Рассвет медленно занимался над вершинами дальних гор, подсвечивая острые синеватые пики красным, из-за чего казалось, будто они полыхают, объятые драконьим пламенем. В небе над Аквиллариумом торжественно плыло здание магической академии Золотого крыла. Ежеминутно на посадочные мостики садились важные филины с густыми бровями, желтогрудые соловушки, трепетные белоснежные лебедушки, голубки, формой хвоста напоминавшие нежные кремовые пирожные. Мгновение — и вместо птиц по мостикам шли парни и девицы, закидывая сумки с учебниками и тетрадями на плечо, махая встреченным знакомым и сердечно обнимаясь с друзьями.
Внизу тоже начинала кипеть жизнь. Басовитый голос зазывалы из пекарни «Толстый фазан» доносился аж с соседней улицы. У господина Мебиуса были три крупные ресторации в разных частях города и пекарня практически у самого дворца. Как раз хватало времени в небольшие перерывы между тренировками сбегать к доброму старику, у которого для «господ соколят» был нанят отдельный булочник. Ибо прожорливые мальчишки оставляли жителям округи пустые полки уже к полудню.
Индра тяжело вздохнул и отлип от окна. С глухим раздражением оглядел свои покои. Только спальня была размером с квартиру Каменевых, не говоря уж о купальне за золоченой дверью, в пол которой был вмонтирован небольшой мраморный бассейн, и отдельном кабинете с библиотекой для учебы и других важных дел.
Но юному принцу было невыносимо тесно и тяжело. Три недели он сидит взаперти, смиренно слушаясь отца и целителей, которые по-прежнему считали, что он до конца не оправился. Подумать только, даже на прогулку в сад его выводят на рассвете или в сумерках, в сопровождении охраны и лекаря, и в удобной одежде, чтобы нигде не запнулся и не упал. Как старика или беспомощного калеку!
«Еще рано, потерпи, — твердил ежедневно повелитель Гаруда, как только сын очнулся и начал задавать вопросы. — С твоими людьми все в порядке, с девчонкой тоже, живы и здоровы, тренируются. Рагнар их гоняет, уже начали делать успехи».
«Знаю я, как он их гоняет, — невольно фыркнул Индра в первый раз. — С ним и зеленая мартышка ратному делу научится».
Теперь смеяться не хотелось. Он устал от однообразия дней. Подъем и омовение, прогулка вдали от всех, затем завтрак и осмотр целителей, длившийся порой до полудня, бесконечные настойки и кристаллы, прикладываемые к груди. Обязательный послеобеденный сон, снова осмотр и ужин, прогулка, омовение, сон.
Первую неделю, когда боль и кашель мучали беспрестанно, такой режим дня вполне устраивал. Индра понимал, что действительно пережил серьезную встряску, и терпел даже свое унизительное одеяние — простую рубаху до колен, под которой не было ничего. Так помощникам главного целителя было легче каждые три часа обтирать страдающего от лихорадки принца уксусным настоем, а еще помогать мыться. Сам он с трудом удерживал в руках даже щетку для тела.
Почуял Индра неладное на второй неделе, когда пришел в себя и обнаружил, что молоденькие служаночки, приносящие завтрак, обед и ужин, смущенно хихикают, встречаясь с ним взглядом. Девицы вели себя странно: заходили в покои с распущенными волосами, что не допускалось при работе с готовой едой, а еще от них пахло цветочными одеколонами, которые продавались в женских лавках.
— Вы герой и великий воин, мой принц, нет никого прекраснее и сильнее вас. Вы победили коварного змеиного царя, о ваших подвигах известно каждому в столице, все восхищены, — проворковала одна из служанок, когда он спросил, какая муха их всех укусила. — Если вдруг вам потребуется что-либо деликатного толка, буду рада оказать содействие во всем, что вашей душеньке угодно!
И так завлекающе взглянула черными знойными очами из-под пушистых ресниц, что лежащий в постели после обеденного сна «герой и великий воин» моментально натянул одеяло по самый нос.
Был бы рядом рыжий Гелиос из рода Ульвара, он бы в два счета объяснил Индре, что тот лопух и остолоп, раз смущается и теряется, когда вот они, нежные птички, сами в руки плывут. А остальные еще бы и обидно поддакнули. И самое неприятное — красавицы с призывным взглядом и алеющими от ягодной краски губами действительно будоражили в принце неведомые ранее чувства.
… О том, что есть разнообразные и весьма затейливые способы обойти прямой приказ повелителя «не делить ложе с девками до наступления срока зрелости», старшие товарищи по разведотряду охотно просветили его в первый же месяц службы. В подробностях. А потом хором ржали, как пегасы из дворцовой конюшни, наблюдая за реакцией мальчишки, переливающегося от смущения всеми оттенками красного.
Командир Рагнар случайно услышал, о чем они рассказывают неоперившемуся пятнадцатилетнему юнцу, и в наказание на следующий же день отправил всех в ближайшую деревню, помогать селянам молотить хлеб. «Руками побольше поработаете, да на свежем воздухе, чтобы дурные думки из головы выветрились! А то языком о всяком бесстыдстве трепаться, я смотрю, вы тут все у меня мастаки», — горячился он.
Но дело было сделано. Непристойные мысли пьянили и не давали покоя. Вот только существовали они будто сами по себе, в отрыве от реальной жизни. В ней девки, смотрящие на него, как на кусок яблочного пирога с сахарной патокой, вызывали лишь досаду. А Алиса, его нечаянная невеста…
В мечтах Индры об их взаимоотношениях всегда присутствовал третий элемент. Свора упырей, или злобный демон, или еще какая напасть. И она — юная, тоненькая, сероглазая, отчаянно нуждающаяся в защите. А Индра, как герой всех возможных легенд, спасал ее то от одной твари, то от другой, а то и от целого войска врагов. От этих мыслей у него сжималось сердце и пускалось в пляс. Алису хотелось обнять и закрыть от остального мира, не пуская к ней ни боль, ни холод, ни недругов.
Об остальном думать было… противно. Зря отец переживал.
От разброда в мыслях становилось еще поганее. В итоге принц не выдержал и, дрожа от стыда, признался во всем старому наставнику, который с детства занимался с ним чтением и письмом. Тот оказался единственным, кому позволили навещать заболевшего молодого господина. А еще наставник Генвор в свое время обрел настоящую любовь волей земной матушки, и его счастливый брак с госпожой Марианной длился уже без малого триста лет.
— Друг мой, прекрасное и чистое дитя, не печальтесь, умоляю вас, — ласково поглаживал он по волосам Индру, уткнувшегося после сбивчивого рассказа носом в подушку. — Ваша невеста ведь совсем еще ребенок! А вы — ее защита, надежда и опора, и сейчас это ваша основная миссия. Все будет, мой дорогой, поверьте тому, кто уже через это прошел. И всепоглощающая любовь, и страсть без остатка, о которой пишут в книгах. Просто не сразу! Сейчас предназначение само защищает ее и вас от непоправимого, пока не повзрослеете оба. Не рвите себе сердце, дорогой мой мальчик, а то старый Генвор сейчас заплачет вместе с вами…
Через час, когда отец пришел его навестить, наставник вышел навстречу, аккуратно затворив за собой дверь в покои принца. Индра навострил уши.
— Нехорошо, повелитель, — деликатно, но укоризненно шептал наставник Генвор. — У молодого господина нареченная в мире людей осталась, а тут прислуживающие девушки перед ним крутятся, смущают всячески, одеколониями все комнаты провоняли. Пахнет, как в вашем розарии, а ему чистый воздух надобен. Еще и красками глаза и губы мажут, когда принцу завтрак носят, точь-в-точь жрицы храма Утешения! Срам какой, да простит меня Великое Солнце…
Больше девицы не появлялись. Еду стала приносить лично главная повариха Рогнеда, полная осанистая женщина с суровым лицом. И вновь томительно потянулись однообразные дни, и жизнь кипела лишь за окном высокой башни, где находились его покои.
«Тюрьма, — мрачно думал Индра, меряя шагами комнату. После настойчивых просьб ему все-таки выдали приличное домашнее одеяние со штанами. Но то, в чем он прибыл, бесследно кануло. — Как в том невеселом анекдоте у людей — и последние трусы забрали».
Вид огромных резных зеркал, мягких диванов и кресел, оббитых бархатом, тяжелых портьер на окнах, позолоченных кранов в купальне вынимал душу. Принц многое бы отдал за то, чтобы вернуться в крохотную двухкомнатную квартирку на Земле, с тесной ванной, с унитазом в каморке, в которой во дворце хранились бы только швабры для мытья полов. К любимым людям, полукровкам и кошкам. Даже назойливых котят уже хотелось сграбастать в охапку и перецеловать каждого в мягкие затылки.
Раздался легкий хлопок дверью, и в покои зашла маленькая служаночка в сером чепце, едва волоча огромный поднос с еще дымящимися сырниками, мисками сметаны и варенья, с пузатым чайником. Индра напрягся. Опять девки хвостами крутить начали? Но потом взглянул внимательнее и понял, что девчонке не больше двенадцати, да и держалась она скромнее остальных. Большие и живые глаза на нежном личике с полупрозрачной от чистоты кожей смотрели просто, без выкрутасов. Он уже расслабил плечи, как служанка поставила поднос на стол и затараторила полушепотом, сложив ладошки в молитвенном жесте.
— Господин принц, простите великодушно за беспокойство, я здесь специально, хозяйка Рогнеда занята, отправила меня… Сегодня ночью во дворец прибыл ваш двоюродный дядя по матери, жрец Солнечного храма земель рода Айварсов, — девочка помедлила и с отчаянием выпалила. — Забрать вас домой хочет! Сейчас он завтракает, а потом собирается сюда прийти!
«Куда домой? — удивился было Индра. — Я ведь никогда там не жил, мой дом Аквиллариум…»
И осекся, так и не проронив ни слова.
Значит, вот как отец решил проблему с появлением неожиданной невесты? Не на Землю его отправят, а в захолустье, к родственникам, которых он не видел уже более десяти лет, с тех пор, как неизвестно куда сбежала мать! Думает, на вольном выпасе его попустит от большой и вечной любви? С глаз долой — из сердца вон?
От ярости парня заколотило.
А девочка тем временем подошла совсем близко и протянула в пахнущей хлебом ладошке пузырек с темной жидкостью.
— Вот, господин, не побрезгуйте, это хорошее зелье, мы у аптекаря на Старых углах купили. Всеми поварятами сложились, всей кухней, дневной заработок каждый отдал, оно очень хорошее! Уложит вас с лихорадкой минимум на час, безо всяких последствий. Встанете потом, как огурчик! А завтра что-нибудь придумаем еще, чтобы вас не увезли…
Индра сглотнул. В горле защипало от нежности.
— Тебя как звать? — ласково спросил он.
— Алеся, господин принц, — она растянула темно-серую юбку в стороны и поклонилась.
Значит, полукровка от человеческой женщины и жителя столицы. И не сокола, те не отдают детей в услужение другим. Наверняка из семейства синичек-строителей или тетеревов-поваров. Заработки во дворце у них достойные, но и зелье, которое девочка принесла, стоило дорого. Индра знал цены в аптеке на Старых углах. Снадобьями там торговали очень качественными, за некоторые из них платили сундуками с драгоценными камнями. Лихорадочное зелье стоило минимум пять золотых монет.
— Спасибо, Алеся, — тихо сказал он, принимая подарок. — Тебя не накажут?
— Не, — она помотала головой. — Если только не узнают, что это мы с поварятами крысу в подпол с винными бочками запустили. Рогнеда теперь ловит ее и бранится, на чем свет стоит, потому и не пришла…
«Значит, девчонка рискует из-за меня потерять работу и вылететь из замка, еще и с сообщниками», — сообразил Индра и встревожился еще больше.
— Присядь, — он похлопал по огромной кровати, и Алеся смущенно села на самый краешек, сложив руки на коленях. — Я очень благодарен тебе и твоим друзьям за помощь. Но могу я узнать, зачем вы так рискуете ради меня?
Девочка замялась, а затем быстро подняла на него глаза и выпалила.
— Господин принц, а правда, что у вас на Земле человеческая невеста осталась, которую вы от змеиного царя спасли, и что это из-за нее вас отсюда не выпускают?
И светлые щечки, покрытые золотистыми веснушками, зарумянились от смущения.
Индра читал девчонку, как открытую книгу. Дара телепата у него не наблюдалось, но для этого не надо быть семи пядей во лбу, достаточно внимательно наблюдать за происходящим. Как не старался отец, к полукровкам в государстве отношение было заметно хуже, нежели к обычным гражданам. Разве что детям соколов, правящей воинской касты, везло больше, чем отпрыскам тех же синичек. Нет, официально их не притесняли, но вот такая Алеся могла, когда подрастет, выйти замуж разве что за булочника, и то не за каждого. Добрый к соколятам господин Мебиус скорее удавится, чем позволит одному из внуков, чистокровных фазанов, жениться на ней. О том, чтобы на нее взглянул, как на будущую невесту, кто-то из разведотряда, не могло быть и речи. Симпатичной девочке светила разве что роль содержанки, без права требовать что-либо еще. Но она не из таких, видно же, что держится скромно и с достоинством.
Но наверняка легенды о славных подвигах великих героев будоражили душу и ей. Девица понимала, что сказки о воителях, спасающих принцесс, не про ее честь — происхождением не вышла. Но не мечтать ведь сердцу не прикажешь!
А тут сын повелителя Гаруды, ослушавшись отца, встречается с жительницей Земли, еще и спасает ее из лап чудища. Индра смотрел в светлые глаза маленькой стряпухи, и видел в них всех тех незаметных служек, которым частенько достается от их знатных хозяев ни за что, ни про что, и для которых он, мятежный принц, невольно стал символом надежды на лучшую участь. Если уж птица столь высокого полета не побрезговала простой человечкой, может, и остальные со временем перестанут?
Индра никогда не относился к дворцовой прислуге свысока, но ему все равно стало очень стыдно.
— Не так все было, Алеся, но я тебе расскажу, — подмигнул он, принимаясь за завтрак, ведь лихорадочное зелье нельзя принимать на пустой желудок. — На самом деле это невеста меня спасла. На ней ведь Полоз жениться хотел, а я не дал, вызвал его на бой. Но гад меня сильно покалечил, ты сама видишь, я три недели почти не выхожу из покоев. Кстати, имя моей невесты очень похоже на твое, ее зовут Алиса. Так вот, когда змей уже ломал мне грудную клетку, Алиса воззвала к земной матушке с просьбой спасти мою жизнь. В обмен она предлагала свое сердце, готовая любить меня до конца дней, даже без надежды на взаимность…
Алеся только хлопала глазами, зажав рот краем фартука, чтобы ненароком не взвизгнуть от волнения.
— И земная матушка услышала ее. Поэтому по факту она мне вовсе не невеста, а жена. Пусть мы еще совсем юны, но наш союз благословлен свыше. И даже отец ничего не может мне запретить, он просто не пойдет против воли богини, понимаешь? С дядей сложнее, на жреца и правитель не имеет права надавить. Но ты права, я что-нибудь придумаю, вот только зелье твое выпью.
Девочка восхищенно присвистнула, совсем как хулиган из окраинных кварталов, и тут же снова смутилась. Но, увидев, что Индра засмеялся, с облегчением заулыбалась и сама.
— Ты только не болтай об этом особо, поняла? Поварятам на кухне можешь рассказать, вместе же участвовали. Передай им также мою благодарность. И вот еще что… Скажи, не обижают ли тебя?
— Нет, господин принц, — девочка помотала головой, отчего из-под чепца выбились светлые кудряшки. — Если и наказывают, то справедливо, по делу. Мы не ропщем.
— За что наказывают? — ее ответ Индре не понравился.
— Ну… — она задумалась. — Муку если рассыплю, так госпожа Рогнеда по рукам бьет и растяпой называет. Или если кто из нас блюдо готовое уронит, того велит не кормить ужином. И главный повар еще часто орет и называет нас бездельниками и дармоедами. А больше ни-ни!
Сокол вспомнил, с каким усилием Алеся тащила завтрак на явно тяжелом для ее возраста и телосложения подносе. И в глубине души снова всколыхнулась ярость.
— Дай мне руку, — потребовал он.
Девчонка вздрогнула и протянула ладошку — беленькую, с тонкими пальчиками и коротко остриженными розовыми ноготками. Сокол осторожно поднес ее к губам и дунул в середину.
Над ладонью на мгновение засветилось и пропало соколиное перо.
— Запомни, Алеся, — твердо сказал Индра. — Никто больше не имеет права тебя бить, даже Рогнеда. Теперь моя магия обернет ее удар против нее самой. А с главным поваром я потом поговорю, нечего браниться на тех, кто слабее. А пока беги и не попадайся никому на глаза.
Девочка неловко поклонилась и убежала, улыбаясь до ушей. Индра же глядел ей вслед и хмурился. Две недели, проведенные на Земле, явственно обнажили проблемы, которые он раньше не замечал — тотальное бесправие слабых, несмотря на все попытки отца внедрить правильные законы. Их всего лишь перестали притеснять в открытую.
«Возьму-ка я эту Алесю себе в услужение, как одолеем белобрысых. — думал он, выпив зелье и прислушиваясь к изменениям внутри организма. — Придумаю ей легкое дело, чтобы было время на учебу, пусть грамоту освоит, как следует, и считать научится. Назначу жалование побольше, чтобы скопила хорошее приданое, а там, глядишь, и найдем ей в мужья славного героя из соколов, о котором мечтается. Одно дело жениться на кухонной девчонке и совсем другое — на одной из помощниц принца. Главное — выбраться из всей этой передряги сейчас…»
Внешняя дверь в покои хлопнула, раздались голоса. Стражник отворил вторую дверь, и в комнату зашел сначала отец с большой тканевой котомкой в руках, а затем жрец Водан, его дядька. В золотом одеянии, пухлый и важный, как индюк.
— Чадо мое, я рад тебя видеть в добром здравии, — пробасил он нараспев. — Собирайся. Сегодня мы едем домой, как по закону и полагается. Там и восстановишься окончательно, и начнешь новую жизнь… Не дело это, с чудищами сильнее себя сражаться.
— Он сокол, Водан, — подал голос повелитель Гаруда, весь напряженный, как скала. — Его удел — жить сражениями.
— Не в столь юном возрасте, повелитель, — церемонно склонил голову жрец. — Зря вы позволили мальчишке уйти так рано из учебного отряда. И, тем более, послали на Землю. Нет у него разума еще. Подумать только, с Великим Полозом в одиночку сразиться!
— Ты говори, да не заговаривайся, — лицо отца помрачнело. — Все у него в порядке с рассудком, если сразился с гадом, значит, на то были причины!
— Простите, повелитель, — жрец тут же пошел на попятную. Все же совсем наглеть не стоило, за оскорбление царствующей особы можно и головы лишиться. — Но закон есть закон. Все ваши дети уже давно уехали на родину своих матерей, и только Индра задержался. Нужно исправить эту ситуацию, пока не случилось и вовсе непоправимого.
И отец на секунду, но все же опустил глаза. Закон есть закон, и если тот, кто его придумал, не собирается выполнять собственные заветы, то как поддерживать порядок в государстве?
Но Индре тем временем стало заметно хуже физически — и лучше на душе.
— Не могу я уехать, дядя, у меня снова началась лихорадка, — побелевшими губами шепнул он. — Я уже переживаю, что это может быть заразно. Вдруг я привез с Земли неведомую хворь?
Жрец толстым зайцем отпрыгнул к двери, видимо, вспомнив человеческую поговорку: «На Бога надейся, а сам не плошай». Отец же наоборот, подошел ближе и приложил ко лбу прохладную ладонь.
— Снова жар, — процедил он. — Да что же это такое? Водан, займись другими делами. Ты вроде собирался посетить главный храм? Можешь отправляться, потому что сейчас Индра уж точно никуда не поедет. Я позову целителей.
Жрец торопливо поклонился и вышел.
— Не надо целителей, — зашептал торопливо Индра, пока отец не вышел следом. — Я здоров, через час пройдет.
И он вытащил из-под одеяла опустевший флакон из темного стекла. Отец изменился в лице.
— Ты что, рехнулся? — зашипел он. — Ты понимаешь, какая это опасная дрянь? Кто принес, признавайся?
— Не признаюсь, — мотнул головой упрямец. — И я никуда не поеду. Меня Алиса ждет.
— Подождет, — непререкаемым тоном сказал повелитель Гаруда и поставил котомку на пол. — Вот вещи. Как очнешься — изволь собраться побыстрее.
И вышел, хлопнув дверью. Через полминуты в замке провернулся ключ.
Глубокое отчаяние захлестнуло Индру. Кому теперь доверять, если даже родная кровь поддерживает тебя лишь на словах? Да, отец отправил Рагнара и еще нескольких соколов в помощь людям, но все его благословления на брак не стоили и ломаного гроша.
«Вот назло им всем открою окно и выброшусь вниз головой, пусть потом плачут и снова кропят меня мертвой и живой водой, плевать, — кипели в воспаленном лихорадкой разуме мысли, недостойные взрослого. — А умру, так еще лучше, пусть им станет стыдно!»
Насладившись жалостью к себе сполна, он начал постепенно приходить в чувство. Жар спал, хотелось пить и в туалет. Но первое, что сделал Индра — это подошел к двери и запер ее со своей стороны. Захотят войти — пусть выбивают. Грохоту будет на всю башню, отец наверняка опозорится, но ни капли не жалко.
Задержавшись в купальне, где за узорчатой ширмой стоял вполне себе современный по меркам Земли унитаз, а затем напившись воды из кувшина со льдом, Индра вернулся в опостылевшую спальню и увидел оставленную повелителем котомку с вещами. Даже в путь-дорожку любимого сына собрал, не поленился! Сокол в сердцах пнул ее так, что она в полете раскрылась и одежда бесформенной кучей плюхнулась на пол.
Футболка и зеленые камуфляжные штаны, почти такие же, как те, в которых он бился со змеем. Черные ботинки на шнуровке и с замком. Один из них вольготно развалился на той самой паре трусов, которую принц уже успел оплакать. Вещи были чистыми и со всем тщанием выглаженными, от них едва уловимо пахло лимонной настойкой для свежести белья. Индра ахнул и тут же вытряс из котомки все остальное.
Зеленая ветровка на замке. Еще одна футболка: огромная, явно не по размеру, черная и со странной демонической харей на груди. У хари было человеческое лицо, но стоящие иголками волосы, острые зубы, подведенные черным глаза и свекольный румянец на щеках. Нет, это определенно не наряд для поездки в провинцию к родственникам матери, те в обморок упадут, надень он подобное в их присутствии.
Что дальше? Четыре пачки земных денег: две с красными купюрами, самыми дорогими в обиходе, одна с зелеными, одна — с желтыми. Большой сверток с обмотанными в тряпицы эликсирами, набитый под жвак. Переносной портал, заряженный на один переход. Запасной кинжал из звездного металла.
А на самом дне лежал предмет, от которого у Индры перехватило дыхание: редчайший и очень дорогой оморочный артефакт «Горе Василисы». Нет, создать его не составляло особого старания даже сельским девкам, особенно с помощью ведьмы, но и работал он от силы час. А тут явно потрудились дворфы. Внешнее сходство фигурки с принцем было потрясающим, аж оторопь брала.
К ноге ее была привязана записка. Индра дрожащими руками развернул тонкий клочок бумаги и пробежался взглядом по строчкам, выведенным изящным, чуть прыгающим почерком.
«Я могу спасти тебя от всего, кроме собственно придуманного закона. Видят боги, не хотел никому навредить. Но жрец не отстанет по-хорошему, а по-плохому мы не можем, ты правильно сказал, мы не тираны. На первое время запасов хватит, одежду докупишь. Береги себя и невесту, сынок».
У Индры защипало в глазах. В какой уже раз за утро ему становится стыдно? Спасибо, что хоть на этот раз лишь за себя.
Отец не предавал его. Но все равно придется бежать втихушку, пока настырный дядя посещает главный храм. В запасе есть максимум три часа.
Индра заметался по комнате, как раненый заяц, но через несколько минут одернул себя. Нельзя в таких делах суетиться, обязательно что-то забудешь! В обыденную реальность его моментально вернуло амбре юношеского тела в самом расцвете сил, когда он поднял руки, чтобы достать с полки книгу иномирных легенд с живыми картинками для Алисы, и случайно втянул носом воздух около подмышки. Тут же едва не сплюнул с досады. Собрался в гости к девушке, женишок! Мигом сорвал с себя пропотевшие тряпки, запихал под кресло и побежал в купальню.
Здесь он сначала придирчиво выбирал мыло из множества жестяных коробочек на мраморном столике, кривясь от цветочных запахов. На кой леший воину сделали запас средств, которые больше подойдут девицам, а то и благородным дамам? Вот эта густая теплая роза очень хорошо будет смотреться на Илоне, ей как раз по возрасту и статусу. А нежная пудровая сирень смягчит взрывной характер драконицы…
Сокол улыбнулся собственным мыслям, сгреб коробки в кучу и отнес к двери, чтобы не забыть. Будут его земным соратницам подарки из иного мира. Мужчинам захватит перьевые ручки, которые можно заправлять чернилами, и браслеты из кожи, дворфам — камушки для работы, их народ славился любовью к рубинам и изумрудам. Дурной кикиморе, на которую вся злость у сокола уже прошла, он привезет топаз, который ее лесная братия считает почему-то священным минералом.
На столе около мраморного бассейна осталась лишь коробка самого простого мыла, сваренного на настое мяты и смородинового жмыха. Индра плюхнулся в воду, тщательно вымылся с головой, ополоснулся и взял в руки соляной кристалл, призванный защищать от неблагородных телесных запахов.
«Все-таки у людей такие штуки интереснее и пользоваться ими проще», — думал он, с ностальгией вспоминая гелевые дезодоранты и зубную пасту в тюбиках из тайных запасов Илоны. Сейчас, как и вчера, и все три недели подряд, пришлось чистить зубы смесью угля с перемолотой травой.
Наконец, он вымылся, оделся и обулся, набил котомку подарками, кинув сверху сверток с маленькими пряниками на меду, которые высыпал из вазы на столе. Остался один шаг. Индра взял с полки упаковку серебряных игл и раздвинул тканевые лоскуты на груди фигурки, обнажая железное сердце. Да уж, не поскупился отец, заряда хватит минимум на целую неделю.
Сокол кольнул себя в палец, и первая капля крови моментально впиталась в механизм. Крохотные шестеренки в сердце вздрогнули и завращались. Теперь самое главное: чтобы устройство полноценно заработало, Индре нужно заплакать. И печаль должна быть искренней, иначе ничего не выйдет. Парень глубоко вдохнул, выдохнул и начал снова прокручивать в мыслях воспоминания последних трех недель — раздирающую боль, когда мертвая вода двигалась внутри тела, бессилие, одиночество, жгучий стыд, когда его, с трудом стоящего на ногах, мыли в купальне слуги, в том числе, и молодые девки. Алису, которая наверняка не спит ночами, пока он тут прохлаждается. Старенькую рябую кошку, любившую спать на соседней подушке, по мурлыканью которой он тоже отчаянно скучал. Шоколадки в магазине Больших Лопухов, которые он ел сам и угощал детей во дворе. Илону с Риком, постоянно напоминавших о том, чтобы он выпил противные и горькие, но действительно исцеляющие таблетки. Худенького дворфа, который не только помогал на лекциях по чудищам, рисуя упырей одного страшнее другого, но и украдкой подкладывал прожорливому подростку самые большие куски мяса, ведь тренировки отнимают много сил…
Слезы хлынули потоком, будто кто-то открыл, наконец, невидимую заслонку. Они капали и капали на тельце в руках, и через пару минут оно вздрогнуло и зашевелилось. Оживший вольт поднял голову и уставился на принца большими зелеными глазами, светящимися, как болотные огоньки.
Индра вдохнул и быстро-быстро затараторил нужную формулу, стараясь не сбить дыхание.
— На, куколка, покушай, да моего горя послушай, — шептал он, всхлипывая и продолжая кропить кровью из пальца железное сердце. — Жрец хочет забрать меня в дом, который мне не дом на самом деле, а хочу я вернуться в тот дом, который был моим целые две недели… Помоги мне избежать погони!
— Никуда я не поеду! — звонко и отчетливо сказала кукла голосом Индры. И добавила ехидно. — Дядя, идите лесом, да к лысому пню!
Парень не выдержал и расхохотался с облегчением, вытирая мокрые щеки. Получилось! Он снова убежал в купальню, где торопливо умыл лицо, расчесался и привел себя в порядок.
Вот теперь пора.
Он сжег записку отца, чтобы замести следы и не подставить его, положил артефакт на кресло у двери, повесил котомку на плечо, окинул прощальным взглядом комнату и активировал портал.
«До встречи, Аквиллариум! — подумал он, делая шаг в клубящееся фиолетовое марево. — Надеюсь, в следующий раз вернусь сюда с победой».
— То есть, как это — закрылся и никого не пускает? — возмущенно шипел жрец Водан на растерянных стражников. — Мало ли, чего он не хочет! Надо ехать!
— Двери ломать не буду, даже не настаивай, — отрезал повелитель Гаруда, сложив руки на груди. — Еще не хватало опозорить принца на всю столицу, да и нас обоих заодно. Хочешь прослыть злодеем, от которого мальчик, покалеченный в битве со змеиным царем, спрятался в собственных покоях?
Водан тяжело вздохнул и снова постучал.
— Индра, открой немедленно! — потребовал он. — Твое поведение является неподобающим для принца! Ты как себя ведешь?
— Дядя, идите лесом! — отчетливо донеслось из-за двери. — Вам надо — вы и отправляйтесь. А я никуда не поеду!
Из-за спины раздалось фырканье, но, когда разозленный жрец обернулся, стражники по-прежнему стояли навытяжку, словно по команде «смирно».
— Ах ты, сопляк невоспитанный! — взорвался Водан и замолотил кулаками по двери. — Открой сию же минуту!
— Не открою! — отчеканил голос. — Идите к лысому пню!
— Безобразие! — всплеснул руками толстяк. — Никакого уважения к наместнику Солнечного бога! Ужасно своевольный мальчишка!
— И не говори, — фальшиво-сочувственно поддакнул соколиный правитель. — Столько сложностей с ним, весь в мать пошел.
Жрец побагровел, но сдержался и молча проглотил шпильку. Затем сник и махнул рукой, мол, разбирайтесь с вашими отпрысками сами.
Через час золоченая колесница храма с земель рода Айварсов покинула столицу. Повелитель проводил ее взглядом, едва сдерживая желание сплюнуть через левое плечо и постучать по ближайшему дереву, совсем как суеверные селяне.
«Хвала богам, от одной напасти избавились, — думал он, направляясь к выходу, чтобы самому уехать из дворца в казармы. — Теперь можно спокойно готовиться к большой заварушке с белобрысыми».
Воздух, наполненный запахами подвявшей от жары зелени и цветущего разнотравья, пьянил и будоражил обоняние. Индра брел по пояс в белокопытнике, поднимаясь из долины в сопку, к бункеру. На середине пути он на секунду остановился, почувствовав, как пружинит воздух впереди. Улыбнулся — все-таки поставили защиту от чужих людей и зверей, чтобы не было ничего видно ни с земли, ни с воздуха. Он сомкнул веки, дабы ничего постороннего не отвлекало, и наощупь двинулся вперед. Наконец, давящее ощущение тяжести и страха исчезло. Принц открыл глаза и ахнул.
Скала стала выше почти на три этажа, превратившись в полноценную крепость — с окнами, дверьми и каменными балконами, которые успели зарасти вьюнком. Индра едва сделал несколько шагов, как из травы выпрыгнуло серое ушастое тельце и с воплем повисло у него на штанине.
— Я рад тебя видеть, маленький засранец, — фыркнул сокол, поднося к груди подросшего за три недели котенка. Тот блаженно жмурился, когтил лапками ткань ветровки и звонко урчал. Остальная четверка выбежала следом и живо взобралась прямо по одежде на плечи и руки. — Я смотрю, вас всех сюда перевезли. Надеюсь, вы научились гадить снаружи, а не внутри здания?
— Не совсем, но мы над этим работаем, — раздался с верхнего этажа веселый голос Юлиана. — Можно, я не полезу к тебе петь песни и обниматься, как эти странные, но очень забавные звери, а просто скажу, что тоже рад тебя видеть?
Через пять минут Индра уже успел зайти на кухню, пожать руку хлопочущему у плиты Витту, сердечно обняться с Кирой, сунуть ей котомку с подарками, чмокнуть в нос развалившуюся на кресле Мурку и наполнить кружку божественным напитком из кофемашины.
— Я три недели его не пил, — признался он. — И штанов не надевал. И зубы нормальной пастой не чистил.
— Тогда я с тобой целоваться не буду, малой, — заявил с усмешкой заходящий на кухню Гелиос, вытирая раскрасневшиеся лицо и шею маленьким полотенцем. Следом шел такой же пышущий жаром Даррен. На обоих были совершенно земные футболки и спортивные штаны с кроссовками. Видимо, бегали по окрестностям, как привыкли делать каждое утро на родине.
Индра в ответ тут же отправил товарища по разведотряду целоваться со старыми упырихами, присовокупив к сердечному пожеланию несколько бранных слов, как тоже привык делать в казармах Иномирья. Но первый раз в жизни ответом ему был не мужской смех, а укоризненная тишина.
— Ты только при Алисе с Илоной такого не произноси, хорошо? — попросила Кира и выразительно подвигала бровями. — Мы и без того боремся с вашей нецензурщиной и похабщиной, как можем. Но ладно, у этих лбов здоровых ни стыда, ни совести. А ты все-таки принц, да еще и несовершеннолетний. Будущая теща не поймет.
Индра фыркнул и покаянно склонил голову. Но Гелиос, который до сих пор возмущался новыми порядками, не собирался сдаваться без боя.
— Можно подумать, вашей Илоне что-то из сказанных слов незнакомо, — обиженно оттопырил он нижнюю губу. — Она меня неделю назад такими выражениями отчитала, каких и Рагнар до этого не слышал!
— Ну так высшее литературное образование обязывает все знать. А ты сам виноват, — валькирия оставалась непреклонной. — Девчонки нехорошими словами ругаются изредка и исключительно по делу, а не разговаривают сплошным текстом, как вы.
— А за что тебе перепало? — немедленно заинтересовался Индра, прихлебывая кофе из кружки.
— А они фею смущают и дразнят, — тут же наябедничала Кира. — Илоне надоело, вот и вступилась за подругу.
— Я бы попросил! Не «они», а конкретно рыжий, — укоризненно заметил Даррен, садясь в кресло и перекладывая Мурку себе на колени. — Мы так, больше наблюдатели. А вот Гелиос да, смущает… Тем, чем в известной человеческой поговорке ежика лесного пугают.
Оба переглянулись и тут же паскудно загоготали, как малолетние хулиганы, которых ловила, но не догнала Полиция нравов. Привычное равновесие было восстановлено.
Когда до Индры дошло, что парни имеют в виду, он почувствовал, как снова краснеет, на этот раз не только от стыда за обоих, но еще и от злости.
В кухне мигнул свет. Присутствующие с опаской уставились на принца, у которого потемнели глаза.
— Гелиос, ты совсем уже с катушек съехал? — тихо и очень зловеще спросил он. — Или вы к девкам деревенским на каникулы приехали, которые безмерно рады богатым и щедрым господам соколам, и готовы ради этой щедрости на все? Или у нас в бункере открыли новый храм Утешений, а я и не в курсе? А может, ты на званом вечере в академии Золотого крыла, где подвыпившие чародейки охотно окажут свою благосклонность тому, кто повыше и посимпатичнее?
— Малой, ты чего? — оторопел Гелиос.
— Я тебе в отряде «малой», и то максимум на оставшийся год! — рявкнул Индра. — А здесь я тот, кого повелитель сделал ответственным за налаживание дипломатических отношений между Землей и Иномирьем. А ты, пока я валялся три недели в лихорадке, решил за Июлию взяться? Да уж, упущение с ее стороны, оказаться единственной незамужней девицей среди земных женщин, нам помогающих! Ты же от нее теперь не отцепишься, верно?
Гелиос сначала растерянно заморгал, а затем нахмурился.
— А теперь напомни мне, о великий и ужасный принц Индра, разве я когда-нибудь хоть одну девчонку тиранил или неволил? — также зловеще спросил он. — Или жаловались, что я силой действовал? А может, я подонок хуже Стратора, на которого и пожаловаться страшно?
— Нет, — неохотно признал Индра спустя несколько секунд. — Но, я надеюсь, ты понимаешь, что здешние девицы отличаются от тех, с которыми ты имел дело в Иномирье. И нельзя с ними общаться, как ты привык, если не хочешь опозорить нас перед союзниками.
— Уже понял, — хмыкнул Гелиос, махая рукой в сторону присутствующих и плюхаясь на стул, поближе к вазочке с конфетами. — Даю слово, что не обижу твою драгоценную феечку. Просто она изначально меня неправильно поняла, а теперь дуется.
— Вот не надо заливать, а? — Индра закатил глаза. — В некоторых вопросах ты выражаешься яснее некуда, даже я на ее месте понял бы тебя правильно!
На этот раз к хоровому ржанию присоединилась и валькирия. Рыжий сокол демонстративно надулся и шагнул к полке с чашками, но тут же замер, благоговейно пропуская к столу Витта с подносом, на котором еле уловимо покачивался огромный пышный бисквит.
«Интересно, по какому случаю праздник?» — подумал Индра. Но вслух спросил совсем другое — то, что больше волновало его в текущий момент.
— Где Алиса? И остальные?
— Девчонки в городе, Артур с Риком и Гиннаром в лаборатории с утра засели, сейчас им лучше не мешать, они опять какую-то дрянь испытывают. Алиса в школе, и тоже пробудет до обеда.
— Тогда я за ней, — Индра залпом допил кофе, сунул в рот хрустящее печенье и встал.
— В таком виде? — укоризненно взглянула на него Кира. — И с пустыми руками?
— А что не так с моим видом и руками? Вроде все на месте, ни одну по дороге не потерял.
— Ну, смотри, — валькирия пожала плечами. — Вам, мужикам, виднее. Но я бы к своей невесте на день рождения хоть с букетом пришла, тем более, после трехнедельного отсутствия…
— Что?! — Индра замер, открыв рот.
Конечно, у нее сегодня день рождения! А он, погруженный в свои проблемы, благополучно об этом забыл!
— Меня, значит, отчитал за неподобающее поведение, а сам про праздник своей избранницы и не вспомнил, — тут же ввернул шпильку дующийся Гелиос.
— Прекратите ссориться, — попросил Витт, осторожно разрезая пышный корж изогнутой кондитерской струной. — Хуже нет, когда над выпечкой спорят или ругаются! Лучше бы помогли с украшением, ему еще до вечера пропитываться.
Взрослые соколы охотно поднялись с мест. Индра же не пошевелился, растерянный и огорченный.
— Я никакого подарка ей не приготовил, — признался он. — Кроме книжки с живыми картинками, но это просто так, не на праздник…
— Если это легенды о происхождении Иномирья, то ты лет на десять опоздал, — фыркнул Даррен, доставая из холодильника миску с ягодами. — Она же не малышка, а девица, уже достигшая возраста первой зрелости.
— Девкам драгоценные камушки надо дарить, да подороже, они это дело очень любят, — блеснул опытом Гелиос. — Могу одолжить из своих запасов, я и бриллиантов с собой захватил, и изумрудов парочку…
— И что она с ними делать будет, в лоб себе воткнет? Это не Иномирье, а Земля, и девушки нынче пошли другие, я тебе не раз об этом говорила, — напомнила Кира. — Надеюсь, ты фее еще ничего из своих запасов не предлагал?
— Нет, но хотел, — признался рыжий сокол. — Думал, может, хоть так сговорчивее станет.
— Лучше у меня сначала спроси насчет подобных вещей, — валькирия снова подняла брови домиком. — Иначе, не ровен час, окажется у тебя твой драгоценный запас в… Тьфу, уже и я с вами скоро выражаться начну хлеще помойного гоблина! Индра, собирайся и поехали в торговый центр. У тебя деньги здешние есть?
— Навалом, — просиял парень, вскакивая.
— Вот и отлично, заодно тебя прибарахлим. Все-таки в нарочито армейском стиле не стоит ходить по городу, привлекая ненужное внимание. Старших молодцев мы уже переодели, теперь с тобой разберемся. И насчет подарка у меня идея есть. Только никому не показывай, сколько у тебя денег с собой, чтобы у окружающих не возникло вопроса, откуда они у подростка…
Итоговое собрание подошло к концу, восьмые классы гуськом выходили из актового зала. В коридоре стоял гул, школьники смеялись и возбужденно переговаривались, радуясь окончанию учебного года.
Алиса понуро брела сквозь толпу, опустив голову. Не веселило ничего, даже новые джинсы с вышивкой и голубая, по-девичьи нежная рубашка с рукавами-фонариками, открывавшая тоненькую шею и изящные ключицы. Мама вчера водила ее в парикмахерскую, где мастер обстриг кончики волос хитрым способом, позволяющим прядям красиво завиваться, и утром собственное отражение в зеркале привело девочку в восторг.
Но ненадолго. Потому что Индра до сих пор не вернулся, а без него ничего не имело смысла. Ее нечаянный жених был жив, она чувствовала. Но, может, он лежит до сих пор в лазарете под бдительным присмотром целителей? Или заперт суровым отцом в темнице за самоуправство? Или на самом деле у принца все хорошо, и он забыл о своих клятвах? Подумаешь, ритуал! Может, на самом деле он большого значения не имеет. Взрослые соколы наперебой утешали девочку и говорили, что Индра обязательно вернется. Но с момента его исчезновения прошел почти месяц, и от возлюбленного не было ни единой весточки.
«Хоть бы записку какую написал, неужели и руки после драки с Полозом отсохли?», — мрачно думала Алиса, шагая по коридору. Даже выставленные хорошие оценки не прибавили счастья в жизни. Это Егорову со Скворцовым хорошо, они просто в следующий класс перешли — и уже восторга до небес. Вон, в кафе за блинчиками собрались. И Алису с собой звали, пообещав угостить в честь дня рождения. И шоколадку большую вдвоем подарили, еле в рюкзак влезла. Варя тоже расстаралась, заказав у мастеров специально для нее теплые носки с кошачьими мордочками.
Но и друзья с их сюрпризами по-настоящему не радовали. Чтоб ему провалиться, зеленоглазому мерзавцу, навсегда укравшему, как демон из страшной сказки, не только ее сердце, но и душу! Ребятам Алиса сказала, что Индре пришлось срочно вернуться домой, а о большем они не спрашивали, но смотрели так сочувственно, что становилось еще хуже.
— Где же твой друг, Каменева? — ехидно прошипела подошедшая сзади Ленка Селезнева. — Что-то давно не приходил. Уехал, не попрощавшись? Потому ты и ходишь бледнее поганки?
Ну что за гадина? Хуже Полоза! Стоит, вся из себя красивая, в нежном сиреневом платье, в модном и бешено дорогом венке из живых роз, а как рот откроет, так плеваться хочется. Алиса почувствовала, что злые слезы сами собой наполняют глаза.
— Отвали от нее, — угрожающе пробасил знакомый голос.
Гриша Егоров, раскрасневшийся от злости, влез между ними.
— Ты нашла себе нового дружка? — фыркнула как ни в чем не бывало Лена. — В этот раз прямо по разуму, ничего не скажешь.
— И даже двоих дружков, — подошел с другого бока Леша Скворцов. — Настоящих дружков, а не то, что ты своим забитым пакостями мозгом напридумывала. Не твое собачье дело, куда Индра ушел. Раз ушел, значит, надо. Тебе забыл доложить!
Лена удивленно захлопала густыми ресницами, но тут же рассвирепела.
— Скворцов, ты совсем нюх потерял? Или позвать наших, чтобы они тебе объяснили, как надо со старшими разговаривать?
— Пусть попробуют, — набычился Гриша. Со своим ростом и телосложением он был сильнее любого десятиклассника. — А ты вообще бы не квакала, Селезнева. Правильно Индра сказал, что ты эта, как ее… Жаба, в общем, сказочная!
— Что? — поперхнулась Лена и выпучила глаза, да так, что и вправду стала похожей на царевну-лягушку. — Да он… Да я…
И осеклась, услышав, что голоса вокруг смолкли. Десятки глаз с любопытством наблюдали, как зашатался под Леной пьедестал первой красавицы старших классов. А из-за спин мальчишек отчетливо донеслись чьи-то с трудом сдерживаемые смешки.
— Да пошли вы все! — вскричала она и побежала по коридору в класс, вытирая злые слезы. Платье развевалось, как флаг на старинной башне.
Дверь хлопнула. Коридор взорвался смехом.
— Давно пора было поставить Ленку на место, — скривился Леша. — Ну что, пойдемте в кафе? Оценки отметим, Алису поздравим. Хочешь, Варьку с собой бери…
— Алиса, — странным голосом позвала Варя, стоявшая у окна.
Девочка подошла и сердце у нее ухнуло в пятки.
На привычном месте под старой раскидистой ивой стоял Индра. Измученный после болезни, он выглядел бледным и уставшим, только глаза сияли, как два сказочных изумруда. На нем были новые темно-синие джинсы, серая спортивная толстовка на замке и белые кроссовки. За спиной маячил прислоненный к дереву велосипед.
Сокол, кусая губы, с тревогой вглядывался в окна школы.
Не помня себя от волнения и счастья, Алиса кинулась вниз по лестнице. Друзья, радостно заулыбавшись, побежали следом. Но на выходе из школы Варя перегородила им путь отставленной ногой и выразительно фыркнула. Покивав с понимающей ухмылкой, парни приотстали.
…Алиса вылетела во двор ласточкой, не чуя под собой земли, не понимая и не слыша ничего вокруг. Она бежала вдоль здания и клумб, в которых еще недавно валялись Гриша с Лешкой, отвлекая Гадюковну. Но девочку не покидало ощущение, что это происходило в прошлой жизни.
В нынешней есть два мира, земной и сказочный, переплетенные на веки-вечные. И она теперь — часть обоих.
Индра нежно и чуть виновато смотрел на нее, не отрываясь.
— Ты такая красивая, — сказал он.
— Я тебя убью, — выдохнула девочка, закусывая дрожащую нижнюю губу, чтобы не разреветься. Только сейчас она окончательно поняла, как за него переживала.
— Убивай, — легко согласился сокол и протянул к ней руки.
… — Ну что там, целуются? — прошипел Лешка Скворцов, пытаясь выглянуть из-за плеча Гриши и не высунуться при этом из коридора около входной двери.
— Не-а, — недоуменно покачал головой Егоров. — Обняла его и вроде плачет. А он ее по голове гладит.
— А вам лишь бы целовались, да? — возмущенно шепнула Варя. — Вот две сороки любопытные! Маленькая она еще! Можно подумать, вы сами уже успели с девчонками поцеловаться!
Парни синхронно смутились и предпочли оставить реплику без ответа.
— Варька, пошли, в общем, блинчики с нами хавать, — Егоров закинул опустевший после сдачи учебников рюкзак на плечо. — Ребята нас потом догонят, мы Алису предупредили.
Сквер за школой все никак не кончался. Или же Алисе просто не хотелось отсюда уходить? Так бы и брела лениво по заросшей тропинке, сжимая пальцы Индры, дыша летом, солнцем и теплом, чувствуя, будто за спиной вырастают невидимые крылья, а на сердце исчезают железные обручи, которые раньше не давали ему разорваться от горя.
Больше никто не представлял для нее опасность в этом мире. Даже белобрысые.
— Значит, госпожа Илона все-таки имеет дар управления землей? — удивленно качал головой сокол. — Я и не поверил сначала, что это она крепость построила.
— Мама не любит слово «управляет». Говорит, это дружба, и земля наша — живая. Я не очень понимаю, как это, но ей виднее, наверное… А ты как себя чувствуешь?
— Я долго болел, но сейчас полностью выздоровел. Пришлось сбегать из дворца. Отец помог, он тоже на нашей стороне. Надо собраться вместе и обговорить важные моменты, в Иномирье уже все потихоньку готовятся к стычке с белобрысыми.
— Сегодня соберемся на мой день рождения, заодно и военные планы обсудим. Кстати, а велосипед твой откуда? — запоздало вспомнила Алиса, обратив внимание, как легко парень катит одной рукой железного «коня». — Я не знала, что ты умеешь на нем ездить.
— А что там уметь? — удивился сокол. — Я за час и научился, пока из магазина до школы добирался. Только он не мой, а твой. Кира сказала, ты вроде бы хотела себе эту штуку…
Алиса ахнула, зажав рот рукой. Это же дорого! Подобные модели для покупки она не рассматривала, зная, что они стоят целую зарплату, мамину или папину, а ей таких денег и за все лето не заработать.
— Вообще, я хотел подарить тебе колесницу, почти как у Артура, только поменьше. Даже присмотрел одну в салоне, куда Кира заезжала проверить мотор, — зашептал Индра ей в ухо, горячее дыхание обожгло кожу. — Но валькирия сказала, что тебе по земным законам можно будет управлять ею только с восемнадцати лет. Подождешь четыре года?
Алиса потеряла дар речи. Он реально хотел купить ей машину? С ума сошел, что ли? Разве можно так бездумно тратить деньги, даже если ты очень богатый?!
А Индра, видимо, приняв ее молчание за согласие, удовлетворенно кивнул.
— С Днем Рождения, жена.
И наклонился к ее лицу. Сердце Алисы затрепетало, как заяц. А Индра осторожно коснулся губами сначала кончика ее носа, затем лба…
А потом поднял голову и улыбнулся.
— И все. Потому что ты мелкая еще, сначала вырасти.
— Чего? — Алиса подскочила на месте. Стало невероятно радостно, жарко и при этом немного обидно. — Это кто тут мелкий?
Зеленоглазый мерзавец, любимый до дрожи в ногах, захохотал и рванул вперед. Алиса пустилась за ним, уронив велосипед в траву, но разве способен человек догнать сокола?
Он остановился сам, неожиданно развернувшись, схватил ее в объятия и закружил в воздухе. Алиса визжала от восторга, пока им не сделала замечание какая-то тетка из-за забора, и оба смущенно прекратили «заниматься непонятно чем».
— Ой, кстати, мама нам уши грозилась оборвать примерно с такой же формулировкой, — вспомнила со смешком Алиса, когда они выходили из сквера. Велосипед Индра катил рядом. — Не подумай, она в итоге успокоилась и очень за тебя переживала, и тоже ждала. Но поначалу рассердилась сильно. Сказала, будете заниматься… всяким, уши оборву обоим.
— Боюсь, не получится, — фыркнул Индра. — Если мы будем заниматься тем, о чем думает твоя мама, моих ушей ей не достанется. Потому что сначала отец оторвет мне голову. У нас в Иномирье законы суровее ваших.
— Ужас какой! А жить мы будем где, когда станем взрослыми, там или тут?
— На Земле, я надеюсь. В доме Киры, я уже узнал, там есть много больших квартир на продажу. Главное — победить белобрысых. А сегодня как следует отметить твой день.
— Отличный план, — кивнула девочка. — Только пойдем, с ребятами полчасика посидим? В том кафе с блинами. Они по тебе тоже скучали.
В открытую форточку спальни даже сквозь задернутые шторы со двора отчетливо доносились пение птиц, верещание соседской детворы и ругань дворника Вениамина Петровича, сердечно благословляющего плохой кармой того, кто в очередной раз оставил пакет с мусором на газоне у подъезда. Но даже это не портило отличного настроения.
Илона блаженно жмурилась, лежа в одиночку на огромной кровати. Как хорошо, что сегодня не нужно вскакивать ни свет, ни заря! Надоело каждое утро пить очередной иномирный чай, потому что кофе Рагнар разрешил употреблять только в обед, и то одну чашку. Утомили гимнастика и «легкая» пробежка, после которой во время принятия душа у нее тряслись коленки, да и полезный завтрак практически без хлеба тоже начал раздражать. Булки командир ей вообще есть запретил, мол, от них клонит в сон и падает концентрация.
После завтрака были тренировки с песком и камнями. Бесконечные «восьмерки» и круги в воздухе, бесконтактное жонглирование огромными булыжниками. Рагнар особенно полюбил одну забаву — подкидывать по одному каменюки величиной с кулак, чтобы она успевала подхватить каждый силой мысли и встроить в уже вращающееся над головой каменное кольцо. Цель упражнения — продержаться, как можно дольше, а затем успеть вовремя отскочить в сторону, когда концентрация терялась и они летели на пол.
Потом снова душ, потому что после тренировок всю одежду можно было выжимать, сытный обед и еще более сложное задание: лежать несколько часов, но не засыпать, а наоборот — тренировать ментальную энергию через взаимодействие собственного сознания с духом земли. Илона позволяла теплому, щекочущему и живому потоку унести себя за пределы спальни и исследовала пространство совершенно неведомыми ей доселе органами чувств. Она смотрела на мир из стены бункера, из травинок, растущих в скале, из камня, которым подпирал открытое окно своей комнаты Юлиан. Самый старший и серьезный из всей троицы сокол часто проводил свободное время за книгами и картами окрестностей, которые сам сначала составлял, а затем дополнял.
Со временем Илона научилась «уходить» из катакомб на пару километров, слыша все, что происходит вокруг, до малейшего мышиного писка. Со сном больше проблем не возникало, женщина едва успевала по вечерам донести голову до подушки. Физическая усталость стала почти постоянной ее спутницей.
Справедливости ради, Рагнар оказался отличным руководителем, никого не обижал и не ущемлял, наоборот, делал людям серьезные поблажки, Илона это прекрасно понимала. Со своих ребят он драл три шкуры: они и бегали, и по деревьям лазали, и по земле ползали каждый день на расстояние не меньше километра, возвращаясь с тренировок чумазые, как черти. Стиральные машинки работали целыми днями на износ.
Почти не отрабатывал провинности только Юлиан, потому что просто их не допускал. Гелиосу и Даррену везло меньше. В первый раз, когда они почти на десять минут задержались с пробежки (было скользко после дождя), и Рагнар тут же заставил их принять упор лежа и отжаться по тридцать раз, Илона от души пожалела уставших и грязных парней, кряхтящих в мокрой траве. Но сочувствие кончилось буквально через пару дней, когда троица молодых соколов напугала Июлию. Итогом стал новый спонтанный скачок способностей феи и грандиозный скандал, который по накалу страстей запросто тянул на межмировой.
А началось все с речушки, что текла рядом с бункером. Точнее, с тихой заводи, который Илона обнаружила в двух шагах от катакомб еще до появления гостей из Иномирья. Путь к ней преграждали заросли борщевика, поэтому никто из людей сюда носа не совал. Но у Рагнара оказались с собой эликсиры, которые вывели всю ядовитую поросль за половину часа, оставалось убрать и сжечь жухлые побеги.
Невысокий и весело журчащий водопад стекал в скалистую чашу размером с кухню Каменевых, но неглубокую — маленькому Витту по подбородок, здоровенным соколам по грудь. Солнце освещало ее с утра и до позднего вечера, так что вода в теплые деньки успевала прогреваться уже к полудню. Неудивительно, что каждый участник команды хотя бы полчаса в сутки с удовольствием плескался в природном бассейне, смывая усталость после физических нагрузок.
Конфуз случился, когда Июлия с Ксаной и Илоной задержались по делам в раскаленном от жары городе до самого вечера. Упарившиеся девчонки весь обратный путь мечтали о том, как приедут, натянут купальники и окунутся в прохладную воду. Июлия измучилась больше всех, поэтому, пока остальные разбирали сумки с продуктами и кормом для многочисленных кошек, которых сюда перевезли уже две семьи, фея быстро переоделась, схватила полотенце и ринулась к лесной речушке.
Особенностью берега в этом месте был постоянный шум, состоящий из грохота падающей воды и несмолкаемого шелеста огромных лопухов. А особенностью членов элитного разведотряда соколиного повелителя Гаруды — купание после тренировок в ближайших речках и озерах в самом, можно сказать, натуральном виде. В конце концов, кого им стесняться, не друг друга же?
Поэтому столкновение одной невнимательной от усталости девицы и трех сказочных витязей в состоянии «в чем мать снесла» нос к носу на узкой тропе в зарослях белокопытника стало неожиданностью для обеих сторон. Позже, когда все страсти улеглись, рассерженная Июлия оправдывалась перед подругами, что, наверное, ослепла и потеряла разум от неземной красоты гостей, вот и повела себя неучтивым образом. А именно — завизжала и автоматически ударила потоком воздуха, как ищейку в лесу. Вот только соколы взмыли гораздо выше ящера и пролетели не менее десяти метров, а затем громко плюхнулись в реку, подняв тучи брызг.
На крики живо прибежали Рагнар и Илона. Перед их взглядом предстала занятная картина — красная от гнева фея вопила пожарной сиреной, стоя над заводью, в которую почти по самые глаза погрузились фыркающие от смеха парни.
Рагнар, узнав, что случилось, удивленно уставился на девушку.
— Июлия, ты голого мужика никогда не видела?
— Видела! — рявкнула та в ответ.
— А чего орешь, будто вурдалак за бок цапнул?
— Потому что так близко ни разу еще не видела, — заржал из воды Гелиос.
— Неправда! — еще больше разозлилась Июлия. — Просто наши мужики не бегают в общественных местах в непотребном виде, смущая окружающих! Вы что, и со второго этажа без штанов спускались?
— Так не по общему коридору же, а на крыльях, с балкона! А твоих шагов мы просто не услышали! — пытался оправдаться Юлиан. — Чего сразу драться-то?
— Я нечаянно, — тут же пошла на попятную фея. — Просто не ожидала… Это ненормально, в конце концов, мы же не ходим нагишом перед вами!
— Ее рыжий напугал, он ближе всех стоял, — сообщил присутствующим Даррен, а затем, подумав секунду, дополнил в красках, чем именно рыжий мог напугать девчонку.
От хорового гоготания с ближайших деревьев посрывались, испуганно каркая, вороны. Улыбнулся даже Рагнар, заметив, что в провинциях после подобных случаев девицы очень быстро выходят замуж за тех, с кем столкнулись случайно на лесной тропинке у озера. И поскольку официальное супружество несет пользу любому государству, ненормальным считать это нельзя. А Гелиос вдобавок предположил, что хитрые девки наверняка не случайно бегают около водоема в момент купания мужчин. На этой фразе у Июлии вытянулось лицо, а ресницы задрожали от обиды.
И тут Илона решила, что с подруги хватит, и заявила, что провинции остались в Иномирье, а здесь Земля, где существуют правила приличия, которые не зря придуманы умными людьми. И лично ее, живущую почти пятнадцать лет в счастливом браке, голозадые мужики не могут чем-либо ни напугать, ни удивить. Но, кроме взрослых, в бункере есть еще и дети. И если в следующий раз в такой же ситуации окажется Алиса, до своей свадьбы ни один из соколов не доживет, потому что она моментально придавит всех троих куском ближайшей скалы.
Хулиганы мигом устыдились и прекратили смеяться. Смущать нежную и скромную девочку-подростка, по уши влюбленную в их младшего товарища, никому не хотелось. Поэтому парни бесшумно скользнули в камыши, росшие у воды, и взмыли оттуда рыжеперыми птицами, которым штаны действительно были без надобности. Фея сердито махнула рукой и отправилась остывать в душ. Окунаться в речку у нее пропало всякое желание.
Ближе к вечеру, когда шутки Гелиоса о том, что Июлия, как честный человек, теперь обязана на нем жениться, почти довели девушку до белого каления, деликатный Витт предложил поставить у выхода, ведущего в купальню, перекладину и повязывать на ней полоски ткани, синие или красные. В зависимости от того, мальчики или девочки заняли береговую территорию. И конфликт сам собой сошел на нет.
Но если бы все проблемы решались так просто! На следующий же день троица соколов слегла пластом.
— Это фея нас из мести прокляла, я знаю, — стонал Даррен, поминутно свешивая голову с кровати к ведру, стоявшему на полу. — Меня с обеда полощет, а Юлиан из туалета второй час выйти не может!
Гелиос кряхтел без слов, прикрывая мокрым полотенцем отекшие веки, будто покусанные пчелами.
Июлия сидела, ни жива, ни мертва, и клялась без перерыва, что она не при чем, и у нее даже в мыслях не было никому вредить. А командир смотрел на нее с нехорошим прищуром, и по лицу явственно читалось — не верил.
В итоге Илона пришла узнать, по какому поводу случился очередной сыр-бор, и ей хватило одного взгляда, чтобы понять — дело не в проклятии. Работа в Доме призрения с теми, кто порой до старости вел себя, как подросток, добавила ей в копилку весьма разнообразного жизненного опыта.
— Признавайтесь немедленно, чего нажрались втихомолку? — напустилась она на парней, отодвигая опешившего от ее натиска Рагнара в сторону.
— Ягод… — прогундосил Гелиос, сопя опухшим носом. — Красных таких, мясистых, Кира вчера ящик привезла, сказала, можно салаты делать. А мы их час назад просто так приговорили…
— Вы серьезно втроем слопали ящик помидоров? — ахнула Илона. — Разве можно есть в таком количестве фрукты и овощи, которые в вашем мире не растут?
— Ну все же их понемногу ели, и ничего, — прохрипел Даррен, снова свешиваясь над ведром.
Илона с выражением лица, которое говорило яснее любых слов, повернулась к Рагнару.
— Это проклятие вызвано аллергией или отравлением, помноженными на безалаберность. Лечится промыванием желудка подсоленной водой и несколькими таблетками, от диареи и от аллергии, Марыся из здешней аптечки выдаст. Как им станет легче — можно выписать розги для профилактики, если вы такое у себя в отряде практикуете. Чтобы не объедались незнакомой флорой и фауной без предварительных проб.
— Не практикуем, но, кажется, придется, — сконфуженно ответил Рагнар, а затем поднял стонущих подчиненных и повел к туалету.
Больше двух суток после этого соколы вели себя тише воды, ниже травы. Илона успела даже испугаться, вдруг и вправду непривычный продукт серьезно подорвал иномирцам здоровье? Но нет, совсем скоро они очухались, и острые шуточки с неизменным налетом похабщины возобновились.
Однако Илона все равно не могла на них сердиться. Парни, конечно, были оболтусами, особенно двое младших, но все их хулиганские выходки не имели под собой злой основы и явно были предназначены для работы на публику. Тем более, в серьезных обстоятельствах они вели себя совершенно по-иному.
Илона зевнула и перекатилась на другой бок, вспоминая две ситуации, после которых ее отношение к молодым соколам кардинально изменилось. Первая случилась где-то через неделю после их появления. Накануне Илона перегрелась на солнце и плохо спала, поэтому встала с головной болью и ощущением, будто всю влагу из тела вытянул безымянный злой дух. Рагнар в ответ на жалобное лепетание о том, что она устала и плохо себя чувствует, лишь сурово свел брови, сказал: «Жидкости побольше выпей» и отправил Илону на пробежку.
На завтрак она пришла позже всех, когда на кухне никого не осталось, и практически ничего не съела — от усталости тошнило и знобило, аж зубы стучали. В это же время на пороге появился Гелиос, свежий после тренировки и душа, и донельзя довольный жизнью.
— Ого, — ехидно оскалил он зубы. — Я смотрю, совсем заездил тебя наш командир.
Илона в ответ даже не разозлилась на скверную шутку, просто не осталось сил.
— Заездил, — согласилась она спокойно. — И что?
Рыжий сокол неопределенно хмыкнул, затем подошел, наклонился и быстро коснулся губами ее лба. Илона едва успела открыть рот, чтобы спросить, что он творит, а воспаленный мозг будто окатила прохладная морская волна. Головная боль растворилась в небытие, сознание прояснилось, дышать стало легче.
— Это что было такое? — ахнула она, рассматривая свои пальцы, которые вдруг прекратили дрожать.
— Прямая передача силы, — охотно ответил Гелиос, наливая в стакан воды. — На, попей и посиди минут десять, уляжется, как родная, сможешь тренироваться до вечера. А на Рагнара не сердись. Мы же все понимаем, что времени до грандиозной заварушки мало осталось, надо использовать его с толком.
И ушел из кухни, насвистывая себе под нос.
«Даже гадость на прощание не сказал», — подивилась Илона, привыкая к новым ощущениям.
Второй случай произошел спустя пару дней. Илона как раз держала концентрацию, перепрыгивая сознанием из камня в камень на берегу около речки, когда уловила тихий, но очень горький плач.
Рыдала сидевшая на большом валуне Алиса, и она была не одна, всхлипывания заглушало басовитое воркование Даррена. Дочку свою Илона отчетливо не слышала — та сидела ближе к водопаду, и шум воды заглушал ее шепот. Зато речь сокола лилась прямо в уши.
— Что ты, птичка маленькая, — бормотал Даррен, неловко поглаживая девочку по плечу, — не мог Индра забыть о тебе. Скорее всего, принц болеет тяжелее, чем мы думали. Не плачь.
Алиса пробормотала что-то неразборчивое, уткнувшись лицом в ладони.
— Да какие могут быть красавицы, которые лучше тебя?! — искренне возмутился зеленоглазый сокол. — Видела бы ты тех красавиц! Мы после облавы на волкодлаков принесли голову их вожака во дворец, чтобы повелителю и другим придворным показать, так визг стоял, в тронном зале чуть стекла не повылетали! Им упыря дохлого покажи — в обморок упадут. На кой леший они ему нужны? Ты на змеиного царя выйти в бой не побоялась, и сердце свое отдавала земной матушке за его жизнь, думаешь, он после такого сможет тебя забыть? Не плачь, ласточка, вернется твой жених обязательно, и все у вас будет хорошо…
Дальше Илона не стала греть уши и тактично утекла сквозь камни в землю, наблюдать, как кроты роют норки, и преисполняться благодарностью к молодым раздолбаям, которые оказались намного лучше, чем девчонки себе напридумывали. За дочку им вообще следовало сказать отдельное спасибо, потому что никто больше не относился к ней с таким трепетом и заботой, как родители и эти трое. Как-то Юлиан наткнулся на Алису, прикорнувшую на кухне с книжкой со сказками, и поинтересовался с усмешкой, не поздновато ли ей читать такое в почти 14 лет.
— Не поздновато, — серьезно ответила девочка. — Я вашу страну своей энергией питаю, чтобы хоть немного перепало Индре, и он поправился скорее.
Юлиан растроганно хмыкнул и не стал ничего говорить в ответ. Но с тех пор все трое окружили девочку ненавязчивым вниманием, приглядывая за ней и порой сопровождая в город. Надо ли говорить, что именно у Алисы с ребятами не было вообще никаких проблем? Они понимали друг друга с полуслова и за прошедшие три недели ни разу не поссорились.
Дворфы и ученые тоже не теряли времени даром. Выяснилось, что у взрослых соколов тоже есть электромагнитные поля, приборы возле них зашкаливали. Только у Рагнара оно было ровным и стабильным, хоть и достаточно высоким.
— Я все-таки уже птица в возрасте, мне больше тысячи лет, — признался командир, повергая этой новостью Артура с Риком в шок. — Было бы стыдно не уметь контролировать свои выплески. Обалдуи мои, кстати, энергетически мощнее, но пока своей силой управляют плохо, потому и почувствовать ее легко. И в бою они меня разве что втроем одолеют.
— Получается, на разведку сюда вам надо было отправлять или детей, или стариков, чтобы белобрысые их не учуяли, — задумчиво сказал Артур. — М-да, безрадостная картина вырисовывается.
Дело оставалось за малым — придумать, как скрыть иномирцев от вражьего поиска, причем, без применения магии или артефактов.
С оружием против ищеек дело продвигалось гораздо быстрее. Лапа чешуйчатой твари, распластанная на мелкие кусочки, охотно съеживалась и ужаривалась от воздействия золота из бороды Полоза и антибиотиков, а также не терпела влияния хлоросодержащих жидкостей для мытья полов, репеллентов против кровососущих насекомых и других чудес старой химической промышленности.
— Экие они у нас чувствительные, химические ожоги от нескольких капель, — довольно сопел старый дворф, записывая результаты очередного эксперимента. — Кстати, если сделать пули с золотым напылением, сработают не хуже, чем серебро против упырей. Можно парой выстрелов огромную тушу с ног свалить.
— Потому и запретили они все, что можно, — соглашался Рик. — Жаль, живого ищейки нет, сравнить не получится. Воткнули бы в одну лапу вакцину от гриппа, а в другую — антибиотик…
— Какой ты коварный, — смеялась Июлия. — Достаточно для начала облить их старой краской для волос.
…Про работу Илона и думать забыла, и очнулась только к концу третьей недели, когда примерила свою форму сотрудника Дома призрения и обнаружила, что одежда ей велика. Весы, к ее вящей радости, показали минус пять килограмм. Рагнар же восторгов не разделил, а наоборот, нахмурился и долго держал ее за запястье, просчитывая ритм пульса. А затем без долгих разговоров отправил Илону на пару дней домой, в Большие Лопухи, наказав кофе не пить, сладкого не есть и как следует отдохнуть.
— Переборщили мы с тобой. Так и выгореть недолго.
— Но я никогда так хорошо себя не чувствовала, — удивилась Илона. — Устаю сильно, этого не отнять, зато голова не болит и почти месяц ни насморка, ни кашля.
— А сердце за головой не поспевает, — Рагнар оставался непреклонен. — Скачет, как заяц по бездорожью.
И добавил с ухмылкой, отвечая на еще незаданный вопрос.
— Рика с тобой не отпущу, даже не проси. Тебе надо выспаться.
И отправил ее восвояси, выдав с собой три разных эликсира, которые нужно было добавлять по десять капель в каждое питье. А смущенная последним высказыванием Илона молча его послушалась.
«Видимо, я и вправду устала, — думала она, лениво потягиваясь. — Как можно было употреблять без опаски все эти снадобья, особенно после случая с помидорами? Хорошо, если на неведомую иномирную диковинку вылезет обычная аллергия, а не крылья с клювом».
Но все же — насколько прекрасно заниматься больше суток исключительно своими делами! Вдобавок с готовкой на праздник Алисы очень помог Витт, сказав, что обидится, если девочке закажут именинный торт где-то на стороне, когда он учился кондитерскому делу у лучших мастеров Европы. Правда, было это в начале прошлого века, но здесь же никого не волнуют подобные тонкости? Оставалось дождаться девчонок, поехавших за подарками, и обещавших забрать Илону с Алисой на обратном пути. Вот только дочка задерживается со школы уже на полчаса. Может, с одноклассниками зашла в кафе?
Подруги явились минут через десять в компании Киры, что встретилась им в торговом центре час назад, и затребовали прохладной воды с лимоном, мягких подушек под спину и разговора о наболевшем без чужих ушей.
— Сыта по горло их манерами, — сердилась Ксана. — Ладно, два младших идиота, но сегодня и Юлиан выдал прямо с утра. Ковыляю на кухню, живот болит, настроение на нуле, а он смотрит с жалостью, и спрашивает, мол, лунные дни у тебя? Хорошо, кроме нас никого не было, я со стыда чуть на месте не провалилась! Тебе, говорю, какое дело? А он усмехнулся так понимающе, достал из пакета с травяными запасами зеленые пилюли, на шарики похожие, протянул и говорит — две штуки в день, уже к обеду станет легче.
— А что тебя смущает? — не поняла Кира. — У него три старшие сестры, и одна из них — целительница. Кому разбираться, как не ему? Помогло же?
— Помогло почти сразу, но… Постой, они что, такие вещи обсуждают? — ужаснулась Ксана. — Но это же неприлично!
— А чего неприличного? Особенно, если в боевой команде девки есть, например, валькирии. Представляешь, в какой-нибудь заварушке скрутит ей живот, а она на одной из центровых позиций, прикрывает магов или самого правителя? Вся операция прахом пойдет, и товарищи погибнут. Правильно целители сделали, что дали ребятам с собой еще и средств от столь деликатной проблемы. По-хорошему, командир отряда должен был изначально озаботиться и выдать вам таблетки вместе с инструкциями…
У Ксаны с Июлией вытянулись лица. Видимо, они мысленно благодарили всех богов, что не пришлось разговаривать об этом еще и с Рагнаром.
— Однако, правильные какие целители, — хмыкнула Илона. — Обо всех возможных проблемах позаботились, уважаю.
— А как иначе? Это только в фантастических книжках герои не кашляют, не страдают диареей или запорами, не цепляют вшей, не мучаются аллергией на укусы насекомых. Мы же все живые, — валькирия лукаво посмотрела на подругу. — Ты со своим гипертрофированным опекунским инстинктом, наверное, выдала бы бойцам с собой еще и пару бутылочек с детским питанием. Вдруг они кого-то маленького и несчастного подберут по дороге?
— Нет, я со всеми вами теперь злобный циник и мизантроп, который в сказки не верит. Выдала бы антигельминтных таблеток, противовирусных, антисептика пару литров… Ах, да, и мешок средств, препятствующих нежелательному зачатию.
Девчонки так и покатились со смеху.
— Илона, я тебя не узнаю, — Кира открыла рот от удивления. — Наверное, ребята на тебя тоже плохо влияют.
— Нет, я просто думаю много и сразу наперед, — Илона пожала плечами. — Один Финист пятьсот лет назад, шарясь на Земле по бабам, влип в историю, которая едва не стала серьезной проблемой для обоих миров. А тут сразу три великовозрастных бугая, у которых тестостерон скоро из ушей польется, если судить по их поведению. Вспомни, как мы проезжали пару недель назад мимо парка, где девчонки из Просветленных йогой на лужайке у забора занимались. Я думала, эти олухи себе шеи свернут! А с учетом того, что они красивые и наверняка женскому полу умеют зубы заговаривать… Я бы на месте Гаруды всерьез озаботилась дисциплиной в собственной армии, потому что, если это члены элитного разведотряда, боюсь себе представить, какова обычная крылатая пехота.
— Они просто перед вами выпендриваются, потому что на их выходки реагируете, — защищала старых друзей валькирия. — Со мной они себя так не ведут.
— Зато меня уже достали, — посетовала Июлия. — Я только выдохнула, что на работе месяц не надо появляться и смотреть на некоторых коллег, распускающих передо мной хвосты, как на тебе — и дома похожее светлое счастье нарисовалось!
— Я тебе сколько раз говорила — дай ты рыжему в лоб. Он меня тоже в детстве дразнил, я ему нос сломала, живо нормальным стал.
— Так он один из трех твоих товарищей? — ахнула Илона. — А остальные двое?
— А остальные в первом отряде были, который после нашествия белобрысых на Землю с разведкой ушел. Считаются пропавшими без вести, но мы же понимаем, что на самом деле случилось…
Все тут же замолчали и пригорюнились.
— Они нормальные, честное слово, — продолжала убеждать девчонок валькирия. — Просто молодые еще. Юлиану пятьдесят, и он самый старший, с Гелиосом мы ровесники, нам по тридцать пять, Даррену тридцать. Но эти цифры ничего не значат ни у валькирий, ни у соколов, мы взрослеем гораздо позже, сами же видите. Рагнару больше тысячи, а выглядит он, как холеный детектив или искатель приключений из старых голливудских фильмов. А парни… они и есть парни. Любимые семьями, балованные, но они хорошие.
— Индра был другим, — напомнила Июлия.
— Индра травмирован с самого детства, и все его благородство, обостренное чувство справедливости и желание защищать слабых растет из невроза, — вздохнула Кира. — Принц всю жизнь доказывает себе и другим, что достоин быть сыном своего отца, несмотря на происхождение. Это очень удобно для других, но каково ему самому?
Снова помолчали, задумавшись о невеселом.
— Я уже переживаю за пацана, — призналась Ксана. — Вернулся бы поскорее.
— Может, и вернется, — загадочно произнесла валькирия. — И станет у нас в крепости хоть немного спокойнее…
Зазвонил телефон. Илона чертыхнулась и поднялась с места.
— Мам, не переживай! — торопливо затараторила в трубку Алиса. — Мы домой уже идем! Мы сначала в кафе с ребятами были, потом с велосипедом в автобус не пустили, пошли пешком, звоним с телефона-автомата у торгового центра…
— Мы — это кто? — уточнила Илона.
На том конце провода повисло молчание, затем раздался тихий шепот и писк Алисы.
— Госпожа Илона, это я, — услышала женщина в трубке юношеский голос, от которого ее пробрала дрожь. — Вы мне только уши сразу не обрывайте, как обещали, хорошо? А то бойцу на войне без ушей никак. Мы ничего плохого не делали, а об остальном я расскажу всю правду, честное слово!
Илона поймала себя на том, что невольно улыбается во весь рот.
— Домой иди скорее, чудо в перьях, — выдохнула она, ощущая, будто с плеч упала огромная гора. — Мы тебя три недели ждем, уже сердце не на месте.
— Домой?.. — голос сокола дрогнул. — Уже лечу. Будем максимум через полчаса.
— Я не могу считаться полноценным воином, потому что до сих пор не получил боевую ипостась, — рассказывал Индра, отхлебывая из кружки вожделенный кофе с молоком. Говорить правду было трудно, но с каждым словом становилось легче. — Советники отца считают, что я дефективный — родился слабым, много болел, часто плакал, с трудом обрел птичье воплощение, и то, когда оказался на пороге жизни и смерти. Наверное, будь я филином или даже простым воробьем, которому только зерно перебирать, все бы, даже повелитель, вздохнули с облегчением. Но я сокол, а значит, мой удел — воин, защитник своей страны и всего Иномирья, который сражается и побеждает.
Девчонки слушали его, открыв рты, и только Кира, наверняка уже знавшая эту историю от бывших товарищей по отряду, сочувственно качала головой.
— Но, кроме соколиного обличья, у каждого воина должна быть боевая ипостась. Она всегда приходит спонтанно, и до сих пор неизвестно, что провоцирует инициацию. Просто в какой-то момент юных соколят скручивает от боли, они падают и кричат. Выглядит со стороны жутко, — невесело хмыкнул Индра. — Зато после пары часов мучений ты сливаешься со своим естеством, со своей природной силой и обретаешь полноценное могущество — крылья и боевую магию. И теперь можешь сражаться с высоты. Ведь основное наше преимущество — битва с неба. Какой толк от воина, который не может взлететь? А могу только в птичьем состоянии, но разве можно в нем полноценно драться? Любая тварь белобрысых перекусит меня пополам.
— Так еще, может, не время? — спросила Алиса, прижавшись щекой к его плечу.
— Может, — кивнул Индра. — На это и надежда. Инициация должна пройти до восемнадцати лет, хотя, большая часть соколят получает боевую ипостась уже к пятнадцати. Но я действительно родился слабым, и отец говорит, надо просто подождать. Вот и жду, осталось чуть больше года. И я, наконец, обрету могущество… или стану у себя на родине никем.
— Дикарские нравы, — поморщилась Июлия. — Ты сильный и отважный, настоящий защитник безо всех этих финтифлюшек.
— Это здесь, на Земле. Но не в Иномирье, — терпеливо напомнил сокол и тяжело вздохнул. — Впрочем, я получил разрешение жить здесь, когда стану взрослым. Буду налаживать отношения между двумя мирами. Хоть какой-то из меня выйдет толк.
Но в зеленых глазах мелькнула такая глубокая тоска, что Илона поняла — до конца своей длинной жизни принц понесет эту тяжелую ношу. Словно потерял пальцы на руке. И вроде жить можно, но меч держать не получится, а значит, и в кастовом обществе, где правят воины, ты действительно никто.
— Индра, вот мне, если честно, плевать, есть у тебя крылья или нет, — с жаром сказала она. — Главное — у тебя есть золотое сердце и сильный характер. Я рада, что все случилось так, как случилось, хоть и очень злилась поначалу.
Илона взяла со стола опустевшую кофейную кружку и, не удержавшись, наклонилась и чмокнула парня в лоб.
— А вообще я очень надеюсь, что однажды стану тебе хорошей тещей, — засмеялась она.
У Индры дернулся кадык на горле, он с шумом втянул носом воздух и быстро заморгал.
— Вы мне почти как мама, — признался он, — и я уверен, что теща из вас выйдет замечательная. А я всегда вас буду защищать, что бы не случилось… И вас тоже.
И сокол с нежностью посмотрел на притихших Ксану с Июлией.
— Все, прекратите, я сейчас заплачу! — шутливо замахала руками Ксана. — Давайте собираться и ехать, Рагнар ради праздника тренировки отменил, но все равно дел у нас по горло. Отметим, наконец, возвращение нашего блудного птенчика и день рождения его невесты.
И праздник удался. Наверное, так всегда и бывает, когда находишься в компании людей, которые неожиданно стали тебе ближе всех на свете. Даже если кто-то из них и вовсе не люди.
Витта, желающего угостить своими кулинарными шедеврами всех присутствующих, включая кошек, пришлось усаживать за общий стол насильно. Серый котенок из пятерки приемышей, воспользовавшись суетой, стащил со стола отбивную и с утробным воем, достойным, по словам Рагнара, верховных демонов Разлома, уволок ее в коридор.
— Удивительное животное, — покачал головой Гелиос, глядя ему вслед. — Ведет себя, как наглая эгоистичная скотина, которой весь мир принадлежит по праву рождения, но все его любят и прощают. Потому что такой обаятельный и милый гад, словами не передать, и даже сердиться не хочется.
— Ты сейчас только что описал себя, — хмыкнула Кира под общий хохот остальных.
Рыжий надулся и сделал вид, что очень увлечен куском именинного торта.
Алиса тем временем любовалась у себя в комнате на совместный подарок соколов и дворфов — новенький и очень легкий кожаный доспех, подогнанный точно по девичьей фигурке и украшенный золотыми пластинами.
— Получается, от укуса ищейки он меня тоже защитит? Раз золото для них опасно…
— И от укуса, и от случайного попадания стрелы или пули, и от некоторых видов магии, — Индра рассматривал доспех со странным выражением лица, будто не рад подарку. — От души заклинаний навешали, не поскупились.
— Ты чего? — не поняла девочка.
— Хотел бы я, чтобы ты носила любую другую одежду, не так важно, платья или штаны, — со вздохом признался он. — Только не воинские атрибуты, потому что это значит, что мы на пороге битвы, и я не могу тебя полноценно защитить. И мне очень стыдно.
— Ты с ума сошел? Конечно, мы на пороге битвы! Предлагаешь мне отсиживаться за вашими спинами?
— Предложил бы отсидеться в Иномирье, теперь оно тебя примет, как мою невесту. Но я же обещал нигде тебя не запирать и делить все тяготы и невзгоды на двоих, — горько усмехнулся сокол. — Только пообещай и ты мне, что не будешь лезть на рожон.
Алиса подумала секунду и пообещала, что не будет. В самом деле, жалко ей, что ли? Где та война, может, и обойдется еще.
Затем они вернулись на кухню, где Кира как раз выставила на стол подарки Индры из Аквиллариума. Пряники приговорили вместе с тортом за несколько минут, сравнивая лакомства двух миров, и выяснили, что человеческие слаще, а иномирные — нежнее, но хороши и те, и другие. Поэтому всех победителей состязания с удовольствием съели, запив чаем.
Рагнар же заинтересовался футболкой с демонической харей.
— Это моя, — со смехом признался он. — Я думал, после того случая повелитель ее выкинул подальше…
— После какого? — немедленно заинтересовались остальные.
— Мы пятьдесят лет назад решили развеяться на Земле после очередной крупной заварушки с тварями Разлома. Хотели посмотреть в очередной раз, как люди живут. Тогда в вашей стране одна власть сменялась другой, а в столице был огромный фестиваль с известными музыкантами со всей планеты, — охотно начал рассказ командир соколов. — Народу было — тьма! Волосатые мужики в цепях и кожаных штанах, которые у нас только жрицы храма Утешений надели бы, девки тощие, черным раскрашенные, еще и хмельным от них разило, аж закусить хотелось. Музыка понравилась, под такую хорошо в бой идти. Девки — не очень, зато мы им приглянулись. Срам один, мы тысячу лет назад человеческих девиц на праздники Колеса года по полям и лесам ловили, а теперь они нас ловят…
И Рагнар неодобрительно покачал головой. Илона не выдержала и рассмеялась, уже понимая, чем закончится столкновение двух кардинально разных социокультур.
«Вот и почувствуйте себя на месте девок, за которыми вы столетиями гонялись, не спрашивая, чего они хотят, — злорадно подумала она. — Так вам и надо!»
— В общем, повисли на повелителе две вертихвостки патлатые, которых дома наверняка родители пороли мало, и давай хватать за руки и, стыдно сказать еще, за что. Он и рявкнул на них бранными словами. Девки рассердились, позвали таких же хмельных сопляков и заявили, что мы их обидели. Те сразу в драку. Мы им пару подзатыльников выписали и ушли. Но заблудились по пути к выходу, людей же тьма была. Коридоры какие-то, музыка грохочет, все в дыму, а некоторые уже и на полу валяются, дурмана перебрав. В общем, вышли на улицу, а там нас уже толпа ждет. Орут непотребства всякие, кулаками машут…
Рагнар укоризненно посмотрел на фыркающих подчиненных и закончил.
— Показали мы крылья и клыки, толпу как ветром сдуло. Потом в ваших газетах писали, что на фестивале было явление то ли ангелов, то ли демонов. В итоге решили, что виной всему коллективное помешательство из-за грибов ядовитых, да выпивки дрянной. А повелитель тогда сказал, что лучше уж с демонами Разлома развеиваться, там мечом взмахнул — и голова с плеч. А людей бить вроде как стыдно, они же сказки читают. Вот только настроение этим походом мы испортили себе надолго. Это сейчас смешно, а тогда злость взяла за живое.
— Эти точно ничего не читают, — скривился Рик. — Вам просто не повезло на наших местных упырей нарваться, они без клыков и кровь не пьют, но натура такая же. Мы сами на подобных концертах бывали, и музыку тяжелую тоже любим, но никогда ни на кого не вешались и не напивались до зеленых соплей.
— Вы просто не с теми представителями человечества общались. — поддержала мужа Илона. — У нас и нормальных хватает, кто сам живет хорошо и другим помогает. Мы ведь тоже эволюционируем, как и вы.
— И я очень этому рад, — усмехнулся Рагнар, глядя на старого дворфа, явно недовольного присутствием зверинца на кухне. Котята, впятером не осилив огромную отбивную, с азартом гоняли ее остатки по полу.
— Скоро в тарелки вам гадить начнут, — пробурчал Гиннар молодым соколам, наперебой гладившим Мурку, что лежала у Индры на коленях. — Вы ее еще под хвост поцелуйте!
— Не ругайся, — мурлыкнул Мистер Киска. — Мы все тут равны.
Насчет кота долго спорили, брать его за общий стол или нет, и если нет, то не будет ли это дискриминацией разумных существ. В итоге уступили край столешницы им с кикиморой. Та в уже привычном жабьем виде сыто клевала носом над блюдечком с малиновым вареньем.
— Кстати, я до сих пор не услышал, кто ты такой, — перевел тяжелый взгляд на кота Рагнар. — Ученых твоих сородичей я видел, в Иномирье их не то, чтобы много, но хватает. Так они покрупнее раза в четыре и толще…
— Я живу не для того, чтобы жрать, — высокомерно процедил Мистер Киска. — И болел поначалу долго, мои люди подтвердят, они меня у пьяниц забрали с переломанными ногами.
— Ох, ну не серчай, — примирительно сказал командир. — Поборешься с мое с демонами, еще и не таким подозрительным станешь.
— Понимаю, — сделал одолжение кот, царственно махнув хвостом. Манеры у него было — всем иномирным правителям на зависть.
Ночь накрыла звездным одеялом лес и его окрестности. Илона, прогуливаясь по округе, по колено вымочила штаны в росе, но радости это не убавило.
Сила множилась с каждым днем, прав был рыжий, и Рагнар тоже прав. Чем больше тренируешься и правильнее отдыхаешь — тем лучше. Шелест травы сплетался в ее голове в разные голоса, рассказывающие истории, от которых невозможно было оторваться.
«Главное — не переборщить, — лениво думала Илона, поднимаясь по тропинке наверх, к крепости. — А то у земли рассказов интересных — на миллионы лет, всей жизни не хватит, чтобы их выслушать».
— Дети разведены по комнатам и уложены спать, — с улыбкой доложила Кира, сидевшая на берегу речки. — Индра перед сном обложился всеми котами, каких нашел, даже Яську Ксанину прихватил. Сказал, они уют вырабатывают и успокаивают лучше травок в чае. Продырявят они ему матрас однажды когтями.
— Новый купит, — фыркнула беззаботно Илона. — Он же богатый, может матрасы хоть каждый день менять.
Где-то в долине в глубине леса глухо тренькал соловей-красношейка. По траве стелился туман, обещая хорошую погоду и на завтра.
— Не хочется, чтобы это все прекращалось, — призналась Илона, садясь рядом с валькирией. — Даже тройка крылатых балбесов уже не раздражает, зато в их защите уверена, как в себе. Но скоро война, а еще рано или поздно надо возвращаться на работу, и пока даже представить сложно, что из этого хуже.
— Ну, с работой мы разберемся, я всем выпишу бумаги от Полиции нравов о том, что вас временно привлекли к содействию с органами правопорядка, и вы трудитесь на секретном задании на благо родной земли. Денежное довольствие вам сохранят, по закону обязаны. С заварушкой сложнее, конечно…
— Но она, я надеюсь, начнется не совсем скоро. Мы же не готовы совершенно!
— К военным действиям нельзя быть полноценно готовыми никогда, — посуровела валькирия. — Ты была готова, когда ламии располосовали тебе шею мало не до смерти? Если бы не Индра, отдавший тебе единственный флакон с кровью отца, и не моя кровь, ты бы просто не выжила. Поэтому надо, по возможности, подстраховаться от всех вероятных проблем. Оружие, припасы, эликсиры, пилюли для девок, да простит меня Великое Солнце…
Из-за спины прямо под скамейку скатился крупный булыжник. Илона оглянулась.
Рик стоял в пяти шагах, изображая книжный соляной столп, онемевший от услышанного.
— Что ламии с тобой сделали? — переспросил он. — И почему я об этом узнаю постфактум? Это тогда, на кладбище, когда ты якобы просто устала от битвы?
Илона вскочила на ноги.
— Рик, я не хотела…
— Нет, хотела, — тихо ответил муж. — Иначе не солгала бы.
А затем он развернулся и ушел в крепость. Илона, уже понимая, что ее ложь во спасение превращается в чудовищную химеру, кинулась следом.
Нагнала она Рика уже в коридоре. Схватила за плечо. Он неловко остановился, будто каменный истукан. Затем перевел на жену полный отчаяния и боли взгляд.
— Ты соврала мне, чтобы я не переживал, да?
— Да, — залепетала Илона, — чтобы обезопасить тебя, чтобы ты не пострадал вместе со мной, чтобы не волновался…
— Спасибо, мамочка, — ядовито ответил муж. — Это именно та забота, которую я от тебя всю жизнь и ждал.
— Рик, зачем ты так?.. — у Илоны дрогнула рука, сжимающая его плечо.
— А как надо, родная моя? Соглашаться и терпеть? Своим враньем ты избавила меня от сопричастности к вашим делам, к вашим заботам о мире, который является и моим, и которому я тоже хочу помочь. Но зачем? Сиди в лаборатории, перебирай пробирки, обо всем важном тебе расскажут, если сочтут нужным.
— У каждого из нас свои задачи, — Илона еле сдерживалась, чтобы не заплакать. — И на вас сейчас вся надежда, если докопаетесь до истины, мы победим белобрысых. А мы с девчонками в центре всех заварушек, потому что у нас есть магия и мы сильнее, мы защитим вас от чудовищ…
Рик вздрогнул, как от удара.
— Спасибо, что напомнила, — сжал он губы. — Действительно, я всего лишь лабораторная крыса, чего со мной считаться?
— Ты что несешь? — аж подпрыгнула женщина. — Ксана вообще дракон-полукровка, она троих мужиков чуть не убила одним махом, а Артур — человек, и нормально это воспринимает! Он ведь тоже, как ты выразился, лабораторная крыса!
— Но Ксана ему не врет, — напомнил муж, усмехнувшись.
И эта усмешка стала последней каплей.
— Так он ей и мозги не канифолит на эту тему! — взорвалась Илона. — Скажи я тебе, что меня едва не сожрали, ты бы мне всю плешь проел, чтобы не ходила никуда, потому что опасно, одни чудища кругом!..
И осеклась. Лицо Рика стало белее холодильника на кухне.
— Так вот значит, как ты обо мне думаешь? Не знал, что я настолько душная и трусливая свинья. Прости, больше я тебя своим беспокойством не потревожу.
Муж развернулся на пятках и стремительно рванул в лабораторию. Через минуту за поворотом хлопнула дверь.
Илона осталась стоять посреди пыльного коридора, освещенного лишь тусклой лампочкой. От потрясения ее охватил ступор, в горле пересохло. Женщина тщетно попыталась издать какой-либо звук, но не вышло, голосовые связки выдавили лишь жалкое сипение.
На негнущихся ногах Илона с трудом дошла до их с Риком комнаты, где стояли две сдвинутые вместе кровати, и упала лицом в подушку.
Что же она натворила?!
Время летело вперед стремительной ласточкой, что гоняется в небесах за мошкарой. Не успели оглянуться, как миновала середина лета, окрестные поля запестрели лютиками, ромашкой и люпинами, а папоротники в лесу поднялись выше колена. Речка слегка обмелела, и заводь в зарослях белокопытника начала наполняться медленнее, зато и вода прогревалась за пару часов.
Ксана сидела на каменном балконе второго этажа под крышей из прутьев, оплетенных вьюнком, и лениво попивала квас, который валькирия привезла из города час назад. Напиток пришелся по душе всем, кто жил в крепости, двух пятилитровых канистр едва хватало на сутки. Гиннар по привычке ворчал, мол, не напасешься на вас, проглотов, дешевле самим бражку гнать, но Кира тут же ему напомнила, что больше всех пьют как раз те, кто вкладывается финансово в общий котел, а бражку он может гнать и употреблять сам, потому что остальным такая дрянь и даром не нужна.
— Хорошо-то как, — вздохнула Июлия, опираясь спиной о прохладную скалу и вытягивая вперед загорелые ноги в коротеньких шортах. — Так бы и сидела вечность, особенно после новости, что на работу пока не надо, и вообще, мы на правительственном задании. Кира, это надолго?
— До конца лета точно, а дальше как сама решишь, — зевнула разморенная полуденной жарой валькирия. — Эх, хороши наши мальчики, ничего не скажешь. Любо-дорого посмотреть.
С высоты отлично просматривались и речка в зарослях белокопытника, и крутоватый подъем на огромное поле, поросшее люпинами. Сейчас на нем тренировалась тройка молодых соколов. Гелиос, босой и в одних штанах, обрезанных по колено, как раз завис на высокой деревянной перекладине вверх ногами, держась только правой рукой, литые мышцы на обнаженной груди блестели от пота. Темно-рыжие волосы трепал сильный ветер, созданный совместным тандемом Даррена и Юлиана. Но им все равно пришлось постараться, сбросить товарища с брусьев получилось только минут через пять.
— Получается, братья управляют воздухом? А рыжий? — полюбопытствовала Июлия.
— А по нему не понятно? — усмехнулась Кира. — Вот уж чья боевая стихия видна за версту!
Воздушники тем временем окружили тяжело дышащего Гелиоса, усиленно работая ладонями, под которыми формировалось кольцо урагана. Ксана замерла, с тревогой ожидая, что сейчас ветер подхватит парня и швырнет сначала в воздух, а затем на землю. Их тренировочные методы заставляли ежиться даже спокойного, как танк, Артура.
Но рыжий сокол ничем не выдавал своего беспокойства, наоборот, ссутулил плечи и склонил голову, меняя положение тела на более устойчивое. И расплавленная медь засияла в глазах.
Шквал огня рванулся из резко расставленных в стороны ладоней и вошел в воздушный вихрь, как нож в масло. Мгновение — и волна ревущего пламени, усиленная ветром, полоснула обоих братьев по лицам и вытянутым рукам, те синхронно вскрикнули и отшатнулись. Ксана от волнения вскочила с табуретки, но пламя тут же погасло, оставляя на поляне лишь хохочущую троицу. Парни с азартом тыкали друг друга кулаками в плечи и возбужденно переговаривались, но о чем — на балконе было не расслышать.
— А какие у соколов вообще есть стихии? — заинтересовалась драконица.
— Чаще всего они воздушники и огневики, водных намного меньше, земных — вообще единицы, хорошо, если штук десять на всю страну. И они, кстати, в прямом бою очень неповоротливые, в небе — тем более, зато свалить с ног их нереально. И есть еще светлые и темные князья…
— Это как? Злые и добрые? — не поняла Июлия.
— Нет, ночные и дневные, как вазы, — показала язык Кира. — Одни легко управляются со светом, другие с темнотой. Могут с эмоциями чужими работать, светлые всех утихомиривают, а темные — наоборот, злят и раззадоривают. Это если совсем топорно объяснить. Но к добру и злу оно все не имеет никакого отношения. Стратор, отец нынешнего повелителя, был светлым князем, если что. Это не помешало ему стать чудовищем во плоти, которое боялись оба мира.
— А Гаруда?
— Тоже светлый. Говорят, Стратор возненавидел своего сына прямо с момента, когда тот обрел боевую ипостась. Не иначе как почуял прямого конкурента. Зато потом, когда его уничтожили, именно сила нынешнего правителя в самом начале помогала стране восстановиться. Гаруда успокаивал подданных и лечил землю — насколько ресурса хватило. А хватило его от силы на несколько лет. Пришлось другие методы пробовать…
— Ага, четырнадцать женщин, мы уже в курсе, — засмеялась Ксана. — Ну, а темных много?
— Ни одного, — и Кира вздохнула. — Стратор методично уничтожал всех темных князей в своем королевстве и вырезал под корень семьи, где они появлялись. Такая боевая ипостась не проявлялась ни у кого больше пятисот лет. Тьма и свет — извечные союзники, при объединении им многое под силу, но они также и антагонисты, и в прямой стычке могут друг друга одолеть или просто покалечить до смерти. Потому деспот и решил перестраховаться, чтобы защитить власть. Обычные стихийники темным и светлым не страшны.
Внизу на входе заскрипели колеса, и Гиннар, сопровождаемый Риком, выкатился на пригорок. Дворф показывал мужчине на ладони несколько разнокалиберных пуль, сияющих на солнце золотом, и что-то объяснял, а тот с умным видом качал головой.
Кира тут же помрачнела.
— Они с Илоной так и не разговаривают?
— Разговаривают, но исключительно о бытовых вещах, по необходимости, — ответила Июлия, подливая еще кваса из бутылки. — И ночует он в лаборатории, кушетку поставил и там спит. А Илона ходит с красными глазами, не иначе как плачет втихомолку.
— Вот я так и думала, что зря она ему врет, — пробормотала Кира тихонько, чтобы внизу не услышали. — Договорились бы как-нибудь о своих переживаниях. Теперь конечно ему обидно.
— А я все равно не понимаю, — сердито заявила Ксана. — Мы на пороге большого шухера, а он решил обидеться. Хуже нет, когда в команде разлад. Я думала, его Рагнар приструнит, но нет, он еще больше Илону начал гонять. Просила Артура с ним поговорить, он отказался…
— И правильно сделал, нечего лезть в чужие отношения взрослых людей, — подняла указательный палец валькирия. — Оба хороши, никто первый не идет мириться, значит, все их устраивает. И Рагнар делает самое правильное, что возможно в такой ситуации — заставляет Илону думать не о проблемах, а о тренировках. От повышенной нагрузки любая хандра из головы выветривается. Главное, чтобы не натворили сейчас еще больших глупостей на фоне обиды друг на друга и не расплевались окончательно.
— Да ну, у них общая дочь и крепкий брак, они любят друг друга. Не совсем же оба с ума сошли, — неуверенно пробормотала Июлия.
— Я тоже на это надеюсь. И вы не забивайте чужими ссорами голову, они взрослые, сами разберутся. Давайте лучше полюбуемся еще разок на наших мальчиков. Как хорошо, что дворфы купол-невидимку над окрестностями натянули и это безобразие не видят ни люди, ни белобрысые!
Соколы на поляне как раз пытались поднять столб пламени, усиленный потоком воздуха. У Даррена он взметнулся на высоту пятиэтажного дома, но тут же опал практически до земли. А Юлиан разделил поток на несколько частей, продемонстрировав зрителям настоящий огненный фонтан. И удивительно, что ни одной опасной искры не долетело до травы и цветов.
Июлия не выдержала и свесилась с балкона, пытаясь рассмотреть состязание получше. Гелиос поднял на нее взгляд, тут же прекратил тренировку, сделал шаг вперед, поднял ладонь с трепещущим огоньком и осторожно дунул.
Искра полетела в сторону девушек, крутясь волчком и сияя ярко-ярко, как звезда на августовском небосводе. Завороженные, они уставились на диковинку. Искорка росла в размерах и потихоньку превращалась в прозрачный шарик, похожий на мыльный пузырь, внутри которого что-то шевелилось. Как только сфера долетела до балкона, она лопнула, и огненные брызги разлетелись в стороны, не причиняя никому вреда.
Прямо перед лицом Июлии зависла толстенькая ящерица с короткой мордой и кокетливыми большими глазами. Ее шкура отливала всеми цветами осенней листвы, а хвост светился, подобно уголькам в костре.
Ящерка томно взглянула на девушку, растянула пасть в подобии улыбки и издала звук, похожий на птичий стрекот.
— Какая хорошенькая! — ахнула Июлия, протягивая ладонь. — Она не кусается?
— Не должна. Это саламандра, дух огня. Сотворенные магами звери обычно безопасны, если не созданы специально для боя. Но эта малышка к нам пожаловала явно с дружественными намерениями.
Словно подтверждая слова Киры, ящерка опустилась на ладошку и нежно курлыкнула, повернув головку набок и внимательно рассматривая фею. В блестящих черных глазах отразилось нежное личико с выгоревшими на солнце бровями и светлыми волосами, с золотистыми конопушками на изящном носике. Июлия, онемев от восторга, осторожно прижала саламандру к себе и начала поворачиваться, чтобы показать зверушку подругам.
Ящерка перескочила на плечо, пробежалась по ткани футболки к ключицам — и нырнула в вырез на груди.
Взвизгнув, фея завертелась волчком и захлопала себя по телу ладонями, пытаясь поймать маленькую нахалку. Но куда там — саламандра для своих габаритов оказалась удивительно проворной. Она высунула мордашку из другого рукава, снова скользнула в декольте, пробежалась лапками с колючими коготками по животу и выскочила наружу, где тут же взмыла в воздух и ринулась к хозяину, хохочущему на поляне, словно демон-инкуб, не вышедший из пубертатного периода.
На животе Июлии под футболкой проступил отпечаток ладони, словно перепачканной в саже. Ладонь определенно была мужской, сомнений ни у кого бы не возникло.
Глаза девушки потемнели.
— Ах ты, скотина бесстыжая! — взвилась она, вне себя от ярости.
И прежде, чем Ксана с Кирой успели ее подхватить, Июлия взобралась на край балкона и прыгнула. И полетела с визгом.
Только не вниз, а вперед.
— Убью паскудника! — вопила фея, размахивая руками. Стоящие внизу Рик с Гиннаром только рты открыли, проводив ее взглядом.
Троица на поляне с любопытством смотрела на фею, пролетевшую через реку, не касаясь воды. А затем, переглянувшись, парни со смехом бросились врассыпную, братья — по земле, Гелиос — в небо, превратившись в птицу.
— Стой, индюк неощипанный! — и Июлия ринулась вдогонку.
«Вот только нового повода для скандала нам и не хватало», — охнула Ксана и кинулась на выход.
— Куда ты? Без тебя разберутся, — Кира прихватила драконицу за плечо, заставляя остановиться.
— Разберутся? Да они сейчас поубивают друг друга! Июлии не справиться с Гелиосом, а она не остановится, пока не задаст ему взбучку!
— Я тебя умоляю, — хмыкнула валькирия. — Сядь на место и попей еще кваску. Ситуация хороша и своевременна. Самое главное — у феечки на фоне сильной встряски снова скакнул вверх дар, и теперь она может летать. А рыжий ее и пальцем не тронет. Во-первых, он не сволочь, во-вторых, с ним на эту тему Индра еще в день своего возвращения серьезно поговорил. Если же он даст ей себя стукнуть, то…
Кира сдула с запотевшего стакана пенную шапку, сделала глоток и с интересом прищурилась, наблюдая, как над поляной с нежно-сиреневыми люпинами разъяренная Июлия тщетно пытается догнать сокола в птичьей ипостаси.
— То? — нетерпеливо одернула ее Ксана.
— То повелитель скажет нам спасибо, — закончила Кира. — Потому что позор крылатому воину, которого может отлупить фея-полукровка. И лучше пусть это вскроется сейчас, чем во время заварушки с белобрысыми.
— Илона, хватит витать в облаках. Сосредоточься.
Снова ничего не получается. Илона вздохнула и попробовала еще раз поднять повыше три розоватых булыжника, принесенных с речки в тренировочный зал. Но камни по-прежнему болтались на уровне коленей и постоянно падали на бетонный пол, поднимая тучу пыли.
«Мыли же тут недавно, откуда снова грязь? — мрачно думала Илона, утирая пот со лба.
Как не одергивали ее кикимора с Рагнаром, в тренировках она все равно невольно напрягала то шею, то живот, будто каменеющие мышцы могли ей хоть как-то помочь в поднятии тяжестей ментальной силой. До сих пор с трудом осознавалось, что магия здесь, на расстоянии вытянутой руки, и совершенно реальна. Илона была материалистом до мозга костей, верила в науку, в официальную медицину былой эпохи, а также в то, что большую часть проблем со здоровьем и в отношениях можно решить регулярными физическими нагрузками, ограничением обжорства и честными разговорами по душам.
На практике же собственная жизнь неслась под откос, и прописные истины не помогали. Одна маленькая ложь из лучших побуждений привела прямиком в адову бездну, привычный и родной мир словно раскололся пополам. Муж много дней обращался к ней только по необходимости, холодно и отстраненно. При окружающих они соблюдали правила приличия и делали вид, что ничего не случилось, но так топорно, что не замечали этого только Индра с Алисой. Влюбленные и счастливые, в своем нынешнем состоянии они не заметили бы и ищейку, вдруг вставшего у кого-то из них за спиной.
Остальные тактично не задавали вопросов, и Илона была им очень благодарна, но в то же время поговорить о случившейся беде ей оказалось не с кем. Да и что ей скажут? Сама виновата, надо было не врать? За прошедшую неделю она успела пожалеть об этом тысячу раз. Но подойти и покаяться в случившемся не хватало духу, да и злость мешала. Муж ведь тоже ее обидел.
«Пятнадцать лет вместе прожили, были друг другу надеждой и опорой. Неужели это конец?»
Глаза снова заволокло слезами.
— Илона, ты что творишь?!
Рагнар сидел неподалеку на гимнастических «козлах» — высокий, с прямой спиной, прямо-таки дышащий силой и могуществом. Вот уж у кого нет никаких проблем, лишь задача — успеть рявкнуть вовремя на того из подчиненных, кто больше всех напрашивается на воспитательные меры.
Камни, зависшие у пола, медленно и с глухим стуком бились друг о друга.
— Это намек на моих балбесов, у которых разума не больше, чем у этих булыжников? — хмыкнул командир соколов. — Я перед тобой какую цель поставил? Поднять на уровень головы и закрутить вихрем. А ты что делаешь? Не выспалась сегодня, что ли? Надеюсь, булок не наелась втихомолку?
Илона отрицательно помотала головой. Булок хотелось немилосердно, да вприкуску с тортом послаще и пожирнее, а на десерт пару килограмм черешни. Но обновляющуюся фигуру было жалко, поэтому она держалась из последних сил.
— Ладно, леший с тобой, — махнул рукой Рагнар. — Пробуй вон с той кучкой, что помельче. Несобранная ты сегодня. Не нравится мне твое состояние.
«Можно подумать, мне оно нравится, — с тоской подумала Илона. — Уже неделю такая свистопляска, все из рук валится».
Осколки скалистой породы лежали в противоположном углу мусорной кучей, серой и некрасивой. Илона попыталась сдвинуть ее с места, но тщетно. Ощущение силы пропало, как будто его и вовсе не было. Зато заныло в голове — противной надоедливой ломотой, после которой начинают болеть виски, да так, что спасает только холодный компресс и полное спокойствие.
Илона закрыла глаза и попыталась на расстоянии ощутить под пальцами энергетическую оболочку камней. Обычно этот фокус удавался без труда, но сегодня явно был не ее день. Земля ничего не слышала и не собиралась слушать.
«Никому я больше в этом мире не нужна, — невольно всхлипнула она. Острое чувство жалости к себе накрыло с головой. — Лучше бы я и вовсе на свет не родилась, чем жить вот так…»
Пальцы будто кольнуло иглой. Через мгновение резкий толчок откинул ее к стене, от удара о которую едва не вышибло дух. Рагнар со всей мочи вдавил ее в потрескавшийся от старости цементный раствор на кирпичной кладке, помогая себе раскинутыми крыльями. Илона забилась в ужасе, силясь закричать, но сокол прижал ее еще крепче, вздрагивая и тяжело дыша.
А затем протяжно застонал и сделал шаг назад на шатающихся ногах. И Илона с ужасом увидела кровь на больших серо-сизых перьях. Рагнар оттолкнулся руками от стены и согнулся, уткнувшись лбом ей в плечо.
— Вурдалак тебя задери… — прошептал командир, дыша с присвистом. — Ты что творишь, умалишенная? Вытаскивай теперь по одному, и не смей в обморок падать, пока все не достанешь!..
Из перьев торчали уродливые и бугристые, но все равно острые каменные ножи. Некоторые из них пробили крыло навылет.
— Сложились из кучи скального мусора в углу и летели в тебя, — хрипло выдохнул Рагнар, встретившись с ее ошарашенным взглядом. — Хорошо, что я двигаюсь и соображаю быстрее человека. Не бойся, очухаюсь в любом случае. А вот выжила бы ты — большой вопрос. Три из них целились прямо в голову…
Илону прошиб холодный пот. Понимание, что она могла сейчас умереть на месте, накрыло с головой, коленки задрожали.
— Ну?.. — рыкнул Рагнар сквозь стиснутые от боли зубы. Нос заострился, как у Индры в приступах гнева, а проклюнувшиеся клыки оцарапали до крови нижнюю губу.
Этого хватило, чтобы устыдиться собственной слабости. В самом деле, командир ценой здоровья спас ей жизнь, а она бьется в истерике. Илона нырнула под дрожащую руку и выскочила за его спиной.
— Только ради всех богов, не тяни, выдергивай рывком! — прошипел из-за плеча Рагнар. — Жалость в таком деле только вредит.
Ран было семь или восемь. Один из осколков, страшный и кривой, как орудие пещерного человека из палеонтологического музея, успел вывалиться сам, и проделанная им дыра затягивалась на глазах, оставляя после себя лишь уродливые бурые пятна на светлых перьях. Илона взялась за осколок под лучевой костью, потянула на себя, и он с влажным хрустом вышел наружу. Рагнар закашлялся и выругался.
— Дальше, — сипло скомандовал он.
Пахло пылью, сыростью и кровью вперемешку с дорогим мужским дезодорантом, стоившим в магазине натуральной косметики, как шасси от самолета. Ну, дают! За несколько недель жизни на Земле успели не только приодеться, но и в уходовые средства людей клювы свои засунуть. Илона старалась думать обо всякой ерунде, даже о ценах в магазинах органики, только бы не зацикливаться на тошнотворном аромате разделываемого мяса и не слышать тихие стоны пострадавшего по ее вине мужчины.
На последнем кинжале, выдернутом прямо из плечевого сустава крыла, Илона не выдержала. Увидев белеющую кость в ореоле розовой плоти и переломанных перьев, она уронила окровавленный камень, зажала рот и опрометью кинулась в угол.
— Ты ж моя нежная лебедушка, — насмешливо съязвил Рагнар, наблюдая, как ее выворачивает наизнанку над мусорным ведром. — Вот все вы смелые, пока мясо с кишками наружу не увидите. Как же ты в заварушке участвовать собралась?
— С закрытыми глазами! — еле слышно прошептала Илона, опираясь рукой о стену и пытаясь отдышаться.
— Правильно, мало одному мне досталось, надо и остальных ребят покалечить, — скривился командир, отхлебывая из маленького пузырька рубиново-красную жидкость. — Не смотри так, это кровь повелителя, она исцеляет раны за считанные минуты. Хочешь, кстати?
Илона в ответ простонала два неприличных слова и нагнулась над ведром еще ниже.
— Ах, прости, тебе моей крови хватило, я вижу, — продолжал с издевкой сокол. — Тогда отдышись, попей водички и выкладывай, о чем думала, когда все это произошло. Почему земля, бывшая тебе другом, надеждой и опорой, вдруг стала врагом, желающим убить?
Илона вздрогнула. Неужели?..
— Потому что я захотела, чтобы меня не было.
Затем сделала несколько шагов до столика с бутылкой воды, глотнула, стуча зубами о стеклянное горлышко, и села на пол. Перед глазами все плыло, голова трещала по швам.
Рагнар пару минут ошарашенно молчал, затем сменил ипостась на человеческую, чтобы подзажившие крылья исчезли, подошел и присел рядом.
— Я бы спросил, не рехнулась ли ты окончательно, но боюсь услышать утвердительный ответ, — начал он осторожно. — Поэтому хочу лишь спросить, стоит ли оно того? Что бы у тебя не произошло, обязательно нужно решать проблему вот так, уйдя из жизни окончательно?
Илона, сгорая от стыда, уткнулась лицом в ладони.
— Пойми, земле все равно, в каком варианте бытия ты будешь дружить с ней, и есть ли у тебя физическое тело. Душа бессмертна, только путь ее лежит в царство мертвых, где она обретет покой. Но тебя планета не отпустит, останешься здесь неприкаянным духом, который постепенно озлобится и потеряет рассудок. О друзьях ты подумала? А о девчонке своей? О муже?
— Я не хотела умереть, и мысли такой не возникало никогда, я что, ненормальная? — всхлипывая, пробормотала сквозь пальцы Илона. — А мужу я все равно больше не нужна…
И отчаяние, переполнившее душу, выплеснулось наружу горючими слезами, а слова полились потоком. О том, как соврала самому близкому, желая оградить его от боли, и как эта боль превратилась в обжигающую обиду, разрушающую твердыню, крепче которой, казалось, нет ничего на свете. Как многолетний союз с любимым человеком не смогли развалить незапланированная дочь, затем невозможность иметь других детей, безденежье, непонимание окружающих по многим вопросам. Они все равно устояли, укоренились друг в друге еще больше, а там и дела потихоньку наладились, даже с учетом власти белобрысых.
Но теперь все пошло прахом из-за одной сиюминутной лжи, рожденной из страха. И что делать дальше на обломках былой жизни, оказалось совершенно непонятным.
— Как я могу ему доверять, если он, зная, насколько нам всем тяжело, так себя ведет? — всхлипывала Илона, уткнувшись в рукав рубашки, уже промокший насквозь. — Да, я поступила, как идиотка, но это ведь не повод наказывать меня безразличием! Неужели он не знает, что это больно?! Лучше бы ругался и кричал, но только не молчал, будто все закончилось, и это ясно любому, кроме меня!..
Рагнар глядел на нее, как смотрит на дурного щенка-подростка старый волкодав, весь в шрамах и с седеющей шерстью.
— Какие же вы, люди, все-таки детишки! — огорченно вздохнул он. — Развиваетесь семимильными шагами, строите дома высотой до облаков, летаете в небо без крыльев, лечите друг друга без магии, добываете золото и камни с помощью техники, научились преобразовывать энергию в свет и тепло, но разума это вам так и не прибавило. Вы же живете максимум по сотне лет, но продолжаете тратить драгоценное время на ссоры и обиды, когда лучше бы расходовать его на любовь и радость…
Илона в ответ зарыдала еще горше.
— Ну-ну, не реви, — Рагнар с ласковым вздохом уставшей многодетной матери погладил ее по голове. — Горе ты мое луковое.
И, помявшись с половину минуты, спросил.
— Первый он у тебя?
— Чего? — Илона подумала, что ослышалась. — В каком смысле? Эммм…
И почувствовала, как краска заливает щеки.
— Значит, первый, — покачал головой седой сокол. — Плохо.
— Почему?
— Потому.
«Ну, вот и поговорили, — подумала Илона, чувствуя, как внутри закипает гнев. — Как они надоели своими односложными ответами, когда ощущение, что тебя послали подальше, становится постоянным».
— Не знаю, как в вашем мире, — заговорила она звенящим от обиды голосом, — а у нас считается нормальным и правильным, когда люди ждут и ищут того, о котором мечтается с детства, и кого ты всегда узнаешь из сотен тысяч других. И пусть он будет первым и единственным. Ты сам сказал, мы слишком мало живем. Неужели лучше менять партнеров направо и налево, особенно если ты с юности знаешь, что тебе такое не подойдет, и для этого не обязательно пробовать? Личная жизнь на то и личная, чтобы никто посторонний не совал в нее нос, потому до других мне дела нет, пусть живут, как хотят, никого судить не собираюсь. Но для себя я решила, что вот так — правильно. А теперь, оказывается, это плохо?
От досады слезы быстро высохли. Остались звенящая пустота в голове и слабость в теле. Илона снова глотнула воды, пытаясь унять предательскую дрожь в конечностях.
Рагнар посмотрел на нее с непривычной теплотой.
— Прости старого циника, девочка. Конечно, и у нас это считается правильным. Какой мужчина не будет рад подобному отношению к себе со стороны любимой женщины?
Сокол снова помолчал, а затем вдруг спросил.
— Ты знаешь историю нашей академии Золотого крыла?
Илона очень удивилась перемене темы, но не подала виду.
— Которая летает по небу? Слышала про нее, но историю не знаю…
— Она не всегда летала по небу, когда-то стояла на земле. И училась в ней огненная колдунья, сила которой была велика. Храбрая девчонка, красавица и умница. И мужа нашла себе под стать, любила его с детства, и боги к ним милосердны оказались, он тоже ее полюбил. Казалось, удача на ее стороне — богатство, любимый супруг, трое детей, один краше другого. А затем и пост ректора академии. Да только ушел муж на Землю, славы геройской искать, и не вернулся. Нашел себе женщину в вашем мире, здесь и осел. Говорят, устал жить в тени талантливой жены. Девочка вчерашняя поплакала, потом взяла себя в руки и стала жить дальше. А через месяц здание академии рвануло в воздух, с тремя ближайшими кварталами. Повезло несказанно, что накануне в Аквиллариуме отмечали праздник Великого Солнца, и практически все жители столицы по храмам толпились. Погибли чуть больше двух сотен горожан, среди них были и дети. А могли бы сгореть заживо тысячи… Академию отстроили новую, но с тех пор совместными усилиями столичных магов летает она по небу, от греха подальше.
Илона слушала, онемев от ужаса. Как, наверное, тяжело и горько было выжившим соколам оплакивать близких, ушедших по дурости брошенной жены!
— Она была разумной и спокойной с самого детства, — Рагнар будто прочитал ее мысли. — Просто мир перевернулся, когда единственный, которого девочка любила и желала больше жизни, ушел. С тех пор почти пятьсот лет существует негласное правило — не выходить замуж чародейкам за первых возлюбленных. Привязка идет по всем фронтам, и душевная, и плотская, и ментальная. Слишком уж это опасно, особенно для сильных в магии женщин. Думаешь, хотела она умереть, еще и забрав с собой две сотни жизней? Нет, просто в какой-то момент она тоже пожелала исчезнуть и «чтобы это все прекратилось». Оно и прекратилось… самым простым и легким способом.
— Рагнар, но нельзя же по одной тетке, сдвинувшейся на супруге, судить обо всех остальных! — возмутилась Илона.
— Так если бы она одна такая была! Просто лишь ей удалось спалить на почве глубокого отчаяния целый район. Мужчины все же к этому проще относятся — бросила их зазноба, пойдут в таверну, напьются хмельного меда да вина, получат в жбан по пьяной лавочке, и уже на душе легче. Женский пол сложнее и строение души у него запутаннее, так наши маги говорят. Потому и не знаешь, когда и где может рвануть, а заранее соломки не подстелешь…
— Мне не нравятся такие мысли, — твердо сказала Илона. — От них прямо попахивает дискриминацией, причем, и мужчин, и женщин. Мы все разные. И ваш пол может тосковать на почве неразделенной любви, и мы способны держать себя в руках. Я просто не думала, что в магии все настолько серьезно. Впредь буду себя контролировать лучше. Я просто очень устала…
Некстати она вспомнила о дочке, и от мучительного стыда жар прилил к лицу. Об Алисе ведь действительно практически не думалось в эти горькие дни — счастлив ребенок, светится от радости, и хвала всем богам, накормлен, напоен, выгулян в приятной компании, чего еще желать? И зачем к ней лезть со своей кислой миной?
— Помни об ответственности, — строго сказал сокол. — Ты жена и мать, а еще друг и наставница для большого количества обездоленных людей. В конце концов, зверьки твои пушистые как будут без тебя? Они же калечные через одного…
— Рагнар, я живу с ощущением ответственности за весь окружающий мир едва ли не с детства, и профессию выбрала помогающую, и на работе выкладываюсь на все сто, куда уж дальше? — рассерженно парировала Илона. — Забыла уже, когда была просто женщиной без хлопот и забот. Наверное, никогда.
И сокол задумался на минуту. А затем улыбнулся.
— Вот в этом и кроется загвоздка. Желая защищать и заботиться, ты стала мамочкой даже для собственного мужика. Это противоестественно по сути своей, а потому отвратительно в любом из миров, отсюда ссоры и непонимание. Поэтому на сегодня отменяем все тренировки, и ты едешь из бункера подальше выполнять одно важное задание. Сейчас озадачу Кирию, чтобы не давала тебе сачковать.
— Рагнар, но ведь и здесь дел по горло…
Сокол моментально превратился в привычного командира солдафонов, пусть и крылатых.
— Прекратить разговорчики! — рявкнул он, и уже тише добавил. — Не спорь со мной. Это именно тот случай, когда я, как старший по возрасту и званию, действительно знаю лучше. И насчет Рика не думай и не хандри. Поговорю я с ним, чуть позже.
А затем он протянул мозолистую ладонь, потрепал ее по волосам, как мальчишку-сорванца, встал и пошел к выходу. Илона, подавившись смешком, затрусила следом.
«А ведь у него не только разведчики, но и учебный отряд под началом, — вспомнила она. — Сотни соколят, выросших и ставших воинами на его глазах. Интересно, скольким из них он вытирал сопливые от слез носы после первых битв с чудищами, скольких помирил после стычек и защитил в трудную минуту от совершенно взрослых напастей? Если подумать, может статься, что всех…»
— Рагнар, а у тебя есть жена и дети? — вдруг спросила Илона неожиданно для самой себя.
— Жена была, очень давно, — ответил сокол, и в глазах его мелькнула тоска. — С детьми не сложилось, и хвала всем богам…
— Почему?
— Потому что жену мою убили по приказу сумасшедшего Стратора много столетий назад, — с грустью ответил Рагнар. — Она имела дар, представлявший для него угрозу. А были бы дети — уничтожил бы их тоже. После этого я и решил, что хватит с меня. Боролся с собой долго и в итоге сломал обезоруживающее подчинение тирану, ушло оно с частью жизнеогня, но это и к лучшему. С повелителем Гарудой мы его и свергли.
Илона молчала, ошарашенная новостью.
— Поэтому контроль прежде всего, — внимательно посмотрел на нее сокол. — Нельзя допускать потери разума, особенно, если владеешь магией. Цена может оказаться слишком высокой не только для тебя, но и для целой страны, или даже мира.
Сначала Рагнар отправил Илону переодеться для поездки в город и пообедать, но наказал сильно не наедаться. Затем они вышли к поросшей белокопытником реке, где из тихой заводи торчали четыре головы: рыжая, две темных и одна светловолосая, с длинной косой.
— Кирия, поди сюда! — зычно крикнул Рагнар. — Дело есть.
Девушка недоуменно переглянулась с бывшими сослуживцами, но послушалась. Вода стекала по спортивному синему купальнику и длинным ногам. Илона, глядя на перекатывающиеся под кожей валькирии канаты мышц, вдруг осознала, что она ненамного слабее соколов.
Рагнар отвел Киру в сторону и шепнул ей на ухо несколько слов. Кира взглянула на подругу, довольно хихикнула и кивнула. Тогда командир сунул руку в карман джинсов, достал оттуда свернутые трубочкой красные купюры и протянул ей. Илона, сгорая от любопытства, подошла поближе, но оба тут же сделали вид, что ничего не произошло.
Затем Рагнар перевел взгляд на троицу, плещущуюся в речке, и лицо его помрачнело.
— Почему у Гелиоса синяк на скуле и ссадина на подбородке? Я же говорил во время спаррингов не лупить друг друга по голове и лицу! Нам что, одного отбитого Финиста мало?
Кира посмотрела на рыжего и прыснула в кулак.
— А это не ребята, а Июлия. Он к ней ручонки шаловливые попробовал протянуть, ну и она его в ответ тоже приласкала от души. И умно поступила, догнать поганца в птичьей ипостаси не получилось, так она, зная, что парни после тренировок остывать и плескаться пойдут, около воды их и подкараулила, прямо в лопухах.
Илона вздрогнула. Только еще одного серьезного конфликта людей с иномирцами не хватало!
Но Рагнар вдруг довольно ухмыльнулся.
— А, ну если феечка, то так ему и надо. Давно пора было. Ну, давай, дуй собираться.
Кира, зажав деньги в кулаке, убежала в крепость, оставляя за собой мокрые следы босых ног.
Илона перевела взгляд на командира.
— Ты не накажешь Июлию за драку в команде? — с тревогой спросила она. — Рыжий сам виноват, напрашивался давно…
В глазах Рагнара заискрил смех.
— Когда Гелиосу из славного рода Ульвара исполнилось восемнадцать, отец устроил в честь младшего сына пир. Неудивительно — подающий надежды юноша, которого приняли в разведотряд; сильный, рассудительный и смелый, гордость всей семьи. Вот только ближе к концу праздника вышел парень из дому, якобы прогуляться перед сном, и пропал. Спустя три дня поисков мои ребята нашли его в главном храме Утешений Аквиллариума и силком притащили в казармы, хмельного и с головы до ног перепачканного в женской краске для губ. Мы быстро отправили его в бани, приходить в чувство и отмываться. Но тут явился разъяренный отец…
Илона рассмеялась.
— И начал убивать дитятко, дорвавшееся, наконец, до всех радостей взрослого гражданина?
— Ну, не сразу, — усмехнулся сокол. — Сначала он орал, словно баньши с Бретонских островов, что, если хоть одна из жриц понесет от рыжего дитя, то он лично их поженит, чтобы неповадно было сыну уважаемого семейства шарахаться по злачным местам. На что не успевший протрезветь сопляк прямо в лицо папаше заявил, что в мире уже тысячи лет существуют средства защиты от этой напасти, и отцу в его почтенном возрасте стыдно о них не знать. Вот после этого и начался процесс убивания…
Илона едва не согнулась пополам, стараясь сдержать хохот.
— Ума-то с момента совершеннолетия не прибавляется, как по волшебству! Зачем ждать разумного поведения от вчерашнего подростка? Надо было напоить чаем и положить спать, утром дать водички, подождать, пока голова перестанет болеть, а уже потом вести беседу до тех пор, пока не поймет, в чем именно был неправ.
— Так откуда ему знать, как детей воспитывать, если занимались ими сначала мамки-няньки, а потом армия? Водички, конечно, рыжему с утра никто не поднес, вот еще, баловать засранца. Сам поднялся и сходил, когда невмоготу стало. Потом я уже с ним разговаривал, долго и поучительно. В итоге с тех пор он ни разу хмельного в рот не брал и в храмах Утешений ноги его не было. Но шляться по бабам не перестал, смазливый же, щедрый и не дурак. В академии Золотого крыла девицы от него в восторге были, не знал он ни единого отказа до сегодняшнего дня, еще и лучших выбирал, не абы кого. Жениться ни на одной не собирался, у Ульваров в роду заповедано верность супругам хранить, он и не торопится. Зачем, если любая в его объятия и так упадет, нужно лишь немного постараться?
— Получается, Июлия первая, кто ему отказала? — поразилась Илона.
— Не просто отказала, судя по побитой физиономии. Он же привык общаться с чародейками, которые не особо переживают о моральных устоях. А Июлия из другого теста: драгоценных камней и сундуков с золотом ей не надо, дорогих платьев и иных подарков — тоже, на красоту его неземную и речи медовые ей плевать, феечка на поступки смотрит и поведение. А здесь рыжий подкачал, мы же все понимаем. Поэтому я только рад, что это произошло. Получить от ворот поворот от девчонки, которая нравится, в его случае неприятно, но донельзя душеспасительно. Может, хоть так ума прибавится. Но хватит болтать. Я вижу, Кирия ушла заводить свою машину. Отправляйтесь в город, и чтобы я вас здесь в ближайшие сутки не видел.
В город приехали аккурат к обеду, но куда везла ее Кира, Илона так и не поняла. Подруга лишь ограничилась коротким: «Увидишь».
На центральных улицах было удивительно много патрулей Полиции нравов, и даже пару раз попались Великие с ищейками.
— Фею ловят, — шепнула валькирия после того, как блюститель проверил у нее документы и, улыбнувшись знакомой фамилии, взял под козырек и посоветовал беречь себя. — Ориентировка поступила задерживать всех, кто чрезмерно пахнет цветами, и брать пробы крови. Рептилоид же отправился ее ловить и пропал. А затем нашли его с отрубленной лапой и поднялись на дыбы, весь лес прочесывали, поляну змеиного царя истоптали вдоль и поперек. Теперь боятся, что фея силу обрела и опасна.
— А чего же ты нам не сказала? — ахнула в ужасе Илона. — Июлия даже не подозревает об этом!
— Зачем? Зря волновать только. Отвар из иномирных травок она пьет, цветами не пахнет, да и в город всего раз в неделю выбирается, на ваши занятия по вокалу. У вас же выступление скоро?
— Через две недели, на фестивале. Соколы против, говорят, не надо бы нам в такой ситуации лишний раз толпой светиться, но девчонки устали от ожидания войны и требуют хоть чего-то, оставшегося от нормальной жизни.
— И я прекрасно их понимаю. Ничего, сходим все вместе, развеемся. Там еще самая большая городская ярмарка будет? Я их с детства обожаю! — Кира мечтательно зажмурилась, и тут навигатор в машине приятным мужским баритоном сказал: «Сударыня, мы прибыли».
В конце улицы, куда они заехали, стояло двухэтажное розовое здание. Вывеска изображала сказочно красивую девицу с табличкой: «Неземное блаженство» в руках. На клумбах около здания пышными купчихами в юбках-кадках стояли кудрявые пеларгонии, крыльцо было увито зеленым плющом с лаковыми листьями.
— Ты меня что, в подпольный дом терпимости привезла? — напряглась Илона.
— Тьфу на тебя! — сплюнула валькирия. — Рыжий, что ли, покусал? Откуда такие мысли в голове? Салон красоты это, для женщин, чьи мужья и любовники максимально приближены к новой власти и потому не страдают от недостатка финансов. Тут удаление волос с ног какой-то хитрой сахарной пастой стоит почти твой недельный заработок.
— Тогда что мы здесь делаем? И как же тяга к роскоши? По новым законам люди должны быть равны в материальных благах! Неужели они не боятся наказания?
— Ты же хорошо знаешь историю, вспомни — всегда были те, кто ровнее других, — Кира пожала плечами. — А мы будем гулять не на свои, так что все в порядке.
— Мы будем гулять здесь? Это и есть задание Рагнара?!
— Оно самое. Он сказал: «Сходите с Илоной в бани, где почтенным горожанкам делают массажи, умащивают горячими маслами и прочими вашими женскими штучками, пусть отдохнет от забот и вспомнит, кто она есть на самом деле». Конечно, имел в виду он то, что есть в Аквиллариуме. С поправкой на Землю это как раз салон красоты. Вылезай, нас ждут.
На крыльце уже стояли две девушки в длинных зеленых платьях из чистого льна. Воркуя, они повели гостий внутрь — в комнату, где было темно и прохладно, горели соляные светильники, якобы обеззараживающие воздух от вредных низких вибраций, а еще пахло лимонным маслом с какими-то терпкими листьями. Здесь же стояли кушетки, накрытые узорчатыми покрывалами, каждая была огорожена ширмой. Илона вдохнула нежный аромат чистых горячих полотенец, опрысканных лавандовой водой, и внезапно поняла, как сильно устала, и как хочется просто выспаться в тишине и покое. Если кто-нибудь вдобавок помассирует затекшие от напряжения шею и плечи, будет вообще сказка.
Кира сразу же выложила из кармана принесенные купюры, от количества которых у Илоны едва не случился ступор, и начала водить пальцем по карте услуг, отпечатанной на тонкой и пахнущей дамасской розой бумаге. Неужели валькирия бывала здесь раньше? Но разве это целесообразно, тратить такие деньги на уход за собой?
«Нет, надо все спустить на мешки риса и картошки, чтобы семье на полгода хватило, вот это будет правильно, а то вдруг в магазине продукты закончатся. А ты на себе давно уже крест поставила», — ехидно прошипел внутренний голос. Илона приказала ему заткнуться и с улыбкой шагнула к крайней кушетке.
После обеда палящее солнце затянуло облаками, в воздухе запахло дождем. Июлия сидела на пригорке, поглядывая на купальню. Хоть бы гроза началась! Одуряющий зной начал утомлять, вот уж точно — макушка лета.
Тихий омут, манящий прохладной водой, был занят чертями, явно по какой-то ошибке природы воплотившимися в красивых мужчин с крыльями. Глядеть на них было досадно и стыдно. Ну почему рыжий ведет себя, как последняя скотина? Чем она ему не угодила, или наоборот, угодила?
Девушка потерла ноющее запястье. К чести Гелиоса, когда она выскочила из лопухов, искусанная лесными клопами, и от этого злая еще больше, отвесила ему оплеуху и прошипела: «Я на тебе тоже след оставлю», он не сказал в ответ ни одного плохого слова. Лишь ойкнул, схватившись за щеку. Июлия развернулась и ринулась в крепость, содрогаясь от мысли, что разобиженный паскудник кинется следом. Но нет, обошлось, только братья цинично расхохотались ей вдогонку.
Видимо, Гелиос понимал, что перешел все адекватные границы. Но теперь ей самой было мучительно стыдно. Кира давно советовала дать ему в лоб, но Июлия не понимала, как взрослые и умные люди могут решать проблемы с помощью рукоприкладства, ведь всегда проще поговорить. Правда, с рыжим разговаривать было бесполезно. Он подшучивал над всеми, кроме Алисы, но именно фее доставалось больше других. Так что поделом, сам напросился!
Из-за спины раздался скрип колес. Старый дворф на инвалидной коляске вкатился на поросшую скудной травой каменистую площадку и закурил трубку, которую сам и собрал из подручных средств. Артур метко назвал его изобретение «дендрально-фекальным творчеством», но трубка действительно была хороша — она не давала едкого вонючего дыма, от которого плевались все остальные. Особенно зеленоглазые братья-соколы, наглухо не переносившие запахов спиртного и табака.
Гиннар хитро зыркнул на нее слегка раскосыми черными глазами из-под густой челки, отросшей уже ниже бровей.
— Ждешь, когда еще удастся энергии дернуть? Правильно, все равно с этих лбов никакого толку, на них пахать можно, а они бездельничают целыми днями.
— Неправда, они тренируются с утра до вечера, — машинально вступилась за парней Июлия, и вдруг спохватилась. — Постойте, о чем вы? Какой энергии?
— Ты не поняла, что два часа назад произошло? — удивился старик, попыхивая трубкой. Сизое колечко дыма улетело вверх.
— Я не понимаю даже, о чем вы говорите, — нахмурилась фея. — Никогда никаких чужих энергий не тягала, я и не умею.
— Да здрасьте, — ухмыльнулся Гиннар. — Ты не помнишь, при каких событиях твоя сила резко возрастала?
Июлия задумалась.
— При стычках с соколами. Но я ничего у них не брала, я бы почувствовала!
— Не просто в стычках. Там было ключевой момент. Думай, — снисходительно сказал дворф и выпустил в воздух целую стайку дымных колечек.
— Да откуда же я знаю? То, что они были втроем?
— Нет, конечно, — старик буравил ее взглядом, колючим, как угольки. — Ты и вправду не догадываешься, в чем суть твоей силы?
— Я даже не знаю, кто я, — пожала плечами Июлия. — Драконы говорили, что не пикси и не фейри, скорее всего, луговая феечка. Но я потом сказки у Илоны проштудировала и узнала, что это мелкие человечки с крыльями, как я могу от них произойти?
— Никак, — кивнул дворф. — Ты этих ящериц тупоголовых больше слушай. Откуда им знать, если Веселый народец никогда не жил в Иномирье, а только на Земле, просто в подпространстве, называемом Пустыми холмами? Я их за пятьсот лет жизни на другом конце континента навидался по самые уши. Фейри ты, зуб даю. Я еще в первый раз заподозрил, когда ты этих троих в водичку задом кверху уронила. А сегодня уже убедился, посмотрев, как ты рыжего по небу гоняла. Вы сначала пялились на их мускулы, пока соколеныши на дармовщинку силой разбрасывались по всей округе, а потом рыжий к тебе хитростью прикоснулся… Не догадываешься?
Гиннар посмотрел на растерянную девчонку и ощерился, показывая крупные желтоватые зубы.
— Эх, ты, фиалка нежная. Жизненную силу ты с него дернула, что в первый раз, когда он в непотребном виде у речки к тебе ближе всех стоял, что во второй, когда через сотворенную скотину дотронулся. Потому и твоя магия после каждого подобного случая возрастает.
— Серьезно? — ахнула Июлия. — Но разве так бывает?
— Твои дальние родственнички тысячелетиями до смерти уматывали земных парней и девушек, питаясь их силой. Пойми, бессмертным быть — то не подвиг, а вот сохранить молодость и красоту намного сложнее, — втолковывал дворф. — Думаешь, просто так фейри даже в страшных легендах описываются, как существа, прекраснее которых нет никого на свете? Дурачки сами к ним стремились, потому что встреча с жителями Пустых холмов якобы сулила такое неземное блаженство, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Цена, правда, высока непомерно — назад никто не возвращался. Приключение оказывалось последним в их никчемной унылой жизни, но когда глупых людишек подобное останавливало?
Девушка молчала, переваривая услышанное. А Гиннар вдруг спросил.
— Дай, угадаю, замужем ты не была и жениха у тебя нет, а которые были — сбегали, не выдержав и пары месяцев, или же начинали тяжело болеть?
Июлия вздрогнула.
— Значит, верно, — поднял брови старик. — Ну, вот тебе три здоровых иномирных лба, выбирай любого, им ничего не будет, это не люди-слабаки.
— Для чего выбирать? — не поняла Июлия. — И потом, я все равно не собираюсь замуж. Чтобы мною помыкали всю жизнь и самостоятельности не давали? Хватит, наслушалась уже от ухажеров, что профессия у меня не женская и мозги слишком умные для такой красавицы.
— Ну так не выходи, — кивнул Гиннар. — Тебе сила нужна? Летать и дальше хочешь? А иллюзии сложные создавать и мозги людям зачаровывать? А молодость и здоровье сохранить без трат на эти ваши женские штучки-дрючки и без кровопийства паскудного, как у соколов? Для этого не обязательно замуж тащиться.
— Тогда я не понимаю, что я должна сделать, и при чем тут вообще иномирные лбы…
— Эх, ты, цветочек аленький, колокольчик недогадливый, — снова усмехнулся дворф. — Правда не понимаешь? Ну, иди сюда, на ушко скажу.
И с ехидным выражением лица прошептал девушке в ухо несколько слов.
Июлия вытаращила глаза, а затем вскочила с места, перепугав лесных пташек, порскнувших из ближайших кустов в разные стороны с заполошным чириканьем.
— Вы-вы-вы что с-с-себе позволяете? — от возмущения она начала заикаться. — Да я никогда в жизни!.. Вы за кого меня принимаете?!
— Ну, как хочешь, — дворф даже не удивился ее реакции. — Но на всякий случай имей в виду, рыжий — самый сильный из всей тройки. Из него веревки такие вить можно, что энергии на столетия хватит.
А дальше он развернулся и неторопливо поехал в крепость, насвистывая скабрезную песенку.
«Они просто сговорились вдвоем! — бушевала девушка, целенаправленно возвращаясь через другой вход, чтобы ни с кем не пересечься. — Подшутить решили или думали, что я теперь этому гаду на шею кинусь? Да черта им лысого!..»
Но в глубине души рос страх. С мужчинами у Июлии действительно не складывалось, несмотря на то, что была она и красавицей, и умницей, и характер золотой — если верить родителям и друзьям. Потому что действительно — или болели, или уходили, обвинив ее в том, что она мотает нервы, капризничает и требует слишком многого.
«Ну их в пень-колоду, слабаков, ни один тебя не стоит», — наперебой убеждали подруги, и Июлия скрепя сердце соглашалась. Не везет, такое бывает. Сильные все на перерождение ушли, наверное.
А теперь получается, она просто тянула из своих мужчин энергию, подобно страшному суккубу из древних легенд, потому они и чахли? Июлию заколотило от ужаса. Нет, если магия фейри должна подпитываться вот так, как старик объяснил, еще и не стесняясь в выражениях, то ну ее к лешему! Обойдется как-нибудь без полетов и иллюзий. Научилась худо-бедно ударную волну делать, и на том спасибо, для защиты хватит.
Июлия ушла к себе в комнату, отдышалась с полчаса, успокоилась, попила чаю из иноземных травок и вспомнила, что обещала Витту помочь с готовкой ужина, но благополучно об этом забыла. Переодевшись в синюю мешковатую униформу механика, привезенную из дому, она заплела косу, умылась и привела себя в порядок. Из зеркала на нее смотрела хорошенькая голубоглазая девчонка с выгоревшими до льняной белизны волосами. Критически оглядев отражение, фея на всякий случай застегнула рубашечный ворот на все пуговицы, чтобы даже крамольных мыслей ни у кого не возникло.
По пути на кухню Июлия вспомнила, что Витт собирался стряпать пироги с рубленой зеленью и курицей, а мука как раз закончилась, и зашла на склад, где хранились припасы. Взяв ящик поменьше, с семью килограммовыми пакетами, девушка обмотала ручки куском валявшейся здесь же пленки, чтобы те не впивались в пальцы, и понесла его по коридору.
До кухни оставалось два поворота, когда дверь душевой открылась и оттуда вышел Гелиос, вытирая мокрые волосы полотенцем. Июлия тут же опустила глаза, пытаясь проскочить мимо, но рыжий загородил ей путь.
— И заметь, я ни слова за оплеуху тебе не сказал, — оскалился он. — И даже не обиделся на все те слова, которыми ты меня сгоряча назвала.
Июлия едва успела затормозить, чтобы не врезаться в него.
— Уйди с дороги!
Гелиос и ухом не повел, рассматривая фею прищуренными глазами, так похожими на кошачьи.
— Вот скажи мне, чем я тебя обидел? — спросил он. — Неужели я одним своим видом тебе противен, что ты меня избегаешь? Я же к тебе со всем уважением…
Нет, вид его противным не был. Даже сейчас, в полинявшей от постоянных стирок майке-алкоголичке и шортах до колена, сокол выглядел бойцом какого-нибудь спецназа на отдыхе. Хотя, нет, не выглядел — слишком ухоженный, волосы блестят похлеще, чем у многих девушек, да и ресницы им же на зависть: темные, густые, с идеальным завитком. Ни единой веснушки на чуть тронутой солнцем коже. И глаза в полумраке коридора точь-в-точь оттенка свежезаваренного красного чая с липой. И пахнет от него липовым цветом…
Июлия потрясла головой, прогоняя наваждение, и сердито засопела.
— Руки распускать ты тоже начал исключительно из уважения? Еще и через ящерицу заколдованную, на которую я купилась, как на милую зверушку! Я и погладить хотела, и девчонкам показать! А ты!..
Нет, голос все-таки предательски дрогнул от обиды.
Гелиос сморщил нос и растерянно заморгал.
— Я же просто пошутить хотел, думал, тебе понравится. Ты шуток не понимаешь?
— Отвратительных и пошлых — не понимаю, — отрезала Июлия, чувствуя, как от треклятого ящика в руках начинают ныть плечи. Зато он служил замечательным бастионом от рыжего, пытающегося нависнуть над ней, словно книжный дамский искуситель над невинной жертвой.
«Уронить бы тебе его на ногу!» — мстительно подумала фея. Но не стала, за охромевшего бойца Рагнар по голове явно не погладит.
— Странная ты, — пожал вдруг плечами сокол. — Ни одна девица до тебя против не была.
И почему-то именно эти слова возмутили Июлию больше, чем издевательская ситуация с ящерицей.
— Так и вали к своим девицам, которые против не были, чего ко мне пристал, как банный лист к ягодицам? — вскипела она. Пакеты с мукой в ящике подпрыгнули от тряски. — Мне родители совсем иные ценности привили, знаешь ли! Если я фейри, это не значит, что…
И прикусила губу. Вдруг Гелиос с братьями не знают о свойствах ее магии? А узнают — и тогда от их похабных шуточек вообще не скрыться!
«Буду в лоб каждого бить, как Кира и советовала. Не понимают они слов», — свирепо подумала она.
Рыжий тем временем примирительно поднял ладони.
— Понял я, понял, не вопи, — и тоном рокового соблазнителя с замашками вокзального шулера-наперсточника спросил. — А хочешь себе ящерку? Я могу сотворить такую, что будет жить очень долго. Они совсем ручные, если их чаще гладить и спать с ними бок о бок.
— Иди ты лесом со своими ящерками, сам с ними и спи, — окончательно разобиделась фея. Нет, этого шутника ничего уже не исправит.
— Да я не в том же смысле! — сокол всплеснул руками. — Что же ты такая…
Но какая, он закончить не успел. На шум из-за поворота на кухню выскочил Витт.
— Июлия, ты с ума сошла? — ахнул он возмущенно. — Зачем одна здоровый ящик схватила, надорваться хочешь?
Он выхватил у девушки муку и тут же напустился на Гелиоса, как рассерженный петушок — на огромного волкодава.
— А ты почему встал столбом, помочь не мог, что ли? Девчонка таскает тяжести, а тебе и дела нет!
Гелиос смерил низкорослого Витта надменным взглядом.
— Она фея-полукровка, если ты забыл, и физически сильнее тебя. И недавно толкнула троих бойцов в воду с расстояния почти в десять метров.
— Ну и что? Она же девушка, а мы мужчины! Эх, ты, — укоризненно припечатал рыжего дворф и засеменил на кухню, топоча под тяжестью ящика.
Июлия рванула за ним, не оглядываясь. Не хватало еще остаться с похабником наедине!
— Гелиос из рода Ульвара! — вдруг прокатился эхом по коридору рассерженный голос командира. Фея невольно вздрогнула. — Встань перед мной, как лист перед травой, жеребец безмозглый!
Спустя полчаса Гелиос зашел на кухню разгоряченный и злой, хлопнул дверцей посудного шкафа, включил кофемашину. Та сердито заворчала, темно-коричневая жидкость забила в фарфоровые стенки большой чашки. Рыжий щедро долил в нее молока и замер столбом, призадумавшись над чем-то.
Витт, с усердием стучащий гладким комком теста по присыпанному мукой столу, поднял на него глаза.
— Ты такими темпами однажды шкаф с посудой себе на голову уронишь, если будешь вымещать на нем досаду. Он тебя не поймет, он деревянный.
Сокол рассерженно скривился в ответ.
— Ты хоть не начинай мне мораль читать. Я взрослый уже, сам знаю, как мне жить.
— Что-то не видно. Зачем ты ее дразнишь?
— Да кто ее дразнит? — рявкнул Гелиос. — Пошутил неудачно, да какая за мной вина, я же не хотел ее обидеть! Еще и от Рагнара влетело! Никто до сих пор не дулся, а тут смотрите-ка, на драной козе не подъедешь, поцеловать даже боязно, нос еще откусит в отместку.
— Не подъедешь, — кивнул Витт. — Если ты хочешь с ней нормальных отношений, а не постоянных конфликтов, меняй тактику. Видишь же, Июлия не из того круга девиц, к которому ты привык.
— Можно подумать, ты в девицах что-то понимаешь, — саркастически хмыкнул рыжий.
— Представь себе, понимаю. А Июлия вдобавок мой друг. И к тебе она, кстати, тоже относится лучше, чем могла бы. Ты над ней подтруниваешь, она только огрызается и плачет, а могла бы магией своей воспользоваться, как раз в тон твоих шуточек…
— И что она мне сделает со своими фейскими штучками? — с насмешкой поднял бровь Гелиос, отпивая из кружки.
— Например, затуманит разум, чтобы ты до конца жизни хотел целоваться только с ящерицами своими. Или еще лучше — с командиром… Эй, ты чего? Да что ж ты нервный такой? Еще и скатерть заплевал, только вчера поменяли! — Витт бросил тесто на стол и кинулся к рыжему, который подавился кофе, и теперь судорожно кашлял.
— А что… она может… с командиром?! — с трудом прохрипел сокол в перерывах между похлопываниями по спине.
— Может, — не задумываясь, соврал Витт. — Доведешь ее — и заворожит. Фея же.
— Я ничего плохого не хотел, честное слово, — с тоской сказал рыжий, восстановив дыхание.
— Тогда попробуй хоть раз в жизни поставить себя на место девушек. Ты себя слышишь? Только одно — я, я, я. Говоришь о себе без умолку. А спроси хоть раз женщину о ее чувствах…
— … И уже она будет болтать без умолку от заката до рассвета, — закончил Гелиос со смешком. — Нет уж, это время можно провести с большей пользой или удовольствием.
— Ну, тогда не пеняй на Июлию, что она не хочет с тобой иметь никаких дел. Ей нравятся заботливые парни. А ты несчастный ящик не догадался помочь донести.
— Тебе-то откуда знать?
— Я ее друг. И у меня нет предубеждений насчет женской болтовни, — напомнил Витт, раскатывая тесто по столу и ловко вырезая большим стаканом круги.
Рыжий молча наблюдал, как дворф орудует ложкой, раскладывая по будущим пирожкам начинку, одну половину зелени с вареным яйцом, другую — с курицей.
— И с чего же мне, по-твоему, надо начать, о великий знаток женских сердец? — наконец, спросил он с ехидцей.
— С тона, которым ты разговариваешь с людьми и нелюдьми, — нахмурился Витт. — Ты же нормальный, зачем хочешь казаться хуже и противнее, чем есть на самом деле? А что касается земных девчонок, то они любят заботу и внимание, как женщины любого из миров. Вот только надо понять, в чем конкретно выражается забота для каждой. Попробуй для начала, например, подарить цветы.
— Ты шутишь? — рассмеялся Гелиос. — Соколы дарят цветы только женам и невестам. Девушкам, к которым есть самые серьезные намерения. Такими вещами мы не разбрасываемся.
— Надо же, — подивился дворф. — Век живи, век учись. А что вы дарите тем, с кем, хм, просто весело проводите время?
— Драгоценные камни, золото, платья, расшитые самоцветами, шубы из зверей, — рыжий задумался. — Я однажды жеребенка пегаса подарил брату девицы, которая мне приглянулась. У меня в конюшне как раз народились вороные: смешные такие, тонконогие, ласковые… Другой девке привез редкие опалы, которые твой народ добывает только в полнолуние в Ледяных горах.
— Это ж не напасешься сокровищ в итоге, — присвистнул Витт.
— Ну так и я не нищий, — пожал плечами сокол. — Правда, отец возмущаться начал, что я сокровища семейные на баб проматываю, теперь гуляю только на свои. Повелитель щедро платит за службу, много я не потерял.
— И не жалко тебе тратить деньги на таких женщин?
— Мои женщины, кстати, из приличных, просто со свободным от установок мировоззрением. Имеют право, в конце концов. Что же касается денег… Для чего они еще нужны? Дом у меня огромный, слуг пара десятков, конюшня с пегасами, оружие с доспехами самые лучшие. Куда мне еще тратить? Или сидеть, как сквалыга, трястись над богатствами день и ночь? Это же скучно. И потом, мне все время некогда, я в военных походах по несколько месяцев, бывает, пропадаю, и каждый раз не знаю, вернусь или нет. И если не вернусь — кому мне оставлять все эти несметные богатства? А девицы очень украшают эту жизнь, поэтому я рад, что они есть.
Витт только покивал, старательно слепляя края очередного пирожка.
Рыжий зевнул. Досада на фею и командира почти прошла, на кухне было уютно, и уходить отсюда он не хотел.
— А тебе какие девчонки нравятся? — спросил он у дворфа, подперев щеку рукой.
— А смеяться не будешь?
— Не буду, что я, дурак невоспитанный? У каждого свои вкусы, и осуждать их не стоит никому, это же неприлично.
Витт оставил недолепленные пирожки, аккуратно вытер руки полотенцем и достал из кармана блокнот с надетым на картонную обложку карандашом.
— Гиннар когда-то был женат, а его любимая участвовала в боях без правил и часто брала нас с собой. Мне там не нравилось, много крови, драк, сломанных носов и челюстей. Но однажды она взяла нас поболеть за своих подруг на конкурс бодибилдеров, и я в тот день думал, что умру от восхищения. После этого я и начал рисовать.
И дворф со смущением протянул Гелиосу блокнот. Тот открыл, и брови у него едва не полезли на лоб.
— Эммм, — протянул рыжий в растерянности, но сказать что-то социально одобряемое требовала ситуация, и он решился. — Девицы, конечно… интересные. Великое Солнце, да у них же обхват плеча шире моего!
Он перелистнул страницу.
— А у этой челюсть почти как у Рагнара…
— Говорю же — красавицы, каких мало, — вздохнул Витт. — Женщины и сила — самое лучшее сочетание на свете. Я от него в восторге.
— Это точно, таких девчонок в нашем мире и не сыскать, — не покривил душой рыжий. — Даже валькирии им в подметки не годятся.
Он начал листать дальше и наткнулся на еще одну картинку, с пейзажем, изображающим долину под крепостью.
— Он не доделан, — предупредил Витт. — Никак не могу разобраться, что с ним не так, не получается достоверности.
Гелиос взглянул пристальнее.
— У тебя светотень вбок уползла, и штриховка слишком тяжелая для природных изображений. Смотри, как надо, — и карандаш в его пальцах запорхал, оставляя на бумаге следы. — Тут ничего сложного, главное — руку правильно держать. Вероятно, этот карандаш для тебя слишком длинный, потому и не выходит правильно, надо его укоротить.
— Ты умеешь рисовать? — поразился Витт.
— Умею, конечно. Моя матушка раньше преподавала художественные искусства в главной школе Аквиллариума. Не за деньги, конечно, ради благодетельности. Считается, что писание картин украшает жизнь не только мастера, но и того, кто на эти картины любуется. А я не любил сложные и скучные изображения, вот комиксы человеческие — это да! — рыжий тихо рассмеялся. — Мы с ребятами, будучи еще в учебном отряде, нарисовали как-то комикс про Рагнара, убивающего упырей десятью разными способами. Получилось смешно, вся казарма животы надорвала. А Рагнар почему-то обиделся, и мы потом три дня зерно перебирали…
Гелиос отложил блокнот в сторону и взялся за кружок теста, ловко скрепляя его края в косичку.
— А еще я умею лимонный пирог делать. Дядька мой почти тридцать лет назад забрал из вашего мира женщину, которая была при смерти, и женился на ней. У них быстро родились близнецы, а за мной как раз некому было присматривать, нянек в доме родителей я выводил из себя, а в учебный отряд по малолетству не брали. Я и жил у дядьки почти три года. И тетушка Анна все время готовила мне лимонный пирог, который больше ни у кого не получался — ни у мамы, ни у стряпух наших. Пришлось самому научиться, — продолжал он говорить за работой.
Витт не сводил с него внимательного взгляда.
— Почему ты Июлии не рассказывал про это все? Про пироги, про конюшню свою с жеребятами, про рисование. Это же интересно, по-настоящему интересно, и раскрывает тебя с лучшей стороны.
— Да ну, — отмахнулся сокол. — Никому из девиц интересно не было, а теперь вдруг что-то изменится?
Закат раскрашивал небо разноцветными полосками. Рыжая, красная, малиновая, синяя, они плавно перетекали друг в друга, как слои на десерте, что едва уловимо дрожал от постукивания ложечкой о край стеклянного стакана.
— Хорошо-то как, — вздохнула Кира, позевывая украдкой.
Они сидели на террасе одного из летних ресторанов, который в обычной Илониной жизни ей был не по карману. Но сейчас, как метко заметила валькирия, гуляли не на свои, а посещение красивой и вкусной едальни, оказывается, тоже входило в их задание. Как и поход в дамский магазин.
Сначала Илона подумала, что ослышалась, и подруга неправильно все поняла.
— Куда нас Рагнар послал? Платье мне выбрать?
— И проследить, чтобы ты не вцепилась в очередные штаны, — хмыкнула Кира. — Платье любое, какое хочешь. Но чтобы было похоже на платье. И если скажешь, что попахивает гендерной дискриминацией, я тебя за нос укушу.
Нет, Илона не сказала. Платье, так платье. Действительно, не на свои же покупает.
А затем она долго стояла в примерочной одного из самых дорогих магазинов на центральной улице, рассматривая себя в зеркало. От легко мнущихся нарядов из льна Илона сразу отказалась, из-за гадкого свойства ткани показывать таким же помятым лицо. Зато нежный хлопок с шитьем ручной работы заставил ее сердце биться от восторга.
И теперь Илона смотрела на себя в зеркало и не верила. Русо-рыжие локоны тяжелой волной падали на плечи и спину. Сначала их долго чем-то попеременно мазали, потом растирали шелковым лоскутком, потом завивали, и результат того определенно стоил. Брови дугой, длинные ресницы, нежный румянец на щеках, будто светящаяся изнутри кожа.
Платье, словно живое, струилось по ногам, обнимало торс и замечательно сидело на груди. Да, не юная девочка, не тонкая и звонкая, но зачем ей талия, которую можно обхватить двумя руками? Она женщина и мать.
В зеркале Илона увидела, наконец, ту, про кого давно забыла за вереницей дел и забот.
«Неужели я действительно такая красивая? И ведь можно помнить об этом и ходить в салоны, не обязательно в такие дорогие, есть же и те, что по карману. Главное — снова не сорваться и не думать о том, что мешок картошки или риса стоит столько же…»
Некстати она вспомнила про Рика. Как жаль, что он ее сейчас не видит! В горле предательски защипало. Нет, хватит, она не позволит дурным воспоминаниям и мыслям испортить вечер.
Теперь они с Кирой, красивые и посвежевшие, нежились в закатных лучах за столиком ресторана. Мимо проходили мужчины, и Илона понимала, что они задерживают на них с валькирией взгляд. Это не то, чтобы очень радовало, но приятно удивляло.
Но вот в конце улицы показалась серебристо-белая повозка, плывущая над дорогой. Илона напряглась, но Великие промчались мимо, даже не повернув головы.
— Мне кажется, мы опять теряем время, — вздохнула она, глядя белобрысым вслед.
— Ты снова за свое? — хмыкнула валькирия. — Наслаждайся вечером, потом о делах подумаем.
— Ты же знаешь, я так не могу. И вообще, мне в голову пришла очередная идея. У тебя можно будет сегодня переночевать?
— Да, Рагнар сказал, чтобы мы в крепости сегодня не появлялись. По-моему, он надеется, что мы найдем, как бы поприличнее выразиться, симпатичных приятелей на оставшийся отрезок дня. И тем самым окончательно приведем себя в бодрое состояние духа.
— Чего? — возмутилась Илона. — Он нас за кого принимает? Вот ему надо, пусть себе и ищет. Или тебе тоже требуются подобного рода приятели?
— И даром не сплющились, — поморщилась валькирия. — Но чего же ты хочешь?
— Я подумала и решила, что мне нужен дракон.
Кира ошарашенно взглянула на подругу.
— Ты уверена? Я, конечно, не навязываю свое мнение, но, говорят, драконы в деле приятелей на вечер не слишком хороши, очень уж эгоистичны…
— Кира, ты с ума сошла? — сердито зашипела Илона, да так, что на них оглянулись из-за соседнего столика. Женщина тут же понизила тон. — И кого из нас покусал рыжий? Нужна одна конкретная тысячелетняя ящерица мужского пола, которая нам еще с прошлой встречи задолжала. Потому мне и нужно лечь спать там, где не потревожат, то есть, у тебя.
— Айрел, что ли? Конечно, его можно дозваться, он придет, особенно после спасения драконят. Но зачем он тебе?
— Пусть отведет меня к атлантам. Не верю, что в Иномирье не живет хотя бы одного. Но соколиный правитель их не любит, а дворфы вряд ли близко общаются с морскими жителями, они по части гор и подземелий большие спецы, а вода им не по душе. Значит, остаются драконы. Вот пусть Айрел и устроит мне встречу с представителем народа, который когда-то ушел от белобрысых в океан. Иначе так и будем топтаться на месте.
На этот раз Илона очнулась в пещере, стены которой были усыпаны светящимися ограненными кристаллами, а пол гладко выметен. Да и душка сырости и плесени, бессменного спутника всех подобных расселин и ниш в скалах, тоже не ощущалось. Где-то за спиной журчала вода.
— Привет! — Айрел выскочил из-за поворота, как чертик из табакерки, широко улыбающийся, в помятой одежде и с растрепанными черными волосами. В уголке рта алел отпечаток губной помады.
— Ой, — смутилась Илона. — Я не вовремя тебя позвала?
Дракон в человечьем обличии взглянул на свое отражение в большом кристалле, отполированном до блеска, охнул, вытер рот и перестегнул пуговицы на рубашке.
— Ты даже не представляешь, насколько вовремя, — фыркнул он. — Я как раз лихорадочно соображал, как бы потактичнее сбежать, чтобы обид потом не было. Все эти политесы и соблюдения правил приличия даже в весьма неприличных делах здорово утомляют.
Айрел быстро расчесал пятерней волосы, завязал их в хвост и уставился на гостью.
— Ты иначе выглядишь, — заметил он. — Совсем иначе. Будто у тебя тоже проснулась магия.
— Проснулась, — кивнула Илона в ответ. — Мне столько надо тебе рассказать!
Она подошла к дракону и тоже уставилась на свое отражение в кристалле. Действительно, волосы стали более густыми и волнистыми, хоть и совсем не выросли, как у подруг. Глаза сияли, кожа стала загорелой, словно после отдыха на морском курорте. А еще изменилась одежда. На Илоне были широкие штаны и туника с обрезанным наискосок подолом, ворот которой спадал на грудь красивой драпировкой. Все вместе выглядело как длинное платье со шнуровкой по бокам, но стоило сделать шаг, и становилось ясно, что это костюм, и очень уютный.
И цвета. Зелено-коричневые, а если приглянуться, то можно увидеть, как по ткани, словно живые, ползут ввысь веточки с почками и листиками.
— Я почему-то уверен, что нам надо к океану, — тихо шепнул дракон, стоящий за ее плечом. — Прямо ноги сами гонят. Давай поторопимся, а по дороге все мне расскажешь.
Шли не меньше получаса по длинным извилистым коридорам, чьи стены были усыпаны переливчатыми кристаллами. Но путь за разговорами оказался легким и быстрым, Айрел слушал с почти детским восторгом и задавал десятки вопросов. Конечно, сначала он не поверил в то, что рассказала Илона, поскольку тоже не чуял в ней магии. Пришлось продемонстрировать новые умения, на расстоянии вытащив один камень из стены, подкинув в воздух и запихнув на место.
Дракон так и сел на огромный валун, удачно подвернувшийся на пути.
— Удивительно, — прошептал он. — Неужели у людей появляется своя магия?
— Может быть, — кивнула Илона. — Кикимора наша говорит, что люди могли эволюционировать. Мы живем тысячи лет, меньше чем вы, дворфы и соколы, но пора бы уже и у нас проявиться чему-то диковинному, а то обидно даже.
Шум океана они услышали издалека. А когда вышли из пещеры, у Илоны захватило дух от восторга.
Берег был тропическим. Вокруг зелеными пятнами раскинулись небольшие пальмовые рощицы с кричащими в ветвях пучеглазыми мартышками, а песок у берега оказался усыпанным разноцветными раковинами. Желтоватый питон, гревшийся на обкатанных водой валунах, увидел незваных гостей и поспешил скрыться в ближайшие кусты.
— Даже тут они тебя боятся, — подавился смешком дракон. — Видать, крепко вы Полозу наваляли. И поделом гаду, он и нас последнюю сотню лет ни во что не ставил. Так что тебе нужно здесь?
— Я хочу поговорить с атлантами. У вас в Иномирье живет хоть один?
— Живет, — кивнул Айрел. — Вон там, в маяке. Вроде как посредник между морскими и сухопутными, если договориться о сотрудничестве — это к нему. Только он со странностями, я думаю, существование вдали от собственного народа наложило свой отпечаток. Попробуй с ним поговорить, может, и добьешься чего-нибудь. А я здесь подожду, он любит одиночество, а двое гостей — это уже много.
Илона кивнула и пошла вперед, к стоящему на скале каменному маяку с огромным кристаллом на вершине. Видимо, он и выполнял роль лампы, освещающей по ночам бухту, в которую заходили корабли. Правда, сейчас ни одного даже на горизонте не маячило. Может быть, не сезон мореплавания? Но погода благоволит, вон, жара какая, и вода гладкая, словно бирюзовое стекло.
На скалу пришлось подниматься, камешки сыпались из-под ног, но Илону это не пугало. Она хорошо чувствовала — оползня не будет. Даже Иномирье принимало ее, как дорогую гостью, хотя здесь она бы вряд ли уронила булыжник кому-нибудь на голову.
Атлант ждал ее, сидя на скамеечке в тени сооружения. У него были синеватая кожа, огромные полупрозрачные глаза и светлые волосы, копной падавшие за спину. Описанных в Главной книге третьего волшебного ока, длинного роста и плоского носа не наблюдалось и в помине. Человек и человек. Ну, синий, и немного похожий на губастую рыбку из старого мультика, так поживи-ка тысячи лет в морской воде!
Он поднял голову от ветхой книги с потертыми листьями и улыбнулся, показывая мелкие зубки.
— Я ожидал тебя, живая.
— Меня? — удивилась Илона, на всякий случай оглядываясь по сторонам, чтобы понять, в какую сторону драпать в случае неприятностей. — А вы разве мертвый?
— О, нет, — покачал головой атлант. — Старый Оллин всего лишь тронулся умом от переживаний за будущее обоих миров. Но не бесноватый, не трясись, кидаться и кусаться не буду. Чай, не упырь.
Илона с облегчением выдохнула.
— Живая — это твой дар, а не состояние тела и души, — продолжил Оллин. — Ты поможешь победить исполинов.
— Я? — Илона открыла рот. — Но я ничего не умею, вчера только чуть себя не угробила. Земля меня не слушает, какой из меня земляной колдун?
— Ты не земляная, ты живая, — снова заявил старик. — У тебя нет силы. Только дар. Сама ты ничего не сделаешь, но и они без тебя ничего не смогут…
— Так в чем мой дар? — не выдержала Илона. — Я не понимаю!
— В том, что ты живая, я же сказал, — атлант начал раздражаться, лицо его дернулось судорогой. — Кто из нас выжил из ума?
— Хорошо, как скажете, — Илона вспомнила, что людей с психиатрическими особенностями лучше не заводить, и примирительно подняла руки. — Помогите нам, пожалуйста. Мы не можем начать войну с Великими, так как не понимаем их силу и происхождение. Они прилетели на космическом корабле, но всячески скрывают это и гробят научный прогресс, и книги запретили…
— Знания против них — смертельное оружие, — покивал Оллин. — Конечно, они его запретят.
Он захлопнул ветхий том в руках и встал.
— У вас были главные книги, не та, которая сейчас, а другие. Ищите в них ответы.
А затем атлант повернулся и ушел в здание маяка, по-старчески шаркая правой ногой.
Илона с недоумением посмотрела ему вслед, подождала несколько минут, не вернется ли. А солнце тем временем начало немилосердно припекать. Поэтому Илона махнула рукой и начала спускаться вниз.
— Ну что? — спросил стоящий под пальмой Айрел. — Удалось чего-нибудь добиться?
— Не знаю, нес какую-то чушь. Про исполинов, про книги. Вот как это понять?
— А как хочешь, так и понимай, — хмыкнул дракон. — Это только у Змея Горыныча на три головы разум один. А Оллин очень мудр, порой даже слишком… Ты как себя чувствуешь?
— Жарко, — пожаловалась Илона, заходя в тень раскидистых листьев. — Как вы живете в таком пекле?
— Нормально живем. Но сейчас раннее утро и температура не превышает ваших двадцати градусов по Цельсию. Я думаю, твое тело сигналит, как в прошлый раз, что пора возвращаться домой. Садись, я тебя усыплю и отправлю назад.
— Кстати, как дети? Выжили? — спохватилась Илона, усаживаясь на теплый песок и прижимаясь спиной к шершавому стволу пальмы.
— Все в порядке, — Айрел невольно заулыбался. — Зеленые подросли, летают, начали охотиться. Багряная еще малышка и живет в человеческой ипостаси, но уже ходит и ест обычную пищу. Теперь ей ничего не грозит. Ты не представляешь, как мы тебе благодарны, и теперь я знаю, как вернуть хотя бы часть этого долга.
А затем он присел на корточки и дунул Илоне в лоб. Пахнуло соленым морским ветром вперемешку с ароматом разбитого кокосового ореха, а перед глазами вспыхнула и завертелась целая Вселенная с мириадами галактик. Млечный путь засиял в огромном черном небе, приближаясь и вспыхивая крупными, как белые черешни, звездами.
Где-то там был и ее дом. Илона закрыла глаза и позволила невидимому теплому потоку нести себя вперед.
…Проснулась она от птичьего чириканья за окном. В этот раз пробуждение было правильным — томным, ленивым, полным неги. Илона сладко потянулась, хрустнув суставами.
«Как бабка старая, ничего не болит с утра — и уже счастье, — подумала она, поправляя застежки выданной Кирой пижамы на груди. — Для полного счастья не хватает только кофе и сырников, которые готовит Рик…»
Удивительно, но мысли о муже, отношения с которым зашли в тупик, больше не вызывали у нее стреляющей в висок боли и не заставляли трястись от одной мысли, что отношениям конец. Почему-то Илона была уверена, что все обернется, как надо. Тем более, примириться-то успеется всегда, а вот перемены к лучшему, особенно в складе ума и характера — процесс не быстрый, значит, неизбежны и новые ссоры. Рагнар прав, хватит опекать собственного супруга. Он ей муж, любовник и отец общего ребенка, а не великовозрастный сынок, нуждающийся в защите от злого и жестокого реального мира.
Илона откинула одеяло и села на зеленом диванчике, где сладко проспала всю ночь. Солнечные лучи лились сквозь стекло, освещая золотом квадрат на полу, в котором стояло мягкое кресло. Из него торчала подозрительно знакомая встрепанная макушка с завязанными в хвост черными волосами.
— Доброе утро, спящая красавица, — прищурился Айрел, оборачиваясь. — Ну и горазда же ты дрыхнуть! Хорошо еще, не храпишь.
Илона подскочила, натянув одеяло по самую шею.
— Ты что тут делаешь? И как сюда попал?
— Хозяйка пригласила, — дракон зевнул и приподнялся. На нем были синие джинсы и серая футболка, и в этих простых базовых вещах он выглядел моложе. Симпатичный мужчина спортивного телосложения, на вид не больше тридцати, как молодым соколам. Даже не верилось, что он старше Рагнара и тысячу лет назад жрал людей.
«Интересно, чем тысячу лет назад занимался на Земле Рагнар?» — подумала Илона, а потом вспомнила рассказы командира про то, как девок по лесам гоняли, и с грустью осознала, что наверняка ничем социально приемлемым в современном мире. Ибо нравы тогда были суровые, и ты или им соответствуешь, или не выживаешь.
— Точнее, мы с сестрой попросились в гости, а Кира не отказала. Теперь они с Эльзой на кухне второй час лясы точат, — со смешком сказал Айрел. — Сестренка все тряпки валькирии перемерила, которые ей оказались длинны по росту и малы по размеру, и теперь требует везти ее в магазин за покупками.
— Но… зачем вы прибыли? — продолжала не понимать Илона. — Ты не подумай, что я вас гоню, но вы очень рискуете.
— Не переживай, мы в человеческой ипостаси прошли, нам соколиный повелитель уже сообщил, что это безопасно. Портал открыли за городом, Кира нас на машине забрала, пока ты спала. А дальше будем в катакомбах отсиживаться и лишний раз в город не соваться. Только одежды вашей современной сейчас по пути купим. Что же касается твоего вопроса, то прибыли мы затем, чтобы помочь. Соколы вовсю уже с вами сотрудничают, а мы что же, отстанем? Вставай скорее и пошли думать, чем позавтракать. А то я отступлю от своих эволюционных правил и тебя все-таки съем.
И Айрел расхохотался. Илона тоже.
— А ты сырники готовить умеешь? — вдруг спросила она.
— Умею, — дракон даже не удивился вопросу. — Мы очень любим молочные продукты и всю выпечку из них. Если у валькирии есть правильная сковорода и качественный творог, то угощу вас уже через полчаса.
— Давай, — кивнула Илона. — А то мы скорее втроем с голодухи съедим тебя. Эволюция живых видов, знаешь ли.
В крепость вернулись к обеду, когда солнце стояло в зените и нещадно палило прибывшим в непокрытые затылки. Поэтому гостей спешно повели в прохладную кухню, угощать квасом и лимонадом со льдом и мятой.
— Тесновато скоро нам будет, — качала головой Илона, оглядываясь по сторонам. — Витт, я раздвину попозже стены, хорошо? Нас уже шестнадцать, плюс Мистер Киска и Марыся.
— Может, проще отдельную столовую прирастить с внешней стороны? — предложила Эльза, с восторгом рассматривая вышивку на своих новых джинсах. — Я по магии тоже земляная, помогу тебе. Вечером и займемся.
«Я же не земляная», — запоздало вспомнила Илона.
И вдруг поняла, что об этом никому нельзя говорить. Странное определение «живая» вертелось на языке, не торопясь наружу. Лишь при мысли о Рагнаре внутреннее сопротивление исчезло. Да, ему, пожалуй, можно рассказать, остальным пока ни слова.
— Ой, у нас новые девчонки! — оживился Даррен, входя на кухню. Следом шли остальные соколы. — Надеюсь, красавица, ты не будешь вредничать, как наша феечка?
Эльза подняла голову и смерила молодого нахала задумчивым плотоядным взглядом. Даррен, разглядев у рыжеволосой красотки вертикальные зрачки, слегка побледнел.
— Нет, я не вредничаю, я сразу откусываю головы таким сссоплякам, как ты, — весело ощерилась драконица. — Почти пять сотен лет я эту традицию соблюдаю и вряд ли буду менять.
— Извини…те, — буркнул Даррен, тут же потупив взгляд.
Рагнар, зашедший последним, взглянул на Илону и одобрительно хмыкнул.
— У вас какие-то новости? Раз уж явились вчетвером.
— Новостей не очень, но есть странный совет от атланта, чей народ видел белобрысых вживую — искать истину в главных книгах. Но не в той, что сейчас, а в тех, что были раньше.
— И как это понимать?
— Мы сами пока не знаем. Зовите остальных, будем думать.
Через час на кухне было яблоку негде упасть. Со стола убрали вазочки с печеньем и конфетами и сняли скатерть, чтобы завалить всю его площадь старыми книгами, с пожелтевшими от времени и обгоревшими страницами.
— Если берем за основу нынешнюю «Главную книгу», значит, искать надо в мировых религиях. Потому что больше никакие книги главными не считались, — заявила Марыся, сидя на углу столешницы.
— Не знаю, я не религиозный человек, — пожал плечами Артур. — По-моему, вера в доброго старика на облачке хороша исключительно для детей.
— Или для тех, кто пережил тяжелую утрату и пытается хоть в чем-то найти смысл жизни, — тихо дополнила валькирия. — Или еще по тысяче других причин, которые нас и не должны волновать. Марыся права, ответ искать нужно явно не в учебнике по физике.
— Атлант говорил об исполинах, — сказала Илона. — Жаль, нельзя компьютерным поиском воспользоваться, вычислят в два счета.
— Тогда ищем вручную, — кивнула Ксана. — Какие книги у нас есть?
— Все, что были запрещены первыми. Библия, Тора, Коран, сказки…
— Я думаю, надо начинать с первых трех. И с тех глав или частей, что были написаны ранее всего, — Артур зашелестел страницами.
Гелиос склонился над его плечом и прочитал:
— Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его… Не понял, а бабы-то где?
Молодые соколы переглянулись и захохотали.
— Вы нормальные?! — тут же зашипела на них Ксана. — Это исторический и культурный памятник, тут все иносказательно! Вам палец покажи, тоже ржать начнете.
— Давай мне, я читаю быстрее человека, даже на неродном языке, — Индра взял Библию в руки. — А то эти балбесы не дадут нам спокойно работать.
— Чего это не дадим? — обиделся рыжий и взял в руки другую Библию, в обложке потемнее. — Ищем исполинов, я правильно понял?
На какое-то время все погрузились в поиск. Рыжий расчихался над своей книгой от поднятого в воздух облака пыли, и Марыся тут же забрала ее с шипением: «Еще бациллами своими все забрызгай!».
— Боишься, что они вступят в схватку с бумажными клещами, что вольготно поселились между букв и в обложке? — хмыкнул Рагнар.
— Нет, опасаюсь, что начнут активно строить клещам глазки и размножаться, у рыжего иначе не бывает, — отрезала кикимора.
Гелиос нахмурился, в воздухе отчетливо запахло очередным межвидовым скандалом.
— Тихо! — вдруг рявкнул Индра. — Я нашел.
Сын соколиного правителя вглядывался в текст на ветхом листе бумаги, и лицо его мрачнело с каждой минутой.
— Только не говори, что у тебя две новости, плохая и очень плохая, — напрягся Рик, сидевший с ним рядом.
— У меня новость не просто плохая, а хуже некуда, — побелевшими губами произнес парень. — Здесь написано, что на заре времен ангелы, сыны неба, спустились к дочерям человеческим, и зачали от них великих исполинов. Те сначала поели все приобретение людей, а потом, когда люди не смогли их прокормить, принялись за них самих…
— Я надеюсь, это тоже иносказание? — тихо спросил Витт.
— Корня с два, — буркнул старый дворф, со звуком захлопывая уже бесполезную книгу сказок. — Говорил же я, от этих тварей всего можно ожидать… Читай дальше, пацан, и рассказывай нам. Только без этой тягомотины, кто кого родил и убил, ладно?
— Если без тягомотины, то поздравляю вас, уважаемые союзники, мы в глубокой… — Индра в последний момент покосился на Рика, затем на Илону, смутился и продолжил — … неприятной ситуации. Всякий народ в любом из миров считает себя произошедшим либо от бога, либо от его детей, но в случае с белобрысыми это полная правда. Как бороться с детьми «сынов неба», я не представляю себе.
— Но ведь вы тоже потомки бога? — напомнила Июлия.
— Огненный Волх все же был рожден по образу и подобию человека, как и его родители, даже у отца-змея была человеческая ипостась. А тут потомки ангелов, если я правильно помню вашу мифологию, — ответил Юлиан. — Да, по одной линии они отпрыски людей, а по другой… Разве что наш повелитель знает, что из себя представляют ангелы, и как далеко простирается их могущество. Но что от себя они могли передать детям, не ведает никто.
На кухне воцарилось неуютное молчание, прекратили скакать даже котята, прижавшись разноцветными мохнатыми клубочками к ногам Индры. Тот машинально почесал Серого за ухом.
— Нефилимы, — нарушила общую тишину Илона, и все тут же уставились на нее. — Я вспомнила, как они называются. Страшные и жадные твари, не останавливающиеся в своем желании жрать ни перед чем. И, если я правильно помню легенду, впоследствии их всех уничтожили, а горе-папаш изгнали из Рая, лишив всех преференций. У них нет и половины родительской силы, к тому же, они должны бояться священных реликвий, неважно, каких религиозных течений.
— Получается, не всех уничтожили, — ответил Рагнар. — А еще в книге написано, что изначально исполины были ростом по три тысячи локтей, если перевести в современную меру, это больше трех с половиной километров. Вы можете себе представить такую махину? Они бы скорее начали жрать друг друга.
— Вероятно, они уменьшились с развитием своей цивилизации, точнее, наоборот — с ее регрессом, — подняла палец кикимора. — Если кормовой базы на всех не хватит, то придется эволюционировать или вымирать …
— Мокруха, выражайся по-человечески, ты в стае библиотек выросла? Тебя не понять без мозголомки! — скривился старый дворф.
Та смерила его укоризненным взглядом, но переиначила.
— Если они сожрали всех людей и зверей на планете, то наступил голод, и часть нефилимов отбросила копыта, остальные приспособились. Вполне могли уменьшиться в размерах и ослабеть, тогда придется пользоваться подручными средствами, в том числе, и техникой. Вот скажите, — и кикимора повернулась к соколам, — вам нужен космический корабль?
— На кой хре… ой, леший он нам нужен? — удивился Даррен, стушевавшись под взглядом Юлиана. — Если в иной мир или на другую планету нужно попасть, мы порталами пойдем. Главное, чтобы маги координаты нужные выставили и дали достаточно кристаллов, которые вокруг нас надолго воздушно-тепловую оболочку сохранят, иначе задохнемся и замерзнем за минуту…
— Вот именно! — у Марыси загорелись глаза. — Если есть магия и достаточно ресурса для ее работы, корабль не нужен! У людей магии нет, значит, им необходим корабль для инопланетных путешествий. У белобрысых есть магия и она якобы сильнее нашей, но и корабль тоже есть, а зачем? Не затем ли, что они не так сильны, как хотят показаться? А научный прогресс запретили по максимуму просто для того, чтобы их не раскрыли?
Все затихли, обдумывая слова кикиморы. Наконец, Гиннар поднял голову и улыбнулся.
— Дай-ка мне эту книгу, пацан, — и он протянул к Индре руки. — Покручу-поверчу на досуге, вчитаюсь, подумаю. Мне кажется, знаю я, как можно этих тварей одолеть. Буду думать день и ночь, пока они Зигфрида моего и остальных ребят не сожрали…
— Получается, наших парней они тоже жрали? — спросил Юлиан, сжав кулаки.
— Вряд ли, иначе не закрыли бы по максимуму нашим трем народам доступ на Землю, — включилась в разговор Эльза. — Я думаю, они боятся нас и для еды мы непригодны, может, ядовиты или что-то в этом роде. Скорее всего, едят они только людей.
— И детей, — вздрогнула Алиса и крепко сжала ладонь жениха. — Вот для чего им нужны были дети.
— Сегодня же проверю сводки по пропавшим, — вскочила Кира. — Поеду в главный офис Полиции нравов и посмотрю, скажу, у моих забулдыг малышня вторые сутки дома не появляется, и я переживаю. Но насчет одного я точно уверена — не на перерождение отправились все те, кого они забирали.
— Значит, главного нашего съели? — ахнула Июлия, и валькирия с сочувствием погладила ее по плечу. — И Кольку тоже?
— Боюсь, что да, милая. Но мы придумаем, как их остановить, обещаю. А пока давайте отвлечемся от этой новости на текущие дела, нервы и так на пределе. Еще не хватало прекратить спать по ночам от переживаний.
Все тут же последовали мудрому совету и разбежались: Индра с Алисой — гулять, молодые соколы — на очередную тренировку, позвав с собой Айрела, Ксана с Июлией и Эльзой — в купальню, Рик с Артуром и Гиннаром — в лабораторию, кот и кикимора увязались за ними. Витт принялся мыть посуду, Кира уехала в город. Просить ее привезти квасу или каких-либо сладостей из магазина в этот раз не стали, последние новости отбили аппетит всей компании.
Илона, переодевшись в своей комнате в привычные джинсы с рубашкой, аккуратно разгладила платье на плечиках в шкафу, а потом не удержалась и прижалась к нему щекой. Ткань до сих пор нежно пахла дорогущим массажным маслом, напоминая о полном радости и неги вчерашнем дне.
А затем она распустила по плечам так и не переставшие виться после сна волосы, и не стала их закалывать. Женщина она, в конце концов, или нет? Вот прямо завтра, если ничего не помешает, поедет и купит себе уходовую косметику для лица, как у Киры, и плевать, что она по цене равна двум мешкам с рисом или одному — с хорошим кошачьим кормом. Хватит, о себе тоже надо помнить. Особенно, если пользование такими вещами действительно приносит удовольствие. А если впереди битва с нефилимами и шанс у команды заговорщиков погибнуть выше, чем победить, на кой леший тогда запас риса и корма?
«А теперь поднимусь на второй этаж и тоже посмотрю с общего балкона, как наши парни тренируются, — подумала Илона. — Говорят, это очень красиво».
Но балкон был занят. Под побегами плюща, разросшимися уже на метр в длину, сидел в плетеном кресле Рагнар. Он перевел взгляд на Илону и снова довольно хмыкнул.
— Я же обещал, что знаю, чем тебе помочь.
— Спасибо, — улыбнулась она в ответ. — Но откуда ты знал, что мне нужно именно это? Ведь не каждой женщине такие развлечения по вкусу.
— Мне больше тысячи лет. Ты думаешь, я не научился за прожитые годы понимать в каждый конкретный момент, что нужно вашей сестре?
— Ну, знаешь, наши мужчины порой до старости не понимают даже своих женщин, не то что чужих.
— Так жили бы тысячу лет, и тоже бы все понимали. Ты мне лучше скажи, как там старый Оллин? Совсем разумом тронулся?
— Вероятно, да, медикаментозная помощь нашего мира по нему уже плачет, — тут же взгрустнула Илона. — Я не стала все рассказывать остальным, почему-то решила только тебе. Он сказал, что я живая, в этом мой дар, а силы у меня никакой, потому я бесполезна в бою, но именно я помогу победить вам белобрысых.
И запнулась, увидев, как взглянул на нее командир.
— Живая, значит? — произнес он вдруг охрипшим голосом.
— Это плохо? — тут же попятилась к стенке Илона.
— Никому про это не говори, поняла? Ни слова, — Рагнар резко вскочил, схватил ее за плечи, и в потемневших глазах заплескалась странная, почти болезненная ярость. — Это для тебя опасно, прежде всего. Но если все действительно так, как я предполагаю, и старый атлант еще не окончательно рехнулся…
— То я действительно могу помочь вам победить?
— Только ты и можешь, — тихо ответил командир соколов. — И, боюсь, это наш единственный шанс. Поэтому никто не должен знать об этом разговоре, ни одна живая душа. Если с тобой что-то случится, все может пойти прахом.
— И мне тоже не скажешь о том, кто я или что я? — начала догадываться Илона.
— Не скажу. Извини, девонька. Придет безопасное время, и ты обязательно все узнаешь. А пока пусть остальные продолжают думать, что ты земляной маг.
Рагнар, наконец, взял себя в руки и отошел, пытаясь восстановить дыхание. Видимо, слова атланта поразили даже непоколебимого и уверенного в своей силе тысячелетнего воина.
Или же дали ему новую надежду на лучшие дни для обоих миров?
— Если тебя схватят белобрысые, — еще раз повторил он, — то нам всем крышка, и уповать будет не на кого. Береги себя. И никаких больше мыслей о смерти!
Гелиос из рода Ульвара вторую неделю пребывал в дурном настроении, совершенно ему не свойственном.
Молодой сокол имел относительно безоблачное прошлое и заслуженно ожидал приятное будущее — если, конечно, не сгинет с концами во время очередного задания. Но жаловаться было не с руки, радость бытия ощущается лучше, когда понимаешь, что можешь умереть в любой день. И зачем тогда тратить время на хандру и печаль?
Он даже к хмельной браге прикасался в первый и последний раз аккурат на свое совершеннолетие, а потом как отвернуло. Лежать пластом двое суток, умирая от раскалывающей череп головной боли, а потом еще неделю приходить в себя — да провались оно сквозь землю, такое удовольствие. В жизни есть более изысканные наслаждения, за которые не нужно потом расплачиваться здоровьем и потерянным временем.
Но сейчас он хандрил непривычно долго. А все из-за треклятого Мангуса Громовержца и его подарка одной наивной феечке-дурочке, которая разве что от восторга не визжала, увидев, как из крохотного сияющего камушка, брошенного в вазу с водой, тянутся вверх бордовые крупные розы с оранжевой каемкой, каждый лепесток — с девичью ладонь. И пахли они почему-то спелой малиной, точь-в-точь, как ягода, растущая в садах отца.
— Волшебный сюрприз тебе от нашего повелителя, — объяснил с улыбкой Айрел, глядя на зардевшуюся Июлию. — В знак особого расположения. Этот сорт только драконы могут выращивать, у других не получается, чтобы и цвет был такой, и аромат. Кстати, бутоны светятся по ночам, а стебли совершенно не колются, иголок у них нет.
Фея хотела даже забрать вазу в спальню, но остальные упросили оставить, уж больно хорошо драконий подарок смотрелся на кухонном столе, наполняя помещение чудесным ароматом.
А Гелиос с тех пор лишился покоя.
— Как ему не совестно! — бушевал рыжий сокол, оставшись наедине с Виттом. — Он никогда на ней не женится, бесчестная крылатая скотина, драконьи правители не выбирают своими королевами полукровок и людей! Обведет феечку вокруг пальца, сделает своей любовницей в лучшем случае, а она развесит уши и будет ему верить!
— Не ты ли хотел сделать то же самое? — спросил дворф с усмешкой.
— Так я и не собирался ей врать! Сразу бы объяснил весь расклад, и пусть решает сама.
— Июлия — девушка взрослая и в отношениях состояла, наверняка она в курсе, какими бывают мужчины. К тому же, он ничего ей пока не предлагал, — попытался утешить его Витт. — Может, она ему тоже симпатична, как друг.
— Держи карман шире, ага. Друг, — буркнул рыжий, недоверчиво скривившись. — И какая она взрослая, ей двадцать пять едва стукнуло!
— Люди взрослеют раньше соколов и драконов, ты забыл? А еще мне кажется, у вас с Марысей одна и та же вторая ипостась, только у нее снаружи, а у тебя изнутри.
— Это как?
— В смысле, жаба, которая тебя давит. Потому и бесишься.
— Неправда! — сокол поджал губы. — Мне абсолютно все равно. Хочет якшаться с драконами царских кровей — пускай, кто я такой, чтобы ей мешать?
Но в глубине души он понимал, что товарищ прав. Жаба давила немилосердно, будто была размером с доброго слона.
«Она просто глупая девка, не стоящая внимания, позарившаяся на льстивые посулы», — распалял он гневом сам себя, надеясь, что это поможет унять щемящую тоску в груди. Получалось плохо. Он то и дело вспоминал первую встречу с феей, когда они втроем с подругами пришли говорить с правителями. Гелиос был в свите повелителя Гаруды, и на Июлию обратил внимание сразу же. Храбрая и красивая девчонка стояла в тронном зале в своих сверкающих полупрозрачных юбках, гордо задрав точеный носик, хотя коленки у нее тряслись от страха. И он отлично помнил, что ей сказал на прощанье король Мангус.
«Замуж захочешшшь — ссскажи…»
Врет же, как дышит, ящерица красномордая! Обманет девчонку, запудрит мозги! Гелиос со злости ткнул кулаком в стену в коридоре, да так, что с нее посыпалась старая штукатурка. Рагнар, шедший мимо, покосился на воспитанника, усмехнулся ведомым одному ему мыслям и исчез за поворотом.
«Ничего, день-другой пройдет, цветы завянут, а там и разум у феечки на место встанет», — успокаивал себя рыжий сокол.
Но проклятые розы вопреки всем законам природы и не думали вянуть, с каждым днем становясь еще краше и ароматнее. Густой малиново-травяной дух настигал страждущих выпить кофе, перекусить и поболтать еще в коридоре около кухни.
Гелиоса тошнило от этого запаха. Но на кухню он все равно заходил, подолгу сидел в кресле, нервно поглаживал старенькую Мурку и гипнотизировал ненавистные цветы прожигающим взглядом. Увы, испепелять их было нельзя, в лучшем случае Июлия обидится еще больше, в худшем — развяжется межгосударственный конфликт. Кто он такой, чтобы вставать на пути верховного дракона?
Но что-то же его мучило, не давая спать и нормально дышать? Неужели та самая вульгарная внутренняя жаба, о которой говорил дворф? Рыжий засопел от досады.
— Гелиос, скрывай свои эмоции тщательнее, а то пламя скоро из ушей польется, — хмыкнул стоящий на пороге Индра.
Тот поднял на младшего товарища по отряду сияющие злой медью глаза.
— Малой, хоть ты мне нотации не читай, и без них тошно…
— Я тебя понимаю, — вдруг перебил его Индра. — И по-хорошему обязан доложить о возникшей проблеме командиру и своему отцу, чтобы тебя вернули домой, пока не спровоцировал разлад между двумя самыми сильными народами Иномирья.
А затем он подошел ближе и заговорил тихо, чтобы даже из коридора слышно не было.
— Но я тебе не только соратник, но и друг, хоть ты до сих пор на меня дуешься. И поэтому дам совет — поговори со смешными пушистыми зверьками, используя частицу Огненного Волха в своем сердце. Они его слышат, уважают и подчиняются.
— Зачем мне с ними говорить? — удивился рыжий, тоже понизив голос. Глаза его сверкнули любопытством.
— Они, знаешь ли, очень любят прыгать и сшибать с высоких поверхностей разные вещи, даже ценные, — подмигнул Индра. — А еще почему-то обожают жевать траву и цветы, хотя, мне это непонятно, кошки же хищники, хоть и маленькие совсем…
— Они так желудок от шерсти чистят, — машинально поделился Гелиос наблюдением последних дней, а потом замер. По лицу расползлась улыбка, сначала робкая, а затем злорадная. — Я тоже тебя понял, друг. Спасибо. Но с кем мне поговорить? Вот эта почтенная старая дама вряд ли согласится, она хорошо воспитана.
И рыжий почесал за ухом устроившуюся на его коленях Мурку.
— Начни с малышни. Серый слушает только меня, но в его помете еще четверо, и среди них две самочки. Бери любую, у тебя с женщинами отлично получается находить общий язык. А другие помогут уже в процессе.
Спустя час Витт, зашедший на кухню, застыл в проходе от изумления. Гелиос молча играл в гляделки с самой крохотной из котеночьей пятерки девчонкой-трехцветкой, юркой и немного пугливой. Трехмесячная кошечка сидела прямо на столе, на свежей скатерти, а воин-сокол, подперев ладонями лицо, смотрел на нее почти влюбленными глазами.
— Гелиос, ты что творишь? — возмутился дворф. — Это хорошо еще, что Гиннар не видит, как кошки по столам лазят. Она лапами этими в лотке роется, куда гадить ходит, а мы потом отсюда же есть будем.
— Она их моет потом, — отозвался рыжий, не отводя нежно-просящего взгляда от киски. — Очень чистоплотная девица. Мы разговариваем, погоди немного, сейчас закончим.
Через пару минут кошечка довольно замяукала и спрыгнула рыжему на колени, потеснив Мурку. Та зашипела, дернула хвостом и ушла спать в соседний угол, на плетеный стул. Малявка широко зевнула и легла на ее место, громко мурча.
— Ну, ты даешь, такая маленькая, а прямо бестия, — тихо рассмеялся сокол, затем подумал и добавил. — Вот Бестией и будешь.
Ужин накрывали в летней пристройке-столовой, которую в начале прошлой недели сообща сотворили Эльза с Илоной. Драконица подкатывала камни, Илона лепила из них стены с кварцевыми окошками, узорчатый высокий потолок и подпирающие его балки, гладкий пол из скальника, который удобно было подметать. Даже огромный стол — и тот был из цельного валуна, только с удобными выемками для ног сидящих. Конечно, вариант не для холодного времени года, но находиться здесь в жару было несказанно приятно. От вездесущих комаров и прочих летучих кровопийц помогали подвешенные по стенам и на входе пучки трав. Дворфы провели сюда электричество, прикатили маленький холодильник на колесиках, найденный на складе, загрузили его бутылками с лимонадом, водой и квасом — и с тех пор на кухне не толпился никто, жильцы заходили лишь взять тарелку с едой или налить в кружку чай, а потом спешили в столовую, где можно смеяться во все горло, шуметь и болтать. Здесь же девчонки по вечерам пели под гитару, готовясь к выступлению на предстоящем фестивале, соколы тайком от Рагнара играли в карты со срамными картинками и читали старые человеческие комиксы, коих у кикиморы имелось с избытком, а Витт в перерывах между готовкой еды усердно рисовал в блокноте живую природу.
А сегодня к ужину все настолько устали от дневного зноя, тренировок и бесконечных экспериментов в лаборатории, что внезапное отсутствие вечно клянчащих котов под ногами коллективно восприняли как счастливую случайность, а то и дар свыше. Дар оказался с подвохом, которая вскрылся, когда Витт пошел на кухню за десертом — и громко выругался оттуда совершенно несвойственными его характеру бранными словами.
Перед лицами сбежавшихся едоков открылась поражающая картина: шикарные драконьи розы валялись на столе и полу, переломанные и пожеванные. Взрослые кошки, даже слепая Ласточка и глухая Уля, почти не покидавшие комнату Илоны, лакомились зелеными иномирными дикоросами с воистину королевским достоинством, никуда не спеша. Мурка с Ксаниной Яськой сразу с двух сторон объедали листочки на длинном стебле, нервно косясь друг на друга.
Котята пировали на столе, шумно чавкая бордовыми лепестками. Маленькая трехцветка сидела верхом на поваленной на бок вазе, как юный правитель Македонский на спине коня Буцефала. Захваченные окрестности, во всяком случае, она обозревала с такой же гордостью.
Но оскорбительнее всех себя повел куцехвост с дурным характером, тоже принадлежащий Илоне. Капризный и истеричный кот не любил сидеть на руках, зато обожал всяческие пакости. И сейчас он, пушистый, как шарик, возлежал на огромной куче лепестков, обвалившихся в процессе поедания, подобно нежной невесте в первую брачную ночь. Вот только при виде нагрянувших людей и нелюдей кот повел себя не как стыдливая девица: смерил всех презрительным взглядом, кашлянул и демонстративно выблевал съеденное прямо на скатерть.
Илона тут же взревела раненым драконом и схватила попавшую под руку огромную ложку-шумовку с крупными дырками. Четвероногие хулиганы моментально бросились в бега, но было уже поздно — капризный королевский подарок безвозвратно погиб.
Июлия рыдала больше часа, и никто из присутствующих не мог ее утешить.
— При чем тут правитель Мангус? — жалобно всхлипывала она над мусорным ведром, из которого торчали пожеванные стебли. — Мне впервые в жизни просто так подарили букет цветов, понимаете? Без каких-либо ожиданий взамен типа поцелуя или отношений, или еще чего похуже! Еще и настолько красивые! А эти сволочи шерстяные их сожралиииии!
— И блевать ими теперь будут до утра, по всем горизонтальным поверхностям, — угрюмо подлил масла в огонь Гиннар. — Не пускайте их в спальни, а то наделают сюрпризов прямо на подушках. Говорил я, нечего скотине делать вместе с людьми…
— Да ладно тебе, они же не со зла, — пытался утешить фею Айрел. — Хочешь, я еще попрошу букет прислать?
Гелиос с Бестией на руках, благоразумно устроившийся за холодильником, тут же напрягся.
— Не хочу, — горько сказала Июлия. — Что он обо мне подумает? Первый подарок и пары недель не прожил, его кошки сожрали, несите новый? Нет, это бессовестно и нетактично. Тем более, он наш союзник.
— Мы тоже союзники, — некстати напомнил Даррен.
— Ага, от вас только смешков, да пошлостей всяких и дождешься, да гадостей исподтишка, как от тех самых котов шкодливых, — вздохнула фея.
А Гелиос вдруг ощутил рождающееся в груди чувство, которое до этого испытывал лишь изредка в детстве.
Жгучий стыд.
И сам виноват, ведь не маленьким неразумным животным предъявлять претензии о содеянном. Кошки все сделали так, как он попросил, а теперь еще и Илона на них ругается.
Рыжий сокол не выдержал витающего в кухне напряжения и вышел на улицу. Здесь он ласково дунул урчащей малявке в затылок и отпустил ее с рук на землю.
— Зря я это затеял, но все равно спасибо тебе, — тихо шепнул он.
Кошечка подняла ввысь пятнистый носик, разглядывая доброго великана, в котором живет ее Великий Зверь, потерлась тощей спинкой о его ноги и ускакала в траву, задрав хвост.
— Жалко девчонку, — услышал Гелиос задумчивый голос Даррена.
Ему что-то ответил Юлиан, но с улицы было не разобрать.
— Да ладно, здесь обычаи другие. Можно не дарить лично в руки, а просто нарвать и поставить в вазу. Леший с ними, красиво же и вправду. Наверное, схожу попозже, вот только чай допью. На тренировочном поле за купальней вроде колокольчики росли. Не королевские розы, но хоть что-то…
Конец фразы рыжий слушал уже на бегу.
Когда заплаканная Июлия спустилась на кухню за иномирными снадобьями, скрывающими ее фейскую сущность от ищеек и Великих, она прямо с порога учуяла терпкий запах луговых и лесных трав. Ядренее всего разили листья папоротника, которыми был украшен букет из лиловых колокольчиков и люпинов. Выглядели они так, будто их драли вместе с корневой системой, предварительно помяв, а потом просто обрезали ненужное ножом.
Гелиос, как раз закончивший запихивать цветы в вазу и придававший им более-менее презентабельный вид, шарахнулся от кухонного стола, как жрец Великого Солнца от девицы из храма Утешений, но быстро понял, что его уже застукали с поличным.
— Я это… — замямлил он, вдруг растеряв всю находчивость в беседах с противоположным полом. — Принес вот… Пусть будут, красиво же!
Июлия недоверчиво поглядела на него, ожидая насмешек, а потом тихонько вздохнула.
— Ага, красиво. Жаль только, лесные и полевые цветы недолго срезанными стоят, завтра завянут уже.
— Да? — деланно удивился Гелиос, вдруг поняв, что провидение само подкинуло ему тему для светской беседы. — А у нас колокольчики по две-три недели стоят, пока цвет не поменяют, но и тогда их лепестки используются в некоторых снадобьях. Правда, только наши колокольчики, которые моя семья уже столетия выращивает, беря пример с прародителя Ульвара, сильного земного мага. Обычные, наверное, тоже вянут, я их не собирал никогда.
— А зачем вы их выращиваете? — тут же заинтересовалась Июлия, с детства любившая цветы.
— Для снотворного зелья, — охотно продолжил диалог рыжий. — С настоем на его лепестках крепче спишь и при этом просыпаешься без сонливости и вялости. Это снадобье младенцам дают, когда у них зубки режутся, и старикам, ну и бойцам, которые после сражений плохо спят. Такое тоже не редкость. Вот пойдешь на деревню, где упыри население вместе с детьми малыми заели, потом глаза закрыть жутко.
— Ужас какой, — вздрогнула Июлия, едва не расплескав наливаемый в кружку чай. — А лепестки, поменявшие цвет, от чего?
— От поноса, — помявшись, признался Гелиос. — И зря ты смеешься, в военных походах чего только не бывает. Помню, ходили мы как-то на вурдалаков…
Стоявшие в коридоре Витт с Индрой переглянулись, одновременно показали друг другу оттопыренные большие пальцы и свернули к выходу, чтобы пройти в столовую не из кухни, а по улице.
Но дождаться увядания колокольчиков Июлия не успела. Через пару дней они с Ксаной и Илоной разъехались по домам, готовиться к предстоящему фестивалю, до которого оставались ровно сутки: переписывать по десятому кругу заявки, повторять репертуар с другими участниками ансамбля, отглаживать костюмы для выступления, высыпаться и отдыхать.
По мнению командира Рагнара, ради ярмарочных гуляний и возможности попеть со сцены не стоило высовываться из безопасного убежища в кишащий нефилимами город. Но формально девчонки не имели отношения к армии повелителя Гаруды, а значит, приказать им остаться он не мог. Поэтому просто ворчал себе под нос, как старый дед, а Илона в ответ посмеивалась и предлагала сопровождать их на праздник, чтобы самому хоть немного развеяться.
— Конечно, пойду, и ребят своих возьму, — хмурился Рагнар. — Одних вас оставлять, что ли? Схарчат еще по пути домой.
— Прямо на площади и схарчат, — поддакнула Илона. — Брось, им совершенно невыгодно проявлять на людях свою хищную натуру. Они же Великие, боги, сошедшие с небес. Смотрите лучше, чтобы вас не вычислили.
Об этом соколы не беспокоились. Гиннар, трое суток сидевший над своими разработками и томиком Библии, наконец, придумал идеальный способ защиты, не только помогающий устоять перед воздействием белобрысых, но и скрывающий магию иномирцев и полукровок. Из чешуи Великого Полоза и волос из его же бороды он создал золотую краску, которой все живущие в крепости сделали татуировки на прикрытых одеждой местах. Драконы с соколами выбрали в качестве рисунка изображение Солнца, дворфы — гаечный ключ, Ксана и Июлия — цветы, Илона — схематический рисунок кота.
— Она правда защитит? — спрашивала Илона у Витта, заканчивающего набивать ей выбранную картинку чуть ниже ключицы. Машинку для этих целей тоже собрали дворфы — крохотную, похожую на шариковую ручку, с тоненькой иглой. — Такая маленькая…
— Правда, — серьезно кивнул дворф. — Но по анализу крови все равно нас могут опознать, а Июлию — еще и по запаху, об этом надо помнить.
Валькирия, обмотав татуировку куском мягкой ткани, сразу же поехала в город, взяв с собой Гелиоса. Там они рискнули пройти по центральной улице рядом с белобрысыми, и те даже не среагировали. Не почувствовал ничего и рыжий.
— Они говорили с кем-то, а мне хоть бы хны, — хвастался вечером сокол в кругу друзей. — Можно передавать диковинку нашим.
И две полуторалитровые стеклянные бутылки, доверху наполненные золотой краской, с величайшей осторожностью были отправлены грузовым порталом повелителю Гаруде. Теперь у него тоже появилась возможность защитить войско от воздействия нефилимов.
Рик после отъезда жены бессильно слонялся из угла в угол. Работа не клеилась, спать по десять часов в сутки опротивело, тренировки забыться не помогали. От нечего делать он лениво перебирал новое совместное изобретение дворфов и людей — крохотных жучков, работавших в режиме передатчика, через которых можно было общаться друг с другом. С виду они действительно напоминали уродливых насекомых, с кучей ножек и жвал, а еще включались, заползая в ухо.
Кого обвинять в сложившейся ситуации, кроме себя? Конечно, обида была очень сильной и справедливой, но ссориться и, тем более, расставаться с женой Рик не хотел. Она долгие годы была ему самым близким человеком на свете, и никакие конфликты не могли разбить их отношения. Но только запал гнева у него иссяк, и мужчина решил, что при случае поговорит с супругой, как та вдруг куда-то пропала на целые сутки, затем вернулась похорошевшая и довольная жизнью, еще и с двумя драконами — и с тех пор практически не оставалась одна. А еще, по мнению Рика, Илона слишком много времени проводила с соколами. И ладно бы молодые, они хоть и по возрасту к ней ближе, но балбесы балбесами, чуть умнее дворовой детворы, которую жена вечно опекала.
Тысячелетний командир элитного разведотряда повелителя Гаруды, выглядевший как киношный полицейский, что по щелчку пальцев побеждал банду жуликов, — вот, кто одним своим присутствием заставлял Рика напрягаться, хотя, до сих пор ничего плохого не сделал.
Да, Рик был на первых тренировках Илоны, Рагнар сам пригласил посмотреть, чем занимается его супруга за закрытыми дверями спортзала. Рику хватило одного камня величиной с табуретку, пролетевшего прямо над макушкой, чтобы мысленно плюнуть через левое плечо три раза и больше не приходить. Самое непристойное дело, которое Илона могла здесь совершить, это уронить булыжник на голову — себе или своему наставнику.
Но теперь жена общалась с Рагнаром чаще остальных, а подчиненные командира недвусмысленно хихикали об этом за их спинами. И Рик с каждым днем мрачнел все больше. В Илоне он был уверен всегда — но не теперь, когда своими же руками ее оттолкнул, обижаясь и демонстративно не идя на примирение.
Не решит ли супруга, всегда любившая в мужчинах спокойствие и рассудительность, что взрослый сокол для нее лучшая партия? Он и полторы тысячи лет прожить может. При этом выглядит максимум на сорок пять, даже с полностью седыми волосами, и здоровья с магической силой у него в избытке. И саму Илону он способен продержать около себя пару сотен лет, прибавив ей молодости. А Рик ей что даст? Скандалы, да обиды?
Тошнотворно-ядовитые мысли разъедали изнутри, лишая покоя. Но подойти и поговорить с женой Рик страшился. Вдруг окажется, что его подозрения — не пустой звук, и она скажет об этом уже в лицо?
Настроение на сегодня было испорчено окончательно, и обедать он не пошел — пропал аппетит. Так и сидел в одиночку, начищая металлическим жукам спинки до блеска, когда дверь в лабораторию дважды хлопнула, сначала открывшись, а затем — затворившись.
Вот уж точно поговорка звучит, вспомнишь нечистого, он и явится! Стоит — здоровенный, косая сажень в плечах, щурит серые миндалевидные глаза. Что ему здесь понадобилось?
— Рагнар, ты что-то хотел? — все же вежливо осведомился Рик, отрываясь от дела.
Тот кивнул и шагнул ближе.
— Я тут подумал, — сразу перешел он к делу, — что после окончания заварушки заберем мы, наверное, девчонку твою с собой. В Иномирье ей лучше будет, чем на Земле.
— Ни в коем случае, — нахмурился Рик. — Алиса несовершеннолетняя, ей еще два года в школе учиться, а потом в университет поступать. У вас ей что делать, упырям хвосты крутить? Вот исполнится хотя бы восемнадцать, тогда и будем думать…
— Ты не понял, Алиса — девчонка принца, и пусть он решает, когда ее забирать, — терпеливо и чуть высокомерным тоном, как дурачку, объяснил Рагнар. — А мы заберем твою девчонку.
Он хмыкнул и добавил для совсем непонятливых.
— Девчонку-Илонку.
Рик замер на месте.
А Рагнар, как ни в чем не бывало, продолжил.
— На кой леший ей за тобой замужем быть? Ты ее не любишь, уже которую неделю не разговариваешь с ней по-человечески, ночуешь здесь, на походной койке. Не нужна она тебе. А у нас женщина с такой магической силой найдет себе мужа из воинов очень быстро, станет достойной гражданкой Аквиллариума, богатой и статусной. Да, не эталонная красавица, но это и не нужно, она и без точеной фигуры хороша. Из таких получаются отличные жены, ласковые, нежные и порядочные.
Он смерил надменным взглядом Рика, потерявшего дар речи, и выдал контрольный удар в голову.
— А, может, я и сам на ней женюсь, почему нет? Я вдовец и сейчас свободен, у меня два подвала сундуков с золотом, огромный особняк в столице рядом с дворцом повелителя и три дома поменьше в разных частях страны, слуги, роскошь. Будет Илона на золоте есть, в драгоценности и парчу рядиться, на балах сидеть около трона правителя, на резном стуле с шелковой подушечкой. Занятие ей придумаем по душе, построю школу какую-нибудь, пусть девчонок грамоте учит…
Рик вскочил, опрокинув стул.
Ему было плевать, что сокол сломает его пополам одним ударом. Ярость, давно и тщательно подавляемая, выплеснулась наружу ударной волной, отключая остатки разума и самоконтроля.
— Да ты охренел, что ли? — севшим от злости голосом просипел он, забыв про субординацию, культуру речи и этикет.
В следующую же секунду Рик отлетел к стене, о которую больно стукнулся лопатками и приложился бы затылком, если бы не Рагнар, схвативший его за шею.
— Нет, это ты охренел! — рыкнул Рагнар, показывая клыки. — Жена тебе для чего дана? Чтобы любить ее, беречь и уважать! А ты, паршивец, что творишь? Доводишь девчонку до умопомрачения от горя и тревоги, и она в итоге думает такое, что ей вообще в голове держать нельзя!
— Тебе какое дело? — рявкнул в ответ Рик, вцепившись соколу в руку. — Сами разберемся в своих отношениях без посторонних, мы люди взрослые!
— Оно и видно, — паскудно ощерился тот. — Поэтому она две недели назад исчезнуть пожелала, и земля ее от послушания великого чуть не убила на месте. Дочку сиротить раньше времени тебе не жалко?
И Рик застыл от ужаса. Если бы не чужая рука, по-прежнему удерживающая его за шею, он бы бессильно сполз по стене вниз — колени неожиданно подкосились.
— Она… что пожелала?
— Чтобы ее не было. Потому что любит тебя, остолопа, и находиться в разладе ей невыносимо, — буркнул Рагнар, разжимая пальцы. — Может, не допустила бы она и мысли такой, да усталость и переживания подкосили. Ей поддержка твоя важна, как никогда раньше, а ты наоборот, в самый омут ее загоняешь, чтобы с гарантией захлебнулась под гнетом забот да вины. Что же ты за муж? Ладно бы соколом был, они в неполные тридцать пять дурни дурнями, один рыжий чего стоит. Но ты же человек, взрослый мужик, дочка вот-вот замуж выйдет. А ведешь себя, как капризный мальчишка, которому конфету обещали и не дали.
— Неправда, — прошептал Рик, огорошенный происходящим. Потрескавшийся кирпич неприятно холодил спину, но сделай он шаг — и неминуемо упал бы на пол, так дрожали ноги. — Не в конфете дело. Она мне соврала в важном, надо было просто пропустить мимо ушей? Ничего, родная, пусть тебя дальше упыри жрут, мне про это знать не обязательно?
— А почему не сказала, как думаешь? — спросил Рагнар, и сам же ответил. — Да потому, что ты бы и шагу ей не дал ступить. Проявить силу и закрыть ее под замок у тебя духу бы не хватило, а махнуть рукой на происходящее совесть не дает. Значит, давил бы на нервы, уговаривая не лезть в неприятности, а то и просто ныл, с тебя станется.
— Не ныл бы! — вспыхнул Рик. — И закрывать бы не стал, я что, тиран? Мы договорились когда-то все тяготы и невзгоды вместе делить. А получается, каждый занят своим делом, и необязательно ставить друг друга в известность о происходящем.
— Неужто отпустил бы к упырям? — иронично хмыкнул седой сокол.
И мужчина сник. Он не знал ответа на этот вопрос.
— То-то и оно, — поднял брови Рагнар. — Да, с покладистой и тихой женой всегда проще, но тебе досталась сильная и смелая женщина. Это великая радость, но одновременно и большие сложности. И здесь есть только один вариант удачной жизни — сказать: «Да, сокровище мое, я тебя понимаю и принимаю, будем бить упырей вместе». Не отпускать в бой, самому при этом оставаясь в сторонке, и не запирать в башню, а действительно делить с ней все тяготы и невзгоды. Или чудища клыкастые в эту категорию не входят?
Рик молчал. Самым страшным чудовищем в его жизни был поедающий заживо стыд. Упыри ему и в подметки не годились.
— Я физически не очень сильный, с детства плохо умел драться и не любил, — в отчаянии признался он. — Да, ходил тренироваться, мог защитить себя и семью, но все равно после каждой стычки или скандала тошно. И сейчас мне рядом с вами сложно, и от этого еще горше. Вы бойцы, а я лабораторная крыса, попросту трус.
— Слушай сюда, — нахмурился Рагнар. — В рукопашную не ходить и морды не бить — то не трусость. Не всем дано быть соколами, в мире и других птиц хватает, хвала всем богам. Без мудрецов и изобретателей мы десять лет с тварями белобрысыми воевали, и какой толк? Пятую часть армии положили ни за медный грош. Каждый для поставленной задачи важен, даже молодой дворф, которого парни мои за мелкий рост и неказистость сначала не уважали, поганцы глупые, а теперь души в нем не чают. Потому что очень важно после разведки и тренировок приходить усталым, как собака, и знать, что тебя накормят ужином, а если и руки не слушают — нальют чашку чая, да доброе слово скажут, да пошутят весело. Это, скажешь, мелочи? А я тебе отвечу — из таких мелочей зачастую и складывается победа. И себя не принижай, у каждого свое поле боя, у жены твоей одно, у тебя — другое. Но все наши битвы ведут к общему выигрышу, смекаешь?
Рик с усилием кивнул.
— Так ты меня проверял, — догадался он.
— Не без этого, — ухмыльнулся командир. — Теперь вижу, что любите друг друга по-настоящему, как надо. Просто маленькие вы еще и глупые, хоть и с дитем подросшим. Но смотри, помирись с ней! Будет она и дальше с мокрыми глазами ходить — я тебе голову оторву, а потом и вправду найду ей нового мужа из своих ребят постарше, да поразумнее. С ее даром нельзя печалиться, понял меня?
Рагнар хлопнул растерявшегося Рика по плечу и вышел, оставляя того догадываться, шуткой были последние слова или нет.
Летний фестиваль «Дружба народов» традиционно проводили в полях за городом, чтобы гости могли максимально воссоединиться с природой. Раньше некоторые наотдыхавшиеся до свинского состояния люди оставляли за собой кучи мусора и бутылок. Но с приходом к власти Великих алкоголь на общественных праздниках был под запретом, мусор же собирали в контейнеры, а потом отправляли на переработку. За порядком бдела Полиция нравов, чьи сотрудники штрафовали за выкинутую бумажку прямо на месте происшествия, а за попытку подраться и поскандалить моментально увозили в участок.
Поэтому теперь Илона фестивали и ярмарки любила. Да, и там царила атмосфера торжествующего мракобесия, но на нее всегда можно закрыть глаза. На пьяных, громких и плохо пахнущих завсегдатаев массовых гуляний прошлой эпохи, активно жаждущих «хлеба и зрелищ», закрывать глаза было сложнее.
Место выбрали приятное — большое поле в трех километрах от города, в окружении молодой березовой поросли, прохладная речка в двух шагах, практически за деревянной сценой с брезентовым шатром, спасающим от солнцепека. Возле нее на скамейках отдыхали посетители, вокруг которых бойко сновали торговцы-лотошники в вышитых «под старину» рубахах, предлагая яблоки в карамели, горячий сбитень, да холодный квас.
Машины на территорию ярмарки не пустили, пришлось парковаться за забором. Хорошо, не попросили оставить автомобили валькирии и феи на обочине трассы. Кира заблаговременно похлопотала о пропусках для участников фестиваля и о провозе реквизита, которого было всего ничего, но зато он давал право подъехать поближе.
— Может, все-таки оставить колесницы на дороге? — настороженно оглядывал окрестности Рагнар из окна Кириного внедорожника. — Как потом выбираться в случае массовой драки?
Он нервно поскреб налепленные бороду с усами, позволявшие не выделяться из толпы слишком молодым для своего возраста и цвета волос лицом. Покосился на сидящих рядом и хихикающих Илону с Ксаной.
— Если снова скажете, что мне идет, и надо так ходить всегда, я вам носы оторву, паразитки, — ругнулся командир, но беззлобно, больше для порядка.
— Рагнар, а как же традиции в бой идти при бороде, якобы предки безбородых воинов на битву не пускали, потому что удачу она приманивает? В «Главной книге» пишут, и в «Славянских Ведах» тоже, — полюбопытствовала Илона.
— Потому что разума нет, а туда же, на предков кивают, — усмехнулся Рагнар. — Вот ты сама подумай, на кой леший бородой трясти в битве, чтобы враг за нее ухватил, да головой об камень стукнул? Или и вовсе в нее плюнул, тем самым опозорив перед родом? Насчет безбородых, пожалуй, верно то, что не пускали в бой сопляков малолетних, у которых на лице и щетина не пробилась. А насчет удачи… Грязная борода манит вшей, это я точно могу сказать. Удача же любит чистый и ясный рассудок, способный думать наперед и просчитывать разные варианты развития событий.
— Получается, все придумывают?
— А то! «Славянские Веды», тьфу ты, пропасть! Сколько лет на белом свете живу и в двух мирах бываю, такого не припомню. Другие Веды были, так они и близко не славянские…
Кира, сидевшая за рулем рядом с Гелиосом, рассмеялась. Настроение у нее было хорошим, накануне она выяснила, что за десять лет в городе пропали всего четверо детей. Двоих потом нашли живыми, остальным повезло меньше, но нефилимы не имели к этому никакого отношения.
— У нас в принципе людей немного пропало, — сообщила она остальным. — От болячек хронических, да гриппа с бактериальными пневмониями раз в десять больше умерли.
Вопрос о том, кого же на самом деле едят белобрысые, и едят ли вообще, оставался открытым.
— Может, они за сотни тысяч лет перестали употреблять в пищу живых существ? Среди нас же они активно продвигают эту идею, — вспомнила Илона.
— Вряд ли. Это как упыри вдруг стали бы питаться травой. Нет, мы снова что-то упускаем, будем думать.
На фестиваль поехали не все. Дворфы и драконы остались в бункере, помогать Артуру в лаборатории. Юлиан тоже остался, так как не любил массовые развлечения.
Зато девчонки и Индра с Алисой жаждали веселья и готовились к празднику загодя. Гелиос с Дарреном официально были командированы беречь и защищать союзников из мира людей, а по факту тоже надеялись развлечься. Рагнар забав не желал и с радостью оставил бы всех в крепости под собственным присмотром, но молодежь требовала выгула, и он скрепя сердце согласился. Поехал с выступающими и Рик, так как с Илоной поговорить до концерта не вышло, а ждать вечера он уже не хотел.
— Вы поглядите! — оживился Гелиос на выходе из машины. — Там на поляне столб с петухом на верхушке, кто залезет, тому и приз. Вон, мужик не долез, съехал вниз и ругается неприличными словами, я аж отсюда слышу. Я тоже хочу!
— Ругаться неприличными словами? — фыркнула Илона, вытаскивая из багажника машины аккуратно сложенный костюм.
— Нет, петуха достать, — смутился рыжий. — Уж я-то проворнее человека, точно до верхушки доберусь.
— И выдашь нас всех неземной силой и ловкостью, — мрачно подытожил Рагнар. — Не вздумай, я запрещаю. Гулять гуляйте, но сливайтесь с толпой. Вон у ворот другой мужик ходит, яблоки печеные продает, можешь его осчастливить и купить пару штук.
— Я что, корова травоядная? — надулся Гелиос. — Эти бы яблоки да гусю в живот, да закоптить с пряностями, ну или в поросеночка тоже можно… Интересно, тут мясо, жареное на вертеле, продают?
— Ни в коем случае, — замахала руками Кира. — Пытались первые годы, да просветленные гости скандал подняли. Мы, говорят, тут коллективные медитации проводим на благо всех окружающих, от духовной и телесной скверны пространство чистим, а рядом жрут плоть невинно убиенных зверей, разве так можно? С тех пор и не жарят.
— Позавидовали, небось, — разочарованно протянул рыжий. — С голодухи животы бурчали, аж просветляться не могли, вот и возмутились. Тоже мне радость — медитировать на пустой желудок!
Но дальше ворчать ему не дали — подошли остальные, и группа заторопилась ко входу. Ксана спешила больше всех — на ярмарке ее ждали остальные участники ансамбля, которые были совершенно не в курсе происходящего. И она хотела заранее поведать им легенду о друзьях, приехавших в гости к семье Каменевых и пожелавших помочь с подготовкой к выступлению. Драконица торопливо проскочила через ворота и побежала к шатру организаторов, чтобы узнать, где им разместиться.
Остальные особо не торопились, с интересом разглядывая окрестности. Из-за забора уже доносились крики и смех детей, громкие голоса ярмарочных зазывал, а еще запахи яблок в жженой карамели и сладкой ваты, которую продавали только с пометкой «Содержит сахар, вредящий вашему здоровью».
На воротах висел огромный плакат с кривым и почему-то многолучевым символом Солнца — коловратом. Гелиос ткнул Даррена в бок, предлагая полюбоваться на диковинку.
— Это что за холера? — изумился младший брат Юлиана.
— Не поверишь, коловрат, якобы древний символ Солнца. То есть, его описанный образ в Главной книге, — объяснила Кира.
— А что, человеческие учебники по истории и культуре славян под запретом? — удивился Рагнар. — Коловрат, как символ Солнца, всего век-полтора назад придумали. А это вообще не он, а какая-то сороконожка, свернувшаяся в круг.
— Это целый, я бы даже сказал, Евпатий Коловратий, — сказал Даррен, и они с рыжим заржали, как лошади.
— Может, все же Коловрат? — попыталась их вразумить Илона. — Был такой богатырь в тринадцатом веке…
— Не-а, именно Коловратий, — прохрюкал Гелиос, схватившись от смеха за живот.
— У народа соколов это словосочетание имени и фамилии изменено и означает другое, — смущенно призналась Кира и шепнула подруге на ухо несколько слов.
— Серьезно? — изумилась Илона и покраснела. — Я смотрю, у соколов эта тема, хм, в фаворе…
— Исключительно у солдатни. Приличные граждане такими словами не выражаются, разве что на рынке, если торговец жуликоватый обманет.
Из ворот вышла пожилая женщина в синем платье, расшитом по подолу красными узорами.
— Молодые люди, ведите себя прилично, — возмутилась она, глядя на хохочущих Гелиоса с Дарреном. — Вы смеетесь над священным символом, что Великие нам принесли однажды, и который, будучи знаком Солнца, освещает нам путь во тьме незнания.
— А нам наставники говорили, что книга — лучший светоч на дороге к истине, — попытался было возразить Даррен, но Кира ткнула его в бок локтем.
— Книги раньше писались неправильно, за истину выдавались глупости разные, тайному мировому правительству угодные, — тетка осуждающе покачала головой. — Правильную мудрость нам принесли лишь господа Великие.
— Лучше бы они мяса на праздник принесли, ну как без нормальной еды? — продолжал сокрушаться Гелиос.
Женщина сбледнула с лица.
— Вы зачем такие вещи говорите, хотите, чтобы язык от нечестивых речей отсох? — напустилась она на обоих парней. — Вы артисты или гости? К какой группе вы принадлежите? Я сообщу о вашем недопустимом поведении руководству!
Назревал скандал, но тут Илона вспомнила, что уже видела эту тетку, и решение пришло мгновенно.
— Варвара Никифоровна, не сердитесь, пожалуйста! — выскочила она вперед и ласково взяла женщину под локоток. — Я Илона Владимировна, помните меня? Наставница южного Дома призрения, вы прошлым летом занятия по лепке и рисунку у нас вели.
Затем, помявшись, будто от неловкости, громко шепнула, чтобы слышали остальные.
— Это мои ребята, они новенькие. Простите, они не со зла, просто на больших праздниках до этого не бывали. Их родители много лет дома под замком держали…
— Илоночка, да что ты! — ахнула тетка, приложив руку к груди. Взгляд ее моментально стал очень жалостливым. — Несчастные мальчики, какое горе! Такие крепенькие и красивые, могли бы жениться и детей завести! И родители жестокие, разве можно неразумных обижать?
Она тут же ласково закудахтала, поглаживая по плечам притихших от удивления соколов. Кира благоразумно спряталась за широкую спину Рагнара, и теперь стояла, уткнувшись в рукав, чтобы скрыть смех.
— Проходите, проходите, мои хорошие, — приговаривала тетка, подталкивая парней к воротам. — Гуляйте смело и ничего не бойтесь. А если вас обидит кто — немедленно жалуйтесь мне или Илоне Владимировне, мы вступимся.
— Мы и не боимся, — удивленно вякнул рыжий.
— Вот и чудненько, — Варвара Никифоровна расплылась в улыбке, словно добрая бабушка. — Иди со мной, касатик.
Через пару минут Гелиос, покрасневший до корней волос, вышел из палатки организаторов, держа в руке два карамельных яблока на палочке.
— Странная женщина, — шепнул он. — На, говорит, солнышко мое, яблочко, оно вкусное, не бойся, и товарища угости. И спрашивает, мол, не ел никогда такого? Я кивнул на всякий случай, а сам думаю, с чего бы не ел, у моего отца три яблоневых сада, семьдесят лучших сортов! И не употребляй спиртного, говорит, как многие другие, с тобой живущие. У меня никто в семье этой дряни не пьет, откуда столь глупые подозрения?
И недоуменно обвел взглядом друзей.
— А чего вы смеетесь? Что я такого сказал?
На жеребьевке Ксане досталось аж двадцать восьмое место в очереди на сцену. Зато ансамблю дали самый большой шатер для отдыха и переодевания, с шестью стульями и двумя перегородками, чтобы мальчики и девочки не смущали друг друга. Рагнар, правда, снова остался недоволен — шатер стоял очень близко к сцене и толпе зевак, выбираться из которой в случае облавы пришлось бы с трудом.
Но остальные тут же побросали на стулья сумки и костюмы, и отправились гулять по ярмарке. Драконица и Рик остались внутри, чтобы постеречь вещи и переждать полуденный зной до начала выступления.
Гелиос с облегчением сунул яблоки в карамели первой попавшейся девочке в кружевном платьице, смотревшей на лакомство в руках большого дядьки с завистью. Через несколько минут ему пришлось удирать от матери малышки.
— И ладно бы тетка меня отругала за то, что к чужим детям лезу, так нет же, я думал, она меня взглядом сожрет, как девчонка — те яблоки, — возмущенно рассказывал рыжий, вызвав очередной приступ коллективного смеха.
— Ты ей просто понравился, взял бы и познакомился, может, здесь выгорит? — фыркала Кира.
— Делать мне больше нечего, — задрал нос сокол. — Кормление чужих детенышей на вольном выгуле еще ни к чему совместному не обязывает!
Торговые ряды пестрели саженцами цветов и плодовых деревьев, амулетами, статуэтками и священными мандалами, которые охраняли дом от негатива и чужой зависти, фруктами и овощами с пометкой «Без химии и ГМО», одеждой из льна и хлопка за сумасшедшие деньги, различными обережными поясами от женских и мужских хворей (рыжий в своем репертуаре предположил, как именно можно ими лечиться, и разъяренная торговка едва не огрела его охраняющим от скверны деревянным идолом по спине).
Индра с Алисой почти полчаса стояли у огромной коробки с цыплятами, которых за плату можно было покормить червячками. Одна из птичек едва не оттяпала принцу палец в борьбе за дармовщинку, но радости от общения с живой природой все равно вышло с избытком. Уводить обоих подростков пришлось едва ли не силой.
— Это хорошо еще, котят в добрые ручки на отдачу не было, а то прибавилось бы жильцов в крепости, — засмеялась Кира. — А на том прилавке что за диковинка?
Перед бабкой в платке и цветастой кофте лежали на старых газетах подозрительного вида грибы и дикоросы. Табличка рядом гласила «Биоэнергетические грибы из космических спор, занесенных на землю священным галактическим ветром. В сушеном виде лечат рак, пищевую аллергию, аутизм и любые другие хвори, поэтам и писателям дарят красочные сны и вдохновение».
Индра, глядя на текст, помрачнел.
— У нас за такое — смертная казнь сразу же на месте, отец не церемонится, — прошептал он остальным, отходя от прилавка.
— Сурово, — присвистнула с удивлением Июлия.
— А как с ними иначе? Дурман разного рода строжайше запрещен к употреблению без дозволения целителей, слишком уж много с ним проблем.
— Постой, ты думаешь, что это…
— А что же еще? «Дарят красочные сны и вдохновение», ишь ты! А болезни лечат потому, что в таком состоянии на них попросту плевать, — горячился юный сокол. — Еще и первую дадут по бросовой цене, а последующие за дорого, чтобы покупатели и последние сапоги заложили. Нет, за такое только головы рубить.
Через три ряда Рагнар оживился, увидев у очередной бабки ведро с розгами.
— Берите, мужчина, для воспитания детей самое нужное в хозяйстве! Крепкие, сносу им не будет! — расхваливала свой товар хозяйка.
Седой сокол с плотоядным интересом покосился на Гелиоса с Дарреном. Те моментально засмеялись, понимая, что командир тоже веселится.
— Посмотрите на мой товар, — вдруг высунулся из-за соседнего прилавка пузатый мужик. — Я каждую вручную обрабатываю, секут так, что слезы из глаз, хотите — проверьте!
Рагнар удивленно крякнул и позволил увести себя вглубь открытого шатра, где от разложенного товара разбегались глаза.
— У нее не берите, — увещевал торговец, — Она ивняка за углом наломала, в соленой воде вымочила и продает, то ж разве дело? Вот у меня товар, так товар, с маслом отшлифованный, прутом медным укрепленный!
— И вы этим детей наказываете? — непонимающе хмурился Рагнар.
— А что такого? — удивился мужик. — Наши предки не зря говорили, что розгу беречь — дитя портить! Мы столько лет от истоков своих жили отвернутыми, потому и плохо нам было. А сейчас хорошо живем, не тужим! Дитя воспитано должно быть, а как иначе? И лучше до тех пор, пока поперек лавки лежит, а не вдоль.
— Хмммм, — командир снова посмотрел на подчиненных. — А если опоздал с воспитательными методами, и дитя непослушное уже и вдоль на лавке не помещается?
— Это плохо, — осуждающе покачал головой торговец. — Сыновья отца должны почитать и уважать, а не хихикать за его спиной, подобно девкам гулящим.
Молодые соколы возмущенно надулись, но мужик уже не смотрел на них, он с азартом копошился в куче тряпья, висящего на стене.
— Вот, как раз для разрешения вашей напасти, — и он с видом заговорщика протянул Рагнару добротный кожаный ремень с металлической пряжкой. — Правда, за него меня по голове не погладят, он из шкуры зверя сделан, но вы его близко не показывайте никому, говорите, что сшито из одобренного господами Великими заменителя кожи. Ремень утяжеленный по всей поверхности металлическими набойками, ваших лбов здоровых воспитывать им — самое то…
— Как интересно! — Рагнар обвел задумчивым взглядом присмиревших парней. — А еще один у вас найдется?
Через несколько минут командир с довольным видом вышел из шатра, держа в руках тканевую сумку с двумя кожаными узорчатыми ремнями. Гелиос с Дарреном плелись следом с таким видом, как будто в конце пути их ждала показательная порка на площади перед сценой.
— Рагнар, ты нас будешь этим… уму-разуму учить? — не выдержал, наконец, рыжий.
— Нет, уму-разуму, надеюсь, вы и без этого научитесь, — хмыкнул Рагнар, а потом не выдержал и расхохотался. — Расслабьте булки, остолопы, я никогда в жизни подчиненных не порол, и не собираюсь начинать. Но взял для вас, правильно догадались. До нашего шатра дойдем и наденете, а то джинсы купили себе человеческие, а ремни — нет. Хоть бы у меня спросили сначала, как их носят. А то стыда не оберетесь, если на сегодняшней гулянке перед девками земными штаны потеряете.
Через три прилавка остановилась уже Алиса, увидев разноцветные вышитые платья из тонкого льна, колышущиеся под легким ветерком, как бутоны диковинных цветов.
— Бери любое, какое нравится, на цену не смотри, — тут же шепнул на ухо Индра.
— Да ну, — смутилась девочка. — Тут все такое дорогое!
— Мы еще не поженились, а ты уже мои деньги считаешь? — подмигнул принц.
— Кто, я? — опешила Алиса и тут же покраснела. — Нет, я бы в жизни не стала так делать…
— Вот и не делай, — улыбнулся сокол. — Выбирай любое, говорю же. Еще я на нарядах своей невесты не экономил!
Сконфуженная и обрадованная Алиса рванула к платьям. После недолгих раздумий она остановилась перед двумя — нежно-сиреневом, с цветочками по подолу и зеленом, с вышитыми на груди непонятными знаками. Такие же были у мамы в старых учебниках с институтских времен.
— Какое лучше? — спросила она у стоящего около торгового шатра Индры.
— Первое, — не задумываясь, ответил тот.
— Ты ведь даже не взглянул, как следует, — ласково упрекнула девочка.
— А чего глядеть? У второго на груди «задница» написано, еще не хватало такое на себя надевать.
— Чего-чего написано? — охнула Алиса, машинально отодвигая от себя зеленое платье.
— Вот, смотри, — и сокол ткнул пальцем в буквы. — Это древнерусский язык, в нем этим словом называлось то, что человек оставляет после себя наследникам. То есть, богатство какое-то, может, дом или землю. Крыло даю на отсечение, что швея сие художество вышила для привлечения денег тому, кто его носит, потому что якобы предки завещали. Но читать на древнерусском она не умеет, вот и лепит… части тела, одни на другие.
— А давай спросим, — и Алиса обратилась к разморенной жарой торговке. — Простите, пожалуйста, а эти обережные надписи для чего служат?
Та моментально очнулась от дремоты, признав платежеспособных, хоть и несовершеннолетних покупателей.
— На достаток в семье, деточка, — охотно объяснила тетка. — Чтобы деньги всегда водились.
— Ага, после того, как все другие родственники благополучно уйдут в лучший мир, — шепнул Индра, и Алиса подавилась смешком.
Выбор платья после ответа хозяйки стал очевидным, потому что цветочки точно не несли в себе никакого скрытого смысла. Юный принц расплатился, Алиса обняла бумажный сверток, перевязанный шелковой ленточкой, и тут же побежала к остальным — хвастаться новым нарядом.
Прилавок с платьями был предпоследним, компания снова вышла к сцене, перед которой бурлила толпа. Гости фестиваля внимали парню в расшитой рубахе и с длинными волосами, читающему с дощатого помоста стихи.
— Русь не за конная, а ис конная, славная к Ра, к рунам веденная! — с патетическим надрывом вещал поэт. Публика охотно внимала, но хлопала жиденько.
— Это что за устное народное творчество? — удивился Даррен, пощипывая купленную на углу сладкую вату. — Почему он так косноязычно говорит?
— А это новые правила языка, — объяснила, посмеиваясь, Илона. — Точнее, старые, от предков пошедшие. Якобы Русь раньше была истинной и слово «радость» славило бога Ра, а потом ввели закон, и наступило мракобесие… Они много чего говорят, это я просто навскидку вспомнила.
— Да не было такого, — возмутился Рагнар. — Что я, не помню, как ваша речь формировалась? И при чем тут Ра, его ваш народ в древности и знать не знал!
— Я в университете шесть семестров древние языки изучала, мне можно не рассказывать. Но попробуй убеди их, что наука и старые книги не лгут!
— М-да, — задумчиво подергал чешущуюся бороду Рагнар. — Начинаю понимать повелителя, который на гуляниях столичных велит бесноватых на подмостки для выступления не пускать. И что, никто и яблока гнилого ему в лоб не пожалует?
— Не, Полиция нравов оштрафует, — вздохнула Алиса, и тут же ойкнула. — Мам, смотри, там на краю полянки гуру выступает, к которому ты бабушек водила! Пойдемте к нему, он веселое рассказывает, прямо обхохочешься — что женщина должна во всем мужчине подчиняться и никогда с ним не спорить!
— Да что ты, ласточка! — восхитился Гелиос, украдкой покосившись на Июлию. — Пойдем, конечно, послушаем здравые речи!
Возле гуру Фомы Достопочтимого народу стояло меньше, чем на площади, но и реагировали люди на слова просветленного гораздо живее. Впереди, как всегда, стояли экзальтированные тетки с платочками для слез, глядевшие на своего наставника с большим обожанием.
«Жарища-то какая, да простит меня изобильная Вселенная за негативные мысли, — думал гуру, оглаживая набитый дармовой едой живот. — Кваску бы попить, так увидят последователи, не поймут, сам же им говорю, чтобы забродившего и дрожжевого в пищу не употребляли… Хоть бы жертвовали охотнее, сквалыги, не скупились!»
На подносе, украшенном обережными рунами, лежали подаяния: три небольших кошеля, несколько купюр невысокого достоинства, половина батона, три спелых помидора, одна луковица и записка со словами «Иди работать!».
«Издеваются, поганцы, на непотребное намекают, — гневался внутри себя Фома Достопочтимый. — Чтобы я грязным трудом руки пачкал? Надеюсь, статуэток хоть продадут на нормальную сумму. Надо моих увальней послать к сцене, пусть народу листовки раздают с истинами…»
— Мир изобилен, чада мои, — продолжал он вещать с невысоких, сбитых наспех подмостков. Прыгать и потрясать руками после сытного обеда не хотелось. — Протяните руку и возьмите то, что нужно. Вся нищета от скудоумия нашего и бедности духовной, но, если в нас достаточно просветленности, если помыслы наши чисты, и мы не боимся иметь материальные блага, то Вселенная щедро нас наградит. Помните, все негативные установки — только в вашей голове! Оглянитесь вокруг и увидьте, сколько изобилия вокруг, надо только не лениться и брать, и щедро благодарить Вселенную. И жертвовать десятую часть полученного на нужды просветленных, а больным да бедным не давать, ибо не надо множить скорби в благодатном мире…
— Простите, уважаемый гуру, а можно уточнить? — раздался из толпы мягкий баритон. — Правильно ли я понял, что, если очень нужно, стоит только внимательно смотреть по сторонам и подмечать знаки от Вселенной, и тогда она щедро одарит, главное — не полениться взять?
Голос принадлежал высокому красивому парню, чьи темно-рыжие волосы были завязаны в густой и короткий хвостик. У вопрошающего была статная мускулистая фигура, разительно отличавшаяся от сутулых и больных тел паствы Фомы Достопочтимого. И одежда. О, гуру знал, как выглядят качественные и, на первый взгляд, простые вещи, купленные за цену, чуть выше которой уже начиналась тяга к роскоши!
За ним стояли: еще один парень, только темноволосый и зеленоглазый и возрастной мужик с бородой, по виду явные завсегдатаи спортзала. За ними с любопытством озирались по сторонам красивая светловолосая девушка, похожая на оживший цветочек, пухленькая женщина с симпатичным лицом и большими серыми глазами, два подростка, еще одна девица, с густыми бровями и длинной пшеничной косой… Все они резко выделялись из привычной толпы последователей.
«Деньги, — подумал гуру. — У них точно есть деньги».
— Чадо мое, ты прав, как никто иной! — елейным голосом ответил он. — Само великое Мироздание наделило тебя просветленным разумом и посылает тебе правильные мысли. Конечно, если нужно, бери, что Вселенная послала, главное — открой глаза шире и узри! Все здесь изобильно, и мудрость, и богатство, и любовь.
— Как интересно! — восхитился парень. — А про женщин вы скажете, что они должны мужчинам подчиняться и не спорить с ними?
«Этот уже готовый! — обрадовался Фома, коленки затряслись от жадности. — Придет в паству и будет жертвовать, как пить дать!»
— Конечно, чадо мое, только не сейчас, а на следующей лекции, что состоится в зале бывшей городской библиотеки через три дня. Прошу, подойди к моим сподвижникам, они выдадут тебе листовки и буклеты с просветительными мантрами и заметками о том, как подготовиться ко встрече с истиной, — гуру зыркнул на помощника, который тут же подскочил, услужливо взял рыжего под локоть и повел к столу с подаянием, под которым стояли коробки с бумагами.
«Отлично, состоятельного последователя нашел! — радовался Фома Достопочтимый. — Чудесный сегодня день, Вселенная определенно ко мне щедра!»
Уставшие после прогулки по жаре, сообщники ушли к речке и теперь сидели под пятью раскидистыми березками, дававшими восхитительный тенек. Подруги и Индра с Алисой наблюдали, как лихо отплясывает недалеко от сцены младший из братьев-соколов, обхватив за талии сразу двух девиц в цветочных венках и целуя в румяные щечки то одну, то другую. Девки хихикали и шутливо отворачивались, но особо не сопротивлялись.
— Вот ведь проныра, везде успел, — невольно восхитилась Илона. — А рыжий где? Боюсь, как бы он дел не натворил, если уже младший с девчонками обжиматься ринулся…
— Рыжий по делу отлучился, вижу его макушку в очереди за какой-то едой, — ответил Рагнар, вглядываясь вдаль. — Сейчас подойдет.
— Да ладно? — изумилась Кира. — Гелиос ищет, что пожрать, а Даррен развлекается с противоположным полом? Над ними случайно не совершили обряд по обмену тел?
— Может, гуру сглазил? — предположил Индра, обнимая облокотившуюся на него Алису. — Рыжий-то реально этих бумажек набрал, сказал, прочитает от корки до корки, особенно те места, где про женское послушание, и будет цитировать.
— Тогда я на него порчу наведу, будет вместо Витта стряпать день и ночь, — засмеялась Июлия.
После случая с цветами их отношения наладились. Правда, количество похабных шуточек хоть и сократилось, но не исчезло совсем. Только теперь фея, не стесняясь, отвечала в том же духе и вдобавок угрожала физической расправой. Гелиос делал вид, что пугался, и отставал — на время, до следующей пикировки.
— Мы все потравимся с его стряпней, — усмехнулся Рагнар. — Нет, вы посмотрите на эту счастливую физиономию!
Гелиос и вправду сиял, забираясь на пригорок к друзьям. В руках он нес восемь огромных вафельных рожков, доверху наполненных мягким мороженым в шоколадном сиропе.
— Я нашел! — воскликнул он, улыбаясь, как ребенок. — Угощайтесь, я на всех взял!
Дважды повторять не пришлось.
— Я о нем с детства мечтал, — рассказывал молодой сокол, слизывая верхушку высокого сладкого рожка и жмурясь от удовольствия. — Дядька мой, когда жену свою человеческую караулил, наблюдая ее последние месяцы на Земле, брал меня с собой несколько раз. Он же с ней тут познакомился, выдавая себя за человека, и водил ее в кино и парк, ну и меня тоже. И угощал мороженым. Мне шесть лет было, а этот вкус и мультики про супергероев в кинотеатре я до сих пор помню, как очки надеваешь, и ощущение, будто прямо вокруг тебя сражаются, аж кресло трясется!..
Гелиос подпрыгнул от восторга, а все вокруг тоже невольно заулыбались.
— Отличное мороженое, прямо из настоящего молока, без заменителей, — похвалила Июлия.
— Не то слово! Я потом пробовал еще, пока белобрысые порталы не закрыли и нас не начали отлавливать, все не такое. А тут прямо знакомый вкус.
Подошел Даррен, испачканный в цветочной пыльце и губной помаде, взял из протянутой руки товарища по отряду рожок и будто между делом спросил.
— А где ты деньги взял? Мы же их забыли с утра, ты у Рагнара, что ли, попросил или у девчонок?
— Не, — мотнул разлохматившейся головой рыжий. — Я по совету мужика, который мне бумажек насовал, не поленился протянуть руку и взять то, что изобильная Вселенная послала. Там как раз на восемь штук хватило, отличный знак свыше получился!
И он вытащил из кармана один из трех кошельков, лежавших у Фомы Достопочтимого на подносе для подаяний. Уже пустой.
— Ты что, деньги у гуру спер? — Илона едва не подавилась остатками мороженого.
— Почему спер? — возмутился Гелиос. — Взял у щедрого Мироздания, потому что надо было. Мужик же сам сказал, так можно!
— Да ты с ума сошел? Это воровство, за него у вас в Аквиллариуме руки рубят! Как тебе не стыдно!
— Ну, справедливости ради, гуру ведь действительно говорил именно так, — попытался защитить товарища Индра.
— Так он не говорил воровать, да еще и у себя же! — подключилась Июлия. — Рагнар, ну скажи хоть ты ему, что это нехорошо!
— Почему же? — прищурился командир. — Для гуру вашего это будет отличным уроком от щедрого Мироздания, чтобы не нес ахинею про «бери, что хочешь» и «не жертвуй больным, да бедным». Рыжий ни капли не отошел от его попахивающих мерзким душком истин. Блага не берутся по протягиванию руки, сначала миру что-то отдать надо. Принеси пользу, поделись имеющимся с другими, а потом уже проси.
— Уму непостижимо! — Илона не могла оправиться от шока. — Гелиос, ну ты же взрослый, ты не можешь не понимать, что это плохой поступок!
— А я расстроен тяготами жизни и ступил на кривую дорожку, — начал паясничать рыжий сокол. — Феечка со мной целоваться не хочет, я грущу и совершаю плохие поступки.
— Иди ты… к гуру за истиной! — проворчала Июлия, вставая с земли. — Я с жуликами не целуюсь!
— А если верну ему деньги? — тут же с надеждой спросил Гелиос.
Фея лишь махнула рукой, как на безнадежного, и пошла вперед.
Остальные потихоньку собрались и отправились следом, продираясь сквозь толпу, качающуюся под медитативную музыку очередных выступающих. До собственного выхода на сцену оставалось от силы полчаса.
Но у шатра Рагнар снова напрягся, увидев за забором две серебристые летающие повозки и шестерых уродливых рептилий.
— Этим-то что здесь надо?
— Они фею почти месяц ищут, — пояснила Кира и тут же, взглянув на Июлию, добавила. — Тебе нечего бояться, у тебя татуировка, магия скрыта полностью.
— А вот запах — нет, — Гелиос повел носом около плеча девушки и блаженно прищурился. — Розами пахнет, как от тех цветочных горшков около сцены.
Фея моментально побелела от ужаса.
— А ну возьми себя в руки! — тихо рыкнул Рагнар. — Зайдем внутрь, там в одном из рюкзаков мужской дезодорант валяется, он все запахи перебивает.
Компания вошла в шатер, чтобы увидеть Рика и Ксану в состоянии ничуть не лучшем. Вернее, Рик еще хоть как-то держал себя в руках, а вот драконица тряслась, как осиновый лист.
— Беда, — тихо всхлипнула она. — Организаторы только что приходили, сказали, господа Великие на праздник явились, требуют всем руководителям творческих коллективов кровь сдать.
— Зачем? — опешила Июлия.
— Считается, что потомки фей зарабатывают себе на жизнь или музыкой, или пеньем, или танцами. А еще любят ставить себя выше других, — мрачно пояснила Кира. — Поэтому такой поиск логически понятен. Но тебе нельзя. Ищут фею, найдут дракона…
— Но мы не можем отказаться, заберут всех и проверят, и тогда убьют или ищейкам на съедение отдадут, — и Ксана тихонько заплакала.
И тут Илоне пришла в голову идея.
— Ты, когда пофамильные списки подавала, себя отмечала руководителем? — спросила она подругу. Та лишь помотала головой. — Отлично. Пойду я.
— С ума сошла? — тут же зашипел сквозь бороду с усами Рагнар. — Я что говорил? Тебе вообще нельзя высовываться!
— Предлагай другие варианты. Побежим сейчас — поймают, устроим борьбу с метанием камней и хлопаньем крыльев — спалимся.
— Я предлагал вообще не ехать, — командир постучал пальцем себе по лбу. — Нет же, захотелось платьишек да прогулочек с девками…
— Но это хороший вариант, — вдруг заговорил Рик. — Сам же говорил, у Илоны нет магии, земля просто дружит с ней. Сдаст кровь, девчата спокойно выступят, и сразу же поедем домой.
Илона с благодарностью посмотрела на мужа, и тот ответил ей взглядом, полным нежности, от которого она уже отвыкла. У женщины моментально защипало в глазах, пришлось вдохнуть побольше воздуха, чтобы совладать с эмоциями.
— В общем, я пошла, — она взяла со стола значок, который выдавали руководителям коллективов, приколола на грудь и отправилась на встречу с неизбежным.
«Все будет хорошо, сдам кровь и уйду, ребята же говорили, я человек», — успокаивала Илона саму себя, проходя за сцену, к деревянной беседке. В ней около странного, мигающего разноцветными лампочками прибора сидела светловолосая целительница в длинном платье. Рядом белоснежным прекрасным столпом застыл Великий с яркими голубыми глазами и волосами ниже талии. Чуть поодаль нюхали землю два огромных серых ящера со злыми глазами, похожие на тиранозавров.
— Проходи, дитя мое, — ласково сказал Великий. — Как твое имя?
— Илона Каменева, господин Великий, руководитель студии «Ветер», — Илона почтительно поклонилась. — Пришла по вашему приказу.
— Похвальное решение, — прошелестел нефилим. — Меня зовут Гавриил, и я буду сопровождать тебя в прохождении Испытания. Ответь на некоторые вопросы, а потом целительница Мария возьмет у тебя пробы.
«Чтоб тебе провалиться, кровопийца, людоед, упырь, — думала Илона, ласково улыбаясь своему врагу. — Это ведь ты Алиску мою забрать хотел, мы имя запомнили!»
Татуировки из краски на чешуе Полоза действовали, одуряющего эффекта от вкрадчивого голоса нефилима не было и в помине. Илона, стараясь не показывать свое состояние, послушно, словно кукла, ответила на ряд идиотских вопросов из серии: «Не снятся ли к вам по ночам сказки и легенды?» и протянула руку Марии. Та кольнула Илону в палец, и три капли крови упали на лист бумаги, который тут же отправился в аппарат.
Кира уже успела рассказать друзьям, что у людей лампочки светились зеленым, у драконов — красным, у соколов — синим, у дворфов — тусклым коричневым. Принцип, по которому работал прибор, был непонятен, но проклятая машина никогда не ошибалась.
Аппарат с минуту погудел и выплюнул листик обратно. Сердце Илоны пропустило удар, прежде чем лампочка, будто нехотя, загорелась зеленым. Она едва сдержала вздох облегчения, и Великий Гавриил с поскучневшим взглядом уже повернулся к ней, чтобы сказать: «Все хорошо, вы свободны», как устройство на столе вдруг вздрогнуло, и из него грянула музыка, торжественная и ликующая. Илона, уже готовая сделать шаг к выходу, замерла и оглянулась.
На экране аппарата ярко-зеленым светились цифры «512».
— Высший круг, — ахнула целительница, прижав руки к щекам. — Счастье-то какое, милая моя, у тебя больше пятисот баллов, ты отправляешься на Перерождение и станешь Великой!
От неожиданности и нахлынувшего следом ужаса у Илоны затряслись поджилки. Во рту моментально пересохло.
— Это ошибка, — тут же попятилась она. — Не может быть, я едва держусь в Первом круге, у меня проблемы со здоровьем и лишний вес…
И ткнулась спиной во что-то мягкое, обхватившее ее плечи длинными прохладными пальцами.
— Это лишь значит, что дух твой силен и прекрасен, и недостатки тела ему нипочем, он смог развиться и в неподобающих условиях, — промурлыкал в ухо Гавриил. Он был высок, ростом под два метра, но очень худ. И сопел при этом, словно обжора над куском ветчины.
«Все-таки жрут», — дошло до Илоны. Сомнений не оставалось.
— Господин Великий Гавриил, я не могу… — слабо выдавила она из себя.
— Что? — уставилась на нее целительница, не веря своим ушам. — Что ты несешь, идиотка?
— Не вообще не могу, сейчас не могу! — тут же поспешила загладить их недовольство Илона. — Мы же здесь с концертом, тут моя семья, нужно и с ними попроща… точнее, порадовать их!
— Зачем? — удивился Гавриил, не ослабляя стальной хватки. — Мы и так объявим эту новость во всеуслышание. Проведем тебя сквозь толпу, как равную нам, люди увидят сияние твоей чистоты и восславят тебя.
«Вот тоже мне, счастье великое», — невольно хмыкнула Илона.
Но вслух сказала другое. Мозг внутри черепной коробки во имя спасения собственной пятой точки лихорадочно соображал и генерировал бредовые идеи, одну краше другой.
— Господин Великий, но ведь сегодняшний концерт проводится в честь праздника, посвященного сбору первого урожая. Своими песнями мы прославляем землю и просим у нее добра, милосердия и щедрости, не будет песен — не будет всего остального. Это как ритуал, понимаете? — мягко настаивала она. — А после выступления со сцены спущусь и сразу уеду с вами…
Нефилим вздрогнул. По прекрасному лицу прошла тень.
— Ну, хорошо, — наконец, кивнул он. — Я надеюсь, вы управитесь быстро. Тебя проводят.
Он жестом подозвал двух ищеек и сказал им несколько странных отрывистых слов на непонятном языке. Те посмотрели на Илону, и глаза их плотоядно заблестели. Один даже облизнулся украдкой. Ящеры, в силу особенностей рептильного мозга, совсем не умели скрывать чувства.
«Я могу их придавить камнями прямо здесь, — думала Илона, проходя около сцены. Только не выказывать страха! — Я могу всех их убить, мне никто не помеха, меня не заберут, я не дамся…»
Окружающие шарахались в сторону от двух рычащих тварей высотой с полтора человеческих роста, на лицах их мелькал испуг. Замерли и музыканты на сцене, воцарилась тишина. Зато вдруг стало слышно, как надрываются в березовой рощице у речки птицы. Им был приятен летний погожий денек, и совсем не волновали проблемы двуногих, временно расположившихся на их территории.
— Дети мои, продолжайте веселиться! — поднял руки Гавриил. Голос его разнесся над площадью, завораживая окружающих. — Отпразднуйте с нами радость огромную, нашли мы еще одну сестру, что скоро станет подобной нам, ибо заслужила своим усердием, талантом и добротой!
Толпа взорвалась овациями. А Илона видела, как посерело лицо стоящего у шатра Рагнара. Как стоит за его плечом Рик, сжимая кулаки, и как Кира удерживает его за локоть, что-то шепча на ухо. Как из-под полога высунулись Ксана с Июлией, и глаза их синхронно расширились.
Илона приблизилась, и от страха за друзей у нее сжалось сердце. Но рептилоиды даже не удостоили их взглядом, хотя фея стояла буквально в паре метров.
— Никуда не уходи, после песенок ваших сразу с нами, — рыкнул один из них вместо прощания.
Илона, провожаемая взглядами людей с площади, зашла в шатер, задернула полог и с облегчением выдохнула.
— Надо бежать, — твердо сказал Рагнар, предвосхищая громкие обсуждения, слезы и споры. — Прямо сейчас.
— Нельзя, — возразила Кира. — Белобрысые устроят погоню с перехватом, а на фестивале больше тысячи людей, они неминуемо пострадают.
— Что ты предлагаешь? — спросил командир.
— Увести отсюда детей, а самим драться, оттягивая белобрысых в сторону от толпы, — сказала Кира и строго посмотрела на открывшего рот Индру. — Парень, у тебя нет боевой ипостаси, ты в прямой стычке бесполезен. Забирай невесту и сваливай. Алиса, и ты не смей спорить, не добавляй матери нервотрепки. Не отдадим мы ее этим тварям. Но надо вести себя, как ни в чем не бывало. Готовьтесь к выступлению, мы пока подготовим пути отхода.
Валькирия лихо, в несколько привычных движений закрутила косу вокруг затылка и заколола шпилькой, чтобы не мешала.
— Переодевайтесь, вам скоро выходить, — кивнула она драконице с феей. — Остальные ваши уже готовы, стоят за сценой, ждут своей очереди.
Девчонки опрометью кинулись в свою половину шатра. Рагнар, тихо буркнувший себе под нос ругательство, хотел выйти наружу, но его вдруг остановил Рик.
— Надо поговорить.
— Именно сейчас? — с раздражением повернулся седой сокол.
— Именно сейчас, — в тон ему кивнул Рик. — Ты же сам совершенно справедливо намекнул пару дней назад, что мне надо становиться равным жене, сильной женщине, и защищать то, что дорого, просто своими путями, не в прямой битве. Я знаю, как отвлечь большую часть этих тварей от Илоны.
И он быстро изложил свой план.
У Рагнара брови полезли на лоб.
— Ты рехнулся? Погибнешь в два счета, оставив жену вдовой!
— Значит, со временем выдашь ее за одного из своих ребят, как и планировал, — отрезал Рик. — Но я уверен, все будет нормально. Идея бредовая, согласен, но мне всегда удавались хитрые и навороченные планы, с самого детства. Я умный.
И обезоруживающе улыбнулся.
— Приказал бы тебе сидеть молча и тихо, но ты не мой подчиненный, и ты прав, — вздохнул, наконец, командир. — Если силой действовать нельзя, может, и впрямь хитрость поможет?
— Магии во мне нет, правил я не нарушу, плюс они считают людей никчемными и продажными, желающими любой ценой попасть на Перерождение, — напомнил Рик. — На этом и сыграю. Зато вам будет легче сразиться с оставшимися. Я успел посмотреть, там шестеро ищеек и трое белобрысых, один в машине сидел. И я тут еще подумал…
Он оглянулся по сторонам и шепнул.
— Инсценируйте не защиту, а похищение. Путайте следы. Пусть думают, что девчонки не знают про Иномирье и все остальное. А то начнут обыски везде, и в офисах, и дома, родителей Июлии до чертиков перепугают, они пожилые уже… А похищение жертв сказочными существами точно будут скрывать.
— Дело говоришь, — одобрительно кивнул Рагнар. — Сейчас скажу парням.
Илона смутно помнила, как переодевалась, натягивая расшитую узорами рубаху, а сверху сарафан, как накладывала макияж, как распускала по плечам завитые с утра волосы. Но при этом мозг в условиях надвигающейся катастрофы продолжал работать, как часы, настолько ему хотелось выжить. Поэтому под сарафан она надела штаны, а на ноги вместо изящных туфелек — кроссовки, чтобы легче было потом сбросить сценический наряд и дать деру. Ксана всегда требовала от выступающих опрятного вида, но в этот раз просто кивнула и тихо посоветовала Июлии сделать то же самое.
Наконец, они отправились к сцене, улыбаясь публике вокруг. Соколы шли за ними след в след, как молчаливая охрана.
Уже с подмостков Илона с облегчением увидела, как за воротами скрылись Алиса с Индрой. Девочка поминутно оглядывалась, и в глазах ее стояли слезы. Принц вел юную невесту за руку и что-то ей говорил, успокаивая.
Кира и Рагнар спешно собрали вещи, отнесли в машину и вернулись, сосредоточенные и готовые в любой момент сразиться хоть с сотней демонов. Оружия при них не было, но люди вокруг интуитивно чувствовали агрессивный настрой седого крепкого мужика и высокой светловолосой девушки, и старались отойти подальше.
Как пели, Илона потом тоже вспоминала смутно. Во всяком случае, страха своего не выказали: голоса не дрожали, руки-ноги не тряслись. Однако все ее мысли были о том, выбрались ли дети и успели ли отъехать подальше на каком-нибудь автобусе. Ждать в машине и потом удирать на ней было очень опасно — по госномеру опознают в два счета.
Гелиос и Даррен замерли каменными истуканами у ступенек, с которых музыканты спускались после выступления. Рагнар и Кира с двух сторон обошли толпу и тоже встали ближе к сцене.
А вот Рика нигде не было видно.
От нехорошего предчувствия у Илоны засосало под ложечкой. Ступни и ладони начало покалывать, в ушах раздался уже привычный гул. Да, ее ноги были высоко от травы и каменистой почвы, но дерево, из которого возводили подмостки для артистов, тоже несло в себе силу матери-земли, ведь она его породила из крохотного семечка и дала возможность вырасти в огромную сосну, прожившую несколько сотен лет. Илона знала, что этот дар никуда не делся, что она, в отличие от хитрого гуру, действительно может просто протянуть руку и взять эту теплую, живую, льющуюся через край энергию, настоящую волшбу, сотворенную самой природой.
Но ей все равно стало страшно.
Третья и последняя по счету песня была допета. Коллектив подошел к краю сцены и синхронно поклонился. Публика начала аплодировать, веселые и задорные девчонки зрителям понравились. Только соколы стояли у ступеней, и на лицах их не мелькнуло и тени улыбки.
Рик вынырнул с ними рядом из толпы, и быстро, загородив собой ближайший цветочный горшок, оторвал самый яркий и распустившийся розовый бутон. Перемигнувшись с парнями, он сунул его в карман и поспешил смешаться с жаждущей зрелищ толпой.
Илона не сводила с него глаз, хотя ищейки, острозубо оскалившись, уже встали у противоположного края подмостков. Бежать было некуда, но женщину это совершенно не волновало. Не веря своим глазам, она смотрела, как ее супруг, нырнув за спину мужика с толстым пузом, нещадно давит и растирает лепестки в руках, как мажет получившимся соком лицо, руки до предплечья и шею, как спешно кидает оставшийся жмых на землю и топчет его ногами, смешивая с землей.
Рептилии негромко, но синхронно рыкнули, и этого хватило, чтобы толпа отшатнулась от края в разные стороны.
А Рик остался стоять на месте.
Один из ящеров повернул к нему уродливую голову, втянул ноздрями воздух и взревел на всю площадь, да так, что народ испуганно ринулся в сторону.
Рик даже не пошевелился. Из-за помоста выплыли Гавриил и другой нефилим, столь же прекрасный. Второй взглянул на одиноко стоящего мужчину, сощурился и беззвучно прошептал одно-единственное слово.
Но Илона по движению губ догадалась, что он сказал.
«Нашли».
Народ на площади замер, наблюдая, как ищейки и Великий подходят к одному из посетителей, как берут его в кольцо, а тот медленно поднимает обе руки вверх и склоняет голову. Как великан в белых одеждах, похожий на ангела, заговаривает с худощавым синеглазым мужчиной в слегка потертых джинсах и зеленой футболке, как взгляд последнего делается стеклянным, как он послушно кивает и бредет вместе с ними к выходу. Как у ворот его встречают еще двое рептилоидов, и всей огромной делегацией садятся в большую серебристую повозку, как она поднимается над землей и летит к дороге.
А соколы и Рагнар с валькирией спокойно смотрели на происходящее, явно не собираясь защищать союзника из мира людей.
Илоне вдруг перестало хватать воздуха. Гул в голове звучал все громче и настырнее.
— Илоночка, только молчи, только не кричи, — шептала Ксана, стоящая рядом с ней. — Моя хорошая, мы его вытащим, уедем отсюда и придумаем, как… Только не кричи.
И Илона молчала, тяжело дыша. А затем в груди словно что-то лопнуло. Через секунду равнина задрожала, словно сведенная судорогой. Из толпы раздался полный ужаса женский крик.
— Землетрясение!
Люди завопили и кинулись с площади врассыпную. Заскрипел помост, начали рушиться на землю шатры, закачался столб с петухом на верхушке. Птица, освободившаяся от пут, ринулась вниз, хлопая крыльями и истошно вопя.
Рухнул и без того едва стоявший заборчик, больше похожий на огородную плетень. Посетители ярмарки, наперебой крича и толкаясь, вынесли остатки ворот и ринулись к дороге.
Дальше Илона не видела — прямо на головы девчонкам упал тент, которым прикрывали сцену от дождя и палящего зноя. Вблизи ткань оказалась толстой, тяжелой и очень вонючей. Все тут же истошно завизжали и забились, пытаясь выбраться наружу.
— Возьмите себя в руки! — раздался окрик Ксаны, которая обращалась к остальным вокалистам. — Не паникуйте!
И она приподнялась, держа часть тента на вытянутых вверх руках. С подмостков поднялась встрепанные головы двух девочек в безнадежно помятых венках для выступления, блеснули глаза парня, пришедшего в прошлом году…
— Ксана, отвернись от них! — ахнула Илона, подползая ближе.
— Что?.. — недоуменно начала подруга, и чешуйки на ее руках и яблочках щек ярко блеснули, она кинула взгляд на тыльную сторону ладоней и ахнула. — Вот леший! Как же не вовремя! Вы не удержите без меня такую тяжесть!
Она осторожно обернулась к остальным, стараясь, чтобы лицо оставалось в тени.
— Быстрее вылезайте, с правого края ближе!
Край тента вздрогнул, закачался и отлетел в сторону. Соколы, отбросившие его, синхронно опустили руки. Даррен, моментально оценив обстановку, тут же обнял Ксану, держа ее ладони своими и прижимая голову девушки к груди, будто утешая.
— Не шевелись, сейчас схлынет, — шептал он.
Илона с трудом поднялась на ноги. Голова кружилась, как после обморока. Краем взгляда она заметила Рагнара и Киру, поднимающих с земли у поваленного забора нескольких подростков и стариков, которых едва не затоптали в толпе. На ярмарочной площади перед сценой не осталось никого. Лишь валялись на земле пустые шатры, вперемешку с тряпками, в которых с трудом угадывались когда-то нарядные льняные платья.
— Уходим! — громко рыкнул командир, поднимая перепачканное в пыли лицо. Борода болталась на одной щеке, он сдернул ее и отбросил в сторону.
За сценой раздался истошный женский крик. Июлия, бледная от ужаса, только что выбралась из-под давящего навеса с другой стороны — чтобы нос к носу столкнуться с ищейкой, услужливо разинувшим пасть в ожидании добычи. Вот он вытянул шею вперед, сахарные белосныжные клыки сверкнули прямо над плечом девушки. Июлия с визгом рухнула на брезент, одновременно двигая ногами и пытаясь отползти в сторону. Тварь сердито рыкнула, выплевывая кусок расшитого рукава, и снова оскалила зубы.
Огненный клубок, похожий на шаровую молнию, вылетел из кроны ближайшей к сцене березы и воткнулся в раззявленную пасть. Рептилия утробно взвыла, тряся головой. Мерзко, до тошноты, запахло паленым мясом.
Гелиос, больше похожий на демона из преисподней, спикировал следом на сияющих медью крыльях, глаза его горели пламенем. Он прямо на лету сгреб полуживую от ужаса фею в охапку и взмыл в воздух. Через секунду за ним взлетел Даррен с Ксаной на руках.
— Уходим! — снова рявкнул над ухом Илоны бас Рагнара. Его пальцы, как клещи, впились в предплечье.
— Там пятеро наших ребят остались, мы не можем их бросить!
— Кирия позаботится, отвезет всех домой, попутно зачарует, чтобы ничего не помнили. Не думай о них, — понизил голос Рагнар. — А теперь сделай милость, покричи громче. Надо сделать вид, что мы на вас напали.
Илона тут же послушно завопила и дернулась, пытаясь освободиться от захвата седого сокола. Крик с помощью тренированных вокалом легких получился отменный, заглушивший даже воющего рептилоида с обожженной мордой.
Откуда выплыл нефилим Гавриил, Илона так и не поняла. Но вот он, бежит к ним, едва касаясь земли, лицо перекошено гневом, длинные волосы струятся за спиной.
— Отпусти ее, потусторонняя тварь! — непривычно тонким звенящим голосом приказал он. — Я приказываю тебе, и ты не смеешь сопротивляться моей воле!
Рагнар в ответ довольно оскалился, показывая добротные, почти волчьи клыки на верхней челюсти, и распахнул огромные серо-сизые крылья.
— Я теперь смею не только не подчиниться, но и могу оторвать тебе руку или ногу, — хмыкнул он спокойно. — Но не буду, время поджимает. Поэтому просто заберу с собой ту, что может стать гадиной, подобной вам. Потом спасибо мне скажет.
Рагнар обхватил Илону поперек живота и взмыл вверх.
Все мысли из ее головы моментом улетучились, кроме той, что сокол мог и не просить поорать. Илона и без просьбы вопила на взлете так, что моментально надорвала горло. Поляна с разрушенной сценой и пустой ярмаркой удалялась рывками, попеременно меняясь местами с небом. Желудок сделал угрожающий кульбит.
— Мамочки, — едва слышно просипела она, судорожно сглатывая.
— Держись крепче, — шепнул на ухо Рагнар. — Главное, успеть скрыться в лесу, пока эти твари не подняли колесницы в воздух. С тобой они меня не ударят, побоятся, ты ведь им нужна живой и здоровой. Но будут преследовать до самого убежища, значит, придется бежать, путая следы. Ты готова?
— Нет, — Илона с трудом подавила новый приступ тошноты. — Но смогу что-нибудь обрушить им на головы, если начнут преследовать.
— Пусть так, — тяжко вздохнул командир, и тут же посуровел. — Но как победим тварей, ты у меня каждое утро будешь бегать минимум по пять километров, пока ноги не станут крепкими, а сердце — выносливым. А то дар великий получила, а физической силы недостает, ну куда это годится?
И Илона не выдержала, слезы градом покатились из глаз.
— Рагнар, если Рик останется в живых, я вообще что угодно сделаю! И дар мне этот не нужен, для чего он, если муж по его вине пострадал? — зарыдала она. — Почему вы его не спасли, не отбили, почему дали увести?
— Потому что твой муж сам так решил, — спокойно ответил сокол, лишь перехватывая ее поудобнее. — Он не пленник, а разведчик в стане врага, и это его инициатива. Мне она показалась очень дельной.
— Он что, умом тронулся? — у Илоны померкло в глазах. — Зачем, ну зачем он это сделал?..
— Затем, что пора ему стать мужиком, защищающим свой дом, жену и детей, а не мамсиком под юбкой у бабы, — отрезал Рагнар. — И это решение ты не вправе осуждать. Сама в свое время решила к гадюкам в пасть полезть на кладбище и потом удирать от ищейки в лесу.
— Это нечестно, у меня не было иного выбора!
— Ну так и у него не было. Думаешь, легко смотреть, как твою супругу вот-вот сожрут чудовища? Он правильно поступил, а получилось ли у него задуманное, узнаем позже. А пока прекращай трястись и рыдать, иначе мы никуда не долетим.
Люди, бежавшие с фестиваля, на такой высоте казались маленькими нарисованными фигурками. Часть везунчиков успели уехать на машинах и вовремя подошедшем рейсовом авторусе, но основная масса шла до города пешком. Торопиться они перестали, видимо, землетрясение оказалось кратковременным, как и вспышка страха той, кто его инициировал.
— Надеюсь, я никого не убила, — всхлипнула Илона, запоздало стыдясь.
— Никого, мы с парнями и Кирией успели осмотреться. Потому вас и сразу не достали. Пара человек руки поломала, да головой ударилась, и нескольких чуть не затоптали, но обошлось. К демонам в Разлом все эти праздники, всегда их терпеть не мог, а теперь понимаю, почему. Слишком уж это опасно, контролировать огромную напуганную толпу, — дернул уголком рта Рагнар, поднимаясь под самые облака.
И на этот раз Илона полностью разделяла его нелюбовь к массовым гуляниям.
Первыми к безопасному бункеру прибыли Гелиос и Июлия. Рыжий сокол решил подняться повыше и лететь, прячась в пузатеньких кучевых облаках, как нельзя кстати затянувших половину неба. Теперь у феи зуб на зуб не попадал от холода, влажная одежда неприятно прилипала к коже. Вдобавок почему-то онемела правая рука. Но ужас перед тварью, у которой девушка едва не очутилась в зубах, заставил не обращать внимания на любые неудобства. Только бы удрать подальше!
Когда внизу замаячила, наконец, Медвежья долина, а затем и скала с речной заводью и огромным люпиновым лугом, Июлия едва не расплакалась от облегчения. Благодарность к Гелиосу, спасшему ей жизнь, не знала в эту минуту границ.
Сокол опустился на тропинку у заводи и аккуратно ссадил Июлию с рук на теплую, нагретую солнцем скамейку.
— Эй, цветочек, ты живой? — весело осклабился он, заглядывая фее в лицо. — Ничего не болит, не замерзла? Не привыкла ты к таким приключениям, понимаю. Ничего, выпьешь пару пилюль из наших запасов, полегчает.
Ошарашенная девушка лишь тупо моргнула в ответ. Голова кружилась, тело продолжало знобить.
— Рука, — Июлия удивилась, насколько тяжело ворочался во рту язык. — Не чувствую…
И Гелиос вместо того, чтобы привычно фыркнуть и сказать гадость об изнеженности красивых девиц, предназначенных не для войны, а для более приятных дел, вдруг перестал скалиться.
— Дай взглянуть, — приказал он и бесцеремонно дернул повисший рваной бахромой рукав вниз, обнажая белое распухшее плечо, поперек которого тянулась глубокая царапина, уже начавшая синеть. Кровь из нее почему-то не текла.
Сокол замер на секунду и выругался, а затем снова принял крылатую боевую ипостась, подхватил Июлию на руки и взмыл к верхушке крепости.
— Куда мы? — запоздало ахнула девушка.
— Ко мне, — рыкнул Гелиос сердито. — Лечиться, пока руку отрезать не пришлось. Ты какого лешего молчала всю дорогу, что тебя эта тварь задела?
— Я не… не помню, — призналась Июлия, дрожа. — Я даже боли не почувствовала!
Рыжий опустился на каменный балкон своей комнаты, пинком распахнул слюдяную дверь и занес девушку внутрь. Напуганная возможностью потерять конечность, она даже не вспомнила, что обходила спальню похабного на язык шутника стороной, на всякий случай.
Гелиос ссадил фею на большую кровать, накрытую теплым узорчатым покрывалом, кинулся к столу и торопливо дернул завязки на кожаном мешке, вытряхивая наружу разноцветные пузырьки с эликсирами. Выбрав один, он подошел к Июлии и сел рядом.
— Будет больно, но дергаться и вырываться из моих рук нельзя, — предупредил он. — Можешь меня укусить, если захочешь, разрешаю. Я к подобным девичьим забавам привыкший.
И снова усмехнулся. Июлия едва открыла рот, чтобы возмутиться и напомнить, что сейчас худшее время для паскудных шуточек, как сокол еще раз дернул рукав вниз, отрывая его остатки с мясом, и щедро плеснул на царапину коричневой жидкостью, пахнущей перегноем и жухлыми листьями.
Июлия взвыла и закашлялась — руку будто обварили крутым кипятком, от боли потемнело в глазах.
— Шшшшш, — Гелиос обнял трясущуюся девушку и подул на рану, как отец — маленькому сыну на разбитую коленку. — Терпи, птенчик. Чем больнее, тем лучше работает. Без зелья-антидота можно умереть за несколько минут.
Июлия, всхлипывая, машинально облокотилась затылком рыжему на грудь.
— Почему я даже не почувствовала, что ищейка меня зацепил? — шепотом спросила она, вытирая злые слезы.
— Свойства его слюны, — шепнул сокол в ответ, снова дуя на раны, в которых, будто кипяток в чайнике, пузырилась коричневая пена. — Моментальная потеря чувствительности при ранении, тело умирает, и ты при этом ничего не ощущаешь. Ищейки опасны для нелюдей, и твоя реакция удивительна, в тебе крови феи-то всего ничего. Однако магический потенциал на удивление высок, и с каждым днем прибавляется. Это и хорошо, и плохо. Уязвимости в тебе теперь столько же, сколько и в нас. Вот если бы тварь Илону или Рика цапнула, они бы скорее умерли от болевого шока или повреждения внутренних органов. А такие, как мы, умирают от яда. Или, если организм сильный, он реагирует отеками на месте повреждений и повышенной температурой, и сам себя убивает.
— По описанию на аллергию похоже, как от пчелиного укуса, — выдохнула Июлия, пытаясь отвлечься от боли, что ворочалась в плече, словно раскаленное железо. — От него некоторые тоже умирают, если не выпить таблетки.
— У тебя есть? — оживился Гелиос.
— Нет, — с огорчением призналась девушка. — Последние из запасов Илоны и Марыси израсходовали, когда вы помидорами объелись. А достать негде, их больше не выпускают…
— Понятно, — пригорюнился сокол и хотел еще что-то добавить, но тут дверь в его комнату распахнулась. На пороге стояли Даррен и Витт, сжимающий в руке скалку для теста.
— Малыш дворф услышал, как у тебя в спальне феечка вопит, и прибежал ее спасать, — хмыкнул Даррен, но глаза его оставались серьезными. Он смотрел на товарища в упор — неужто тот замыслил затащить девчонку к себе против ее воли?
Рыжий в ответ даже не смутился, продолжая обнимать дрожащую Июлию за плечи.
— Конечно, вопит, — спокойно согласился он. — Или у нас антидот от яда ищеек, вылитый на уже воспалившуюся рану, несет несказанное удовольствие и радость?
Витт взглянул на отекшую руку подруги, на которой с трудом сгибались пальцы, побледнел и судорожно сглотнул. Но, к чести дворфа, он быстро овладел собой и задал только один, самый правильный в этой ситуации вопрос.
— Помощь нужна?
— Нужна, — кивнул Гелиос, — Завари травки из желтого свертка в кухонном шкафу, только непременно укутай чайник теплым полотенцем. С ними кровь живее побежит по телу, а значит, быстрее вернется чувствительность.
Витт кивнул и выбежал из спальни.
Гелиос перевел взгляд на Даррена.
— Друг, подай мне кристалл-«тянучку» из свертка на столе. Антидот плохо справляется, рана не хочет зарастать.
— Ты уверен? — опешил тот. — Он всего один, я бы не стал так рисковать…
— Заткнись и сделай, что я говорю! — глаза Гелиоса полыхнули медью. — Неужели так трудно не давать непрошенных советов?
— Ладно, не ори, — поморщился Даррен, но просьбу выполнил.
На ладонь рыжего лег небольшой синий кристаллик. Сокол подул на него, и в глубине камушка засиял малиновый огонек.
— Бинты, — бросил он через плечо, но понятливый Даррен уже протягивал товарищу смотанную белую ленту.
Гелиос сделал два оборота на плече Июлии, затем осторожно положил кристаллик на ткань в районе раны. Фея зашипела сквозь стиснутые зубы, но боль тут же начала уходить. Сокол тщательно примотал камень к руке, разорвал концы бинта надвое и завязал узлом.
— А теперь мы потихоньку встаем и идем в столовую, — твердо сказал он, обнимая всхлипывающую девушку за талию и поднимая на ноги. — Да, проще отнести тебя на руках, но нельзя, надо заставить кровь бежать по телу быстрее. Там уже посидишь и отдохнешь, пока кристалл будет вытягивать яд из руки. Пойдем, ласточка, Витт наверняка уже чаю целебного заварил, попьешь и успокоишься…
Июлия с трудом оперлась на его плечо. Голова кружилась, во рту пересохло.
— Холодно, — пожаловалась она, едва переставляя ноги.
— Конечно, холодно, — кивнул Гелиос. — Мы рану через полчаса после нападения обработали, отрава уже начала действовать. Ничего, скоро пройдет. Шагай, не думай ни о чем. Надеюсь, остальные вернулись хотя бы живыми.
— Ксана жива и невредима, мы чуть позже вас прилетели, — отозвался Даррен, неся следом покрывало. — Вот только у нее тоже проблемы.
— Какие? — насторожилась Июлия, на миг забыв про саднящее плечо.
— Сейчас увидите.
Июлия с трудом спустилась по узкой лестнице на первый этаж и поковыляла через кухню в столовую, тяжело приваливаясь к теплому боку Гелиоса. От запаха травок, висящих по углам, мутило. Жужжание огромной зеленой мухи, кружащейся под потолком, ввинчивалось в уши и вызывало неприятный шум в голове.
Сокол закутал фею в покрывало, усадил в кресло и протянул налитый чай, в котором плавали островатые листья. Юркая Бестия, клянчившая у Витта кусок котлеты, тут же вспрыгнула девушке на колени и начала с мурлыканьем месить передними лапками плечо.
— Она тебя лечит, — улыбнулся Гелиос, глядя на котенка с несвойственным суровому иномирному витязю умилением. — Удивительное животное. У меня голова от жары позавчера разболелась, так эта малявка всю ночь на ней спала, и к утру боль исчезла.
— Забирай ее себе, — со смешком предложила Июлия. В руку потихоньку возвращалась чувствительность, пальцы уже могли удерживать кружку с лечебным чаем. — Они все впятером брошенные сиротки, им нужна новая семья.
— И заберу, — рыжий почесал кошечку за ушами. — Почему нет? У меня в Аквиллариуме дом большой, за ней будет, кому присмотреть.
Он хотел добавить что-то еще, но тут с улицы раздались торопливые шаги, и в столовую ворвалась Ксана с опухшими от слез глазами. Следом бежал растерянный Артур.
— Не получается! — в отчаянии закричала она, потрясая ладонями, покрытыми черно-зеленой чешуей. Каждый палец украшал изящный, но все же острый и совсем нечеловеческий коготь. — Они не исчезают!
— Чай пила иномирный? — спросил худенький дворф, тревожно хмурясь. — Который Индра привозил еще в первый раз?
— Три кружки, — ответил за жену Артур. — С лица схлынуло, на руки добавилось. Вон, какой маникюр вырос.
— Может, мы что-то неправильно делаем? — спросил сидящий за столом Даррен. — Где наши драконы? Надо у них спросить…
— Они в лаборатории, помогают налаживать возможность связи с Риком, им некогда, — Витт укоризненно покачал головой. — Очень рискованно с его стороны! Алиса в комнате Индры ревмя ревет, шутка ли — ни матери, ни отца. Сходили, называется, на праздник! Где Илона с Рагнаром?
— Здесь мы, — раздался с улицы бас командира, и через секунду он сам зашел, неся Илону на руках. Видимо, у нее тоже зуб на зуб не попадал от усталости и шока. — По лесу удирали часть пути, следы запутывали. Ночнушку эту вашу в крови намеренно испачкали и бросили у дороги, ведущей в город. Пусть ищут ветра в поле, твари зубастые!
— Это не ночнушка, а обережный сарафан для выступления! — возмутилась Ксана, пытаясь почесать нос когтем на указательном пальце. — Между прочим, мы по две тысячи за каждый в свое время отвалили!
Рагнар перевел на нее взгляд и изумленно присвистнул.
— Ага, а это не драконьи когти у тебя на пальцах, а модные женские перчатки. Это в честь чего ты их себе нарастила?
— Само выросло, — сказал Артур, усаживая жену в кресло около Июлии. — И ничем не выводится.
Ксана молчала, смотря на командира соколов в упор. Радужки глазных яблок начали наливаться желтизной.
— Таааак, — прищурился Рагнар. — Да ты никак злишься на меня за глупые шутки и за выкинутую тряпку? Глазки вон какими красивыми стали. И, небось, так и хочется меня стукнуть в ответ посильнее?
Ксана снова не ответила, лишь сильнее сжимая губы. Лицо ее побелело от напряжения.
— Рагнар, не провоцируй ее… — начал было Артур.
И осекся под холодным прищуром сокола.
— Замолчи, человек, и отойди в сторону. Ты сейчас только помешаешь.
— Не разговаривай с ним так! — вскипела Ксана. — И не смейся над нашей бедой!
Рагнар в ответ выпрямился, обвел взглядом притихших людей и дворфов. Его подчиненные и вовсе замерли каменными истуканами за креслом феи.
— А если буду смеяться, что ты мне сделаешь? — спросил он, паскудно усмехаясь. — Ничего. Ты просто слабая девчонка, полукровка. Так что привыкай ходить в туалет с сопровождением, сама ты теперь даже штаны не снимешь, чтобы их не порвать…
В следующую же секунду Ксана взвизгнула нечеловеческим голосом и сорвалась с места. Рагнар ловко перехватил верещащую, как дикая кошка, девчонку за запястья, отводя когти от своего лица, и в три больших шага выволок ее на улицу.
— Куда? — Даррен перехватил метнувшегося следом Артура за плечо. — Правильно он все делает, потерпи немного.
В широком дверном проеме было видно край скалистой площадки и Ксану, с криками лупившую Рагнара по плечам и груди. Он проворно подставлял под ее удары ладони, при этом уходя от пинков, и на лице его застыло спокойное, чуть насмешливое выражение.
Ксана выдохлась через несколько минут. Глаза ее снова стали обычными, серо-зелеными, ноги тряслись от усталости. Тяжело дыша, она опустилась на землю и расплакалась, вздрагивая от пережитого шока.
— Ну-ну, тише, девонька, тише, — командир соколов шагнул к ней и обнял, не давая упасть. — Все уже, все. Дыши глубже.
Ксана лишь молча кивала в ответ, вытирая слезы человеческими пальцами с привычными ногтями, только грязными и обломанными.
— Ты злость подавляла, а надо было выплеснуть, — втолковывал Рагнар, придерживая ее за плечо. — Она и бурлила внутри, ища выход противоестественным способом. Умела бы ты превращаться в дракона, было бы проще. А так — увы.
Артур подошел к жене с другого бока, поднял ее на руки и унес назад в столовую, где усадил рядом с такими же обессиленными подругами.
— Три девицы под окном, — хмыкнул Рагнар, зашедший следом. — Измученные чудищами из легенд и гадкими иномирными мужланами, то и дело норовящими сказать недоброе слово или схватить и унести под облака.
И девчонки с трудом, зато синхронно заулыбались.
— Рагнар, это что, теперь всегда такое будет, как я разозлюсь? — спросила Ксана, сжимая руку Артура. — Когда на меня торчки в переулке напали, я ведь тоже чешуей покрылась.
— Скорее всего, — пожал плечами командир. — Надо учиться контролировать злость. Не подавлять, а именно контролировать. Или перекинуться в дракона хотя бы раз, тогда проявленная звериная ипостась будет поглощать лишнюю агрессию. Но тут я не советчик и не помощник, по этому вопросу к своим собратьям обратись.
— Но Айрел говорил, что я никогда не смогу стать рептилией…
— Ваша кровь не должна была вообще проявляться, как и способности, — напомнил Рагнар. — А теперь феечка летает и дерется, да и ты от нее не отстаешь. Может, и остальное со временем придет. Все предпосылки для этого есть.
И перевел взгляд на Илону, опустившую голову над чашкой чая.
— Эй, опять хандришь? — возмутился он. — Я тебе что по пути сюда говорил?
— Думать о муже, желать всеми силами его возвращения целым и невредимым, — всхлипнула Илона. — Получается с трудом, если честно. Мне очень за него страшно.
Присутствующие моментально вспомнили, при каких условиях удирали с праздника, и замолкли. В столовой стало неуютно и холодно, только назойливая зеленая муха продолжала жужжать под потолком, не обращая внимания на суету внизу.
Но Рагнара так просто было не смутить.
— Ты мне верь, если себе не веришь, — он подошел к Илоне и сел перед ней на корточки, заставляя взглянуть себе в глаза. — Вообще не думай, как он там и что делает, это не твоя печаль. Жди его живого и здорового, поняла? Это приказ.
Коричневый потолок с толстыми балками из древесины нависал над головой, будто вот-вот рухнет. Каменная столешница неприятно холодила локти, а привычный стул почему-то казался тесным и неудобным. Вдобавок витающие по всему помещению ароматы можжевельника и ладана, призванные защищать от негативных вибраций и настраивать на спокойный лад, сегодня несказанно раздражали. Хотелось съесть чего-нибудь сладкого и вредного, а еще поспать подольше, но служитель Алексей гнал эти желания от себя. Не удержит брюхо в узде — не видать ему расположения господ Великих. Они каким-то образом прекрасно понимали, когда их человеческие помощники ели неправильную пищу, и… Нет, не ругали и никак не наказывали, просто укоризненно молчали, и от этого на душе становилось так погано, что лучше бы покарали, как следует.
А сейчас один из Великих, пресветлый Уриил, стоял за его спиной, и переживания в душе служителя потихоньку сглаживались. До чего же ладно и спокойно с ними рядом, даже дышится легче! Алексей блаженно вздохнул, покосился на двух огромных ящериц, топчущихся рядом с господином, затем перевел взгляд на сидящего перед ним русоволосого мужчину с большими серо-синими глазами, с заросшим суточной щетиной худощавым лицом, в мятой зеленой футболке и светлых джинсах.
Самый обычный мужик, каких в каждом городе тысячи, даже взгляду зацепиться не за что. Неужели это и есть опасное чудовище из бесовского мира, которое ловили его благодетели, приказывая никому из обычных людей об этом не рассказывать?
Служитель Алексей кашлянул и зашелестел страницами личного дела, лежащего в тонюсенькой папке у него на столе.
— Каменев Ярослав Олегович, — прочитал он, недовольно поджав губы. — Женат, имеет дочь-подростка. Работает заведующим на складе запчастей предприятия, что обеспечивает ремонт общественного транспорта. Нареканий по службе не имеет. На последних Испытаниях набрал почти четыреста баллов. Что же такое вы, Ярослав Олегович, задумали против наших господ Великих и против нынешних законов, что вас приволокли сюда под конвоем?
Служитель сощурился и пристально посмотрел на мужчину. Тот ответил ему возмущенным взглядом.
— Я ничего не нарушал, — с жаром сказал он. — Да накажет меня милосердная Вселенная, если я вру! Да отсохнет у меня язык, руки, ноги и другие части тела, если я хоть в чем-то обманываю! Я чту закон, можете проверить хоть сейчас!
— Он человек, — сказала сидевшая неподалеку целительница, показывая на прибор с тремя горящими зелеными лампами. — Кровь проверена трижды, разными способами, никаких опасных инородных примесей в ней нет.
— Не может быть! — рыкнул один из серых ящеров. — Я запах издалека почуял. Вонял он, как розовый куст! Что я, не знаю, как потусторонние твари смердят?
Алексей страдальчески прикрыл глаза. До чего же тупые эти ищейки! Для чего они нужны господам Великим, неужели нельзя найти себе более приятную охрану и защиту? Они же всесильны, могут даже львов подчинить, те хотя бы красивые…
— Скажи мне, чадо, почему от тебя пахло, как от иноземной нечисти? — ввинчивался в уши вкрадчивый голос господина, очищающий голову от любых дурных мыслей, оставляющий лишь одно желание — говорить правду и только правду.
— Никаких нечистей я не знаю и знать не хочу, — заявил пойманный мужик. — Я чту закон, живу по заповедям «Главной книги», день и ночь молюсь за вас, благодетели, несущие нашему миру свет истины!
— Не врет, — удивленно рыкнул ищейка совсем рядом. Алексей охнул и открыл глаза. Как он ненавидел и боялся этих поганых рептилий, особенно их привычку неожиданно подкрадываться сзади!
— Сам вижу, что не врет, — высокомерно процедил Великий Уриил, затем его голос снова стал тягучим, будто сироп. — А почему же ты пах, чадо мое, словно цветок благоухающий?
— Жене духи на ярмарке в подарок купил, — охотно признался арестованный, глядя на Уриила шальными глазами. — Мастерица сказала, надо на теле пробовать, я на себе и пробовал, вдруг вонючие? Законом разве запрещено?
— Не запрещено, — кивнул Великий. — А жена может подтвердить?
— Может, конечно! — обрадовался Ярослав Каменев. — Она к вам тоже собиралась ехать, ведь она умница, больше пятисот баллов получила и ее забрали на Перерождение!
И служитель мог поклясться, что господин Уриил при этих словах на долю секунды, но все же растерялся.
— Да, твоя жена прибудет чуть позже, мы ждем ее с нетерпением. Ее ведь Илоной зовут? Тебе повезло, она достойна Перерождения. Я надеюсь, ты любил ее и ценил, как подобает?
— Любил и ценил, — кивнул супруг Илоны, и тут же сощурил глаза. — А еще буду любить и ценить компенсацию, которая моей семье за нее причитается. Мы хотим жить в благости, на зеленом просторе, дочке нужен свежий воздух, в городе мы задыхаемся. Построим большой дом у самого леса, где будем целыми днями просветляться и медитироватв перерывах между работой и учебой, а там, глядишь, и Высшего круга достигнем и тоже пойдем на Перерождение…
— А как же, пойдете непременно, — заверил Великий, меняясь в лице. Теперь он смотрел на главу семейства Каменевых с нескрываемым презрением, но одурманенный мужик этого не замечал.
— Они мать родную за мешок денег продадут, никчемные жалкие отродья, — рыкнул, подтверждая мысли Алексея, один из ищеек. — Что в первом круге, что в последнем, все одинаковы. Его женщину унесли крылатые нелюди, а он только и думает, что о наживе…
— Илону похитили? — ахнул мужчина, вскакивая. — Кто, когда? Почему я об этом не знаю?
— Остынь, дитя мое, — тут же ласково забормотал сиятельный Уриил, вгоняя Ярослава Каменева в привычный ступор. Взгляд его снова стал расфокусированным и неуверенным. — Да, она в беде, но мы ее уже ищем и найдем живой и невредимой, я тебе это обещаю. А как найдем и привезем сюда, я тут же распоряжусь выдать тебе компенсацию.
— Вы меня отпустите? — с надеждой спросил задержанный. — Я расскажу всем нашим друзьям и знакомым, мы поможем ее искать…
— Э, нет, — ласково ответил господин. — Зачем пугать ни в чем не повинных людей? С тварями мы сами разберемся и жену твою вернем уже к вечеру, я уверен. А ты пока останешься здесь и подождешь. Понял меня?
И он посмотрел мужчине прямо в глаза. Тот просиял улыбкой блаженного дурачка и с усердием закивал.
— А с тобой я позже разберусь, — процедил Великий, переводя взгляд на ищейку, который тут же опустился на четвереньки и униженно прижался к полу, пытаясь избежать гнева хозяина. — Нашел он фею, обезьяны дрессированной кусок! Хвали милосердную Вселенную, что у нас Инициация через половину часа и возиться с тобой некогда! Пошел вон, и чтобы я твоей морды минимум до завтра не видел!
Рептилоид застучал когтями по деревянному полу, торопливо удаляясь из комнаты.
— Алексей, отправь этого куда-нибудь, пока жену его не найдем, — приказал господин Уриил, откидывая с плеча за спину молочного цвета волосы. — А лучше пусть здесь сидит и никуда не выходит. Главное, чтобы никто из вас не спускался вниз, где мы будем славить щедрое Мироздание, пославшего собрата из рода людей, который сегодня станет вровень с нами.
И на этот раз служитель не смог сдержать тихого завистливого стона. Ну почему он отдает господам Великим большую часть дня на протяжении пяти лет, выполняет все их заветы, а по факту ни разу на Испытаниях не перешел границу в четыреста баллов? Даже мужик мерзкий, которого за чудовище приняли, вровень с ним идет! Алексей заскрежетал зубами от досады.
Великий больше не глядел на подчиненного, он развернулся и поплыл к выходу, сопровождаемый вторым ищейкой и целительницей, держащей в руках прибор, что способен вычислить тварей под личиной людей. Служитель кинул взгляд на жадного мужика, ждущего компенсацию за супругу, и едва не подавился ехидной фразой, которую хотел произнести. Ему вдруг показалось, что по лбу незваного гостя пробежало насекомое, которое тут же скрылось в волосах.
— По тебе мухи ползают, а ты и не чувствуешь! — едва не сплюнул Алексей с отвращением.
— Какие мухи? — недоуменно уставился Ярослав Каменев. А затем заулыбался. — Я понял, о чем ты, это не мухи, а вши, они целебные, гепатит лечат. Не таблетки же использовать, там химия сплошная! Я их за большие деньги у Просветленных на ярмарке прошлогодней купил, еле прижились, бедолаги, они же слабенькие, не чета обычным… Хочешь, кстати, парочкой поделюсь?
— Иди ты! — служитель отскочил в сторону с таким лицом, будто сидящий перед ним безумец предлагал поделиться не только вшами, но и чумой с проказой. — Сиди на месте, никуда не выходи, пока твою жену не привезут! Сейчас пришлю уборщика, пусть все здесь вымоет, и чтобы не смел ему ничего рассказывать из того, что здесь произошло!
И вылетел пулей за дверь, бросив неубранные документы на столе — так ему хотелось успеть в душ, пока не начался ритуал у господ Великих, при котором всем слугам положено сидеть в комнатах до позднего вечера. Голова чесалась, будто в нее уже заселили целый отряд насекомых.
«И жена у него, небось, тоже вшивая, а на Перерождение ее забирают, не меня, — с ненавистью думал Алексей, идя по коридору. — Какие же они тупые, эти обыватели. Лучше бы молились день и ночь, прося Вселенную избавить от постыдной хвори, чем мракобесие в массы продвигать!»
— Беги-беги, — хитро прищурился Рик, глядя вслед пухлому служителю, трясущему на бегу выпирающим брюшком.
Хлопок дверью, и он остался в огромной комнате один. Здесь по углам не висело никаких камер и вряд ли записывались разговоры, раз толстяк велел никому о происходящем не говорить.
Конечно, ни о каком воздействии на разум не могло идти и речи, татуировка в виде рунического оберега, набитая накануне на предплечье, надежно защищала от магии захватчиков. Больше часа Рик успешно притворялся одураченным и вялым, успев за это время рассмотреть и дорогу к месту дислокации нефилимов, и план здания, висевший на входе, и даже запомнил код на замках. Перед белобрысыми здесь и так открывались все двери, по взмаху ладони. А вот людям нужно было использовать пятизначный шифр, причем везде один и тот же.
«Не иначе как слуги под воздействием постоянного гипноза тупеют, — размышлял Рик, сидя на лавочке в ожидании уборщика. — Может, и водичкой их накачивают, про которую кикимора говорила. Память неминуемо портится, вот и вбили везде один код, чтобы с гарантией не забывали…»
Добирались в убежище нефилимов почти час, и первую половину пути было очень страшно. Рептилии, зажавшие его между собой на широком заднем сидении серебристой повозки, сопели прямо над ухом, пачкали слюной футболку. Иногда казалось, что сейчас кто-то из них наклонится и откусит незадачливому шпиону голову. Но белобрысый запретил трогать пленника, процедив: «Сначала допросим».
Великие обосновались на холмах, где раньше располагался элитный горнолыжный курорт. Якобы ближе к свежему воздуху и небу, откуда они спустились и где раньше был их дом. По окрестным холмам рассыпались светлые здания под красными черепичными крышами. Самое большое было высотой в три этажа и размером с футбольное поле. Сюда и направилась делегация с задержанным.
Дальше Рика вели по длинным коридорам, которые в другое время показались бы ему очень уютными — повсюду лампы в виде подсвечников, картины на нежно-персиковых стенах, мягко пружинящий пол под ногами, делающий шаги бесшумными. Нефилимы, видимо, не терпели громких звуков, потому что белобрысый, сопровождавший фальшивую фею, то и дело с презрением шипел на ищеек: «Не шлепайте лапами, как жабы в болоте, слушать противно!»
А затем состоялся допрос, после которого белобрысый наверняка оторвал бы обеим рептилиям уши, если бы те у них росли. Поймать вместо феи постороннего мужика, вдобавок требующего компенсацию за еще не инициированную жену, которую похитили давние враги! И тут Рик снова испугался — план по спасению Илоны (с непременным условием остаться в живых самому) был шатким и валким, и мог рухнуть от малейшей ошибки. Но, как говорил частенько старый дворф, дуракам и смельчакам обычно везет, и Рик отчаянно надеялся на удачу и свой актерский талант, проклюнувшийся с детства.
«Вашего мальца в Щукинское отдать надо!» — говорили его маме почтальонши в далекие времена до прихода Великих, когда худенький синеглазый малыш с острыми коленками охотно пародировал перед ними всех известных политиков, выступавших в те годы по телевизору.
Щукинского не сложилось, денег на длительное обучение студента в столице у семьи не было, да и где ему потом работать, в единственном на малой родине театре? За зарплату, которой не хватило бы даже коту на прокорм? Рик выбрал другую сферу деятельности, тоже для него интересную — высокие технологии. И какое-то время настраивал различную электронику в самолетах, пока к власти не пришли мракобесы и не пустили под откос любимое занятие. С тех пор приходилось заведовать запчастями на складе и не высовываться лишний раз.
Но тонкий пытливый ум и чувство юмора никуда не делись.
«Мам, а за что ты папу полюбила?» — спросила когда-то давно маленькая Алиса.
«За доброту и веселый характер», — с улыбкой отвечала дочке жена, укладывая ее спать.
«А в прошлый раз говорила, что за красивые синие глаза», — обиженно надула губы девочка.
«Нет, Алиса, за синие глаза я его приметила в толпе, — рассмеялась Илона. — Полюбила уже потом, когда поняла, что лучше твоего папы нет на всем белом свете».
От воспоминаний у Рика перехватило горло. Не давая эмоциям совладать с собой, он медленно подышал с половину минуты, раздумывая, как быть дальше.
«Не всем нужно драться врукопашную, у твоей жены одно поле битвы, у тебя другое», — вспомнились слова соколиного командира.
И то верно. У него тоже есть дар, пусть и не магический. Зато подмечать малейшие особенности людских характеров и очень правдиво их передавать Рик умел с детства, и грех было этим не воспользоваться.
Дверь открылась и в комнату зашел уборщик — худой и сутулый парнишка с жиденькими волосенками, завязанными в хвост. Облаченный в серую форму, он катил перед собой тележку с тряпками и ведрами.
— А ты еще кто такой? — удивился уборщик. — Мне служитель Алексей про тебя ничего не говорил…
И Рик понял, что удача явно на его стороне.
— Я новенький, пришел на работу устраиваться, по твоей части, — улыбнулся он в ответ, стараясь придать лицу глуповатое выражение.
— А ты у нас достойный, что ли? Тут абы кого с улицы не возьмут даже полы мыть!
— Сам посмотри, вот мое личное дело, — мужчина показал на столешницу.
Уборщик пробежался по документу глазами и завистливо вздохнул.
— Почти четыреста баллов на прошлых Испытаниях! Счастливчик ты, небось, у господ Великих порядок наводить отправят!
— Да, у них, — с азартом кивнул Рик, надеясь, что ария в стиле «художественного свиста», которую он с азартом пел окружающим последний час, не подведет. — Если я правильно помню, меня хотели определить к сиятельному Гавриилу.
— Тогда можешь сейчас и приступать, — кивнул уборщик с видимым облегчением. — Он до вечера будет на Инициации новенького, а мне нужно и у него убраться после этого кабинета.
Паренек вздохнул и присел рядом.
— Целый день тряпками по всем поверхностям елозишь, сил никаких, а людей достойных не хватает, потому и работников почти нет. Хорошо хоть, тебя прислали.
— Давай помогу, конечно! — скорчив воодушевленную мину, Рик поднялся с места. — Только покажи мне, куда идти. И выдай инвентарь для работы.
Подбор серой некрасивой униформы в виде широких штанов и футболки занял не больше пяти минут, еще столько же понадобилось для выдачи тележки с инвентарем. Новый знакомый, представившийся Саней, тарахтел без умолку.
— Никакой вредной химии сюда из дому не таскать, вылетишь без выходного пособия, — учил Саня напарника, толкая его тележку по персиковому коридору. — Мой только натуральными средствами: содой, эфирными маслами, мыльной стружкой. На первый раз я тебе своей отсыплю, а завтра сам уже натрешь. Сиятельный Гавриил не любит, когда убираются в его присутствии, не терпит пыль на столе и около сейфа. Там иногда у него какие-то листы кучей лежат, я все равно не понимаю, что в них написано и нарисовано. Жутко умные! Если будут валяться — разложи их в папки по цветам бумаги, на которой они отпечатаны, и положи в сейф. Он сам закроет, когда вернется. Только грязными руками не бери ни одну бумажку, оставишь отпечатки пальцев — накажут. Ну, вот мы и пришли, эта дверь ведет в его кабинет. Как закончишь, спускайся вниз по указателям, там кухня, она работает всегда. Тебе выдадут перекус, а дальше вернешься к служителю Алексею за новым поручением. Если его не будет, сиди в приемной и жди, нечего шататься по зданию во время ритуала Инициации.
— Спасибо тебе, — с благодарностью кивнул Рик, перехватывая ручку тележки поудобнее.
Уборщик аккуратно прикрыл за ним дверь. Рик очутился в кабинете с мягким ковром, ноги в котором буквально утопали. Оглянулся по сторонам и тихонько фыркнул. Да уж, наказание за тягу к роскоши явно не распространялось на тех, кто его ввел!
Просторное и светлое помещение было уставлено кадками с цветами и невысокими декоративными деревьями, в углу журчал небольшой фонтанчик. Откуда-то из динамиков под потолком доносилось тихое птичье пение.
«Прямо тоска об утерянном рае, из которого изгнали их отцов-ангелов», — хмыкнул Рик.
Он оглянулся вокруг, подмечая, нет ли рядом камер или иного вида техники, даже обычного ноутбука на столе. Но Великие, судя по всему, действительно не жаловали научный прогресс, несмотря на системы слежения и космический корабль. Может быть, этими вопросами занимаются специально обученные люди или ищейки? Но за час Рик не увидел здесь никого, кто бы отличался высоким интеллектом и трезвым рассудком. Наоборот, присутствующие из числа людей все, как один, двигались и говорили заторможено, а еще явно боялись гнева своих хозяев. Да уж, таким скажи, чтобы не ходили, куда не надо, они и не станут. Это только в сказке про злодея Синюю Бороду его жены рано или поздно совали нос в потайную комнату, за что и были убиты. Воля людей, служивших нефилимам, была надежно подавлена воздействием хозяев и дрянью типа водички с белым порошком.
Но на Рика эта чужеродная сила больше не действовала.
Он на всякий случай подпер тележкой дверь, взял в руки тряпку для отвода глаз, если кто-нибудь зайдет, и шагнул к столу. Как и предупреждал Саня, по деревянной столешнице, отполированной до глянцевого блеска, были раскиданы в беспорядке бумаги разного размера, с записями и без. Но внимание невольного шпиона привлекло личное дело, лежащее на самой вершине этой неряшливой кучки.
Со старой цветной фотографии, наклеенной на титульный лист, ему нежно улыбалась Илона. Поперек снимка нехорошо сияла алая печать «Предназначена ______». В прочерке округлыми буквами было выведено «сиятельному Гавриилу».
И тут внезапно зашевелился жук в волосах, который так напугал туповатого служителя. Чертыхнувшись, Рик взял его за брюшко, приложил к щеке и брезгливо засопел сквозь стиснутые зубы, пока насекомое забиралось в ухо.
— Ну, давай, работай, секретная вошь, — тихо, почти шепотом, произнес он.
В ухе раздался щелчок, а затем его едва не оглушило криком, от которого заныли челюсти.
— Рик, ты живой? Ты в порядке?
— Гиннар, сбавь звук, барабанная перепонка сейчас лопнет. Я в порядке, отбрехался от тварей, притворился поломоем, сейчас в кабинете белобрысого, у него на столе лежит личное дело моей жены. Кажется, ее предназначили ему на съедение. А еще прямо сейчас они проводят ритуал, на который я бы с удовольствием взглянул. Ты скажи, все выбрались живыми с ярмарки?
В ухе раздался щелчок и укоризненное сопение.
— Все, — наконец, сказал Гиннар. — Девчонка только ваша битый час рыдает у соколиного принца на плече. Тебе ее не жалко? Ты что задумал?
— Мне всех жалко, — отрезал Рик. — Потому я и здесь. И хватит спорить, нельзя терять время. Значит, слушай и записывай, что я говорю…
Улов, добытый в кабинете белобрысого, оказался на диво богатым, хоть и непонятным. Вместо секретных технических разработок и рукописей Рик нашел кучу странных картинок, изображающих в разрезе тело нефилима и ищейки, с отметками-линиями, каждая из которых вела к схематическим рисункам таблеток разных форм. На других были фотографии земных металлов, в которых он не без труда опознал золото, серебро и медь. Но язык, на котором были сделаны подписи к снимкам, он разгадать не смог.
Нашлись на заваленном столе и чертежи устройства, похожего на космический корабль, и папка с копиями страниц из старой детской Библии, где текст повествовал о десяти египетских казнях. Листы на обратной стороне были исписаны тем же непонятным языком.
— Детский сад какой-то, — пробормотал Рик недовольно, перебирая бумаги.
— Тут Рагнар подсказывает: все бери, что можешь, — звенел в ухе назойливым комаром голос старого дворфа. — В убежище разберемся. Главное — выйди оттуда живым.
О том, как он будет уходить, Рик пока не думал. Сейчас главное — не попасться никому на глаза. Как же незаметно исчезнуть со всем найденным? Уборщик говорил, у белобрысых ритуал Инициации, во время которого слуги должны отсиживаться в комнатах.
Но если все, кроме уборщиков, сидят за закрытыми дверями, значит, искать его некому, ловить — тоже. Рик устало потер начавший ныть от напряжения лоб, затем сунул украденные бумаги в пустое ведро, прикрыл сверху половой тряпкой. И только тут обратил внимание на странный сквозняк, едва уловимо, но неприятно дующий по ногам. Он оглянулся и увидел стоявшую у стены решетку, густо обвитую разросшимся плющом. Хмыкнув, подошел и толкнул ее рукой.
Решетка со скрипом отошла в сторону, открывая заросший зеленью коридор, ведущий вниз. В нем явно убирались люди, для которых были возведены самые обычные ступеньки и поставлены светильники. И на листьях цветов, вьющихся по стенам, блестели капли воды, как после опрыскивания.
На третьем пролете Рик и вовсе решил снять обувь, ступая по каменному полу босыми ногами, чтобы не шуметь. Благо, идти оказалось не очень далеко. Несколько минут, и мужчина оказался в новом коридоре, где ему сразу стало неуютно — слишком высокая влажность, слишком низкая температура. Вдобавок откуда-то донеслось заунывное многоголосое пение на одной ноте, перемежающееся гортанными вскриками.
Сообразив, что находится под землей, он начал оглядываться. Коридор уходил в обе стороны, и правый путь, длинный и плохо освещенный, вел к оббитой деревом узкой двери. Пение с каждым шагом усиливалось, и Рику от этих тоскливых завываний вдруг стало очень жутко. Инстинкт самосохранения приказывал бежать отсюда. Рик с трудом взял себя в руки и заставил идти дальше, стискивая побелевшими от напряжения пальцами ручку ведра, словно оружие.
Дверь, за которой звучал неведомый хор, тоже оказалась полуоткрытой. За ней Рик увидел балкон со стулом, оббитым бархатом, как в старых театрах. Выходить наружу было рискованно, поэтому он прижался к стене и осторожно просунул голову в щель.
Внизу был светлый каменный зал с деревянным помостом, на котором стояли больше десятка белобрысых, различавшихся разве что длиной волос и ростом — женщины были ниже. Взявшись за руки, они покачивались из стороны в сторону и тянули ту самую монотонную песню, от которой пробирала дрожь.
А внизу под помостом кишмя кишели ищейки, сердито перерыкиваясь и едва не наступая друг другу на лапы. Рик замер, стараясь не упустить ни одной детали.
Наконец, вперед вышел один из нефилимов и хлопнул в ладоши. Ищейки расступились, и по образовавшемуся живому коридору к сцене пошел человек лет сорока, крепкий и подтянутый, практически обнаженный, не считая странной тряпки, повязанной вокруг бедер.
Спустя секунду Рик узнал его. Какое-то время назад это лицо публиковали на первой полосе все местные газеты.
«Это же директор фирмы, где работает наша Июлька, тот самый, которого на Перерождение отправили!» — тихонько ахнул он.
Человек явно был не в себе: безумный блуждающий взгляд, будто его накачали запрещенными препаратами, восторженная улыбка, пританцовывающая походка. Великие улыбались в ответ будущему собрату, но их радость явно не сулила ничего хорошего.
Вот вперед вышел тот самый сиятельный Уриил, что допрашивал Рика час назад.
— Я рад тебя приветствовать, чадо мое, и с радостью поведу тебя сквозь ритуал, и станешь ты светом, на который опираются те, кто долго блуждал во тьме, и будешь ты радостью, что приходит к тому, кто отчаялся и думает, что ничего в его судьбе не изменится к лучшему. Согласен ли ты отринуть серое и скучное прошлое ради достойного будущего?
— Согласен! — хорошо поставленным голосом пророкотал пришедший.
— Тогда опустись передо мной на колени и прими свою долю, — торжественно сказал Уриил. — И помни, во время Инициации нужно думать только о хорошем, обо всем счастливом, что происходило у тебя в жизни, иначе не хватит сил завершить переход.
Даже с балкона было видно, что человек замерз, его кожу покрывали мурашки, но сам он словно не ощущал холода, завороженный пением белобрысых.
Откуда-то из-под потолка понеслась музыка, яростная и быстрая. Нефилимы, стоящие за спиной Уриила, синхронно вскинули руки вверх и закружились в танце, вращаясь вокруг своей оси. Заколыхалось под сценой и болото из уродливых серых морд, лап, чешуйчатых спин и хвостов.
Великий Уриил подошел к коленопреклоненному человеку, положил руки на его голову и замер в ожидании. Сквозь его пальцы заструился холодный и ослепительно яркий свет. Мужчина вздрогнул, но продолжил кланяться и улыбаться. Ищейки внизу яростно взвыли первый раз, затем еще и еще. Фигуры в белых одеждах продолжали кружиться. Сияние окутало сжавшегося на полу человека и нефилима Уриила, запрокинувшего прекрасное лицо вверх. Наконец, он задрожал, что-то гортанно выкрикнул и отшатнулся от инициируемого, тяжело дыша.
Как чудесно он выглядел в этот момент! Словно ангел, сошедший с небес, только бескрылый, с телом, окутанным сияющей аурой. Вдобавок нефилим стал выше ростом и волосы его удлинились до колена.
А человек, скрючившись, опустился на четвереньки, стукнулся головой в пол и недовольно замычал, косясь на своего божественного напарника по ритуалу совершенно тупым животным взглядом. Из уголка рта потекла белесая струйка слюны.
— Ыыыыы! — нечленораздельно заныл он, высовывая язык.
Уриил с презрением посмотрел на него и, недолго думая, пнул ногой. Скрючившееся тело взвилось в воздух и рухнуло с помоста вниз. Жалобный крик заглушило многоголосое утробное рычание ищеек.
Как его рвали, Рик уже не видел. На первом же взвившемся вверх фонтане крови тошнота подкатила к горлу и он, наплевав на скрытность, бросился в коридор к ближайшей цветочной кадке, и стоял, опорожняя желудок, пока привкус желчи не начал ощущаться не только в горле, но и в носу. От ужаса тряслись колени, из глаз сами собой полились слезы.
— Рик, ты в порядке? — тут же раздался в голове тревожный голос Артура.
— Нет, — всхлипнул тот, утирая мокрые щеки. — Я все видел. И это страшно, отвратительно, мерзко, никаких слов в мире не хватит, чтобы все описать…
— Уходи, — ахнул откуда-то сбоку Гиннар. — Ну их к лешему, уходи сейчас, пока не обнаружили!
— Скоро уйду, — торопливо шепнул Рик, но затем снова подошел к балкону и взглянул внутрь зала.
Ищейки как раз заканчивали страшное пиршество, и вперед вылез самый здоровый из них, с окровавленной мордой. Со злобным рычанием он раскидал остальных в стороны, ринулся к сцене и с выдохом опустил голову на отполированные дубовые доски.
Уриил, по-прежнему сияющий, как новогодняя елка, подошел к огромной рептилии и положил ладони на серый бугристый лоб. Их обоих окутало нежное свечение, музыка сделалась громче, а остальные белобрысые снова закружились в танце, но уже вращаясь в другую сторону. Наконец, они синхронно вскрикнули, воздели руки к небу, и яркая вспышка прокатилась по залу, ослепляя и оглушая.
Когда Рик проморгался, ищейки уже не было. Вместо него на дощатом помосте ничком лежал обнаженный нефилим с худыми руками и ногами, с гладким телом пластиковой куклы. Он поднял голову, откинул назад короткие волосы цвета топленого молока и взглянул на собравшихся мутными голубыми глазами.
— Братья… — простонал он, с трудом пытаясь сесть.
— Добро пожаловать в семью, о радость сердца моего, мы славим тот день, когда ты вернулся к нам из этого уродливого облика! — торжественно провозгласил Уриил, помогая ему подняться. — Несите нашему сородичу одежды и кровь для пития и восстановления сил!
Рик судорожно сглотнул, тошнота снова заворочалась в желудке железным комком.
Остальные ищейки, одурманенные произошедшим, начали недовольно рычать.
— Братья мои, у вас еще все впереди! — поднял руку вверх Уриил, заставляя их утихнуть. — Я клянусь, что мы найдем питание для каждого, чтобы вы вернули первоначальный облик! А пока возрадуйтесь, следующую партию для вас привезут через пару недель. Я понимаю, вы хотите плоти самых достойных, но их мало, придется довольствоваться тем, что пока имеем. Но это ненадолго, окончательная победа уже близка! А теперь давайте праздновать!
Рептилии взвыли хором, запрыгали на месте, толкая друг друга. Дальше Рик не стал слушать и смотреть, он схватил опротивевшее ведро и ринулся по коридору назад, наплевав на скрытность. Кто сейчас услышит топот босых ног по камням где-то наверху? Ищейки охвачены жаждой крови, нефилимы помогают новорожденному собрату. Самое идеальное время для отступления. Кому интересен уборщик в серой униформе, сливающейся со стеной, кто додумается заглянуть под тряпки в ведро?
«Синяя Борода от зависти бы лопнул», — мрачно думал Рик, обуваясь у тайного входа в кабинет Гавриила. Возвращаться назад тем же путем глупо, наверху можно попасться в два счета.
А вот подземные катакомбы дают шанс на побег. Рик оглянулся по сторонам и выдохнул с облегчением — на противоположной стенке висела табличка, едва заметная в темноте, с надписью: «Путь на кухню» и стрелочкой-указателем налево. О еде противно было даже думать, но с кухни наверняка есть доступ на улицу. Пусть твари питаются человечиной, люди-то должны употреблять нормальные продукты, значит, их доставляют сюда из города.
Коридор начал забирать немного наверх, с каждым шагом становилось светлее и теплее. Перехватив ведро за ручку, Рик вышел на первый этаж и попал в пустую столовую, где из-за тонкой стенки шипели струи воды и звенел женский смех. Брякнула тарелка, уроненная на пол, и чей-то голос сказал весело: «На счастье и удачу!»
Рик быстро выпрямился, провел себя пятерней по волосам, приводя их в порядок, и громко позвал:
— Девчата, вы тут?
Смешки стихли, из-за ширмы высунулись три женские головки в розовых колпаках.
— О, явился, — фыркнула одна. — Опоздал уже, ничего не осталось!
— Девоньки, у меня мама поваром всю жизнь работала, — Рик ласково им улыбнулся. — Не верю я, что нет у вас ничего для оголодавшего работяги.
Вторая повариха, румяная и щекастая, ехидно прищурилась.
— А где ж ты был, работяга, во время всеобщего перекуса?
— В кабинете сиятельного Гавриила, там уборки выше крыши. С непривычки задержался, — «признался» Рик, стыдливо потупив глаза. — Саня сказал, к вам в любое время можно…
— Новенький, что ли? — хмыкнула щекастая. — Кто же тебя, такого красивого, на работу без выходных отпустил? И что-то пальчики у тебя для уборщика очень уж тоненькие и нежные, как у пианиста.
— Я вроде бы уже взрослый мальчик и сам решаю, как мне жить, — подмигнул ей Рик. — Кому мною командовать?
— А ты что, не женат? — подняла брови девушка.
— Нет, — огорченно вздохнул мужчина. — Я всегда служить господам Великим хотел, да и по Испытаниям у меня стабильно почти четыреста баллов, мне прямая дорога была сюда. Все, на ком я мог жениться, хотели спокойной жизни в достатке, совсем не думая о душе и просветлении…
Вот теперь поварихи совершенно бесстыдно уставились на новенького во все глаза.
— Спиртное не пьешь? — подозрительно скривилась третья, худощавая и светловолосая. — Тут с этим строго!
— Как можно? — возмущенно ахнул Рик. — Меня даже от запаха всей этой дряни мутит, я только воду чистую пью, и ту отстоянную…
— Молодец, — кивнула щекастая. — Ладно уж, иди к нам, покормим.
— Мне бы с собой, — помявшись для виду, сказал Рик. — Уборки полно, не успею все сделать — выгонят.
— И то правда, — кивнула повариха. — Ладно, дадим тебе сэндвичей веганских в коробку, их все равно никто особо не ест, водички из кулера в коридоре нальешь. А вечером приходи к нам, уже горячим покормим. Я тебя подожду.
И выразительно подмигнула.
Через минуту Рик вышел из столовой, едва сдерживая смех. Наконец-то ужас, сжимавший сердце ледяной хваткой, немного отступил. Куда же теперь идти? С кухни выхода не будет, пока там сидят поварихи. Дожидаться вечера опасно, а вдобавок и противно. Не идти же на свидание с посторонней бабой! Рик понимал, что разведчики не перебирают возможностями, но эту решил приберечь на самый крайний случай.
На плане здания, который Рик видел мельком у главного входа, были изображены этажи, первый из которых отдан под пищеблок, рабочие помещения для служителей и спальни для остального человеческого персонала. На втором этаже располагались кабинеты Великих. Где они отдыхали, и отдыхали ли вообще, до сих пор оставалось загадкой.
А вот в подвале находились не только кровавый зал с деревянным помостом, в который не было хода никому, кроме нефилимов, но и научная лаборатория, и странный закуток, перечеркнутый красным. Не там ли пытали соколов и ставили над ними опыты? Но с той же стороны был пожарный выход, явно сделанный для людей, а значит, можно попытаться проскочить через него.
Внизу снова стало холодно и сыро. Путь вел Рика дальше под землю, видимо, большая часть здания располагалась в скале, на которой оно было построено, как и бункер заговорщиков. Цветы в горшках и кадках исчезли, вместо них на стенах появились обычные для прошлой эпохи пластиковые панели. Мужчина даже глазам не поверил, подошел и пощупал. Точно они, такие же он сам когда-то заказывал в лабораторию на прежнем месте работы! Инертный материал, на вид обычный пластик, но при этом устойчивый к воздействию кислот и химреагентов, не пропускающий отдельные виды излучения.
Рик готов был поклясться, что под панелями скрыт надежный звукоизолирующий материал. Чем же таким секретным здесь занимаются? И что может быть секретнее коллективного поедания нефилимами человека?
Впереди раздались мужские голоса. Шпион приник к стенке, сжимая коробку с сэндвичами под мышкой.
— Снова упирается, сволочь, — цедил первый. — Давно сиятельным господам говорил, надо эту тварь вместе с лабораторией с землей сравнять, оттуда не выберется уже. За три года уже новую бы построили.
— Нельзя же, — вздохнул второй. — Господа Великие говорят, он очень важный гад. И гробины поганые с мумиями без него не открыть.
— Я одного понять не могу, как он живет до сих пор, на воде и куске камня? Отощал, как помойный кот, только глазами зыркает злобно и шипит, огрызается.
— Бес же, — хмыкнул собеседник. — Им, тварям потусторонним, хорошо, они людей жрут, сиятельный Уриил рассказывал. И вроде как пары человек им на год хватает, потом могут голодать.
— Хорошая способность, — с завистью произнес первый. — А мы тут сидим, с утра голодные, ни перерыва, ничего. Желудок сводит уже. Пришел бы кто-то с едой, хоть девчонки с кухни, и я бы восславил щедрое Мироздание.
— Не дождешься, — расхохотался второй. — Девчонки к нам не придут после того, как мы им чудище показали. Жаль, конечно. Жрать охота, сил никаких нет, мы ж не нелюди эти проклятые…
Рик за стенкой коридора готов был восславить щедрое Мироздание сам. На такое везение он даже боялся рассчитывать.
— Ребята, вы тут? — позвал он растерянным, почти блеющим голосом.
На пол упала табуретка, звякнул металл, затем раздался топот и из-за поворота вылетели двое в синих лабораторных костюмах. В руках у них были вполне себе обычные пистолеты.
— Ты кто такой? — зашипел низенький толстоватый мужичок в очках. — Тебе что здесь нужно? Вам, поломоям, запрещено сюда ходить! И вообще, почему ты не в своей комнате? Обряд будет идти до вечера!
— Так я это, жрать принес! — Рик с жизнерадостной улыбкой вытянул вперед коробку. — У девчат, правда, только веганские остались, но все же лучше, чем ничего…
— Иди ты! — восхищенно присвистнул второй, высокий и тощий, с залысинами на покатом лбу. — Неужто вспомнили бабы про нас?
— Ага, вспомнили — посмеиваясь, — буркнул Рик. — Я говорю, что стыдно голодать деятелям науки, а они в ответ: «Мы туда не пойдем, там чертей показывают!» Вот я и пришел вместо них.
— Вот курицы, — разочарованно поморщился толстяк. — Какие ж это черти? Это бесы, которые нашу Землю-матушку захватить и поработить хотят. Дай им только волю — будут всех резать, жрать плоть невинно убиенных, девок насиловать, кровавые пиршества устраивать…
— Серьезно? — Рик состряпал удивленное лицо. — А я думал, они только в сказках бывают…
Затем сделал вид, что испугался, помялся с минуту и шепнул.
— А можно посмотреть? Никогда бесов не видел!
Мужики переглянулись.
— А давай мы поедим нормально и отдохнем, а ты за нас в лаборатории посидишь с полчаса? Только не трогай ничего своими немытыми руками, ты тряпки ими щупаешь, а мы — приборы, чуешь разницу? — надменно сказал тощий.
— Чую, — смиренно склонил голову Рик.
— Вот и правильно, — осклабился толстяк. — Беса мы тебе покажем, можешь и поговорить с ним, только он гадости шипит в ответ. Поймали паскуду три года назад, сюда приволокли бесчувственного, а у него какая-то дрянь электронная с собой была. Мы его в угол на лавку скинули, а он на кнопку нажал — и все, ни мы к нему, ни он к нам попасть не можем, светящаяся преграда испепеляет на месте. И остался с лавкой да раковиной, оттуда пьет, туда же и гадит демонстративно, никого не стесняясь. Одно слово — нечисть! И камни у него с собой в кармане были, потихоньку ест их по одному, тем и живет. Мы ему воду пытались перекрыть, да она как-то все равно просачивается. И господ Великих не слушает, они только придут — он уши затыкает и отворачивается.
Коробка с сэндвичами от волнения едва не выпала у Рика из рук. Мужики заухмылялись, видимо, решив, что уборщик испугался чудовища, потому и дрожит. Но Рик думал совсем о другом. Он понял, кто сидит в секретной лаборатории, голодный, злой и измученный.
«Кажется, нефилимы даже щедрому Мирозданию стоят поперек горла, если оно существует, конечно. Раз уж оно посылает мне одну удачу за другой».
— Согласен! — произнес он вслух, как ни в чем не бывало. — В коробке семь штук, два с перцем, два с капустой, три с морковкой и хумусом. Вам по три, а себе один оставлю, я же тоже не ел. Можете отдохнуть и перекусить спокойно, я пригляжу за этим вашим бабайкой из сказки.
Мужики, еще раз повторив, что трогать в лаборатории ничего нельзя, удалились за едва заметную дверку в стене. Там, в нише, обнаружилась каморка с диваном, столом и чайником.
Мысленно желая новым знакомым не только медленно и с толком поесть, но и вздремнуть с полчасика, Рик нажал на металлическую ручку огромной двери, и та со скрипом отошла в сторону.
В нос сразу ударил запах химии, привычной по прошлой жизни: этилового спирта, глицерина, средства для мытья пробирок. Видимо, всеобщий запрет и сюда не распространялся. Лабораторные столы с реактивами, жуткое стальное кресло с ремнями на подлокотниках, хаотично разбросанные по металлической столешнице скальпели разной формы. Ну что за неряхи, разве так обращаются с рабочим инструментом? Рик даже не сразу обратил внимание на угол, о котором ему говорили мужики.
Пелена едва видимого сияния, как на поляне у Полоза, спускалось с потолка до пола, отгораживая закуток шириной едва ли больше трех метров. В нем стояла щербатая скамейка с наваленными сверху тряпками, рядом притулилась раковина, грязная и потертая. Из нее тонкой струйкой текла вода.
Он сидел, скрючившись и бессильно уронив лицо в ладони, не обращая никакого внимания на происходящее. Всклокоченные волосы тускло-рыжего цвета нечесаным водопадом спускались едва ли не до пола. Наверное, под этой тонкой струей воды он их и мыл, покуда силенок хватало.
Рик на цыпочках подошел к сияющей пелене и тихо позвал.
— Зигфрид, это ты?
Сидящий вздрогнул и поднял голову. Из-под кустистых рыжих бровей на Рика уставились два светло-голубых глаза. В отличие от своих живущих на Земле сородичей, всегда гладко выбритых, полудворф зарос бородой по самые уши и нос. Неудивительно, чем ему тут стричься?
Не дожидаясь, пока Зигфрид пошлет и его куда подальше, мужчина торопливо заговорил.
— Я Рик, человек. Твой папа — Гиннар, мы вместе сражаемся с белобрысыми. Еще мы вытащили из интерната Витта, и нам помогают соколы…
— Ты что несешь, человечишка? — с трудом разлепил губы дворф. — Решили новый способ вранья опробовать и выкурить меня отсюда на жалости и тоске? Не выйдет.
И добавил с пяток непечатных слов.
Рик его понимал и втайне боялся, что в плену парень необратимо повредился разумом, ожидая постоянной беды и боли. На уговоры времени не было, поэтому он щелкнул себя по уху, включая жучка.
— Гиннар, отзовись!
— Ты что, еще там, олух царя небесного? — запыхтел внутри головы ворчливый дворф. — Тебе же сказали выбираться оттуда скорее!..
— Я сына твоего нашел, — быстро заговорил Рик, перебивая старика. — Жив, хоть и ослаблен, и мне не верит, что я свой, неприличными словами кроет. Давай думать, что ему такого сказать из ваших секретов, пусть поймет, что не вру.
В ухе раздался судорожный кашель, а затем всхлипывания и ласковое бормотание Витта. Зигфрид замер на лавке, не сводя со странного уборщика взгляда.
— Напомни, как мамку его награждали в мэрии города, где мы жили, — заговорил Гиннар дрожащим голосом, а затем едва слышно рассмеялся. — Он тогда сорванцом был малолетним, два года только исполнилось. Снял штаны, хулиган, и надул на дорогой ковер в приемной, мы даже глазом моргнуть не успели, потом счет за химчистку пришел на полторы тысячи марок! Урсула еще смеялась, мол, сколько премии от города за победу на состязаниях получила, столько на сыночкины выкрутасы и потратили, до единой монетки…
Рик хрюкнул, подавляя смех, и пересказал историю строптивому пленнику.
— Батька! — возмущенно зарычал Зигфрид. — Ты зачем такое посторонним людям рассказываешь? Обещал же никому не говорить!
И ахнул, зажав рот ладонью с обломанными ногтями.
— Ты правда пришел за мной? — тихо спросил он.
— Не за тобой, случайно получилось, — признался Рик. — Но я готов попытаться тебя вытащить отсюда. Вот только как нам идти? Ты и до леса в таком состоянии не доберешься.
— Нам и не нужно в лес, — шепнул пленник. — Надо просто пробраться в гараж. Первый раз за три года все так удачно сошлось — и ритуал у белобрысых, загоняющий всех слуг в каморки, как побитых собак, и охрана моя отлучилась, и тот, кто за мной временно присматривает, не находится под воздействием, еще и товарищ батьки моего. Может, и получится свинтить…
Он со стоном встал, держась рукой за стену.
— Со слабостью проблемы, конечно, я каменный хлеб по крошечке ел все эти годы, он вроде как волшебный, по рецептам Подземного народа сделан. Потому и продержался три года без нормальной еды. Но мне нужно что-нибудь закинуть в желудок, иначе и отсюда не выйду.
— Обычный хлеб с овощами подойдет? — Рик протянул зажатый в кулаке оставшийся сэндвич, уже изрядно помятый.
Пелена беззвучно опала на пол и исчезла. Зигфрид вцепился заросшими рыжим пушком ручищами в еду, как в легендарную манну небесную.
Сердце Рика болезненно сжалось.
— Ты только быстро не глотай, желудок скрутит потом, с голодухи же нельзя, — зашептал он новому знакомому.
Тот перевел на него мутный взгляд и с трудом улыбнулся.
— Ничего, переварю, у дворфов, даже полукровок, брюхо крепче, чем у людей. Сейчас воды попью и пойдем.
Он выпрямился, и Рик с удивлением понял, что парень ростом выше него.
— Ты и с соколами бы, наверное, мог сражаться бок о бок.
— Не, я лучше с техникой наперевес повоюю, — хмыкнул Зигфрид в ответ. На исхудавшие от голода щеки быстро возвращался румянец. — Пошли, я знаю дорогу. И брось это поганое ведро, зачем оно тебе?
— Там украденные документы, — признался Рик.
— Сунул бы за пазуху. Вот еще таскаться с жестянкой, которая звенит и шумит!
— Зато ею огреть можно по голове, в случае стычки, — не сдавался Рик.
— Скальпель лучше, — плотоядно усмехнулся рыжий полудворф, беря со стола самый большой из кучи валяющихся инструментов.
— Нет уж, мне крови хватило час назад, я ритуал видел, — Рик снова вздрогнул. — Предпочитаю ведром по голове.
— А я видел, как соколов наживую пластали, смотрели выносливость перед болью, и время засекали, пока не умрут, — сжал зубы Зигфрид. — Твари они все, ненавижу!
— Они получат по заслугам, — твердо заявил Рик. — Давай выбираться отсюда.
В соседнем углу лаборатории оказалась еще одна дверь. Рик набрал код, который запомнил по пути сюда, и оба тихо проскользнули в узкую щель.
Прямо за ней начинался спуск вниз, еще глубже под землю.
— Как остальные? — спросил Рик на бегу. Полудворф не мог быстро двигаться, зато шаги у него были шире стандартных человеческих, и мужчина едва за ним поспевал. — Их не вытащили из стазис-капсул?
— Нет, и не вытащат, нужна кровь трех моих собратьев. Но питание в капсулах уже на исходе, у нас от силы пара месяцев, — сказал Зигфрид. — А теперь слушай сюда. Выбираться будем на нашей колеснице, она три года стоит у них в гараже, и надо молить всех возможных богов, чтобы твари ее не поломали.
— Не та, которую вы Полозу взамен на чешую пообещали?
— Она самая, — удивленно остановился Зигфрид. — Ты и эту историю знаешь?
— Я и продолжение знаю, — хмыкнул Рик и, пока оба спускались вниз по сырой каменной лестнице, придерживаясь за стены, торопливо пересказал события, связанные со змеиным царем.
На моменте, когда проявилась истинная сущность Индры, полудворф удивленно разинул рот.
— Всегда говорил, что реальная жизнь богаче самых волшебных сказок! — восхищенно присвистнул он. — И что же соколиный правитель? Небось распух от гнева, как самая важная жаба на болоте?
— Поначалу да, но потом, когда у моей Илоны проснулся земной дар, перестал сердиться…
— В это тоже поверить трудно, — признался Зигфрид, тяжело дыша.
— Если вырвемся отсюда живыми — сам увидишь.
— Вырвемся. Главное — до гаража добраться.
Пожарный выход, в который они уперлись на последнем участке спуска едва ли не носами, тоже открывался пятизначным кодом. Сообщники оказались на улице с обратной стороны сопки, на которой стояло здание. Вечернее солнце подмигивало желто-красным бочком в распластавшихся на горизонте облаках. В жухлой траве орали сверчки.
Зигфрид жадно дышал и щурился с непривычки от дневного света.
— Я и забыл, какое это счастье, быть на свободе, — тихо признался он. — Гаражи вон там.
И оба ринулись по заросшей полынью тенистой березовой аллее, стараясь держаться поближе к деревьям. Рик и впрямь готов был молиться всем возможным богам, чтобы те отвели от них беду в виде вооруженной охраны.
Но возле гаражей никого не было, наоборот, ворота стояли распахнутыми, как будто ожидая гостей.
— Не нравится мне это, — шепнул Рик полудворфу, высовываясь из кустов. — Должен же хоть кто-то караулить машины?
— Мне тоже, но выбора нет, — вздохнул тот. — Не торчать же здесь.
Они едва успели войти внутрь, как Рик запоздало вспомнил, что охрана может и не состоять из живых существ с оружием в руках. Сирена взвыла так, что обоих на несколько секунд оглушило. И ворота гаража тут же захлопнулись, отрезая путь к отступлению.
— Проклятье! — завопил Рик, хватая рыжего за руку и силой оттаскивая от входа. — Бежим к машинам, попробуем спрятаться хоть в какой-нибудь…
«А потом ее взорвут к чертям собачьим, и от нас не останется даже пепла, — мелькнула в голове мысль. — Зато быстро и без мучений».
— Не надо, — выдохнул шатающийся от усталости Зигфрид. — Сейчас эта холера стихнет на пару секунд, и я…
Сирена замолчала, словно живое существо, набирающее в легкие новую порцию воздуха, и в это же мгновение полудворф сунул два пальца в рот и пронзительно, с переливом, просвистел коротенькую мелодию.
Пол гаража вздрогнул, из дальнего угла приподнялась странная куча, накрытая тентом. Двигалась она как живое существо, только с плохо гнущимися суставами. Вот неведомая зверюшка вскочила на ноги, металлически лязгнула и ринулась к беглецам.
Снаружи раздались топот и крики. Зычный мужской голос приказывал всем отойти подальше и стрелять на поражение, как только дверь откроется.
На бегу тент слетел, обнажая странную конструкцию, похожую на очень крупный автомобиль с острым носом, вот только вместо колес у него были… ноги?! Рик протер глаза. Видение не исчезло. Как есть ноги, металлические, с суставами и ступнями! Да и мутноватое от пыли лобовое стекло, разделенное тоненькой перегородкой, подозрительно напоминало чьи-то выпуклые глаза. И цвет странный — коричнево-зелеными пятнами, как жабья шкурка.
— Цела, красавица моя! — радостно заорал Зигфрид, уже ни от кого не прячась. — Рик, это мое последнее изобретение, «Смерть Кощея». Ребята еще называли ее «Лягушонка в коробчонке».
— Почему? — уставился на диковинную технику Рик. — На лягушку разве что цветом похожа…
— Увидишь, — хмыкнул полудворф. — Давай скорее внутрь! Если охрана откроет огонь, только в ней и уцелеем.
Дважды повторять не пришлось. Странная колесница остановилась около хозяина, с лязгом откинув широкую дверцу к потолку. Вниз моментально стекла металлическая лестница. Зигфрид взобрался в кабину, сел за пульт управления и одним рывком втянул внутрь Рика, карабкавшегося следом.
— Устраивайся сзади и пристегнись! — заорал он, перекрикивая гудение сирены. — И держись крепче!
Автоматическая дверца с шипением закрылась, и в эту же секунду отворились ворота гаража. Взвизгнули пули, отскакивая рикошетом от лобового стекла. Зигфрид захохотал и обложил стрелявших нецензурной бранью.
— Я сам закалял стекло, его ни пулей, ни лазером не возьмешь! — крикнул он, оборачиваясь назад. — Ты точно пристегнулся? Сейчас будет весело!
«Смерть Кощея» вздрогнула, присела, а затем резко выпрямилась — и поскакала, как заяц, к выходу, пинками расшвыривая оказавшихся на пути охранников. Рик запоздало обрадовался, что не съел ни крошки из выданных поварихами сэндвичей, иначе все они оказались бы в кабине.
— Ты амортизаторы не поставил, что ли? — хрипло просипел он, пытаясь унять крутящийся в районе горла желудок.
— Я и не планировал. Думал же, змею она достанется, а ему, гаду, какая разница, он что, ездить в ней будет? — с огорчением признался Зигфрид уже на улице, оттягивая руль в сторону, чтобы обогнуть возникшее на пути здание. — Говорю же, пристегнись! Ах, да, и блевать в окошко, скажешь мне, я открою.
«Если успею сказать», — мрачно подумал Рик, сгладывая горькую слюну.
Металлическая зверюшка неслась вперед, поднимая облака пыли и взрывая острыми ступнями землю, сшибая кусты и мелкие деревья вокруг. Вот она остановилась, подпуская вооруженных преследователей поближе, а затем заработала задними лапами, как собака, засыпая кричащих людей камнями и комьями грязи.
— Потерпи, сейчас доберемся до края скалы, там легче станет, — прокричал Зигфрид, увеличивая скорость.
— Что, поедем на железной заднице вниз, словно котики по ковру? — попытался пошутить Рик, судорожно вцепившись в подлокотники пассажирского кресла.
— Нет, полетим на железных крыльях вверх, словно сказочная уточка с яйцом внутри, — серьезно ответил полудворф, вращая штурвалом. — Ты посмотри-ка, они пулемет выкатывают! Откуда только понабрали этой рухляди?
Рик только успел увидеть в окно огромный допотопный пулемет, покрытый ржавчиной, который и впрямь вытаскивали во двор главного здания, как железный зверь вздрогнул и завыл, словно в его брюхе завелся самолетный двигатель. Машина резво поскакала к обрыву, сшибая по пути какие-то бочки, кадки с цветами и хилые заборчики в виде плетня, а затем на самом краю вдруг взвилась в воздух…
И Рик понял, что изобретатель чудо-транспорта не шутил. «Лягушонка» прямо в прыжке закряхтела, растопыривая ноги в стороны, они гулко лязгнули друг о друга, соединяясь и превращаясь в крылья. Снова взвыл двигатель, и конструкция вздрогнула, выпуская из внезапно открывшихся сопел огонь.
Зигфрид резко наклонил штурвал вправо, набирая высоту. Внизу показалась ровная скала со срезанной верхушкой, утыканной домиками с красной черепицей. По краю обрыва бегали люди, бестолково размахивая руками. Одни пытались стрелять вверх из пистолетов, другие, сгруппировавшись, тащили к месту побега уже бесполезный пулемет.
— Бараны, — захохотал полудворф. — Пока они прицелятся, мы уже в облаках скроемся. Ты там живой?
Он обернулся назад и уставился на Рика.
— Что-то ты по цвету лица ближе скорее к лягушке, чем к человеку. Может, окошко все же открыть?
— Не надо, — просипел Рик, с трудом разжимая пальцы. — Я понял, почему это чудо иноземной автопромышленности называется «Смерть Кощея».
— Серьезно? И почему же?
— Потому что в ней только Кощей на таких прыжках и выживет, — Рик не выдержал и закашлялся.
— Да ладно тебе, ко всему привыкнуть можно, — философски заметил Зигфрид. — Ты нашим сообщи, что уже летим, пусть готовятся к встрече. Надо только продумать, как незаметно попасть в лес, чтобы белобрысые дорогу не вычислили.
— А они могут?
— Ха! Погоди, сейчас свои летающие колымаги в погоню пустят. Надо успеть оторваться хоть немного и долететь до большой воды. Как хорошо, что мы на острове живем, море со всех сторон!
В небе трясло гораздо меньше, поэтому Рик смог сделать несколько глубоких вдохов и выдохов и связаться с бункером. Гиннар от переживаний за найденного сына никак не мог взять себя в руки, и переговоры вел Юлиан, который точно и быстро выдал координаты крепости, чтобы Зигфрид смог заложить их в навигатор.
Внизу расстилалась зеленая равнина, за которой виднелся город, окруженный сопками. Полудворф вырулил вправо, где закатное солнце щедро плеснуло алой краски в простиравшееся за горным хребтом море.
На радаре над пультом управления вспыхнула горсть красных точек, и система оповещения тут же разразилась воем.
— Догоняют, твари, — процедил Зигфрид сквозь зубы. — Но ничего, запасов кислорода почти на час хватит, до места доберемся, а там вплавь по речке пойдем. У вас речка-то, про которую ты говорил, не обмелела у бункера?
— Вроде нет, вчера парни купались, — вспомнил Рик и тут же с тревогой уточнил. — А зачем нам кислород?
Полудворф не ответил, направляя «лягушонку» к морю. Над водой разгулялся ветер, и машину затрясло в воздушных потоках. Серебристые повозки нефилимов было видно уже невооруженным глазом. Радар показывал, что расстояние между беглецами и преследователями неумолимо сокращается.
— Через пятнадцать минут нагонят, — Зигфрид лихорадочно барабанил пальцами по приборной панели, на которой вслед его движениям вспыхивали сине-голубые лампочки. — Я еще раз уточняю, ты пристегнулся?
— Пристегнулся, — Рик на всякий случай снова вцепился в подлокотники.
Сияющий луч с визгом пролетел над правым крылом, чуть зацепив обшивку.
— Стреляют, гады, — рыкнул полудворф, гневно тряся бородой. — Пора прыгать, иначе попадут в сопло, и взлетим выше солнышка, да только в виде протоплазмы. Держись крепче!
Двигатель в брюхе машины снова натужно загудел. Зигфрид оглянулся на преследователей, а затем, не раздумывая, послал «Смерть Кощея» в крутое пике. Синеющее море встало перед глазами Рика вертикально, как огромное чудо-зеркало из сказки, и начало стремительно приближаться.
Он не выдержал и заорал, когда машина с громким плеском вошла в воду, и вокруг резко потемнело. Но вот вспыхнули огоньки на крыльях, и они снова разделились на четыре конечности, каждую из которых теперь украшали длинные перепончатые пальцы. «Лягушонка» торопливо гребла в толще воды, опускаясь все глубже.
— Тут уже не поймают, — выдохнул Зигфрид, со стоном тряся напряженными руками. Машина резво плыла вперед, ведомая автоматикой. — Ты, кстати, спать не хочешь?
Рик изумленно вытаращился на нового знакомого. Заснуть его сейчас не заставил бы и укол снотворного. Унять бы дрожащие ноги и прыгающий желудок!
— Не хочешь, — подытожил Зигфрид и широко зевнул. — Я тогда посплю хоть полчасика. Сил практически не осталось, а нам еще вверх по реке идти, там ручное управление нужно.
И моментально отрубился, откидывая голову на кресло. Через минуту кабина вздрогнула от богатырского храпа.
Рик бессильно смотрел в окно. Мимо проплывали казавшиеся черными подводные скалы, вокруг которых сновали серебристые рыбы, изумленно взиравшие металлическому чудищу вслед. Голова была легкой и пустой, а тело — наоборот, налилось тяжестью, будто свинцовое. В висках билась только одна мысль: «Ушли, ушли, ушли!»
— Ох уж эти сказочки, — рассмеялся Рик, вытирая вспотевший от напряжения лоб. Скорее бы добраться домой и обнять своих!
— Ждите, мы скоро, — шепнул он.
Жук в ухе щелкнул и заговорил басом Рагнара.
— Ожидаем с нетерпением, — в его голосе отчетливо слышалось облегчение. — Вы молодцы, парни.
— Рагнар, — позвал Рик и после секундной заминки выпалил. — Передашь Илоне, что я ее люблю?
Командир соколов изумленно замолчал, а затем расхохотался. И от его смеха вдруг на душе стало легче.
— Нет, мальчик мой, ты сам ей это скажешь, прямо сразу, как увидишь. Иначе я сдержу обещание и таки оторву тебе голову!
Июлия приходила в себя медленно, даже кристалл не особо помогал. Или сказалась многодневная усталость, физическая и эмоциональная? Остальные с момента выхода Рика на связь ходили взбудораженные, не в силах заниматься чем-либо еще, только стояли под дверями лаборатории по очереди, потому что внутрь все не вмещались. Даже Рагнар не пресекал коллективное тревожное помешательство, только поужинать загнал всех едва ли не силком.
После вечерней трапезы поступили важные новости — Рик вырвался на свободу в компании младшего сына Гиннара. Старый дворф бросил работу, выкатился на своей коляске на берег у запруды и сидел там уже второй час, ожидая гостей. Остальные разбрелись, кто куда, понимая, что появление беглецов незамеченным не останется.
Витт закончил уборку и принес Июлии новую чашку чая. Погруженная в думы, она даже не заметила поставленную перед ней посудину. Мир временно сузился до прикорнувшей на коленях маленькой Бестии и крамольных мыслей в собственной голове.
Как и говорила валькирия, молодые соколы в момент настоящей опасности действительно повели себя, как настоящие союзники и герои. Рыжий и вовсе возился с раненой феей половину вечера, словно курица-наседка, разве что не квохтал беспокойно над ухом. И ни слова обидного или пошлого не сказал, понимая — не время и не место для подобных шуток. Но Июлии все равно было мучительно стыдно вспоминать о произошедшем.
Нет, Гелиос, скорее всего, даже не понял, что произошло, когда опустошенная болью девчонка уронила голову ему на грудь. Он врачевал опасную рану, не обращая внимание на происходящее вокруг.
А Июлия в тот момент почувствовала голод, безумный и древний, как сама жизнь на Земле. Кровь фейри, бегущая по венам, запела, почуяв рядом полного силы мужчину. Перед прикрытыми веками мерцало пламя, показывая истинную натуру рыжего.
Он и вправду был мощнее всех, живущих в бункере, кипучая огненная кровь бурлила внутри, словно полноводная река.
Тот самый жизнеогонь, о котором говорил Индра.
Июлия сама не помнила, как впервые начала различать соколов по одному их присутствию рядом, даже с закрытыми глазами. У принца тот самый таинственный жизнеогонь был юрким, подвижным и совсем небольшим. Придет время, и он разгорится пожаром, как и подобает птице его статуса и происхождения. У Рагнара наоборот, пламя было ровным, что бы ни произошло, и практически неподвижным, строго контролируемым: не тратить лишнего, не притушать без нужды.
У зеленоглазых братьев он плясал в груди полупрозрачным призраком, внешне слабеньким, но дунет ветер — и разгорится пламя выше неба, и полетят искры во все стороны, ведомые волей урагана.
А Гелиос весь был жизнеогнем, горел яростно и мощно, готовый в любую минуту не только больно обжечь, но и согреть тех, кто рядом. Как это свойство могло уживаться с его дурным характером, девушка не понимала. Но факт оставался фактом — рыжий не гасил внутреннее пламя даже в те моменты, когда выбирался в город. Слиться с людской массой и стать незаметным, ха! Выкраси он волосы в темный и нарядись хоть в мешок, красавца-сокола все равно было бы видно за версту. Взгляд невольно останавливался на нем, выделяя из любой толпы
Июлию раздражала эта его особенность, фея немела в присутствии острого на язык шутника, но предполагала, что из-за пошлых и обидных фразочек. Пока старый дворф не раскрыл ей глаза на пристрастия Волшебного народца, от которого она произошла. И все встало на свои места.
Гелиос был единственным, кто не закрывался в ее присутствии. Остальные соколы, интуитивно чувствуя угрозу от потомка фейри, не подпускали ее близко к себе. Дружба дружбой, а инстинкт самосохранения работал у профессиональных солдат, как часы. И получалось, что настоящими ее товарищами были только люди, да Витт с Кирой. И девушка не могла никого за это осуждать. Если уж она своим немногочисленным мужчинам умудрялась за пару месяцев отношений подпортить и характер, и здоровье, на кого ей сердиться?
А рыжий наоборот, словно провоцировал ее — протяни руку, возьми, моей силы хватит на десятерых. Звал к себе, как едва вставший на ноги олененок манит находящегося за километр лесного хищника.
И дозвался в итоге, сначала неумными шуточками с ящерицей и купаниями в голом виде, а потом неожиданным спасением и помощью. В момент, когда сокол сосредоточенно дул фее на раненое плечо, она не выдержала. Закрыла глаза, позволяя сдерживаемому до этой минуты инстинкту зверя увлечь себя, и жадно вдохнула чужое пламя, жаркое, как солнце и тягуче-сладкое, как карамель. Сначала оно опалило ей горло, а затем заструилось по жилам, вливаясь свежей энергией в кровь.
Гелиос даже не пошевелился, хотя Июлия за несколько минут оттянула столько, что задвоилось в глазах. Заметил ли он потерю части жизнеогня? Если и да, то виду не показал. А затем прибежали Даррен и Витт, спасать ее из лап паскудника, а она не знала, куда себя деть от стыда.
Знали бы парни, кого на самом деле здесь нужно было спасать.
Чужой жизнеогонь гулял по венам, освежая разум, обостряя ощущения, заставляя отступить боль. Помог бы кристалл снять ее без дополнительной помощи? Осознал ли Гелиос что стал невольной добычей нежной девушки, которой от души хотел помочь? Столько вопросов и ни одного ответа! Июлия нервно щелкнула затекшими пальцами и хотела уже взять чашку в руки, пока отвар не остыл, как на коленях зашевелилась Бестия. Широко распахнув начавшие зеленеть глазенки, маленькая кошечка смотрела в пространство над столом.
Возле свисающей с потолка кухонной лампы кружился целый рой синих бабочек-хвостоносцев. Но ведь они чрезвычайно редки, этот вид даже до прихода белобрысых был занесен в региональную «Красную книгу»! Так откуда их столько в каменной столовой в глухом лесу?
— Иллюзия, — раздался сзади шепот Витта. Дворф стоял в дверях между кухней и столовой, темные глаза его восхищенно блестели. — И какая достоверная! Июлия, ты снова прыгнула вверх по шкале силы. Может, хоть это обрадует тебя в сегодняшнем тяжелом дне?
Чашка с недопитым отваром рухнула на стол из ослабевших пальцев, чудом не разбившись.
— Я — фейри, — тихо сказала Июлия. — Вся моя сила — заемная, а то и украденная у тех, кто находился ко мне слишком близко. Вот цена моего прогресса.
И тихо заплакала, уткнувшись лбом в край одеяла. Витт кинулся ее успокаивать, но девушка тут же отшатнулась от его протянутой руки.
— Не трогай меня! Вдруг я и у тебя… возьму? — всхлипнула она, вжавшись в кресло.
— У меня нечего брать, — улыбнулся худенький дворф, садясь рядом. — Думаешь, я до сих пор не догадался, кто ты на самом деле? Мы долго жили в стране, где фейри почитали как мелких божков, оставляя им жертвы, где масло с медом и хлебом, а где и зарезанного ягненка. Знаю я особенности питания вашего вида, и тебе нечего стыдиться.
— Нечего стыдиться? — вскинулась Июлия. — Да я такая же, как белобрысые! Слышал же, что Рик передал ребятам? Нефилимы жрут саму сущность человека, его разум и душу, а ищейки доедают телесную оболочку. Чем я лучше? Мне Гелиос по доброте душевной помочь решил, лекарство отдал, которое у них последнее, а я его чем отблагодарила? Тем, что жизнеогня без спросу отхапала и тем самым свою силу прокачала?
— Думаешь, он тоже не понял, кто ты? — многозначительно поднял брови Витт.
Июлия растерянно замолчала.
— И ты разве не замечала, что остальные соколы радом с тобой долго не находятся? — подтвердил ее мысли дворф. — Безо всякого страха или опасения, без брезгливости, просто на всякий случай.
— А Гелиос почему не боится?
— А он щедрый парень, ты не заметила? — невольно хихикнул Витт. — Рассказывал мне как-то про девчонок своих, которых чем только не одаривал в период ухаживания и после, чтобы не сердились и не мстили. Кому камней драгоценных отсыплет, кому золотых браслетов, кому пегаса вороного…
— А кому магии с куском души, еще и кровушки на сдачу, берите, не жалко, — мрачно закончила Июлия. — Ты не сравнивай тряпки с побрякушками и собственное здоровье!
— Видимо, для него это равноценные вещи, — пожал плечами Витт. — У него много всяческого ресурса, он и делится с теми, кто ему нравится. Это ты хотя бы не станешь отрицать?
— Не знаю, — Июлия невольно покраснела. — Ведет-то он себя с девчонками по-прежнему гадко… Не считая сегодняшнего дня. Но он также спасал бы кого угодно из нас!
— Может, и спасал бы. Но жизнеогнем вряд ли делился. Я бы понял еще, если бы он девиц своих питал, из числа тех, с кем делил постель. Но у вас ведь ничего не было?
— Ты с ума сошел? — возмутилась фея. — Я что, рехнулась, с бабником связываться, на котором пробу ставить негде? Наслышана я о его похождениях от ребят!
— Однако энергию его ты пользуешь, не брезгуешь. Значит, и сам он тебе не противен?
Июлия пристыженно засопела. Возразить было нечего, разумом она понимала, что от Гелиоса стоит держаться подальше, но в делах сердечных разве он помощник? Нет, о любви и даже о влюбленности не шло и речи, но ведь действительно красивый и обаятельный, еще и заботливый, как оказалось. Бегающих за ним девок прекрасно можно понять.
— А своей способности не стыдись, ее ведь и в обратную сторону можно повернуть. Ты не думала о том, как появилась на свет?
Девушка покачала головой.
— Я пока даже до конца не осознала, что я такое…
— Твои прадед или прабабка полюбили человека и приблизили его к себе, наделив частью силы. Без нее человеческая женщина благополучно не разродится ребенком от возлюбленного из рода фей, а мужчина не сможет даже зачать дитя своей волшебной спутнице. Этот дар растет из отношений, возникших в свое время на глубоком и взаимном чувстве, — с улыбкой вздохнул Витт. — Твой предок из Веселого народца питал человеческого партнера своим здоровьем, сделав его почти бессмертным и неуязвимым. Иначе тебя бы на свете не было. Вы можете не только брать, но и отдавать энергию тому, кем дорожите. Не ругай свой дар, береги его.
Июлия слушала, будто громом пораженная.
— Моя бабушка по папе прожила почти сто двадцать лет, невзирая на войны, голод, тяжелую работу и лишения, — вдруг вспомнила она. — А погибла пятьдесят лет назад от неведомой бактериальной инфекции. Это что же получается, она и есть потомок фейри?
— Скорее всего. Ты много знаешь людей, способных прожить больше столетия? — хитро подмигнул дворф.
Девушка помолчала, наблюдая за бабочками, потихоньку становившимися в свете лампы полупрозрачными.
— А с Гелиосом поговори, если совсем невмоготу станет, повинись в содеянном. Но помни, что он может дать ответ в своем репертуаре, от которого уши завянут. Потом со стыда на месте сгоришь.
— Как-нибудь переживу, — хмыкнула фея. — Дам в лоб, в конце концов, волшебный пендаль тоже вряд ли ему повредит…
Снаружи раздался топот, затем распахнулась дверь, и появился Артур с огромным фонарем в руках, непривычно взволнованный, аж подпрыгивающий на месте.
— Ребята вернулись! — заорал он с порога. — Целые и невредимые!
Широкая койка в наспех оборудованном больничном отсеке казалась удобнее роскошной королевской постели. Рик лежал, вытянув ноги, и глубоко дышал, пока Рагнар с сосредоточенным видом прощупывал пальцами его грудную клетку.
События последнего часа смешались в голове. Вот он, полуживой от тряски, выпадает из открытой дверцы «лягушонки» вниз, прямо в руки молодых соколов. Они наперебой орут что-то ободряющее и по-братски колотят его кулаками в плечи, затем поднимают и несут в крепость. Вот Гиннар плачет навзрыд, захлебывается слезами, вцепившись в плечи сына, стоящего на коленях перед инвалидной коляской, а тот смущенно бормочет: «Бать, ну ты чего, ну чего? Бросай это мокрое дело, я здесь, я живой…»
Вот Рагнар хлесткими отрывистыми фразами приказывает собравшимся унять истерику и отправляет подчиненных помочь Зигфриду и Рику принять душ и переодеться в чистое, вот сосредоточенная Марыся тащит с медицинского склада физраствор и ампулы глюкозы, а командир соколов укладывает едва стоящего полудворфа на кровать в комнате Гиннара, ставит ему капельницу и довольно бормочет: «Помнят руки-то, не зря в земном медицинском университете столько лет учился!»
Рик обошелся без капельницы, но пару чашек успокоительного отвара в него таки влили, прежде чем расспросить обо всем, что произошло. После длинного и сбивчивого рассказа Артур с драконами забрали документы в лабораторию, желая изучить их в спокойной обстановке. Индру с Алисой отправили развлекать Зигфрида, чтобы тому не скучно было лежать почти час с неподвижной рукой.
А Рагнар остался с Риком.
— Ушиб нижнего ребра слева, а в остальном все в порядке, завтра будешь бодрячком, — наконец, довольно кивнул командир. — Ну, и мои ребята уже сказали, что ты мужик и герой, и знай, я с ними согласен. Ей-боги, был бы соколом — походатайствовал бы перед повелителем о принятии тебя в разведотряд. Это ж надо было так завраться, и ни разу не ошибиться!
И Рагнар хрипло расмеялся, а затем крепко пожал руку своего пациента, у которого от усталости и схлынувшего напряжения звенело в ушах.
— Никак спишь на ходу? Ты это брось, сейчас совсем не время.
— Почему? — удивленно спросил Рик, разлепляя тяжелые веки.
— Потому, — хмыкнул Рагнар, резко понизив голос, а затем кивнул на дверь.
У входа стояла бледная Илона, не знавшая, куда от волнения деть дрожащие руки. Сонливость Рика словно рукой сняло, тоска и стыд вцепились в сердце с утроенной силой.
А Рагнар выпрямился, оглядел обоих и полушутливо нахмурил брови.
— Значит, так. Если хоть кто-то из вас выйдет отсюда до завтрашнего утра — привяжу за ноги обратно к койке, поняли? А если не помиритесь — закрою под замок минимум на неделю. Туалет тут есть, а еду Витт под дверь будет просовывать, вы ему тоже уже надоели своими душевными терзаниями.
И вышел, напевая себе под нос.
Илона перевела взгляд на супруга и всхлипнула. А Рик, с трудом сев, протянул к ней руки и тихо попросил.
— Ни слова, хорошо? Я люблю тебя и лучше мне вообще не жить, чем с тобой в ссоре. И с этого дня мы все делаем вместе, как и договаривались в брачной клятве, даже бьем упырей.
С каждым шагом по коридору у Рагнара словно исчезал невидимый камень на плечах. Все обошлось, все получилось. Рик не только вышел живым из передряги, но и освободил одного из пленных дворфов, а еще приволок кучу ценных бумаг и информации. Осталось только обмозговать ее, как следует.
— А вас куда леший понес? — шепотом удивился он, столкнувшись на повороте с Индрой, Гелиосом и Дарреном.
— Мы Рика хотели навестить и поболтать, — заговорил первым Индра. — А еще Алиса к маме с папой собиралась.
— Вот Алиса в данный момент нужна маме с папой в последнюю очередь, — фыркнул командир. — Да и вас там совершенно не ждут.
— Они помирились? — заулыбался отзывчивый к чужому горю принц, не обращая внимания на осклабившихся товарищей.
— Мирятся, — многозначительно поднял брови Рагнар, а затем перевел недоуменный взгляд на покатившихся со смеху старших подчиненных. — Вы дурман-грибов объелись, что ли?
— Мы все поняли, и очень за них рады, — прохрюкал сквозь смех Даррен, и они с Гелиосом заухмылялись еще бесстыднее.
Но Рагнар не стал их ругать, а лишь укоризненно покачал головой.
— Да ни пса вы не поняли, лапти ушастые. Поймете, когда женитесь на девчонках, которых полюбите всем сердцем, а не тем, чем любили по сей день, да родите с ними детей, и будете не понимать, каким чудом у вас с супругами получилось такое сокровище, краше которого нет на всем белом свете. А потом волей злого случая потеряете своих любимых, пусть даже ненадолго, и вновь обретете. Вот тогда поймете, и то не факт…
Наутро сиятельные господа Великие объявили в городе чрезвычайную ситуацию, связанную с появлением бесов из самой преисподней, а также банды сумасшедших головорезов, практикующих человеческие жертвоприношения для своих рогатых хозяев.
Следом зашептались люди. О том, что на ежегодной ярмарке в честь праздника плодородия бесы уволокли в небеса трех визжащих девок. Предположения о том, что с ними могли сделать, выдавались одно омерзительнее другого. Еще говорили, что в Восстановительных центрах и клиниках гильдий Травников и Гомеопатов люди мрут прямо в коридорах под кабинетами, и хоронят их в холщовых мешках, потому что гробов на всех не хватает. Что перед этим они страшно мучаются, исходят пеной и задыхаются, а все нечистые виноваты, порчу на них навели.
— Грехи наши тяжкие, плохо молились и постились, и господа Великие защитить от эдакого паскудства не смогли, даже у них сил не хватило, так много в людях дурного! — охали бабки у подъездов. — И не удивительно, сколько больных детишек рождается в наше время! Не потому ли, что прогневали мы милосердную Вселенную дурными мыслями и негативными вибрациями? А следовали бы заветам «Главной книги» и охотнее жертвовали на районные храмы и работу жрецов, никакая зараза бы ни к кому не липла!
Комендантский час стал еще жестче, теперь все должны были сидеть по домам с восьми часов вечера. Временно закрылись и без того полуживые кинотеатры, а рестораны и кафе работали строго до окончания обеденного перерыва. Одурманенные и напуганные слухами люди ходили только на работу, в продуктовые магазины и на рынки, и даже не думали сомневаться в словах своих сиятельных господ. А тех немногих, у кого в доме на кранах с водой стояли проточные фильтры, или кто тайно пил кофе по утрам, и поэтому задавал правильные вопросы, толпа во всеуслышание объявляла хулителями.
— Тетки на рынке сегодня подрались, — хмуро рассказывала полуживая от усталости Кира, приехавшая со службы в полночь — всех сотрудников Полиции нравов, даже внештатных, в эти дни задействовали на патрулировании города. — Одна орет, мол, у меня никого из родичей бесы не ловили, и никто их своими глазами не видел, может, и нет их вовсе, а на ярмарке народ не иначе как ценными дарами природы перебрал, вот и примерещились мужики с крыльями, пуляющие огнем. Да, вы в курсе, что у вас уже рога почти по метру и чугунные копыта? Это чтобы удобнее было невинным людям головы разбивать
Соколы, сидевшие рядом, только хмыкнули.
— А вторая ей заявляет, что она благодетельным господам Великим и их словам не доверяет, а значит, прямая ей дорога на позорный костер. Не поверите, кабачками подрались, которые сами же продавали. Ненавижу кабачки!
И валькирия потерла плечо, до сих пор саднящее от случайного удара представителем бахчевой культуры.
Поздним вечером она едва успела зайти в столовую, как тут же начала сползать вниз по стенке. Ближе всех стоял Юлиан, он и успел подхватить боевую подругу, и быстро, пока та не начала возражать, чмокнул в лоб, передавая часть своей силы. Лишь тогда у Киры прояснился взгляд, и она призналась, что не успела сегодня не только пообедать, но и позавтракать, да и воды выпила за день всего два стакана, потому и на ногах не держится. За что удосужилась справедливой порции упреков не только от Витта, но и от Рагнара.
— Я вам, олухам, что годами твердил? — ругался командир. — Если небо на голову не падает и земля под ногами не горит, мы всегда, что бы не случилось, вовремя едим, пьем воду и нормально высыпаемся! Какой боец из сонной мухи?!
— Прости, — понурилась Кира. — Когда живешь в постоянном страхе за друзей, причем, тех, которых официально сам ищешь, как преступников, трудно вспомнить даже о базовых потребностях.
— Я понимаю, — тон Рагнара смягчился. — Но и ты соображай хоть маленько. Что с этими же друзьями будет, если тебя не станет?
Фотороботы Даррена с Гелиосом и самого Рагнара висели во всех полицейских участках, рядом со снимками рыжего дворфа и Рика. Последний, как и Илона с Алисой, официально числился похищенным страшным чудищем, а по факту — тоже был под подозрением. Шутка ли — уйти самовольно из допросной, поставить на уши кухню, лабораторию и уборщиков и сбежать! Но нефилимы предполагали, что Рик оказался под перекрестным воздействием иномирных врагов, которые в этот раз оказались сильнее. Задурили мозги мужику, похитили жену и рады. Поэтому Каменевых искали предельно аккуратно, отправляя на допросы Киру с напарницей-психологом. И валькирия позволяла коллеге вести беседу с начальниками на работе, с соседями, с учителями в школе Алисы и другими их знакомыми, а сама при этом потихоньку воздействовала на разумы всех присутствующих. Ответы в итоге были односложными: не видели, не знаем, ушли в отпуск, куда уехали — не сказали, всегда были на хорошем счету, посещали родительские собрания и службы в районных храмах, участвовали в субботниках и уборках территорий, жертвовали деньги на приюты для бездомных зверей и на нужды людей с ограниченными возможностями. В общем, со всех сторон положительные, к побегам и скандалам не склонные, к хулению власти — тем более, но при этом как сквозь землю канули.
За продуктами в город теперь ездили Артур и Юлиан, которые на ярмарке не были, а значит, засветиться перед белобрысыми не успели. Никто не запомнил, на каких автомобилях приехали на фестиваль разыскиваемые, так что Кира, воспользовавшись служебным удостоверением, тем же вечером заказала эвакуатор и увезла их на площадку под домом. Оттуда же машины и забрали под покровом ночи, всего за несколько часов до объявления чрезвычайной ситуации.
И каждый день Артур видел облавы, то в спортивном зале у главного рынка, то в магазинах правильного питания, то на лекциях клуба здорового образа жизни. Кровь проверяли всем повально, в первую очередь — молодым и красивым мужчинам, которые не пренебрегали гантелями и штангами, и вид имели соответствующий.
— Людей стараются запугать, чтобы не мешали поискам иномирных гостей. — объяснял Артур остальным. — Дураку же понятно — где три сокола, там и двадцать, еще и фея до сих пор не поймана, а она ведь убила ищейку, значит, силу осознает и пользоваться ею умеет. Плюс дворф-механик сбежал со своим изобретением, мало ли, чего он еще попутно создать успеет, пока его ищут…
Наверняка нефилимов утешил бы тот факт, что Зигфрид в настоящее время не мог создать ровным счетом ничего, ибо вел себя, как капризный мальчишка. В первый же вечер после своего прибытия он слопал коробку шоколадных конфет, которыми его угостил Индра, наказав при этом есть по одной, чтобы с непривычки не стало дурно. Полудворф, впервые за три года дорвавшийся до сладенького, пропустил слова принца мимо ушей, и расплата была страшной: бессонная ночь с ведром в обнимку, головная боль наутро и жирные подростковые прыщи по всему лицу — до момента, пока грузовым порталом из Иномирья не была передана в числе прочих важных вещей целительная болтушка от стыдной напасти.
Когда парня подстригли, он стал выглядеть младше соколов — если те внешне колебались между возрастом от двадцати пяти до тридцати человеческих лет, то Зигфриду никто бы не дал больше двадцати двух, несмотря на модную бороду в стиле канадского лесоруба прошлого века и татуировки в виде геометрических узоров и рунических надписей, покрывавшие обе руки от кистей до плеча, шею до самого затылка, а также часть спины и груди.
Вел он себя и вовсе как юнец лет тринадцати.
— Не хочу я вашу кашу из золотого семени есть, тошнит от нее, — рычал он за обеденным столом. — И котлеты морковные на пару не буду, Витт, даже не подкладывай их мне в тарелку! Я мяса хочу, в медовухе тушеного, как в Аквиллариуме готовят, или земную пиццу с мидиями и сыром, только обязательно на тонком тесте! А вы мне всякую дрянь суете!
— Мяса, значит, в медовухе? — хитро щурился Рагнар. — Индра, ты составил для отца список самого необходимого, чтобы грузовым порталом завтра доставили? Попроси, чтобы кухарки передали порцию нашему страдальцу. А целителям напиши, чтобы приготовили заодно пилюли от поноса, отвар кровохлебки от желчной рвоты, настойку шипника ползущего от повреждений желудка. Ах, да, и когтей вурдалака в настоянном на поганых грибах спирте, чтобы ночные кошмары после тяжелой пищи его не мучили…
Зигфрид к концу перечня заметно сник, а затем с тяжким вздохом начал есть опостылевшую кашу, сулящую быструю поправку здоровья после сильного истощения.
— Ловко ты с ним, и ведь не уговариваешь, как дитятку, а все равно он тебя слушает, — восхищалась после ужина Илона, знавшая, как тяжело находить общий язык с подростками.
— Я учебным отрядом без малого шесть сотен лет заведую, — усмехнулся в ответ седой сокол. — Уж наверняка опыта какого-никакого в общении с балбесами набрался.
— Вот это терпение, — невольно позавидовал Рик. — Тут с одной подрастающей девчонкой бывает сложно, а через тебя сотни мальчишек наверняка за это время прошли. И не верю, что не хамили и не пытались дерзить. Я бы уже кому-нибудь голову оторвал.
— И хамили, и дерзили, и отрывал, — будничным тоном ответил Рагнар, а затем поднял глаза на опешивших супругов и удивленно спросил. — Чего вы на меня так уставились, будто я лягуху с ближайшего болота съел?
— Отрывал головы? За что, за дерзость?
— Небось, уже представили меня людоедом, пожирающим детишек? — рассмеялся командир. — Всего раз это было, на заре правления нашего повелителя. Прислали к нам в учебный отряд молодчика — из моих, кстати, краев. Молокосос, до возраста второй зрелости полгода оставалось, а приехал важный, как будто уже герой, со свитой, слугами, вплоть до кухарки. И девками гулящими, да сразу с тремя. Я сначала глазам не поверил. Ты что, говорю, щенок, себе позволяешь, военные указы для кого писаны? А он оскалился и заявил, мол, мы северяне, у нас свои правила. Ну и получил десять плетей прилюдно, не посчитались ни со знатностью рода, ни с протекцией одного из советников.
— Но все равно за такое отрывать голову странно, — продолжал недоумевать Рик.
— А голову уже потом, за грибы дурманящие, которыми он тайком в учебном отряде торговлю развел. Мальчишкам неразумным в уши сладко пел, мол, боли в бою чувствовать не будете, воинами великими станете. А через месяц на казарменной поверке здоровья целители ахнули — треть сорванцов на этой дряни сидит! Сны красочные, значит, смотрят, с духами предков, да с богом нашим Огненным Волхом сокровенным делятся. Вот после этого терпение мое лопнуло. Скажете, надо было пожалеть подлеца?
— Не скажу, — поджала губы Илона. — Я бы таким упырям тоже что-нибудь отрывала. Детей на наркоту подсаживать, очумели совсем!
— Да уж, вроде и миры у нас разные, а проблемы-то одни и те же, — пригорюнился Рик.
— А ты как думал? — усмехнулся Рагнар. — Но зато и репутация у меня с тех пор такая пошла, что и парни из разведотряда хмельными в казармы ходить до сих пор опасаются. Нажуются мяты с лимоном, да сидят тише воды, ниже травы, и в карты непотребные с русалками не играют. И правильно, у соколов и без того рисков в жизни навалом. Нечего еще и всякую опасную для тела и разума мерзость в рот совать.
Дни летели незаметно, несмотря над сгущавшиеся над головой заговорщиков тучи. В крепости было легко и спокойно, а Рагнар вдобавок поддерживал железный распорядок дня, не дававший никому много свободного времени, чтобы не хандрили. Тренировались все, даже драконы. Люди и дворфы также учились стрелять из найденных на складе пистолетов. Соколы «нечестным оружием», к тому же, запрещенным в Иномирье, брезговали, отдавая почти все время боевой магии.
В лаборатории тоже не скучали, разгадывая бумажный ворох головоломок, украденный у белобрысых Риком.
— Не нравится мне это, — бурчал Гиннар над распечатками из детской Библии, вглядываясь в изображения египетских казней. — Чтоб мне мочалку на морде, как у нашего Гандальва отрастить, не к добру картинки-то! Почему они эту легенду изучают? Может, оружие какое готовят?
— Реки с рыбой отравить и жаб в города выпустить? Но зачем? — недоуменно хмурился Артур.
— Лягух же мокрухиных травят, — пожал плечами старый дворф, перебирая листы. — Я уверен теперь, что они замешаны в этом деле. И воду тоже испакостили, только люди с нее не умирают, а дурачками становятся, верующими в слова небожителей. Если бы я хоть знал немного этот язык!
— У соколов есть кристалл-переводчик, маги незадолго до появления белобрысых на Земле его создали, — вспомнила Эльза, облаченная в синий застиранный комбинезон — портить недавно купленную одежду реактивами было жалко. — Раз они настроили в крепости грузовой портал, пусть заодно передадут. Вряд ли в его памяти есть древний язык нефилимов, но по ключевым повторяющимся словам можно попытаться расшифровать хотя бы часть текста. Может, поймем для начала, оружие это или нет. А то не хотелось бы мне дожить до умирания первенцев в каждой семье.
— И мне, — согласился Рик. — Вообще, эту легенду в свое время научно обосновали. Реки крови появились из-за токсичных водорослей красного цвета, которые убили всю рыбу, а земноводные с крысами полезли прятаться в людские дома, потому и казалось, что это нашествие. Саранча и вовсе жрала все, что не приколочено, в любые времена. А первенцам по закону давали больше еды, нежели остальным отпрыскам. И с учетом крыс и рептилий, шарящихся в домах, заразить припасы, а следом и детей, было пустяковым делом.
— Я думаю, наши радетели за коллективное просветление не обойдутся такой скучной правдой, а обязательно придумают что-нибудь свое, попаскуднее, — скривился Гиннар. — Ладно уж, пусть соколеныщи тащат кристалл. Заодно и с лекарями поговорят, может, есть у них что путное Зигфриду для быстрого восстановления сил.
Августовский день с утра выдался погожим, но к обеду небеса заволокло облаками, и у Июлии от духоты и переживаний разболелась голова. Даже купание в тихой заводи в скале не особо помогло.
«Сказать рыжему или нет? — думала она, мучаясь от неоднозначности выбора. — Витт прав, он и так наверняка знает. А с другой стороны, вдруг он не в курсе? Говорил же старик, в нем силы немеряно, мог даже не почувствовать…»
Быстро переодевшись в зарослях белокопытника в сухое, она поднялась на пригорок и взглянула на поляну, где тренировались соколы. Сейчас они стояли друг против друга, вытянув руки, и оба воздушника пытались протаранить потоком ветра стену огня, которую держал Гелиос. Июлия невольно задержала на нем взгляд, и вдруг почувствовала, как он устал. Рыжий держался, не подавая виду, но пот заливал ему глаза, и руки едва заметно дрожали от напряжения.
«Зачем они его вдвоем лупят, ну что за издевательство?» — с раздражением подумала девушка.
Стыд принялся грызть изнутри с удвоенной силой. Решено — сегодня же с ним поговорит и попытается любым методом из приличных вернуть стянутое.
К обеду соколы опоздали. Вдобавок, сначала явились только братья, хмыкнув: «Огненный мальчик остывает в душе», и Июлия встревожилась еще больше. Вдруг ему стало дурно после энергозатратной тренировки? Вдруг он вообще потерял сознание от переутомления, валяется там на кафельном полу, ударившись головой, и не может встать?! Желанию рвануть прямиком в душевую и проверить, как там Гелиос, противостоял лишь здравый смысл. Абсолютно все присутствующие поймут ее выходку неправильно, и сам рыжий — в первую очередь. И потом, он воин, а не изнеженный юнец, ему в собственной слабости признаться будет наверняка позорно, особенно девчонке.
Фея так погрузилась в тоскливые мысли, что не заметила, как слегка вздрогнули стены, а по кухне и уличной пристройке пронесся легкий ветерок, знаменующий открытие хода из Иномирья.
— Это не грузовая доставка вещей, а обычный портал, — удивился Витт, заканчивая собирать тарелки со стола. — У нас гости?
— Да, и еще какие! — радостно ответил Юлиан. — Сестру мою в помощь прислали, чтобы следила за нашим состоянием здоровья, а заодно и о Зигфриде позаботилась. Повелитель Гаруда пообещал передать самое лучшее средство для восстановления раненых и больных, благодаря которому даже дети растут не по дням, а по часам…
— Как князю Гвидону в «Сказке о царе Салтане» давали? — ахнула Илона. — И еще в ряде других легенд? Я много раз читала про это явление, но была уверена, что оно — выдумки, как и все в сказках…
— Как явление — выдумка, конечно, — кивнул Юлиан. — С чего бы вдруг на пустом месте больные выздоравливали, а дети становились взрослыми за несколько часов? Это настойка живой воды на меду и еще трех десятках волшебных трав. Часто ею пользоваться нельзя, особенно малолетним — разум может отнять, он же за телом редко поспевает. Но Зигфрид дорослый, так что ему ничего плохого не грозит. Просто парень был в плену очень долго, жил в постоянном страхе, в лишениях и невзгодах, на его глазах регулярно пытали других, вот и сломалась психика. Ничего, дня через два окончательно придет в себя…
По коридору легко процокали каблучки, подбитые железными набойками, и в комнату вошла сопровождаемая Рагнаром женщина с длинными темными волосами, подвязанными в пучок, с зелеными, как у Юлиана и Даррена, глазами, в сиреневом льняном платье со шнуровкой по бокам. Сразу несколько кулонов на шее, звенящие в такт походке браслеты на руках, пучки трав и большая бутылка темного стекла, торчащие из сумки на плече — все в ней выдавало какую-нибудь знахарку, либо травницу, а то и бабку-ведунью. Кто ж знает, сколько этим крылатым лет? У них, в отличие от людей, на лице возраст не написан…
— Это Ровена, — представил гостью командир соколов. — Она займется Зигфридом, так как ему во время лечения нужен целитель рядом, одна Кирия не справится. Да и нам всем в команде пригодится опытный лекарь.
Гостья улыбнулась и с достоинством склонила голову — прямая, статная, белолицая, с точеным носиком и пухлыми щечками, едва тронутыми румянцем. Никто бы не дал ей больше тридцати, как и младшим соколам.
«Лебедушка, — вдруг откуда-то поняла Июлия. — Ее птичья ипостась — лебедь. Интересно, черный или белый?»
Ровена тем временем сердечно обнялась с обоими братьями, перекинулась парой слов с Илоной и Гиннаром, договариваясь о визите к полудворфу, который сегодня снова был не в духе и предпочел не выходить из комнаты, похвалила синий костюм Эльзы и шутливо погрозила пальцем Айрелу, попытавшемуся приобнять ее за талию и чмокнуть в щечку.
— Времена идут, а ты не меняешься, такой же пройдоха и бабник, — с улыбкой покачала целительница головой, будто ей самой было не меньше тысячи лет. — А где Гелиос?
Она окинула взглядом собравшихся и впервые остановилась на Июлии, сидевшей в темном углу. Зеленые глаза прищурились, а затем потемнели, и в воздухе запахло угрозой.
— Дочь Веселого народца, — медленно сказала Ровена, опуская сумку на ближайший стул. Она будто стала выше ростом — и страшнее. — Полукровка, не боящаяся железа, рябины и прочих опасных для вас штучек, но владеющая тем же пакостным даром, что и предки, не так ведь?
У присутствующих непонимающе вытянулись лица, и только Рагнар напрягся и протянул руку, пытаясь остановить целительницу, но та уже успела поравняться с креслом феи. А затем Ровена наклонилась, схватила Июлию за плечи и встряхнула.
— Кем из наших парней ты питаешься, поганка? — прошипела она.
— Я не… я не знаю, о чем вы, — оцепенела Июлия, жалея лишь об одном — что не может просто исчезнуть на месте.
— Ровена, не глупи, — приказал командир соколов. — Отпусти ее немедленно, Июлия — наш друг и неоднократно доказывала свою преданность и благородство души.
— Благородство души? — взвизгнула знахарка. — Рагнар, у тебя совсем на старости лет разум отняло? От нее разит за версту соколиным жизнеогнем! У тебя под носом полудемоница из Пустых холмов пьет силу кого-то из троицы, а ты не чуешь?
И снова повернулась к Июлии, сжав кулаки.
— Или признаешься, кем из троих ты питаешься, незаметно, как воровка, или…
— Или что? — раздался от входной двери в столовую голос, от которого Июлию пробрала дрожь.
Гелиос стоял в дверном проеме, засунув руки в карманы джинсов. Мокрые после душа волосы касались плеч, оставляя на синей футболке темные следы. Он него снова пахло липовым цветом, фея чувствовала этот аромат даже из своего угла, и невольно сглотнула слюну.
— Ты спрашивала, кем питается девчонка, которая произошла от Веселого народца? — усмехнувшись, спросил рыжий. — Мною, хотя это не твое собачье дело. С моего разрешения и с превеликим удовольствием. Надеюсь, тебя не интересуют подробности, как именно это происходит?
Ровена, не закончившая фразу, покраснела от смущения и гнева.
— Ах, да, конечно, — ядовито поджала она губы. — Могла бы сама догадаться. Мои братья бы не стали так рисковать, зато младший отпрыск рода Ульвара, о котором по всему Аквиллариуму ходит непотребная слава, не устоял перед чарами феи. Хотя, о чем я? Ты бы перед любой смазливой мордашкой не устоял…
— Осторожно, Ровена, — поднял брови рыжий. — Не будь ты старше меня раз в десять, я бы решил, что ты ревнуешь.
— Я? — опешила гостья, еще больше наливаясь яростным румянцем. — Ты что о себе возомнил, сосунок?! Как ты смеешь даже мысленно ставить меня вровень со своими…
И испуганно осеклась. Два темно-рыжих крыла с шорохом выпростались из-за плеч Гелиоса. Глаза его стремительно налились медным сиянием.
— Моими кем, Ровена? — тихо и очень зло спросил он. — Продолжай, не стесняйся в выражениях, тут же все свои.
Но целительница, поняв, что едва не перегнула палку, замолчала.
— А теперь прикусили языки и слушаем меня! — рявкнул на всю столовую очнувшийся, наконец, Рагнар. — Мы одна команда, и мы здесь соратники. Ровена, если тебе что-то не нравится, можешь собирать свои тряпки с бутылками и отправляться домой. Я не позволю обижать наших союзников, какое бы происхождение они не имели. Что же касается, хм, питания феи, то они оба существа дорослые и сами разберутся в своих отношениях, сторонняя защита никому из них точно не нужна. Поняла меня?
— Поняла, — кивнула Ровена, затем повернулась к остальным и добавила. — Прошу прощения, я погорячилась. Просто видела, что фейри могут творить с людьми и не только…
На Июлию она даже не взглянула. А рыжий, демонстративно задрав нос, цапнул со стола кусок пирога и чашку с кофе, и ушел к себе.
Фея осталась сидеть, ни жива, ни мертва, сгорая от шока и стыда. Как жаль, что не было у нее дара, как у Илоны, провалиться сквозь землю сейчас оказалось бы лучшим вариантом! До конца чаепития Июлия сидела, уткнувшись носом в кружку, стараясь не замечать сочувственных взглядов друзей. Благо, у всех хватило такта сделать вид, что ничего не произошло.
К концу тягомотного обеда она, сославшись на головную боль, попросила не беспокоить ее до вечера и отправилась к себе. Но у лестницы помялась немного, набираясь духу, и зашагала по каменным ступенькам на второй этаж, где обосновались драконы и соколы с Кирой — крылатая часть их разношерстной команды.
Дверь в комнату рыжего была слегка приоткрыта, и фея быстро, пока боязнь позора не взяла верх, толкнула ее и вошла внутрь. И только сейчас поняла, что впервые с момента появления соколов в бункере она, находясь в здравом уме и трезвой памяти, явилась к Гелиосу в гости. Случай после ранения ищейки не считался, Июлия запомнила только обжигающую боль, словно выворачивающую плечо наизнанку.
Балконные двери оказались распахнуты и сквозняк гулял по спальне, вороша стопку старых земных комиксов, валявшуюся на столе. Здесь же Июлия с изумлением увидела большую коробку профессиональных графитных карандашей из самого дорогого в городе канцелярского магазина и альбом, открытый на развороте. С одного из листов смотрела круглыми зелеными глазенками Бестия, и схожесть с живым оригиналом, вольготно развалившемся на заправленной постели, была поразительной.
Гелиос сидел в кресле и задумчиво перебирал флаконы с эликсирами.
— Не помешаю? — робко спросила Июлия, остановившись у стола.
Рыжий помотал головой и сердито сказал.
— Если эта грымза будет снова тебя обижать, скажи мне, я с ней поговорю, как следует. Терпеть не могу, когда в чужие дела нос суют, особенно прикрываясь мнимой доброжелательностью. Как будто ей есть до меня дело! Она больше переживает, чтобы я на братьев дурно не повлиял.
И с презрением скривился.
Июлия помялась немного, а затем прошептала.
— Прости меня. Я не хотела тебя… объедать. Просто обычно я себя контролирую, а тут так больно и страшно было, что я не выдержала. Мне самой этот дар поперек горла стоит, всю жизнь из-за него одни проблемы!
Гелиос фыркнул и взглянул на девушку с лукавой улыбкой.
— Начнем с того, что хотела, и не пытайся врать. Иначе ничего бы не вышло, ты не настолько опытная в фейских штучках. Но я не против, сказал перед остальными и повторю еще раз. Бери, сколько хочешь, тебе хватит простого прикосновения. И не бойся, я ничего за это не попрошу взамен.
Он затих, будто раздумывая, сказать или нет, но все же решился.
— Мне самому это нужно. Ты делаешь огромное одолжение, забирая часть жизнеогня. У меня есть… загвоздка в использовании магии, и мне все равно приходится его частично сливать, но это очень неприятный процесс. Поэтому твоя особенность для меня сродни невольному подарку, ты хотя бы не причиняешь боли.
— Расскажешь? — спросила Июлия, присаживаясь рядом с Бестией на кровать. Та открыла сонные глазенки, широко зевнула и перебралась к девушке на колени.
— Ну, это долгая история, и для тебя наверняка неинтересная, — уклончиво ответил рыжий.
— А я не тороплюсь, — ответила фея, и сама испугалась собственной наглости. Вот сейчас сокол ехидно усмехнется и скажет какую-нибудь гадость! Например, что, раз она уже у него в спальне и никуда не спешит, стоит заняться не болтовней, а чем-то поприятнее. И уже понимаешь, что это юмор такой казарменный, но шутить на подобные темы сейчас не было настроения.
Но Гелиос только хмыкнул, взял нетронутый кофе со стола и тоже пересел на кровать, сложив ноги под себя. Лохматый, с пузатой чашкой в руках, в смешных вязаных носках, берегущих ноги от холода, он выглядел таким домашним и уютным, что девушка окончательно перестала его бояться.
Сокол протянул руку, почесал мурчащего котенка за ухом и начал рассказ.
— Это случилось чуть больше десяти лет назад, когда повелитель Гаруда привез из вашего мира очередную диковинку, называемую палаткой. Чудесная вещь — легче походных шатров, быстрее разбирается и собирается, занимает меньше места…
— И горит за пару минут, — ахнула Июлия, вспомнив рассказ Индры у костра в ту ночь, когда спасали Витта. — Ты был тем огневиком?
— Знаешь эту историю? — невесело усмехнулся Гелиос. — Да, я. И признаюсь честно, никогда за всю жизнь мне не было так страшно. Я с детства знал, что огонь станет моей боевой стихией, с тех пор, как случайно подпалил сарай в загородном доме отца. И владел магией я, как своими пальцами на руках. Но этот огонь меня не послушался.
Он вздрогнул, погружаясь в воспоминания.
— Я проснулся от страшных криков рядом — парни горели заживо и остановить этот ужас я не мог. Уже потом мне рассказали о химии, из которой делают материал для палаток, и что затушить ее невозможно ничем. Счет шел даже не на минуты — на секунды, и тогда я в отчаянии вызвал свой огонь, которым подавлял ядовитое чужое пламя с его испарениями, пока остальные выбирались наружу. Спали мы впятером, все остались живы, хоть и с ожогами, один страшнее другого. А я вдобавок перегорел внутри от напряжения и потерял сознание, а когда очнулся в лазарете, понял, что ничего не вижу…
Гелиос стиснул кулак, аж костяшки пальцев побелели. Июлия едва сдержала желание обнять его, чтобы разделить тот страшный день на двоих.
«Почему он молчит о таких вещах, выпячивая лишь злой сарказм и самовлюбленность? — думала она. — Ведь ее в нем не так много, как сам хочет показать!»
А рыжий, не догадываясь о терзаниях феи, продолжал говорить.
— У меня блестяще складывалась военная карьера, я в двадцать два года уже смог купить дом неподалеку от дворца повелителя, имел богатство, почет и славу. И любовь женщин, конечно, — Гелиос усмехнулся. — Удивительно, но репутация ослепшего ради спасения товарищей героя только прибавила мне очарования. В итоге мне выделили личные покои в самом дальнем крыле лазарета, так как количество дев, желающих навестить покалеченного воина и утешить его в момент тяжелого недуга, росло с каждым днем. Главная целительница сначала ругалась, а потом плюнула и сказала, что, если уж ее заведение становится филиалом храма Утешений, пусть это будет как можно незаметнее для остальных пациентов.
Июлия не выдержала и хихикнула.
— Я тоже очень быстро просек, что зрение для романтических встреч не особо нужно, — уже привычно осклабился рыжий. — Так и жил себе, надеясь, что меня в скором времени вылечат. Но через месяц после случившегося заявился отец и сообщил, что с нами готовы породниться сразу три знатных рода, живущих в Аквиллариуме, надо только выбрать самую выгодную партию. И увечье мое не пугает ни невест, ни их семьи. Что неудивительно — повелитель выдал мне орден за заслуги, который в моем возрасте никто еще не получал, а еще выплатил такую компенсацию за спасение ребят, что я мог до конца жизни купаться в золоте, как сумасшедший богач. Я сначала не понял, к чему он клонит, начал заверять, что обязательно поправлюсь и вернусь в разведотряд, и жениться мне сейчас вообще не с руки. А отец сочувственно, как маленького, погладил меня по голове и сказал, что целители не дают благоприятных прогнозов, для восстановления глаз может понадобиться вся жизнь. И лучше ее вместо этого потратить на выгодный брак с невестой из приличной семьи, это будет… полезнее для рода Ульвара. И вообще, пора бы мне уже остепениться.
— И жить по закону жанра с некрасивой или сварливой женой, на которую бы здоровый не позарился, несмотря на родовитость, — угрюмо поддакнула Июлия. Злость на неизвестного ей сокола, готового ради выгоды пожертвовать искалеченным сыном, ткнулась в висок холодной иглой.
Рыжий подавился отпитым кофе, едва не выплюнув его на пол, а затем расхохотался.
— Не думал, что могу услышать подобные слова от тебя, птичка. Но ты права. Сам факт, что меня могут продать, как племенного быка тому, кто заплатит больше всех, отравлял душу ядом. И я поклялся, что наизнанку вывернусь, но восстановлю глаза и вернусь на службу. Целители честно признались — процесс будет долгим и дорогим, и гарантий никаких нет. Цену назвали неподъемную, и компенсации не хватало, я всерьез думал продавать дом и жить в казармах, пока не скоплю на новый, потому что возвращаться к родителям после таких разговоров было противно. А повелитель через Рагнара передал мне, чтобы я не дурил, и сам полностью расплатился с лазаретом. Я же девиц разогнал и начал заниматься без устали по методикам, что лекари советовали. Спал с целебными кристаллами на веках, ежедневно закапывал в глаза десятки снадобий. И спустя полтора года зрение вернулось. Только отец обиделся, словно я нанес ему душевную рану, и не разговаривал со мной еще два года…
«Вот потому ты и мечешься по чужим койкам да веселым компаниям, нося на себе образ легкого на подъем раздолбая, с которого любые взятки гладки, — подумала Июлия, надеясь, что к многочисленным талантам рыжего не относится чтение мыслей. — Готовый, чтобы приняли тебя хоть где-нибудь, раз уж в собственной семье ты чужой. Вот откуда и щедрость, и дорогие подарки девицам. И отношения лишь с теми, чью любовь можно купить, зато с гарантией».
Ей вдруг стало невыносимо грустно.
Гелиос отхлебнул из кружки, помолчал пару минут. За окном по листьям плюща уютно шуршал долгожданный дождь.
— Поначалу я был счастлив, с радостью вернулся в разведотряд. Но потом начались проблемы: после каждой стычки или тренировки, где приходилось колдовать, меня скручивало от боли в ладонях. Целители долго не могли понять, в чем дело, пока однажды не ушли мы на задание с валькириями. И старшая их боевой ватаги, посмотрев на мои руки и заглянув в голову, как они умеют, установила точную причину.
Он дернул за шнур, включая люстру под потолком, и протянул Июлии ладони, чтобы та увидела много мелких и едва заметных глазу шрамов, испещривших кожу.
— Огневики считаются самыми сильными из стихийников, наш дар поддерживает внутренний жизнеогонь. А мой после случившегося ополчился на данную мне ипостасью магию, и стал ее подавлять. Болью, различными вариантами недомогания, ночными кошмарами. Валькирии говорили, нужно лечить разум, который так сильно испугался ядовитого непокорного пламени, что отвернулся и от собственного естества. Но наши целители ничем мне помочь не смогли.
Гелиос нервно дернул уголком рта и закончил историю.
— Приходилось терпеть. Заживлять шрамы по ночам, спать с перебинтованными руками, а еще сцеживать часть жизнеогня с помощью кровопускания. Здоровье у меня железное, поэтому помогало ненадолго. Так я и жил, пока не встретил одну миленькую феечку из рода фейри, которую сначала обидел по дурости, но потом возблагодарил всех богов, что это сделал. Как бы я иначе понял твою особенность?
Июлия сидела молча, пытаясь переварить услышанное. Бестия вернула ее в реальность, ткнувшись головенкой в руку — чего, мол, сидишь без толку, гладь давай.
— Получается, я оттягиваю часть твоего жизнеогня, давая возможность колдовать без боли? И не ограничивать себя в использовании стихии на полную мощность?
— Именно, — кивнул сокол. — С начала жизни в крепости я впервые за много лет не пользуюсь заживляющими средствами, мне просто это не нужно. И творю тонкую магию, тренирующую ловкость пальцев. До этого не мог, я же постоянно их колол, чтобы сливать кровь.
Гелиос встал, прошелся по комнате, разминая затекшие ноги, а потом снова взглянул на Июлию.
— Поэтому пусть думают, что хотят, пусть Ровена злится, она просто безмозглая дура и ничего не понимает. Я прошу, продолжай делать то, что ты делаешь, и сейчас, и после победы над белобрысыми, если мы выживем.
— Конечно! — с радостью согласилась Июлия. — Я помогу тебе, а ты мне, и обоим станет намного легче.
— Вот и славно, — и рыжий впервые улыбнулся ей приветливо и открыто, как другу. — Кстати, раз уж нам оказалось полезным проводить время вместе, я могу заодно заняться твоими тренировками. Кое в чем магия наших народов совпадает, например, в творении иллюзий.
— Самое бестолковое умение, — с досадой фыркнула девушка и тоже встала. — Ищейкам с белобрысыми красивые картинки показывать?
— Не скажи. Иллюзии могут быть очень опасными для врага и отличаться от реальных существ из плоти и крови только своей недолговечностью. Завтра на закате продемонстрирую несколько фокусов, думаю, тебе понравится.
В эту ночь впервые за долгое время Июлия засыпала легко, без мрачных мыслей. Даже противная знахарка Ровена больше не несла угрозы для ее репутации. Рыжий сокол, сам того не осознавая, не только снял с души феи огромный камень, но и в очередной раз повел себя, как настоящий рыцарь и защитник из волшебной сказки.
«Права была Кира, — с улыбкой думала Июлия, проваливаясь в сон. — Наши парни действительно самые лучшие».
Рику в эту ночь не спалось. Он без перерыва ворочался с боку на бок, а когда проваливался в дрему, тут же начинал храпеть и будить жену. Сам на себя досадуя, он встал, оделся и пошел на кухню заварить успокаивающего чаю с иномирными травками.
Циферблат на стенке возле холодильника показывал второй час, но сон, как оказалось, не шел еще и к семейству дворфов. Они сидели за обеденным столом, доедая вприкуску с чаем остатки пряников из пекарни фазана Мебиуса, переданных вместе с целительницей. Рик уже хотел повернуть назад, но Гиннар увидел его и замахал рукой, приглашая присоединиться.
Изрядно удивившись, Рик присел напротив Зигфрида. Тот поднял на него глаза из-под кустистых рыжих бровей и тихо шепнул:
— Спасибо тебе. А то уже сколько дней прошло, а я так тебя и не поблагодарил…
«Кажется, исцеление волшебной настойкой проходит благополучно», — сообразил Рик, и тут же смутился.
— Да ладно, чего уж там, главное, мы выбрались живыми и сейчас все в порядке.
— Нет, не ладно, — вдруг возмущенно хлопнул ладонью по столу Гиннар. — У меня характер, конечно, не сахар, да и все вы тут, мягко говоря, не драгоценные камушки из казны соколиного правителя. Но ты спас моего сына, рискуя собой. А никто в обоих мирах не смеет упрекнуть старого Гиннара в неблагодарности. Говори, чего тебе хочется, и не смей отказываться, обижусь, ей-ей!
Рик от неожиданности едва не просыпал мимо чашки успокоительный травяной сбор.
— Я даже не думал о какой-либо компенсации, — честно признался он. — И не знаю, чего мне хочется.
— Как так? — всплеснул руками старик. — Мы же мастера на все руки! Хошь, ковер-самолет тебе сделаем быстрее, чем у соколиного главнюка? Или ящик музыкальный, который песни орать будет целыми днями без подзарядки?
— Или колесницу, как та, на которой мы драпали, — добавил полудворф, почесывая рыжую бороду.
— Не-не-не, вот без колесницы я точно обойдусь, — Рик содрогнулся, вспомнив скачки по небу, земле и воде, после которых желудок пришел в норму лишь через сутки. — И ковер мне без надобности, куда я на нем? Чтобы соседку нашу до инфаркта довести? Ее же удар на месте хватит, если вдруг увидит, что мы по небу летаем…
И замолчал, внезапно вспомнив любимый и очень старый фильм из ныне запрещенных.
— А вот идея насчет полетать здравая, — медленно произнес Рик, думая о своей самой иррациональной детской мечте. Кто сказал, что нельзя ее воплотить в жизнь, если сама судьба предлагает ценный дар? — Может, соберешь мне штуку типа ранца, которая на спину вешается и позволяет держаться на высоте за счет извергаемого пламени? Фильм раньше показывали, где наемник в броне и шлеме летал на подобном устройстве, и стрелять мог с воздуха, у него в наручах были лазеры…
— Это где чудик маленький и лопоухий был, зеленого цвета? — обрадовался Зигфрид. — Я тоже его смотрел. Там еще главный злодей пыхтел, словно у него болезнь легочная.
Полудворф смешно выпучил глаза, протянул вперед руку со скрюченными пальцами, пошевелил ими у Витта перед носом и просипел:
— Познаааай теооомную сторону!
— Спасибо, предпочту печеньки, — с достоинством ответил Витт, беря с тарелки еще один медовый пряник, а затем оба покатились со смеху.
— Добро, — кивнул Гиннар, с улыбкой наблюдая за младшенькими членами своей септимы. — Я по кину, особенно старому, не спец, потому ничерта не понял, о чем вы говорите, но штуку подобную склепаю и без чужих подсказок. Броню, наверное, всю не успею собрать, есть у меня ощущение, что заварушка с нефилимами вот-вот начнется. Но ранец и шлем попробую сварганить. Завтра приходи с утречка снимать мерки.
За неделю до окончания лета в лесу ощутимо похолодало. Ночью моросило, днем временами налетал пронизывающий, почти осенний ветер. Нынешним утром он не только высушил мокрую траву, но и сдул с балкона Эльзы купальник. Нашли его около заводи молодые соколы, о чем тут же громко и со смехом возвестили окружающему миру, попутно высказав желание примерить сию дивную красоту по очереди. Разъяренная драконица со скандалом отняла у них пикантный наряд, пообещав сгоряча, что примерит каждому по очереди обгоревший саван с белыми тапочками, если невоспитанные поганцы не прекратят дурить.
— А натянули бы общую бельевую веревку, одну для всех, как я месяц назад предлагал, такого сраму бы не случилось, — ворчал старый дворф за послеобеденным чаем.
— Был бы другой срам, — выразительно подняла брови Ксана.
— Ну и ищите в таком случае свои панталоны по всем ближайшим кустам, — хмыкнул Гиннар. — Вторая связка прищепок за месяц ушла с концами, вы их с маслом едите, что ли? Начну поштучно выдавать каждому, надоели!
— Тебе завхозом вместо меня надо работать, — рассмеялся Рик. — Будет каждая вещь наперечет.
— А потом меня посадят за убийство, потому что я бы половине ваших ротозеев голову открутил за беспорядки на полках и в инвентарных книгах. Нет уж, спасибо, сами свой бардак разгребайте.
— У тебя, между прочим, тоже вечный бардак на рабочем столе, — сказал Артур. — Какое-то гайки, склянки, железки…
— Много ты понимаешь, ученый, в тесте печеный, — поморщился дворф. — У меня каждая вещь на своем месте лежит! А вместе они — животворящий хаос, из которого растут новые идеи.
Тем не менее, на закате веревку все-таки пошли натягивать. Но поскольку у всех резко появились важные дела, задачу пришлось выполнять Илоне с Кирой. Валькирия проворно вбила в землю столбы, мстительно воткнув последний прямо в заросли крапивы, а Илона натянула между ними тоненький канат. Закрепили его на ближайших деревьях.
— И вроде труда от силы на полчаса, а как будто мешки ворочала, — выдохнула Илона, вытирая вспотевший лоб, а затем взглянула на луг и замерла. — Стоп, а куда это рыжий Июльку повел?
По тропинке за речкой, ведущей на луг с люпинами, поднимался размашистым шагом Гелиос, ведя за собой фею, одетую в потертый синий костюм механика. Светлые волосы были заплетены в косу, не такую длинную, как у Киры, но уже спускающуюся ниже лопаток.
А еще сокол держал Июлию за руку, и та вела себя абсолютно спокойно, словно воспринимала его действия как должное.
— Это я сейчас вижу то, о чем думаю? — обалдело шепнула Илона подруге.
— Увы, нет, — фыркнула валькирия. — Сейчас он просто кормит ее фейскую сущность жизнеогнем через прямое прикосновение. Конечно, легче было бы действовать, хм, иным путем, более простым и приятным. Но Июлька на такое не согласится, воспитание не позволит и моральные принципы. А Гелиосу, как оказалось, это тоже для здоровья полезно, вот они и держатся вместе. Спасибо Ровене, что своим скандалом открыла обоим глаза.
— Звучит отвратительно, если честно, — Илона невольно поежилась. — А Рагнар как отнесся к тому, что у одного из его лучших бойцов жизненную силу тянут, еще и у всех на глазах?
— Я слышала, как Юлиан осторожно спросил, понимает ли командир, что происходит между феечкой и рыжим. А тот без тени улыбки заявил, что да, идет процесс превращения беспутного шалопая в нормального мужика, и нечего посторонним совать в него свой нос.
— Во дела, — ошарашенно покачала головой Илона. — С другой стороны, если им так комфортно, почему бы и нет?
— Вполне комфортно, соколы сильнее людей, как и драконы. И вообще, я думаю, наша нежная девочка если и выйдет замуж, то за иномирца. Не знаю уж, за рыжего или нет, но с человеком у нее однозначно ничего не выйдет. Она привыкнет питаться жизнеогнем, и с людьми будет сходить с ума от тоски и голода. Значит, впереди замаячат проблемы и неудачи, а то и вдовство раннее, упаси боги. Зачем такие мучения, когда можно жить припеваючи, дольше обычного сохранять молодость, красоту и здоровье, да еще с мужем-красавцем постель делить и детей растить?
— Лишь бы в башне ее в итоге не закрыли, — фыркнула Илона. — С другой стороны, ее попробуй закрой, она в окошко улетит и проклятие запершему благоверному на прощанье оставит.
— Ну, так далеко я бы не загадывала. Пока что единственный возможный благоверный собирается всего лишь тренировать Июльку в вопросе создания иллюзий. Они несколько дней назад начали, вчера даже попробовали дракона сотворить, но ящер не взлетел, крылья вроде не под тем углом встали. Рыжий потом половину вечера ей строение крыла рептилии объяснял, еще и Айрела привлек как наглядное пособие…
Рабочая радиотрубка Киры, лежавшая на балконе, внезапно разразилась тревожным верещанием.
— Да чтоб вы стухли! — выругалась валькирия, бросая остатки веревки на землю. — Неужели опять в ночной патруль выходить некому? Если выходные на завтра и послезавтра не дадут, не буду соглашаться, пошли вон! Пусть начальники отделений выходят, а то как ликероводочные и сладкие конфискаты жрать и премии за доблестный труд получать, так они первые. А как на очередных спортивных соревнованиях выступать или в самый поганый район на рейд выходить, так пожалуйте, Кира Дмитриевна, на вас вся надежда! Конечно, на кого ж еще? Я столько за день не съем, сколько они за один обед лопают!
Бурча, как старый дворф, валькирия поковыляла в крепость, оттягивая встречу с неизбежным. Илона направилась следом, думая о том, как они все-таки устали, если даже у потомка легендарной девы-копьеносицы сдали нервы.
Пока они шли, трубка успела упасть на пол, не прекращая звонить и вибрировать. Чертыхнувшись, Кира нажала на зеленую кнопку и рыкнула в микрофон.
— Слушаю!
— Кирочка, милая, простите за беспокойство, — запричитал в трубке старческий голос. — Не стал бы вас тревожить, знаю, сколько вы трудитесь, но прошу вас, уделите мне минутку…
Бормотание показалось Илоне смутно знакомым.
— Кира Дмитриевна, пожалуйста, выслушайте! — шептал тем временем старик, давясь словами. — Вы добрый человек, я знаю, вы с Илоной Владимировной дружите, я видел вас вместе в нашей богадельне, и слышал, как вы проверки проводите, вы ее покрываете, я уверен! Но не бойтесь, я никому не скажу, только помогите ей, прошу вас! Мне бояться уже нечего, я отжил свое, а она ведь еще молоденькая… Скажите ей, пусть не приходит на работу!
И в трубке раздались уже полноценные всхлипывания.
Прежде, чем Кира успела сказать хоть слово, Илона поняла, кто плачет на том конце провода. Она моментально выхватила у валькирии трубку и прижала ее к уху, чтобы лучше слышать.
— Василий Иванович, я здесь, — тихо сказала она, стараясь не глядеть, как ошарашенная подруга вертит пальцем у виска.
— Илоночка, родненькая, — старик всхлипнул еще раз, и у Илоны засосало под ложечкой от тревоги. Ни разу за все время ее работы в Доме призрения крепкий телом и духом ветеран не позволял себе ныть и жаловаться, даже когда у него выкручивало перед плохой погодой суставы. Неужели случилось что-то страшное?
— Придумай, что угодно, заболей, уволься, только не возвращайся! Тут господа Великие приходили за неделю уже дважды, спрашивали про тебя. Говорят, тебя на Перерождение отправить хотят, станешь такой же, как они… Только смотрю на них и не верю! Может, я на старости лет уже разума лишился, только мнится мне, что не ангелы это, а те самые бесы, которыми люди друг друга пугают. И пусть меня покарают за хуление новой власти, не могу я больше молчать!
— Василий Иванович, вы где? — ахнула Илона. — Надеюсь, не в Доме призрения? Услышат ведь и проблем не оберешься, и вас вычислят, и нас!
— Дочка, я войну прошел, — усмехнулся старик сквозь слезы. — Ты думаешь, я не научился в свое время прятаться от вражин подлых и путать следы? Разум у меня пока что не отказывает. Сейчас я с телефона-автомата говорю, который за городом едва ли не в чистом поле стоит, на автобусе доехал, как приличный. А потом поеду к товарищу, он в городе живет, переночую у него. В богадельню не вернусь, сил моих больше нет. Господа Великие сегодня ребят твоих забрали, и никто ни слова не сказал, они еще и сами пошли, несмышленыши глупые…
Илона не успела окончательно осознать услышанную новость, а дурнота холодным комком уже поползла от груди наверх, сдавливая гортань.
— Ребят забрали? — с трудом прохрипела она. — Скольких?
— Не помню, кажется, человек десять, — ответил Василий Иванович. — Мишку с Илюхой, Женьку, Ниночку кучерявую… Сначала вроде в бани поедут, а потом на сопки, где горнолыжка была. Заявили, что ты с ними встретишься, когда из отпуска выйдешь, но в интернат не вернешься. А у сиятельных господ в гостях можно будет с тобой регулярно видеться. Они и ринулись скопом, как котята неразумные.
Илона облокотилась спиной на кварцевую балконную дверь, тяжело дыша.
— Василии Иванович, в городе опасно. Давайте, мы вас заберем в ближайшее время к себе. Вот только…
Она помялась, набираясь с духом.
— У нас тоже нелегко, и люди, которые нам помогают, не то чтобы люди.
— Я уже догадался, услышав истории про бесов с крыльями и ярмарку, — тихо ответил ветеран. — Видел я подобных. Товарищ мой фронтовой в ящера огромного превращался. Я думал, в первый раз умру, как увидел, а потом ничего, привык. С ним наш взвод поражений не знал. Погиб он, правда, в самом конце войны, когда мы в засаду попали. Только никому я про это не говорил, боялся, в дурку упекут.
— Ох, мама дорогая, — Илона вытерла пот со лба. Спина тоже моментально взопрела от беспокойства. — Василий Иванович, миленький, берегите себя. Не высовывайтесь, не рискуйте, не лезьте на рожон, увидите Великого — поклонитесь с почтением и пройдите мимо. Мы приедем за вами, совсем скоро.
Она записала название автобусной остановки на клочке бумаги, сбросила звонок и закрыла глаза. Слезы моментально заструились по щекам. Бездонное отчаяние, страшное и тяжелое, как скала, захлестнуло рассудок.
— Кира, ты слышала? — шептала она, как безумная, даже не пытаясь унять дрожащие руки. — Ребят забрали, ты поняла? Детей забрали, не по виду, а по разуму, но детей! Вот что имела в виду Алиса, вот о чем говорил нефилим рептилиям во время того поганого ритуала. И со дня ярмарки как раз две недели прошли…
Лицо валькирии побелело, словно рассыпанная мука в складских ящиках. Она стиснула зубы, вдохнула и выдохнула несколько раз, пытаясь успокоиться, взяла трубку со стола и набрала номер.
— Аделаида Степановна, это вы? — заговорила она спокойным голосом, будто ничего не произошло. — Простите, что звоню в нерабочее время, мы сейчас делаем сводки по нашим подопечным во всех Домах призрения. Сколько вернулись домой, сколько перевелись в другие учреждения… И скольких господа наши Великие для своих нужд забрали.
Видят боги, никогда Илона так не жаждала скандала со стороны вредной наставницы северного интерната. Пусть скажет: «Да вы что, рехнулись там со своими отчетами, никого у нас не забирали! Кого бы мы отдали просто так? Это наши подопечные, и мы за них ответственность несем!»
Но Аделаида, пожевав губами, ответила:
— Сколько по домам разъехалось, я сейчас не вспомню, надо документы поднимать. За последний год перевелись четверо. А вот скольких забрали, я вам сейчас скажу. С момента появления сиятельных господ в нашем мире по десять человек каждые два года. По традиции, сначала в городские бани везут, там парят и отмывают до скрипа, потому как грязными невозможно войти в оазис, где живут благородные Великие. Говорят, нашим неразумникам там нравится, они письма иногда пишут, такие, что аж завидки берут…
Она помолчала и в сердцах добавила.
— Хоть бы всех уже забрали, а то достали они ныть, почему одним везет, и они живут бок о бок с нашими благодетелями, а другие в приюте скучному распорядку дня подчиняются!
— Спасибо, Аделаида Степановна, — просипела Кира. Видимо, голос от переживаний тоже сел.
Валькирия положила трубку и несколько секунд сидела, уставившись в пустоту перед собой.
— Бред какой-то, не может быть! — вскочила она и нервно зашагала по балкону туда-сюда. Затем резко повернулась к подруге. — Илона, у вас забирали кого-то еще за десять лет?
— Нет, Кир. Но у нас под людей с поражением интеллекта всего двадцать пять мест. Больше взять не можем, профильных сотрудников, способных с ними работать, всего трое — я, Оля и Женька Валентинович, и вакансий для расширения нам не дают. В северном Доме семьдесят специалистов с этой категорией взаимодействуют, потому там и подопечных почти четыреста человек…
— Логично, — кивнула валькирия. — Со всех населенных пунктов насобирали. Великое Солнце, что же за нелюди они проклятые? И как Полиция нравов такое прозевала? И почему я ничего об этом не знаю, и даже ребята мне не говорили на личных встречах?
Она присела на соседний стул и уронила лицо в ладони.
— А кто бы ими интересовался? — тихо сказала Илона. — Они инвалиды, еще и с олигофренией. Их во все времена запирают под замок, чтобы приличным людям глаза не мозолили, собственные семьи с облегчением спихивают заботу о них на государство, а потом практически не навещают. Если и родня не беспокоится, остальным тем более наплевать. А найдется неравнодушный сотрудник, который заподозрит неладное и напишет заявление моралфагам — пойдет потом сам под трибунал, как хулитель новой власти. А ребята молчали потому, что им стыдно: товарищей по приюту забрали к господам Великим, а их — нет, значит, плохие, недостойные. Ты же слышала, едва ли не дерутся за то, чтобы их первыми увезли.
Илона вытерла слезы и долго смотрела на закат, догорающий над темными сопками. От закипающего внутри гнева трясло, каменный балкон словно гудел под ладонями. Земля отзывалась на ее ярость и тихонько напевала звоном в ушах — только позови, только пожелай…
— Кира, я не отдам их этим тварям, — сжала она кулак. — В бани, значит, их повезли? Так я эти бани разберу по кирпичику и на воздух подниму, если надо, но ребят освобожу!
— Тише, тише, не спеши, — валькирия положила ладонь Илоне на плечо. — Пойдем другими путями. Я позвоню туда и узнаю, можно ли прямо сейчас забронировать парилку на десять человек. Скажу, что пьяниц ловим, а как поймаем — надо их срочно на исправительные работы определить, а до этого помыть да побрить, потому и хотим приехать после наступления комендантского часа.
Столб с натянутой веревкой, стоящий в крапиве, накренился и со скрипом рухнул в зеленую поросль. Кира проводила его тяжелым взглядом и отрешенно махнула рукой.
— Конечно, в бане мне откажут, потому что большая парилка у них одна, и сейчас она занята, зато любезно сообщат ближайшее свободное время. Так мы поймем, когда примерно их увезут. Подкараулим машину на выезде из города, я знаю дорогу, по которой они будут добираться. Вряд ли они поедут в огромном кортеже с ищейками, он слишком заметный.
— Так улицы нынче после восьми часов пусты, кто их увидит?
— Кто-нибудь да увидит. Не будут они так рисковать. До этого времени заберем твоего старика. Кстати, почему вдруг он ветеран?
— Потому что участник Главной войны. Ученым был, оружие изобретал, ну и на фронте воевать довелось, — Илона с недоумением уставилась на валькирию. — Ты не знаешь историю мира, в который переехала?
— Как раз очень хорошо знаю. Какой сейчас год?
— Одиннадцатый год светлой эпохи Всеобщего равенства, — заученно оттарабанила Илона.
— А по старому стилю? — спросила валькирия, выразительно подняв брови.
— Эммм… Две тысячи тридцать восьмой.
— А Главная война когда случилась?
Илона помнила эти цифры назубок, их в свое время заучивали и в детском садике, и в школе, а потом в университете. Но сложить одно к одному она почему-то догадалась только сейчас. Кровь жаркой волной прилила к щекам, и она ахнула, зажав рот.
— Вашему ветерану, если он действительно был ученым на момент начала военных действий, сейчас минимум сто тридцать лет, — сказала Кира, подтверждая ее догадку. — Многовато для простого человека, как думаешь?
— Я ничего уже не думаю, у меня разум вытек из ушей, — простонала Илона, держась за балконные перила. — Неужели он тоже… из ваших?
— Выясним, — ответила валькирия, вставая. — Пошли, сообщим нашим нерадостные новости, а затем соберемся за стариком и детьми. Попутно надо весточку передать соколиному правителю, чтобы подготовил армию в считанные часы. Больше ждать нельзя.
Полночь накрыла город тяжелым свинцовым одеялом, давящим на виски. Отчаянно, до дурноты хотелось кофе. Как назло, в период стресса у Илоны просыпался зверский голод. Она посмотрела на проплывавшую мимо круглосуточную заправку с покосившейся вывеской на ларьке со здоровыми перекусами и жалобно вздохнула.
— Можем заехать, — тут же шепнула Кира, с тревогой наблюдавшая за подругой весь вечер. — Рагнара нет, на мозги капать никто не будет. А заправиться все равно надо.
— Мне тоже захватите, — в щели между передними сиденьями блеснули глаза Айрела. — От ваших новостей не по себе, весь аппетит перебило, но надо что-то в себя впихнуть, иначе скрутит желудок часа через три.
— Братец, ты же людей в юности жрал и не морщился, — фыркнула Эльза, ехавшая четвертым пассажиром в Кириной машине. — Откуда вдруг такая чувствительность? Я согласна, что ситуация очень неприятная, но не до такой степени, чтобы аппетит портить…
— Много ты понимаешь, — скрипнув зубами, ответил дракон. — Да, я тысячу лет назад ел людей, и этого не скрываю. Только вот детей и убогих никогда не трогал, совестно было. Рыцарей, желающих на дармовщинку поживиться драконьими сокровищами, с избытком хватало.
Он открыл дверь автомобиля и размашистым шагом двинул к заветной вывеске. Пока Кира заправляла машину, Айрел, рассыпавшись в любезностях перед продавщицей, добыл четыре слоеных пирожка с вишней без сахара, два стакана с чаем и — в знак особого расположения — еще два стакана с кипятком, а к ним и старые пакетики растворимого кофе.
— Ох, дрянь, — сипло выдохнул он, сделав первый глоток. — В сточных канавах Аквиллариума жижа приличнее, не говоря уже о том, что у нас в крепости.
Оборвавшийся разговор, видимо, не давал ему покоя, поэтому Айрел продолжил.
— Баб воровали, не без этого. Вот только ели изредка и не иначе как по дурости. За это стыдно до сих пор. А кому сейчас не стыдно? Вы у Рагнара спросите, что он в начале прошлого тысячелетия у вас творил вместе с земными дружками-викингами, теми, что иномирных воинов с крыльями почитали за богов. А потом спустя три столетия повторил без северян, но с соколиной армией, по приказу сумасшедшего Стратора. Думаете, он почему со всеми вами возится, как со своими сопляками малолетними, а если и рычит, то больше для порядка? Нет, просто ему тоже совестно, вот и старается хоть как-то прошлые деяния искупить.
Дракон помолчал, глядя в окно на тусклые огни ночного города.
— Я сам долго думал, чудовище я или нет? И понял, что прошлое не делает меня мной. Да, натворил я лиха, и командир пернатых тоже. Не знали мы иной жизни, и никто в обоих мирах не знал, времена такие были. Но мы учимся вести себя цивилизованно и держим свои пороки под контролем. А нефилимы сколько на белом свете живут? Был у них шанс измениться? Да тысячи раз! А они как жрали людей, так и жрут, и плевать хотели на чужую боль и страдания. И самое противное — преподносят все это как великое благо. Мы были честнее. Понимали ведь, что жители деревеньки для охраны от дракона могут нанять не рыцарей, а магов, и поляжем уже мы, но соглашались на риск. Белобрысые же жрут людей так, словно делают вашей расе одолжение.
Он смял опустевший картонный стаканчик в руке и закончил:
— Так что нет, мы не чудовища. А они — да. И потому надо с ними поступать, как с упырями в Иномирье. Пару взмахов кинжалом — и башка клыкастая с плеч.
Трасса свернула к лесу, за которым начинался подъем к бывшему горнолыжному курорту. Кира спустила автомобиль с дороги и спрятала его за горой бурелома, оставшегося с последней непогоды, когда ветер вырывал молодые деревья с корнем, в городе над крышами свистели куски шифера, а районные храмы сделали на пожертвованиях месячную выручку.
— Ждем, — тихо сказала она, выключила мотор и погасила фары.
Воздух сразу наполнился резкими ароматами полыни и стрекотом сверчков. В глубине леса сонно попискивали утомленные переменчивой погодой птахи. Валькирия зажгла на приборной панели вонючку от комаров и открыла окна.
— Хорошо-то как, — выдохнула она. — Хоть и страх кругом, и боль, и беда, а в лесу под кочкой всегда хорошо. Была бы моя воля — осталась бы тут жить.
— Под кочкой? — фыркнул с заднего сиденья Айрел.
— В канаве с лягухами! — показала язык валькирия. — Ты же понимаешь, о чем я. Вы мне тут все за эти месяцы ближе родни стали, даже безногий дворф. Кажется, что без его ворчания и планета перестанет крутиться…
Илона улыбнулась тихонько, чувствуя прикосновение теплого локтя подруги к своей руке. И вправду, что бы и она сейчас делала без них всех? Былая жизнь, привычная, степенная и унылая до зубовного скрежета, осталась где-то за горизонтом. А сказочный мир — наоборот, стал второй реальностью, без которой она не могла себе представить дальнейшую судьбу.
«И не одна я такая, — лениво думала она, поглядывая из кустов на дорогу. — Белобрысые только в последние десять лет свои порядки наводят. А сказочные герои из Иномирья с нами целые эпохи бок о бок живут. Не всегда как добрые соседи, но войны ведь тоже являются одним из рычагов развития цивилизации. Вон, Василий Иванович с драконом дружил, кто бы подумать мог?»
…Узнав о произошедшем, Рагнар наотрез отказался отпускать Илону из безопасной крепости.
— Старика мы сами заберем, и пацанву с девчонками из беды выручим, — хмурился командир, уже заранее понимая, что упрямая баба наверняка все сделает по-своему. — На кой ляд тебе высовываться, чтобы выследили и схватили прямо в картофельной ботве на полях?
— Василий Иванович не поедет с вами без меня, — втолковывала ему Илона. — Он вас никогда не видел и зря испугается. Человек в возрасте, зачем его волновать лишний раз? Тем более, вы города не знаете. Баню как искать будете, спрашивать у прохожих из окошка машины? Так вас в два счета опознают, ваши портреты разве что на позорной площади еще не висят.
В итоге Рагнар устало махнул рукой, дескать, леший с тобой, с кикиморой настырной, и пошел собираться в дорогу. Отпускать девчонок одних он не намеревался.
Ветерана забрали с остановки у картофельных полей через двадцать минут после разговора. До товарища, живущего в городе, ехать не пришлось.
В крепость тоже вернулись быстро и без приключений.
— Генка, а ты что тут делаешь? — ахнул Василий Иванович, зайдя в каменную столовую и увидев знакомое лицо. — Ты тоже, что ли, из этих?
И он кивнул на троих соколов, помогавших Витту строгать тазик овощного салата на всю компанию.
— Повылазило на старости лет? — возмутился вредный дворф. — Приснится же такое! Я не из этих, а из своих, из Подземного народа! Дворфы мы.
И более спокойным тоном продолжил.
— Вот сын мой Зигфрид, вот, хм, брат мой младший Виттка. Вон те два балбеса с горящими глазами — драконы, Айрел да Эльза. А малолетние лопухи, сидящие в углу — наши жених с невестой, что своим обручением седых волос родителям с полголовы добавили.
— Мы ничего плохого не делали, — Индра тут же стушевался под суровым взглядом старика, узнавшего и обоих подростков. — Так получилось. Иначе не спас бы я Алису от супружества со змеиным царем…
И пока изумленный Василий Иванович слушал историю про Великого Полоза, а потом пил чай с сахарными коржиками, которые днем напек Витт, пока расспрашивал соколов об Иномирье и удивлялся тамошним порядкам, Кира тихонько дернула Илону за руку и показала глазами на выход.
Так они и ушли, не сказав никому, куда и зачем. Мало ли, какие дела могут быть у порядочных девушек? Отдохнуть на лавочке у запруды или в люпиновых полях, поваляться спиной в высокой траве и посмотреть, как плывут по синеющему небу облака, а новорожденная луна подмигивает наблюдателям золотыми рожками — чем не важная причина отлучиться?
На самом деле обе девицы прямо за дверью столовой ссутулились, подобно мартышкам в ныне запрещенных зоопарках, натянули на головы капюшоны темно-зеленых курток, чтобы слиться с лесной темнотой, и бросились к Кириному внедорожнику, пока Рагнар не опомнился и не попытался снова никуда их не пустить.
— К лешему, — ворчала Кира. — Его послушать, так мы слепые, безрукие и на голову скорбные, и ничего без помощи соколов сделать не можем.
— Хотя, уж мой-то дар имеет самый серьезный прикладной эффект, причем, в прямом смысле. Как приложу булыжником по голове, потом от асфальта не отскребут! — вторила ей Илона. — Я могу выгнуть дорогу каменным горбом, посмотрю, как по ней моих ребят к сопкам провезут!
— Отличная идея, — раздалось впереди шипение, и на фоне крапивных зарослей вспыхнули сразу две пары желтых глаз с вертикальным зрачком. Не дожидаясь гневных окриков, Айрел непререкаемым тоном заявил. — Мы с сестрой с вами прокатимся. Сидим целыми днями, пузырьки перебираем, да опыты над засохшей лапой ищейки ставим. А ведь мы тоже бойцы неплохие, надо будет — подпалим задницы белобрысым, мало не покажется!
И теперь вся компания сидела в лесу, ожидая, когда мимо проедут нефилимы с Илониными подопечными. Кира связалась сначала с баней, а потом с патрулем Полиции нравов, дежурящим в том районе, и узнала, что господа Великие явились в этот раз не на серебристой колеснице, а на обычном фургоне без окон. Ящериц с ними не было, да и белобрысый оказался один, точнее, одна — прекрасная женщина в белоснежном одеянии, с нежными голубыми глазами и волосами, достающими практически до земли.
— Плохо дело, — помрачнела Илона, услышав новости. — Значит, сожрала уже многих, и силы накопила немеряно. Может, и вправду надо было парней взять?
— Она одна, плюс служитель за рулем. Неужели не справимся?
— Вот это и плохо, что одна, значит, вообще ничего не боится… Они нас близко к себе не подпустят, если нападем.
— А если мы не нападем, а сдадимся? — вдруг спросила Эльза.
План драконицы был таким, что Рагнар за него оторвал бы зачинщице уши вместе с хвостом. А Илону запер бы под замок, как давно грозился, и вдобавок охрану выставил. Но присутствующие жаждали спасти ребят, поэтому план показался им дельным, хоть и очень опасным.
— Мы с помощью кристалла-переводчика три дня расшифровывали тексты, украденные Риком, и, если с библейскими процесс идет туговато, то с металлами и таблетками — проще, — объясняла Эльза. — Оказывается, это человеческий арамейский язык, очень древний и плохо понимаемый, но мы многое узнали по ключевым словам. Золото лишает их ментальной силы, а еще жжет, как упырей с волкодлаками. Серебро же делает разум белобрысых мягким и податливым, и на них самих можно воздействовать. Про таблетки расскажу в другой раз, все равно их у нас с собой нет…
— А золото есть, что ли? — удивилась Кира.
— Обижаешь, — фыркнула рыжеволосая красотка и расстегнула молнию на воротнике лабораторного комбинезона, открывая грубо сработанное, но зато массивное ожерелье из золотых пластин, прикрывшее треть пышной груди.
— Ты с ума сошла? — зашипел Айрел. — А если бы белобрысые учуяли?
— Татуировки же не учуяли, — пожала плечами драконица. — Рик говорил, его эти твари на допросе всего обыскали на предмет запрещенных предметов, разве что в исподнее не залезли. На рунный рисунок на плече никто и внимания не обратил. А он также фонит, как и мои побрякушки, мы в лаборатории уже всему, чему можно, электромагнитное поле проверили. Делаем вывод — ничего они не чувствуют. Запретили украшения из драгоценных металлов вовсе не за тягу к роскоши, а потому, что иначе их гипноз на людей не будет действовать.
— А все остальное тогда зачем не дозволяют? — продолжала не понимать Илона. — Дорогую и качественную мебель, одежду, книги…
— Нищими да глупыми проще управлять. А когда кое-что скоплено, базовые потребности прикрыты, и есть даже немного излишков, тут и наступает время подумать: «А на правильном ли я пути? А так ли я живу, как хочу, а свои ли мечты исполняю, а собственная ли воля мною руководит?» И если окажется, что нет, людская гневная волна поднимется и захлестнет незадачливых божков вместе с новыми порядками. Нет, они этого допустить не могут, не дураки же.
Эльза сунула холеную руку с алыми ноготками в пакет с леденцами, лежащий в бардачке у валькирии с незапамятных времен, хрупнула карамелькой и продолжила.
— Кира сдаст нас гадине, якобы как пленниц, совершивших побег из лап соколов. Скажет, на дороге нашла. Будем бледнеть и заикаться, ничего не помнить и трястись от страха. Мой костюмчик лабораторный как раз годится, он потрепанный и старый, а тебе…
Она задумчиво взглянула на Илону.
— А тебе, пожалуй, порвем одежду и немного пустим кровь. Эй, не делай такие глаза! Невозможно сбежать из плена и нормально выглядеть при этом. А запах крови перебьет у нефилимки все желание разбираться в ситуации. Они же хищники. Хорошо бы она сорвалась, и сама попыталась на нас напасть, с голодухи-то. Ты же идеальная жертва, раз пятьсот баллов набрала. Но если не осмелится, то не беда, главное — сесть к ним в машину. Дальше я сама все сделаю, ты только ее отвлечешь. А Кира с Айрелом поедут следом и вмешаются в нужный момент.
Рвать недавно купленную футболку было жаль, но чего не сделаешь ради спасения тех, кто находится под твоей защитой и опекой? Эльза выпустила на одной из рук драконьи когти и несколькими резкими движениями ударила Илону по ногам, разрывая штаны и цепляя кожу. Неглубокие, но противные ранки моментально защипало, кровь начала пропитывать брючины.
А дальше Эльза с перекошенным от брезгливости лицом втерла себе в волосы несколько комьев грязи, а Илоне просто плюхнула на макушку пучок подгнившей травы, плававший в ближайшем ручейке. Голове сразу стало холодно и мокро, зубы невольно застучали чечетку, и тут драконица напряглась и шепнула:
— Едут! Я чувствую дрожь земли, они уже недалеко, минутах в трех езды.
Кира завела мотор, поставила на капот проблесковый маячок, выехала на дорогу и, недолго думая, поставила машину поперек трассы. Айрел, успевший завязать на предплечье бордовую повязку внештатного сотрудника Полиции нравов, перебрался на передне е сиденье и принял важный вид. Илона с Эльзой, грязные и мокрые, тихо сидели сзади на пахнущем псиной старом одеяле, на котором валькирия возила приютских щенков в клинику.
Огромный белый грузовой фургон вынырнул из-за поворота, грохоча и полосуя светом фар окружающую темноту. В просторной и ярко освещенной кабине и вправду сидели лишь пухленький служитель и нефилимка с царственным скучающим видом. Но вот она увидела впереди машину, перегородившую путь, и глаза ее гневно прищурились. Судя по едва шевелящимся губам, Великая сказала служителю всего лишь пару слов, но тот побледнел и затрясся так, что едва успел вовремя вырулить вправо, объезжая раскоряченный автомобиль.
Кира, стоявшая около «внедорожника», замахала руками, привлекая внимание. Служитель мячиком выкатился из кабины и ринулся к ним.
— Вы что себе позволяете? — заверещал он, словно упитанный кролик, поднятый за уши. — Вы как смеете преграждать путь сиятельной госпоже Вифании, спешащей в свой дом, где благодетели наши день и ночь молятся за всеобщее благополучие?
— Остыньте, уважаемый служитель, — Кира даже бровью не повела. — Сиятельная Вифания будет только рада нынешней встрече. Мы с напарником нашли пленниц тех бесов, которые две недели назад лютовали на празднике. Среди них — избранная, которая идет на Перерождение.
Служитель ахнул, прижав ладони к жирненьким щечкам, и тут же ринулся назад — сообщать госпоже радостную новость.
Еще через минуту Вифания выплыла из кабины на трассу: прекрасная, одухотворенная, словно светящаяся изнутри. Длинные волосы и белоснежное одеяние даже не примялись от сидения в неудобном грузовике.
— Ах, бедняжки, — сочувственно вздыхала она, наблюдая, как валькирия выводит из салона грязных и дрожащих женщин. У Илоны и так зуб на зуб не попадал от холода, а перед нефилимкой, наполненной силой и могуществом, ей стало не по себе, отчего вдобавок затряслись коленки. — Боюсь даже представить, что вам пришлось пережить за две недели в лапах проклятых бесов!
На этих словах Эльза заплакала, размазывая слезы по лицу грязными кулачками. Куда только делась холеная красотка? Вместо нее стояла измученная, напуганная девчонка с переломанными ногтями и ссадинами на руках, с немытой мочалкой на голове, в рваной и потрепанной одежде.
— Не плачь, милая, — ласково сказала Вифания, подходя ближе. — Откуда ты?
— Не помню, — отчаянно замотала головой Эльза. — Я не знаю этого города и этого леса. Меня забрали прямо с улицы вечером страшные и злые мужики, я просила, чтобы меня отпустили, а они только хохотали, а потом долго несли меня по небу… Я говорила, что мне нужно к сиятельным господам Великим, что я почти достигла пятисот баллов, и меня обещали дотянуть до нужной кондиции, а они злобно скалились и говорили, что до нужной кондиции я дойду и с их помощью, а господа Великие тут совершенно не при делах… И так смеялись паскудно при этом, так смеялись!
— А дальше? — прошипела нефилимка, изменившись в лице. Глаза ее расширились и заблестели от восторга. — Расскажи, что было потом? Что они с тобой делали?
— Не помню, — всхлипнула Эльза. — Совсем не помню. Наверное, что-то страшное, да?
— О, да, — губы Вифании скривила совершенно жуткая улыбка, похожая на гримасу. — Как жаль, что тебе от ужаса отшибло память, эти ваши эмоции такие… приятные.
Взгляд ее на мгновение стал маслянистым, но она взяла себя в руки и посмотрела на каждого в упор, гипнотизируя. Эльза послушно распахнула глаза, притворяясь одурманенной. Илона едва сдержала смешок, делая то же самое.
— Мои братья и сестры любят людские позитивные переживания, с ними вы интереснее, — заговорила нефилимка, продолжая улыбаться. — А я люблю разные. Особенно ужас перед теми, кто сильнее, кто может творить с беззащитными, все, что ему вздумается. Ничего, доберемся все вместе до нашего дома, и там вы вспомните все. Уж я постараюсь.
Затем она перевела взгляд на Илону.
— А ты? Тоже ничего не помнишь?
— Мне кажется, со мной ничего не делали, — осторожно ответила Илона, понимая, что художественно врать, как Эльза и Рик, она не умеет, поэтому лучше придерживаться полуправды. — Помню только, что закрыли под замок, велели сидеть тихо и не разговаривать ни с кем.
— И все? — Вифания разочарованно надула яркие губки. — Хотя, ты ведь не так красива, как твоя подруга. И, кажется, достаточно стара. Тебе явно тридцать зим или даже чуть больше.
Она взглянула на женщину в упор, скривилась и сурово припечатала.
— Не цветочек, в общем. Потому бесы на тебя и не позарились. Правда же?
— Правда, — смиренно согласилась Илона. — Я даже не знаю до сих пор, как мне удалось набрать такое количество баллов, чтобы попасть на Перерождение?
— Хотелось бы и мне знать, — Вифания убрала тонкую ручку с плеча Эльзы, шагнула к новой жертве и потянула воздух затрепетавшими ноздрями. — Ты пахнешь.
— Простите, — Илона сделала вид, что смутилась. — Мы удирали через болота, по грязи…
— Нет, милая, ты не грязью пахнешь, а кровью. О, что за бесподобный аромат! Ты ранена? Сильно?
На мгновение Илоне показалось, что прекрасная Вифания сейчас дернет нижней челюстью и вдруг оскалит острые зубы, как чудовище из старого фильма ужасов. Нефилимка совсем перестала себя контролировать. Она наклонилась к плечу Илоны, сопя, словно огромная собака, взгляд ее снова сделался блуждающим.
— Ты ранена, — протянула она мягким грудным голосом, но прозвучали слова так, что Илону заколотило от омерзения. — Не знаю, что в тебе есть такого, но я понимаю, почему Гавриил выбрал тебя. Если ты пахла хотя бы вполовину также на ярмарке, когда прошла Испытание…
Илона машинально стиснула кулаки. Хотелось одновременно бежать отсюда, не разбирая дороги — и ударить древнюю библейскую тварь наотмашь, схватить ее за волосы и трясти до тех пор, пока не отлетит душа.
Если она, конечно, есть у нефилимов.
«Моих ребят с их подачи считают умалишенными и дефективными, а соколов — насильниками и садистами. Самим белобрысым при этом поклоняются, как богам, — с гневом думала Илона. — Хотя, вот оно, сумасшедшее мерзкое чудище, прекрасное снаружи и гнилое внутри, получающее удовольствие от чужой боли, страха и унижения. Психически нездорова, даже к врачу ходить не надо».
— Гавриил самый везучий из нас, ему всегда достаются лакомые кусочки, — пожаловалась меж тем нефилимка, облизывая губы. Видимо, решила, что одурманенные жертвы все равно не осознают происходящего. — А теперь он поглотит твою сущность и станет женщиной. Зачем ему? Не лучше ли мне сделаться еще более совершенной? Он зол на меня, потому что я непокорная, не желаю прятаться. Мы и так властители этого мира, мы можем всех употребить за несколько раз. А он говорит, надо прятаться, и не дает поглощать детей, а ведь они такие яркие и сладкие!
И одуревшая от запаха крови Вифания протянула руку к Илониной голове.
— Возьму немного, а там разберемся, — шептала она лихорадочно, глаза ее горели безумием. — Ты наполненная до краев, тебя может хватить и на двоих…
И в следующий миг произошли сразу два события. Первое — остававшийся в тени Айрел схватил пухлого служителя за горло и крепко сжал в районе сонной артерии. Тот сразу рухнул на землю бессознательным мешком.
А Эльза прыгнула на Вифанию сзади, закидывая над ее головой руки, держащие золотое ожерелье. Оно ошейником легло на белоснежную кожу, и нефилимка, выпучив глаза, захрипела и вцепилась в обжигающий металл. Но напрасно — пластинки плотно сидели в креплениях, да и хватка у драконицы была крепче стали.
— Ничего ты не возьмешь, гадюка, — прошипела Эльза, затягивая драгоценную удавку на чужой шее.
— Тва-ри… — провыла Вифания, суча ногами и путаясь в длинном подоле. Куда только делись грация, плавность и величие, от которого у присутствующих захватывало дух и отнимало разум? В руках у Эльзы билась чудовищная кукла с восковым полупрозрачным лицом и перекошенным ртом, из которого торчали мелкие игольчатые зубки.
«Потому они никогда и не улыбались во весь рот», — запоздало поняла Илона, отшатываясь в сторону.
А Вифания вдруг вскрикнула и рухнула на дорогу, бестолково раскинув руки и ноги, и впрямь пластмассовые на вид. На длинных волосах, покрывалом упавших на лицо, выступила кровь — темная, почти черная.
— Пардон, мадам-месье, — шутливо изобразил церемониальный поклон Айрел, перебрасывая из одной руки в другую здоровенный камень. — А вдруг бы гадина вырвалась и начала вопить или как-то сигналить своим поганым братишкам и сестренкам о нападении?
Илона едва кивнула в ответ, бросаясь к грузовику. Двери оказались запертыми на замок, но валькирия моментально вскрыла его шпилькой для волос.
Внутри было темно, пахло потом, пылью, лавандовым мылом и настойкой на валериане, родиоле розовой и еще нескольких травах, Илона никогда не могла запомнить весь список от начала и до конца. В равных пропорциях, настоянные на спирту, они имели снотворное действие, по эффекту сравнимое разве что с ударом обуха по голове.
На прикрученных к стенкам кушетках вповалку лежали ребята — в белых хламидах, похожих на ночнушки, лохматые, забывшиеся беспробудным сном. Илона на ощупь схватила чью-то руку и выдохнула с облегчением — пульс прощупывался, а ладонь была теплой.
— Опоили, сволочи, и дозы не пожалели, наплевав на сопутствующие диагнозы и возможную непереносимость компонентов, — процедила с ненавистью Кира. — Может, и жрут в таком же состоянии, чтобы сопротивляться не могли.
И она в сердцах пнула колесо машины. Грузовик вздрогнул, но никто из ребят не пошевелился.
— Надо везти их к нам, — сказала валькирия, закрывая дверцы и защелкивая замок. — Ровена хоть и плохо отнеслась к Июльке, но она не злодейка. Ее целительский дар поможет вывести ребятишек из дурмана.
— А с этими что делать? — спросил подошедший Айрел. — Тварь с собой, парни наверняка захотят с ней поговорить по душам, а служителя куда? Проще откусить ему голову, как ненужному свидетелю…
— Никаких убийств, — прервала его Илона. — Сам же сказал, мы не чудовища. Берем тоже с собой, пусть Ровена его усыпит поглубже, а утром Кира почистит ему память и выведет куда-нибудь. Да, и еще!
Она обернулась и посмотрела на пустынную лесную трассу, поперек которой лежало неподвижное тело в белых одеяниях. Дул ветер, донося из чащи запахи мокрой травы и сладковатых ночных цветов. Задушевно, как подружки-болтушки, шелестели березки у дороги. Потихоньку начал накрапывать дождь.
«Август ведь. Осень совсем скоро».
Еще немного и можно было бы собираться за грибами, за кисловатой брусникой, за голубикой, подмигивающей из остреньких игольчатых кустов чернильными бочками. Закупаться тетрадями Алисе к школе и новой обувью, рассчитанной на влажную погоду. Потравить кошкам блох и добыть у тетушек на рынке хрусткие огурчики, маринованные перчики, пахучие помидоры в собственном соку, закатанные в банки еще горячими, да с укропными зонтиками, поставить в кладовку про запас, чтобы зимой не остаться без овощей.
Ничего этого теперь не будет. Она, Илона, переступила черту, связалась с заговорщиками и вместе с ними напала на представителя власти. И теперь впереди война. Выживут ли они, пройдут ли через мясорубку целыми и невредимыми? Сердце заныло от дурного предчувствия. Каждый из живущих в крепости стал ей близким и родным, а удача — девка коварная, и всех не вывезет, закапризничает.
Но ведь Рагнар говорил — ее дар и в том, чтобы верить в благополучный исход событий. И сама земля, сырая, тяжелая, одуряюще ароматная и живая, подсказывала ей, что лучшее еще впереди.
А значит, нечего хандрить. К лешему помидоры и банки, не стоят они и глотка свободы.
Под недоумевающими взглядами друзей Илона открыла переднюю дверцу Кириной машины, по-хозяйски залезла в бардачок и достала оттуда ножницы — самые простые, канцелярские, с потертыми деревянными ручками. Пощелкала, проверяя заточку.
— Я вот что вспомнила. Рик рассказывал — у белобрысого, сожравшего разум Июлькиного шефа, после ритуала волосы стали длиннее, а у новорожденного их собрата они были короткими, едва доставали до плеч. Видимо, в них и хранится сила нефилимов, как у героев древних легенд. И нужно бы врага этой силы лишить. Как говорится, во избежание.
И с этими словами Илона наклонилась над телом Вифании, собрала белые волосы в толстый хвост и несколькими движениями отсекла его на уровне затылка.
— А теперь поехали, — кивнула она, скручивая срезанный хвост в кольцо. — Вот только как мы повезем обе машины?
— Ты не поверишь, но у нас с сестренкой есть земные водительские права, — скорчил довольную мину Айрел. — Правда, получали мы их почти пятьдесят лет назад, и больше для смеха, но машины у нас какое-то время были, дорогие, как заразы, даже угоняли их пару раз. Правда, жили потом эти смельчаки недолго и заканчивали дни с поджаренной задницей…
— Давайте про машины потом, — перебила Кира. — Надо возвращаться скорее, пока никто мимо не проехал и нас не увидел.
В окнах столовой, несмотря на глубокую ночь, горел свет. Илона запоздало поняла, что из-за их выходки никто не спал, и ощутила укол совести. Ну ничего, зато вернулись не только со спасенными подопечными, но и с тварью, которая может многое рассказать, главное — понять, как заставить ее говорить.
Рагнар стоял у входа неподвижный, словно каменное изваяние. Только серо-стальные прищуренные глаза выражали всю гамму чувств, бушевавшую внутри.
— Выпороть бы вас, — недобро сказал он, глядя на Илону с Кирой. — Невзирая на наличие мужей, детей и прочих опознавательных знаков взрослых женщин. И плевать, подчиняетесь ли вы приказам повелителя Гаруды или больше нет. Снять штаны с обеих, да отходить крапивой по мягким местам, чтобы неделю сидеть не могли. Вы чугунками своими пустыми думали о тех, кто за вас переживает, и у кого все это время сердце было не на месте?
Илона враз почувствовала, как горят от стыда кончики ушей. Но вместо того, чтобы поддаться угрызениям совести и рассыпаться в извинениях, она просто сделала шаг к командиру и протянула ему срезанную гриву белых волос, ниспадающую в вытянутой руке до самой земли.
— Не сердись, — попросила она. — И передай, пожалуйста, этот дар вашему повелителю. Скажи, что трофей добыт командой из четырех храбрых безумцев, представителей трех разных рас, что еще раз подтверждает ценность совместного сотрудничества. И еще скажи, что это первое возмездие за его погибших на Земле солдат, но не последнее.
А затем, пока опешивший от неожиданности Рагнар не успел прийти в себя, Илона встала на цыпочки и осторожно поцеловала его в худую обветренную щеку.
— Ты хороший, — робко улыбнулась она. — И парни твои хорошие. И я вас очень люблю, знай это. Только мы все здесь равны. И воевать должны вместе, плечом к плечу.
Илона отстранилась и добавила уже более серьезным тоном.
— У нас на дороге под скалой грузовик с ребятами, Айрел и Эльза не развернутся на тропе, да и ставить его здесь негде. Надо машину спрятать, а их поднять наверх. И нефилимке, которую мы поймали, определить местечко под замком. Как очухается — допросим с пристрастием.
И зашла в столовую, прикрыв за собой дверь.
— Вот бесова девка, — удрученно покачал головой Рагнар, глядя ей вслед. — Рискует же страшно, и все равно лезет в пекло. И самое удивительное, возвращается живой и невредимой.
— У нее земляной дар, — напомнила Кира, становясь рядом. — Она могла бы раздавить грузовик вместе с нефилимами, уронив им на головы ближайшую скалу. Не стоит так за нее бояться.
Рагнар взглянул на бывшую подчиненную и тяжело вздохнул.
— Дар не земляной, — признался он. — Но об этом молчи, поняла? Никому не слова, даже мужу ее.
— А какой? — замерла валькирия.
— Тот, что нам нужен сейчас больше всего, — ответил Рагнар. — Поэтому бережем Илону, как зеницу ока. Ровена уже упрекнула парней, что мы слишком много внимания уделяем простой человечке, даже с магией земли. Пусть думает, что хочет. Главное — молчи, и будь готова биться за нее до конца.
— Я и без твоего наказа готова, и даже если бы у нее не было этой силы. Она — моя подруга и самый добрый человек из всех, кого я знаю. Да, немного бестолковый и суетной, но кто из нас без недостатков? Если вдруг ее убьют, будет… не так. Плохо будет.
— Рад, что ты это поняла, — совсем тихо прошептал сокол. — Потому что в ее характере и заложена основа дара. И мне самому удивительно это осознавать, но без нее действительно не победить.
— Любопытная конструкция, — Василий Иванович с большим интересом разглядывал чертежи космического корабля. — И знаете, не был бы атеистом — неминуемо побожился бы, что с наших разработок свистнуто… частично. Такое ощущение, что взяли неведомую основу и на нее уже наклепали сверху дополнительный двигатель, крылья с баками для топлива, а вдобавок еще и два грузовых отсека.
Он задумчиво провел ладонью по топорщащейся седой шевелюре.
— Я не знаю, зачем понадобилось собирать такую уродину и не представляю себе, как она летает. Держаться на одном месте будет, это да. Но зачем? Как склад, как хранилище, как перевалочная база? Или подобие орбитальной станции, на которую из глубин космоса прилетают невидимые нам корабли?
Молодые соколы, понявшие в лучшем случае треть слов, покосились на ветерана с симпатией. Им сразу пришелся по душе старый солдат, прошедший одну из самых страшных войн в истории Земли, а когда они поняли, что Василий Иванович по меркам Иномирья является и воином, и мудрецом одновременно, их уважение возросло еще больше.
Да, сначала Рагнар, узнав о почтенном возрасте гостя, напрягся и начал задавать вопросы, но все сомнения развеялись очень быстро. Василий Иванович, как и Илона с Риком, был человеком. В былые времена его наверняка бы посчитали за богатыря, а уж храбрости с благородством хватало в его характере на десятерых. Но происхождение его не оставляло сомнений — человек, как минимум, в десяти последних поколениях.
Тайна раскрылась очень быстро, когда Витт предложил гостю чашку чая, а тот попросил залить заварку крутым кипятком и достал из потрепанной временем спортивной сумки большую шкатулку, бережно завернутую в красный узорчатый кусок ткани, расшитый по краям золотыми чешуйками.
Игральный платок, который драконы использовали для карточных раскладов, опознали все. Редчайшие лепестки семицвета, превратившиеся от долгого хранения почти в труху, но не потерявшие волшебных свойств — тем более.
— Товарищ мой оставил, Витька, — объяснил старик, высыпая щепотку в чашку. — Говорил, от него здоровье крепким становится, а годы прибавляются. И взял с меня обещание, что, если с ним случится напасть какая, я эту шкатулку не выкину, а использую с умом. Какой это драгоценный подарок, я понял уже потом. До появления белобрысых меня постоянно по телеящику показывали, интервью брали о том, как стать долгожителем. Я, конечно, свистел соловьем, что надо меньше есть, больше двигаться и вредные привычки бросить, и мне верили, и прислушивались. Что тоже хорошо, как-никак, польза здоровью. Сейчас же думают, я медитирую и просветляюсь много, потому и держусь на белом свете.
Соколы невольно переглянулись. Даррен даже шепнул остальным, что надо попросить Айрела и Эльзу поговорить с Василием Ивановичем, может, они смогут узнать, кем был этот таинственный Витька. Лепестки семицвета ценились выше золота и драгоценных камней, целой шкатулкой снадобья могли обладать единицы в драконьем королевстве, а уж дарить ее другу из числа людей…
Но когда брат с сестрой вернулись, всем резко стало не до волшебных зелий. Соколы и Айрел осторожно перенесли спящих в лазарет, где как раз накануне на всякий случай поставили дополнительные койки. Рагнар с мрачным видом щупал пульс у каждого по очереди.
— Проснутся с похмельем, если ничего не сделать, опоили их знатно, — хмурился он. — Ровена, поможешь? Хорошо бы они проспали ночь и день, а очнулись бодрыми и без головной боли. Заварушка вот-вот начнется, и не надо, чтобы они все это видели. Не смотри, что выглядят взрослыми, ребята разумом примерно, как младшие из учебного отряда.
— Поняла, — кивнула целительница, проворно раскладывая у лохматых голов, бессильно лежащих на подушках, разноцветные кристаллы. — Отравление снимем, сон продлим, главное, чтобы сработало для всех. Бедные дети, едва не оказались съеденными!
Она погладила спящего Мишку по голове и расстроенно вздохнула.
Вифанию же бросили в спортзале на матрасы, приковав позолоченной цепью к стене. Перебинтовывать разбитую голову ей никто не стал.
— Удавить гадину на месте! — ярился Зигфрид, сжимая кулаки. — Она больше всех издевалась над соколами, наслаждалась их муками! И меня обещала распластать по кусочку, как только ослабею.
Полудворфа трясло от негодования и ужаса, он снова невольно погружался в тяжелые воспоминания о пережитом. На побледневшем лице потускнели даже веснушки, щедро усыпавшие кожу.
— Допросим с пристрастием и тогда уже сам решишь, что с ней делать, — Гелиос положил руку ему на плечо. — Я понимаю тебя и сам хочу отомстить. Но сначала надо многое узнать.
Забавно, но, когда оба рыжих встали рядом, оказалось, что они совершенно непохожи, и дело было не в различиях между расами. Сокол привыкший к жизни в нескончаемом военном положении, казался спокойнее и взрослее. Да и волосы, отросшие за лето почти до плеч, ярко отливали темно-красной медью, которой в природе у людей не бывает.
Полудворф же, несмотря на широкие плечи, брутальную бороду, татуировки и короткую стрижку, до сих пор выглядел измученным и больным. И рыжина его была светлее, естественнее для человека.
— Захочет ли тварь говорить? — сомневался Артур.
— Куда денется, — пожал плечами Гелиос. — Илона обкромсала ей патлы, значит, сил у нее не очень, плюс золотая цепь. Если все равно не захочет, я с ней лично… побеседую. Я умею. Главное, девчонок отвлеките, особенно феечку, не надо им это видеть.
И так нехорошо ухмыльнулся, что присутствующих пробрала дрожь. Они моментально вспомнили, что членов соколиного разведотряда учили не только шпионить, но и развязывать захваченным врагам языки.
В спортзале капало с потолка, в воздухе висел удушающий запах сырости и плесени. Илона запоздало подумала, что надо было законопатить щели в стене еще до начала дождей. Получится ли заделать их теперь, когда они ввязались в заварушку? И не рухнет ли завтра вся крепость под землю, если белобрысые их таки найдут? Нет, Гаруда обещал помочь, да и драконы наверняка не останутся в стороне! Даже пара ящеров, изрыгающих огонь — великое подспорье в битве. Поэтому она отогнала от себя тревожные мысли и отправилась переодеваться, благо, на складе все еще хватало армейских комплектов одежды. Уверенность, что спать этой ночью не придется, только крепла.
Когда Илона вернулась в спортзал, Вифания уже очнулась и выла, сидя на матрасах в углу и мотая неаккуратно обстриженной головой. Ее неземное очарование полностью исчезло. Да, остались большие глаза, точеный нос, узкое лицо, но сейчас никому они бы не показались симпатичными. Нефилимка скалилась меленькими и острыми зубами, утирала рот разорванным рукавом, баюкала ногу, на которой висели покрытые золотом кандалы.
— Вы захлебнетесь собственной кровью, ничтожные, неблагодарные дряни, за то, что посмели поднять на меня руку!
— А надо было в ножки поклониться за то, что вы нас одиннадцатый год жрете? — хмыкнула Илона. — Или вы нам так одолжение делаете?
Глаза Вифании зло блеснули.
— А тебя я лично распластаю по кусочкам, человеческая тварь, — взвизгнула она, судорожно вцепляясь себе в остатки волос. — Столько лет работы, столько лет накопления силы — и все напрасно!
— Ты живой отсюда выйди сначала, — зловеще сказал Рагнар, и белобрысая невольно осеклась под его тяжелым прищуром. — Эльза сказала, ты любишь, ощущать страх и боль. Так я устрою, мало не покажется!
— Не трогай меня! — заскулила пленница, отползая к стене.
— Тогда говори! — рявкнул соколиный командир. В зале тут же наступила тишина, лишь старое цинковое ведро в углу слабо звякнуло. — Сколько вас тут, и ящеров, и белобрысых? Сколько людей сожрали за десять лет? Что это за абракадарба? Для чего вам казни египетские?
И он ткнул пальцем в листок с картинками из Библии.
Вифания сжала губы.
— Ничего не скажу. Вас все равно убьют, самое позднее — утром. А человечку паскудную отдадут Гавриилу.
— Так это утром еще будет, — хмыкнул Артур. — А порошочек, что мы из старых антибиотиков натолкли, я тебе прямо сейчас на голову вытрясу.
Он сделал шаг вперед и сыпанул щепотку на пол перед матрасом. Вифания тоненько вскрикнула и вжалась в стену.
— Не надо!
— Значит, говори, — оскалился Рагнар. — А то с тобой сразу два наших рыжих парня поговорить хотят, один за три года мучений в плену, другой — за двоих самых близких друзей, которых вы убили. Будешь молчать, я их позову и закрою вас втроем под замок. Если что-то от тебя через час останется — выкину в долину, пусть медведи съедят.
Вифания задрожала, окинула всех ненавидящим взглядом. И заговорила.
И правда, как водится, оказалась удивительнее любой выдумки.
После бегства атлантов исполины, которые тогда были выше и сильнее магически, смогли пересечь космос и попасть в систему Нибиру, где находилось огромное количество планет, густо населенных рептилоидной цивилизацией. Ее и хватило для пропитания на много тысяч лет.
— Во, а я-то думал, откуда у нас в свое время взялись бредни, шедшие по зомбоящику, про планету Нибиру и рептилоидов, желающих нас поработить? — не удержался от смешка Рик.
Вифания лишь скривилась в ответ.
— Не планета, а целая система планет. А ящеры по причине непроходимой тупости не могли никого поработить, они были глупее даже вашей цивилизации. Это и сыграло с нами злую шутку, сработал принцип «ты то, что ты ешь». И вместо прекрасных исполинов остались одни рептилии с недоразвитым мозгом. Мы застряли там на долгие столетия, питаясь орехами, листьями и прочей дрянью, пока однажды из глубин космоса не прибыл корабль с представителями неведомой гуманоидной расы. Они не успели даже выйти наружу…
И нефилимка облизнулась, заставляя Рагнара брезгливо сплюнуть.
— Их плоти и энергии хватило, чтобы вернуть часть сил и могущества сотне исполинов. Да, мы больше не могли летать через межзвездное пространство самостоятельно, но у нас оставался огромный корабль. Эта цивилизация искала в космосе новое место для жизни, после того, как их дом поглотила разросшаяся звезда. Жаль, что их осталось мало, и они быстро кончились. То ли дело люди, жалкие и никчемные! Расплодились, как крысы, а толку? До нашего прихода вы спасали слабых и больных, выхаживали недоношенных и ущербных детей и стариков, когда следовало уничтожить их, чтобы не засорять расу генетическим мусором!
Вифания гневно прищурилась.
— И что в итоге? Мы скармливаем своим братьям и сестрам, застрявшим в телах ящериц, слабых, больных и дефективных представителей человечества. А сами довольствуемся крупицами силы и разума, которые годами ищем среди тупой биомассы.
— Скажите, пожалуйста, какие мы переборчивые! — не выдержала Илона. — Свалили бы к чертовой бабушке на другой конец космоса и оставили нас, дефективных и ущербных, в покое.
Нефилимка перевела взгляд на нее и сверкнула мелкими игольчатыми зубками.
— Остальные цивилизации еще хуже. Вы хотя бы немного похожи на исполинов.
— И вы решили сожрать все человечество, чтобы стать нашими подобиями? А потом питаться чем будете? Снова рептилиями, да медузами разумными или бактериями? Кто там еще во Вселенной водится? Кстати, почему она милосердная? И зачем нам ей поклоняться? Ничего поинтереснее не могли сочинить?
— Ты уверена, человечка, что мы сами выдумали новую религию с законами и порядком? — усмехнулась Вифания. — Нет, это ваши и только ваши идеи. Сколько народу на планете отрицали науку и ее достижения, желая воссоединиться с природой и своим естеством, подобно диким зверям? Сколько из вас не хотели новых знаний и радостно деградировали, как только получили эту возможность, веря в чушь про предназначения по половому признаку, дурную карму, которую надо искупать, и иную ерунду? Мы всего лишь немного подтолкнули их во мрак. А главное…
И Вифания расхохоталась, звеня кандалами.
— Ты думаешь, кто-то хотя бы раз возмутился и потребовал объяснений, когда мы собирали и увозили дефективных кретинов по всей планете? Нет, потому что вы убили их еще раньше, закрыв под замок и изолировав от общества, не желая, чтобы они маячили перед глазами, и тем самым развязали нам руки.
И Илона опустила голову. Права тварь, тысячу раз права! В более развитых странах к людям с ограниченными возможностями здоровья относились, как к равным, но и стран тех — с лоскутное одеяло на карте мира. Государств, где инвалидов выгоняли на улицу просить милостыню, бросали при рождении или просто изолировали от «нормальных людей», было гораздо больше.
— Однако же Илона возмутилась и сорвала вашу омерзительную кампанию, — заметил Артур.
— О, дааа, — и нефилимка снова облизнулась. — Потому она и идет на Перерождение. Мы таких любим — отважных бунтарей, желающих улучшить мир вокруг и идущих наперекор остальным. Они при поглощении дают самое большое количество энергии для эволюционного скачка. Жаль, что сейчас таковых почти не осталось. Вот в былые годы, почитай, в каждом городе по десятку находили. Потому и могущество наше прибавлялось с каждым днем.
— Гениальная задумка, — съязвил Рик. — Вы же сами сделали все, чтобы бунтарей извести. А теперь плачетесь, что жрать некого. И говорите, что это у нас нет разума? Да если бы ваши папаши-ангелы вместо людей брали себе в жены безмозглых ящериц из той Нибиры, ничего бы не изменилось.
— Не смей так говорить!.. — Вифания задергала нижней челюстью, становясь еще уродливее. — Не трепли своим грязным языком память наших отцов! Они вам, никчемным, после изгнания из райских земель одолжение сделали, металлы добывать научили, а еще колдовать, лечиться травами и лица раскрашивать!
— Вот последнее-то умение особенно нужно, без него никак, — поморщился Артур.
— Братья утром меня спасут! Вашу шайку уничтожим под корень, а на планете введем новые порядки! — затряслась Вифания, брызгая слюной. — Хватит церемоний! Закроем вас в собственных домах, заставим мужчин работать, а женщин рожать бесперебойно, просто внушим, что так нужно для всеобщего блага. Дети вкуснее взрослых, не нужно будет даже выращивать всех до совершеннолетия. Правда, Гавриил против, говорит, если недорослями питаться, с разумом беда наступит, но все это чушь, я же нормальная!
И она снова дернула подбородком и зашипела. Илона невольно отшатнулась.
— Подтягивай соколиную армию, — зашептала она Рагнару. — Иначе и впрямь устроят они нам с утра кровавую баню. Первый же детский садик, встретившийся на пути, выжрут, как ваши упыри — окраинную деревеньку.
— Не переживай, повелитель уже знает, — ответил он тихо. — Они готовы, ждут лишь сигнала.
Но Вифания услышала.
— Ничего у вас не выйдет, нелюди пернатые! Мы ваше поганое крылатое племя давили и будем давить, а против нашей магии вы бессильны. Жаль, что несъедобны, все было бы намного проще! Не прошлось бы довольствоваться никчемными человечками.
— Интересно, а отцы-ангелы знают, насколько низко пали их дети? — задумчиво произнес Артур. — Если верить библейским историям, вас должны были уничтожить.
— Вы такие глупые, в сказки верите и в легенды, — поморщилась нефилимка, расчесывая ногу под браслетами кандалов. — Какие нормальные отцы отправят своих чад на смерть? Нет, они нас…
— Просто бросили, — раздался от входной двери девичий голосок.
Алиса, одетая в джинсы и ветровку, с собранными в хвост волосами, стояла у стены. Когда она вошла, никто не понял. Бледненькая, хмурая, с поджатыми губами, дочка казалась Илоне старше своих лет. Сердце екнуло от жалости и тревоги.
«Индра говорил, война не место для детей, — вспомнила она. — Но сейчас выхода нет. В противном случае их место будет на пиршестве у чудовищ, и совсем не в качестве гостя».
— Потому она и верещит, как укушенная, при одном упоминании об ангелах. И исходит ядом в сторону маминых ребят, которых бросили родители, потому что у них олигофрения, — спокойно сказала девочка. — Нам психолог в школе говорила, что люди ненавидят то, чего на самом деле боятся. Например, когда на свет появляются дети с особенностями здоровья, некоторые тетки наперебой орут, что родители нагрешили. А вот у них самих такого никогда не будет, они ведь хорошие, не то что эти!.. Но на самом деле тетки боятся, что и у них больной ребеночек родится, вот и выходит страх наружу в виде злобы. А нефилимы ненавидят маминых подопечных, потому что для своих отцов они такие же. Слабые и ущербные существа, участь которых — питаться рептилоидами сотни тысяч лет.
«Значит, с самого начала слышала», — охнула Илона.
А Вифания вскочила на ноги, звякнув цепью, и взвыла от ярости — Алиса, судя по всему, попала в больное место. Пальцы нефилимки скрючились, словно когти неведомого чудовища, лицо заострилось еще больше, округлевшие глаза прорезал вертикальный зрачок ящерицы.
— Я тебя помню, сссоплячка, — зашипела она. — Тебя не дали мне забрать в прошлый раз. Когда мы победим, я поглощу тебя первую. На глазах у родителей. А потом…
Прежде, чем Илона успела открыть рот, Рагнар метнулся к гадине и ударил ее ладонью наотмашь. Вифания полетела в угол, но тут же рухнула на пол, как подкошенная — длина цепи закончилась внезапно и очень болезненно. Там она и осталась лежать бесформенной, стонущей и дрожащей грудой грязно-белых тряпок.
— Алиса, ты какого лешего явилась? — рыкнул командир. — Кому сказано, детям рядом с чудищами делать нечего? Где Индра и почему он за тобой не смотрит?
— Укрепления с дворфами и драконами по периметру территории ставит, — ответила Алиса. — А меня Ровена прислала сказать, что Мишаня с Женькой очнулись и больше спать не хотят.
— Я не понял, здесь крепость на осадном положении или ясли для малолетних сопляков? — вспылил Рагнар. — Что значит: «не хотят»?! Я им сейчас задам по первое число! Рыжего сюда немедленно, и Юлиана тоже! Пусть разговорят эту гадюку! И не спускайте с нее глаз!
Он посмотрел на скорчившуюся Вифанию, снова сплюнул и добавил.
— Обоих рыжих сюда. Может, попустит нашего страдальца после мести. А то бороду отрастил, как у приснопамятных славянских воинов из липовых преданий, а разумности взрослой так и нет.
В лазарете было тихо, пахло спиртовыми настойками и чаем с лавандовым медом, целый жбан которого накануне привезли из города. Ибо лето кончается, а простудный сезон на подходе. Вирусная хворь уже являлась в гости, пусть и ненадолго, зато щедро одаривала насморком и кашлем даже стойких соколов.
С медом выздоравливать оказалось вкуснее. В лечебные свойства его Илона особо не верила, но горло он действительно смягчал, да и нервы уютное чаепитие в компании друзей отлично успокаивало.
Мишаня с Женей, видимо, думали также, поскольку успели приговорить половину блюдца, макая в сладкое янтарное золото сырники, испеченные Виттом на скорую руку. Они сердечно обнялись со своей наставницей, которую давно не видели, и затараторили наперебой, рассказывая о прошедших событиях. А Рагнар, обещавший поговорить с непослушными сорванцами по душам, лишь расстроенно качал головой.
Оказалось, именно на этих двоих воздействие белобрысых полноценно не сработало. Они не хотели никуда ехать и спрашивали, можно ли поговорить с Илоной Владимировной по телефону, чтобы узнать, действительно ли она у сиятельных господ Великих и ждет ребят в гости. А нефилимы вместо того, чтобы махнуть рукой и спокойно заменить одних жителей Дома призрения на других, почему-то очень обрадовались их необычной реакции. И начали уговаривать сесть в машину и выпить по чашке компотика. Воспитанные Женька с Мишей послушались «старших», но как только оба попали в кузов грузовика, вредная тетка с толстым служителем скрутили их и насильно влили в горло противную жижу.
Очнулись они уже в крепости: на незнакомых койках, в комнате с каменным узорчатым потолком, с которого спускались пуски сухих трав на веревочках, с окошками из полупрозрачной слюды. И красивая женщина с длинными темными волосами, скрученными в пучок, сначала до чертиков их напугала, предложив новый напиток, тоже противный по запаху. Ребята хором заверещали и полезли под кровати, крича оттуда, что будут драться и кусаться, если их начнут вытаскивать. Расстроенная Ровена кликнула Алису и попросила позвать взрослых.
Витт с подносом сырников и чаем явился раньше всех, и так как Мишка с Женей его знали по совместному походу на озеро Майское, они тут же выползли из убежища, чумазые и покрытые пылью. Обнявшись с приятелем, они сели за стол и принялись за угощение. Здесь их и обнаружили остальные.
— Надеюсь, Гелиос разговорит тварь, и она ответит на все вопросы. Не могу слушать ее шипение, так и хочется голову гадюке открутить, — сердился Рагнар.
— Я бы на это не рассчитывал, — ответил Рик. — Может, служителя лучше допросить?
— Нет, он до утра проваляется, его Ровена в глубокий сон ввела. Да и вряд ли этот перекормленный боров что-то знает. Тут надо из нефилимки душу вытряхивать, пусть расскажет и про золото, и про картинки эти треклятые. Индра, ты отцу записку передал?
— Передал, они ждут сигнала, — кивнул принц, присаживаясь на пустую кровать. Он выглядел бледным и усталым, под глазами залегли синеватые тени.
— Что-то не нравится мне твой вид, — нахмурился Рагнар. — Плохо спал накануне? Может, хоть пару часов подремлешь?
Индра помотал растрепанной головой.
— Я не хочу спать. Мне просто нехорошо.
— Что значит «нехорошо»? — тут же напрягся командир. — Заболел, что ли?
— Не знаю, — пожал плечами юный сокол. — Вроде бы нет. Но что-то гложет изнутри, то ли тоска, то ли ярость, не могу понять. Все вокруг раздражает, того и гляди ворчать начну, как старый дворф.
Он зевнул, придвинулся к Мишке и тоже цапнул с тарелки сырник. Тот хитро покосился на старого знакомого, а затем на Рагнара.
— А я секрет интересный знаю! — заявил он. — Хотите, расскажу?
Судя по лицу Рагнара, любые секреты вместе с бесполезной болтовней он бы запретил на территории крепости минимум до завтрашнего утра. А Мишку — повторно напоил снотворным зельем, чтобы не путался под ногами во время боя и не попрощался со здоровьем, а то и с жизнью. Но Илона посмотрела на седого сокола умоляющим взглядом, и тот, поморщившись, повернулся к пареньку.
— Ну, малец? Говори.
— Планшет, — изрек Мишка, прихлебывая из кружки.
— Чего? — не понял командир.
— Вы не знаете, что такое планшет? — изумился Мишка. — Это компьютер маленький, в нем всякое нужное пишут, и секреты под паролем хранят. Я себе такой хотел, только денег скопить не получилось. А потом господа Великие, которые на самом деле злые оказались, планшеты в приюте запретили, сказали, от них голова еще больше неразумной становится.
— Мишаня, а к чему ты это рассказываешь? — вмешалась Илона. — Сейчас не до болтовни, мой хороший, видишь же, беда у нас. Сначала вас спасали, а теперь думаем, как нам тут скрыться и как разговорить злодейку, что вас насильно отравой напоила.
— Так не надо ее спрашивать! — Мишка вскочил с места, едва не расплескав чай. — Мы спросим планшет! У тетки был с собой, я видел, как она в нем пальцем тыкала! Наверное, в кабину унесла, она же не с нами в кузове ехала. Надо только сбегать и принести.
— Таааааак, — Рагнар посмотрел на Илону. — Ты поняла, о чем малец говорит? И почему неразумный паренек о таких вещах знает, а ты нет?
— Я не неразумный! — обиделся Миша. — Я очень даже умный, меня Илона Владимировна постоянно хвалит!
— Потому что грузовик вели драконы, а они планшеты с навороченными мобильниками могли в глаза не видеть, и просто не опознали, какое сокровище перед ними. Но ты прав, наше упущение, могли бы машину проверить, — Илона хлопнула себя ладонью по лбу. — Грузовик под скалой стоит, сейчас спустимся и заберем.
Гелиос с неприязнью смотрел в угол под потолком, где многоногий паук-крестовик неспешно вязал свое невесомое кружево. От злости и духоты кружилась голова. К тому же, нестерпимо воняло пылью, а открывать окна было опасно, вдруг нефилимка порвет цепь и выскользнет наружу? Он охотнее просто свернул бы твари шею, но командир наказал выведать как можно больше, и теперь рыжий сокол занимался самым ненавистным в жизни делом — добывал крупицы знаний нелицеприятными методами. Да, белобрысые убили тысячи его сослуживцев, подвергнув их страшным мукам. Но пытать попавшую в плен гадину вдруг оказалось противнее, чем он предполагал. Не иначе, размяк за лето от хорошей, спокойной жизни в лесном бункере, бок о бок с людьми. Сначала они нервировали своими требованиями соблюдать дурацкие правила приличия, но потом сокол неожиданно для себя втянулся и вдруг понял, что такая жизнь гораздо приятнее
«Устал я, наверное, — мрачно думал он. — От кровищи, постоянных драк с упырями, от походов в горы, где во время привалов задница наутро от холода звенит, как волшебные хрустальные башмачки, от умывания в речке, около которой коровы из ближайшей деревни гадят… Может, прошение об отпуске подать после заварушки? Здесь в городке поживу пару месяцев без всяких оглядок на военное положение, феечку потренирую. Порисую аж две недели без перерыва, как с детства хотел. А то совсем сдал, даже нож из чехла за сегодня ни разу не вытащил. Волшебными порошочками из старых лекарственных средств людей обошлось».
— Ну так что? — нехорошо усмехнулся он вслух. — Заговоришь или тебе золотишка на хвост насыпать?
— У меня нет хвоста! — Вифания билась в истерике, кутая в лохмотья ладони, кожа на которых после растолченных антибиотиков пошла пузырями.
— Сейчас целительницу позову, и вырастет, — «утешил» Гелиос. — Так что это за дивные картинки? С жабами, кровавой водой и прочей дрянью. Расскажешь мне?
— Сами скоро узнаете, — нефилимка сплюнула на пол кровью из разбитой губы, которая никак не заживала после оплеухи Рагнара. — Вы все поплатитесь за то, что сотворили…
— Да-да, я уже десятый раз это слышу, наизусть запомнил, — притворно вздохнул сокол. — Вы нас завтра утром всех убьете: людей и полукровок съедите, соколов и драконов за крылья подвесите к скале, дворфов изжарите заживо в колеснице с ногами. И даже котов с кикиморой не пощадите. Начинаешь повторяться.
Он встал со стула, демонстративно зевнул и прошелся по залу, шаркая ногами и поднимая клубы пыли, отчего Вифания тут же раскашлялась.
— Зиг, кликни Юлиана, а заодно и Ровену, — повернулся Гелиос к полудворфу, стоявшему истуканом у стены. Тот моментально очнулся и бросился из зала вон.
«Плохо дело, — рыжий огорченно посмотрел ему вслед. — Видать, крепко парнишку пережитыми страхами пришибло, даже подойти к белобрысой твари не смог. И целители наши его не излечат, надо Кирку просить».
Сокол задумчиво почесал затылок, затем снял с хвостика резинку и взъерошил волосы, вытряхивая осевшую пыль.
«Закончу здесь — и сразу в душ, феечке на глаза в таком виде попадаться не с руки, — продолжал он размышлять. — Кстати, она же и говорила про людей, которые долгими беседами душевные раны исцеляют, страхи наружу вытаскивают. И вроде как болезнь даже есть специальная у переживших плен или войну, и ее лечить надо, как телесный недуг. Может, они Зигфриду помогут? Но как рассказать обо всем, чтобы и лекари эти разговорчивые от услышанных историй разумом не повредились?»
Гелиос так погрузился в невеселые думы, что не заметил, как зыркает по сторонам скорчившаяся в углу нефилимка, и как ее рот растягивается в недоброй ухмылке.
Человечишки, эти самодовольные недоумки, были свято уверены — отрезанные волосы, золото и ядовитые химикаты лишают исполинов магической и физической силы. Напрочь забыв, что потомки ангелов даже в измученном и голодном состоянии крепче любого человека. Да, когда в грязном каменном зале маячила целая толпа проклятых нелюдей, рисковать было опасно. Снова скрутят, и тогда уже действительно погрузят в ванну с золотой краской, как обещали час назад. Нет, Вифания не собиралась упускать даже малейший шанс, поэтому и терпела издевательства, воя от боли и злобы. Только ярость и поддерживала ее в сознании, да мечты о крови соплячки, до которой ей не дали добраться в прошлый раз. Теперь маленькая мерзавка ответит за каждую щепотку золотого порошка, который ненавистные садисты вытрясли ей за шиворот, и за толченые таблетки, что пожгли ее прекрасные пальцы до малиновых волдырей.
Медлить нельзя, такой шанс выпадает один раз. Поганый сокол стоял к ней спиной, и он был один. Полудворф, потеющий от страха при виде заклятого врага, убежал за подмогой. Жаль, до него добраться уже не успеется. Но ничего, с девчонкой выйдет питательнее. И веселее. Не для ее родителей, правда, но пусть доживут до утра. Их горе от потери дочери будет особенно сладким.
Вифания невольно облизнулась, перехватила цепь сквозь намотанную на руки тряпку и рывком дернула на себя. Те, кто вкручивал ее в кирпичную кладку, постарались от души.
А вот строители, много лет назад возводившие в подземном бункере стену, явно подошли к работе не только без огонька, но и без совести. Под облупившейся штукатуркой змеились многочисленные и наспех замазанные трещины. Поэтому другой край цепи оторвался от стены очень легко, вместе с большим куском бетона.
Гелиоса спасла собственная задумчивость, помноженная на многодневную усталость. Развернись он чуть быстрее — и булыжник неминуемо попал бы в висок, разбивая вдребезги не только мечты о блистательной военной карьере, статусе героя, новых победах и, чего греха таить, о благосклонности одной несговорчивой земной девчонки, но и надежды нынешнего главы рода Ульвара на выгодный брак беспутного младшего сына. Но рыжий не успел отреагировать, и удар пришелся по затылку, который у соколов был крепче людского. Поэтому он просто вскрикнул и упал, как подкошенный, на грязный пол.
Вифания торопливо подтянула окровавленный камень к себе и принялась бить им по цепи. Звенья лопнули на третьем ударе и нефилимка, прихрамывая, вскочила на ноги. Браслет с ноги быстро снять не удастся, но сейчас это не имело никакого значения. Главное — добраться до соплячки, а затем удрать. Она с ненавистью покосилась на едва живого сокола, пнула его в живот, злорадно оскалилась, услышав в ответ жалобный вскрик, и рванула к окну.
Выбить слюдяное стекло получилось с первой же попытки. Она перелезла наружу и затаилась в ближайших кустах. За спиной раздались крики — наверное, вернулся полудворф с еще одним крылатым. Плевать на всех. Теперь ее никто не догонит. Вифания согнулась и побежала за кустами по направлению к поляне за речкой.
Именно оттуда доносился звонкий голосок девчушки.
На циферблате высветилась двойка, и Илона со вздохом отключила подсветку часов на запястье. От усталости и волнения дрожали руки, но отдыхать было некогда. Метафорическая изба с конями обещала вот-вот загореться, поэтому все, у кого не было важных дел, укрепляли забор, опоясывающий крепость. Точнее, некрасивый и едва стоящий плетень, готовый упасть от малейшего дуновения ветра. Но Гиннар заверял, что самое главное — поставить заслон, хоть как-нибудь. Остальное сделает дворфовская магия.
— Его первые же ищейки снесут к драконьей бабушке, — качал головой Мистер Киска, сидевший на вкопанном в землю бревне, которое во всей ограде имело самый презентабельный вид.
— Не трусь, мохнатый, — хмыкнул Гиннар. — Сейчас мы укрепим его, чем надо, и твари к нему даже не приблизятся.
— Снова ваши секретные штучки?
— Они самые. И больше ничего не скажу. Не разбазаривать же наши идеи направо-налево! Мож, соколеныши посмотрят на диковинку в бою, да купят у нас потом хоть с десяток таких для своей армии. А начну языком трепать — передадут Гандальву, его мастера выдумку нашу свистнут, переделают и по всему Иномирью барыжить начнут, цену сбивая… Нечего им!
Старый дворф показал в сгустившуюся ночную темноту дулю и продолжил работу.
Илона подвязала очередной кособокий плетень и потрясла напряженными пальцами. Тревога не отпускала, ворочаясь где-то в желудке тугим холодным комком. Она то и дело смотрела на Алису, стоящую на самом верху поляны. С дочкой были Эльза и Айрел, но спокойствия их присутствие не вселяло.
Где же Индра? Он ходил понурый и злой со вчерашнего вечера, отнекиваясь то головной болью, то усталостью. А когда Илона по привычке положила ладонь принцу на плечо, тот вздрогнул и отшатнулся, хотя, всегда охотно отзывался на ее попытки обнять и утешить. Сам же говорил — почти мама.
Конечно, он тут же извинился, но Илона забеспокоилась, и все хотела поговорить о состоянии юного сокола с Рагнаром, но командир остался в лаборатории, где Рик с Артуром и Кирой второй час взламывали принесенный из грузовика планшет. Мишка на правах инициатора идеи увязался следом за ними, а пухленькая Женька, сердито пыхтя и ругаясь под нос, ставила неподалеку палки под изгородь. Белые омерзительные ночнушки, так похожие на саван, ребята с удовольствием выкинули, облачившись в найденную на складе с одеждой военную униформу.
— Илона Владимировна, а можно, я ее побью? — вдруг повернулась к наставнице Женя, вытирая нос пыльной рукой. Глаза ее, темные и близко посаженные, сердито сверкнули из-под коротко остриженной челки.
— Кого, Женечка?
— Бабу, которая нас слопать хотела! Это получается, они всех ели, кого забирали, да? Ведь так не бывает, чтобы одних ели, а других заколдовывали в Великих! Надо или всех превращать, или никого!
Подивившись в очередной раз житейской мудрости своих подопечных, Илона покачала головой.
— Женя, я понимаю, как тебе обидно, но Вифания очень опасна. Пусть с ней парни поговорят, которые с дядькой Рагнаром приехали. Они сильные…
— А у меня палка есть! — недовольно запыхтела воспитанница, опираясь на вкопанный в землю дрын. — Я ей в лоб дам. Обидно же! Баба Кузя только обзывалась, и няньки старые тоже, а эти не обзываются, зато обманывают, что добрые, а сами злые, значит, они еще хуже!
— Это верно, — с тоской согласилась Илона, раздумывая, как бы доходчивее объяснить Женьке, что не стоит ввязываться в битву, в которой даже суровые иномирные воины за десять лет не смогли одержать полную победу.
Но в этот момент лесную тишину всколыхнул истошный визг.
Вопила Эльза, лежа на земле и держась за плечо. Вскрикнул Айрел, кидаясь к сестре на помощь.
И тоненько, на одной ноте, заскулила Алиса, зажатая в руках нефилимки: безобразной, криворотой, перекошенной от злости. Обстриженные патлы стояли торчком во все стороны, рваные лохмотья сбились на одном плече, открывая грудную клетку, гладкую, как у пластикового пупса.
Но даже в таком виде она была на две головы выше девочки-подростка и гораздо сильнее нее.
— Назад! — рявкнула Вифания Илоне и Женьке, кинувшимся на помощь. — Иначе раскрою ей шею от уха до уха!
И она щелкнула вытянувшимися уродливыми когтями по девчачьему плечику. Алиса замерла, неловко вытянувшись на цыпочках и, кажется, перестала дышать.
— Отпусти ребенка, — взмолилась Илона, замирая в нескольких шагах. — Лучше забери меня, я же вкуснее, у меня выше пятисот баллов!
Только бы тварь послушалась! Илоне хватит сил утянуть ее под землю, да там и оставить. Но не сейчас, когда дочка стоит, прижавшись к белобрысой гадине спиной. Даже камень ей на голову не уронишь — нефилимке все равно хватит времени вспороть когтями сонную артерию на тоненькой шейке.
— Мало, — издевательски ощерилась Вифания. — Пусть недоумка твоя подойдет поближе, тогда подумаю.
Женя вздрогнула и судорожно всхлипнула, косясь на Илону.
— Мама, Женя, не слушайте, — вдруг заговорила Алиса, роняя слезы. — Она все равно меня убьет. Не дайте ей убежать…
— Замолчи, — прошипела Вифания, со всей силы ткнув девочку кулаком в спину. Та стиснула зубы, но не издала ни звука. — Все веселье испортила, маленькая дрянь! Хотя, оно и к лучшему, нет у меня времени с вами возиться, удрать не успею. Поэтому просто сдохни.
Ее ладони со скрюченными пальцами скользнули Алисе на грудь и живот, и резко дернулись внутрь, пронзая острыми когтями ткань ветровки, футболку и тело. Закричали они разом: Илона с Женькой, Алиса и нефилимка, последняя — громче и отчаяннее всех.
Располосованная ветровка рухнула на землю, открывая бесценный подарок на прошедший день рождения — кожаный доспех с золотыми пластинами. Он искрил так ярко, будто на него разом сели сотни светлячков. По животу и грузи скользили крохотные молнии, прямо на глазах затягивая прорехи.
Вифания верещала на одной ноте, жутко и отвратительно, приплясывая на одном месте и тряся пальцами, которые уже начали чернеть. Алиса отшатнулась в сторону, зажимая ладонями верхнюю часть левого бедра. Ткань джинсов начала пропитываться кровью.
«Все-таки задела, тварь», — рыкнула про себя Илона.
Земля содрогнулась, а небольшой холмик, на котором стояла девочка, поехал в сторону от беснующейся Вифании — к Айрелу, держащему за плечи раненую сестру. Дракон едва успел вскочить на ноги, с явным желанием помочь Алисе, как в вышине раздался пронзительный соколиный крик.
А затем с небес прямо на голову нефилимки рухнул темный вихрь, внутри которого смутно угадывались очертания человека. Не удержавшись, Вифания с воплем покатилась по земле, пытаясь сбросить с себя неведомого противника, но бесполезно. Через минуту смерч опал, являя присутствующим Индру. Глаза его почернели, нос заострился, в прорехах разорванной футболки виднелись кровавые полосы от когтей. Принц рычал, с остервенением вдавливая белобрысую в помятую траву.
Земля снова вздрогнула, и Индра свалился со спины поверженной мерзавки. Та осталась лежать ничком, вздрагивая и бестолково суча ногами. Илона щелкнула пальцами, и над головой Вифании зависли сразу несколько больших камней, поднятых из перекопанной под столбы почвы.
— Попробуешь встать — проломлю череп, — предупредила она.
— Ты колдуешь, — прохрипела нефилимка, развернув к Илоне покрасневшее исцарапанное лицо. — Ты тоже иномирная тварь! Но… как?
— Нет, дорогая моя, тварь — это ты, — процедила Илона, едва сдерживая гнев. — А я вполне себе земная, да еще и стопроцентный человек. Вы же хотели, чтобы люди эволюционировали до вашего уровня и могли обладать магией? Считай, это произошло. И теперь я думаю — может быть, все, кого вы сжирали по достижении пятисот баллов, обладали сказочной силой?
Ответить Вифания не успела — Индра вдруг рухнул на колени, обхватив ладонями виски.
— Больно… — хрипло простонал он. — Как больно!
А дальше его спину выгнуло дугой, словно у рассерженной кошки. Сокол вцепился руками в траву и закричал, мотая головой. Илона с ужасом увидела, как из ушей его потекла кровь. Но прежде, чем она успела сделать хоть шаг, Алиса, которой Айрел успел наскоро перевязать бедро оторванным от рубашки лоскутом, кинулась к жениху, тоже упала перед ним на колени и порывисто обняла, пытаясь удержать от падения носом в землю.
Сзади раздались крики. От крепости прямо по реке, по холодным и скользким камням бежала Женька, размахивая руками, следом за ней Кира, Рагнар и Рик с Дарреном.
«Женя у нас самой адекватной оказалась, — подумала Илона, едва не плача от облегчения. — Только у нее хватило ума позвать других на помощь».
Валькирия проворно обогнала пухленькую Женьку и первой выскочила на берег, затем в три прыжка поднялась наверх, на поляну, ошарашенно взглянула на поверженную Вифанию, на Илону, стоявшую над ней с дамокловыми булыжниками. На растерянных драконов и старого дворфа, на распушившегося от негодования кота, так и сидящего на столбе. На Алису и дрожащего от боли Индру, который громко стонал, уткнувшись девочке в плечо.
И лицо ее вдруг озарилось радостью.
— Да неужели? — воскликнула Кира с воодушевлением, совершенно неподходящим для сложившейся ситуации. — А мы уже заждались!
И прыгнула на Илону с воплем: «Все на землю, сейчас рванет!»
Илона едва успела заорать: «Что за муха тебя укусила?», как в ушах засвистело, а затем по поляне промчался ураган, едва не поднявший их обеих в воздух. Илона почувствовала, как Кира цепляется одной рукой за кособокий плетень, а другой вдавливает подругу в землю. Но едва в голове мелькнула предательская мыслишка, что на кривом заборе они сейчас и улетят в небо, словно на сказочном ковре-самолете, как ураган стих.
Илона, кряхтя и почесывая спину, по которой стеганул поломанным стеблем люпиновый куст, поднялась из травы. Кира привалилась спиной к вкопанному Женькой столбику, в растрепанной косе торчали сухие травинки. За покосившейся, но чудом не рухнувшей изгородью сидел Гиннар, впившись в подлокотники инвалидной коляски побелевшими от напряжения пальцами, на коленях у него трясся перепуганный Мистер Киска, и оба даже не реагировали на вынужденное соседство. Айрел с Эльзой осторожно высунулись из-за невысокой земляной насыпи, где успели спрятаться. Нефилимка лежала неподвижно, вцепившись в траву.
И только Индра с Алисой стояли прямо. Девочка обнимала принца за талию, не давая ему упасть, ноги в заляпанных грязью синих кроссовках дрожали от усталости. Индра же держал невесту за плечи, уткнувшись носом ей в волосы, и дышал — медленно, со странным присвистом.
А за спиной у него покачивались огромные крылья, и на угольно-черных перьях мерцали золотые искорки, словно светлячки в теплых южных краях.
— Закончилось? — раздался снизу с тропы тревожный голос Рагнара. Не дожидаясь ответа, соколиный командир первым выскочил на поляну.
Кира в ответ бессильно рассмеялась и показала ему оттопыренный большой палец.
— Полторы минуты! Так быстро на моей памяти ни один из соколят не получал боевую ипостась!
— На моей тоже, — тихо отозвался Рагнар, ошарашенно глядя на воспитанника.
Даррен, поднявшийся следом, пришел в себя быстрее, хотя и реакция его оказалась забавнее. Увидев принца, он тихонько ахнул, как восхищенная девица, прикрыв рот ладонью.
А затем шагнул к Индре с Алисой, без слов опустился на одно колено и склонил голову. Через минуту рядом в таком же положении приземлился Рагнар.
— Вы… вы с ума сошли? — оторопел Индра. — Встаньте оба немедленно! Что за фокусы?
Командир поднял голову, и Илона с удивлением увидела, что в глазах у седого сокола стоят слезы. Рагнар мотнул головой и быстро заморгал, пытаясь скрыть чувства, но голос выдал его.
— Ты темный, — выдохнул он. — Мальчик мой, ты темный князь. Наконец, в нашем войске замкнется усиленный боевой круг, впервые за почти шестьсот лет.
— Что? — ахнул Индра, отстраняясь от Алисы. — Не может быть! Я же полукровка, мать моей матери — человек, я мог стать только стихийником…
И осекся, взглянув себе за плечо.
А Рагнар снова заговорил.
— Мы приветствуем тебя, господин, и готовы по праву высшей крови выполнять твои указы в отсутствие повелителя Гаруды, светлого князя.
— Нет, — мотнул головой Индра, а затем посмотрел на командира умоляющим взглядом. — Я не хочу… Тьфу ты, леший! Я приказываю оставить все, как есть. Будь нашим лидером, Рагнар. И распоряжайся нами по своему разумению.
— Как скажешь, господин, — Рагнар снова склонил голову, а затем вскочил на ноги и со вздохом облегчения сгреб обоих подростков в охапку. — Вы в порядке? Не ранены?
— Алиса ранена, но не тяжело. Я ее крик услышал с того конца скалы, а дальше ничего не помню…
Все, кроме Гиннара и Илоны, тут же столпились около принца, с любопытством трогая прохладные и гладкие, как шелк, маховые перья на черных крыльях. Кира о чем-то говорила с Эльзой, все еще бледной и держащейся за поврежденное плечо. Рагнар проверил рану на бедре Алисы и перетянул повязку чуть выше. Мистер Киска на радостях забыл о собственной важности и терся о ноги Индры, как простой кот.
А Илона, дуя на замерзшие пальцы и мысленно костеря холодные предосенние ночи, оглянулась по сторонам и увидела, как поверженная Вифания по-пластунски уползает по примятой траве к речке.
— А ну, стой! — взревела она, моментально придя в себя. — Ребята, гадина удирает!
Индра обернулся, вытянул руку вслед нефилимке и шевельнул пальцами. Крылья за спиной с тихим шелестом распахнулись в стороны, и на секунду Илоне показалось, что с кончиков перьев стекает клубящийся мрак, ядовито-черный, затягивающий в непроглядную тьму окружающее пространство.
Нет, не показалось. Чернильное облако растянулось в воздухе мглистым плащом и поплыло в сторону Вифании. Та оглянулась, взвыла от ужаса, вскочила на ноги и побежала.
Облако догнало ее у края поляны и скользнуло по голове и плечам, словно лаская. Вот только нежность эта оказалась невыносимой даже для потомка ангелов. Вифания рухнула на землю и забила ногами, пытаясь избавиться от удушающего тумана, но тщетно.
— Что с ней происходит? — испугалась Алиса.
— Из того, что могло бы произойти с вами — ничего, — ответил Индра. — А она так любила смотреть на чужие мучения, что накопила их в памяти огромное количество. Я просто усилил ее воспоминания и заставил пережить их заново. И одномоментно. Разве не этого она хотела?
Вифания в последний раз взвыла и затихла, уронив голову на траву. Остекленевшие желтые глаза с вертикальными зрачками смотрели неподвижно перед собой.
— Не выдержала такого количества горя и скорби, как и любой исполин на ее месте, — резюмировал принц, подняв брови. — Какая жалость. Кто бы мог подумать? Поминаемые ими на каждом углу негативные вибрации действительно убивают!
И повернулся к командиру.
— Рагнар, заберешь тварь? Или, может, сжечь ее к демоновой бабушке, чтобы не начала тут нам под носом разлагаться?
— Сделаем, — кивнул командир. — Все равно теперь ее и некромант не допросит. Ребята, поможете?
Айрел с Эльзой переглянулись с нехорошими ухмылками и синхронно ответили.
— О чем речь!
— Вот и славно, — и Рагнар впервые за вечер улыбнулся. — Ну что, господа союзники, пришло время. Я уверен, гибель одного из своих исполины почуют и через полог, который создал Гиннар. Поэтому сейчас Алиса с Индрой отправляются за исцелением к Ровене, Эльза туда же, как закончит с сожжением твари. Я сообщаю повелителю Гаруде радостную новость о младшем сыне и приказываю войску по ту сторону держаться в полной готовности. По первому же сигналу они откроют порталы и перейдут сюда — массово и в боевой ипостаси, татуировки у них как раз должны были подзажить. Остальные заканчивают с установкой забора и идут в столовую. Спать нам сегодня не придется, поэтому надо поесть и принять стимулирующую настойку.
— Рагнар, не говори пока, что у меня за ипостась, — попросил Индра. — Вдруг отец… не обрадуется?
— Он обрадуется, — твердо заявил седой сокол. — Повелитель Гаруда — не сумасшедший тиран. А с темным князем, даже с одним, армия станет ощутимо сильнее. Но я тебя понял. Просто скажу повелителю, что его младшему сыну пришла пора заменить кинжал на меч, пусть захватит для тебя оружие, достойное взрослого воина. Об остальном уже сами побеседуете.
Дорога до крепости почему-то казалась длиннее, чем обычно. Может быть, из-за накопившейся усталости? Илона украдкой зевнула в кулак и оглянулась назад, где над поляной полыхал драконий костер, в котором заканчивала свое земное существование нефилимка Вифания. И Илона, раньше не верившая в переселение душ и прочие эзотерические бредни, порадовалась, что загробный мир действительно существовал. Очень уж хотелось надеяться, что все жертвы белобрысой хотя бы на краткий миг почувствовали себя отомщенными, даже находясь по иную сторону ткани Мироздания.
Индра нес Алису на руках, а та доверчиво прижималась щекой к его плечу, ни капли не боясь новой силы своего жениха. Что ж, темный — не значит плохой, сами соколы и говорили. Опять же, нефилимы с их проповедями о добре и внутреннем свете оказались намного страшнее и злее.
Они успели перебраться через речку, пройти заросли белокопытника и подняться к каменной площадке перед крепостью, когда Рагнар вдруг остановился, словно громом пораженный.
— Видимо, Ровена права, и мне на старости лет разум совсем отшибло, — сказал он зло. — Обрадовавшись, что Индра получил, наконец, боевое воплощение, я даже не задал себе вопрос, как тварь, которую должны были охранять два сокола и дворф, выбралась на свободу…
Ответом на вопрос послужила Июлия, в ту же секунду выскочившая из дверей, прямо в футболке и резиновых тапочках на босую ногу. Увидев приближающуюся компанию, она замахала руками, призывая всех двигаться быстрее.
И по ее заплаканному лицу Илона поняла — случилась новая беда.
Подкреплялись на кухне, наспех и по очереди — сырники, чай с медом, стакан воды с десятью каплями стимулятора, предназначенного для принятия перед боем. Он обострял все органы чувств, прояснял разум и, по всей видимости, положительно влиял на скорость прохождения по телу нервных импульсов. Движения стали точнее, координация — лучше.
«Средство безопасно, но принимать не дольше трех дней. После каждых прошедших суток пьем по стакану живой воды, чтобы помочь организму восстановиться без сна», — наставляла Ровена перед принятием снадобья. Целительница выглядела уставшей, под глазами залегли тени, и Илона невольно ее пожалела. Юлиан сказал, что сестра никогда не участвовала в военных операциях, служа всю жизнь лекарь-мастером королевского лазарета Аквиллариума. Врачевать солдат ей было не впервой, но в ее руки они всегда поступали в мало-мальски стабилизированном состоянии, без открытых переломов конечностей, вывихнутых крыльев и дырок в голове. Сегодняшнее боевое крещение она прошла с честью, но радости ей это явно не прибавило.
— Рыжий дяденька так кричал, так кричал! — огорченным шепотом рассказывала Женька Мишане. После уничтожения тела нефилимки ребята окончательно успокоились и перестали бояться окружающих. — У него череп треснул, так тетя Ровена сказала. И пришлось заливать дырки ядовитой водичкой, я видела ее, она почти черная и плохо пахнет. А седой дядька тоже кричал, что мозги ему наверняка отшибло еще раньше, раз остался наедине с пленным чудищем, самовольно отослав бородатого, который Витткин племянник. И что лучше бы он тебя, Мишка, к ним армию взял, так как вы с рыжим дяденькой по уму одинаковые, но ты хотя бы во всем слушаешься старших.
— А я бы пошел к ним в армию! — заявил Миша, ни капли не удивившись. — С чудищами сражаться весело! И про планшеты я знаю, а они нет.
— У чудищ планшетов нет, — наставительно подняла палец Женя. — И они тебя съедят, ты драться не умеешь.
— А я научусь. Вот Репьева побью, чтобы к маме Оле не лез, и попрошусь к ним. Я умный, меня возьмут.
Илона невольно улыбнулась, слушая наивные разговоры воспитанников. Затем она вышла в столовую, где прямо под открытым окном на диванчике сидели в обнимку Алиса с Индрой. Побочным эффектом исцеления дочки оказалась сильная слабость, и теперь девочка, закутавшись в одеяло, дремала на плече принца. А тот сидел прямо, как молодой тополек, и вокруг кончиков пальцев его клубилась тьма, похожая на крохотное чернильное облачко. Илона собиралась уже развернуться и выйти, чтобы не смущать детей, но Индра поднял голову и посмотрел на нее тревожным и виноватым взглядом.
— Госпожа Илона, вы меня не боитесь? — с беспокойством спросил он.
— Нет, дружочек, — ответила Илона и с радостью осознала — и вправду не боится. Она подошла ближе, и уже сам принц протянул руку и порывисто обнял ее.
— Вы меня простите за сегодняшнюю злость, я теперь понимаю, что это инициация начиналась, — шепотом, чтобы не разбудить Алису, покаялся Индра. — Но кто бы мог подумать, что я стану темным? Это удел чистокровных соколов.
— Главное, чтобы ты был доволен, — ласково сказала Илона, поглаживая парня по взлохмаченным кудрям. — И ни о чем не переживал.
— Я доволен, — кивнул принц. — А насчет переживаний… Можете выполнить одну мою просьбу?
— Смотря какую.
— Нет, пообещайте, — заупрямился Индра. — Вы же сами говорили когда-то, что на душе будет спокойнее, если мы начнем вас слушаться. И мы слушались. Теперь сделайте то же самое, прошу вас. Это важно.
— Ох, я бы поспорила насчет вашего послушания, — засмеялась Илона. — У нас целая романтическая сказка разыгралась как раз потому, что вы оказались неслухами, каких оба мира не видели. Ладно, говори, чего тебе хочется.
Индра помялся и сказал.
— Выпейте несколько капель моей крови. Неважно, разведенными в стакане с водой или в чистом виде.
— Зачем? — опешила Илона. — Я от лечения после стычки со змеедевками до сих пор в себя не пришла, а ты мне новую порцию предлагаешь!
— Это не лечение. День и ночь после инициации я буду находиться на пике магической силы, хоть пока и не умею полноценно ею управлять. Зато могу часть ее передать другим. Правда, эффект тоже сохранится максимум на сутки, но хоть что-то.
— А зачем мне темная магия, когда хватает и земляной?
— Магия и не передастся, — терпеливо объяснял принц. — Вы просто физически станете почти такой же крепкой и выносливой, как я. Конечно, из-за возраста я слабее остальных наших парней, но однозначно сильнее человека. А заварушка с нефилимами начнется уже завтра, может, прямо с утра, я это чувствую. И если вы утомитесь, никакая магия вас не спасет.
Он переложил сопящую Алису головой к себе на колени и снова повернулся к Илоне.
— Соглашайтесь, прошу вас. Вам будет лучше, а мне — спокойнее.
В раскрытое окно дунул прохладный ветерок, принося запахи помятых луговых трав и сырости. Где-то у речки разноголосо пели лягушки, которых Марыся неделю назад притащила со своего болота, дабы защитить от белобрысых. Крохотный медный колокольчик, висящий под потолком, тихонько звенел в такт лесному хору.
Завтрашний день, судя по всему, обещался быть жарким. Хорошо бы взять ребят и прогуляться за грибами или травами для чая, помочить ножки в студеной речной воде, а затем надеть теплые носки и выпить чая с медом, вприкуску с неторопливыми разговорами обо всем на свете, щедро приправленными непотребными шутками Гелиоса. Хорошо бы, да.
Но Гелиос тяжело ранен напавшей на него тварью и вставать с кровати, по словам Ровены, ему нельзя минимум неделю. А на рассвете прибудет крылатое войско повелителя Гаруды и несколько боевых драконов короля Мангуса.
Значит, действительно война. Время настало.
— Хорошо, — неохотно согласилась Илона. — Если это будет лучшим вариантом для всех нас, я согласна.
За час перед рассветом начали снаряжаться к бою. Никто, кроме раненых, не спал, во всех окнах крепости горел свет. Люди, драконы и соколы начищали оружие, холодное и огнестрельное, переодевались в удобную и теплую одежду, собирали каждому члену команды аптечку, где человеческие средства типа перекиси водорода, пластырей и самоклеющихся бинтов перемежались с иномирными настойками, способными прояснить разум, остановить кровотечение и убрать болевой синдром. Илона, увидев среди выданных лично ей в руки пузырьков крохотную рубиново-красную пробирку с изображением золотого орла, только хмыкнула.
«Никогда я не привыкну к этому способу лечения, — думала она, обматывая фиксаторами голеностоп, чтобы в беготне не повредить ненароком связки. — Что бы там в сказках и легендах не говорилось».
Соколы готовились тщательнее. Рыжего оставили в лазарете под присмотром Июлии, а Рагнар вдобавок приказал целительнице заблокировать страдальцу магию огня, «чтобы не рванул в драку сразу, как черепушка затянется». Остальные поверх комплектов человеческой военной одежды натягивали кожаные доспехи с золотыми пластинами, а на руки крепили браслеты с разноцветными камнями.
— Я еще не участвовал в столь масштабной военной операции, — признался Даррен, подкручивая малиновый камень на цепочке, охватывающей запястье. Сокол сиял, будто его ждал званый ужин у собственного повелителя, а не кровавая бойня. — Наконец-то артефакт попробую, который силу созданного урагана у воздушников увеличивает на порядок.
Илона не разделяла его восторга, с волнением думая о том, сколько народу сегодня погибнет. Настроение от последних новостей колебалось в районе нуля. С полчаса назад Артур и Рик закончили взламывать пароль на украденном планшете, и полученная информация привела в ужас всех. Особенно Киру, которая к концу отчета не выдержала и расплакалась. Ровена тут же сунула ей под нос одно из своих успокоительных зелий, но валькирия отказалась.
— Нет, — рыкнула она, пытаясь взять себя в руки. — Я хочу все это помнить и ощущать, есть сойдусь с тварями врукопашную.
Рик и Артур не собирались плакать, но их тоже от новостей словно пыльным мешком пришибло.
— Поэтому нам и запретили летать, — сказал Василий Иванович, качая головой. — Чтобы не видели, сколько людей осталось по всему миру.
Ветеран тяжело ссутулился и опустился в кресло.
— Мы когда-то думали, что страшнее фашистов никого на свете нет. Во времена Главной войны только по официальным данным погибли свыше двадцати миллионов человек. И тогда эти цифры казались бесчеловечными и чудовищными. А сейчас за десять лет под флагом всеобщего благополучия сколько народу осталось на планете?
— Миллиард, — прошептал Рик, до сих пор не веря. — Самое забавное, что до прихода белобрысых мракобесы среди прочего бреда несли чушь про тайное мировое правительство, которое хочет прививками и антибиотиками уничтожить население, оставив один миллиард для работы на себя. Нормальные люди в ответ лишь смеялись и вертели пальцем у виска. А в итоге что получилось?
— Помню я эту байку, — угрюмо кивнул Артур. — Как раз тот золотой миллиард и остался, лишь саму идею наизнанку вывернули. Остальные умерли как раз без нормального лечения и родовспоможения, а также от голода, инфекций и локальных катастроф типа наводнений и засухи. А из новорожденных, особенно в жарких странах, сейчас выживают в лучшем случае трое из десятка. Остаются самые здоровые и крепкие, идеальные кандидаты для нефилимов, желающих за счет людоедства стать сильнее. Ах, да, не все умерли от естественных причин. Примерно полтора миллиарда человек белобрысые сожрали, а также сгубили на опытах и тяжелой работе во имя искупления грехов.
Он перевел взгляд на стол, где около собранной аптечки лежал начищенный «глок» и заявил.
— Не знаю, как вы, но я сегодня не останусь в лаборатории, а тоже пойду в поля. Ненавижу тварей, слов в родном языке не хватит описать, насколько ненавижу.
— Все пойдут, — ответил Рик. — Разве что дворфы останутся, да и за спящими ребятами надо будет кому-то присмотреть. Надеюсь, гады не прорвутся сквозь тот хиленький заборчик, что мы половину ночи ставили.
— Не прорвутся, — заверил Зигфрид, тоже бледный после пережитого. — Батя как раз закончил установку. Тварей ждет отличный сюрприз. Правда, не думаю, что им понравится…
Полудворф взял со стола бумаги с картинками из детской Библии.
— Меня вот эти рисунки больше всего пугают, если честно. Информации о них в планшете мало, но я уверен — они по мотивам древних баек явно придумали какое-то оружие. Шут его знает, что именно, времени подумать и поразгадывать этот сволочной ребус уже нет. Может, порошок, от которого сначала лягушки Марысины слегка болели, а сегодня и мы к едрене фене разложимся на органику. Или саранчу ядовитую, которая жрет не только посевы, но и вообще все живое и теплокровное, оставляя одни скелеты.
— Не каркай, — постучал по дереву Артур. — Тьфу ты, уже и я стал суеверным, как бабка старая. Ох уж эти ваши сказочки.
Рагнар действительно час назад орал так, что на руках и шее от гнева вздулись темно-синие вены. Досталось на орехи и Юлиану, и Зигфриду, и Гиннару, попробовавшему вступиться за сына. И лишь Июлия, глядя на Гелиоса, лежащего без сил после лечения мертвой водой, в итоге не выдержала и строго отчитала командира за крики у постели больного, который перенес тяжелое сотрясение мозга.
Седой сокол так удивился гневной тираде от девчонки, которая по меркам его народа считалась практически соплячкой, что замолчал. А потом, смерив нахальную пигалицу тяжелым взглядом, уже спокойнее сказал, что сотрясаться у рыжего в черепушке нечему, судя по его поведению с пленным врагом. И ехидно добавил.
— Раз тебе его жалко, ты и оставайся нянчиться. Ровене в ближайшие несколько часов точно будет не до рыжего. Я тебе даже волшебную чашу выдам, почти как в сказке, вдруг блевать нашего страдальца потянет, уж успей поднести. А ежели в туалет захочет, а ноги идти не будут, так тоже… поухаживаешь. Артефакт многозадачный, для всех подобных дел пригодится.
И, скверно ухмыльнувшись, сунул девушке в руки щербатое цинковое ведро.
— Рагнар, ты чего? — просипел Гелиос. На бледные до полупрозрачности щеки враз нахлынул злой румянец. — Я лучше сдохну, чем девчонке, с ранеными никогда не возившейся, с себя штаны позволю стянуть…
— Да что ты? — хмыкнул Рагнар. — Не замечал раньше за тобой подобной стыдливости. Посмотрел бы я на то, как Гелиос из рода Ульвара бьется с красивой девкой за собственные портки!
И обидно расхохотался. Гелиос в ответ только устало прикрыл глаза. Стать мишенью для насмешек оказалось неприятным, но сил спорить и язвить в ответ не было.
Зато Июлия моментально вскипела.
— И поухаживаю! — рявкнула она, выхватывая ведро из рук Рагнара. — Можно подумать, я там чего-то не видела! И вообще, уходите все, надоели своими воплями, у меня самой голова разболелась, при том, что я здорова! Даже не представляю, как плохо раненому!
И отвернулась к раковине, чтобы намочить холодной водой кусок марли, игнорируя многозначительные ухмылки и перемигивания за спиной.
Когда комната опустела, Гелиос разлепил опухшие веки и с трудом улыбнулся.
— Вот это была всем отповедям отповедь. Только я что-то не могу вспомнить, когда именно ты, кхм, чего-то не видела?
— Так на речке в первые дни, — фыркнула фея, отжимая марлю и осторожно накладывая ее на глаза пострадавшего. — Но я не приглядывалась, честное слово! А вообще, ты не стесняйся, у меня опыт есть, я в студенчестве в больнице подрабатывала, там тоже лежачих было полно, и с катетерами в мочевом пузыре, и обычных. Но в те времена хоть подгузников для взрослых хватало с избытком…
— А что такое катетеры и подгузники? — спросил рыжий, блаженно вздыхая — холодный компресс оказался как нельзя кстати.
Июлия, помявшись, объяснила. Гелиос поперхнулся и тут же заявил, что проклянет каждого, кто посмеет к нему подойти с эдаким непотребством. И вообще, он не собирается лежать неделю без туалета, душа, зубной пасты и горячих завтраков, а еще всех в бункере переживет, даже Рагнара.
— Охотно верю, — улыбнулась фея, накрывая раненого одеялом. — А теперь попробуй поспать, хорошо?
Гелиос снова вздохнул, и вдруг протянул руку и осторожно погладил девушку по тыльной стороне ладони.
— Посплю, — согласился он. — Только ты не уходи… Пожалуйста.
У Июлии сжалось сердце. Красивый иномирный здоровяк в самом расцвете сил, который совсем недавно спас ей жизнь, сейчас выглядел очень плохо: бледный, с повязкой на голове, между слоями которой светились зеленые кристаллы. На торчащих из-под бинтов рыжих волосах засохла кровь, а губы посинели.
— Не уйду, — шепнула она. — Я рядом посижу, в кресле. Рагнар говорит, что утром будет битва, но тебе драться нельзя, хоть раны и затянутся за пару часов. А я без твоего жизнеогня в драке бесполезна, так что лучше останусь. Слушай, может, тебе водички принести? Правда, после сотрясения с нее тошнит, но пить-то надо.
Гелиос не ответил, провалившись в тяжелый и глубокий лекарственный сон.
Тоненькая полоска неба на востоке поменяла цвет с глубокого синего на туманно-розовый. До восхода солнца оставался от силы час, поэтому в лесу стояла одуряющая тишина, лишь ласково шелестели листья березок, стоящих на пригорке, словно застенчивые девицы в белых сарафанах и зеленых платках. Илона свесила ноги вниз, болтая ими на самом краю опасного каменного уступа.
Опасного для кого угодно, кроме нее. Закрыв глаза, она напряженно вслушивалась в то, что ей рассказывала земля, и сама говорила с ней, упрашивая вывести из долины и ближайших окрестностей всех диких животных, даже полевок и кротов.
«Они неминуемо пострадают, если будет драка, — убеждала Илона. — Растениям проще восстановиться. Звери же, если начнется пожар или нахлынет толпа ищеек, будут совершенно беззащитны».
Перед прикрытыми веками подрагивали вязкие туманные картинки. Белки, зайцы, лесные птахи просыпались в дуплах, под кустами и на ветвях деревьев, сонно моргали, ощущая смутную тревогу, и торопились убраться подальше.
«Хоть бы люди в городах не пострадали, — обреченно думала Илона, не открывая глаз. — Вряд ли твари будут уничтожать направо-налево собственную кормовую базу, но с них станется выкосить пару населенных пунктов, просто чтобы нас наказать. Но соколов с драконами это точно не остановит, а нас…»
И людей тоже, с горечью осознала она. Нет смысла идти на какие-либо уступки, исполины за десять лет уничтожили большую часть жителей планеты. Потери соколов не шли ни в какое сравнение. Меньше сорока лет назад Земле грозило перенаселение, количество людей перевалило в те времена за семь миллиардов.
Теперь остался один. Илона почувствовала, как слезы сами собой текут по щекам.
Нет, больше терпеть нельзя. Выбор между ужасным концом и ужасом без конца был очевидным. Оставалось надеяться, что жертв будет меньше, чем подсказывает обуреваемый тревогой разум.
Но деревья успокаивающе шелестели над головой, свежий воздух, полный лесных ароматов, пьянил, а камушки под руками щедро делились внутренним жаром. Теперь земля всегда будет для нее теплой и живой.
И голос. Едва слышный, прекрасный, он незаметно вплывал в сознание, баюкал и утешал, расслаблял деревянные плечи, вселял в душу надежду на лучшее. Все будет хорошо. Все будет правильно. Песня летела над травой, запутывалась в кронах деревьев мелодичным перезвоном, кружила голову. И вот Илона уже плачет и смеется от облечения, вскакивает на ноги и осторожно спускается вниз, на тропу, повинуясь ласковому и настойчивому зову. Армейские ботинки, на которые она заменила порвавшиеся, наконец, кроссовки, скользили по сырым камням и траве, но это не имело никакого значения.
Все правильно, все хорошо. Ей не нужно быть здесь. Ей нужно быть там, где ее так долго ждут.
Из кустов за ее спиной блеснули желто-зеленые глаза. Юная трехцветная кошечка изумленно поглядела вслед доброй женщине, которая когда-то спасла их с братьями и сестрой, а затем выгнула спину и зашипела. Напряжение, сгустившееся в воздухе, Бестии не понравилось. Рыжий великан, которого она полюбила всем своим крохотным сердечком, как-то попросил ее не бегать далеко от крепости, потому что можно выйти за пределы защитного круга и потеряться. И добавил огорченно: «Надеюсь, ты меня поймешь, хотя, вряд ли».
Зря он так думал, Бестия была очень разумным котенком. Она прекрасно понимала, куда ходить можно, а куда не стоит, даже если там водятся самые упитанные мыши в лесу.
Добрая человечка пошла туда, куда не надо. Инстинкты говорили Бестии, что надо бежать в крепость и искать защиты на широкой груди того, кто воплощал в себе ее Великого Зверя, но что-то заставляло кроху брести вперед, прячась в высокой траве и прислушиваясь к каждому шороху.
Далеко топать не пришлось, хотя по пути она умудрилась влезть в лужу, и теперь лапки и живот холодила липкая грязь. Человечка ушла вперед всего на пару сотен метров, и теперь стояла на небольшой полянке, прямо перед теми, кто ее звал. Бестии хватило одного взгляда, чтобы шерсть на затылке и спине встала дыбом. Не шевелясь, кошечка смотрела, как женщина отшатывается и глаза ее на мгновение проясняются, но те, кто стоял на поляне, поют, не смолкая, громко и слаженно, и вот движения ее снова деревенеют, и она послушно идет вперед.
А Бестия, дрожа от ужаса, несется назад на своих тоненьких лапках, смешно вскидывая их в воздух, карабкается по мшистым зеленым камням наверх и бежит, бежит из последних силенок.
Туда, где в каменных окнах горит свет.
Туда, где ее защитят.
— Стационарные маяки для наведения порталов установлены? — спросил Рагнар, застегивая на запястьях браслеты-накопители.
— Сразу два, на поляне за речкой, — ответил Юлиан, сверившись с записями. — Повелители ждут сигнала.
— Добро. Если данные, которые Артур с Риком нашли в той странной мигающей коробке, верны, исполинов во всем мире не больше трех сотен, из них сильных, примерно уровня Вифании — максимум половина. Все же бунтарей, которых они так ценят за, хм, питательность, в любом из миров немного, — и Рагнар скривился. — Ищеек побольше, около пяти тысяч, но рептилии для нас менее опасны, если вести битву с воздуха и не давать себя укусить. Юлиан, отправь еще весточку целителям, что пойдут с нами в бой. Пусть захватят противоядий с избытком, тут лучше перебдеть. Кстати, наши воины при переходе об этот забор кривой не покалечатся?
— Обижаешь, — возмущенно крякнул Гиннар. — Мы его настроили на ваших, на драконов и людей. А нечисть всякую он не пропустит… ну, кроме кикиморы нашей, конечно. И кота.
— Сам ты нечисть, — с презрением поморщился Мистер Киска, сидящий на кухонном столе. — Я самый добрый, чистый и умный кот на свете!
— Смотри, чтобы тебя ищейки не схарчили, меховой комок, — фыркнул Гиннар. — А то раздуешься от собственной важности и не успеешь удрать.
Вернуть словесную шпильку противному старику Мистер Киска не успел — из-за дверей раздался истошный вопль, будто кому-то из котят наступили на хвост, а затем на кухню ворвалась Бестия с круглыми от ужаса глазами. Тоненький, чуть кривоватый хвостик торчал вертикально и был похож на ершик для мытья бутылок. С тощих лапок на пол стекала болотная жижа.
Прежде, чем Гиннар успел возмутиться, а то и наподдать чумазой малявке полотенцем под зад, та взобралась сидевшей неподалеку Кире на колени и жалобно замяукала.
— Беська, ты чего? — удивилась Кира. — Ты откуда такая грязная и напуганная?
Валькирия пыталась ссадить котенка на пол, но куда там, Бестия впилась когтями ей в свитер, продолжая подвывать от ужаса. Мистер Киска спрыгнул на пол, подошел к Кире и, недолго думая, стукнул малявку лапой по хребту, заставляя прекратить истерику. Та послушалась и замерла, уставившись на сородича огромными напуганными глазами. Замер и кот, ведя молчаливый диалог.
А затем шерсть его тоже встала дыбом.
— Илону выманили наружу, за дворфовский полог, — дрожа, произнес он. — Пением, от которого люди теряют волю.
— Кто? — Рагнар вскочил, опрокинув стул. — Где?
— В долине, практически рядом с подъемом. Змеедевки и…
Кот ощерился.
— И кто? Говори же, не томи, лапоть шерстяной! — не выдержал Гиннар.
— И белобрысые, — тихо сказал кот, словно не веря в собственные слова. — Не знаю, как, но они спелись и пришли за ней. Нефилимы не пробились бы сквозь защиту и никогда нас не нашли, но Асцелла со своим отрядом может унюхать кровь Илоны и на краю света. Она же ее пробовала… А воздействию ламий практически невозможно сопротивляться.
Лицо Рагнара побледнело, на челюсти задвигались желваки.
— Кирия, Юлиан, зовите Рика! Они не могли далеко уйти!
Он схватил со стола меч в ножнах и торопливо пристегнул его к поясу.
— Все кишки ползучим тварям выпущу. И пусть Разлом потом предъявляет претензии, хватит, надоели уже до печенок.
Илона колыхалась в водах безбрежного и ласкового океана, смотрела вверх, на сияющее солнце, парила в невесомости, и все мысли, возникавшие в ее голове, моментально тонули в водяной бездне. И только голоса, раздававшиеся совсем рядом, едва уловимо раздражали, словно зудящий комар.
— Видишь? Мы можем сделать с ней все, что вздумаетсссся. Прикажем сплясать — спляшет. Прикажем убить себя — сделает…
— Я вас понял. А теперь отпустите ее. Уговор был передать человечку в здравом уме и трезвой памяти. Нужна ее личность, ее бунтарский дух и жажда жизни. Безвольные куклы мне ни к чему.
И тепло, дурманящее разум, исчезло вместе с замолкнувшей песней. Илона с трудом разлепила тяжелые веки и увидела свой самый жуткий ночной кошмар за последние два месяца. Семь черноволосых змеедевок в плащах не сводили с нее голодных глаз. А рядом с ними стоял нефилим Гавриил с четырьмя ищейками за спиной.
Илона все-таки не сдержалась и невольно вскрикнула, отшатываясь. Но Великий тут же протянул к ней руки и ласково забормотал.
— Не бойся, дитя. Ты была в плену у поганых крылатых тварей, но мы нашли тебя и спасли. Смотри на меня и ничего не бойся. Теперь ты в безопасности.
«Да он же меня гипнотизирует! Белобрысый не знает ни про защитные татуировки, ни про мой дар!» — вдруг осознала Илона и едва не расплакалась от облегчения. Конечности тут же защекотало, словно в кровь ввели смесь озона с кислородом.
Земля слышала ее и готова была пройти на помощь в любой момент. И самое приятное — женщина прекрасно чувствовала тело, плотное, крепкое, налитое неведомой ранее силой. Неужели те три капли крови Индры, которые она выпила разведенными в стакане воды, чтобы подавить рвотный рефлекс, начали действовать?
«Я им сейчас устрою светопреставление, — мрачно подумала она. — Только бы змеедевки снова не запели».
— Не делали ли с тобой ничего плохого? — начал допытываться нефилим.
— Ничего, сиятельный господин Гавриил, — низко поклонилась Илона. — Просто закрыли под замок и плохо кормили. Но со мной была в плену госпожа Вифания, так ее затравили негативными вибрациями до смерти, а потом сожгли на костре!
И она спрятала лицо в ладони, якобы сдерживая скорбный плач.
— Полно, дитя, полно, — ласково забормотал белобрысый, гладя ее по голове длинными пальцами. Илону передернуло от омерзения, но Гавриил воспринял ее брезгливую дрожь за ужас от пережитого. — Вифания сама виновата, она любила плохие эмоции и питалась ими, и в плен наверняка попала по глупости. А ты умница, ты не будешь думать о грустном, потому что иначе ритуал не сработает. Поняла меня?
— Да, господин Гавриил! — подобострастно закивала Илона. — Что от меня нужно?
— Уже ничего, сокровище мое. Ритуал состоится прямо здесь. Следовало бы сначала омыть тебя водой с лепестками роз, облачить в белоснежные одеяния и отправить медитировать сутки напролет, а затем позвать братьев и сестер, чтобы они своими танцами и пением прокладывали нам дорогу к свету и питали позитивными энергиями. Но, к сожалению, на подготовку нет времени. Война с потусторонними бесами вот-вот начнется. Поэтому тебе достаточно будет разуться.
Гавриил сделал знак остальным отойти в сторону. Ламии с шуршанием отползли к краю поляны, а уродливые серые рептилии, сердито перерыкиваясь, встали за его спиной.
Нефилим выпрямился и будто стал еще выше и сильнее.
— Чадо мое Илона, я с радостью поведу тебя сквозь обряд, и станешь ты светом, на который опираются блуждающие во тьме, и будешь ты радостью, что приходит к отчаявшимся. Согласна ли ты отринуть прошлое ради достойного будущего?
— Согласна, сиятельный Гавриил, — Илона склонила голову, надеясь, что никто из присутствующих нелюдей не расслышит, как бьется от волнения ее сердце.
— Тогда опустись передо мной на колени и прими свою долю. И помни, во время Инициации нужно думать о самом счастливом, что происходило у тебя в жизни, иначе нам не хватит сил завершить переход.
— Как скажете, господин Великий, — и Илона опустилась на колени, касаясь руками земли. Знакомый жар обжег ее ладони, вселяя уверенность в том, что она не одна. Только бы в ближайших окрестностях хватило камней!
Ледяные пальцы сжали ее голову. И Илона подумала о самом радостном и счастливом, что произошло в последние дни. О перекошенном лице Вифании, когда она поняла, что стоящая перед ней человечка обладает невероятной силой. О том, как она визжала, когда тьма соколиного принца окутала ее чужими страхами и болью. И о том, как догорала тварь в драконьем костре.
Гавриил вздрогнул.
— Что такое? — растерянно прошептал он. — У твоих эмоций странный привкус, недобрый…
«О, ты еще не пробовал по-настоящему недобрых эмоций, — подумала Илона. Разум был холодным и спокойным, но в недрах его клубилась ярость. — Сейчас нажрешься ими до отвала».
И она с усилием отправила мысленный приказ в почву, через босые ноги, словно горящие огнем. В следующую секунду вокруг раздались крики. Сотни мелких камней бешено завихрились в воздухе, осыпая визжащих змеедевок и рептилий колючим дождем. Взвыл и рухнул в траву один из ищеек, получив огромным валуном по макушке.
А Илона подняла голову и посмотрела белобрысому прямо в глаза.
— Невкусно? — ядовито осведомилась она, перехватывая Гавриила за запястья. — А придется доедать. Сам понимаешь, от угощения невежливо отказываться.
И с силой прижала его пальцы к собственным вискам. Нефилим судорожно дернулся и попытался вырваться, но куда там! Кровь юного принца, получившего темную боевую ипостась, действительно работала на ура.
И Илона целенаправленно погрузилась в воспоминания о ситуациях, о которых до поры, до времени думала изредка, чтобы не рвать душу.
Горькие слезы парализованных стариков, к которым она в очередной раз пришла сказать, что прогулки не будет, помочь им сегодня желающих не нашлось. Голодные и завидущие глаза Ритки, смотревшие вслед Алисе, несущей из магазина свежий шоколадный торт с профитролями. Жалобные всхлипывания Мишки, которого на прогулке в городе очередные «добрые люди» обозвали дебилом и сыном алкоголички. Злобу пьяного соседа, пнувшего дворового котенка, отчего тот остался хромым, несмотря на все попытки его вылечить, а затем и вовсе пропал. «Собаки загрызли, — бросила сволочная соседка в ответ на расспросы, и добавила с укоризной. — О людях надо думать, а не о скотине безмозглой!»
Нефилим взвизгнул и судорожно забился, но хватка Илоны оказалась железной. Она сознательно погружалась дальше и глубже, в собственную боль.
«Ваши дураки бесполезны, у них нет ни ума, ни фантазии, их учить — только зря время тратить», — цедила чиновница в денежной канцелярии при Великих, обосновывая отказ в выделении интернату средств на закупку принадлежностей для рисования. Денег требовалось не слишком много, и Илона постепенно купила все сама, откладывая с собственной зарплаты, но осадок остался, и отравлял душу ядовитой обидой.
«Не пойду я внутрь, у них там говном пахнет и лекарствами старческими, меня сейчас стошнит! — орала на мужа прямо около двери в лежачее отделение холеная девушка с перекошенным от злобы лицом. — Заставь свою полоумную бабку переводить пенсию тебе на счет, и незачем сюда таскаться! Зачем ее навещать? Она же в деменции, можно подумать, хоть что-то соображает!»
«Зря вы тогда сделали посетителям замечание, — отчитывала Илону главная целительница Дома призрения спустя час после высказывания холеной девицы. — Они никого не били и нецензурной бранью не ругались, пришли трезвые, а теперь нажалуются на нас в министерство. В следующий раз будьте умнее и пройдите мимо, не добавляйте учреждению лишней головной боли».
Нефилим выл на одной ноте, заглушая визг ламий и рев ищеек. Они пытались подползти к хозяину, но каменная завеса, мигом протянувшаяся от земли на высоту почти в два этажа и окутавшая участников ритуала, не давала им сделать и шагу.
Илона резко втянула сквозь стиснутые зубы холодный утренний воздух и погрузилась в мрак и хтонь на дне собственного разума. Папа, большой и сильный, почти как Рагнар, лежит в кровати белее мела, и доктор опечаленно разводит руками: сами понимаете, терминальная стадия, сделать ничего нельзя. Мама, успевшая постареть и поседеть, подвязывает в огороде помидоры едва слушающимися пальцами. Ей нельзя, давление зашкаливает и таблетки не помогают, но она сама говорит, что умрет, если не будет двигаться.
Холодный больничный коридор с тусклыми лампочками, облупившаяся штукатурка и собственные руки, опирающиеся на стену. Илона поначалу их даже не узнала, настолько отекли пальцы от принимаемых лекарств. Резиновые тапочки, шаркающие по полу, компрессионные чулки, впивающиеся в тело. Надо идти, чтобы не застаивалась кровь и швы нормально затянулись. Надо идти, даже если так больно, что хочется сесть и умереть. У нее ведь теперь дочка. А то, что других детей больше не будет, она переживет.
Надо идти.
«Я буду идти вперед, чего бы это мне не стоило. Я пройду сквозь боль и страх, потому что они не вечны. Ни одна дрянь в мире не вечна. Главное — не давать страху завладеть собой. Я сильнее.
Я все равно сильнее».
Пальцы нефилима перестали дергаться. Илона открыла глаза и увидела, что белобрысого перекосило, ровно как Вифанию пару часов назад. Глаза выпучились и стали желтыми, спина ссутулилась горбом, нижняя челюсть выдвинулась вперед, губы стали тонкими и едва заметными. Только волосы остались длинными, но заметно поредели и посерели.
— Мерзкая дрянь! — взвыл он. — Как ты смела не подчиниться и испортить ритуал?
— Как я смела? — и Илона, кипя от гнева, залепила ему оплеуху.
Гавриил охнул и навзничь опрокинулся на землю.
— Это вы как посмели? — заорала она, стоя над ним и сжимая кулаки. — Прилететь на нашу планету, уничтожить большую часть народу, еще и врать про позитивные вибрации, добрую энергию и превращение в Великих?! Да вас закопать живьем в землю мало!
Нефилим, всхлипывая и суча ногами, отполз в сторону и ткнул в обидчицу кривым пальцем.
— Убейте ее! — приказал он.
Змеедевки запели, и Илона с ужасом почувствовала, как мягкая и тягучая волна снова захлестывает разум, а камни, служившие защитой, острым дождем опадают на землю. Но тут из-за спины нефилима раздался выстрел, и один из ищеек с воем рухнул. Через секунду отсеченная голова второй рептилии с влажным шелестом скатилась в траву, разбрызгивая кровь. Ламии хором завизжали.
Рагнар, спикировавший с неба, взмахнул длинным мечом, и ощерился, демонстрируя присутствующим верхние клыки.
— Давно не виделись, Асцелла. Низко же ты пала, решив сотрудничать с исполинами. Хотя, чему я удивляюсь? Что вы гадины первостатейные и людьми питаетесь, что они.
— Ты не смеешь меня трогать! — заявила предводительница ламий, надменно сморщив нос. — Вы не пойдете против Верховного господина Разлома, у вас кишка для этого тонка!
А затем змеедевка судорожно дернулась, распахнула глаза и сплюнула на траву темно-красным. Опустив голову, она с изумлением посмотрела на торчащий из живота кончик стального лезвия, всхлипнула и упала под ноги Кире.
— Зато я посмею, — спокойно сказала валькирия, выдергивая длинный кинжал из спины Асцеллы. — Как ты посмела когда-то убить моих родителей. И плевать я хотела на вашего господина и на всю его нечистую силу, которую он по какому-то недоразумению называет войском.
Поляна огласилась истошным визгом — остальные гадины ринулись врассыпную, стелясь по траве, как обычные змеи. Но ни одна не добралась даже до ближайших деревьев.
Кира вытерла со лба кровь последней змеедевки, поглядела на Илону и улыбнулась.
— Ты в порядке?
Прежде, чем Илона успела ответить, за спиной раздались глухой удар и вскрик. Она обернулась так быстро, что едва не упала.
Гавриил, скрюченный, словно паук, валялся на земле и дергал ногами.
— Удрать хотел, пока вы чудищ били! — возмущенно заявил Мишка, сжимая в руках корявую и сучковатую палку. — А я его как треснул в лоб! Нечего Илону Владимировну обижать! А еще ящерица одна сбежала, пока вы разговаривали…
— Миша! — Илона всплеснула руками. — Ты что тут делаешь? Это же опасно!
И повернулась к остальным.
— Вы его зачем с собой взяли?
— Да кто его брал? — фыркнул Юлиан, вытирая пучком травы окровавленное лезвие меча. — Сам увязался, как репей за хвостом. И ты смотри-ка, дите дитем, а свое чудовище не упустил.
Кира внимательно смотрела на поверженную Асцеллу, словно раздумывая о чем-то серьезном.
— Может, зря ты это сделала? — спросил подошедший Рагнар. — У тебя будут проблемы.
Валькирия подняла глаза и усмехнулась.
— У нас всех сегодня будут проблемы. Давайте просто переживем этот день. А там разберемся. В любом случае, змеедевки прекрасно знали, что в Иномирье им соваться запрещено.
— В Иномирье, — напомнил командир. — А тут Земля.
— И на Землю будет запрещено, — заявила Илона, подходя к друзьям. — Нашли, сволочи, кормушку! То одна образина людей поедает, то другая. Им что, медом намазано?
— А потому что порядка у вас нет, — строго заметил Рагнар. — Ни одного достойного правителя, способного защитить свой народ от всяческих монстров.
— Вот уж правителей у нас до пятой точки и выше, — поморщился Рик, обнимая жену. Второй рукой с зажатым пистолетом он продолжал держать на мушке лежащего Гавриила. — В каждой стране раньше по десятку было — и короли, и президенты, и их заместители, и министров вагон целый, плюнуть некуда…
— А толку? Ни магии, ни силы воли, ни достойных законов, которые держали бы жуликов, да бесноватых просветленцев в узде, — гнул свое седой сокол. — И никто из ваших этих президентов местечковых не знает, что за границами его государства творится, только враждуют, да пакости друг другу втихомолку устраивают. И если не назначите вы нормального правителя, способного защитить планету от упырей, они к вам через пару лет насовсем переедут. Так их хоть белобрысые гоняли, им конкуренты ни к чему.
— И где же мы возьмем нормального правителя?
— Да вон хоть жену твою. Всем годна, тем более, земля ее слушается.
Илона невольно рассмеялась над забавной шуткой, а затем осеклась, поймав непонимающий взгляд Рагнара.
— Погоди, ты это всерьез?
— А чего бы и нет? Или пусть нечисть всякая людей и дальше жрет?
— Рагнар, ну ты как себе это представляешь? Какой из меня правитель? Меня ребята в богадельне через раз слушаются! Это же талант к управлению нужен, голова на плечах, высокий интеллект. И упорность в продвижении идей.
Илона прислушалась к ощущениям в гудящих пятках и добавила.
— Тем более, земля со мной дружит, мы на равных. Как вообще ею можно командовать? Она же живая и сильная, она сама себе господин!
— Ну, как хочешь, — не стал спорить Рагнар. — Вот только нынешние ваши корольки с чудищами биться не будут, им проще во дворцах да крепостях подземных закрыться за семью замками. А я повторяю, не наведете порядок — будет у вас тут новая свистопляска с кровопийцами и людоедами максимум через пару лет. И Иномирье вам особо не поможет, у нас вот-вот голод начнется без земной энергии.
— С чудищами буду разбираться и без правления, — ответила Илона. — Кира нам поможет. Ведь правда же, Кир?
Валькирия не сразу услышала вопрос, погруженная в собственные мысли.
— Что?.. А, помогу, конечно, — она невесело улыбнулась и добавила. — Если доживу.
— Доживешь, — заверила Илона. Сомнений в этом вопросе у нее никаких не было. — Все закончится хорошо. А теперь пора возвращаться. Крокодила этого волосатого заберите только и под замок закройте. Повелителю Гаруде потом подарим, пусть хоть шкуру с него снимет и чучело набьет, если захочет.
Назад шли в предрассветных серых сумерках. Вокруг стояла звенящая тишина, только трава шелестела под ногами.
— Птицы не поют, — хмурился Юлиан. — Не нравится мне это.
— Птиц я отослала подальше, вместе со зверями, — объяснила Илона. — Даже кротов и полевок. Потому что жалко их. Будет бойня, вдруг пострадают?
— Кого жалко, кротов?!
— А чем тебя кроты не устраивают? — возмутилась женщина. — Они тоже жить хотят, не меньше нас. И людей не едят, в отличие от нефилимов и упырей.
— М-да, — тихо фыркнул Рагнар. — Нельзя тебе в правители, если ты и о кротах будешь думать.
— Не больно хотелось, если ты забыл. У меня и в интернате работы навалом.
— Кстати, все спросить хотел, — Рагнар понизил голос и кивнул на Мишаню, который сосредоточенно волок за собой связанного нефилима. Время от времени паренек останавливался, шмыгал длинным носом, почесывал затылок и ковылял дальше. Помощь в транспортировке чудища до крепости он ни от кого не принял, не желая делиться ощущением единоличной победы. — Какая там болезнь у него?
— Не болезнь, а особенность, — машинально поправила Илона. — Внутриутробное поражение головного мозга и отставание в умственном развитии. Миша навсегда останется ребенком, хоть по поведению и характеру лучше многих условно нормальных.
— Значит, в мозгах дело, — задумчиво произнес Рагнар. — Малец твой, оказывается, ментальным чарам не подвержен. Змеедевки же окутали поляну мороком, мы минут десять вокруг плутали. А паренек в какой-то момент уперся рогом и заявил, что вот тропа, и она всегда тут была, и дальше он никуда не пойдет. Каюсь, не стали мы сначала слушать неразумного, потому и время потеряли. А я вдобавок вскипел и попробовал его ментальным воздействием заставить вернуться в крепость, чтобы не мешался под ногами. Встал над ним, как дурак, свел брови и спрашиваю, чего тебе хочется? И страху эдак подпускаю, чтобы стремглав назад убежал. А он на меня смотрит бесхитростно и заявляет — планшет теткин хочу, можно, я его себе заберу? Ей он теперь все равно не нужен! Вот тогда я смекнул, что дело нечисто. Пошли мы в сторону, куда он указал, и выяснили, что сорванец из нас, оказывается, самый разумный.
И седой сокол рассмеялся.
— Вполне может быть, — не удивился Рик. — Я читал, что у ребят с олигофренией недоразвиты отдельные структуры в головном мозге, особенно те, что отвечают за абстрактное мышление. Как не крути, а магия и воздействия всяческие — именно из области метафизики, в них так просто и не поверишь, если не увидишь. Мишка знать не знал про змеедевок и не верил в них, потому и магия их для него пустое место.
— Но с обычными людьми и нелюдьми это не действует, — тут же заметила Илона. — Я тоже видела тропу на кладбище, но ламии в итоге меня очень даже покусали, потому что сопротивляться их воздействию не вышло.
— Видимо, в задачке больше условий, чем мы видим, — пожал плечами Рагнар. — Надо целителям нашим это дело поручить. Если малец и вправду не подвержен ментальной магии, то я его заберу в Иномирье, очень уж умение годное. Он все равно сирота и никому из дальних родственников не нужен, сам вчера сказал.
— На опыты, что ли? — нахмурилась Илона. — Я Мишку и других ребят обижать не позволю.
— Ты ума лишилась? Когда это я над детьми издевался? Жить начнет, как и другие люди, дом со временем купит, я прослежу, чтобы его не обманули. А пока при казармах побудет. Чем ему у вас заниматься, в приюте годы коротать и каждый день слушать от окружающих, что он дурак? Работы в Аквиллариуме навалом, посильной для каждого. Пусть хоть книжки в главной библиотеке чистит и перебирает. А целители его разум изучат, может, и мы ему чем-нибудь поможем.
— Он с чудищами сражаться хотел, а не в библиотеку, — напомнил Юлиан, внимательно слушавший разговор.
— С чудищами погодим пока. Сегодня ему просто повезло, что уцелел. И дай боги, чтобы нам всем так везло в ближайшие дни. Но пока сплошь неурядицы, то белобрысую упустили, то ящера. Не отходите от лагеря далеко, он наверняка будет бродить рядом. Тем более, дворфы свой скрывающий полог скоро снимут.
Воздух вокруг поднимающейся на скалу компании едва заметно сгустился и потеплел — «Занавесь» среагировала на чужое присутствие, но тут же опознала своих и пропустила внутрь.
И Илону враз оглушили крики, многоголосый хохот, треск костров, звон металла, шелест десятков огромных тканных полотен, трепещущих на ветру. Удивленная, она побежала вперед, взобралась на пригорок и замерла от восторга.
Отсюда открывался дивный вид на рассветные горы, на поросшую белокопытником и кустами шиповника огромную долину, окруженную скалами. Солнечные лучи золотили вершину крепости, сверкали в слюдяных стеклах, играли бриллиантовыми капельками росы на траве.
А над люпиновой поляной разверзлись два сияющих всеми цветами радуги портала, и ветер колыхал многочисленные стяги: темно-синие с золотым орлом, красные с оскаленной драконьей мордой в профиль, и белые с вышитым солнцем. Под ними стремительно разворачивались десятки льняных шатров.
Вот над самым большим из них, где с комфортом могли разместиться пять-шесть десятков человек, взвился зеленый флаг с вышитым цветком. Илона плохо помнила древнюю символику, но ландыш опознала сразу — эмблема медиков-терапевтов средневековой Европы. Теперь стало понятно, у кого был позаимствован этот знак.
Из порталов ровным строем выходили и выходили соколы в легком кожаном обмундировании — рослые, статные, широкоплечие, словно былинные богатыри. Вот только, в отличие от легендарных героев, практически все безбородые и безусые. Зато коротко стриженных, как Рагнар, можно было пересчитать по пальцам двух рук. Те, кто прибыл раньше, уже разжигали костры, вешали над ними котелки с водой, садились рядом на небрежно кинутые звериные шкуры и принимались чистить оружие или просто пили чай в ожидании остальных.
Полог самого большого шатра был откинут в сторону, и три молоденькие целительницы в таких же, как у Ровены, платьях, заносили внутрь стопки теплых одеял. Несколько воинов расположились рядом и упорно делали вид, что заняты подготовкой к бою, но на самом деле с интересом пялились девчонкам вслед. Вот мимо них пронесся худенький, как Мишаня, паренек с трубой в руках, без доспехов, зато в таких разноцветных и ярких штанах, которым позавидовали бы все земные модники. Он поднес горн ко рту, дунул и звук, напоминающий рев сказочного животного, прокатился над скалами.
А у края поляны два крупных зелено-коричневых дракона тщетно пытались подпалить многострадальный плетень. Гиннар, закутавший ноги теплым одеялом, с ухмылкой наблюдал за их потугами, что-то объясняя стоящему рядом эффектному мужчине в отливающих золотом доспехах. Волосы цвета пламени, завязанные в высокий хвост, хитро прищуренные янтарные глаза, улыбка, прячущаяся в коротко остриженной бороде и усах. Мужчина утешающе похлопал одного из драконов по мощной лапе, и на его пальцах блеснули позолоченные ногти.
Драконий король Мангус Громовержец сдержал свое обещание и прибыл на подмогу.
— А где ваш повелитель? — спросила Илона подошедшего Рагнара.
— Он войдет последним, так как должен замкнуть порталы. И магический откат от его появления будет таким, что каждая белобрысая тварь на Земле его присутствие почует, невзирая на дворфовскую защиту. Так что готовимся к холодному приему.
Командир разведотряда принял боевую ипостась, перелетел через реку и поднялся к своим. Он шел по разворачивающемуся военному лагерю, и бойцы приветствовали его одобрительными воплями, многие салютовали поднятыми вверх клинками. Вот прямо перед ним выскочил такой же седой сокол, на ходу надевая шлем. Он протянул Рагнару ладонь, тот охотно ответил на рукопожатие, и оба скрылись в ближайшем шатре.
Илона осталась стоять и смотреть. Шутка ли — целая книга сказок ожила и раскрывалась сейчас перед ней во всем своем великолепии! Вот зазвенели мечи — несколько воинов затеяли тренировку прямо над рекой, то и дело пытаясь столкнуть друг друга с обрыва. Через пару минут одного, светловолосого и коренастого, спихнули вниз, но над купальней тот принял боевую ипостась, взмахнул желто-рыжими крыльями и вернулся на поляну. Противники, коих было сразу пятеро, встретили его ободряющими воплями. Вот стройная худощавая женщина с ниточками седины в темных волосах отчитывает глазеющих на юных целительниц нахалов и гонит их прочь, чтобы не мешали обустраиваться. Парни уходят, для вида опустив головы, но как только тетка скрывается под пологом, со смехом переглядываются и показывают ей вслед языки, совсем как подростки-хулиганы.
А Илона окончательно понимает, как много общего у людей и соколов. Во всяком случае, на поприще неумных казарменных шуточек. На ее глазах один из воинов, русоволосый и синеглазый, заболтался с идущей мимо знахаркой и уронил на землю шлем. Но едва наклонился поднять его, как сзади налетел еще один сокол, едва ли сильно старше Индры, с хохотом приложил товарища пустыми ножнами по оттопыренной пятой точке и рванул прочь. Синеглазый вихрем сорвался с места, догнал паренька, съездил ему по шее, и они оба так и остались стоять, гогоча во все горло.
Илона не выдержала и тоже рассмеялась. Затем обернулась и увидела Киру, смотревшую на соколов с открытым ртом.
— Узнаешь кого-нибудь?
— Почти всех, — ответила валькирия, жадно вглядываясь в лица бывших сослуживцев. — Тут весь разведотряд, плюс лучшие боевые маги, в основном, огневая и воздушная поддержка. Еще Правое и Левое крыло самого повелителя Гаруды в полном составе, они в самые сложные заварушки первыми идут.
— Соскучилась? — понимающе улыбнулась Илона. — Иди к ним, если хочешь. Я думаю, они тоже рады будут.
Но Кира вдруг сникла, замотав головой.
— Меня изгнали. Мне там больше нечего делать.
— Но с Рагнаром и ребятами же ты нормально общалась! — удивилась Илона.
— С ними мы большую часть моей жизни были в тесных дружеских отношениях. А вот среди присутствующих на поляне мне будут рады далеко не все…
— Кира, неужели твое преступление было таким чудовищным? — не выдержав, спросила Илона. — Что ты сделала — украла, убила невиновного, оскорбила кого незаслуженно? Да в жизни не поверю. Что на самом деле произошло?
Валькирия невесело хмыкнула.
— Скажем так, влезла в дело, куда мне по статусу не положено было даже нос совать. Я же полукровка и не из знатной семьи. Ну и получила… по заслугам.
Она нервно дернула плечом, перекидывая длинную косу за спину.
— А, леший с ними. Пошли на кухню, чаю глотнем напоследок и проверим, как там спящие ребятишки. Повелитель вот-вот явится, а это значит, ждать белобрысых остается недолго.
Июлия проснулась от холода и с минуту не могла сообразить, отчего так болит спина. Затем очень удивилась, поняв, что умудрилась не только задремать в сидячем положении, но и проспать в нем до утра.
В распахнутые окна комнаты, переоборудованной под лазарет, светило солнце. Но сквозняк выстудил ее за ночь подчистую. Стуча зубами, фея подошла к ближайшему окну, чтобы закрыть его, и услышала на другом берегу за речкой голоса и звон оружия. Сонливость слетела моментально. Неужели она проспала начало военных действий?
Но тут по улице мимо столовой пробежал Витт, неся в одной руке еще дымящийся котелок с вареной картошкой, а в другой — бидон с молоком. Вряд ли бы он кинулся кормить заклятых врагов. Значит, прибыли союзники. Наверное, рыжий будет рад увидеть сослуживцев…
Ох, елки! Июлия кинулась к кровати в углу и с облегчением выдохнула. Гелиос крепко спал, свернувшись калачиком под теплым одеялом и обняв одну из подушек, которых ему вчера натаскали целую гору. Кристаллы в бинтах на голове за ночь почернели и перестали светиться, зато на щеках раненого играл нормальный, здоровый румянец, ресницы едва заметно подрагивали, а дыхание было ровным и расслабленным.
«По крайней мере, умирающие под одеялком так уютно не устраиваются», — хихикнув, подумала Июлия и осторожно потрясла сокола за плечо.
Тот открыл глаза и задумчиво посмотрел на девушку.
— Я, наверное, умер и попал в рай. Потому что вижу перед собой прекрасную деву, которая жаждет меня поцеловать.
— Чего?! — моментально отшатнулась от постели Июлия. — Да иди ты в пень, пошляк!
По лицу Гелиоса расползлась ехидная улыбка, недостойная всерьез заболевшего, и фея с досадой поняла, что он ее снова разыграл.
— Как дам в лоб с такими шуточками, — сердито заявила она, задвигая под кровать так и не пригодившееся ведро.
— Хворых бить нельзя, — погрозил пальцем рыжий.
— Ага, а хворых на голову тем более. Там, кажется, друзья твои прибыли, слышу драконий рев и мужской гогот на поляне. И звуки такие отчетливые, наверное, дворфы укрывающий полог с окрестностей сняли, — Июлия взглянула на часы и ахнула. — Девятый час! Вот это мы заспались. Тебе помощь нужна? Может, в туалет тебя отвести? Или в душ?
Гелиос сел в кровати, осторожно повращал плечами, наклонил голову влево-вправо, стянул опостылевшие бинты, провел рукой по волосам, слипшимся от крови, пота и остатков мертвой воды и поморщился.
— Хотел было пошутить, что с тобой пойду куда угодно, особенно в душ, но нет, не в таком виде. Не покидает мерзкое ощущение, что я валялся в грязи и пыли почти сутки.
— Не сутки, но валялся, тебя ребята на полу в спортзале нашли, — подтвердила фея. — Совсем ничего не помнишь? Илона говорила, что так и будет. В земной медицине это состояние называется ретроградной амнезией, при ней забываешь все, что случилось непосредственно перед травмой.
— Лишь бы рассудком не повредиться, как Финист, — рыжий помрачнел, затем с кряхтением поднялся на ноги. — Сейчас приведу себя в порядок, а потом наведаюсь к прибывшим целителям, попрошу снадобья, чтобы разум на место вернулся.
Июлия все-таки проводила слегка шатающегося Гелиоса до душевой, затем сбегала на склад, принесла чистый комплект одежды и положила под дверь. Сама она едва успела умыться, почистить зубы, а затем расчесать и переплести косу. Интересно, чем кормить болезного после серьезной черепно-мозговой травмы? Кофе, к которому он пристрастился наравне с Индрой, однозначно под запретом, да и шоколад тоже. Надо наведаться на кухню, проверить, вдруг Витт догадался оставить хотя бы плошку куриного бульона?
Коридор, ведущий в поварское царство худенького дворфа, был мрачен и пуст, да и на самой кухне не горел свет. Наверняка Витт решил задержаться с прибывшими гостями и обсудить текущие дела. Придется самой взглянуть, что есть в холодильнике, а если ничего подходящего — сварить овсянку с молоком и медом, ее точно можно всем. Июлия дошла до поворота и замерла.
Что-то было не так. Из темноты доносилось тяжелое дыхание и странное шарканье, словно по бетонному полу скребли острыми когтями. Вот невидимый чужак задел в темноте один из ящиков с овощами, стоящих напротив кухни, и недовольно рыкнул. Душа у феи едва не ушла в пятки. Стиснув зубы, чтобы не заорать, она на цыпочках попятилась назад, и пятилась до тех пор, пока не уткнулась спиной и затылком во что-то большое, теплое и пахнущее липовым цветом.
— Поймал! — Гелиос охотно сомкнул руки на ее плечах, но Июлия даже не отреагировала, успев только всхлипнуть и ткнуть пальцем в темноту, из которой на обоих надвигалось нечто, пока невидимое, но явно очень большое.
Рыжий замер, затем отодвинул девчонку за спину и вытянул ладонь вперед. И тут же тихо выругался.
— Ровена огненную магию заблокировала, кочерыжка сушеная! Еще и, небось, по приказу Рагнара. Да чтоб ими обоими пень лысый на охоте подавился!
«Нами подавятся намного раньше, причем, неизвестно кто», — подумала Июлия, выглядывая из-за его плеча.
Личина непрошенного гостя проявилась в следующую же секунду, когда из темного коридора высунулась серая чешуйчатая морда ищейки и подслеповато заморгала в потоке электрического света, льющегося из открытой душевой. Высота твари была не менее двух с половиной метров.
Но Июлия за время жизни в бункере стала спокойнее и увереннее в собственных силах. Поэтому желание завизжать во все горло она успешно подавила и сразу же толкнула ящера привычной воздушной волной. Тварь явно не обрадовалась приветственному жесту, с воем улетев в конец коридора.
— Бежим! — Июлия схватила Гелиоса за руку и припустила вперед.
Иномирная мертвая вода в тандеме с кристаллами оказалась выше всяких похвал — рана на голове сокола затянулась, а сам он вполне успешно передвигал ноги, правда, опираясь на локоть феи. Они успели вовремя — как только дверь в лазарет закрылась за их спинами, и деревянный затвор упал в пазы, снаружи раздался удар, от которого со стены посыпалась штукатурка.
— Упырь чешуйчатый, — заскрежетал зубами Гелиос, тяжело дыша. — Я не могу долго бегать… пока…
Июлия с отчаянием оглянулась по сторонам. Как назло, под рукой ни ножа, ни пистолета! Хорошо, беспомощные Илонины подопечные спят в другом конце крепости и за бронированной дверью.
— Уходи, — вдруг сказал рыжий. — Я попробую его задержать.
И закашлялся, со стоном сжав виски ладонями.
— Нет, я тебя все-таки тресну в лоб, — возмутилась Июлия. — Чтобы я раненого друга бросила на растерзание чудищу? Лучше помолчи, хоть раз в жизни! Дай подумать.
Острый на язык сокол отчего-то зарумянился, словно польщенная девица, и замолк. Июлия огляделась по сторонам. Сосредоточиться мешал вой ищейки и удары в ходящую ходуном дверь. Через пару минут тварь ее просто вынесет своей тушей, и тогда несдобровать обоим.
Можно действительно потянуть из Гелиоса жизнеогонь, но тогда есть шанс, что его состояние ухудшится. Не зря же Ровена прописала соколу постельный режим. С другой стороны, лучше уж потом долго болеть, чем попасть в зубы твари, ядовитой для иномирного жителя. Так вообще без шансов, под рукой ни кристалла, ни антидота. Но сколько придется взять жизнеогня, чтобы победить ищейку? Июлия не знала. А у самой силы тоже на исходе, пять часов сна и нервотрепка сказались на самочувствии не лучшим образом. Драться в таком состоянии она точно не сможет.
Значит, надо бежать.
Фея с тревогой нахмурилась, и тут ее взгляд упал на распахнутую балконную дверь. Как хорошо, что лазарет на первом этаже! Но рыжий не сможет спрыгнуть даже с небольшой высоты, ему прямо сейчас нехорошо, вон, едва стоит у стены осунувшийся и бледный.
Раздался треск, одна из досок на дверном полотне отлетела в сторону, и в дыру просунулась когтистая лапа. Гелиос отшатнулся в сторону, но тут же снова облокотился на стену, переводя дух. Нет, в таком состоянии он не дойдет до балкона даже с посторонней помощью. Июлия взглянула наверх, на высоченные потолки, и прищурилась. Идея была идиотской, но другие варианты отпадали, а медлить уже нельзя.
Фея сделала к раненому шаг, протянула руки и скомандовала.
— Обними меня покрепче.
— Мне нравится этот план, — усмехнулся сокол побелевшими от боли губами. — Но ты не могла его предложить хотя бы час назад? Трудно подобрать более неподходящее время.
Дверь содрогнулась еще раз, и вторая доска рухнула на пол.
— Обними. Меня. Крепче, — отчеканила Июлия. — Говорливый ты сукин сын.
Судя по лицу Гелиоса, он с удовольствием бы сказал в ответ очередную похабную гадость, но беснующаяся у входа гадина не оставила на это времени. Поэтому он прижал фею к себе и уткнулся носом ей в волосы, успев шепнуть: «Теперь и помереть не обидно».
— Помирать пока погодим, — хмыкнула Июлия, крепко обнимая рыжего за талию и изо всех сил стискивая пальцами кожаный ремень на зеленых военных брюках. — Главное — не разжимай руки.
Дверь с грохотом рухнула на пол, подняв клубы пыли. Доски разлетелись в разные стороны, а тяжелый затвор, напоминавший по величине деревянную дубинку, взмыл в воздух и ударил ворвавшуюся рептилию по морде. Рыкнув от боли, ищейка с досадой дернул головой, обернулся по сторонам и раскрыл пасть, увидев проплывшие прямо перед носом тяжелые армейские ботинки сорок пятого человеческого размера.
— Ты что, рехну…
— Заткнись! — прокряхтела Июлия, взмывая под самый потолок. — И не дергайся. Уроню же!
И поплыла к открытой балконной двери, с усилием перебирая ногами. Чертова гравитация, чертовы законы физики, даже колдовством их не обмануть! Подумаешь, мужчина в два раза тяжелее нее самой. Она же поднимает его не физически, а магически! Но руки при этом выкручивает так, будто они сейчас вот-вот оторвутся и упадут на пол.
Пока ящер, из-за строения шеи не умеющий запрокидывать голову наверх, пытался сообразить, куда делась добыча, Июлия боком протиснулась в балконный дверной проем и вылетела наружу. Гелиос замер, обхватив ее за плечи и, казалось, перестал даже дышать.
Фея с трудом перемахнула за перила и поняла, что подняться еще выше с таким грузом не сможет. Поэтому она перелетела через площадку у входа и опустилась около столовой.
— Погоди, я сейчас отдышусь минутку и перетащу тебя на крышу, там он нас не достанет, — шепнула она с трудом. Воздух выходил из легких короткими толчками, грудная клетка болела.
— О, Великое Солнце, да ты сумасшедшая, — простонал Гелиос, не разжимая рук и дрожа, как осиновый лист. — Ты понимаешь, что можешь надорваться и не встать после таких экспериментов? Нельзя поднимать в одиночку вес больше своего, даже с помощью магии! Одно дело — ящик с мукой, а другое — взрослый сокол!
— Ничего, потом будешь дома всем рассказывать, как тебя на Земле девки от большой любви на руках таскали, — отмахнулась фея. — И прекрати причитать, ты же опытный солдат, а не бабка на лавке!
Полуоткрытая дверь содрогнулась и вместе с косяком вылетела наружу. Следом в образовавшуюся дыру выпал ящер, снося заодно и балконное ограждение. Рыкнув от досады, он вскочил на ноги и рванул к беглецам.
И Июлия поняла — еще раз не удержит, силенок не хватит, ни человеческих, ни фейских. Всхлипнув, она обняла одной рукой Гелиоса за талию, а вторую вытянула вперед, надеясь, что остатков магии хватит отбросить тварь в сторону.
«Но все это бесполезно, мы просто умрем на пару минут позже», — мелькнула мысль.
— Эй, крокодил! — вдруг раздался над скалистой площадкой веселый голос.
Ищейка остановился и дернул головой.
На кухонном балконе, держась за узорчатую оградку, стояла Женька, а за ее спиной маячило бледное от волнения лицо Витта.
— Не ешь Июлию и рыжего дядьку, они худенькие и невкусные! — заявила она с усмешкой. — Ешь меня, я толстая. Если достанешь!
С этими словами Женька вытянула пальцы и сложила их в жест, за который Илона всегда ругала своих воспитанников, говоря, что показывать такое приличным людям могут только невежливые грубияны. Рептилоид человеком не был, но непристойную человеческую символику, судя по всему, знал отлично. Ибо тут же злобно оскалился и развернулся к хихикавшей девчонке.
— Женечка, беги! — успела вскрикнуть Июлия, замирая от страха.
Ящер доскакал до балкона и ухватился зубами за решетчатое ограждение, нещадно топча и ломая оплетающий его вьюнок. Женька даже не дрогнула. Вместо этого она наклонилась, с усилием хекнула, поднимая что-то тяжелое, и перевернула над головой твари двадцатилитровую кастрюлю с кипятком.
Ищейка заверещал, закрутился волчком на одном месте, бестолково затряс обваренной мордой. Женя секунду подумала, а затем подняла опустевшую посудину повыше и с размаху опустила вниз. Кастрюля, не выдержав удара о крепкую рептильную черепушку, жалобно звякнула и упала на землю. Отвалившиеся ручки остались у Женьки в руках.
С неба на огромных темно-коричневых крыльях спикировал Юлиан, вращая сразу двумя клинками. Ящер, увидев еще одного противника, рванул от крепости вниз по противоположному склону, визжа, как заяц, и тряся головой. Через минуту он скрылся в лесу.
Гелиос бессильно сполз по каменной двери столовой на землю и зашелся в истерическом хохоте, уткнувшись лицом в ладони.
— Меня феечка… на руках таскала!.. — всхлипывал он сквозь смех.
— Что с ним такое? — напрягся Юлиан, убирая оружие в ножны.
— Разумом повредился, — не моргнув глазом, заявила Июлия. — Последствия вчерашнего удара головой. Может, целителей позвать? А то полетит кукушечка, как у вашего Финиста.
— Поздно, битва вот-вот начнется, — покачал головой Юлиан, а затем достал из кармана флакон с янтарной жидкостью и протянул девушке. — Дай ему, снимет напряжение.
И пояснил, уже собираясь взлететь.
— На горизонте у начала долины минимум три тысячи ищеек. И белобрысых под две сотни. Непонятно, как они стеклись сюда незамеченными, но это уже неважно. Бой начинается. Гиннар только что активировал новую защиту, так что сидите в крепости, здесь вы в относительной безопасности. Но на всякий случай возьми пистолет, с рыжего в нынешнем состоянии никакого толку, тебе в случае необходимости придется его защищать.
И Юлиан взмыл вверх, обдав фею потоком воздуха. Июлия с тоской посмотрела ему вслед и направилась к балкону.
— Женечка, ты как?
— Крокодилы эти — отстой. И Витт хотел воды накипятить побыстрее для дядек на поляне, а теперь не получится, мы кастрюлю сломали, — буркнула Илонина воспитанница, почесывая лоб.
— Не расстраивайся, — ласково улыбнулся Витт, тоже выходя на балкон. — Иди лучше на кухню, там в микроволновке еще тарелка сырников есть. На сытый желудок и жить веселее.
Дворф протянул фее начищенный «глок» с запасной обоймой, бутылку воды и одеяло, указывая взглядом на Гелиоса. Рыжий после истерики впал в заторможенное состояние, обхватив колени и смотря перед собой в одну точку.
Июлия без разговоров сунула ему флакон с эликсиром, потом закутала в одеяло и присела рядом. Гелиос залпом осушил пузырек до дна, поморщился и тихо вздохнул.
— Если не погибнем — после заварушки подам прошение об отпуске, хотя бы на месяц. Устал я что-то от клыкастых, да ядовитых тварей, которые одна паскуднее другой.
— Если не погибнем, — печальным эхом отозвалась фея.
Илона не помнила, как пролетели с рассвета три часа. Сначала Кира увела ее на кухню, куда почти сразу же явились Юлиан с Дарреном и пригласили обеих в лагерь. Валькирия печально сникла и отказалась.
А Илона неожиданно для самой себя пошла. Тем более, в крепости оставались только кошки, спящие ребята, Витт и Гелиос с Июлькой, которые тоже крепко дрыхли, когда девчонки заглянули на рассвете в лазарет — проверить, как у них дела.
Последующие часы вылились в сплошную вереницу разноцветных крыльев и крепких рукопожатий. Кто-то из совсем юных соколов ради шутки надвинул ей на затылок крылатый шлем, другой сунул в руки чашку с чаем, пообещав, что в следующий раз, когда союзники будут праздновать победу, в этой кружке обязательно окажется что-нибудь послаще и покрепче. Она слушала рассказы о великих битвах, шедших века назад на Земле и в Иномирье, о походах за золотом, упырями и шкурами волкодлаков, и даже умудрялась задавать правильные и одобряемые гостями вопросы. Но от большого количества народу у нее быстро закружилась голова. И появление Рика, неожиданно подошедшего сзади и обнявшего ее за плечи, Илона встретила с облегчением и радостью.
— Испытывали летающий ранец, — похвастался супруг, целуя ее в макушку. — Низковато поднимает, над деревьями только. Гиннар прямо сейчас увеличивает мощность реактивной струи.
— Вы видели? — прищурилась Ксана, подошедшая с другой стороны. — Там повелитель Гаруда явился собственной персоной.
И в следующий миг над лугом прокатился звук горна. Все замерли и затихли, глядя ввысь.
Соколиный правитель парил в небе, не отводя взгляда от горизонта. Как всегда, безупречный: в сияющих серебристых латах, в шлеме с золотыми крыльями, с непроницаемым лицом. В руке он держал посох с синим камнем, внутри которого словно светилась звезда.
Ряды солдат у обрыва около речки забурлили и разомкнулись, выпуская по живому импровизированному коридору Индру в кожаном доспехе с золотыми пластинами, с мечом в руке. Лезвие из звездного металла ярко сияло в солнечных лучах. Принц шел к центру поляны, и взрослые соколы с воодушевлением смотрели ему вслед, прижимая ладони к груди.
— Глядите внимательно, такого никто не видел в обоих мирах больше пятисот лет, — шепнул остальным Юлиан, и не удержался от смешка. — Самым интересным будет выражение лиц нашего войска, когда птенчик покажет цвет перышек.
Индра шел, не сбивая шаг и держа спину прямо, хотя Илона видела, что парень волнуется. Стиснул рукоять до побелевших пальцев, сжал губы в линию, не иначе как пытается скрыть предательскую дрожь. Но вот он достиг центра поляны и встал, словно ожидая знака. Воины расступились в стороны, оставляя ему пространство для размаха крыльев.
Правитель перевел взгляд на сына и протянул ему руку, приглашая взлететь. Индра медленно выдохнул и принял боевую ипостась. Угольно-черные крылья взметнулись за спиной, и по блестящим перьям снова заискрили огоньки. Соколиное воинство замерло. Казалось, пролетит над речкой муха — и ее жужжание услышат на другом краю луга. Индра сунул меч в ножны и воспарил над землей.
Лица у солдат действительно были такими, будто они собственными глазами узрели явление солнечного бога во плоти. Индра же поднимался все выше и выше и, наконец, застыл напротив отца. Приложив руку к груди, он склонил голову и замер в ожидании.
А повелитель Гаруда, моментально растеряв всю важность, кинулся к сыну и крепко его обнял. Затем они зависли в воздухе, соприкоснувшись лбами и закрыв глаза.
— Хвала богам, — тихо выдохнул Юлиан, и тут же поспешил объяснить остальным. — Прямо сейчас правитель вводит Индру в усиленный боевой круг с помощью заклинания, которое читается про себя и активируется мыслью его основателя.
— А почему хвала богам? — спросила дотошная Ксана.
Юлиан смущенно хмыкнул, но все же ответил.
— Мы боялись, что повелитель Гаруда может не признать конкурента, равного по потенциалу силы. Знаю, это очень глупо, но еще слишком жива память о чудовищных деяниях Стратора.
Через минуту Гаруда разжал руки и взмыл под облака. Почти сразу с разных сторон поля ввысь поднялась еще четверка соколов: рыжий, в кованых латах цвета меди; блондин, на шлеме которого красовались синие крылья; темноволосый и смуглый, одетый во все черное, лишь металлические пластины на кожаном доспехе сияли серебром. Последним взлетел тот самый коренастый светловолосый мужчина, которого на тренировке столкнули со скалы лишь впятером. Он поднялся чуть выше деревьев и держался в воздухе с видимым усилием.
«Земляной, — сообразила Илона. — А остальные — самые сильные представители своих стихий».
Соколы и вправду выстроились в вертикальный круг, на вершине которого застыла фигура правителя. А затем все шестеро повернулись на восток и взмахнули руками. Воздух под их ладонями сгустился в плотное клубящееся марево размером на треть неба, и в нем, как в сказочном блюдце с яблоком, появились тысячи ищеек. Они двигались серой бугристой рекой по долине, уничтожая на своем пути все живое — просто так, ради забавы. Не щадя ни зверей, ни кусты, ни деревья, даже те, что много столетий подпирали макушками небеса.
Над ними парили нефилимы, в ослепительно-белых одеждах и безоружные, но их беззащитный вид теперь мог обмануть только идиота.
— Идут, — произнес соколиный правитель, негромко, но каким-то образом его услышали все.
А затем он рывком поднял посох вверх, с каменного навершия сорвалась молния и с треском ушла в облака. Через секунду раздался гром, от которого содрогнулись скалы.
— Воооооолх! — взревел Гаруда, выхватывая второй рукой меч из ножен и поднимая его над головой. — Не посрамим честь праотца!
— Вооооооооолх! — заорали в ответ сотни глоток.
Илона едва не рухнула под натиском неожиданного ветра — в небо толпами поднималось крылатое войско. Соколов всего было сотен пять или шесть, но впечатление они производили — на целый римский легион.
— Шли бы вы к крепости, девоньки, — посоветовал пробегающий мимо седой мужик в шлеме, тот самый, что увел на рассвете Рагнара. — Сейчас тут будет жарко.
— Я земляной маг, — возмутилась Илона. — И мы ваши союзники. А Ксана — черный дракон-полукровка.
— Знаю, — улыбнулся сокол. — Но плеваться кислотой и кидать камни прекрасно можно из безопасного места.
И сделал знак бойцам, стоящим за их спинами. Через секунду Илона почувствовала, как ее обхватывают за талию и поднимают с земли. Сзади раздался гневный окрик Ксаны и удивленный — Рика.
Незнакомые крылатые парни перенесли через речку всех троих. Следом еще двое несли Гиннара, схватившись руками за поручни коляски. Соколы опустили всех около столовой и тут же взмыли в небо.
Из дверей уже выбегал Артур, в куртке, застегнутой под горло, и вооруженный сразу двумя пистолетами. Один из них он сунул Рику, торопливо сообщив остальным, что Витт с Зигфридом и Василием Ивановичем заряжают огнестрельное оружие, а Женька носит ящики с боеприпасами.
— Вы очумели, что ли? Зачем девчонку с инвалидностью заставили тяжести таскать? — возмутилась Ксана.
Артур же только хмыкнул в ответ:
— Иди, попробуй лишить ее этой трудовой повинности. Узнаешь, в какие далекие края она может отправить всех страждущих экзотических путешествий.
— А ты откуда об этом знаешь? — удивилась Илона.
— Так я уже попробовал ей сказать, что это не женское дело, — смутился Артур и махнул рукой. — В общем, готовимся. Дел невпроворот.
Илона представляла себе эту битву много раз, то с ужасом, то с предвкушением. И чем ближе подходил срок, тем легче становилось на душе. Не может быть такого, чтобы в этот раз не вышло одолеть чудовищ! Самое главное — получилось защитить соколов от ментального воздействия нефилимов, и сейчас силы были, по меньшей мере, равными. Плюс пятеро драконов, каждый из которых стоил небольшого войска.
Да, ищеек не меньше трех тысяч. Илона явственно видела тварей, отпустив сознание в земную толщу, текла по кварцевым жилам внутри скал, плыла по корням рухнувших деревьев, впитывая их боль и агонию. Земля дрожала и беззвучно стонала, не в силах сдержать натиск чужеродных тварей.
Сверху, над долиной, кипела битва до самого горизонта. Но разглядеть подробности с холма, который одновременно являлся крышей крепости, не представлялось возможным. Только разноцветные вспышки, бьющие по глазам, грохот, крики, звон оружия.
— Нефилимы сбрасывают соколов вниз, в зубы тварей, — сжала зубы Кира, напряженно всматриваясь вдаль. — Уже есть пострадавшие. Они и небо бы обрушили на поле битвы, но усиленный боевой круг не дает. Все-таки как Индра вовремя получил взрослую ипостась!
— Ничего не вижу из того, о чем ты говоришь, — вздохнула Илона. — И что значит «обрушить небо»?
— Ты человек, потому и не видишь. Я сама с трудом различаю, что там происходит, энергетические выплески от магии сумасшедшие. А людям туда вообще соваться ни к чему. А насчет неба… Нефилимы могут ставить невидимые и непробиваемые заслоны вроде купола, которые не увидишь, пока не врежешься. И любят ронять их на головы противникам. Я удивляюсь, как еще над вашим городом такое не висело до сегодняшнего дня. Сейчас они его создали, но опустить близко к земле не могут — боевой круг не дает. Поэтому твари просто сбивают ребят вниз…
— Естественно, их же мало! Почему Гаруда не прислал хотя бы тысяч пять воинов? Да и драконов по пальцам одной руки пересчитать можно…
Кира поглядела на подругу с ласковой грустью, как мать на неразумного ребенка.
— Нет у них столько сил. Соколы на свои порталы для переброса даже пяти сотен солдат потратили не меньше половины имеющегося энергетического запаса. Люди же сказки десять лет не читают, откуда взяться подпитке? Они и так балансируют на грани, за которой начинается голод. Да и драконы тоже ослабли. Практически у всех бойцов амулеты дворфовские, ты не заметила? Свои уже нечем заряжать.
Илона не заметила, потому что даже не задумывалась о том, где чьи амулеты. Зато последствия победы нефилимов она сейчас осознала целиком и полностью.
— Если белобрысые победят, они не только сожрут нас подчистую, но и погубят Иномирье, так? Оно ведь не оправится без наших мыслей о нем!
— Да, — тихо сказала валькирия. — Потому Гаруда и взял с собой самых лучших, хотя, по-хорошему, они должны охранять земли его королевства от обнаглевших в край тварей Разлома. А если их убьют, демоны начнут захват их территорий уже через несколько дней.
Еще три месяца назад Илона не могла даже подумать о том, что сказки с легендами не просто оживут, но и заменят ей привычную реальность. И что у нее, самой обычной во всех смыслах тетки, вдруг проявятся сверхспособности, как у героев наивных фантастических книжек. Она никогда не хотела такой судьбы, но теперь не могла представить свою жизнь по-другому, без новых друзей и знакомых, хоть крылатых и чешуйчатых, хоть носатых и пушистых. И на упырей с демонами, которых до этого знать не знала, Илона вдруг разозлилась, как на собственных обидчиков.
«Мой дар поможет победить исполинов, старый атлант сам говорил, — вспомнила вдруг она. — Вот и нечего бояться, и думать о том, чего я могу, а чего нет. Пока и вправду очередные чудища на попировали сначала в Иномирье, а потом и у нас».
В небе над головой вспыхнула и заклубилась сиреневым туманом сияющая воронка, из которой вывалился кашляющий Индра.
— Чуть по скалам не размазали, твари! — зло заорал он, снижаясь. Лицо его было перепачкано копотью. — Хорошо, отец в защитный кокон запеленал на лету и отбросил в сторону. Почти пять десятков солдат ранены! Ищейки хватают упавших прямо на подлете к земле!
— Не суйся в самое пекло, ты же еще не владеешь полноценно взрослой ипостасью, — всплеснула руками Кира.
— Я воин и сын великого правителя, а не трусливый слизняк, — сокол тут же поджал губы.
— Ты мальчик, которые едва встал на крыло, — валькирия была неумолима. — И у тебя предназначенная невеста, которая умрет следом, если тебя убьют. Это не последнее сражение в твоей жизни. Но если будешь соваться в самую гущу, не имея боевого опыта, оно станет таковым.
Индра сник и тяжело вздохнул. А Илоне пришла в голову идея.
— Дружок, можешь предать отцу, чтобы он на пару минут остановил схватку и отвел соколов выше в небо?
— Передать могу, но не получится, — парень замотал головой. Крылатый шлем, по размеру предназначенный для зрелого бойца, тут же съехал ему на лоб. — Белобрысые заслон поставили прямо в облаках, кто поднимается в вышину, того словно молнией прошибает, и отнимает возможность колдовать.
— А вы под облаками остановитесь и просто парите. Так надо. Я помогу хоть немного.
И Илона рванула по склону вниз, оббежала площадку перед входом в столовую, с шипением проскочила сквозь заросли крапивы и опустилась на колени на самом краю обрыва над Медвежьей долиной, прижав ладони к камням и траве. Земля отозвалась покалыванием в кончиках пальцев и задорным гулом в ушах.
Из долины доносился несмолкаемый рев и истошные крики, от которых волосы вставали дыбом. Илона стиснула зубы и замерла в ожидании. Наконец, всполохи в небе утихли и сотни темных фигур зависли под облаками, покачиваясь на раскинутых крыльях. Нельзя терять ни секунды! Илона глубоко вздохнула, закрыла глаза, и сознание ее полетело во все стороны — по тропинкам, тайным и явным, сквозь корни поломанных деревьев, под телами поверженных врагов и союзников. Впервые она пыталась охватить контролем такое большое пространство, отчаянно надеясь, что сумасбродная стихия не создаст ей внезапных проблем.
Но нет, приятное тепло согревало ладони и коленки сквозь ткань штанов, а неведомая сила вела вперед, ласкаясь, как котенок, и зовя за собой. Потому что любая мощь без контроля разума способна или уничтожить все вокруг, или остаться неподвижной и окаменелой, подверженной любому разрушению извне. Разум же без движения варится в собственном соку, питаясь бесплодными идеями, словно воздушными замками, и в конце концов погибает, задохнувшись в иллюзиях.
Только вместе они способны на все. Даже свернуть горы.
Илона глубоко вдохнула и на медленном плавном выдохе подняла ладони над травой, сжала пальцы и встряхнула ими, будто пытаясь ссыпать с пыльного коврика грязь и мусор.
И почва у самого края тропы, ведущей наверх к крепости, встала на дыбы. Земляной вал высотой не меньше десяти метров покатился вдаль до самого горизонта, стряхивая с себя обломки деревьев и визжащих рептилий. Они падали друг на друга и судорожно сучили лапами, пытаясь удрать в стороны, но долина, как назло, была окружена высокими скалами, и бежать оказалось некуда. Комья глины и камни летели во все стороны, засыпая некоторых тварей по маковку.
Через несколько минут Илона открыла глаза и поняла, что быстро на ноги не встанет. Тело дрожало от напряжения, в ушах стоял гул, сознание возвращалось словно по частям. Окружающий мир слился в сплошной калейдоскоп из разноцветных пятен-стеклышек, подернутых туманом. Вдобавок что-то горячее потекло по губам, падая на жухлую августовскую траву ярко-алыми каплями. Илона провела по лицу рукой, сиплым шепотом пробормотала ругательство и прижала к носу сорванный лист лопуха, пытаясь унять кровотечение.
«Вот и первая кровавая жертва силе, что мне помогает. Все прямо по сюжету страшных древних легенд», — невесело хмыкнула она.
Внизу под скалами до самого горизонта виднелась раскуроченная пустошь с покалеченными ищейками, воющими в голос. Да, как минимум, десятая часть соколиного войска валялась на земле вперемешку с рептилиями, и вид мертвых солдат с переломанными крыльями выворачивал душу наизнанку. Но не переживших земляную встряску тварей все равно оказалось больше.
Присмотревшись, Илона с ужасом увидела среди лежащих под ближайшей сопкой тел седого мужчину, который скомандовал подчиненным отнести их с поляны в безопасное место, и глаза невольно защипало от слез.
«А если из наших парней кто-то тоже не выжил?» — пронзила жуткая мысль.
Вне себя от волнения, Илона вскочила на ноги и поразилась тишине вокруг. Небо не громыхало всполохами, соколы не дрались с белобрысыми, а смотрели вниз во все глаза. Но вот темная фигура с белоснежными крыльями ткнула в небеса сияющим посохом, и над долиной снова прокатился гром, и со злой радостью взревели сотни глоток, и бой возобновился.
С одним дополнением — нефилимы тоже осознали, кто стал причиной гибели целой оравы ищеек. Сразу трое рванули с высоты прямо к Илоне, скалясь перекошенными лицами. Как зачарованная, она смотрела на золотое сияние, полыхающее у белобрысых между ладоней, уже понимая, что сейчас случится что-то плохое. Но сил на побег, а тем более, на драку, не осталось.
«А взяла бы пистолет с собой, и хоть одного бы успела отправить к папашам-ангелам на тот свет, до той минуты, как они меня…»
Додумать Илона не успела — в спину дунул порыв ветра, да такой, что едва не уронил ее на колени. Нефилимам досталось больше. Шквальный ветер враз обернулся скрученным в воронку ураганом, который за несколько секунд вытянулся до размеров пятиэтажного дома, и подхваченные темным потоком белобрысые с отчаянными криками взлетели сначала в небо, а затем — вниз.
Может быть, потомки ангелов и были на порядок сильнее человека, но с высоты на скалы они приземлялись с тем же печальным итогом, что и хрупкие люди.
Илона невольно содрогнулась, услышав, как протяжные крики оборвались резким хрустом. Затем вытерла нос рукавом зеленой ветровки, с облегчением поняла, что кровь больше не течет, и и обернулась.
За спиной в паре метров от земли парил на темных крыльях витязь из боевого усиленного круга. Тот самый, в доспехе с серебристыми пластинами и полностью черной одежде, от манжет на рукавах, расшитых серебряной нитью, до кончиков узорчатых сапог. Илона невольно засмотрелась на спасителя, отличавшегося от общей массы русо-рыжих соколов со светлой кожей и зелеными или синими глазами.
«Говорил же Рагнар, что земли его народа огромны, с два наших континента размером. Есть и северяне, и южане, живущие под палящим солнцем, и восточные племена. Наверняка все они и выглядят по-разному, в зависимости от климатических условий в месте обитания…»
Сокол был почти также высок, как и повелитель Гаруда, да и телосложением не слишком ему уступал. Смуглый, с большими темно-карими глазами, крупным орлиным носом и пухлыми губами, обрамленными изящной бородкой. Но больше всего удивления вызвали волосы — иссиня-черные и длинные, почти до талии, они были сплетены в толстую косу, перевязанную кожаным шнурком с синими бусинами. Вот с кого бы рисовать в детских книжках портрет сказочного Финиста!
Незнакомец смотрел на Илону с ласковой улыбкой, словно не он отправил только что трех исполинов к их священным праотцам.
— Ты в порядке, красавица? — негромким тягучим баритоном спросил он. — Едва успел тебя прикрыть.
«Красавица» в ответ лишь шмыгнула опухшим носом и решила: если переживет сегодняшнюю заварушку, будет общаться с соколами как можно чаще. Ибо ничто так не поднимает самооценку, как доброе слово от красивых крылатых мужиков!
Сапоги, подбитые серебристыми набойками, звякнули о скалистую площадку.
— Напугалась? — с тревогой взглянул темноволосый. — Ты умница, в тебе отваги — как в храбром воине. И владение стихией потрясающее. У тебя кто-то из родителей ведет свой род от нашего племени? Ведь люди не могут колдовать…
— Она человек, Ильяс, — раздался из-за деревьев голос, и на каменный пятачок у обрыва вышла Кира. — Ты что, не чувствуешь?
Лицо черноволосого озарилось неподдельной радостью.
— Кирия! — ахнул он, поворачиваясь. — Я так рад тебя ви…
И осекся, увидев в ответ холодный прищур.
— Здравствуй, Ильяс. Не беспокойся, с Илоной все в порядке, она просто не рассчитала силы. Первый раз в настоящем бою, сам знаешь, как это бывает.
Но Ильяс пропустил половину слов про Илону мимо ушей, не сводя глаз с валькирии.
— А ты как? Ты сама в порядке?
— Лучше всех! — жизнерадостно оскалилась Кира и показала оттопыренный большой палец. — Уже который год на Земле, правда, не на военной службе, а на охране правопорядка, но и этим кто-то должен ведь заниматься.
— Конечно, — губы Ильяса едва тронула слабая улыбка. — Но я думал…
— Ильяс, что гласит первое правило членов боевого круга стихий? — невежливо перебила его Кира.
— Не покидать свой виток, держать энергетическое равновесие, охранять повелителя ценой своей жизни, — послушно заговорил сокол.
— Ну так выполняй, — подняла брови валькирия, давая понять, что разговор закончен. — За Илоной я сама присмотрю. Или ты во мне сомневаешься?
Ильяс растерянно моргнул. Затем нахмурился, отвернулся от неласково встретившей его девчонки, шагнул к Илоне, прижал ладонь к груди, молча склонил голову и взмыл в небо.
— Кира, ты с ума сошла? — зашипела Илона, как только Ильяс перелетел через реку и поднялся в небо над полем с люпинами. — Зачем ты его обидела? Он же по-доброму с тобой…
— Пошли, — буркнула в ответ валькирия и быстро зашагала к крепости.
Илона, ничего не понимая, припустила следом. Небо над головой грохотало, в тяжелых свинцовых тучах сверкали молнии, но Кира, погруженная в одной ей известные мысли, не обращала на происходящее никакого внимания. И лишь когда Илона поравнялась с подругой, та, отрешенно глядя перед собой, с грустью призналась.
— Из-за него меня выгнали из Аквиллариума. И прошу тебя, ни о чем больше не спрашивай. Потом расскажу… когда-нибудь.
К полудню поступило радостное известие — соколы с драконами начали одерживать верх. Огромный вклад в битву сделала Илона, выбив из строя земляным валом почти тысячу рептилий.
В крепости царило приподнятое настроение, несмотря на большое количество раненых в лазарете на поляне по соседству. Ксана едва не сбилась с ног, таская лекарства со склада через речку. В итоге случайно выскочила за дворфовскую ограду, желая срезать путь, и едва не попала в зубы притаившемуся в ближайших кустах ищейке. Но вместо того, чтобы испугаться или плюнуть, она внезапно для самой себя рявкнула ящеру в морду и ударила по ней ладонью. Тварь в ответ взвыла — драконьим когтям, появившимся на кончиках пальцев, оказалось по силам вспороть толстую серую шкуру до самого мяса.
Ксана отлично понимала, что ищейка все еще может перекусить ее пополам, поэтому быстро шмыгнула за кривой плетень, поросший за ночь нежно-зелеными твердыми побегами. Тот моментально зашевелил ветвями, словно живой, и выпустил в рептилию залп острых стеблей. Один из них попал прямиком в глаз, тварь со стоном рухнула на землю и больше не встала.
— Я просто вспомнил гребни у соколенышей, которые за спину кидаешь, а потом на их месте вырастает целый лес, — объяснил диковинное поведение заборчика Гиннар, когда Ксана подошла к нему с расспросами. — А у нас в окрестностях бамбука немереное количество, он и без магии прет только в путь. И стебли крепкие, не зря же его земные правители с дурью в голове любили для пыток непотребных использовать. Вот мы и подшаманили с парнями немного…
— А предупреждать? Вдруг бы и в меня попало? — возмутилась Ксана, севшая на землю рядом с Артуром. Когти на пальцах так и не втянулись назад, но теперь на это было плевать. Пускай, зато как в ближнем бою пригодилось!
— Тогда бы не было так весело, — захохотал вредный старик.
У Ксаны от гнева пожелтели глаза, и дворф тут же смолк, на всякий случай втянув голову в плечи. Но драконица только сплюнула в траву шипящей вязкой жидкостью и ушла в крепость, за новой партией бинтов.
— М-да, — тихо хмыкнул Гиннар, глядя ей вслед, и повернул голову к Артуру. — Это ты правильно сделал, что женился, пока она совсем девчонкой была…
— Чего? — изумленно вытаращился Артур.
— Хорошо, говорю, что жену ты молоденькой взял. Ей же двадцати четырех еще нет, а тебе уже за тридцать. Пока она маленькая, ее воспитывать можно.
— Ты что несешь такое? — возмутился ученый. — С чего бы это я жену воспитывал? Она самостоятельная взрослая личность, и выбирал я ее никак не из-за разницы в возрасте!
— Но все равно не прогадал, — Гиннар наставительно поднял вверх узловатый палец. — И не рычи, а слушай старших. Жену, особенно твою, воспитывать надо, а то не ровен час поздно будет…
— Тьфу на тебя, — махнул рукой Артур и ушел к краю скалистой площадки, чтобы стрелять оттуда по подобравшимся к крепости ищейкам и не слушать бредни старого дворфа.
Гелиос, которого Июлия с трудом завела к себе в комнату и устроила в огромном откидном кресле на балконе, сидел неподвижно, уставившись в полыхающее небо. От еды он отказался, но воду пил целыми стаканами.
— Я должен быть там, с другими бойцами! А не сидеть, зарывшись в подушки и одеяла, как робкая девица в первую брачную ночь в ожидании супруга, — рычал сокол от досады.
— Сиди уже, где сидишь, — сочувственно вздохнула Июлия. — У тебя вдобавок к слабости температура поднялась. Не хватало снова покалечиться, а то и погибнуть.
— Моя боевая магия рвется наружу, — признался Гелиос и протянул дрожащую руку к кувшину с водой. — Я же в десятке самых сильных огневиков Аквиллариума, никакая блокировка меня не остановит надолго. Поэтому Ровена с Рагнаром до кучи еще и добавили ресурса моему жизнеогню. И получается, что регенерация у меня сейчас идет бешеными темпами, но магия подавляется полностью. Потому и жар, и ломота в теле…
Он посмотрел на девушку умоляющим взглядом.
— Взяла бы ты у меня еще немного? Сил нет уже терпеть, зуб на зуб не попадает.
— А я уж думала, опять пошлятину какую-нибудь скажешь, — хмыкнула Июлия, садясь на столик рядом с кувшином.
Гелиос опустил глаза.
— Извини меня. Вел себя все эти недели, как сволочь. Не понял сразу, что с тобой по-другому надо…
Июлия чуть не спросила, что значит «по-другому», но вовремя прикусила язык. Раз уж извиняется, значит, действительно так плохо, что впору бить тревогу. Поэтому фея просто взяла его за руку и потянула на себя тягучую, обжигающую, заемную жизненную силу, как котенок — тонкую ниточку из бабушкиного клубка. Зажмурилась от удовольствия, чувствуя карамельную сладость на языке и покалывание в кончиках пальцев.
Совсем немного, просто чтобы стало легче рыжему смешному оболтусу, от мучений которого так неспокойно на сердце. Сокол с облегчением вздохнул, откинулся головой на спинку кресла и прикрыл веки.
Под балконом прямо по оборванным стеблям плюща прошлась Женька в солдатской форме со склада, с дубинкой на плече и пистолетом в кобуре на ремне, важная, как главный стражник королевского дворца из сказки.
— Жень, ты с оружием аккуратнее, из него стрелять уметь надо, — спохватилась Июлия, наклоняясь через перила.
— А я умею! — заверила Илонина воспитанница. — Я все могу! Мы же кино смотрели про рыцарей и про замки, я оттуда помню, что врагов кипятком и смолой со стенок поливали. Смолы, правда, не нашла, зато кипятком Витт поделился. И стрелять умею, и перезаряжать, правда, ненастоящими пульками, но они как настоящие, честное слово! И из лука чуть-чуть могу… могла раньше.
И она пригорюнилась.
Зато рыжий моментально очнулся от дремоты.
— Тебя учили стрелять из лука? Из настоящего, боевого? Кто?
— Не. Из этого, из которого спортсмены стреляют. Илона Владимировна учила.
— А она что, умеет? — поразился Гелиос.
— Не она! А дяденька, которого она приглашала. Он умный, в институте учился долго и историю знает. Илона Владимировна считала, что по книжкам и простым урокам нас нельзя учить, мы же читаем плохо, — Женька заметно смутилась. — Потому и показывала фильмы всякие про древних людей, и дяденьку звала в гости, а он нам кашу гороховую с корицей варил, такую, как рыцари ели, оружие всякое давал пощупать, и стрелять учил. Говорил, надо нас это, как его, погружать! Чтобы мы сами все поняли.
— Погружать в быт людей, которые жили в разные эпохи, — перевела с русского на русский Июлия. — Да, отличный вариант, чтобы хорошо узнать историю! И долго вы так учились?
— Не очень, — Женя помотала головой, отчего челка на лбу встопорщилась. — Нам запретил мужик из этого, из министерства. А Илону Владимировну ругал сильно.
— За что? — поразилась фея.
И Женька растерянно заморгала, а вокруг рта собрались горестные складки.
— За то, что нечего легафрендам в руки острое и стрелятельное давать, мы же дураки и друг другу глаза обязательно выколем, а Илону Владимировну потом в тюрьму посадят. И кормить всякой дрянью нечего, на нее бумажек специальных нет, потравимся еще, а им потом отвечать, — ответила она и жалобно всхлипнула.
— Жень, сам он дурак, — возмутилась Июлия.
— Если дурак, тогда почему он в министерстве, а не у нас в приюте? — резонно заметила Женька. — Я его стукнуть потом хотела, Илона Владимировна не дала, сказала, что меня за такое к психам в больничку упекут, как опасную. И она мне ничем помочь не сможет.
— А хочешь, вместо тебя я его стукну?
Рыжий поднялся с кресла и теперь стоял за спиной Июлии, кутаясь в одеяло. Он улыбался Женьке, словно взрослый брат — младшей сестренке, но Июлия, успевшая узнать его получше, не стала бы обольщаться насчет этой улыбки. Глаза сокола потемнели, а крылья носа аж раздулись от гнева.
— А можно? — восхищенно ахнула Женя.
— Мне все можно, — заявил Гелиос. — А вот обижать беззащитных никому нельзя. Меня ни в какую вашу больничку не упекут, руки коротки. Победим белобрысых с ищейками, и я его стукну, обещаю тебе.
Женька обрадованно кивнула и отправилась дальше — представлять себя рыцарем и совершать обход почти настоящего каменного замка. Когда она скрылась за углом столовой, Июлия подняла глаза на рыжего.
— Ты чему ее учишь? У нас нельзя просто так набить морду, кому хочешь!
— И это плохо, — непререкаемым тоном ответил Гелиос и нахмурился. — Потому у вас и без упырей с прочими чудищами всяких гадов хватает. А получил бы языкастый мужик в торец за свои слова, глядишь, и не обидел бы в следующий раз беззащитных детей, беда которых лишь в том, что тело выросло, а разум — нет.
Последний ком земли лег в высокий земляной вал вокруг шатра с ранеными, и Илона вытерла пот со лба. Как жаль, что дворфы не предусмотрели всех возможных проблем, и поставили бамбуковую стреляющую изгородь прямо у тропы над речкой! И раненые, количество которых с каждым часом увеличивалось вдвое, остались практически беззащитны против врага. Двенадцать сбившихся с ног девчонок-целительниц, да Ровена с худощавой знахаркой, представившейся Хельгой, плюс десяток совсем юных соколов на охране всего лагеря — какой с них толк? Да, по всей поляне уже лежали трупы ищеек, пытавшихся поживиться хоть и невкусными, зато ненавистными противниками. Но остальных ящеров судьба собратьев ничему не учила, они все лезли и лезли.
Пришлось снова стоять на коленях среди помятых люпинов, гладить руками теплую почву, извиняться за сгубленные цветы и просить помощи. А целительницы лишь стояли, разинув рты, и наблюдали, как сначала съезжаются в кучу больше десятка шатров, окружая лазарет дополнительным бастионом, затем ползет, как живой, кособокий плетень, огибая скученный и уменьшившийся в размерах лагерь.
Через пару минут явился Зигфрид с двумя «глоками» в руках, с мрачной ухмылкой разрядил оба пистолета в настырных рептилий, а затем смущенно признался, что «батя неприличными словами ругается», так как система передачи энергии в конструкции забора нарушена, и теперь придется ее восстанавливать. Но Илона лишь поинтересовалась в ответ, не предлагает ли Гиннар оставить едва живых союзников ищейкам на растерзание. Зиг тут же залился краской и извинился — за себя и за вредного отца.
Пока дворфы с переменным успехом пытались вернуть забору волшебные свойства, Илона в качестве дополнительного ограждения добавила вокруг него земляной вал, а когда закончила, провалилась в странное серо-зеленое марево и очнулась уже сидящей в траве. Еще и жука золотистого, предназначенного для переговоров с командой, выронила из кармана! Но металлическая диковинка оказалась умнее владелицы, и тут же взобралась по рукаву в волосы, перебирая остренькими лапками.
Пока целительницы приводили Илону в чувство, щебеча наперебой о ее великом даре и о том, что надо себя беречь, явился тяжело дышащий Индра. На его шлеме осталось только одно крыло, зато появилась серьезная вмятина. Принц быстро глотнул янтарной жидкости из флакона, что тут же поднесла одна из знахарок, и быстро заговорил.
— Нефилимы несколько минут назад прислали парламентеров, сказали, что отпустят всех восвояси, и даже позволят забрать людей, что нам помогают, в Иномирье, если отдадим им вас. Напирали, что обычная человечка не стоит потраченных на битву ресурсов, и лучше договориться.
У Илоны враз похолодело в желудке, но Ровена, придерживавшая ее за плечо, тут же возмутилась.
— И вы поверили в эту ерунду? Никогда они нас не отпустят! К тому же, обычная, по их мнению, человечка третью часть рептилий из строя вывела. Нельзя ею жертвовать!
— Мы, по-твоему, совсем сволочи? — возмутился Индра. — К тому же, твари ее оскорбили, заявив, что…
Парень покраснел и уже тише добавил, снова поворачиваясь к Илоне.
— Что вы бесполезны для нужд нашего народа. Не слишком молоды, не слишком красивы, а главное — не можете больше иметь детей, так как пережили тяжелый недуг. И сгодитесь вы только исполинам, в качестве источника питания, так как бунтарского духа и отваги в вас действительно больше, чем в обычном человеке.
— Они такое прилюдно говорили? — опешила Илона. — И твоему отцу, и остальным соколам?!
От жгучего стыда вспыхнули щеки, и она опустила голову, стараясь не замечать сочувственных взглядов целительниц.
— Видимо, они считают, что на войне все средства хороши, — пожал плечами принц, и тут же фыркнул. — А отец им ответил, что исполины лучше бы посмотрели на себя, ибо без магии страшны, как смертный грех, да и годы свои ведут от начала времен, а уж с деторождением и вовсе нехорошо вышло. Но нефилимы, в отличие от госпожи Каменевой, не годятся даже на источник питания, ими побрезгует и самый худосочный кладбищенский упырь. А потом показал состриженные волосы Вифании и сказал, что этот дар ему преподнесли именно вы, и надо быть круглым дураком, чтобы своими руками избавиться от земляного мага, способного поднять целую долину на дыбы. И рассмеялся посланцам в лицо.
Молоденькие врачевательницы захихикали, и Илона тоже нашла в себе силы улыбнуться.
А Индра помрачнел.
— Вот только отец уверен, что твари готовят какую-то диверсию. Просто они хотели лишить нас поддержки союзников и питали надежду все-таки вас заполучить и выпить разум, чтобы обрести дополнительную силу. Поэтому он просит вас держаться рядом с соколиным лагерем, чтобы мы могли даже во время битвы приглядывать и в случае чего…
Договорить он не успел.
Пространство вдруг исказилось и поплыло розовыми пятнами, в ушах раздался гул, от которого враз заныли зубы. Что-то неведомое давило на череп изнутри, к горлу подкатил противный тошнотворный комок. Илона смотрела на изумленную Ровену, которая явно пыталась что-то сказать, но лишь беззвучно открывала рот, словно рыба.
Странное наваждение схлынуло также быстро, как и началось. Осталось лишь ощущение потяжелевшей головы.
— … это за дрянь?!
Индра взволнованно дышал, шлем едва не выпал из дрожащих от волнения рук.
— Не знаю, — также очумело ответила Илона и хотела добавить что-то еще, но тут над поляной раздался женский визг.
Верещала одна из целительниц, указывая трясущимся пальцем на рептилоида, который валялся мертвым неподалеку в траве битых полчаса. Тварь вставала, недоуменно порыкивая и с трудом опираясь на все четыре лапы. А следом, как грибы из мшистой лесной подушки, поднимались головы остальных.
— Волхова задница… — Индра все-таки выронил шлем, и сам вдобавок едва не сел в траву. Но тут же спохватился и стрелой взмыл в небо, заорав во всю глотку, чтобы привлечь внимание других. — Упыри! Ищейки стали упырями!
Воздух перед Илоной задрожал и сгустился в туманное марево, по которому забегали искорки. Вот они слились в одну, та вспыхнула и растеклась стальным мерцанием, превращаясь в ровную поверхность. И в ней, как в зеркале, отразился незнакомый нефилим, сидящий среди разнообразных рычагов и приборов. За спиной его, словно на огромном экране, плыло черное небо, полыхающее звездами.
— Человеческая женщина! — заговорил он, сурово сведя брови. — Ты дурно себя повела, лишив силы нашу сестру Вифанию! Ты покалечила почти тысячу наших меньших собратьев, многие из них были мертвы!..
«Были?! — Илону пробрала дрожь от макушки до пяток. — Почему были?»
— Сдайся, и мы пощадим остальных, — продолжал нефилим. — Ты будешь наказана по всей строгости, но другие спасутся в том мире, откуда пришли. Вы не сможете нас победить.
— Мы уже вас почти победили! — запальчиво крикнула Ровена.
— Вы глупы, — белобрысый холодно усмехнулся. — Мы позволили вам думать, что вы побеждаете. Ничто на свете не способно уничтожить нас окончательно, кроме огня и голода. А вся наша сила накоплена не на Земле. Взгляни на солнце, Илона Каменева, и преклонись перед нашим могуществом! Тебе и твоим друзьям не победить. Но ты можешь выкупить их жизни своею.
Илона непроизвольно подняла голову вверх.
Солнца практически не было видно — его заслонял странный плоский диск, висевший высоко в небе. И Илона, помнившая размеры небесных тел еще по урокам астрономии в школе, похолодела от ужаса.
За спиной белобрысого был отнюдь не экран. А огромные панорамные окна, в которых пестрел огненными всполохами край раскаленного газового шара. Того самого, что освещал миллиарды лет ее родную планету. И если корабль, находясь на околоземной орбите, мог хотя бы частично заслонить Солнце, страшно даже представить, каких он размеров. Десять, двадцать, сто километров, а то и тысячу?!
«Они же как-то прибыли сюда огромной оравой, и жили, воруя технологии и пуская слухи про планету Нибиру и прочую мракобесную чушь. Если корабль размером с остров, на котором мы живем, а ресурсов вроде еды и кислорода достаточно, чего бы и не жить десятилетиями? И не воскрешать своих крокодилов на расстоянии? И не клепать супероружие по картинкам из Библии?» — со смятением думала Илона.
А нефилим продолжал.
— Ваши союзники устали. У пернатых выбыла из строя треть войска, да и драконы обессилели. А мы можем поднимать наших братьев из мертвых столько, сколько нашей душе угодно. Прими эту данность, человеческая женщина, и сдайся. Сохрани жизнь своей семье и друзьям.
Вот и все. Отчаяние сковало горло, не давая нормально дышать. Илона всхлипнула и на дрожащих шагах сделала шаг вперед.
— Вы… обещаете, что отпустите всех?
— Обещаем, — важно кивнул нефилим. — Смотри, наши младшие собратья не нападают на вас. Уходи с ними, и спасешь своих. Иначе мы утопим вас в крови и боли, потому что воскрешение из мертвых — далеко не самый главный дар, которым нас наградили сиятельные прародители.
Действительно, ищейки просто стояли буквально в тридцати локтях — угрюмыми неподвижными изваяниями, ожидающими приказа свыше. Индра был не прав, ни в каких упырей они не превратились. Просто воскресли самым чудодейственным образом, как раскаявшиеся грешники из религиозных книг. Илона явственно видела, как колышутся в такт дыханию уродливые серые бока.
Умирать страшно, но знать, что ты могла спасти своих или просто выгадать им время для побега, но не сделала этого, было еще страшнее.
«Я просто не дамся живой, буду сопротивляться и лупить их камнями до тех пор, пока просто не убьют, — думала Илона, делая еще шаг. — А соколы не дураки, они уведут всех в Иномирье, а там, глядишь, еще через несколько лет накопят силы и попробуют снова, и история повторится уже с другими героями…»
Если за это время нефилимы не выжрут человечество до основания. И если Иномирье не падет от голода, сначала энергетического, а потом обычного.
Но даже маленький шанс лучше абсолютной безнадежности…
Ослепительно яркий серебристый луч со свистом пронесся в паре сантиметров от ее уха, заставив забыть о душевных терзаниях и с воплем подскочить на месте. Он ударил в центр туманной конструкции, которая служила белобрысому зеркалом-проводником, и та лопнула, распавшись на светящиеся брызги, которые погасли, не успев долететь до земли.
Ищейки взревели и ринулись вперед, но с неба вдруг плюнуло огромным клубком огня, и твари с воем разбежались в стороны. Гигантский красно-золотой дракон воспарил над деревьями, хищно щурясь — явно выбирал, куда бы еще прицелиться.
— Решила пожертвовать собой ради спасения союзников? — раздался знакомый насмешливый баритон.
Соколиный правитель стоял у зеленого шатра, опираясь на посох. Осанистый и гордый, словно не сходился до этого в схватке с чудовищами. По синему каменному набалдашнику плясали серебристые молнии.
— Дело похвальное, но глупое, — продолжил он. — Ты принесешь гораздо больше пользы, будучи живой и невредимой.
Судя по всему, зла за прошлую встречу повелитель Гаруда не держал, наоборот, не отдал ее тварям уже дважды. Но у Илоны сердце все равно было не на месте.
— Ты же слышал, что он сказал, — в отчаянии прошептала она. — Будут поднимать тварей до тех пор, пока не убьют вас всех. А еще у них есть тайное оружие, которое они не успели пустить в ход, но пустят, можно не сомневаться. А так вы успели бы уйти.
Стоящие неподалеку две молоденькие знахарки возмущенно фыркнули и переглянулись, явно осуждая панибратские разговоры с собственным повелителем. Но Илоне и до этого было плевать на статусы кичливых иномирных королей, а сейчас, перед лицом гибели, они и вовсе не имели значения.
Гаруда не обратил на непочтительный тон никакого внимания.
— Мы и так можем удрать в любой момент, прихватив вас с собой, — спокойно ответил он. — Но тогда ради чего все это было? Ради чего гибла наша армия, что сейчас на поле брани, что до этого, от мучений и пыток? Раз уж мы пришли, будем биться до конца.
Он повернул голову и взглянул на деревья, за которыми внизу, под скалами, расстилалась покореженная равнина. Основная часть соколиного войска и четверо драконов стянулись туда, и наперебой пулялись в воскресших ищеек и нефилимов то огнем, то потоками воздуха. Небо над долиной клокотало от выплесков магии.
На люпиновой поляне восстало из мертвых не меньше двух сотен ящериц, но сейчас они кружили на безопасном расстоянии, сердито скалясь на шатер с ранеными, как лиса из басни — на сыр. Роль вороны исполнял Мангус Громовержец, который парил над лагерем, раскинув огромные острые крылья и сверкая золотым пузом. Он самодовольно ухмылялся широко раззявленной пастью и выдыхал двадцатиметровые струи огня, поэтому ищейки лишь злобно рычали и топали ногами, но близко не подходили.
— Белобрысые и рептилии умирают без надежды на воскрешение лишь от голода или огня, — задумчиво произнес Гаруда, наблюдая за битвой в долине. — Тебе нужно придумать, как их остановить. Потому что, если я правильно понял сидевшую в странном зеркале тварь, у них в запасе достаточно всякой мерзости, скроенной по мотивам ваших земных мифов. И надо быть готовыми ко всему. Этим и займется мое войско, чтобы не отвлекаться на безмозглых ящериц.
Правитель повернулся к стоящему рядом Индре, который появился неизвестно откуда, и стоял тихо-тихо, слушая каждое слово.
— Сын, подстрахуешь мой разум здесь, на земле, — распорядился он. — Опыта у тебя мало, но новорожденная боевая магия сейчас на пике мощи. Четверка стихий поддержит круг, уже не усиленный. Им придется постараться, чтобы небо не упало на землю. Командование войском принимает на себя Рагнар.
— А ты…
— А я поднимусь в небеса и уничтожу эту жестяную посудину, — хмыкнул Гаруда. — Пора вспомнить, что я не только потомок бога Волха, но и его наместник на земле. Иначе и вправду будут до бесконечности друг друга поднимать, как тронутый разумом некромант — упырей на кладбище. А сквозь заслон в облаках я пройду, если буду один, он мне не помеха.
— Но это невозможно! — невольно вырвалось у Илоны. — Корабль на околоземной орбите, не ниже! Даже космические спутники из былой эпохи не поднимались на расстояние выше тысячи километров. Там ледяной космос, сумасшедшая радиация. А существу из плоти и крови и вовсе не подняться выше десяти километров, оно просто задохнется. Ты погибнешь, не успев пересечь линию самых высоких облаков!
Вот теперь целительницы смотрели на нее с негодованием и ужасом. Как смеет глупая человеческая женщина спорить с правителем самого могущественного народа в обоих мирах?
Гаруда же только усмехнулся в ответ.
— Занимайся делом, — бросил он, передавая посох в руки оторопевшего сына. — У тебя максимум пятнадцать минут, чтобы придумать, чем занять всех рептилий, чтобы они не лезли в бой. За это время я достигну безвоздушного пространства, и белобрысые заподозрят неладное. Что случится потом, представить трудно, но вас придется разбираться с этим без меня. Индра, и пока не началось, пришли Финдана в помощь госпоже Каменевой, а то как бы она от неопытности и переживаний и впрямь не уронила скалу на голову кому-нибудь из ребят. Он и с земли свою задачу прекрасно выполнит.
И взмыл в небо, обдав оставшихся потоком воздуха из-под раскинутых крыльев. Илона едва успела прикусить язык, глядя ему вслед. Потому что фразу «индюк самодовольный» в адрес собственного повелителя целительницы бы точно не простили. Даже брошенную сгоряча.
«Я что, член соколиного боевого круга, чтобы несколько тысяч рептилий за раз обездвижить или убить? — сердито думала она, спускаясь к реке. Небо над головой посерело, словно перед дождем, вот только молнии в тучах полыхали неземные — всех цветов радуги. — И дворфы те еще молодцы, даже мост собрать за это время не додумались, бегаем по речке туда-сюда, ноги насквозь мокрые».
Илона резко остановилась и в сердцах хлопнула себя по лбу. Тоже ведь недотепа, уж мост каменный сложить через речушку шириной в два-три метра могла бы сама! Она остановилась и огладила ладонью большой валун, вольготно развалившийся в зарослях крапивы. Здесь было тихо, под кронами раскидистых ив царил полумрак. Звуки битвы доносились, как сквозь слой ваты.
Камень охотно повиновался команде, поднимаясь над землей и медленно плывя к воде. Уже над самой речкой он треснул и осыпался мелкими осколками. Они перестроились прямо на лету и уложились в неширокий мостик, под который едва проходил поток воды. Илона опасливо тронула его ногой и удивилась в очередной раз — камушки чудесным образом снова склеились в единый монолит.
— Отличная работа.
Илона дрогнула и быстро оглянулась. Ну что у них всех за привычка подходить и подлетать со спины?! Никаких нервов не напасешься!
Сокол, которого на утренней тренировке сбросили со скалы пятеро противников, смотрел на мостик с интересом. Не слишком высокий, зато кряжистый, с обветренным лицом и пшеничными усами, с карими глазами, глядящими немного озорно, по-мальчишески. Если смуглый красавец Ильяс, воздушник боевого круга, словно сошел с древних арабских гравюр, написанных по сказкам «Тысячи и одной ночи», то новый гость выглядел скромнее, и вместе с тем дружелюбнее. Кожаный доспех был разорван в нескольких местах, а стальные наплечники потемнели от копоти.
— Под драконий огонь попал, когда союзники исполинов в воздухе выжигали, — со смешком объяснил он, поймав Илонин взгляд. — Я же земляной, в полете неуклюжий.
Он подошел и протянул для приветствия широкую, как саперная лопатка, ладонь.
— Я Финдан из древнего рода Нервы, и я здесь, чтобы помочь тебе совладать со стихией. Но странно, я совсем не чувствую в тебе магии…
В сотый раз Илоне пришлось быстро пересказывать историю своих взаимоотношений не только со стихией земли, но и с родной планетой. Сокол в ответ лишь изумленно качал головой.
— Никогда о таком не слышал, — признался он. — Но в любом случае, ты подняла вверх тормашками целую долину, и это спустя пару месяцев после открытия дара. Долго тренировалась?
— Долину поднимать? Даже не пробовала ни разу. До этого Рагнар меня тренировал, но мы больше концентрацию учились держать, с кучей булыжников, да чувствовать живую энергию камней, деревьев и почвы, и двигаться по ней…
Прямо над их головами в сторону люпиновой поляны с ревом пролетел зеленый дракон, из пасти которого валил дым. Видимо, спешил на подмогу своему правителю.
— Рагнар — воздушник, чему он мог тебя научить? — скривился Финдан. — Базовым методам, которые у нас каждый адепт-первокурсник знает?
— Ну, простите, — обиделась Илона. — Как у нас на Земле говорится, мы академиев не кончали. Тем более, летающих по воздуху.
— Не расстраивайся, — тут же смутился сокол. — Будем учиться в полевых условиях.
В долине за их спинами полыхнула до небес и с треском опала огненная стена.
— Главное — не отвлекайся на бой вокруг. Земля тебя предупредит в случае опасности снизу, а сверху я подстрахую, — наставлял Финдан. — Чувствовать стихию ты уже умеешь. Теперь нужно расширить границы за пределы долины. И ради всех богов, не реагируй ни на каких лисичек и мышек, спрятавшихся в почве, а то знаю я вас, нежных девиц. Не трать силу зря.
Жук в волосах Илоны зашевелился, сползая по щеке к шее, а затем забираясь в ухо.
— Отец преодолел барьер белобрысых и летит ввысь, — раздался голос Индры. — Я в крепости с ребятами, мы отслеживаем его перемещения. Твари после воскрешения атакуют с удвоенной злостью. Но радует одно.
И принц зловеще хмыкнул.
— После смерти белобрысые, которые погибли, тоже стали рептилиями. Видимо, сила, полученная от пожирания людей, просто развеялась по ветру. Сейчас их осталось не больше пяти десятков. Правда, и наше войско поредело на треть. Но мы справимся, госпожа Илона. А теперь начинайте, как договаривались.
Илона послушно опустилась на колени и уперлась ладонями в валун с розоватыми прожилками, лежащий у реки. Закрыв глаза, она отрешилась от доносившихся со всех сторон звона металла, криков боли и ярости, треска горящих деревьев, рева драконов и ищеек. Земная энергия охотно льнула к ее пальцам, словно поглаживая изнутри.
Финдан, стоящий сзади, ощущался великаном, вырубленным из скалы, только живым и теплым. Не сломить его ни бурям, ни опасностям, ни несчастьям, он — камень, который жил сотни лет и проживет еще столько же. Илона невольно позавидовала его мощи и спокойной уверенности в своих силах.
У нее все было совсем иначе. То ли действие крови Индры начало ослабевать, то ли сказалась общая усталость и бессонная ночь, но тревога снова забилась в груди птицей, пойманной в клетку. И как она не пыталась успокоиться, ничего не выходило.
Стоп. А ее ли это тревога?
Пальцы онемели, и она с изумлением почуяла, что огромный камень тянет из нее тепло. Перед закрытыми глазами во мраке заплясал странный зверь, очерченный лишь светлыми контурами. Вот он отрастил пушистый лисий хвост, который тут же исчез, но появились кошачьи уши на круглой мордочке, а затем зверек встал на задние лапы и уселся на хвостик, словно рыжая лесная белочка.
Крохотное животное взглянуло на Илону блестящими глазками и сложило лапки у груди.
«Это твои страхи? — поразилась Илона, и тут же горло словно сжало ледяной рукой — настолько сильным оказалось чужое отчаяние. — Малышка… Иди ко мне! Покажи, что случилось?»
Ехидный внутренний голос едва успел хмыкнуть, что «малышке» четыре с половиной миллиарда лет, и она наверняка может сама за себя постоять, а странное создание, снова отрастившее лисий хвост, доверчиво прыгнуло в протянутые ладони, пробежало по предплечью и прижалось к груди. И Илона поклялась бы чем угодно, что чувствовала биение маленького сердечка и ощущала теплую шерстку под пальцами на обоих планах бытия — реальном и магическом.
Кошачья мордочка приблизилась к ее лицу, диковинный зверь обхватил ее за шею лапками и прижался к щеке. И Илона снова увидела картинки, как в прошлый раз, когда она впервые поняла, что земля — живая, и пообещала ей помочь. Но теперь каждая из них заставляла содрогаться от ужаса.
По всему миру прямо на глазах росли ввысь уродливые мраморно-белые башни, вытягивая силу из почвы. Костяной забор тянулся вдоль горных хребтов, скалясь надетыми на пики человеческими черепами. Десятки нефилимов с помощью магии разворачивали самые широкие русла рек в сторону башен. Наплевав на то, что в иссохших лесах измученные звери вскоре умрут от жажды и пожаров, а перед этим станут рвать друг друга, чтобы наесться досыта в последний раз. Потому что впереди голод, которому не будет конца и края.
Но до него они просто не доживут.
На улицах городов сновали ищейки, тысячи тварей. Они рыком загоняли перепуганных людей по домам, приказывая оставаться внутри зданий и не высовываться. На одной из площадей ярмарочные торговцы пытались собрать сначала свой нехитрый скарб, но с неба рухнул огненный дождь, цветастые палатки заполыхали, и люди ринулись врассыпную, сшибая с ног стариков и детей.
Вода в оставшихся реках и ручейках стремительно краснела. Испуганные жабы толпами бежали от опасных водоемов, прямо через трассы, рискуя быть сбитыми первым же автобусом. Рыбы всех цветов и размеров выпрыгивали на берег, широко разевая рты, где и умирали, разъедаемые заживо непонятной хворью, что оставляла на теле нарывы с палец толщиной. Голодный пеликан проглотил несколько плотвичек одну за другой и через минуту рухнул замертво, из раскрывшегося при ударе клюва хлынула кровь.
Бежали с плодородных полей крысы, белки, барсуки, отчаянно кашляя и задыхаясь. А коровы с лошадьми, пасшиеся много дней в зеленых наливных лугах, бились в предсмертной судороге, суча копытами в высокой траве.
Боль. Всюду боль, пронизывающая и страшная, заставляющая кричать криком. Но бесполезно. Голоса людей, птиц, животных охрипли от мучений, и ни один бог в мире, если он действительно существовал, не мог расслышать страдающих.
А над темнеющими равнинами поднимались стаи насекомых, целые летучие облака, растянувшиеся по всей линии горизонта. Миллиарды тварей с огромными жвалами, выпученными блестящими глазами и лапками кузнечика летели вперед, оставляя за собой безжизненные пустыни.
…Илона очнулась на земле, захлебываясь собственным криком и слезами. Кто-то подхватил ее за плечи, и она расплакалась, уткнувшись в рваный кожаный доспех.
— Больно, как больно! Красные реки выходят из берегов, животные гибнут, люди горят заживо в огненном шторме!
Мужчина, большой и крепкий, как скала, осторожно гладил ее по голове. И рядом с ним чужая боль уходила, оставляя пустоту в голове и звенящую слабость в теле. Но разум все равно работал, как часы, не давая забыть о предстоящей беде.
— Бункер, — бормотала Илона, как умалишенная. — Я могу снова опустить его вниз, места хватит для всех соколов. Но…
И снова едва не зарыдала.
— Мы не успеем перенести раненых! И драконы не поместятся внутри. Помоги мне встать, надо бежать к крепости, надо успеть хоть что-то, расширить катакомбы, углубить их…
«Но как же остальные? Как люди в городах, как животные? А леса и поля, а сады и огороды?! Саранча поест все на своем пути! Они могут пролететь сотни и тысячи километров и сбиваться в стаи до нескольких миллиардов особей!»
Илона постучала пальцами себя по уху, заставляя включиться жучка, и сбивчиво, глотая слова, предупредила Индру о новой напасти.
— Все как по библейским казням, только еще страшнее, особенно саранча. Я не знаю, что оно такое, потому что на обычное насекомое эта пакость похожа только крыльями и размером. Переносите раненых в крепость, столько, сколько сможете. Я попробую… еще раз.
— Будьте осторожны, — шепнул принц и отключился.
Илона осталась сидеть на земле, тяжело дыша. От нервного потрясения стучали зубы. Она обхватила трясущимися руками коленки и посмотрела на Финдана, не сводившего с нее задумчивого взгляда.
— Ты не земляная, — сказал он, и голос его дрогнул.
Врать перед лицом смертельной опасности, которую мог не пережить никто, не было смысла.
— Не земляная, — кивнула Илона, вытирая мокрый лоб. — Рагнар просил никому об этом не говорить. Он знает, кто я, но почему-то боится за меня и молчит. И я тоже почти ничего не знаю…
— А что ты знаешь? — спросил сокол, и в глазах его мелькнула тревога.
— Только то, что старый атлант сказал. У меня нет магической силы, только дар.
Она шмыгнула отекшим от слез носом и призналась.
— Атлант Оллин сказал, что я живая. Не знаю, что это значит, но я…
Финдан с присвистом выдохнул.
— Ни слова больше, — прошептал он, сжимая ее плечи. — Мы не знаем, какие уши нас слушают.
— Ты понимаешь, о чем говорил атлант? Мне показалось, он давно выжил из ума.
— Выжить-то выжил, но дураком отнюдь не стал, — невольно хмыкнул сокол. — И Рагнара я могу понять, почему он ни слова не сказал никому, разве что повелителю. Видимо, испугался повторения прошлого, ибо береженого и боги берегут.
— Рагнар испугался? — изумилась Илона. — Да он самый храбрый человек из всех, кого я знаю! Тьфу, конечно же, нечеловек…
— Так не за себя же испугался. А за тебя. И я как раз его понимаю, он едва пришел в себя после смерти Росалинды, и когда подобный дар снова замаячил на горизонте, он, естественно, сделал все, чтобы утаить его носительницу от остальных.
Илоне казалось, что от хоровода мыслей сейчас лопнет голова.
— Росалинда — это жена его? Та самая, которую убил тиран?
— Да, — кивнул сокол. — У вас с ней один и тот же дар. Но даже она не могла поднимать землю до небес.
Он потер лоб и тяжело вздохнул, а затем тоже сел в траву.
— Ты обмолвилась, что дружишь с землей? Какой ты ее видишь? Это важно. Забудь о войне, о саранче, о горящем мире и прочей пакости. Вспоминай и говори.
— По-разному, — задумалась Илона. — Сейчас зверьком, то ли кошкой, то ли лисой, то ли белкой. Но обычно — девчонкой, смешной такой, с косичками, ясноглазой и улыбчивой. Она еще в первый раз спросила, помогу ли я ей.
— Девчонкой, значит, — покачал головой Финдан, не веря своим ушам, а затем рассмеялся. — Ну дела.
И с облегчением ссутулил плечи.
— Слушай меня внимательно. Иди назад, к той самой девчонке или зверьку, неважно, какой ее сама видишь, такой перед тобой и появится. И обними ее, приголубь и утешь. Не думай о том, как победить и как драться. Это ее задача, не твоя. Напомни ей, что ваш мир, конечно, моложе нашего и многих других, но уже успел пережить кучи катаклизмов, рухнувших цивилизаций и прочего в том же духе. И все еще пыхтит, крутясь в космосе на привычном месте. И сейчас все будет хорошо, просто пусть поднимется и стряхнет с себя всю эту наносную муть, всех тварей, желающих ей зла.
— Вот так просто?
— Для тебя — просто, для меня — не очень, — подмигнул ей сокол. — Ты с ней точно договоришься, она тебя породила, и ты ей явно по душе. Просто такое бывает, испугалась немного, она ведь у вас и вправду малышка совсем…
— Это планета-то малышка?! Ей миллиарды лет!
— В сравнении с остальной Вселенной — кроха, совсем дитя. Которое сейчас перепугано и ревет от боли и ужаса, забыв о том, что само по себе является мощнейшей стихией.
— Ты так говоришь о нашей планете, будто она действительно живая, с сердцем и душой, — невольно улыбнулась Илона.
— А какая? — сокол даже удивился. — Тем более, для тебя, сама же чувствуешь. И еще — думай о том, что все в итоге закончится хорошо. Ни одной плохой мысли в голове, даже если небо и впрямь будет падать на землю. Мы все равно выстоим и победим.
— Рагнар мне то же самое говорил, — кивнула Илона. — А откуда ты знаешь, что именно надо делать? У тебя тоже была жена с подобным даром?
— Матушка, — губы Финдана тронула грустная гримаса. — Ее вместе с Росалиндой и убили по приказу Стратора. Мне тогда едва исполнилось три года…
Он встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли.
— Довольно болтать, мы зря теряем время. Повелитель уже в открытом космосе, до летучего корабля совсем недалеко. Пора и нам начинать.
Хорошо ему говорить! Илона закрыла глаза и, содрогаясь от чужой безнадежности, снова погрузилась в привычную ей теплую тьму с картинками, что были одна страшнее другой. Планета беззвучно кричала от боли, корчилась умирающими животными и людьми, полыхала пожарами, охватившими огромную часть суши. И только белоснежные башни, тянущие из ее недр все соки, стояли крепко, словно были здесь с начала времен.
Илона прикусила до крови нижнюю губу, чтобы собственная боль вернула ее в реальность. А перед сомкнутыми веками появилась девчонка, худенькая, загорелая едва ли не до черноты, как все дети южных курортных городков. Со светлыми волосами, заплетенными в косички, с льняными бровями и конопушками на маленьком коротком носике. Она горько плакала, зажав в кулачке цветочек, с которого облетали лепестки, прямо на глазах превращавшиеся в труху.
Ребенок, маленький и напуганный, от страха забывший, что проблемы — это всего лишь препятствия, преодолеть которые ему по силам, не сейчас, так потом. Также рыдала Алиса, упав в первый раз с качелей. И маленький Лешка со двора, потерявший новые часы, за которые «мамка дома голову оторвет». И Женька, когда чиновник распорядился забрать у нее старенький спортивный лук, чтобы не случилось «непредвиденного». И Мишаня, получивший от скандалиста Репьева оплеуху за то, что посмел вступиться за женщину, которая физически не могла дать отпор нетрезвому дебоширу.
Всем им нужно было немного. Теплые руки взрослого на плечах, доброе слово, вселяющее надежду на то, что они справятся, не сегодня, так завтра. Главное — не дать страху себя побороть. Ну и десять минут на поиски пропавших часов, потому что заполошный Лешка от ужаса не догадался поискать пропажу в лопуховом овраге за крайним двором, куда до этого ходил, и куда ему, конечно, запрещалось соваться даже кончиком сандалика.
Но как утешить девчонку, породившую всех живых существ, топчущих ее поверхность миллионы лет? В том числе, и человека, свое самое агрессивное и неугомонное дитя? Слабое физически, не обладавшее теплой шкурой, когтями и клыками, зато имеющее разум, что позволил в итоге жить комфортнее всех остальных существ на планете. И по собственному скудоумию уничтожившее огромное количество животных ради тщеславной гордыни, ради ценных когтей и клыков, дорогих шуб из меха, ради птичьих хохолков, которыми украшали себя богатые невесты. А то и просто ради развлечения.
— Мы изменимся, — шептала Илона девочке, сидящей у нее на правом колене. — Просто мы не до конца еще выросли. Ведь многие из нас спасают животных, садят новые леса, отказываются от излишеств, берегут природу от экологической катастрофы. Не потому, что кто-то сказал, а по собственному желанию. Нас пока просто мало, но будет больше, я обещаю.
Малышка молча плакала, кивая встрепанной головкой. Но боль ее никуда не уходила, Илона явственно чувствовала, как девчушку трясло от горя и безысходности.
Горела почва под ногами. Огонь лизал ботинки Илоны, заставляя кривиться от запаха паленой кожи. Девочка закрыла личико дрожащими ладошками и спряталась у нее на груди, как таятся малыши от подкроватных чудищ из детских сказок. Главное — закутаться в одеяло, замереть, закрыть глаза и сделать вид, что тебя нет, тогда страшный бука обязательно уйдет к другим, менее послушным ребятам.
Илона знала, что это не работает. Против страшилищ всех мастей помогала уверенность в своих силах, в друзьях, ясный разум, чистая совесть. И отчаянная смелость идти своей дорогой, даже когда кажется, что дорог тех и вовсе нет, а вокруг лишь сплошной бурелом с оврагами. И оружие, конечно же. Острое слово, крепкий меч, широкие крылья за спиной, магическая сила, а то и просто пудовый кулак или пахнущий солидолом пистолет. Потому что чудища иначе не понимают.
Главное — сделать первый шаг в свой испуг, и пройти его насквозь. Потому что любые страхи рано или поздно растают, как ядовитый дым.
А ты — останешься.
Илона вскочила на ноги.
— Посмотри, как нас много. Тех, кто любит тебя и бережет, и готов даже погибнуть, защищая свой дом. Тех, кто пришел даже из другого мира, чтобы помочь. И я тоже буду с тобой. Неужели не справимся все вместе? Просто вспомни, что ты на самом деле большая и сильная. И если пришли незваные гости, не надо их терпеть, достаточно вытолкать взашей. Или…
Она задумалась и снова посмотрела на белоснежные башни с костяными воротами.
— Или просто поглоти и перевари. У тебя железный стержень, огненное сердце и бронебойная кожа. Она утянула в себя сотни цивилизаций, от многих из них остались лишь битые черепки. Чем нефилимы сильнее или лучше? Обычные паразиты на твоем теле, просто лучше подготовленные к захвату территорий. Они внушили, что ты не можешь сопротивляться, но ты можешь, и я тебе помогу. Главное — сделать первый шаг, даже если очень страшно.
Девочка с косичками улыбнулась, вытирая заплаканные глаза. И доверчиво протянула теплую ладошку.
Огненная птица летела сквозь пространство. Крылья ее полыхали в невесомой чернильной пустоте, то и дело пульсирующей холодными звездами.
— Этого не может быть, — бормотал Артур, как заведенный, глядя в клубящееся перед глазами марево, растянутое по стенке столовой. В нем, как в зеркале, прослеживался весь полет соколиного правителя. — Это противоречит всем возможным законам физики! За счет чего он дышит в открытом космосе? За счет чего двигается? И как мчится на скорости большей, чем у ракет?
— Если я правильно вижу, он генерирует атмосферу и каким-то образом удерживает ее вокруг себя, — не менее ошарашенно ответила Ксана, стоящая рядом.
— Леший знает, что, — простонал Артур, утирая вспотевший от волнения лоб. — Такого не бывает! Ну не бывает, и все!
— Слышь, ученый, с хмелем толченый, нас так-то тоже на свете не бывает, — усмехнулся сидящий неподалеку Гиннар. — И кикимор с драконами не бывает, и коты не разговаривают, и порталами из одного мира в другой переходить нельзя, а уж лечиться светящимися камушками и обрастать чешуей, как женка твоя — тем более. Но тебя почему-то выбило из колеи именно превращение соколиного главнюка в феникса и вылет его в космос. По мне, так это из всего случившегося за последние пару месяцев самое прозаичное.
Артур даже не отреагировал на насмешливый тон дворфа.
— Я просто не знаю, как теперь жить, зная, что все законы, по которым движется мир, могут быть попраны в любой момент. Получается, мракобесы со своей ересью тоже могут быть правы…
— Скажешь тоже, — хмыкнул старый дворф. — Все законы действуют! Яблоко, подкинутое в небо, рано или поздно упадет на землю. Токи одного направления в параллельных проводниках притянутся, в противоположных — оттолкнутся. Малые дозы убитого вируса, введенные в тело, способны впоследствии защитить организм от евонного вирусного старшего братца, живого и оттого более злобного. Просто есть в законах этих лазейки: магия, амулеты, природные стихии. Современным земным языком выражаясь, читерство всякое. Но чем сложнее система, тем она нестабильнее, и тем больше энергии нужно на ее работу. Главный соколеныш увешан артефактами, как новогодняя елка — игрушками, вдобавок летит в самой сильной своей ипостаси, которая призывается во время великой беды на защиту своего народа. Но у всего этого есть цена.
— Какая? — шепотом спросила Ксана, уже догадываясь, что ответ ей не понравится.
— Запала даже самого подготовленного боевого мага в схватке с десятком законов физики хватит на ограниченное количество времени, — объяснил Гиннар. — На очень, я бы сказал, ограниченное. А дальше могут быть варианты. Или сгорит в атмосфере заживо, не долетев до Земли, потому что защиты никакой не останется. Или задохнется и заледенеет прямо там, у корабля. И хорошо, если до этого успеет треклятую посудину уничтожить. Или просто сердце остановится от напряжения, а может, и сосуд какой в голове лопнет. Даже сынам бога прокачивать через свое тело столько магии за один раз ну никак не полезно…
— Гиннар, заткнись уже, а? — рявкнул молчавший до этого Индра, напряженно вглядывающийся в магическое туманное зеркало. На затылок его был надвинут отцовский венец, с трудом держащийся на ушах. — Каркаешь и каркаешь, как ворона старая, да прямо под руку. Хоть бы раз что хорошее сказал!
— Простите, вашество, врать не приучен, а в позитивные мысли с вибрациями не верю, — со смешком склонил голову дворф.
Небо над горизонтом потемнело. Неужели дождь пошел? Только этого и не хватало! Сейчас крылья у соколов и драконов намокнут, и драться будет куда как сложнее. Ксана прищурилась, пытаясь разглядеть косые струи серой воды и молясь об одном — только бы она была не ядовитой. От новостей, которые сообщила Илона несколько минут назад, становилось не по себе. Неужто и вправду наслали отраву или огненный дождь? Но пелена, простиравшаяся от земли до небес, на дождь походила все меньше и меньше, а приближалась меж тем все ближе и ближе.
Крики, полные отчаяния и ужаса, они услышали не сразу. А увидели их источник еще позже — когда обезумевший от боли зеленый дракон, покрытый странной шевелящейся шубой, камнем рухнул на скалистую площадку у крепости, где и остался неподвижно лежать на острых камнях.
Первым новую напасть разглядел Гиннар и заорал так, что подпрыгнули все остальные. Но среагировал правильнее всех Зигфрид, который вылетел из дверей бункера с огромным баллоном в руках. Миг — и струя бесцветного газа ударила в поверженного дракона. Мерзкого вида шуба клочьями скатилась с мертвого тела, распадаясь на желто-коричневых насекомых. Как и говорила Илона, на саранчу они были похожи лишь издалека. Тоненькие ножки кузнечика заканчивались крохотными, но острыми, как бритва, лезвиями, а зубастой пасти позавидовал бы и упырь.
— Генная инженерия, чтоб ее леший побрал, — процедил полудворф. И тут же рявкнул на остальных — Не приближайтесь, это цианистый водород, потравитесь все к демоновой бабушке! Из всех рас в обоих мирах только мы к нему максимально устойчивы.
Зигфрид еще раз обильно обработал из баллона едва шевелящихся тварей. В воздухе приятно запахло миндалем, и все тут же подняли воротники футболок и натянули на носы.
Над долиной за деревьями от боли орал уже многоголосый хор.
— Индра прикажи всем лететь сюда, быстро! — рявкнул Гиннар. — Бросьте все и отступайте, эта пакость вас прямо в воздухе достанет, кровью истечете прежде, чем успеете сказать «мама»!
— Не могу, — с отчаянием прошептал принц. — Я держу разум отца, он в теле феникса не может полноценно мыслить. Соответственно, не сможет правильно атаковать, и погибнет, потому что ты был прав, времени у него всего ничего. А нужно успеть разбить корабль, иначе эта бойня кончится победой белобрысых.
— Она и так кончится их победой, болван ты с перьями! — заорал вне себя от ярости старый дворф. — Когда все ваше войско поднимет на ножи саранча-переросток!
— А победим саранчу — ее тут же воскресят, и твой сценарий повторится, но отца уже не будет в живых, — ледяным тоном ответил побледневший Индра. — Не говорю уж о том, что он единственный, кто способен остановить этот дурной круг реинкарнаций, и он уже возле этого корабля.
В зеркале, подернутом маревом, отразился феникс, долетевший до огромного коричнево-зеленого звездолета, и впрямь напоминающего кривоватую летающую тарелку. Размеры его ужасали. Птица, способная укутать своими крыльями всю наземную часть бункера, терялась на фоне грозной металлической посудины.
— Его силы иссякают, — Индра тяжело дышал, сжимая виски. — На то, чтобы уничтожить стальное чудище со всеми белобрысыми на борту, у повелителя от силы минут десять.
— Да нас за десять минут нашинкуют вместе с ранеными и оставшимся войском, как морковку для салата… — снова начал Гиннар, но его пламенную речь прервал стук палки о землю.
Василий Иванович стоял за их спинами, свежий и выбритый, в стареньком, но вполне приличном костюме, словно планировал не участие в межмировом сражении, а прогулку в центральном парке или поход в театр.
— Отличный денек сегодня. Жаркий, но не слишком, а ветер пахнет грозой и скошенным сеном с ближайших полей, — сказал он, добродушно улыбаясь. — Самое то, чтобы жить, но никак не умирать. Слышите меня, молодежь? Не смейте думать о гибели, рано вам еще.
И прежде, чем кто-либо успел ему ответить, ветеран повернулся к Индре.
— Лети к своей армии, мой юный друг, и созывай ее ближе к крепости. Остальные — вытаскивайте все запасы фумигаторов, они любых насекомых угробят, даже генно-модифицированных. Только осторожнее, на поле за рекой уже минимум сотня раненых, и в крепости у нас один хворый сокол и восемь спящих ребятишек. Не потравите их.
— Но отец…
— А отцу я помогу вместо тебя. В конце концов, я больше понимаю в космических кораблях. И потом, когда я еще умудрюсь примерить сказочную корону? — подмигнул принцу Василий Иванович.
Но Индра отшатнулся в сторону, замахав руками.
— Это невозможно! Венец убьет обычного человека, в нем слишком много энергии, опасной для всех, кроме самых сильных боевых магов! Даже я могу носить его лишь первые сутки после получения взрослой ипостаси! Вы погибните, Василий Иванович! — с отчаянием застонал он.
— А иначе все мы сегодня погибнем, дорогой мой мальчик, — хмыкнул Василий Иванович. — А если рискнем — может, и выживем. И я выживу, с утра пять кружек чая с травками из Витькиной шкатулки выпил, неужто не помогут?
Старик подошел к Индре вплотную и положил руку ему на плечо.
— Алиска говорила, ты у нас остаться решил? Тебе в институт поступать надо, нечего в неучах такому взрослому ходить. А если и вправду хочешь космические корабли строить, то там физика с математикой нужны, без них никак, а в обычную школу тебе нельзя. Так что выучу я тебя за годик-другой, зуб даю, сдашь экзамены на пятерки.
Индра молчал, только смотрел на ветерана запавшими от усталости глазами, в которых плескалась тревога.
— Видишь, никак нельзя помирать ни тебе, ни мне, — спокойно продолжал тот, словно не замечая криков союзников, гибнущих в долине, и суету Зигфрида с Риком и Артуром, вытаскивающих со склада баллоны с химией против насекомых. — Поэтому будем жить. Счастливо или не очень — это уж как получится, но умирать сегодня нечего. Слишком хороший день, слышишь меня?
И юный сокол, прикусив нижнюю губу, снял с головы отцовский венец и протянул его Василию Ивановичу.
— Вот и славненько, — улыбнулся старик. — Лети, орленок, выше солнца, и не тревожься ни о чем. Помоги своему войску. Не победим, так надкусаем.
Индра смутился, щеки его порозовели.
— Я не орленок, эту ипостась получают только правители, те из нас, кто самый достойный…
— Ну, папа же у тебя орел? Значит, и ты орленок, ловкий и отважный. И все у нас получится, главное — верить в свои силы.
— Может, хватит друг перед другом расшаркиваться? Или ждете, пока ваш феникс сам себя на вертел насадит и поджарится? — зашипел Гиннар, не сводивший напряженного взгляда со стены, где в тенистом зеркале рядом с инопланетным звездолетом кружила полыхающая птица. Без управления чужим разумом она пыжилась, как задиристый петушок на рыночных соревнованиях, и бестолково билась грудью в железную обшивку, из которой и впрямь кое-где торчали острые штыри.
Индра торопливо кивнул Василию Ивановичу и тут же рванул в небо, забыв в траве уже бесполезный крылатый шлем. Василий Иванович посмотрел ему вслед и с тихим вздохом опустил серебристый венец из двух переплетенных полосок-веточек на голову. Вот ему, старому богатырю, он оказался впору.
… он жил тысячи лет, осеняя своим крылом достойнейших, храня в себе память всех предыдущих поколений правителей. Он приходил во время великой беды, и полчища врагов падали ниц от ужаса перед его величием и могуществом, ибо мог он уничтожать целые города, выпускать моря из берегов, а небо и землю менять местами. Цену он брал за свой призыв под стать своей мощи, выпивая жизнеогонь едва ли не до дна, потому и взывали к нему не часто, а лишь в минуты самого страшного отчаяния.
Но сейчас он столкнулся с чудищем, которого раньше не видывал. Холодное, бездушное, оно лениво плевалось в него раскаленными лучами и не поддавалось никаким атакам. Самое несокрушимое в двух мирах волшебное создание лишь изранило себе грудь о железную кожу твари, заслонившей собой Солнце, и практически обессилело. Все же феникс был существом не только из огня, но и из плоти, а перелет через извечную тьму, мертвую и холодную, отнял очень много энергии. А существо, державшее его своим разумом, не могло помочь практически ничем.
Юноша, почти молодой мужчина, сейчас он казался неразумным мальчишкой в своем отчаянии. Феникс смутно чувствовал огромную любовь своего носителя к нему, и поэтому почти не гневался и даже не пытался испепелить содержимое его черепной коробки. Мальчик был почти бесполезен, он даже не мог подсказать, куда бить. А потом и вовсе пропал.
Феникс заметался в ледяной пустоте. Он и без того с трудом держал согревающую его оболочку, скорлупа которой уже трещала по швам. Нужно было срочно возвращаться, но проклятая железная тварь не поддавалась ударам. Он наскочил раз, другой, третий…
И вздрогнул, услышав в голове у себя незнакомый голос.
— Тише, сынок, тише. Ничего, что я к тебе так фамильярно? Прости уж старика, на почтительность и расшаркивание согласно твоему статусу времени нет. Прекрати бить в обшивку корабля, тем более, около оружейных отсеков, тут броня крепче всего. Нужно лететь до кабины управления, а перед этим подпалить двигатель. Слушай внимательно, я расскажу, как это сделать…
Феникс разозлился. По ту сторону вместо мальчика его рода и племени появился незнакомый человек, вдобавок старый. Разум чужака был ясным и удивительно подвижным для его возраста, да и тело оказалось крепким, но возраст давал о себе знать. Мальчик ощущался как огонь, подвижный и живой. Старик — как неподъемная скала с острыми краями.
«Испепелю!» — взревел феникс и гневно забил крыльями. Но вдруг что-то подхватило его, промчалось невидимым прохладным ветерком вокруг тела, от кончика длинного полыхающего хвоста до клюва, остудило разгоряченную голову.
А перед глазами, как живой, встал мужчина, тот же, который оставался на земле, н одновременно другой — молодой и полный сил, светловолосый, с пышными усами и залихватской улыбкой. В зелено-желтой военной рубахе, подпоясанной широким кожаным ремнем, на пряжке которого сияла пятиконечная звезда с серпом и молотом внутри. Вот изображение мелькнуло и пропало, и вместо солдата в гимнастерке встал седовласый ученый в темном отглаженном костюме. За спиной его была кафедра, у огромных окон — десятки телескопов, на стенах — картинки планет. Он с воодушевлением рассказывал что-то группе школьников в синих костюмах и коричневых платьях с белыми фартучками, а те слушали его с жадностью, открыв рты.
«Ты звездочет! — поразился феникс. — Воин и мудрец одновременно!»
— Вроде того, — усмехнулся чужак, но по-доброму, как старый друг. — Давай работать, пока окончательно силы не иссякли. Вот смотри, эти торчащие дула — пушки, их облетай стороной. Нам надо опуститься ниже, под брюхо. Видишь место, откуда вырывается пламя? Оно горит с помощью окислителя, за счет него посудина движется в безвоздушном пространстве. Лети туда, я покажу, где двигатель. Бей сначала по нему, а потом по кабине управления, она на самой верхушке.
Только ярость, полная боли и злости, мешала Индре погрузиться в бездну отчаяния. Принц полыхал гневом, продираясь сквозь строй уцелевших, и нещадно слал исполинам темные туманные подарки, заставлявшие врагов задыхаться от ужаса и падать вниз.
Но на саранчу, не обладающую интеллектом и сознанием, его магия не действовала. У кузнечиков-переростков были две цели в жизни — жрать и убивать, более высокие материи их не интересовали.
Рагнар загнал остатки войска в небо над лагерем с ранеными и над крепостью. Воздушники, работавшие на пределе сил, окутали территорию вихрями, не пускавшими саранчу внутрь. И теперь та кружила над землей, от бессилия грызя деревья и траву. Огневики время от времени плевали в тварей клубками пламени, но бреши в полчище генно-модифицированных насекомых затягивались мгновенно.
Вот, судорожно кашляя, полетел вниз Ильяс из рода Сахават, воздушное крыло боевого круга. Его едва успели подхватить другие соколы, чтобы тот не разбился о камни. На земле они передали обессилевшего воина целительницам.
«Выгорел, — с тоской подумал Индра. — Минимум неделю не сможет колдовать. Если вообще переживет сегодняшнюю мясорубку. Где же отец? Где госпожа Илона со своим даром? Где хоть какая-то подмога?»
От пятисотенного войска осталась едва ли четверть. Четверо драконов были ранены, один — мертв. Еще один, зеленый, едва держался в воздухе. Правитель Мангус Громовержец в ипостаси рептилии сидел на земле, нахохлившись, как курица, и злобно порыкивал в сторону ищеек, которые кружили неподалеку, пока Ровена врачевала ему подранные зубастой саранчой крылья. Его место над шатром с ранеными заняла Эльза, со злой радостью опалявшая самых прытких нефилимов и ищеек огненной струей.
Подмога пришла неожиданно, откуда не ждали.
— В сторону! — ревел, как укушенный, Айрел, несясь на сумасшедшей скорости между рядами сражающихся, едва не чиркая крылом по воздушной защите. — Задержать дыхание! Натянуть на носы ткань, любую!
А следом за драконом несся Рик.
Индра открыл рот от изумления. Будущий тесть обзавелся зеленым защитным шлемом с очками и крылатым ранцем, изрыгающим пламя, и теперь вполне сносно двигался по воздуху, развив хорошую скорость. В руках у него был огромный баллон, из которого он щедро поливал бесцветным газом саранчу, на лице — респиратор.
Чуть поодаль на дворфовских коврах-самолетах, нагруженных такими же баллонами, летели Артур и Зигфрид, Индра опознал их только по телосложению, так как оба были в противогазах.
Соколы шарахнулись в сторону, пропуская союзников с потравой. Кто-то закашлялся, успев вдохнуть пахнущий миндалем газ, и спикировал вниз, к шатру с ранеными. Войско саранчи заметно поредело, но и оставшихся тварей хватало с избытком. Вдобавок без Ильяса держать небо оказалось сложнее, и Индра с ужасом ощутил давление в ушах и голове. Проклятая махина, невидимый щит белобрысых, опускался ближе к земле, лишая соколов последних остатков магической силы.
— Отступаем! — заорал надорванным хриплым басом Рагнар, поднявшийся выше всех. По лицу его текла кровь. — Снижаемся!
«Не одолеем, — невольно всхлипнул принц. — Земля падет, а следом и Иномирье…»
Грянул гром, да такой, что заложило уши. И прежде, чем Индра успел осознать, что к природным стихиям это звук никак не относится, дрогнула земля, и тучи песка и мелких камней взмыли вверх, отрезая истекающее кровью соколиное войско от всех врагов. Земляной заслон шевелился, как живой, затягивая внутрь себя зубастую саранчу, и выплевывал уже покореженную. Следом закричали исполины, тщетно пытаясь защитить глаза от бьющего в лицо гравия.
Земля дрогнула раз, другой, скалы затрещали, грозясь рухнуть вниз, прямо на головы сражающимся. Завыли ищейки — жутко, мучительно, на разные голоса.
И было, отчего. Индру самого прошиб холодный пот, когда он увидел, как твари погружаются в почву, словно в болото — и на люпиновой поляне, и в долине. Лагерь и крепость оставались при этом на своих местах. Твари судорожно бились и пытались выбраться, но бесполезно.
Правда, десятка три рептилий оказалась проворнее неведомого колдовства и ринулись к спасительной реке, за которой располагалась крепость. Но путь их был недолог и закончился с треском.
С пулеметным. Гиннар сидел за видавшим виды, но начищенным до блеска орудием и с хохотом, достойным главного злодея в человеческом кино, поливал ящериц позолоченным свинцовым потоком. Те едва успели пару раз дернуть конечностями, прежде чем земля поглотила их мертвые тела.
А от речной заводи в овраге между крепостью и поляной потянулся в небо громадный каменный столб, который не обхватили бы одновременно и пяток соколов, взявшихся за руки. Он поднимался медленно, беззвучно и плавно, словно формировался не из толщи земной, а из трепетного эфира.
На вершине его стояла Илона, сама прямая и твердая, как скала, и ветер трепал ее русо-рыжие волосы, словно знамя победителя.
— Еще одна попытка атаковать, и ваши чешуйчатые братики и сестрички превратятся в заготовку для котлет, — громко пригрозила она, и земля дрогнула, подтверждая ее слова.
Давление в ушах и голове моментально исчезло. Индра почувствовал, как тело отмирает из неподвижного состояния, и задышал глубоко и торопливо, полной грудью.
Исполины, парящие в небе рядом с саранчой, замерли.
— Кто ты? — дрожащим голосом крикнул один из них. — Почему стихия тебя слушается?
— Я — человек, — нехорошо усмехнулась Илона в ответ. — Одна из миллиарда дочерей планеты, которую вы пытались поработить и обезлюдить, плоть от ее плоти и кровь от ее крови. Как говорится, из праха встала, в прах и уйду. А пока я вдобавок ее друг. Тот, кто имеет достаточно силы, воли и любви к родному дому, чтобы поднять ее против вас.
— Невозможно! — взвыл один из нефилимов. — Ты просто глупая человеческая женщина, возомнившая себя колдуньей! И у тебя одна задача — послужить питанием нашей расе! Ты не смеешь…
Из песочно-каменистого заслона прямо в воздухе моментально слепился твердый гранитный «пирожок» и ударил его по голове. Нефилим без единого звука рухнул на землю с высоты в несколько этажей и замер внизу поломанной куклой в грязно-белых тряпках.
— Еще кто-то хочет высказать свое ценное мнение? — спокойно осведомилась Илона, сложив руки на груди.
— Вам все равно не победить, — запальчиво крикнула одна из белобрысых женщин. — Убьете всех — и нас снова воскресят братья, оставшиеся в космической колеснице!
— Серьезно? — Илона сделала вид, что очень удивилась. — Так некому вас больше воскрешать. И нечем.
Словно подтверждая ее слова, по небосводу прокатилась яркая вспышка света, и тут же рассеялась в вышине. А из-за тучи показалось привычное жителям обоих миров Солнце.
— Нет больше вашей колесницы, — пояснила Илона для совсем уж непонятливых. — И братьев тоже. Нефилимов на планете-то чуть больше сотни живых осталось, а на свободе и вовсе только вы, остальные с башнями глубоко в почву ушли. Сколько вас здесь живых и невредимых, три десятка от силы? Вот и решайте, или сдаться и уцелеть хоть на какое-то время, потому что вас сначала будут судить, или утоплю в земле прямо сейчас.
Стая саранчи с шорохом и треском опала на землю, совершенно сухая и безжизненная. Видимо, измененные твари тоже не могли жить без управления белобрысыми с корабля. Нефилимы замерли, покачиваясь над покореженными деревьями. Вот один поднял руки, следом другой…
Многоголосый вопль радости пронесся в небе над лагерем. Соколы кричали, подбрасывая вверх оружие и шлемы, а самые отчаянные даже кувыркались в воздушных потоках.
— Вот так-то лучше, — улыбнулась Илона.
А затем неловко ссутулилась, накренилась и рухнула с верхушки каменного столба вниз.
Видимо, соколы и вправду очень ослабли, потому что перехватить ее падение прямо в воздухе попытались не менее двух десятков крылатых воинов. Но первым все равно оказался человек в зеленом шлеме и с реактивным ранцем. Он подхватил Илону за талию и опустил в паривший чуть ниже ковер-самолет, где уже сидели двое — высокий рыжий бородач и черноволосый мужчина плотного телосложения. Противогазы они выкинули где-то над поляной.
Ковер вздрогнул, слегка провис под тяжестью трех тел и поплыл через речку к крепости. Человек в шлеме полетел следом.
«Ничего еще не кончено, — с тревогой думал Индра, наблюдая с высоты, как снижаются на землю остатки войска, едва живые, с трудом держащиеся на ногах. Как между обессилившими воинами снуют целительницы, поднося к пересохшим израненным ртам флакончики с живой водой. — Отец еще там, еще наверху…»
— Господин принц, летите к нам! — крикнула, задрав голову Ровена. — У нас пятьдесят солдат при смерти, ваш дар может их продержать подольше, пока не начнется регенерация внутренних повреждений! Нам не справиться без темного князя!
Индра тут же устыдился собственной душевной слабости и начал снижаться. В конце концов, нечего оплакивать тех, кто еще жив.
Илона не помнила, как потеряла сознание и упала с высоты. Очнулась уже на кухне, под общий шум и гам, когда кто-то поднес к ее рту пахнущую медом жидкость в янтарном пузырьке и заставил проглотить.
Голова пусто звенела, как после приступа мигрени. Телу было зябко, одежда вымокла. Хорошо, кто-то добрый и заботливый закутал ее в большую стеганую куртку, явно с мужского плеча. Разлепив мокрые веки, Илона увидела прямо перед носом пробирку с алой жидкостью и с изображением золотого орла на стекле.
— Убери-те… эту ххххолеру, — прохрипела она и закашлялась. — Я не буду это пить.
Собравшиеся захохотали.
— И то правильно, — усмехнулся Витт, неловко вздрагивая уголком рта, который украшала свежая ссадина. — Нечего привыкать к стимуляторам.
Илона обвела кухню мутным взглядом. Рик, Артур, Ксана, Витт с Зигфридом, Мистер Киска…
— Где… остальные?
— Соколы и драконы в лагере, полуживые опекают едва живых, — ответил Рик. — Всех раненых напоили волшебной водичкой, и теперь они сидят тихонечко, как детки в саду во время тихого часа, регенерируют.
Витт фыркнул — сравнение его очень позабавило.
— Гиннар с твоими ребятами наверху, держит на всякий случай под прицелом плененных белобрысых, — продолжил дворф. — Алиса с Кирой около Василия Ивановича, он держал венец и направлял повелителя вместо Индры, пока тот защищал войско. Корабль нефилимов разбили, но благородный старик потерял сознание, теперь его приводят в чувство.
— А соколиный правитель?
— Мы не знаем, — покачал головой Мистер Киска. — Правитель должен уже снизиться, но его не видно… А венец надеть на голову больше некому, Индра помогает врачевать тяжело раненых.
— Да вы с ума сошли?! — вскочила Илона, и тут же едва не упала, схватившись за столешницу. — Он там один в ледяной безвоздушной пустоте, без разума, который направил бы его вниз! Мы благодаря Гаруде справились с тварями, а его на обратном пути никто не страхует?!
Чертыхаясь и прихрамывая, она побежала наружу.
На площадке перед крепостью и столовой сидели кучкой нефилимы под охраной Киры, вооруженной сразу двумя пистолетами. Все, как один, с обрезанными под корень волосами. Вот белобрысая, которая пыталась спорить с Илоной, увидела ее, и остренькое лицо перекосилось от злобы.
— Все из-за тебя, — прошипела нефилимка, плюясь в ее сторону. — Ох, если бы Гавриил был проворнее, когда нашел тебя на ярмарке!
— Ваш Гавриил сидит под замком, плешивый и полинявший, как старое одеяло после стирки, — усмехнулась в ответ Ксана, вышедшая следом. — А еще раз плюнешь в кого-то из нас, и я плюну в ответ кислотой, мало не покажется.
Илона даже не обратила внимания на выпады белобрысой, она напряженно всматривалась в небо.
— Ждешь своего союзника? — разгадала ее намерения нефилимка. — Ну, жди, мы тоже уже заждались.
Далеко в вышине показалась оранжевая точка, яркая, словно пламя. С ее скоростью что-то было не так.
Слишком быстро.
— Он падает, — прокомментировала гадина, острозубо скалясь. — Пока живой, но это ненадолго.
— Ты что несешь? — скривилась Ксана. — Его армия, конечно, проредела, но уж подхватить на лету собственного повелителя сил хватит даже у одного воина.
— Вот только взлететь им никто не даст.
И нефилимка торопливо пробормотала себе под нос фразу на непонятном языке, а затем с гортанным криком хлопнула в ладоши и рухнула на землю, тяжело дыша.
— Небо, — шепнула она побелевшими губами. — Остатков купола хватит прикрыть ваш проклятый лагерь на четверть часа. Жаль, никого не раздавит до смерти. Но выпустить — не выпустит.
— Что за черт? — нахмурилась Кира, взводя курок и прицеливаясь твари в голову. — Что ты сделала?
— Стреляй! — оскалилась та. — Нам уже нечего терять, вы все равно всех казните. А так хоть отомстим напоследок…
Полыхающая точка в небе приближалась. Мигала она неровно, то и дело гасла, а затем вспыхивала с трудом. Вот полуживой феникс залетел в огромные кучевые облака и пропал на пару минут, и за это время Илона успела со страху передумать многое.
Из облаков повелитель Гаруда вылетел уже в привычной ипостаси золотого орла. Даже с земли было видно, что он держится в воздухе с большим трудом. Его качало, а сияние вокруг тела было совсем слабым.
С поляны раздались крики. Соколы пытались взлететь наверх, но лишь судорожно бились о невидимую преграду. Отчаянно ревела Эльза в драконьем обличии, которую прощальный сюрприз врагов застал в воздухе, и она при падении больно ударилась о землю. В середине поляны клубилось черное марево — Индра пытался совладать с упавшим небом самостоятельно, но тщетно, боевой круг выгорел подчистую, а одному магу заслон не поддавался.
Не получалось и вырваться из-под проклятого купола. Илона видела, как бьет плечом с разбегу о невидимую стену Финдан, и как кричит от ярости, боли и бессилия.
— Он сам снизится, уж на это силы хватит, — твердо заявила Ксана. — Вот уж велика беда! Нас сейчас увидит и спикирует к крепости, тут мы его и подберем.
— Если успеет, — загадочно ответила белобрысая, не сводя взгляда с горизонта, где возникла едва видимая россыпь серебристых точек.
Ракеты, сообразила Илона. И летающие колесницы, похожие на истребители былых времен, про которые рассказывал Зигфрид. Двигались они быстро и пощады не знали, ибо управлялись искусственным разумом.
— Останови их немедленно! — Илона кинулась к нефилимке. — А не то…
— Не могу, — с торжеством ухмыльнулась белобрысая. — Нет сил. Вот если бы вы не обрезали мне волосы…
Дальше Илона слушать не стала, рванув к дверям, из которых как раз выходили остальные.
— На соколиного правителя наслали боевую технику, а его войско застряло под невидимым куполом! — закричала она. — Только вы можете подняться в небо на ранцах и ковре-самолете!
Рик вздрогнул и побледнел.
— Не можем, — тихо ответил за него Зигфрид. — Ранец и ковры подпитываются энергией топливных кристаллов, а они после драки с саранчой разряжены в ноль. Ах ты ж, леший…
И он с отчаянием поглядел в небо, где парил едва живой орел. Вдобавок он стал меньше размером, ужавшись до самого обычного беркута.
А крылатые колесницы уже можно было рассмотреть невооруженным глазом. Вот одна из них выпустила сразу семь небольших ракет, которые неминуемо оставили бы от птицы кровавые ошметки, не успей та увернуться в последний момент.
Беркут жалобно, надрывно закричал, и отчаянный вопль его, казалось, слышит вся долина. Возня под куполом на поляне возобновилась с удвоенной силой, но с тем же неуспехом.
— Убьют, сволочи, — всхлипнула Ксана, сжав кулаки. — Еще раз он не увернется, он крыльями-то еле ворочает…
Илона перевела взгляд на подругу. Глаза у той горели желтым огнем, по лицу и рукам полезла черно-зелеными крапинками чешуя.
А у Илоны в ушах раздался голос маленькой девочки, радостно крушившей меньше часа назад явившихся из космоса паразитов, коих за четыре с половиной миллиарда лет было преизрядное количество.
«Помоги ей. Просто скажи, чтобы она не боялась».
Решение было простым — и нереальным настолько, что в любой другой момент Илона не стала бы даже заострять на нем внимание. Но времени на подумать не осталось.
— Ксана, выпусти гнев, — тихо шепнула она. — Не подавляй, выпусти.
— Зачем?!
— Потому что не надо его подавлять, когда самое место для драки. Нам нужны крылья. И нужен дракон. Выпусти его наружу.
— Ты с ума сошла? Я не могу превратиться, Айрел говорил, что во мне почти нет драконьей крови, и Рагнар тоже…
— Но они там, под куполом, а мы здесь. И я тебе говорю, что все получится. И мой дар говорит. Главное — отпусти свой страх, не позволяй ему себя контролировать.
— Твой дар? — удивилась Ксана, забыв на мгновение про схватку в небе. — Но ты же земляной стихией управляешь, при чем тут страхи?
— Нет, — покачала головой Илона. — Мой дар в другом. Я окончательно это поняла, когда земля с моей помощью сама скинула власть белобрысых. Не думаешь же ты, что я, практик со сроком в два с половиной месяца, могла бы управлять всей планетой? Это круто даже для соколиных земляных магов, а уж для человека и вовсе отдает клиникой неврозов, а то и психиатрическим заболеванием.
— Тогда в чем твоя магия?
Илона оглянулась по сторонам и тихо призналась.
— Увеличивать могущество других. Возможно, и приносить удачу. Не знаю, есть ли в природе название этим чарам. Но старый атлант сказал, что у меня нет силы, только дар. А Рагнар неоднократно говорил, что мне нельзя думать о плохом, убью и себя, и друзей. Теперь я, кажется, понимаю, что он имел в виду.
— И что, вот так мне взять и превратиться? — не верила Ксана. — Просто стать драконом?
— Ну, хочешь не сразу, а с разбегу. Пока мы будем думать, соколиного правителя поджарят прямо в полете.
Но Ксана сарказма не услышала, а может, не поняла.
— Да, с разбегу, пожалуй, легче будет, — бормотала она под нос. — Но ты уверена, что получится?
— Я уверена, — кивнула Илона и добавила с ехидцей. — В противном случае сломаем обе шею, падая с обрыва. Брось, ты же видела, что я могу. Просто поверь мне, хорошо?..
…Артур помнил, что в лаборатории должен был остаться еще один кристалл для летающего ранца. Перевернув все вверх дном, он нашел его за мусорным баком. Чертыхнувшись и пообещав самому себе поговорить с остальными по душам на тему бережного отношения к оборудованию, он побежал назад, в надежде, что успеет быстро заменить аккумулятор и поднять Рика в небо. Там, глядишь, и удастся перехватить орла и доставить его под защиту крепости. А Гиннар с помощью пулемета разберется с остальным.
— Рик, давай! — заорал он прямо из дверей. — Сейчас мы эту конструкцию оживим, только захвати с собой оружие…
И осекся, глядя на то, как бегут со всех ног к обрыву Ксана с Илоной, крепко взявшись за руки.
— А куда наши благоверные рванули? — недоуменно уставился Артур им вслед. — Прыгать вниз собрались, что ли?
— Понятия не имею, — дернул плечом Рик, спешно менявший кристалл в аккумуляторе. А затем поднял голову и ахнул. — Эй, девчонки, вы с ума сошли? Вы куда… Нет!
Заорали они хором: Зигфрид с Виттом, Кира и Рик с Артуром. Ибо сумасшедшие бабы и вправду рука об руку сиганули с обрыва, будто внизу их ждали не острые камни, а райские кущи с иномирными медовыми пряниками.
Артур рванул с места первым. Моментально взмокнув от ужаса, он добежал до самого края скалы, свесился вниз…
И снова заорал, когда прямо перед его носом вертикально взмыл в небо черно-зеленый дракон с красивыми желтыми глазами и волнистым гребнем на затылке. Шумно загребая воздух кожистыми острыми крыльями, он поднимался все выше и выше.
На узкой спине, обхватив обеими руками основание шеи, сидела Илона. И судя по зажмуренным глазам, ей тоже было не по себе.
Артур с размаху сел на землю и громко, со вкусом, помянул всю возможную нечистую силу в обоих мирах, а также ее скверных прародителей до седьмого колена. Запас спокойствия на сегодняшний день иссяк окончательно.
— А ведь говорил я, жену твою воспитывать надо, пока маленькая! — довольно заорал с крыши крепости Гиннар. — А теперь поздно уже, совсем пропащая ситуация!
— Это почему же? — возмутился Рик, помогая Артуру подняться. — Можно подумать, он не знал, что жена его драконом может стать!
— Так вот и надо было воспитывать, пока не стала! А теперь уже все. Теперь он попытается, а она ему голову откусит, — и старый дворф с усмешкой провел себя ладонью по горлу. — Так что придется ей в старости невоспитанной помирать, а тебе, если не повезет, то в молодости и дураком неразумным. А все потому, что старших не слушал. Эх, ты, ученый, с перцем копченый!..
Дракон из Ксаны получился меленький и худой, с острыми крыльями и изящной головкой, которую украшали золотистые рожки. Костистый хребет больно упирался Илоне прямо в то место, где обитало, по мнению старого Гиннара, пресловутое шило, регулярно создававшее проблемы всей остальной компании заговорщиков. Но при попытке устроиться поудобнее Илона едва не рухнула вниз, и поэтому предпочла вцепиться подруге в шею и замереть, пока та не взлетит в небо и не примет горизонтальное положение.
— Задушишь, — просипела Ксана, выпуская из носа струйки дыма.
— А иначе упаду, — ответила Илона, проклиная неудобную мужскую куртку, которую не догадалась снять во время бега.
Лес внизу выглядел срисованным с иллюстрации в старом учебнике по природоведению. Пятачок крепости с заросшей крышей, речка и купальня в зарослях белокопытника, поляна с шатрами, похожими сверху на кукольные разноцветные юбки, подернутые розоватым пологом. А справа, за небольшой березовой рощей — Медвежья долина, которая выглядела так, будто по ней прошел легендарный Мамай.
Подоспели они вовремя — повелитель Гаруда в птичьей ипостаси увернулся от нового ракетного залпа, но одно из крыльев при маневре дрогнуло, и беркут начал падать, кувыркаясь в воздухе и махая лапами.
— Держись! — крикнула Ксана и рванула следом.
Обессиленный орел тяжело плюхнулся на спину поднырнувшей под него драконицы. Тут же накренился и едва не соскользнул по гладкой чешуе вниз, но Илона успела поймать его за бока. Пальцы утонули в мягких перьях. Птица дернулась и гневно щелкнула клювом, косясь на Илону злым оранжево-коричневым глазом.
— Тише-тише! — успокаивающе забормотала Илона, поглаживая орла по спинке. — Мы просто хотим помочь.
Беркут, естественно, не ответил, но сопротивляться перестал. Голова поникла, глаза затянулись белесыми мигательными перепонками. Вдобавок птицу нехорошо потряхивало. Илона скользнула ладонью к правой лапе и испуганно охнула — пальцы оказались ледяными и неподвижными. Она торопливо сбросила с плеч надоевшую телогрейку и завернула несчастного орла с головой. Теперь главное — не сверзиться вниз, пока драконица пытается улизнуть от крылатых колесниц.
Они и вправду оказались похожими на самолеты-истребители былой эпохи — маленькие, серебристые, с вытянутыми острыми носами и растопыренными крыльями. Вот только кабины управления не было и в помине. Илона помрачнела. Человека проще обезвредить. Напугать, изнурить, заставить сделать роковую ошибку. С искусственным разумом, не знающим эмоций и усталости, бороться в разы тяжелее.
Два аппарата тут же спустились к деревьям и замерли в ожидании, остальные принялись атаковать новую цель. Ксана попыталась снизиться, и одна из колесниц-наблюдателей моментально ринулась наперехват. От неожиданности драконица взвизгнула и сплюнула ярко-зеленой струей. Слюна ядовито зашипела и запузырилась, растекаясь по стальной обшивке. Через три секунды нос отвалился, и самолет полетел вниз, рухнув в лесок между долиной и поляной с соколиным лагерем.
— Держитесь! — драконица едва успевала вертеться в воздухе, отплевываясь от остальных.
Снизу застрекотал пулемет, и еще одна машина накренилась и упала в обрыв чуть ниже купальни.
От следующего ракетного залпа Ксана качнулась в сторону и выпрямилась вертикально, едва не уронив седока. Илона прижалась к ее шее, одной рукой стискивая драгоценный теплый кокон, из которого едва торчал крючковатый желтый клюв.
— Ты смотри, чтобы не задохнулся, убийство правителя нам союзники точно не простят, — с ехидцей посоветовала драконица, резко дергая головой: ракета пролетела прямо над ухом.
— Нам бы всем желательно выжить, — пробормотала Илона в ответ, и тут же ахнула. — Смотри, там Рик!
Над крепостью взмыла фигура с реактивным ранцем за спиной и в зеленом шлеме. Помахав рукой, она скрылась в роще около поляны. Жук в волосах Илоны тут же щелкнул лапками и заторопился к ушной раковине.
— Я их отвлеку, попробуйте снизиться, — прозвучал в ухе голос мужа. В тот же момент он понесся над верхушками деревьев, оставляя позади вихрь из листвы, и зашел в тыл истребителям. Зависнув на пару секунд, Рик достал из поясной сумки шарообразный предмет, замахнулся и метнул его в ближайший аппарат. Шар моментально начал раскаляться, набирая скорость, пока не превратился в крутящийся ярко-оранжевый пульсар.
— Зиг с батей не только ранец мне клепали, оказывается, но и такие вот сувениры! Жаль, всего три штуки успели сделать.
Пролетев по сложной траектории, словно преследуя цель, шар с шипением воткнулся в хвост самого ближнего из истребителей, и тот взорвался, осыпавшись мелкими осколками прямо над лагерем с ранеными. Полог нефилимов, под которым оказались в плену драконы и соколы, неожиданно обернулся благом — никто из них не пострадал. Рик провисел неподвижно еще мгновение и ринулся вдаль, пытаясь увести самолеты за собой. Но авантюра не удалась — следом погнался только один охотник. Резко сбросив скорость и уйдя вверх, Рик метнул еще один пульсар аккурат между крыльев преследовавшего его аппарата.
Еще пятеро продолжали кружить вокруг дракона.
— Да чтоб вам упырь крылья пооткусывал! — Илона едва успела пригнуться во время очередного залпа. От холодного ветра на высоте заболели уши. — Ксана, лети вперед, по двигающейся цели попасть сложнее, Рик так сказал. Пусть преследуют, леший с ними. Надо увести их от лагеря с ранеными, хотя бы на несколько сотен метров!
Драконица рванула с места, словно ждала этих слов.
Состояние Гелиоса ухудшалось с каждым часом, и Июлия не находила себе места от тревоги. Внешне все выглядело хорошо — раны благополучно заросли, и даже шишка на затылке рыжего исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Но жар не спадал, и аккуратное оттягивание крохотных порций жизнеогня уже не помогало.
— Холодно, — стучал он зубами. — Суставы ломит, аж выкручивает. Дай еще водички.
Весь бой проходил мимо них двоих. Гелиоса пришлось забрать к себе в спальню, уложить в кровать и накрыть тремя одеялами, под которыми он все равно продрог до костей. От напускного образа весельчака и балагура ничего не осталось. Рыжий выглядел измученным, как после пыток, вот только вместо нефилимов над ним издевалась неведомая лихорадка.
О том, что соколиный правитель выбрался за пределы планеты и взорвал космический корабль, а ищейки благодаря Илоне утопли в земле, фея узнала уже постфактум, услышав победные вопли с поляны. Потом увидела нефилимов, что сидели под охраной Киры у входа в крепость прямо на голом камне. А затем Гелиос попросил воды, и Июлия убежала на кухню, где, пошарив в холодильнике и шкафах, нашла и кинула в стеклянный кувшин дольку лимона, сыпанула сверху щедрую горсть замороженной малины и залила водой. Прихватив тарелку с двумя последними сырниками, фея вернулась в комнату и застыла на пороге.
Постель с горой смятых одеял была пуста, а балконная дверь широко распахнута, и по комнате гулял холодный ветер. Июлия шагнула к окну и увидела, как страдалец, еще десять минут назад лежащий пластом, бредет в сторону купальни. Он пошатывался и едва переставлял ноги, но все равно упорно шел вперед.
Кувшин выскользнул у девушки из рук и со звоном упал вниз, расплескивая воду по полу. Но Июлия этого уже не услышала, она рванула на балкон, с легкостью перепрыгнула увитое плющом ограждение и бросилась в погоню.
— Гелиос, стой! — закричала она. — Стой же, придурок, там обрыв, упадешь и шею сломаешь!
Она едва успела перехватить сокола уже на тропе, и оба рухнули в листья белокопытника. Рыжий ткнулся лицом в ковер из мха, расстелившийся по земле, и глухо застонал.
— Куда ты, ну куда?! — Июлия с силой потянула его за плечи, пытаясь перевернуть на спину. — Ты на ногах не держишься, тебе лежать надо!
— Повелитель… в большой беде, — прохрипел сокол, надрывно кашляя. — Он зовет нас, всех и каждого. Но остальные тоже в беде, они скованы чужеродной магией, и не могут… не могут его защитить. И я не могу!
Он щелкнул пальцами, пытаясь выбить хотя бы малую искру, и застонал громче, уже от бессилия. Затем подполз к сидящей рядом фее, обнял ее за ноги и уткнулся носом в колени.
— Пожалуйста, — бормотал он, дрожа и стуча зубами. — Возьми еще, сколько хочешь! Иначе он погибнет… и я тоже погибну. Я же клятву давал, защищать своего владыку ценой жизни! А жизнеогонь меня сжирает изнутри, не дает взлететь.
Гелиос с усилием поднял голову, и Июлия едва не отшатнулась — белки его глаз словно налились кровью.
— Ничего не вижу, — прошептал сокол. — Как в тумане.
«А если ему вообще нельзя температурить, если он снова ослепнет от жара? — тут же мелькнула ужасающая мысль.
Июлия схватила Гелиоса за руку и потянула жизнеогонь на себя, уже не осторожничая. Ладони моментально налились тяжелым свинцовым теплом. Вот только легче рыжему практически не становилось. Сила его кипела, словно раскаленная лава в кратере на вершине горы, готовая вот-вот вырваться наружу и сжечь все на своем пути. Но если земля способна оправиться после извержения вулкана, то существо из плоти и крови перегорит и станет мертвым уже насовсем.
Древний, как сам мир, хищник шевельнулся под ребрами, потянул туманным острым носом. Встрепенулся, почуяв близкую добычу: манящую, сладкую, изнывающую от избытка силы. И взревел, требуя еще.
— Да заткнись ты! — рявкнула в ответ Июлия, и тут же поспешила извиниться перед недоуменно моргнувшим соколом. — Прости, я не тебе! Эта сволочь требует жрать, она в последние дни неуправляемая, ей мало…
— Так пусть жрет, — выдохнул Гелиос, переворачиваясь на спину и хватая воздух разгоряченным ртом. — Сейчас не до глупых сантиментов, слышишь меня, феечка? Убьют повелителя — и завтра же демоны Разлома войдут в Иномирье и возьмут штурмом Аквиллариум, потому что энергии, защищающей границы, практически не осталось. Дворфы не будут сражаться и попрячутся под горы, а драконы с легионами упырей и рогатых не совладают. Взяв Иномирье, они придут на Землю, и кто им даст отпор? Ученые ваши? Упыри задавят их массой. Илона? Она перегорит через сутки непрерывного кидания булыжников. Ксана? У нее из оружия только когти на человеческих пальцах, да агрессия, причем, она не контролирует ни то, ни другое. А с тебя, уж извини, никакого толку в прямом бою. Ты даже летать полноценно не можешь, потому что не берешь ни капли лишнего, а то вдруг я, паскуда эдакая, усомнюсь в твоей благопристойности?
Июлия лишь растерянно всхлипнула в ответ. А Гелиос повернул голову к ней и закончил с яростью.
— Поэтому прекращай уже потакать собственным бредням о допустимости того или иного поведения, и вытяни столько жизнеогня, сколько нужно, чтобы твоя сущность фейри нажралась до отвала, а я освободился. Иначе поляжем все в этих зарослях, а трупы разнесет по лесу зверье, да воронье, потому что прикопать их будет некому. Хочешь — возьми нож и полосни меня по руке. Тянуть силу из открытой раны проще и быстрее, не надо даже прикасаться…
В небе над купальней с визгом пронесся небольшой черно-зеленый дракон, сверкнув малахитовым пузом. На спине его сидела Илона, бледная от страха, но крепко прижимающая к себе нечто, замотанное в огромную теплую куртку Артура. Следом летели серебристые колесницы белобрысых. Одна попыталась обогнать их и пойти на перехват, но с крыши крепости застрекотал пулемет, и машина, загоревшись, с ревом рухнула в обрыв, расположенный чуть ниже по реке.
Июлия медленно закрыла рот и помотала головой.
— Примерещилось, что ли?
— Ага, пня лысого, — хмыкнул в ответ Гелиос. — Это действительно твои подруги. Подумать только! Малой обрел боевую ипостась, что дается испокон веков только чистокровным соколам, а Ксана, в которой от дракона лишь дурной характер, сама в итоге им стала. Как — ума не приложу, да и плевать. Меня больше волнует, что армия обездвижена, а правителя спасают две человеческие девчонки. И погибнуть они могут в любой момент.
Одна из колесниц как раз выпустила ракетный залп, и драконица ринулась вверх, встав в воздухе почти вертикально. Илона с воплем вцепилась ей в шею, продолжая стискивать одной рукой закутанного орла.
— Ксана быстрая, но слишком мелкая, ей не справиться с железными тварями. Кто-то типа Мангуса спалил бы их парой огненных плевков. А у черных из преимуществ только скорость и острый разум, но размышлять в воздушном бою некогда, надо или удирать, или биться. Им сейчас нужен большой дракон или хотя бы сокол-огневик. Выпусти мою магию, и я их прикрою. Чего ты ждешь? — рыжий с негодованием уставился ей в лицо.
А Июлия все медлила.
Гелиосу нельзя подниматься в небо, она отчетливо это видела. Жизнеогонь полыхал яростно, но неровно, с черными зияющими провалами, особенно в районе головы. Восстановить нейронные связи в получившем сотрясение мозге, укрепить разорванные сосуды и пучки нервных волокон — вот что было сейчас самым главным, а не очередная драка, даже во имя спасения господина.
Значит, выход один — подниматься в небо самой. В конце концов, рыжий прав, сейчас не до высокопарных жестов. Но пускать ему кровь Июлия не стала бы и под дулом пистолета. Был более безопасный, хоть и весьма сомнительный способ.
Несколько дней назад, аккурат после стычки с Ровеной, Марыся принесла ей огромную и очень потрепанную книгу под названием «Fairy Tales».
«Может, пригодится, ты наверняка многого о себе не знаешь», шепнула она тогда, смущенно почесывая нос. Июлия в ответ смутилась не меньше, но виду не показала. Наоборот, сердечно поблагодарила кикимору за поддержку и погрузилась в чтение.
Это были старые сказки, которым люди не успели дописать хорошие окончания, где все воскресали, женились и жили долго и счастливо. Нет, на пожухлых страницах скалились щербатыми черепами всадники Дикой Охоты, плясали тонконогие феи с серебристыми волосами, а заколдованные эльфийские принцы во время рыцарских турниров то и дело пускали кишки своим менее удачливым соперникам. И хищно улыбалась королева Моргана, обнимая прекрасного золотоволосого юношу.
В той легенде ему едва исполнилось восемнадцать. И он продал три своих поцелуя за три желания — богатство, славу и красивую принцессу в жены. Повелительница Веселого народца выполнила обещанное, вот только не пригодились герою сбывшиеся мечты, очнулся он после третьего поцелуя старцем с белой бородой до колен. На кой леший дряхлому деду деньги и слава, если ломит кости по ночам, а утром без посторонней помощи не встать с кровати? И зачем жена-красавица, если она с отвращением кривит губы при одном взгляде на немощного супруга?
А Моргана, нежная, как лепесток розы, стала выглядеть еще моложе и прекраснее. Ей не понадобилось делить ложе с парнем из числа людей, так велика была ее сила, так нескончаема оказалась ее жадность. Чтобы выпить досуха чужую молодость и красоту, хватило и поцелуя.
Июлии очень не понравилась эта сказка, ведь она напоминала о ключевом и самом отвратительном моменте ее естества. Но сейчас, когда не только земля горела под ногами, но и небо рухнуло вниз, придавив союзников, любые средства для спасения подруг и соколиного правителя были хороши.
Что, если силой поделится не человек, а представитель другого народа, не менее волшебного? Им ведь здоровья не занимать. Июлия временно станет очень могущественной, и сама поможет девчонкам в сражении. А рыжему нечего, он и так на ногах не держится.
«Это все для его же блага, — думала девушка, чувствуя, как от смущения заполыхали щеки. — Я все делаю правильно, так, как нужно. А что он подумает потом обо мне, так плевать. Совсем-совсем плевать, да!»
— Июлия, ты заснула, что ли?! Бери нож, кому говорю!
Из размышлений фею вырвало рычание Гелиоса, так и не дождавшегося ответа. Он смотрел на нее снизу, облокотившись на локоть, и в запавших от лихорадки глазах снова засияла зловещим алым сеточка кровеносных сосудов.
— Не надо ножа, — покачала головой Июлия. — Я без ножа справлюсь.
— Так быстрее! — рявкнул рыжий. — Время идет!
— А ты не торопи меня, понял? Все будет в порядке, спасем мы их. Нужна всего лишь одна минута.
Июлия наклонилась над соколом, взяла его одной рукой за плечо, вторую просунула под затылок, и зловеще прошептала.
— Будешь болтать об этом направо и налево, я тебя убью.
И быстро, пока испуг и стеснение не одержали верх, приникла губами к его рту. В первые секунды Гелиос замер, не шевелясь и даже не дыша. А затем порывисто обнял фею и сам потянулся ей навстречу.
Горло обожгло чужим жизнеогнем, тягучим и сладким, как карамельная патока. И вечно голодный зверь внутри радостно и утробно взвыл, разрывая невидимые оковы, что сдерживали его столько лет. Невыносимая боль полоснула изнутри по грудной клетке, словно ребра вот-вот треснут пополам. Июлия пыталась закричать, но у нее больше не было голоса, и холодного рассудка — тоже, и сгинули бесследно всякие сомнения. Осталась только жажда, неуемная, бездонная и страшная.
Почему она раньше этого не сделала?!
Заемная сила растекалась по венам и артериям, вплетая в кровь новые узоры, питая ипостась фейри, окончательно меняя тело и разум. Июлия не видела и не слышала ничего из происходящего вокруг, зато чувствовала каждый палец на руках и ногах, каждую крохотную жилку, пульсирующую под кожей, каждый клочок собственного тела, омываемого новорожденной магией, для которой не осталось никаких преград. Серебристый поток захлестнул ее с головой, смывая все ненужное, наносное, фальшивое, и она радостно позволила ему унести себя в бездонную сияющую пучину.
…дышать было непривычно. И жарко. Веки вдруг стали очень тяжелыми, и фея не сразу поняла, что лежит, уткнувшись лбом в чье-то плечо, до одурения пахнущее липовым цветом. А тот, другой, что наполнил силой до краев, гладит ее правой рукой по затылку, а пальцами левой ласково и очень осторожно пробирается в самый большой карман на штанах, словно там для него спрятана шоколадная конфета. Теплая щекочущая нежность вперемешку со тоской сдавила грудь. Хотелось насовсем остаться в этих лопухах, закрывающих небо, и плевать, что творится там, в остальном мире.
А через несколько секунд, как по волшебству, на место вернулся разум.
— А ну немедленно убрал лапу с моей… — подскочившая с места Июлия от возмущения поперхнулась последним словом. — Пока я тебе ее не оторвала!..
В посветлевших глазах Гелиоса, как в зеркале, фея увидела свое лицо. И собственные глаза — без зрачка, затопленные жидким серебром. Тело ощущалось легким, как перышко, и одновременно могучим, как пламя.
Уже не чужое, а свое собственное.
Издалека снова послышался гул мотора, застрекотал пулемет, и мигом пришедшая в себя Июлия обхватила сокола за плечи.
— Остаешься на земле, что бы не случилось. Понял меня? Иначе, ей-Богу, все брошу, спущусь и привяжу за ногу к ближайшей березе. Там и будешь сидеть, пока не поправишься окончательно.
Тот тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
— Куда ты?
— Спасать твоего повелителя. И девчонок. Мы вместе начали эту заварушку поздней весной, вместе и закончим.
А затем она оттолкнулась от земли и взмыла вверх, легко и плавно, словно проделывала подобное каждый день. Лес вокруг наполнился новыми звуками и красками, от которых с непривычки рябило в глазах. Но Июлия не смотрела вокруг, ей нужно было еще выше.
«Дракон, значит? Будет вам дракон, какого никто никогда не видал!»
И она торопливо закрутила ладонями перед собой, формируя плотную иллюзию.
Об этом умении фея сначала прочитала в книге сказок, а затем Гелиос дополнил полученные знания отработкой практических навыков. Вдобавок рыжий оказался великолепным рассказчиком и охотно травил байки про ее сородичей, что создавали монстров, которые выкашивали целые города похлеще чумы, а затем растворялись в небытие.
Вокруг самого Гелиоса постоянно порхали целые стайки разномастных ящериц, которые исчезали также быстро, как и появлялись. При этом некоторые кусались, как настоящие, пришлось даже пару раз обработать пальцы перекисью.
После пары дней практики Июлия впервые попыталась начаровать дракона. Рыжий при взгляде на итоговый результат заявил, что растущие из задницы руки он видел не раз и не два, особенно после зимней сессии в академии Золотого крыла и проваленных студентами экзаменов по анатомической магии. Но растущие оттуда же крылья наблюдает первый раз в жизни. К его чести, смеялся сокол совсем недолго, зато потом весь вечер показывал ученице строение драконьего тела, сначала на рисунке, потом — на Айреле.
Оставалось надеяться, что урок она усвоила. На пробы и раздумья времени не было. Июлия поднялась выше деревьев, поймала ветер и рванула к дальнему краю поляны, где враги преследовали Ксану по пятам. Рик, крутившийся неподалеку, швырнул в них светящийся шар, но промазал и попал в ближайшую скалу. Каменная громадина вздрогнула и плюнула осколками во все стороны. Илона опасно накренилась вбок и махнула рукой. Осколки, как живые, рванули к колесницам и застучали дождем по обшивке, наделав кучу вмятин. Но на скорость и маневренность проклятых железяк это никак не повлияло.
«На такой высоте земля Илоне не помощник», — поняла фея, и прямо на лету сотворила заклинание. Тот же Гелиос неоднократно повторял, что для иллюзий не нужны красивые и очень нудные плетения магических словес. Достаточно намерения и очень четкого представления о том, что именно хочешь создать. И источника дополнительной силы, ибо качественные фантомы очень прожорливы. Соколы обычно использовали всевозможные кристаллы-накопители, у драконов имелась природная предрасположенность к этому виду магии, поэтому в стимуляторах они не нуждались. Дворфы предпочитали собирать технику, которая сама породит из своих железных недр морок высшего качества.
А фейри использовали энергию живых созданий. Июлия почувствовала, как полыхают жаром щеки и кончики ушей. Нет уж, прочь посторонние мысли! Потом поговорит с рыжим и извинится. Сейчас главное — не ошибиться.
Июлия дунула на подставленную ладонь, создавая крохотного дракончика, шепнула над серебристой рогатой головкой несколько слов и подбросила его вверх.
— Маневр был отличный, жаль, не очень удался, — просипела Ксана, надрывно кашляя — часть каменной пыли попала ей в горло.
— Прости, — пискнула Илона, быстро пригибаясь к драконьей шее.
Очередной ракетный залп прошел мимо цели. В ту же секунду очень некстати зашевелился соколиный правитель, пытаясь выбраться из-под куртки.
— Сидели бы вы смирно, ваше величество, — посоветовала ему уставшая и злая Илона. — И так едва в воздухе держимся…
Беркут, по всей видимости, сохранял остатки человеческого разума, потому что дергаться прекратил, но голову из теплого кокона все же высунул, с изумлением обозревая происходящее.
— Мне вот это все тоже не нравится, — призналась ему Илона. — Но надо потерпеть. Скоро проклятый полог спадет, и ваше войско прибудет на помощь…
Из-за спины раздался оглушительный рев, от которого вздрогнули скалы, а сама Илона едва не сверзилась с острой чешуйчатой спины. Огромный дракон, раза в два крупнее Мангуса Громовержца, летел к месту битвы, растягивая по небу гигантские крылья цвета дождевых облаков. Голову и мощную шею украшал шипастый гребень, по которому плясали фиолетовые молнии. А сам ящер выглядел так, словно его сначала отлили в серебре, а затем оживили.
Дракон снова взревел и дохнул длинной струей белого пламени, яркого, как раскаленный металл. Илона машинально втянула голову в плечи и невольно фыркнула, увидев, как беркут сделал то же самое. А неожиданный гость поднырнул под один из истребителей и полоснул по обшивке игольчатым хвостом. Аппарат вздрогнул, заглох и полетел вниз, по пути разламываясь пополам.
— Помощь нужна? — раздался знакомый девичий голос.
Прямо у левого Ксаниного крыла парила Июлия. Светлые волосы трепыхались на ветру, а глаза сияли тем же самым оттенком серебра, что и неожиданный защитник. На фее была лишь футболка и камуфляжные штаны, но она будто не чувствовала холода.
— Это что? — выдохнула Илона, обалдело моргнув. — Это… как?
— Добровольная жертва, — хмыкнула в ответ Июлия. — Во имя всеобщего блага и вашего спасения.
— Все остались живы? — тут же едва не поперхнулась Ксана.
— Конечно, — возмущенно заявила фея. — И с нами тоже будет все в порядке. Дайте несколько минут.
За правым крылом Ксаны замер Рик, покачиваясь в потоках воздуха и изумленно наблюдая, как дракон расправляется с техникой. Искусственный разум, видимо, считал приоритетной самую крупную цель, и оставшиеся четыре колесницы принялись обстреливать нового противника ракетными залпами. Но снаряды истаивали еле заметной дымкой, как только касались сверкающей шкуры.
Серебристый ящер рванул к крепости, уводя эскадрилью от остальных, затем вытянул шею, схватил первый попавшийся истребитель и замотал им в стороны, словно собака, играющая с резиновым мячом. Через несколько мгновений он сплюнул покореженной грудой металла в ближайшую машину. Та успешно поймала удар и рухнула вниз. Дракон победно взревел, и поток белого пламени поглотил два последних аппарата.
Еще через несколько секунд оплавившийся металлический остов полетел прямо на крышу крепости. От грохочущего удара вверх поднялись комья дерна и пыли, и Илона вскрикнула. Но нет, крыша стояла, как влитая, лишь верхняя ее часть камнями осыпалась на дорогу.
— А ремонт все-таки придется делать, — выдохнула Илона, утирая выступившие на холодном ветру слезы. — Победили. Поверить не могу, победили!
Гелиос лежал на земле, провожая взглядом сумасбродную феечку. Тело ощущалось прохладным и легким, лихорадка стремительно отступала вместе с болью. Он дышал полной грудью и не мог надышаться, и воздух вокруг казался настолько сладким и густым, что невольно верилось, будто можно черпать его горстями и есть, как изысканное лакомство.
«Моя огненная магия! — мелькнула среди бушевавшего в голове океана одна умная мысль. — Вернулась ли она?»
Сокол рывком сел, щелкнул пальцами, с облегчением выдохнул, увидев крохотный огонек. И замер от удивления. Повертел ладонями перед носом, протер глаза и несколько раз моргнул. Затем вскочил, задрал футболку, взглянул себе на живот, закатил рукав, обнажая плечо, и с восторгом присвистнул.
Нет, не примерещилось. Кожа едва уловимо сияла, будто присыпанная волшебной фейской пыльцой.
«Веселый народец очень коварен, — рассказывала наставница Елена почти двадцать лет назад на практикуме по волшебным расам. — Раньше они брали соколов в плен, заманивая чарами, и держали их в качестве источника силы столетьями. И лишь изобретение кристаллов разума помогло защититься от их злого колдовства. Кстати, кто мне скажет, в каком году это произошло? Гелиос Ульвар, я смотрю, ты слишком заболтался с Кирией Крыловой. Наверное, вы оба знаете ответ? Скажите же нам, мы очень ждем!
Гелиос не знал, но притвориться перед строгой наставницей, что сгорает от стыда, не успел — Кирия быстро оттарабанила нужную дату. Незаметно пожав руку подруги, юноша повернулся к преподавателю.
— Госпожа Елена, а можно ли нам брать силу у фейри? Они ведь наверняка накопили ее навалом, столько лет на нас и на людях жируя…
— Нет, мой дорогой, — засмеялась наставница. — Они могут отдать ее лишь добровольно, если полюбят кого-то. Тогда их партнер будет счастлив, проживет долгие годы без болезней и забот, а общие дети вырастут одаренными в различных видах искусства. Почти все известные человеческие поэты и художники были потомками этих смешанных союзов. Но с нашим народом у них никогда подобное не получалось, да и зачем? У соколов и своих талантов хватает…»
Гелиос смотрел на светящиеся пальцы, не веря своим глазам, а потом рухнул в траву и захохотал. Он смеялся до выступивших слез, но не мог остановиться. Стало очень жарко. И очень радостно.
«Никуда ты теперь от меня не денешься», — думал он. Сердце билось так, словно вот-вот выпрыгнет из груди и пустится в пляс.
Отец будет против, мелькнула на задворках сознания мысль, но Гелиос тут же отправил ее к лешему. Пусть провалится в Разлом со своими знатными и породистыми невестами. Главное — не напугать девчонку раньше времени. А то фея феей, а в отношениях с противоположным полом как дитя неразумное.
Сокол вскочил на ноги, отряхнулся, спустился к речке, умылся и напился ледяной воды до перестука зубов. Затем поднялся к крепости, но выходить на площадку, где пленных нефилимов караулили уже трое, не стал, вместо этого принял боевую ипостась и взлетел на крышу.
На самом краю стоял пулемет, около которого довольно дул щеки Гиннар. Трава вокруг была усыпана пустыми гильзами. Поодаль отдыхали Женька с Мишей, успевшие натаскаться боеприпасов и выбиться из сил.
— Смотри, там дракон! — восторженно крикнула Женя, показывая пальцем на восток. — Красивый, сверкает! Интересно, из какой он сказки?
— Он наш, наколдованный, — снисходительно ответил Мишка. — Это Июлькин, я видел, как она в ладоши хлопнула, а дракон вырос и начал огнем пуляться!
Гелиос усмехнулся, наблюдая за огромным серебристым ящером, гонявшим по небу колесницы врага.
«По крайней мере, крылья с хвостом у него там, где надо. Уроки мои даром не прошли».
Просто стоять и смотреть, как собственного повелителя спасают три девчонки, было невыносимо. Но ослушаться приказа феи рыжий почему-то не мог, и очень по этому поводу сердился. Ишь, ты, от шестка два вершка, а уже командует! Через пару лет и вовсе на голову сядет, и останется он дома на хозяйстве в лучших традициях людского равноправия полов!
«Великое Солнце, как такой срам вообще мог прийти мне в голову?!» — ужаснулся Гелиос собственным мыслям, но додумать ему не дали. С двумя последними летательными аппаратами серебристый дракон расправился прямо над лагерем, выпустив мощную струю огня. Слипшийся и покореженный металлический остов полетел вниз, на головы собравшимся.
Не колеблясь, Гелиос кинулся к безногому дворфу, рассудив, что ребята смогут отбежать в сторону сами. Сокол схватил инвалидную коляску за подлокотники, выдернул ее из-за пулемета и спикировал вниз, так быстро, что ветер засвистел в ушах вперемешку с сочными выражениями напугавшегося старика.
Он успел вовремя. Колеса брякнулись о каменистую площадку в тот момент, когда стальная громадина рухнула на крышу, взрезав дерн с травой и невысокими кустиками. Крепость дрогнула, но устояла. Но в поднявшемся пылевом облаке и грохоте сокол отчетливо различил истошный Женькин крик.
— Кирка, нет, охраняй тварей! Я сам! — заорал Гелиос подскочившей с места валькирии и взмыл вверх, забыв на время о серебристом драконе, о сражении над поляной и даже о ненаглядной феечке.
Где сорванцы? Он глотнул клубящейся пыли и раскашлялся так, что заломило в висках. А когда прекратил отплевываться, увидел, что западный край крыши разнокалиберными булыжниками ползет к обрыву, где в самом низу проходила горная трасса для автомобилей.
На самом большом камне прижимались друг к другу Мишаня с Женькой. Гелиос, поддавшись их невольному обаянию, забыл, что ребята все равно оставались детьми. И в угрожающей жизни ситуации вместо того, чтобы вскочить и побежать, растерялись и замерли.
Он успел подхватить их уже на лету, за воротники курток, как нашкодивших котят. Взвыл от боли — град осколочных камней простучал прямо по распахнутым крыльям. Стиснув зубы, Гелиос снизился и опустил ребят на трассу.
— Назад пешком придется, я вас двоих не подниму, — просипел он, тяжело дыша. Зараза, как же болят крылья! Вдобавок, в виске неприятно кольнуло. — Был бы здоровым — поднял, но увы. Сейчас только отдохну немного…
Притихшая Женька вдруг снова заверещала, показывая пальцем соколу за спину. Гелиос прямо в момент разворота выхватил нож из чехла на поясе и попытался отскочить в сторону, но не успел. В голове предательски зашумело, а затем его сбила с ног здоровенная туша с обожженной мордой.
Ищейка, затаившийся внизу и каким-то образом не попавший под Илонину раздачу, все же добрался до одной из намеченных жертв.
Хрустнула лучевая кость крыла под огромной лапой, и левую половину спины пронзила невыносимая боль. Гелиос взвыл и наотмашь ударил навалившуюся рептилию ножом. В лицо плеснула кровь, заливая глаза и рот. Сокол судорожно задергался, пытаясь выбраться наружу, а затем увидел, как приближается сверху раззявленная пасть, полная зубов. От смрадного дыхания затошнило.
— Иди лесом, уродец, с тобой я точно целоваться не собираюсь, — сплюнул он, а затем до хруста вывернул правую руку и полоснул тварь по шее.
Фонтан черной крови хлынул Гелиосу на грудь, ищейка захрипел и рванулся в сторону, но было уже поздно. Сокол из последних сил пнул ящера в живот, тот скатился на дорогу, дрыгнул лапами и замер.
Гелиос стонал, лежа на боку. На левом крыле словно повисла стая бешеных крыс. От тошнотворного кровавого запаха пульсировал желудок, хорошо, что пустой.
Плакала Женька, размазывая по пухлым щекам пыль и грязь.
— Дяденька, втяни крылья, ты же можешь, — тихо шептал Мишка, стоящий рядом на коленях. — Тебя наверх надо, мы тебя потащим, мы сильные! Там тетя Ровена, она тебя вылечит. А с крыльями ты очень тяжелый…
Слова его доносились, как сквозь вату, но Гелиос услышал и, стиснув зубы, сменил боевую ипостась на человеческую. Спина продолжала болеть, но уже ноюще, тягуче, а не так, будто по ней полосовали зазубренным серпом. Крыло потихоньку заживет, если не превращаться. Да, летать теперь нельзя минимум месяц, но это оказалось меньшим из всех зол. Избавившись от приступа острой боли, Гелиос почувствовал то, чего страшился больше всего.
Левую ногу будто сковало льдом, пальцы уже не двигались. Холод лениво полз вверх, окутывая колено.
«Не были счастливы, нечего и начинать», — любил повторять отец, поссорившись в очередной раз с матушкой. Гелиос, будучи мальцом, очень сердился на эту фразу и искренне считал, что все взрослые — страшные зануды, и сами себе портят жизнь. Потом он вырос и поумнел, но пафосное высказывание все равно продолжал ненавидеть. Потому что знал — если очень захотеть, можно решить любую проблему.
Но сейчас не помогло бы даже самое искреннее желание в мире.
Гелиос бессильно закрыл глаза, погружаясь в ледяной мрак. Ни одна тьма не сравнилась бы с отчаянием, что захлестнуло его изнутри.
Небо от края до края переливалось сине-голубым, солнце ласково припекало макушку. Илона смотрела вниз на холмистое лесное море, на раскинувшийся вдали город, и от восторга кружилась голова.
«Мой город. Моя планета. Дом, где я живу. Ни одну злобную скотину мы сюда больше не пустим».
— Ксана, давай еще полукруг почета над крепостью!
— Понравилось летать? — фыркнула драконица, взмахивая крыльями. — Мне тоже. Мы же полетаем завтра? И послезавтра? Я одна пока боюсь без тебя превращаться…
— Обязательно полетаем. Особенно просто так, без повода вроде очередной войнушки.
Рик уже вернулся к крепости — заряд в кристалле-аккумуляторе подходил к концу, а двоих Ксана бы не увезла. Зато Июлия оставалась рядом — ослепительно прекрасная, с серебряными глазами, и впрямь фея из волшебной сказки. Дракон, выполнив свое предназначение, резко уменьшился до размеров спичечного коробка, вспорхнул ей на ладонь, склонил голову в поклоне и исчез.
— Июлька, все порываюсь спросить — откуда силища-то богатырская? Ты еще три дня назад и взлететь не могла…
— От верблюда, — буркнула фея, моментально заливаясь румянцем.
— Тааак, — Ксана повернула к подругам рогатую голову и насмешливо прищурилась. — А верблюд, небось, рыжего окраса?
— Ксана, ты конкретизируй, — не выдержав, рассмеялась Илона. — У нас в бою участвовали три верблюда разной степени рыжести: дракон, полудворф и сокол. Кого именно ты имеешь в виду?
— При чем тут остальные? — возмутилась Июлия. — Я вообще за раненым ухаживала все это время, он еще сбежать порывался и повелителя спасти. А куда ему? Он на ногах еле стоял!
— А ты, значит, окончательно его уложила, чтобы заодно и под ногами не путался? — в унисон захихикали девчонки. Ксана даже выпустила из носа струйку дыма.
— Да вы рехнулись, что ли? — зашипела Июлия, а потом не выдержала и тоже прыснула со смеху. — Я его просто поцеловала. Только не спрашивайте об этом, ладно? Я вообще ничего не помню, кроме потока энергии, в котором я едва не захлебнулась.
— Ничего, рыжий наверняка такое не забудет, его потом и допросим с пристрастием, раз ты нам рассказывать ничего не хочешь, — шутливо пригрозила Илона, но тут под курткой гневно клекотнуло, и она развеселилась пуще прежнего. — Простите, ваше величество, больше не будем при вас обсуждать всякие бабские бредни.
— И вообще, если не нравится — пусть не подслушивает, — добавила с ехидцей Ксана, разворачиваясь над крепостью.
Беркут словно ждал этих слов, он выскользнул из теплого кокона и упал вниз, расправляя крылья. С трудом выровнявшись, орел полетел к ближайшему ельнику.
Фрррр! Фрррр! Фррр! Воздух наполнился хлопаньем крыльев. Рыжеперые соколы, дождавшиеся исчезновения полога, рванули за владыкой. Следом летел юноша в боевой ипостаси, и угольно-черные крылья масляно блестели в солнечных лучах.
— Живой, — с облегчением выдохнула Илона. — Я надеюсь, ребятам нашим тоже повезло.
И в эту минуту Июлия замерла, с тревогой глядя вниз.
— Девчонки, я вас потом догоню.
Илона обернулась ей вслед, но ничего не увидела, кроме крепости и кучки пленных белобрысых. Ксана уже летела к соколиному лагерю, шепнув, что еще немного, и обе рухнут на землю от усталости.
Они снижались под крики и рукоплескания тех, кто еще мог стоять на ногах. В полуметре над вытоптанными в бою зарослями люпинов тело Ксаны дрогнуло и начало уменьшаться в размерах. Илона еле успела соскочить со спины подруги. Через несколько секунд с земли уже поднималась встрепанная черноволосая девушка в выпачканной копотью ветровке.
Илона помогла ей встать, а дальше бурлящая толпа обступила обеих, подхватила десятками рук и куда-то понесла. Очнулись они закутанными в одеяла на деревянной лавке у шатра с ранеными. Целительницы помогли девчонкам умыться водой, набранной в чей-то крылатый шлем, и сунули в руки по кружке травяного чая. Тогда Илона и поняла, насколько сильно замерзла и устала.
Но долго отдыхать им было не суждено — через несколько минут явился Айрел. Грудь его под черной и рваной безрукавкой, в которую превратилась шелковая рубашка, пересекали крест-накрест бинты, а на щеке красовался огромный кровоподтек. Но в остальном дракон в человеческом обличии был вполне здоров. Сердечно обняв обеих, он помрачнел и сообщил, что оба зеленых мертвы, повелитель Мангус Громовержец сломал не только крыло, но и руку в двух местах, а Эльза сильно ушиблась при падении с высоты и теперь лежит в лазарете, но жизни ее ничего не угрожает.
— Соколам повезло меньше, — расстроенно качал он головой. — Из прибывшего войска уцелела едва ли пятая часть.
У Илоны похолодело внутри.
— А наши ребята как? А Рагнар? А сам Гаруда?
— Ребят я не видел, — признался Айрел. — Повелитель за тем холмом, с остатками разведотряда и боевиками, плюс Индра. Ничего ему не сделается, сейчас парни его кровью своей отпоят, и будет, как новенький. Ох, и дело вы провернули все вместе!
И Айрел хрипло рассмеялся, держась рукой за грудь.
— Рагнар тоже на ногах держится, хоть и ранен. Впрочем, покажите мне кого-нибудь, кто здесь не ранен? Главное — чтобы до свадьбы зажило. Хотя бы до свадьбы ваших детей.
— Я надеюсь, обойдется быстрее, — рассмеялся подошедший Рик. Он успел побывать в крепости, снять ранец и шлем и переодеть заляпанную серой пылью ветровку на более чистую. Присев на лавку рядом с женой, Рик продолжил. — Артур с Кирой и дворфами охраняют белобрысых, Марыся и кот усиленно делают вид, что помогают. Правда, детвора твоя чуть не упала с крыши, но Гелиос успел их подхватить. Вот только при падении что-то произошло, ранило его вроде бы, не знаю, насколько тяжело. За минуту до вашего снижения Мишка с Женькой промчались по речке прямо вброд, топая, как стая носорогов, и сразу рванули к целительницам. Ровена и еще двое уже убежали на помощь.
— Так вот куда спешила Июлька, — шепнула Ксана, стискивая непослушными от усталости пальцами кружку. — Надеюсь, все обойдется. Гелиос сильный, у него железное здоровье, не может не обойтись!
Голос ее предательски дрогнул.
Айрел же помрачнел еще больше.
— Понимаю ваши чувства и переживания, но сейчас некогда об этом думать. Я вообще за Илоной пришел. Надо спуститься в долину, где была бойня, там под землей несколько тысяч ищеек застряли.
— Посидят, никуда не денутся. — сердито отмахнулась Илона. — Вот уж кого ни капли не жалко.
— Так я не о них. У нас гости. Не скажу, что неожиданные, но я бы предпочел легион упырей.
И, глянув на побледневшие лица девушек, поспешил добавить.
— Один из светоносных папаш явился, деток из беды выручать. Попытались сами их вытащить, но не вышло, планета крепко держит свою добычу.
— Пусть катится восвояси в свои райские кущи, или где там он живет, — невольно скрипнула зубами Илона. — Не хочу я его ни видеть, ни слышать.
— Увы, — пожал плечами дракон. — Он требует для переговоров именно тебя.
— Требует?! — Илона вскочила на ноги. — Ладно, пошли. Очень уж хочется взглянуть этому ангельскому господину в глаза и спросить, если ли у него хоть капля совести.
Илониных воспитанников, тащивших по сопке вверх неподвижное тело в знакомой синей футболке, Июлия заметила еще с высоты. Сердце тут же ухнуло в пятки. Ну что за бестолочь?! Сказала же сидеть на месте и никуда не уходить!
Женька заметила ее издалека и замахала руками, призывая поторопиться.
— Рыжий дядька нас спас! — закричали они с Мишей наперебой. — Сначала самолет упал, потом мы упали, а он нас поймал! А потом его крокодил тот поймал, но дяденька сильный и победил его! Только гад ему на крыло наступил, и дяденьке теперь плохо!
Охнув, Июлия кинулась к лежащему в траве Гелиосу. В лице его не было ни кровинки, ухоженные рыжие волосы сбились в колтуны, в которых запутались сухие листья. Фея торопливо прикоснулась к запястью, проверяя биение пульса. Ладонь оказалась холодной, как лед.
— Надо тетю Ровену позвать, она поможет, — бубнил над ухом Мишка.
— Так, мальки, кыш отсюда, — вдруг подал голос сокол, не открывая глаз. — Дайте с красивой девчонкой наедине поболтать.
Говорил он тихо и медленно, будто подбирая каждое слово.
Женька невольно хихикнула сквозь слезы и уже собралась уходить, но Мишка стоял на своем.
— Я позову тетю Ровену, ладно?
— Да хоть лешего с водяным и оркестром из лягух. Кому сказал, ноги в руки и вперед!
Переглянувшись, ребята торопливо убежали вверх по тропе. Июлия перевела дух.
— Гелиос, ты точно уверен, что сейчас время для…
— Помолчи, феечка, — перебил ее сокол. — И послушай меня. Детвору я специально отослал, нечего им на такое смотреть. По-хорошему, и тебе бы не следовало. Но я, эгоистичная скотина, не хочу в эту минуту оставаться один.
Он с усилием кашлянул и открыл, наконец, глаза. Июлия невольно отшатнулась.
— Погано выгляжу, да? — хмыкнул рыжий. Зрачки расплылись во всю радужку, а белки глаз стали водянисто-голубыми. — Можешь не смотреть, просто послушай.
Он взял Июлию за руку и притянул ближе к себе.
— Оружие мое отдай Даррену. Он давно на мечи с ножами заглядывается, но скопить такую сумму ему пока не под силу, семья его намного беднее моей, и жалованье за службу идет на обучение младших братьев. Эликсиры с артефактами ему же. Камушки в зеленом мешочке забери себе на память. Я их сам тебе подарить хотел, да боялся, что не то подумаешь и за шиворот мне их в гневе засунешь, — Гелиос тихо рассмеялся. — Теперь уже бояться нечего. И Беську мою не бросай, хорошо? Она же кроха совсем…
— Гелиос, что ты несешь?! — опешила Июлия. — Тебе же только крыло сломали! Или…
И замерла, не договорив. А рыжий кивнул, подтверждая ее догадку.
— Задел он меня, сволочь. А «тянучек» у нас больше нет. И с собой в другие миры лекари их не берут, потому что каждый кристалл на вес золота. Я уже не чувствую ног. Через пару минут яд доберется до сердца, и оно остановится.
— Но… но ведь целители рядом! У них наверняка есть та жидкость, которой ты заливал мне плечо! — пролепетала Июлия, сжимая его руку.
Он не может умереть. Он, такой большой и сильный, такой веселый и острый на язык! И леший бы с ними, с паскудными шуточками, теперь и у нее есть повод посмеяться в ответ. Нет, такого просто не может быть!
— Эликсир не спасет, — качнул головой сокол. — У меня на него… как ты там говорила… непереносимость. Я брал флакон для остальных. Помочь мне мог бы только кристалл.
— Который ты мне отдал две недели назад, — всхлипнула девушка. Ну что за дурак? Зачем он это сделал?
— Потому что хотел, чтобы ты жила долго и счастливо, — Гелиос словно прочитал ее мысли. — Таково мое эгоистичное желание.
— Прекрати! — взвилась Июлия, не обращая внимания на стоящие в глазах слезы. — Не называй себя так! Ты не эгоист, ты самый добрый, самый храбрый и сильный воин, и ты обязательно поправишься!
Рыжий с трудом улыбнулся в ответ.
— А ты маленькая взбалмошная феечка, которая оставила храброго и сильного воина дома, сама при этом уйдя воевать. Но я на тебя не сержусь. Потому что знаю…
Он снова закашлялся, но все же с нескрываемым торжеством закончил.
— Знаю, что я тебе… небезразличен. И, видят боги, хотел бы, чтобы вся эта история закончилась по-другому. Чтобы я не подыхал, лежа задницей в грязи, перепачканный в вонючей крови рептилии. И не смотрел на твои горькие слезы, жалея об одном — что ничем не могу тебя утешить. Но белобрысые, наверное, в чем-то правы, Вселенная все равно распорядится нашими жизнями так, как ей угодно.
Гелиос дышал все тяжелее, в груди что-то хрипело и клокотало.
— Поцелуй меня еще раз, — попросил он, то и дело вздрагивая и хватая ртом воздух. — Будет не так обидно… по ту сторону…
Июлия прерывисто выдохнула и смахнула влагу со щек. А затем наклонилась к бледному, как полотно, лицу и также тихо прошипела в ответ.
— Обойдешься. Не смей со мной прощаться, слышишь? Ты сам вчера в лазарете говорил, что всех нас переживешь. Вот и нечего, понял меня?
И добавила, удивляясь собственной смелости.
— Вот с цветами придешь, тогда и поговорим.
— С цветаааами? — протянул Гелиос, силясь улыбнуться. — Ишь, чего захотела! А потом ты в бой, а я снова дома сиди? Еще и вправду к дереву привяжешь, как теля неразумное, меня потом в обоих мирах на смех поднимут!
— Не привяжу, — мотнула головой Июлия, невольно улыбнувшись.
— Тогда договорились, — шепнул рыжий, а затем тихонько, словно с облегчением, выдохнул и замер. Глаза его, невероятные, глубокие, цвета чая с липовым медом, неподвижно глядели в небо.
— Гелиос, не смей, — заплакала Июлия, тряся его за плечо. — Не смей, ты же обещал жить долго и счастливо, хитрый лис!
Фея положила ладонь соколу на грудь, но услышала в ответ лишь звенящую тишину. Жизнеогонь не гулял по венам вперемешку с кровью, сердце не билось, легкие не дышали.
Глубокое отчаяние накрыло с головой, горло словно сжала невидимая железная рука. Лихорадочно дыша, Июлия вдруг снова вспомнила о потрепанном томике сказок, что подсунула ей кикимора. Самой последней по счету в книге шла история про смертную девицу и князя из Неблагого двора. Девчонку ранила случайная стрела, выпущенная Дикой Охотой, и князь до утра сидел с ней в пещере, держа за руку и делясь силой, не давая ледяному холоду добраться до сердца. А утром его возлюбленная открыла глаза и встала, живая и здоровая. Князь же истратил всю свою магию и стал простым смертным, но отмеренных им обоим дней хватило на долгую и счастливую жизнь до глубокой старости.
Но то Дикая Охота, свора легендарных чудищ! А здесь всего лишь динозавр-переросток.
Июлия помнила, что между клинической и биологической смертью может пройти пять минут, а то и больше. Затухший мозг вряд ли кому-то под силу заставить работать заново, а вот с сердцем можно попробовать. Главное — продержаться до прихода целителей. У них знаний много и методов лечения — тоже, вот пусть и думают, как быть.
А ее задача — не терять время.
Июлия коснулась ладонями неподвижной груди лежащего перед ней парня и закрыла глаза.
«Не уйдешь ты просто так, сволочь рыжая. Я тебя не отпущу», — свирепо думала она, погружаясь в холодную темноту без запахов и звуков.
Первой их заметила Ровена и возмущенно вскрикнула, привлекая внимание остальных.
— Нет, вы только посмотрите, эта наглая девка оттягивает силу даже у едва живого! Что за поганое племя?! А ну, оставь его в покое!
И ринулась по склону вниз, к неподвижному соколу и склонившейся над ним фее, чьи льняные волосы струились по воздуху безо всякого ветра.
Июлия подняла голову, и глаза ее сверкнули серебром. А Ровена, не добежав до них нескольких шагов, вдруг со стоном рухнула в траву.
— Тронешь нас хоть пальцем, и я тебя прокляну.
Осторожно приблизились еще двое — совсем молоденькая целительница с длинной русой косой и худощавая женщина с темными короткими волосами, в которых сверкали стальные ниточки седины.
— Хельга, она меня ударила, — залепетала Ровена, отползая в сторону. — Она меня ударила!
— Ровена, у тебя куриная слепота раньше срока развилась? — процедила худощавая, заправляя прядь волос за ухо. — Так ты глаза протри и глянь получше. Уна, неужели ты тоже ничего не замечаешь?
— Гелиос… светится, — ахнула молоденькая целительница, прикрыв рот рукой. — Как те знатные госпожи, что присыпают волосы и декольте перед балом бриллиантовой пудрой!
— То-то и оно, — хмыкнула Хельга. — Фея ничего не тянет, а наоборот, вливает в него собственную силу. Но Гелиос отравлен ядом ищейки, я на расстоянии чувствую этот мерзкий запах. Увы, мы опоздали. В нем совсем не осталось жизнеогня.
Она взглянула на Июлию и расстроенно покачала головой.
— Несчастная девочка, нежное сердечко. Сочувствую твоему горю. Но надо прекратить, слышишь? Все, ему уже не помочь, он не дышит. Ты сама сейчас выгоришь дотла. Перестань.
Целительница подошла к фее и ласково погладила ее по плечу, но та лишь дернулась в сторону.
— Нет.
— Послушай, лапушка, я понимаю, как это больно, когда твой возлюбленный…
— Он. Мой. Друг, — с яростью выдохнула Июлия. — И я не дам ему умереть.
Кусты за ее спиной шевельнулись, и на тропу выпрыгнула Бестия, вымазанная в глине по самую макушку.
— Этот крохотный зверек шел за нами большую часть пути, — ахнула Уна. — Но зачем?
Бестия одарила ее в ответ взглядом, полным снисходительного презрения, и прыгнула Гелиосу на живот. Здесь она согнулась едва ли не пополам и начала с усилием месить всеми четырьмя лапками ткань футболки. Процесс сопровождался громким мурлыканьем.
Июлия всхлипнула и протянула руку, чтобы погладить кошечку. Та в ответ ласково боднулась головенкой в ладонь и продолжила работу.
Томительно тянулись минуты. Июлия сидела неподвижно, как окаменевшая. Убрать руки с груди рыжего ее не заставил бы и конец света. Молчали целительницы. Уна тихонько плакала, Ровена молча глядела перед собой. Хельга же устало потерла виски, а после взяла сокола за запястье.
И вскрикнула.
— Пульс! Есть пульс!
Целительницы моментально подскочили с земли и начали ощупывать лежащего.
— Сердцебиение слабое. Дыхание появилось, очень прерывистое. Зрачки не реагируют на свет.
— Но он жив, — тихо сказала Хельга. — Благодаря этой девочке и ее магии он борется даже без собственного жизнеогня.
И она подняла взгляд на Июлию.
— Ласточка, продержись еще немного, если сможешь. Нам нужно надеть на него нейтрализатор ядов, тогда наш герой протянет еще час. Этого хватит для переноса через портал и поиск камней-«тянучек». Я открою дорогу прямо в лечебницу, чтобы не терять драгоценное время.
— Продержусь, — кивнула Июлия. — Сколько нужно, столько и продержусь.
На самом деле силы ее почти иссякли, и целительницы прекрасно это видели. Поэтому Уна, улетевшая за помощью на крыльях голубки, вернулась не только с двумя незнакомыми соколами и ворохом непонятных артефактов, завернутых в одеяло, но и с пузырьком, в котором плескалась изумрудная жидкость. Хельга ловко схватила фею за затылок и сунула флакон под нос, заставляя выпить содержимое.
В голове сразу стало легко и пусто. Сонно моргая, Июлия смотрела, как ложится на неподвижное лицо Гелиоса голубая маска с прорезями для глаз и носа, как она вспыхивает бирюзовым сиянием, едва касаясь кожи. Как тканевый шарик на деревянных спицах прямо в воздухе раскладывается на мягкие носилки, парящие в воздухе без чьей-либо помощи. Как ползет по траве, словно живая, студенистая масса, вытряхнутая из банки темного стекла, как обхватывает раненую ногу и укутывает ее, словно желе.
Соколы подняли Гелиоса и переложили на носилки. Хельга обняла Июлию за плечи.
— А эту куда? — спросил один из мужчин, кивая на свернувшуюся клубком на груди рыжего Бестию.
— С собой, — не раздумывала Хельга. — Я видела раньше таких существ у людей, они ласковы, поют рокочущие песни на одной ноте и способны своим присутствием доставлять огромную радость. С ней он быстрее пойдет на поправку.
Вспыхнул синим маревом портал, потянулся во все стороны туманными щупальцами. Соколы подняли носилки и шагнули внутрь.
— Ровена, отвечаешь за него головой, — сурово предупредила Хельга идущую за ними следом целительницу.
— Могла бы и не говорить, — обиженно фыркнула та в ответ.
Портал со щелчком схлопнулся и исчез. Опустошенная и измученная фея так и продолжала бы сидеть на земле, но Хельга аккуратно и при этом настойчиво подняла ее на ноги.
— Так, девонька, а теперь мы переставляем ножки, как все взрослые и самостоятельные люди, и идем в лагерь. Ничего плохого с твоим… другом больше не случится. Ровена — тетка вредная, но дело свое знает.
— Он… поправится?
— Должен. Наши мужчины живучи. Ты, главное, жди его, — всерьез посоветовала шедшая с другого бока Уна. — Быстрее всех выздоравливают те, кого любят и ждут.
Путь по раскуроченной долине напоминал дорогу сказочной русалочки, вставшей на новые ноги. Каждый шаг причинял боль. Вот только у морской девы болели пятки, а у Илоны — сердце.
Соколы. Храбрые воины, защищавшие ценой своей жизни ее родной мир. Рослые, красивые, как на подбор. Уцелевшие соратники успели уложить павших в ряды, и это зрелище рвало железными когтями душу, не давая нормально дышать. Илона брела вперед, стиснув зубы, стараясь не смотреть по сторонам.
«Потом будешь плакать, — уговаривала она саму себя. — Нельзя показывать врагам свою слабость».
Айрел, шедший слева, посматривал на Илону с тревогой и все порывался придержать ее за локоть. Рик, вызывавшийся сопроводить жену, крепко сжимал ее правую руку.
Как сквозь туман, она видела Мангуса Громовержца, громко и со вкусом матерящегося от боли, пока целители накладывали ему на поломанную конечность огромный лубок от плеча до запястья. Видела ищеек, зыркающих из каменной толщи, земля действительно поглотила их по самое горло. Они молчали, но сотни злобных взглядов в ее сторону говорили яснее любых слов.
Видела совсем юных мальчишек, чуть старше Индры, и закаленных в боях мужиков, неподвижно лежащих рядом. Сломанные крылья, окровавленные головы, неестественно вывернутые руки и ноги.
А затем услышала тихий и очень знакомый плач. И ласково-растерянное бормотание в ответ.
— Хватит, друг. Пойдем. Нам нужно думать о живых.
— Но ему не больно, Эмирхан? — всхлипывал знакомый голос. — Ему не было больно?
— Нет, Юлиан. Умер он быстро и без мучений. Пусть это хоть немного утешит тебя в часы скорби.
Илона обернулась так быстро, что закружилась голова.
У старого покосившегося дуба возле треснувшей скалы стоял на коленях Юлиан, склонив голову и вытирая слезы. И незнакомый черноволосый сокол силился увести его от тела, прикрытого длинным плащом. Из-под ткани, подбитой горностаевым мехом, торчала рука, на запястье которой сверкнул малиновый камень на цепочке.
Илона почувствовала, как земля зашаталась под ногами.
— Даррен… Дар…
— Отвернись, — быстро сказал Айрел, загораживая горестную картину. — Рик, что встал столбом?! Бери жену за руку и шагай быстрее. Проклятье, говорил же я, не надо здесь разговаривать! Зачем Илоне на это все смотреть? Она же войну только на картинках в книжке видела…
Всего десять минут назад Илона, парившая на черном драконе под облаками, готова была кричать от радости. Забыв, что после любой войны остаются не только победители и проигравшие, но и те, кто никогда больше не поднимет головы, не рассмеется в ответ на фривольную шутку товарища, не пустится в пляс с девчонками на ярмарочных гуляниях, не примерит очередной диковинный амулет. Не женится на красавице, от улыбки которой перехватывает дыхание, не народит детей, не состарится в окружении внуков и правнуков. Остаются те, кого из года в год ждут после сражений мать и отец, но больше не дождутся.
Илона брела вперед, и перед глазами все плыло от слез.
Ангел ждал на невысоком пригорке в центре долины. Рядом с ним стоял Рагнар с посеревшим от усталости и скорби лицом, опираясь на сучковатую палку со стороны перебинтованной ноги. Дышать стало чуть легче. По крайней мере, командир жив и не беспомощен.
Со стороны незваный гость смотрелся жутковато — высоченный столб пламени, в котором смутно угадывалась человеческая фигура. Но Илона ни капли не испугалась. Наоборот, внутри всколыхнулась и поднялась волна ненависти, от которой перехватило горло.
Едва они втроем с Риком и Айрелом поднялись на пригорок, как ангел заговорил, и голос его и вправду был похож на раскаты грома и одновременно — на многоголосый хор.
— Человеческая женщина! Мы требуем от тебя немедленно освободить наших детей из западни и отпустить восвояси! Вы не имели никакого права их пленять и мучить!
Лицо его менялось в пламени с мужского на женское, затем на детское и снова на мужское. У Илоны зарябило в глазах.
— Ваши дети сами замучили и сожрали больше миллиарда человек, а вы требуете просто так их отпустить? — задохнулся от возмущения Рик.
— Это было ошибкой, они не ведали, что творили, ибо были неуемны в жажде своей, — снова зазвенел хор.
— Так детенышей-то воспитывать надо, — нахмурился Айрел. — Мы дракончиков учим с самой скорлупы, чтобы не пулялись огнем, куда не попадя. Ваши же отпрыски не в первый раз приходят на Землю в поисках еды, а между своими появлениями успешно сокращают число иных разумных рас во Вселенной. Чего ж вы раньше этим не озаботились?
— А потому, что раньше никто не мог им противостоять, — процедил Рагнар. — А тут надо же, человеческая женщина смогла пленить всех оставшихся в живых нефилимов.
— Вы не можете и не смеете их удерживать, — заявил ангел, продолжая смотреть только на Илону. — Вы, люди, самые младшие дети Отца нашего всемогущего, еще недавно ползали в грязи и ели немытые корнеплоды. Не вам, нечистым, решать их судьбу. Они подвергнутся Божьему суду.
— Божий суд тысячелетия назад приговорил их к смерти, а вас — а наказанию, — напомнил Рик. — Вы же, как крысы, попрятались по норам, а когда суета утихла, вылезли наружу и продолжили пакостить. И не врите, что все было не так. Это ведь вы подогнали неразумным ящерицам инопланетный корабль с остатками могущественной расы, которую сожрали прямо на выходе? Это вы научили вчерашних рептилий пользоваться техникой и другими благами цивилизаций? Я-то все пытался понять, откуда в истории Вифании лживый душок? Уже потом сообразил. Папаши-то детей бросили, но не совсем, помогали изредка, потому что свое родное же, хоть и безмозглое совсем…
— Как ты смеешь изрыгать своим нечистым ртом мерзости в нашу сторону?! — взревел ангел, словно оркестровая духовая труба. — Я испепелю тебя на месте, чтобы другим неповадно было даже заикаться!..
Илона не успела шевельнуть рукой, призывая землю на помощь, как грянул гром, а перед глазами прокатилась яркая вспышка золотистого света. Когда она проморгалась, Рик стоял на прежнем месте, живой и невредимый, хоть и слегка ошалевший.
Зато участников встречи прибавилось на одного.
— Ты в своем репертуаре, Самсавеил, — ухмыльнулся, показывая клыки, повелитель Гаруда. — Пугаешь огнем, ведешь гневные речи и думаешь, что остались дураки хоть в каком-то из миров, что тебя боятся. Еще раз дернешься в нашу сторону — останешься без рук. Будешь крыльями райский нектар и амброзию в рот загребать.
Соколиный правитель тоже успел где-то умыться и перевести дух. Выглядел он вполне бодро, если не считать ссадины на нижней челюсти, темных кругов под глазами и пыли, что покрывала не только одежду, но и волосы. Илона невольно позавидовала ему. Умеют же сказочные герои даже в скорлупе из грязи выглядеть прекрасными витязями!
— Демон! — полыхнул живым факелом Самсавеил и отшатнулся в сторону. — Что ты наделала женщина?! Пустила на свою землю, в свой дом богопротивных созданий из людских выдумок, и проворачиваешь вместе с ними мерзкие дела!
— Ну не с вами же, пустозвонами кичливыми, ей сотрудничать, — философски заметил Гаруда. — Ваших отпрысков тоже приветили десять лет назад, а они хозяев на обеденный стол вместо еды уложили. И помнится мне, история эта не в первый раз на Земле повторяется. Я бы на ее месте вытолкал вас взашей, еще и плюнул бы вслед.
— Освободи наших детей, женщина! — многоголосо взревел ангел.
И Илона, наконец, справилась с эмоциями и заговорила.
— Назови хоть одну причину, гнида ты огненная, по которой я должна это сделать. А также придумай им оправдание, да смотри, чтобы достоверно вышло. Иначе видит Бог, в которого я все равно не очень верю, ты утопнешь в земле следом за ними. Там и сдохнете с голодухи через месяц. Или еще раньше, если я решу обрушить вам на головы парочку скал, не только в этой долине, но и по всей планете. Надоели вы мне до печенок. Тошно смотреть на вас, сволочей.
Словно подтверждая ее слова, земля дрогнула. Каменный рокот прокатился по равнине.
А Илона, чуть подумав, добавила.
— И опилок вам на лопате, а не Божий суд. Раз лютовали они на человеческой планете и жрали именно людское племя, то и судить будем по нашим законам. Компенсации от вас, понятное дело, не допросишься. Поэтому никакого снисхождения не будет.
Ангел помолчал, переваривая ее слова, а затем заговорил уже другим тоном, тихим и вкрадчивым.
— А если у нас есть, что тебе предложить, женщина? Мы — старшие потомки Отца нашего всемогущего, мы можем все, только пожелай. Хочешь купаться в золоте до скончания веков? Или жить тысячу лет? Или любви самых красивых мужчин во всей Вселенной?
Илона не выдержала и рассмеялась.
— Могу разве что золота взять, да глыбами покрупнее, чтобы ронять их на головы вашим ящериным отпрыскам с высоты. Сделаешь, папаша?
— Зачем ты так? — голос ангела дрогнул от обиды. — Мне ведомы все твои тайные желания, и я могу исполнить каждое из них…
Илона краем глаза заметила, как напряглись Рагнар с Айрелом, как нехорошо сощурился соколиный правитель.
А Самсавеил продолжил заливаться гнилоротым соловьем.
— Ты ведь хочешь еще детей, но ты больна, ибо после первых же родов осталась бесплодной калекой и больше не имеешь ни в одном из миров никакой ценности. Только пожелай, и я оберну время вспять, и станешь ты снова здоровой и полноценной, и понесешь столько раз, сколько сама решишь, и дети твои родятся красивыми и крепкими, и проживут до ста лет, а то и дольше…
— А ты можешь повернуть время вспять? — Илона не узнала своего голоса, дрогнувшего от нахлынувших переживаний.
— Мы старшие дети Отца нашего всемогущего, — высокомерно напомнил ангел. — Мы можем все.
На несколько секунд стало тихо-тихо. Только Рик тревожно сопел за ее правым плечом.
— Время вспять — это хорошо, — медленно кивнула Илона. — Согласна.
Лицо повелителя Гаруды побелело. Он стиснул губы в узкую линию, и опустил взгляд. Рагнар с сипением выдохнул и сжал ладони в кулаки.
— Родная, не надо этого делать, — тихо прошептал из-за плеча Рик. — Ты предашь все, за что мы бились, ради… деторождения?
— Плохо же вы все обо мне думаете, — с горечью сказала Илона, и снова повернулась к ангелу. — К лешему деторождение, и мнение других людей и нелюдей о моем женском предназначении — туда же. Для близких я ценна сама по себе, без каких-либо условностей. А моя дочь и так проживет здоровой и счастливой не одну сотню лет лет, благодаря браку с принцем соколиного народа. Но ты действительно можешь выкупить своих крокодилов.
Она повернулась к равнине, где между покореженными деревьями лежали павшие.
— Поворачивай время вспять и возвращай их к жизни, — приказала она. — Всех до единого, и драконов, и соколов. И людей, конечно же. Нас было семь с половиной миллиардов, пока ваши детки не сожрали полтора, а остальных загубили запретами на лекарства да на нормальную еду. Вот это и будет правильным и полноценным искуплением вины. Вернешь всех — отпущу ящериц и оставшихся нефилимов восвояси.
Собравшиеся замерли. Замолчал и ангел, словно раздумывая.
— Не выйдет, — качнулся он, наконец, в столбе пламени. — Слишком много просишь, женщина. Наши дети поглотили и замучили полтора миллиарда человек, остальные умерли сами, от болезней, голодомора и собственной глупости. Вернуть их будет сложнее. С возвращением к жизни представителей народов Иномирья придется повозиться больше всего. Поэтому выбирай.
Самсавеил выждал театральную паузу.
— Или возвращаются живыми и здоровыми все жители Земли, что ходили по планете десять лет назад, но соколы и драконы уходят ни с чем. Или же возвращаем только тех, кого наши дети намеренно сгубили, неважно, на войне, в качестве пищи, или же на тяжелых работах. Но павшие в сегодняшней битве тоже будут спасены.
Илона ожидала от врагов подлянки, но не такой. Во рту моментально пересохло, зато спину прошиб холодный пот.
Выбор без выбора. Предать или своих… или тоже своих. Она подняла голову, и встретилась взглядом с соколиным правителем. Он смотрел на нее очень непривычно. Сочувственно.
И обреченно.
Самсавеил ждал ответа, и Илона могла поклясться на чем угодно, что посланник торжествует. Что бы она ни выбрала — все равно будет виновата до конца дней, а ангелы и нефилимы останутся в плюсе.
И ярость поднялась изнутри жгучей черной волной.
— Решил меня рассорить с союзниками, сволочь? — просипела она охрипшим от злости голосом. — Изволь, вот тебе окончательное решение. Возвращаете всех, кого сожрали и замучили, и кто погиб по вашей вине. Полтора миллиарда людей. И двадцать тысяч соколов. Правильно я понимаю, повелитель Гаруда, за десять лет власти исполинов на Земле вы потеряли именно столько?
На растерянный вид соколиного правителя было любо-дорого смотреть. Он потрясенно уставился на Илону, а затем с усилием кивнул, будто от волнения отнялся язык.
— Еще ваши ненаглядные детки за время правления обескровили планету, вытянув из нее все жизненные соки. Многие звери вымерли, а почва не дает урожая без стимуляторов типа «Благодати». Но эта плодородная энергия никуда не делась, она собрана и спрятана под костяными башнями, что натыканы по всей Земле, я своими глазами видела. Хранилищ ровно двадцать восемь, и заполнены они под жвак. Так вот, энергию из двадцати высвободить и вернуть на прежнее место, распределив равномерно по всей планете, чтобы наши леса и поля снова ожили. Зверей тоже вернуть всех до единого. Энергию под остальными восемью башнями отправьте в Иномирье, причем одну из них — целенаправленно под драконий инкубатор, что находится на границе с Землей. Этого хватит на первые несколько лет, пока дети снова не начнут читать сказки. Им теперь кормить всех оживших, а нам хватит оставшегося…
Нет, голос все-таки дрогнул от едва сдерживаемых слез.
— Невозможно! — тоненько взвизгнул ангел. — Это потребует колоссальной затраты сил! Как мы потом вернемся в верхние миры?
— Веришь, нет, меня это волнует меньше всего, — с нескрываемым презрением ответила Илона. — Ты сказал, что можешь все? Выполняй. Или светозарные отпрыски не стоят столь высокой цены? Отлично, нас это тоже устроит. Прямо сейчас начну ронять им булыжники на головы, причем, каждому по очереди, а не всем разом. Пусть остальные пока посмотрят, как я выбиваю мозги их собратьям.
— Ты не сделаешь этого! — в ужасе прошептал сразу несколькими детскими голосами Самсавеил. — Ты лишь притворяешься злой, а на самом деле милосердная, и не будешь мучить даже своих врагов.
— Уговорил, не буду, — охотно согласилась Илона. — А вот насчет повелителя Гаруды, у которого на вас даже не зуб, а клык размером с ладонь, не уверена. И я очень надеюсь, что он мне поможет в нелегком карательном деле.
Сокол смотрел на ангела, не отрываясь, и уголки его рта вздернулись в нехорошей ухмылке, здорово напоминающей оскал.
— Почту за честь оказать вам содействие в этом вопросе, госпожа Каменева, — отозвался он. — Более того, готов приступить к делу прямо сейчас.
Земля под их ногами снова чуть дрогнула, и ищейки от страха завыли на разные голоса.
— А тебе, огонек, мы тоже отомстим, — усмехнулся Айрел. — Помнится, был на Земле несколько столетий назад хороший обычай — воришек мелких и неплательщиков долгов дегтем поливать, да перьями посыпать и прогонять по улицам с помощью тычков, да затрещин. Детки твои, говоришь, неразумные и обирали планету исключительно по неведению своему? Вот ты вместо них и пробежишься по улицам городов, пока замертво не упадешь. Пусть добрые люди посмотрят на гадину, из-за которой вся эта катавасия и случилась. Жаль, остальных папаш на горизонте не видать, ну ничего, ты один за всех ответишь.
— Я ангел! — взвыл Самсавеил, и пламя его дрожало, словно на ветру. — Вы не сможете ничего мне сделать. Моей силы достаточно, чтобы улететь, оставив вас в дураках!
— Только я тебя и на другом краю Вселенной достану, — пообещал с нехорошим прищуром соколиный правитель. — Не сегодня, конечно, через пару дней, как силы восстановлю. И клянусь богами, которые только есть во всех возможных мирах, ты об этом пожалеешь.
— Довольно, — выдохнул ангел. — Мы согласны на ваши требования.
— С условием! — тут же шагнула вперед Илона. — Знаю я вас, сказочных, да легендарных, обманете по щелчку пальцев, только дай возможность договор обойти! Вернувшиеся должны быть полностью здоровыми, в адекватном уме и трезвой памяти. А если хоть один инвалидом останется, неважно, на Земле или в Иномирье, — будем считать, что договор свой вы не выполнили. Разрушенные предприятия отстроить заново, деньги людям на счета возвратить, ценные вещи и отнятое в пользу новой власти жилье — тоже. Сожженные склады с лекарствами и разными химическими ингредиентами вернуть, какими были. И, не дай боги, вы среди восстановленного биологического разнообразия подсунете какую-нибудь инопланетную дрянь, что будет нас жрать или травить ядом. Понял меня? Отлично, можешь приступать. Пока все здешнее войско соколов и оба зеленых дракона на ноги не поднимутся, крокодилов не отпущу, и белобрысых тоже.
— Через полчаса все будет готово, — с усилием кивнул ангел. — Остальные вернутся в свои дома в течение суток. За ними все равно будет нужен какой-то пригляд месяц-другой, мы же не боги. Их телам и душам придется заново привыкать к жизни.
— Ладно, — скрепя сердце согласилась Илона. Сил спорить с тем, кого хотелось удавить на месте, больше не осталось.
Она перевела взгляд на соколиного правителя.
— Повелитель Гаруда, могу я попросить вас приглядеть за нашим должником, чтобы все оказалось сделано, как подобает? Мне нужно… побыть одной.
Высокопарные глупые слова, как нельзя кстати подходящие к общению с птицами его статуса. Но разве она могла признаться перед лицом врага, что слезы перехватывают горло, а вина давит на грудь тяжелым камнем? И что дышать с каждой минутой труднее и труднее?
Но во взгляде прищуренных синих глаз Илона неожиданно увидела теплоту. Он действительно понимал.
— Не беспокойтесь, госпожа Каменева. К тому же, нас здесь четверо остается, — кивнул сокол. — Вместе и приглядим. И три шкуры спустим, если что-то пойдет не так.
Сжав ладонь Рика и знаком попросив не идти за ней, Илона спустилась с пригорка. Ноги сами понесли ее к ближайшей скале, за которой начиналась березовая роща. Едва частокол деревьев сомкнулся за спиной, Илона рухнула в мягкий мшистый ковер, усыпанный золотыми листьями, словно монетами сказочного королевства, и зарыдала в голос. Накопившееся за долгие годы отчаяние, помноженное на жгучий стыд, прорвало, наконец, плотину внешнего спокойствия.
Что ей в те горькие минуты шуршали на ухо травы? О чем рассказывали мхи, ласково щекочущие лицо? Как утешала свою измотанную дочь земля, однажды ставшая для нее по-настоящему живым существом? Илона не смогла ничего вспомнить даже спустя много дней.
Но с каждым выдохом, с каждым всхлипом становилось легче. Все будет хорошо. Не идеально, не так, как хотелось, но лучше, чем могло быть. Соколиная армия восстановит численность и защитит Иномирье от страшных тварей из демонического Разлома. В небо над Землей вновь взлетят самолеты, восстановительные центры станут больницами и поликлиниками, целители — врачами, а больных будут лечить нормальными лекарствами, а не медитациями и мантрами. Возвратится домой маленькая Ритка и вся ее семья. Тетка Маринка наверняка откажется от идеи семейного просветления и перестанет запрещать детям есть мясное, мучное и сладкое. В школу вернут нормальные уроки. Людей прекратят отправлять на тяжелые пожизненные работы и сжигать в очищающем от скверны костре на городских площадях.
Вот только малышка, умершая от пневмонии без антибиотиков, не сможет вернуться к воскресшей после сожжения семье и к старшему брату. Ведь формально белобрысые ее не убивали.
— Жалеешь о принятом решении?
Айрел сидел неподалеку, облокотившись спиной на крапчатый березовый ствол, и золотые листья-монетки при падении застревали в его черных волосах.
— Вот леший, — Илона рывком села и вытерла хлюпающий нос. — Ты давно здесь?
— Не очень, — осклабился дракон. — Не могли же мы тебя бросить в трудную минуту. Понимаю, что уже надоели тебе до печенок, но мы честно выждали почти час.
— Не надоели, — мотнула головой Илона. — И… нет, не жалею. Просто очень уж паршиво это все, выбирать без выбора, кому сделать плохо.
— Таков путь, — с печальной усмешкой ответил Айрел фразой из старого человеческого сериала. — Герои не рождаются по локоть в золоте и по колено в серебре даже в легендах. Вот в дерьме по уши, которое нужно тридцать лет и три года расхлебывать — это всегда пожалуйста. Впрочем, кому я это все рассказываю? Ты же сама специалист по сказкам. А теперь и герой.
— Герой, голова с дырой, — фыркнула Илона, смахивая со щек мокрые дорожки. — Представить боюсь, сколько нам еще предстоит работы.
— А ты как думала? — хохотнул дракон, протягивая руку и помогая ей подняться. — Потому в сказках никогда и не пишут, что было после свадьбы, завоевания королевства или победы над заклятым врагом. Ибо ответ один — конюшни, полные отходов жизнедеятельности, которым конца и края нет. И разгребать все это добро некому, кроме героев. Но ничего, говорят, это и есть нормальная жизнь.
Назад возвращались по узкой тропинке, петляющей в березовом перелеске между лугом и долиной. Не хотелось смотреть ни на массовое воскрешение из мертвых, ни на толпы освобожденных ищеек и белобрысых, возглавляемые поганым ангельским папашей. Так и шли вдвоем вдоль обрыва, прислушиваясь к голосам вернувшихся птиц и к радостному гомону в лагере.
Первой Илону с Айрелом увидела Женька, и сразу кинулась к ним.
— Плешивый сбежал! Его рыцари крылатые хотели отдать, а он дырку в подполе проделал и сбежал, гадюка!
— Ну и шут с ним, — отмахнулась Илона. — Поймаем потом. Он все равно без магии ни на кого не нападет.
— Так он штуку со стола на кухне украл, которая сверкающие ворота открывает! — Женька всплеснула руками. — Генка безногий ругался еще, что нечего везде раскидывать эти, ну как их, порталы! На тебя ругался.
И она с упреком ткнула Айрела пальцем в грудь.
— Водится за мной такое, — смутился дракон. — За сотни лет к порядку так и не привык. Потому красавицы от меня и сбегали, ни одна не хотела в пещере уборку наводить. А ты не помнишь, что именно он взял?
— Помню, конечно, я глупая, что ли? — насупилась Женька. — Там на столе шесть таблеток валялись, две синие, две черные и две зеленые. Вот одну черную он и спер, они ближе всех лежали.
— Тогда я ему не завидую, — притворно вздохнул Айрел. — Зеленые — порталы на Землю, синие — в Иномирье…
— А черные никак в Разлом? — догадалась Илона.
— Именно. Зачем я носил их с собой — ума не приложу, на всякий случай. Теперь вот пригодились. Думаю, рогатые вонючки будут очень рады потомку ангелов на своей территории.
Около крепости было тихо, лишь весело журчала речка внизу, да из столовой доносились возбужденные голоса. Пленные нефилимы исчезли, оставив за собой лишь вытоптанную траву, пропала и туша зеленого дракона, изрезанного саранчой. С каменистой площадки открывался дивный вид на поляну с лагерем, где ожившее войско повелителя Гаруды готовилось к возвращению домой, неторопливо сворачивая шатры и складывая их вдоль обрыва над рекой. Разорванные доспехи и униформа зияли на чумазых соколах огромными дырами.
Илона не могла отвести от них взгляда. Живы. Все живы. А остальное неважно.
В столовой же царила совсем другая атмосфера, и Илона, уже хотевшая спросить: «Вы чего такие кислые?», осеклась на пороге.
Широкую спину соколиного правителя, прикрытую разорванным алым плащом, она узнала сразу. Вместе с Рагнаром они стояли вполоборота возле принесенного из кухни зеленого кресла, в котором, облокотившись головой на мягкую спинку, сидел Василий Иванович. Пиджак его был покрыт грязью и продырявлен в двух местах, но всегда опрятный ветеран не замечал этого, и Илону моментально кольнуло нехорошее предчувствие. На каменном столе среди опустевших кружек лежали с десяток разноцветных плоских кристаллов и примерно столько же сине-зеленых пузырьков с притертыми деревянными пробками. Пахло медом, костром и сушеной полынью.
Рядом на скамеечке притулились Алиса с Индрой и Кира с Зигфридом. В противоположном углу кутался в теплое одеяло Гиннар, а Мишаня сосредоточенно прикручивал к его коляске оторванный подлокотник.
Возле ветерана суетилась молоденькая целительница с двумя толстыми косами. Она проворно ощупывала Василию Ивановичу лоб и затылок, скользила пальцами по шее и за ушами, сжимала виски, прикладывала ладони к векам. Наконец, девушка выпрямилась и удрученно покачала головой.
— К великому сожалению, повелитель, нет такого лекарства ни в одном из миров, что бы могло помочь добродетельному храбрецу, пожертвовавшему здоровьем ради вашего и нашего спасения. Мне очень жаль.
Алиса, и без того сидевшая с мокрыми глазами, тихо заплакала. Соколиный принц обнял девочку и начал гладить по голове, однако Илона заметила, что и сам он с трудом сдерживает слезы.
— Да и шут с ними, — нарочито бодро сказал Василий Иванович, но голос его в повисшей тягостной пустоте все же дрогнул. — Все равно ничего толком не видели. Как-нибудь уж проживу, сколько мне тех лет осталось.
А затем он повернулся к вошедшим, и Илона ахнула от ужаса. Оба глаза были затянуты сплошными багрово-фиолетовыми кровоподтеками. Ветеран неуверенно моргнул, склонил голову, прислушиваясь, и спросил.
— Илоночка, это ты?
— Я, Василий Иванович, — ответила Илона и поперхнулась — горло снова перехватило навалившимся отчаянием.
— Ну, вот и славненько, — обрадовался ветеран. — Я же говорил, главное — все живы. А что ослеп старый хрыч окончательно, так будем считать это военными издержками…
Индра взвился с места, сжимая кулаки.
— Отец, так нельзя! Благородный человек спас нас всех, без него мы бы не взорвали корабль, а значит, не смогли бы победить. Василий Иванович знал, что венец может его убить или покалечить, но добровольно взял на себя этот риск, ради всеобщего блага. И какая ждет его награда за подвиг? Неужели остаток жизни во тьме и боли?
Правитель молчал. Шелестели сухие стебли полыни, привязанные под потолком. Стучали в кварцевое окно побеги плюща, нещадно сорванные со стен во время заварушки. Тихонько шмыгала носом Алиса. Скрипел отверткой Мишка. Остальные сидели, не двигаясь, охваченные усталостью и кручиной.
И вдруг Гаруда сделал шаг к старику.
— Хоть я и считаюсь потомком бога, я бессилен вернуть тебе зрение таким, каким оно было, — сказал он тихо. — Но все же кое-что можно сделать. Надеюсь, мой дар хотя бы частично компенсирует утрату, и ты приобретешь больше, чем потерял. Я читал твои мысли там, в вышине. Ты очарован звездами и всю жизнь мечтаешь их увидеть собственными глазами. Вероятно, это не такая уж и несбыточная мечта.
Он зашел за кресло и чуть наклонился. Широкая ладонь легла Василию Ивановичу на лоб, скользнула вниз и прикрыла веки. Кристалл в серебряном ободке на безымянном пальце засветился ярко-синим.
И старик тихонько ахнул, а затем отрывисто и глубоко задышал. Минутная стрелка на часах сделала полный круг, прежде чем соколиный правитель медленно, с присвистом выдохнул и отдернул ладонь в сторону. Василий Иванович остался сидеть, вздрагивая всем телом и стуча зубами, будто в ознобе.
А Гаруда снова склонился над стариком.
— Видишь?
— Вижу, — прокряхтел ветеран, вертя головой. — Мать честная, вижу!
— Что ты видишь?
— Все вижу. Как Илоночка наша устала, как свербит у нее тревога на сердце. Как все вы устали. Алиска уже взрослая совсем, когда успела? У Генки снова колени крутит, на дождливую погоду. Кирочку нашу Дмитриевну что-то очень расстроило, сильнее сегодняшнего побоища…
Кира уставилась на старика с суеверным ужасом. Гиннар сердито крякнул, но промолчал.
— А еще что видишь? — не отставал сокол.
— Небо вижу, — Василий Иванович смотрел в потолок, не отрываясь. — Солнце ярится, плюется протуберанцами, не иначе как магнитная буря на носу. У Юпитера кольцо и вправду из четырех частей состоит, не врали америкосы-то!.. И Проксима Центавра, ближайшая к нам звезда, действительно взорвалась двадцать лет назад. Ох, да и Бетельгейзе вот-вот рванет!..
Ветеран стукнул ладонями по креслу и попытался вскочить, но Гаруда тут же поймал его за плечо, заставляя остаться на месте.
— Погоди, мудрец, сначала нужно привыкнуть. Вижу, ты рад, но посиди спокойно хотя бы час. Ничего из того, что ты теперь можешь узреть, от тебя не скроется. Ни на земле, ни под землей, ни глубоко в космосе.
И Илона увидела, как суровый и бесстрастный соколиный правитель вдруг улыбнулся.
— Это что же теперь? — шептал Василий Иванович, не веря в происходящее. — Я могу увидеть все небесные тела во Вселенной, которые захочу? Все процессы? Заглянуть внутрь звезд и черных дыр?
— Ну, в черные дыры и в то, что ваши ученые называют реликтовыми пустотами, соваться точно не нужно, — хмыкнул Гаруда. — И за видимый край Вселенной лучше не забредать пока. Иначе назад не вернешься, значит, умрешь.
— А… что там, за краем Вселенной? — с придыханием спросил вдруг Василий Иванович.
— За краем-то? Земля мертвых. А чуть дальше — наше Иномирье. Это если напрямую идти.
И с этими словами сокол перекинул рваный плащ на руку с таким видом, словно находился на торжественном приеме у себя во дворце, кивнул сидевшему на лавке Индре и зашагал к выходу из столовой, но не успел. Мишка неожиданно для всех рванул ему наперерез.
— Дяденька, погоди, дяденька!
Повелитель замер и нахмурился, глядя на парнишку сверху вниз. Мишаня, задним числом понимая, что совершил очень неуместный поступок, машинально втянул голову в плечи. А потом на одном дыхании выпалил.
— А ты можешь сделать, чтобы я нормальный стал? Как все?
И побледнел под тяжелым пронзающим взглядом, закусив нижнюю губу.
— Не болтай ерунды, парень, — строго ответил спустя несколько секунд Гаруда. — Ты совершенно нормальный. Как все.
И вышел, прикрыв за собой дверь. Мишаня остался стоять встрепанным галчонком, разинув от удивления рот.
— Но как же… — пролепетал он.
— Стой, малец, не будоражь себя и остальных, — Рагнар быстро обошел кресло ветерана и положил ладонь на острое, почти подростковое плечо. — С чего ты взял, что ненормальный?
— Так это, — Мишка пошел пунцовыми пятнами. — Люди говорят. И в документах приютских написано…
— Ну и леший с ними, с людьми, — отмахнулся командир. — Народ вечно чего-нибудь болтает, да только не всегда по делу. Брехунам надо клеймо на лоб и язык ставить, жаль, вашими законами не положено. А повелитель наш — один из достойнейших жителей всего Иномирья и уж точно врать не станет. Ты пустобрехам не верь, а повелителю верь, понял меня?
Мишка в ответ лишь молча смотрел на седого сокола, которому он едва доставал до плеча. Вся гамма чувств, готовых прорваться наружу, мелькнула на угловатом лице. Застарелая многолетняя обида, удивление, робость.
И надежда.
Рагнар, руководивший учебным отрядом несколько сотен лет, прекрасно считал эти эмоции. И ободряюще улыбнулся в ответ.
А затем отступил на шаг и принял суровый вид.
— Так, сорванец, слушай внимательно, дважды повторять не буду. Непослушания я от подчиненных не терплю, расхлябанность, неопрятность, лень и безответственное отношение к делу не прощаю. Послаблений на тренировках не даю, твоя наставница подтвердит. На момент следующего нашего с тобой разговора ты должен без запинки дыхания пробегать три километра, лазить по деревьям, отжиматься от пола три десятка раз и подтягиваться — столько же. Ах, да, и бесшумно ползать по траве, не выдавая свое присутствие. Даю тебе сроку полгода. Увижу, что есть результаты — поговорим уже более предметно.
С этими словами Рагнар хлопнул оторопевшего Мишку по плечу и ушел догонять своего господина.
— Ну здрасьте, а кто мне теперь коляску чинить будет? — добродушно проворчал Гиннар, глядя на паренька, стоящего столбом и улыбающегося до ушей. — Эх, соколеныши. Всех мало-мальски толковых у нас переманивают. Ну, ничего, новых воспитаем.
И заорал, глядя на дверь, ведущую в кухню.
— Виттка! Чаю нам неси! Надо хоть немного дух перевести. Дел сейчас будет невпроворот. Малых Илониных надо привести в чувство и в богадельню доставить, а наших ребят в саркофагах — наоборот, сюда. Поживем пока тут, Марыська разрешила. Полог скрывающий я восстановлю, чтобы грибники да ягодники в окрестностях не шарились и нос свой не совали, куда не следует. Иваныча тоже домой заберите, витать в облаках в его возрасте лучше лежа в собственной кровати.
— Мне тоже пора, — со вздохом потянулся Индра. — . Новый отряд целителей пришел, спешно ставят на ноги тяжело раненых, чтобы своим ходом через порталы до главного лазарета добрались. А там уже и моя сила пригодится…
— Никто никуда в ближайшие десять минут не пойдет, — заявил Витт, толкая перед собой дребезжащую тележку с чайником, белоснежными чашками и ворохом еще дымящихся ватрушек на блюде. — Дел всегда будет по горло, а когда мы сможем отдохнуть в следующий раз, еще и неизвестно.
Повторять не пришлось. Оживился даже Мишка, ухвативший сразу две ватрушки и надкусывающий их по очереди. Индра со смехом кивнул и сел назад на лавку. И только Василий Иванович так и смотрел молча в потолок, улыбаясь неведомо чему.
— Индра, а какой дар ему достался? — тихонько спросила Илона. — Твой отец исцелил его?
— Это умение называют «Орлиный взор», — ответил принц, прихлебывая из кружки ароматный чай. — И так просто его получить невозможно. Даже с Гелиосом, когда он ослеп после тех палаток окаянных, ничего не вышло, отец пытался, но дар просто отказался к нему переходить. Должны совпасть не только храбрость и готовность пожертвовать собой ради других, но и недюжинный ум, и опыт, и много чего еще. Рыжий, видимо, не дорос пока. А Василий Иванович оказался достойным во всех смыслах. Теперь он, если я правильно помню, будет видеть истинную суть вещей.
— Это как? — не поняла Алиса.
— Понятия не имею, — фыркнул Индра. — Я в этих древних легендарных дарах не очень смыслю, а уж в формулировках, их обозначающих, тем более. Но смотри, эмоции наши Василий Иванович считывает, планеты и звезды видит на любом расстоянии. Наверняка и клады сможет искать глубоко под землей, только не знаю, зачем ему это…
Входная дверь в столовую открылась и на пороге снова возник Рагнар, аккуратно придерживающий за плечи закутанную в одеяло Июлию. Глаза у той были шальными и блестящими, зрачки — расширенными, хорошенькое личико разрумянилось.
— Смотрите, кого я в шатре целителей нашел! — слишком уж нарочито-радостно заявил он. — Правда, девчата переборщили слегка с успокоительными каплями, но это ничего, к вечеру пройдет, особенно после горячего чая с медом.
— Что случилось? — забеспокоилась Илона.
— Гелиоса покромсали в бою, он едва концы не отдал, — пояснил Рагнар, и тут же поспешно добавил. — Не делайте такие лица, оклемается наш рыжий. Девочка его фейской магией до прихода целителей продержала, так что теперь он еще и жизнью ей обязан.
— Не обязан, — покачала головой Июлия, садясь рядом с детьми. — Он сам мне жизнь спас на ярмарке.
Голос ее звучал глухо и устало.
— Это ты так говоришь, пока зелья действуют, — отмахнулся Рагнар. — Но в любом случае, потом обязательно поговорите, и не вздумай со мной спорить. Там и выясните, кто кому должен, и как долг этот отдавать. Витт, напои чаем подругу свою.
Затем командир перевел взгляд на Илону и помрачнел.
— А ты — на выход, с Кирией вместе. Там уже Ксана и Рик ждут. Разговор важный есть.
Солнце потихоньку катилось к западному краю лесистых сопок. В зарослях у речки гомонили лесные сверчки — самые обычные, маленькие и беззубые. Ксана и Рик сидели на скамейке, беспокойно перешептываясь. А Кира шла впереди, понуро опустив плечи, и лицо ее при этом было странно отрешенным. Как будто она уже догадалась о чем-то плохом, о чем остальным пока не сообщили.
— Пока мы тут сражались, Разлом предъявил претензии в убийстве Асцеллы и ее стаи, — сразу перешел к делу Рагнар. — Требование выдать преступницу только что передали правителю, и сейчас он спешно уходит, потом заявит, что получил послание уже во дворце. В противном случае он обязан будет схватить Кирию и доставить в Аквиллариум. Вам лучше побыть здесь, а потом скрыться на какое-то время. Суд сегодня в полночь, время у вас еще есть.
И с огорчением посмотрел на Киру.
— Говорил же я, что так и будет. На кой ты их перерезала? Не могла просто по шее выдать?
— И ни капли об этом не жалею. Законы Иномирья не помогли призвать змеедевок к ответу за смерть моих родителей. Я отомстила сама, и совесть моя теперь чиста.
— Только без головы на плечах совесть тебя не очень порадует, — хмуро заметил командир, и хотел добавить что-то еще.
Но Рик его опередил.
— Это что, демоны права решили качать? — возмутился он. — А нам компенсации никакой не положено за то, что ламии пятьдесят лет подряд людей на кладбище караулили и жрали?
— Так вы же не предъявляли претензии, значит, были согласны, — пожал плечами Рагнар. — Говорю же я, нет у вас нормального правителя, способного людей защитить…
— Ничего не понимаю, — вмешалась Ксана. — Вы же с ними враги! Сами говорили, упыри из Разлома лезут и лезут, покоя нет. Целыми деревнями народ заедают.
— То упыри, они неразумные и даже верховных демонов не слишком слушают. Потому на них всем плевать. Ламии же пользовались определенным почетом и уважением. А на Кирию у рогатых давно зуб, она в былые годы их поголовье хорошо прореживала, особенно, когда крыльями пользовалась…
— Но я не пользуюсь крыльями больше десяти лет, — заметила валькирия. — Зачем они мне на Земле? Да и магия для этого нужна, а откуда она здесь? А Иномирье я покинула насовсем, и не планирую туда возвращаться.
— Но хочешь же, — выразительно поднял брови командир.
— Насовсем — точно не хочу, — тон Киры смягчился. — Да, я скучаю по вам всем. Но мне там не рады, сам же знаешь.
— Тебе надо было просто меня дождаться. Я бы этих заевшихся болванов из Совета, что тебе изгнание впаяли, взял за гузно, да…
— Погодите, вы не о том сейчас спорите, — очнулась от шока Илона. — При чем тут вообще повелитель, если Кира живет на Земле?
— Она была гражданкой Аквиллариума с рождения…
— Но сейчас-то нет, ее изгнали! И вообще, какой может быть разговор с демонами? Ксана права, вы же действительно враги!
И Рагнар неожиданно замялся.
— Так-то оно так, — кивнул он. — Но последние десять лет Иномирье балансирует на грани голода, и сил на открытую конфронтацию с тварями Разлома просто не хватит. Да, скоро все наладится благодаря твоему решению поделиться с нами силой Земли. Но энергия вашей планеты для Иномирья все-таки не родная, и ей нужно время, чтобы заполнить хранилища и напитать пространство. Хотя бы неделя-другая. Поэтому повелитель просто сделал вид, что валькирии тут не было, благо, она почти все время провела в крепости и в лагерь носа не казала, а кто ее видел — те будут молчать. А вам нужно скрыться на какое-то время, потом уже мы с рогатыми поговорим по душам…
— Не поговорите, — покачала головой Кира. — Ангелы заявили, что все погибшие соколы вернутся в ближайшие сутки, но в каком состоянии? Наверняка им понадобится помощь, и восстановятся они через месяц, а то и позже. Кто выйдет на стычку с демонами? Те, кто сейчас охраняет от них же границы? Был бы способ отвести беду от Иномирья, пока войско не придет в норму! Но — увы, пока я стану скрываться, моих бывших сослуживцев рогатые уничтожат, и никто больше не поможет им воскреснуть.
Она поправила косу, скрученную на затылке, и вздохнула.
— Не печальтесь, ребята. Я еще на рассвете знала, что так и будет. Бесы не упустят момента окончательно меня достать. Что ж, я готова. Явлюсь на суд, и пусть повелитель вместе с остальными решит мою судьбу. Приговорят к казни — значит, заслужила.
— Дичь какая-то, — продолжала сердиться Ксана. — Мы же сегодня плечом к плечу с соколами и драконами сражались! Неужели они просто так отдадут тебя, как жертвенного ягненка на заклание?
— Нет, конечно, — тон Рагнара смягчился. — Поэтому и говорю, нужно бежать и тянуть время. Пока мы снова не окрепнем. Правда, рогатые могут заявиться на Землю искать виновную, и уже тут устроят светопреставление, с вами ведь договора нет…
Почва под ногами едва уловимо дернулась. Мелкие камушки шуршащим дождем осыпались с ближайшей скалы.
— Никаких демонов на Земле не будет, — заявила Илона, когда все уставились на нее. — Никогда. И Киру мы не отдадим. Совсем очумели, что ли?
— Илона, не надо, — голос Киры дрогнул. — Люди пострадают…
Илона смотрела на горизонт, где золотое солнце тонуло в горном хребте. Нежно-розовые перистые облака на вечернем небосводе сияли, будто крышка шкатулки с сокровищами.
«Мы спасли планету, выгнав и нефилимов, и ангелов. А теперь нужно всю эту красоту отдать на поругание очередным чудищам? Снова жить в страхе, не спать ночами, боясь за близких и за собственное будущее?»
— Может, у вас пока нет полноценной защиты от захватчиков, зато на Земле ее навалом, — медленно произнесла она. — Рагнар, ты сказал, суд будет в полночь. А место известно?
— Обычно такие дела рассматриваются в Аквиллариуме, как в самом большом городе Иномирья. С Кирой случай уникальный, определенного решения пока нет. Но рогатым нужно дать ответ в ближайший час.
— Отлично. Организуйте суд на Земле. А лучше — прямо в долине, где сражение прошло. Чудодейственное место, хоть просветленцев за деньги води — и ангелы здесь побывали, и демоны заглянут.
— Там сейчас деревьев навалено, и дыр в почве целая куча, но мы постараемся успеть прибраться, — усмехнулся Рагнар. — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.
— Понимаю, просто пока не до конца. Но никого из наших рогатые не получат. До полуночи пять часов, надо успеть подумать, как следует, и приготовиться.
— А ребята твои? — вспомнила Ксана. — Их надо отвезти домой.
— Пусть проспят до следующего утра, пока сонные кристаллы в комнате работают, — сказал Рагнар. — Мы завтра утром поможем вам с их транспортировкой и со всем остальным… при любом исходе из сложившейся ситуации. Главное — пусть Гиннар обновит защиту на своем бамбуковом заборе, чтобы рогатые сгоряча на крепость не полезли. А теперь мне пора, доведу своих парней до лазарета, сам приму пару эликсиров и вернусь.
И командир размашистым шагом двинулся к каменному мосту. Илона, подумав немного, припустила за ним следом.
— Рагнар, погоди, вопрос есть, — зашептала она, как только огромные лопухи сомкнулись за ее спиной. — Как строятся отношения в вашем государстве между правителем Гарудой и теми, кто хозяйничает в провинциях? Кира говорила, у соколов нет прямого наследования власти…
— Оно есть, но именно в провинциях, — объяснил сокол. — Дети детей повелителя также будут ими владеть. Но они все приносят клятву вассала. Знакомо тебе это понятие?
— Конечно, мы в школе историю изучали. Опустись на колени, вложи свои ладони в руки господина, а тот в ответ тебя поцелует…
— Мы без поцелуя и коленопреклонения обходимся, — рассмеялся сокол. — Чай, не чужие друг другу. Достаточно пожертвовать сюзерену свою кровь, и обычно хватает одного флакона. Повелитель Гаруда их потом в главную лечебницу отдает, кровь его потомков — первейшее средство в исцелении любых детских хворей. А почему ты спрашиваешь?
— Надо. Идея есть.
Рагнар развернулся так стремительно, что Илона едва не ткнулась носом в пластины на доспехе, защищавшие грудную клетку.
— Ох, не люблю я эти три слова, — осклабился сокол. — Как показывает практика воспитания сорванцов в учебном отряде, за ними обычно стоит опасная дрянь, в которую они вот-вот ввяжутся, и за которую их смело можно выпороть заранее.
— Ты же сам говорил, что никого из своих не порол, — нахмурилась Илона. — Детей бить нехорошо.
— Не порол, конечно. Но обещать — обещал. Особо отъявленные хулиганы без подобных угроз — как без пряников, — и Рагнар расхохотался. — Репутация у меня все равно подходящая, один раз подчиненному голову оторвал, а помнят до сих пор. А вот за что именно, уже и запамятовали… Ты же сама понимаешь, что традиция вассалитета — штука нужная, но вроде как больше для порядка. И для подданных, им на каждую такую церемонию пиршество за счет короны закатывают, вся провинция три дня гудит без умолку. Так что ты задумала? Расскажешь?
— Нет, конечно. Еще и вправду закроешь под замок, с тебя станется. Главное — организуйте суд на Земле. И просто поверь мне, хорошо? Я же удачливая. С детишками ангелов справились и тут справимся, главное — все вместе.
И Рагнар махнул рукой.
— Леший с тобой. Хочется головы лишиться раньше времени — кто я такой, чтобы помешать? Вы с мужем насчет безумных идей — два сапога пара, но у него выгорело, может, и у тебя выгорит.
Последний соколиный отряд покинул Землю, когда уже стемнело. Еще на полчаса задержалась главная целительница Хельга — темноволосая, худощавая, с красивыми, хоть и резковатыми чертами лица. Осмотрев Июлию еще раз и убедившись, что девушке ничего не грозит, она строго наказала той не волноваться и пообещала, что обязательно узнает о самочувствии рыжего и все подробно расскажет после суда.
Илоне же на прощанье вручила огромный кувшин живой воды.
— Добавляйте сегодня в чай и в воду, которой будете мыться. Ночка предстоит тяжелая, снова без сна, а вам надо выглядеть представительно, а не измученными оборванцами, надеющимися лишь на милость господина. И не переживайте ни о чем, повелитель пришлет к полуночи большой отряд, снимет часть охраны с городских патрулей. Парни будут делать вид, что обеспечивают порядок на суде, по факту же при малейшей попытке скандала отобьют демонам рога.
И с презрением скривила тонкие губы.
— Дожились, с нечистыми якшаемся, хотя по-хорошему давно бы разорвать все возможные договоренности! Они только и ждут, когда повелитель наш погибнет, чтобы в тот же день начать захват территорий! А ты молодец, девочка, что вступилась за подругу. Кирия ни в чем не виновата ни перед демонами, ни перед соколами. Просто у кое-кого разум окаменел и плесенью покрылся.
После ужина в крепости и ее окрестностях царила непривычная тишина. Не гоготали мужики на поляне, не звенели в долине мечи, не рычали гигантские ящероподобные чудища. Перенесся в лазарет Индра, где его, как темного князя, очень ждали. Юлиан, не отходивший от Даррена с момента его воскрешения, тоже увел брата домой.
Зато в столовой Илона обнаружила не только оставшуюся команду заговорщиков, но и двух драконов в человечьем обличии. Эльза успела принять душ и переодеться, и радостно отдала честь бутылкой кваса, прижатой к перебинтованной голове. Айрел нашел в своих запасах черных рубашек последнюю уцелевшую, и тоже пришел в хорошее расположение духа.
— Повелитель Мангус после двойных переломов руки и крыла не в кондиции, поэтому на сегодняшнем суде интересы драконов представлю я, — сообщил Айрел. — Приложу все усилия, чтобы рогатые вонючки нашу Киру не обидели. Думаю, дворфы тоже помогут, нам всем такое соседство ни к чему. Я понимаю Гаруду, он в свое время принял решение заключить договор, потому что думал про всеобщую безопасность. Но хватит уже перед ними расшаркиваться.
От глотнул кваса из бутылки сестры и добавил.
— Я вообще не очень понимаю, как он им в глаза может спокойно смотреть после того, как в плену полгода провел…
— Расскажи! — тут же оживились остальные.
— Там история нехорошая, сразу говорю, — предупредил Айрел. — С чего все началось, на помню, но попали в плен к демонам они втроем, не считая охраны и слуг — сам повелитель, матушка его и младшая сестренка. Женщин и детей убили на месте, и, честно говоря, им очень повезло. Потому что мужчин долго истязали и мучили, а самого Гаруду, которому едва стукнуло девятнадцать, верховный демон Разлома отдал своей старшей дочери Лилит и ее телохранительницам… для забавы.
И таким тоном он произнес последнюю фразу, что Илону передернуло от ужаса и омерзения.
— Соколы думали, что Стратор поднимет войско и вызволит принца из плена, но куда там. Тиран заявил, что раз его сын попался в лапы рогатым и не смог отбиться, значит, был он не слишком хорошим воином и заслужил то, что получил. Про жену и дочь даже не вспомнил.
— Сволочь, — побелевшими губами прошипела Ксана.
— А через полгода принц сам вернулся во дворец, исхудавший, как голодный упырь, весь в шрамах от ожогов и порезов, в обносках с чужого плеча и с огромным мешком. Говорят, когда он вытряс содержимое к подножью отцовского трона, придворные подняли такой вопль, что едва не рухнула крыша. В мешке оказалась голова Лилит и черепа ее охранниц, в количестве двенадцати штук. Принц поклонился отцу и попросил прощения, что задержался, ибо готовил для него сей ценный дар. Стратор, говорят, сбледнул с лица, но виду не подал. И даже наградил сына за хитрость и отвагу. Но народ все равно запомнил отношение тирана к собственным детям, и не простил. Свергли его спустя два с половиной года с несказанной радостью.
Айрел задумчиво почесал нос и закончил.
— С тех пор верховный господин Разлома и соколиный правитель точат друг на друга зубы. И дай им только повод — нарушат договор с радостью. Поэтому не беспокойтесь за Киру, никто ее так просто не отдаст.
Все замолчали, переваривая услышанное. Витт посмотрел на понурые лица собравшихся — и со вздохом запустил в столовую котят, которые и впрямь радовали одним своим видом, несмотря на хулиганское поведение. А очередная порция чая с медом окончательно взбодрила команду. Илона предусмотрительно плеснула в каждую кружку живой воды. Ксана, помогая Витту с расстановкой посуды, обошла стол и поставила чай перед Василием Ивановичем, так и сидевшим в кресле. Глаза его приняли почти обычный вид, если бы не одна особенность — радужка стала полностью черной.
— Хоть пару глотков горячего сделайте, вы же за весь вечер маковой росинки не съели, — ласково-укоризненно попросила она. — Возможно, ночевать тоже придется в крепости. Завтра доставим вас домой, а ночью Витт за вами присмотрит, когда мы уйдем…
— Спасибо, дочка, за заботу, — улыбнулся ветеран. — Не до еды, когда тут столько интересного вокруг. Хочешь — по Луне гуляй, хочешь — по Юпитеру, а хочешь…
И осекся. Затем протянул руку, дотронулся до плеча девушки и ахнул.
— Вот уж точно пень слепошарый. Как я раньше-то не узрел? Ах, да, раньше я бы и не понял, что именно вижу… Красавица да умница выросла, любо-дорого взглянуть. Он бы тобой гордился.
— О чем вы говорите? — замерла Ксана.
— О прадеде твоем, малютка. Прабабку-то твою Настей звали?
— Настей, — кивнула драконица. — А прадеда Виктором.
— Витька Колосов, товарищ мой. Цвет чешуи у него ну точь-в-точь как у тебя, черный с прозеленью. И глаза твои. Ох, кто бы рассказал мне такое — в жизни не поверил!
— Колосов? — удивилась Эльза, внимательно слушавшая разговор. — У нас нет ни одного рода с таким именем, да и Викторов среди драконов отродясь не водилось.
— Да как же? — возмутился Василий Иванович. — Я сам бумаги видел, после смерти его, когда Насте их передавали. Военный билет, водительская корочка, наградные документы. И похоронка. Отправлять ее было некому, но все равно оформили, для порядка. Виктор Колосов, командир взвода, погиб в звании лейтенанта в двадцать четыре года.
— Военный билет ему могли дворфы напечатать, они мастаки земные документы подделать, лучше настоящих. Никто даже не увидел бы разницы. Как он выглядел? Может, по внешнему виду опознать будет проще?
— А змеюкой хитрой и выглядел, если честно, особенно поначалу, — засмеялся ветеран. — Худой, чернющий, как цыган, взгляд шальной. Волосы еще у него отрастали быстро, только сострижет — через неделю снова хоть в хвост завязывай. И вечно лез в самое пекло, где фашисту нос натянуть, да пообиднее — так он первый в очереди.
Чашка с чаем вывалилась из рук Айрела и со стеклянным звоном разлетелась по полу. Горячий чай плеснул на колени, но дракон даже не обратил на это внимания.
— Не Витька, — оторопело прошептал он. — А Витторио из рода Коловидис. Младший сын вожака черного клана.
— Иди ты! — изумленно раскрыла рот Эльза, а потом уставилась на Ксану. — А ведь действительно похожи. Вот леший! А отец Витторио знает о том, что у его сына жена была на Земле?
— Знает, — подтвердил Василий Иванович. — Потому что как-то вечером показал он мне синюю таблетку, которая порталом становится, и попросил за остальными приглядеть. Отлучиться, мол, надо, с семьей про Настю переговорить. А вернулся под утро злющий, как собака, и сказал, что его семья теперь — это мы…
Он откашлялся, глотнул чаю, затем снова взглянул на растерянную Ксану и улыбнулся.
— Да ты присядь, девонька, в ногах правды нет. Расскажу я все, что помню. Прадед твой ребятам во взводе поначалу не понравился, слишком суетной был, да вспыльчивый. Но мы махнули рукой, вспомнив, что долго в бою такие не живут, и судьба сама все расставит по местам. А потом он в один раз флаг вражеский добыл, в другой — пулемет с боя взял. Было дело, и машину с боеприпасами вывел из окружения, и технику сберег, и себя. Мужики удивлялись, конечно. Говорили, что он явно цыган, хоть и с нашенской фамилией, а у них с удачей свои отношения. Но реальность оказалась интереснее любой выдумки. Стояли мы как-то недалеко от плавней, кругом вода, как у деда Мазая. А напротив через километр немец окопался, на сухом-то берегу. Витька и решил, что надо попытаться прогнать супостатов, посмотрели мы — их человек пять, решили, что справимся вдвоем. Положить-то их положили, но последний, подлюка, успел выстрелить в бочку с бензином.
Василий Иванович удрученно покачал головой.
— Полыхнуло так, что света белого не видать! Я помню только Витькин удар, он меня сбросил в реку, я пока барахтался и выплывал, минут пять прошло, не меньше. Смотрю — дракон выползает из огня, как есть настоящий дракон! Я и сел назад в воду, рот разинув. А он уткнулся мордой в холодную грязь, да стонет так жалобно. Я за Настей сбегал, подумал, она и медсестричка, и девка не болтливая, хоть и молодая совсем, едва девятнадцать годков в ту зиму стукнуло. Вернулись — а ящер на наших глазах обратно в человека и превратился, и сознание потерял. Я, честно признаться, струхнул. Потому что материалистом всю жизнь был и в сказки не верил. А вот Настюха в деревне выросла, там травами да корешками сызмальства лечились, да бабкиными шепотками. Она меня обозвала крепким словцом и сама кинулась Витьке на подмогу. Сказала в сердцах: «Да пусть хоть Змей Горыныч, он тебе жизнь спас, Василий, как не стыдно?» Осмотрели мы Витьку и удивились — лежит пластом, едва живой, а ожогов на теле нет, ни одного.
— У черных очень чувствительное обоняние, пары бензина могут стать для них смертельными, — тут же объяснил Айрел. — И хвала всем богам, что это в вашем мире произошло, потому что в нашем никто бы его не стал обихаживать. Голова и конечности целы, кровь по телу бегает, плеваться может? Значит, здоров. Ах, без обоняния не получится охотиться? Пусть живет милостью рода, питается объедками. Повелитель Мангус лишь в последние лет пятьдесят стал активно насаждать милосердное отношение к любому представителю драконьего племени, даже калекам и больным. Причем, методами ему пришлось действовать отнюдь не милосердными, по-другому наши сварливые вельможи не понимали.
— Вот мы мужикам во взводе так и сказали, что командир потравился испарениями, а про дракона — ни слова. Настя его таскала на себе каждый день до берега, чтобы дышал, значит, свежим воздухом и отдыхал. Прадед твой, Ксаночка, жилистый да костлявый был, как сморчок, уж прости за сравнение. А прабабка — как Илона наша, кровь с молоком. Руку на себя повесит, плечом подопрет и ведет. Он все говорил с тоской, что калекой стал, и дома его теперь в таком виде не примут. А Настя лишь отмахивалась — не кручиньтесь раньше времени, товарищ командир, приведу я вас в чувство. И ведь не шутила, травы какие-то собирала да запаривала, в таз выливала и ноги ему грела, заставляла над кастрюлей с вареной картошкой дышать. Тогда повезло, мы в деревушке небольшой почти месяц стояли, за порядком в окрестностях заодно посматривали, чтобы мародеры не пакостили. Бабки хворому яйца носили, молоко, понемногу, но все-таки. Он и оклемался. И на Настюху совсем другими глазами взглянул.
— Знаем мы и про этот взгляд, — кивнул Айрел. — Он спустя еще пару месяцев вернулся домой, как раз в ту ночь, после которой и расплевался со своим кланом. Сначала на еженедельном совете звал нас помочь людям, а когда получил отказ — обвинил всех в трусости, сказал, что мы настоящего горя и боли в глаза не видели. Что люди на порядок лучше драконов, и у безусого юнца, прибавившего себе год на призывном пункте, чтобы попасть на фронт, отваги больше, чем у всего огнедышащего племени. И вишенкой на торте добавил, что женится на человеческой девчонке, которая не отвернулась от него даже в момент тяжелой беды. А если почтенному роду Коловидис это не по нраву, то его члены могут всем скопом катиться к демонам в Разлом.
Дракон тихо рассмеялся, затем сделал из новой кружки с чаем большой глоток, чтобы смочить горло.
— Я его понимал: парень совсем юный, горячий, живой. Первый раз в серьезной войне участвовал, хоть и не в своем мире. Первый раз познал женщину, которую не интересовали ни пещера с сокровищами, ни драконья магия, ни знатное происхождение, а только он сам. А советники начал его стыдить всячески. Мол, отходит от истоков, лезет не в свое дело. Повелитель Мангус пытался за Витторио вступиться и тоже предлагал помочь людям прекратить войну, но он ведь и сам в глазах вельмож всего лишь молодой выскочка. Задавили они его скопом на общем голосовании. А Витторио после скандала исчез, и больше мы его не видели. О том, что он погиб, узнали уже потом, после окончания Главной войны. Отец же, достославный Аурелий Коловидис, чтоб у него хвост однажды отвалился, ни капли не расстроился. Заявил, что сын променял свою родню на человечков, а значит, отрезанный ломоть, и нечего вспоминать о нем.
— У вас в Иномирье все знатные да богатые лорды такие мерзкие? — вдруг подала голос Июлия, сердито сверкнув запавшими от усталости глазами. — Один выгодный брачный союз пытался заключить, используя слепоту сына-героя, другой детей и жену демонам на растерзание оставил, третий отказался от собственного ребенка из-за глупых расовых предрассудков…
— Не буду отрицать, такое есть. — понурился Айрел. — Со стариками вообще сложно. Они очень часто держатся давнишних правил, которые предками завещаны были. Даже если те правила откровенно вредительские, вот как людей поедать или о больных не заботиться. Я по драконьим меркам уже в среднем возрасте, мне и то динозавры наши плешивые постоянно говорят, что за ум браться пора. А я так думаю, что не ум у них в голове, а маразм, которому я потакать не собираюсь. Молодежь и у нас, и у соколов уже другая, открытая добрым переменам.
Какое-то время сидели молча — Витт принес из кухни очередное блюдо, уже со слоеными пирожками. Ксана, однако, не притронулась к еде, погрузившись в собственные мысли.
— Как он погиб? — наконец, тихо спросила девушка.
— С формулировкой «при загадочных обстоятельствах», — тут же ответил Василий Иванович, словно ожидая вопроса. — И я только сейчас понял, что на самом деле произошло, когда с вами пару дней пообтерся да разговоры про иные миры послушал.
Он потянулся за остывшим чаем, глотнул, вытер усы и продолжил.
— Поступила информация, что фашисты ценные документы повезут из одного населенного пункта в другой. А дороги размыло в ту неделю, вот и собрались они ехать на поезде, паровоз да пара вагонов, да с минимальной охраной. Комдив наш взвод туда и отправил. Настюха словно чуяла беду — всегда веселая, хохочет, а тут с утра мрачнее тучи. Витька же наоборот, сиял начищенным самоваром, они месяц как расписались, и он всерьез строил планы на будущее. На задание шел с легким сердцем. Устроили мы засаду в глухом лесу, подальше от чужих глаз, и подорвали рельсы. Паровоз на бок рухнул, охрана состав бросила и деру дала. Нам бы тогда еще неладное заподозрить, что не могла немчура важный груз просто так оставить. Но раж боевой глаза застил, кинулись мужики их догонять. А мы с Витькой — к вагонам. В моем было пусто, только сено гнилое с пометом мышиным. Я едва успел все осмотреть, как раздался дикий Витькин крик, а потом грохот. Выскакиваю наружу, а его вагон огнем полыхает. А изнутри ревет кто-то, аж до костей пробрало. Через минуту пламя схлынуло без следа. Я бегом внутрь, а там лежат Витька наш и чертяка здоровый, самый натуральный. Да страшный такой, копыта — во, рога — во! — ветеран вытянул руку вверх. — И вонял серой нестерпимо.
— Демон? — едва не подскочила с места Кира. — Откуда там демоны?
— У фашистов какой только пакости не было. Не удивлюсь, что они еще и с чертями договорились. Опять же, у нас свой дракон был, а у них — нечистый. В общем, так и померли оба, сцепившись в драке накрепко. Мужики наши, половину войны прошедшие, сильные телом и духом, смотрели на все это дело и от испуга крестились украдкой. Шутка ли — рогатый из преисподней явился! Вызвали комдива, тот сначала орал, что мы на задании нарезались, и он всех за это под трибунал отдаст. А потом сам явился — и дар речи потерял. Конечно, все это засекретили потом. Беса забрали куда-то на опыты, Витьку похоронили, как героя. Настя от горя онемела на несколько дней и даже не плакала. Комдив от греха подальше ее в ближайший город отправил, в госпиталь, и меня вместе с ней сопровождающим. Там мы и узнали, что Витька хоть и ушел до срока, но оставил Насте подарок, ценнее которого ни в одном мире нет.
Ксана не выдержала и тихонько всхлипнула.
— На фронт Настя больше не вернулась, отправили ее к родителям в тыл, с Витькиными вещами да документами. Спустя восемь месяцев дед твой на свет появился, а там и война закончилась. Я их навещал периодически, не часто, но раз в пять лет точно наведывался, пока сюда не переехал. И помню одно: какие бы тяжелые времена не были, Насте с семьей всегда удача сопутствовала, и еды хватало, и денег, и здоровья, по мелочи желудком да насморком болели, а чтобы серьезно — ни-ни. Словно Витька с того света их оберегал. А может, так оно и вправду было, теперь ничему не удивлюсь.
Василий Иванович поставил на стол опустевшую чашку, и ее тут же снова наполнили горячим лимонно-имбирным отваром.
— Айрел, но ты же говорил, что драконы возвращаются домой после смерти на Земле живыми и здоровыми! — вспомнила Илона. — Почему у Витторио не получилось?
— Потому что убил его не человек, а демон, — вздохнул дракон. — А это уже насовсем.
В столовой воцарилась тишина, лишь неугомонный Серый гонял по полу шуршащий фантик от конфеты. Ксана накинула на плечи куртку Артура и вышла на улицу подышать свежим воздухом. Илона честно выждала десять минут, а затем рванула следом.
Плачущая драконица обнаружилась на скамейке около речки. Илона присела рядом с подругой и молча обняла ее. Еще через пару минут по тропинке прошуршали чьи-то шаги, и из кустов показалась Июлия, весь вечер не расстающаяся с одеялом. Так и сидели, прижавшись друг к другу, пока не взошла луна.
— Девки, а помните, как мы также на закате в моем сарае договаривались начать всю эту катавасию? — всхлипнула Ксана, вытирая глаза. — Кажется, целая жизнь пролетела. Я догадывалась, что будет непросто, но не думала, что… вот так.
— Я бы тоже в жизни не догадалась, что ты окажешься не просто драконом, но еще и принцессой целого клана, — тихо рассмеялась Илона. — А я буду кидаться булыжниками, строить крепости с помощью магии и разговаривать с планетой. И меня по этому поводу даже не упекут в психиатрическую больницу, а вовсе объявят героем.
— А я по поводу себя просто помолчу, — выразительно подняла брови Июлия, и девчонки тут же захихикали в ответ.
В березовой роще у долины гулко засвистел соловей-красношейка.
— До полуночи осталось чуть больше трех часов, — Ксана смотрела в небо. — Принцесса из меня, если честно, смех один, да и на клан черных мне плевать. Раз никто из родни не объяснил папаше моего прадеда, что он не дракон, а козел, значит, все они такие. Но в смерти Витторио замешаны демоны, которые теперь покушаются на жизнь Киры. И я тоже не буду сидеть в стороне, а пойду на суд. И если начнется заварушка, выпишу им по рогам и за прошлое, и за настоящее.
— И я пойду, — Июлия высунула из-под одеяла ладонь, и пальцы в лунном свете засияли серебром. — Силы во мне осталось не так много, но нечистым дать отпор хватит.
— Вот и чудненько, — кивнула Илона. — Но драку оставим напоследок. У меня есть более занятная идея. Надо только заручиться поддержкой остальных.
Последние августовские ночи выдались прохладными. Еще немного, и потянутся на юг лебеди, оглашая округу протяжными стонами, так похожими на скрип несмазанной калитки в парке. Город укроется лоскутным одеялом из разноцветных листьев. И наступит самое лучшее время для неспешных прогулок в парке после работы, с огромным стаканом кофе наперевес. Теперь его наверняка реабилитируют и вернут в меню большинство кафе и ресторанов. И начнется совсем другая история.
А пока надо достойно закончить эту. Илона с головой окунулась в мерцающую молочными бликами заводь и вынырнула на поверхность, отжимая мокрые волосы. В водоеме было очень комфортно — дворфы с помощью очередного диковинного изобретения нагрели кучу булыжников и бросили на дно, чтобы ногам было тепло. А девчонки плеснули сверху остатки живой воды из кувшина.
Экзотическая ванна и вправду взбодрила лучше любых отваров и лекарств. Утихли ноющие мышцы, перестала кружиться голова, сам собой прекратился начинающийся насморк.
— Как ты похорошела! — с восхищением присвистнула сидящая на краю купальни Марыся. — И вроде бы ничего не поменялось, а вид у тебя царственный!
— И хорошо, — засмеялась Илона в ответ. — Сказали же нам союзники, что нельзя приходить на суд несчастными попрошайками. Мы и не придем.
— Не придем, — эхом откликнулась кикимора, задумчиво почесала нос, а затем вскочила и исчезла в траве.
Илона только пожала плечами ей вслед. В крепости весь вечер витал едва уловимый душок сумасбродства, как перед очередным опасным приключением, что вот-вот свалится всем на головы. Похоже, коснулся он в разной степени абсолютно всех.
Узнав о ее задумке, сообщники изумленно затихли.
— Попробовать-то можно, — наконец, задумчиво произнес Рик. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. С одними разобрались, неужели и с другими не разберемся?
— Вы ненормальные, — качала головой Эльза. — С рогатыми соколы совладать не могут уже много лет. Вас они просто раскатают в блин.
— Пусть попробуют, — запальчиво заявила Ксана. — У соколов не было таких отношений с собственным миром, как у Илоны. Не верю, что не выгорит.
— Я так полагаю, выгорит, — сказал Гиннар, а затем перевел взгляд на Илону и расстроенно хмыкнул. — Но ты же понимаешь, что обратного ходу не будет? Поимеете вы с Кирой через эту выходку себе до конца жизни не только стрессу на всю голову, но и геморрою на всю…
Зигфрид ткнул отца локтем и указал взглядом на Алису, слушающую взрослых с жадным любопытством. Гиннар смутился, проглотил окончание фразы и продолжил уже более спокойным тоном.
— Мы-то вас поддержим в любом случае, ибо с нечистыми водиться срамно. Соколиного главнюка тоже можно понять. Он, как самый сильный, обо всех жителях Иномирья радеет и решения принимает, исходя из общей безопасности, через это и живет в постоянной нервотрепке и в сомнениях. Но если Гандальв прекратит, подобно старому плешивому сурку, ныкаться от мало-мальски серьезных напастей в дырах под землей, а тоже подключится к общей драчке, то скопом можно и демонам хвост на рога натянуть. А если он вдобавок перестанет сквалыжничать, расчехлит склады, да выдаст нам энергоносителей побольше, то можно изгородью, как здесь стояла, опоясать все населенные пункты Иномирья за пару суток. Пусть рогатые кору древесную глодают, да зайцев с волками пугают. А через месячишко, глядишь, и соколеныши оклемавшиеся под оружие встанут, да погонят бесов взашей.
— Но тогда они могут явиться в ваш мир, — заметил Айрел.
— Пускай. Здесь им не понравится, мы с духом земли это уже обсудили, — хмыкнула Илона. — А нам пора собираться, времени осталось всего ничего. Рагнар придет без четверти полночь. К тому времени мы должны выглядеть подобающим образом.
Она оглядела присутствующих и закончила.
— Сотрудничество — это хорошо, но пора бы всем начать считаться с людьми, как с равными, не только демонам. Поэтому никаких опущенных плеч и голов в присутствии царственных особ, и не вздумайте сдать перед судебным процессом оружие! И всем, кто идет с нами, обязательно перед выходом искупаться в живой воде. Дополнительные силы сегодня точно пригодятся.
Холодный ночной воздух пощипывал невидимыми пальцами влажные плечи, затылок и кончики ушей. Стуча зубами, Илона уже хотела выбраться на берег, но тут листья белокопытника зашевелились, и к воде вышла Кира в купальнике и с полотенцем на плече. С момента разговора с Василием Ивановичем валькирия не проронила ни слова, но два начищенных «глока» и запасную обойму на всякий случай приготовила.
Увидев Илону, она вдруг растерянно заморгала и попыталась сдать назад.
— Эй, ты куда? Так и будешь от нас по углам прятаться и молчать? Может, не пойдем тогда? Сбежим, как соколы и предлагали?
— Нет, — вздохнула в ответ валькирия. — Но я по-прежнему считаю, что вы не должны и не обязаны туда идти.
— Нет, должны и обязаны! Или мы тебе не друзья, и разойдемся после заварушки, как в море корабли? — не выдержала Илона. — Может, мы еще и недостойны твоей дружбы, дева-копьеносица?
— Ты рехнулась? — у Киры обиженно задрожала нижняя губа. — Ты что такое болтаешь? Да вы мне теперь роднее всех на свете!
— Вот и прекращай. Раз мы для тебя близкие и родные, значит, и битвы у нас должны быть общие, и враги — тоже. Даже если у них рога с копытами и силы немеряно. И только не говори, что мы не знаем, куда ввязываемся! Не сунулась бы я к Полозу, до сих пор бы в подземелье с двумя дворфами сидели, плюшки лопали, да пистолеты с места на место перекладывали. А так одних с должности власть имущих поперли, и другие следом пойдут. Это наша планета, и нечего нечисти всякой на ней хозяйничать.
И Кира не выдержала и расплакалась. Затем сошла в воду и со всхлипываниями прижалась к Илониному плечу.
— Я просто очень боюсь вас потерять, как родителей. Они тоже говорили, что все будет хорошо… — с горечью призналась она.
— Не потеряешь, — заверила Илона, поглаживая валькирию по растрепанным мокрым волосам. — Я точно знаю, что все кончится хорошо, у меня дар такой. Но надо идти всем, понимаешь? Не только ради победы над демонами.
Она помолчала минуту, собираясь с мыслями.
— Весь вечер об этом думаю. Земля и Иномирье бок о бок живут тысячелетиями, но на каких условиях? Да, соколы красивых девок по полям и лесам больше не гоняют, а драконы не едят людей. Но проблем меньше не стало. У нас в крепости основная часть конфликтов была из-за того, что парни по привычке делали, что хотели, вдобавок нарушали личные границы и давили авторитетом, а мы в ответ отказывались подчиниться, потому что пока еще не лишились ни силы, ни разума. А что будет дальше? Избавимся от упырей и запустим крылатых мужиков, которые начнут здесь хозяйничать по праву сильного?
— Улучшать человеческий генофонд, — невольно фыркнула Кира сквозь слезы.
— Не смешно, — рассердилась Илона. — Люди со своим генофондом и без посторонней помощи прекрасно справляются. К тому же, от союзников там пока одно название. Повелитель Гаруда лишь к вечеру стал проявлять маломальское дружелюбие, а до этого разговаривал с нами исключительно через губу, как с дурачками неразумными. Но ему хоть по статусу положено быть самодовольным болваном. А остальные? Я, пока была в их лагере, трижды услышала от каких-то незнакомых соколов, мол, если муж твой раньше времени на тот свет уйдет, ты только маякни. Прямо в лоб заявили! Это разве нормально?
— Да ладно, это же просто комплимент, дань вежливости. От чистого сердца и без злого умысла. Их высказывания ни к чему тебя не обязывают.
— Еще лучше! А завтра они от чистого сердца и без злого умысла пожелают мне сдохнуть поскорее, чтобы можно было меня в Иномирье забрать? Спасибо, у нас своих мужиков хватает, ляпающих чушь из серии: «женщины предназначены украшать нашу жизнь». Нет, Кира, сегодняшний вечер нужен еще и для того, чтобы полноценно заявить о себе, как о равных. Мы в бою не прятались за их спинами: саранчу отпугивали, землю поднимали и правителя соколиного вчетвером спасли, три девочки и Рик. И ангельским папашам условия поставили, которые они выполнили, не посмели отказать. И никакое мы не украшение чьей-то жизни, а члены дружественного альянса. А мужья наши, хоть и физически слабее иномирцев, исход войны изменили к лучшему благодаря интеллекту, опыту и знаниям. И я никому не позволю принижать их заслуги.
Илона торопливо пробежалась пальцами по косе валькирии, расплетая ее.
— Нырни с головой, пусть живая вода усталость снимет. И хватит рыдать, надо готовиться, времени чуть больше часа осталось.
— Тебе нужно надеть что-то подобающее ситуации, — тут же ахнула Кира, торопливо вытирая слезы. — Раз уж идем победителями, а не просителями.
Илона лишь расстроенно махнула рукой.
— У меня с собой куча спортивных вещей и одно романтическое платье, с той нашей вылазки. Да брось, на складе военной формы полно, возьмем новые комплекты и вооружимся, и хватит с нас…
Из ближайших зарослей лопуха высунулась встрепанная голова Марыси.
— Не хватит, — заявила она. — Но мы об этом позаботились.
Илона от удивления высунулась из воды по пояс.
— Кто «мы»?
И ахнула, когда темнота вокруг вспыхнула десятками круглых светящихся глаз.
— Мы, — пробурчал чей-то скрипучий голос. — Лесные кикиморы.
Из-под листьев белокопытника взлетели в воздух сотни болотных огоньков, и повисли в ветвях деревьев, придавая заводи сказочный вид. Существа, похожие на коряжки, запутавшиеся в траве, выбрались из кустов наружу и встали полукругом. Большие и маленькие, тоненькие, как молодые тополя и широкие, как старые пни. И какие удивительные у них были носы! То на ветку похожие, то на гриб, то на пучок подорожника.
— Мы среди людского племени вроде как тоже считаемся нечистью, — проскрипела самая важная и толстая тетка, с мухомором вместо носа. — Токма давно ежели и пакостим людям, то по мелочи. И рогатые нам тут на Земле даром не нужны, как и белобрысые. Первых ты выгнала, человечка, не пусти уж и вторых! Мы в долгу не останемся.
Еще две тонкие-звонкие лесные девчонки, перебирая паучьими лапками, взобрались на стоявшие по соседству березы. Затем они хлопнули в ладоши, подхватили свалившийся откуда-то сверху сверток ткани и встряхнули его, разворачивая перед остальными.
И Илона снова ахнула, увидев тот самый наряд, в котором была на встрече с атлантом в собственном сне. Коричнево-зеленая туника со шнуровкой по бокам и красивыми драпировками на груди, мягкие широкие брюки. Толстая кикимора щелкнула сучковатыми пальцами, и в ладони ей упали узорчатые ботинки с золотым шитьем по краю.
— Обрядим, как королеву! — торжественно заявила она. — Мы же мастерицы и прясть, и ткать, и шить. И колдовство в нить вплели, чтобы от прямого удара защищало, а то мало ли, какая оказия на суде приключится.
— Я же не королева, — смутилась Илона. — И не хочу ею ни выглядеть, ни быть.
— Не королева, — кивнула мокруха. — Ты посланница. Голос породившей всех нас земли, наделенный правом говорить от ее имени. Так и соответствуй своему высокому статусу!
А затем все превратилось в сплошную круговерть из листьев, веток, тоненьких лапок и мелькающих перед самым лицом болотных огоньков. Илона, вылезшая из воды, лишь молча успевала вертеться в разные стороны, поворачиваясь то к одной, то к другой лесной жительнице. А те слаженно и быстро подгоняли костюм по фигуре, расчесывали волосы, натирая их невесть откуда взятыми кусочками шелка, постукивали по подошве ботинок, делая ее еще крепче.
— Не надо венца и прочих украшений! — поспешила в какой-то момент вмешаться Илона, вычленив из шелестящего шепота знакомые слова. — Вы бы мне еще цепь золотую напялили толщиной с руку, как у бандитов прошлого столетия! Никаких побрякушек! Если драться придется, они только помешают.
— Пожалуй, верно, — скрипуче согласилась старшая кикимора. — Тогда возьми это.
И она протянула тоненький узловатый посох, напоминающий переплетенные между собой стволы декоративного фикуса. Невысокий, едва достававший Илоне до плеча. На его верхушке сиял небольшой желтый шар, похожий на обычную электрическую лампочку, только запутавшуюся в ветвях дерева.
— Гром с молнией не вызывает, погоду не портит, — хихикнула сидящая рядом на камнях Марыся. — Но земля с ним будет лучше тебя слышать. У демонов нечеловеческая скорость атаки, додумать мысль не успеешь — уже поразят. С посохом защищаться будет в разы легче.
— А с пистолетами? — хмыкнула выходящая из воды Кира.
— Ты тоже садись, — похлопала по траве старшая кикимора. — Растрепой заплаканной идти нельзя, тебя виновной пока еще не признали. Тем более, если Марыська правильно нам вашу идею передала, ты должна выглядеть не жалко, а грозно.
— Ага, я хранитель голоса земли, — засмеялась Кира. — И Рик тоже, и девчонки.
— Всех сюда зови, — распорядилась мухомористая тетка. — Ими тоже займемся. И не колготитесь, все успеем. Белобрысых прогнали, колдовать можно смело.
— Я так вам благодарна, — шепнула Илона, с восторгом оглядывая узорчатую вышивку на подоле туники. Нить едва светилась зеленым, словно лесная гнилушка.
— И мы тебе, — важно кивнула собеседница. — Знала бы ты, как приятно после десяти лет без магии снова сотворить старое доброе заклинаньице, да еще и не скрываясь при этом!
…Рагнар, как и обещал, явился к крепости без четверти полночь. Довольно крякнул, увидев посвежевшую и вооруженную Киру, стоявшую вместе с Риком у входа в столовую.
— Ну, вот, а то сдаваться рогатым собиралась! Узнаю свою Кирию, которая никому из задир с самого детства спуску не давала! А где остальные?
Илона, притаившись в укромном углу на кухне, как раз заканчивала записывать на листах бумаги часть важных мыслей, чтобы потом не забыть. Но предназначены они были не для судебного процесса, поэтому, услышав соколиного командира, она быстро сгребла бумажки в кучу и рассовала их в карманы на брюках. Молодцы лесные тетки-кикиморы, обо всем позаботились! На пояс, скрытый под струящейся туникой, отлично сели бы и ножны с кинжалом, и пистолет. Но ей нынче не по статусу, придется обходиться своим даром.
Тоненький плетеный посох лег в ладонь, как родной. Илона с удовольствием погладила каменный шарик на верхушке, светившийся теплым янтарем. Мокрухи предупредили, что в момент надвигающейся опасности шар вспыхнет ярко, как электрическая лампочка.
В зеркале, висевшем на противоположной стене, она увидела себя и не узнала. В достаточно блеклую от природы внешность добавились яркие земные краски. Медно-русые волосы стали отливать солнечной рыжиной и завились густыми локонами, водопадом стекавшими по плечам и лопаткам. Серые глаза зазеленели, точь-в-точь листья белокопытника у купальни. По губам и щекам словно мазнул киноварью неведомый художник.
И осанка. То ли тренировки подействовали, то ли живая вода, но держать спину ровной, а плечи прямыми оказалось очень легко. В таком положении вдруг исчез куда-то привычный живот, и Илона невольно восхитилась новой фигурой.
— Отныне и навсегда даю клятву больше не жрать булки и пирожные, — тихо рассмеялась она, с удовольствием оглядывая свое отражение. — А вот живой водицы надо бы у новых союзников выпросить побольше, купить или обменять на что-нибудь. Ишь, какая — круче молодильных яблочек из сказки!
В коридоре послышалась тяжелая поступь, и в дверном проеме показался Рагнар в полном обмундировании и новом кожаном доспехе. На широком поясе висели кинжалы из звездного металла. Видимо, целители колдовали над ним весь вечер, потому что хромать он перестал, да и выглядел бодро, будто проспал минимум десять часов.
Соколиный командир сделал шаг на кухню и замер.
— Однако! — хмыкнул он с одобрением. — Ты собралась драться с демонами или очаровывать их?
— Надеюсь, ни то, ни другое, — прыснула со смеху Илона. — Попробую просто послать подальше. Главное, чтобы повелитель ваш подыграл. Жаль, не успеем до суда с ним поговорить.
— Уже нет, время поджимает, рогатые вот-вот явятся, а вам желательно прибыть раньше. Я охрану в крепость привел, на всякий случай. Они вчерашние мальчишки, но дело свое знают, и в случае чего нечистых к твоим спящим малькам и к старикам не пустят. А взрослые мужики там, в долине.
Рагнар сдвинулся в сторону, пропуская ее вперед.
— Ну что ж, веди своих, неугомонная девчонка. Ты счастливая, из любой передряги выбираешься, значит, и в этот раз все получится. И помни, что бы не случилось — мы на вашей стороне.
Медвежья долина за несколько часов преобразилась до неузнаваемости. Конечно, новый лес за такой короткий срок не удалось бы вырастить ни одному магу земли. Но соколы действительно убрали все поваленные стволы и ветки, разровняли почву, закопали ямы, оставшиеся после ищеек.
И теперь узкая равнина еще больше напоминала средневековый военный лагерь, только с каменными трибунами для зрителей, чуть возвышающимися над огромной площадкой, в конце которой стояли три высоких каменных трона. На левом уже сидел со скучающим видом рыжебородый дворф, с головы до ног сияющий золотыми побрякушками — один из сыновей правителя Гандальва.
За тронами стояли походные льняные шатры, окруженные земляным валом, и среди стандартных неотбеленных хорошо был виден синий, над которым трепетали флаги с изображением золотого орла. Повсюду горели факелы, и ночной воздух пах не только опавшими листьями, но и смолой. Над головами собравшихся, словно лампы, светились огромные стеклянные шары, что парили в воздухе безо всякой поддержки. Июлия, шедшая слева от Илоны, так и ахнула от возмущения.
— Они вообще слышали о технике безопасности?! В драке подобный шарик запросто убьет человека или сокола, а если при падении рассыплется на осколки, то раненых с поля будут выносить до утра!
— Не бойся, это дворфовская разработка, они так просто не падают, — шепнул идущий сзади Зигфрид. — Но ты права, я гляжу, как иномирцы с техническими устройствами обращаются, и от ужаса аж в дрожь кидает. У них, наверное, очень достойная медицина, которая хорошо лечит последствия этого безалаберного отношения.
Гаруда и вправду не обманул, прислав отряд численностью примерно в три сотни. Вот только Илона успела поднатореть в общении с соколами, профессионально участвовавшими в военных действиях, и видела, что прибывшие — не бойцы. В лучшем случае, городская или пограничная охрана. Некстати она вспомнила мальчишек, ровесников Индры, оставшихся на охране крепости, и вздохнула. Видать, больше некому прийти на их защиту. Аквиллариум, лечебницы которого в ближайшие сутки заполнят ожившие солдаты, тоже ведь нужно прикрыть от натиска тварей Разлома.
Теперь она понимала Киру, готовую от безвыходности сдаться демонам ради спасения бывших сослуживцев. Пальцы крепче сжали узловатый посох.
Двигаться под прицелом десятков любопытных взглядов было неприятно. К тому же, Илона явственно вычленяла из общего разговорного гула отдельные фразы. Наверное, кикиморы постарались, вплели диковинной подслушивающей магии в одежду и оружие.
— Это и есть драконица, у которой прадед от собственного рода отказался ради человеческой девицы? И она может превращаться? Удивительное дело! А глазища-то какие, так и смотрят по сторонам, кому бы хвост подпалить!
— Кирия не боится, голову прямо держит, оружие на входе не сдала. И правильно, Асцелла со своими гадинами давно напрашивались. Что это за закон такой, который позволял им хозяйничать в обоих мирах? Пусть еще докажут нечистые, что она виновата!
— Смотрите, и вправду потомок фейри, самый настоящий! И ты чуешь, чьим жизнеогнем от нее пахнет? Девчонка совсем этого не скрывает. Конечно, не мое дело, но это как-то… неприлично, что ли?
— Что неприличного? Феечка яд рептилии от его сердца отводила до прихода целителей, жизнь, по сути, спасла. Имеет право.
— А я бы тоже фею себе завел. Шут с ними, что силу вытягивают, зато красивые они — глаз не оторвать. Может, рыжий знает, где их берут? Спрошу потом, как очнется. Интересно, в более приятных делах феечки также хороши, как и внешне?
Глаза Июлии, с напускным равнодушием скользившие по левому краю трибуны, вспыхнули жидким серебром. Сидевший на первом ряду молоденький стражник прекратил бесстыдно скалиться и вздрогнул. Два его соседа машинально втянули головы в плечи.
— А та, что в центре… это она? Человеческая женщина, что землю на дыбы подняла? И которая ангелов заставила всех наших погибших бойцов вернуть? Я думал, она выглядит по-другому.
— Да ладно тебе, в самом соку дамочка. Держу пари, койку супругу по ночам она согревает, как полагается!
— В том-то и дело! Я думал, выйдет гром-баба с телом валькирии, которая каменный мост взглядом поднимет и шею троллю одним движением свернет. А эта… на Алиану мою похожа, я же ее с Земли в свое время забрал.
— Да ну, не похожа ни капли!
— Ты в глаза ей посмотри. Алиана и есть. Как раз в тот период, когда у младшего сына клыки начали резаться, и он по ночам не спал, ревел беспрестанно; среднего забрали в учебный отряд, и он в первый же день отпрыску одного из советников повелителя нос в стычке сломал. А старшая заявила, что не собирается поступать после школы в академию Золотого крыла, а хочет с бродячими менестрелями путешествовать. Я предлагал выпороть всех по очереди, а мелкому кормилицу взять, чтобы хоть немного ласточка моя отдохнула, но нет же, отказалась. Говорит, мы — родители, и должны убеждать детей двигаться по правильному жизненному пути собственным примером, а значит, никакой порки. А малыш плачет, потому что ему больно и страшно, и нечего чужим его в такое время оставлять. Справились, конечно, но взгляд у нее был в те дни — аж оторопь брала…
— Дожились, — нахмурилась Ксана, идущая справа. — Невольно чувствуешь себя куском мяса на рынке. И глаза обсудили, и запах… и самый сок.
И Илона окончательно поняла, что задуманное дело доведет до конца. Она незаметно коснулась пальцами бедра, проверяя бумаги в карманах, и повеселела.
— Ничего, пусть болтают, — шепнула она подруге. — Мы про них тоже потом поговорим, как стычка с демонами начнется, и они доблесть свою проявят… или не проявят. И посмотрим еще, кто первым покраснеет.
Конечно, соколов можно было понять. Такой процессии никто из присутствующих, пожалуй, не видел никогда. В крепости остались старики, дети и животные под присмотром Артура с Виттом и юных соколов. Драконы ушли еще раньше, ведь Айрел представлял интересы своего племени вместо покалеченного Мангуса Громовержца, и без сопровождения идти на разбирательство не мог по статусу.
Поэтому на суд отправились всемером. Шествие открывали Ксана с Июлией, облаченные в подаренные кикиморами комбинезоны, со стороны очень похожие на доспехи, у драконицы — черно-зеленый, как малахит, у феи — светлый, переливающийся бриллиантовыми всполохами. Несмотря на отсутствие оружия, девушки выглядели воительницами, сошедшими со страниц той самой детской книги о происхождении Иномирья, что Индра привозил своей юной невесте.
Чуть позади слаженно, нога в ногу, двигались Рик и Кира, оба в защитном армейском обмундировании, высоких берцах и облегченных бронежилетах. Вдобавок у каждого на плечах и груди висели по две кобуры с пистолетами, а под правым локтем был зажат баллистический шлем. Волосы валькирия заплела в тугую косу и закрутила на затылке.
Замыкал Зигфрид, мощный, как каменный голем, и тоже одетый в военную униформу. Рыжая борода, тщательно расчесанная и умасленная, вызвала бы зависть и у знатных чистокровных дворфов. Запястья и кисти здоровяка украшали странные металлические перчатки, и на каждом стальном пальце светились, словно перстни, разноцветные огоньки. Илона заметила диковинку еще в крепости, но расспрашивать о ее свойствах не стала. И так понятно, что в драку ничего, кроме оружия, не возьмут.
На плече у него сидела Марыся в таком же наряде, только уменьшенном до своего размера. Всклоченные серые волосы кикиморы были повязаны платком на пиратский манер.
И она, Илона. В центре процессии, как и полагается, защищенная со всех сторон. Идет аккуратно, следит за каждым шагом, чтобы ненароком не наступить на край брюк и не споткнуться на виду у важных иномирных шишек. Шар в деревянном посохе потихоньку наливается теплым янтарным светом, чуя приближавшуюся беду.
Пока шли, ненароком подслушивая чужие разговоры, появился соколиный правитель. Точнее, когда Илона подняла глаза, он уже сидел на центральном каменном троне, горделивый и статный. На точеном, без изъяна, лице застыло привычное надменное выражение. По правую руку расположился Айрел. Наплевав на все возможные правила приличия, он не только уселся, сложив одну ногу на другую, но еще и откинулся на спинку трона, прикрыв глаза. Зато дворф выпрямился, будто проглотил палку, и сидел неподвижно, тщетно пытаясь также сурово хмурить брови, как и его величественный сосед. Илона едва сдержала смешок.
Левая трибуна была занята соколами, за исключением второго ряда, где сидели с десяток представителей Подземного народца. На самом его краю сразу на двух местах расположилась Эльза, вольготно вытянув ноги. Низенькие, щеголевато одетые бородачи предусмотрительно не стали садиться поблизости от ехидно скалящейся красотки.
Правая трибуна была пуста.
— А где мы сядем? — недоуменно шепнула Июлия.
— Нигде, — помявшись, призналась Кира. — Подсудимые и их представители обходятся без мест.
— Чегоооо? — поперхнулась Илона. — Чтобы я на своей же земле перед этими напыщенными индюками навытяжку стояла? А в ножки упасть уважаемым судьям не надо?
— Нет, но нелишним будет встать перед повелителем Гарудой на левое колено, опустить руки до земли и склонить голову, да так, чтобы видны были носки его сапог. Это традиционное приветствие на подобного рода заседаниях, когда просишь честного и справедливого приговора…
Ближайшие скалы глухо зарокотали. Мелкие камушки осыпались под левую трибуну, заставляя соколов умолкнуть.
— Хватит, — едва слышно прошипела Илона. — Я скорее удавлюсь, чем буду просить у них снисхождения, тем более, стоя на карачках! И никакие мы не подсудимые. Позаботимся о себе сами.
Земля будто ждала этих слов. За спинами процессии послышался треск ломающегося камня, и прямо из почвы вверх потянулись шесть изящных кресел с высокими выгнутыми спинками. С плавным шуршанием они выстроились в ряд и замерли.
Левая трибуна, казалось, прекратила не только шептаться, но и дышать.
— Это вам не койку супругу по ночам согревать, — мстительно шикнула Илона в адрес потерявших дар речи стражников на первом ряду, и села посередине. Зигфрид тут же плюхнулся с левого края, ссадив кикимору с плеча на колено. Его примеру последовали остальные.
Теперь ответчиков и судий разделял лишь каменистый пустырь шириной не больше пятидесяти метров. Айрел глядел на происходящее, кусая губы, чтобы не рассмеяться. Рыжебородый дворф, наоборот, побледнел от негодования.
Соколиный правитель пристально смотрел на Илону, и глаза его начали наливаться сияющей синевой. Но времена, когда женщина боялась сказочных существ из иного мира, безвозвратно прошли. Она лишь задрала подбородок повыше, отвечая ему тем же взглядом в упор.
«Мы не просители, а союзники, — думала она. — И ты не будешь больше относиться к нам свысока».
Неизвестно, умел ли повелитель Гаруда читать чужие мысли. Но через полминуты гляделок он вдруг довольно оскалился, демонстрируя верхние клыки.
— Да будет так! — громко заявил он, а затем встал и трижды хлопнул в ладоши.
Пространство над пустой правой трибуной вспыхнуло алым туманом, который стремительно пополз в стороны. В воздухе завоняло серой.
— Госпожа Каменева, послушайте, — вдруг раздался из-за спины негромкий голос.
Илона быстро повернулась, взглянула в щель меж двух кресел и увидела симпатичного темноволосого парнишку, который утром в лагере перед битвой затеял шутливую потасовку с воином постарше.
— Я Флоки из рода Хакона, — полушепотом зачастил юный сокол, проглатывая окончания слов. — Парни меня послали с вами поговорить, пока нечистые высаживаться будут, просили передать, чтобы вы ни о чем не беспокоились. Не смотрите, что присланный отряд не выглядит воинственно, в толпе на нашей трибуне укрыты девять самых сильных огневиков Аквиллариума и трое земляных. Для полной огненной десятки не хватает Гелиоса из рода Ульвара, но мы приложим все усилия, чтобы справиться. К тому же, драконице Эльзе из рода Багряных до вашего прихода поднесли чашу эликсира, врачующего раны и притупляющего любую боль. Она сможет драться наравне со здоровыми. У повелителя Гаруды под троном спрятан небольшой запас кристаллов, чье сияние временно ослепляет нечистых, по всей столице насобирали.
Он засопел, переводя дыхание.
— Мы не можем сами начать заварушку на суде, так как являемся организующей стороной и обязаны обеспечивать дисциплину и порядок. Но если вы спровоцируете демонов на первую атаку, в стороне никто не останется.
— Спасибо тебе, храбрый воин Флоки, — улыбнулась Илона, и мальчишка довольно зарделся. — Думаю, мы поступим именно так, как ты предлагаешь.
Флоки кивнул, затем скользнул взглядом по сидевшей рядом Июлии.
— Госпожа фея, парни также передают, чтобы вы… тоже не переживали, — он запнулся и вовсе покраснел до кончиков ушей. — Гелиос из рода Ульвара выжил, тело от яда избавлено полностью. Правда, жизнеогонь восстанавливается очень медленно, а стимулировать его с помощью магии уже нельзя. Поэтому он проспит несколько недель в лечебном сне, пока сам не очнется.
И мигом удрал к своим, едва закончив фразу. Только серебристые набойки на сапогах сверкнули в темноте. Июлия, с недоумением слушавшая сбивчивую речь, рассмеялась торопыге вслед.
— Все-таки союзники, — с облегчением вздохнула она. — И друзья. Не все, конечно…
— А остальные со временем смирятся. Особенно после того, как погибшие домой вернутся. Мы еще на все Иномирье прославимся, вот увидишь.
Тем временем из огромного портала над правой трибуной, как из бракованного рога изобилия, сыпалась всевозможная нечисть, одна поганее другой. Вот покатились по нижним рядам огромные львиные головы с четырьмя человеческими ногами. Замелькали в мохнатой толпе свинячьи пятачки, зацокали по камню копытца. Выползли ламии, шурша блестящими хвостами. Странные существа, похожие на болотные кочки, полезли на самую верхушку сооружения.
Вышли строем, сверкая отполированными до блеска доспехами, мускулистые и рогатые мужики, на которых из одежды были только кожаные набедренные повязки. Следом потянулись такие же рогатые девки, и вот на них, кроме шипастых наручей и сапог, да массивных золотых украшений, не было вообще ничего. Военный отряд вело странное создание с головой волка и телом женщины, на котором красовались сразу четыре пары грудей. Ксана, сидевшая на другом краю кресельного ряда, не выдержала и сплюнула от омерзения.
— Или я вообще уже ослеп, оглох и поглупел, или это бесштанное войско идет на самом деле по наши головы, вне зависимости от исхода суда, — прошептал Рик. — Вот они точно профессиональные бойцы, в отличие от соколов на трибуне.
Высокий остроухий демон вышел вперед, играя мускулами. В освещении факелов они казались блестящими, словно натертые маслом. С натяжкой его можно было назвать даже смазливым, если бы не пасть, в которую не вмещались изогнутые клыки. Он поднес ко рту медную раковину и дунул. Звук, напоминающий утробное львиное рычание, прокатился над рядами.
Портал вспыхнул еще ярче, и оттуда вылезла огромная образина с приплюснутым коротким носом, широченными мускулистыми плечами — и отвисшим едва ли не до колен пузом. Вместо человеческих ног у него оказались мохнатые козлиные, заканчивающиеся копытами. Рога, серые и поросшие лишайником, были завернуты в тройную дугу. Чудовище сопровождали три девушки с кукольными нежными личиками и в полупрозрачных одеяниях. Впечатление портили только кроваво-красные рты.
— Это верховный господин Разлома Асмодей, с ним демоницы-алукуа, — шепотом пояснила Кира. — Древнее мамонтов, и очень опасные, питаются кровью своих жертв.
— Кто бы мог подумать, — саркастически хмыкнул Зигфрид. — У нечистых насчет пожрать вообще с фантазией туго: или мясо, или кровь, или ментальная энергия.
У Илоны по спине скользнула струйка холодного пота.
— И вот эта вся гадость точит зубы на Землю? — тихо спросила она.
— Точит, — согласилась Кира. — Да только Иномирье между нею и Разломом стоит. А рухнет оно — и вся эта орава окажется у вас, правильно Рагнар тогда сказал. Рогатые до людей падки, вы, уж простите за натурализм, самые вкусные из всех возможных рас. И баб человеческих они тоже испокон веков воровали, вот только с соколами не сравнить. Врагу не пожелаешь попасть к ним в лапы. Очень плохо, что у вас нет правителя, способного защитить планету…
Небольшая кучка камней под ногами валькирии вдруг осыпалась пылью, и девушка ойкнула от неожиданности.
— Земля сама себе правитель, — напомнила Илона. — А для роли посредника ей хватает пока что меня одной. И она способна защитить и себя, и всех своих детей. Главное сейчас — грамотно и доходчиво объяснить тварям, что они ошиблись адресом, и здесь их никто не ждет.
Рогатый Асмодей тем временем опустился перед трибуной, щелкнул пальцами, и портал за его спиной погас. Затем он повернулся к трем тронам и осклабился, отвешивая шутливый поклон.
— Повелитель Гаруда, — процедил демон задумчиво, словно пробуя имя на вкус. Голос у него оказался низким и рокочущим. — Приветствую тебя.
Сокол сидел тверже мрамора и бледнее мела, сжав губы в узкую линию.
— Верховный господин Разлома Асмодей, — ответил он, наконец. — Приветствую тебя.
Илону невольно бросило в жар. Она кожей ощутила лютую, с трудом сдерживаемую ненависть между этими двумя. Вот только демон вдобавок явно посмеивался над происходящим, ожидая подходящей минуты для провокации.
Гаруда снова встал и хлопнул в ладоши. Левая трибуна на несколько секунд поднялась на ноги, приветствуя судий, Илона с остальными последовали их примеру. Разномастная нечисть, шевелящаяся, словно кишащая блохами шуба, замерла. Верховный демон сидеть со своими подданными побрезговал, умостившись на бархатном диванчике, который притащила следом за ним тройка рогатых полуголых молодчиков. Девки с кукольными лицами опустились на траву у его ног.
— Начинаем, — коротко кивнул соколиный правитель. — Кто представит пострадавшую сторону?
— Я и представлю, — осклабился Асмодей, поглаживая по голове одну из девиц, обнявшую его за левое копыто. — Асцелла со своим отрядом были мне как родные, польза от них в моем войске была великая…
— Пусть будет так. Кто представит интересы обвиняемой?
Камень в посохе Илоны вспыхнул ярко-ярко. Зрители на обеих трибунах повернулись к ней.
— Я, — громко заявила она, снова вставая на ноги. Речь, заготовленная заранее, полилась сама собой. — Мое имя Илона из рода Каменевых, я посланник земного мира, его голос, глаза и уши. Буду говорить за Киру из рода Крыловых… по праву вассалитета.
Рогатый Асмодей изумленно выпучил глаза. Повелитель Гаруда чуть нахмурился.
— Поясните, пожалуйста, свое право.
— Охотно, уважаемый суд. Кира Крылова при первой же встрече соблюла необходимый ритуал, который знаком каждому жителю вашего государства. Будучи безоружной, она встала передо мной на колени и принесла клятву, пообещав содействовать во всех делах. А еще одарила меня своей кровью, которую я тут же приняла с благодарностью.
«А то, что я в это время была тяжело ранена, и на колени перед нами ее швырнула именно Асцелла, мы умолчим. По факту все равно это действо походило на церемонию вассальной присяги».
— Ни у кого нет сомнений в словах госпожи Каменевой? — спросил сокол остальных. Айрел и незнакомый дворф синхронно покачали головами. — Тогда мы признаем за ней право говорить от имени подсудимой Киры…
Верховный демон прервал его самым грубым образом — он заржал, тряся рогатой головой.
— Уважаемый суд хочет сказать, что слова ничтожной человечки могут что-то значить? Дочери Адама и Евы лживы, речи их сладки, зато языки — гнилы. Как могла полукровка-валькирия принести ей вассальную клятву, будучи подданной соколиного государства и жительницей Аквиллариума?
Гаруда перевел вопросительный взгляд на Илону.
— Очень просто, — улыбнулась она в ответ. — Дело в том, что Кира из рода Крыловых более десяти лет не является жительницей Иномирья и гражданкой соколиного государства, ведь ее изгнали. Подтвердить это очень легко — она не имеет в его границах никакого имущества, не платит налоги, не пользуется магией и крыльями. Так ведь, уважаемая Кира Дмитриевна?
— Истинно так, — встала с места валькирия. — Как только меня изгнали, я переехала на Землю, осела в этом городе, где обзавелась паспортом и водительскими правами. Затем купила квартиру, поступила в университет, а после получения диплома устроилась на службу. От гражданства Иномирья после изгнания я отказалась добровольно, поскольку имела на это право.
Соколиный правитель нахмурился еще больше, словно ему напомнили о чем-то неприятном.
— Покажите нынешние документы, — попросил он.
Кира без колебаний вытащила из кармана и подняла в воздух карточку, отпечатанную на твердом картоне.
— Десять лет назад у нас были бумажные паспорта, с разноцветными обложками, а потом государства упразднили вместе с границами, и у каждого жителя планеты они теперь такие, — пояснила Илона. — Взгляните, уважаемые судьи, здесь написано: «Кира Дмитриевна Крылова, гражданка Земли».
— Вижу, — кивнул Гаруда. — Документ подлинный.
— Документ подлинный, — кивнул Айрел.
Дворф лишь что-то буркнул себе под нос.
— Более того, — продолжила Илона, — я смею настаивать, что дело Киры вообще неподвластно юрисдикции Иномирья. Она гражданка Земли, живет по ее законам, и преступление, в котором ее обвиняют, произошло в границах нашего мира.
Во взгляде соколиного правителя промелькнуло удивление.
— Что вы хотите сказать этим, госпожа Каменева?
— А то, повелитель Гаруда, что судить Киру должна я, и как сюзерен, и как посланница Земли, доносящая ее волю до остальных. И договариваться обвинителям нужно лишь со мной. И поэтому я, как наделенная правом…
Договорить ей не дали. Верховный демон снова расхохотался.
— У тебя есть лишь право поцеловать мое копыто, жалкое человеческое отродье, — пророкотал он, и правая трибуна взорвалась мерзопакостным повизгиванием. Хрюкали со смеху свиные пятачки, тряслись, суча лапами, львиные головы. Гоготали мускулистые рогатые воины, показывая в сторону резных кресел неприличные жесты.
— Отец, отдай ее мне после окончания этого балагана! — ощерился демон с раковиной в руках. — Послушаем, что она запоет о своих правах, когда моя охрана интереса ради метнет в нее первый десяток ножей!
— Сиди, — шепнула Илона Рику, уже снявшему пистолет с предохранителя. — Все в порядке.
Она даже не взглянула в сторону беснующейся нечисти. Вместо этого вдохнула, медленно выдохнула и сжала деревянный посох покрепче.
В следующую секунду раздался треск, а затем грохот и крики. Половина каменной трибуны, находившаяся ближе к тронам судий, осыпалась на землю кучей песка. Заорали надрывно черти со свиными пятаками, падая с высоты друг на друга. Взвизгнула ламия, которая смогла сгруппироваться и приземлиться вертикально, но ей тут же рухнул на хвост один из рогатых здоровяков.
Лишь девки в шипастых доспехах продолжали парить над шевелящейся и стонущей кучей тел. Но лица их были перекошены от ужаса. Прекратили смеяться Асмодей и его сын.
— Закончили упражняться в остроумии? — подняла брови Илона, как только вопли начали стихать. — А теперь заткнули свои, эээмм, пищевые и говорительные щели, и чтобы ни звука я больше на суде не слышала. Иначе следующей вниз упадет вон та большая и, без сомнения, тяжелая скала у вас над головами.
Кучка нечистых, пересыпанная песком, моментально затихла.
— Она напала на нас! — взревел, вскакивая, верховный господин Разлома. — Она применила стихийную земляную магию и подвергла нас опасности, нарушив правила, а теперь угрожает!
Троица судий сидела молча и неподвижно, и на их лицах застыло одинаковое изумленное выражение.
— Кто, я? — удивилась Илона. — Как можно, во мне ведь нет ни капли волшебной силы! Здесь все присутствующие могут подтвердить.
— Подтверждаю, — тут же очнулся Гаруда. Остальные двое повторили слово в унисон с секундной задержкой.
А Илона продолжила.
— Я не маг, а лишь посланница, выражающая волю нашего мира. Земле не нравятся гости из Разлома, она не терпит их присутствие с собой рядом, вот и беснуется. Слишком много всякой пакости они творили даже в свои редкие появления. Асцелла с отрядом кровопийц почти пятьдесят лет обитала на кладбище и жрала посетителей, не гнушаясь даже детьми. И меня бы тоже высосала досуха, но вот беда — кровь моя ей поперек горла встала. А когда она попытались меня убить во второй раз, сговорившись с сынами ангелов, Кира из рода Крыловых была вынуждена вмешаться. Она лишь защищала свою госпожу, и ничего более, поэтому предъявленные ей обвинения не имеют под собой оснований.
Илона сделала шаг вперед, и скалистая почва под ее ногами заскрежетала. Небольшая трещина зазмеилась по камням, направляясь в сторону алого дивана. Демоницы-алукуа с визгом вскочили на ноги.
— Ваши подчиненные явились в мой мир без разрешения, — Илона сделала к ним еще шаг. Камень на верхушке посоха замигал раскаленной лампочкой. — Скрывались, как воры, как трусливые крысы, поедая людей в минуты их скорби на могилах родственников, когда они наиболее беззащитны. Если бы змеедевки были живы, они стояли бы сейчас на месте Киры. Не знаю, как в Иномирье, а у нас десять лет назад за массовые убийства, да еще и путем истязаний, давали пожизненные сроки. Сейчас и вовсе казнили бы без суда и следствия.
Гневный рев прокатился над долиной — верховный демон пришел, наконец, в себя.
— Ты ничтожная тварь, — взвыл он. — Вы, люди, только и годитесь, чтобы жрать вас, да мучить смеха ради! Мое войско переломит пополам вставших у нас на пути за сутки, как только мы войдем на Землю! А тебя, языкатая баба, я и вправду отдам своему старшему сыну и его парням для забавы…
Вот он, подходящий момент, и лучше не будет. Все внутри у Илоны натянулось, как струна. Оскалились нечистые, облепившие остатки трибуны. Замерли соколы на противоположной стороне, подобрался Айрел, словно готовясь прыгнуть. Побелел от гнева повелитель Гаруда.
— Асмодей, ты ведешь себя неподобающим образом, демонстрируя неуважение к суду и к нашим союзникам, — начал он, вставая с трона.
Илона быстро оглянулась назад и кивнула друзьям, подавая сигнал минутной готовности. Затем поймала на себе недоуменный взгляд соколиного правителя и одними губами шепнула: «Извини», надеясь, что на таком расстоянии ее поймут правильно.
И повернулась к разозленному демону.
— Отдавай, — кивнула она, уже не подбирая высокопарных слов. — Раз тебя ситуация с дочуркой ничему не научила. Лилит, кажется, ее звали? Впрочем, плевать. Дай мне пару минут, я за мешком для головы сбегаю. Надо самый большой найти, чтобы и черепа телохранителей твоего сыночка тоже влезли. Дарить их мне, правда, некому, ну да ничего, в крепости над парадными дверями прибьем, врагам на устрашение…
На несколько секунд стало так тихо, что из березовой рощи наверху донесся гулкий соловьиный пересвист.
Асмодей открыл рот, судорожно хватая воздух. Илона невольно понадеялась, что он сейчас его хватит удар от злости, и проблема решится сама собой. Но подвел Айрел, успевший минутой ранее вскочить на ноги рядом с соколиным правителем. Услышав про головы и мешок, он замер, не веря своим ушам.
А затем с издевательским хохотом рухнул назад на трон, схватившись за бока.
— Убью мерзавку! Язык вырву! — заорал оскорбленный правитель Разлома. За его спиной поднялись вверх куцеватые кожистые крылья, как у больной летучей мыши.
Илона отскочила в сторону, выставляя вперед посох. Из шара плеснуло янтарным световым залпом, и рогатая образина, кинувшаяся к ней, на полдороге взвизгнула, словно столкнувшись со стеной, упала и откатилась назад, к подножью трех тронов. Айрел отбегал в сторону, прямо на ходу меняя ипостась. Вот он подпрыгнул на двух ногах, с силой оттолкнувшись от большого валуна, а обратно приземлился уже на четыре лапы.
Его рев послужил своеобразным сигналом. Дворф тут же вскарабкался на трон и швырнул в правую трибуну светящийся изумрудным камень. Тот полыхнул ярко-ярко, и рогатые девки с визгом кинулись в стороны, прикрывая ладонями глаза.
Повелитель Гаруда взмыл в воздух с посохом наперевес. Над равниной загрохотало. В серой туче, висевшей в ночном небе клочьями грязной ваты, блеснула молния.
А Илона вдруг почувствовала, как кто-то сзади аккуратно берет ее зубами за шиворот. Прежде, чем она успела испугаться, в ушах засвистел ветер, а потом ее подбросило вверх.
Назад она приземлилась на уже знакомую островатую спину.
— Я такими темпами обзаведусь ногами враскорячку, как у степных кочевников, — выдохнула она. — Может, седло какое на тебя повесить?
— Еще не хватало, — возмутилась Ксана, рывками поднимаясь над скалами. — Ешь больше, попа будет круглее. Хотя, так я тебя вообще не подниму…
Внизу разверзлась настоящая война Рая и Ада, достойная упоминания во всех земных религиозных книгах. Уродливые черти бились почти врукопашную с крылатыми мужчинами, и впрямь походивших на ангелов. Вот Илона увидела Флоки, прижатого к краю трибуны тремя демоницами-алукуа. В руке он сжимал нож из звездного металла, лезвие которого полыхало в темноте. Но древние чудища, окружившие юного соколенка, были сильнее, и уже одерживали верх, когда на головы им вдруг осыпался серебряный дождь. Девки взвыли и бросились врассыпную — странного вида капли обжигали кожу, оставляя на ней кровавые волдыри.
Июлия, выскочившая из-за левой трибуны, помогла пареньку подняться на ноги. Глаза ее сияли раскаленной сталью.
Рик с Кирой и Зигфридом отстреливали врагов, укрывшись за спинками кресел. Вот рыжий полудворф выпрямился, вытянул руку и с издевательской ухмылкой скрутил пальцы в срамной жест. Камни на перчатке ярко сверкнули, и по уцелевшей половине левой трибуны заискрили электрические разряды. Мелкая нечисть, потрясая конечностями, с воем попадала на землю.
Асмодей, огромный и волосатый, возник перед носом у Ксаны так внезапно, что драконица едва не встала на дыбы.
— Убью обеих, — ревел он, и между пальцами сомкнутых ладоней вспыхнул огненный шар. Ксана успела поднырнуть под неповоротливую тушу, и пламя чиркнуло лишь по кончику хвоста. Взвизгнув от боли, драконица обернулась и плюнула зеленой слюной. Вязкая жидкость попала аккурат между рогов, и нечистый взвыл. В воздухе еще сильнее завоняло серой вперемешку с омерзительным амбре немытого козла.
— На скалы! — скомандовала Илона, и подруга штопором рванула вниз.
Приземление оказалось жестковатым. Илона успела соскочить на ноги, а вот Ксана, превратившаяся в полуметре от земли в человека, рухнула на четвереньки и застонала, затем с трудом перекатилась на бок и села.
Илона стояла за ее спиной, наблюдая, как снижается Асмодей. Вид безоружных и тяжело дышащих женщин моментально вернул рогатому хорошее расположение духа.
— Подруге твоей сразу голову откушу, — осклабился он, стуча тяжелыми копытами о землю. — А тебе переломаю руки и ноги, и в таком виде сыну отдам…
Он сделал шаг, другой.
А Илона не сводила глаз с его рогов, которые от кислотной слюны разъело чуть выше основания почти наполовину. Но демон ничего не чувствовал, ведь рог, как известно, материя мертвая.
Земля под ногами загудела. Пальцы на деревянном посохе едва ощутимо кольнуло, а в ушах зазвенели единственно правильные в эту минуту слова. Планета все видела и слышала, и больше ни минуты не желала терпеть рядом с собой нечисть из Разлома.
— Властью, данной мне миром, который породил меня и наделил полномочиями говорить от своего имени…
Еще шаг. Ксана вжалась спиной в колени Илоны и перехватила поудобнее попавшийся под руку булыжник.
— Правом, данным мне родными и близкими, друзьями и союзниками…
Скалится омерзительная харя, трясет козлиной бородой, бьют копыта о каменную твердь.
— Я изгоняю вас из мира Земли отныне и во веки веков. Путь сюда закрыт каждому жителю Разлома, пока наша планета не остынет окончательно, и жизнь на ней не прекратится. И пусть здешний воздух для вас будет омерзителен и ядовит, и почва станет гореть под каждым вашим шагом, и камни начнут сыпаться у вас из-под ног.
Илона взмахнула рукой, и россыпь булыжников, вылетев из-за спины, простучала демону по рогам. Быть может, удар этот в другой ситуации для него значил бы не больше, чем укус пчелы. Но кислотная слюна потомка черных драконов внесла решающую лепту.
Рога, закрученные винтом, треснули и отвалились. Асмодей с отчаянием закричал и вцепился когтистыми лапищами в теменную часть головы, но было уже поздно. Пламя в его глазах потухло, и сам он резко стал не просто безобразным, но и очень жалким. Козел-переросток с человечьим жирным торсом, не более.
Он взглянул на Илону круглыми от ужаса глазами, а затем с судорожным хрипом вцепился себе в горло.
— Больно… больно!..
— Так катись домой, чучело безрогое, — сплюнула Ксана, пытаясь встать на ноги. Получилось с переменным успехом — девушку пошатывало от боли и усталости. Илона живо подхватила подругу за бок, удерживая рядом с собой, а затем направила посох на Асмодея.
— Один рог за Ксаниного прадеда, которого убили твои шакалы, второй — за Кириных родителей, — процедила она. — А если сию минуту не исчезнешь, отобью еще и копыта, по одному на замученных мать и сестру соколиного правителя. И хвост козлячий оторву, найду, за что. Пошел к чертям своим, вонючка.
И часть скалы, на которой хрипел охваченный болью Асмодей, с треском откололась и стекла в долину каменным оползнем. Ксана с Илоной остались стоять на самом краю, глядя вниз.
Бой окончился также резко, как и начался. Мелкая нечисть, визжа на разные голоса, торопливо скрывалась в разнокалиберных по размеру порталах. Уходили, прихрамывая и надрывно кашляя, шипастые девки и молодцы. Навзрыд плакали три демоницы-алукуа, сидя на траве. Вот они кинулись к стонущему господину, вытащили его из-под кучи камней и повели за собой.
Напоследок нечистый оглянулся и вперил полный ненависти взгляд в обеих девчонок. Невольная дрожь прошла по телу, но Илона все равно не опустила глаза. Асмодей что-то прошептал себе под нос и скрылся в портале, который схлопнулся за его спиной.
Долина вздрогнула от раскатившегося во все стороны ликующего рева. Зигфрид, улыбаясь до ушей, подхватил тоненькую Июлию, посадил к себе на предплечье, да так и пошел с ней сквозь толпу к шатрам. Следом, нога в ногу, двигались Кира с Риком. И соколы, отпускавшие в начале встречи насмешки в адрес пришедших, теперь склоняли им вслед головы и прижимали ладони к груди.
— Заслужили, — прокряхтела Ксана, бессильно опускаясь на землю. — Леший, как болят колени!
— И мы заслужили, — хмыкнула Илона, садясь рядом. — Меня тоже ноги не держат. И вроде бой был не таким тяжелым, как с белобрысыми, а поди ж ты, от напряжения аж трясет.
— Я бы удивилась, если б не трясло. Рогатый, похоже, злобу нешуточную затаил. Всплывет однажды, как определенная субстанция в проруби, и отомстит.
— Ничего, такого врага иметь не стыдно, а даже почетно. Будем готовиться. Мы тоже, в конце концов, теперь не лыком шиты. Главное, чтобы этот сукин сын на Иномирье свою козлиную армию не повел, пока соколы воскресших обихаживать будут…
— Не поведет, — раздался из-за спины негромкий мужской голос.
Повелитель Гаруда вышел из березовой рощи, опираясь на посох. Судя по тому, что сокол едва заметно прихрамывал, в битве ему тоже досталось.
— Без рогов Асмодей не может ничего, ни войском управлять, ни магию использовать, — пояснил он. — К тому же, сейчас он займется более важным делом — спасением собственной шкуры от посягательства желающих занять трон. Безрогий вожак — позор для нечистых. А пока они будут в своих дрязгах барахтаться, как пауки в запечатанном кувшине, наша армия окрепнет и на ноги встанет.
Сокол подошел к сидящим на краю скалы девушкам и окинул обеих задумчивым взглядом.
— Беру назад свои слова об умалишенных человеческих женщинах, как и уверенность в том, что вы, люди, ни на что путное не пригодны, — с уважением хмыкнул он. — У вас замечательная команда, госпожа Каменева. И отваги в вас больше, чем во всех человеческих правителях, с которыми мне доводилось взаимодействовать в былые времена. Я очень рад, что мы все же начали сотрудничать.
И самый сильный правитель Иномирья, которого Илона уже привыкла за глаза называть самодовольным индюком, едва заметно склонил голову.
«Не иначе как дракон в лесу на границе между мирами сдох, — с изумлением подумала она. — Или снег завтра над крепостью пойдет».
Но вслух, конечно, сказала совсем другое. Хватит уже панибратских бесед, нужно соответствовать статусу.
— Быть союзниками Иномирья для нас — большая честь, — почтительно кивнула Илона в ответ. — Не поможет ли крылатое войско спуститься вниз двум уставшим человеческим женщинам? Честно признаться, выдохлись мы за сегодняшний день. Все же до всемогущих воинов-соколов нам пока очень далеко…
Ночь окутала Медвежью долину и ее окрестности тяжелым иссиня-черным одеялом. От реки потянуло сыростью, по камням пополз промозглый, уже совсем осенний туман.
Но у костров, что разожгли внутри земляного вала соколы, было тепло. Илона сидела у одного из них, пригретая под чьим-то плащом, накинутым на плечи, и лениво прихлебывала восстанавливающий силы отвар из щербатой глиняной кружки. Мир уменьшился до языков пламени у ног, запаха меда и вереска в ладонях и несмолкаемого гула голосов вокруг. Впервые за долгие годы в душе ее царили покой и благодать.
«Я в безопасности, — тихо бормотала под нос Илона, наслаждаясь звучанием этих слов. — Я с друзьями, которые меня защитят. Больше никаких Великих, никаких рогатых и прочей дряни, желающей мучить и порабощать людей».
Она огляделась по сторонам. Ксана дремала неподалеку на куче лапника, укутанная сразу тремя походными одеялами. Целительницы, которые появились сразу после окончания схватки с демонами, замотали ей коленки и ладони тканью, пропитанной мазью с камфорным ароматом. Затем сунули под нос стакан с живой водой, в который предварительно влили немного успокаивающей настойки, и теперь девушка спала, свернувшись калачиком и сложив под щеку перебинтованные руки. Проходивший мимо крылатый мужик с седыми волосами остановился около нее и поправил сползшее с плеча одеяло.
Июлия же пока держалась на ногах, и даже умудрялась поддерживать весьма оживленный диалог с сыном дворфовского короля, которого звали Торвальдом. Сначала она едва его не обидела, нелестно высказавшись по поводу использования стеклянных светильников в боевых условиях. Но дворф быстро сообразил, что прекрасное создание в сверкающих одеждах понимает в технике столько же, сколько и он сам, и моментально ринулся демонстрировать безопасность изобретений Подземного народа, что называется, наглядно. Июлия с азартом поддержала беседу, желая вытянуть из бородача как можно больше ценной информации.
Но теперь, когда новым порталом прибыли целительницы, она то и дело оглядывалась на шатер соколиного правителя, где скрылись Рагнар, Айрел и Хельга.
Кира нашла старых приятелей и удрала с ними к самому дальнему костру. Илона краем глаза заметила блеснувшую в руке одного из соколов фляжку и тихо рассмеялась. Пускай, и вправду ведь заслужили. Зигфрид успел обменяться сердечными рукопожатиями со свитой Торвальда, поболтать с крылатыми стражниками, смотревшими на его перчатки с изумлением, как на необычный артефакт. А затем, помявшись, подошел к Илоне и присел рядом на корточки.
— В крепость о победе через жучка сообщил, чтобы остальные не переживали, — с улыбкой пробасил он. — И предупредил, что задержимся, возможно, до утра…
— Зиг, ты о чем-то хочешь попросить? — улыбнулась в ответ Илона. — Не стесняйся, говори. Только сразу предупреждаю, куда-то далеко пойти я вряд ли в нынешнем состоянии смогу.
— Нет, что ты! — качнул бородой полудворф. — Просто батя кручинится, что мы все на свободе, а четверо наших в стазис-капсулах так и стоят в лаборатории, брошенной белобрысыми. Я хочу рвануть за ними прямо сейчас, возьму грузовик, на котором нефилимка ехала. И это… можно, Рик со мной поедет? А то одному там не по себе.
Илона оглянулась по сторонам в поисках супруга. Рик стоял у входа в земляной вал. Поймав взгляд жены, он с нежностью улыбнулся и кивнул. В районе сердца у Илоны стало тепло и щекотно, как на одуванчиковом поле.
Рик тоже нашел в межмировой заварушке настоящих друзей.
— Конечно, — с радостью согласилась она. — Тем более, мы и вправду тут задержимся. Езжайте спокойно, увидимся утром.
Костер неторопливо догорал. Илона сама незаметно придремала, облокотившись на теплый валун за спиной, и не заметила, как ушли порталами дворфы и драконы. А затем шальная искра попала ей на ногу, и Илона с шипением очнулась.
Сидевшие по другую сторону костра соколы тут же рассмеялись, а затем, смутившись, быстро доложили, что Ксану отправили досыпать в шатер, и что саму Илону они готовы проводить к подруге сию минуту. Подремать подольше очень хотелось, но Илона с сожалением отказалась. У нее оставалось последнее дело на сегодняшние сутки. И самое, пожалуй, важное.
Она скинула теплый плащ с плеча, потянулась, подняла с земли посох и зашагала к темно-синему шатру. Тот, кого она искала, нашелся прямо около входа.
— Я могу чем-то помочь, госпожа Каменева? — спросил повелитель Гаруда, поднимая на нее взгляд. — Может, вам отрядить провожатого до крепости или выдать каких-либо лекарств? А еще вы, наверное, голодны? С полуночи уже три часа прошло.
— Нет, — помотала она головой, набираясь храбрости, а затем выпалила. — Вы свободны на оставшуюся часть ночи?
И тут же едва не взвыла от досады. Прав был Рагнар, говоря, что язык у нее бежит впереди разума. Ну что она такое ляпнула, да еще и рядом с кучей неотесанных солдафонов, гораздых на паскудные шуточки?!
Реакция соколиного правителя не заставила ждать. Дитя жестокого мира, где много тысячелетий у власти стояли циничные и самодовольные мужики из касты воинов, он моментально осклабился во весь рот.
— А вы хотите пригласить меня на свидание?
Со всех сторон раздались похрюкивания. Два молоденьких стражника, стоявших в карауле у шатра, побагровели, переглядываясь и пытаясь сдержать смех. Нет, отступать или возмущаться их поведением теперь нельзя. Кира говорила: если не можешь победить армию остолопов — возглавь ее.
«Я отбрехивалась от подобных шуточек, когда вы еще в пеленки мочились, юмористы недоделанные», — с яростью подумала Илона в адрес стражи, а затем повернулась к Гаруде.
— Очень хочу, — кивнула она с напускным спокойствием. — У нас с вами есть важное дело — заключение договора о согласиях между двумя мирами. Я так понимаю, дворфы с драконами в итоге поступят, как угодно народу соколов. Значит, именно с вами нужно решать этот вопрос.
Брови соколиного правителя взметнулись едва ли не на середину лба.
— При всем моем к вам уважении, это не может подождать несколько дней? Жили как-то тысячи лет без мирного договора, и ничего, всех устраивало. Почему сейчас такая спешка?
— И это очень плохо, что жили тысячи лет без задокументированного свода правил, — насупилась Илона. — Мы до сих пор не знаем, чего от вас можно ожидать. Вы при этом не знаете, чем люди могут помочь жителям Иномирья. А ведь на Земле огромное количество научных достижений, которые мы готовы разделить с вами. Что же касается спешки… У нас в народе говорят: «Куй железо, пока горячо».
И достала из карманов исписанные листы бумаги.
«Вы же через месяц про нашу помощь в войне забудете, — думала она. — А до этого будете оправдываться занятостью, реабилитацией вернувшихся солдат и охраной границ. И если к команде хорошее отношение вполне может сохраниться на годы, то как быть с остальными жителями планеты? Нет уж, голубчики, без оформленного по всем правилам договора я с вас живых не слезу».
— Я вот тут уже начала кое-что набрасывать. У меня, например, есть идеи, как защитить ваших солдат от зимних холодов в походных условиях, и без опасной дряни типа палаток. Они очухаются после воскрешения как раз к середине октября, не за горами будет зима. Плащи на меху прекрасны, как и шатры, но таскать на себе подобную тяжесть после болезни не слишком приятно, а вдобавок и вредно для здоровья.
Гаруда нахмурился.
— Не поймите неправильно, но меня удивляет такое рвение помочь военным силам чужого, хоть и дружественного государства. И очень хочется знать, что за ним стоит?
— Прямая заинтересованность, конечно, — не моргнув глазом, ответила Илона. — Слишком уж хорошо я помню историю Земли. Там, где свергается власть, даже самая завалящая, начинаются бунты, возрастает преступность. Не думаю, что с нашей Полиции нравов сейчас будет хоть сколько-нибудь серьезный толк. Одно дело — совладать с запуганной толпой, другое — с головорезами, которым нечего терять. А когда у людей отнимают живых богов, а идеалы, в которые они верили, рушатся на глазах, по кривой дорожке идут очень многие. Вы ведь и сами это знаете.
По прекрасному лицу соколиного правителя прошла тень. На Илону он взглянул уже совсем по-иному.
— Знаю, госпожа Каменева. Правильно ли я понимаю, что вы хотите договориться о защите мирных жителей от банд головорезов с помощью наших сил? Поверьте, я сам готов был предложить вам поддержку. Не знаю, хватит ли бойцов навести порядок по всей планете, все же народ соколов не так многочислен, как ваш. Но город, в котором вы живете, будет в безопасности, можете не сомневаться. В Аквиллариуме и провинциях никогда не забудут о вашей жертве во имя спасения крылатой армии…
У Илоны моментально перехватило горло.
— Это вторая причина, по которой я хочу помочь вашему войску, — хмыкнула она, пытаясь скрыть смятение. — Они мне теперь, можно сказать, не чужие. Я понимаю, что их удел — постоянные битвы, где они запросто могут погибнуть, но одно дело упыри, а другое — инфекция, подхваченная на фоне сниженного иммунитета, потому что организм еще не оправился после пережитого. А еще нужно поскорее наладить поставки лекарства от диабета, сейчас его начнут полноценно выпускать, мы позаботимся. Индра говорил, у вас тоже много больных, а вашей медицине эта проблема не подвластна. Значит, пока будем ждать и согласовывать со всеми причастными время для встречи, пациенты продолжат умирать. Земля не научилась лечить диабет до конца, но готова предложить простые и легкие варианты для продления жизни и улучшения ее качества.
Соколиный правитель смотрел на нее сверху вниз, но из его взгляда исчезла всякая насмешка. Он кивнул, а затем повернулся к стражникам, моментально вытянувшимся по стойке «смирно».
— Вы, двое! Принесите бумагу, перья и чернильницу, заложите свежих углей в жаровню. Да, и захватите кувшин живой воды. Чую, ночка будет долгой, а силы и ясный разум нам понадобятся.
И отодвинул полог в сторону.
— Что ж… милости прошу.
— Жить будешь, — хмыкнула целительница Хельга, убирая со лба мешающую прядь волос. — Зря они, конечно, тебя в эту заварушку втянули…
— Я сам вызвался! — надулся юный Флоки, ощупывая перебинтованный бок. — Вы же знаете, некому сражаться, все силы брошены на защиту границ и уход за ранеными и воскресающими, а мне все равно восемнадцать исполнится меньше, чем через месяц.
— А ты меня не поучай, — беззлобно оскалилась Хельга. — Без тебя знаю, как нынче тяжело. Но ничего, парни окрепнут, в строй встанут, и снимем мы недорослей с патрулирования и вылазок на упырей. А то каждый раз сердце не на месте.
— Ой, да пофигу вообще, — отмахнулся соколенок. — Я к тому времени перейду во взрослые казармы.
— Это кто же тебя научил подобным выражениям? — нахмурился стоящий рядом Рагнар, но в глазах его все равно искрил смех. — Около союзников из человеческого мира три часа потерся, и на тебе!
— А еще я на Землю переведусь! — заявил Флоки, вскакивая на ноги. Тут же охнул, схватившись за бок. — Ну, не сразу, а потом, когда поправлюсь. Принц Индра говорил, что у людей колесницы есть, что сами собой без магии и лошадей бегают! Надо только научиться ими управлять. Я себе такую хочу. И коробочку хочу, в которой голос собеседника слышно, и с ним можно разговаривать на любом расстоянии! И шкаф, куда кладешь сырое мясо, нажимаешь на кнопку, и через час оно уже готовое…
— Кыш отсюда, — замахала руками Хельга. — Вот уж язык без костей! Чтобы до перехода в Аквиллариум от старшего брата ни на шаг не отходил!
Проводив пациента, она выглянула из-под полога шатра на улицу. Очередь больных и страждущих иссякла, все получившие помощь переместились ближе к кострам.
— Малец последним был? — поинтересовался Рагнар за ее спиной.
— Последним, но у меня еще есть важное дело, — улыбнулась целительница, заметив у левого края шатра Июлию. Фея смущенно мялась с ноги на ногу, взгляд ее был тревожным.
— Иди сюда, красавица, — махнула ей Хельга и, приобняв за плечо, завела внутрь. — Да не трясись ты так! Демонов с ядовитыми ящерами побеждала, не боялась, а тут вдруг струсила, я на расстоянии слышу, как сердечко твое стучит.
Она усадила Июлию в кресло и тут же сунула ей пузырек с изумрудной жидкостью внутри.
— Сейчас глоток сделай, и потом каждый день три капли в чай по вечерам добавляй. И так до тех пор, пока рыжий на Землю не вернется, и вы обо всем случившемся не поговорите, поняла?
— С чего вы взяли, что он вернется? — тихо спросила фея, отпивая из флакона.
— А с того, что он тебя в бреду звал, пока его откачивали, прямо криком кричал, девчат моих напугал, — со смешком призналась Хельга. — По правде говоря, не только тебя, еще Илону, Киру и командира своего. Все пытался куда-то бежать, твердил без перерыва, чтобы не стояли под огненными залпами. Но поговорить с ним и побыть рядом просил только тебя.
Июлия дрогнула ресницами раз, другой, и расплакалась.
— Ну, начинается, — добродушно заворчала целительница, садясь рядом. — Чего ты ревешь, горюшко мое? Все хорошо, я же тебе обещала, а будет еще лучше.
Но фея никак не могла успокоиться, и лишь рыдала все громче и отчаяннее, уткнувшись Хельге в плечо. Видимо, нервы после пережитого сдали окончательно. Рагнар пару минут молча смотрел на ревущую девчонку, а потом вздохнул, опустился перед Июлией на корточки, повернул ее голову к себе и осторожно дунул в лоб.
Фея моментально перестала плакать и растерянно заморгала потяжелевшими веками.
— Отдыхай, птенчик, — ласково шепнул командир. — Натерпелась ты, понимаю. Но ничего, подремлешь немного в лагере, а к утру мы вас в крепость доставим. Проснешься завтра веселая и бодрая, и начнешь готовиться.
— К чему? — пробормотала Июлия, проваливаясь в сон.
— К счастливым переменам в жизни, — усмехнулся Рагнар, подхватывая ее на руки. Хельга уже бежала вперед, чтобы отдернуть полог шатра и дать ему выйти.
Устроив фею в соседнем шатре под боком у спящей Ксаны и накрыв обеих еще одним одеялом, Рагнар вышел на улицу. Здесь он зябко поежился и закутался в теплый плащ, подбитый волчьим мехом. Не повезло здешним жителям с климатом, на календаре конец лета, а ночи уже такие, будто вот-вот стукнут заморозки!
— Девчонки в порядке, — сказал сокол ожидавшей его Хельге. — Драконица утром забудет, что падала в драке на колени. С усталостью и переживаниями придется дольше повозиться, но ничего, они справятся.
— Я рада, — кивнула Хельга и, чуть помявшись, спросила. — А ты как? Может, позволишь ногу нормально залечить? Там трещина нешуточная была…
— Заживет сама, — хмыкнул Рагнар, и тут же тяжко вздохнул. — А вот сердце болит, как проклятое, так и тянет уже которые сутки, особенно к ночи.
Хельга изменилась в лице.
— Что же ты молчишь, окаянный?!
Она бесцеремонно схватила командира за оружейную перевязь на плечах, притянула к себе и прижалась ухом к груди. Одновременно тоненькая женская ладошка скользнула между стальными пластинами доспеха к левому боку.
— Ритм в норме, — более спокойным тоном отозвалась целительница через пару минут. — Но нужно провести дополнительные пробы. Чтобы завтра же явился в лазарет, лично осмотрю! Может, есть какие-то причины, запускающие эту боль? Подумай хорошенечко.
— А как же, — шевельнулся Рагнар, смыкая руки на ее спине. — Как подумаю, что горлинка моя нежная замуж за меня идти не хочет, так сразу болеть и начинает.
Хельга замерла, и впрямь напоминая маленькую птичку в медвежьих объятиях. Потом отборно, по-казарменному, выругалась, призывая на голову командира разведотряда минимум с десяток непотребных кар.
— Чтоб задницу твою ехидную демоны в Разлом уволокли и там до костей обглодали! — с яростью закончила она, стукнув ладонью по грудной пластине доспеха.
А затем сама обхватила сокола за талию, приподнялась на носочки и зарылась носом в меховой воротник его плаща.
— Ты зачем такими вещами шутишь? — сердито засопела она в теплую ямку между ключиц. — В следующий раз за подобные выходки закрою глаза на иерархию в званиях и тресну в лоб прямо перед подчиненными, будешь знать!
— А по существу ответ будет? — довольно оскалился Рагнар, будто вместо отборных ругательств в свой адрес он только что услышал признания в любви до гроба.
— Не могу, ты же лучше меня знаешь, — вздохнула Хельга, успокаиваясь. — Целительницам, принесшим военную присягу, запрещено выходить замуж.
— Закон можно и поменять. И даже не можно, а нужно уже давно. Я уверен, что руки у повелителя до него не дошли лишь потому, что никто не жаловался.
— А чего жаловаться? Заводить отношения и рожать детей нам не запрещено, и это хорошо…
— Чего уж хорошего? — тут же помрачнел командир. — Растут мальчишки да девчонки, на которых глупые соседи косятся, сплетни распускают. А матери унизительную проверку при свидетелях проходят, гарантирующую, что не наблудили дитя на стороне. Отцам тоже забот прибавляется: признавать свое чадо перед всем родом, бумаг кучу подписывать, оформляя доли в наследстве. Морока одна! Нет, давно порядок пора в этом деле навести.
Он помолчал, поглаживая Хельгу по коротким темным волосам с вкраплениями седины.
— Знаешь, за эти два с половиной месяца я всякое передумал. Наши людские союзники представляют из себя весьма беспокойное хозяйство, а их предводительница — особенно. Но она тоже многому меня научила. Если жить, как раньше, невозможно, если давит кручина и нечем дышать от тревоги — надо действовать, а не сидеть по темным углам, выжидая подходящего момента, он может и не наступить никогда. Она к Полозу на поклон пошла, потому что выхода иного не видела, хотя все играло против. Да, глупость сделала несусветную, но эта же дурь запустила всю цепочку последующих событий, итогом которых стала победа и над исполинами, и над нечистыми. Теперь у парней моих будет хоть пара месяцев передышки.
А после Рагнар понизил голос и рассмеялся.
— И, в конце концов, надоело мне лазить по ночам в твои покои у лазарета, как воришке, особенно по тому треклятому дубу, о который я уже себе все возможные части тела за прошедшие годы ободрал. Ей-боги, срублю его при первом же удобном случае!
Хельга смущенно захихикала.
— Мог бы на крыльях подниматься, спокойно и бесшумно.
— Еще не хватало, — возмутился сокол. — День, когда я к своей девчонке в спальню без помощи крыльев взобраться не смогу, смело можно считать началом настоящей старости. Нет уж, тело слушается, пока его полноценно нагружаешь.
— Вот только шумишь ты при этом и ругаешься, подчиненных моих будишь. А они потом днем подробностями друг с другом делятся.
— Пусть делятся, — ухмыльнулся Рагнар. — И завидуют.
— Оно, конечно, так, — согласилась Хельга, пряча лукавую улыбку. — Если бы это были простые дворовые девки. Знахарки, изучающие системы жизнедеятельности организма и способы их функционирования могут говорить… о разном. Исключительно работы ради, а не сплетен для. Последний разговор, который я ненароком подслушала на эту тему, был о влиянии лекарственных настоев определенного рода на мужскую доблесть в зрелом возрасте, и на возможные последствия их использования.
На несколько секунд повисла нехорошая тишина, как перед бурей. А затем до Рагнара дошел смысл сказанного.
— Чегоооо? — взревел он волкодлаком, которому наступили на хвост. — Твои трясогузки безмозглые всерьез считают, что я…
Соколы, гревшиеся у ближайших костров, тут же уставились на обоих с живейшим интересом.
— Тсссс, — зашипела Хельга, хватая командира разведотряда за руку и оттаскивая подальше от любопытных глаз. — Давай у меня поговорим.
— О чем тут можно говорить? — рявкнул кипящий от возмущения Рагнар, как только за ними упал полог целительского шатра. — Распустила девок совсем, треплются обо всякой ерунде без стыда и совести! У меня полный порядок со всеми видами доблести, я не нуждаюсь ни в каких стимуляторах! Совсем страх потеряли!
Хельга не выдержала и расхохоталась.
— Ну, ты же не хочешь сдавать кровь для поверок здоровья. Вот и думают всякую дичь. Я виновата, согласна, не ругаюсь за болтовню даже во время операций. Жалко девчонок, на службе днями и ночами пропадают, и пообщаться не с кем, кроме друг друга
— Замуж им всем надо, вот и не будут языком молоть попусту, — обиженно проворчал седой сокол. — А кровь в ваши ручонки загребущие сдавать чревато. Найдете неведомую хворь, как вы любите, и до смерти потом залечите, знаю я вас. Хотя… сдам завтра, леший с ними. Пусть убедятся, что я ничего такого не принимаю, и не думают про меня гнусь всякую! А то глазом моргнуть не успею, как молва по всему Аквиллариуму пойдет, что Рагнар из рода Сигвальда по прозванию Рагнар Сильный и Отрыватель Голов, руководящий учебным отрядом и разведкой, к женщине в спальню входит лишь после употребления лекарственных настоев для мужской доблести!
И он сплюнул от злости и досады.
— Не беспокойся, не пойдет, — фыркнула Хельга. — У целительниц королевского лазарета с сегодняшнего дня новая тема для обсуждений, надолго затмившая остальные: Гелиос из рода Ульвара, чью жизнь спасла девчонка из рода фейри. Подобных случаев в соколином племени не было едва ли не с начала времен. И теперь они сидят и гадают, чем же таким занятным рыжий мог феечку поразить, раз она влюбилась по уши и добровольно поделилась с ним силой и здоровьем. С учетом репутации, которая впереди него мчит быстрее пегаса…
— И много у них вариантов? — поднял брови сокол.
— Я за вечер насчитала больше десятка, но озвучивать не буду. Тебе точно ни один не понравится.
Рагнар открыл рот, а затем закрыл, снова закипая от возмущения.
— Рыжий поразил феечку заботой и вниманием, а не тем, про что твои глупые индюшки думают! А разговоры подобные — стыд и срам, достойные лишь невоспитанных недорослей, что в женские бани через дырки в заборе подглядывают. А все почему?
— Порядка у меня нет, — услужливо подсказала Хельга.
— Не смешно. Замуж всех, срочно, ибо о подобных вещах не болтать надо, а… тьфу, извини, забыл, где нахожусь, — командир тут же смутился. — Тем более, девки твои сами за здоровьем следят, значит, за и мужниным будут следить. Жена-целительница — очень хорошее подспорье в благополучной семейной жизни. Утром поговорю с повелителем, пусть закон меняет.
— И где же мы столько хороших мужей возьмем? Плохие моим девочкам не нужны.
— Сами явятся, буквально в течение суток. Пока реабилитацию пройдут, уже и перезнакомятся. А с тобой, госпожа, будет отдельный разговор, — и Рагнар с усмешкой погрозил ей пальцем. — На осмотр и сдачу крови завтра приду с самым большим букетом, который найду у цветочников на рынке около дворцовой площади, и только посмей его не принять!
Хельга моментально порозовела.
— Приму, — шепнула она, хихикая, как девчонка. — Но вдруг повелитель не согласится?
— Подам в отставку, — осклабился Рагнар. — И пускай ищет новую няньку для подрастающих и подросших оболтусов.
— Ты с ума сошел?! Он никогда на такое не пойдет!
— Я на это и рассчитываю.
— Манипуляция чистой воды! — возмутилась Хельга. — Нельзя так себя вести, тем более, с собственным правителем, это недостойно благородного воина!
— Я тоже по тебе скучал, горлинка моя. До завтра, — фыркнул в ответ Рагнар и вышел из шатра.
Хельга покачала головой ему вслед, а затем со смехом упала в кресло.
Завтра Рагнар обязательно придет, ведь он всегда держит слово. И она возьмет у него не один флакон крови, а два. Один, так уж и быть, отдаст болтливым девицам, пусть проверят на все возможные снадобья и прекратят трепаться. А второй законсервирует и отнесет на Землю. Десять лет — небольшой срок даже для людей. Наверняка красотка Нелли, дочь Михаила, так и работает врачом в местной больнице. И старинную подругу она обязательно вспомнит, и просьбу проверить кровь на диковинном аппарате выполнит.
Ведь у людей есть знания и техника, позволяющая вычислить надвигающиеся хвори, когда они еще не проявили себя, и вовремя начать лечение. Иначе упрямый, как осел, Рагнар не согласится заняться своим здоровьем. А ему очень нужно. Потому что последние несколько месяцев он стонет во сне, и сердце бьется набатом, отдаваясь под ребра. А днем иногда трет пальцами виски, словно от большой усталости, и ворчит на дождливую погоду, потому что становится трудно дышать.
Хельга тоже умела манипулировать при необходимости, хоть и не любила.
«Я не позволю тебе заболеть и умереть раньше срока, старый интриган, — думала она, от волнения сжимая ладони у груди. — Будешь жить максимально долго и хорошо, а я приложу к этому все усилия, потому что ты нам очень нужен. Мальчишкам своим, и взрослым, и маленьким, повелителю… и мне».
Сероватый холодный рассвет робко заглядывал в щели под пологом, напоминая, что ночь на исходе. От жаровни приятно тянуло копченым дымком и сушеными травами. Но Илона, умостившаяся на стуле, поверх которого была брошена волчья шкура, все равно мерзла. Вдобавок начали неприятно ныть спина и затылок.
— Патрулированием улиц займется бригада численностью в тридцать пар крыльев, пятнадцать — днем и столько же — ночью, — говорил повелитель Гаруда, сидевший напротив за столом. — С собой у них будут порталы, позволяющие моментально передвигаться на небольшие расстояния в пределах одного города. После двухсуточного дежурства парни возвратятся домой, а на их место прибудут другие. Вам нужно решить вопрос с их отдыхом и сном. Например, купить для этих целей вместительное жилье, переоборудовав его под казарму. Все затраты беру на себя.
— Можно начать с нашей крепости, там пространства свободного много. Главное — разобраться с отоплением, осень на носу. А квартиры в городе купим потом, сначала нужно парням земные паспорта сделать. Брать недвижимость на подставное лицо опасно.
Язык ворочался во рту с большим трудом.
— О паспортах дворфы позаботятся, а потом найдем способ внести их в списки, что у ваших чиновников под замком хранятся. Тогда надо делать две постоянные дежурные бригады, чтобы и город со временем они хорошо узнали, и документы регулярно использовали…
Негромкий баритон повелителя доносился, как сквозь вату.
— Госпожа Каменева, с вами все в порядке?
Илона моргнула потяжелевшими веками, затем попыталась вытянуть ноги и едва не вскрикнула — в левую ступню словно воткнули здоровенную иглу.
— Вам больно? Может, вы покалечились в сражении с Асмодеем, но в боевой горячке этого сразу не заметили?
— Тогда уж он меня целиком покалечил, — постаралась отшутиться Илона, хотя смешно не было ни капли. Начали ныть запястья, в нижнюю часть ребер изнутри будто застучали молотком. — Все болит. Чертовщина какая-то. И воздуха не хватает…
— Любопытно. Какие бодрящие зелья из наших вы принимали? Не было ли среди них крови моего младшего сына, взятой в первые сутки после получения боевой ипостаси?
— Да, — расстроенно охнула Илона. — Я не хотела, он уговорил. Сказал, что физические силы мне тоже понадобятся. Но там три капли всего было…
— О. Теперь понимаю, почему вы так долго держитесь на ногах, пропуская через себя огромные потоки чуждой людям энергии. Но про откат он вас, я вижу, не предупредил. Впрочем, неважно. Эти неприятные последствия легко нейтрализуются кровью взрослого сокола, чья боевая магия находится на пике сил и возможностей.
Повелитель Гаруда налил в стакан живой воды и достал из бумажного свертка на столе тонкую серебряную иглу. Три рубиновые капли одна за другой упали вниз и растворились в прозрачной жидкости. Стакан сам собой дернулся и пополз на противоположный край стола.
— Иначе завтра будет болеть не только все, но и везде, — сделал он акцент на последнем слове, замечая, что Илона уже открыла рот для возражений. — И раз в пять сильнее. Нет, если вы хотите провести целую неделю в кровати и без движения, то имеете право. Вы женщина взрослая, сами распоряжаетесь своим временем и здоровьем… Вот и правильно. Достойное решение зрелого человека.
— Говорят, у соколиного народа принято делиться своей кровью только с сюзеренами, — не удержалась от шпильки Илона, вытирая рот. Желудок, которому вновь не пришлось по вкусу сомнительное лекарство, сделал угрожающий кульбит.
— Ваша ершистость даже в минуты страха и боли, даже в присутствии существа на порядок могущественнее обычного человека вызывает у меня невольную симпатию, госпожа Каменева, — усмехнулся сокол. — Но я бы не советовал брать этот вариант поведения за постоянную основу. Меня, как и Мангуса, подобное скорее забавляет, но старый Гандальв точно не поймет, а у его непонимания есть определенные последствия. Рогатые и вовсе затаили на вас даже не зуб, а клыки в три ряда. А они очень могущественные противники.
— Не буду, — тут же смутилась Илона. — Рогатым так и надо, и ни капли я их не боюсь. Земля всегда меня защитит.
Гаруда встал, потянулся и взглянул на нее в упор синими глазами, глубокими, как бездонные ледяные озера.
— К сожалению, это не так. Поддержка духа планеты будет зависеть от очень многих факторов, один из которых — ваше спокойствие. И эта защита однажды может иссякнуть, пусть ненадолго, на пару минут, но для удара кинжалом в сердце будет достаточно. Поэтому сделайте милость, не лезьте на рожон и не испытывайте судьбу. А еще лучше — носите на себе пару защитных браслетов, которые вам завтра же передадут с первой дежурной бригадой. И никогда не снимайте, чтобы парни в любой момент могли почуять, где вы, и прийти на помощь.
— Теперь настал мой черед спросить, откуда такое рвение оберегать меня? Ведь не только из благодарности за спасение крылатого войска?
Илона тоже поднялась на ноги. Боль и усталость бесследно растворились в теле, но голова все еще продолжала кружиться.
— Ваш дар, госпожа Каменева, — не стал юлить сокол. — Он имеет огромную ценность для обоих миров. На Земле, я так полагаю, вы первый его носитель. В Иномирье же подобных вам больше не осталось. Поэтому убедительно прошу впредь относиться к своему здоровью и самочувствию бережнее. Важную роль играют даже полноценное питание и здоровый сон. А вы вторые сутки на ногах. Поэтому наше совместное, кхм, художественное законотворчество я сейчас забираю и отдаю дворцовым канцеляристам для оформления в нормально читаемый договор, а после даем с ним ознакомиться остальным правителям и подписываем. Вы же прямо отсюда отправляетесь в крепость, где спокойно ложитесь спать и ни о чем не думаете. Договорились?
— Девчат еще забрать надо! — вспомнила Илона про спящих в соседнем шатре. — И Киру.
Соколиный правитель откинул полог, высунулся наружу в предрассветный сумрак и тихонько рассмеялся.
— Нет, вы только посмотрите на них! Ну чисто соколята в гнезде, — понизив голос, шепнул он.
У ближайшего костра, облокотившись на плечо Юлиана, дремала Кира. Картограф разведотряда тоже спал, прислонившись спиной и затылком к земляной насыпи. Головой на коленях валькирии лежал Даррен, его лицо в рассветном тумане отливало восковой бледностью, и сердце Илоны невольно пропустило удар. Но нет, грудь размеренно колышется в такт дыханию.
Словно почуяв на себе чужой взгляд, Даррен тут же сонно заморгал и поднял голову. А через секунду радостно ахнул.
— Илона, ты даже не представляешь, как я тебе…
— Представляю, дружок, — выдохнула Илона, помогая соколу подняться, а затем крепко его обнимая. — Живи долго и счастливо.
Кира с Юлианом моментально очнулись от дремоты и вскочили на ноги. Выглядели они довольными, хоть и очень уставшими. Даррен же и вправду был бледен до синевы.
— Меня хотели оставить под присмотром целителей на несколько дней, но тут начали воскресшие соколы появляться, которых белобрысые десять лет уничтожали и замучивали до смерти. Часть своими ногами дошла, кого-то родственники привозили, а кого-то и принесли… Во всех лазаретах Аквиллариума дым коромыслом! Студентов из академии Золотого крыла, у которых хоть один цикл занятий по лекарскому делу прошел, забирают с учебы и отправляют целителям на подмогу, — торопливо рассказывал он, опираясь на Илонин локоть. — Меня и выперли домой, чтобы койку не занимал. Я же мертвым три с половиной часа всего пробыл, мне полноценная реабилитация не нужна. Выхожу из лазарета, кругом ночь и тишина, только сверчки в дворцовых садах поют и городская стража у западных ворот байки про упырей травит, чтобы не заснуть. Перекинулся я с парнями парой слов, они и сообщили, что поздно вечером с патрулирования улиц большой отряд сняли и на Землю отправили, нечистым рога обломать. Я и подумал — зачем мне домой? Пойду к своим, узнаю, как все закончилось, ибо нет ничего хуже, чем сидеть и ждать новостей. Юлиана вызвал, мы портал запасной расчехлили и сюда дернули…
Гаруда попытался придать лицу серьезное выражение, достойное правителя, но уголки губ все равно предательски дрожали в полуулыбке.
— Что ж, эта сказка подходит к концу, — сказал он. — Принцессам пора в башню, где они смогут отоспаться и отдохнуть в кругу родных и друзей, а добрым молодцам надо выдвигаться на родину. Дел у нас теперь будет невпроворот, начиная с завтрашних суток. Сегодня участвовавшие в битве с демонами и исполинами отдыхают. Но у нас с вами, госпожа Каменева, остался последний нерешенный вопрос.
Илона повернула голову.
— Нужно назначить дипломатов, которые будут связующим звеном между нашими народами, по одному с каждой стороны. Мой кандидат давно известен и, более того, активно напрашивается на эту должность с начала лета, — и правитель все же улыбнулся. — Правда, ему еще год до совершеннолетия, но с вашей семьей он взаимодействует с огромной радостью. Осталось назначить кандидата от жителей Земли.
У Илоны тоже был лишь один вариант.
— Киру, конечно! — воскликнула она, и ошарашенно-обрадованное лицо валькирии стало лучшим подтверждением правильности идеи. — Достойнее я никого не знаю. И нравы Иномирья она знает хорошо. Вот только ее изгнали много лет назад, но я уверена, что, если покопаться в этом деле, то выяснится много любопытного. Возможно, даже подлог и клевета.
Сейчас Илона откровенно блефовала. Об изгнании валькирии из родного города она не знала практически ничего. Но Кира в ответ на ее слова как-то странно дернулась, и ноздри ее затрепетали, словно она пыталась утихомирить бушующий внутри гнев.
«Похоже, я попала в самую точку».
— Кстати, хороший вопрос вы подняли, — задумчиво сказал соколиный правитель. — Я видел указ об изгнании, когда само наказание уже свершилось, но не помню в упор причины. А ведь на память пока что не жалуюсь…
— Потому что ее не было, — с горечью сказала Кира. — Я тоже получила эту бумагу и успела выучить ее наизусть. Думаю, если вы спросите советника Хаммонда, который и подписывал указ, он предоставит хоть какие-то объяснения. Честно говоря, я тоже пыталась их услышать, но во дворец меня не пустили, а затем и вовсе приказали убираться из столицы в трехдневный срок. Иначе — казнь.
Гаруда тут же поморщился, словно ему в сапог попал при ходьбе острый камешек.
— Тогда я попрошу вас с подругами остаться еще на полчаса, госпожа Каменева. Хочу разобраться в этом вопросе прямо сейчас.
И он двинулся размашистым шагом к самому большому костру, на ходу отдавая приказы. Через минуту в лагере началась суета. Шатер целителей сдвинули в сторону, на его месте установили широкие деревянные лавки, небрежно прикрытые звериными шкурами. Илона не успела моргнуть и глазом, как уже сидела на одной из них, поправляя одеяло на плечах. С обеих боков ее подпирали зевающие девчонки. С Ксаны сняли бинты, и бодряще-ледяной запашок камфары стоял в воздухе, разгоняя комаров и заставляя шмыгать носом сонную и встрепанную Июлию.
— Домой хочу, в душ и спать, — пробормотала драконица, наблюдая, как опускается повелитель Гаруда на высокий деревянный стул с резной спинкой, как встает сзади его охрана. Остальные соколы чинно рассаживались по лавкам. Кира хотела затесаться в толпу, но ее вытолкнули в первые ряды. Юлиан с Дарреном тут же примостились рядом молчаливой группой поддержки, и валькирия немного расслабила плечи. Но Илона все равно видела, как подруга волнуется, как дрожат сложенные на коленях руки.
Портал открылся бесшумно и едва заметно: дрогнул воздух, пошел рябью, и из показавшейся щели выскочил пузатенький и глазастый мужичок с крючковатым носом и лоснящимися от сытой жизни щеками. Наверняка в богатых одеждах советника он выглядел очень солидно. Но сейчас его, судя по одежде, вытащили прямо из постели, и толстяк едва успел накинуть на пижаму длинное меховое пальто, расшитое золотом, точно шуба знатного боярина былых эпох. На голове красовалась парчовая шапка, подбитая бархатом.
— Интересно, почему у соколов советники выглядят богаче собственного короля? — шепнула девчонкам Июлия.
— Так Гаруда — воин, зачем ему золото да побрякушки? — отозвалась Ксана. — Вы вспомните, наши парни и одежду в торговом центре выбирали из дорогих натуральных тканей, но самого простого кроя, без выпендрежности. У них камни драгоценные лишь оружие украшают, да в качестве артефактов используются.
— Кто чем богат, — кивнула Илона. — У воинов и так самый высокий статус в королевстве, им не нужно демонстрировать свою значимость. А советникам, особенно с индюшачьими габаритами, волей-неволей приходится.
Толстяк ошалело оглянулся по сторонам, заметил собственного повелителя и рухнул перед ним на колени.
— Приветствую вас, мой господин…
Гаруда даже не моргнул в ответ. Его лицо снова приобрело бесстрастно-надменное выражение.
— Это что? — спросил он, встряхивая зажатой в руке бумагой, пожелтевшей от времени. Свернутая в трубку рукопись раскаталась едва ли не до земли. Советник поднял глаза, и его бледное спросонья лицо пошло лиловыми пятнами.
— У-у-уккказ, п-п-повелитель, — заикаясь, забормотал толстяк. — Об из-из-изгнании.
— Хаммонд, я пока еще не ослеп и не выжил из ума, — спокойно сказал повелитель Гаруда, но от его тона советник затрясся, как осиновый лист. — Я спрашиваю, на основании чего много лет назад была изгнана из Аквиллариума Кирия, дочь Димитрия Крылова, имеющая поощрения по службе и не раз доказавшая свою преданность армии и короне?
Кира, зажатая между зеленоглазыми братьями, тихонько всхлипнула.
— Это решение было принято на закрытом совещании, и причина не может разглашаться на широкую публику, — начал советник, тщетно пытаясь придать лицу суровое выражение.
— Однако мне вы обязаны сообщить причину, — тут же подала голос валькирия. — По закону, принятому более тысячи лет назад. Даже тиран Стратор озвучивал перед казнью, в чем провинился конкретный гражданин государства. Давайте же, я жду.
Советник Хаммонд растерянно огляделся по сторонам, наткнулся на холодный прищур повелителя, и снова замер, как суслик перед змеей.
— Я тоже жду, — тихо сказал Гаруда.
Толстяк, кряхтя, поднялся на ноги, обвел затравленным взглядом сидевших на скамейках стражников, затем отрывистым движением запахнул пальто и заговорил, то и дело пуская предательского петуха.
— Девица Кирия вела себя неподобающим образом, недостойным благородного воина, члена доблестной соколиной армии, и была изгнана за рукоприкладство в сторону безоружных, неуставные отношения… и за блуд!
— Чтоооооо? — ахнула Кира, меняясь в лице. — Ах ты, старый жирный…
Конец фразы потонул в недовольном многоголосом ворчании, которое моментально стихло, как только повелитель Гаруда коснулся своего посоха, и в небе над поляной грянул гром.
— Я, видимо, и вправду ослеп или поглупел. Потому что в упор не помню, чтобы подобные формулировки вообще фигурировали в нашем законодательстве. Ты решил дополнить кодекс Аквиллариума своими идеями, советник Хаммонд?
— Он врет, повелитель! — поднялся вдруг с места Юлиан, дрожащий от ярости. — Девица Кирия была лучшим боевым товарищем, всегда готовым прикрыть спину. Она обладала и обладает пытливым умом и храбростью, которой хватит на десятерых. А еще Кирия — одна из самых благочестивых женщин, которых я знаю, обвинения эти лживы насквозь!
Сидевшие на лавках соколы зааплодировали, подкрепляя свое согласие одобрительными выкриками. Кто-то с дальних рядов подкинул в воздух шлем, изрядно помятый в бою.
— Юлиан, твои речи — на вес золота, и я охотно верю тебе, — кивнул повелитель Гаруда, когда гвалт стих. — Только видишь ли, друг мой, вопрос этот выеденного яйца не стоит. Кирия из рода Крыловых, без сомнения, достойнейшая женщина, а вот благочестие — исключительно ее дело. Она могла бы, прошу прощения за непристойный пример, завести отношения хоть со всем разведотрядом, ибо по закону является дорослой девицей, и распоряжается собой, как угодно. Если личная жизнь не мешает службе, то никого не должно касаться, чем мои воины занимаются в свободное время.
И Гаруда перевел взгляд на Киру, которая от стыда не знала, куда деть руки.
— Я правильно понимаю, госпожа Кирия, ваша личная жизнь никак не влияла на военную карьеру и отношение к службе?
— Никак не влияла, — ответил за нее Рагнар, сделавший шаг вперед. Он смерил советника презрительным взглядом и продолжил. — Ни о каком блуде не могло быть и речи, это бред сивой кобылы. Кирия всегда славилась примерным поведением, и более того, много лет хранила верность своему предмету обожания…
И командир осекся, увидев, что Кира от смущения тоже пошла нервными пятнами. Однако девушка нашла в себе силы встать и объясниться.
— Командир Рагнар хочет сказать, что моя, хм, личная жизнь касалась отношений лишь с одним мужчиной, который, как считали многие, не подходил мне по статусу. В любом случае, я осознала свою ошибку, и отношения эти давно прекратились.
Договорив, Кира тяжело бухнулась назад на лавку, сцепив трясущиеся ладони. Юлиан сочувственно погладил подругу по плечу, но та лишь отвернулась.
— Дайте-ка угадаю, — сердито заворчал Рагнар. — Обвинение в рукоприкладстве Кирия получила, когда прочитала эту позорную писульку и попыталась поговорить с советником Хаммондом, чтобы узнать причины изгнания? А он отказался ее даже впускать во дворец?
— Она меня ударила! — вскрикнул толстяк. — Она напала на меня после того, как я высказал ей все, что думаю, о ее неподобающем поведении, повелитель! Но разве я мог иначе? Ведь она была застукана в стенах главного храма Утешений Аквиллариума!
— И что? — даже бровью не повел Гаруда. — Для того эти заведения и существуют в столице, чтобы желающие находили там отдых и удовольствия.
— Так девица Кирия была обнаружена в главном зале для встреч, одетая в срамные тряпки, которые призваны услаждать глаз неотесанных мужланов, думающих лишь о низменных удовольствиях!
Прежде, чем лицо у повелителя вытянулось от изумления, разъяренная Кира вскочила на ноги.
— Так договаривай до конца, сморчок ты склизкий, что я там делала? — рыкнула она, сжимая кулаки. — Или ты думал, я стану молчать? Да пусть меня трижды проверят на ложь эликсирами, ментальным воздействием и кристаллом правды, я повторю то же самое, что и говорю сейчас! Вы над жрицами издевались, карауля их в темных переулках по пути домой! Под предлогом защиты нравственности били девиц кулаками и плетью, заворачивали юбки на головы, связывали и бросали в канаву со сточными водами! Я переодевалась несколько вечеров подряд, служа приманкой для мерзавцев, которых мы в итоге изловили.
— Подтверждаю, — тут же поднялся Юлиан. — Мы вдвоем в этом участвовали, по просьбе госпожи Шарлотты, руководящей главной обителью. Жрицы потом рыдали целыми сутками, за большие деньги у целителей синяки да поломанные ребра лечили. Они тоже полноправные гражданки Аквиллариума, налоги платят, в конце концов. Значит, имеют право на защиту.
— Велика честь, слушать их бредни! — с презрением поджал губы советник Хаммонд, кутаясь в пальто. — Они вам еще и не такого наговорят! Слезы падших женщин — что дождик, пролился да высох.
— А я наивно полагал до сегодняшнего дня, что у нас равноправие, — хмыкнул соколиный правитель. — И, если житель государства честно трудится, платит десятину от заработка в казну, не ворует и не обманывает, он уже достоин уважительного отношения и всех возможных благ. А оказывается, есть те, кто считает себя ровнее других. И уверен в своем праве в обход закона мучить и истязать живущих якобы неправильно. Уважаемая Кирия, вы можете назвать имена негодяев, которых изловили в ту ночь?
— Охотно, повелитель, — Кира вздернула подбородок. — Руди из рода Шервуд, Адриан из рода Харви, Олаф из рода Алвы…
Сидящие на лавках соколы сначала замерли, а затем заговорили разом. Разгоряченный гул, похожий на жужжание пчелиного роя, заглушил даже неровно всхлипывающее дыхание советника Хаммонда.
— У меня одной ощущение, что мы присутствуем при раскрытии серьезного многолетнего заговора? — шепнула Ксана подругам.
Илона лишь кивнула, жадно наблюдая за происходящим.
Повелитель Гаруда поднял ладонь, и присутствующие моментально утихли.
— Как интересно, — задумчиво сказал он. — Оказывается, твой сын, уважаемый Хаммонд, тоже в этом участвовал?
— Неправда! — истерично закричал толстяк, сбрасывая шапку на землю и вцепляясь себе в волосы. — Адриан — хороший мальчик, просто совершил много ошибок, но ведь исправляется потихоньку! Жертвует золото на сиротские дома, воздерживается от всевозможных излишеств и пороков, исправно посещает храмы Великого Солнца, молится за процветание государства и за ваше здоровье, повелитель…
— Лучше бы он храмы Утешений посещал, а то воздержание, смотрю, до добра его не доводит, — иронично поднял брови Гаруда. Толпа соколов тут же взорвалась хохотом. — Каждые полгода с ним какая-то беда происходит, то драку с поножовщиной на оружейном рынке затеет, то посыльного вниз головой с лестницы спустит. Но избивать хрупких нежных девиц, чью красоту народные поэты сравнивают с цветами в моих розариях… По-моему, это уже никуда не годится.
Собравшиеся моментально поддержали последнюю фразу гневным ворчанием. Советник Хаммонд съежился под теплым пальто и задрожал еще сильнее.
— Однако я не помню, чтобы видел официальные рапорты об этих происшествиях, — вернулся к обсуждению соколиный правитель. — Все-таки серийные и тщательно спланированные нападения, не банальная драка на почве ревности.
— Я подавал, — тут же ответил Юлиан. — Но по странному совпадению весь разведотряд прямо на следующий день услали в восточную провинцию выслеживать демонов, якобы оттуда поступил сигнал бедствия. Рогатых мы не нашли. Зато проделали длинный путь, растянувшийся на неделю, так как переносные порталы нам в тот раз почему-то не выдали. Пришлось отправить письмо с посыльным голубем, чтобы не терять время. А когда мы вернулись, Кирия уже уехала.
— Как интересно, — протянул Гаруда. — Никакого голубя с письмом я не дождался, зато прекрасно помню тот подозрительный сигнал о помощи. Бумагу с сообщением принес писарь, который через пару дней после вашего отъезда скоропостижно скончался от неведомых причин. Я думаю, здесь есть только один вариант до конца прояснить, что же произошло.
Он хлопнул в ладоши, и два плечистых охранника, стоявших за креслом, тут же кинулись к дрожащему Хаммонду. Миг — и толстяку скрутили руки за спиной, заставляя с воем осесть на землю.
— В подземную темницу его, и пусть с ним менталисты из судейства поработают, да обязательно при свидетелях! — приказал соколиный правитель, не обращая внимания на стоны советника, умолявшего о пощаде. — Все до единой буковки записать, что он расскажет! Дальше решу, сразу ему голову рубить или ограничиться изгнанием, на этот раз совершенно прилюдным, безо всяких закрытых совещаний.
Когда связанного толстяка уволокли в дальний шатер, соколиный правитель развернулся к Кире и демонстративно разорвал старый указ. Клочья бумаги вспыхнули огнем и сгорели, не успев долететь до земли.
— Девица Кирия из рода Крыловых полностью оправдана и реабилитирована в глазах короны, виновные понесут самое строгое наказание, — торжественно заявил он.
Конец фразы заглушили ликующие вопли, огласившие долину. Кира смеялась и плакала одновременно, пошатываясь от дружественных, но крепких тычков в бока со стороны бывших сослуживцев.
— Кирия, вас с подругами на пару слов, — кивнул Гаруда. — Остальным — готовиться к возвращению домой.
Пока крылатое войско собирало вещи и складывало шатры, правитель вывел четверых девушек за земляной вал. Золотисто-розовые лучи рассветного солнца, показавшегося над сопками, подсвечивали Медвежью долину необычным сиянием, и со стороны казалось, будто камни и голая земля принадлежат неведомому сказочному миру.
— У меня осталась к вам еще одна просьба, госпожа Кирия, — заговорил сокол, снимая венец и устало потирая лоб. — Не как от представителя власти — бывшему подданному, а как от коллеги по ратному делу, уважающего ваши былые и нынешние заслуги.
Он сделал паузу.
— Назовите еще одно имя. Ведь мерзавцев, возомнивших себя лучше остальных, было четверо, и я думаю, вы прекрасно это знаете.
Кира замерла, сжав руки у груди.
— Дэра… из рода Сахават, — наконец, призналась она.
Соколиный правитель молчал, опираясь на посох, и смотрел на валькирию пронзительными синими глазами. И ее прорвало.
— Я могла бы подать рапорт в ту же ночь, когда мы с ребятами поймали недоносков, — забормотала она, то и дело кусая губы. — Но меня попросили… подождать одни сутки. И я согласилась, потому что в истории замешан был… личный интерес. Казалось, один день погоды не сделает. Но следующим же утром разведотряд услали на задание, а я осталась. И к обеду получила приказ об изгнании. Рагнар не понимал, почему я не подала прошение о возобновлении расследования уже потом, когда осела на Земле. А я не могла. Потому что понимала — наказание свое я вполне заслужила, ибо содействовала сокрытию преступления.
И замолчала, уставившись пустым взглядом вдаль. Молчали и девчонки, как громом пораженные.
А повелитель Гаруда сделал шаг и встал с валькирией рядом.
— Вы знаете не все, — тихо начал он. — Срочное письмо про демонов с просьбой о помощи было прислано из восточной провинции, где частью земель владеет род Сахават. Поэтому вместе с разведотрядом мною был направлен разбираться в ситуации и воздушник боевого круга Ильяс. Когда спустя неделю парни вернулись и узнали о вашем изгнании, все громко выражали свое возмущение. Все, кроме него.
Кира с презрением дернула уголком рта, но сокол поднял ладонь, давая понять, что не закончил.
— А через полтора месяца, когда первый гнев утих, и жизнь, казалось, потекла своим чередом, четверых паршивцев нашли возле казарм избитыми до полусмерти. Совершивший это даже не скрыл личину с помощью магии. И в первый раз за долгое время я не знал, что мне предпринять. Как судить достойного во всех смыслах воина и гражданина, сильнейшего воздушника государства, вдруг затеявшего жестокое избиение сопляков, едва достигших возраста зрелости, среди которых был и его собственный младший брат?
Повелитель окинул взглядом девчонок, с жадностью его слушающих.
— В темнице закрыть на несколько лет? Бесполезная трата ценного ресурса, подобных боевых магов в государстве единицы. Выпороть прилюдно на главной городской площади? Позор для всего рода Сахават и оскорбление, которое мы никогда друг другу не забудем. К тому же, упрямец наотрез отказался объяснять, что на него нашло, но вину свою признавал полностью и настоятельно требовал наказания. Это теперь я задним умом понимаю, что проснувшаяся совесть истязала его душу хлеще, чем плеть. Не думаю, что он пытался прикрыть поступок своего брата, скорее всего, просил у вас отсрочки, чтобы сначала поговорить с семьей. Вместо этого стал невольным соучастником не только преступления, но и предательства в отношении вас.
— И какое наказание он понес? — не выдержав, шепотом спросила Июлия.
— Достойное, — ухмыльнулся Гаруда. — Отправил я его служить простым патрульным в район главного храма Утешений, на двухлетний срок. Правда, род Сахават все равно затаил обиду, что я их старшего отпрыска отправил в самую неблагонадежную часть столицы. Да и леший с ними. Младший таскался туда избивать девчонок, и почему-то за него стыдно не было никому, кроме брата. А Ильяс заодно и порядок там навел, все воришки, картежники да жулики его десятой дорогой обходили, а при случайной встрече уважительно раскланивались.
Илона представила себе черноглазого красавца-воздушника в роли служителя правопорядка, обходящего дозором сточные канавы, таверны с пьяницами и подворотни, где найти кинжал под ребро было проще, чем медную монетку, и невольно рассмеялась. Захихикали за ее спиной и девчонки, и только Кира задумчиво смотрела вдаль, как будто мысли ее витали совсем в другом месте.
— Я ведь тоже виновата, — тихо сказала она. — Поступила не как воин без страха и упрека, дававший присягу, а как дурная баба, не имевшая разума. И пойму, если вы и меня накажете за попытку сокрытия преступления.
— Все мы в своей жизни совершаем ошибки, за которые потом очень стыдно, — загадочно сощурился повелитель Гаруда. — Главное — помнить о них, чтобы в следующий раз не повторить. А насчет наказания… Думаю, вы сами себя за прошедшие годы уже не раз наказали, мое вмешательство будет лишним.
И он протянул валькирии руку. Кира с опаской вложила в нее пальцы, соколиный правитель поднес девичью ладошку к губам и дунул. В рассветном сиянии зазолотилось сначала рыжеватое перо, затем орлиная голова. Последним вспыхнуло и пропало лучистое солнышко, круглое, как блин.
— Хорошего дня, уважаемые союзники, — кивнул сокол, перебрасывая через руку подбитый мехом плащ и возвращая венец на прежнее место. — За вами прибудут через пару минут. Еще увидимся.
И ушел к своим, не оглядываясь.
А Илона сначала пятками ощутила гул земли, а затем увидела у дальних скал, где располагалась крепость, блестящую точку, которая росла прямо на глазах.
Кира продолжала смотреть в собственную ладонь, раскрыв от удивления рот.
— Золотая магическая печать, — прошептала она. — Даже у советников нет подобной. Дает право на беспрепятственное прохождение во все дворцовые покои, включая сокровищницу, темницу и тронный зал.
— Наверное это означает высшую степень доверия, — хмыкнула Ксана. — Кира, а этот Ильяс… он тебе кто?
Валькирия шмыгнула носом и грустно улыбнулась.
— Уже никто.
И пошла по усыпанной мелкими камнями тропе навстречу блестящей точке, которая в процессе движения успела вытянуться, зазеленеть и отрастить длинные ноги.
Удивительная конструкция, похожая на небольшой самолет с лапами вместо крыльев, сделала последний прыжок в воздухе и приземлилась прямо напротив шести ажурных кресел, оставшихся с полуночного суда. Металлическая дверца с протяжным лязгом открылась.
— Карета подана! — довольно заорал Зигфрид, высунувшись наружу.
— Это ваша «лягушонка», на которой Рик себе всю спину отбил? — тут же попятилась назад Илона. — Может, мы пешком дойдем? Тут всего пара километров.
— Нельзя, соколиный правитель прямо заявил — доставить домой всех четверых как можно скорее, — помотал головой рыжий полудворф. — А насчет тряски не бойтесь, мы с батей подшаманили еще пару дней назад. Как говорится в людском мире, учли пожелания клиентуры. Забирайтесь скорее, нас уже ждут. Братьев мы привезли, батя с Риком, Артуром и Марысей их потихоньку возвращают в сознание, но нужно время, чтобы они окончательно проснулись. Сутки, а то и двое. Витт напек очередную гору плюшек и кормит нашу юную охрану, а коты под шумок сперли со стола целую куриную тушку. Следить-то за ними нынче некому. А еще соколята собираются Илониных ребят будить и везти домой. Женька с Мишаней будут молчать, а остальные чудищ с мужиками крылатыми все равно в глаза не видели.
— Беспокойное хозяйство, — засмеялась Июлия. — Ну что ж, тогда поехали.
Илона залезла в кабину последней. Пока девчонки устраивались поудобнее и пристегивались, она смотрела в окно, как полыхает над долиной огромный портал, клубящийся фиолетовым маревом, как исчезает в нем крылатое войско, навьюченное походным скарбом и оружием. Скрылась в волшебном тумане Хельга, сжимавшая в руках огромную сумку с бинтами, кристаллами и эликсирами, следом ушел Рагнар с опорами для шатра, взваленными на плечо.
Соколиный правитель стоял на верхушке земляного вала и руководил процессом. Алый плащ трепал ветер, на рассыпавшихся по плечам темно-русых волосах играли крохотные солнечные зайчики. Почувствовав на себе чужой взгляд, он обернулся и помахал рукой, прощаясь.
«Одна сказка заканчивается, другая начинается, — тут же вспомнила Илона. — И в наших силах сделать ее интереснее предыдущей».
— С демонами мы теперь заклятые враги, — начала она перечислять вслух, загибая пальцы. — Да и ангелам с их потомками тоже, можно сказать, на святое место наступили. Заключили мирный договор с героями легенд и преданий. Обзавелись волшебными умениями и друзьями из числа сказочных существ. Боюсь даже представить, как мы заживем дальше.
— Ну… скучать нам точно будет некогда, — рассмеялась Ксана, затягивая потуже ремень на тоненькой талии.
«Лягушонка» чихнула огненными брызгами, двигатель пару раз кашлянул и натужно загудел на одной ноте. Колесница дрогнула, поднялась на ноги и поскакала на запад.
Над Медвежьей долиной вставало солнце.
Наставница северного Дома призрения Аделаида Степановна в будни просыпалась ни свет, ни заря, чтобы успеть в тишине погладить одежду, выпить успокаивающего чаю и настроиться на новый рабочий день. Правда, настроение в последний месяц никуда не годилось, да и подопечные дурачки надоели хуже пареной репы. Душу грели только мысли о возможном переезде в столицу. Главное, чтобы настырный хмыренок со странным именем сообщил о ее трудовых достижениях тем, кому надо.
Она закрывала глаза и представляла, как переедет в большой зеленый город и поселится в чистом и ухоженном районе, поближе к лону природы и подальше от соседей. Надоели, проклятущие, мочи никакой нет! Шаркают ногами по подъезду, шумно возятся за стенками, а Петров из тридцать седьмой взял моду ежедневно стены сверлить. Ремонт, видите ли, у него. Откуда у нормальных честных людей, соблюдающих все заповеди Великих, деньги на ремонт?!
Сегодня Петров превзошел сам себя — начал стучать и дребезжать с рассвета. Разъяренная Аделаида Степановна схватила толкушку для картофеля и выскочила с ней за дверь квартиры, чтобы напомнить наглецу о комендантском часе, но тут же поняла, что шум доносится не сверху, а с улицы.
Петров обнаружился у подъезда, где стоял, открыв рот от удивления и пялясь по сторонам.
— Аделаида, ты видела? — завопил он, словно забыл про былые ссоры. — Смотри!
Аделаида увидела. И сама разинула рот, точно галка в гнезде.
Заброшенный завод через дорогу от дома гудел, стучал и мигал разноцветными огнями. Стены каким-то неведомым чудом восстановились за ночь. На парковке перез огромным зданием стояли в ряд грузовики, от которых избавились десять лет назад, дабы не загрязнять окружающую среду.
— Там работа кипит, — продолжил сосед. — За Васькой из тридцатой с утра пришли. Выходи, говорят, в смену, как раньше, ибо возвращаются былые времена. Великие нас покинули.
— Как покинули? — побелела от ужаса Аделаида.
— Ты телевизор не включала, что ли? По всем каналам с ночи крутят обращение от них. Возлюбленные наши дети, вы достигли своего предела и стали не вровень с нами, а даже лучше. Ну и дальше еще мура на полчаса о том, какие мы распрекрасные и как быстро стали взрослыми. В общем, жить по чужой указке нам больше не к лицу. Все сожженные, казненные и заморенные тяжким трудом воскреснут и вернутся по домам. Книжки читать разрешили, машины иметь — тоже, самолеты скоро вернут. Лечиться таблетками можно, предкам поклоняться — по желанию, а в районные храмы лучше не ходить, ибо там сплошное мракобесие. Жрецы по всей стране рыдают и одежды на себе рвут. Народ возмущается, мол, жили десять лет, как в дурмане, а теперь нас просто бросили. Но я думаю, к лучшему оно все. А ты как считаешь, Степановна?
Степановна никак не считала. Осев на лавку у подъезда, она плакала, даже не пытаясь скрыть горькую обиду. Ибо поняла, что нового дома в зеленой зоне столицы ей не видать, как своих ушей.
— И это, по-вашему, нормально? — клокотала от гнева главная целительница южного Дома призрения, стоя за плечом Евгения Валентиновича. — Полюбуйтесь, какие каракули он малюет целыми днями! Вы всерьез считаете, что здесь не нужны лекарства для успокоения психики? А если он на почве своих художеств зарежет кого-нибудь?
Евгений Валентинович смерил коллегу тяжелым взглядом и подошел к Илье, сидевшему за столом в кабинете Илоны. В отсутствие хозяйки кабинет казался пустым и неуютным, даже ее воспитанницы не заходили сюда без крайней нужды. Уборка делалась как попало, цветы в горшках на подоконнике обреченно свесили листочки вниз.
Но Илюха ничего не замечал, погруженный в ведомые одному ему мысли. Не слышал он и шипения вредной бабы, которая стояла у дверей, сложив руки на груди. Он с азартом творил, заканчивая работу уже над третьим рисунком. На нем бушевало травяное море, торчали вверх серо-зеленые горы, вырисованные с тщательностью старательного второклассника. Посреди картины тянулся вверх огромный каменный столб, на вершине которого стояла рыжеволосая женщина с булыжниками в обеих руках. На ней был рабочий костюм наставницы Илоны Владимировны.
— Илюша, это у тебя что такое? — ласково улыбнулся заместитель директора по воспитательной работе, погладив парнишку по встрепанным вихрам.
Тот взглянул в ответ, как на дурачка, и пояснил.
— Рисунок же, Евгений Валентинович! Вы разве не видите?
— Вижу, мой хороший. А что это?
— Сказка, — мечтательно зажмурился Илюха. — Когда меня забрали, я долго спал, и мне снилась сказка…
На двух других рисунках были изображены мужчина с крыльями за спиной и мечом в руках, похожим на блестящую палку, и старик на инвалидной коляске с огромным ружьем наперевес. Конечно, технически работы были очень далеки от совершенства, но их яркость и живость невольно притягивали взгляд.
— Хорошо рисуешь, молодец, — похвалил Евгений Валентинович и повернулся к двери. — Так я не понял, Ксения Ромуальдовна, что вас не устраивает? Картинки отличные, глядишь, и в городской выставке ко Дню инвалидов участие в этом году примем. И вообще, хорошо, что ребята такую травму перенесли без особых проблем. Забрали их господа Великие якобы к себе, а сами бросили посреди чистого поля. Хорошо, парни Киры Дмитриевны помогли домой добраться…
— А вас не напрягает, что все сцены у него с оружием? — снова сжала губы тетка. — Это же явная тяга к насилию, вам любой целитель душ скажет! С ума все посходили после возвращения! Я бы еще проверила, что там за парни у Киры Дмитриевны! Откуда взялся этот отряд «Соколы» и почему они патрулируют город вместо Полиции нравов?
— Не вместо, а вместе, — поправил Евгений. — Вам какая печаль? В городе благодаря им тишина и спокойствие, в поселках похуже, но порядок наводится в течение часа. На материке народ с катушек сходит, грабежи, мародерства, да убийства, а у нас благодать. Не справляются служители правопорядка.
— Мне не нравится, что они и к нам постоянно таскаются, а проживающие потом неуправляемыми становятся! — взвилась Ксения Ромуальдовна, потряхивая завитыми кудельками. — Мишка Олейник их как видит, аж трясется весь! Какая дружба может быть с олигофреном, что у них общего?! Раньше Илону только слушался, и то через раз, а теперь никого! Решил с какого-то перепугу, что его эти соколы к себе возьмут, и бегает каждое утро по району, на брусьях отжимается. Всю одежду перепортил, с утра по деревьям лазит, по-пластунски в кустах у забора ползает, после обеда дырки штопает. Зачем это все нужно? Наживем проблем из-за его бзика!
— А лучше, чтобы водку тайком пил по комнатам, как некоторые жильцы?
— Они хоть пьют, да лишнего себе не позволяют, — стояла на своем главная целительница. — А теперь не Дом призрения, а проходной двор какой-то! Соколы ваши с дурачками хороводятся, школьники в лежачее отделение ходят, грязь на обуви таскают, постоянно ругаешь их, чтобы не топтались, бесполезно, они и ухом не ведут! А некоторые вообще охамели в край, я Женьке Ирговой замечание сделала, чтобы не орала на весь коридор, когда читает вслух, так она на меня посмотрела, как на вошь платяную, и заявила: «А идите вы лесом, да к лысому пню, целительница Ксения!» Это вот что такое? Чему Илона их тут учит?!
И тетка побагровела от злости.
«А тебя только лесом и посылать, потому что ты кикимора болотная, — сердито подумал Евгений Валентинович. Чертова баба надоела хуже каши на пророщенной гречке, но скандал закатывать не хотелось, потом ведь не заткнешь. — И подопечным достается, и коллегам. Всю атмосферу рабочую своим пакостным языком портит».
— Я с Женей поговорю, — кивнул он. — Мишку оставьте в покое, и Илюху тоже. Пусть дружат, с кем хотят, пусть бегают вместе. И школьников не трогайте, это одноклассники Илониной дочки, они к Нине Константиновне ходят заниматься, а потом гулять ее вывозят. Нормальные ребята, Гриша и Леша. Вы бы поговорили с ними хоть раз, прежде чем ругаться! Она им математику с литературой подтягивает, а сама духом воспряла от осознания собственной нужности и присутствия детей рядом. Вот-вот встанет на ноги и в общее отделение жить переедет. Разве это не хорошо?
Евгений Валентинович прошелся по кабинету и взглянул в окно. Внизу рабочие клали тротуарную плитку, с грустью посматривая в безоблачное небо, не обещавшее дождя, что освободил бы их от труда. Приглашенный садовник заканчивал подстригать кусты. По соседству с ним возились со свежекупленными саженцами роз местные бабульки.
— Да, и от «Соколов» отстаньте, убедительно вас прошу. Они наше учреждение под опеку взяли через пару дней, как ребят вернули. Приезжал мужик седой, их начальник, глянул на недоделанный ремонт во дворе и облупившиеся стены, и тут же попросил телефон и позвонил в банк, чтобы нам деньги перевели. Шутка ли, почти полмиллиона на хознужды получили, из внебюджетных источников! Сейчас и дорожки отремонтируем, и цветами весь двор засадим, и коляски новые для прогулок купим.
— А вам не страшно с этим мужиком общаться? — поежилась главная целительница. — Он в первый раз как взглянул на меня, так душа чуть в пятки не ушла. Злой у него глаз, волчий, порчу наведет еще. И что это за угрозы, мол, узнаю, что воруете — руки отрублю?!
— Не бывает дурных глаз, это предрассудки, — устало махнул рукой Евгений Валентинович. — Надоело с вами спорить, честное слово. Вы воровать, что ли, собираетесь? Нет? Вот и я не собираюсь. С чего тогда нам переживать? Пусть хоть на ушах посреди двора стоят, лишь бы и дальше помогали. Идите уже работать.
Женьку он нашел внизу. Девушка явно куда-то спешила, торопливо расчесывая волосы перед зеркалом в фойе.
— Красавица моя, ты далеко собралась? — ласково спросил он. — А у Илоны Владимировны кто цветы польет в кабинете?
— Ой, забыла! — ахнула воспитанница, подпрыгнув на месте. Расческа со звоном упала на пол. — Сейчас полью! А потом убегу до вечера, вы меня не теряйте!
— Куда ты? — удивился Евгений Валентинович, оглядывая девчонку. Сегодня она была в новых джинсах, явно недешевых, и широкой клетчатой рубашке.
— А я ж это, на работу устроилась! — похвасталась Женька, поправляя челку. — К Генке безногому в мастерскую. Там сын его командует, который потерялся три года назад, а теперь нашелся. Я им отвертки да ключи гаечные подаю, инструменты некоторые на вызова ношу, с уборкой помогаю. Они добрые, и платят хорошо, и кормят вкусно, не жадничают!
— Ну, коли так… — замялся заместитель директора.
Сына старого Геннадия он видел, когда тот приходил забирать из комнаты вещи отца. Здоровый, рыжий и бородатый, но простой и не кичливый в обращении. Может, и вправду Женьку там не обидят. А девчонка около доброжелательно настроенных людей потрется, к обществу адаптируется и, глядишь, когда-нибудь нормальную работу себе найдет, с полным соцпакетом.
— Тогда беги, — кивнул Евгений Владимирович. — Только еще хотел попросить, не дразни ты Ксению! Я понимаю, она кикимора злобная, но ты-то будь умнее!
— Кикиморы добрые, — лукаво посмотрела на него Женька. — Она эта… белобрысая!
И с хохотом убежала наверх, поливать цветы. Евгений Владимирович посмотрел ей вслед и с недоумением пожал плечами.
Город за десять лет изменился. Вдоль улиц тянулись старые обшарпанные здания с полупустыми магазинами на первых этажах, окна кое-где до сих пор были заколочены досками. Зато радовали взгляд многочисленные скверы и парки, в которых играли дети. И — веяние новейших времен — машины, продающие кофе на вынос, стояли теперь на всех центральных площадях.
— Хорошо у нас, спокойно, — рассказывал пожилой таксист, посматривая на симпатичную пассажирку в зеркало заднего вида. — Больше не лезут ни в тарелки, ни под одеяло, не поучают, как нам жить, где спать и чем питаться. Я вот машину восстановил, работаю. Поначалу боялся, что бандитов расплодится, как крыс, убьют еще за лишнюю копейку, но ничо, приезжие нам помогают, что соколами называются. Хорошие мужики, порядочные, в каждом районном участке Полиции нравов их патрули базируются. И чуть что — на помощь бегут. Моему соседу, пьянице и драчуну, в последний раз всего пару слов сказали на ухо, он аж похолодел. А утром, не поверите, кодироваться от алкоголизма побежал!
Женщина старательно кивала в ответ, делая вид, что слушает. А сама не сводила взгляд с пролетающих мимо домов.
— Вот! — наконец, указала она. — Я правильно помню, тут десять лет назад был магазин, где продавали детские игрушки?
— Он самый, — кивнул таксист. — Вы здесь раньше жили?
— Заходила в гости, — чуть улыбнулась пассажирка, но глаза ее оставались тревожными.
Женщина вышла из машины и направилась по тротуару в обход здания — высокая, статная, одетая в шелковые синие брюки и белую блузку, она словно плыла по растрескавшемуся асфальту, едва цокая каблучками. Высоко поднятая голова, горделивый профиль, пухловатые румяные щечки, тонкий нос, ясные зеленые глаза и темные волосы, завязанные в низкий пучок. Таксист невольно засмотрелся ей вслед.
— Ну, вышагивает, — одобрительно крякнул он. — Чисто лебедушка белая.
Незнакомка не обращала на чужие взгляды никакого внимания, она торопилась, поднимаясь к старой пятиэтажке, стоявшей у самого края большой березовой рощи. Остановившись у одного из палисадников, пестрящего игольчатыми георгинами, она подошла к лавке, на которой сидели две пожилые тетки.
— Здравствуйте, — вежливо кивнула она. — Я ищу Ивана Сергеевича, детского целителя. Вы не знаете, он дома?
Тетки переглянулись и уставились на гостью с подозрением.
— Ребенок, что ли, заболел? — нахмурилась одна, чуть повыше, с высветленными до белизны кудрями, перевязанными кокетливой лентой. — Так он давно уже не лечит, сам сердцем хворает, в чем душа только держится. Не доставали бы вы его лишний раз.
— Не буду, — улыбнулась красавица. — Я сама… врач. Приехала повидаться.
— Опоздала ты, врач, — сжала губы вторая тетка, с неприятным помятым лицом. — Где ж ты раньше была? Он уже и не ходит почти.
— Да что ты пристала, Лушка, — возмутилась первая. — Видно же, человек издалека. Самолеты только с неделю летают, да и опасно передвигаться на них, все прогнившие, небось. И кто ими управляет? Пилоты за десять лет все позабыли! А она рисковала, прилетела.
И повернулась к пришедшей.
— Иван Сергеевич каждый день ходит к краю рощи, там у него дерево свое, говорит, лечит оно. Сидит целыми днями, на ствол облокотившись. Иногда плачет. Эй, ты чего побледнела? Сама только тут реветь не вздумай. Иди к нему, на своем он месте. С погодой сегодня хоть повезло, не застудится…
Но гостья уже не слушала.
— Хоть бы спасибо сказала, ишь, цаца какая, — фыркнула Лушка, глядя ей вслед и потирая ноющие виски. — А ты, Сергеевна, привечай всех больше. В прошлый раз мужику попить вынесла, а ночью половина георгин из палисадника пропала! Нечего их приваживать, чужих, дома пусть сидят, телевизор смотрят.
… он и впрямь обнаружился сидящим под деревом. Коричневый джемпер, некогда облегавший крепкие плечи, теперь висел мешком. От русо-золотистых кудрявых волос остался короткий ежик. Такая же колючая щетина ползла по худым щекам и подбородку.
И лишь глаза, которые мужчина поднял на гостью, остались прежними. Ясно-голубыми, запавшими от боли и страданий, но живыми. Он моргнул раз, другой, а затем ахнул, прижав руку к груди.
А женщина ринулась к нему, упала на колени в траву, прямо в своих шелковых тоненьких брючках, обхватила худые плечи и расплакалась, громко и с облегчением. Всхлипывая, она скользила губами по сухой, как пергамент, коже лба, дрожала, уткнувшись носом в ямку за ухом, а поток слез все никак не останавливался.
Мужчина тоже дрожал, поглаживая красавицу по голове. Вот он потянул шпильку, и тяжелые темно-каштановые волосы блестящим водопадом стекли вниз. Он зарылся в них пальцами, и тихо, с присвистом, выдохнул.
— Роня. Ронечка. Ровена. Лебедушка моя белая.
— Ванечка. Я же обещала, что успею.
Двое сидели под деревом. Один — полный жизни, в самом расцвете сил, и другой — едва живой, чьи дни были сочтены. Они обнялись так крепко, что невозможно было понять, где заканчивается первый и начинается второй.
— Сердце, — едва слышным шепотом рассказывал доктор, поглаживая прижавшуюся к нему целительницу по волосам. — Второй инфаркт за полгода. Я только благодаря тебе и жив. Ты кристаллы привозила в прошлый раз, а я их вкопал в землю, как Великие к власти пришли, и ходил сюда, якобы медитировать. А на самом деле они мне здоровье питали, заряда на восемь лет хватило. Два последних года уже были не ахти, да и сейчас мне остались от силы пара месяцев. Но я рад, что успел застать конец этого мракобесия и увидеть тебя…
Ровена подняла голову.
— Родной мой, у тебя нет пары месяцев. Ты протянешь дней пять, не больше, и даже я ничем помочь не смогу. Но это уже не важно.
Она всхлипнула, вытерла нос и улыбнулась.
— Я за тобой, Ванечка. У меня радостные новости. Повелитель Гаруда разрешил целительницам вступать в брак. Мне больше не нужно бросать службу, чтобы остаться с тобой. Ты еще не передумал?
— Никогда! — выдохнул мужчина и тут же со стоном сжал виски. — Но я и мечтать не мог, что ты по мне тоже тоскуешь. Взгляни на меня и на себя. Ты красавица, царственная лебедушка из сказки. А я почти старик, безобразный и измордованный болезнью. А рядом с тобой соколы, полные сил и могущества, я им не чета…
— Ни один из них не стоит и твоего мизинца, родной. Не потому, что они плохие, упаси боги. Просто лучше тебя нет на всем белом свете, и на том, и на этом. А насчет красавицы и старика не смеши, пожалуйста, — и Ровена фыркнула. — Тебе сорок восемь, а мне четыреста сорок восемь. Но повторюсь еще раз, это неважно. В Иномирье ты получишь жизнеогонь и начнешь все сначала, станешь здоровым и полным сил, и протянешь столько же, сколько и я.
Она достала из кармана серебристый кристалл на цепочке, внутри которого сиял крохотный огонек, едва видимый человеческому глазу.
— Ты закончил все дела на Земле? Можем отправляться прямо сейчас?
— Звучит монументально, — тихо рассмеялся доктор. — Какие у меня могут быть дела? Собаку любимую я похоронил четыре года назад, квартира у меня в соцнайме, как у медика, хорошо еще, не поперли во время болезни на улицу. Но начальство только и ждет, когда я концы отдам и жилплощадь освобожу. Отложенные сбережения я потратил на взятки, чтобы детишкам нормальные лекарства по перекупщикам добывать, не мог же я травками и молитвами пневмонию да порок сердца лечить. Хорошо, не попался ни разу, а то и погорел бы на площади. Живу на пенсию по инвалидности, много ли больному надо? У меня даже ценных вещей не осталось, кроме кольца, которое я тебе хотел подарить, да так и ношу с собой…
Он вытащил из-под свитера цепочку, с которой снял колечко с изумрудом. Ровена замерла от восторга, когда мужчина надел кольцо на тоненький безымянный пальчик ее правой руки, а затем со вздохом прижал женскую ладошку к губам.
— Я понимаю, это не ваши традиции, а наши, земные, но все-таки прими подарок. А то стыдно, беру в жены умницу-красавицу, а сам больной, да нищий.
— Ты что болтаешь такое! — возмутилась Ровена, вытирая вновь намокшие глаза. — У нас теперь огромный дом в столице, я купила его три дня назад. Захочешь — и собаку заведем. И не нужны мне твои деньги. Но, если самому хочется работать, приходи в главный лазарет, нам детских целителей всегда не хватает.
— И что я вам наисцеляю с медицинским образованием земного университета? — рассмеялся мужчина.
— Что угодно, Ваня. У Земли теперь договор с Иномирьем. Лекарствами обмениваемся, методиками всякими, снадобьями. Твои знания нам очень пригодятся. Вот вчера нам союзники передали приборы с иглами, капельницы называются. А во всем Аквиллариуме ими пользоваться умеют только Рагнар, командир разведотряда, да две женщины-медички, которых мужья в свое время отсюда забрали. Я пыталась, все руки пациенту исколола.
— Тут только практика нужна, сокровище мое. Много практики. Научу я вас всему, — и Иван с кряхтением встал. — Ну, тогда пошли?
Ровена надела на шею доктора кристалл на цепочке, взяла его под руку и кинула в траву синюю таблетку. Через секунду прямо перед ними разверзся портал, пополз туманными щупальцами во все стороны.
— При переходе будет холодно, Ванечка, потерпи уж. А если начнет тошнить — сжимай камень покрепче. И… возврата на Землю для тебя больше не будет. Я надеюсь, ты это понимаешь. Не боишься?
— Самый большой мой страх — потерять тебя, лебедушка моя. Не только в этой жизни, но и во всех остальных. А с тобой ничего не страшно.
Сначала было темно, пусто и очень холодно. Следом пришли боль и страх. Он кричал до надсаженного горла и, кажется, плакал. Кого-то звал, пытался вскочить и бежать, но тело больше не слушалось. Да и осталось ли оно, это тело?..
Потом появился свет — мягкий, переливчатый, золотистый. Он дышал, и не мог надышаться, плавал в ласкающем потоке, позволяя ему нести себя от одного края мира к другому. Вокруг поднимались и рушились цивилизации, взрывались звезды, а он все плыл и плыл, пока ласковый голос не шепнул: «Ты вернулся».
И тогда он открыл глаза. И увидел перед собой яркие и беспорядочно шевелящиеся желто-зеленые пятна. Они все мельтешили, никак не желая складываться в картинку.
«Я же умер», — вспомнил он. Тело продолжало парить, будто в теплом облаке из ваты.
О существовании после смерти болтали разное. Люди, попавшие в Иномирье с Земли, шептались про райские кущи с ручными зверями или ад, где черти жарили грешников на раскаленных сковородках. Рагнар говорил о девах-копьеносицах, что будут прислуживать на вечном пиру самым отважным витязям. Надо только умереть с оружием в руках, иначе волшебные ворота не поймут, что ты погиб в бою, и не пропустят в Вальхаллу. Ильяс, воздушник боевого круга стихий, рассказывал о розовых садах, о реках, полных меда и нектара, и невинных девах, прекрасных, как цветочные бутоны, готовых стать женами лучших воинов.
Ничего вышеперечисленного здесь не наблюдалось. Пожалуй, и к лучшему. Пить хмельное, жрать от пуза и лапать баб, даже самых красивых, совершенно не хотелось. Единственная девчонка, о которой он помнил каждую минуту своего непонятного бытия, осталась там, на другой стороне.
«Жаль, что черти со сковородками не сбылись, — мелькнула горестная мысль. — Начистил бы пару десятков рогатых рыл, чтобы разбежались с визгом, может, и на душе бы полегчало».
Он вздохнул, проморгался и взглянул наверх еще раз. И только сейчас понял, что перед ним обычные листья, сквозь которые проглядывают солнечные лучи. Самый заурядный потолок открытой летней беседки, увитый плющом.
— Ты глянь, рыжий очнулся, наконец, — шепнул мужской голос, и в ответ ему захихикал второй. Оба были до боли знакомы, и от удивления сердце пропустило удар, а затем заколотилось о ребра, как бешеное.
— Эй, спящая красавица, вставай уже! — сказал мужчина чуть громче. — А то целовать тебя придется, а тут никого, кроме нас.
— Катись в Разлом, греховодник, не для тебя моя роза расцвела, — осклабился в ответ на привычную казарменную шутку Гелиос, славный потомок рода Ульвара, член элитного разведотряда повелителя Гаруды, герой и любимец женщин.
«Все-таки я умер», — с грустью осознал он, глядя на давно погибших друзей. Парни совсем не изменились. Синеглазый Свен, уроженец северной провинции, и по другую сторону жизни скалился также ехидно. И Раджан, смуглый и кудрявый, даже в посмертии не утратил тяги к ярким нарядам, которыми славился его род. Вот и сейчас поверх зеленого халата, расшитого золотом, он набросил ярко-алый теплый шарф.
Пока Гелиос вовсю таращился на товарищей, с которыми бок о бок вырос, и которых успел оплакать много раз, откуда-то снизу раздался тоненький писк, и на одеяло поверх груди прыгнул тощий пятнистый зверек, который тут же замурчал и принялся вылизывать соколу левую щеку.
«И Беська, значит, погибла, — расстроенно ахнул Гелиос, прижимая к себе теплое тельце кошечки-подростка. — Наверное, шальным камнем придавило, когда колесница на крепость рухнула. Так жалко, совсем крохой была, даже пожить не успела! С другой стороны, может, и хорошо. С ней будет не так тоскливо…»
— Как вы, парни? Чай будете? — раздался снаружи еще один знакомый голос, и в беседку вошла Кира с четырьмя кружками чая на подносе.
Гелиос рывком приподнялся, пытаясь сесть. У него не получилось, вдобавок левое колено тут же отозвалось болью. Но сокол не обратил на это никакого внимания.
— Кирка, ты что… тоже умерла? — с ужасом прошептал он.
Густые пшеничные брови валькирии поползли на лоб.
— Ошалел, что ли? Типунов тебе десяток на язык и на причинное место, раскаркался тут! Не смей! Я собираюсь жить долго и счастливо, и тебе советую.
— Но… но как же…
Рыжий не нашел слов, чтобы описать бурю эмоций, поднявшуюся внутри. Трое его самых близких друзей и сослуживцев, двое мертвых и одна живая — вместе?.. А сам он в каком из миров?
— Мы все живы, — пояснил Раджан с легкой улыбкой, кутаясь в шарф. — Нас выкупила из небытия человеческая женщина по имени Илона, которая отдала оставшихся на Земле исполинов и ищеек ангелам в обмен на замученных людей и иномирцев. Все двадцать тысяч погибших соколов вернулись домой.
Гелиос не смог в ответ издать ни звука — гортань перехватило от волнения. К глазам подступили слезы и, чтобы их скрыть, он сгреб топчущуюся по животу Беську в охапку и уткнулся носом ей в спину, вдыхая аромат пыльной шерстки, нагретой солнцем.
— Мы сейчас в королевском лазарете Аквиллариума, — продолжал рассказывать Раджан. — Очнулись со Свеном две недели назад в казармах, лежим навзничь на полу, в крови и слюнях, стыд и срам один. Хорошо еще, не в собственной луже! Еле на ноги поднялись и поковыляли за помощью, держась друг за друга. Потом уже память потихоньку возвращаться начала. Я помню ледяной стол, яркие лампы и боль, которая никак не прекращалась…
Кира тут же подсела к другу, обняла его и начала поглаживать по голове, снимая пережитый ужас.
— Я ничерта не помню, и это к лучшему, — оскалился Свен. — И так приятного в лазарете мало, кроме красивых девчонок-целительниц. И те хороши, понабрались от людей дряни всякой. Каждый день иглы острые с лекарствами в зад нам втыкают, сидеть потом невозможно! Как будто мало было отваров кровохлебки и настоек на поганых грибах.
— Не ворчи, — фыркнула Кира. — Это прекрасно, что у Земли с Иномирьем есть, наконец, мирный договор, и вы обмениваетесь опытом и научными достижениями. Скоро одежду походную для осени и весны вам изготовят по земным технологиям — закачаетесь, весь утепленный комплект два с половиной килограмма весит. И поправляться быстрее начнете, а исколотая задница — это минимальная цена за научный прогресс. Ты же хочешь быстрее на ноги встать?
— Так я и стою. Просто хожу с трудом…
Гелиос перевел взгляд на северянина и увидел, что друг сидит в коляске, подобной той, что была у Гиннара.
— А вот эта колесница из мира людей мне нравится, я на ней и по городу двигаться могу, и в лавки ближайшие заезжать, — Свен с одобрением похлопал ладонью по правому колесу. — Рыжий, не смотри так, будто я калекой стал. Все мы на реабилитации. У Раджана рука отсохла, и сам он мерзнет постоянно, и то целители дают сроку на выздоровление не больше месяца. Мне пока запретили ходить, чтобы ноги в покое восстановились. Потом уже начну их тренировать, как полагается. И вообще, нам еще повезло, мы хоть двигаемся сами. Троих в нашей палате помощники целителей с ложечки кормят до сих пор.
— Они встанут, — добавила Кира. — Илона ангелам такое условие поставила, а договор они свой выполнят, никуда не денутся.
Чай в фарфоровой кружке с золотым ободком оказался самым вкусным из всех, что Гелиос пробовал когда-либо. Может, потому, что еще ни разу ему не хотелось жить так остро и отчаянно, как сейчас?
В кроне деревьев над беседкой пели птицы, по воздуху плыл пьянящий аромат жасмина и лимонной кожуры. Какое-то время все четверо блаженно молчали, слушая пташек и мурлыканье Бестии, устроившейся у хозяина на коленях. Теперь рыжий понял, что все это время лежал на пуховой перине под теплым одеялом, головой на огромных подушках, потому и казалось, что вокруг мягкое облако.
— Тебя целительницы каждое утро прямо на кровати выкатывают в беседку, чтобы дышал свежим воздухом и приходил в чувство. Ты же две недели болтался между жизнью и смертью, всех напугал.
— Я тоже умер и вернулся? — осторожно уточнил Гелиос.
— Нет, дружище, тебя Июлия спасла, — фыркнула Кира. — Когда твой жизнеогонь погас, она почти всю свою силу в тебя влила, яд отводила от жизненно важных органов и сердце заставляла биться до прихода целителей. Ты светился потом целую неделю. А она до того, как упасть от усталости, успела с рогатыми сразиться и юного оболтуса Флоки из лап демониц-алукуа вызволить…
— Что она сделала?! — Гелиос едва не расплескал чай по постели. — Ну куда ее леший понес, к каким демоницам?! Вот девка сумасбродная, так и жаждет головы лишиться и на тот свет раньше срока уйти!..
Свен и Раджан обменялись многозначительными взглядами и ухмыльнулись.
— Ах, да, ты же не знаешь, — продолжила валькирия. — С нечистыми договор разорван, Илона их выкинула с Земли в ту же ночь, как белобрысых одолели. А еще они с Ксаной обломали рога верховному демону Асмодею, и теперь он грозит им немыслимыми карами и страшной местью.
— Удивительное дело, — покачал головой Свен. — Хотел бы я взглянуть на эту человеческую союзницу. Говорят, самая обычная баба.
— Скажешь тоже, — вдруг обиделась Кира. — Уж куда необычнее, что простая человечка с собственным миром в тесной дружбе находится и на помощь его регулярно призывает.
— Они все живы? — спросил рыжий с тревогой.
— Все. Правда, феечка так обессилела, что спала поначалу целыми сутками, а потом ничего, оклемалась. Ей целительницы настоек разных передали, пьет понемногу и восстанавливается.
— Ох, Великое Солнце, — выдохнул Гелиос, беспокойно ворочаясь на постели. — Конечно, она же голодная. Кто ее сущность фейри будет добровольно кормить? Мне идти к ней надо как можно скорее…
И зашипел сквозь зубы, когда левое колено снова пронзила острая боль.
— Тебе еще неделю, а то и две ходить максимум до ветру, — тут же нахмурилась Кира. — Нога плохо заживает. Хромать будешь с полгода, не меньше. Да и жизнеогня в тебе всего ничего. А другого Июлия ни у кого не возьмет. Думаешь, ей не предлагали? После спасения Флоки вся мужская часть рода Хакона в очередь готова была встать, чтобы ее насытить. Она вежливо, но твердо отказалась даже подержать кого-либо из них за руку.
Гелиос сжал виски, пытаясь унять сумасшедший круговорот мыслей. Больше всего рыжего напугало сильное и очень болезненное желание разорвать голыми руками того, чью силу она бы вдруг согласилась взять.
— А еще Рагнар сказал, — и валькирия хихикнула, — что, если ты на ней не женишься, то он попросит повелителя учредить орден главного болвана Аквиллариума и вручит его тебе со всеми почестями.
— Оооо! — синхронно протянули Свен с Раджаном, а затем заржали, словно услышали что-то неприличное.
А Гелиос почувствовал, как краска смущения заливает лицо.
— Я не против, — признался он. — Но захочет ли она?
— Так спроси, — удивился Свен. — Вот уж велика проблема — девчонку замуж позвать. Явись с цветами, да и вся недолга.
Гелиос не ответил, невольно погрузившись в мрачные мысли.
А Свен вытаращил глаза.
— Рыжий, ты что, трусишь? Перед девкой?! Да ты же в свое время половину столицы… ай, Кирка! Чего дерешься?!
И северянин обиженно потер бок, по которому попал удар острым локтем.
— Вот и она также думает, — с досады скрипнул зубами Гелиос. — Зачем ей муж, у которого подобная репутация? Июлия не пойдет на поводу у чувств, характер не тот. Самое обидное, что в молве и сотой части правды нет. Просто советник Хаммонд обиделся, что я на его старшей дочери жениться отказался, и начал позорить меня перед повелителем и придворными, мол, блудливый шакал, ни одной юбки не пропустит, а дальше пошла сплетня по всему Аквиллариуму. Поначалу-то весело было, девки наслушались небылиц и вообще проходу не давали. А теперь вот ни пса не весело…
— Там еще девчонка такая, что спросить напрямую чревато, — объяснила Кира остальным. — Она потомок фейри, но из очень приличной и благовоспитанной семьи. Рыжий попробовал в своем репертуаре к ней подрулить и по морде схлопотал.
— Тогда тем более надо поговорить, — мудро заметил Раджан. — Пусть знает, что потомки Ульвара верность хранят своим женам и мужьям, от этого их сила напрямую зависит. А вообще, есть у меня одна идея…
Сокол замолчал на минуту, собираясь с мыслями.
— Мы, конечно, живем в новое время, но еще у наших родителей был обычай писать друг другу письма. Тогда нравы в высоких родах царили строгие, не могли невеста с женихом до брака без сопровождения старших находиться даже в людном месте. Оставалась переписка через посыльную шкатулку, это артефакт, который дворфы изобрели. Он парный, одна коробочка у жениха, другая у невесты, и они друг другу с его помощью слали всякую милую чушь, вплоть до пожелания доброго утра и спокойной ночи, — Раджан тихо рассмеялся. — Вообще, удобная штука, потому что слова на бумагу проще ложатся, чем на язык, и шанс ляпнуть ерунду несоизмеримо меньше. Шкатулки эти нынче редкость, но у моих родителей остались обе. Я попрошу одолжить их на время. Говорят, они работают и между мирами. Кстати, цветы в них тоже можно передавать, только небольшими букетами.
— Только не пиши ей про замужество сразу, раз она такая скромница, — внес свою лепту в список дельных советов Свен. — А то напугаешь раньше времени.
— А про что написать? — задумался Гелиос. — Я вообще никогда письма не писал, считал это бестолковым занятием. Связаться с кем-то можно ведь более простыми и быстрыми способами.
— Да про что угодно. Сообщи, что живой и соскучился, для начала будет достаточно.
— И не переживай про репутацию, у советника Хаммонда по этой части тоже серьезные проблемы, — подмигнула Кира. — Он лишен своего статуса, изгнан из столицы вместе с семейством, и вряд ли когда-нибудь вернется. А что касается мыслей феечки о тебе, то они не так важны, как ее поведение. Она же врать не умеет совсем. Ты бы видел, как она плакала, когда рисунки у тебя в комнате пересматривала и портреты свои нашла!
— Портреты?! — поперхнулся остатками чая Гелиос. — И тот, где она из купальни выходит, в полотенце заворачиваясь, тоже?..
И снова густо покраснел.
— И этот тоже, — многозначительно усмехнулась Кира. — И даже когда поняла, с какой березы ты за ней подглядывал, превращаясь в птицу, не орала «Убью поганца!». А потом все рисунки твои домой забрала, даже кусты у входа в крепость и Беськин портрет, зато к драгоценным камням не притронулась. По-моему, это о многом уже говорит.
— Напишу, — решился Гелиос, садясь на постели и кряхтя от боли в ноге. Бестия тут же соскочила на деревянный пол и удрала из беседки охотиться за птицами.
— Вот и славно, — и валькирия встала. — А мы с Раджаном пока за шкатулками домой к его родителям сходим.
— А я вздремну после обеда, — широко зевнул Свен. — Может, смилостивится земная матушка, и пошлет мне к вечеру девицу красивую с чаркой хмельного меда в руках, а не с иглой дрянной, через которую в седалище лекарства человеческие вводят. Придумают же пакость!..
Оставшись один, рыжий долго сидел в задумчивости над листом бумаги. Слова все никак не складывались в нужные строчки. Заговаривать зубы девкам он умел отлично, но сейчас понимал — с Июлией подобным образом поступать нельзя. Ничего путного не насочиняв, Гелиос машинально принялся чертить карандашом по белой поверхности, и так увлекся, что очнулся, когда солнце начало клониться к закату. Услышав голоса друзей, он торопливо спрятал законченный рисунок под подушку и сделал вид, что до сих пор увлечен составлением послания.
Кира принесла две большие и очень старые лакированные шкатулки с потрескавшимися крышками и сказала, что ей нужно на Землю, но пообещала передать весточку сегодня же. И тогда Гелиос накарябал на клочке бумаги несколько высокопарных фраз, за которые наверняка отец бы его похвалил, сунул писульку в рисунок, свернутый в трубочку, и вложил его в одну из шкатулок. Вторую он спрятал под одеяло.
— Я тут поговорил с Хельгой, зайди к ней перед уходом, забери еще кое-что, — попросил Гелиос, надеясь, что полумрак беседки на этот раз скроет его смущение.
Кира в ответ поцеловала его в лоб, пообещала, что все сложится самым лучшим образом, и убежала в лазарет. Оттуда она собиралась открыть портал прямиком на Землю, в родной город.
А рыжему осталось худшее занятие в мире — сидеть и ждать.
В канцелярии денет и трудоустройства с обеда стоял дым коромыслом, а работа — наоборот, никак не клеилась. Да и зачем она, если до конца смены оставалось меньше часа?
— Красота неописуемая, — ахала пухленькая блондинка Тонечка над огромным букетом цветов, что занял половину стола. — Откуда, говоришь, он взялся?
— Июльке Лисницкой в обед передали, вроде как от ухажера, — фыркнула тоненькая, как тростинка, Леночка, разрезая на другой половине вафельный тортик. — Там еще записка была, на красивой блестящей бумаге. Июлька прочитала и от злости аж покраснела. Разорвала ее на мелкие клочки, схватила букет и к мусорке понесла, я едва успела перехватить! Ты рехнулась, говорю, такую красоту выбрасывать? Мужик, небось, старался, деньги тратил. А она зыркнула с яростью, а потом скривилась: «Забирай себе. И мужика, если хочешь, забирай, могу познакомить попозже. А мне подобные и даром не нужны».
— У нее ухажеров так много, чтобы харчами перебирать? — удивилась старший счетовод Екатерина Андреевна. — Кроме Кольки Смирнова я ни одного не наблюдала. И тот через год обиделся, что она его к себе не подпустила, и гадости в ее адрес стал языком поганым трепать, особенно после скандала с взятками и липовыми соглашениями. Июлия — девочка строгая, жуликоватости и паскудства не допускает. Может, и цветы такой же ухарь прислал?
— Может, — кивнула Леночка. — Она еще добавила, мол, все мужики одинаковы — выкатывают список требований размером с вагон, за отношения без обязательств.
— Это верно, — с тоской поддакнула Тонечка, двигаясь поближе к тортику. — Ты ему и готовь, и убирай, и красивая с утра до ночи будь, а он потом друзьям при встрече скажет, что ты просто знакомая. С другой стороны, кавалер явно богатый, раз на такой букет расщедрился. Потерпела бы годик-другой. Хочет женской ласки и красавицу рядом — пусть платит!
Букет действительно был хорош. Двадцать пять крупных бордовых роз с оранжевой каемкой, перевязанные золотой лентой. И пахли они почему-то малиной, кисло-сладкий всплеск аромата ощущался даже на языке. Тоня с Леной с удовольствием посматривали на восхитительные цветы, уже предвкушая, как будут делить их перед уходом домой.
— Когда завянут, не забудьте бутоны срезать и стебельки мне принести, — наставляла молодежь опытная в огородных делах Екатерина Андреевна. — Попробую прорастить. Эх, хорошо с вами сидеть, но некогда, работе конца-края не видно. Все документы теперь переделывать на прежний лад, хорошо, печати старые сохранила, как чуяла.
— А вам не страшно? — поежилась Леночка. — Как жить дальше-то? Мне мама говорила, что у китайцев проклятие было: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен!» Потому что, если власть сменяется, начинаются репрессии и грабежи с убийствами…
— Тю, — отмахнулась Екатерина Андреевна. — Девоньки, я четыре варианта власти застала, начиная с коммунистов. Те же яблочки, только в профиль. Все они одинаковы, на словах ведут нас к лучшей жизни и радеют за каждого, да только света в конце тоннеля по-прежнему не видать. Не трусьте, счастья на ваш век хватит, а спокойствие — она как чудо-юдо, его в мире и вовсе не существует.
Хлопнула дверь кабинета, и на пороге появилась четвертая сотрудница канцелярии, чернявая и подвижная, как ртуть, Тамарка.
— Физкульт-привет, обжоры, — с порога завопила она. — Я с радостными новостями — завод на западной окраине ремонтировать не надо, он сам собой восстановился, все линии в целости и сохранности. Так что свободные средства можно тратить на ремонт офисного здания. А еще у нас премия в этом месяце снова двойная.
Вторую новость встретили гораздо радостнее первой.
Тамарка швырнула на свой стол тяжелую папку с бумагами, плюхнулась на диванчик и задрала вверх лаковые сапожки на каблучках.
— Ноги болят, мрак! Отвыкла я от красивых, но неудобных шмоток за десять лет. Надо машину купить попозже, говорят, их снова начали производить. Кто-нибудь из богатеев наших с четвертого этажа раскошелится, а старенькую на продажу выставит. Как бы момент этот не упустить? Плесните мне чая.
Девушка перевела взгляд на стол со сладостями.
— О, и здесь красота. Одни цветы, куда взгляд не кинь!
— А где еще? — удивилась Екатерина Андреевна, отхлебывая из чашки.
— Так у Лисницкой букет в кубике. Я к ним только что заходила, товарную накладную на подпись занесла.
— Еще один? — ахнула Тонечка. — Розы ей же прислали в обед, только Июлька их выбросила с психа, мужик, видать, не по нраву пришелся. Женихов, я смотрю, у нее хватает, можно и поперебирать. А второй тоже выкинула?
— Что ты! Сидит с ним в обнимку, навзрыд плачет, как припадочная. Я бы поняла еще, над розами подобными реветь. Колокольчики самые обычные, только покрупнее полевых. Шеф ее успокаивает, меня попросил водички принести. А я ж не дура, принести — принесла, но сначала в коридоре постояла, интересно же, — и Тамара ухмыльнулась.
— Не томи уже, говори! — навострили уши остальные.
— Да я особо ничего и не услышала, — призналась Тамара, с кряхтением опуская ноги на пол. — Только стенания жалобные, мол, чуть не убили его уже один раз, а дальше что будет?
— Во дела! — побледнела Леночка. — С бандитом, что ли, связалась?
— Вроде нет. Ее Анатолий Иваныч спросил, кто он, Июлька подумала с пару секунд и промямлила, что военнослужащий по контракту, а больше ничего не могу рассказать, уж простите. А шеф и брякнул с улыбкой: «Мне больше и не надо, скажи только, он мужик хороший, не будет тебя обижать?» А Лисницкая в ответ аж порозовела и шепнула: лучше всех…
— Секретка! — у Тони загорелись глаза. — Может, в ФСБ служит или еще где. Им же запрещено рассказывать посторонним о своей деятельности.
— Секретные по кабинетам сидят, бумажки перебирают, — покачала головой Екатерина Андреевна. — А ФСБ и прочие подобные службы упразднили с начала правления Великих. Хотя, теперь вот сижу и думаю — а упразднили ли на самом деле?
Она закинула в рот пару орешков в меду, прожевала и через минуту продолжила.
— Если он вояка по контракту, еще и под неразглашением, то может быть и снайпером. Мало ли, террористов каких гоняет или мафиозников, уж этой дряни во все времена было навалом.
— Грохнут его однажды, — снова вздрогнула Леночка. — Вот тогда втройне порыдает. Я бы не стала с таким связываться, опасно.
— Да ну тебя, трусиху, — отмахнулась Тоня. — Зато мужики подобные с достатком, никогда копейки считать до получки не будут. Может, и не прогадала Июлька, что выбрала второго. Колокольчики, конечно, не розы, зато и списка требований, я так полагаю, нет. Может, наоборот, сплошные клятвы в любви.
— Они самые, — тут же согласилась Тамара, и все снова уставились на нее. — Что? Я один раз послушала, потом воды принесла и подсмотрела вдобавок. Интересно же! Там записка на столе лежала крохотная, но я мало что поняла, вроде по-русски, но словами высокопарными, как в старых книгах. «Клянусь защищать вас от любых невзгод и напастей, быть вам опорой и поддержкой до конца дней», и далее в том же духе.
— Боже, как это романтично, — восторженно пискнула Леночка, и Тамара тут же смерила ее насмешливым взглядом.
— На одной романтике далеко не уедешь, — заметила мудрая Екатерина Андреевна. — Все они поначалу лебеди белые. Когда только кобелями черными стать успевают?
— Посмотрим, — хмыкнула Тамара, протягивая руку за последним куском торта. — А я так скажу — если Июльке в этот раз повезет, я тоже порадуюсь. Потому что где один нормальный мужик, там и еще двое-трое, не будет же он со сволочами дружить. Глядишь, и нам перепадет чего. И не вздумайте болтать об этом попусту! А то вас не предупреди — завтра уже по всем кабинетам разнесете.
Тоня и Лена смутились под тяжелым взглядом коллеги и согласно закивали.
Через час здание опустело. Лишь на третьем этаже за столом у открытого окна осталась сидеть девушка в синем брючном костюме. Выгоревшие до льняной белизны волосы были заплетены в косу ниже лопаток. Она нервно морщила изящный носик, усыпанный светлыми конопушками, и грызла шариковую ручку. Лист бумаги, лежащий на столе, был исписан на две трети, но ей все казалось, будто она пропустила что-то очень важное.
Девушка перевела взгляд на рисунок, лежащий под настольной лампой, и всхлипнула. Рука сама потянулась к наполовину опустошенной пачке бумажных салфеток.
С картинки, нарисованной серым грифельным карандашом, на нее смотрело собственное лицо. Именно такой она была в те дни, когда война и смерть близких, даже не реальная, а гипотетическая, маячили где-то за горизонтом. Как удалось неведомому художнику с помощью одного цвета передать и загар, и оттенок глаз, и цвет веснушек? Вьющиеся прядки у лица, полуулыбка в уголках губ, ехидный взгляд, направленный чуть в сторону. Казалось, что сейчас портрет оживет, девчонка повернет голову, улыбнется по-настоящему и спросит: «Рыжий, ты опять за свое?»
Июлия тихо рассмеялась, вытирая глаза, погладила бутоны ярко-лиловых колокольчиков, стоящих здесь же в вазе, а затем нарисовала на нижней части листа с письмом мордочку большеглазого котенка с рыже-черными пятнами, как у Бестии. После сложила его пополам, заколола скрепкой, отодвинула верхний ящик стола и достала старинную шкатулку с потрескавшимся лаковым покрытием.
Письмо аккуратно опустилось внутрь, крышка с мелодичным звоном захлопнулась. Июлия подождала несколько секунд, затем выдохнула и снова открыла.
Внутри было пусто.
День у Ники не задался с самого утра. Накануне пришлось засидеться за учебниками до двух часов ночи и утром она проспала все три сигнала будильника. Был шанс успеть в универ на пары, если бы она вскочила и понеслась на улицу прямо в том, в чем спала. Но если выкрашенные в зеленый цвет волосы преподаватели ей прощали, то на пижаму с зайчиками точно не станут закрывать глаза. А вредный декан наверняка поинтересуется перед всей группой, не перепутала ли студентка Илларионова языковой факультет высшего учебного заведения с детским садом «Земляничка», что располагался в том же районе.
Пришлось торопливо принять душ, почистить зубы, натянуть свежее белье, джинсы с майкой, тоненькую ветровку. А вот на макияж и завтрак времени совсем не осталось. Хорошо, догадалась собрать сумку еще с вечера!
Чертыхаясь, девчонка поскакала по подъездной лестнице вниз, перепрыгивая через две-три ступеньки, вылетела на улицу, пробежала трусцой мимо двух пятиэтажных домов, перешла дорогу по сигналу светофора, затем снова набрала скорость и понеслась торпедой через сквер, пугая голубей и ранних мамаш с колясками.
И лишь добежав до переулка за магазином здорового питания, она вдруг вспомнила, что сегодня не к первой паре, а ко второй. Хотелось выругаться, но бабушка говорила, что воспитанные девочки неприличными словами не выражаются, и Ника ограничилась тяжким вздохом.
Легко бабушке говорить! У нее в школе не забалуешь. Правда, теперь, когда Великие покинули Землю, к людям потихоньку возвращалась убежденность в том, что ребенок — личность, и его надо уважать, а давить авторитетом — ни-ни. Но дети все равно вели себя пристойнее студентов, даже на усложнившуюся учебную программу почти не ворчали. Ника невольно пожалела ребят. Они же не знали, как учились раньше, наверняка им трудно привыкать к былым порядкам.
Школьная учительница Евгения Львовна тайком обучала внучку всему, что знала сама. В университет на лингвистический факультет девчонка поступила играючи, и первый год не занималась вообще, потому что обучением эту тягомотину назвать было нельзя. Как понимать иностранные языки без практики с носителями, без разбора хотя бы элементарных бытовых ситуаций?! Бабушка, владевшая английским и итальянским, натаскала Нику довольно прилично, и на парах та откровенно скучала.
«Господа Великие скоро придумают всеобщий язык, поэтому просто принимайте услышанное к сведению, не более. Со следующего семестра введем новую программу», — говорил ректор. И ввел, не соврал. Только старую, которая была до эпохи Всеобщего равенства, длившейся десять лет. И теперь преподаватели, соскучившиеся по нормальной работе, драли со студентов семь шкур. Треть потока собиралась отчисляться, потому что ничего не знала и не понимала.
Нике было легче, она просто уставала с непривычки, а еще путала расписание. Вот как сегодня. Возвращаться домой поздно, а районные кафе откроются ровно через десять минут после начала занятия. Значит, позавтракает она не раньше полудня. Что за день бестолковый?!
Расстроенная второкурсница брела сквозь переулок, не замечая, что за ней крадется сутулая мужская фигура. Вот незнакомец воровато оглянулся, хмыкнул длинным носом, сплюнул в кадку с пеларгониями, стоявшую у железной двери под глубокой кирпичной аркой, сунул палец в рот и свистнул.
Ника завизжала — прямо перед ней из-за мусорных баков выскочил еще один тип в грязно-серой порванной рубахе.
— Ты посмотри-ка, — щербато оскалился он. — То ли девка, то ли мужик, то ли кикимора болотная с патлами зелеными.
— Отвалите! — вскрикнула Ника, пятясь к стене. — Я вас знаю, вы сектанты «Народного порядка!» Не боюсь я вас, вы торчки безмозглые и женщин ненавидите! Я Полицию нравов позову и сообщу, что вы из тюрьмы сбежали!
И осеклась, увидев мелькнувший в руке носатого нож.
— А нас выпустили после ухода господ Великих, — прошипел он с ненавистью. — Только мы их дело славное продолжим, глядишь, все равно в верхние миры заберут за благочестие. А мы пока карму себе наработаем хорошую — научим уму-разуму с десяток таких поганок, как ты, чтобы рот не открывали, пока мужчина не разрешит, да не выглядели, как чучело, в краске перемазанное, и брюки на себя не пялили.
Он сделал шаг, и девушка замерла, судорожно шаря рукой по стене позади себя, в поисках торчащего осколка кирпича. Драться она не умела, но склонять голову перед подонками не собиралась.
— Так и Полиции нравов больше нет, — гыгыкнул второй. — Осталась кучка бесполезных идиотов, которые не могут с порядком на улицах совладать. Сюда они не доберутся. Нет, голубка, обреем тебя налысо, штаны снимем, а там решим, что дальше делать.
И мужик отвратительно, с прихрюкиванием, заржал. Ника как раз нащупала за спиной острый металлический прут и дернула его на себя.
— Не подходите, гады, — всхлипнула она, выставив вперед корявый кусок арматуры.
«Одного стукну, а второй тут же до меня дотянется. Мамочки! Лучше бы я вообще никуда сегодня не выходила…»
Додумать она не успела. Сверху с крыши вихрем скатился человек — прямо на шею хмырю с ножом. Тот только успел хекнуть, и его распластало по земле, словно раздавленную жабу. Человек молнией кинулся на второго, Ника едва успела разглядеть синие джинсы с ветровкой и бордовую повязку, мелькнувшую на рукаве.
От облегчения она едва не расплакалась. Внештатный полицейский патруль!
Неожиданный заступник слез со стонущего тела, лежащего в луже, пнул по вывалянной в грязи заднице и сердито добавил.
— Девчонок обижать нельзя. Понял, упырь?
Голос оказался юношеским и звонким. Ника увидела темную копну густых волос, прикрывающих кончики ушей, большие синие глаза, нос, украшенный едва заметной горбинкой, подбородок с ямочкой. Незнакомец поймал на себе ее взгляд, и улыбнулся, свернув ровными белоснежными зубами.
— Ты цела? — спросил он.
Ника с усилием кивнула, продолжая таращиться на своего спасителя.
— А ты молодец, смелая. Я видел, как ты им угрожала, и как железкой пыталась защититься. Извини, что сразу не вмешался, нужно было взять их с поличным. На второй раз эти гады уже не отвертятся.
— Они меня кикиморой назвали, из-за волос! — вдруг вырвалось у девушки.
Тут же нахлынула горячая волна стыда. Нашла время жаловаться, да и кому? Полицейскому, у которого подобных происшествий по горло!
— Глупости какие, — фыркнул он в ответ. — На себя пусть посмотрят. Ты очень красивая, а с такими волосами вообще на фею из сказки похожа. Я тебя вчера еще заметил, в толпе у вашего университета, во время патрулирования…
И Нике на секунду показалось, что незнакомец чуть стушевался. Сама она моментально заполыхала от неожиданного комплимента, как маков цвет.
— Я Вероника, — шепнула она, протягивая руку, чтобы хоть как-то скрыть смущение.
— А я Флоки, — парень тут же подал в ответ ладонь.
— Да ладно? Так и зовут? — поразилась Ника.
— Серьезно, — кивнул он и улыбнулся. — Я нездешний. Может, слышала? Отряд «Соколы». Мы в помощь вашей полиции приехали, за порядком следить.
— Слышала, но не видела.
— Ну вот, смотри, — и Флоки гордо приосанился, задрав нос.
Ника так и покатилась со смеху. Интересно, откуда он? Имя вроде норвежское или британское. А если заговорить на английском?
— What did you have for breakfast today?
— A long sleep, a disabled alarm clock and some toothpaste, — не раздумывая, ответил парень, и добавил с фырканьем. — Every freaking day is the same.
«Обалдеть, вот это произношение! — ахнула Ника — Может, к нам в универ его позвать, чтобы потренироваться в разговорной речи?»
Но сначала следовало наладить нормальное знакомство. А вот с другими студентами свести его попозже, а то девки со старших курсов ушлые, глазом моргнуть не успеешь, уведут красавчика. И Ника решила перевести разговор в более предметное русло.
— Я тоже сегодня без завтрака. Слушай, давай встретимся через два часа у фонтана на площади? У нас между парами большой перерыв будет, я тебя кофе с ватрушками угощу. А то нехорошо сражаться с козлами на голодный желудок.
— Ни за что, — помотал Флоки лохматой головой, но, прежде чем Ника успела расстроиться, добавил. — Я сам тебя угощу. Еще не хватало, чтобы девчонка за меня платила! Я все-таки уже работаю, точнее, служу. А ты только учишься.
— Сколько же тебе лет?
— Восемнадцать.
— Так и мне тоже. Пять месяцев назад исполнилось.
— А мне — позавчера.
— Серьезно? Ты же ростом на голову выше меня!
— А что, разве рост — показатель зрелости? — фыркнул Флоки, и они снова синхронно расссмеялись.
— Тогда обязательно пойдем за ватрушками! — решила Ника. — А вечером, если хочешь, покажу тебе место, где варят кофе аж пятнадцати видов. Туда почти никто не ходит, еще не привыкли, что его не стыдно пить. Можно посидеть спокойно и поболтать.
— Хочу, — просиял Флоки. — Тогда до встречи у фонтана?
Ника кивнула, а после чмокнула его в щеку, шепнула: «С прошедшим днем рождения!» и удрала по направлению к выходу из проулка.
Флоки остался, смотря ей вслед с блаженной улыбкой. Тут же спохватился, охнул и метнулся к стоящему у стены старому зеркалу, где торопливо пригладил волосы, затем лизнул запястье и повел над ним носом. Придирчиво оглядел себя, вытащил заправленную в джинсы футболку навыпуск.
Железная дверь под аркой открылась, и на площадку у мусорных контейнеров вышли двое мужчин постарше — высокие, широкоплечие и красивые, как сошедшие с книжных страниц богатыри или полубоги из древних мифов. Только одежда была современная — синие джинсы, ботинки на пробковой подошве, тонкие ветровки, бордовые повязки на предплечьях.
— Молодец, малой, экзамен по ловле преступников сдал. Достойный представитель и новой полиции, и отряда «Соколы», — с улыбкой хлопнул парня по плечу один из них, русоволосый и синеглазый. — А теперь слушай меня, и не смей спорить, а то уши оборву. После обеда ты идешь в участок и говоришь, что я тебя отпустил к врачу, чтобы досдать анализы для медицинского осмотра. В общем, наплетешь что-нибудь, как умеешь. А сам бери вот это и дуй прямиком в королевский лазарет Аквиллариума, в кабинет целительницы Хельги. Назад она тебя уже проведет, как раз к вечеру успеешь.
И он протянул ладонь, в которой лежала таблетка-портал на один переход и сапфир величиной с фалангу пальца.
— А жирно ей не будет? — опешил Флоки. — Это за что же такая плата?
— За содействие, — осклабился синеглазый. — И за самый качественный кристалл для братца моего разлюбезного, чтобы и вставился, и прижился хорошо.
— Какой кристалл? Куда вставился? — не понял юный сокол.
Оба напарника переглянулись и захохотали, будто он сказал что-то смешное.
— В бедро, остолоп, — отсмеявшись, сказал второй. — Как нормальному взрослому мужику. Чтобы ты с девками земными встречаться мог без ненужных последствий.
Флоки открыл рот и замер. А затем залился багряным румянцем.
— Брок, ты рехнулся? Мы только познакомились, а ты уже про всякое непотребство думаешь! И вообще, я не собираюсь… сегодня. И завтра тоже. Может, с ней ничего и не получится!
— А никто обычно не собирается, малыш, — похлопал Брок парня по плечу. — Оно, знаешь ли, само собой случается. А следом появляются вполне ожидаемые, но при этом почему-то неожиданные сложности. Ты договор с людьми читал? А самый последний пункт, не вписанный, но оглашенный при семерых свидетелях, за который особенно радела земная посланница Илона, помнишь? Значит, должен понимать, что конфликт между народами людей и соколов сейчас даром никому не нужен.
Флоки рассерженно сбросил руку старшего брата.
— Мне эта ваша посланница Илона уже в печенках сидит! Я ее уважаю, конечно, за помощь, но почему она лезет в личные дела?
— Да потому, что личные дела очень быстро могут обернуться общественными проблемами, колода ты деревянная! — моментально вспылил Брок, прекратив улыбаться. — И на Илону ты рот даже не смей раскрывать, понял? Благодаря ей отец воскрес и вот-вот на ноги встанет, а тетка Аделия может из дому надолго выходить даже с сахарной болезнью, достаточно воткнуть в живот крохотную иголку и ввести человеческое лекарство. А образцы новой одежды для зимних походов ты видел? Если у каждого будет хотя бы пара комплектов, мы перестанем таскать на себе кучу тяжелого снаряжения. И я не допущу, чтобы из-за тебя, бестолочи, все это застопорилось или вообще прервалось.
— Погоди, Брок, — поднял руки третий сокол, а затем хитро глянул на дующегося Флоки. — И вправду, чего пристал к брату? Ему уже восемнадцать, сам имеет право распоряжаться своей жизнью. Может, он только об этих последствиях и мечтал. Женится через пару месяцев, а к середине следующего лета уйдет со службы, осядет дома, будет пеленки стирать, сказки читать, молоком с бутылочки кормить. Тоже ведь неплохая жизнь, достойная, почему бы и нет?
Флоки вытаращил глаза и дернулся в сторону, как ошпаренный кипятком.
— Пеленки стирать?! Почему я?!
— Ну не Вероника же твоя, — пожал плечами сокол. — Она девица серьезная, по ней видно. Волосы зеленые — это так, для смеху. Мордашка светленькая, красками не испорченная, полная сумка учебников, болтает на иных языках. Это у соколов норма, а у людей — не очень, многие родной-то диалект нормально не знают. Ей дальше учиться надо, приличное образование получать.
Флоки за минуту несколько раз поменялся в лице, борясь с собственными эмоциями, затем ссутулился и, не глядя на брата, молча протянул руку.
— И не трясись, я Хельгу лично предупрежу, вопросов тебе во время операции никаких не зададут, и после нее трепать языками не будут. Там дела на полчаса, — кивнул Брок, вкладывая в ладонь таблетку-портал и камень. — С девчонкой-то не передумать увидеться? Обещал же ей.
— Не дождетесь, — хмыкнул в ответ Флоки, задрал нос и пошел к выходу из проулка, сунув руки в карманы.
— О, боги, — выдохнул Брок, когда младший скрылся из виду. — Неужели я в восемнадцать таким же ослом безмозглым был?
— Да все мы такими были, — пожал плечами товарищ. — Ничего, повзрослеет — поймет. А вообще, я ему даже завидую. У него все самое интересное в отношениях с девицами еще впереди.
— Не расстраивайся, Ратибор. Пеленок со сказками, ежели чего, на наш век тоже хватит, — рассмеялся Брок, хлопая напарника по плечу. — Ну что, потащили упырей в участок? Надеюсь, тот, что пожирнее, в луже не утоп. Я бы с ним еще в темнице людской наедине побеседовал.
Лежащий в воде сектант «Народного порядка», словно поняв, что говорят о нем, протестующе хлюпнул носом.
— Живой, — обрадовался Брок, потирая руки. — Значит, сам и до участка дойдешь. А начнешь и на меня булькать — ноги оторву и скажу, что так и было.
И добавил уже потише, повернувшись к Ратибору.
— Нет, все-таки нравится мне в этом городишке! Может, осесть здесь на век-другой?
Рик закончил мыть посуду, выключил плиту и занялся наведением чистоты на кухонном столе.
«Избаловал нас Витт, ничего не скажешь, — думал он с ностальгией. — Одно дело — за собой тарелку помыть, другое — за всеми, еще и еды наготовить впрок. С другой стороны, Индра котят в королевский лазарет Аквиллариума определил, мышей гонять, и как без них спокойнее стало!».
После уборки Рик попрятал в холодильник продукты, то и дело шикая на серого куцехвоста, который несчастными глазами провожал остатки мяса, канувшие в недра морозильной камеры. Теперь хулиганил только он один. Кошачьи дамы вели себя прилично, а Мистер Киска со дня победы над белобрысыми пропадал в лесу, где помогал кикиморе и дворфам обустраивать быт. Что за толк с кота, у которого лапки, а значит, физически работать он никак не мог, Рик до сих пор не понимал. Но раз просится, и не гоняют, пускай проветривается. Ему на пользу, вон, и хромать почти перестал, и пузо, наетое на сытой и малоподвижной квартирной жизни, подтянулось.
Раздался звонок в дверь. На пороге стояла Ритка, дочь тетки Марины.
— Дядь Ярослав, а к вам там дяденька приехал на красивой машине! Такой странный, вроде старый, а вроде и нет, но добрый, — затараторила она, надкусывая пряник. — Только он во двор заехать не может, ямы между подъездами испугался. Он нас с ребятами булками угостил и попросил вас позвать!
Пряник в форме иномирного солнышка по размеру действительно напоминал плюшку и пах медом. Рик переобулся, закрыл квартиру на ключ и выскочил на улицу.
Машина стояла у края дома, не доехав пары метров до глубокой ямы, заполненной водой — огромный «крузер» с отполированными до зеркального блеска черными боками. Вокруг него собралась дворовая ребятня. Мальчишки, дай им волю, залезли бы прямо на капот, чтобы поближе посмотреть на чудо старо-новой автопромышленности, но стеснялись хозяина, возвышавшегося рядом со скрещенными на груди руками. Седые волосы, стриженные коротким ежиком, серо-стальные глаза, зеленый свитер грубой вязки, армейские камуфляжные брюки и ботинки-берцы — он выглядел грозно и внушительно, хоть и посматривал на детей со снисходительным благодушием.
— Жена, надеюсь, не дома? — спросил Рагнар вместо приветствия.
— Нет, она в Медвежьей долине поломанные деревья восстанавливает. А чего у вас случилось? И когда ты успел получить наши права и купить машину? Она ж новая совсем?
— Сколько вопросов сразу, — рассмеялся командир соколиного разведотряда, затем поманил Рика ближе и понизил голос. — У нас все в порядке, просто женушка твоя, вредная баба, наотрез не хочет соблюсти важный для повелителя обычай, которому уже пять сотен лет. Он же семье невесты или жениха своих отпрысков сундук с сокровищами при сговоре дарит. У вас сговора перед заключением брака Индры с Алисой не было, но традиции есть традиции. Приперли вчера мои парни здоровенный сундук в крепость, а через полчаса назад вернули, зря ноги били по порталам. Отказалась ваша атаманша от злата-серебра и камней самоцветных, еще и возмутилась, мол, куда нам эти цацки, под кровать прятать? Лучше обменяйте, говорит, драгоценности на местные деньги и детям на счета в банке положите, вы же столетиями подобное проворачивали. А нам ничего не надо.
— Правильно она сделала, — пожал Рик плечами. — Куда нам сундук с сокровищами? Чтобы жулики в квартиру залезли, да сперли в итоге? Носить подобные украшения в нашем мире чревато, если ты не олигарх с охраной, а продать их мы не сможем, прокуратура живо заинтересуется, откуда дровишки. Да и само по себе это действо выглядит не очень, будто мы ребенка вам продаем.
— Обычай надо соблюсти, — нахмурился Рагнар. — Есть жених с невестой? Есть, к тому же, нашей земной матушкой друг другу предназначенные и ее волей благословленные. Значит, и выкуп за девчонку должен быть. В Иномирье свои правила, и, если не примете этот дар, будут у Алисы проблемы с принятием в род Айварсов, предки-хранители разгневаются. Так что не создавайте детям сложностей. А насчет сундука мы поняли, что ошиблись, и времена нынче другие. Так что вот… вместо камушков и золота.
И сокол похлопал по блестящему капоту, а затем достал из кармана пачку карточек.
— Вот документы на твое имя: страховка, регистрация, выкупленное место на стоянке через дом. Там охрана нормальная, я проверил. Колесница новая, только с завода, мы всю партию забрали. Себе я тоже такую взял, стоит в подземном гараже. Я водить-то их умею, но практики лет пятьдесят не было. Экзамен в вашем ГАИ я сдал под новым паспортом, а на дорогах все равно пока непривычно. Потренируюсь с пару месяцев, а затем полноценно сяду за руль.
Рик почти не слушал, он стоял перед машиной точь-в-точь как соседские дети, разве что рот от удивления не открыл.
— Это… моя?
— А чья же? У Илоны ведь водительских прав нет. Отправляй ее учиться, впишем потом в документы как совладельца. С вашими дорогами только на таких повозках и ездить.
И Рагнар перевел взгляд на лужу, посреди которой восторженно хлюпал высокими резиновыми сапожками маленький Славка, одетый в ярко-лимонный дождевик. Вода доходила четырехлетнему малышу практически до колена.
— Дядя, иди сюда! — радостно позвал сокола Славка. — Купаться! Интересно!
— Очень интересно, малец, охотно верю, — хмыкнул в ответ Рагнар, и повернулся к Рику, который все никак не мог прийти в себя. — Слушай, может, вам дорогу на сдачу починить? Срам какой-то, а не двор. А ямища эта, небось, в год появления белобрысых уже внукам сказки рассказывала. В том сундуке на дне горстей пять золота и самоцветов оставалось, должно хватить.
— Можно, — согласился Рик, пряча документы в карман толстовки. — Только надо с чиновниками договориться. Сложно с ними, даже за свои деньги в собственном дворе восстановить асфальт без препонов с их стороны почти нереально.
— А потому что порядка у вас нет, — привычно насупился Рагнар. — Столкнулись уже с этим. Одному занести надо, другому, третьему, чтобы дела без проволочек шли… Пришлось Кирию подключать, чтобы мозги попрошайкам кабинетным затуманивала. Еще я взятки жуликам не давал!
— Да уж, это не Аквиллариум, тут за подобное руки не рубят, — вздохнул Рик. — А я иногда и думаю, может, зря? Глядишь, и воровали бы меньше, и дороги бы восстановили за счет наших налогов.
— Да тут не руку, тут сразу голову надо сечь, — ухмыльнулся командир. — Потому как ежели вельможа занимается набиванием собственного кармана через казнокрадство и мздоимство, ему и отрубленные руки не помеха. Думаешь, повелитель Гаруда с ними мало боролся за пятьсот-то лет? Бесполезно, они еще и заговоры потом плетут, мерзавцы. А вот когда повесили на дворцовой площади пятерых выходцев из самых знатных родов, а еще десяток головы лишился, тогда лихоимство поуменьшилось. И то нет-нет, да подмахнут бумагу на закупку сена для пегасов у ближайшего родственничка. Как водится, втридорога, за счет казны, а деньги потом поделят. Или наоборот, продадут ценный артефакт за одну золотую монету — свату, да брату. С тех пор повелитель и распорядился вешать по кабинетам топоры палача, чтобы помнили, значит, что на том свете карманов ни у кого нет.
Славка тем временем выбрался из лужи, подошел к Рагнару и без всякого стеснения протянул руку.
— Еще! — звонко выкрикнул он и засмеялся.
— Вот уж сорванцы, везде вы одинаковы, — добродушно заворчал сокол, посматривая на собравшуюся вокруг толпу ребятишек и на смелого малыша, ростом ему едва по бедро. А затем достал из машины огромный пакет с пряниками-солнышками. — Только смотрите, чтобы от сладкого аппетит к обеду не испортился, а то животы болеть начнут.
Раздав щедрой рукой половину содержимого, сокол повернулся к Рику.
— Ну что, прокатишь до крепости? Надо с дворфами пару договоров подписать, на поставки их изобретений в столицу. Индре сейчас некогда, он днем, пока Алиса в школе, с Василием Ивановичем физику штудирует. Стукнуло принцу в голову школьный курс за пару лет освоить и поступить поскорее в университет.
Рик обрадованно кивнул, открыл дверь и залез внутрь. Дорогое кожаное сиденье мягко обхватило спину и ноги, словно подстраиваясь под параметры тела. Рагнар сел рядом, пристегнулся, и машина плавно, без единого рывка тронулась с места.
Пронизывающий осенний ветер уже который день растягивал над седыми скалами рваные облака, свистел неугомонным мальчишкой, кидал на землю пригоршни иссохших листьев. Но в расщелине, где испокон веков располагались три источника, было тепло, как летом. Природный бассейн с пеной цвета топленого молока все также окружала ароматная незабудковая лужайка, над которой то и дело вились пчелы. Они торопливо собирали последний перед долгой зимой нектар, на всякий случай облетая стороной валявшиеся прямо в цветах узорчатые сапоги, коричневые замшевые штаны, смятые в комок, и багряный камзол, расшитый золотом.
Обладатель роскошного наряда не обращал на них никакого внимания, он бессовестно дрых прямо в волшебной купели, которая в эти дневные часы не волновалась и не плевалась фонтаном вверх. Длинный хвост огненно-рыжих волос был заколот на затылке шпилькой в виде крохотной короны. Мужчина раскатисто и с удовольствием храпел, запрокинув голову на мшистые валуны. Нежная пена с шипением терлась о шею и могучие плечи.
На противоположной стороне, у трубы с тягучей черной жидкостью, бесшумно расплескался туманными щупальцами портал. Из него вышли еще двое мужчин. Первый оказался широкоплечим и высоким, под два метра ростом. Весь наряд его составляли темные брюки да простой синий мундир с косым воротом, который украшали серебряные пуговицы. Густые темно-русые волосы, доходившие почти до лопаток, были перехвачены на затылке кожаным шнурком. Следом шел второй, тоже плечистый, но седой и коротко стриженный, в непривычных Иномирью пятнистых штанах, что носили на Земле военные, и свитере цвета старой еловой хвои.
Увидев живописную картину в купели, первый тут же повернулся к шедшему сзади и прижал палец к губам. Затем подкрался поближе, опустил руку к самой воде и быстро задвигал пальцами. Васильковые глаза полыхнули бирюзовым, и на краю бассейна поднялась невысокая волна, которая метнулась в противоположную сторону. Секунда — и спящего окатило с головой, заливая открытый рот, нос и глаза.
Рыжеволосый взвыл, словно сказочный волчок прошелся зубами по его бокам, и выскочил из воды едва ли не по пояс.
— Гарррруда! Шшшшштоб тебя твои четырнадцать детей в старости одной манной кашей кормили! Шшшштоб крылья у тебя на спине отсохли, а на заднице выросли! — разъяренно шипел, отплевываясь и кашляя, драконий король Мангус Громовержец.
Соколиный правитель в ответ лишь довольно оскалился.
— А ты не дрыхни, разинув рот, посреди леса с кучей крылатой пакости. Змеевертка залетит и личинок отложит, будешь потом в нашем лазарете лечиться, днями и ночами стонать от действий настоек ядовитых, после которых чешуя через неделю осыплется. Тебя, облезлого, девки любить перестанут.
— Вот будет у нас очередная заварушшшка с кем-нибудь, я тебе в драке перья из хвоста повыщщипаю, а потом скажу, шшшто это все злые силы, — буркнул обиженный дракон, выбираясь из воды. Отряхнувшись, он торопливо оделся, присел на камень и со вздохом покосился на седого мужчину. — Рагнар, тебе не кажется, шшшто ты повелителя своего в детстве мало порол? До сих пор не вырос, я смотрю.
Рагнар в ответ только усмехнулся.
— Ты лучше на себя погляди, — фыркнул Гаруда, садясь прямо на землю, в незабудки. — У тебя от взрослого только ворчание, как у Гандальва. Кстати, где он?
— Бороду, небось, перед зеркалом завивает, да побрякушки золотые тряпочкой полирует. Одна же у него отрада в жизни, — ехидно прищурился Мангус, мигом прекратив шипеть и дуться. — Интересно, как он с такой щеткой на морде женщин ласкает?
— Никак. Ему с бородой возиться милее, — ответил сокол, и оба тут же заржали, как жеребцы в конюшнях при казарме.
Рагнар глядел на царствующих особ с умилением, как старый добрый учитель — на расшалившихся подростков. Уголки его рта лишь подрагивали в намеке на улыбку.
— Ты хоть отдохнул немного? — поинтересовался соколиный правитель.
— О, да, — выдохнул дракон. — Спасибо, что пустил полежать в живом источнике. А то сил моих больше нет. Во дворце седьмую неделю дым коромыслом, ни тишины, ни покоя. Еще немного, и точно перееду в ваш столичный лазарет для скорбных разумом!
— Да ладно тебе, это же счастье превеликое. Спасибо бы Илоне сказал. Дом — не дом без детского плача и смеха.
— Да я ж не против, друг! — всплеснул руками Мангус. — Только кто бы думал, что они десятками ежедневно вылупляться начнут? Нас, драконов, меньше полутора сотен, да плюс сотня нянек, что ты из Аквиллариума в помощь прислал. А детей сегодня с утра было триста семьдесят мордочек! Хвала всем богам, большая часть из травянистых и болотных, они с рождения летают и едят сами. Багряных, зеленых и синих девяносто семь, с ними сложнее всего, у них основная ипостась в младенчестве — человеческая. С няньками твоими мы хоть спать начали по ночам, а до этого ужас кромешный был. Откуда у карапузов столько сил верещать и пачкать пеленки? А кто постарше, тем сказки да развлекушечки подавай, да на спине прокати. Я себе грыжу заработаю через пару месяцев, или мозоль на языке. С утра до вечера сказки человеческие читаю, что союзники из своих запасов передали. Про Кощея и Василису, про мальчика со шрамом, про черепах-мутантов каких-то, тьфу ты, пакость, да простят меня боги. Того и гляди пеленки менять начну!
— Переживешь, — добродушно усмехнулся сокол. — Я своим первенцам тоже пеленки менял, и ничего, корона с головы не упала. Самая старшая дочь вообще полностью на мне с рождения была, тогда в Аквиллариуме и провинциях голод стоял, хвори атаковали, одна другой страшнее. А мать у нее целительницей оказалась с мощным даром, целыми сутками в лазарете пропадала. Так и жили, принесу малышку, Лея ее покормит, и снова в работу до упаду. Тогда я и понял, что правитель — самая бесполезная в государстве фигура. Во всяком случае, в послевоенное время.
— А чего нянькам не отдал? — поразился дракон.
— Потому что они нужнее были в другом месте, — пожал плечами Гаруда. — Или на сотню землепашцев кашу варить, или одно дитя качать? Я же тоже не безрукий. Все мы один народ и одно племя, и каждый должен посильную лепту в общее процветание вносить. Да и грех жаловаться. У тебя хоть мальки в штаны дуют, а у меня дорослые мужики. Хвала богам, немногие, и те после воскрешения. И целители говорят, они все равно восстановятся. Так что не ропщи, друг, справимся. Дети в любом случае имеют свойство вырастать. А лет через сто-двести объединим силы и нечисть из Разлома окончательно передавим. Пора и твоему народу маломальской армией обзавестись.
Мангус только покивал, почесывая аккуратно подстриженную рыжую бородку. Наверху в перелеске распевали на разные голоса птицы.
Два портала у подножья розовой скалы открылись одновременно. Из первого с кряхтением выбрался разряженный, как на коронацию, дворф с завитой и умасленной черной бородой. Дракон не выдержал и захрюкал в кулак, за что был тут же одарен высокомерно-снисходительным взглядом.
Из второго выпрыгнул Айрел в потертых джинсах и серой ветровке. Через плечо у него висела битком набитая сумка-холодильник.
— Господа… и господа! — шутливо раскланялся он. — Тайный пикник правителей и примкнувшим к ним героев по поводу окончания заварушки с белобрысыми объявляется открытым!
И с усмешкой вытащил из сверкающего серебром мягкого короба две бутылки с вином. Мангус с Гандальвом тут же оживились. Зато соколы, не жаловавшие хмельное пойло, синхронно сморщили носы.
Но Айрел хорошо знал вкусы своих товарищей и понимал, чем можно порадовать каждого из них. Поэтому с хитрой усмешкой он достал следом стальной термос на пол-литра и протянул Рагнару.
— Тебе понравится, — заверил он. — Новый подарок от человеческих союзников. В нем самый обычный отвар иномирных травок, но посудина сохраняет тепло на срок до суток безо всякой магии.
— Серьезно? — и командир тут же сгреб новую игрушку с протянутой ладони. — Это нам в походах тоже пригодится, нужно заказать хотя бы с тысячу штук, только объемом побольше…
Айрел уже не слушал, повернувшись к соколиному правителю.
— Повелитель Гаруда, для вас особая диковинка из земного мира. Говорят, вы питаете к ней определенную слабость, — он сунул руку на самое дно сумки и со стеклянным звоном извлек две покрытые инеем прозрачные бутылочки с красно-белыми этикетками, в которых плескалась темная жидкость.
Лицо сокола сразу же вытянулось, как у ребенка, распаковывающего рождественские подарки.
— Ума лишиться можно! Где взял?
— Выкупил из первой партии, что выпустили после отмены запрета, — пожал плечами Айрел. — За ними очередища сумасшедшая была, как у вас на праздники урожая за дармовой медовухой. До драки едва не дошло. Непонятна мне всеобщая людская страсть к этой жиже, она шипит, обжигает горло и пахнет какой-то травой.
— Во-во, — поддакнул король дворфов Гандальв, подходя к остальным. — Дрянь это, а не питие. Заработаешь ты себе сахарную болезнь, Гаруда, помяни мое слово. Или дырку в желудке.
— Да ну вас к лешему, — беззлобно отмахнулся сокол, откручивая железную пробку. Тонкие ноздри трепетали от предвкушения. Гаруда поднес узкое горлышко поближе, вдохнул рассыпающиеся в воздухе пузырьки углекислого газа и с видимым наслаждением чихнул.
Какое-то время сидели молча, наслаждаясь принесенными с Земли напитками. Дворф кинул под ноги крохотную коробочку, которая начала расширяться прямо на лету, и на землю встала уже полноценной крепко сбитой табуреткой.
— Как у вас под горами дела? — спросил соколиный правитель, откидываясь спиной на валун, где уже сидели драконы. Рагнар продолжал стоять за их спинами молчаливой охраной.
— Как сажа бела, — заворчал по-стариковски дворф, поглаживая роскошную бороду. — Энергия земная, конечно, нам крепко подсобила, камни напитала, силы у Подземного народа в разы прибавилось.
— Ну и славно. Проблему Гиннара решили? Мы бы помогли, но магия моего народа не в силах вырастить новые конечности.
— Еще чего! Сами справимся. Гиннар хоть и перебежчик, но нашей же крови сукин сын! Мы ему уже новые ноги склепали, лучше прежних. Бегать будет через пару месяцев, как на своих. Только вот в чем дело, — дворф понизил голос, словно хотел рассказать о чем-то неприличном, и с возмущением крякнул. — Сын его к нам приходил, бумаги подписывал и мерки приносил. Здоровенный, рыжий, потолки наши макушкой подпирает.
— А что не так? — удивился Гаруда. — На мой взгляд, очень достойный молодой человек. Тьфу, конечно, не человек, а полудворф…
— Вот! — Гандальв с нескрываемым торжеством поднял толстый палец, унизанный перстнями. — Гиннар, безбожник и пес шелудивый, на Земле жениться умудрился и сына своей человечке зачал! От мудрости предков отказался, побрезговал силой земли, не стал детей в теплой и питательной почве выращивать, как его деды и прадеды делали… И чего вы ржете, нечестивцы? Что я смешного сказал?!
— Прости, Гандальв, — фыркнул соколиный правитель, переглядываясь с хохочущими драконами. — Рехнулись вы со своими предками и видовой магией, вот что я скажу. Нас всех великий Бог-Солнце по своему образу и подобию создал, и женщин же дал для чего-то. Разве не для продолжения рода и всех удовольствий, с этим связанных? Зачем заморочки лишние?
— Предки завещали иначе поступать, — нахмурился дворф. — А ты, пернатый, ни пса не понимаешь. Вот у тебя отпрысков аж четырнадцать, а как ты их в порядке держишь? Как заставляешь собственного слова слушаться и не перечить родителю?
— Они у меня взрослые, если ты забыл. И в их возрасте нормально жить своим умом, а не отцовским. Твои сыновья старше Мангуса, а ты до сих пор над ними верховодишь. Разве это правильно?
— А им только дай волю, натворят делов! — вскипел дворф. — Торвальд вон явился с суда — глаза горят, борода на бок. Надо, говорит, фею в гости пригласить, она в механизмах диковинных разбирается, пусть посмотрит, как мы живем хорошо! Очумел совсем, нам только потомка фейри в горах не хватало!
— Феечка еще и не пойдет, коза упрямая, — тут же покривился драконий король. — Я ее уже звал, так она записку в клочья порвала и букет девкам другим отдала.
— А я говорил, зря вы сразу в лоб-то, — деликатно напомнил Айрел.
— Так я же правду сказал, — пожал плечами Магнус. — Люблю красивых и слова поперек не молвящих, жениться не могу, об остальном договоримся, если будешь меня слушать. Кто ж знал, что она такая обидчивая? Ай, ну их к лешему, баб дурных. Одной ее подруги хватает по уши. На Землю к девкам погулять теперь не явись без оглядки, ну что это такое?
— Нормальное правило, чего тебя не устроило? — поднял брови Гаруда. — Илона за свой мир радеет, и правильно делает. Заводить отношения между народами не запрещено, просто о последствиях теперь надо думать заранее. Ты бы тоже не обрадовался кучке непризнанных отцами полукровок в своем племени. А дети вообще не должны страдать от родительской глупости. Не хочешь проблем — думай головой и принимай меры заранее. Не думал — женись или плати. Что не так?
— Все не так, — надулся дракон. — Раньше мы земных девок по полям гоняли и в пещеры утаскивали, не спрашивая, чего там они хотят. И за купающимися подглядывали без страха, а теперь оказывается, это неприлично, куда бы деться!
— А еще раньше твое племя этих девок заживо жрало, — подмигнул сокол. — И насчет подглядывания ты не прав, в Иномирье такое тоже многими порицается. Я, например, в первый свой раз в морду получил, вполне заслуженно.
— За что? — изумился Мангус. — За то, что на девиц без одежды пялился?
— Нет, за то, что упыря в озеро запустил, — рассмеялся Гаруда. А затем, глядя на удивленные глаза обоих драконов, махнул рукой. — Расскажу, чего уж там. Когда еще расслабиться и вспомнить былое, как не сейчас.
Он хитро взглянул на Рагнара, глотнул из бутылки со сладким шипучим напитком и вскочил на ноги.
— Дело было в одной из наших провинций, где выращивали королевских пегасов. Отправили в тамошний замок меня на каникулы с двумя старшими сводными братьями. Я сопляк был, до возраста первой зрелости месяца четыре оставалось. Шутили мы над окружающими по-всякому. А верхом глупых насмешек стало подглядывание за девицами во время ночных развлечений на Белтайн. Нам-то по возрасту рано было в них участвовать. Мы и решили: не повеселимся, так хоть посмотрим. Ну и затаились в кустах у озера с самого вечера.
Дождавшись, пока стихнут смешки, сокол продолжил.
— На озере в ту ночь ритуал плодородия проводили: воду заклинали, чтобы она живой стала и силу свою полям, да лугам передала. Как водится, участвовали девки в самом расцвете сил, одна другой краше. А мы, три сосунка неразумных, нагляделись, и стало нам скучно. Кто придумал состряпать фантом упыря и запустить его в озеро, уже и не помню. Но сделал это именно я, так как иллюзорная магия всегда легко мне подчинялась.
— Вы что, ежегодный ритуал плодородия сорвали? — вытаращил глаза Мангус.
— Именно. Тварь еще получилась отменная — здоровая, клыкастая, в два раза крупнее обычной. Девки — в крик, из воды повыскакивали и по кустам понеслись, босые и в чем мать родила. Братья-то похитрее были, живо в бега кинулись, а я замешкался. Гляжу — бежит прямо ко мне девица красоты неописуемой, дочка старосты из ближайшей деревни. Волосы светлые по плечам рассыпались, кожа в темноте сахарной глазурью отливает. Я от восторга оцепенел, стою, как дурак, пялюсь во все глаза. А она ко мне подбежала и хрясь по одной щеке, по другой!
И Гаруда так изобразил руками девкино «хрясь», что собравшиеся от смеха согнулись пополам, держась за животы.
— Только потом я узнал, что девчонка с целительским даром, а значит, сразу же почуяла и саму вредоносную магию, и ее источник. Какими проклятиями она меня только не крыла! А потом пришел Рагнар, взял меня за ухо и в замок повел.
— Простите, повелитель, выхода иного не было, — со смешком склонил голову седой сокол.
— Да я и не в обиде, — фыркнул Гаруда в ответ. — Я бы взрослый себя мелкого за такое удушил на месте. Шутка ли, главный весенний ритуал напрочь сорван, значит, вся провинция без урожая может остаться. Узнай об этом Стратор, и с нас бы семь шкур спустили.
— Я, как командир учебного отряда, к которому были причислены принцы, решил не докладывать, — добавил Рагнар. — Он бы всех троих и вправду приказал пороть, пока сознание не потеряют. И передо мной встала дилемма. Наказать надо, но как? Я сторонник идеи, что бить батогами или плетьми будущих воинов нельзя, это неминуемо калечит душу и разум, заставляет озлобиться. Значит, вырастут жестокими и начнут срываться на слабых: женах, детях, слугах. Здесь шла речь именно об отработке провинности, чтобы помнили про ответственность за каждое свое действие. Двоих старших я в итоге отправил на патрулирование ущелья возле входа в Разлом, а младшего…
— А младший все лето навоз за пегасами убирал, конюшни чистил, — рассмеялся соколиный правитель. — Вместо слуг, которых отправили трудиться на поля, чтобы уровень нанесенного мною ущерба хоть немного поправить. Наказание было безболезненным для тела и смертельным — для самолюбия. Я тогда весь мир ненавидел, думал, лучше бы голову отрубили. Девки с озера еще каждый день к забору таскались насмехаться, негодяйки эдакие, еле отвадил. Но ничего, монотонный тяжелый труд, как известно, прибавляет ума и усмиряет гордыню. А через четыре месяца самый норовистый жеребец, к которому взрослые подходить боялись, вдруг выбрал меня своим седоком. Так я стал хозяином волшебного коня, будучи еще недорослем.
— Это Нахал твой? — встрепенулся дворф. — Хорошая скотина, годная. Нам бы подобных хоть парочку…
— Он не скотина, а самый настоящий напарник, — поправил Гаруда. — И, возвращаясь к договору с людьми, особенно к пункту, что так разозлил нашего огненного друга… Знаете, я бы тоже теперь хотел знать в лицо каждого потомка соколов из числа живущих на Земле, ради их собственной безопасности. Потому что нефилимы, как вы помните, уничтожили всех наших полукровок. Да, они воскресли в итоге, хвала всем богам, но ощущения свои от осознания их гибели я накрепко запомнил. И повторения больше не хочу.
Соколиный правитель перевел взгляд на дальние скалы, за которые Бог-Солнце потихоньку спускался на своей золоченой колеснице. Куда делся развеселый балагур, забавляющий остальных историями на грани приличий? Прекрасное, как у мраморной статуи, лицо снова стало серьезным и задумчивым.
— Мы все расслабились за прошедшие годы, вот что я вам скажу. Не ожидали, что опасность с Земли придет. Нефилимы нам не чета по могуществу, но у них был дар, который туманил разум не только людям, но и соколам, и дворфам с драконами. Потому и попадались мы в первые годы тысячами в плен, где нас истязали и мучили до смерти. Нет, лучше дружить с людьми как можно теснее — и всегда понимать, чего от их мира можно ожидать. А теперь перейдем к главному.
Гаруда снова сел на незабудковый ковер, скрестив ноги, и взглянул на остальных. Мангус Громовержец и Гандальв тут же подняли головы, лица их приняли сосредоточенное выражение.
— Лучшие столичные маги проверили волосы нашей занятной во всех смыслах союзницы. Крови народа соколов в ней нет до десятого колена, как мы и предполагали. Соответственно, магии нашего вида — тоже.
— Драконьей крови нет до десятого колена, как и волшебной силы, — тут же добавил Мангус.
— Нашего и быть не могло, — крякнул дворф, делая очередной глоток из бутылки. — Получается, и вправду у людей проявилась своя магия?
— Удивительно, но нет, — глаза соколиного правителя сверкнули. — Наши целители за прошедший месяц тайно проверили всех, кого сожрали за десять лет потомки ангелов. Выдающиеся люди, без сомнения. Лидеры и бунтари в самом хорошем смысле. Но в магии — пустышки. Как и сама Илона.
— Тогда что же это за диковинная сила? — нахмурился Гандальв.
— Не сила, а дар. Я заподозрил неладное после стычки с Полозом, когда взглянул на расовую разношерстность ее команды, но поначалу сам себе не поверил. Отправил Рагнара вместе с тремя бойцами им в помощь и защиту, а сам украдкой попросил проследить за ней. И уже в середине лета получил утвердительный ответ, да такой, что едва не выбил меня из колеи на целые сутки, — усмехнулся повелитель Гаруда. — Я себе места не находил, борясь с желанием просто забрать ее с семьей в Аквиллариум, чтобы не пострадали в войне с белобрысыми. И плевать, хотят они этого или нет. Рагнар отговорил, пообещав присмотреть и защитить.
— Я предположил, что дар растет скачкообразно и в критических условиях, и не ошибся, — объяснил командир разведотряда. — И это первое основное различие между нашими народами. Потому что у соколов его носительницы могли полноценно развиваться только в атмосфере спокойствия, принятия и доброты, хотя бы внутри семьи.
— Не томите. Мне же интересно, кого я привел к вам в конце весны на общее собрание, которое закончилось жутким скандалом, — засмеялся Айрел.
— Это когда она драконят подняла из небытия одним своим желанием, замешанном на острой жалости? В таком случае я осел, мог бы догадаться еще раньше, — хмыкнул Гаруда, подтягивая колени к груди. — Только живинка способна проворачивать подобные вещи.
— Иди ты! — ахнул драконий король. — Серьезно? Искорка в мире людей?
— Не понял? — удивился старый дворф, почесывая обтянутый золоченым поясом живот. — Что за невидаль? Что они делают, эти ваши искорки-живинки?
— В том, то и дело, что ничего. Просто живут, как обычные люди или нелюди. Вот только у тех, кто с ними рядом и кого они любят, все ладится, спорится, горит в руках, — пояснил соколиный правитель. — Хоть молот, хоть кинжал, хоть перо поэта. Они очень редко ведут за собой толпу, чаще стоят за спиной самых сильных и отважных. И те, кого они поддерживают, не знают бед: выигрывают битвы, находят несметные сокровища, создают поэмы, скульптуры и художественные полотна, о которых узнает весь мир. Их дети не болеют всерьез, а мужья, братья и сыновья возвращаются с войн живыми и невредимыми.
— Тю, — разочарованно протянул Гандальв. — Такое любая баба провернет. Известно же, все бабы — ведьмы, и могут наворожить удачу тому, кем дорожат.
— Только у обычной бабы ее умение через три раза на четвертый сработает, а у живинки всегда, — заметил Рагнар. — В пору моей юности для их потомков, особенно дочерей, при поступлении в магическую академию отдельный экзамен проводился. Потому что они могли выучить три вопроса из ста двадцати, и на испытаниях их и вытягивали. Или несли абсолютную чушь, а приемная комиссия вела себя так, будто ослепла, оглохла и лишилась разума в полном составе. Конечно, набирали высокое количество баллов, оставляя позади остальных соискателей, даже самых умных и талантливых.
— А почему дочерей? Дар бабский, что ли?
— Я бы не стал употреблять подобные выражения, но ты прав, друг мой дворф. И передается по женской линии с гарантией, если не дочка, то внучка обязательно будет его носительницей.
Соколиный правитель перевел дыхание и продолжил.
— Живинка способна не только вдохновить на любое дело. Благодаря ее умениям расправятся чьи-то крылья, и зажжется внутренний огонь, и появится недостающая энергия для любых свершений. И удача повернется лицом. В случае с госпожой Каменевой это не пустой звук. У драконицы с феей не было ни единого шанса пробудить к жизни кровь своих предков, они даже проверки исполинов проходили без проблем. Но рядом была подруга с уникальным даром, которая, как и они, очень хотела свергнуть белобрысых — любым способом, даже самым сказочным. И потихоньку, за несколько лет регулярных дружеских встреч их сущность проявилась. Дальше — больше. Упрямого Гиннара вряд ли что-то заставило бы сотрудничать с нами, если бы не Илона, работавшая в приюте, где он жил. А вместо дворфа, которого они нашли в другой богадельне, могли бы позвать на прогулку кого-то иного, ведь Витт был совершенно безумен. Но взяли именно его. Вот и выходит, что старый атлант сказал правду. Сама Илона слабее десятилетних соколят и в одиночку справиться с врагом никак не могла. Но на ее стороне дар, способный сделать сильными всех остальных, свести их дороги судьбы в единую и привести к всеобщей победе.
— И твой сын, получивший боевую ипостась, до которой он никак не дотягивал…
— И это тоже. Иномирье нуждалось в темном князе, как и Земля, на защиту которой мы собирались выйти. Индра же мучился от ощущения собственной неполноцености и больше жизни жаждал получить боевое воплощение. А пригревшая его добрая женщина просто хотела, чтобы мой сын был здоров и счастлив, и чтобы исполнились все его мечты. Произошедшее не укладывается ни в какие законы сказки, являясь таинственным и неведомым «тем, чего не может быть», но разве это сложность для живинки и ее дочери, тоже возможной носительницы дара, которая очень любит своего жениха?
— Хорошшшо уссстроился, — с невольной завистью прошипел Мангус. — Обеих в оборот взял, и матушку с ее мирным договором, и дочурку.
— О, да! — самодовольно ухмыльнулся сокол. — Я надеюсь, что девица Алиса, когда подрастет, нарожает моему сыну целую стайку таких же смешных и сероглазых дочек. А я уж позабочусь, чтобы они никогда не знали никакого горя и чувствовали себя в Аквиллариуме и провинциях, как дома.
— Очень недальновидно было со стороны Стратора уничтожать искорок, — заметил Айрел. — Столько ваша страна потеряла с ними.
— С его стороны это было как раз дальновидно. Рагнар вам лучше расскажет.
День клонился к закату, и в лесах вокруг скал начали подвывать волки. Но собравшиеся, завороженные историей, не обращали на их концерты никакого внимания.
— Моя первая жена была живинкой, — начал седой сокол. — Брак состоялся по велению Стратора. Он хотел от меня избавиться по личным причинам и отослал в провинцию, где заправляла Росалинда, приказав нам обоим пожениться. Ехал я к ней с тяжелым сердцем, не ждал от супружества по расчету ничего хорошего, а оказался вдруг дома — во всех смыслах. Никогда мне не было так светло и радостно, как в те счастливые двадцать лет, что я с ней прожил. А потом я узнал, что она плела заговор против тирана.
Рагнар помолчал, собираясь с мыслями. Было видно, что ему не слишком легко дается этот разговор.
— Удел бабы, по мнению Стратора, был в прислуживании мужу на кухне и в постели, она не имела права даже рот открывать без разрешения. Моя жена владела своим поместьем лишь потому, что никого из родственников-мужчин, в том числе, ее первого супруга, не осталось в живых. Тиран не боялся предательства, воины, маги и мудрецы подчинялись ему безоговорочно благодаря клятве на крови, а остальным он был не по зубам. Напасть пришла, откуда не ждали. Самые сильные обладательницы дара собрались однажды вместе да прокляли его. Причем, не побоялись рискнуть всем, и репутацией, и богатством, и жизнью. Благочестивые женщины, представители знатнейших родов: Росалинда Альвисс, Изабель Нерва, Яромила Залевская, Надия Кумари и остальные, числом ровно двенадцать.
— Сурово, — икнул Гандальв, успевший осушить бутылку до дна. — А как могли они, добрые и хорошие, такое паскудство организовать?
— Живинка вообще не может творить зла, от этого дар быстро иссякает, — объяснил повелитель Гаруда. — Но отважные женщины защищали свои дома, семьи и детей, поэтому все прошло, как по маслу. Другое дело, что возможности их под прямую агрессию не заточены. У Стратора не отнялись ноги, не выросла вторая голова, он не вспыхнул огнем и не провалился сквозь землю, а просто в одночасье лишился ипостаси золотого орла и всех ее преференций. По сути, перестал быть правителем. Вот тогда мы и узнали, что тиран загодя поклонился своей кровью еще одному нашему предку, змею Горыну, и принес ему клятву верности. Да, он потерял крылья, зато обрел чешую и волшебную силу, которая позволяла подчинять своей воле практически любое живое существо. Сначала подлец уничтожил проклявших его женщин, а затем приказал одурманенному змеиным гипнозом войску вырезать всех живинок в государстве под корень. Что было потом, страшно даже вспомнить. Пожалуй, и не будем. Главное — через два с половиной года мы его окончательно свергли.
Противно зудящий комар размером с фалангу мизинца попытался сесть на щеку драконьего правителя. Тот отвесил сам себе оплеуху и смахнул дохлого кровопийцу к ногам.
— Получается, Илона тоже может кого-то проклясть, если захочет? — уточнил он.
— Вполне. О ней вообще особый разговор. Ни одна искорка за всю историю Иномирья не смогла обрести друга в лице собственной земли. Мы даже предположить не могли, что такое возможно.
— А кто бы предположил? — нахмурился Гандальв. — Земля есть субстанция очень питательная, она кормит все живое и неживое, что растет на ее поверхности и в глубине недр. Но душой и собственным даже зачаточным разумом она не обладает.
— Это для тебя не обладает, — возразил соколиный правитель. — А для человечки, изгоняющей из долины даже самую мелкую полевку, чтобы мы с белобрысыми ее не покалечили в бою, каждый листик на траве, каждый куст сирени — живой. По рассказам моих парней, она сидит на покореженной равнине целыми днями, новые деревья выращивает, как будто других дел у нее нет. Ты же помнишь девятый общий принцип магии, Гандальв?
— Сила творит то, что ты видишь глазами и разумом, даже если этого на самом деле нет, — кивнул дворф.
— И даже если самой магии нет, но есть уникальный дар. Илона ощущает собственную планету живым существом, со своей болью и радостью. Неудивительно, что для нее Земля обрела дух, с которым наша удивительная союзница и общается.
— И который слушает ее приказы, — запыхтел недовольно Гандальв. — Не знаю, как у вас, а у меня мысли по этому поводу не очень хорошие. Что еще она может оживить своей неуемной фантазией?
— В теории все, что угодно. Прямо по списку четырех стихий. Пока маги подчиняют первоосновы любого мира силой и волей, Илона просто наделит их духом и разумом, — пояснил Айрел. — И станет первым существом в обоих мирах, что сможет взаимодействовать не только с землей, но и с огнем, водой и воздухом. А какие у этого могут быть последствия — догадайтесь сами.
Трое повелителей замерли. Гаруда и вовсе остолбенел с зажатой в кулаке бутылочкой шипучки, которую не донес до рта.
— Да ну, не может такого быть, — неуверенно сказал он. — Дар живинки крайне нестабилен, зависит даже от дурного настроения. Подружка-планета ее едва не угробила на одной из тренировок, Рагнар собой заслонил…
— И не стоит забывать, что тело человека очень хрупкое, — напомнил Рагнар. — Оно не выдержит столь мощных потоков силы, тем более, заемной напрямую у стихий. Тут контроль разума нужен абсолютный, а у нее даже с обыкновенным большие проблемы.
— Начнет постоянно пить соколиную кровь и перестанет быть хрупкой, делов-то. У нее Индра теперь под боком, — закряхтел король Подземного народа. — Ох, чует мое сердце, вырастим мы себе на погибель такое, что Стратор зайчиком покажется… Может, того-этого, пока не поздно, а?
И он недвусмысленно чиркнул себя ладонью по коротенькой шее.
— Ты что, с ума сошел? — возмутился соколиный правитель. — Илона для Иномирья за одни сутки сделала больше, чем любой другой человек за всю его историю. Пока мне сложно поверить в то, что она способна стать злодейкой. Да и зачем, если дар пропадет?
А затем он на пару секунд призадумался.
— Вот разве что поверит она в собственную избранность, да пойдет добро причинять и пользу наносить направо и налево, да умом до кучи тронется, как со Стратором в итоге и вышло… Тогда, пожалуй, определенная доля вероятности есть. Абсолютная власть способна развратить любое, даже самое мудрое существо.
Повелитель Гаруда поднялся на ноги. Он смотрел на запад, где догорал в скалах солнечный диск, и лицо его становилось мрачнее и жестче с каждой минутой. Собеседники молчали, не желая ненароком прервать тягостные, но немаловажные думы о будущем.
— Ладно, посмотрим. Вот это, — и сокол показал себе на горло, — всегда успеется. Если возникнет необходимость, я сам это сделаю, быстро и безболезненно. Мучительной смерти наша человеческая союзница не заслужила при любом раскладе. А пока понаблюдаем.
Назад собрались быстро. Первым, сославшись на занятость, исчез в сгущающемся сумраке повелитель Гаруда, затем отбыли драконы, забрав с собой опустевшую винную и лимонадную тару. Следом явились два рыжебородых сына Гандальва. Они подняли захмелевшего отца под руки, подобрали табуретку, сложили ее в крохотную коробочку и ушли порталом.
Рагнар задержался еще ненадолго. Оглянувшись по сторонам, он достал из кармана небольшой сиреневый кристалл, набрал в грудь побольше воздуха и с усилием дунул на его поверхность. В глубине камня тут же заплясал фиолетовый огонек. Сокол положил артефакт на землю, затем расправил крылья и взмыл в вечернее небо, не оглядываясь.
Через минуту из кустов около дальней скалы выбрался белый кот с полосатым, будто чужим хвостом. Прихрамывая, он добрался до оставленной диковинки, затем выплюнул из пасти зеленую таблетку, тут же растянувшуюся по незабудкам межмировым порталом. Кот шевельнул левым ухом, взял камень в зубы и прыгнул в клубящееся марево.
— Ну упыри, а? — поразилась Ксана, убирая палец с кристалла памяти. — Правильно ты, Июлька, говорила, все они сволочи, знатные да высокородные. Мы столько для Иномирья сделали, а они…
Голос ее дрогнул от обиды.
— А они думают каждый о своем народе и о его безопасности, — пожала плечами Кира. — И я прекрасно их понимаю. Разговор вообще мог не выйти за пределы их развеселой мужской компании. Но Рагнар тайно пригласил Мистера Киску на встречу и сделал то, что сделал. Причем, заметьте, воспоминание можно было записать обрывочно, но нет, он показал все до самого конца.
— Но зачем? — удивилась Июлия. — Не понимаю. Не лучше ли подобные откровения оставлять в тайне?
Кира помолчала, смотря на молодую нежно-зеленую поросль, пушистым туманом окутавшую Медвежью долину, а затем пояснила.
— Чтобы предупредить. Илоне явственно дают понять: ты наш союзник, но свернешь не на ту дорогу, начнешь представлять угрозу для жителей Иномирья — и все закончится очень быстро, и скажи спасибо, что безболезненно. И Рагнар не сможет вмешаться, он полностью предан господину.
— Как будто я могла о чем-то таком даже подумать, — тихо и растерянно ответила Илона.
От разговора повелителей осталось неприятное послевкусие, как от залежавшегося в холодильнике сыра. Да, Илона прекрасно осознавала, что является ходячей миной замедленного и, главное, непонятного действия, но все равно было противно.
— Я собственным народом ради них пожертвовала, могла бы восстановить численность населения Земли, но выбрала помочь всем понемногу. И что получила взамен? — с горечью спросила она. — И знаете, тяжелее не от угроз, а от того, что они всерьез думают, будто я способна сделать такую подлянку, да еще и обескровливать Индру, который мне почти как сын. Хороши союзники, ничего не скажешь, даже враги ведут себя честнее.
— Кстати, о врагах. Не забывайте еще про верховного демона, который без рогов из-за нас остался, и теперь жаждет мести, — Ксана гневно прищурилась. — Не переживай. Намаются убивать. Спасибо, что сами же предупредили, теперь мы тоже будем готовиться… ко всему.
— И правильно, — заметила Кира. — На союз надейся, а сам не плошай. Они нам не друзья, и никогда ими не станут. Но согласитесь, с помощью иномирцев легче? На улицах практически идеальный порядок, соколы от безделья взялись в скверах и на спортплощадках молодежь тренировать. Работают все городские предприятия, в школах и институтах учат по старым программам. А в помещениях районных храмов открылись библиотеки с целыми и невредимыми книгами. И запасы лекарств на складах неплохие, на год точно хватит. А там, надеюсь, все заводы на планете запустят их производство в полную мощность. Нам ведь теперь оба мира снабжать придется.
— А еще тебе очень идет новый мундир, особенно в комплекте с погонами, — фыркнула драконица.
Кира очень похорошела за прошедший месяц. Глаза сияли, на щеках играл здоровый румянец. А темно-синяя полицейская форма ей действительно очень шла, как и погоны майора, и звание нового начальника городской полиции.
— Рагнар, кстати, эту идею подсказал, — усмехнулась валькирия. — Очень уж ему не понравились попытки чиновников попросить денег за разного рода поддержку. Разбаловал их бывший глава стражей правопорядка. Пришлось на него усиленно воздействовать, и на других тоже. В итоге глава ушел в отставку, а достойнее меня по мнению высшего руководства никого не нашлось, хе-хе. К тому же, я нынче местная, родилась в крохотном поселке на севере острова, где работали нефтяники. Его давно нет даже на карте, старые документы утеряны, а новые в полном порядке. По ним я служила в местах, о которых не распространяются вслух из-за грифа секретности, имела поощрения и награды. Да и бандитов за десять лет скрутила и в участок доставила приличное количество, хоть и являлась внештатным сотрудником. Кто же, если не я?
— И то верно, — засмеялась Илона. — С тобой и паспорта земные соколам делать проще. Им же жилье под казармы покупать надо.
— А мы уже, — похвасталась Кира. — У меня в доме четыре этажа выкупили полностью, плюс квартира напротив моей специально для Индры. Не царские хоромы, конечно, но добротная трешка в центре города. Правда, бабки наши напряглись поначалу. Думали, бандиты притон собрались открывать. А как узнали, что с полицией теперь в одном доме будут жить, так радости предела не было. Я им пообещала, что железный порядок наведем, никакой музыки и грохота, а за пьянство с драками вообще выселим без разговоров, ни один юрист не поможет.
Четверка девчонок сидела на самом краю скалы над Медвежьей долиной, свесив ноги вниз. За их спинами возвышалась крепость. Погода установилась осенняя, и Илона очень переживала, что деревья не наберут силы и перемерзнут за зиму, поэтому торопилась и укрепляла саженцы, как могла.
«Через неделю пора возвращаться в Дом призрения, — думала она. — Нырнула из отпуска в якобы секретное государственное задание, и в ус не дую. А работы навалом. Пусть к лешему идут все повелители с их заговорами, и демоны туда же, не собираюсь я от страха к страху жить. Я хочу простых человеческих радостей: гулять в новом пальто по парку, шуршать листьями, пить с девчонками какао. И в гости к дворфам заезжать. Они отопление провели и камин в столовой соорудили, вот где красота! Надо и на Новый Год к ним попроситься, большой праздник устроить».
Септима Гиннара потихоньку обустраивалась в крепости, хотя денег за контракты с соколами они получили столько, что можно было начинать строительство нового дома. Но дворфы не торопились выезжать из места, к которому они прикипели всей душой, и Илона прекрасно их понимала. В городе постоянно бывал разве что Зигфрид, снова открывший ремонтную мастерскую. Чистотой и порядком в ней заведовала Женька. Илона боялась, что они с Мишкой рано или поздно проболтаются кому-нибудь об Иномирье, а Кира в ответ убеждала, что им все равно никто не поверит. Но нет, ребята молчали, как рыбы. Слишком уж хорошей оказалась новая жизнь, так похожая на сказку во всех смыслах.
Рик вернулся на прежнюю работу, где занимался обслуживанием бортовой электроники на самолетах. Вдобавок на днях ему буквально с неба упал подарок в виде навороченного джипа. Илона невольно хмыкнула. Ну, жук седой, все-таки сделал по-своему!
И тут же сама себя одернула. Не думай о них, как о близких друзьях. Вы совместно провернули большое и важное дело, и провернете еще. На этом взаимная приязнь заканчивается. Илона оглядела сопки вокруг крепости, наливающиеся рыже-красным багрянцем. Солнце временами припекало макушку, но уже не грело, как летом.
«Вот мой мир и моя отрада. И что бы там не говорили напыщенные сказочные индюки с ящерами, этот друг никогда не предаст. А уж разум в порядке держать я постараюсь».
Тишину нарушил мелодичный пересвист. Июлия достала из кармана пальто разрешенный ныне мобильный телефон, взглянула на номер, вскочила на ноги и тут же удрала за деревья, чтобы поговорить без лишних ушей. Вернулась она очень быстро.
— Рыжий звонил, — сказала фея, усаживаясь на место. — Купил мобильник с сим-картой и вторые сутки осваивает земные технологии.
— Который из троих? — тут же захихикала Ксана.
— Ты до пенсии надо мной на эту тему подшучивать будешь? — фыркнула Июлия. — Наш рыжий. Он вчера приехал. Правда, я его не видела, был занят.
— Зато я видела, — зевнула Кира, вытягиваясь на траве и закидывая руки за голову. — И не вздумай сердиться, что с собой не позвали. Дел оказалось действительно по горло: фотографии на паспорт сдать, пошлины в банке оплатить, заказать мебель для казарменных квартир, кошку в ветеринарной клинике зарегистрировать и привить. А потом до самого вечера в торговом центре болтались, одежду современную выбирали. И то ему не нравится, и это, застрелиться проще. Зато вы бы видели, какой он умильный со своим телосложением в осеннем пуховике и вязаной шапке с ушками!
Девчонки невольно рассмеялись.
— Гелиос так и хромает? — спросила Илона.
— И будет хромать до зимы точно, восстановление идет медленнее, чем предполагали целители. Но ничего, ему повелитель трость пожаловал с золотым орлом на набалдашнике. Теперь наш рыжий похож на благородного пирата из романтических дамских фильмов. Не хватает попугая-матершинника на плече и треуголки. Он сразу просился в патруль, я отказала. Пусть выздоровеет сначала. А дел ему и так хватит.
— Кстати, о делах, — Июлия посмотрела на часы. — Девчата, я уеду через полчаса, ладно? Мы в кино собрались.
— Ого! — со смешком переглянулись остальные.
А Кира еще и подбавила масла в огонь.
— Ты помнишь, что вам минимум месяц нельзя даже целоваться? Ты его убьешь в нынешнем состоянии.
— Я и не собиралась, — и фея тут же зарумянилась. — Даже не думала ни о чем таком… ну, почти.
Пичужки из ближайших кустов порскнули в стороны, встревоженные коллективным хохотом.
— Главное, ему тоже не давай об этом забывать, — подмигнула валькирия. — Кино-то хоть интересное? Про любовь, небось?
— Сказал, про упырей. Старая кинокомедия.
— Мать честная, ему упырей в реальной жизни мало? Еще и комедия! Чего ж там смешного?
— Не, фильм забавный, мы позавчера ходили с Артуром, — тут же отозвалась Ксана. — Там девчонка и вампир влюбились друг в друга, а потом ее еще оборотень полюбил, и они страдали всем скопом на протяжении аж пяти частей.
— Серьезно?! — Кира округлила глаза. — Чтобы упырь с волкодлаком в девку человеческую втюхались, еще и делили, как бабу, а не как кусок мяса? Вот уж точно кинокомедия. Я тогда обе бригады соколов на сеанс свожу, в рамках культурного развлечения. Хоть посмеемся от души. Кстати, Июлька, раз уж ты с Гелиосом увидишься сегодня, передай ему паспорт, хорошо? Я договорилась, за сутки сделали.
И она достала из сумки на поясе стопку карточек, выбрала одну из них и протянула Июлии. Ксана тут же вытянулась над плечом феи и взяла в руки остальные.
— Нет, вы поглядите, их красоту даже работники фотоателье не испортили, — невольно позавидовала она. — Флоки как живой вышел, Ратибор с Броком тоже, Индра вообще красавчик… Стоп.
Ксана вытащила из пачки карточку Индры и недоуменно уставилась на документ.
— Не поняла. А почему он не Гарудович?
— А кто? — обалдела Илона.
— Самаэлевич.
— Девки, вы меня удивляете, — рассмеялась Кира. — Наверное, потому, что папу его зовут Самаэль.
Подруги уставились на нее, раскрыв рты, и валькирия тут же поспешила объяснить.
— Гаруда — род его матери. Повелитель просто сделал свою фамилию именем. Это у народа соколов не возбраняется, а даже поощряется. В последние пару столетий вдвойне, ведь тогда отцы могут смело дать детям свою фамилию, как на Земле. Вот Июлькины наверняка будут носить фамилию не Лисницкие, а Ульвар, — и Кира хихикнула.
Но Июлия даже не обратила внимания на фривольную шутку, о чем-то задумавшись.
— А имя ему не отец-тиран дал? — вдруг спросила она.
— Конечно, повелители своим отпрыскам лично имена дают, и хорошо, если с женщиной, которая дитя родила, посоветовались предварительно. В случае с Джаей Гарудой, матерью нынешнего соколиного правителя, об этом не шло и речи, сами понимаете.
— Вот я почему-то так и подумала, — кивнула фея. — Имя красивое, но зловещее, Илона, как специалист по сказкам, подтвердит. То ли ангел, то ли демон божественного происхождения.
— Я тебе больше скажу, в некоторых земных религиях это прямой противник самого Бога, который и поднял восстание падших ангелов против отца, — хмыкнула Илона. — Будь я верующей в карму, предназначение и прочую мракобесную ерунду, сказала бы, что Стратор сам себе плохую кончину назначил, дав сыну сомнительное имечко.
— Никто его не свергнул бы с трона, не будь он первостатейным козлом, — твердо заявила Кира. — Значит, ни о каком предназначении не может идти и речи. И запомните — мы сами выбираем свою судьбу, никто над ней не властен, ни боги, ни демоны. Только собственная совесть.
Дальше болтали обо всяких пустяках, типа совместного празднования в бункере Самайна, который очень уважали дворфы, и о жизни общих знакомых. Порадовались за Мишаню, успешно выдерживающего заданный Рагнаром тренировочный темп, и за юного Флоки, который обскакал старших товарищей по службе и первым завел романтические отношения с земной девчонкой. Посмеялись над страданиями короля Мангуса и решили отправить в драконий дворец контейнер детских подгузников. Отказались от идеи предложить соколиному правителю то же самое, но для взрослых.
Затем Июлия с Ксаной уехали в город, первая на свидание, вторая — на очередные занятия. Кира осталась, украдкой позевывая в кулак — осенняя погода наводила на деву-копьеносицу дремоту.
— Ильяс из рода Сахават заявку прислал, — внезапно сказала она. — Просится в патрульную бригаду.
— А в столице у него работы нет? — удивилась Илона. — Он же сильнейший воздушный маг, член боевого круга.
— Видимо, нет. Упырей временно разогнали, белобрысых тоже. И потом, сейчас для каждого сокола хотя бы на короткий срок стать защитником твоего города — что-то вроде долга чести, даже для самых знатных и статусных. Я обычно по всем заявкам даю положительный ответ, но тут сомнения берут… Что скажешь?
— Он тебе нужен здесь? — напрямую спросила Илона.
Валькирия только вздохнула в ответ.
— Не знаю. Нехорошо как-то все получилось, ворошить былое нет ни сил, ни желания. А с другой стороны…
— А давай разрешим? Пусть посмотрит на тебя в красивом мундире с погонами и помучается. И не красней ты так, мы с девчонками давно уже все поняли. Ты его погоняй еще, как сидорову козу, на правах начальника. Будет бухтеть — Июлька его сглазит.
И Кира, не выдержав, расхохоталась.
— Илона, ты бы знала, как я вас всех люблю. За поддержку и за то, что принимаете целиком и полностью, не смотря на прошлое и отсутствие титулов.
— К лешему прошлое, и титулы туда же. Я так думаю, папенька Гелиоса тоже появлению в его жизни феечки не рад, но кто бы его спросил. Теперь главное, чтобы она его не угробила в первые месяцы.
Кира на всякий случай огляделась по сторонам, хотя подслушивать их тут, на краю обрыва, было некому.
— Не угробит, рыжий сильнее, чем все думают, — понизив голос, призналась она. — И не забывай, что фея тоже питает его своей силой. Мы просто с Хельгой и Рагнаром решили обоим лапши на уши навешать про смертельные риски, чтобы дело выгорело. Слишком уж многие в Иномирье за их счастье пальцы на удачу скрестили.
Валькирия сунула в рот сорванную травинку, задумчиво ее пожевала и лишь потом продолжила.
— От Июльки, я так понимаю, парни всю жизнь сбегали в кратчайшие сроки. Да и липли к ней чаще всего поганцы, падкие на хорошенькое личико и ратующие за отношения без обязательств. Гелиос же годами кочевал из одной женской спальни в другую, но нормальной девчонки, с которой была бы глубокая взаимная симпатия, тоже ни разу не случилось. С таким багажом опыта они очень быстро натворят нехорошей ерунды. Дай рыжему волю, он нашу красавицу в койку прямо сегодня затянет — просто потому, что иначе проявлять свою приязнь не умеет. А феечка уступит, на волне радости, что он живой и почти здоровый. А потом не простит ни себя, ни его. И будет помнить об этом всю жизнь. Нет уж, пусть сначала узнают друг друга получше и попривыкнут. Гелиос научит Июльку рисовать, как следует, а она его — перебирать двигатель в машине, которую рыжий обязательно себе купит, как только сдаст экзамен и получит водительские права. Пусть гуляют по паркам, ходят по кафешкам, собирают и сушат осенние листья, смотрят кино и чем там еще занимаются влюбленные в конфетно-букетный период. Дальнейшая совместная жизнь будет слаще.
Снова посидели-помолчали. Над головами с тоскливым кличем пролетел треугольник серых упитанных гусей, спешащих в края потеплее.
— И ты сама не расстраивайся, — посоветовала валькирия, с сочувствием глядя на подругу. — Ты же живинка, тебе нельзя. Ты нам удачу и радость вырабатываешь, как тысяча котиков.
Илона невольно прыснула в ладонь.
— Я привыкну, — вздохнула она. — Жаль, конечно. Они мне очень нравятся. И драконы, и Рагнар, и таинственный Гаруда-Самаэль. Но, конечно, глупо было верить, что они посчитают меня за ровню и будут дружить. Просто я очень уж любила в детстве добрые и хорошие сказки.
— Они и друг с другом по-настоящему не дружат, — повела плечом Кира. — Все эти развеселые хиханьки-хаханьки — самый обычный политес. Просто сотрудничать выгоднее, чем воевать, повелители прекрасно это понимают. И тебя они без крайней нужды не обидят.
А затем она помрачнела и добавила.
— Но я тут грешным делом подумала — все же хорошо, что ты больше не можешь иметь детей, а Алиса уже предназначена в жены Индре. Узнай соколы пятнадцать лет назад, что по Земле ходит живинка с даром такой силы, что поможет выиграть небольшую войну, да еще и беременная дочерью, и предугадать последствия не смог бы никто. В самом лучшем случае вас с Риком забрали бы в Аквиллариум, где вы бы жили, купаясь в благах и роскоши, до конца дней. В худшем — Алиса родилась бы в королевском лазарете под контролем лучших целителей, которые сберегли бы здоровье и матери, и дитя. А дальше твоего ребенка воспитывал бы чужой крылатый мужик из рода побогаче, да познатнее… и последующих общих детей — тоже.
Все внутри у Илоны замерло.
— А как же мой дар? Таких, как я, нельзя обижать, сам соколиный правитель говорил.
— Тебя бы и пальцем не тронули, и вообще, не причинили никакой боли. Просто есть очень разнообразные методы воздействия на слабый человеческий разум. К примеру, пара месяцев добавления специальных лавандовых капель в чай, и ты полюбишь даже противного и старого Гандальва, напрочь забыв о Рике. Главное — не забывать подпаивать тебя в дальнейшем, по мере необходимости, — и валькирия снова вздохнула. — Прости. Добрые и хорошие сказки со счастливым концом — веяние вашего времени, нового. Раньше мало кто ждал от потусторонних гостей искренней дружбы на равных. Случаи, конечно, разные бывают, но исключения вроде Василия Ивановича и Ксаниного прадеда лишь подтверждают общее правило.
Илоне враз стало очень холодно. Нехорошая дрожь от осознания собственной уязвимости пробрала до костей, несмотря на теплый шерстяной свитер. Жалобный клич гусей в бледнеющем небе стоял в ушах, наводя еще большую тоску.
— Дожились, — с грустью сказала она. — Союзники с подвохом. Дар — тоже с подвохом. Вдобавок и верховный демон грозится местью. И не знаешь доподлинно, кто из новых знакомых враг, а кто даже не друг, а хотя бы просто прикроет тебе спину в случае беды.
— Всегда в такие времена говорю, что надо рассчитывать только на свои силы. Себя уж точно не предашь. А нас в какой-то момент может просто не оказаться рядом.
— Вот и я думаю, — Илона медленно кивнула. — Айрел, конечно, тот еще жук, но здравую идею все же подсказал. Буду следить за здоровьем, высыпаться и не нервничать, тренироваться с тобой по мере сил и возможностей… и попытаюсь договориться с остальными стихиями.
Кира так и замерла, раскрыв рот.
— Ты серьезно?! Рагнар сказал, это очень опасно…
— А у нас есть выбор? — горько усмехнулась Илона. — Раз уж пошли по кривой дорожке сказок и легенд. Гаруде даже не обязательно меня убивать. Он полтора месяца назад прислал браслеты, по которым соколы смогут меня найти в любое время и любом месте, если демоны все же найдут способ обойти запрет и проникнуть на Землю. Но что помешает парням просто задержаться на секунду-две? От кинжала в сердце или в висок не спасет никакое волшебное зелье. Да, соколы потом оплачут мою кончину, всячески помогут Рику с Алисой, а мне, может быть, и памятник из золота поставят. А по факту — вздохнут с облегчением. Нет уж, не могу я в таком деле довериться им. Остается и вправду рассчитывать на себя. Ну, и немного на тебя, если будешь готова помогать.
— Какие могут быть сомнения? — возмутилась валькирия. — Начну я тебя тренировать, хоть с завтрашнего дня. Правда, по стихийной магии я не большой спец, сама понимаешь. Но я знаю, кто нам поможет.
Кира перевела взгляд в долину, где среди молодой поросли брел упитанный медведь, искавший, чем бы поживиться напоследок перед залеганием в берлогу. Разочарованно покрутившись возле торчащих под березовой рощей голых камней, он исчез в проходе между скалами.
— Среди соколов у тебя все же есть, как минимум, один настоящий друг. Гелиос никогда не забудет, что ты спасла из небытия двух наших товарищей детства. У него много недостатков, но неблагодарность с забывчивостью в их число не входят. Сейчас ему, конечно, не до нас. Но когда он полноценно освоится на Земле, войдет в привычную колею, привыкнет, что драгоценная феечка с ним рядом если не на всю жизнь, то очень надолго… Вот тогда мы с ним и поговорим. И попросим помощи. Говорят, приручить огонь проще, чем землю. Вот и проверишь на собственном опыте.
Кира вскочила на ноги, отряхнулась и перевела на подругу хитрый взгляд.
— Кстати, не хочешь пока со мной поработать в паре? У меня остается частная практика реабилитолога. С тобой рядом исцеление чужих разумов и душ пойдет в разы быстрее. Мама рассказывала, в былые времена при каждом лазарете Аквиллариума служила живинка, направляя целителей по нужной колее и привлекая удачу. Опять же, деньги вам лишними не будут.
Илона задумалась, а затем тоже поднялась с места.
— Хочу, — улыбнулась она.
И протянула ладонь для рукопожатия.
Он бежал вперед, не разбирая дороги, прячась за иссушенными барханами, рыдая от боли и отчаяния. Земля горела под ногами, камни плавились за его спиной. Днем кожу обжигало раскаленное солнце, ночью ледяной холод пробирал до нутра. Еды катастрофически не хватало, и за несколько недель он обессилел подчистую.
«Пусть меня сожрет, наконец, одно из здешних мерзких чудовищ, — молился он день и ночь. — Нет больше мочи терпеть».
Но смерть явилась из иного мира. Почуяв знакомый запах и увидев портал, он сначала онемел от ужаса, затем с криком бросился в сторону, и снова бежал, пока не отнялись ноги. Затем рухнул на песок и замер, со страхом ожидая своей участи.
Преследователь остановился рядом с тощим длинным телом, чью наготу прикрывали лишь грязные лохмотья. Постоял, брезгливо стряхивая с узорчатых сапог пыль и грязь.
И лишь потом заговорил хрипловатым шепотом.
— Бедный, бедный потомок ангелов, несчастное создание, изгнанное из всех возможных миров. Отцы забыли тебя, люди ненавидят тебя и убьют сразу же, как вернешься. Зачем ты живешь на этом свете? Почему не умер до сих пор?
И внутри измученного и едва живого существа вдруг всколыхнулась ярость.
— Не смей так говорить со мной, сокол, дьявольское отродье из глупых людских сказочек! Может, я сейчас слаб и готов умереть, но когда-то я, сиятельный Гавриил, был сильнее целого отряда ваших крылатых мужланов. Если бы не проклятая человечка с ее сообщниками! А теперь убей же меня, чего ты ждешь? Или хочешь напоследок помучить меня сильнее? Полно тебе, ничего мучительнее того, что со мной сотворили, ты все равно не придумаешь.
И он завыл, молотя кулаками по раскаленной земле, потому что слез в покрасневших от боли глазницах не осталось.
Сокол даже не подумал доставать оружие. Вместо этого он дождался окончания истерики и присел рядом на корточки.
— Вот теперь вижу перед собой достойного сына своего могущественного отца. Хочешь отомстить наглым девкам, возомнившим себя равными с народом исполинов? А заодно и глупым, как пробки, правителям Иномирья?
Гавриил опешил. Даже боль чуть притупилась от удивления. Подняв голову, он встретился взглядом с крупным высоким мужчиной в багровых одеждах. Общее впечатление портили отяжелевшее лицо, на котором отчетливо читалась любовь к вину и жирной пище, крючковатый нос да неопрятные кустистые брови.
— Ты смеешь говорить так и о собственном повелителе?
— Смею, — с усмешкой ответил незнакомец, прищурив темно-карие глаза. — К тому же, ему не слишком долго осталось править. Ну что, разделишь со мной сладость мести?
И он протянул отощавшему и грязному нефилиму руку. На указательном пальце сверкнул кровавым рубином огромный серебряный перстень.
Гавриил не ответил — во рту пересохло от волнения. Но взгляд его говорил яснее любых слов.
Через несколько секунд оба покинули мир Разлома, исчезнув в фиолетовом клубящемся мареве портала.