Эвелин поверить не могла в то, что затем произнес Пуласки.
— Мы должны предотвратить убийство Греты!
Она долго смотрела на него. О чем, черт побери, говорил этот человек? Грета Хокинсон тайно руководила всем, что происходило во время круизных поездок. Она причинила этим детям столько горя, большинство из них попали в психиатрическую клинику. Если бы не она, Мануэль был бы еще жив. По крайней мере, его тело не было бы закопано где-то в песчаных дюнах.
— Нам надо торопиться, — настаивал Пуласки. — Помогите мне встать!
Эвелин потянула его вверх, пока он, наконец, не оперся о стену. Цепь, обернутая вокруг трубы отопления, позволяла Пуласки лишь сложить руки в наручниках на колени, ограничивая свободу передвижения.
— Сотовый, — попросил он.
Эвелин протянула ему телефон, который ранее выпал из кармана его штанов.
— Мне набрать вместо Вас?
— Справлюсь сам… — Держа ослабевшими пальцами мобильный, Пуласки включил громкую связь. — Я попытаюсь организовать личную защиту Грете Хокинсон. Но если это продлится так же долго как сегодня с Лизой, то тогда, наверное, будет поздно.
Эвелин ощущала пронзительный взгляд Пуласки.
— Вы могли бы быстрее добраться до нее.
Эвелин смотрела на оружие, которое все еще держала в руке.
— Им можно прострелить противопожарную дверь?
— Встаньте в метре от двери, сощурьте левый глаз, направьте оружие обеими руками на замок и прицельтесь так, чтобы верхние кромки прорези прицела и мушки были на одной линии. — Эвелин встала перед дверью. — Вытяните руки, и не пугайтесь во время отдачи.
Эвелин так крепко сжимала рукоятку, что у нее побелели костяшки пальцев. Чем крепче она держала оружие, тем сильнее тряслись ее руки.
— Спокойно, — сказал Пуласки. — Расслабьтесь.
Эвелин нажала на курок. Это было легче, чем она думала. Но вот звук выстрела был оглушительным. Рукоятка ударила ее по руке, а вокруг образовалось облако из пороха. Пахло опаленным металлом.
— Немного выше и правее, — подкорректировал Пуласки. — Вы должны прострелить засов.
Эвелин вытянула руки и нажала еще три раза. В двери появились четыре черные дыры, вокруг которых прогнулся металл. Эвелин пришлось подергать за ручку, и после того как затрещал дверной проем, дверь открылась.
Она обернулась к Пуласки.
— Я же не могу оставить Вас здесь одного.
— Не беспокойтесь за меня.
— Я могла бы попытаться прострелить наручники.
— Чтобы мне отрекошетило в руку? Нет уж, спасибо. — Он устало улыбнулся. — Кроме того, Вы не сможете протащить меня вверх по лестнице. Смотрите, чтобы Вы попали к Грете. Я тем временем вызову полицию и скорую.
Эвелин поставила пистолет на предохранитель и положила его Пуласки на колени.
— Это что такое? Возьмите эту чертову штуку с собой!
Взять с собой? Кем он ее считал?
— Ни за что, — возразила она. — Я же не стреляю в людей!
— Вы и не должны, но возможно другие думают не так, как Вы.
— Я как-нибудь разберусь.
— А как Вы хотите помочь Грете?
— Мне что, еще и предотвратить убийство этой шалавы?
Пуласки в ужасе смотрел на нее.
— Эту женщину нужно отдать под суд. Она должна быть осуждена…
— … чтобы получить мягкий приговор и через пару лет снова выйти на свободу, — продолжила Эвелин циничным тоном.
— Не будет такого.
— Да вы и понятия не имеете. — Эвелин знала, о чем говорила. Однажды так уже заканчивалось. Она вновь подумала о мужчине… который разрушил ее семью. Он вышел на свободу через десять лет, отсидев в тюрьме всего на два года дольше, чем тот возраст, в котором тогда находилась сестра Эвелин. В постановлении суда хоть и говорилось, что после освобождения ему было запрещено приближаться к их месту жительства ближе чем на три километра, но что это дало? Он уже стал частью их жизни — бельмо на душе. После побега из его охотничьего дома не проходило и дня, чтобы Эвелин не вспоминала о нем или сестре… или о родителях. К счастью, они не дожили до того момента, когда он вышел на свободу. Об этом они позаботились сами.
Все постоянно говорили об ужасном несчастном случае, произошедшем с родителями и жалели Эвелин из-за такой трагической судьбы. Какой мужественной она была, когда осталась в начале учебы одна и вынуждена была обеспечивать себя, подрабатывая на каникулах и получая стипендию. Наверное, не только она подозревала, что это не был несчастный случай. Разве кто-то, урегулировав все финансовые дела, будет спустя неделю пересекать под дождем и взявшись за руки пути, в свете фар приближающегося скоростного поезда? Отец и мать никогда бы не пошли на такой риск. Правду уже никто никогда не узнает. Но в глубине души Эвелин чувствовала, что похищение сломало ее родителей, а предстоящее освобождение человека, совершившего его, окончательно их уничтожило…
— Даже если речь идет об убийце, Вы должны попытаться защитить ее. — Слова Пуласки глухо доносились до Эвелин. — В конце концов, Вы представляете закон. Вы адвокат и работаете над этим делом.
Эвелин посмотрела на него.
— Я не работаю над этим делом, — тихо ответила она.
Пуласки удивленно выпучил глаза.
— Что?
Пришло время сказать ему правду.
— На этой неделе шеф отстранил меня от службы. Я прилетела в Германию, чтобы провести личное расследование.
— Только не говорите, что Вы лично вовлечены в это дело?
На мгновение Эвелин задумалась о Холобеке. — Частично. — Пуласки должно было хватить этого объяснения. Ему не обязательно было знать, что ее поездка, начавшаяся с банального расследования дела о подушке безопасности и колодезном люке, превратилась в одиссею из чувств, вызванных ее собственным прошлым. Однако по глазам Пуласки она видела, что от него ничего невозможно было скрыть.
— С Вами случилось нечто подобное, как с Лизой, не так ли?
Ей даже не нужно было отвечать. Пуласки достаточно разбирался в людях и мог прочитать ответ по ее лицу.
— Мне жаль, — сказал он немного тише. — Тем не менее, Вы адвокат, и если в Вашей власти предотвратить убийство, Вы должны это сделать.
— Возможно, Вы правы. — Эвелин повернулась к двери.
— Возьмите с собой оружие! — крикнул он ей вслед.
— Стрелять в дверь это нечто другое, нежели в человека. — Оружие ей не понадобится.
Поднимаясь в темноте вверх по лестнице, Эвелин прокручивала в голове маршрут до виллы Хокинсона. Ей понадобится меньше десяти минут. Вполне вероятно, что она встретит там Грету… и Сибил.
Вот только было непонятно на чьей стороне она будет, когда доберется туда.
Садовые ворота, ведущие к вилле Хокинсона, были открыты. На этот раз проезд не загораживал автофургон фирмы "Сикуро". Эвелин повернула на территорию участка и поехала по посыпанной щебнем дороге к дому. Уже стемнело, в свете фар она заметила, что мерседес Болтена был припаркован прямо возле лестницы, ведущей ко входу в дом. Эвелин встала прямо за ним, вышла из машины, закрыла ее и подошла к автомобилю Болтена. Дверь была открыта, в замке зажигания торчал ключ, однако Сибил нигде не было видно.
Эвелин огляделась в саду. Видимо монтеры охранной службы еще не закончили работу, потому что под навесом павильона стоял ящик с инструментами и несколько мотков кабеля. Позади поблескивала черная поверхность пруда с кувшинками.
— Грета? — крикнула Эвелин, ступив на дорожку из бетонных плит, ведущую за дом.
Ответа не последовало.
Лампа рядом с объективом камеры выглядела такой же безжизненной как и дом. Видимо видеокамеры под выступом крыши все еще не работали.
Эвелин подошла к террасе и зимнему саду с обратной стороны виллы, где вчера в обед пила чай с хозяйкой дома. Неужели это все действительно было чуть более двадцати четырех часов назад? Она подумала о щекотании в животе, которое обычно не подводило ее. Но странным образом Эвелин не почувствовала его, когда в темноте оказалась лицом к лицу с Сибил. Или не слишком обращала на него внимание?
— Грета?
Эвелин поднялась по ступенькам террасы. С моря дул соленый бриз. Одиночно поблескивали пенистые гребни волн черного моря. Над горизонтом мерцала узкая, раскаленно-красная полоска. Стало прохладнее.
В стеклах отражался свет близлежащего маяка. Так же как и на террассе Болтена, здесь тоже была разбита стеклянная дверь. Чем ближе Сибил приближалась к своей цели, тем прожженнее она становилась. Убийство Болтена вряд ли кто-то сочтет за несчастный случай. Да и зачем? С последним убийством Греты кампания мести Сибил закончится. Что она будет делать потом? Посетит Лизу в психбольнице Оксенцолля, чтобы рассказать ей о своих подвигах? Остались ли у нее еще деньги после ограбления? А может она будет отождествлять себя еще с каким-нибудь человеком и возьмет на себя его план мести?
Зажегшийся в доме свет прервал мысли Эвелин. Она открыла дверь и вошла в зимний сад. В полутьме она узнала стол, комод и ротанговые стулья. Эвелин прошла через гостиную в длинный коридор, ведущий в рабочий кабинет Греты. Свет был включен не там, а в кухне, дверь которой была открыта.
Эвелин вошла. В современной, сдержанно обставленной кухне со стальной декоративной отделкой и плитой с огромной вытяжкой посередине, на холодном, кафельном полу, сидела Сибил.
Длинные, светлые волосы упали ей на лицо. Она крутила вентиль огромного газового балона. Рядом лежали проволока, несколько свечей и коробок спичек.
Эвелин подошла ближе.
— Сибил? — прошептала она.
Девушка испуганно обернулась и убрала волосы со лба и одновременно подняла вверх другую руку. Из ее кулака торчало короткое дуло дамского револьвера.
— Опустите оружие, Сибил. Я ничего Вам не сделаю. — Эвелин пыталась говорить как можно спокойнее, однако ее голос дрожал так, что она с трудом произносила слова.
Эвелин видела, что курок был взведен. Это был старомодный револьвер, чье дуло было направлено прямо на ее голову.
— Вы пришли слишком рано. — У Сибил был сильный, уверенный голос. И северо-германский акцент — идеальная имитация голоса Лизы. Да и тонкие, узкие черты лица и выразительные голубые глаза, придавали ей сходство с Лизой.
Сибил указала оружием на холодильник.
— Сядьте туда к стене.
— Я не Грета Хокинсон, — попыталась объяснить Эвелин, отпрянув назад.
— Я знаю! — прервала ее Сибил. — Я знакома с Гретой.
Эвелин застыла в движении. Она не могла знать Грету, если только по рассказам Лизы или ограблению двухмесячной давности.
— Откуда? Вы же никогда не видели Грету! — утверждала Эвелин.
Сибил наморщила брови.
— Да что Вы знаете? Она наверняка лет на десять старше Вас, а ее жесткие черты лица я вовек не забуду. За все эти годы она совсем не изменилась.
За все эти годы? Эвелин наморщила лоб. Неужели ослышалась? Сибил на самом деле верила в то, что говорила? Или изображала из себя душевнобольную? С другой стороны ее глаза говорили правду. Эвелин не знала никого, кто бы мог так идеально притворяться. Тогда она должна была быть чертовски хорошей актрисой.
— Сибил, откуда Вы знаете Грету?
Девушка на мгновение зажмурила веки, как будто я ее мучила сильная мигрень. Затем распахнула глаза и в зрачках вспыхнуло безумие. Ее рука немного опустилась, но в следующую секунду Сибил снова направила оружие на Эвелин.
— Сибил? — нерешительно повторила девушка. — Она понятия не имеет, что со мной сделали.
— Но Вы же Сибил, — возразила Эвелин. — Ваше имя Сибил Воска.
— Тихо! — фыркнула девушка. Ее лицо сморщилось, как будто у нее внутри шла борьба.
— Вы помните Марти, того, что на гражданской службе? — спросила Эвелин. — Он работает в Оксенцолль в отделении номер 46. Он еще хочет бросить курить. Вы нравились Марти. Однако Вы прервали лечение и переехали в общежитие в Киле, где также находились под присмотром. Однако оттуда Вы сбежали, прихватив содержимое кухонной кассы.
— Нет! Нет! Нет! — Сибил прижала кулак с револьвером ко лбу, как будто хотела прогнать из головы слова Эвелин.
— Сибил. — Эвелин понизила голос. — Вы на два года старше Лизы… и выросли в Вене. — Она попыталась улыбнуться. — Я тоже родом из Вены. Помните парк Пратер? Колесо обозрения и павильон ужасов с зеленым монстром? Аллею, каштаны осенью, общину Ау и…?
— Тихо! — Сибил вытерла с лица слезы.
Эвелин сделала несколько шагов в ее сторону и села перед ней на пол.
— Вы выросли на улице, — продолжила она. — Оттакринг, Майдлинг, Фаворитен… Вам о чем нибудь говорят эти районы?
— Нет, я… — Рука Сибил в конце концов опустилась на кафельный пол и револьвер выскользнул из ее пальцев.
В этот момент Сибил больше не была похожа на опасную и психически-больную убийцу. Она сидела съежившись на полу, оперевшись подбородком о колени и смотрела на свои руки. Из под пуловера выглядывал плохо заживший шрам, при виде которого сердце Эвелин готово было разорваться.
— Сибил Воска… — Эвелин осторожно взяла оружие, разрядила его и сунула за пояс. — Ты все та же милая девочка из Вены.
Сибил коротко взглянула на Эвелин. Ее щеки покраснели от слез. "Убийца так не выглядит", — подумала Эвелин. Сибил скорее была похожа на запутавшуюся девочку в поисках самой себя. Очевидно, Лиза была единственным близким человеком в ее жизни.
— У тебя еще есть друзья, кроме Лизы? — спросила Эвелин.
Сибил так сильно заплакала, что слова вырывались из нее урывками.
— Нет, я… — Она подняла взгляд и посмотрела на Эвелин опухшими, красными глазами. — Вы врач из клиники? Как дела у Лизы?
Эвелин оторопела, услышав голос Сибил. У нее внезапно исчез северо-немекий акцент.
— Я не врач, — ответила Эвелин. — Но я знакома с Лизой и разговаривала с ней. У нее все хорошо. Она играет с кубиком-рубиком.
— У нее уходит на это всего одна минута. — Эта мысль заставила Сибил улыбнуться.
— Когда ты впервые встретилась с ней?
— В клинике. Я уже давно была там. Потом появилась она. Она никогда много не разговаривала и не знала, почему там находится. Спустя годы, когда мне было семнадцать, мы делили комнату в отделении. Однажды ночью она начала разговаривать во сне…
Значит, вот откуда Сибил знала историю Лизы. Но разве этого было достаточно, чтобы полностью перенять личность другого человека и его план мести? Эвелин вспомнила слова Пуласки. Что бы не скрывалось за этой историей, когда нибудь она все выяснит. Но сейчас она была адвокатом и должна была предотвратить убийство. Эвелин медленно взяла девушку за руку.
— Нужно прекращать убивать, — прошептала она.
— Это они начали, — всхлипывала Сибил.
— Но делая это, ты ничем не лучше их.
— Нельзя, чтобы они продолжали жить.
— Я понимаю, что они должны получить заслуженное наказание, но совершая убийства, ты привела в движение нечто еще более ужасное.
Сибил подняла глаза.
— Что может быть ужаснее, чем месяцами сидеть взаперти на корабле и только с одной целью быть вытащенным из каюты?
Эвелин медлила, но чтобы остановить Сибил, девушка должна была узнать правду.
— Болтен начал по порядку убивать тогдашних жертв.
— Я подожгла эту свинью.
— Я знаю, видела, но нужно прекратить убивать. Лиза жива. Другая девочка по имени Леся тоже, но трое других детей умерли — в том числе брат Лизы.
— И я в этом виновата? — Сибил грызла ногти. Потом вдруг подавилась и снова заплакала. — Что я сделала? — ее тело качалось взад вперед.
Эвелин села рядом и осторожно приобняла ее за плечи. Ей даже не пришлось прижимать ее к себе, голова Сибил сама опустилась ей на грудь. Эвелин чувствовала как к ней прижималось ее дрожащее тело. Сибил была такой холодной, что у Эвелин вдруг возникла потребность погладить и согреть ее. Она гладила ее по плечам и спине, в то время как Сибил обхватила ее за талию. Эвелин не слышала, чтобы кто-то плакал так сильно, как Сибил.
В этот момент у Эвелин возникло ощущение, что она обнимает сестру. Что бы она только не отдала ради этого момента! Если бы ей все-таки удалось спасти сестру… и тем самым своих родителей.
Она гладила волосы Сибил.
— Все будет хорошо, обещаю тебе. Я останусь с тобой.
Сибил пыталась покачать головой.
— Позволь мне помочь тебе… — Эвелин вдруг замолчала.
В доме послышался какой-то шум!
Она вскочила на ноги с колотящимся сердцем и прислушалась. В замке забренчала связка ключей, после чего раздались шаги.
— Альфонс?
Услышав голос из передней, Сибил заметно напряглась. Грета Хокинсон вернулась домой.