времени осталось не так много, — сказала валькирия. — Что ж, будем думать, как их вытаскивать. И как вообще победить в этой заварушке. Дел будет по горло, неразгаданных тайн и вопросов — еще больше, исход — непредсказуемый. Но хорошо то, что нас уже немало. Вы же все с нами?
И она обвела взглядом присутствующих — Ксану, Артура и Июлию, замерших у входа. Илону, снова севшую с Марысей в обнимку, Индру, вытянувшегося на паласе во весь рост, дворфов, жмущихся друг к другу в углу.
Никто не сказал ни слова против.
— Отлично, — улыбнулась Кира. — Значит, вас обоих и кикимору я забираю утром в катакомбы. На месте посмотрим, как там разместиться и обустроиться.
— Мы тогда тоже переедем, — решил Артур, переглянувшись с женой. — Заявление на отпуск завтра напишу, я из Первого круга, мне сразу его дадут. Тем более, работы сейчас не особо, коллеги без меня справятся. А Ксане пока только на занятия и ездить по воскресеньям. Но у нас кошка, ее не бросишь…
— И кошку ко мне можно, — кивнула Марыся. — Только с лотком, а то знаю я их.
— И чтобы ко мне в комнату даже не заходила, — сварливо заявил Гиннар. — Терпеть эти меховые комки не могу! Чуть зазеваешься — а они уже нагадят куда-нибудь и шерсти натрясут. Нет уж, мне белок да зайцев Белоснежкиных на всю оставшуюся жизнь хватило.
Туман застелил озеро молочной пенкой. Костры потухли, от палаток, выстроившихся у рощицы в ряд, доносился богатырский храп Аделаиды Степановны. Чьи-то звуковые часы, отсчитывая время, тихонько выдали две коротких птичьих трели.
А в чистом поле, в шатре с пучеглазыми богатырями, втихушку жарила мясо компания заговорщиков против нынешнего порядка. Огонек, разожженный магией, не чадил, не коптил, не оставлял следов и не пытался спалить их временное пристанище.
— Гиннар, а какую вы еще интересную штуку тогда изобрели? — спросила Илона, прожевав очередной кусочек. — Просто понять бы, могли эту технологию белобрысые использовать или нет?
— Вряд ли, — покачал головой старик. — Там крытая колесница, что может по земле ходить, по воздуху летать и по воде плавать. Она тоже кровью включается. Делалась под конкретного заказчика, мы хотели обменять ее на средство, которое полностью защищает от воздействия белобрысых и глушит магический фон даже у взрослых драконов и соколов — конечно, пока они в человеческой ипостаси. Думали над этой технологией тоже поработать. Да чего уж теперь…
И он горестно махнул рукой.
— Таааак, — Кира, снова переплетавшая лохматую косу, подняла голову. — А кто у нас заказчик, с такими ценными средствами? Может, мы тоже найдем, что ему предложить?
— Не вздумай, — вдруг жестко и безапелляционно заявил Индра. Даже в полутьме было видно, как помрачнело его лицо.
— Смотрю, ты знаешь, о ком я, — ухмыльнулся дворф.
— Не уверен, но догадываюсь, — скривился сокол. — С этой тварью никакого сотрудничества, обведет вокруг хвоста, глазом моргнуть не успеете. К тому же, он бы не стал разговаривать с иномирцами и даже полукровками, если они долго жили у нас. Вы отправляли для переговоров человека? Вы понимаете, как это было для него рискованно?
— Я, по-твоему, вчерашний, что ли? Зигфрид с ним договаривался, он сын человека и дворфа, но пределы Земли не покидал. К тому же, его попробуй обмани. Этот жулик пользуется сказочными законами и правилами, которые не обойти, у сына моего пытался затребовать сначала «то, чего он дома не знает». Тот пообещал, а мы как раз заканчивали основание колесницы клепать, но Зигфрид до этого неделю в шахте просидел, руду ковырял, и доподлинно не знал, чем мы занимаемся. Ну и получилось, что тарантайку гад себе и выпросил. Ох, и гневался, сволочь, да толку?
И старик хрипло рассмеялся, а затем закашлялся.
— Только все равно в итоге не получилось ничего, и колесницу у нас белобрысые забрали, и чешуи его мы не получили. А штука прелюбопытная, если даже одну под язык положить, никакое ментальное воздействие тебя не возьмет. У нас одна такая была, не помню, как досталась, мы ее на семь частей распилили вдоль, каждая тоньше волосинки. На площадь даже специально ходили, белобрысых слушали — хоть бы хны.
— Да о ком же речь? — не выдержала Ксана, до этого растерянно переглядывающаяся с подругами.
— Я так понимаю, о Великом Полозе, — тихо ответила Кира. — Ох, рисковали вы, ребята, я бы к нему на поклон разве что с секирой за спиной пошла или с копьем.
— Жить хотелось, — пожал плечами старый дворф. — Мы почти семь лет сидели, как мыши в подполе, решили, что хватит… Кто ж знал, что так все обернется?
— Это не тот Великий Полоз, что в наших сказках был? — спросила Илона, напрягая память. — Мы изучали этот миф в институте, он любопытен тем, что создан очень поздно, всего два века назад. Змей якобы владел всеми золотыми запасами в недрах гор, где помещики заставляли работать крепостных крестьян. Там много всего было — и Хозяйка медной горы, и ящерки, которые самоцветами плакали. Но ведь понятно, что это измученные издевательствами люди сами себе придумали утешительную байку о тех, кто их защитит!
— Ну, вот она и ожила, эта байка, — вздохнула Кира. — Змеиный царь, якобы готовый поделиться несметными богатствами с самыми смелыми и удачливыми — действительно коллективное человеческое мифотворчество, рожденное из злобы и ярости в адрес угнетателей. И идея вроде благая, а получилась на таком душевном настрое самая настоящая гадина. Индра прав, даже думать о переговорах не стоит. Обыграть гада можно только на его поле, но в хитросплетениях легенд черт ногу сломит.
— А если отказаться играть? — спросил Артур. — Кто меня, взрослого человека, может заставить? Детский сад какой-то!
— Тоже опасно. Законы волшебной сказки непреложны во всех мирах, обман у таких, как мы, карается потерей жизнеогня, — объяснила валькирия. — Да и людям будет несладко. Однажды молодой старатель девку малахитовую обманул, пообещал жениться, да не сдержал слово. Вдобавок выяснилось, что у него невеста просватанная в соседней деревне. Девка обиделась, но виду не подала, наоборот, подарила на свадьбу молодым шкатулку с украшениями. В итоге дочь их младшая умом тронулась, когда нашла эти сокровища сомнительные, все кольца да бусы перебирала. Причем, в жизни же повезло по тем временам, ее барин забрал с собой в столицу и жениться собирался, уж больно красивой была. Так она его и зарезала на пиру, прямо при царице. Я, говорит, Хозяйка и велела мне царицу показать, а ты что подстроил — меня ей показывать?! Шкатулку потом в печи сожгли вместе с украшениями, но семья все равно в итоге сгинула за пару поколений. Думаю, не в побрякушках дело.
Илона лишь покачала головой в ответ и подумала, что теперь в жизни не поверит ни одной сказке.
— Пора спать, — скомандовал Индра, выглядывая на улицу. — Рассвет через три часа, а мы еще глаз не смыкали. Витт, помоги лидеру своей септимы спуститься с коляски и забраться в спальник.
Он щелкнул пальцами и крохотный костерок моментально потух, не оставив после себя ни дыма, ни запаха.
Вылазка в лес планировалась на трое суток, но уже к обеду второго дня небо затянуло подозрительными тучами, подул мерзкий, пронизывающий до костей ветер. Воспитанники Илоны тут же зашмыгали носами и жалобно запросились домой, где их ждали объятия горячей ванны, свежие полотенца и булочки с повидлом на полдник. Удивительно, но Аделаида согласилась с ними и приказала своим подопечным тоже собираться.
— Нехороший будет дождь, — обреченно квакала Марыся, прячась в жабьем обличии в сумке Индры. — Опять мои лягухи заболеют, коростами покроются, не иначе, как белобрысые опыты проводят…
— Наберем воды и исследуем, — утешила ее Июлия. — У нас трое ученых в команде, думаю, докопаемся до истины.
Автобусы за подопечными двух Домов призрения приехали быстро, и Аделаида перед посадкой внутрь едва успела сварливо шепнуть Индре: «Ты не забудь, парень, за меня походатайствовать, чтобы дом мне в столице дали и должность! В шатре нашем всю ночь спали, значит, понравился?»
За оставшуюся половину дня Илона успела вернуть воспитанников в приют, а Кира отвезла дворфов и Марысю в катакомбы. Июлия выпила две кружки чая с травками Индры и тоже поехала домой с Ксаной и Артуром — за вещами.
Бункер в лесу встретил новых жильцов облаками пыли и кучами мусора. Как хорошо, что девчонки догадались на обратном пути прикупить на рынке метелок и швабр! Зато в предбаннике около душевой с пятью кабинками монотонно гудели сразу три стиральные машинки. За круглыми стеклянными окошками в облаках пены крутились одеяла и подушки.
— Готово! — сидящий на полу Витт радостно помахал прибывшим разводным ключом. Он ремонтировал раковину, прикручивая к ней снизу металлический сифон. — Скоро будет, как новенькая! Сейчас здесь закончу и Гиннару пойду помогать, они с кикиморой на складе роботы-пылесосы нашли, их только чуть-чуть подшаманить надо. Хлам из комнат вытащим и крупный мусор уберем, а потом пусть техника работает.
Дворф выглядел свежим и довольным жизнью, даже скорбные складки на порозовевшем лице разгладились. Он успел принять душ и переодеться в зеленый защитный костюм, который также нашел на складе, и теперь выглядел, как обычный мужчина лет тридцати, недавно очнувшийся после тяжелой болезни. А что худоват и ростом не выше Ксаны — так не всем же быть великанами.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, с любопытством озираясь по сторонам.
— Отлично, только есть охота. Но Кира с Индрой уже уехали в город за продуктами, сейчас вернутся и я такой ужин забабахаю — недовольных не будет! Готовить люблю, страсть просто, — смущенно признался Витт. — Гиннар, правда, говорит, не мужское это дело…
— Больше его слушай, сексиста, — пробурчала Июлия. — Он мне тоже заявил сегодня, что мозги, заточенные под науку — это, конечно, хорошо, но к ним бы еще и руки не из пятой точки. Прямо как ваш подземный правитель Гандальв, тоже считает, что от баб толку никакого.
— Старики, — добродушно махнул рукой Витт. — Поворчат и перестанут.
За хлопотами не заметили, как наступил вечер. Надышавшись пылью, Илона, Ксана и Июлия решили немного прогуляться втроем. Марыся как раз показала им один из выходов, ведущий к речушке Ладной и старым оврагам, из которых добывали глину.
Место и впрямь оказалось козырное, правда, идти до него пришлось почти два километра по сосновому бору. Хорошо, лесная тропинка оказалось широкой и ровной, будто сама стелилась под ноги. Пахло нагретой землей и смолой. Солнце клонилось к закату, и комары обрадовались подругам, как дорогим гостям.
— К речке лучше близко не подходить, вообще сожрут. Да и у оврагов делать нечего, провалимся в два счета, — Июлия хлопнула кровососа, усевшегося на руку, и с огорчением уставилась на пятно. — Вот гады, хуже упырей!
— Смотрите, а тут до дороги недалеко, — Ксана посмотрела влево. Действительно, примерно в километре пролегала трасса, за которой вдали загадочно мерцали вечерние огни города. — Интересно, автобусная остановка рядом есть? На машинах все же не наездишься, рискованно. У нас колымага, тем более, постоянно ломается, поменять бы, да денег не особо…
— Тише, — вдруг шикнула Илона, хватая обеих за руки. — Вон там вдоль тропинки кусты шевелятся.
И действительно, заросли шиповника впереди трещали так, будто внутри ворочалось что-то крупное.
— Медведь, что ли? — испуганно попятилась назад Июлия. — От него же не удрать так просто, он быстрее человека бегает. Вот леший!
Из поросшего нежными розовыми цветками кустарника высунулась чешуйчатая харя с оскаленной пастью. Лепестки, будто маленькие балеринки в пачках, полетели по воздуху, осыпаясь на землю.
Ищейка вышел на поиски феи раньше, чем велели хозяева. И преуспел в этом деле с первой же попытки.
Девушки завизжали хором, да так, что у Илоны заложило уши. Тварь довольно взревела, выпрыгивая на тропу. Июлия машинально выставила руки вперед…
Тон рева сменился — тварь взлетела в воздух, дрыгая лапами, и приземлилась, судя по звуку, в яму за кустом.
— Бежим! — закричала Июлия, бросаясь назад по тропе. Через несколько минут за спиной снова раздался негодующий рык. Троица уже успела взобраться на пригорок, спуститься с него и скрыться на лесной опушке. И Илоне вдруг пришла в голову шальная мысль.
— Июлька, давай куртку! Дуйте к трассе, а я в лес. Он тебя одну не видел, значит, будет ориентироваться на запах, а нас трое, мы его запутаем.
Подруги рванули в разные стороны, как зайцы, судорожно петляя между кустами. Тварь действительно застряла на том самом месте, где они разделились, гневно шипя. Илона успела отбежать почти на полкилометра, когда сзади раздался топот и треск веток под когтистыми лапами.
Ищейка выбрал свою жертву, пусть и неправильную.
От ужаса у Илоны пересохло в горле. Бегать быстро она умела, несмотря на лишние килограммы, но выносливости ей не доставало. На различных идиотских соревнованиях между интернатами она проходила скоростные трассы только спортивным шагом, иначе моментально перехватывало дыхание и кололо под ребрами.
«Догонит, тварь, — судорожно всхлипнула она, сползая едва ли не на четвереньках с небольшого скалистого холма, за которым начинались овраги с глиной. — Прав был Гиннар, война еще не началась, а меня уже прикопают…»
Додумать она не успела — камень под левой ногой предательски треснул и пополз вниз. Взвизгнув, Илона взмахнула руками, не удержала равновесие и покатилась следом.
Овраг, неглубокий, но сырой, приветственно распахнул влажную пасть в ожидании добычи. Илона рухнула вниз, приложившись спиной, от удара из легких вышибло воздух. Она не могла даже закричать, и только бестолково ворочалась, пытаясь хотя бы сесть. Не получалось, проклятая ямина была вырыта словно под ее рост, а локти, на которые она пыталась опереться, застревали в чавкающей глине.
Сверху посыпались камни — ищейка топал по холму, рыча и принюхиваясь.
— Помогите, — невесть кому прошептала Илона сквозь катившиеся по лицу слезы. — Помогите, пожалуйста…
А затем земля дрогнула и сомкнулась над ее головой.
Индра заметил бегущих по полю девушек еще издалека.
— Это еще что за леший? — выдохнул он, глядя в открытое окно. — Кира, останови у поворота!
Даже на расстоянии сокол понял, что случилась беда. Ксана и Июлия неслись вперед, будто за ними гнались все демоны Разлома. Индра выскочил из машины и ринулся им навстречу.
Поравнявшись с ним, девчонки остановились и зарыдали в унисон от облегчения и страха.
— Что случилось? — ахнул сокол, хватая Июлию за плечи. — Говори же, не молчи!
— Ищейка, — залепетала фея сквозь слезы. — Пришел за мной, а Илона сказала разделяться, забрала у меня куртку, чтобы запахом его сбить, а он…
Дальше Индра не слушал. Зеленые глаза потемнели, а затем вспыхнули желтым сиянием, нос заострился.
— Держи! — рявкнул он, выхватывая из сумки один из кинжалов, и сунул торбу в руки Июлии. — И бегом к валькирии в машину, обе!
Миг — и сокол будто растаял в воздухе.
Он несся вперед быстрее, чем в прошлый раз, когда мчался по болоту с Алисой на руках. Тогда его подгоняли кураж и веселье, теперь же — леденящий душу ужас.
«Только бы успеть, — набатом билась в голове мысль. — Только бы успеть…»
Запах чешуйчатой твари Индра учуял еще с тропы. Но мерзковатый душок свежерастерзанной плоти к нему не примешивался. Сокол с облегчением выдохнул, затем оглянулся по сторонам и взобрался на пригорок. Точно, ищейка потоптался здесь, затем ушел в лес. Катакомбы ему не найти, это точно, по словам старого дворфа, «Занавесь» скрывала не только магию, но и звуки, и даже запахи.
Зато след Илоны терялся прямо под его ногами. Не иначе, бес какой плутает. Сокол сел на траву, опираясь на ладони, и снова начал принюхиваться.
Едва слышный жалобный плач он услышал только спустя пару минут. Вскочив с места, Индра вихрем слетел вниз, едва касаясь земли.
Под ногами ощерился тонкогубым ртом овраг, маленький и узкий, размером с человека. Из него торчала встрепанная голова Илоны, волосы и лицо были облеплены грязью.
— Вы не ранены? — кинулся он к женщине. — Дайте руку, ну же!..
Одним рывком сокол вытащил Илону наружу и усадил в траву. Обхватив ладонями ее заплаканное лицо, Индра без церемоний, как профессиональный целитель, наклонял голову вправо и влево, нажимал на макушку, ощупывал затылок, шею и плечи.
— Не тошнит от удара? — допытывался он. — Живот не болит? Руки-ноги шевелятся?
— Д-да, — выдохнула Илона, дрожа и отбивая зубами чечетку.
— Что произошло? — продолжал расспрашивать сокол. — Он кинулся на вас, и вы упали? Он не заметил вас и ушел?
— Индра, я не знаю, — шепнула Илона. Ее глаза, большие, серо-зеленые, смотрели на парня с изумлением и ужасом. — Ищейку я видела только в самом начале тропы, а потом бежала вперед, не разбирая дороги…
— Илона, возьмите себя в руки, пожалуйста, и объясните нормально, — не выдержал сокол. — Он гнался за вами, а потом? Я понимаю, что ищейка напугал вас мало не до смерти, но все же…
— Не ищейка, — помотала головой Илона и снова всхлипнула. — Земля.
— Что — земля? — не понял Индра.
— Земля, — тихо повторила Илона. — Я звала на помощь, и стенки оврага сдвинулись, будто закрывая меня. А затем, когда дышать стало нечем, я взмолилась о свободе и глотке воздуха, и они раздвинулись сами собой… Индра, мне страшно. Неужели я начинаю сходить с ума от переживаний?
Сокол ничего не ответил, переваривая услышанное, затем сел рядом в траву и несколько минут молчал.
— Надо идти, — сказал он, наконец. — Время позднее. В безопасном месте поговорим и попробуем понять, что с вами приключилось.
Весна, на прощание подарив жителям города бело-розовые облака цветущих вишневых деревьев в парках, уступила права лету. Первую неделю, как назло, снова был холод и дождь, но Алису это не печалило — теперь не надо вставать ни свет, ни заря, тащиться в школу на занятия, а по вечерам делать уроки. Учеба кончилась, отметки объявят аж через двадцать один день, и можно хоть немного расслабиться.
Но полноценного отдыха не клеилось. Трудно насладиться долгожданными каникулами, когда раздрай и снаружи, и внутри. Индра по-прежнему старался ненавязчиво отслеживать ее перемещения по городу, однако теперь ограничивался короткими уточнениями, напоминающими расспросы равнодушной матери. Да, все хорошо, да, поела и выспалась, не замерзла, ничего не болит, упырей не видела. Получив утвердительные ответы, он как будто терял к подруге интерес. И это расстраивало Алису больше первоначальной попытки давящего контроля. Тогда хотя бы верилось, что она ему небезразлична.
С противной Ленкой сокол точно не встречался, Алиса знала. Селезнева больше с ней не разговаривала, но ненавидящий взгляд в спину ощущался безо всякой магии. Может, она и подкараулила бы восьмиклассницу в темном углу в последние учебные дни, чтобы задать пороху, но за Алисой хвостом таскался Егоров, благодаря ей вытянувший таки счетоведение на удовлетворительную оценку, а из школы она уходила с Варей.
Индра в школе больше не появлялся. Конечно, у него сейчас куча дел, они с мамой и Марысей нашли второго дворфа, а те переехали в катакомбы вместе с Ксаной и Июлией и теперь пытались ужиться друг с другом. Алиса пару дней назад случайно подслушала, как дядька Гиннар высказывал Ксане, что бабы нынче пошли — срам один. Нет, чтобы у плиты стоять и кормить тех, кто будет сражаться и изобретать в битве с белобрысыми, они еще и вперед мужиков лезут во всякие заварушки и суют носы к технике. Ксана на пару секунд онемела, а затем выдала в ответ такую тираду о равноправии мужчин с женщинами и о том, куда дворф может деть свое непрошенное мнение, что старик подавился чаем, а Алиса до конца дня ходила пунцовая. Зато про готовку с тех пор никто не заикался.
Витт в общении оказался намного приятнее, он вообще не думал о том, кто должен стряпать, а сам все время возился на кухне. От него пахло то румяным булочным духом, то островато-колючим укропом, то подкопченной солью с паприкой, а один раз — и настоящей стручковой ванилью за сумасшедшие деньги. А еще он постоянно напевал, когда готовил. В ноты почти не попадал, но слушать все равно было радостно, настолько он весь лучился тихим земным счастьем человека, который избавился разом от большинства тягот и лишений.
Индра же целыми днями пропадал или в лаборатории, где папа с Артуром и Июлией могли до ночи копаться в пробирках и разных металлических устройствах, или в учебном классе, где рассказывал представителям мира Земли о различной нечисти. Витт, тоже присутствующий на этих странных, но безумно интересных уроках, неплохо рисовал, и они с Индрой теперь работали в паре: сокол объяснял, а дворф изображал мелом на старой зеленой доске реалистичных чудищ, одно страшнее другого. Кира, заезжавшая в гости, хохотала в голос над его художествами и говорила, что попросит после победы над белобрысыми нарисовать ей таких же уродцев на листах бумаги. Потому что она обязательно откроет исправительный кабинет для пьяниц и будет им показывать всякую нечисть, чтобы те пугались до икоты и с зеленым змием больше не дружили.
А по утрам Индра занимался бегом по лесу или тренировался в большом пыльном зале с кучей старых штанг, гантель и висящими в углу боксерскими грушами. Оборудование он не трогал, заявив, что нет ничего лучше веса собственного тела, но было видно, что нагрузки ему не хватает. От скуки он принялся гонять Ксану с Артуром и Июлией, натаскивая всех троих на владение холодным оружием. Практического толку с этого было чуть: фея и драконица просто-напросто боялись его ножей. Но сокол уверял, что страх со временем пройдет, главное — успеть отточить хотя бы начальные навыки до того момента, когда драться придется уже всем.
В этом мире не было места для наивной человеческой девчонки без способностей. На носу война, до развлечений ли теперь? Но Алиса до сих пор вспоминала дни, когда можно было часами сидеть рядом и болтать обо всем на свете. Головой она понимала, что ее страдания глупы, а вдобавок и эгоистичны, но сердце не желало принимать во внимание здравый смысл. Правда, если до случая с телефоном Гришки Егорова оно радовалось каждому знаку внимания от сокола, как бесценному подарку, то теперь словно окаменело от горя. И никому ведь не пожалуешься, что на душе тоска, мама с папой точно начнут задавать неуместные вопросы. Оставалось только бродить по пустым и до конца не отмытым коридорам неприкаянной тенью в компании Марыси.
«Мама говорит, первая любовь редко бывает взаимной, — сказала Варя в тот злополучный день, когда Алиса сидела у нее в гостях. — Так что не расстраивайся, статистика — вещь неумолимая, хоть в нее и не верят теперь».
И Алиса потихоньку свыклась с этой идеей. Если заговорщиков не вычислят и не убьют белобрысые, то однажды она станет взрослой, закончит институт, несмотря на все препоны, и выйдет замуж. А красивый иномирный юноша с зелеными глазами останется воспоминанием о прошлом, и спустя годы появятся силы думать о нем с улыбкой и нежностью, безо всякой грусти. А что сейчас душа рвется в клочья, так это просто надо пережить.
С этими мыслями девочка открыла ключом дверь квартиры и вошла внутрь. Сегодня хотелось побыть здесь, в тишине и уюте. Катакомбы давили своей мрачностью, высокими потолками и отсутствием окон, куда мог проникать дневной свет.
Но дома, как назло, были Индра с Кирой. Неделю назад на Илону с подругами напал ищейка, им удалось уйти живыми и невредимыми, но маме померещилось, что ей помогает сама земля, и она настолько струхнула, что потом сутки провалялась пластом без сил. Самым большим ее страхом, возникшим после работы со стариками, стало возможное повреждение рассудка. Неудивительно, что земля, которая якобы подчинилась ее воле, напугала маму до истерики.
Валькирия осмотрела Илону еще в тот злополучный вечер. Проблем с головой не выявила, зато подтвердила, что все системы организма работают на пределе, и практически насильно уложила пациентку в кровать, разрешив только есть, читать и мыться. В полупостельном режиме мама провела почти неделю и отчаянно скучала. Папа прибегал домой только поздно вечером, у него хватало дел в их тайном укрытии. А дочь не могла никак ее поддержать или развлечь. Самой бы не разреветься в неподходящий момент. И только верный Мистер Киска проводил с хозяйкой дни и ночи, успокаивающе мурча на соседней подушке.
Сегодня сокол и валькирия, видимо, делали контрольную проверку маминого состояния. Илона выглядела достаточно бодро, глаза блестели, щеки порозовели, как два ранних яблочка. А когда ее спросили о самочувствии, она пожаловалась, что еще одна неделя в режиме «жрать и лежать» — и она точно не пройдет ни в одну дверь, а если вдруг захочет попрыгать на крыше бункера, та точно обвалится вредному Гиннару прямо на голову.
— Я думаю, можно вас отпустить на волю, — сказал сокол, отсмеявшись. Идея с прыжками по крыше почему-то очень его позабавила. — Тем более, погода налаживается, а вам надо чаще гулять.
— Да уж, жаль терять хорошие деньки, — подтвердила Кира. — Никак не могу привыкнуть, что здесь и летом бывает ледяной дождь, а порой и снег, который губит только распустившиеся цветы.
— А в Иномирье теплее? — заинтересовался Рик.
— По-разному. Драконы живут в горах и на побережьях, где есть скалы, там тепло. Дворфы обитают под землей, им не особо важен климат. А наш народ заселил все стороны света. Погода в целом, как здесь, на севере вечная зима и снежные равнины, на юге — жарища и пустыни. Но в Аквиллариуме сейчас уже абрикосы, наверное, поспели, а по вечерам в королевские сады прилетают светлячки, — Индра мечтательно вздохнул, а затем, увидев недоуменные взгляды, поспешил объяснить. — Аквиллариум — это столица соколиного государства, одно из основных чудес Иномирья. Видели бы вы наши скверы и парки! А летающую чародейскую академию? А рынки, на которые съезжаются торговцы обоих миров? Точнее, съезжались, пока белобрысые не захватили Землю.
— Неужели люди приезжали торговать? — изумилась мама.
— Представители всех рас, кроме людей. У вас ведь своих сказочных существ хватает. Предки Июлии, например, живут на Земле, только в подпространстве, в которое можно через Пустые холмы попасть, но оно отсюда очень далеко, на островах около другого края континента. И вряд ли теперь феи оттуда даже нос высовывают, а раньше постоянными гостями у нас были, редкие травы привозили для ворожбы. И атланты еще диковинками всякими торгуют, да морскими деликатесами. Повелитель Гаруда их не любит, но въезд в город не запрещает. Говорит, личная неприязнь не должна мешать всеобщему процветанию.
— А за что не любит? — заинтересовалась Алиса. Все же сокол рассказывал о таких занятных вещах, что даже сердечная боль на какое-то время отступила.
— А они трусы, — фыркнул Индра. — Белобрысые на Землю не в первый раз приходят, много тысячелетий назад они уже попытались навести здесь свои порядки и даже единый материк раскололи. Атланты могли бы им противостоять, знаний и магии у всей расы хватало. Они предпочли скрыться в океане и отрастить жабры, оставив врагу пустую планету на поругание. Только им тоже без разумных существ тут делать нечего, покрутились они, да и ушли, испакостив климат до возникновения ледникового периода. А потом и люди появились…
— Тише! — вдруг зашипела Кира, отскакивая от окна. Толстая коса взлетела в воздух и стукнула хозяйку по спине, но та даже не обратила внимания. — Отойдите все!
И торопливо дернула за веревочку, заставляя рулонную штору опуститься до самого подоконника.
— Что случилось? — пискнула Алиса.
— Ищейки, — одними губами прошептала валькирия, всматриваясь наружу сквозь узкую щелочку между двумя рулонами. — Да сразу двое! И белобрысый с ними, и трое моралфагов. Неужели нас вычислили?
— Илона не выходила из дома неделю, так что вряд ли… — неуверенно начал Индра.
— Зато мы с тобой бегаем туда-сюда, — перебила его валькирия. — Может статься, пришли за нами.
Илона увидела, как Алиса испуганно вжалась в диван, и ее сердце дрогнуло от тревоги. Женщина на цыпочках подошла к окну и высунула нос между шторками.
Получилось разглядеть лишь кусок подъезда из дома напротив, старую лавку с выбитой посередине доской и угол детской площадки. Ребятня, с утра азартно гонявшая по двору на велосипедах, сейчас притихла и сжалась в разновозрастную толпу у качелей. Даже отсюда Илона видела, как у малыша Славика с третьего этажа дрожит нижняя губа и трясутся перепачканные в земле коленки.
Ищейки сердито перерыкивались, нюхая воздух. От их шевелящихся огромных ноздрей становилось не по себе. Белобрысый — такой же ослепительно красивый, как и остальные его сородичи, в белых одеждах и с волосами цвета молока — что-то ласково говорил детворе, но они все равно испуганно жались друг к другу, даже подчиняющее обаяние не помогало. Дети боялась огромных ящериц, похожих на тиранозавров: таких же страшных, с маленькими злыми глазами и широкой пастью, полной зубов.
— Они не собираются к нам, — шепнула Илона. — Моралфаги в третий подъезд дома напротив зашли. Неужели у нас настолько опасный преступник в районе, что его надо задерживать с этими тварями?
Через несколько секунд из подъезда раздался истошный детский визг и женский плач. Илона со смятением и ужасом увидела, как один из блюстителей вытаскивает за шкирку Ритку. Голубое платьице с оборками задралось, обнажая голые шишковатые коленки, ноги волочились по земле. Следом вывели ссутулившегося Ваньку. Тот, увидев двух ищеек, округлил глаза и попытался вырваться, но блюстители только сильнее заломили ему локти за спину, заставляя согнуться едва ли не пополам. У одного в руке болталась холщовая сумка, набитая странными предметами с острыми углами.
— Да что же это делается, люди?! — выла бегущая следом тетка Маринка, в фартуке и с поварешкой в руках. Косынка, прикрывавшая волосы, сползла с головы и бестолково болталась на шее. — Да за что же нас? Мы честные и добропорядочные, медитируем каждый день, чистую пищу употребляем, жертвуем каждый месяц на нужды районного храма Милосердной Вселенной, жрец подтвердит… В чем мы провинились, сиятельный господин Великий?
И она, глотая слезы, уставилась на белобрысого. Тот не удостоил ее даже взглядом, только протянул требовательно руку к одному из блюстителей. Авоська взлетела и поплыла по воздуху, провождаемая изумленными взглядами малышни около качелей. Долетев до Великого, она перевернулась, повинуясь движению ладони, и на землю посыпались яркие, хоть и очень потертые книги, прямо в полете распадаясь на куски. Покореженной бумажно-картонной кучей они осыпались на землю у края белоснежного плаща.
Прежде, чем до Илоны дошел весь трагизм ситуации, она успела разглядеть ярко-оранжевую обложку с молодцем в шапке с пером, свалившуюся сверху.
Сказки. А наверху — история про Финиста Ясного сокола, точно такая же была у нее в детстве.
Дети у качелей взвизгнули.
— Не говорим ли мы день и ночь, о юные и неокрепшие разумом чада, что запрещено славить бесов, отдавая им свое внимание? Каждый, кто читает сказки, служит отвратительной нечистой силе, поворачиваясь спиной к свету и добру, которыми нас щедро одаряет Вселенная. Вы ведь знаете это?
Ритка с Ванькой притихли под строгим и внимательным взглядом, тетка Маринка замерла, зажав подолом фартука рот. Только глаза бегали туда-сюда, поглядывая на детей и ищеек.
— Это не наше, господин Великий, — затараторила она, наконец. — Это, наверное, кто-то дал во дворе, а дети по неразумению в дом притащили…
Холодные голубые глаза налились серебром.
— Так что же ты, женщина, не объяснила им в свое время, как эта дрянь опасна и вредна?
Тетка беззвучно ахнула и осела на траву около подъезда.
— Никто мне не давал… — вдруг раздался тоненький Риткин голосок. — Я сама… нашла и принесла.
Девочка с трудом держалась на ногах, коленки тряслись от ужаса, но она все равно стояла прямо, насколько позволяла рука блюстителя на ее плече. Тоненькие пальчики сцепились у груди, губы сжались в одну линию.
— Врет, — тихо шепнула Кира собравшимся в комнате. — Я отсюда чую, что врет, покрывает кого-то из вон той пестрой кучки у площадки. Но дети почти не подвержены воздействию белобрысых, я давно это заметила. А сама она вряд ли расскажет. Если только не начнут пытать…
Илона не выдержала и кинулась к шкафу, на дверце которого висела кофта.
— Я оденусь и выйду, поговорю с ними. Покажу знак Первого круга, объясню, что дети хорошие и правильные…
— Рехнулась?! — зашипела валькирия, отскакивая от окна и точно также хватая Илону за шкирку, как и полицейский на улице — Ритку. — Тебе что, больше всех надо? Решила в один момент все испортить и нашу миссию поставить под удар?
Илона замерла на пороге.
— Что же делать тогда?
— Сидеть молча и не отсвечивать, — отрубила Кира. — Я на тот свет пока не тороплюсь, как и Индра, и тебе не советую. У нас здесь еще куча дел.
Илона едва не зарычала от досады, грудь жгла бушевавшая ярость. Как можно просто смотреть, когда на твоих глазах творится худшее злодейство? Наказывать жестоко самых невинных и слабых, попутно пугая до полусмерти тех, кто вообще непричастен? За старые потертые книжки, в которых и половины слов не разобрать?
Но валькирия действительно права. Оставалось только беспомощно наблюдать, как белобрысый с каменным лицом щелкает пальцами, и бумажная куча у его ног вспыхивает пламенем. Как уходит следом за полицейскими шатающаяся тетка Маринка — прямо в фартуке и с поварешкой в судорожно стиснутых пальцах. Как уводят смурного Ваньку, согнувшегося в три погибели и зажатого между двумя блюстителями, как молча идет на тоненьких своих ножках Ритка, смотря вперед и не мигая, чтобы не заплакать.
Впереди процессии плыл, едва касаясь земли, Великий. Замыкали ее две огромные мерзкие ящерицы. На выходе из двора одна из них ударила хвостом по совсем молоденькому, в один ствол, кустику сирени. Нежное бело-зеленое облако вздрогнуло и с треском повалилось на землю. Дети у качелей вскрикнули, а тварь обернулась и заревела, разевая уродливую пасть. Маленький Славик не выдержал и сомлел, без сознания опускаясь на траву.
— Ушли, — Илона снова схватила кофту. — Вы как хотите, а я на улицу. У всей малышни родители на работе, и можете думать, что мне больше всех надо, но сейчас им помочь некому, кроме нас.
Уже в коридоре ее нагнал Рик, и женщина внутренне сжалась, ожидая, что муж сейчас тоже попросит остаться. Вместо этого он молча принялся обуваться. Жаркий яростный комок под ребрами, мешающий дышать, сменился щекочущим теплом. Когда главный человек в жизни на твоей стороне, что бы не случилось — это стоит любых сокровищ мира.
Взявшись за руки, они вышли из сырого обшарпанного подъезда на улицу. Здесь светило солнце, истошно чирикали воробьи, купаясь в лужах, по растрескавшемуся асфальту расхаживали с важным видом голуби. Бабочка-махаон, трепеща пятнистыми крылышками, покачивалась на ярко-желтом цветке одуванчика, высоко над домами с радостно-тревожными воплями носились стрижи.
О произошедшем напоминали только посеревшие лица детей, сгрудившихся около очнувшегося и с трудом сидящего Славки, поломанный куст сирени да нещадно дымящая куча картона и бумаги. Обгоревший по краям лист взлетел в воздух и проплыл у Илоны перед глазами. На узнаваемой с трудом картинке сидела царевна-лягушка со стрелой в пасти.
— Тетя Илона! — наперебой заголосила детвора, подбегая и протягивая руки.
Илона не была приверженцем идеи, что людей нужно любить просто по факту существования. Честно сказать, в мире было не так много людей, которых она действительно любила. Но к детям это не относилось. Она никогда не гоняла расшумевшуюся под окнами малышню, не читала нудных нотаций и охотно отвечала на любые, даже самые странные вопросы, не высмеивая и не осуждая. Поэтому дети постоянно таскались за ней хвостиком, помогая кормить бездомных кошек и собак, и слушая занимательные истории о достижениях воспитанников.
Женщина обняла каждого, напряженно всматриваясь в напуганные глаза, конопатые и поцарапанные мордашки. Рыжий Генка из второго подъезда, пухленькая Маша из третьего, вихрастый Лешка — сосед тетки Маринки… Самыми старшими из дворовой тусовки были близнецы Темка и Анечка, закончившие второй класс.
Белобрысым все равно, что малышня теперь много ночей подряд не будет нормально спать, плача навзрыд от ночных кошмаров. Кто-то больше никогда не совершит в жизни ни одного смелого поступка, даже если очень захочется — страх, пережитый и загнанный внутрь в раннем детстве, отнимет все силы, подобно укусу ламии. И мысль об этом заставляла кипеть от мощной, поглощающей разум ярости. Как будто драконом была она, Илона, а не Ксана.
Но дети, доверчиво притулившиеся к ней и к Рику, не должны увидеть ее состояние, им и так сегодня досталось. Нужно быстро переключить их на что-то радостное и доброе, пока испуг окончательно не укоренился в их душах. Илона ласково потрепала русоволосых близнецов по вихрам, посмотрела на вышедших следом Индру с Кирой, прокашлялась и заговорила непривычным для себя голосом, ласковым и тягучим, как ведущие детских программ, шедших по телевизору.
— Ребята, а давайте все вместе поможем бедному дереву? Нужно подвязать треснувший ствол, полить корни и собрать поломанные ветки. Кто принесет мне ведерко водички?
— Я! — хором заверещали близняшки и Маша, и ринулись по домам.
Валькирия спустилась с подъездного крыльца, взяла четырехлетнего Славика на руки и что-то зашептала ему в ухо, покачивая из стороны в сторону. Малыш постепенно перестал дрожать и с восторгом смотрел на ласковую, красивую тетеньку с длиннющей светлой косой. Индра подошел к Илоне и быстро зашептал в ухо, пока оставшаяся ребятня отправилась собирать обломанные ветки.
— Я ночью выйду, когда все будут спать, и сращу ствол, завтра и следов не останется. Даже колдовать не придется, у меня специальный эликсир есть, трех капель хватит. Только корни надо полить, как следует, потом соединить поломанные части и чем-то подпереть, чтобы до заката все не рухнуло.
— Отлично, — с благодарностью кивнула Илона. — Спасибо тебе, дружок.
Близнецы с Машей тем временем приволокли три пластиковых ведерка с водой, по дороге от усердия расплескав едва ли не половину. Но и оставшейся хватило с лихвой. Пока Индра выливал воду под куст, стараясь обильно намочить каждый корешок, Рик поднял с земли цветущий ствол. Ветки жалобно заскрипели, цветы посыпались на землю целыми гроздьями. Молодое деревце, посаженное два года назад добрыми старушками из Маринкиного подъезда, будто плакало от боли, меленько подрагивая листиками.
— Бедная ты, бедная, — тихо прошептала Илона, с трудом сдерживая слезы и поглаживая пальцами светло-зеленую влажную сердцевину с лохмотьями коры по краям.
Спасти деревце действительно могло только чудо из иного мира. Никакая здешняя сила не заставила бы срастись то, что переломилось пополам. Пока Рик бегал домой за тугими бинтами и старой футболкой, порванной на тряпки, а потом придерживал сверху ветви, Илона плотно примотала друг к другу обе части ствола. Затем муж вынес топорик, обтесал поломанные ветки и собрал из них хлипенькую опору. Сирень в итоге встала вертикально, то и дело кренясь в разные стороны, как пьяная. Но деревце было совсем молоденьким, а бинты — широкими и крепкими, и узел Илона завязала на совесть. Оставалось молиться всем богам, чтобы эта конструкция не рухнула до заката.
Женщина выпрямилась, потирая спину, и оглянулась. Дети столпились около Киры и та, ласково воркуя, как бы невзначай гладила по волосам то одного, то другого, незаметно очищая их разум от пережитого ужаса. Алиса, выбежавшая следом, насобирала из поломанных веточек пышный букет сирени и пообещала мальчишкам и девчонкам прорастить из него кучу черенков, чтобы потом засадить с ними вместе весь двор. Индра же просто спросил с хитрой улыбкой: «Мелюзга, шоколада хотите? Я угощаю!», и тем самым окончательно превратил плохой день в хороший.
«Вот бы взрослые проблемы также решались, пачкой мороженого или шоколадкой», — вздыхала Илона минут через двадцать, наблюдая за счастливой детворой с перепачканными коричневым мордашками и пальцами. Сама она сидела на лавке и ощущала себя дряхлой бабкой, которую ничего в жизни уже не радует. Какие там прогулки? После сегодняшнего пропало вообще всякое желание выходить из квартиры.
Но завтра она обязательно наведается в катакомбы и украдкой поговорит со старым Гиннаром. Идея, пришедшая на ум, была настолько абсурдной, что обсуждать ее не стоило ни с кем, кроме него. Да и сам дворф, скорее всего, сначала повертит пальцем у виска и пошлет ее подальше.
Что ж, Илона знала, на какие болевые точки ему надавить. Совестно было даже думать об этом, но иного пути она не видела.
— Да что ж за пакость такая? — Ксана с шипением потерла забинтованное запястье, и тут же смутилась под укоризненным взглядом мужа. — Арт, ну чешется же!
— А ты нос почеши, — посоветовал Артур. — Помогает отвлечься.
— Не помогает, — буркнула девушка, усаживаясь в кресло, стоявшее в углу.
Кухня оказалась самым уютным помещением во всем бункере. Здесь действительно стояли мебель и техника, которые считались новейшими десять лет назад, и сейчас не успели устареть. Духовой шкаф жарил и запекал еду в разы быстрее и лучше, чем плитка у Рихтеров дома. А огромный двухстворчатый холодильник, доверху набитый продуктами, стал местом паломничества для всех невольных квартирантов. Отлично работала вытяжка, воздух на кухне всегда был свежим, даже не верилось, что расположена она под землей. Огромный тяжелый стол овальной формы теперь был накрыт скатертью и заставлен вазочками с конфетами и печеньем, в заварнике не переводился вкусный чай с иномирными травками: утром — для бодрости, вечером — для хорошего сна. А в одном из встроенных шкафчиков обнаружилась кофеварка, умеющая взбивать молочную пенку прямо в кружке. Неудивительно, что все резко полюбили здесь собираться и за разговорами засиживались допоздна.
— Наука вам теперь будет: с химозой непонятной работать только в перчатках, — Гиннар выразительно постучал себя пальцем по лбу. — Эх вы, ученые, с перцем толченые! Думать надо было!
— Гиннар, ну кто знал, что дождевая вода, о которой Марыся говорила, на самом деле ядовита? — нахмурился Артур. — Я ее голыми руками собирал, и хоть бы хны. А девчонки случайно расплескали ее и вытерли тряпкой, которую потом под краном выжали, она и брызнула…
Июлия только всхлипнула, едва шевеля забинтованными кистями рук. Ладони покрылись волдырями, которые неприятно саднили. Ксане повезло больше — точечные следы от капель больше напоминали сыпь, а не ожоги, много попало только на запястье.
— А то, что у кикиморы лягухи от этой водички коростами покрылись, вас не смутило? — ехидно поднял кустистые брови старый дворф.
— Так Марыся же не покрылась, — напомнил Витт. — И я тоже помогал эту воду собирать, даже прыщика не вскочило. В чем между нами разница? Если по происхождению — так все мы с иномирной кровью в жилах. И больше всех поплохеть, по логике вещей, должно мне — я не гибрид двух рас, как девчата. Не верю я, что именно у дворфов и кикимор иммунитет к какой-то гадости, которая влияет на потомков драконов и фей.
— А если не в крови дело, тогда в чем? — Артур почесал затылок. — Может, в специфике магии?
— Или в ее наличии, — сидящая на углу стола Марыся подпрыгнула, отчего стоящая рядом чашка едва не скатилась на пол. — Может, этот странный дождик призван выявлять в городе тех, кто колдует? Белобрысые наверняка понимают, что по анализу крови всех иномирных не выловить. Испытания ведь раз в двенадцать месяцев проходят, а за неполный год парочка мальцов типа Индры могут такого наворотить, что караул. Я же не колдую много лет, только тайными тропами хожу и в жабу превращаюсь, ну так это наше природное, тут волшебство не нужно. И у дворфов как таковой магии нет, есть сила, которой они напитывают созданную технику и артефакты, без специальных заговоров и воздействий. А девчата колдовали пару дней назад, вот и стали уязвимыми.
— А лягухи твои тоже колдовали? — прищурился Гиннар.
— Не знаю, — ошарашенно пробормотала Марыся. — Я у них не спрашивала. Но уверена, что нет, они обычные амфибии.
— Тогда теория не имеет под собой основания, — вздохнул Артур. — Жаль, конечно, версия была очень логичной.
Он глотнул из кружки кофе и захрустел сахарным крендельком, пачку которых привезла с утра Кира.
— Только логичные версии нихрена в наши дни не работают, — Гиннар наполнил щербатый стакан заваркой из чайника, по цвету напоминавшей мазут, отхлебнул и блаженно прищурился. — А вот в действиях белобрысых логики мало, если подумать, но почему-то именно мы сидим в подполе, как тараканы, а не они.
Он поскреб пятерней под подбородком и продолжил.
— Я за три года в богадельне много всякого обмозговал. Белобрысые вроде как ратуют за возвышенные чувства, высокие энергетические вибрации, чистоту тела, мыслей и души, и прочую просветленческую чушь. Если люди все это обретут, то достигнут их уровня развития со всеми причитающимися плюшками, ведь так?
Собравшиеся синхронно кивнули.
— А теперь следите за руками, — Гиннар повертел в воздухе узловатыми пальцами с черной каемкой под ногтями. — Прививки, антибиотики и прочие пилюли принимать вредно, полы мыть с хлоркой и другими подобными вонючками — тоже. Это ж все химия и травит организм. При этом хмельное стоит во всех магазинах, пей — не хочу. И вроде поплевывают моралисты вслед пьяницам, но не агрессивно, больше для порядка. Разве оно не вреднее таблеток? Но добропорядочные граждане скорее за пакет с сахаром сожрут, чем за бутылку водки. Сотовые телефоны запрещены, радио и спутники — тоже, якобы излучают чего-то на голову нам, от этого раки и поносы развиваются. Зато зомбоящик едва ли не в каждом доме, так как телевещание у нас безвредно. С каких это пор одни электромагнитные волны хуже других?
— И «Главная книга», — задумчиво сказал Артур. — По сути, калька со священных трактатов из разных религий. И жрецы при храмах — те же проповедники, что и были. Но старые книги под страхом казни и читать, и держать в доме запрещено, а служителей бывших церквей или пожгли в первые же годы, или на отработки отправили, лет на тридцать-сорок. Зачем надо было так заморачиваться, не проще ли оставить все, как есть? Слишком много совершенно ненужных телодвижений.
— И золото под запретом, тяга к роскоши не поощряется и сурово наказывается, — добавила Ксана. — Но вы видели эти льняные платья с вышивкой, которые якобы будят женскую энергию в обладательнице? Во мне они только жабу будят, прости, Марыся. Цены — закачаешься, золотое кольцо дешевле бы обошлось! Но платье — необходимость для порядочной женщины, которая не должна экономить на себе, иначе муж будет экономить на ней. А за обручальное колечко, как у Илоны, которое она теперь дома прячет, можно на костер попасть.
— Всячески воспевается женская красота, а ум теперь не нужен, и образование тоже, — вздохнула о больном Июлия. — Учат наплевательски, чтобы худо-бедно производства необходимые работали. А девочкам уже со школы внушается, что главное — выйти замуж и подчиняться супругу.
— А супруг подчиняется Великим и воспитывает детей в том же ключе, — кивнул Артур. — Гиннар прав. Они говорят о силе, о красоте и чистоте души, но по факту из людей делают покорное и глупое стадо, которое не должно роптать и много думать. При этом нашими новыми хозяевами все равно поощряются человеческая уникальность, разработки всякие интересные или творчество. У таких людей сразу количество баллов на Испытаниях резко прибавляется.
— Может, не надо им столько народу на Перерождение? — Ксана вылезла из кресла и взяла со стола кружку с кофе. — Не думаю, что они хотят облагодетельствовать все человечество от мала до велика.
— А я зуб даю, что не хотят они на самом деле никого облагодетельствовать, — крякнул старый дворф и залпом осушил стакан с остатками чая. — Люди же с концами уходят на это их Перерождение, но никто не доказал, что они на самом деле стали белобрысыми. Их могут тоже мучить экспериментами, как соколов. Или вообще жрать заживо, шут его знает. От этих тварей всего можно ожидать.
Индра вышел из квартиры Каменевых в темноте, дождавшись наступления комендантского часа. Передвигаться ночью было безопаснее — сделать крюк через западную часть города, уйти в поля, затем в лес, пройти по краю топкого болота и снова в поля, под которыми и находился один из входов в бункер. Почти пять километров расстояния не пугали, он бегал быстро и бесшумно, ни один человек в темноте не смог бы его ни услышать, ни разглядеть.
Сокол постоял на крыльце подъезда, с удовольствием вдыхая горьковато-острые запахи мокрой земли после прошедшего под вечер дождика. Теперь несчастной сирени точно хватит воды на восстановление. А сам он завтра проспит минимум до десяти утра, уж больно суматошным выдался день.
Индра улыбнулся своим мыслям. Его люди. Такие неугомонные, трепетные и хрупкие. Возня с ними иногда утомляла. Что за привычка совершенно себя не беречь и мчаться, сломя голову, навстречу очередным приключениям на собственное седалище! Ладно бы, еще жили, как соколы или драконы, так срок их короток — сто лет максимум. Витту в этом году стукнуло сто сорок, и он считался среди дворфов совсем юным, драконьему повелителю Мангусу едва перевалило за двести, и далеко не все подданные считали его решения по-настоящему мудрыми. А повелитель Гаруда волею злого рока взошел на трон в неполные двадцать два, став самым молодым правителем в истории соколиного государства. Люди же в двадцать-тридцать лет уже владели ремеслом, что позволяло им стать мастерами, заключали браки, рожали детей. Им бы беречь свое хрупкое тело и психику от переживаний, вести себя тише воды, ниже травы, тогда есть шанс прожить дольше. Нет, что Илона, что Алиса порой вели себя так, будто у них в запасе еще минимум тысяча лет.
Но человеческая неукротимая жажда жизни, бьющая через край, пьянила Индру и восхищала. Парень решил, что и после выполнения миссии будет регулярно навещать новых друзей. Тем более, сам хочет остаться на Земле на какое-то время. А хоть бы и до конца их жизней, у него-то вся вечность впереди, и не одна. И к себе в гости их сводит, главное — заранее заказать охранные амулеты.
Вот только Алиса всю неделю его сторонится. Сокол вздохнул. Нехорошо получилось, совсем забыл про девчонку, которая почти трое суток его, больного, обихаживала, пока родители занимались взрослыми важными делами. Решено, завтра Каменевы всей семьей обещали приехать в бункер, и там он улучит момент и обязательно вызовет Алису на откровенный разговор. И извинится, если и вправду чем-то обидел.
Резкий запах травы после дождя ощущался терпкой кислинкой на языке. Хотелось лечь под какой-нибудь куст и дышать, растворяясь в зеленых и смолистых ароматах, и пусть мокрые капли стекают на лицо и за шиворот — плевать. Но еще больше хотелось крепкого чая с куском шоколадки. Индра нехотя тронулся с места. Надо сделать, что обещал, и идти в катакомбы, где есть запасы и того, и другого.
Сокол бесшумно скользнул к сиреневому кусту, присел на корточки и начал осторожно распутывать узел, который днем затянула Илона. Сырая ткань плохо поддавалась, а рвать ее он не хотел — вдруг дерево от тряски окончательно повалится на землю. Наконец, бинты мокрой тряпкой упали на землю.
Сонной одури как не бывало. Раскрыв от удивления рот, Индра уставился на ровный ствол без единого надлома. Сокол провел рукой по гладкой сероватой коре и почувствовал, как весело и бодро шумит внутри молодого кустика древесный сок. Никаких повреждений не осталось, ни внешних, ни внутренних.
Ладони моментально вспотели. От выпрямился и с тревогой взглянул в темное окно квартиры на первом этаже, откуда недавно вышел.
«Жаль, что у меня нет ни единой капли магической силы, — пару дней назад горестно вздыхала Илона во время очередного осмотра. — Я бы тогда радовалась, что могу управлять землей. А вместо этого переживаю, что кукушкой поехала».
Индра только пожал плечами. Земляной дар редок даже среди соколов, его носители очень крепки и сильны, вдобавок обладали железным здоровьем и спокойным характером. Ничего из этого у Илоны не было. Да и кровь не могла обмануть, человеческое происхождение не оставляло шансов на волшебный дар.
Но теперь от волнения у него встали дыбом волоски на руках и чуть ниже затылка. Забыв про Алису, про шоколадку с чаем и про все остальное, он ринулся к дороге. Придется сделать еще один небольшой круг, чтобы найти тот защитный пятачок в лесу, окруженный осинами, который показывала кикимора.
Нужно срочно сообщить своим последние новости.
Деревья тихо шелестели вокруг, роняя холодные капли на землю, на траву и на макушку сокола, засевшего на пеньке. Прошедший дождь заставил молчать и птиц, и насекомых. Только в глубине леса нежно посвистывал соловей, его пение запутывалось в мокрых кронах деревьев и отдавалось эхом.
— Я клянусь, господин мой и повелитель, что не мог ошибиться, — шептал Индра. Вокруг никого не было, казалось, он говорит сам с собой. — Мои выводы подтвердила и валькирия. Илона — человек вплоть до десятого колена, без единой капли иномирной крови в жилах. Но я не верю в такие совпадения. Даже самые наши могучие чародеи не разбудили бы к жизни замерших в яйце драконят. И земля, которая скрыла ее от ищейки, и сросшееся дерево… Я уж думал, где-то в одной из квартир появился источник живой воды, которой мы случайно полили корни, но ведь она не залечивает переломы, сначала нужна вода мертвая. Прости, Рагнар, я тебя не расслышал, повтори еще раз. Да, я пробовал ее кровь на вкус, иначе не стал бы голословно утверждать. Может ли быть такое, что у человеческой расы появилась своя магия, о которой мы не знаем?
Ветер продолжал баюкать кроны деревьев. Из-под куста можжевельника высунулся заяц, посмотрел на незваного гостя, покачал задумчиво ушами, шевельнул теплым серо-розовым носом и ускакал прочь.
— Я понял, повелитель, не выдавать себя, не говорить о возможном даре, наблюдать. Что?.. Уважаемые советники, простите, но вы уверены? Использование артефакта такой силы опасно для неподготовленного, и как он подействует на Илону — неизвестно. Тем более, она вряд ли позволит мне им воспользоваться, значит, придется снова ее усыплять. Мне кажется, это вредно…
Сокол помолчал с минуту, затем ссутулился и поник.
— Я понял, повелитель. Как прикажете. Сделаю все возможное.
Уезжая из дома, Илона на всякий случай зарядила доверху автоматические кормушки и поилки, выдававшие кошкам еду, сменила наполнитель в лотках. Хорошо, что котята прекратили гадить по углам и начали нормально себя вести. А еще они таскались за Индрой хвостиком, оккупируя его коленки всякий раз, когда он садился на любую горизонтальную поверхность. Илона для смеха предложила соколу забрать их с собой в Иномирье, когда все закончится. А тот, не поняв, что она шутит, подумал несколько секунд и внезапно согласился.
Конечно, стоило бы подумать о возможном негативном воздействии от появления нового биологического вида в чужом мире. Мало ли, сожрут каких-нибудь волшебных мышей, приносящих удачу. Или принесут в себе земные вирусы, которые мутируют и станут опасными для тамошней фауны. Но голова Илоны была занята совершенно другим. Идея, сначала показавшаяся бредовой, теперь не давала ей покоя. Потому и собиралась она тщательно, сначала позаботившись о кошках, потом — о себе. Главное — чтобы муж с дочкой ничего не заподозрили.
К подбору наряда она тоже подошла серьезно. Конечно, вертелась в голове мыслишка о красивом платье, но была тут же отметена за негодностью. Не на свидание же собралась, в самом деле. Перерыв весь шкаф, она нашла зеленый костюм с брюками на резинке и толстовкой с капюшоном. Утепленный и мягкий, он согревал и при минусовой температуре, если надевать на термобелье из старых запасов. Но за окном было начало лета, пусть и прохладного, поэтому к костюму добавились лишь тонкая куртка и бежевые ботинки для походов по лесным тропам. Неизвестно еще, сколько идти придется. Только бы дворф согласился помочь!
До бункера их добросила Кира, заодно захватившая с собой кучу продуктов. Илона при виде полного багажника смутилась и предложила возместить часть денег, тем более, отпускные перевели на счет еще вчера. Но валькирия отмахнулась: «Да брось, я же не свои трачу. Индра спонсирует, он у нас богатый, оказывается. И ты ему не вздумай предлагать возврат, обидится смертельно, я уже попыталась».
Ехали в этот раз другой дорогой, а если точнее, то прямо по лесу и буеракам. «Внедорожник» после сорока минут тряски в горку выбрался на удивительное место — скалистую площадку, возвышавшуюся над землей примерно на уровне трехэтажного дома. От площадки между большими, поросшими мхом валунами, петляла вниз едва заметная тропа. Аккуратно сойти по ней, не переломав ноги, наверняка бы получилось с маленькой толикой удачи, а вот скатиться кубарем, свернув шею — с гарантией. Поэтому Илона только постояла на краю, с удовольствием дыша свежим воздухом и рассматривая раскинувшуюся внизу долину.
А посмотреть было на что. Бескрайнее травянистое море сливалось с горизонтом, постепенно сужаясь в поросший белокопытником и шиповником залив, по краям которого возвышались невысокие зеленые холмы. То тут, то там торчали скалистые выступы, внешним видом напоминая зубцы из короны Кощея Бессмертного.
— Медвежья долина, — сказала Кира, встав рядом. — Люди сюда даже не суются без нужды.
Очередной вход в катакомбы был совсем рядом, но машину там припарковать не получилось, поэтому сумки с едой пришлось тащить на себе. Проход вел прямиком в коридор около кухни. Витт, чистивший картошку, отсалютовал прибывшим ножиком.
— Остальные в лаборатории с утра сидят, волну ловят.
— Какую волну? — не понял Рик.
— Магическую. Она, как оказалось, очень похожа на вашу электромагнитную. Артур нашел измеритель магнитного поля, начал испытывать, а он вдруг среагировал не только на холодильник с духовкой, но и на кикимору. Правда, интенсивность поля оказалась невысокой, у Ксаны с Июлией выше. У нас с Гиннаром по нулям, у Артура — тоже. Вот они там все и развлекаются с девяти часов, как глаза продрали. Индра только спит до сих пор, явился ночью, мокрый и замученный, будто на нем демоны Разлома всю ночь верхом ездили.
— Это он вчера поломанную сирень во дворе сращивал, неужели все силы потратил? — тут же встревожилась Илона, высыпавшая огромную пачку зернового кофе в банку на столе. Где валькирия ее раздобыла, выяснить так и не удалось. — Он говорил вчера, что не придется колдовать, эликсиром обойтись можно. Еще и промок по дороге, а у него воспаление легких, только кашлять перестал. Хоть бы не застудился, бедолага…
— Не застудился, — раздался из-за спины сонный, но веселый голос. — А вот насчет проснулся — не уверен. Кофе выпью и точно скажу.
Индра стоял в коридоре в футболке и старых спортивных штанах Рика, нечесаные каштановые кудри отливали в свете ламп рыжим. На ногах смешно покачивали ушками-помпонами мягкие тапки в виде зайчика, в руке была зажата пустая кружка с заспанной мультяшной совой. Сова и сокол в человечьем обличии были так похожи внешне, что Илона не удержалась от смеха.
— Ты только не подсаживайся на эту дрянь, потом нас твои родичи по голове не погладят, — предупредила Кира.
— Уже поздно, — зевнул парень, ополаскивая кружку под струей воды и засовывая под краник кофемашины. — Вы меня подождите только, ладно? Я тоже хочу посмотреть, чем там наши светлые головы уровень магии измеряют.
В лаборатории царил беспорядок. Только шкаф в центре сверкал идеальной чистотой, сияли стоящие в ряд пробирки, зеркально блестела поверхность металлического стола. Ксана, Артур и Июлия склонили головы над небольшим прямоугольным прибором, на экране которого плясали цифры. Гиннар в инвалидной коляске сидел по другую сторону стола, записывая показания.
— Индра, иди сюда, — помахал рукой Артур. — И вы, ребята, тоже, нам катастрофически не хватает испытуемых.
Результаты Каменевых тоже оказались по нулям, у Киры — тройка. Зато у Индры прыгающие цифры слегка перевалили за десятку.
— У кикиморы с валькирией, значит, троечка, и они не колдуют, — Гиннар изучал сделанные карандашом записи. Буквы прыгали по листу, как пьяные. — У феи восьмерка, она вчера колдовала. У драконицы пятерка с натяжкой, колдовала она три дня назад. У пацана больше десяти, и колдовал он…
— Не колдовал, артефакт проверял, — ответил сокол, прихлебывая из кружки. — Хотел понять, не отсырел ли он в болоте, когда я сумку уронил.
— То есть, это даже не твое излучение, а какой-то неведомой железяки? — расстроенно присвистнул Гиннар.
— Могу принести ее и показать, заодно проверите, — пожал плечами Индра. — Но не раньше, чем я проснусь.
Он побрел в угол, зевая и шаркая пушистыми тапками по кафельному полу. Постоял в задумчивости над заваленным кучей барахла креслом, повздыхал и повернул назад. Видимо, решил, что уборка не стоит затраченных усилий. Остановился у шкафа, задумчиво потыкал пальцем муляж человеческого черепа, стоящий на верхней полке.
— Не совпадает, — огорченно вздохнула Июлия, сверяясь с записями дворфа. — Я колдовала вчера, а Индра не колдовал вообще. Может, замерять каждый день уровни тех, кто с иномирной кровью, и записывать?
— Тогда хорошо бы указывать и взаимодействия с теми же артефактами, — задумчиво сказал Рик, присоединяясь к друзьям. — И режим дня. Индра не выспался, может, так бы за двадцатку перевалило.
— Ага, что сожрал, где поспал, чем помылся. Только и будем заниматься писаниной с утра до вечера, — скривился дворф, а затем рявкнул на бредущего сзади сокола. — Пацан, не мельтеши вокруг, а? Раздражает.
— Стоп! — вдруг ахнула Июлия, оборачиваясь. — Пройдись еще туда-сюда, пожалуйста.
Индра смерил обоих недоуменным взглядом, дескать, определитесь уже, мельтешить или нет, но просьбу выполнил.
— Нестабильное поле, — тихо шепнула Июлия, наблюдая, как прыгают по экрану цифры. Затем перевела его на Киру. — Также тройка с натяжкой, даже меньше на сотую часть. Индра, подойди. Ага, молодец, а теперь замри. А теперь снова отойди на шаг.
Цифры выделывали экране кренделя, прыгая от двойки до десятки. Причем, оказалось неважным, двигался сокол или нет, и насколько близко стоял.
— Интересно, — Артур тоже склонился над экраном. — Индра, ты нам нужен, побудь пока с нами, хорошо? Попробуем разные варианты.
Индра обреченно посмотрел на Каменевых, дольше всех почему-то на Алису, и присел на высокий табурет во главе стола.
— Вот и пробуйте, а я поехал завтракать, — Гиннар сложил письменные принадлежности на стол. — С утра не жрамши, а время уже обеденное, между прочим!
Поскрипывая колесами инвалидной коляски, старый дворф выехал за дверь. Илона обернулась.
Трое ученых, валькирия, драконица и Алиса окружили сокола, негромко переговариваясь. Марыся крутанулась волчком на столе, превратилась в жабу и попрыгала к измерителю. Увы, ее показания на экране не изменились, даже в другой ипостаси.
Это было последним, что Илона увидела, тихонько выскальзывая из лаборатории. Гиннар уже проехал добрую часть пути и собирался выворачивать к кухне.
— Гиннар, постойте! — торопливо зашептала она, подбегая сзади. — Мне надо с вами поговорить, наедине.
Женщина ухватилась за ручки коляски и повезла ее дальше мимо выходов к кухне и спортзалу, ближе к складам. Тут точно не было чужих ушей.
— Чего тебе? — недоуменно уставился Гиннар, когда она смахнула с деревянного ящика строительный мусор и присела напротив.
— У меня к вам просьба, — сказала Илона, набираясь смелости. А потом выдохнула, пока сомнения не одолели окончательно. — Расскажите мне, как найти Великого Полоза.
Дворф раскрыл рот и стал похожим на старую ворону.
— Сдурела совсем? Мало тебе приключений на задницу за последние дни, хочешь еще одно себе найти? Или думаешь, что смерть два раза мимо прошла и в третий тоже повезет?
— Он что, жрет людей?
— Нет, просто обманывает, а потом требует непомерную цену. Сказок не читала, что ли? Обведет вокруг хвоста, и «мама» сказать не успеешь!
— Я так-то дипломированный специалист по литературе и родному языку, если что, — напомнила Илона, облокачиваясь на пыльную стену. Костюм было жалко, но начавшую ныть спину — еще жальче. — Неужели пятилетний опыт учебы в университете не поможет мне договориться с гадом?
— Илона! — старик в сердцах хлопнул себя ладонями по коленкам. — Ему почти две сотни лет! Что ему твой университет? Или ты думаешь, он дурак и не учится все это время новому? Полоз — властитель всего золота на планете, и уж ему белобрысые точно нипочем. Как царствовал, так и продолжает царствовать. Вылезет изредка на поверхность разве что, по делу или по зову. Но позовешь его — берегись, откупаться придется. И что он потребует — никому не известно. Нет уж, дудки. Пропадешь с концами, а мне потом еще один камень на душу.
Дворф сердито ухватился за колеса, пытаясь развернуть коляску.
— Гиннар, ну пожалуйста! — зашептала Илона торопливо. — Вчера с нашего двора ищейки с моралфагами семью увели, младшей девчонке только девять зимой стукнуло! За книжки со сказками! Теперь вот сижу, гадаю, сожгут их или сожрут? Кира велела не высовываться, но сколько можно?
Старик понурил голову и не ответил. А Илона вскочила и начала нервно ходить туда-сюда по коридору.
— Они и детей не щадят, Гиннар! Июлькиного коллегу начали рвать прямо на работе, и с малышней наверняка то же самое происходит, только в другом месте, чтобы народ не бунтовал. А мы тем временем прячемся под землей, как кроты, все выжидаем лучшего момента. Но что, если он не наступит? Допустим, откроем мы портал, пройдут в него соколы в человеческой ипостаси, и сколько их будет? В час по чайной ложке, в день по одному? Да и какой с них толк в нынешнем положении? Белобрысые девять тысяч бойцов уничтожили в первый же год, что им наши силы, если они мозги соколам туманить умеют? А тем временем ваша септима задохнется в Белоснежкиных гробах, и я не говорю уже о младшем сыне, который у них в лапах…
— Довольно, — сжал кулаки дворф. — Ты прямо без ножа по живому режешь, не совестно?
— Совестно. Но сидеть на пятой точке и ждать у моря погоды мне тоже совестно. У нас есть шанс заполучить ценный дар, который поможет укрепить союзников, обеспечивающих боевую силу. Если гад говорит только с людьми — так я пойду и поговорю.
— Только как бы за этот дар самым ценным платить не пришлось, — пробурчал Гиннар. — Илона, вот зря я думал, что ты баба неглупая. Такие вещи предлагаешь, что спросить хочется, нет ли у тебя часом справки, как у дурачков твоих. Меня ж соколеныш потом удушит, если что-то случится.
— А вы ему скажите, что я вас заставила, — фыркнула женщина с облегчением. Кажется, получилось. — А дуракам везет, вы же сами говорили. Значит, и мне повезет. Расскажете, как к нему добраться?
Старик оглянулся по сторонам, затем тяжело вздохнул.
— Живет гад под горами самоцветными, что до белобрысых Уральскими назывались. Но ходит под землей, куда угодно. У него в каждом лесу свои поляны для змеиных свадеб. Они, правда, осенью проходят, но тогда к ним лучше вообще не лезть, задушат. Сейчас начало лета, змеи проснулись и наелись, но еще не нагуляли силу, до их главного праздника больше недели, может, и получится у тебя … Только обычными тропами к ним не попасть, медведь раньше схарчит, чем дойдешь. Я тебе дам клубок, кинешь его перед собой и беги, куда он покатится. Он как бы по краю мира ведет, не видно тебя будет ни людям, ни зверям, пока не остановишься.
Илона приблизила ухо к лицу старика, внимательно запоминая рассказ.
Полозу прислуживали змейки, и нужно было добраться до любого кубла, чтобы попросить провести к хозяину. После уговора выбираться по тому же клубку, ни в коем случае не оборачиваясь, иначе шанс застрять где-то между мирами увеличивался в геометрической прогрессии.
— Пока вроде ничего сложного, — ободряюще улыбнулась Илона, замечая, как мрачнеет с каждым словом старик. — Не оставит же он меня в плену, не отдав ничего взамен?
— Не должен, — пожал плечами Гиннар. — Но неужели ты готова стать разменной монетой в его игре?
— Нет, и надеюсь, ума-разума мне хватит, чтобы его обыграть, — и Илона встала. — Отдайте мне клубок и идите завтракать. Только не проболтайтесь никому. Начнут стыдить и останавливать, весь настрой собьют.
Тихонько они проехали по коридору в другую сторону и завернули за угол, к комнате, где обитали дворфы. Илона только хмыкнула, глядя на идеальный порядок на кроватях и завал проводов с запчастями от различной техники — на столе. Гиннар покопался в старом чемоданчике и извлек наружу потертый серый клубок из ниток.
— Выйдешь и сразу кидай, — наставлял он. — В долину сама не спускайся, еще не хватало, чтобы зверь какой на пути встретился.
Илона благодарно кивнула, а затем побежала наружу.
На улице было прохладно и влажно. В воздухе висела противная липкая морось, одуряюще пахло цветками болиголова и звездчаткой. Лопухи призывно махали зонтиками, будто приглашая выйти на тропу.
Здесь, под открытым небом, стало не по себе, аж коленки затряслись. Куда она идет? А если и вправду затребует Великий Полоз непомерную цену, что не расплатишься? В сказках он добрый, золотом оделяет бедняков, да боится, что испортит людей жадность, только сказки лгали, Илона теперь окончательно это поняла. Доверять мнению Индры с Кирой было намного логичнее, у них и опыта в разы больше.
Но иного выхода Илона не видела. Сидеть в катакомбах действительно можно до бесконечности, Кира так и будет исполнять роль извозчика, таская продукты, Витт — готовить, Гиннар — ворчать, Индра — постоянно переживать и хвататься за оружие, ожидая нападения упырей. А время шло, неуловимо просачивалось сквозь реальность, и невозможно было отделаться от ощущения, что вместе с ним уходит что-то важное. Да, их маленькая компания заговорщиков крепнет и учится новому, но ведь и белобрысые с каждым днем становятся все сильнее.
Значит, надо идти на опережение. С волшебной чешуей можно действительно собирать армию, перетаскивая сюда драконов и соколов, они не будут больше поддаваться воздействию Великих. Индре повезло — он просто за эти дни ни разу не попадался им на глаза. О том, что могло случиться, если бы все же попался, не хотелось даже думать.
Илона вздохнула и покатала по ладони клубок, намереваясь кинуть его на землю.
— Ой, а ты куда? — раздался из-за спины голос кикиморы. — Как-то ушла быстро, остальные даже не заметили…
Марыся стояла у входа, почесывая кончик носа и удивленно моргая желтыми совиными глазами.
Да чтоб тебя! Илона едва не зашипела с досады. Маленькую любопытную нечисть не уговоришь помочь, она ведь тоже за всех беспокоится.
Оставалось идти на хитрость.
— Маря, ты мне друг? — спросила Илона с улыбкой.
— Конечно, о чем речь! — торопливо закивала кикимора.
— Я готовлю нашим большой сюрприз, но ты не должна болтать, поняла? Поклянись, что не расскажешь никому из тех, кто остался внизу, куда я пошла. Ни словом, ни текстом на бумаге, ни любыми другими способами коммуникации.
Острые ушки кикиморы встали торчком от любопытства.
— Клянусь! — подпрыгнула она. — А куда ты пошла?
— Иди сюда, — Илона поманила Марысю к себе и тихо шепнула ей на ухо несколько слов.
Мокруха так и села в траву. Цвет лица ее, и без того серовато-зеленый, стал подозрительно напоминать родное болото.
— Ты с ума сошла?! — заверещала она тоненько. — Это опасно, он же страшный, он злой, погубит тебя!
— Великие скорее нас погубят, — сказала Илона, надевая на голову капюшон и потуже затягивая шнурки под горлом. — Ты пойми, нельзя вечно прятаться под землей. У нас вчера во дворе девчонку увели на казнь за книжки со сказками, у Гиннара септима в плену мучается, а время идет. Мы так ничерта и не поняли до сих пор ни про белобрысых, ни про их силу. Чешуя Полоза решит, как минимум, одну проблему.
— Но какой ценой? — не отступала кикимора. — Ты уверена, что заплатишь ее?
— Так надо знать для начала, что за цена. За спрос не бьют в нос. Узнаю — расскажу и решим, согласны мы или нет.
— Я тебя не пущу! — Марыся прыгнула вперед и загородила тропу. Пепельные волосы, больше похожие на мех какого-то зверька, встали дыбом. — Пропадешь ни за грош!
— Давай, — легко согласилась Илона. — Мы же не знаем, как далеко распространяется действие скрывающего артефакта Гиннара, заодно и проверим. Если после колдовства завтра же по всему лесу начнет шастать табун ищеек, значит, под прикрытием только сам бункер. Лягушек твоих опять съедят, не жалко?
У кикиморы растерянно вытянулось лицо. Илону, снова ткнувшую друга в больное место, на мгновение охватил жгучий стыд. Но ему тут же на смену пришла злость. Да сколько можно перед ними расшаркиваться? Уже давно была бы в пути!
— Все будет хорошо, Маря, — уверенно сказала она. — Не беспокойся.
А затем клубок упал в траву, Илона сделала шаг следом и растворилась в туманной бело-зеленой пелене.
Марыся упала в траву лицом и обреченно завыла. Поклявшись молчать, она сама себя поймала в ловушку. Только люди могли обманывать направо-налево, кара за ложь, конечно, их настигала, но уже потом. Те, кто волей или неволей стали героями сказок, должны были нерушимо держать слово. Даже если кому-то близкому грозила смертельная опасность.
Кикимора прорыдала почти четверть часа, когда в голову пришло решение, такое простое, что она в сердцах хлопнула сама себя по недогадливому лбу. Высморкавшись в валяющийся рядом лист лопуха, Марыся вытерла глаза и исчезла, сама побежав по изнанке ткани реальности привычною тропой.
Илону уже не догнать, да и смысла никакого в этом нет. Женщина забыла, что в квартире в Больших Лопухах остался еще один их сообщник, на которого клятва не распространялась. И хвала всем богам, он тоже умел и слушать, и рассказывать.
Илона всегда думала, что параллельные миры, если они существуют, пестрят красками ярче здешних. А путь до них представлял бы собой портал, где все сияет неземным светом, или наоборот, растекается чернильной туманной тьмой. И идти по нему можно веки-вечные, если оступишься и свернешь не туда.
Во всяком случае, портал, которым они ходили в Иномирье из каминного зала в драконью усыпальницу, соответствовал этим параметрам.
Сейчас все было не так. Она шла, а вокруг проносились всполохами зелено-желтые и коричневые пятна, сливаясь в сплошной коридор. Будто едешь в поезде на бешеной скорости через густой лес и смотришь в окно на летящие мимо деревья. Только под ногами была привычная тропа, по бокам которой густо рос молоденький хвощ вперемешку с едва распрямившимися побегами папоротника. Серый клубок бодро катился вперед и лишь нетерпеливо подпрыгивал, как живой, когда она сбавляла скорость, чтобы не устать раньше времени. Оставалось смотреть под ноги, на уже заляпанные грязью, но безумно удобные бежевые ботинки. Вот побегала бы она сейчас тут в платье!
И когда дыхание начало сбиваться от торопливой ходьбы, а крохотные брызги глиняной грязи появились и на штанинах, клубочек вдруг высоко подскочил в последний раз и юркнул в карман на животе Илониной толстовки. Женщина подняла голову и огляделась по сторонам.
Вокруг шумел лес. Высоченные лиственницы подпирали макушками небо, снизу покачивали пушистыми ветвями молодые елочки в колючих зеленых платьях. Пахло смолой и влажной хвоей. Тропа под ногами оказалась усыпана мягкими рыжими иголками. То тут, то там валялись коряги, поросшие изумрудным мхом.
И на них, свернувшись клубками, дремали черно-серые гадюки с узорчатыми спинками. Вот одна подняла плоскую голову и уставилась на незваную гостью. Тоненький язычок затрепетал у основания острой морды.
Илону моментально прошиб холодный пот. Она и забыла, как боится змей. С самого детства все, что ползает и ядовито кусается или душит жертву с помощью собственного тела, вызывало у нее оторопь. Даже четвероногие и клыкастые хищники из семейства кошачьих не пугали так, как пресмыкающиеся. В конце концов, теплокровные звери, покрытые мехом, хотя бы красивее.
Но раз уж пришла, глупо поворачивать назад.
— Здравствуйте! — сказала она, стягивая с головы капюшон. — Меня зовут Илона. Простите за беспокойство, я ищу Великого Полоза для очень важного разговора. Проводите меня к нему, пожалуйста.
Теперь подняли головы гадюки на всех корягах.
«Что я несу, идиотка, змеи же глухие! — отругала Илона сама себя. — Забыла курс биологии средней школы! Но как же с ними теперь поговорить? А Полоз, получается, тоже глухой? Да ну, чушь какая-то, Гиннар бы предупредил».
Змейка с ближайшего бревна скользнула на землю и вытянулась поперек тропы. Она была упитанной и крупной, длиной больше полуметра. Глядя на Илону, гадюка кивнула и поползла вперед. Тут же с коряг начали скатываться остальные. Тропа запестрела серо-черными узорчатыми телами.
Первая змея снова подняла голову, немигающие желтые глаза с вертикальным зрачком укоризненно уставились на Илону. «Так ты идешь или нет?» — словно вопрошали они.
В мире сказок наука биология, видимо, не работала. Илона тихонько выдохнула, расслабляя закаменевшие плечи, и побрела следом за жуткими провожатыми.
Идти оказалось недалеко. Тропинка, забирая чуть ввысь, петляла между поросших мхом коряг и камней, хвойные иголки хрустели под ногами. Змеиная река плавно и быстро текла вперед. Илона не успела даже устать, когда деревья внезапно расступились, и она очутилась на огромной поляне.
Здесь открытого пространства было столько, что рядом легко встали бы два пятиэтажных дома. С трех сторон поляну окружили невысокие каменистые холмы, с четвертой шумела, перекатываясь по камням, речушка. То тут, то там вразброс валялись булыжники, гладкие, без единой трещины.
А в середине поляны, на лесном ковре из мха, лежал огромный и плоский розовато-серый валун. На нем, скрестив ноги, сидел человек в ярких узорчатых одеждах. На зеленых кафтане и брюках сверкали россыпи драгоценных камней, хитро вплетаясь в вышивку золотой нитью. Каждая чешуйка на серовато-зеленых сапогах переливалась, как драгоценный камень. Золотом блестели даже волосы и борода, вьющаяся крупными кудрями до середины груди.
И глаза. Большие, едва ли не в половину лица. Жидкий металл будто плескался в них, завораживая, заставляя глядеть на причудливое сияние, не отрываясь. Неземная красота, пронизывающая восторгом и ужасом до самых глубин души. В них отражались вековой покой, который не в силах потревожить ничего на свете, и голод, вечный и бесконечный голод старого, хоть и не самого древнего бога, противостоять которому тоже оказалось невозможным.
Илона запоздало поняла, почему людям нельзя приходить к Великому Полозу. Против гипноза сказочного змея не устоять, если в тебе нет ни единой капли магии. У дворфа-полукровки сила была специфической, но, видимо, давала иммунитет против воздействия гада.
А вот она, человек вплоть до десятого поколения, оказалась абсолютно беззащитной перед существом, читающим ее мысли, как открытую книгу.
— Илона, значит, — прошелестел человек, и золотая борода его едва уловимо качнулась. — Ну, здравствуй. Давно не приходили ко мне в гости девицы, еще и по доброй воле.
— Здравствуйте, — Илона усилием воли едва заставила себя прикрыть веки. Сияние металла исчезло, стальная хватка в ее голове смягчилась. — Я не стала бы вас беспокоить, но у жителей двух миров беда, и нужна ваша помощь, чтобы победить общего врага…
— Как интересно, — хмыкнул Полоз, подходя. Илона слышала, как шуршит трава под его ногами. — Открой же глаза, не бойся. Вести разговор нужно честно и правдиво, а не как тот рыжий наглец, который впарил мне бесполезную колесницу три года назад, так еще и не отдал ее до сих пор.
— Он в плену, возможно, уже и мертв, — поспешила Илона оправдать незнакомого ей сына Гиннара. — Так бы обязательно отдал…
— Жив он пока что, — усмехнулся золотоволосый. Глаза его неотрывно смотрели на Илону, заставляя разум растечься медовой патокой. — Я это чувствую. Пусть старик не беспокоится. Но довольно о них, хочу узнать о тебе. Кто ты и зачем пришла?
Илона едва не рассмеялась. Видит же ее насквозь и задает такие вопросы! Пытается поймать на вранье, что ли?
— Я Илона Каменева, человек. Мы с друзьями боремся против Великих. Но наши враги сильны и очень опасны. Соколы не выдерживают их воздействия, а они наша боевая сила, без них не победить. Нужна ваша чешуя, если вы согласитесь обменять ее на… что-нибудь, — сказала она, аккуратно подбирая каждое слово.
— Ясно, — змей в человеческом обличии сделал еще шаг. — А ты знаешь, девица Илона, что с соколами мы извечные заклятые враги? И ты имеешь наглость просить за них?
— Не за них, — покачала головой Илона. — За людей. Белобрысые сжигают на кострах даже наших детей, не щадя никого. За книжки со сказками! Разве вам не тяжело без энергии, которую дает детвора, читая народный и волшебный фольклор? Вы ведь сам в какой-то степени герой легенды! Разве не лучше будет их победить и вернуть все, как было?
— Присядь, девица, — качнул бородой Полоз.
Через мгновение Илона, даже не поняв, что произошло, плюхнулась сначала на колени, а потом и пятой точкой на мшистый ковер. Раскрыв рот, она смотрела, как меняется стоящий перед ней мужчина. Вот он прижал руки к телу и плавно качнулся, и перед глазами блеснул не расшитый золотым узором камзол, а чешуя, переливающаяся на солнце. Вот прямо из земли поднялась одна узорчатая дуга, чуть поодаль — вторая, затем — третья…
Замерев, как лесная мышка, Илона сидела в круге из колец, свитых длинным телом гигантского пресмыкающегося. Сколько же в нем метров, пятнадцать или двадцать? Таких змей не могло существовать на планете, слишком холодный климат не оставил им шансов. Однако вот оно, попирание всех возможных законов дикой природы. Стоит, качает человеческой головой на гладком извивающемся теле. И смотрит неподвижными глазами, в которых плещется бескрайнее золотое море.
— Видишь ли, милая, мне Великие не мешают, я в их сторону не лезу, и они ко мне нос не суют. И что мне до твоего племени и сказок, когда меня питает сама земля? Я не пропаду, даже если сгинет весь ваш род, — насмешливо прошелестел Полоз. — Однако есть у вас, людей, важное преимущество, без которого жизнь станет не такой интересссссной…
Узорчатое туловище вздрогнуло и обвилось вокруг женщины кольцами, которые пока не сжимали, но уже скользили по спине и плечам. Страх застыл в горле ледяным комом, не давая нормально дышать.
— Ты хороша, девица, — шелестел тем временем змей над ее левым ухом. — У тебя доброе сердце и горячая кровь, ты отважна и мудра, в разговоре вела себя учтиво и ни разу не солгала. Я исполню твою просьбу, дам твоим друзьям чешуи, сколько сами унесут, хватит на целое войско. Но ты останешься со мной. У тебя теплое и мягкое тело, оно согреет меня там, под землей…
— Вы хотите… хотите съесть меня? — оторопела Илона, тщетно пытаясь унять дрожь в руках.
— Зачем съесть? — удивился Великий Полоз. — В жены возьму. Холодные змеицы уже опротивели, а девушек в жертву мне в последний раз приносили больше полутора сотен лет назад. Дочь моя, Золотой Волос, рождена от союза с одной из них. Только умыкнул ее подлый человечишка, сквозь камень под озеро ушли, не достать. И жены мои умерли, век их короток, не то, что мой. А сам я не могу никого украсть, великий Закон сказки запрещает. Но ты пришла по доброй воле, так что…
«Так что сама себя загнала в ловушку, из которой не выбраться, — поняла Илона. — Вон, и гадюки окружили поляну огромной толпой. Вряд ли для того, чтобы просто меня поприветствовать».
— Оставайся, — журчал над ухом вкрадчивый голос. — Будешь в золоте ходить, на золоте есть и спать. Ты высока, держишь спину прямо, твоя кожа светла и чиста, твои бедра широки, а живот похож на перевернутую чашу, значит, здорова и родишь мне крепких и красивых детей. А союзники на войне сами справятся, ведь какой толк с тебя в бою? Так, смех один.
— Я не… — женщина тщетно пыталась подобрать слова.
Что сказать змею, если из двух вариантов она бы выбрала быть проглоченной заживо, нежели выйти за него замуж? Нашелся ценитель пышнотелой красоты, ничего не скажешь. От одной мысли о супружестве с ползучим гадом ее замутило от отвращения. Но нельзя, ни в коем случае нельзя проявлять эмоции, иначе живой не уйти.
— Я не девица, — наконец, выдохнула Илона. — Не знаю, какой смысл вы вкладываете в это слово, но в человеческом мире оно имеет конкретное значение. И в этом плане я, извините, лет пятнадцать как не девица, потому что давно замужем, и у меня дочь. И даже если это вас не остановит, то…
Последний козырь был ее многолетней болью, скрываемой даже от друзей. Но сейчас молчание могло стоить свободы.
— Я не могу иметь детей, — призналась она, и постыдной горечью свело горло. — Первые же мои роды прошли неудачно, врачи спасали ребенка, а здоровье матери пошло по остаточному принципу. Так что, извините, но в этом вопросе я не смогу ничем помочь.
— Шшшшштоооо? — вздрогнул и закачался гигантский змей.
Глаза на человеческом лице потемнели от гнева. Недолго думая, он наклонился и совершенно бесцеремонно ткнулся головой Илоне в живот. Его прикосновения были ледяными и ощущались даже через теплую толстовку.
А затем он взвыл и больно ударил женщину хвостом по спине. Илона рухнула, как подкошенная, едва не ткнувшись лицом в землю.
— Пуссссссстоцвет! — ревел гад, запрокидывая голову в небо. Человеческое лицо вытянулось в узкую змеиную морду. — Люди попытались подссссунуть мне пусссстоцвет! Это осссскорбление для всего нашего рода!
Зашелестела трава под множеством десятков гадючьих тел. Они подняли головы и покачивались в такт движениям своего хозяина, готовые в любой момент броситься в атаку.
— Великий Полоз, постойте! — закричала Илона, вскакивая на ноги. Опьяняющий дурман разом схлынул с разума. — Никто меня не посылал, я сама пришла, я не думала, что…
И осеклась. Глаза твари, повернувшейся к ней, пылали черной, дремучей злобой.
— Ты бесссполезное создание, — прошипел Полоз. — Ты потревожила мой покой зазря, тебе нечего мне предложить. И ты будешшшь наказана за своеволие, сгниешь под землей и никогда не вернешшшься к друзьям. Если только…
Гигантская чешуйчатая морда приблизилась к женщине, внимательно вглядываясь в ее лицо.
— Я вижу всссе твои страхи и радости, все заботы и мечты, — снова тихо прошелестел змей. — У тебя есть дочь Алисссса, через три недели у нее первое совершеннолетие. Когда я только появилссся на свет, в этом возрасте уже выдавали девок замуж. Пусссть она придет ко мне сама, по доброй воле, и я дам вам то, что вы просите.
Илона подумала, что ослышалась. А затем ноги подкосились, и она рухнула на колени.
— Алиса еще ребенок! Она даже школу не закончила, какой может быть замуж?
И за кого, за огромную гадюку с бородой? За чудовище, при одном взгляде на которое оторопь берет? Да приведи ему тысячу девиц, он никогда не превратится в прекрасного принца, так и останется гадиной подколодной!
— Я всссе сказал, — презрительно прошипел Великий Полоз. — Даю одни сутки. Или к завтрашнему полудню девчонка будет здесь, или я лягу кольцами вокруг вашего жалкого подземного укрытия, и вытяну всех наружу, и тогда уже, не обесссссудь, придушу и съем за один присест. А девица Алиса все равно станет моей женой. И не сссмейте покидать лес, в котором прячетесь, иначе пожалеете, что на свет родились!..
И с этими словами гигантский змей вспыхнул золотым сиянием и исчез. Через минуту поляна полностью опустела, только гадючьи хвосты зашуршали в траве.
И лишь Илона осталась стоять на коленях около розового валуна, охваченная отчаянием. Пытаясь помочь чужой девочке, она накликала беду на собственную дочь.
Уж лучше бы чешуйчатый гад и вправду сожрал ее заживо.
В кармашке на животе внезапно зашевелился волшебный клубочек. Он выпрыгнул наружу и ласково, как котенок, ткнулся Илоне в испачканную ладонь, намекая, что при любом раскладе дома лучше, чем на проклятой поляне.
— Пожалуйста, милый, доведи меня обратно короткой дорогой, если это возможно, — прошептала Илона, едва сдерживая слезы. — Нет у меня сил долго идти…
Клубочек тут же соскочил на землю и покатился вперед. Миг — и она шагнула в туманную чернильную хмарь, совершенно непохожую на путь сюда. Один шаг в беспроглядной клубящейся тьме, другой, третий…
Илона снова стояла на каменистой площадке у входа в катакомбы, с которой все и началось. Над зелено-коричневыми сопками алел закат. Около уха тут же противно заныли вездесущие комары.
— Сколько же меня не было? — тихо ахнула она, оглядываясь по сторонам.
— Вернулась! — раздался чей-то крик из-за невидимой в скале двери, и наружу высыпали сначала Рик с Артуром, затем Ксана, Июлия и Кира. Из травы показались головы Марыси и Мистера Киски.
— Илона, ты рехнулась? — сразу же заорала Кира, выпрыгивая вперед и хватая подругу за плечи. — Ты цела? Ты плакала? Великое Солнце, ну чем ты думала?! Как можно было пойти к этому страшилищу, мы же говорили, что он мерзавец, каких мало! Еще и клятву с кикиморы взяла, хорошо, она догадалась к тебе домой сгонять и коту все сообщить! Индра тебя шесть часов по всему лесу искал, сам только вернулся, на ногах еле стоит от усталости! А Алиса? С обеда плачет без перерыва! О ней ты подумала прежде, чем идти туда, откуда можешь не вернуться?
— Подумала, — с трудом кивнула Илона. — Да так подумала, что лучше бы где-нибудь в начале пути со скалы свалилась, глупой головой вниз. Не натворила бы дел.
На этих словах силы покинули ее окончательно. Илона уткнулась носом валькирии в плечо и зарыдала.
Крохотные электронные часы на полке со специями пробили десять часов вечера. От чашки со свежезаваренным успокаивающим настоем шел пар. Илона, вымытая и переодетая в найденные на складе камуфляжную футболку и брюки, до сих пор дрожала от холода и пережитого ужаса. И даже два шерстяных одеяла, в которые ее закутали Рик и Кира, не согревали.
Никто не упрекнул ее ни словом, ни взглядом. А Гиннара, запричитавшего: «Я же предупреждал, что так и будет, нет, решила детишечек спасти, жалко их стало, вот теперь хоть обжалейся по самую маковку!», сокол заткнул одной тихой, но очень жесткой фразой. И удивительно, но за старого дворфа не стал вступаться даже Витт.
Илона тупо глядела на цветочный узор кухонной скатерти, не поднимая головы. Смотреть в глаза друзьям и семье было невыносимо стыдно. Особенно Алисе, сидевшей рядом и державшей мать за руку.
— Еще раз, — сказал Рик. — Нашу девочку хочет взять в жены коронованная гадюка с бородой, так?
— Так, — мрачно кивнул сокол, сидя в углу и начищая до блеска оружие. Видимо, этот ритуал, проводимый после каждого подобного происшествия, успокаивал нервы. В другое время Илона обязательно бы пошутила, что парень скоро протрет в лезвиях обоих ножей дырку, но сейчас даже мысли о веселье казались кощунственными.
— И мы ничего не можем сделать?
— Ничего, — покачала головой Кира. — Илона не отказала Полозу сразу и наотрез, а так как до четырнадцати лет за детей решают родители, считается, что согласие она дала. Закон волшебной сказки нарушить нельзя. Другое дело, что гад воспользовался своей силой и заведомо заставил ее сделать однозначный выбор. Откажи ему Илона — и искали бы мы ее по всем лесам еще месяц, а потом нашли бы только обглоданные косточки.
— Да к чертям собачьим ваш закон! — взорвался Рик, вскочив с места. — Закроемся в квартире и забаррикадируемся изнутри, пусть приходит и выкуривает нас, то-то белобрысые порадуются! Ищейкам жратвы в виде ползучего гада надолго хватит!
— Он не даст вам выйти из леса, — тихо вздохнул Индра. — Я уверен, хотя бы пара гадюк уже дежурит в ближайших кустах, как только вы выйдете наружу, тут же ему сообщат. Даже на машине Киры вы не успеете добраться и до опушки.
— Тогда что делать? — спросила Ксана. — Индра, твои сородичи могут нам помочь?
— Нужен портал, а у меня его нет. Можно попытаться связаться с Рагнаром, но на это уйдет время. Я бы предпочел сначала укрепить бункер изнутри. Главная задача — сохранить Алису и Илону, Полоз будет охотиться в первую очередь на них.
— Гад говорил, что вытащит нас отсюда, но как? — наконец, подала Илона голос. Говорить было тяжело, нос распух после недавних рыданий, голова раскалывалась от боли. — Он ведь только золото может вытягивать на поверхность земли. Но в бункере вряд ли найдется хоть одно золотое колечко.
— Зато в наших телах оно есть, — сказала кикимора, притулившись к вазе с цветами. — К тому же, это чучело наверняка может управлять и другими металлами. А в организме человека почти вся таблица Менделеева. Как думаете, на каком элементе мы сломаемся и сдохнем от болевого шока или чего-нибудь еще похлеще? Даже представлять себе не хочу, что будет, если Полоз начнет тянуть из нас, например, железо.
— Мам, я не хочу, чтобы вы умерли в мучениях, — дрогнувшим голосом сказала Алиса. — Можно отдать меня змею, а потом Индра соколов позовет, и они меня спасут…
— Исключено, — заявил Артур, пока никто не успел раскрыть рта. — Они могут просто не успеть, а к тому времени останутся от тебя рожки, да ножки. Нужна придумать что-то другое.
С этими словами ученый глотнул из кружки остатки чая, подошел к раковине и открыл кран, намереваясь помыть посуду.
Через секунду он отскочил в сторону с громким воплем. Кружка упала на пол и разбилась вдребезги.
Из крана в раковину вместо воды плюхнулось черно-серое змеиное тело, которое тут же подняло голову и зашипело, разевая пасть с ядовитыми клыками. Миг — и голова гадюки отлетела в сторону, срезанная кинжалом из звездного металла.
— По всей видимости, Полоз обойдется без пыточных изысков типа вытягивания из нас различных природных элементов, — процедил Индра, подбирая с пола окровавленный нож. — Я думаю, его змеи уже везде засели, вплоть до вентиляционной шахты.
— Оттуда им внутрь не попасть, через решетки и мелкая змея не просочится, — сказала Марыся. — Можно перекрыть везде воду и молиться, чтобы не пролезли по канализационным трубам. Иначе будет не жизнь, а сказка, ни умыться, ни в туалет сходить.
— У нас и так сплошная сказка вокруг, только очень страшная, — хмыкнул Витт. — Предлагаю хотя бы один туалет не перекрывать, я вкручу внутрь одностороннюю заслонку, чтобы распахивалась только на слив. А в кран на кухне вставлю дополнительный фильтр.
Пока взрослые разбрелись по комнатам, проверяя вентиляционные шахты, Алиса решила остаться на кухне, ведь в этой работе толку от нее было мало.
«Столько суеты и все из-за меня. И из-за мамы, — с горечью думала девочка. — А ведь я бы тоже пошла к чудищу ради спасения малышни со двора. Ритку жалко и Ваньку жалко, хоть он и противный».
На плечо ей легла теплая ладонь с длинными узкими пальцами. Алиса вздрогнула от неожиданности и тут же покраснела.
— Надо поговорить, — шепотом сказал Индра, склоняясь к ее уху. — Не здесь.
Алиса молча кивнула, пытаясь унять перестук сердца, подпрыгнувшего к самому горлу. Ну что за дурацкий орган, уже все ведь решено и десять раз проанализировано. Не нужна она ему нисколечко, целую неделю даже не подошел ни разу.
«Или все же нужна? — думала Алиса, семеня за соколом по пыльному коридору с едва светящимися лампочками. — Но почему бы не поговорить на кухне, если там все равно никого не осталось?»
Нет, Индра зачем-то увел девочку в свою комнату, располагавшуюся в той части бункера, которая возвышалась над поверхностью земли.
Здесь тоже не было ни единого окна, но дышалось легче — не возникало ощущения давящего камня над головой. Алиса оглянулась по сторонам. Топчан с надувным матрасом, который принес папа, застеленный тонким спальником. Большая и плоская подушка. Зеленое потертое кресло из Марысиной комнаты. Письменный стол с лежащей на поверхности сумкой, из которой уже выкатились несколько пузырьков с разноцветными эликсирами. Здесь же лежал второй нож, поменьше размером.
— Тебе не жалко снадобья так бросать?
— Что?.. — Индра едва взглянул на содержимое сумки. — А, леший с ними. Алиса, я хочу, чтобы ты осталась здесь, пока мы будем разбираться с проблемой. Гад имеет под землей больше силы, чем над ее поверхностью. Вдобавок я еще днем обрызгал стены настойкой астры, змеи ее ненавидят, ни одна сюда даже не сунется.
— Ты шутишь? — округлила глаза девочка. — А в туалет как ходить? А умываться? Около кухни хотя бы унитаз с водой есть! И что мне тут, просто сидеть? Ни книг, ни карандаша с бумагой, чтобы хоть порисовать…
— Потерпишь, — непререкаемым тоном сказал сокол. — Серьезно, ты же взрослая девица и должна понимать, что пришла напасть похлеще белобрысых. Можешь поспать, все равно ночь на дворе, а я сюда до утра не вернусь. Завтра тебе понадобится много сил.
— Вот сам и терпи! — Алиса снова рассердилась, от нахлынувших ранее теплых чувств не осталось и следа. — Мне упырей твоих хватило в прошлый раз. И ты прав, я действительно взрослая, и могу сама решать, где мне находиться. И я хочу быть с остальными. А спать не хочу.
— Значит, вот как, — Индра прищурился, выражение его лица стало непривычно жестким. — Тогда, надеюсь, ты потом осознаешь, что все это делается для твоего же блага.
Алиса не успела даже выдохнуть, как сокол уже стоял к ней вплотную. Огромные зеленые глазищи смотрели, казалось, в самую душу, и девочке вдруг стало очень страшно. А затем Индра наклонился к ее лицу и дунул в лоб.
И Алиса почувствовала, как слабеет тело, как становятся ватными ноги и голова. Сокол подхватил опадающую девчонку на руки, уложил на кровать и накрыл одеялом. Последнее, что она услышала перед тем, как погрузиться в дрему без сновидений, был звук затвора, вошедшего в пазы на двери с наружной стороны.
Время тянулось тихо и неторопливо, вечер уступал свои права ночи. За толстыми стенами бункера дул ветер, прогоняя остатки туч и высушивая влажную траву. Высокое небо засияло звездами, будто царь всех змей высыпал на синее покрывало щедрую горсть бриллиантов.
Где же он, тот добрый змеиный повелитель, в какой из сказок? На Земле гадами правил лишь Великий Полоз, и не было в нем ни крупицы добра, а только лишь равнодушие, гордыня и злоба. Наверняка смеялся он над ничтожными людишками, судорожно пытавшимися в эту ночь защититься от него всеми возможными способами.
Но люди и нелюди, объединившиеся волею судьбы для важной миссии, старались об этом не думать. Пока остальные готовились к предстоящей осаде, сокол снова заварил успокаивающий чай и, не слушая ничьих возражений, заставил каждого выпить по кружке. Дескать, завтра тяжелый день, поэтому сегодня надо выспаться, змеи ночью все равно плохо видят, а значит, не нападут.
Когда часы пробили полночь, все уже разбрелись спать, и даже Мистер Киска задремал в ногах у Рика. За столом на кухне осталась только Илона, кутающаяся в теплое одеяло. Она выключила свет, оставив только настольную лампу в зеленом абажуре и, сидя в кресле, неподвижно смотрела в одну точку.
Сокол, завершающий ежевечерний обход, удивленно остановился в дверях.
— Вы почему еще не спите?
— Не могу, — с горечью призналась Илона. — Я твоего чая третью кружку только что допила, не берет он меня. Только веки прикрою — и эта мерзкая змеиная рожа с бородой прямо перед глазами стоит. Где Алиса?
— Спит у меня в комнате, там безопаснее. Я все стены залил настойкой, которую змеи боятся.
— Хорошо, — кивнула Илона и, помолчав, спросила. — Индра, ты тоже считаешь меня идиоткой?
— Не считаю, и никто не считает. — помотал тот головой. — На самом деле вы оказались смелее всех нас, не побоявшись ради спасения детей пойти к чудищу на поклон. Просто не повезло, гад оказался хитрее. Надо было всем вместе идти.
— Тогда бы он и носа не показал, — вздохнула женщина. — Индра, за что он ваш род ненавидит?
— За то же, что и мы ненавидим змей, — ответил сокол, садясь рядом. — Если верить легендам, наш предок, Огненный Волх, рожден от богини, которая в нашем мире является олицетворением земли-матушки, и змея Горына, обманом взявшего ее в жены. С тех пор и борются в каждом из нас две сущности, одна добрая, а другая злая. Огненный Волх мог бы вырасти злодеем, каких белый свет не видал, но он пошел по стезе добра, став великим воином и защитником Иномирья. Теперь и мы берем с него пример.
— Но не все ведь идут по этому пути? — Илона попыталась улыбнуться, беседа хоть немного ее отвлекала. — Тиран ваш, про которого ты рассказывал, он ведь выбрал другую дорогу?
— И тем самым едва не уничтожил оба мира, — печально кивнул Индра. — Со злыми силами договариваться очень опасно, плата за могущество будет неподъемной.
— Да уж, — шмыгнула носом Илона. — И как жаль, что я сегодня поняла это задним числом.
Включился и тихонько загудел холодильник в углу. Мерцали красным светом цифры на экране кухонных часов. Торопиться было некуда, и Илона, поддавшись душевному смятению, снова заговорила.
— Я до сих пор помню день, когда узнала, что у меня будет ребенок. Вот мы с Риком тогда струхнули! — она тихонько рассмеялась. — Планировали же пожениться попозже, когда учебу в институте закончим, и хотя бы немного денег заработаем. А тут внезапно бабах — и сюрприз, в стиле «отдай то, чего дома не знаешь». Спасибо, тогда нам не встретился на пути гад с подобной просьбой. Но все равно было страшно. Мне только стукнуло девятнадцать, а Рику — двадцать, хороши родители, сами только со школьной скамьи слезли. Помню, как рыдала, что платье на свадьбу у подружки пришлось взять, ведь деньги на детскую коляску оказались нужнее. Дурой я была, да?
Индра ничего не ответил, но во взгляде его была такая сочувственная нежность, что Илону прорвало. И она, взрослая тетка, вдруг выложила несовершеннолетнему юнцу все.
И как сначала казалось, что все хорошо, а затем все резко стало плохо. И как еще вчера гуляла по парку, поглаживая живот, а сегодня уже ехала в операционную на холодной каталке, у которой дребезжали колеса, и как проваливалась в тяжелый наркоз, полный кошмаров и чудовищ похлеще Полоза. И как страшная правда расколола ее жизнь на две половины. Как кричала врач, сообщившая новость: «Дура! Нашла, о чем реветь, скажи спасибо, что и ты, и дочь выжили!» И как она же потом советовала: «Мужу ничего не говори, бросит. Для чего ты ему такая нужна? Найдет себе другую, которая сможет выносить и родить». И как страшно было рассказывать все Рику, но молчать было еще мучительнее.
— А он сказал тогда: «Лично мне и одного младенца по горло хватит, главное, что ты осталась жива», и отправился менять дочке подгузник, — Илона всхлипнула. — И с тех пор казалось, что беда отступила, подумаешь, своих детей больше не будет. У меня чужих, но родных при этом — целый этаж в Доме призрения. И так было до сегодняшнего дня, пока змеиный царь не предложил стать его женой. Наверное, думал, что оказывает мне великую честь. Увы, я оказалась непригодна даже для гадюки-переростка.
— Я знаю одно, — глаза Индры гневно сверкнули в темноте. — Однажды, когда я полноценно окрепну и наберусь сил после лихорадки, то поймаю этого урода за бороду и выпущу наружу все кишки. А вам все же надо поспать, госпожа Илона, хоть немного.
— Не могу, — она опустила голову. — Внутри все будто колом встало, расслабиться не получается. Видишь, даже травки твои не действуют.
— У меня есть еще одно средство, — сказал Индра спустя минуту. — Усыпит быстро и с гарантией. Только не пугайтесь ничего.
И он вытащил из кармана джинсов бумажный сверток, из которого извлек наружу серебристый гребень сказочной красоты, усыпанный драгоценными камнями.
— Что это, неужто артефакт, которым старые ведьмы в сказках погружают в сон невинных девочек? — не удержавшись, хихикнула Илона.
— Почти, — улыбнулся сокол. — Вообще, это дворфовское изобретение, способное вырастить на пути врага непролазную стену. Но оно почти разряжено, так что препятствия создать не выйдет. А вот погрузить в дрему, когда настолько плохо на душе, что самому не получается заснуть — вполне.
Парень встал у Илоны за спиной, и рука с гребнем заскользила по ее волосам. Прикосновения были плавными и бережными, острые зубцы даже не доходили до кожи головы. Илона с первого же движения почувствовала, как слипаются глаза.
— А ты тут… сам справишься? — заплетающимся языком спросила она.
— Справлюсь, — шепнул Индра, продолжая расчесывать ей волосы. — Я со всем справлюсь. Главное, чтобы вы заснули покрепче.
Что-то в его словах царапнуло Илону, но сопротивляться воздействию чужеродной магии не было сил. Через минуту уставшая и замотанная женщина уронила голову на руки и провалилась в сон.
— Алиса, очнись! — кто-то хлопал девочку по щекам крохотными ладошками. — Очнись, ну пожалуйста!
Алиса с трудом разлепила тяжелые веки и увидела Марысю, сидящую у нее на груди.
— Вставай, Алиса! — умоляла она. — Бежим отсюда! Времени совсем мало!
— Куда бежим, зачем? — не поняла девочка. — Полоз же караулит снаружи, со змеями.
— К лешему его, пойдем моими тропами, по краю мира. Скорее вставай, пока соколеныш не вернулся! — кикимора проворно соскочила на пол.
Алиса приподнялась и села. Кто-то уложил ее в кровать прямо в одежде и кроссовках, еще и одеялом накрыл. Неужели Индра? Он же…
— Он усыпил меня, — ошарашенно пробормотала она. — И запер. Но зачем?
— И я бы хотела знать, зачем. А также зачем он соврал, что у него нет портала и он не может никого позвать на помощь.
— Что? — Алиса махом очнулась и соскочила с постели. — Но почему? Он бы мог позвать взрослых соколов, и те бы меня защитили…
— А защитили бы? — хмыкнула ее маленькая подружка, перебирая тоненькими, почти паучьими лапками пузырьки с эликсирами, разбросанные по столу. — Вот, бери, оранжевый увеличивает силу и ловкость на порядок, а зеленый сохраняет разум от любого воздействия, правда, всего на час, но и то хлеб. Пригодятся.
Как в тумане, Алиса протянула руку и взяла два флакона с волшебными снадобьями. Она все еще ничего не понимала, но уже начала догадываться, что парень, в которого ее угораздило влюбиться по уши, совсем не так прост, как казался на первый взгляд.
— Он не тот, за кого себя выдает, — будто читая ее мысли, торопливо зашептала кикимора. — Я не могу сказать всей правды, но знай, твой друг очень опасен. И я совсем не уверена, что Индра посадил тебя под замок ради защиты от Полоза. Может, как раз наоборот? У него портал, он призовет на помощь пару взрослых соколов, которые ради горсти чешуи с уникальными свойствами забудут даже о вражде со змеями, и благополучно передаст тебя гаду, пока наши спят беспробудным сном. Ты знаешь, что он сегодня сыпанул в чай не одну ложку сон-травы, а целых три?
Алиса не верила своим ушам, и не хотела верить. Но тревога билась внутри головы пожарным набатом.
Все сходилось. Разница в отношении к ее семье и Кире — и к дворфам с кикиморой, с которыми он порой разговаривал надменно, через губу. Попытки контролировать каждое ее действие и упорное навязывание то охранного амулета, то еще какой-нибудь подобной дряни с волшебными свойствами. Может, чтобы потом по этим предметам легче было ее отыскать, если надумает сбежать?
— Получается, он все это время врал мне, что друг? И что я… ну, важна для него? — девочка укусила себя за нижнюю губу, чтобы не разреветься на месте. Треснувшее от неразделенной любви сердце окончательно разбилось вдребезги и осыпалось осколками, каждый из которых словно резал Алису изнутри.
— Прости, — кикимора с грустью вздохнула. — Потом поплачешь. В тихом и безопасном месте. А сейчас пора уходить.
— Погоди, — Алиса метнулась к столу и схватила лежащий около сумки кинжал из звездного металла. — Большой у… него, а маленький я заберу. С ножом безопаснее.
Она знала, что не сможет, даже если захочет, причинить Индре какой-либо вред, но оружие все равно пригодится. Вдруг и вправду где-нибудь на пути встретится подлый змеиный царь, жаждущий заполучить ее в жены?
— Марыся, я знаю, что делать! — Алиса встрепенулась, сбрасывая остатки сна. — Мы пойдем и пригрозим Полозу, что убьем его, если он не отстанет от нас с мамой! И пусть дает чешую просто так, за оскорбление! Нечего было обзывать маму пустоцветом!
Кикимора изумленно захлопала глазами.
— Кажется, душевные болезни и вправду передаются генетически, — наконец, сказала она. — Мать идет к чудищу договариваться и терпит неудачу, дочь идет к тому же монстру, но уже сражаться. Ты же боевые ножи только на картинках в учебнике видела! Кого ты собралась им напугать?
— Нет, Маря, я все продумала, — Алиса почти физически ощутила, как под кожей растекается огонек азарта. — Мама не смогла противостоять гипнозу Полоза, потому что пошла к нему без защиты, но у меня ведь есть эликсир! И еще один, который в десять раз увеличивает силу и ловкость. Договариваться гад не захотел, может, получится напугать? А не выгорит — так мне в любом случае пропадать, он же нас в покое не оставит. Он хотел, чтобы я сама к нему добровольно пришла? Так приду! А насчет сопротивления на месте уговора не было.
Марыся молчала, и только тонкие пальчики ее нервно дрожали.
— Ты пойми, — убеждала девочка, — нам рассчитывать больше не на кого. Сама же говоришь, соколы не помогут, скорее, наоборот. Да и драконы, я думаю, тоже в этой ситуации не на нашей стороне, Полоз же вроде как их дальний биологический родич. Я бы просить у них поддержки не рискнула, тем более, сейчас. Поэтому бежим.
И Алиса, подхватив кикимору на руки, припустила к выходу. Только бы сокол не встретился по дороге!
Индра знал, что все сделал, как надо.
«В чрезвычайной ситуации спасаем первыми женщин и детей, — наставлял бойцов разведотряда командир Рагнар перед эвакуацией окраинной деревеньки, на которую надвигалась упыриная стая из Разлома. — Мы не теряем время, мы не спрашиваем, чего они хотят и не выслушиваем истерики. Особенно, если враг на пороге и каждая минута на счету».
Сокол до сих пор помнил сварливую бабу, чьей птичьей ипостасью была сорока, которая вцепилась мертвой хваткой в огромную корзину с бельем и голосила на всю улицу, что не собирается бросать на поругание нечистым все, что нажито непосильным трудом. Тогда Индра, плюнув с досады, просто сгреб двоих ее маленьких сыновей в охапку и потащил по узкой тропе в убежище на скалах, невзирая на крики за спиной и детский ор, исполняемый дуэтом. По пути он думал, что оглохнет, а заодно и ослепнет — один из мальков, зажатый в подмышке, так и норовил заехать дерзкому похитителю пяткой в глаз. А уже потом, в безопасном месте, передав ревущих навзрыд мальчишек целительницам, долго клялся товарищам по отряду, что собственные дети у него появятся не раньше, чем через сто лет, или вообще никогда, потому что жить в филиале лечебницы для умалишенных нет никакого желания.
Бабу нашли через трое суток после нападения, обглоданную до самых костей. Нетронутая корзина с бельем стояла у ее головы молчаливым памятником глупости и жадности. Мальчишки были отправлены в столицу, где их передали на воспитание новой семье.
И теперь Индра точно знал, что в этот раз все сделал правильно. Бегая по лесам в поисках Илоны, он устал, как собака, и сил уговаривать Алису у него не нашлось. Пусть потом обижается, что погрузил в сон и запер. Нет у него возможности разжевывать девчонке, словно маленькой капризной малышке, какая опасность ей грозит. Потом сама все поймет.
Только отчего же так погано на душе, хоть волком вой?
Перед Илоной тоже было мучительно стыдно. Сокол использовал гребень с минимальным временем воздействия, чтобы не навредить, но в ее состоянии и одна минута может сыграть роковую роль. Гнев бурлил внутри: на командира, на советников, слушавших доклад и давших ему это задание, и даже, страшно сказать, на собственного повелителя. Жажда победы над белобрысыми настолько затмила сородичам разум, что они оказались готовы пожертвовать ценными союзниками. В том, что у Илоны тоже есть какой-то волшебный дар, сокол больше не сомневался. И теперь переживал, что магические эманации артефакта могли необратимо повредить ее рассудок.
И перед остальными совестно. Сколько можно бесконечно опаивать сон-травой тех, кто ему помогает?
«К лешему все, — свирепо думал Индра, шагая по коридору к своей комнате, чтобы встать на караул у двери и охранять Алису. — Победим ползучего гада, перемещусь домой на пару дней, потребую собрать совет и выскажу этим напыщенным индюкам все, что думаю об их идеях. Повелитель и Рагнар поймут. А потом вернусь сюда и признаюсь во всем. Хватит, надоело».
Он обогнул коридор и замер перед распахнутой настежь дверью в комнату. Выхватив из-за пояса нож, сокол на цыпочках вошел внутрь, оглядываясь по сторонам.
Змеиных следов не было, настойка на лепестках астры работала на совесть. Зато запахи Алисы и кикиморы, перемешавшись друг с другом, плыли в воздухе по направлению к выходу.
Индра со всей силы ткнул кулаком в деревянный шкаф у стены и зарычал. Нижнюю губу царапнули проклюнувшиеся клыки.
— Убью мерзавку! — заорал он, хватая сумку со стола и кидаясь к выходу.
Но на улице, под пронизывающим ветром, сокол остыл. Нельзя в такой ситуации действовать сгоряча! Он глубоко и медленно подышал несколько минут, затем тщательно заговорил закрывшуюся за спиной дверь от проникновения чужих и бросился вниз по тропе в поисках следов. Какие там гадюки? Сейчас бы его не остановила и дюжина медведей.
Парень знал, что мокруха недолго будет двигаться по своим тайным тропам, не хватит силенок тащить за собой почти взрослую девицу. Поэтому ждал и принюхивался. И через несколько минут ветер донес до него знакомый запах светло-русых волос Алисы. Ого, далековато ушли, километра за два точно. Но разве это расстояние для того, кто умеет бегать быстрее человека?
Индра усмехнулся, закинул сумку за спину и ринулся в погоню.
В этой части леса стояла гнетущая тишина. Ни пения ночных птиц, ни журчания ручья, ни треска сверчков в зарослях травы. Только скрипели и покачивались деревья — корявые, почти лысые сосны, напоминающие во мраке сказочных чудовищ. В колючих ветвях запутывались клочья тумана.
Алису не покидало ощущение, что все это происходит не с ней, что она просто застряла в старом кино с дополненной виртуальной реальностью. Вот сейчас она снимет шлем-очки с головы и очутится дома, на родном диване, с Муркой под боком. В окне будет видно соседний подъезд с поломанной лавочкой и слышно тетку Маринку, поймавшую Ваньку на курении, и визжащую по этому поводу на весь двор. А через три недели день рождения, получение паспорта и — ура — можно хоть на месяц устроиться на работу, чтобы уже накопить на велосипед с кучей скоростей.
Но нет, в самой что ни на есть обычной реальности тетку Маринку с детьми наверняка уже сожрали ищейки, а сама Алиса идет по ночному лесу с кинжалом из звездного металла в руках, прячась и от общего врага, с которым не смогли справиться ни дворфы, ни люди, и от бывшего друга. И сопровождает ее волшебный помощник, прямо как в маминых книгах по исследованию сказок.
— Жаль, что ты не превращаешься в коня, на котором можно доскакать до края света и летать по воздуху, — вздохнула девочка, ссаживая кикимору на землю.
— Я тебя и так больше двух километров протащила по изнанке мира, — ответила Марыся, тяжело дыша. На лбу от напряжения выступили капельки пота. — С летающими конями нынче туго, это тебе к соколам надо, у них пегасы есть.
— Мы от них только что удрали, — сказала Алиса, оглядываясь по сторонам. — Во всяком случае, надеюсь на это. Но куда теперь идти? Клубочка у нас с собой нет, а гадюки ночью спят, да и звать их не хочется, если честно…
— Говорят, если сильно захотеть, то можно и самой дойти, куда угодно, без магических артефактов и проводников, — Марыся присела на мшистую кочку. — Вот подумай сама, хочешь ты к Полозу или нет?
Алиса подумала. Идти к гаду не хотелось совершенно.
— Я сейчас лучше бы дома спала в теплой кровати. Но ведь и герои из легенд вряд ли по доброй воле шли сражаться с драконами, у них просто не было иного выхода. Они бились за что-то важное, за любовь, например, или за сокровища. Или за царский трон.
— Тогда думай, — лукаво улыбнулась кикимора, — за что будешь биться ты. Говорят, когда защищаешь самое дорогое, что есть в твоей жизни, это придает огромное количество сил. И даже закон волшебной сказки будет на твоей стороне.
— За маму, конечно! — Алиса даже не стала размышлять. — И за остальных. И за Иномирье, потому что его жителей тоже жалко. И даже за лягушек твоих…
Марыся часто-часто заморгала и шмыгнула носом.
— Спасибо, — осипшим голосом шепнула она.
— Всегда пожалуйста, — засмеялась девочка. И страх, ледяным кулаком сжимающий сердце, ослабил хватку. — Но на одном желании защитить далеко не уйдешь. Надо, наверное, выпить зелья, что мы унесли, и уже тогда двигаться к Полозу.
Она достала из кармана флакон с зеленой настойкой, защищающей разум. Содержимое сосуда сразу шибануло в нос густым медово-травяным духом. Как же его пить? Один глоток или залпом до дна? А если передозировка случится, как с лекарствами из аптечки? И ладно, если рвота с диареей, а вдруг рога вырастут или хвост?
А если сделать глоток, то хватит ли его, чтобы защитить разум от магии змеиного царя? Алиса едва не застонала от досады. Как жаль, что не догадалась в свое время выведать у Индры больше про свойства эликсиров, сейчас бы не сидела и не гадала.
— Марыся, а как его пить? — девочка прикрыла пузырек пробкой и села рядом с кикиморой. — Я боюсь, вдруг переборщу?
— Понятия не имею, — с огорчением призналась та. — Я по иномирным снадобьям не спец. Но они разные, какие-то на один прием делаются, а каких-то буквально каплю надо, и хранятся они долго. Например, сок чудодейственных ягод.
— Эта штука на ягоды не похожа, — Алиса повертела флакон в руках. — Скорее, луговые травы и мед. Но мало ли, какие там еще компоненты в составе, вдруг их тоже по капле надо?
— Не надо, — раздался из-за спины тихий знакомый голос, от которого волосы едва не встали дыбом. — Пей смело, здесь как раз одна порция.
Индра стоял всего в паре метров от места их отдыха, прислонившись спиной к стволу корявой сосны. Слиться с темнотой ему помогал надвинутый на голову капюшон куртки, из-под которого торчали непослушные каштановые кудри, да защитного цвета штаны, заправленные в армейские ботинки на шнуровке. Сокол стоял неподвижно, сунув руки в карманы, и взгляд его был задумчивым и печальным.
Алиса вскочила на ноги.
— Не подходи! — крикнула она, вцепившись обеими руками в нож. — Я знаю все про тебя, мне Марыся рассказала! У тебя есть портал, ты соврал родителям и остальным! Почему, Индра? Не потому ли, что хотел позвать своих сородичей и обменять меня на эти дурацкие чешуйки?
Индра вздрогнул, сделал маленький шаг к девочке и протянул руку.
— Алиса, не глупи. Отдай нож. Ты ничего мне не сделаешь, а сама поранишься.
— Я сказала, не подходи! — девочка попятилась. Марыся, пискнув, скользнула за ее спину, и Алиса, не заметив этого, наступила кикиморе на ногу.
Взвизгнув, мокруха дернулась и отскочила, тряся в воздухе мохнатой лапкой с острыми коготками. А девочка, бестолково взмахнув руками, рухнула в траву. Нож, кувыркаясь, взвился в воздух…
И замер, перехваченный за оплетенную кожаным шнуром рукоять.
— Смотри, — Индра раскрутил кинжал и подкинул, нож взлетел над его головой, повернулся лезвием к земле и ринулся вниз — прямо в подставленную ладонь.
Алиса ахнула, но острое лезвие замерло буквально в сантиметре от кожи, плавно покачиваясь в воздухе, будто его держала невидимая сила.
— Нож заговорен и не может причинить мне вреда, — сказал Индра, перехватывая рукоять. — А вот тебе даже за попытку напасть на меня он бы отсек руку. Никогда больше не бери это оружие без спроса, слышишь? Ты даже не представляешь, насколько оно опасно.
Алису бросило в жар. Как глупо и бессмысленно она могла сейчас пострадать! Отрезанную конечность не прирастить ни в одном из миров, это она помнила отлично.
А Индра поднял из травы брошенные ножны, сунул внутрь кинжал, спрятал за пояс и протянул девочке ладонь. Она только покачала головой, пытаясь отползти еще дальше. Марыся за ее спиной тихонько заскулила от ужаса.
Сокол перевел взгляд на кикимору.
— Ты понимаешь, что едва не натворила? По собственному скудоумию чуть не погубила Алису! Вывести ее в лес, фактически к Полозу в пасть…
— Конечно, надо было оставить ее у тебя под замком, спящую, чтобы твой драгоценный папаша сам отдал ее змею! — взвилась кикимора в ответ. — Потому и удрали, чтобы не ждать, помилует он нас или нет.
— Замолчи! — рыкнул Индра, и глаза его потемнели. — Ни слова больше! Ты понимаешь, о чем и о ком ты говоришь в этом лесу, где царство змея фактически безраздельно? У меня и мысли в голове не было взывать к отцу, зато как мы теперь пойдем назад — и богам неизвестно!
— Так ты не хотел обменять меня на чешую? — оторопела Алиса, все еще сидящая на земле. — А на самом деле охранял? Но почему тогда врал остальным? И зачем запер, не лучше ли было просто находиться рядом… со мной?
И она всхлипнула от облегчения и навалившейся тревоги. Индра тяжело вздохнул, а затем опустился в траву напротив подруги.
— Исчезни! — приказал он дрожащей кикиморе. — Живо!
Дважды повторять не пришлось. Марыся будто растворилась в воздухе.
— Зачем ты с ней так? — Алиса непроизвольно сжала кулаки. — Почему ты вообще постоянно ей грубишь?
— Потому что она пустоголовая нечисть, которая думает не головой, а… — Индра смутился. — Инстинктами, в общем. Увела она тебя из убежища, а куда? Где тебе спрятаться, она не сказала?
— Нет, а я и не спросила, — смутилась Алиса.
— Ага, — невесело усмехнулся сокол. — Обе хороши, ничего не скажешь. Потому и нужен за всеми вами глаз, да глаз. Но тебе простительно, ты еще ребенок, а вот она…
— Я не ребенок, — выделяя каждое слово, медленно произнесла девочка. — Хватит уже. Мне через три недели паспорт получать. А сто лет назад меня бы уже замуж выдали в деревне какой-нибудь…
— Так и сейчас выдадут, если не придумаем, как скрыться от змеиного царя, — Индра снова вздохнул, будто уставший от жизни старик. — Послушай меня. Я клянусь, что не помышлял о том, чтобы тебе навредить, ни словом, ни духом. Тем более, не хотел выдать сородичам, чтобы заполучить чешую. Я всегда думал только о твоей безопасности, и, если обидел невольно, прости меня. И пусть мне свидетелем будет Великое Солнце — я говорю правду.
И над протянутой ладонью солнечным зайчиком закружилось и погасло полупрозрачное соколиное перышко.
— Что же касается портала, то я его утаил специально, чтобы воспользоваться при случае. Понимаешь, подозрения кикиморы небеспочвенны. Именно поэтому я даже пальцем ее не тронул, хотя, признаюсь, отвесить пару подзатыльников очень хотелось.
Индра помолчал, будто собираясь с духом.
— Мой народ устал от войны и энергетического голода, и даже среди членов Высшего совета могут найтись те, для кого свобода и жизнь человеческой девчонки окажутся достаточной разменной монетой, если обмен идет на оружие, способное противостоять воздействию белобрысых. Повелитель будет против, я ручаюсь, и решающее слово останется за ним. Но советники могут действовать скрытно. И признаться уже постфактум. Я не мог допустить, чтобы это произошло, и побоялся даже сообщать своим о том, что Полоз предложил нам сделку. Зато во время завтрашней атаки мы могли бы все вместе уйти в Иномирье, но к дворфам или драконам, они бы нас не выдали.
— И ты пошел бы против своих ради нас? — изумилась Алиса. — Но тебя бы наказали или даже казнили!
— Руки коротки, — дрогнул сокол уголком рта. — В любом случае, продержались бы до момента, как повелителю Гаруде все станет известно, а тогда уже никто нас тронуть не посмеет. Но вернуться назад мы теперь не сможем. Я уверен, Полоз уже знает, что ты вышла из укрытия. Но мы все еще можем сбежать… вдвоем. И я клянусь, что буду защищать тебя от любой напасти, и никому не дам в обиду.
Алиса едва не рассмеялась. Вот те слова, за которые она еще вчера отдала бы все! Те, о которых она неосознанно, но отчаянно мечтала. И даже сейчас у нее дрогнуло сердце.
Но какое-то совершенно новое чувство, спокойное и размеренное, словно само время, древнее, как мир вокруг, наполнило ее изнутри. И оно было сильнее наивной, почти детской влюбленности.
То, чего она так давно ждала. Умиротворение и покой. Сила, будто обнимающая ее за плечи и шепчущая: «Иди, все будет, как надо».
И любовь. Ко всем, кто наполнял ее жизнь смыслом. Родители и их друзья, оставшиеся в катакомбах. Ребята из школы, наставница по чтению Евгения Львовна, кошки, Ритка из соседнего подъезда и остальная дворовая ребятня…
Все они стоили того, чтобы за них сражаться с белобрысыми. И если для получения важного компонента для борьбы придется победить волшебного змея — что же, так тому и быть.
А больше всех стоил схватки красивый юноша с зелеными глазами из иного мира, сидящий рядом и с беспокойством вглядывающийся в ее лицо. Даже если он никогда не узнает о ее чувствах и не ответит взаимностью.
— Индра, я верю тебе, — тихо сказала Алиса. — И ты меня прости, что не слушалась, у тебя опыта ведь больше. Но и маму я понимаю, меня тоже тошнит от происходящего, и я тоже уверена, что мы зря теряем время.
Она оттолкнулась рукой от земли и встала, глядя на сокола сверху вниз.
— Я не буду прятаться и бегать. Тем более, не найдя меня, Полоз уничтожит всех остальных, и родителей — тоже. Поэтому я все же попрошу у тебя нож и разрешения выпить еще один эликсир, который увеличивает силу и ловкость в десять раз. Змей отказался договариваться и требует, чтобы я добровольно к нему пришла? Что ж, приду. Но он об этом пожалеет.
Индра вытаращил глаза, будто с ним заговорила ожившая статуя. А затем расхохотался.
— Ты собралась драться с Великим Полозом? Еще и моим оружием? Алиса, да ты куренка ткнуть не сможешь!
— Не смогу, потому что куренок не хочет на мне жениться и не обещает сожрать в случае отказа близких мне людей и нелюдей. Поэтому рука не дрогнет, не переживай. Да, опыта у меня маловато, я только с дядей Артуром пару раз ножи в мишень метала, и то давно. Поэтому и нужен эликсир.
Из-за тучки на несколько мгновений вышла луна, осветив удивленное лицо сокола.
— Если ты хочешь сказать, что у меня с головой не все в порядке, то не беспокойся, Марыся уже об этом любезно сообщила. Но я чувствую, что смогу, понимаешь? Не знаю, чем это объяснить, но Маря говорила, что силы прибавляются, когда тебе есть, кого защищать. С таким настроем слабые люди шли побеждать чудовищ, чтобы вызволять своих близких и любимых из плена, и побеждали.
— Путь героя, — кивнул Индра. — Явление из далекого прошлого, когда желание было настолько мощным, что притягивало к обладателю не только силы для своего исполнения, но и удачу. Так древние богатыри могли в одиночку одолеть целое войско врагов. Но в наши дни о нем практически никто не слышал. И я не уверен, что сейчас именно этот случай. Полоз очень опасен, даже я не полез бы с ним в открытый бой без крайней нужды. А ты, человеческая девочка, совершенно без страха готова идти к нему?
— Ну, страх есть, конечно, — со смешком призналась Алиса. — Вот только что я теряю? Он сильнее нас, ты сам говоришь, значит, победит в любом случае, и придется выходить за него замуж. Но я хотя бы буду знать, что сражалась и защищала тех, кто мне дорог. Родителей, остальных… и тебя.
Она помолчала, набираясь смелости, и добавила.
— Считай, что я иду в бой за то, чтобы ты в будущем мог пробовать сладости по всей Земле, не опасаясь ни белобрысых, ни упырей. Чтобы не путешествовал с оружием в руках, и не был постоянно готов сражаться с неведомыми чудищами, а гулял, смотрел достопримечательности, знакомился и дружил с теми, кто тебе по душе. Я хочу, чтобы ты был спокойным и счастливым. Этой причины достаточно?
Даже в бледном лунном свете стало видно, как смутился сокол, и как порозовели его щеки.
— М-да, — тихонько фыркнул он, наконец, поднимая на Алису сияющие глаза. — Слышали бы сейчас тебя мои товарищи. Не достигшая возраста даже первой зрелости девчонка идет в бой со змеем, спасая одного из членов элитного разведотряда! Ты хочешь, чтобы меня на смех подняли?
И парень одним движением вскочил на ноги.
— Нет уж, идем вдвоем. Есть у меня один план, должен сработать.
— Так что же ты раньше молчал?!
— А мне только сейчас он в голову пришел, — Индра хитро прищурился. — Но не спрашивай, заранее ничего не скажу. Просто доверься мне, хорошо? Нож я тебе дам, зелья разделим поровну, мне они тоже пригодятся. Но сначала нужно найти открытый водоем, хочу попросить помощи у кое-кого. Кажется, в той стороне есть небольшое озеро.
Индра уверенно шел через темный лес, как будто знал здесь каждый куст. Алиса едва поспевала за длинноногим соколом, но признаться, что ей тяжеловато вот так мчаться сквозь буераки и кусты, когда вокруг не видно не зги, ее не заставил бы и змеиный царь.
Потому что парень крепко и при этом очень бережно держал ее за руку. Потому что при каждом постороннем шорохе он становился так, чтобы прикрыть подругу собой. А когда в какой-то момент Алиса, слегка подмерзнув в тонкой ветровке, нечаянно шмыгнула носом, Индра снял с себя куртку и натянул на нее, оставшись в одной футболке.
— Ты сам не разболеешься снова? — охнула она, продевая ладони в длинные рукава. От куртки, доходившей ей до середины бедра, умопомрачительно пахло теплом, сушеными травками и почему-то медом.
— Уже нет, — помотал головой сокол. — Мы на месте.
Они вышли из жуткого соснового бора с корягами и встали на пригорке. Внизу расстилалось крохотное озерцо. Ветер шелестел ветвями ближайших кустов, по черной воде шла рябь. Рваные облака сказочными птицами тянулись по ночному небу.
— Теперь надо подождать, пока не появится луна, — сказал Индра. — Уже недолго осталось, вон та туча почти схлынула.
А затем он натянул капюшон своей куртки Алисе на голову и притянул ее к себе, согревая в объятиях.
Сердце Алисы рухнуло в пропасть, жар застучал в висках. Что он делает?! В бой надо идти в спокойном состоянии, чтобы не наделать ошибок. Для этого разум должен быть холодным и невозмутимым. Но как сохранить даже каплю самообладания, когда парень, который так ей нравится, склонил голову и сопит прямо в затылок, и теплое дыхание ощущается даже через ткань? Когда прямо под ухом размеренно и ровно бьется его сердце, когда жестковатая ткань его новой футболки царапает щеку, а собственные руки предательски сомкнулись в замок вокруг его талии?
«Вот предложил бы кто умереть сейчас прямо на месте, согласилась бы, — думала Алиса, чувствуя, как алеют от смущения щеки. Хорошо, в темноте ничего не видно. — Или навсегда превратиться в статую на берегу. Стояла бы так и стояла целую вечность…»
Сокол поднял голову и шевельнулся.
— Пора, — шепнул он. — Времени мало.
И Алиса увидела огромную яркую луну, сияющую над озером. По воде бежала, переливаясь жидким серебром, лунная дорожка. И трава вдоль тропинки, ведущей к водоему, сверкала, будто осыпанная мельчайшими блестками.
— Волшебный час, когда ночное светило может дать нужный резерв для дела, — принялся объяснять Индра, расшнуровывая ботинки. — Здесь нас никто не почувствует и не потревожит, даже Полоз, его власть у воды теряется. Но все равно, пока я буду занят, сиди здесь, мало ли, что…
Парень выпрямился, взял себя за бока и потянул футболку наверх, обнажая мускулистый торс.
— Ой! — стыдливо пискнула Алиса и тут же отвернулась.
Сзади раздался смех, затем звякнула пряжка ремня. Зашуршали штаны, сброшенные на землю около левой ноги Алисы, сверху легла свернутая в трубочку футболка, из которой торчала резинка спортивных трусов. Ох, мамочки! Алиса снова почувствовала, что густо заливается краской.
— Не подглядывай! — расхохотался сокол, будто разгадав ее смущение, и убежал к воде. Через несколько секунд раздался едва уловимый плеск.
— Очень надо, — возмущенно пробурчала вслед Алиса.
Она сделала два шага и села в серебристую траву, пытаясь прислушаться к тому, что происходит за спиной. Бесполезно. Лишь шуршали редкие камыши у воды и сонно попискивала в кустах потревоженная птаха. Минуты тянулись долго и томительно. А вдруг он утонул? Или чудище какое утащило под воду? Сказочный мир плотно соприкасался с человеческим даже под пятой Великих, и Алиса не удивилась бы такому исходу событий.
Спустя пару минут луна поднялась выше, и девочка увидела собственную тень на траве и песке. Наверняка и озеро будет, как на ладони. Неужели нельзя взглянуть на происходящее хоть одним глазком? Индра же не запретил смотреть, успокаивала себя Алиса, а просто глупо пошутил.
Набравшись смелости, она повернулась лицом к воде и онемела от восхищения. Лунная дорожка мерцала, словно сундук с сокровищами. От поверхности озера поднималась легкая дымка, а волны плескали в песчаную отмель.
Индра стоял по пояс в воде спиной к берегу, и вода, игнорируя напрочь все законы физики, скользила вверх по широким плечам, по тугим узлам мышц, гладила по волосам, оборачивалась спиралью вокруг торса, стекала вниз по позвоночнику. Его тело сияло в лунных лучах, словно сотканное из света.
Сокол медленно погрузился в воду, оставив над водой только макушку, а затем резко выпрямился и развел руки в стороны. Волны с шипением отпрянули, будто их оттолкнула огромная невидимая рука. А над струящейся серебряной гладью медленно поднялся в воздух полупрозрачный силуэт женщины с длинными волосами. Она зависла перед Индрой, покачиваясь, и золотые блики вспыхивали на эфирном теле.
Парень сложил руки перед собой в молитвенном жесте. Плечи его дрогнули, будто он что-то торопливо говорил. Женщина невесомо колыхалась в пустоте, на полупрозрачном ее лице замерло задумчивое выражение. А затем, когда Индра замолчал и почтительно согнул шею в поклоне, улыбнулась, обхватила его голову руками и поцеловала в макушку.
Вокруг головы сокола заплясали искры. Они путались светлячками в мокрых прядях, вспыхивали, гасли и тут же загорались снова. Индра поднял голову, и на мокрых волосах засиял тонкий венец.
От восторга у Алисы защипало в горле. Ни в одном языке мира не хватило бы слов, чтобы описать красоту происходящего. А призрачная женщина отодвинулась, будто любуясь на проделанную работу, склонила голову в ответ и исчезла, рассыпавшись кучей искр.
Алиса тут же опустила глаза и торопливо отвернулась. Пусть не думает, что она подсматривала, а то возомнит еще о себе всякого!
Через минуту Индра выскочил на берег. Алиса слышала, как он торопливо возится за ее спиной, натягивая одежду. Наверное, околел до костей, вода ведь холодная.
— Готово, — сказал он, и девочка повернулась.
Сокол стоял в двух шагах, спокойный и уверенный, будто не чувствуя холода. Влажные кудри после купания завились мелким бесом, никакого венца на них не было и в помине.
Но зеленые глаза сияли в темноте, как у кошки. И сам он выглядел так, будто стал старше на пару лет. Выше ростом, шире в плечах. Островатый подростковый подбородок и тонкий нос чуть сгладились, как у взрослого. Не мальчик, но юноша.
И кожа его продолжала светиться, только изнутри, едва уловимо. Алиса могла поклясться, что это не обман зрения.
— Нравлюсь? — усмехнулся сокол, показывая белоснежные зубы.
Отпираться было бесполезно, девочка смущенно хихикнула и кивнула.
— Это хорошо, — одобрил Индра. — Значит, и для боя я готов.
— Только не говори, что ты решил произвести впечатление своим внешним видом на Великого Полоза, — так и покатилась со смеху Алиса.
— Я, надеюсь, что нет, — фыркнул сокол. — Змеиный царь мне точно без надобности. Мне главное, чтобы я производил впечатление на тебя.
— Зачем? — захлопала глазами Алиса. Двусмысленность его слов смущала. Потом слишком больно осознавать, что снова себе все напридумывала.
— Потому что это самое важное в моем плане, только тогда есть шанс победить гада.
Сокол поднял с земли сумку, повесил на плечо и достал оттуда еще один флакон, только наполнен он был не жидкостью, а серым порошком.
— Алиса, слушай внимательно. Пока я не даю тебе сигнал, ты в драку не вступаешь. Я попробую сначала заговорить ему зубы, вдруг получится.
— Это и есть твой план? — разочарованно взвыла девочка.
— Нет, но есть шанс, что удастся просто уйти, так как змеиный царь сам от тебя откажется. Поэтому сиди и поддакивай, пока я не подам сигнал к бою, даже если я буду нести совершенную, на твой взгляд, дичь. И еще…
Индра подошел ближе и протянул на ладони пузырек.
— Может статься, что схватки не миновать, и мы начнем проигрывать. Поэтому, если поймешь, что гад берет вверх — беги с той поляны в лес, не оглядываясь, только кинь за спину хотя бы щепотку, тогда змеям станет дурно и они не будут тебя преследовать. А там высыпай содержимое на землю и жди. Помощь обязательно придет.
— Так почему сейчас этого не сделать?
— Потому что это средство для крайней нужды. Во флаконе пепел махового пера из крыла… одной важной птицы. Не задавай вопросов, прошу тебя, просто доверься мне. Я обещаю, после боя мы вернемся в безопасное место и там я расскажу тебе обо всем. А пока не могу. У леса есть уши, и мало ли, кто может услышать наш разговор.
Алисе сразу стало тревожно. Она и забыла за прошедший час, как опасна затея, в которую оба ввязались. Но с каждым шагом крепла и уверенность в том, что все обязательно будет хорошо. Надо только пережить предстоящую встречу и уйти живыми и невредимыми.
Поэтому она без колебаний приняла руку сокола и пошла за ним по тропе вдоль озера. Миг — и оба скрылись в высоких кустах.
Камыши у воды вздрогнули, из зеленого частокола острых листьев показался длинный нос кикиморы. Марыся с тревогой смотрела ребятам вслед, качая головой.
Поляна, на которой днем побывала мама, светилась за деревьями, словно на ней горели десятки костров. Последний участок тропы Алиса проходила одна, и с каждым шагом страх все больше давил на грудь. А вдруг не получится? И пропадут тогда вдвоем за здорово живешь.
Усилием воли девочка отогнала от себя тревожные мысли. Наставница Анна Тимофеевна на занятиях несла обычно феерическую чушь, которую родители называли прикладным мракобесием, но в одном она была права: нельзя думать о плохом перед важным делом, не потому, что мысли материальны, а просто сам себя накрутишь и неминуемо совершишь ошибку, которая окажется роковой.
Алиса вздохнула, раздвинула игольчатые ветки, пахнущие смолой, и шагнула на поляну.
На зеленом мшистом ковре лежали светящиеся камни разных размеров, от крохотного, что помещался в ладошку, до огромного булыжника, способного раздавить автомобиль. С трех сторон поляну обступали скалистые холмы, с четвертой покачивали ветками вековые лиственницы, под которыми журчала речушка.
Полоз ждал ее, сидя на огромном и плоском розовом валуне в центре поляны. Как мама и описывала — высокий, в зеленых сверкающих одеждах, с кудрявой золотой бородой. Нечеловек в человечьем обличии.
Глаза его, огромные и немигающие, полные вечного голода, были страшны, как первородный грех.
— Девица Алисссса, — задумчиво прошипел он, будто пробуя ее имя на вкус. Казалось, вот-вот из едва заметных в бороде губ высунется и дрогнет черный раздвоенный язык. — Пришла даже раньше, чем я ожидал. Что-то больно ты худовата для невесты.
«Так прекращай этот балаган и отпусти меня!» — чуть не ляпнула девочка в ответ. Зелья, которые они с Индрой поделили пополам, работали даже в меньшей дозировке. Обаяние гада ни капли не действовало, Алиса явственно видела перед собой чудовище, мерзкое и смертельно опасное.
— А я вам для супружества или в качестве еды? — все же пробормотала она, не сдержавшись.
— Еще и дерзишь, — хмыкнул Великий Полоз, подходя ближе. Трава шуршала под его ногами и не приминалась. — Плохо нынче девиц воспитывают, я смотрю. Гордые, непокорные, своевольные. То ли дело, в былые времена! Ходили девки, опустив глаза долу, перечить мужьям не смели…
— Так я могу идти домой? — обрадовалась Алиса.
И ойкнула от неожиданности, когда Полоз вдруг очутился рядом. Она не доставала ему даже до плеча.
— Твой дом теперь здессссь, — змей смотрел ей в глаза, не мигая. — Отсюда не возвращаются, если пришли по доброй воле. Скажи спасибо, что отпустил твою мать в обмен на тебя, заморыша. Ничего, поживешь десяток-другой лет в теле змейки, поумнеешь, а там, глядишь, и жена из тебя хорошая получится, тихая да ласковая…
Ледяной ужас пронзил девочку от макушки до пяток. А гад уже тянул руку к ее голове, и Алиса нутром ощутила — как только он ее коснется, вся защита эликсира тут же пропадет.
«Надо было еще глотнуть», — слабо трепыхнулась на задворках сознания мысль.
Над головой в вышине раздался пронзительный соколиный крик. Полоз вздрогнул и медленно повернулся к центру поляны.
— Не так быстро, змеиный царь, — ощерился сидящий на розовом камне Индра. Совершенно по-хозяйски сокол облокотился локтем на небольшой уступ, поджав под себя правую ногу. — Я вижу, девица не очень довольна судьбой, которую ты ей предлагаешь.
— Шшшшшто? — поперхнулся от неожиданности Полоз. — Как ты смеешшь здесь находиться, соколеныш, да еще и сидеть на одном из моих надземных тронов? И какое твое ссссобачье дело, какую судьбу я готовлю вздорной человеческой девке?
— Где хочу, там и нахожусь, — ответил Индра, свешивая ноги с камня и болтая ими в воздухе. — На кой леший тебе, старому крокодилу, девица?
— Тебя не спросссил, — злобно зашипел змей в человечьем обличии. — Не все же вам одним баб наших к себе таскать. Десять лет без вас, нахалов, жили припеваючи, и на тебе, опять заявились!
— А что, у тебя баб сильно прибавилось за эти годы, пока нас не было? — прищурился Индра. — Нет же, девки как боялись тебя, так и боятся. Хороша идея — требовать себе девчонок в качестве жертвы за найденное золото на приисках! Но сейчас она уже не работает, да? Люди изобрели технику, способную прокопать землю на всю глубину, внедрили в свою жизнь науку и научились обходиться без твоих милостей.
— Недолго им осталось, — дрогнул бородой Полоз, лицо его запестрело сияющими чешуйками. — Белобрысые всех под себя сомнут и весь прогрессссс уничтожат. А с ними уж как-нибудь договоримся…
— Ну, этому точно не бывать, — парень ухмыльнулся. — Порубим в капусту и белобрысых, и гадов, типа тебя. И девку эту ты тоже не получишь.
Полоз яростно зашипел и скользнул к центру поляны.
— Много о себе мнишь, соколеныш. Почему это не получу? Шшшто мне помешает?
— Моя воля, — Индра спрыгнул на землю и выпрямился — стройный, широкоплечий, зеленоглазый, любо-дорого посмотреть. — Девицу я тебе не отдам. Потому что она мне самому по нраву.
Что? Алиса едва не поперхнулась, сдерживая возглас удивления.
— Посмотри на себя, — продолжал сокол, отходя в сторону от камня. Пальцы он на всякий случай держал на рукояти ножа. — Ты старая образина, скрывающаяся под личиной человека, тебе почти две сотни лет. Что ты можешь предложить девчонке? Золото да самоцветы? Ими не согреешься. Подземную нору, где она зачахнет без солнца? Или себя, дряхлого чешуйчатого гада, на которого даже плюнуть противно?
Полоз онемел от чужой наглости, только смотрел на незваного гостя желтыми немигающими глазами.
— И посмотри на меня. Я принадлежу к одному из самых древних народов в обоих мирах, к верховной касте воинов. До достижения возраста зрелости мне осталось чуть больше года, а за моими плечами уже с десяток подвигов, о которых можно слагать легенды. Что же будет, когда я войду в самый расцвет? Ах, да, и главное, — сокол хмыкнул. — Я силен и красив. Когда Алиса достигнет совершеннолетия, я женюсь на ней, введу в свой род и в свой дом. Я дам ей силу, о которой она пока даже не помышляет, и она проживет не одну сотню лет молодой и здоровой. И о нашей любви тоже сложат легенду, я уж постараюсь.
Алиса покраснела до корней волос. Жар прилил к ее щекам.
«Он же говорил, что будет нести любую чушь, чтобы сбить Полоза с толку, а ты просто сиди и поддакивай, — тут же услужливо напомнил внутренний голос. — Так что уймись».
Но как можно спокойно слушать то, о чем даже мечтать было страшно, потому что не сбудется, и как потом жить дальше? Сердце выпрыгивало из груди, хотелось сорваться с места, бежать и кричать от радости.
А Индра, видимо, решил добить Полоза окончательно, и посмотрел на Алису долгим взглядом. И столько нежности было в его глазах, что девочка всхлипнула и прикусила губу, стараясь совладать с эмоциями. Больше всего ей хотелось подбежать к нему и обнять, и никогда не отпускать.
— Посмотри, как она глядит на меня, — сокол повернулся к ошалевшему змею. — Как думаешь, кого из нас она выберет? Я думаю, ответ очевиден, не правда ли? Так не позорься и отпусти ее. Подавись своей чешуей, можешь хоть сожрать ее в качестве закуски. Может, ты и договорился с матерью Алисы, силой заставив ее дать тебе согласие, но со мной такого уговора не было. Девчонка — моя.
Тишина воцарилась над поляной, только трава загадочно шуршала за спиной. Неужто гадюки активизировались, наплевав на ночь?
— Ты наглый ссссопляк, которого не научили вежливости в детстве, — наконец, пришел в себя Полоз. Его тело изогнулось дугой, из-под земли полезли золотые кольца. — Я сожру тебя в качестве закуски, и даже костей не оставлю! А что касается девчонки, то мне все равно, куда она смотрит, после пары лет змейкой она забудет не только тебя, но и родителей.
И змей, сменив обличие и раззявив пасть, кинулся к соколу. Алиса взвизгнула, но зубы гада схватили пустоту — Индра взлетел в прыжке над землей и встал ногами на розовый камень, служивший змею троном.
— Ты же в курсе, что у наших народов общий предок? — насмешливо спросил он у беснующейся внизу твари. — Который также однажды украл девушку и силой взял в жены? Но вот незадача, дева оказалась богиней и оставила нам дар, позволяющий сражаться с твоим племенем даже юным и слабым, если они защищают то, что дороже жизни.
— Замолчи! — заревел Полоз, оттолкнувшись хвостом от земли и кидаясь на камень. — Не сссмей произносить это вслух!..
Но поздно. Змей прыгнул на валун, а Индра кубарем скатился с него, но тут же встал на ноги и обнажил кинжал. Даже небольшой, длиной меньше локтя, он все же был серьезным оружием. Лезвие из звездного металла засветилось, будто усыпанное алмазами.
— Выходи, идолище поганое, на бой за красную девицу, — нараспев произнес сокол и взмахнул рукой.
И вздрогнула земля, и вспыхнули ярким светом камни, и замерли опасливо у края поляны черные змеиные тела. А Алиса, стиснувшая рукоять маленького кинжала, вдруг почувствовала, как слабеет ее хватка и сами собой разжимаются пальцы. И легкий ветерок, пронесшийся по кустам, неведомо как шепнул ей на ухо: «Жди. Это не твоя битва».
— Я призываю в свидетели нашу земную матушку, породившую Огненного Волха, и клянусь небом и землей, огнем и водой, что буду сражаться за девицу Алису до последнего вздоха, — сказал Индра, и глаза его налились черным. — И не отступлюсь, пока не отступишь ты — или пока я не погибну.
— Так сдохни же, щенок! — и Полоз кинулся с камня вниз.
Кувырок — Индра, встав вполоборота, полоснул гада вытянутой рукой. Не попал, отскочил в сторону от летящей на него разъяренной туши весом не менее тонны. Змей на скорости врезался головой в попавшийся на пути камень, злобно зашипел и свернулся кольцами, готовясь к новому прыжку.
— Ты стар и неповоротлив, — насмехался над Полозом Индра, поигрывая кинжалом. — Нажрал за двести лет пузо больше драконьего, тебя змейки кормят, добычу ловят и приносят. Когда ты в последний раз охотился? У тебя силенок не хватит даже оленя поймать!
— На тебя, молокососа, хватит, — рыкнул гад, снова кидаясь в атаку.
Змей и сокол закружились по поляне. Первый был больше и явно сильнее, но второй — легче и проворнее. Вот Полоз попытался схватить противника за ногу, но парень кинул кинжал в воздух, всплеснул руками и взвился следом рыжеперым соколом-дербником. В полете когтями подхватил оружие за рукоять, ринулся на землю, стукнулся, перекатился через бок и снова поднялся человеком.
«Все же какой он задавака! — переживала сидящая в траве Алиса. — Бей и беги, так нет, он выделывается, силы тратит».
Индра и вправду красовался, понимая, что девочка смотрит на него, не сводя глаз. Он словно танцевал по траве и камням, и гадюки опасливо шарахались в сторону, когда он, взмахивая лезвием, приближался к краю поляны. Полоз же не успевал атаковать, подводило собственное тело, огромное и неповоротливое. А магия змея, подавляющая волю и разум, не работала — мешало действие эликсира.
И тогда он свирепо взмахнул хвостом и зашипел. Ближайший камень осыпался мелкими осколками, которые взвились в воздух и полетели соколу в голову. Тот успел увернуться, но часть все же попала в цель.
— Жульничаешь, гадина? — презрительно спросил Индра, утирая кровь со лба и разбитой губы. — Тебе это все равно не поможет.
Алисе стало тревожно. Что-то было не так. Тьма вокруг поляны начала сгущаться, а золотые камни засветились с утроенной силой. Она попыталась вскочить, но нечто запредельное и пока непонятное мягко удержало ее и шепнуло в ухо: «Еще не время».
«А когда будет время, после того, как его убьют?» — яростно подумала девочка. Ответа, естественно, не получила.
Сокол начал выбиваться из сил. Его легкие до сих пор не пришли в норму, к тому же, пот вперемешку с кровью из ссадины на лбу заливал глаза. Он тяжело дышал, но все же старался не терять бдительность, наблюдая за действиями змея.
Это его и подвело. Когда он в очередной раз приблизился к краю поляны, из кустов прыжком вылетело серо-черное извивающееся тельце и скользнуло по руке, впиваясь в нее гадючьими клыками. Взвыв от боли и злости, Индра сунул ладонь в рот и сплюнул на землю кровь вперемешку с ядом. Он отвлекся всего лишь на несколько секунд…
Но было уже поздно. Огромный змеиный хвост ударил парня по ногам, тот отлетел в центр поляны, ударился спиной о розовый валун и со стоном сполз на землю.
Алиса закричала. Хруст при соприкосновении спины с булыжником стоял в ушах. Что он повредил?! Позвоночник? Ребра? Шею? Не понять и не разглядеть, потому что Полоз, бесшумно скользнув по траве, заключил Индру в смертельные кольцевые объятия.
— Ты просчитался, соколеныш, — довольно зашипел он, стискивая вяло сопротивляющееся тело. — Не было ведь в тебе силы защитить девку, и богини твои ничем не помогли, ни одна, ни вторая. Клялась Алиссса тебе в любви? Нет, вы даже не целовались, иначе не смог бы я тебе ничем навредить. Ты ведь не уверен в ее расссположении к тебе, но решил рискнуть и спасти несчастную просто так, за красивые глаза, потому что жалко стало, да? Так знай — тебя жалеть будет некому. Задушшшу и скормлю змейкам, и сородичи не найдут даже твоих костей.
Индра побледнел так, что на шее и руках, которыми он судорожно пытался хотя бы чуть-чуть ослабить змеиную хватку, набухли вены. Тяжело дыша, он повернул голову к Алисе.
— Бе-ги… — выдыхал он воздух порывистыми толчками. — Бе-ги…
В его мутных от боли глазах не было ничего, кроме отчаяния. И на мгновение Алисе показалось, что она видит над поляной призрачный силуэт — не тот, что был над озером, а другой, совсем неяркий, едва уловимый. Женщина в длинных темных одеждах и с покрытой головой парила в воздухе, беспомощно покачиваясь и прикрыв лицо руками.
И девочка поняла, что выскочить с поляны и высыпать таинственный пепел на землю она, конечно, успеет и сама спасется, вот только Индре не поможет даже чудо. Проклятый гад через пару минут переломит его пополам или задушит, и за это время никто не успеет прийти на помощь, тем более, из другого мира.
Холодная и острая ярость заклубилась в груди. Ах, клятву тебе надо, страшилище старое?! Алиса вихрем вскочила с земли, оцепенение исчезло, как по волшебству. Эликсир ли это был или чья-то добрая воля, она не понимала, но разве есть разница, когда самое дорогое для нее существо мучительно умирало в скользкой хватке Полоза?
Алиса не успела даже мысленно оформить свое желание до конца, а кинжал из звездного металла, слушаясь и повинуясь, вылетел из руки и вонзился в золотой змеиный хвост по самую рукоять. Гад вздрогнул и распрямился, Индра рухнул на землю. Огромный змей поднял голову над поляной на высоту с двухэтажный дом и злобно ощерился, глядя на Алису.
— Решшшила спасти своего дружка, маленькая мерзавка? Значит, первую и проглочу. Действительно, какая мне разница, жениться или сожрать тебя без соли и сахара?
— Подавишься, — процедила в ответ Алиса, на ощупь откупоривая спрятанный за спиной пузырек. Миг — и горсть золы полетела прямо в надвигающуюся сверху раззявленную пасть.
Змей взревел так, что задрожали скалы вокруг. Отчаянно тряся головой и чихая, он заметался по поляне, сшибая мелкие деревца и камни. Гадюки испуганно порскнули в разные стороны, чтобы не оказаться раздавленными собственным господином. Трава вокруг розового валуна была серой от просыпавшегося пепла. Алиса едва успела прыгнуть сверху на сокола, прикрывая его собой. Действие это выглядело бессмысленным, Полоз мог даже случайно убить обоих ударом хвоста. Но как только девочка прижалась к Индре, ей сразу стало легче, будто огромная гора свалилась с плеч.
— Что ты… наделала? — прохрипел Индра с трудом. Его грудь тяжело вздымалась, воздух из легких выходил с присвистом, в уголках рта запеклась темная кровь. — Убьет… обоих…
— Молчи уже, герой, — прошептала Алиса, просовывая под его затылок левую ладонь.
Не было времени понимать, достойно она поступает или нет, не было сил стыдиться или смущаться. Все это казалось совсем неважным перед лицом жизни и смерти. Алиса наклонилась к бледному лицу Индры и быстро, пока визжащий раненым кабаном змей не пришел в себя, ткнулась пересохшим от волнения ртом в ссадину на его нижней губе.
Что было потом, девочка точно не помнила. Кажется, сокол вздрогнул, его зеленые глаза расширились от изумления. Но все, что он бы мог сказать или сделать, оказалось уже неважным. Алиса, по-прежнему придерживая его за затылок, подняла голову к небу и шепнула охрипшим голосом.
— Земная матушка, хранившая его, бывшая свидетелем его клятве, услышь и меня. Я клянусь!..
И грянул где-то невдалеке гром.
И время остановилось.
Замер вытянувшийся едва ли не в струнку змей, качавшийся над поляной. Его морда перекосилась от боли и ярости. Не шевелились кусты и деревья вокруг, не шелестел листьями ветер, померкло сияние огромных камней.
Гудела земля под ногами. Гудело у Алисы в ушах, словно кровь, циркулировавшая по телу, искала выход. У Индры, лежащего головой на ее ладони, застыла стекающая со лба на висок алая струйка.
Девочка аккуратно положила парня на землю, выпрямилась и встала. Едва уловимый розовый свет струился вокруг, словно падая с неба. И в нем снова возник полупрозрачный образ женщины в покрывале, смотревшей на Алису нежно и печально.
— Земная матушка, — у девочки дрогнул голос. — Я Алиса Каменева, и я не знаю правильных слов клятвы, но я все равно клянусь. Не только огнем и водой, небом и землей, но и всем, чем только захотите, я готова на все, только бы Индра был жив и здоров, потому что для меня он очень-очень важен…
И тут же себя одернула, почувствовав фальшь. Не то! Неправильные слова, не выражающие, по сути, ничего, мама с папой ведь для нее тоже важны, просто по-другому. Не об этом надо говорить на поляне перед богиней, у которой Индра просил защиты!
Женщина, подтверждая ее слова, укоризненно покачала головой.
— Зачем, дитя? — раздался в ушах Алисы тихий шепот. — Ему сейчас очень больно, а там больше не будет ни боли, ни тоски, ни печали. Его мятежный и непокорный дух, наконец, обретет покой, которого он так долго искал…
— Но там не будет ни радости, ни смеха, ни веселья, ни друзей! — парировала Алиса. — Ему семнадцати не исполнилось, у него вся жизнь впереди! И я очень хочу, чтобы он остался жить!
— Зачем? — прошелестело в ответ.
— Потому что… — девочка всхлипнула и распрямила плечи. — Потому что я люблю его. И всегда буду любить.
И всегда любила, даже не зная, и ждала. Осознание этого факта озарило ее разум, как молния в летний день. Не веря в сказки и богатырей из легенд, вызволяющих невест из беды, она все равно едва не умерла от восторга, когда увидела его в куче подушек пару недель назад рано поутру. Не потому, что очаровалась и влюбилась с первого взгляда, как дурочка из романтической новеллы.
А потому, что узнала, сама того не осознавая.
— Ты уверена, дитя? — лукаво взглянула на нее богиня, покрывало заколыхалось в воздухе. — Громкие слова требуют большой жертвы. Что ты готова отдать в подтверждение своих слов?
Алиса невольно вздрогнула. Что она просит? Жизнь в обмен на жизнь? Нет, тогда весь смысл произошедшего теряется. Индра уже, по сути, предложил свою жизнь за нее, когда вступил в неравный бой с Полозом. А у нее самой нет ничего ценного, что можно было бы отдать. Ни долгих лет впереди, как у соколов, ни феноменального ума, ни сказочной красоты, ни великого здоровья, ни магической силы. Она просто девчонка, которая даже не достигла совершеннолетия.
У нее ничего нет, кроме любви.
— Я буду всегда любить его, — медленно сказала Алиса. — Раз жители Иномирья питаются нашими мыслями о них после прочтения сказок, значит, я буду думать о нем день и ночь до конца своих дней, наделяя силой для героических подвигов и свершений.
— Даже если он встанет и уйдет сейчас с поляны, не обернувшись? Ты понимаешь, что обрекаешь себя на одиночество до самой смерти и берешь на себя обязательство не требовать ничего взамен? У тебя не будет мужа, не будет детей. Не будет счастья, о котором ты мечтаешь. Вся твоя сила, вся твоя страсть будет отдана мужчине, которого, вероятно, ты больше не увидишь никогда, и который наверняка будет счастлив… не с тобой.
Алиса представила безрадостные перспективы и всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и твердо заявила.
— Согласна.
И зажмурила глаза, пытаясь сдержать рвавшиеся наружу слезы.
Холодное, но ласковое прикосновение к щеке заставило ее снова вздрогнуть.
— Да будет так, дитя, ты сделала свой выбор, — раздался в ушах нежный голос иномирной богини, матери Огненного Волха. А затем она хихикнула, совсем как молодая девица, и добавила. — Матушке привет передавай, и скажи, пусть не беспокоится ни о чем.
Раздался негромкий хлопок, и Алиса открыла глаза. Розовое сияние не исчезло, нежные, словно предрассветные лучи дрожали вокруг, падая с небес.
— Ты очень рисковала, — раздался с земли негромкий голос.
Индра сидел, опираясь на обе ладони, и смотрел на нее внизу вверх, и взгляд его был непривычно задумчивым.
Удивительно, но у Алисы даже не возникло желания провалиться со стыда сквозь землю. Конечно, он все слышал, а как иначе? Цена, отданная за его жизнь, действительно высока, и девочка понимала, какой это важный дар. Смеяться над ее чувствами он точно не станет. Насчет всего остального…
А, леший с ним, пусть все будет, как будет.
— Риск не имеет значения, — со спокойно грустью сказала Алиса. — Главное, что ты жив.
— И ты не пожалеешь о том, что сделала?
За пределами розового потока, льющегося сверху, бесновался огромный змей, силясь проникнуть внутрь, и злобный рев его доносился до Алисы, как сквозь толщу воды.
— О чем? — хмыкнула она. — Что привязала себя к тебе безо всякого права даже просить о том, чтобы иногда видеться и быть твоим другом? Не пожалею. Главное — не угробь себя раньше времени и будь счастлив.
«Даже если и не со мной».
Индра откинул голову назад и тихо рассмеялся. А затем протянул руку.
— Помоги мне встать.
Не отпуская ее ладонь, сокол с трудом оперся на розовый валун и заговорил.
— Матушка тебя испытывала, Алиса. Говорят, истинная любовь должна пройти через трудности и не растаять, только тогда она может считаться настоящей. И если воззвать к ней без отчаянного желания помочь тому, кто тебе дорог, она просто не откликнется.
— Постой, но тогда получается…
Алиса открыла рот и тут же захлопнула его, сраженная неожиданной догадкой.
Земная матушка появилась на поляне еще до того, как она воззвала к ней. А это значит, что…
Индра, поймав ее взгляд и неожиданно залился румянцем.
— Ты…
— Да, — выдохнул он и смущенно опустил глаза. — Кажется, и я тоже.
— Но… — от нахлынувших эмоций Алиса даже не обрадовалась услышанному. — Почему ты сразу не сказал? Ведь гад тебя почти победил именно из-за того, что мы… не поговорили! Я не знаю, как ты вообще на ногах держишься, ты же сломал, как минимум, пару ребер, когда падал!
— Потому что я сам только час назад это понял, — с тихим смешком признался сокол. — В лесу, когда ты заявила, что пойдешь за меня сражаться со змеем. Ты была похожа на маленького встрепанного птенчика, который собрался залезть в пасть крокодилу. И взрослый человек, ну, или нечеловек, должен был покрутить пальцем у виска и не допустить этого. А у меня в эту минуту чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Но я не поверил своим ощущениям, думал, слишком уж невероятно даже для героя из сказки. Но сейчас, когда я услышал, что ты говорила земной матушке…
Индра осторожно протянул вторую руку, перепачканную в крови и дрожащую от усталости, и провел кончиками пальцев Алису по щеке.
— Поэтому я еще раз спрашиваю: ты понимаешь, на что подписалась? Ведь теперь нам придется быть вместе до конца дней. И отказаться друг от друга мы не сможем, для нас такая участь станет хуже мучительной смерти. А с учетом разницы наших мировоззрений может быть… очень сложно. Ты точно готова на такие перемены?
— Как-нибудь договоримся, — рассмеялась Алиса. Голова закружилась от нахлынувшего восторга. — Только не закрывай меня больше под замок, пожалуйста. И не защищай, давя авторитетом. Если сражаться с кем-то, то только вместе.
— Вместе… — эхом протянул Индра, а затем устало вытер лоб и шепнул. — Время на исходе, еще немного и сила, данная мне луной, пропадет. Надо поспешить.
Он тяжело оперся спиной о камень, затем с выдохом выпрямился, и глаза его засияли серебром, как вода под властью ночного светила. Сокол медленно поднес руку Алисы к лицу, едва ощутимо прикоснулся к тыльной стороне ладони губами и заговорил размеренным спокойным голосом, как будто не испытывал мучительной боли.
— Госпожа Алиса из рода Каменевых, я, Индра из рода Айварсов, клянусь до конца своих дней любить вас, почитать и защищать, делить с вами пополам силу, кров, постель и кусок хлеба. И лишь мое сердце будет целиком и полностью принадлежать вам. Станете ли вы однажды моей женой… — он запнулся и, не удержавшись, хихикнул, — когда мы подрастем и достигнем совершеннолетия?
Пространство между ними заискрило тысячей мерцающих серебристых пылинок. Алиса замерла от переполняющего душу счастья, огромного и настолько бескрайнего, что, казалось, ее вот-вот разорвет на части.
— Стану, — выдохнула она, пока и вправду не разорвало. Нужные слова пришли сами собой, словно их кто-то подсказал. — Индра из рода Айварсов, мое сердце — ваше, пока смерть не разлучит нас.
«Надеюсь, это случится не в ближайшие десять минут, — мрачно буркнул внутренний голос, заставляя перевести взгляд на Полоза, который в бессильной ярости щерился за стеной розового сияния. — Откуда у него вообще клыки, если полозы в учебнике по биологии беззубые?»
Серебристые пылинки ярко-ярко засияли и закружились в танце, сливаясь в тоненькую ленту. Она извивалась в воздухе, выписывая замысловатые кренделя, а затем поплыла к руке девочки и обвилась вокруг запястья, приятно щекоча кожу. Конец ленты переполз на запястье сокола и заскользил вниз, завязываясь в узел.
На мгновение одуряюще запахло скошенной травой, солнцем, спелыми лесными ягодами, мокрыми после выпавшей росы листьями. Блестящая ленточка, оплетшая и связавшая два запястья, вспыхнула и погасла.
Чтобы оставить после себя прямо на коже тоненькие браслеты-письмена на руническом языке, непонятном Алисе.
— Татуировка? — удивленно ахнула девочка, разглядывая узор.
— Вроде того, — кивнул Индра, отпуская ее руку. — Вместо помолвочного колечка у вас, людей.
И согнулся, схватив себя за грудь и закашлявшись. Розовый поток света вспыхнул в последний раз и впитался в землю без остатка.
Стало темно, как перед самым рассветом. Исчезло мощное присутствие чего-то волшебного, потустороннего, всемогущего. Осталась поляна с пеплом под ногами и помятым хвощом, едва мерцающие золотые камни и разъяренный змей, трясущий кончиком хвоста, словно в нервном припадке. И раненый парень, держащийся за плечо Алисы, дышащий с тяжелым свистом.
Небо над головой полыхало всеми цветами радуги, скручиваясь в клубящуюся воронку. Снова прогремел гром.
— Значит, все-таки жених и невеста? — с издевательским презрением ощерился змеиный царь. — До самой сссмерти, говорите? Будем считать, что ваше желание исполнится, вы умрете в один день! Потому что плевал я на ваши законы волшебной сказки, и на богинь тоже плевал, мне здесь никто не указссс…
Алиса обняла и прижала к себе накренившегося Индру, стараясь не сильно сдавливать поломанные ребра. Умирать с ним рядом было не страшно, только очень обидно, что все закончится вот так.
Протяжный птичий крик всколыхнул лес вокруг скал и поляны, заставляя вздрогнуть саму землю. Небеса разверзлись, и из туманной воронки вылетела птица размером со взрослого человека, полыхающая огнем. Размах крыльев, позволяющих свободно скрыть два автомобиля, поражал. Неужели сказочный феникс пришел на помощь?
Но тут иномирный гость увидел змея, разинул крючкообразный клюв, вытянул широкие лапы с желтыми когтями и с гневным клекотом ринулся в почти вертикальное пике. Полоз вытаращил от ужаса глаза и, забыв про детей, рухнул пузом на землю и быстро заскользил прочь. Но тщетно. Птица легко подхватила гадину когтями и взмыла в воздух.
Нет, не феникс, запоздало поняла Алиса. Папа не зря с ней тайком занимался по старым учебникам и водил на природу показывать птиц. На помощь детям пришел беркут, самый огромный представитель семейства ястребиных.
Он же — олицетворение мифического золотого орла.
— Это что, соколиный правитель? — тихонько ахнула девочка. — Он и есть твоя важная птица? У тебя настолько высокий статус в родном мире, что ты можешь позвать на помощь вашего короля?
Нехорошее предчувствие кольнуло внутри.
Индра проследил за ее взглядом и фыркнул.
— Позвать-то могу, конечно. Правда, за сегодняшнюю ситуацию получу по первое число. Но ничего страшного, сильно гневаться не будет, он в юности и похлеще чудил…
— Он тебя не казнит? Не посадит в темницу? — испугалась Алиса, наблюдая, как мотает змея огромный орел, подкидывая жирную тушу в воздух и полосуя когтями. Полоз надрывно верещал на одной ноте и судорожно извивался всем телом.
— Шутишь? — захохотал было Индра, и тут же с хрипом схватился за бок. — Не казнит, конечно. Посадить под замок разве что может. Только не в темницу, а просто в покоях закрыть на недельку, чтобы неповадно было. А что еще? Не знаю даже. На охоту не возьмет? Не очень-то и хотелось, особенно после сегодняшнего. На летний дворцовый бал не пустит? Да провались они к демонам в Разлом, эти балы, терпеть их не могу. Послушает, наконец, своих древних, как плесень, советников и выпорет меня первый раз в жизни? Так поздновато почти в семнадцать лет начинать…
Индра, склонив голову на плечо Алисе, продолжал рассуждать о возможных карах, не замечая, как вдруг похолодели ее руки.
— Так что не переживай, тебе точно не попадет, тем более, ты даже возраста первой зрелости не достигла, а значит, вся вина на мне, — закончил он, а затем изумленно заморгал, вглядываясь в застывшее лицо подруги. — Алиса, что с тобой?
— Он… — девочка силилась сказать хоть пару слов, но от волнения язык не слушался, — Он твой… твой…
Индра вздохнул и отстранился, снова облокачиваясь спиной на розовый валун.
— Я же говорил, что будет сложно, — дернул он уголком разбитого рта. — Что ж, по крайней мере, одну из моих тайн ты теперь знаешь.
Илоне снился липкий, затяжной морок без начала и конца, в котором она бежала по лесу, и трава вокруг издевательски шуршала мелькавшими гадючьими телами. Внезапный звон расколотил дурной кошмар на мелкие кусочки. Вздрогнув, она вынырнула из сна и подняла тяжелую голову от стола.
— Прости, — виновато шепнула Кира, глядя на валяющуюся на полу разбитую чашку. — Проснулась полчаса назад и все. Дай, думаю, хоть чаю глотну, прихожу, а ты тут…
Валькирия была одета, будто и не ложилась. И лишь встрепанная коса, да бледное красивое лицо выдавали, что она хотя бы пыталась вздремнуть.
— Я сама не помню, как заснула, — зевнула Илона и протерла глаза. — Индра тут сидел, мы разговаривали, Алиса в его комнате спала. А потом меня словно пыльным мешком по голове стукнуло. Не надо было иномирные успокаивающие травки пить, вот уж дрянь забористая, не чета нашему бурьяну!
Она тяжело встала и пошлепала к зеркалу на стене. Бездушный предмет отразил действительность, как она есть: нечесаную осунувшуюся харю с заострившимся носом и слипшимися ресницами на опухших от рева веках.
— Тьфу, — не выдержав, сплюнула Илона. — Светились бы глаза — и в соколиной армии сошла бы за свою. Или лучше сразу в упыри подаваться? Кира, есть расческа с собой?
В широченных карманах зеленых военных брюк у валькирии было все необходимое, даже маленькая пачка бумажных носовых платков и флакончик с сывороткой для лица. Вот уж кто не забывает о внешнем виде даже перед лицом смерти!
«Надо перенять эту хорошую привычку, — думала Илона, сосредоточенно плеская себе в лицо холодной водой. — Если переживем новый день…»
Отражение в зеркале не сильно изменилось, но хотя бы распахнулись глаза и разгладились непослушные волосы.
— Вы чего полуночничаете? — донесся из коридора сонный и недовольный голос Рика.
— А сам-то? — раздалось хоровое негодующее фырканье Ксаны и Июлии.
— Доброе раннее утро, — сказала Кира вошедшим и улыбнулась. — Кофе варить?
— Совсем раннее, — зевнула заспанная фея. — Четвертый час ночи! Я спать не могу, мне тревожно. Словно что-то случилось.
Остальные согласно закивали.
— Невроз это, — заявила Кира. — Дворфы и Артур спят, как ни в чем не бывало, и правильно делают, у нас завтра битва и лучше отдохнуть. Да и дети с кикиморой и котом тоже наверняка десятый сон видят. Кстати, где они?
— Индра вроде говорил, что забрал Алису к себе в комнату, — вспомнила Илона. — Он там чем-то стены обработал от ползучих гадов. Мистер Киска спал с Риком в комнате. А где Марыся, я даже не знаю…
Топот маленьких ножек раздался по коридору вперемешку со странным стуком. Первым на кухню залетел давешний клубочек, который в нетерпении заскакал по столу.
— Малыш, ты чего? — удивленно спросила Илона, как у живого. Клубок тут же прыгнул к ней на коленки и нетерпеливо задрожал.
— Беда! — Марыся ворвалась следом, и лицо ее было таким же опухшим от рева, как вчера у Илоны. Кикимору меленько потряхивало, серые волосы встали дыбом. — Ой, горе-то какое!.. Ой, лишенько!..
— Кто бы подумал иначе, — помрачнела Ксана. — Хороших новостей нам нынче не положено. Не томи уже, что случилось?
— Там это… — кикимора запнулась, а затем снова зарыдала. — Я Алису забрала с собой, ее Индра усыпил и запер, чтобы не сбежала, а я испугалась, что он соколов позовет и они ее Полозу в обмен на чешую отдадут, и увела ее в лес…
— Что-что ты сделала? — ахнула Илона.
— Что Индра сделал? — не поверил своим ушам Рик.
— А ну, тихо все! — рявкнула над их головами валькирия. Воздух вокруг будто сгустился на мгновение. — Сели у стола, внимательно слушаем и не перебиваем. Марыся, рассказывай все!
— Я боялась, что он ее отдаст и потому увела, а он на самом деле хотел ее спасти, — зачастила кикимора, вытирая мокрые щеки. — А Алиса решила, что тоже не хочет сидеть и ждать у моря погоды. И они с молодым соколом пошли Полоза убивать, вот!
Воцарилась гнетущая тишина. Илона вскочила первой, опрокинув стул.
— Куда? — рявкнула валькирия, преграждая ей выход.
— Детей спасать!
— Илона, уймись, — Кира крепко обхватила ее за плечи. — Мы вторые сутки творим лютую дичь, ведущую к ухудшению всей ситуации именно потому, что не думаем головой наперед. Куда ты помчалась без оружия, без теплой одежды?
— Пока будем собираться, гад детей прикончит или сожрет! — Илона с отчаянием взглянула на побледневшего мужа.
— А так он сожрет нас всех одним скопом, потому что никакого сопротивления мы не окажем, — твердо сказал Рик, хотя руки его дрожали. — Я на склад, мы с Артуром позавчера ящик «глоков» нашли, все в солидоле, пару почистили и зарядили, как чуяли, что понадобятся. Пока собирайтесь.
Ксана с Июлией, не умеющие стрелять, похватали с магнитных полок самые большие кухонные ножи и начали заворачивать их в полотенце, чтобы никто не порезался в пути. Илона пила воду, постукивая зубами о краешек стакана — ее била крупная дрожь. Валькирия торопливо выспрашивала Марысю о произошедшем за последние несколько часов.
— Ничего не понимаю, — призналась она. — Соколенышу верю, что действовал без злого умысла, хотя он однозначно что-то скрывает. Но Индра не враг нам, я чувствую. А с озером и луной вообще ситуация очень непонятная…
— А что не так? — спросила Июлия, набирая в бутылку питьевую воду.
— Начнем с того, что это любовный ритуал, если Марыся все правильно поняла. Причем, мужской. Они просят благословения у лунной богини, чтобы та помогла им стать более привлекательными и очаровать избранницу, если девушка, например, колеблется или равнодушна. Но зачем это Индре, который идет драться и которому, по-хорошему, вообще в подобные часы на озеро и носа сунуть нельзя? Это игры взрослых мальчиков. Но богиня отозвалась, и почему? — Кира задумчиво почесала нос и замерла. — Ах ты ж коряга лесная!
Валькирия привалилась к стене и сделала несколько шумных вдохов и выдохов, чтобы успокоиться.
— Он решил обхитрить Полоза по закону сказки и идет на встречу с ним в роли жениха Алисы, потому что по всем канонам лишь добрый молодец имеет право бросить вызов чудищу, требующему в жены человеческую девушку! — выпалила она. — Тогда есть шанс, что сработает «Путь героя», это еще один феномен, когда даже самому слабому дается шанс на победу, если он защищает свою любовь. Но…
Она помрачнела и взглянула на вошедшего Рика, на ходу застегивающего поверх куртки кобуру.
— Ритуал не даст ему силы. Оба должны быть дорослыми, то есть, совершеннолетними, и… в отношениях. Или хотя бы любить друг друга. Наверное, он понадеялся, что получится обмануть змея, но не выйдет. Если он вступит в бой, Полоз убьет его.
«Великое Мироздание, как я устала от всего этого, — обреченно подумала Илона. — Пусть они пропадут уже пропадом, все эти сказки, легенды, ритуалы, феномены и чудовища! А не дернула бы меня нелегкая идти вчера к гаду, и ничего бы плохого не случилось!»
— Надо идти, — сказала Ксана, плотнее завязывая шнурки на ботинках. — Мы еще можем успеть. Кучей и змеюку бить легче.
Клубочек, будто ожидая этих слов, соскочил со стола и покатился к выходу. На этот раз он увел всех шестерых на волшебную тропу прямо из бетонного коридора.
Скалы вокруг змеиной поляны тряслись и протяжно стонали, как живые. Высоко в небе, в грохочущих черных тучах, сверкала всеми цветами радуги воронка, словно сотканная из тумана.
— Портал из Иномирья! — заорала Кира в ухо Илоне, перекрикивая грохот. Они лежали на животе на самом краю скалы, куда их и вывел клубок. — Я не представляю, какая мощь должна быть у того, кто его открыл и проник к нам даже сквозь магию белобрысых!
Ответ не заставил себя долго ждать — прямо перед их лицами с пронзительным воплем взмыл в небо полыхающий огнем беркут, зажимая в когтях огромного змея. Тот верещал раненым василиском из старого запрещенного фильма о мальчике со шрамом, заглушая даже раскаты грома.
Кира проводила обоих ошарашенным взглядом.
— Ребята, вам какую новость говорить сначала, плохую или очень плохую?
— Да что ж такое? — не выдержал Рик, подползший с другого края. — Хоть одна хорошая новость есть? Где дети?
— Дети живы! — валькирия ткнула пальцем вниз. — Во всяком случае, пока…
— Так это же хорошо! — выдохнула Илона с облегчением. — Заберем их сейчас и уйдем! Ох, выпорю обоих, когда домой вернемся, за самоуправство!
Конечно, рукоприкладством в отношении малых и слабых она в жизни не занималась, и всячески порицала тех, кто считал, что детям нужны телесные наказания. Но переживания за двоих неслухов за последние сутки достигли своего пика, и очень хотелось даже просто помечтать о том, чтобы задать им хорошую трепку!
— Тогда тебе стоит вернуться домой и заготовить побольше розог, — хмыкнула валькирия. — Потому что наши чрезвычайно активные юные негодники добились-таки своего, но с последствиями на всю оставшуюся жизнь.
— Чего добились? — не поняла Илона, свешиваясь вниз.
Внизу около розового камня-трона, усыпанного пеплом, стояли растерянные дети. Индра бессильно поник головой на плечо Алисы, а та придерживала его за талию и провожала расширенными от ужаса глазами огненную птицу.
А еще обоих окутывало едва заметное глазу розовое сияние. И даже сверху было видно тоненькие блестящие браслеты на руках. Илона сощурила глаза. Нет, не браслеты — надписи прямо на коже.
— Я даже не знаю, как вам сказать, друзья, — Кира посмотрела сначала на Рика, а потом на Илону и смущенно хихикнула. — В общем, вы сильно не серчайте, ведь главное, что все живы, да? А с возникшими проблемами потом разберетесь, в сравнении с тем, что могло быть, это мелочи…
— Да не томи уже! — не выдержав, рявкнула Илона. — Что с ними не так?
— С ними как раз все прекрасно. Только как бы вам сказать… Алиса замуж все-таки вышла, только по иномирному обычаю, и не за гада, а за доброго молодца из сказки. Их, сопляков отчаянных, не только лунная богиня услышала, но и соколиная земная матушка, что появляется лишь перед истинно влюбленными и венчает их своей силой. Видать, Индра и впрямь за нее в бой пошел, как за невесту, и оба на краю гибели оказались, но готовы были жизнь друг за друга отдать, вот матушка и помогла. Ибо шанс, что она с первого раза услышит даже взрослых соколов, мизерный, а тут… Ой, умора, не могу!
И Кира, не выдержав, истерически захрюкала, уткнувшись в ладонь.
— Чтооооо? — вытаращился на нее Рик. — Как это замуж вышла? Ей четырнадцати нет!
— А Индре больше года до совершеннолетия, но кого это волнует, если сразу две богини и великий закон сказки на их стороне? — Кира вытерла выступившие от смеха слезы. — По верованиям народа соколов они благословлены свыше, и никто эту связь разорвать не в силах, ни короли, ни другие боги. Редкий дар, драгоценнее любой магии — подлинная любовь. Я одного понять не могу, как вы не заметили, что у вас два влюбленных голубка под крышей завелись? Не будь у них взаимных чувств, ритуал бы не сработал…
— Что у вас там творится, мы ничего не слышим! — прокричала сзади Ксана.
— У нас внезапная свадьба! — ответила Кира и снова затряслась в едва сдерживаемом хохоте. — Не сейчас, конечно, а чуть позже, когда подрастут…
И тут Илона не выдержала.
— Какая, к лешему, свадьба?! — заорала она, перекрикивая гром и порывы ветра, и вскочила на ноги. — Какие влюбленные? Я их обоих сейчас за шкварники и под замок!..
«А ведь они спали на одной кровати несколько раз, — некстати вспомнила она и похолодела. — Неужели успели натворить глупостей? Да ну, чушь какая-то, они же дети! Да и Индра бы никогда не…»
И почти физически ощутила, как ехидно гогочет внутренний голос, тот самый, что постоянно предупреждал ее о возможных последствиях.
— Убью обоих! — и Илона ринулась вперед. Кира едва успела вскочить следом и подхватить ее за локоть. Обе с визгом поехали на подошвах ботинок вниз по каменистой насыпи, а затем скатились в кусты у края поляны.
Полыхающая оранжевым птица как раз закладывала очередной вираж прямо над ними. Толстый змеиный хвост просвистел едва ли не в полуметре от их синхронно пригнувшихся к земле голов.
— Ты, кажется, тоже хотела волшебный талант? — прошипела в ухо Илоне валькирия, кряхтя и потирая отбитую коленку. — Так у тебя он есть — искать себе и нам на все возможные места свежих приключений! Вот чего тебе наверху не сиделось? Потом поговорите спокойно и все обсудите!
— Я им уши сначала оборву, — свирепо заявила Илона. — Особенно Индре!
— За то, что он твою дочку спас от участи хуже, чем смерть?
— За то, что занимались, пока мы не знали… непонятно чем! — Илона аж поперхнулась от возмущения.
— Я уверена, что ты себя накручиваешь и ничего такого между ними не было, — твердо сказала Кира, усаживаясь в траву. — И вообще, это сейчас наша самая маленькая проблема из всех.
— А какая самая большая? — тут же напряглась Илона, вспомнив слова о плохой и очень плохой новостях.
Огненный беркут, наконец, замер над скалами и разжал когти. Огромное чешуйчатое тело рухнуло вниз на зеленый мох, да так и осталось лежать, судорожно подрагивая хвостом. Змеиная морда с клыками подернулась рябью и сменилась на человеческую голову с пыльной золотой бородой, болтающейся, как грязная тряпка. Под левым глазом с вертикальным зрачком наливался фиолетовым здоровый синяк.
Птица победно заклекотала, и в небе снова грянул гром. Огненные всполохи на крыльях погасли, и стало явственно видно, что перья даже в предрассветной темноте отливают ярким золотом.
— А этот индюк самодовольный что здесь забыл? — ахнула Илона.
— А сама как думаешь? — и валькирия усмехнулась.
Огромного золотого орла окутал сизо-фиолетовый вихрь, а когда он схлынул, в небе, паря на широких белых крыльях, завис соколиный повелитель Гаруда. Безоружный, но в кожаном доспехе с сияющими пластинами, надетом поверх синего мундира. Темно-русые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, красивое, как у мраморной статуи, лицо исказилось от бешенства.
— Индра! — заревел он с высоты так, что позавидовал бы и разъяренный медведь. — Ты что опять натворил, своевольный мальчишка?!
Парень вздрогнул, но тут же, стиснув зубы, выпрямился и прижал Алису к себе. Он смотрел на приближающегося спасителя, не опуская глаз и задрав подбородок. И Илоне, будучи матерью почти четырнадцатилетней девчонки, узнала бы этот фирменный дерзкий взгляд у кого угодно.
Именно так ершистые подростки, нарушившие очередной запрет, смотрели на рассерженных их поведением родителей.
Илона ахнула и зажала рот ладонью, сраженная догадкой. Конечно же! Соколиный правитель лишь в одном случае мог бы рвануть, сломя голову, на помощь постороннему сорванцу даже в параллельный мир, наплевав на все возможные опасности и на шанс быть плененным Великими.
Если сорванец на самом деле ему совершенно не посторонний.
«А мы с девчонками еще гадали, откуда у Индры столько денег, и почему он на рынке и в магазине даже не смотрит на цены. Неудивительно, если у тебя папа — король самой богатой страны Иномирья… Вот это мы вляпались!» — Илона тихо застонала.
Гаруда опустился на землю, шевельнул плечами и крылья за спиной исчезли. Менее угрожающим от этого он не стал. Алиса побледнела и спрятала лицо у Индры на груди.
Повелитель прекрасно знал обычаи своей страны, ему хватило одного взгляда на подростков, чтобы тоже осознать, что произошло. Его глаза налились темной синевой, как небо перед бурей. Невесть откуда взявшийся порыв ветра пронесся по поляне, взъерошив двум ослушникам волосы.
— Вы, — медленно и хрипло начал он, наступая на опешивших Индру с Алисой, — два неразумных сосунка, не думающие головой, нарушившие все возможные запреты, воззвавшие к силам, о которых не должны были даже и помышлять до совершеннолетия…
Он нервно выдохнул и тут же взревел снова.
— У вас и голов столько нет, чтобы можно было отрубить их за все, что вы тут натворили!..
И Илона не выдержала. Нет, она тоже очень хотела поговорить с неслухами по душам и жалела, что под рукой нет подходящего прута или крапивы, чтобы отстегать две тощие непослушные задницы! Но рубить головы?!
А еще в глубине души она прекрасно понимала, что Индра действительно спас ее несмышленую дочь от ползучего гада и всех последствий брака с ним. Да и выбор между мерзопакостным змеем и красивым юным соколом был очевиден. Но сначала она все равно оборвет ему уши, ибо заслужил! За то, что не сказал о себе всей правды с самого начала, и за то, что мог натворить наедине с юной, но любопытной и чрезмерно доверчивой девушкой.
Верная главному принципу последних дней «сначала делай, потом думай», Илона скинула руку валькирии с плеча и рванула из кустов на поляну.
— Не ори на них! — рявкнула она. Плевать на церемонии и на разницу в статусах! Спасибо, кланялись уже в прошлую встречу, и что из этого вышло? — Надо было раньше вмешиваться, пока они ничего не натворили! А творили они, между прочим, спасая друг друга и нас от Полоза!
— Мама?! — ахнула Алиса, поднимая голову.
Повелитель перевел взгляд на Илону, и она впервые увидела его глаза так близко. Ярко-синие, как васильки, нечеловечески прекрасные и страшные. Как разительно они отличались от лениво-равнодушных немигающих очей Полоза! У Гаруды сильных эмоций хватало с избытком. Как бы не снес голову и ей под горячую руку…
Под его нехорошим прищуром Илона враз почувствовала себя маленькой, чумазой и совершенно негодной для разговора с птицей столь высокого полета. Женщина прекрасно понимала, как выглядит сейчас: растрепанная, с красными от недосыпа и слез глазами, в камуфляжных штанах и куртке, в ботинках, которые от постоянной беготни по лесам и болотам вот-вот запросят каши.
Наконец, соколиный правитель скривился в ядовитой усмешке.
— Так это ты все подстроила? Решила в рамках сотрудничества, — это слово он выплюнул с особым презрением, — заодно устроить судьбу своей дочурки и выдать ее замуж за одного из видных женихов королевства? Хотя, чему я удивляюсь? Вы, люди, всегда найдете способ, как из самой глубокой грязи прыгнуть повыше, воспользовавшись чужой бедой.
Наверное, надо было сдержаться и объяснить, что он неправильно все понял. Предложить спокойно обсудить сложившуюся ситуацию, поискать пути ее решения, как сделал бы разумный человек. Как сделала бы сама Илона еще две недели назад, в жизни без драконов, соколов, валькирий, чудес и магии, самой обычной и привычной до зубовного скрежета. И как сделала бы мудрая главная героиня любой волшебной сказки.
Но сейчас Илона настолько устала, что все переживания, все бессонные и тяжелые ночи, наполненные кошмарами, головными болями и безысходностью, вдруг превратились в полыхающее пламя. А на его сдерживание не осталось никаких сил.
— Нет, я не знала, что он твой сын, — она сама поразилась стальным ноткам в голосе. — Мы просто нашли его и спасли от воспаления легких, выхаживая с помощью лекарств, за которые вся наша семья могла бы трижды погореть на позорной площади. Мы просто налаживали диалог с дворфом, который соколиное племя ни видеть, ни слышать не хотел, просто ввязывались в кровавые стычки с ламиями, ищейками, волшебными змеями и прочей нечистью, как будто у нас и без этого не было проблем. Знаешь, зачем мы ходили к Полозу, повелитель? Чтобы чешуи добыть, которая твоему войску позволила бы сохранять разум от воздействия белобрысых и скрывать магию. А он затребовал в уплату сначала меня, а потом мою дочь. Индра спас ее от этой участи, а как — уже дело десятое. Но я была не в курсе их идеи, иначе заранее заперла бы обоих под замок.
Гаруда недоуменно моргнул, и Илона поняла, что сын ему не сообщал, в каком состоянии попал на Землю. Сияющая синева в глазах противника начала утихать, но женщину уже было не остановить.
— Вы же обещали помочь! Вы — драконы, дворфы, соколы! — дрожа от ярости, выкрикнула она. — Тогда почему же ищут выход из сложившейся ситуации и разгребают последствия дети, да бабы, да калеки безногие, да мужики, которые нас любят и поэтому тоже рискуют своими жизнями ни за грош? Нас кусают и гонят по лесам чудовища, о которых мы только в сказках читали! Мы болеем, ранимся и едва ли не гибнем, и все равно пытаемся что-то сделать, пока вы сидите в безопасности во дворцах за высокими стенами, на теплых подушках и тронах, спите в уютных кроватях, не боясь за себя и детей! Это ли не доказательство, что нам можно доверять?! А тебя волнует лишь то, что я хочу Алису, которая еще совсем ребенок, пристроить замуж за царского наследника?!
Слезы обиды перехватывали горло, но она все же закончила.
— Да пропадите вы пропадом, с сокровищами, царством и наследием, не хочу и не хотела, я даже не знала, кто он такой! И вообще, катитесь со своим сотрудничеством к…
Фольклорный элемент, к которому Илона недрогнувшим языком отправила сомнительных союзников, с земной матушкой не имел ничего общего. Но, судя по тому, как вытянулось от изумления лицо сокола, сей материнский архетип был прекрасно известен и в его мире. Вот только вряд ли кто-то за всю историю правления повелителя Гаруды осмеливался даже мысленно предложить ему отправиться по этому адресу.
Белоснежные крылья снова выметнулись из плеч, налетевший порыв ветра едва не сбил Илону с ног. Нос иномирного гостя заострился, он ощерился, показывая клыки, отвернулся от детей и шагнул в ее сторону.
Илона не успела даже испугаться, только инстинктивно вытянула вперед обе руки, пытаясь не подпустить разъяренного противника. Правда, какой в этом толк, если он одним ударом способен выбить дух даже из Полоза, не то, что из слабой человеческой женщины?..
Именно тогда она и ощутила это второй раз. Первый раз был в овраге, где она пряталась от ищейки. Гул крови в теле, гул земли под ногами.
А через долю секунды сотни мелких камушков под ногами взлетели вверх и закружились вокруг нее, словно кольца из пыли и льда вокруг планет — газовых гигантов. Вскрикнув, Илона подняла ладони к лицу, пытаясь защититься от неведомой магии.
Камни рванули вперед, как живые, и выстроились в висящий прямо в воздухе импровизированный заслон. Чья это дурная воля, неужто змея или сокола? Но Полоз так и валялся поодаль, закатив глаза. А Гаруда отшатнулся назад, уставившись на Илону с яростью, к которой примешивались недоумение и…
Страх?!
Рядом раздался треск, и огромный булыжник с примесью золотой руды, способный размозжить голову даже мамонту, медленно поплыл в воздухе под правый локоть Илоны. Секунда — и второй такой же повис под левым локтем, словно весил легче пушинки.
Ошарашенная женщина медленно опустила руки, и завеса схлынула вниз, уплотнившись у самой земли каменным валиком. Гул в голове не утихал. Настырный соколиный повелитель снова попытался шагнуть вперед, а затем резко отскочил в сторону — острые каменюки ласточками взлетели вверх, едва не оттяпав ему кончик носа.
— Не… подходи, — едва выдавила из себя Илона, охваченная паникой. Что за чертовщина здесь происходит?!
Сокол глядел на нее со смятением. Он сделал шаг назад и медленно вытянул перед собой обе ладони, словно демонстрируя, что в них нет оружия. Илона тяжело дышала, на лбу выступила испарина. Булыжники под локтями и каменная завеса снова медленно осели на землю.
Повелитель Гаруда открыл рот, но не успел сказать ни слова, как сзади раздался жалобный крик Алисы. Оба синхронно повернулись в ту сторону.
Индра, не дожидаясь окончания родительско-межрасового конфликта, рухнул Алисе в объятия, повиснув на ней самым неприличным образом. Илона только хотела громко возмутиться, как парень захрипел, лохматая голова откинулась на бок, изо рта обильно хлынула кровь, пачкая дочке одежду. Глаза его бессильно закрылись.
С криком, больше напоминающим звериный, нежели человеческий, Гаруда рванул к сыну и выхватил его у Алисы, да так резко, что девочка не удержалась и упала в траву. Даже не оглянувшись ни на кого, правитель подхватил юношу на руки и взмыл в небо — к порталу, все еще полыхающему в облаках. Миг — и радужная завеса схлопнулась за его спиной.
Илона осталась стоять на поляне, растерянная и ошеломленная. Ощущение нереальности происходящего не покидало ее. Но нет, вот камень, который противно колет в пятку, он совершенно осязаем. Вот ссадина на руке — зацепилась за колючую ветку, когда падала вниз. И болит же, зараза, по-настоящему. Оглянувшись по сторонам, женщина увидела Киру, выбирающуюся из кустов и девчонок с Риком, сползающих со скалы. Муж держал на мушке едва шевелящегося Полоза, но рука с пистолетом от волнения ходила ходуном.
— Мама! — зарыдала Алиса громко, обреченно, отчаянно. — Мамочка, как же так?!
Пошатываясь, Илона добрела до дочери, рухнула на колени и обняла ее до хруста в костях — теплую, живую, неразумную, до боли родную, пахнущую лесом, иномирными зельями, страхом и волшебством.
— Что же вы наделали, дети? — еле слышно прошептала она.
Через пару минут Кира бесцеремонно потрясла обеих за плечи.
— Надо уходить. Я уверена, прорыв заслона между мирами и открытие портала почуяли белобрысые со всего континента, и максимум через полчаса они будут здесь. Вставайте же, ну!.. В бункере нареветесь. Я вас догоню минут через пять.
— Я поведу! — длинный нос кикиморы высунулся из травы. — Только клубочек разрядился, поэтому пойдем моей тропой, за час доберемся. Быстрее не выйдет, вас много, а я одна…
— А как же Индра? — Алиса вскочила на ноги, ухватила валяющуюся неподалеку сумку сокола и прижала к себе. — Я не уйду без него!
Валькирия посмотрела на девочку с сочувствием.
— Боюсь, милая, Индре сейчас не до тебя. Я уверена, его состоянием уже занимаются лучшие целители Аквиллариума. Потом он обязательно вернется и все наладится…
Знакомые мужские руки обхватили Илону за плечи, небритый и чуть колючий подбородок уткнулся в ямку между шеей и плечом. Она едва сдержалась, чтобы не развернуться и самой не зареветь в объятиях Рика, так же жалобно и надрывно, как до этого голосила Алиса. Но нет, нельзя, они взрослые, а значит, сначала придется решить хотя бы часть навалившихся проблем.
— Пойдем, солнышко, пойдем, — ласково забормотала Июлия, аккуратно беря Алису за плечо. Ксана взяла девочку под руку с другой стороны и они побрели мимо светящихся булыжников к выходу с поляны. Следом шел Рик, крепко держа жену под локоть.
Оставшись одна, Кира подняла из травы забытый Индрой кинжал из звездного металла. Без своего кровного владельца он не сиял, будто россыпь алмазов, но все равно резал отменно. Нехорошо ухмыльнувшись, она взмахнула клинком и шагнула к валяющемуся змею.
На середине дороги Илону снова прорвало. Переживания и дурные мысли бурлили фонтаном, мешая трезво рассуждать.
— Какое может быть замужество?! — бушевала она, наплевав на темный лес вокруг и потенциальную опасность в виде разнообразных чудовищ. Здесь, под густыми кронами деревьев, рассветом даже не пахло. — Тебе нет четырнадцати, ты не закончила школу! А как же университет?
— Одно другому не мешает, — отчеканила дочь, упрямо поджав губы. — К тому же, мы все равно женаты по обычаю Иномирья, так Кира сказала. А у нас поженимся, когда мне исполнится восемнадцать…
Валькирия, чей народ издавна славился смелостью и отвагой, под взглядом Илоны стушевалась и втянула голову в плечи.
— А ты зачем ее подучаешь? — напустилась Илона на подругу. Накопившаяся усталость последних дней пыхтела внутри разъяренным драконом и желала выплеснуться, на кого — дело десятое. — Я не пущу ее в Иномирье! Чтобы царственный папаша жениха ей там голову отрубил?! Слышала же его и видела, он припадочный, хуже Финиста!
— Он просто сам переживает, ситуация-то из ряда вон выходящая, — мягко попыталась объяснить Кира. — Вот и сорвался. Все будет нормально, договоритесь со временем, все обсудите…
— После того, как мама невесты на всю поляну отправила его в места, куда и упыри носа не показывают? — захихикала бодро семенящая впереди кикимора.
— Он первый начал, — парировала Илона. — Самодовольный напыщенный индюк! Подумать только, решил, что я нарочно дочку его драгоценному отпрыску подсунула! Небось, еще и с надеждой, что рано или поздно сама Алиса станет королевой!
— Ну, так он точно предположить не мог, не придумывай, — насупилась Кира, будто оскорбляли ее любимого дядюшку. — У соколов нет прямого наследования трона от отца к сыну, правителем становится самый достойный, а не самый титулованный. Достойного ищут через определенный ритуал, очень сложный и смертельно опасный, остальные претенденты просто гибнут… И даже если бы наследование существовало — Индра, если я правильно помню, по счету четырнадцатый, ему место отца не светит ни при каких раскладах.
— Ничего себе, — невольно присвистнула Ксана. — Это ж какая женщина родила ему четырнадцать детей?
— Так их четырнадцать и есть, женщин, в смысле. У повелителя по одному ребенку от каждой, пятеро дочерей и девять сыновей, — принялась загибать пальцы валькирия. — Если, конечно, никого за время моего отсутствия не прибавилось.
— Чего?! — Илона едва не поперхнулась от новой переменной в сложном уравнении. — У них что, многоженство? Час от часу не легче! Алиса, ты слышала? Готова быть любимой шестой женой у господина соколиного принца? Или не шестой, а десятой, например…
— Такого не будет! — нервно заявила Алиса. Судя по всему, ей тоже не понравилась мысль о прямых конкурентках. — Он сам сказал, что мы будем вместе всю жизнь!
— Ну так одно другому не мешает, — ядовито усмехнулась Илона, отмахиваясь от Рика и упорно не замечая укоризненных взглядов подруг. — Ничего, придем домой, я тебе паранджу сошью, чтобы глаза одни сквозь сеточку торчали. Чего там сочинять, все до нас уже много веков назад придумали, и фасон, и модель! А то, на дай боги, муж будет недоволен, что на его жену посторонние пялятся. Хотя, наверное, без подобных нарядов можно обойтись. Он тебя просто в башню повыше закроет и станет наведываться в гости раз в месяц, иначе остальные жены обидятся. Запер ведь в спальне несколько часов назад, ему не привыкать, такой юный, а уже понимает, как надо себя с невестами вести, чтобы не расслаблялись…
Алиса, и без того слушающая мать с каменеющим лицом, не выдержала. Нижняя губа ее дрогнула, и девочка, едва сдерживая рыдания, бросилась вперед по тропе.
— Высказалась? Легче стало? — сердито взглянул на жену Рик, а затем махнул рукой и кинулся вдогонку за дочерью. Ксана с Июлией побежали следом.
Кира же наоборот, остановилась и укоризненно взглянула на Илону.
— Ну что ты несешь? Какое многоженство? Какая паранджа? Тебя злая муха укусила, а несчастная девчонка тут при чем? У нее жених на пороге жизни и смерти, она вне себя от переживаний, а ты еще и добавляешь ей боли сверху? Что ты за мать такая?
— Мать-ехидна, конечно же, а как иначе! — взвилась Илона окончательно. — Чему мне радоваться? Что дочка моя, как в глупой фантастической книжке, замуж за сказочного царевича выходит? Который ее и нас всех обманывал? И чей отец считает нас чем-то вроде грязи под ногами? Прости, я по твоему совету начала, наконец, думать наперед! Как долго она проживет в Иномирье, прежде чем серьезно пострадает? Мало ли, надоест своему прекрасному принцу и тот действительно ее в башне закроет, с глаз долой — из сердца вон. Или упыри сожрут, которых там на квадратный километр выше крыши. Да мало ли напастей для человеческой девчонки в мире, где заправляет элитная солдатня, которая от простой отличается только наличием сундуков с сокровищами, но никак не убеждениями?! В таком социуме женщина ценна, пока может рожать без перерыва и оставаться красивой, она не имеет права болеть, стареть и быть несчастной, иначе ее ждет забвение. Алиса, к тому же, не владеет магией, значит, будет находиться в самом низу иерархической лестницы. Ни одна мать в здравом уме не хотела бы такой жизни для дочери! Так почему же людоедка и злодейка, не желающая собственному ребенку счастья, здесь именно я?
И с этими словами Илона села в траву и заплакала.
Кира минуту смотрела на нее с растерянностью, потом тяжело вздохнула, примостилась рядом и начала гладить по плечу.
— Я тебя уверяю, Индра не такой, каким ты его себе придумала со страху. Тем более, ритуал, через который они прошли, не оставляет места для других жен и мужей. Это предназначение на всю оставшуюся жизнь. Подумай о хорошем! Теперь Алиска твоя проживет не семьдесят-восемьдесят лет, как обычные люди, а намного дольше. Она забудет про болезни и старость, все ее дети родятся легко и вырастут здоровыми и крепкими, магия отца их сбережет. Разве это не здорово?
Илона только бессильно кивала, давясь слезами.
— Что же касается людей, то мальчик никогда не думал о них плохо. Как можно, если у него бабка по матери — человек? Ему из-за этого доставалось с самого детства, в лицо никто не оскорблял, конечно, а за спиной несли… всякое, — валькирия поджала губы. — Особенно после того, как мать ушла, и он целыми днями плакал, а советники своими погаными языками шептались, что мальчишка ущербный, и хорошего воина из него не получится, поэтому идеальным решением будет организовать ему падение со скалы или что-то в этом роде… Я потому его и не признала сразу, мы же виделись больше десяти лет назад.
Илона, слушавшая Киру вполуха, не сразу сообразила, о чем идет речь. Но когда поняла, слезы моментально высохли.
— Мать его что, бросила?! — она аж поперхнулась от негодования. — Небось, потому и отдали его в учебный отряд в шесть лет, чтобы глаза царственному папаше во дворце не мозолил?
— Нет, чтобы он постоянно был под присмотром Рагнара, это гарантированно спасло бы его от покушения, — Кира подтянула коленки и положила на них подбородок. — Отец не всегда ведь во дворце находится. А тогда еще и демоны из Разлома перли, как лягушки из болота по весне, его месяцами в столице не было. Мать я бы тоже не стала осуждать, там, как у вас, людей, говорят, все сложно. Она была очень храброй и веселой, и выгодно выделялась среди остальных, да простят меня боги, жен повелителя. Поэтому он ее и приблизил к себе, вопреки законам. Не самого знатного рода, еще и полукровка! Говорят, там любовь была настоящая, причем, взаимная.
— А чего же ушла тогда эта замечательная женщина? — удивилась Илона, вытирая нос.
— Она хотела быть единственной, — пожала плечами валькирия. — А это в имеющихся условиях оказалось невозможным, сама понимаешь.
— Не понимаю! — отрезала Илона. Острая жалость к Индре загасила все остальные эмоции, от злости не осталось и следа. — Как можно было бросить собственного ребенка из-за проблем с мужиком, даже его отцом? С другими бабами хороводится, подумаешь, трагедия мирового масштаба! Да и плевать, есть же сын от того, кто тебе дорог, думай о нем, если уж такие… условия.
«Я бы хотел, чтобы у меня была мама, как вы», — вспомнились его слова на кладбище. Илоне стало нестерпимо стыдно, аж горло перехватило.
— Ты не думаешь, что он именно с вами впервые за долгие годы почувствовал, каково это — жить в нормальной семье? — вдруг спросила Кира, будто прочитав подругины мысли. — С мамой и папой, которые ворчат, заставляют пить таблетки, не позволяют есть много сладкого и ходить без куртки, но все равно в каждом их жесте, в каждом их действии — забота? Пусть он сильнее вас всех, вместе взятых, но он действительно еще ребенок. Которого долго не принимали в родном дворце, зато легко и быстро приняли в другом мире. А Алиса вдобавок спасла ему жизнь. Как думаешь, был у него шанс не полюбить вас?
— Ох, мама дорогая, — Илона всхлипнула и тоже села, обняв колени и уткнувшись в них носом. — Как же нам всем теперь дальше жить?
— Нормально жить, — засмеялась валькирия. — Вернется — обсудим, что дальше делать. Он у нас жених видный, с состоянием. Купит себе квартиру с моей по соседству, поступит в университет вместе с Алисой и останется на Земле, советникам папенькиным на радость. И от бракованного царского отпрыска избавились, и убивать никого не пришлось. Паспорт мы ему справим, экзамены выпускные экстерном сдаст, ничего сложного, пары лет на освоение школьной программы хватит…
— Но уши я ему все равно сначала оборву! — пригрозила Илона, вспомнив про вранье. — Чтобы в дальнейшем неповадно было.
— Договорились, — хмыкнула Кира, вставая. — Пошли догонять остальных.
Илона замешкалась. Видеться сейчас с дочерью, которой она наговорила отборных гадостей, не хотелось, стыд и так накрывал с головой.
— Кир, я погуляю немного, ладно? — жалобно попросила она. — Побуду одна, мысли в порядок приведу…
Валькирия тревожно нахмурилась.
— Как одна? Лес темный вокруг, мало ли, нападет кто. А у тебя и оружия с собой нет.
— Так я ни стрелять, ни резать не умею, зачем оно мне? — фыркнула Илона. — Я ненадолго. Ты ж меня потом найдешь?
— В любой точке леса. Но все равно — как же ты одна?
— Я останусь, — Марыся, про которую все забыли, высунула длинный нос из травы. — Буду молчать и не отсвечивать.
— Ну, хорошо, — наконец, согласилась Кира. — Я тогда наших догоню.
И она убежала по тропе вперед. Через минуту светлая макушка с длиннющей косой скрылась в пушистом ельнике.
Илона протяжно застонала и повалилась на тропинку спиной вниз.
«Кто меня за язык дернул? — отрешенно думала она, глядя в светлеющее небо. — Кто вообще меня потянул ввязываться в эту войну? Привели бы парнишку в чувство и отправили домой восвояси, и горя бы не знали…»
Но тут же вспомнила Ксану с Июлией, которые после знакомства с драконами попались бы на первой же проверке крови. Маленькую Ритку, уходившую на верную смерть молча, чтобы не выдать друзей, притащивших запретные сказки. Бабулек в богадельне, пьющих бурьян вместо необходимых лекарств. Илюху, которому отказали в лечении глаз. Лживого гуру, выманивающего у народа деньги за якобы чудодейственные статуэтки и лечебные корешки. Подонков, напавших на Ксану за то, что ходит в брюках. Идиотский сертификат об умении говорить с болезнями у валькирии над столом на кухне. Обугленные учебники, которые кикимора любовно разбирала по страничкам и чистила только вручную, чтобы не повредить хрупкую обложку.
И сгоревшую на костре за использование антибиотиков семью. Мальчишку, ровесника Индры, чье лицо женщина до сих пор иногда видела в кошмарах. Обреченное, бледное от переживаемого ужаса — и непокорный взгляд, и гордо задранный подбородок. Он так и умер, не опуская головы.
А она, взрослая баба, лежит унылым бревном в траве, кормит комаров и страдает! Да провались они все пропадом, и белобрысые, и статусные иномирцы, раздувшиеся от собственной важности, как ядовитые морские рыбы. Хотят чужими руками жар загребать — пусть их. Она в любом случае сделает все, что может. Просто ради того, чтобы не совестно было просыпаться по утрам и вспоминать юного сокола, который готов был погибнуть ради спасения Алисы от коварного змеиного царя. Жаль, что у нее нет никаких магических сил, она просто человек, аж в десятом поколении.
Но все же — чья неведомая добрая воля защитила ее на поляне? И тогда, в оврагах? В странные совпадения Илона не верила и не собиралась верить.
— Марыся, ты видела, как камни летали? — шепотом спросила она у деликатно шевелящейся неподалеку травяной кочки.
— Видела, — зеленая копна моргнула двумя круглыми желтыми глазами. — Мы все видели…
— Как ты думаешь, что это было? Кто нам помог? — Илона начала подмерзать, валяясь на холодной земле, поэтому встала и начала разминать затекшие ноги. — Полоз не мог, соколы тоже. У девчонок не та магия, чтобы камни двигать. Я думаю, может, это ты?
— А я думаю, что ты, — кикимора выбралась из травы и лукаво улыбнулась. — Кому ж еще?
— Но я не маг. Индра говорил, во мне нет ни капли волшебства, и Кира тоже. Люди не могут колдовать и никогда не могли…
— Но это ничего не значит, — пожала остренькими плечами Марыся. — Мы же не знаем, как могла мутировать человеческая популяция. За последние десять лет многое изменилось. Вдруг «Благодать» на людей так действует? Ты же овощи и фрукты, выращенные на ней, употребляешь?
— Тогда торчки, напавшие на Ксану, были бы сильными колдунами. Не бьется, — покачала головой Илона.
— Ну, может, какие-то другие условия поспособствовали, — Марыся почесала затылок. — Ты же знаешь, что человечество — продукт миллионов случайных совпадений. Магия у вас вполне могла зародиться тем же способом. И исследовать этот феномен можно столетиями. Но я предлагаю вариант проще. Попробуй поднять вон тот камень.
И мокруха указала на серый мшистый валун у молодого ельника. Здоровенный, размером с Илону, он весил не меньше двух тонн.
— Как поднять, руками?
— Нет, разбежаться и стукнуться головой, авось, сдвинется. Ты же специалист по сказкам! Протяни руку и прикажи ему воспарить вверх. Во всяком случае, драконы так и делают. Причем, двигают даже горы молча, силой мысли.
«Но я же не дракон, — обреченно подумала Илона, протягивая ладонь к каменюке. — Великое Мироздание, как же хорошо, что я тут одна, вот мои бы сейчас посмеялись. Мать родная сначала ругалась, как торговка на рынке, а потом с ума сошла от волнений, возомнила себя магом и пытается колдовать!»
Булдыган ехидно скалился огромной трещиной над потугами глупой человечки, и не подумав сдвигаться с места. Даже трава вокруг не шелохнулась.
— Чувствуешь что-нибудь? — шепнула кикимора, ушки ее встали торчком от любопытства.
— Чувствую, — мрачно призналась Илона. — В туалет хочу, а еще голова заболела.
— Так на кой ты леший напрягаешь мышцы шеи и живота, чтобы спазмом скрутило? — возмутилась Марыся. — Магия должна идти от сердца!
— Луч, что ли, представить, идущий от сердечной чакры в руки, как в медитациях просветленных недоумков? Брось, ну чушь же собачья! Не маг я и не буду им никогда. Мы зря теряем время. Пошли наших догонять.
— Попробуй еще раз, — кикимора оставалась непреклонна.
Илона вздохнула и попробовала. Ничего не поменялось.
— Может, условия другие нужны? — не сдавалась Марыся. — Ты тогда испугалась сильно. Вдруг надо повторить?
— Иди ты, — сердито ответила женщина. — Мне первого раза хватило. Лучше бы вернуться потом на поляну и осмотреть окрестности на предмет чужой магии, но это уже с Кирой, и когда белобрысые оттуда уйдут. Она же сказала, непременно явятся…
Камень шевельнулся.
— Смотри, смотри! — маленькая кикимора аж подскочила, указывая на него корявым пальчиком. — Получается, просто с запозданием!
Булыжник со скрежетом треснул на части и раскатился в разные стороны. Уродливая чешуйчатая харя поднялась из обломков, словно восставший из могилы демон. С бугристой головы на землю посыпались сухие хвойные иголки.
— Фея! — заревел ищейка. — Я нашел тебя!
Рассветное солнце осветило расщелину с тремя источниками золотым сиянием. Безоблачное небо с остатками едва видневшихся звезд постепенно меняло оттенок на более светлый. Наверху в густых хвойных зарослях задиристо цвиркали корольки.
В самой же расщелине около запруды с водой белого цвета расстилался густой ковер незабудок. На поверхности природного бассейна, как на стакане с кофе, расплывались молочной шапкой мелкие пузырьки.
Из трещины в розовато-серой скале, расположенной напротив пенной ванны, плевалась тягучей струйкой черная, как нефть, жидкость. Чья-то старательная рука вкопала внизу трубу, чтобы ни капли странной субстанции не попало на почву, но здесь земля все равно была сухой и безжизненной. Струйка падала в металлическое жерло, рядом с которым на вбитом в камень штыре висели металлический ковшик и потертая перчатка из толстой кожи.
В середине ущелья, деля его ровно на две половины, звенел ручеек с обычной водой, и крохотные капли, повисшие в воздухе, переливались подобно драгоценным бриллиантам. Но темноволосому мужчине в кожаном доспехе, вихрем выскочившему из портала, было не до красоты вокруг. Он сложил белоснежные крылья, заставляя их исчезнуть, затем осторожно снял с плеча совсем юного парня. Тот бессильно перекатился по земле, грудь его вздымалась и опадала со свистом.
Воин надел на руку перчатку, наполнил черной жидкостью ковшик и осторожно, чтобы не уронить ни капли, поднял парня за голову. Посудина прижалась к окровавленному рту. Раненый сделал крохотный глоток и вздрогнул всем телом. Зеленые глаза расширились от ужаса, он замычал, пытаясь оттолкнуть чужие руки, но тщетно, мужчина был намного сильнее. Схватив страдальца за подбородок, он с силой раскрыл ему рот и влил в горло странное питье до последней капли.
Юноша выгнулся дугой, захрипел, а затем упал на землю и затих. Остекленевшие глаза неподвижно глядели в небо. Пальцы скрючились в предсмертной судороге, на посиневших губах выступила пена.
Не обращая на происходящее никакого внимания, воин опустился рядом на колени, вытащил из-за пояса нож и несколькими движениями располосовал на бездыханном теле одежду. Грязная и окровавленная куртка была отброшена в сторону, следом полетели лохмотья футболки. Еще один взмах ножом — и шнурки на ботинках расползлись пополам. Зеленые брюки постигла та же участь.
Мужчина дернул одну из штанин вниз, хмыкнул, увидев спортивное нижнее белье на широкой резинке, и отложил нож в сторону. Очень тщательно ощупал грудную клетку, нахмурился, задержав ладонь с правой стороны. Вторая ладонь скользнула на впалый живот. В таком положении он и замер, подобно статуе древнего героя, скорбящего над телом погибшего соратника.
Томительно тянулись минуты. Воин не шевелился, опустив голову, словно к чему-то прислушиваясь. Наконец, он опустил каменные от напряжения плечи и медленно, с явным облегчением, выдохнул. И в эту же секунду из пенной запруды поднялся вверх невысокий столб воды. Мужчина поднял мертвого юношу на руки, перенес на цветущую незабудками половину ущелья и опустил руки. Худощавое тело с негромким плеском погрузилось в жидкость молочного цвета и пошло на дно.
Крылатый вернулся к первому источнику, снова надел перчатку и взял с ближайшего валуна оставленный ковшик. Камень тут же треснул и осыпался на землю горстью песка. Воин аккуратно повесил посудину на место и принялся чистить перчатку, хотя, казалось, на ней и без того нет следов. Сначала он пересыпал кожу получившимся мелким песком и долго тер, переворачивая с одной стороны на другую, затем принялся отряхивать. Он почти закончил, когда вода в молочно-белой запруде снова забурлила.
Юноша вынырнул на поверхность, судорожно отплевываясь и хватая ртом воздух. Кажется, он пытался кричать, но у него получалось только надрывное сипение.
— Какого… демона, отец? — едва прохрипел он в перерывах между приступами кашля. — Зачем мертвую воду… прямо внутрь? Неужели нельзя было просто окропить то, что повредилось?
И осекся под тяжелым взглядом воина в кожаном доспехе.
— Ушибленная грудная клетка, четыре сломанных ребра, три выбитых позвонка, — начал перечислять соколиный правитель Гаруда спокойным тоном, будто находился у себя во дворце, а не у тайных источников где-то на окраине Запредельного леса, кишащего волками размером с добрую корову. — Разорванная селезенка, повреждение печени и кишечника. Ах, да, осколком ребра серьезно задето легкое. Какие из этих мест я должен был окропить, чтобы помочь тебе выжить?
Он сделал вид, что задумался.
— Знаю, какие! Голову твою неразумную, а также задницу, которую вечно тянет на приключения. Вот только вряд ли это спасло бы тебе жизнь. Наверное, с детства надо было регулярно кропить, как считаешь?
Индра сник. В душе боролись друг с другом стыд перед отцом, которому он врал и которого ослушался, страх перед смертью, что едва не случилась с ним по-настоящему, и ярость. Как смели забрать его от Алисы и унести в Иномирье? Она, наверное, плачет теперь, места себе не находит. Сердце от отчаяния будто стиснуло железным капканом.
— А еще ты перенес серьезную лихорадку всего пару недель назад, после которой сразу встал на ноги и начал бегать и сражаться, хотя нужно было возвращаться домой и ложиться в лазарет. Почему ты не вернулся?
Парень молчал, сжав губы и смотря на отца исподлобья.
— И что мне с тобой прикажешь делать?
— Отпустить назад, к невесте, — тихо ответил Индра.
— К невесте! — передразнил отец. От его спокойной царской уверенности не осталось и следа. — Хворостиной бы вас обоих по мягкому месту и под домашний арест на год посадить! Какая, к лешему, невеста? Соплячка малолетняя, небось, еще и школу человеческую не закончила!
Индра шмыгнул носом, набираясь храбрости, и выпалил.
— Однако даже своей властью ты, отец, не можешь пойти против воли земной матушки. Она нас благословила, а это значит, что мы женаты. Даже если по возрасту еще… не выросли.
Весело журчал ручей, разделявший ущелье с источниками пополам. Молчал укоризненно повелитель Гаруда, присев на камень около бассейна с живой водой. Молчал и его сын, хотя, грудь раздирало от переживаний. Как там семья Алисы? Как она сама? Что теперь будет? Валькирия не сможет без его помощи защитить всех, а фея с драконицей еще слабы, они тренировались по-настоящему лишь неделю!
— Я одного не понимаю, — вздохнул, наконец, соколиный правитель. — Зачем тебя понесло к гаду? Заставил бы девчонку с матерью осесть дома, хоть даже и под замок, и позвал нас на помощь.
— Я так и хотел сделать, — смущенно признался Индра, понимая, что гроза, похоже, миновала. — А Алиса сбежала с помощью кикиморы, и назад мы вернуться уже не могли. А потом она заявила, что пойдет за меня биться с Полозом…
Повелитель едва не поперхнулся от неожиданности.
— Девка, не достигшая возраста первой зрелости, отправилась сражаться с чудищем, к которому и закаленные в боях солдаты не рискнули бы идти в одиночку. А ее мать без страха кидается на одного из самых сильных боевых магов Иномирья, который в ее глазах хочет обидеть бедных детишек, — хмыкнул он. — Я думал, проблемы с умалишенными человеческими женщинами закончились на Марьюшке, ан нет…
— Они не такие! — вспыхнул Индра. — Они совершенно нормальные, просто устали от власти белобрысых тварей и очень переживают. У госпожи Илоны соседских детей ищейки забрали за сказки, может, и сожрали уже. Она после этого не выдержала и пошла к змею на поклон…
— А чего ж к нам за подмогой не обратилась? — удивился Гаруда. — Она может теперь напрямую с Иномирьем связаться, и чешуя дракона не нужна.
Индра подумал, подбирая слова.
— Они все обижены вашим первым приемом, — наконец, признался он. — Всерьез боятся, что вы вместо белобрысых захватите власть, и будет еще хуже, чем теперь. Потому что вы женщин не уважаете.
— Ты посмотри, какие мы нежные, — насмешливо произнес отец. — И как же нам следовало с ними разговаривать?
— Как с равными, — терпеливо принялся объяснять Индра. — Мы отвыкли от людей и давно не общались с ними тесно, по-настоящему.
— Ты шутишь? В Аквиллариуме четверть браков от общего количества — с человеческими женщинами, куда уж, кхм, теснее?
— Это все равно не равные отношения, — стоял на своем парень. — А ведь у людей есть, чему поучиться. Но мы только покупаем их лучшие изобретения, не перенимая опыт.
— Рагнар после их Главной войны почти десять лет изучал человеческую медицину в университете…
— Так с тех пор все поменялось. Они могут застарелую лихорадку вылечить пачкой пилюль и дают людям, у которых сахарная болезнь, жить практически столько же, сколько и здоровым. У них удобная обувь, которую не чувствуешь на ноге, ткани, сохнущие на свежем воздухе за час. Лампы, от которых светло, как днем. А еще у них есть ракеты, на которых они летают к звездам и телескопы, позволяющие смотреть на Солнце! Ты знаешь, что это на самом деле раскаленный газовый шар, который освещает еще много других планет?
— Знаю, конечно, — кивнул отец, и губы его тронула слабая улыбка. — Но пойди-ка, расскажи об этом нашим селянам. К тому же, ежегодные ритуалы в Солнечном храме работают, без них мы бы уже голодали всем континентом, людской энергии-то нет, сказки никто не читает.
— Тем более нам с ними надо дружить. Я и займусь этим, буду налаживать отношения между двумя народами, сначала тайно, а там разберемся.
— Ты сначала выздоровей, — тут же нахмурился повелитель Гаруда, вспомнив о более насущных проблемах. — И я все равно не понимаю, почему ты сам нас не позвал на помощь? Ладно, девчонка, у нее храбрости — хоть отбавляй, а ума пока что ни капли, но ты-то? Разведчик, военная элита!
Индра снова сник и погрузился в воду по самый подбородок, словно ища в себе силы сказать нечто важное, но очень болезненное.
— Я думал, у меня получится, — наконец, шепнул он. — Что ипостась проявится перед лицом смерти, как получилось с превращением в сокола.
Суровое выражение исчезло с лица правителя. Он поглядел на сына печально и сочувственно.
— Не вышло?
— Даже намека не было, — горестно ответил Индра и шмыгнул носом.
— Ну и леший с ней, — сжал губы отец. — Хватит экспериментов. Еще не хватало в итоге погибнуть.
Индра глядел на него из воды, и острая, безбрежная тоска плескалась в зеленых глазах, под которыми снова залегли болезненные тени.
— Знаешь, госпожа Илона, мать Алисы, служит в интересном заведении, где живут люди с особенностями развития, так их называют на Земле. Или по-другому: с ограниченными возможностями здоровья. Не калеки и убогие, как у нас, в людском мире так их называть и вовсе стыдно. Вот думаю к ним попроситься, я ведь тоже, если верить некоторым твоим советникам, из их числа, — горестно усмехнулся он.
— Не говори ерунды!
— Почему? — продолжал Индра треснувшим голосом. — Неужели лучше жить здесь и выслушивать постоянно, что сын великого Гаруды, сокол по происхождению, до сих пор не обрел боевую ипостась, поэтому он… ущербный и дефективный? И надо было удавить его в колыбели, чтобы не позорил семью?
В небе над их головами грянул гром. Лицо правителя исказилось от гнева, глаза вспыхнули злым бирюзовым сиянием.
— Кто говорит? — рявкнул он. — Отвечай! Я лично вырву язык каждому — прилюдно, на главной площади, чтобы неповадно было даже думать о тебе такое!
Индра в ответ пригорюнился еще больше.
— И чем тогда мы с тобой будем лучше тирана Стратора? — спросил он прямо. — Ради чего ты нарушил закон, подняв оружие на собственного отца и моего деда, который сошел с ума и творил лютую дичь направо и налево? Ради чего все же рискнул пройти ритуал, уже получив власть волей богини? Ведь никто бы и так не посмел перечить ей. Разве не для того, чтобы подданные по-настоящему тебя приняли, с уважением и почтением, а не плевали с ненавистью в спину? И не для того, чтобы дворфы и драконы стали нашими союзниками, а люди питали Иномирье добрыми мыслями, а не ужасом, который отравил в итоге оба мира? Неужели стоит снова начать насаждение авторитета огнем и мечом?
Повелитель Гаруда ничего не ответил, лишь невесело хмыкнул. Затем встал с камня и протянул сыну руку.
— Вылезай. Уже продрог, небось, до костей. После полного цикла воскрешения всегда очень холодно.
Индра, шатаясь и постукивая зубами, выбрался на сушу. Гаруда щелкнул пальцами, и прямо из воздуха материализовался и упал на протянутую руку алый плащ с теплой подкладкой, подбитый горностаевым мехом. Накинув его на дрожащие плечи юного сокола, повелитель усадил его прямо на незабудковый зелено-голубой ковер, а затем сел рядом и со вздохом прижал мокрую голову к своему плечу.
И юношу будто прорвало.
— Я устал доказывать, что я достойный гражданин нашего государства, что защищаю его не хуже других. Я могу ужом извернуться, но судить меня будут только по происхождению и по тому, что я не могу! Я стал членом разведотряда в пятнадцать лет, потому что показал себя храбрым и мудрым вровень со взрослыми? Я сражаюсь с упырями с одиннадцати лет? Плевать, у меня же нет боевой ипостаси, я не могу вести битву с воздуха, а значит, все равно неполноценный! — горячился Индра, вздрагивая всем телом и силясь не заплакать, совсем как в детстве. — Зато людям плевать на мой изъян, понимаешь? Они ведь действительно смотрят на личные качества и на дела, по ним и судят. Я две недели жил с ними в квартире, которая размером с лачугу селянина, но меня принимали, как любимого родственника. Лечили, кормили, одевали, водили гулять по городу. И помогали во всем, даже с дворфом диалог вели, потому что у него на соколов зуб, и со мной он беседовать не захотел. И не попрекнули ни разу тем, что на меня уходит много денег, хотя, у них невысокий достаток. Мне пришлось настоять, чтобы делить с ними траты. И я не говорю уж о том, какой опасности они подвергаются ежедневно, спасая меня. Госпожа Илона за неполные две недели чуть не погибла трижды: от зубов змеедевок, от ищейки и в тисках Полоза. Защитить их дочь — самое малое, чем я мог им отплатить.
— Ну и защитил бы, — снова вздохнул Гаруда, поглаживая сына по голове. — Жениться-то зачем? Я бы еще понял, будь девчонка красавицей, каких в мире не найти или хотя бы происхождением из знатной семьи. Обычный воробушек, задиристая пичужка. Может, расцветет с возрастом, но я бы на это особо не надеялся. А еще человеческие жены горды и непослушны. В башне такую не закроешь, сбежит. Стоило ли связываться?
Индра отстранился и недовольно поджал губы.
— Я не собираюсь запирать Алису в башне, это раз. И два — каких девиц мне в невесты надо, по твоему мнению? Таких, как Изабелла, которая полгода назад посреди бального зала прямо в танце ухватила меня за задницу и предложила… — юный сокол побагровел от возмущения — Предложила уединиться в алькове и, кхм, пошалить? Это, по-твоему, достойная для меня партия?
— Узнаю женщин рода Аусдис, — осклабился отец, не обращая внимания на сыновнюю вспышку гнева. — Время идет, а их методы не меняются. Бабка ее, Лорелия, подходила ко мне ровно с таким же предложением несколько столетий назад, и тоже на балу. Только я еще младше был, шестнадцать едва стукнуло. А ей уже исполнилось девятнадцать, и она только вышла замуж за лорда Аусдиса. Младшая ее сестра, Церцелла, охмурила Финиста, и дело шло к свадьбе, но какой был итог — ты знаешь. Смотрю, внучка не отстает. Видать, уже подучили ее не дожидаться возраста зрелости, пока видный жених в другие руки не уплыл. В алькове вас бы и застукали непременно, как пить дать, и подняли бы вселенский плач на весь дворец, что принц девицу совратил, и пришлось бы в жены ее брать. Вот ведь… лягушки озерные.
И соколиный правитель расхохотался. А потом махнул рукой.
— Ладно, леший с ними, с хитрыми бабами. Женись, на ком хочешь, кто я такой, чтобы идти против воли земной матушки и мешать счастью младшего сына? И на Землю переезжай потом, если желаешь. О деньгах и жилье не думай, все будет. Главное, невеста твоя малолетняя, судя по всему, растет с правильными моральными ценностями. А ум… ну, будем считать, что когда-нибудь прибавится.
— Ты серьезно? — Индра просиял.
— Благословляю, — кивнул отец, и лицо его стало серьезным. — Но должен также напомнить, что ты еще и мой подданный, а значит, должен неукоснительно соблюдать законы Иномирья, а не Земли. Сам знаешь, какое у нас отношение к человеческим девчонкам, которые горделивы и своевольны, но при этом во многом слабее и доверчивее наших. Затащишь Алису в койку до ее полного совершеннолетия — я тебе собственноручно голову оторву.
Щеки парня моментально стали одного цвета с плащом, в который он кутался, пытаясь согреться.
— Отец, ты что? — начал он заикаться, как будто пойманный прямо в момент нарушения. — Я бы никогда не… Даже не подумал бы! Я чту закон, и голова у меня на плечах, а не там, где у рыжего Гелиоса!..
И оскорбленно надул губы.
— Ну прости, — смягчился повелитель. — На всякий случай предупреждаю. Сам же знаешь, я думаю не только о нас с тобой, но и о благополучии всего государства. Кстати, о ее матери. Ты сделал то, что я приказывал?
— Да, — кивнул Индра, все еще пытаясь справиться с эмоциями. — В кармане штанов… которые ты располосовал пополам!
Он гневно вскочил с места.
— Сядь! — тут же остановил его отец. — Ты на ногах не держишься. Сам посмотрю.
В широком кармане, застегиваемом на молнию, обнаружился серебряный гребень, завернутый в кожаную тряпицу. Между острыми зубцами блестели запутавшиеся рыжеватые волоски.
— Отлично. — кивнул Гаруда. — Если магии в крови не обнаружено, посмотрим через волосы. Они таят в себе даже скрытую силу, которую нужно будить. Займемся все вместе, с дворфами и драконами. Пусть ищут любые следы.
— Ты тоже думаешь, что у госпожи Илоны есть дар?
— Я уверен. Хотя, могу поручиться головой, что магии в ней ни капли, мне даже кровь ее пробовать не нужно. Но отдельные элементы управления землей ей почему-то подвластны. Только контроль над ними нулевой, — хмыкнул сокол, пряча гребень в кошель на поясе. — Возможно, мы не прогадали, связавшись с этой семейкой. Посмотрим, что за таланты они скрывают.
— Мне нужно к ним, — жалобно сказал Индра. — Валькирия одна не справится с их защитой. А вдруг белобрысые нападут? К тому же, их всех тренировать надо!
— Надо, — рассеянно кивнул отец. — Но о том, чтобы к ним сейчас возвращаться, не может быть и речи. У тебя жар, я его чувствую даже на расстоянии. Пока не пройдешь лечение у целителей и не восстановишь легкие, никаких путешествий. Проблему с их защитой и тренировками я сам решу.
И он пронзительно засвистел, сунув в рот два пальца. По ущелью прокатилось сердитое лошадиное ржание, отдаваясь эхом от скал. Солнце, неподвижно висящее в утреннем небе, на долю секунды заслонили огромные ярко-медные крылья.
Отцовский пегас гневно стукнул копытом о камень, посыпались искры. Он дернул рыжей головой и дохнул пламенем подошедшему хозяину прямо в волосы, не опаляя их.
— Нахал, — ласково сказал повелитель, почесывая жеребцу шею. — Свезешь нас с этим добрым молодцем в столицу? А то ему жениться скоро, а он помирать собрался. Надо спасать ситуацию, пока не поздно.
Он проворно запахнул на дрожащей худощавой фигуре плащ, закутывая заодно и голые ступни, подхватил парня, как будто тот ничего не весил, и посадил его на спину коня. Через мгновение пегас с двумя седоками взмыл в небо.
— Отец, — шепнул Индра уже на высоте. — Мне все не дает покоя мысль о том, что бабка Изабеллы делала тебе нескромные предложения. Ты ведь доложил о произошедшем ее мужу или хотя бы правителю Стратору? Он, конечно, сволочь первостатейная, но ведь позор пал бы сразу на оба знатных рода, и ее, и супруга! Нельзя такое поощрять!
— Не доложил, — ответил Гаруда, придерживая одной рукой сына перед собой, а второй держась за гриву.
— Почему? — изумился сын.
— Ну… — и соколиный правитель вдруг смутился. — Потому что я не отказался. Не смотри на меня так. И закрой рот, ворона залетит.
— Но… опешил Индра, снова густо краснея. — Это же конфликт уже между тремя родами, ведущий к междоусобице! И связываться с чужой женой позорно для благородного воина!
И Гаруда совсем по-мальчишески расхохотался.
— Эти слова еще раз доказывают, что мой сын умнее своего отца, — ласково ответил он. — Думаешь, в шестнадцать лет меня волновали такие высокие материи? Я был зол, как демон, на всех этих высокопоставленных баранов, и хотел, чтобы они все друг друга поперерезали, желательно за один присест. О государстве я думал в последнюю очередь. Дошло до меня, что я чуть не натворил, уже потом, когда сам принял власть. Кстати, Лорелия через месяц после моего восхождения на трон попросила о встрече, где намекала на всяческое покровительство ее мужу с моей стороны в обмен на собственное молчание.
— Какая наглость, — возмутился Индра. — Неужели ты пошел у нее на поводу?
— Если я стал править в двадцать один год, это не значит, что ума у меня еще не было, — хмыкнул отец. — Я ответил, что готов смиренно принять общественный позор и выплатить лорду Аусдису компенсацию за поруганную честь в размере половины своего состояния. У нее был шанс вручить мужу полкоролевства — но саму бы ее прилюдно четвертовали за блуд, законы мы тогда еще поменять не успели. Почему-то эта достойная женщина решила, что не настолько любит своего супруга, чтобы делать такие щедрые подарки.
— Да ты был коварным властителем, как я посмотрю, — тихо засмеялся Индра, постукивая зубами. — Меня что-то знобит. Можем немного снизиться?
— Мы и так летим над самыми деревьями, сынок. У тебя просто снова началась лихорадка. Потерпи, до Аквиллариума осталось полчаса.
Когда волшебный конь опустился в дворцовых садах, у Индры от жара уже начало мутить разум. Он хрипло постанывал и проваливался в тяжелое туманно-красное марево, то и дело кашляя.
— Целителей в покои принца! — приказал повелитель Гаруда слугам, пытающимся унять храпящего жеребца и увести его в конюшню. — И Рагнара туда же, немедленно!
Главный дворцовый целитель уже бежал навстречу прибывшим, проворно перебирая толстенькими ножками.
— Бедняга, — заохал он, с жалостью глядя на Индру. — Что случилось?
— Сразился с Великим Полозом и пострадал, плюс застарелая лихорадка с воспалением легких — торопливо объяснил правитель. — Скажи своим, пусть готовят зелье из потогонных ягод, да непременно свежего урожая.
— Сей же час будет сделано, — поклонился целитель.
Индра, лежащий на руках отца, вдруг снова пошевелился.
— Алиса… — тихо простонал он. — Али-ссса…
— Что это с ним? — испугался толстяк. — Кого он зовет?
— Не знаю. Бредит, наверное, — пожал плечами Гаруда, уже собираясь взлететь, чтобы добраться до комнаты сына по воздуху, а не через скопление дворцовых лестниц. — Поторопись! Лечение не терпит отлагательств, и так две недели потеряли.
Илона не успела даже открыть рот и заорать, как кикимора прижалась к ее ноге и схватилась за коленку. Перед глазами все завертелось и поплыло зеленовато-коричневыми сполохами.
Вывалились они через минуту на очередной лесной поляне, поросшей клевером. Впереди прямо по курсу из земли торчала скала высотой в три этажа. Судя по всему, недавно произошел оползень, который засыпал часть поляны мелкими и крупными булыжниками.
Марыся тоненько застонала и осела в траву. Из носа у нее хлынула зеленая кровь.
— Не могу, — прошептала она. — Сил уже нет. Я даже на три километра тебя от этой твари не увела! По запаху нагонит минут через десять!
— Маренька, маленькая моя, — сердце Илоны дрогнуло от жалости. — Ты сама уйти сможешь?
— Я тебя не брошу! — вскинулась мокруха, утирая нос.
— И не надо. Беги к ребятам, у них оружие. К тому же, Кира двигается быстрее человека. Мы далеко от них?
— Не очень, — прислушавшись, ответила кикимора. — Мы даже ближе к бункеру, чем они.
— Беги к ним, зови на помощь. Иначе пропадем обе зазря.
Марыся, шмыгнув носом, растворилась в ельнике. И Илона почувствовала, как враз наваливается отчаяние, как деревенеют от усталости мышцы, как дрожат руки. Она одна, из средств защиты только камни вокруг. Надежды на то, что неведомая сила снова ей поможет, никакой.
Женщина мысленно приказала себе не ныть и, кряхтя, попробовала забраться на скалу. Может, на высоте ищейке будет сложнее до нее добраться? Но ничего не вышло, уставшее тело словно налилось свинцом и не слушалось. Она только исцарапала себе ладони в кровь.
«Вот они, булки и шоколадки твои, — с ненавистью подумала она, чихая от поднявшейся пыли. — Ими, отложившимися в жир на животе и бедрах, тварь и закусит с радостью».
Илона вжалась в скалу, которая нависла над головой, как балкон в южном курортном городе, цветочков только не хватало. Подняла булыжник подлиннее и поострее, сжала в кулаке. Второй рукой она дотронулась до расселины за спиной. Холодный камень успокаивал нервы. Если валькирия не успеет — что ж, придется принять бой и постараться хотя бы ранить мерзкого ящера, прежде, чем он сожрет ее.
Именно тогда она снова почувствовала в теле гул, как перед землетрясением. Кровь прилила к вискам и зашумела в ушах. Стало жарко.
«Неужели все-таки инсульт? — испуганно охнула Илона перед тем, как провалиться во тьму. — Предупреждала же Нелли Михайловна, что надо себя поберечь и не переживать ни о чем…»
А дальше вспышка яркого света резанула по глазам. Сотни тысяч каменных осколков впились в тело, она закричала от боли и не услышала себя. Перед глазами замелькали картинки.
Вот странный зверь выходит из воды на сушу, осторожно переступая чешуйчатыми лапками. Вот человекоподобные существа в шкурах загоняют мохнатого мамонта, потрясая копьями. Вот разъяренный раненый мамонт становится на дыбы, втаптывая охотников в грязь.
Обнаженный мужчина в самом расцвете сил и здоровья готовится метнуть диск. Бородач с белоснежном длинном одеянии что-то усердно записывает пером на зеленоватом листе бумаги. Молодая женщина в коротеньком хитоне, увешанная цветочными ожерельями, танцует на мраморных ступенях у высокой колонны. Рыжеволосый воин с яркими зелеными глазами, парящий в небе на темных крыльях, смотрит на нее с высоты и улыбается.
Корабль, переплывший бурю, исчезает в смертельном водовороте. Пушки, грохочут с берегов, ядра, падающие в море и отравляющие воду, делают ее непригодной для жизни. Выстрел — падает на землю олениха, ее детеныши бестолково мечутся вокруг умирающей матери. Выстрел — смуглый охотник срезает бивень у убитого слона и уходит, даже не оглянувшись на брошенную тушу. Выстрел — и взмывает в воздух, а затем опрокидывается в снег рыжая лиса, разбрызгивая по белому полотну алые капли крови. Илона чувствует их боль и кричит, кричит страшно, надрывно, тянет руки вперед, желая остановить эту чудовищную вакханалию, но не может.
Львица, обглодавшая у охотничьей тропы пойманную косулю, несет ее остатки детенышам в пещеру. Лебедь выгоняет из места гнездования семью уток. Пчелы, разъяренно жужжа, кусают медведя, посмевшего залезть в их улей. Тысячи поденок роятся в воздухе, исполняя брачный танец. Волчица, худая и длинноногая, игриво кусает крупного самца за шею.
Круг жизни. Все исходит из земли и уходит в землю, питая собой других. И так было всегда, пока не появились люди с их изобретениями, убивающие планету. Взамен та наслала на них катаклизмы и эпидемии. Но как только люди начали приниматься за ум, и Земля задышала чуть спокойнее, явились другие. Те, что сильнее и опаснее человека. Они заливали ядами воду и почву, которая не могла сопротивляться столь сокрушительному воздействию, и давала урожай по несколько раз в год, но он был отравленным, и нес живым существам слабость и безволие. Народилось и выросло новое поколение зверей и птиц, которое практически не давало потомства. Многие виды животных оказались на грани вымирания.
Умирали и люди. Илона видела тела, что сжигали у широкой реки в краю, где круглый год стояла жара. Они гибли сотнями тысяч от инфекций и паразитов. Видела постаревших от тяжелой работы женщин с обветрившимися руками, собирающих скудный урожай винограда и плачущих — этого не хватит даже на несколько бочек вина, значит, их семьи в этом году ничего не заработают, придется голодать. Видела приюты для душевнобольных: страшные обшарпанные комнаты с железными кроватями, на которых лежали худые, как щепки, мужчины и женщины. Над ними, бьющимися в припадках, вместо лечения на разных языках читали «Главную книгу» храмовые жрецы. Везде одна и та же сцена, просто разные декорации. Видела детей с рахитными животами, с церебральным параличом, с пятнистой от перенесенной оспы кожей. Некоторых из них матери кормили только фруктами — в надежде, что чистое питание исцеляет. И плакали, и молились, желая отдать свои силы в обмен на здоровье ребенка, и ненавидели себя за плохую карму, из-за которой якобы и случилась эта беда.
А затем пространство сжалось в зелено-голубой шар, неподвижно висящий в черной пустоте. Великий с совершенным лицом ангела, в белых одеждах и с длинными волосами, с улыбкой сдавил его ладонями, и шарик начал высыхать и сплющиваться. И Илона ощутила гнев, который полыхнул по телу факелом, выжигая усталость, боль и оцепенение.
— Не трогай, сволочь, — прохрипела она севшим голосом. — Убери свои грабли от моей планеты.
Сияющее великолепное существо увидело ее и ощерилось тысячей острых, как бритва, зубов, лицо вытянулось в чешуйчатую рептильную морду. Раззявив пасть, тварь прыгнула.
— Я сказала — не трогай! — заорала Илона, вне себя от ярости, и рука ее с зажатым камнем дернулась вперед.
Видение рассыпалось на тысячи острых осколков, по-прежнему впивавшихся в тело, но боли больше не было. В руках оказался тот самый шарик, прохладный и шероховатый на ощупь. Илона плакала, и гладила его поверхность сбитыми в кровь ладонями, и возвращались на поверхность Земли голубые моря и зелено-коричневые горы, и звенел в ушах журчащий смех, и легкий ветерок перебирал ее спутанные волосы.
— Ты поможешь мне? — спросил нежный, почти детский голосочек.
— Да, — согласие родилось в груди прежде, чем разум его осознал. — Да!
И яркая вспышка снова ударила по глазам, мираж растаял клочьями тумана. Та же поляна, та же скала. Камни, осыпавшиеся у ног. Острый осколок, зажатый в кулаке.
И уродливая серая гадина высотой с полтора человека, высунувшая морду из ельника. Ноздри рептилии ходили ходуном.
Илона больше его не боялась.
Жажда крови гнала его вперед, он искал днями и ночами без устали, и в итоге нашел. Хозяин разрешил сожрать паршивое создание, а феи-полукровки, хоть и были очень приятными на вкус, попадались редко.
Женщина стояла на поляне, словно ожидая его — рыжая, мягкая, ароматная. Она была ранена, запах крови разносился по лесу на целый километр. Он облизнулся, живот свело сладкой судорогой. Но тут же, дернув носом, изумленно зарычал. Благоухание человеческой самки манило, не давая сбиться со следа, но вблизи он понял, что не узнает его. Такое он еще ни разу не пробовал на зуб.
— Как же ты мне надоел, — с досадой сказала она. В ее голосе не было ни капли страха.
— Ты не фея, — рыкнул он возмущенно.
— Нет, дорогой мой, я еще хуже, — она осклабилась, почти как поганые крылатые твари из соседнего Иномирья, подняла руку в воздух и щелкнула пальцами.
Как на него обрушилась многотонная горная порода, он уже не почувствовал…
Ксана за эти сутки устала так, что едва держалась на ногах. Ощущение, будто вся компания заговорщиков попала в дом умалишенных, не покидало ее ни на минуту.
Старшая и такая разумная подруга сошла с катушек первой: сначала в одиночку отправилась к змеиному царю, подставив всю команду, затем ее дочь пошла этого же змея убивать в компании с другом из иного мира, и в итоге они оказалось женаты по закону сказочного королевства. К тому же, внезапно выяснилось, что он принц. Или царевич, тут уже кто какие книжки в детстве читал. Илона, переживающая за Алису до трясучки, пришла в ярость и сцепилась в словесной перепалке с соколиным правителем, который тоже не обрадовался последним новостям.
Теперь о совместном союзе против белобрысых не могло быть и речи. Вот ведь история, нарочно не придумаешь и роман не напишешь! Ксана едва не плакала от переутомления и отчаяния. Может, хоть драконы помогут, с ними разругаться вдрызг еще не успели. Но с Илоной надо серьезно поговорить. Эмоции свои все-таки надо контролировать и на других не выплескивать. На Алисе вон лица нет, идет, за татуировку на запястье держится.
— Не расстраивайся, котенок, — ласково бормотала идущая с ней рядом Кира, которую Илона прогнала под предлогом желания побыть одной. — Все будет хорошо, мама смирилась, и повелитель тоже смирится. Против собственной богини он не пойдет.
— У меня запястье болит и огнем будто жжет, — пожаловалась Алиса.
А затем вдруг вскрикнула и согнулась пополам, баюкая руку. Кира обхватила ее за талию и усадила в траву, знаками показав остальным, что паниковать нельзя. Поэтому Рик молча опустился рядом и положил голову дочери к себе на колени. Девочка тряслась, будто в лихорадке, по щекам градом катились слезы.
Валькирия же молча наблюдала с каменным лицом, за тем, как татуировка темнеет на глазах. Алиса тоненько поскуливала от боли.
Через минуту-другую чернота схлынула, цвет узора снова сменился на серебристый. Кира с облегчением выдохнула.
— Не плачь, маленькая, — гладила она Алису по волосам. — Твоего жениха отец, скорее всего, в источниках с мертвой и живой водой искупал. Это очень больно, просто невыносимо, даже ты, находясь в другом мире, его состояние почувствовала. Видать, крепко ему в драке с гадом досталось.
— Он будет жить? — всхлипнула Алиса.
— Теперь будет. Но поваляться в кровати ему придется несколько недель, я думаю…
Июлия неожиданно вскрикнула — прямо ей в руки из невесть откуда взявшейся дырки в пространстве вывалилась обессиленная кикимора.
— На Илону напал ищейка, — просипела она, кашляя. — На поляне в километре отсюда.
— Я же говорила, нельзя оставлять ее одну! — ахнула Кира, вскакивая на ноги. — Не человек, а ходячая мишень для проблем! Где она?
— В той стороне! — махнула лапкой Марыся, не слезая с рук феи.
— Догоняйте! — крикнула валькирия, выхватывая из ножен на поясе кинжал Индры, и побежала.
Весь гнев на подругу у Ксаны как ветром сдуло. Она бежала вперед, не разбирая дороги и думала об одном — только бы успеть. Пусть Илона сердится и ругается хуже, чем старый Гиннар, плевать. Только бы тварь ее не сожрала…
Километр преодолели за семь минут. Запыхавшиеся, дрожащие от усталости, они вывалились на поляну разношерстной кучкой: сначала Кира с ножом, следом Рик, на ходу снимающий пистолет с предохранителя, затем Ксана с Алисой и Июлия с кикиморой на руках.
Посреди зеленой лужайки возвышалась куча обломков скального грунта, увенчанная огромным плоским камнем. На нем, как на теплом одеяле, сидела, поджав ноги, Илона, и рассветное солнце золотило рыжеватую всклокоченную макушку. Женщина была покрыта пылью с ног до головы, но выглядела целой и невредимой.
— Привет, — она помахала рукой пришедшим, как ни в чем не бывало.
— А где ищейка? — изумленно спросила Кира, озираясь по сторонам.
— Под камнями, — Илона показала пальцем вниз. — Несчастный случай.
И нехорошо ухмыльнулась.
Прежде, чем Ксана успела задать вертящийся на языке вопрос, Марыся радостно взвизгнула.
— Я же говорила! Это ведь ты?
— Нет, — помотала головой Илона и осторожно спрыгнула на землю. — Это сама земля.
— Не понял? — нахмурился Рик, на всякий случай держа каменную кучу на мушке — вдруг тварь выберется?
— Земля наша — живая, — с нежностью улыбнулась ему жена. — И мы теперь дружим, я обещала помочь ей избавиться от белобрысых, а она взамен меня защищает, и не только…
Друзья растерянно переглянулись. Взгляды у всех сразу стали подозрительно ласковыми и тревожными.
«Тронулась, — с ужасом поняла Ксана, разжимая руку Алисы. — Великое Мироздание, все-таки повредилась умом от пережитого!»
— Илоночка, милая, — вкрадчиво начала Кира, пряча кинжал. Судя по ее действиям, валькирия тоже решила, что у подруги не все в порядке с рассудком. — Давай мы все вместе сейчас пойдем в бункер и подумаем, как тебе помочь. Ты устала и перенапряглась, я понимаю, слишком много испытаний для неокрепшего разума…
Илона смотрела на друзей, насмешливо поджав губы.
— Эх, вы, господа неверующие. Небось, решили, что я как Финист, кукушечкой поехала? Ну вот, смотрите.
Она вытянула руки вперед. Правая ладонь взвилась над головой и перевернулась. И огромный булыжник на верхушке обвала поднялся в воздух, а затем плавно опустился на землю. Пальцы левой ладони Илона отвела вниз и меленько затрясла ими в разные стороны.
Каменистая кучка расползлась на две половинки. Из-под завала показалась чешуйчатая окровавленная лапа.
— Дальше раскапывать? — деловито осведомилась Илона. — Но имейте в виду, полный вид расплющенной гадины вам может не понравиться…
— Не надо, — прохрипела Ксана, борясь с тошнотой. Июлия оказалась впечатлительнее — она едва успела ссадить Марысю на землю и броситься в кусты, зажимая рот.
— Это что получается? — Рик опустил пистолет, продолжая таращиться на жену. — Ты можешь управлять землей? У тебя все-таки есть магия?
— Я ею не управляю, — терпеливо повторила Илона, как ребенку. — Я с ней дружу. Она сказала, что поможет нам победить белобрысых. Потому что ей они тоже крепко насолили. Но расскажу подробнее в бункере, чтобы все слышали.
Валькирия хмурилась все больше.
— А точно ли ты наша подруга, жена и мама? — спросила она с подозрением. — Как-то неожиданно это все. Это только в дурацких старых сериалах, что люди раньше снимали, суперспособности у героев проявляются резко, как понос. Может, ты очередная ловушка белобрысых?
Все тут же напряглись. А Илона вздохнула и начала говорить.
— Я Илона Каменева, через полгода мне тридцать четыре, замужем, есть дочь. Рост метр и семьдесят два сантиметра, вес семьдесят девять килограмм. Волосы русо-рыжие, глаза серые, размер одежды сорок восьмой. Работаю в Доме призрения Южного района. В анамнезе бронхиальная астма. Тревожность повышенная, сон нарушен, неконтролируемая тяга к кофе и булкам с шоколадом. А ты — валькирия, служившая в армии соколиного правителя, ты сломала нос своему обидчику в десять лет, а потом тебя выгнали…
— Достаточно, — со смущением и облегчением кивнула Кира. — Наша Илона, теперь я точно уверена. Иди сюда, обниматься будем.
Солнце поднималось все выше, припекая макушки шестерым людям и одной кикиморе, прижавшимся друг к другу на поляне. В траве стрекотали сверчки, в сосновом бору вокруг поляны распевали пестрые птахи, во все горло прославляя новый день. Бабочка с желтыми крыльями попыталась сесть Марысе на нос, отчего та моментально расчихалась.
— Не нужны нам больше знатные иномирцы с их самомнением, — шептала друзьям Илона. — Пусть подавятся своими обещаниями помочь. Сами справимся. Если Индра вернется и продолжит нас тренировать — хорошо, если нет — что же, придется самим.
— Он вернется! — тут же заявила Алиса. — И обязательно поможет.
— Будем ждать, — фыркнула Илона в ответ. — Но уши я ему все равно для порядка оборву, чтобы знал, как врать. Ну что, друзья, собираемся домой?
— А чешую Полоза кто-нибудь взял? — запоздало вспомнила Алиса.
— А то! — недобро оскалилась валькирия, доставая из широченных карманов сверток и расстилая на траве. — Вот чешуйки, тут минимум триста штук, хватит на всех. Вот кусок кожи, вот клочок бороды, а вот клык, с которым он расстался, когда посмел раззявить на меня пасть во время сбора чешуи…
— Ты что, его полностью общипала? — изумилась Июлия, все еще зеленая от тошноты. Она то и дело поглядывала за спину, на каменный завал, под которым погребло ищейку.
— Конечно! Чешуя нам и так нужна, а борода из чистого золота, да и клык пригодится, на амулет какой-нибудь. Что, вам его уже жалко?
— Надо было еще и хвост гаду оттяпать, на котлеты, — сердито заявила Илона. — Чтобы неповадно было козни плести в отношении людей. Посидел бы еще лет двести под землей, подумал о своем поведении.
— Не догадалась, — с кровожадным огорчением призналась Кира. — Может, вернемся?
— Нет уж, лучше домой, я думаю, он и так сделал правильные выводы, — Илона тоже похлопала себя по карманам и вытащила горсть раскрошившихся таблеток. — Ох, елки, это же антибиотики, которыми мы Индру лечили! Но ему уже не надо, можно смело выкинуть.
И с этими словами женщина вывернула карман и высыпала растолченные таблетки наружу. Легкий ветерок подхватил лекарственную пыль и шаловливо сыпанул к куче камней, прямо на торчащую из-под нее зеленую лапу. Раздалось шипение и лапа, булькая, начала усыхать прямо на глазах. В воздухе отчетливо запахло свернувшимся белком.
Присутствующие уставились на происходящее, как девицы на наглого мыша, залезшего прямо при гостях на обеденный стол и деловито пробующего хозяйскую закуску.
— Не потому ли использование антибиотиков белобрысые запретили? — моментально сообразила Июлия. — Не из-за того, что они якобы травят человеческий организм…
— А из-за того, что травят их самих! — закончил Рик. — Ребята, кажется, мы нашли против гадов еще одно оружие.
— Надо все проверить, как следует, — Кира тут же шагнула к камням и взмахнула ножом, отрубленная лапа ищейки с влажным плюхом перекатилась по земле. — Пакетика целлофанового с собой нет ни у кого? Жаль, придется в лопух завернуть. Проведем в бункере испытания на все, что они запретили: на золото, на другие лекарства, на бытовую химию, сунем по пальцу в каждый раствор… Июлия, да что ж у тебя желудок такой нежный? Одно слово — феечка!
Пока добрались до бункера, пока выслушали порцию справедливых упреков от Артура, кота и обоих дворфов, пока сгрузили добытую лапу и куски змеиной шкуры в лабораторный холодильник, приняли душ, почистили зубы и переоделись, наступил полдень. Жара стояла такая, что скала, под которой находились катакомбы, раскалилась от зноя.
Алиса отнесла сумку Индры в его комнату, заправила смятую постель и навела порядок. Она не сомневалась, что ее возлюбленный вернется, и готова была ждать, сколько угодно. А возвратиться в чистоту и комфорт ему будет приятно вдвойне.
Затем все устроились на кухне, где было уютно и прохладно, несмотря на работающую плиту. Витт, обнаружив утром, что большая половина жильцов пропала, поступил благоразумнее всех: не стал никого искать и покидать безопасное укрытие. А нервы свои успокаивал любимым процессом — готовкой. И теперь компания заговорщиков радостно уплетала уже по второй булке с корицей, запивая кофе с молоком. Противень стремительно пустел, но еще один допекался в духовом шкафу.
— Вы себе аппетит не испортите перед обедом? — качал головой худенький дворф, но было видно, что ему приятно.
— А мы на каникулах! — фыркнул Рик, намазывая сдобу вареной сгущенкой прямо из банки. — Чудищ всех победили, недругов разогнали, секреты и тайны раскрыли, можно же хоть пару дней просто отдохнуть?
— Еще раз, — Гиннар продолжал недоверчиво хмуриться. — Соколеныш вступил в бой с ползучим гадом и оказался принцем, да еще и волею богини женатым на нашей малявке? У Илоны есть дар управления землей, а ищейки боятся антибиотиков? Слишком много приключений для одного дня.
— Я тоже так думаю, — слабо улыбнулась Илона. Она сидела в кресле в углу кухни, вытянув гудящие ноги и обнимая прижавшуюся Алису. — Но судьба нас не спросила, чего мы хотим. Поэтому и на том спасибо, что уже дали. Дождусь обеда и лягу спать, сил моих больше нет. Вторые сутки на ногах.
— Поспи, конечно, — ответила валькирия, развешивая взятые ночью ножи на их законное место над кухонным столом. — Мы тоже отдохнем. Я надеюсь, хотя бы сегодня обойдется без происшествий…
Стены кухни едва ощутимо вздрогнули. Странный порыв ветра пронесся по кухне, едва не уронив со стола вазу с цветами. Блюдо с булками подпрыгнуло, звякнули чашки, Витт застыл столбом, держа в руках вытащенный из духовки противень.
— Портал, — одними губами шепнула Кира. — Из Иномирья. Открылся в комнате Индры.
— Вернулся!.. — Алиса сорвалась с места, но у двери замерла и попятилась назад.
Грохот тяжелых шагов по коридору не был ни капли похож на тихую и плавную поступь юного сокола. Подошвы ботинок стучали по бетонному полу, звеня эхом в пустоте. Те, кто шли сейчас к кухне, не прятались и не осторожничали.
— Четверо, — шепнул Рик, на всякий случай беря с разделочного стола колотушку для мяса. — И, судя по звуку, огромные, как танки. И вооружены.
Друзья оттеснили за спины Алису и старого дворфа, с которого в драке не было никакого проку. Однако Илона заметила, что валькирия стоит в расслабленной позе, даже не подумав вытащить кинжал Индры из-за пояса.
Ботинки с металлическими набойками прогрохотали за поворотом. Через три секунды незваные гости перешагнули порог кухни и выпрямились, щурясь с непривычки под ярким светом ламп. В кухне сразу стало тихо и очень тесно.
Их и вправду было четверо — высоченные, широкоплечие, одетые в одинаковую армейскую форму, практически как у живущих в бункере — футболки и штаны защитно-зеленого цвета, черные высокие ботинки со шнуровкой и замком на внутренней части. За спинами — рюкзаки, с подобными Рик ездил в командировки, пока работал в самолетостроении.
Вот только на широких поясах у каждого висели по два больших кинжала, чьи ножны переливались драгоценными камнями. За один такой на новой Земле можно было присесть на всю жизнь по статье «тяга к роскоши», поэтому никто в здравом уме не стал бы выставлять подобное оружие напоказ.
— Добрый день, — чуть хриплым басом сказал предводитель. Он был ощутимо старше остальных, но зрелый возраст выдавали лишь седые волосы, стриженные ежиком, да колючий взгляд. Красивый, как все соколы, скуластый, сероглазый, с широкой челюстью. Футболка была ему слегка не по размеру, туго обтягивая накачанные грудные мышцы и плечи. Мужчина с хищным прищуром оглядел онемевших хозяев. — Кто из вас Илона Каменева?
«Да, не простил повелитель Гаруда длинный мой язык, — невесело хмыкнула Илона. — Надо же, какие мы обидчивые, целую делегацию прислал. Хоть бы не при Алисе голову-то рубить попытались…»
Она понимала, что земля ей поможет справиться и с этой напастью, но заварушка выйдет нешуточная. Поэтому женщина аккуратно отодвинула мужа в сторону и вышла вперед.
— Это я.
Сероглазый великан шагнул навстречу и смерил Илону оценивающим взглядом. М-да, такого и каменной плитой с одного удара не перешибешь…
А затем он улыбнулся и протянул широченную ладонь для приветствия.
— Меня зовут Рагнар из рода Сигвальда, вам всем я известен как командир Рагнар. Нас прислал повелитель Гаруда, чтобы помочь вам подготовиться к сражению с белобрысыми тварями и защитить от излишне настырных и зубастых чудищ.
Его рукопожатие оказалось крепким, но бережным.
— Также повелитель приказал мне заняться лично твоими тренировками и научить контролю над силой. Пока не случилось… непредвиденного, — и Рагнар белозубо усмехнулся.
Из-за спины командира высунулась рыжая голова.
— Повелитель сказал: «Научите госпожу Каменеву держать силу в узде, пока она не уронила какую-нибудь скалу нашему войску на головы прямо в битве с белобрысыми. А то мне одного скорбного разумом хватает с лихвой, еще с десяток я не выдержу», — хитро сощурился красавец-сокол с желто-коричневыми кошачьими глазами, тонким носом с едва заметной горбинкой и пухлыми губами.
От коллективного мужского хохота на полках зазвенела посуда. Невольно рассмеялись даже Ксана с Июлией. Остальные просто с облегчением выдохнули и тоже заулыбались.
— А без главного клоуна разведотряда до сих пор ни одного приключения не обходится, как я смотрю, — насмешливо сказала Кира, дождавшись, пока стихнет табунное ржание.
— Кирка! — восторженно заорал рыжий. — Ты тоже здесь? Как я рад!
Секунда — и валькирия едва не стукнулась головой об потолок, подхваченная соколом под мягкое место и поднятая ввысь.
— Гелиос, отпусти, уронишь, — засмеялась она. — Я тоже рада тебя видеть.
Уже очутившись на земле, валькирия торопливо представила еще двоих: Юлиана и Даррена, темноволосых, зеленоглазых и неуловимо похожих, оказавшихся двоюродными братьями.
— О, я смотрю, мы вовремя, — оживился младший из братьев, Даррен, поглядывая на Витта, так и стоящего у плиты с противнем булок. От выпечки шел густой хлебно-коричный дух.
— А тебе лишь бы пожрать, — фыркнул Юлиан. — Сначала нужно разместиться и руки помыть с дороги. Всему вас, балбесов молодых, учить приходится.
— Как вы прошли незамеченными сквозь портал? — с любопытством спросил Рик, доставая из шкафа еще четыре чашки. — Вас же белобрысые вычислят в два счета.
— В человеческом обличии не вычислят, жаль, мы раньше до этого сами не додумались, перли напролом, в боевой ипостаси, — ответил Рагнар и показал зажатую в руке колбу с треснувшим стеклом, набитую светящимися осколками. — К тому же, у вас здесь защита стоит, а у Индры оставался неиспользованный портал, мы на него вот этой штукой и нацелили проход из одного мира в другой. Ну что, найдете в вашем подземном дворце место еще для четверых?
— Конечно, — кивнул Артур. — Около комнаты Индры как раз есть еще четыре свободных, и они большие, можно хоть в одной всем вместе поселиться, если так комфортнее.
— Хотите, я вас провожу? — шагнула вперед Алиса.
Рагнар перевел взгляд на девочку и снова заулыбался, в уголках серых глаз появились едва заметные морщинки.
— Смотрите, парни, неужели перед нами маленькая невеста нашего принца?
— Ой, — пискнула Алиса, но прятаться за спины родителей не стала. — Здравствуйте!
Соколы тут же выстроились перед ней в ряд, а затем синхронно приложили правые ладони к груди и на миг склонили головы. Девочка моментально покраснела, как аленький цветочек, удивленная и смущенная.
— Нам налево по коридору, — наконец, она взяла себя в руки и выскользнула из кухни. Четверка прибывших направилась за ней.
— Ну, хвала богам, — улыбнулась с облегчением Кира и опустилась на стул около Илоны. — Кажется, повелитель тоже смирился с ситуацией.
— Интересно, с чего это вдруг он расщедрился на такую царскую охрану для нас, простых смертных? — хмыкнула Илона. — Неужто мои слова задели его за живое?
— Думаю, все проще, ему стало стыдно, — захихикала валькирия. — Ты же правду сказала, хоть и очень обидную.
Вечер наступил будто сам собой. Казалось, вот только закончили кормить и обустраивать соколов, выдав со склада постельные принадлежности и запасную одежду. Даже на Рагнара нашлись три комплекта сменной формы. Правда, Кира осталась недовольна и в итоге заявила, что крепкие мужики, одетые в стиле земных военных былой эпохи, гарантированно вызовут нездоровый интерес Полиции нравов, если появятся на улицах, поэтому надо завтра прямо с утра ехать в торговый центр на окраине города и закупаться. Заодно и продуктов набрать побольше, ибо попробуй прокорми такую ораву.
Командир тут же извлек из кармана толстую пачку местных денежных купюр самого высокого достоинства и протянул ей, сказав непререкаемым тоном: «На хозяйство. И если у вас есть дежурства по кухне, моих оболтусов тоже ставьте в наряд, они умеют и готовить, и посуду мыть».
«Оболтусы» за его спиной мигом пригорюнились, но спорить с начальством не стали.
Илоне понравился Рагнар, хоть он и сразу сократил между собой и остальными дистанцию, называя всех на «ты». Он не погнушался взять веник и вымести свою комнату, проигнорировав услуги робота-пылесоса, затем рявкнул на подчиненных, когда те после чая с булками попытались улизнуть из кухни, побросав немытые кружки в раковину. А ближе к вечеру, увидев, как мучается с разделкой огромного гуся Витт, аккуратно, но настойчиво забрал у него нож, выпотрошил птицу за пару минут и порубил на равные кусочки.
А вот поведение молодых соколов весьма смущало. Они практически открыто пялились на Июлию, тыкая друг друга локтями в бок, как мальчишки-хулиганы, и задирали друг друга, порой не стесняясь в выражениях.
— Наплачемся мы с ними, — ворчала украдкой Ксана. — Они вообще, по-моему, берегов не видят.
— Девчонки, ну делайте скидку, парни выросли в казармах, хоть и выходцы из благородных знатных родов, — успокаивала подруг Кира. — Пообтешутся в приличном обществе, привыкнут. Все равно им нет равных, как стратегам, да и бойцы они великолепные, повелитель действительно прислал лучших. И не забывайте — в ответ на неприятные слова всегда можно просто дать в лоб. Они стерпят, не обидчивые…
Илона, поулыбавшись про себя услышанному разговору, выскользнула на улицу. Алел закат, обещая на завтра долгожданную прохладу, над верхушками скал с тревожными криками носились стрижи, гулко посвистывал в лесной чаще соловей-красношейка. Женщина села прямо на теплые камни, придерживая кружку с кофе, и широко зевнула. Хотелось спать, но она понимала, что сейчас не уснет, слишком взбудоражена произошедшими событиями.
Рагнар вышел следом из темного коридора через несколько минут, с наслаждением потянулся в разные стороны, и только потом взглянул на сидящую на земле Илону.
— Мне показалось, что у тебя есть много вопросов, — без обиняков начал он. — Может быть, я смогу ответить хотя бы на некоторые?
Вопросов у Илоны действительно было много. Спросить бы про их предыдущий опыт войны с белобрысыми и ищейками, про выплески магии, который они не контролируют, про нестабильное электромагнитное поле сокола-подростка. В конце концов, узнать больше про тирана, который в свое время испортил жизнь населению сразу двух миров.
Но она спросила совсем другое.
— Как Индра?
— Выживет, — с грустной улыбкой кивнул Рагнар. — Правда, потрепал его гад, врагу не пожелаешь, недели три будет лежать в постели. Бредил сильно. Девчонку твою звал.
Илона виновато шмыгнула носом. Напридумывала же себе всяких глупых гадостей!
— И не бойся, не обидит он Алису, — будто прочитал ее мысли командир. — Если уж их земная матушка благословила, то будет у них любовь, да именно такая, о которой в сказках пишут, и счастье великое. Далеко не каждый испытает в жизни и жалкое его подобие.
— Я верю, — кивнула Илона, мучительно соображая, признаться в своих страхах или нет, и все же решилась. — Меня пугает это ваше многоженство, если честно…
— Ты белены, что ли, объелась? — грубовато буркнул Рагнар после секундного замешательства. — Какое, к лешему, многоженство? Да, у нас есть на юго-востоке континента несколько провинций, где живут племена, у которых знатные да богатые могут иметь несколько женщин, если способны их обеспечить, и исключительно с согласия всех остальных жен. Но мы в столице подобное не поощряем. Варварство какое-то, честное слово.
И он неодобрительно поджал губы.
— Погоди, а как же четырнадцать женщин повелителя, родивших ему по ребенку? — не поняла Илона. — Кира говорила…
— Кира, значит, — усмехнулся командир. — В нашем мире она звалась Кирия, дочь Димитрия Крылова. Папа с мамой при выборе имени родному чаду ни капли не заморачивались. Так вот, повелитель — исключение из правил, и я тебя уверяю, он этому не был рад. Более того, идея исходила от меня, и ты бы слышала, какими словами он меня изругал, когда я это предложил!..
Илона навострила уши, готовясь слушать очередную прекрасную и наверняка грустную сказку. И не прогадала.
После низвержения тирана Стратора королевство находилось в упадке. Так как воины-соколы приносят клятву на крови своему повелителю и с этого момента не могут сопротивляться его приказам, даже самым чудовищным, им приходилось несладко. Безумец заставлял собственное войско, призванное защищать мирных жителей от чудовищ, творить страшные вещи. В том числе, истреблять женщин и детей, чья вина была лишь в том, что они не желали терпеть власть психопата. А еще соколы совершали регулярные набеги в человеческий мир, сговариваясь с людьми-отступниками, забирая золото и красавиц, оставляя за собой выжженные пустоши и горы трупов.
Самые благородные представители воинского сословия рано или поздно кончали с жизнью, не выдержав количества загубленных невинных душ на собственной совести, остальные забывались в выпивке и ядовитом дурмане. Магия стала иссякать, ведь люди ненавидели соколов, своих давнишних покровителей, и почти перестали рассказывать друг другу легенды и предания. В Иномирье настал голод, дети когда-то непобедимого народа рождались хилыми и больными.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения подданных, стал приказ Стратора бросать всех, как он выразился, слабых и никчемных новорожденных ублюдков со скалы, оставляя лишь здоровых. Один из его сыновей поднял бунт, победил отца и стал правителем, получив в наследство разоренную страну, в которой то и дело возникали междоусобицы.
— Вот ты представь, голод такой, что брат на брата идет, сосед на соседа, за кусок хлеба удавят, а за сундук с золотом — тем более, — тихо объяснял Рагнар, присев рядом с Илоной на корточки. — Дети, едва научившиеся ходить, уже работали в полях, а если от тяжелого труда становились калеками — просили подаяния на улицах. А их матери продавали себя любому желающему за медную монетку, чтобы накормить семью ужином. Столько лет прошло, а до сих пор страшно вспоминать. И вся эта разруха досталась правителю, у которого с момента вступления в возраст второй зрелости не прошло и четырех лет! Он делал все, что мог, без отдыха и сна мотался по провинциям, пытаясь своей магией землю исцелить, чтобы урожая на всех хватило и народ голодать перестал. Только ни у кого не хватило бы сил быстро восстановить то, что столетиями уничтожалось. В общем, чуть не умер однажды повелитель Гаруда от истощения, лежал почти месяц пластом, и мы поняли, что рисковать больше нельзя. После этого я и предложил решение…
На первый взгляд, идея казалось простой и очень логичной. Из каждой провинции, которых ровно тринадцать, взять девицу посимпатичнее из древнего или хотя бы сильного магически рода и сойтись с ней на какое-то время. А после рождения ребенка отправить назад со всеми почестями. В итоге мать принца или принцессы становилась еще богаче, чем была, и вдобавок имела право распоряжаться дальнейшей жизнью по собственному усмотрению, даже выйти замуж, за кого хочется.
Дитя же наследовало провинцию и становилось в ней полноправным властелином, когда подрастало. На руку играло и то, что у соколов все отпрыски действующего повелителя имели развитый магический дар прямо с рождения, который мог питать родную землю и отца, и матери. Параллельно был выпущен свод законов, среди которых — запрет на вражду кровных братьев и сестер. А за подстрекательство к междоусобице и употребление дурмана — смертная казнь на месте, без суда и следствия. Все это помогло за несколько десятилетий навести в государстве порядок.
— А что же девицы? — спросила Илона. — Неужели все были рады свалившемуся на них счастью?
— Мы никого не неволили, — прищурился Рагнар. — Ты же его видела. Сама как думаешь, против были девчонки?
Илона задумалась и поняла, что вряд ли. Если только среди невест не попадалось совсем клинических дурочек. Родить ребенка от красивого, как древний полубог, мужика, наверняка еще и щедрого, уехать домой фактически королевой-матерью с богатыми дарами — да за такое дело красавицы еще и волосья друг другу повыдергивают, чтобы конкуренции меньше было!
Интересно, как в их числе оказалась мать Индры? Та самая четырнадцатая то ли невеста, то ли жена? Она ведь не знатного рода, Кира сама говорила. Надо спросить при случае.
— Я развеял твои страхи по поводу судьбы наших несмышленышей? — спросил Рагнар и, дождавшись кивка, сказал. — А теперь у меня есть вопрос. Как ты колдуешь?
— Я не колдую, я дружу с землей, — уже в который по счету раз принялась объяснять Илона. — Она меня слышит и помогает…
— Как интересно, — хмыкнул Рагнар. — А далеко ли простирается ваша дружба? Я слышал, ты на ищейку скалу обрушила.
— Да, и это было несложно. Далеко ли простирается — не знаю, если честно. Я же еще не тренировалась.
— Я хочу посмотреть, — заявил командир. — Попроси землю соорудить, например, каменную беседку у входа. Вон там, где солнце греет весь день.
— Большую или маленькую? — Илона встала и вытянула руки вперед.
— Большую лучше. А то, уж извини, но тоскливо под землей. Мы же наполовину птицы, воздух любим и окна огромные, чтобы небо было видно. Будем хоть иногда выходить с парнями и отдыхать.
Илона сосредоточилась и попробовала представить себе беседку — с круглой крышей, с лавочками внутри, с крепкими каменными столбами. После трех бесплодных попыток она закрыла глаза, чтобы ничто постороннее не отвлекало, опустилась на колени и коснулась ладонями земли. Но беседка все равно представлялась смутно. Вместо этого душу грыз червячок вины. Соколов было жалко. Она прекрасно помнила, как Индра старался выбраться в лес или в город при любой возможности. И комнату в бункере выбрал из тех, что находились повыше. Конечно, им некомфортно в замкнутом подземном пространстве.
Куда бы поселить парней? Может, предложить им пожить в квартире в Больших Лопухах? Нет, сволочная соседка заложит новых квартирантов моралфагам при первом же удобном случае. Да и постоянно бегать туда-сюда до убежища не выйдет, какая из них тогда охрана и защита?
Из потока мыслей ее выдернуло удивленное шипение Рагнара.
— Ты что, упыря тебе в бок, творишь?!
Илона открыла глаза.
А затем и рот.
Скала, в которой был скрыт вход в катакомбы, прямо на глазах тянулась в высоту, превращаясь в каменную крепость высотой в пару этажей, с крышей, поросшей травой и деревьями. Часть отвесного склона стала стеной с множеством квадратных отверстий, которые моментально затягивались тоненькими полупрозрачными пластинками слюды и кварца. Сразу на двух уровнях появлялись и расширялись дверные проемы, причем, на втором этаже шире, чем на первом — для размаха крыльев.
Ошарашенные лица троих оставшихся внутри соколов выглянули в одно из окон второго этажа. Рядом сам собой обустраивался и зарастал плющом каменный балкончик.
— О чем ты думала, когда создавала эту, с позволения сказать, беседку? — раздался над ухом голос Рагнара.
— Я? — Илона захлопала глазами. — Мне просто вас жалко стало, что вы будете сидеть под землей! Индре тоже не нравилось, но он терпел…
— Видимо, теперь не будем, — хмыкнул командир. — Ну что ж, спасибо за заботу.
На первом этаже распахнулось слюдяное окошко, из которого высунулся нос Гиннара.
— Илонка, ты чего там колдуешь без предупреждения? — заорал он сердито. — Не баба, а обморок, одни напасти с тобой! На кой ляд стены было двигать и бункер из земли поднимать? Все комнаты на одну сторону теперь переползли, хорошо, мебеля не поломала! А если бы покалечила кого?
Илона и без того была очень смущена произошедшим, поэтому справедливый упрек старого дворфа задел ее за живое.
— Да чтоб ты… — начала она сквозь зубы и одернула себя. — Будто я это контролирую! Пытаюсь же, как лучше!
Через секунду раздался грохот, и голова Гиннара в окне с воплем исчезла.
— Стой на месте! — приказал Рагнар, а затем подбежал к окну, прижался спиной к стене и осторожно заглянул внутрь.
И тут же застыл, кусая губы и пытаясь сдержать смех. С минуту он понаблюдал за суетой внутри, а затем вернулся на прежнее место.
— Скажи, красна девица, — подозрительно ласково начал он, — а о чем ты думала на этот раз?
— Ни о чем, — жалобно залепетала Илона, на всякий случай пятясь.
— Ага, — осклабился Рагнар. — А ворчливый старик, значит, сам собой сквозь землю провалился?
Илона ахнула, прижав ладони к запылавшим от стыда щекам, и метнулась вперед. Рагнар едва успел перехватить ее за локоть.
— Успокойся, без тебя справятся. Он цел и невредим, там высота от силы метр, он вместе с колесницей своей и упал ровненько. Его парни мои сейчас вытаскивают, а он тебя костерит при этом срамными словами. Погоди с часок, пускай остынет, тогда извинишься.
— Я безнадежна, да? — тихо спросила Илона. — И опасна?
— Контроль разума над эмоциями прежде всего! — Рагнар наставительно поднял вверх указательный палец. — У тебя это будет основа основ. Завтра с утра и начнем. Постарайся сегодня хорошо выспаться.
Они стояли рядом, любуясь заходящим за сопки солнцем. Удивительно, но даже прожорливые комары в этот раз тянули свои заунывные песни, не приближаясь. Может, соколиная кровь им не по вкусу?
— Рагнар, как думаешь, мы победим?
— А это ты мне сама скажи, — без тени насмешки ответил командир. — Вот прямо сейчас попробуй почувствовать, какие у нас шансы.
Илона, уже ничему не удивляясь, сомкнула веки и попыталась вслушаться в происходящее у себя внутри, стараясь не обращать внимания на бурчащий в ожидании ужина живот и шальной круговорот мыслей.
Но услышала не изнутри, а снаружи. Невероятно уютное, щекочущее тепло волной хлынуло в тело через ноги, плеснуло в низ живота, в грудь, кисти рук и предплечья, защекотало шею, наполнило голову без остатка, как бескрайний океан. Оно вымыло всю тревогу, всю усталость, очищая от скверны, но не той, о которой постоянно твердили людям белобрысые, а той, которой Илона наполнялась каждый день, живя в мире, отравленном ядом страха, лжи и лицемерия. Все напускное, душное, колючее исчезло, будто растворилось.
Земля говорила с ней, грела пятки сквозь подошвы ботинок и показывала картинки. Вот буквально в километре бежит сквозь заросли медведь, вот роет норку молоденький кротенок, вот сонно попискивают мыши, укладываясь на ночлег, вот качает ушами заяц, прячась в кустах. Именно они истинные хозяева планеты, жившие здесь много тысячелетий. А Великие — паразиты на ее теле.
Илона открыла глаза и с улыбкой ответила.
— Мы победим.