Потянулись серые и тяжёлые дни, одолевающие и без того рассеянного и измученного мистера Шульмана. Мужчина полулежал и провожал пустым и равнодушным взглядом девушку, которая с силой массировала его пальцы на ладони, вынуждая того невольно шипеть и материться.
— Лили, убери от меня эту штуку, прошу тебя! — злился Том на круглый и ребристый шарик, который больно колол его нервные окончания, прикусывая почти заросшие густой бородой губы.
Лили на это покачала головой, подавляя смех, думая о том, какой же он всё-таки нетерпеливый, этот Томми, который не понимает, что стал ощущать боль.
Через пару часов массажа и обеда Том подобрел, позволив девушке немного подстричь заросшее лицо.
— Ай! Осторожнее с фасадом! — посетовал Томас, смотря на своё отражение в зеркале, — А то подумают, что у меня лишай! — промямлил он, вновь растягиваясь в ухмылке, — Пах тебе никогда не дам брить!
Лили ловко запустила руку под подушку, нащупывая флакончик с белым кристаллическим порошком, который остался всего на один приём. Она вздохнула, понимая, что допустила ошибку, позволив Томасу привыкнуть к опиуму, который сделал его зависимым. Он стал принимать его уже не для крепкого сна, а во избежание ломки и получения короткого кайфа и эйфории, от которой и порол всякую чепуху.
— Завязывай с этой дрянью! Подумай… — она на секунду отвела взгляд, бегая сложенным губами в трубочку, пытаясь придумать хоть какую-то причину, по которой Томми бы мог завязать, ту, которая могла бы стать весомой, — Например, о будущих детях! Во!
Том втянул шею, скривив серьёзное лицо, нахмурив и без того изогнутые и аккуратные брови, поджав губы.
— Ай, только не ради этих паразитов! — забубнил он, — Они как лобковые вши, один раз подцепишь, потом годами не избавишься! — завёл Томас ворчливую пластину, — Ты на сто пятьдесят процентов плодовитая, как и твой папашка. Как котят по два и три будешь приносить! Я тут свихнусь и сам себе канатики прищепкой пережму! — шутил он, но поймав грозный взгляд Лили, тут же стёр улыбку, опуская брови и уголки губ, — Прости. — извинения звучали скорее как одолжение.
— Извинения приняты!
Так и летели часы, превращаясь в дни. Лили кормила, поила и часами массировала его руки и ноги, поддерживала добрым словом и нежными поцелуями, меняла сухие рубашки и стирала грязные. Она успевала посещать работу, на что Том реагировал возражением, оправдываясь тем, что боится одиночества или вдруг ему приснится кошмар.
Иногда она приводила своих младших братьев, которые жутко раздражали Тома, но он молчал и улыбался, беспокоясь о своих коллекционных машинах, которые мальчики с интересом рассматривали, ломая боковые стекла или выбивая дверцы.
— Легче, поросенок! Это раритет! — брюзжал он, бодая головой одного из мальчиков по имени Джозеф, который с самого начала больше всего сблизился с Томасом больше, чем Питер и Маркус.
Они спали впятером на большой кровати, как безумно большая и не самая счастливая семья. Том это одобрял, но не поощрял, заверяя себя и Лили в том, что дети между ними — это своеобразный повод воздержания до выбранного имя дня «X».
— Так, кто-то из вас обделал кровать, да? — продолжал гундеть он по утрам, — Надеюсь ваш папа богатый, иначе как он возместит мне новый матрас?
Томас засыпал, пока Лили вкладывала свою руку в его, чтобы он среди ночи не потерял её. Она была вынуждена выждать двадцать минут и только потом отправляться куда-либо, сегодня — на танцы, ведь ровно столько Тому нужно было, чтобы подействовала новая доза вещества, и он проникся глубочайшим сном.
Лили смотрела в окно, наблюдая первые крупные снежинки, предвкушая Рождество, яркие огоньки и гирлянды, большую ель в гостиной и трещащий камин. В мгновение мир словно стих и крепкая мужская рука непроизвольно сложилась и крепко сжала ладонь девушки, которая от неожиданности и переполняющего ее счастья вздрогнула. Было ощущение, что Том слышал и видел её мысли, желая разделить этот момент вместе с ней.
Лили радостно поцеловала его в ушко, тихо прошептав:
— Ты сильный, Томми, и обязательно поправишься…
Затуманенный разум Томаса не давал сигналов о том, что тело наконец восстановилось, и он вновь сможет вернуться к полноценной бандитской жизни. Том, даже не проснувшись, вновь перешёл на тихое сопение.
Лили молча ликовала, восхваляя себя и прекрасный современный препарат, достать который было непросто, но у неё и Захария Шмаэля получилось, не без помощи Чарли Остина, конечно. Чувствительность медленно восстанавливается, оставалось только ждать.
— Мы проведём это Рождество вместе… — прошептала она.
Лили выстроила свой розовый мирок, перестав взирать на буйный нрав Томаса, на его лживую и порой подлую сущность, подбиваемую наркотическими веществами, оказаться от которых ему будет очень не просто.
А пока девушка надевала новое шерстяное платье, на ходу расчесывая немного спутанные волосы.
Томас откровенно поехал, да что там, полетел по наклонной вниз, окончательно пересев на опиаты, которые стали его новыми друзьями. Он принимал их два раза в день, как просыпался и перед тем, как уснуть. Доставал губами флакон из-под подушки, прикусывал прорезиненную пломбу и брал столько, сколько было нужно. Вставляло моментально, и Том уже более бодро смотрел на несправедливый мир, продолжая мочиться в постель. К счастью, со временем это прошло. Какие-то две недели стали для него адом на этой земле.
Лили вкладывала в него душу, как в родного сына. Она жутко уставала, порой даже плакала, ложась спать с красными глазами. Забот ей давал не только Том, но ещё и младшие братья, да и пёс Берл. В девять часов она падала, засыпая даже раньше, чем Том, укутавшись в одеяло. Он был и рад пожалеть её, но мог сделать это только словами или деньгами, которые были у неё в свободном доступе. За всё время она купила лишь какое-то дешёвое платье, а больше ничего не взяла.
Том не мог не отметить того, что Лили отлично разбиралась в его бизнесе, давала правильные наказы, зачитывала и подписывала его рукой поставки и закупку, и следила за тем, чтобы всё было под контролем. Не пускала в дом никого, кроме самых приближенных помощников, уверяя всех в том, что у Томаса всего лишь открылась язва, и он должен подлечиться.
Лили посещала работу, помогала рождаться на свет детям, так что за две недели по её рассказам Том насчитал два мальчика и четыре девочки. Один отказник, который принёс Лили много боли и один мертворожденный, от чего она чуть не сошла с ума. Она вскакивала среди ночи и душераздирающе визжала, всхлипывала и дрожала, успокаиваясь только от голоса Тома. Больше он ничего сделать не мог, даже приобнять. Лили сама зарывалась в его грудь и так вновь засыпала, пока он целовал её в голову, вдыхая приятный аромат.
Последний разговор о её работе напряг Томаса, но не сильно, потому что, по большому счёту, ему было уже плевать на всё. «Не хватало мне иметь незаконнорожденного ребенка от какой-то девчонки!»— подумал Том, наблюдая, как Лили изливает душу по поводу беременной официантки в его баре, решившейся на аборт.
«Девяносто пять процентов, что этот приплод не будет моим, потому что я дал гребаный обет безбрачия или что-то в этом роде, прежде чем вернулся с войны, что я не женюсь и не буду иметь больных и слабых детей!» — бормотал себе под нос Том. А какие еще дети могут быть у того, кто страдал желтухой и болезнью почек и вдыхал посылающий газ? Кстати, они попали в засаду вместе с Джонатаном Янгом, и ничего, парень родил за раз ещё троих детей после войны, хотя врачи четко заявили, что этого делать не следует, потомство будет рождаться больным. Но ведь никто не проверял, верно? И все же удушающие вещества давали о себе знать, проявляясь каким-то образом.
За несколько лет своего дембельского загула Том переспал со многими женщинами, но ни одна из них не жаловалась, что беременна или родила. Даже если он делал это пьяным, никогда не происходило ничего, что могло бы привести к чему-то неприятному.
«Если этот ребенок мой, как она может это доказать? И если это всё-таки случилось, я не откажусь от отцовства и, более того, буду принимать косвенное участие в воспитании ребёнка, в отличие от моего отца-недоделка, который всегда бегал по углам, но, черт возьми, только не воспитывал нас!» — Томас тихо выругался.
Тогда Лили откажется от него раз и навсегда и, возможно, застрелит или зарежет его от злости. Ведь получается, что во время их отношений у Томаса появился ребенок, но не от неё. Это как?
Том открыл глаза от раздумий, чувствуя ужасную жажду, пытаясь разбудить девушку, которой не было с ним. Он стиснул зубы и кулаки от гнева и негодования, и они наконец сжались, и Томас почувствовал в них силу. Мужчина попытался подняться на кровати и даже просидел несколько секунд, но потом рухнул прямо на пол.
— Лили!!! — прокричал он с тройной силой, пока не задребезжали стекла, чувствуя, что ее определенно нет дома.
На шум прибежала экономка Биви вместе с двумя помощниками, которые помогли Томасу сесть. Берл весело завилял хвостом, заметив, что его хозяин сидит, а не постоянно лежит на разных сторонах, и стал нежно лизать его злую морду.
Том сунул руку под подушку и вытащил пустой флакончик из-под опиума, сжимая его так, что он лопнул и разбился у него в руках, больно пронзив шершавую кожу. Боль была приятной, хотя бы потому, что он мог чувствовать ее полностью.
— А где Лили? — спросил он у экономки, которая принесла воды, вытирая пот с лица влажной тряпкой.
Женщина виновато опустила голову и рассказала Томасу всю правду, не желая потерять нагретое рабочее место. Он узнал, что девушка пошла танцевать в местный паб со своими подружками. Лили попросила Биви прикрыть ее, если что-нибудь случится, но мисс Янг ещё не знала что в этом доме ни на кого нельзя положиться.
Том ждал ее до утра, чувствуя, как его тело содрогается от недостатка удовольствия и радости, ощущая тошноту, как будто он умирает, и вокруг никого, черт возьми. Как ужасно быть одному, когда тебе плохо, когда ты чувствуешь панику, боль и тревогу. В такие моменты, будь то боль в животе после большого количества сладостей, как в детстве, или головная боль после алкоголя, или боль в запястье после растяжения, мы всегда хотим чтобы кто-то был рядом с нами. Кто-то, кто выслушает, посочувствует и просто поддержит нас взглядом или словом, независимо от того, сколько нам лет: пять, десять, двадцать пять или сорок.
Том прислушивался к каждому редкому шуму проезжающих машин, следил за вспышками фар и сжимал в руке ее цепочку с крестом, которую, как он утверждал, потерял. Томас затащил дыхание при звуке скрипа лестницы, думая, что дверь откроется и войдет человек, который помог ему подняться, но она не стала дожидаться счастливого конца и куда-то исчезла, чтобы потусоваться. Том услышал шум мотора на улице.
— Том, там Лили и Алекс Остин! — Пробормотал его помощник, исчезая за дверью.
Том был готов взорваться от ярости, потирая костяшки пальцев и глядя на настенные часы, которые показывали половину пятого утра.
Лили вошла в спальню и, заметив, что Томас сидит в постели один, бросилась к нему в объятия, крепко обняла и без разбора поцеловала в лицо.
— С каких это пор ты водишься с моими врагами? — Том отстранил ее от себя, глядя на ее растерянное лицо и широко раскрытые глаза.
— Как узнать кто твои враги, а кто — нет? — язвительно сказала она, слезая с Тома и затягивая свои густые волосы в пучок.
Том опешил, удивляясь, словно это он вернулся под утро. Ещё и гребаная тряска бесила его сильнее и сильнее.
— Эй, дамчока, ты по танцулькам шляешься, пока я тут один лежу!
Девушка проигнорировала его выпад.
— Какого хера ты с Алексом катаешься, а?
Лили сняла платье, оставаясь в одних тонких чулках и белье, пытаясь отвлечь Томаса.
— Ты ещё и в чулках ушла в такой холод, да? — воскликнул он, ощущая ледяные бёдра под одеялом, проводя наконец по её коже руками.
Лили легла на живот и прикрыла глаза, показав Томасу язычок. Он навалился на женскую спину, прижимая слабое тельце вплотную к постели, выжимая из себя весь свой вес, который не позволил ей даже дёрнуться под ним.
— Томми, ты неподъемный, слезь! — пропищала она, пытаясь скинуть Томаса, но он был тяжёлым, убирая с её ягодиц одеяло. Делать это было весьма как не просто, но он был намерен показать Лили её место и его статус в этом доме.
— Потерпишь! Ты заслужила хорошего наказания за ночные побеги! — на всякий случай Томас сохранил каменное выражение лица и продолжил развивать мысль, — А знаешь, это ведь может помочь мне сейчас поставить тебя на место! В старину так и поступали с непослушными и чересчур развязными девицами.
— И как же с ними поступали? — Лили опустила взгляд и прикрыла глаза, выжидающе замолчав, пока он не перейдет к делу.
— Пороли розгами.
— Только и всего? Как ты думаешь, я снова пойду танцевать в следующую субботу? — спросила она, насмешливо поджав губы и положив голову на подушку, подбадривая Томаса.
— Не встречайся с Алексом! Ты только моя!
Лили хохотнула и резко толкнула Томаса на спину, а сама села на него сверху.
— Ах ты, маленькая проказница, Лили! — Сказал Том, проводя рукой по ее ягодицам и бедрам, замечая, что Лили уже съежилась.
— Ты будешь меня слушаться? — спросил он, чувствуя, как его голос становится хриплым от возбуждения, когда он продолжал ласкать её, — Я тебя не расслышал?
Его рука вернулась к ее бедру, и ловко нырнула в трусики. Эти пытки Том готов был продолжать бесконечно.
— Да, Томми! — Лили застонала, стыдливо пряча лицо и глаза, и Том положил руку ей между ног, заставляя девушку стонать чаще, когда она целовала его в ответ.
Лили поспешно расстегнула его рубашку. Томас рванулся вперед, но силы его были слишком малы, он чувствовал сильную слабость во всех частях тела и с болезненным стуком ударился головой о край кровати.
— Черт побери! Разве ты не видишь, что я все еще слаб? — рявкнул Том на Лили, которая смачивала тряпку, как будто это была ее вина. Не говоря ни слова, девушка прижала влажную тряпку к его лбу.
— Прости меня, ладно? — проговорил Том наспех, пытаясь потушить начавшийся пожар в её глазах, чтобы впоследствии он не обжег его, целуя её нежные руки, — Что бы я не делал, как бы не злился, не слушай меня сейчас и не давай ничего из запрещенного, ладно?
Лили покорно кивнула, обеспокоенно смотря точно в его серые глаза.