— Екатерина Дмитриевна, вашего мужа подозревают в убийстве гражданки Лариной, потому что найдена улика, прямо указывающая на него. Но я бы вам посоветовал не тратить усилия на защиту своего мужа, а подумать о своей защите. Вы же мне сказали, что по профилю своей работы вынуждены читать детективы, значит, должны понимать, что основная линия поиска преступника — «кому выгодно». А кто остался со всеми богатствами после смерти вашего мужа? Ответ очевиден — вы, Екатерина Дмитриевна, получаете все его состояние.
Видно было, что говорит следователь, превозмогая боль в горле, но Кате уже было не до жалости. Она на какой-то момент совсем растерялась от такого нелепого вывода майора Пронина. Единственное, что пришло на ум в такой ситуации:
— А разве вы, Иван Николаевич, расследуете убийство моего мужа, я же, вроде, прохожу у вас свидетельницей по делу об убийстве секретарши Дениса?
— Вы все правильно сказали, Екатерина Дмитриевна, я лезу не в свое дело. Сам не пойму, зачем мне это? Но я, почему-то, верю, что вы невиновны, хотя мотив у вас был «железный», и следователь Воробьев обязательно пойдет по этому пути. Я просто хочу вас предупредить.
— Ну, просто сверчок из сказки про Буратино, предупреждает об опасности — все еще легкомысленно думала Катя.
— Но, зачем мне богатства Дениса? Я же вам уже вчера сказала, что хочу все переписать на отца Дениса — Матвея Тимофеевича.
— Екатерина Дмитриевна, «хочу переписать» это — все в будущем, а что будет в будущем, мы не расследуем, полиция изучает все обстоятельства на данный момент. Когда перед вашим визитом, я зашел к капитану, то дал ему прослушать запись моей вчерашней беседы с вами (так на всякий случай) — продолжал скрипеть майор.
— А, зачем же следователь дублировал почти все вопросы, которые вы, задавали вчера? — наивно спросила Катя.
— Работа у нас такая — просипел простуженным голосом майор.
Видно было, что говорить ему очень трудно, и его уже начала бесить непонятливость Ворониной, с которой он возится, просто, как нянька.
— Ладно, Екатерина Дмитриевна, сидите здесь тихо. А я пойду ознакомлюсь с содержимым телефона гражданки Лариной. Из-за важности улики, не удалось мне получить телефон в свое отделение, придется изучать его здесь на месте.
Катя решила, что если она не может ничего сделать в данном положении, то надо найти способ, извлечь из этой ситуации хоть какую-то пользу. И моментально она сообразила, как можно с толком использовать образовавшееся по мимо воли безделье:
— Наоборот, я должна радоваться, у меня образовалось время на размышления. Я вчера полдня мечтала остаться наедине со своими мыслями, чтобы никто не задавал глупых вопросов. Просто сидеть и размышлять о вечном, о том, как рано судьба забрала Дениса, о прожитых вместе годах. О том, какое нелепое произошло с ним расставание, хотела просто жить с ним в разных квартирах, а получилось — в разных мирах.
Катя вспоминала годы, проведенные вместе с Денисом, прекрасные моменты, которых особенно много было в студенческие годы. Спрашивала себя, не жалеет ли она о решении расстаться? И тут же отвечала себе:
— Нет, совсем не жалею, Денис — очень хороший, добрый, умный, но, оказалось — не «моя вторая половинка». Я надеялась, пока мы еще оба молодые, сможем найти свое счастье, возможно, в других браках. А вышло так, что он погиб, формально будучи моим мужем.
Катя даже с пристрастием ковыряла свою совесть на предмет, нет ли ее вины в трагической развязке жизни Дениса? Но ничего не смогла найти, в чем бы могла повиниться, что, как бы вольно или невольно, повредило мужу. Катя уже вовсе не страдала от того, что ее практически арестовали, держат в изолированной комнате. Она наслаждалась спокойствием и одиночеством, когда она никому ничего не должна. Никого не надо выслушивать, отвечать на глупые вопросы, куда-то, за кем-то мчаться, кому-то звонить, объясняться…
Так прошло не меньше трех часов. И когда в комнату заглянул следователь Воробьев, Катя даже от неожиданности вздрогнула.
— Еще раз, извините, за вынужденное заточение, Екатерина Дмитриевна. Наконец, все прояснилось, и мы с вами можем продолжить беседу?
— Неужели, еще не все? — с огорчением спросила Катя.
— Нет, для вас только все начинается — как-то двусмысленно заявил капитан.
Здесь Катя вспомнила, что именно такими словами ей угрожало лихо из ночного кошмара.
— Прошу, прямо за мной проследовать в мой кабинет, там нам будет удобнее.
Катя не удержалась и про себя проворчала: «Вам там будет удобнее». Наконец, когда расселись по местам, следователь начал не с вопросов, а, неожиданно, проинформировал Катю о результатах своей сыскной деятельности:
— Для начала, я вас обрадую, Екатерина Дмитриевна, вы оказались совершенно правы, ваш муж — Воронин Денис Матвеевич, не имеет никакого отношения к убийству гражданки Лариной.
Катино лицо осветила победная улыбка. Как бы не замечая этого, капитан Воробьев продолжил:
— Наши сыщики опросили гражданку Петрову Клавдию Григорьевну. Она указала точное время, когда ваш муж уехал из дома 10 июля. Это было — половина десятого, потому что он договорился приехать в офис к отцу к десяти часам (а это как раз в получасах езды от его дома). Клавдия Григорьевна помнит еще, что передала для Матвея Тимофеевича банку с маринованными грибами. Наши сыщики проверили все, сказанное гражданкой Петровой, оказалось, что она говорила чистую правду. В офисе Воронина Матвея Тимофеевича видеокамеры на каждом шагу, так что мы отследили путь вашего мужа, с фиксированием по времени, в офисе отца, вплоть до передачи банки с грибочками. Вывод такой: он просто не мог в это время быть в другом месте. Остаются вопросы: почему отпечатки на телефоне Лариной только его, кроме, конечно, самой хозяйки телефона, и кто подкинул мобильник Лариной вашему мужу? Напрашивается ответ: кто-то хотел свалить на него убийство Лариной. У вас, Екатерина Дмитриевна, нет версий, кто бы это мог быть?
— Вы что, предлагаете мне выполнять вашу работу, товарищ капитан? Извините, не знаю вашего имени-отчества
Катя сама обалдела от приступа наглости, с которой она отвечала следователю (раньше, в прошлой жизни такого за ней не замечалось). Получается верно, прямо, по знаменитому тезису Маркса — «бытие определяет сознание».
Капитан Воробьев тоже, как ни странно, растерялся от такого неожиданно резкого выпада женщины, которая, по его мнению, должна дрожать, как бы самой не стать подозреваемой. Пришлось представиться ей по имени-отчеству, которое он просто ненавидел, и все из-за этой дурацкой кинокомедии «Бриллиантовая Рука».
— Можете обращаться ко мне Семен Семенович.
Так без энтузиазма представился капитан Воробьев (про себя решив: сейчас эта бойкая на язык Екатерина Дмитриевна скажет: «береги руку Сеня»). Как ни странно, на гражданку Воронину его имя-отчество не произвело никакого впечатления. И следователь продолжил беседу:
— Екатерина Дмитриевна, давайте теперь поговорим об имущественных делах вашего мужа.
— Господи, но он же все слышал на диктофонной записи моей беседы с Прониным, неужели он хочет узнать что-то новое? Но, с другой стороны, вдруг, майор не должен был мне говорить о том, что передал запись капитану, выходит, надо делать вид, что я не знаю об этом, чтобы не подвести Пронина. Просто интриги Мадридского двора!
Такие мысли пронеслись в Катиной голове прежде, чем она стала отвечать на поставленный вопрос. Взяв себя в руки, Катя спокойно, почти слово-в слово повторила вчерашние ответы про имущество Дениса.
Следователь внимательно слушал, делая вид, что майор Пронин не прокручивал ему диктофонную запись с теми же вопросами-ответами, как под копирку.
— Не исключено, капитан читает какой-то подтекст в моих глазах, в которые он так настырно заглядывает — сделала вывод Катя.
Наконец Семен Семенович задал вопрос, хотя бы немного отличный от тех, на которые Катя отвечала вчера другому сыщику:
— Екатерина Дмитриевна, вы хотите сказать, что уже договорились с отцом вашего мужа, что все, что на вас записано, передадите ему официально?
— Договориться у нас еще не было времени, просто вчера, когда он был у меня, я сказала Матвею Тимофеевичу, что ни на что, из имущества, не претендую.
— И как на это предложение отреагировал отец вашего мужа?
— Я уже вчера пыталась вспомнить, когда мне точно такой же вопрос задал майор Пронин, мне, кажется, он пропустил это мимо ушей.
— Извините, но что-то не верится. Как так? Получается, что крупный бизнесмен после смерти сына теряет половину бизнеса, подаренного сыну, причем эта половина бизнеса достается женщине, с которой сын уже фактически не живет три месяца, то есть «чужой тете». И вы хотите мне сказать, что крупный бизнесмен, будет в такой ситуации молчать? Да, он будет землю носом рыть, чтобы вернуть все свои богатства. Что же вы молчите, Екатерина Дмитриевна?
— Я же — «чужая тетя», откуда мне знать, спросите лучше у Матвея Тимофеевича — не смутившись, как ни в чем не бывало, парировала Катя.
— Не беспокойтесь, у Матвея Тимофеевича мы обязательно спросим, только он попросил нас дать ему спокойно похоронить сына, а уж потом проводить опросы.
— А мне, Семен Семенович, разве нельзя тоже дать спокойно похоронить мужа, а уж потом задавать ваши странные вопросы? Вы же убедились, что в моем паспорте стоит штамп о регистрации брака с Ворониным Денисом Матвеевичем, так что ваша версия о «чужой тете» на данный момент не работает. Один знакомый сыщик говорил мне, что полиция работает по факту, а не по домыслам и своим ощущениям. Вам кажется, что мы хотели развестись, а, вдруг, мы жили отдельно, чтобы лучше проверить свои чувства.
Катя просто не узнавала себя. Что с ней случилось, откуда у нее неожиданно появилось желание препираться, да еще не с кем-нибудь, а со следователем, который подозревает ее во всех смертных грехах? Но, похоже, и на сыщика ее пламенная речь произвела сильное впечатление, поскольку, оторопело выслушав ее, он предложил:
— Ну, ладно, Екатерина Дмитриевна, вы в следственном комитете провели уже очень много времени, давайте, на сегодня завершать нашу беседу. Но, надеюсь, что вы явитесь сразу по моему вызову, я вам еще позвоню. Вот ваш паспорт, телефон и талон, предъявите его на выходе, чтобы вас пропустили. До свидания, Екатерина Дмитриевна.
— До свидания, Семен Семенович.
Выйдя из следственного комитета, Катя, на всякий случай, глянула в телефон, кажется, майор Пронин грозился еще раз сегодня побеседовать с ней. Но, к счастью, от него звонка не было, и Катя с чистой совестью, с чувством честно выполненного долга решила, что может ехать домой.