-- До Чикаго-то долечу после него?..
Под ногами мяукнула пестрая полусиамская кошка с впалыми боками. Петр Иванович мельком взглянул на нее, Потом наклонился.
-- Ну-ка, Ну-ка, Мурка, иди сюда... Так. Точно. Ощенилась утром непосредственно. Теперь все, Мура, хана тебе. В лес отвожу, на пенек ложу -разрубаю надвое: пусть бежит в разные стороны! Три раза в год! Никакого прокорма не хватит! Да плюс полушку сегодня обгадила, сучонка! Хотя это вроде Полкан...
-- А где котята?..
-- Котята!.. Дура она тебе! Попрятала. Знает, сучка, что пока слепые, я их запросто купну.
-- Топишь?!
-- Мя-мя-мя, -- напомнил о себе Андрюха.
-- Вот тебе и "мя-мя-мя", -- Петр Иванович побарабанил ложкой в кружке, попробовал, не горячо ли, и протянул Андрюхе. -- Ну, ступай. Отцу привет пионэрский. Кружку вернешь.
-- А дом ты свой, Петя, никогда так и не достроишь, -- задумчиво сказала Ирина Васильевна.
-- Не дострою, -- покорно согласился Петр Иванович.
-- Вот что, Петр Иванович! У меня ведь к тебе разговор. -- Ирина Васильевна решительно закрутила косу пучок и воткнула в голову костяную шпильку-рогатку. --Оставь-ка ты пока свою стройку века. Тебе денег надо заработать?
-- Ну, надо.
-- Так вот, ты знаешь -- мой первый муж, отец Наташки был еврей...
-- Знаю. Бывает.
-- Странный у нас был брак, по молодости. Да и странный был товарищ. В университет пешком ходил туда -- два часа, обратно -- два, А по дороге думает работает. И дома спросишь его что-нибудь, а он: "Не мешай, Ирочка, запомни свою мысль, я думаю". Ученый, солнечные батареи все выдумывал. А у меня, с понимаешь, жизнь совсем другая... Развелись. Ему, правда, ходу не давали. Не печатали, на симпозиумы не пускали. Когда мы развелись, он уехал в Израиль. Больше не женился. Живет один с экономкой. Ну вот -- в прошлом году была я в Израиле на гастролях, он меня нашел и, представляешь, дом подарил! Дачу на озере. Я ему говорю: мне таких подарков, Наум, не надо, я сам богатая. Хочешь, запиши дачу на внучку. Так он взял переписал на Машку... -- Ирина Васильевна помолчала. Надо бы поглядеть, что там. Я не знаю, попаду еще когда в Израиль... У меня гастроли на два года вперед расписаны. И жару я не переношу, да и евреев, если честно, не очень-то. Съездил бы туда ты, Петь, а?.. Взглянул, что за дом. Может сделать что надо... И вообще там люди с хорошими руками нарасхват. Страну заодно посмотришь. Колыбель христианства... Ты в Бога-то веришь?
-- Вот сподобился, -- Петр Иванович достал из кармана брюк бечевку с крестиком, надел на шею.
-- В прошлом году вместе с Женькой крестились. С будуна пошли... Когда отдыхаю, -- он кивнул на бутылку, -- снимаю, грех как-никак.
-- Вот и грехи свои замолишь. В Иерусалиме. Поедешь?
Петр Иванович выкопал в щепе бычок, раскурил.
-- Там же все по-еврейски говорят.
-- По-русски тоже.
Петр Иванович в раздумьи взял трущуюся о его штаны Мурку за голубой хвост и со словами "не мешай" кинул кошку за дрова.
-- Петь! Мужик ты или нет?! -- Ирина Васильевна пошла в наступление. -Съезди, помоги сватье, беспомощной, слабой женщине!.. -- Она рассмеялась. -Поезжай, Петь! Отдохнешь, поглядишь, что за дом, может и подзаработаешь... Там хорошие руки в цене.
-- В пустыню загнать хочешь?..
-- Да, на озере у него дом! На Тивериадском озере. Где Иисус ходил. На яхте покатаешься. У Наума яхта с мотором.
-- С мотором?..
-- Ага. Да и мужик он хороший. Только старый очень и больной.
-- Чем?
-- Чем-чем. Тем самым. Только у стариков это все дольше тянется. Ладно, думай, а я разомнусь немножко.
Ирина Васильевна пошла по участку. Петр Иванович залюбовался ею. Тоже ведь под шестьдесят, а выступает -- пава. Взгляд его сполз вниз по ее статной фигуре и вдруг запнулся: за ажурным высоким башмачком что-то волочилось, как портянка из худого солдатского сапога. Пригляделся: бинт эластичный.
-- Ирина Васильевна, -- окликнул он, не зная, как подступиться, -- на левой ноге у тебя, не споткнись... -- И подхваьил ведро -- воды набрать якобы.
Ирина Васильевна поставила ногу на бревно, задрала брючину.
-- Вот так, Петенька. Звезда, знаменитость. А ты постой тридцать лет у рояля. Булавки маленькой нет?
Петр Иванович нашел булавку и, присев на корточки, сам заколол бинт. И даже захотелось ему погладить больную ногу. Но не погладил.
Ирина Васильевна спустила брючину.
-- Ну, поедешь?
Петр Иванович улыбнулся.
-- А споешь мне?
-- Что, сейчас?
-- Непосредственно. А то ведь я здесь так тобой и не похвастался. Скажут, врет Васин с похмела...
Гори-и, гори-и... моя звезда!,.
Председатель садового товарищества прервал подкормку смородины элитного сорта "Минай Хмырев" и замер с вонючим черпаком в руках.
-- Это у кого ж радио в такую силу?! -- крикнул он через забор сторожу.
-- Васин развлекается, электру жгет. А ведь киловатт -- сто двадцать целковых с августа... День рождения у него, вот и куролесит. 3везда-а любви... Звезда заветная-а!..
Председатель, заслушавшись, рассеянно пролил пенный раствор себе на ноги.
-- Знаешь, кто поет?
-- Мерцалова, -- слегка обиделся сторож. -- Ирина Мерцалова. У меня с ней пластинки есть...
-- Погоди, дай послушать,
Умру ли я, ты над могилою