У двустворчатых высоких дверей с витыми железными ручками Велия снова остановилась и вздохнула.
— Нормально? Заходим в этот жуткий домик? — заботливо уточнил Ренс.
— Угум. Я вроде начинаю привыкать.
Через полчаса Велия уже сидела за богато накрытым столом и увлеченно путалась в столовых приборах. Нормальные люди зачастую ели руками, но в этой семье столовые приборы просто обожали. Мода на них распространилась среди знати совсем недавно. Нужную ложку для супа некромантка нашла со второй попытки, но счастливые минуты закончились вместе с супом: ему на замену принесли мясо под соусом из черники.
— Не та вилка, — шепнул Ренс, сидевший рядом с некроманткой.
Велия ухватилась за соседнюю.
— Эта вообще для рыбы.
— Я сейчас руками есть начну! — злым шепотом пригрозила Велия и начала есть мясо вилкой для рыбы.
У Альвы проблем с приборами почему-то не возникало. А может, ей просто некому было указывать на ошибки.
За стол все уселись, как захотели. Ленар не любил создавать неудобств с рассадкой и думать о статусах и привилегиях, хотя, по традиции, более влиятельных людей сажали поближе к хозяину дома, сидящему во главе стола. Кроме гостей и Ленара, бородатого и тучного мужчины лет пятидесяти, за столом сидели его ничем не примечательная жена, и их дети: сын, кудрявый парень лет двадцати, и две дочери помладше, с внешностью серых мышей и похожие друг на друга, как эти самые мыши. Конечно, имена у них всех тоже были, но Велия запомнила только имя главы семьи, Ленара Бродли. К тому же, он единственный за столом общался с гостями, жена только иногда шептала что-то мужу, а дети и вовсе только неохотно ковырялись в еде и молчали. Сын Ленара, Мелвуд, с пасмурным лицом попивал вино и, почти ничего не съев, ушел из-за стола посреди ужина.
Закончив с мясом и доев десерт, естественно, не той ложкой, которой полагается, некромантка решила, с позволения хозяев, осмотреться в доме. Дом оказался относительно новым для родового гнезда. Велия не спрашивала, но по ощущениям ему еще нет века. Некромантке он не пришелся по нраву. В таких домах должна быть своя атмосфера, в них творится история, в них живет множество разных поколений. Тот дом, что может зваться родовым гнездом, хранит память об уйме будоражащих кровь событий, он служит отправной точкой для всех членов семьи, он объединяет людей, он делает семью крепче самим своим существованием, он — отражение семьи, причем отражение это семье всегда льстит.
Этот дом был не таким. Он был чуждым, неуютным и холодным. Словно в него въехали недавно и еще даже не успели разложить вещи. Но он уже успел узреть достаточно смертей. Некромантка ходила по незапертым коридорам и комнатам. Во многих из них бродили отголоски душ умерших. Они так и остались здесь, в этом доме. Некромантка могла читать их. Разнообразие смертей поражало. Самая старая смерть из тех, что видел дом, произошла много лет назад. Молодой мужчина, двадцать четыре года, повесился в гостиной. Через два года умер его брат, истек кровью из-за небывалой силы носового кровотечения в свои двадцать четыре, затем ушла из жизни женщина, сестра этих двух, порезала палец и погибла от инфекции, в те же двадцать четыре года. В отличие от брата и сестры, которые то ли были бесплодны, то ли просто не сложилось, первый мужчина успел зачать двух сыновей, старший из которых умер от сердечного приступа в двадцать, а младшим был Ленар Бродли, как ни странно, до сих пор живой. Плюс в доме умерла служанка, поскользнувшись на лестнице, и садовник, заразившийся непонятной болезнью в какой-то деревне, куда приезжал проведать друзей. От старости в этом доме пока никто не умер.
Велия отчетливо видела, что над домом нависло проклятье. Проклятие виделось ей как сгусток черного дыма, медленно плывший из комнаты в комнату этого негостеприимного и жутковатого дома.
Слуга показал Велии ее комнату, которая оказалась обставленной довольно скромно. Комната некромантки соседствовала с комнатой Ренса и Альвы, а темного мага Гленвилла, как, видимо, особо привилегированного, поселили на другой стороне коридора.
Ближе к ночи, когда Альва, утомленная путешествием, уже спала, Велия подловила Ленара сидящим в кресле гостиной за чтением какой-то потрепанной книги. Она села на второе кресло и без лишних расшаркиваний, что называется, в лоб, спросила:
— Что у вас там в двадцать четыре произошло?
Отложив книгу на столик с резными ножками, стоявший рядом с креслом, Ленар кашлянул в бороду и ответил вопросом на вопрос:
— А что такое?
Некромантка фыркнула.
— У вас трое умерло в двадцать четыре года, ваш брат умер в двадцать, двое из прислуги умерло. Вас ничего не удивляет?
Ленар, казалось, смутился.
— У вас тут витает проклятие, — продолжила Велия. — Я не знаю, почему вы еще живы, и почему ваш брат умер в двадцать, но кому-то может угрожать опасность. Как думаете, что могло послужить причиной? В истории вашей семьи случались преступления, серьезные разлады в семье, крупные скандалы или что-то подобное?
Мужчина в кресле пожевал губы, раздумывая над ответом и отходя от легкого шока, вызванного прямотой вопросов. Вести разговор в подобной манере в высшем свете было не принято. В конце концов, он все-таки заговорил.
— Был один неприятный инцидент. Дом этот уже не первый. Первому было лет сто, но семейство наше разбогатело, разжилось, мы перестали быть ремесленниками, стали нанимать рабочих. Дела пошли в гору, дом стал нам не по статусу. И тогда мой дед решил, что этот дом надо сносить. Прадед этому воспротивился, скандал был жуткий. Потом он слег, похоронили, но перед смертью завещал дом не сносить. Дед мой ослушался и дом все же снес, построил новый. Новый дом простоял недолго, сгорел через год, вместе с дедом. Ему двадцать четыре было. Мы новый дом построили, но с тех пор все предки моего деда в двадцать четыре и гибнут. Но на нас с братом это не отразилось, он погиб в двадцать, а я все еще жив.
Велия, внимательно все выслушав, кивнула. Это подходило под версию, слуги могли гибнуть и просто так, порой проклятия цепляют и невиновных, а может им и положено было умереть. А Ленар и его брат… Кто его знает.
— Где могила вашего прадеда? — задала Велия еще один прямой вопрос.
— На кладбище.
— Покажете?
— Прямо сейчас?! — указывая взглядом сначала на часы, показывающие десять вечера, а потом на окно, за которым уже виднелся полумесяц, окруженный тремя застенчивыми звездами.
— Хорошо бы сейчас, потому что завтра я уеду, и останетесь вы со своим проклятием наедине. К вам маги-то другие ходили проверять?
— Ходил один. Только не нашел ничего.
— А что за маг? Светлый, темный, или еще какой?
— Светлый. Да, определенно, светлый.
— А. Ну ясно. Они в таких случаях никогда ничего не находят. Куда им…
Ленар, не обрадовавшись перспективе бродить ночью по кладбищу, пошел за советом к Глену. Тот играл с Ренсом в карты. Глен, приведя длинные и туманные разъяснения в качестве аргументов, убедил хозяина дома, что раз проклятие витает в доме, то идти надо, и он пойдет с Ленаром. Ренс тоже решил не отсиживаться и взял с собой картишки, на случай, если придется задержаться. В итоге на кладбище отправилась целая делегация.
Всю дорогу некромантка ворчала, что им вчетвером покойнички не обрадуются, и хорошо бы остальным отчалить, пока не поздно, чему Ленар активно, но вежливо, протестовал, параллельно ворча на тему того, что походы ночью на кладбище редко заканчиваются благополучно.
Кладбище располагалось за чертой города, а единственный выход из города был закрыт. Поэтому стражника, несшего пост и спавшего в сторожке, пришлось разбудить и немного поправить его материальное положение, чтобы он, сделав всему миру огромное одолжение (что не озвучивалось, однако легко читалось на его лице), ночью полез за ключами и отворил ворота, пропустив четверых ненормальных. На просьбу подождать часик и затем впустить их обратно он никак не отреагировал.
Вполне себе обыкновенное, без оградок и больших каменных могильных плит, кладбище встретило компанию криком охрипшей вороны и жужжанием привлеченной светом ламп мошкары. Деревянный ворон на посохе темного мага захотел было ответить вороне, но не обнаружил в себе способности каркать и приуныл.
Ленар быстро нашел нужный крест. На могилах ставили четырехконечные кресты, сочетающие в себе круг и крест, концы которого выступают за пределы круга. Один из концов креста длиннее других, он и служит опорой, втыкаясь в землю. Такая форма символа смерти была выбрана давно. Вроде как, перечеркнутый круг — символ прожитой жизни. Символ смерти. Хотя Велия не была с таким представлением согласна, ведь смерть не перечеркивает жизнь, она просто служит финальной точкой. Да и самой Смерти такой символ не нравился, она любит что-то более изящное и витиеватое, но живым людям об этом сообщить она не в силах, а сами они существа недалекие.
— Значит, здесь? — уточнила Велия.
— Да. Вы снимете проклятье? — озабоченно спросил Ленар.
— Посмотрим. Надо сначала разобраться, он ли вас проклял.
— И как выяснять будешь? — спросил Глен с провокационной ноткой в голосе.
Некромантка смущенно откашлялась и спросила:
— Дух его вызову, а что?
— Да нет, ничего, — пожал плечами Глен, окончательно убедившись в своих догадках.
Внимательно выслушав этот короткий разговор, Ренс отозвал Глена в сторону и тихо, так, чтобы слышал его только Гленвилл, но, в то же время, настойчиво и активно жестикулируя, стал что-то ему втолковывать.
Некромантка начала выкладывать вещи из сумки и готовить ритуал вызова. Ленар заволновался и задышал как сердитый кабан, когда Велия разложила на могиле череп крысы, вороны и ящерицы. Черепа образовали равносторонний треугольник. В центр треугольника Велия поместила черную свечу, просто воткнув ее в землю.
Встав коленями прямо на землю и выкопав руками небольшую ямку, она закопала в нее пучок какой-то травы. Ленар поежился, смотря, как некромантка голыми руками ковыряется в земле и откидывает дождевого червяка в сторону.
— Отойдите чуть подальше, пожалуйста. Дух старый, боюсь, спугнете, — сказала некромантка, закончив приготовления.
— Да, да, конечно, — пробормотал Ленар и, пятясь, начал отходить.
Опомнился и остановился он только метров через десять.
Ренс и Гленвилл наконец все обсудили,
Не поднимаясь с земли, Велия зажгла свечу и ко всеобщему недоумению начала издавать клокочущие и стрекочущие звуки, захрипела, зацокала, застучала зубами, зашипела. Все эти звуки образовывали своеобразную хаотическую мелодию. Чтобы понять эту мелодию, нужно было послушать ее хотя бы несколько минут, наловчиться и привыкнуть к этим звукам. С ходу мелодию в этой какофонии не улавливал никто. Это язык мертвых. На нем следовало разговаривать с трупами и призывать духов. С самими же духами нужно разговаривать уже на другом наречии мертвого языка. Наречий всего два и выучить их очень легко: нужно всего лишь умереть и затем воскреснуть.
В последний раз свирепо шикнув, некромантка достала из-за пояса нож, провела им по руке, оставив совсем маленький, неглубокий порез, воткнула слегка окровавленный нож в землю рядом с черепом крысы и задула свечу.
Дым, которого было подозрительно много, стал тянуться от фитиля свечи плотным потоком. Он не рассеивался, а образовывал силуэт, со временем все больше напоминавший человека. Перед поздними посетителями кладбища предстал дымный призрак рослого мужчины.
Ленар испуганно зашептал что-то. Ренс, сурово глянув на старика, произнес:
— А ну тихо! Спугнете еще.
Ленар сглотнул и покорно замолчал, во все глаза уставившись на дух предка.
Гленвилл, с неподдельным интересом обойдя призрак вокруг, отметил, что дух со спины похож скорее на облако в форме человека, чем на человека.
На кладбище с появлением призрака заметно похолодало, повисла тишина. Прилетевшая на дерево рядом с могилой и собиравшаяся каркнуть ворона передумала и начала тихо чистить перья.
Поднявшись с земли, некромантка заговорила:
— Айлиш абат гатшере инт намри Бродли?
— Дене пхари гатшере. Гарит эт куран. Трин агн шахлир хегн Мелвуд адашх.
— Кенаа.
Некромантка мощным пинком отбросила свечу в сторону, тем самым разрушив целостность схемы предметов, необходимой для ритуала, и дух медленно рассеялся.
— Ленар, у меня к вам серьезный разговор. Но сначала идемте домой. Уже через полчаса ваш сын полезет в петлю под натиском проклятия, возникшего из-за поступка, о котором вы мне, видимо, по своей непроходимой глупости не сочли нужным рассказать. Других причин подвергать смертельной опасности свою семью я не вижу.
В ответ не было сказано ни слова, но по лицу и суетливым жестам было ясно, что Ленар сперва возмутился, потом разозлился и, подняв указательный палец вверх, хотел что-то сказать, но, подумав секунду, охнул и быстрым шагом направился к выходу с кладбища.
Сына Ленара, Мелвуда, как и обещала Велия, застали с веревкой в руках. Он сидел на кресле в своей комнате, стучал зубами и трясущимися руками затягивал петлю. Глаза, с невероятно сузившимися, почти исчезнувшими зрачками, смотрели куда-то в пустоту. Ленар подбежал к нему и начал трясти за плечи, пытался привести в чувство. Мелвуд только продолжал неуклюже возиться с веревкой. Не сумев привести сына в чувства, отец просто вырвал веревку у сына из рук. Тот растерялся и отупело уставился в стену.
— Свяжите его, — то ли приказала, то ли посоветовала Велия. — Его сознание сейчас во власти проклятья. Возможно, он только внешне так спокоен, а когда мы отвлечемся — на нож кинется… Лучше не рисковать.
Тут Альва, разбуженная шумом, подошла к дверям комнаты Мелвуда и, смотря как того привязывает к стулу собственный отец, попутно вставив в рот кляп, начала активно недоумевать.
— А что происходит?
Ренс вызвался объяснить и увел Альву в коридор, а Ленар, решительно выгнав всех кроме Велии из комнаты, наконец, признался:
— Дело… Дело, наверное, в том, что мой отец в пьяном бреду сделал кое-что… Очень нехорошее…. С одной девушкой. Не убил, нет, но обесчестил, вы понимаете, о чем я. Это скрыли, я сам узнал случайно. До того как умер в двадцать четыре, отец успел зачать двух сыновей, мой старший брат умер молодым, в двадцать. Это оно? Отсюда пошло проклятье?
— Ваш отец был старшим из братьев? И ваш сын тоже старший? Верно?
— Да. Так от этого все смерти? Но почему тогда столько смертей…
— Потому что на вашу семью было наложено два проклятия. Первое, из-за дома, потеряло силу на вашем отце, второе с поступка вашего отца и началось. Где могила вашего папаши и той девушки?
— Все там же. На том кладбище. Только девушку, как самоубийцу, за границей кладбища похоронили.
— Она еще и самоубийца?
— Не выдержала, видимо…
— Мда, — протянула Велия. — Ну что? Наведаемся на кладбище снова? Или мне не спасать семью человека, который что-то мне недоговаривает? А больше магов, которые могут и станут вам помогать, я не знаю.
Тут Мелвуд начал вырываться и зарычал в кляп, как бешеный прыгая по комнате вместе со стулом. Ленар со страхом, смешанным с жалостью, посмотрел на него и сказал:
— Простите, что я не рассказал вам всего сразу. Спасите. Я все что угодно сделаю.
— Даже на коленях меня упрашивать будете? — с задорными и одновременно садистскими нотками в голосе спросила Велия.
Ленар вздохнул и собрался было уже вставать на колени, подбадриваемый воплями сына.
— Да нет, что вы, это я так… — смутилась собственной злой шутки некромантка.
Немного подумав, она добавила:
— Вы заплатите мне. А семейных тайн ваших я никому не выдам. Остальным я не скажу, но если вдруг узнают, уверена, тоже будут молчать.
Пришлось идти на кладбище уже во второй раз. Глен и Ренс в этот раз остались дома. Ренс следил за связанным, а Гленвилл просто не счел нужным никуда идти. Зато Альва засобиралась на кладбище с твердым намерением посмотреть на некромантский ритуал, раз первый она пропустила. Велии не нравился этот ее интерес. Некромантка порой ощущала себя невиданной зверушкой, которую изучают и за которой пока просто наблюдают, но скоро начнут ставить опыты.
Всю дорогу Ленар был спокоен, не жаловался и не ворчал. Либо привык, либо осознал, что нытьем делу не поможешь и путь все равно у него теперь один — на кладбище. К счастью, пока лишь в качестве гостя.
Прежде чем отправиться в путь, некромантка поручила Альве тащить на кладбище огромную охапку сена. Велия попросила его у Ленара и оно нашлось у того в сарае. Хотя сараем это строение язык не поворачивался назвать, он был изящен и сделан под стать дому. В голову Альве закрались подозрения, что сено ей вручили просто с намерением отвадить ее от похода на кладбище. Это не помогло, поэтому вскоре она уже шагала по дороге, вцепившись в сравнительно небольшой (где-то в половину человеческого роста), неаккуратно перевязанный веревками стог. Шла, временами спотыкаясь, и мысленно костерила некромантку на все лады.
Придя на могилу отца Ленара, Велия выдрала кусок дерна, копнула и взяла с могилы горсть земли. Сложив руки лодочкой, она понесла землю к могиле девушки. Ее уже не потребовалось показывать. Могила за оградой была одна.
У нужной могилы Велия остановилась, попросила потушить лампу, все это время освещавшую путь, и, некоторое время ничего не предпринимая, стояла, смотря куда-то в темноту. Альве стало не по себе. Темноты она боялась с детства.
Велия подняла с земли найденную невдалеке палку и начертила вокруг себя, могилы и Альвы с Ленаром кривоватый круг, который явно стремился стать овалом, но пока у него получалось только немного походить на треугольник.
— Не пересекать черту! Иначе плохо будет… — зловеще протянула некромантка, выгоняя Альву и Ленара за пределы круга.
— А с сеном мне что делать? — спросила Альва, в двадцатый раз пытаясь перехватить свою ношу поудобнее.
— А что хочешь, то и делай. Можешь посидеть на нем.
Альва хотела что-то сказать, но, задохнувшись от негодования, только невнятно пробурчала что-то вроде "совсем уже оборзела" и грохнула стог на землю.
— Нечего быть такой любопытной, — назидательно сказала Велия.
Она бросила горсть земли с могилы девушки на могилу отца Ленара, подошла к самому Ленару, кольнула того острием ножа в палец и снова вошла внутрь круга.
Нож с кровью она воткнула в землю на могиле.
У некромантки один любимый клинок на все случаи жизни: и хлеб нарезать, и ритуал провести. Перекрестием он походил на кинжал, но лезвие у него было широкое, и заточено только с одной стороны. Металл отливал голубым цветом, а вся рукоять испещрена множеством мелких магических знаков, которые выдавлены прямо на металле. Нож не тупился и не ржавел, что Велия, не умевшая толком ухаживать за оружием, очень ценила.
Пока Альва с Ленаром устраивались на сене, внутри круга ритуал уже шел своим чередом. Некромантка вроде бы ничего не делала, она просто стояла, скрестив руки на груди, и ждала, но вокруг начали происходить изменения.
Придя с севера, задул колкий и холодный ветер, нервный, то усиливающийся, то стихающий. Над могилой поднялось желтоватое марево, окутало крест плотным коконом. Кружась, переливаясь, уплотняясь и дрожа, марево приобрело форму размытой человеческой фигуры и резким броском попыталось атаковать Ленара, скатившегося от неожиданности на землю. Но бояться ему было нечего, ведь за пределы очерченного круга призрак выйти не мог.
Фигура уплотнялась, обрастала деталями. Длинные волосы, рваное платье, провалы вместо глаз и шепчущие что-то синие губы. Призрак девушки тянул руки куда-то в темноту и явно не слишком осознавал что происходит. Осмотревшись, она попыталась вцепиться некромантке в горло, но навредить не смогла. Велии этот дух был не опасен.
Альва сначала наблюдала за всем с суеверным ужасом, а когда убедилась в действенности круга и том, что привидение не сможет навредить людям, успокоилась.
Некромантка что-то быстро зашептала и подняла одну руку вверх, скрестив пальцы: средний с указательным, мизинец с безымянным. Этот знак использовался для призвания Мертвой Силы, не абстрактной, конечно, а той, что нужна некроманту. В данном случае — призвание проклятия.
От дома Ленара, дома умершей девушки и еще из нескольких мест отделились длинные черные нити и понеслись по воздуху прямо к кладбищу, извиваясь, как морские змеи, и издавая тонкий протяжный гул.
Нитей было бессчетное количество, все они собрались в очерченном некроманткой круге, закружились в небольшое торнадо и обвили дух девушки. Призрак пытался вырваться из круга наружу, но все равно очутился в коконе. Кокон стал уменьшаться, сжимая призрак внутри. Раздался краткий вскрик. Клубок темных нитей растаял вместе с призраком. Проклятие было снято.