Апрель 1948 года
Первая гроза разразилась после душного и знойного дня, позволяя Лондону остыть. Холодный ливень разогнал спешащих на смену прохожих с улиц, сбивая остатки пыли с горячей брусчатки. Вода бежала большими ручьями, которые шумели и игрались, стекая к глубокой канаве. Яркие и внезапные вспышки озаряли город, отдаваясь громкими раскатами грома, от которых дребезжали старые и деревянные окна небольшого скромного заведения по Стамфорд-Хилл.
Темное, мрачное и сырое помещение было пропитано плесенью и запахом свежей крови — склад ночного заведения, который используется весьма редко, плохо освещается и проветривается. Старый и потертый стул на железных ножках сиротливо валялся рядом с рапсластавшимся человеческим телом.
Кровь была всюду. На стенах, задернутых шторках, руках мистера Томаса Шульмана и даже на лице, которое было жутким, глаза чёрными и разъяренными, губы тонкими и белыми. Мужчина, предварительно аккуратно и неторопливо закатал рукава белоснежной рубашки по самые локти, старательно отмывая ладони под проточной водой.
Отдохнув несколько секунд и переведя дыхание, Томас осмотрелся и к своему удивлению отметил, что удачно вскрыл голову бывшему деловому партнеру. Поджав губы и обтерев руки об поданное помощником полотенце, мистер Шульман глянул на циферблат панцирных часов и негромко хмыкнул.
— Так, Исаак, прибери здесь, а мне пора к юным и наивным.
Саммер — Роуд. В то же время.
На потрепанном кресле в гостиной сидела юная, девятнадцатилетняя девушка, пытаясь сосредоточиться к предстоящему экзамену по латыни, бегая карими глазами по печатному шрифту. Визги младших братьев жутко раздражали, но уходить к себе в комнату она не хотела. Бордовый джемпер с торчащей белой блузой и такого же цвета юбка ниже колен говорили о том, что девушка собралась на занятия в колледж, дожидаясь позднего автобуса. Густые волосы до плеч были немного взъерошены и спутаны у корней.
— Лили, смотри, как я могу! — воскликнул Джозеф — один из трех братьев, одетый в светлую пижаму, выполняя сальто на пружинистом диване, роняя детское тело на кучу из подушек. Скомканные простыни сползли на пол, а одеяла превратились в большую гору.
— Помни, если ты свернешь себе шею, то у родителей есть ещё пятеро детей, помимо тебя… — процедила девушка, закинув ноги на боковину, утыкаясь в потрепанный жизнью учебник.
Тонкие губы были поджаты, а нос сморщился от напряженных запоминательных процессов в голове. Тройняшки наводили шорох в гостиной до тех пор, пока не раздался звонкий телефонный звонок, вынуждая всех четверых вздрогнуть.
— Всем заткнуться! — прошипела Лили, подскакивая к телефону в коридоре, поднимая старую бежевого цвета трубку.
На проводе послышался голос подруги — Моники, которая с горечью в голосе сообщила о том, что преподаватель литературы и словесности мистер Томас Шульман не допустит Лили к экзамену, если она сегодня же не соизволит явиться на занятия.
— Чёрт! — её карие глаза забегали по висящему календарю на стене, переводя взор к медленно шедшим часам, помогающим ей обдумывать дальнейшие действия. Семь ровно.
Сара взбешенно швырнула трубку и закинув в сумку книгу и предметную тетрадь, окинула братьев взглядом.
— Мне пора! Присматривайте друг за другом!
Четверг
Лили и Моника спешили на занятия, перебегая дорогу возле колледжа, весело смеясь. У Лили это был скорее нервный смех, связанный с предстоящим наказанием от преподавателя, который до сегодняшнего дня даже не знал её в лицо.
Промелькнул небольшой холл из белых стен, деревянная доска с расписанием занятий и кабинетов, и девушки уже торопливо поднимались по лестнице на четвёртый этаж.
Волнение подступило к горлу, а ладони покрылись липким потом, когда Лили приблизилась к нужной двери, рывком открывая её и пропуская вперёд более уверенную и спокойную подругу. «Ещё бы, Моника не пропустила ни одного занятия, в отличие от меня!» — пронеслось в девичьей голове с лёгкой завистью, пока тело влетало в старенький кабинет с бежевыми стенами и светло-персиковыми шторами. Три больших окна давали достаточно тепла и света, а пятнадцать парт с ученицами весело поглощали их в своих учебных интересах.
Заняв последний стол возле окна, Лили швырнула под стул сумку, вынимая нужную тетрадь с готовыми сочинениями и произведение Шарлотты Бронте. Ощутив ком волнения в горле, Лили подняла глаза, осматривая присутствующих и галдящих девушек её возраста, наконец, заметив сидящего за преподавательским столом взрослого мужчину лет тридцати пяти или даже сорока с густыми тёмно-каштановыми зачесанными набок волосами и тёмными, на первый взгляд, глазами. Глубокий и проницательный взгляд был уставлен в журнал. Длинные и широкие пальцы поглаживали короткую и ухоженную бороду более светлого оттенка, чем волосы. На указательном пальце левой руки красовалось широкое золотое кольцо, поблескивая на весеннем солнце. С левой стороны на чёрном жилете висела позолоченная панцирная цепь для часов, прикрепленная к пуговичной петле. Белоснежная и накрахмаленная рубашка аккуратно сидела на мужском теле, подчёркивая его физические достоинства.
Шумный звонок вынудил девушку вздрогнуть и оторвать взгляд от учителя, что тут же оживился, привставая, чтобы прикрыть дверь.
Лили приспустилась на стуле, скрывшись за спиной высокой одногруппницы, ожидая смертный приговор. По всем правилам преподаватель мог потребовать её отчисления или перехода к другому учителю, но, увы, такую дисциплину в колледже больше никто не преподавал. Так что весь поток выпускников был просто обязан пройти через мистера Шульмана.
Именно так его и звали — мистер Томас Шульман. Лили записала его имя на титульной странице тетради во время первого занятия. На своеобразном знакомстве с классом преподаватель пропустил её фамилию в списке из-за усталости, а может, из-за простой рассеянности. Во второй раз ей так повезти уже не могло. Мужчина расправил массивную спину, осматривая весь класс, не заметив появившуюся голову на последней парте. Рост вроде бы и позволял рассмотреть всех, а вот зрение было так себе.
— Доброе утро, девушки. Начнём занятие, как и всегда, с отсутствующих. — хриплый и слегка прокуренный голос отдавался эхом в кабинете. — Девана, верхняя пуговица!
Светловолосая и невысокая девушка виновато опустила голову, уткнувшись в книгу, судорожно застегивая ворот рубашки.
Наконец, мистер Шульман уселся на место, придерживая края штанин не желая вытянуть новые и выглаженные брюки. Преподаватель открыл журнал, называя фамилии, медленно, но верно спускаясь к самой последней, что принадлежала Лилиан.
Девушка беспокойно стучала пальцами по столу, ощущая в коленях дрожь, смотря на исписанную чернилами парту. Сердечки, цифры, имена и оскорбления, адресованные учителю стали настоящей успокаивающей литературой для Лили.
— Янг? — демонстративно и удивлённо спросил преподаватель, привычно не вскидывая глаз, зная, что такой ученицы наверняка на занятии нет, а времени на выяснение обстоятельств и сбор слухов у него не было.
Лили прочистила горло, тихо выдыхая, вытягивая губы трубочкой, набираясь смелости.
— Я здесь… — буркнула она, вновь опускаясь на стуле за спину одноклассницы.
Учитель стал искать глазами нужную девочку, приподнимаясь и ерзая на месте. Прятаться дальше было невозможно, и Лили привстала, встретившись глазами с мужчиной, что вскинул брови с интересом, но коротко осматривая её внешность.
— Сегодня земля начнёт вертеться в другую сторону… — сиплый голос попытался пошутить, но вышло не очень удачно.
Так и началось занятие, во время которого группа читала отрывок из Джейн Эйр, повторяя школьную программу. Мистер Шульман периодически поглядывал на Лили, хмуря брови, заметив, как она что-то рисует в тетради, абсолютно не слушая его, так же как и остальные, оставаясь в состоянии утренней полудрёмы.
— Мисс Янг, может, вы скажете, почему девушка не вышла замуж за мистера Рочестера и сбежала, обрекая себя на скитания?
Лили подпрыгнула на месте, оторвавшись от наброска, заметив справа от себя силуэт мужчины, что крутил в пальцах книгу, заглядывая к ней в тетрадь. Студентка прикрыла изображение руками, поднимая взор. Её взгляд пробежался по темно — серым глазам с мелкими морщинами на веках и крупными на высоком лбу. Брови его были сдвинуты к переносью, изображая вопросительно — непонимающее выражение лица. К ним прилагались пухлые, сейчас неодобрительно сжатые губы.
Преподаватель терпеливо шмыгнул заостренным носом, продолжая смотреть ей точно в глаза, отпугивая.
— Эм… — Лили залилась пунцом, нервно сглатывая волнение, повторяя в голове вопрос. — Наверное, потому что мистер Рочестер не был вдовцом, коим себя выдавал, пряча обезумевшую жену на чердаке…
Её голос несколько раз сорвался и пропал, но всё же она смогла договорить, не смея больше поднимать взор на мистера Шульмана, который уже вернулся на место, продолжая урок. Лёгкая дрожь била в ней все полтора часа, не позволяя отвлекаться ни на что, посвящая всё внимание обсуждению романа.
Долгожданный звонок в коридоре позволил ей судорожно выдохнуть и закинуть тетрадь с учебником в сумку.
— Всем спасибо за занятие. До свидания.
Лили скользнула к двери, но преподаватель остановил её, внезапно окликнув.
— Мисс Янг, останьтесь.
Девушка тут же поникла, виновато опускаясь на первую парту рядом с Шульманом, что сел на край стола, скрестив руки на груди.
— Сейчас большая перемена, и я надеюсь, что вы позавтракали дома, потому что в столовую вы не успеете.
Лили учтиво кивнула, понимая, что сейчас будет не сладко и уж тем более не до еды.
— Вы пропустили четыре занятия подряд, не сдали четыре сочинения и два теста. Один из них как раз по Джейн Эйр. — грузная рука стукнула по книге.
Лили протянула мужчине тетрадь, виновато обводя его взглядом.
— Какова же причина вашего отсутствия?
Мистер Шульман нахмурился и приоткрыл рот, ожидая ответа. Лили лишь пожала плечами, не зная, с чего начать.
— Вы любите поспать или всё намного сложнее?
Лили угукнула, уводя глаза в сторону, поглядывая в окно.
— Сложнее… — задумчивый тон немного напряг и без того не понимающего происходящего Томаса, что схватился за журнал, усаживаясь за стол.
— У вас предвзятое отношение к преподавателям мужского пола? — произнес он, натягивая тонкие очки, открывая оглавление журнала.
Лили отрицательно покачала головой. Шульман с удивлением отметил, что девушка исправно посещала все занятия по физике, которые вёл мистер Харрис — второй мужчина в женском колледже, сразу же после литературы вторым уроком. Это немного напрягало Тома, вводя в ступор.
— Вы поддерживаете идею фашизма? Иначе говоря, противостоите евреям и за чистую расу?
Лили посмотрела на учителя как на глупца еще более яро замотав головой.
— Я не арийка и не еврейка. Моя мать русская, если вы об этом.
Преподаватель виновато хмыкнул.
— Я — еврей.
Лили замешкалась, поглядывая на дверь.
— Тогда в чём причина вашего отсутствия на моих занятиях? Судя по табелю, вы успеваете по всем дисциплинам, но не воспринимаете мою.
Учитель листал журнал, удивлённо подмечая отличные отметки и хорошую успеваемость, желая заглянуть в корень проблемы, но девушка плотно накрылась занавесом, словно её ежедневно пытают, и она уже привыкла молчать, во что бы ей это не встало.
— Так в чём же причина, юная леди? Я бы не хотел вести вас к директору.
Лили пожала плечами, не зная, что сказать, и с чего начать.
— Итак? Я уже давно получил диплом, и хочу помочь вам.
Лили снова угукнула:
— Есть одна. — Томас прищурил глаза, внимательно слушая девушку, но та вновь замолчала, подыскивая нужные слова. — По вторникам мой сосед работает на складе и не ездит в Лондон, чтобы подвезти меня.
Мужчина понимающе кивнул: — А что насчёт автобуса?
— Первый автобус отправляется только в половину восьмого, а ваши занятия начинаются ровно в восемь. Я физически не могу успеть. — сказала Лили, поправляя стянувший шею галстук.
— Вам не нравится общежитие при колледже? — Шульман не отступал.
— Вовсе нет. Я просто не могу оставаться здесь постоянно, потому что должна быть дома.
— У вас семья?
— У меня есть младшие братья, за которыми нужно смотреть.
Преподаватель вновь кивнул, протяжно промычав.
— Чем занимаются родители?
— Мать — домохозяйка, но недавно её поразил паралич ног, и она не передвигается вот уже полгода.
— А ваш отец?
— Он бывший атташе, но сейчас не живёт с нами.
— Почему? — Томас перешёл границы деловой беседы, углубившись проблемами студента слишком уж сильно.
Лили сжала губы, не желая отвечать на личный вопрос. Мужчина наконец успокоился, откинувшись на стуле, взъерошивая прямые и чистые пряди, уставив задумчивый взгляд в окно.
— Извини.
Лили лишь слегка улыбнулась, принимая его извинения, поглядывая на дверь. Поняв намёк, мужчина решил отпустить девушку, разжимая невидимые лапы вспыхнувшего любопытства и заинтересованности.
— Ну, беги. — Шульман глянул на карманные часы, вынув их из кармана. — У тебя осталось время позавтракать. Постарайся получить допуск к экзамену ради самой себя, хорошо?
Лили выскочила из кабинета, набирая в лёгкие прохладного воздуха, унося ноги вниз по крутой лестнице, минуя другие этажи, влетая в уборную, чтобы умыть горячее и красное лицо ледяной водой.
В баре мистера Шульмана ждала компашка пакистанских полупокеров, которые потребовали от него снижения цен на поставку и продажу алкоголя.
— Накося-выкуси мой обрезанный член! Я что, похож на сучку, подставляющую зад каждому кобелю? — спросил он, обводя взглядом чёрноволосого и смуглого мужчину с такими же чёрными глазами и душой по имени Сафар — главарь недоумков из пакистанского квартала, — Ну нет, никаких скидок ни тебе, ни твоим выродкам! Я не для того рву задницу, чтобы вы — болваны отказывались платить мне по счетам! Дела у них, видите ли, херово обстоят! Надо же!
— Том, ты же разумный человек. Зачем тебе все эти сложности? — главарь опёрся о его дубовую и отполированную языком работников барную стойку своими смуглыми и расплющенными лапами, с презрением уставившись ему в глаза. Сегодняшний день еврею порядком надоел, а терпение закончилось на Саммер-Роуд, поэтому ему ничего не оставалось, как пойти на крайние меры, дабы вернуть себе спокойствие и сэкономить нервы.
— Не смей, слышишь? Не смей, сраная ты мартышка, смотреть на меня сверху вниз, — голос Томаса больше походил на предупреждающее рычание дикого зверя.
Он схватил со стола тонкий перочинный нож, которым обычно разрезал хлеб, воткнув его в руку Сафару, словно это был мякиш. Тяжёлый стук и гулкий вой пробежался по всему бару пугающие волной для остальных умников, пока густая алая кровь сбегала по его пальцам, капая на пол.
— Ну, полагаю, мы таки договорились больше не поднимать разговор о снижении цен?