— Вы, наверное, очень голодны? — спросила она.
— Что? — Матвей вынырнул из задумчивости.
— Вы голодны? У нас были бутерброды. Но я засомневалась в их съедобности после стольких часов на жаре и отдала собаке…
— И правильно сделали.
Снова помолчали, думая каждый о своём. Солнце было уже совсем низко. Облака, почти сплошной завесой наползающие с севера, постепенно становились всё темнее. Подул довольно сильный ветер, и Анне нестерпимо захотелось скорее оказаться на берегу, в тёплом и уютном доме Полоцких. Хранитель тоже помрачнел. Анна исподволь, украдкой поглядывала на него и видела, как ходят под загорелой кожей желваки.
Наконец показался Закат, и Анна отыскала взглядом постепенно увеличивающуюся пристань. На ней были видны несколько фигурок. Когда подплыли ближе, стало ясно, что это Полоцкие и старшие орнитологи. Дениса и Камиллы видно не было.
— А молодёжь отдыхает! — крикнул ей Матвей. Анна не поняла, что это было: осуждение или просто констатация. Она ограничилась кивком и с состраданием посмотрела на Полоцких. Мария Михайловна стояла рядом с мужем, то и дело вытирая рукой лицо. С такого расстояния слёз не увидишь, но Анна была уверена: женщина плачет.
Так и оказалось. Когда Матвей подвёл катер к пристани, кинул конец подскочившему Владлену Архиповичу, а сам запрыгнул на старые доски причала, Мария Михайловна тут же схватила сына маячника за плечи:
— Ну? Как он?!
— Маша, Маша! Матвей же звонил тебе из госпиталя! — с укором напомнил её муж.
— Да, звонил! Но я думала, вдруг новости…
— Мария Михайловна… — Голос Матвея звучал мягко, сочувственно и успокаивающе. — Заведующий реанимацией госпиталя мой друг детства. Он хорошо знает папу и позаботится о нём. Если не звонит, значит, всё в порядке. Не изводите себя так. На вас же лица нет.
— Спасибо, мой мальчик! — всхлипнула Мария Михайловна и обняла Анну, которой Матвей как раз помогал выбраться из катера. — Как ты, детка? Голодные ведь целый день! Пойдёмте-ка есть. Мы с Галиной Филипповной запеканку приготовили. И пирогов напекли.
Орнитологиня подтверждающе закивала. Выглядела она не лучше Полоцкой, но жизнерадостно пробасила:
— Пирожки получились чистый восторг!
Анна, которая несколько минут назад думала только о том, как бы поскорее добраться до постели, испытала острый приступ голода, но попросила:
— Вы Матвея покормите, пожалуйста, Мария Михайловна, Галина Филипповна.
— Конечно, конечно! И Матвея, и тебя, Анечка. А потом в душик — и спать, спать.
— Да, обязательно, — блаженно улыбнулась Анна.
— Мы сейчас, Мария Михайловна, — пообещал Матвей, а сам придержал Анну за локоть. Дождавшись, пока остальные ушли чуть вперёд, он распорядился:
— Никому ничего не говорите о том, что отец упал не сам. И о завтрашнем приезде военной прокуратуры — тоже.
— Не говорить? — изумилась Анна шёпотом. — Завтра же и так узнают. Да и волновались все, ждали нас, пришли встречать. Мне кажется неправильным скрывать что-то от таких чудесных людей. Почему вы не хотите всё рассказать? Если вам сложно, то могу я…
— Потому что кто-то из этих чудесных людей чуть не убил моего отца, — веско ответил Матвей, сжал её локоть и, не реагируя на выражение ужаса, появившееся на лице Анны, повёл её в гору, к дому Полоцких.
Этого Анна не ожидала. С того момента, как Матвею позвонил его знакомый врач, она и сама думала о том, кто же хотел причинить маячнику зло, но решила, что на остров кто-то приплыл. Возможно, браконьеры или ещё кто-нибудь. Контрабандисты какие-нибудь. Всё же совсем рядом граница. Но о том, что в покушении на убийство виноваты те несколько человек, кто сейчас жил на Закате, она даже не подумала. Для неё это было слишком нереально, по-киношному или книжному, так, как никогда не случается в жизни. А Анна была очень трезвомыслящим человеком и в небывальщину не верила. С удовольствием читала или смотрела, но не верила. И вот теперь сама оказалась в центре этой небывальщины. Да ещё такой пугающей. Осознавать это было сложно и больно.
Анна резко вытащила свою руку из крепкого захвата Хранителя и, обмирая от накатившего отчаянья, переспросила:
— Что? То есть вы полагаете?
— Да. Я полагаю, что на отца напал кто-то из этих людей.
Анна подумала секунду и с вызовом напомнила:
— Или я!
Она хотела, чтобы Хранитель Заката успокоил её, сказал, что уверен в её невиновности. Но тот повернулся к ней, посмотрел внимательно и грустно и сухо кивнул:
— Или вы.
Глава 21. Шторм
После таких слов Анна вспыхнула и не сдержалась, напомнила:
— Или вы!
Матвей долго молчал, глядя на неё всё так же печально и задумчиво, потом горько усмехнулся:
— Или я.
Анна вздохнула и пошла к дому. Хранитель последовал за ней.
Ели они в полном молчании. Орнитологи помялись несколько минут и ушли. Полоцкие, глядя на мрачного Матвея, вопросы задавать не решились. Предполагая, что они компенсируют свою сдержанность тем, что позже устроят допрос с пристрастием ей, и не видя в себе сил удовлетворить их интерес, Анна сослалась на усталость и ушла к себе до того, как поднялся из-за стола сын маячника.
Через несколько минут она услышала, как хлопнула внизу дверь, и подскочила к окну, чтобы посмотреть, куда пойдёт Матвей. Тот направился к маяку. Ещё накануне, меньше суток назад, Анна по приглашению смотрителя шла туда же и предвкушала, как будет любоваться закатом. А теперь маячник в госпитале и неизвестно, переживёт ли ночь, его сын подозревает всех и вся, а сама Анна перестала чувствовать себя на острове спокойно.
Глядя на тёмные тяжёлые облака, наползающие на небо откуда-то справа, с севера, Анна чувствовала, как сжимается от тревоги сердце.
Ничего, завтра утром приедет полиция и во всём разберётся. А она сама покинет Закат вечером…
Подумав об этом, Анна замерла. Как же она доберётся до Кронштадта? Кто её довезёт? Василий в госпитале, Матвею явно будет не до этого. Может, Владлен Архипович умеет управлять катером? Или её вообще не отпустят? Она ведь теперь тоже подозреваемая. Можно ли взять подписку о невыезде с человека, который в гостях на режимном острове и у которого истекает разрешение о пребывании? Этого Анна не знала. Зато она знала, что почему-то не хочет уезжать с Заката. И если вчера это её не удивляло, ведь остров был прекрасен, а она ещё даже не осмотрела его целиком, то теперь, зная, что рядом ходит тот, кто хотел убить Василия, она хотя и нервничала, и не понимала саму себя, но всё же страстно желала остаться на Закате подольше и одновременно боялась этого.
Анна осмотрелась, встала, закрепила спинку стула под ручкой двери так, чтобы затруднить вход в комнату. Но уверенности в безопасности это не принесло. Ей было бы гораздо спокойнее, если бы Хранитель Заката ночевал здесь, у Полоцких. Хотя она в сердцах и напомнила ему, что он тоже среди подозреваемых, но на самом деле так не думала. Она видела, как горевал Матвей, когда они нашли его тяжело раненного отца, как делал всё возможное, чтобы спасти его, и теперь доверяла сыну маячника больше остальных островитян. Думать о возможной вине прочих было невыносимо, и Анна постаралась прогнать от себя эти мысли. Завтра. Всё завтра…
Произнеся последние слова вслух, Анна вздрогнула. То же самое говорил Василий ровно сутки назад. Тогда она подумала, что он разговаривает с Камиллой. А вдруг нет? Кто к нему приходил, пока Анна была на маяке? И что хотел от смотрителя?
Анна снова поднялась с кровати и в тревоге принялась ходить по комнате. Вдруг это был как раз убийца? Нужно будет рассказать об этом сотрудникам военной прокуратуры. При мысли об их скором приезде Анна немного успокоилась и опять легла. Ничего, утром здесь будут знающие, специально обученные люди. Они быстро во всём разберутся. И на Закате снова воцарятся мир и спокойствие. Обязательно…
Ночью разразилась гроза. Анна проснулась от сильного раската грома и подскочила в ужасе. Спала она плохо, ей снились кошмары, и громкий сухой удар, прогремевший, казалось, прямо над их домом, в её сне прозвучал пистолетным выстрелом и заставил вскрикнуть.
Анна рывком села на кровати и ещё долго унимала колотящееся сердце. Дождь сильно лупил по крыше, и в сполохах молний были хорошо видны его упругие струи. Анна всегда любила спать под звуки дождя. Но сейчас первой её мыслью было то, что по такой погоде полиция до них не доберётся.
За окном сильно шумело море. Анна подошла к окну и посмотрела на залив. Так и есть — штормит. Только этого ещё не хватало. На катере, наверное, и в море не выйдешь. Может, тогда на вертолёте? Анна взяла телефон и ввела запрос: «Какая погода считается нелётной для вертолётов». Через несколько минут она отложила телефон и в тревоге затихла, прислушиваясь к завываниям ветра. Считаются ли такие порывы штормовыми или ещё нет?
Ничего не решив, она ещё долго вертелась, снова вставала, стараясь звуком шагов не разбудить хозяев, подходила к окну, со страхом глядя на беспокойное море и усиливающийся, как ей казалось, шторм. Губы сами шептали молитву, просили, чтобы выжил смотритель, а его сын не пережил ещё большего горя. Не сейчас, Господи! Позже! Как можно позже!