— Что ты тоже Мозголом! — сипло прокаркал старикашка.
Не сказать, чтобы Райнгольд меня огорошил этим сообщением. Что-то подобное я уже подозревал, когда залез в головы ублюдочных утырков-налетчиков в будке башмачника. Ведь, не будь я Мозголомом, проделать подобный фокус было бы мне не по силам.
— Я вижу, что для тебя это не новость? — прокаркал Райнгольд, «считав» мою реакцию.
— Не новость, — согласно кивнул я, — было такое подозрение. Вот только я одного понять не могу: судя по этому документу, — я достал из нагрудного кармана книжку красноармейца, — моим Магическим ВУС[1]ом являлась Воздушная стихия, но никак не Ментальный Талант. Да и список используемых Конструктов не сильно велик — Воздушный Кулак, Дыхание Стрибога и Длань Буривоя. Как такое могло произойти, Вячеслав Вячеславович?
— Универсальность в Магии — не такая редкость, как это принято считать, — ответил старик. — Многие Осененные, помимо основного Дара, могут использовать сопутствующие Таланты. Да, они куда слабее основного, но вполне себе эффективны. Однако, открывают их, как и основной Дар, во время инициации пробужденного неофита.
— У меня, похоже, ничего такого при инициации не открылось, — произнес я. — Иначе была бы запись в соответствующей графе. А здесь — ничего.
— Это, конечно, непорядок, но вполне бывает, — отозвался Мозголом. — Бардак и халатность были бичами России во все времена, как при царе, так и при советах. Ну, не рассмотрел специалист, проводящий инициацию, твоих сопутствующих Даров. Может такое быть? Сплошь и рядом, — произнес он, не дожидаясь моего ответа на заданный вопрос. — Может, у него опыта в таких делах не было, а может, просто лень было чуть-чуть напрячься — вот и соответствующий результат — получите и распишитесь.
— Как вы ловко все по полочкам разложили, Вячеслав Вячеславович! Даже и возразить нечего…
— А и не надо возражать, юноша! Вот поживете с моё, тогда и будете делать такие же далеко идущие выводы. А теперь давайте продолжим, — предложил он.
— Готов, как пионер! — отрапортовал я.
— Так вот, — произнес старый «контрик», — поскольку ты и сам Мозголом, прорваться в твое подсознание мне не удалось… Вернее, я не стал этого делать…
— Почему?
— Это может нанести непоправимый вред, — пояснил Райнгольд, — а тебя и без этого с головой непорядок. Но есть один метод, как все это проделать с минимальными негативными последствиями, либо вообще без оных.
— Я готов, — вновь заверил я старика, что мои намерения познать самого себя не изменились. — И что это за метод?
— Он подходит только для Осененных Мозголомов, — пояснил Вячеслав Вячеславович, — но мы-то с вами они и есть! А раз мы оба владеем техниками Менталистики…
— Ну, кто владеет техниками, а кто и просто погулять вышел, — усмехнулся я.
— Ваше умения сейчас не столь важны, — обнадежил меня старик, — главное, чтобы хоть один из Магов-Психокинетиков обладал достаточной квалификацией, чтобы провести своего менее опытного собрата в общее Ментальное пространство.
— Куда провести? — переспросил я.
— В общее Ментальное пространство, — невозмутимо повторил Райнгольд.
А вот после его слов я так натурально охренел. Стоило мне сморгнуть, как лицо моего собеседника кардинальным образом изменилось — он резко помолодел! Теперь передо мной в кресле качалке сидел не немощный столетний полутруп, а вполне себе крепкий мужик, лет сорока с густой шевелюрой и залихватски закрученными вверх кайзеровскими усами.
— Ы-ы-ы! — изумленно «хрюкнул» я, уставившись на помолодевшего Райнгольда. — Вячеслав Вячеславович… а как это?
— Спокойствие, юноша! — улыбнулся Маг, отбрасывая в сторону плед, под которым обнаружился цивильный темный костюм. — Это действительно я! Такой, каким был полвека назад. Эх, где мои юные годы? — сокрушенно заметил он, перебираясь за письменный стол.
Я бросил на Райнгольда еще один внимательный взгляд, что и говорить, выглядел когда-то Вячеслав Вячеславович очень представительно! Да и порода чувствовалась — сразу ясно, что перед тобой настоящий аристократ голубых кровей, каких вооруженная русская чернь тысячами давило в семнадцатом году.
— А мы сейчас в этом… как его…
— В общем Ментальном пространстве, — подсказал мне Маг. — Сейчас наши сознания тесно связаны. Это — мир иллюзий, мир наших снов. Здесь умелый Мозголом не скован никакими запретами, — Вячеслав Вячеславович щелкнул пальцами и обстановка вокруг нас мгновенно поменялась — мы оказались в каком-то роскошном ресторане, отделанном с излишним размахом и роскошью.
Восхитительно запахло едой, а подскочивший к нам официант-половой в белоснежном переднике и с таким же белоснежным полотенцем на рукаве картинно встряхнул напомаженными кудрями:
— Что желают благородные господа?
— Вот что, человек, — звонко хлопнув в ладоши и потерев их друг об дружку, весело произнес Райнгольд, — а подай-ка нам с товарищем для начала жареные мозги на черном хлебе и серебряный жбан с черной ачуевской паюсной икрой!
— Слушаюсь, ваша светлость! — Официант резко развернулся и умчался исполнять заказ Райнгольда.
Пока он бегал, я во все глаза разглядывал богатое убранство заведения — в таких мне бывать еще не доводилось. По крайней мере, я этого не помнил: мраморная лестница, зимний сад и бассейн с рыбой.
— Я так понимаю, мой юный друг, что в таких местах вам бывать не доводилось? — чтобы просто поддержать разговор, поинтересовался Мозголом. Так-то он, наверное, без проблем все сам «прочитал» у меня в голове.
— Нет, не доводилось. А что это за место?
— А это, юноша, самым популярный ресторан Петербурга — «Палкинъ», открытый, если мне не изменяет память на Невском в 1874-ом году. Он двухэтажный: кухня — на втором этаже, залы для гостей — целых двадцать пять — на первом.
— Куда столько-то? — изумился я.
— Одни залы — для дворян, и другие залы — для купцов, — пояснил Райнгольд. — Представители разных сословий не любили мешаться между собой. За счёт такого разделения гости могли проводить в ресторане столько времени, сколько им хотелось и не вступать в конфликты.
— Понятно, — кивнул я, — чтобы не возбуждать классовую ненависть.
— Ну, пусть будет так, — не стал со мной спорить помолодевший старикан. — Мало того, для доставки блюд к столам здесь использовался специальный лифт, — продолжил «просвещать» меня Райнгольд. — Кухня ресторана традиционно считалась русско-французской: здесь подавали фирменные супы-пюре, фруктовые пудинги, расстегаи и котлеты «по-палкински», да и еще много вкусных и необычных блюд — жареные мозги на черном хлебе — одно из них.
— Так, наверное, дорого здесь было?
— Ну, обычному сиволапому смерду, конечно, не по карману. Но какие здесь бывали люди…
— И кто же?
— Завсегдатаями этого поистине легендарного места были писатели, музыканты и художники. Писатели предпочитали собираться вон в той буфетной комнате, — указал Вячеслав Вячеславович, — с нижним ярусом оконных стекол с изображением сцен из «Собора Парижской Богоматери» Гюго. Их беседы любили подслушивать другие посетители ресторана. Я, каюсь, не раз присоединялся к таким разговорам. Часто в «Палкинъ» наведывались Гоголь и Достоевский, Бунин, Некрасов, Салтыков-Щедрин, художник Репин, композиторы — Римский-Корсаков и Чайковский.
— Так он и сейчас работает? — поинтересовался я.
— Увы! — Развел руками Маг. — После Вооруженного восстания ресторан ждала незавидная судьба: его преобразовали в общественную столовую. А затем, после полного установления советской власти, вообще переделали под банальное синема. А какое было место! — с сожалением произнес князь. — Так что посетить его теперь можно лишь в моих воспоминаниях!
— А зачем вам все это? — Я развел руками, словно стараясь охватить весь ресторан.
Но старый колдун понял меня с полуслова:
— Я старый больной человек, Мамонт, отягощенный язвой. Ни поесть нормально, не выпить. А здесь я вновь молод и здоров. И пусть эта пища и не даст мне ничего в реальном мире, но здесь я могу наслаждаться недоступными мне удовольствиями сколько угодно! Так что и вы наслаждайтесь, юноша, больше вам такого случая — побывать в лучшем ресторане Имперского Петербурга — не выпадет никогда в жизни!
— Так мы в ваших воспоминаниях? И как оно у вас так натурально получается? Как в жизни? — Я провел пальцами по краю накрахмаленной скатерти, реально ощущая её хруст и фактуру. Если бы Райнгольд не сказал мне, что мы в каком-то там Ментальном пространстве, и изменения окружения не проходили с такой стремительностью, я бы не сумел отличить призрачный ресторан, воссозданный из воспоминаний Мозголома, от настоящего. Либо это была настолько реальная галлюцинация…
— Нет, молодой человек, я же объяснял — это не галлюцинация! — Вновь легко прочитал мои мысли старик. — Это настоящая реконструкция ресторана в общем Ментальном пространстве, оперировать которым могут лишь Мозголомы…
Неожиданно «набор» этих слов пробудил во мне еще один кусочек памяти…
Я сидел на пассажирском кресле в автомобиле, куда-то стремительно летящем по вечерним московским улицам. А водитель — невзрачный сухой мужичонка, облаченный в полувоенный френч защитного цвета без каких-либо знаков различия сосредоточенно крутил баранку.
Я с хрустом сжал кулаки, наблюдая в окно, как мимо проносятся дома и деревья. На душе отчего-то было особенно муторно.
— А этот, Жорик белобрысый, он кто? И что за хрень с ним происходила? Или это просто моя галлюцинация была?
— Нет, Хоттабыч, — продолжая куда-то нестись, ответил водитель, не отрывая настороженного взгляда от дороги, — это не галлюцинация. Ты, как имеющий в числе прочих «плюшек», выданных тебе Судьбой, и Дар Мозголома, был затянут в некое общее для нас, Мозголомов, Ментальное пространство… [2]
Черт! Я мотнул головой, стараясь отогнать видение, на мгновение заслонившее даже шикарный ресторан Палкина. Картинка автомобильного салона «поплыла», а перед глазами вновь появился сервированный столик.
— Занятно… — произнес Вячеслав Вячеславович, в руке которого неожиданно появился бокал с жидкостью насыщенно соломенного цвета, из которого он с наслаждением пригубил. — Очень и очень занятно!
Передо мной на столе тоже соткалась прямо из воздуха копия его бокала. Я взял его в руки, и осторожно понюхал.
— Выпейте это, молодой человек, — произнес Райнгольд, подавая пример. — Это лучший коньяк, который я когда-либо пробовал…
Я поднес бокал ко рту и выпил его залпом.
— Ох! Мон шер! — Пораженный таким поступком, воскликнул Мозголом. — Это же святотатство так пить коньяк столетней выдержки! Хотя, ладно — откуда вам знать… Будет оказия — еще научу.
Мое горло приятно обожгло мягким жаром, который постепенно перетек в желудок, где и разошелся приятным теплом по всему организма. Да и фруктовый привкус, как мне показалось, славно прокатился по языку.
— Чувствуете, юноша, как в букете напитка удивительным образом переплетаются фруктовые и шоколадно-ванильные ноты? — поинтересовался князь. — Вкус настолько мягкий, бархатистый, насколько это вообще возможно.
— Отличная выпивка! — нисколько не слукавив, произнес я. — Прямо, как настоящая…
— Даже не сомневайтесь, для вас — все ощущения настоящие! Ибо опыт не пропьешь! А теперь скажите: вы узнали человека, сидевшего за рулем? — неожиданно сменил он тему разговора.
— Так вы это тоже видели?
— Несомненно! — усмехнулся Вячеслав Вячеславович. — Поскольку ваше неожиданное «воспоминание» перекрыло даже мою «реконструкцию» ресторации «Палкина».
— Мне показалось, — осторожно произнес я, — что мы с ним давно и очень близко знакомы. Однако, я так же уверен, что мы с ним никогда не встречались. Такой вот парадокс, Вячеслав Вячеславович.
— Да, все страньше и страньше… — задумчиво произнес Райнгольд. — Но, самое интересное, юноша, что я тоже узнал этого человека.
— Кто он? И откуда вы его знаете?
— Я хорошо знавал и его самого, и его родителей, царствие им небесное, — пояснил старый Маг, перекрестившись. — В свое время мы принадлежали к одному кругу — потомственных аристократов из древних княжеских родов. Я, в какой-то степени мог считаться его учителем и наставником — первые свои шаги в познании Силы он сделал именно под моим чутким руководством, — не без гордости произнес Вячеслав Вячеславович. — Очень талантливый и целеустремленный был юноша… А в последствии стал одним из сильнейших Имперских Менталистов-Психокинетиков, впоследствии перешедших на сторону Советов. Я внимательно следил за его судьбой… Мне было жаль, когда он сгинул в застенках Абакана…
— А как его звали, Вячеслав Вячеславович?
— Его звали Сашенькой… э-э-э… Александром Дмитриевичем Головиным.
И после того, как Райнгольд произнес это имя, меня вновь «накрыло» и довольно основательно…
Ресторация опять стремительно растаяла, «преобразовавшись» в уютную домашнюю гостиную. Посередине — накрытый стол, за которым, кроме меня, сидели четверо: по правую руку тот самый мужик, что сидел за рулем машины — князь Головин, напротив него — какой-то крепкий белобрысый парень с глазами навыкате.
С другой стороны стола, напротив меня, какая-то парочка стариков — по всей видимости, супруги. Я же расслабленно восседал во главе этого стола в массивном дубовом кресле, явно собираясь перекусить всем тем пищевым изобилием, что стояло передо мной.
Однако, и этот, на первый взгляд, благообразный мир неожиданно «моргнул» и исказился странным образом: подлокотники моего кресла ожили, превратившись в толстых ядовитых змей, неподвижно зафиксировав мои руки и притянув мое тело к спинке.
- Что за хрень тут творится? — воскликнул я (помимо воли, словно отыгрывая какую-то роль), бросив взгляд на Головина.
Но он тоже находился не в лучшем положении — оказался притянут шевелящимся телом еще одного огромного гада к своему креслу. К тому же, это монструозное создание с размаху хреначило князя своей мерзкой треугольной головой прямо по темечку, словно старалась продолбить дыру в его черепной коробке.
Кожа на голове Александра Дмитриевича уже лопнула и при каждом ударе орошала брызгами крови белоснежную стену за его спиной. Кровь струилась по его вискам, лицу, затекала за воротник и капала с кончика носа. Жутковатая получалась картинка, отдающая такой махровой шизой, что впору в дурку бежать сдаваться! И как можно скорее!
Я напряг свои хилые мышцы, но гребаная змеюка даже не заметила моих усилий. Бросив взгляд на других участников «званного ужина», превратившегося в какую-то безумную кровавую вакханалию, я отметил, что старички неподвижно застыли на своих местах. Они не шевелились, не моргали и не дышали.
А еще они как-то «выцвели», а также «потеряли в объеме», превратившись в некое подобие черно-белого дагерротипа.
А вот белобрысый мужик, наоборот, прямо-таки налился всеми красками жизни: на раскрасневшейся харе хищно трепетали и раздувались увеличивающиеся в размерах ноздри, переносица съеживалась на глазах и покрывалась морщинистыми складками. Нижняя челюсть раздалась вширь и поползла вперед, и из нее, словно чертики из коробочки, выскочили два острых клыка, каждый в мой указательный палец величиной.
Лоб «съехал» назад и изменил угол наклона, словно у ископаемого питекантропа, а переливающиеся углями преисподней глаза, глубоко запали в трансформирующуюся на моих глазах черепушку. Вот сука, из него получилась на редкость отвратительная тварь, глядя на которую, хотелось плюнуть в эту мерзкую харю и перекреститься, хоть я и прожженный коммунист. Но, черт возьми, что здесь реально происходит?
Я не оставлял попыток вывернуться из змеиных тисков, но они ни к чему не приводили — проклятая гадина сжимала свои объятия все сильнее и сильнее. Уже и ребра трещать начали! У Головина тоже ничего не получалось, а его лицо уже превратилось в сплошную кровавую маску.
— Ты кто такой, сука! — заорал я, умудрившись перехватить маленький глоток воздуха.
— Опаньки! — Превратившийся в монстра белобрысый гад на мгновение отвел глаза от князя и впился в меня своим «горящим» взглядом. — А у тебя, старичок, выходит еще и Менталка в букете? Занятно… — Он удивленно качнул уродливой головой. — Ну, ты пока отдохни, доходяга — тягаться со мной тебе еще рановато!
Откуда-то из-под моего кресла в воздух взмыла змеиная голова, подобная той, что планомерно хреначила бедолагу князя по кумполу, ни на секунду не прекращая своего «увлекательного» занятия. Треугольная чешуйчатая башка зависла напротив моего лица и, сверкнув таким же, как и у белобрысого, багровым взглядом своих «стеклянных» глаз с вертикальным зрачком, распахнула пасть и злобно зашипела.
Змеиная слюна, смешавшаяся с ядом, капающим с дюймового размера клыков, брызнула мне в лицо. Кожу мгновенно начало болезненно жечь и разъедать. После этого гадина захлопнула свою клыкастую пасть, слегка отпрянула от моего лица, а затем резко бросилась в атаку, целя своей бронированной мордой прямо мне в лобешник.
Попытки отклониться и избежать удара, провалились — змей был куда стремительнее. Удар тяжелой треугольной «кувалды» вышиб искры из моих глаз, и погрузил в «блаженную» темноту, наконец-то избавившую меня от боли… [3]
[1] ВУС — Военно-учетная специальность.
[2] Отрывок из второй книги цикла «Позывной Хоттабыч. Узник Абакана».
[3] Отрывок из второй книги цикла «Позывной Хоттабыч. Узник Абакана».