— Действуйте…
Связь с 16-м стрелковым полком была прервана уже долгое время, и я начинал опасаться за положение дел у его командира майора Чернова.
Путь до штаба полка недалек — один километр, но одолеть его оказалось довольно трудно. Несусветная темень, поднимешь руку и не можешь ее рассмотреть, сколько ни напрягай зрение. Машины и танки так изрыли дорогу, что в провале выбоины смело может разместиться взвод солдат, а с вечера подморозило, черноземная грязь закаменела, — настоящие противопехотные заграждения, без вмешательства саперов!
Впереди едва уловимо заблестел огонек. Мы вошли в саманную избушку: мой адъютант Шевченко, два автоматчика и я. Здесь располагался медицинский пункт батальона Наумова. На брезентовых койках корчились, бредили, стонали тяжелораненые. До десятка легкораненых, уже перевязанные, сидели вокруг железной печурки на полу, курили и сумрачно молчали.
Я поздоровался. Солдаты ответили дружно, и некоторые поспешно встали. Другие, с перебинтованными ногами, продолжали сидеть на полу.
— Рассказывайте, товарищи, кто где был ранен?
— В городе…
— В самом центре…
— Я на окраине.
— Я на главной площади… Самую трудность преодолел — высоту, и вот тебе, анафема, пуля прямо в колено!
— Город в наших руках или нет?
Солдаты переглянулись: мне стало ясно, — они не могли ответить на этот вопрос.
Но молоденький боец сказал уверенно:
— Конечно, товарищ полковник, в наших! Мой взвод, с сержантом Егоровым, двинулся через площадь дальше.
— Я знаю сержанта Егорова. Вы были с ним?
— Так точно, товарищ полковник! Вчера, когда вы приходили к нам, я слышал вашу беседу с Егоровым. После Егоров нам все время повторял: помните, что сказал комдив, — ты не убьешь гитлеровца, он тебя убьет…
Я спросил:
— А много в городе немцев?
— О, товарищ полковник, полно! Куда не повернись, отовсюду, супостаты, из автоматов, из пулеметов шпарят! Правда, у меня на душе теперь спокойнее: двух фашистских бандитов я все-таки убил… Жаль, что вывели меня из строя. Однако рана у меня небольшая, и я скоро вернусь к Егорову, а к вам великая просьба: дайте, пожалуйста, распоряжение, чтобы меня не отсылали в далекий тыл, чтобы оставили в нашем медсанбате!
Было что-то общее между этим бойцом и Володей, — такой же рослый, молоденький, немного застенчивый, синеглазый. Я понимал его внутреннюю взволнованность: в эту ночь впервые по-настоящему он осознал себя воином. Все, что было до этого, — вся жизнь, — теперь представлялось ему подготовкой именно к этой ночи, когда он должен был исполнить и исполнил свой долг.
— Родом вы откуда?.. Я все земляков спрашиваю. Может, земляк?..
Он засмотрелся на огонек в печурке.
— Курской области. Из Щигров… Там, в Щиграх, моя мама, отец, маленькая сестренка. В городе Тиме тоже есть родственники: дедушка и дядя… Так хотелось первому в хату к ним постучаться, первому радостную весть принести, да не судьба. Только я сказал товарищам, что на этом не успокоюсь. Обязательно до десятка свой счет доведу. Тут простая арифметика, товарищ полковник, ежели каждый наш солдат одного фашиста уничтожит — полная наша победа обеспечена. Ну, конечно, не каждый успеет это сделать. Другой только на передовую выйдет, и вот оно — конец. Значит, и об этих воинах следует нам подумать и норму повысить до десяти.
За окошком уже светало.
Легко раненный в руку сержант торопил санитаров поскорее сделать перевязку. Говорил, что спешит к своему комбату Наумову.
— Вы знаете, сержант, где находится наблюдательный пункт Наумова?
— Так точно… Могу проводить.
— Хорошо. Проводите…
Сначала мы пробирались узкой лощинкой, рвом, какими-то ямами, потом стали взбираться по крутому склону горы. С каждым шагом крутизна становилась все отвесней, и, если бы не уступы да не кустики полыни, пожалуй, нам и не взобраться бы на вершину. Два раза срывался на скользком промерзшем откосе мой адъютант, снова в озлоблении кидался на кручу, скользил, цеплялся за корни полыни и все же взобрался на гору одновременно со мной.
Продвигаясь задами огородов и молодыми посадками садов, мы выбежали к невысокому ветхому сараю.
— Это здесь, товарищ полковник… — сказал сержант.
Я осмотрелся: квартал города показался мне знакомым. Да, домик Володи и его матери находился недалеко отсюда, но… там были немцы.
Я вошел в сарай. Навстречу поднялся комиссар батальона, рослый силач Крылов. Два телефониста поспешно вскочили у аппарата. В дальнем углу сарая кто-то свернулся от холода калачиком, видимо, дремал. Я присмотрелся: девушка. Ремень медицинской сумки через плечо. Крылатая бровь… Удивительно знакомое лицо. Да ведь это Машенька из Мышеловки!
— Давно я не видел вас, Машенька. Как вы возмужали!
Она стояла передо мной по стойке «смирно».
— Это вам кажется, товарищ полковник. Просто немного подросла. И голос изменился: был детский, а теперь почти бас…
— Как же вы сюда попали? Помнится, вы были в разведке?
— О, товарищ полковник, я давно уже работаю в артиллерийском дивизионе товарища Кужеля! Вся наша артиллерия сейчас стоит в городе на прямой наводке.
— Вот как… Вы даже терминологию артиллеристов усвоили.
Машенька улыбнулась: по-прежнему сияли и смеялись ее лучистые глаза.
— Как же не знать мне таких простых вещей? Я в дивизионе уже не первый день. Когда мы отходили на Тим, в этом дивизионе вышли из строя все медицинские сестры. Комиссар дивизиона, товарищ Волков, предложил мне работать здесь. Я согласилась. И не жалею.
— До сих пор вам везло, Машенька, — сказал я. — А сейчас немедленно уходите в медсанбат. Там тоже для вас найдется дело…
Она смотрела на меня удивленно.
— В медсанбат — это значит… в тыл? Нет, товарищ полковник, я туда не пойду. Тем более сейчас, когда идет бой. Прошу вас: не считайте меня малюткой, я многому научилась за это время. Вот и сегодня вынесла с поля боя пять наших тяжело раненных бойцов… Что, если бы не я? Что было бы с ними? Нет, в тыл я не пойду. Вот отдохну немного — и на батарею.
Я даже растерялся.
— Так, Машенька… И это дисциплина? Слушай, комдив, что тебе дети говорят!
Она опустила голову: ну точно школьница, опоздавшая на урок! Мне было жаль потерять эту отважную девочку, и ей ли место в уличном бою?.. Комиссар Крылов заговорил и радостно и удивленно:
— Мы ее на НП, что называется, силой затащили. Она все время была с бойцами в передовой цепи!
— Что ж делать? Значит, снова примените силу и отправьте ее в медсанбат.