— Я был уверен, что закрывал дверь из коридора в комнату.
Анна напрягла память и согласилась:
— Да, закрывали. Мы же вместе были, я видела.
— А сейчас она открыта.
Анна почувствовала, как испуганно сжалось сердце, но она тут же взяла себя в руки. В конце концов, ничего странного в том, что в доме кто-то был, нет. Она уже знала, что на острове не запирали дверей. Никому это, похоже, даже в голову не приходило. Маяк да, по требованию инструкции держали на замке. Но дома — нет.
— Может, кто-то заходил в наше отсутствие? Вас искал, например. Вы же сказали, что будете на маяке.
— Видимо, да. Только непонятно кто и зачем, — пробормотал Матвей. — И вы правильно говорите: я сказал, что буду на маяке. Но не в доме.
— Ну, может, пришли к маяку, упёрлись в закрытую дверь и решили поискать вас здесь?
— Возможно, — кивнул Хранитель, но видно было, что он всё же удивлён и даже встревожен.
Они прошли в дом, Матвей быстро осмотрел всё, заглянул во все комнаты, не заметил никакого непорядка и повеселел.
— Ладно, у меня, похоже, мнительность разыгралась. Подождите меня, пожалуйста. Я быстро переоденусь и пойдём на маяк.
— Зачем? — спросила Анна.
— Нам нужно поговорить. А там нас точно никто не подслушает.
Анна кивнула и уже привычно опустилась на облюбованный ею стул у большого стола. Да, им определённо нужно поговорить.
Матвей и правда вышел уже через пару минут. Снова с мокрой одеждой в руках. Анна помогла ему развесить и эту под навесом на улице, и они отправились к маяку.
Хранитель отпер дверь маяка, а Анна спросила:
— У вас свои ключи?
— Да. Отец свои носит при себе. У Полоцких и Родаковых тоже по комплекту. На всякий случай.
Они неспешно поднимались по ступеням вверх. Наконец Анна не выдержала и поинтересовалась:
— Кто-нибудь приходил на Северный?
— Нет.
— Может быть, позже придёт?
— Возможно. Но, скорее всего, мы где-то ошиблись. Или этот кто-то видел, как мы прятали лодку.
— Почему вы так думаете? Может, он просто отправится на Северный ночью?
— Не думаю. В такую погоду и днём нелегко ходить. А ночью вообще опасно.
— Ну, есть же фонари.
— А с фонарём он побоится. Свет фонаря здесь будет виден издали. Это большой риск. А днём… днём всегда можно чем-нибудь отговориться. Да даже честно признаться, что пошёл лодку посмотреть. Ну, поддался любопытству. Так это не преступление. А вот ночью этот номер не пройдёт. Так что, думаю, раз, пока было светло, на Северный никто не пришёл, всё же ошибся я, и кто-то увидел наши танцы с лодкой.
Анна вздохнула. Они как раз добрались почти до верха, туда, где несколькими часами ранее Хранитель в бинокль наблюдал за лодкой, и Матвей сел на широкий подоконник, снял очередную, сухую, штормовку, свернул в несколько раз, положил рядом с собой и похлопал по ней ладонью, приглашая Анну устроиться рядом. Эта ненавязчивая забота о её комфорте, тронула чуть ли не до слёз. И Анна, стараясь не показать этого, села и сказала:
— Пока вас не было, я разговаривала с Марией Михайловной.
— И, вижу, что-то узнали?
— Ну, не столько узнала, сколько поняла. — Анна замолчала, собираясь с мыслями.
— И что именно?
— А Владлен Архипович тоже Полоцкий? — вопросом на вопрос ответила Анна.
— Да, — удивлённо протянул Хранитель.
— Это очень странно.
— Почему?
— Потому что Мария Михайловна и в молодости была Полоцкой. То есть, это её фамилия, а не его.
— С чего вы взяли?
— Да она в разговоре упомянула, что в далёкой молодости её начальник хвалил: «Полоцкая, повезло нам с тобой!»
— Странно, — согласился Матвей. — Хотя, может, у него фамилия неблагозвучная, и, когда они поженились, он решил взять её?
— Ага. А ещё может быть, что они однофамильцы, — усмехнулась Анна.
— Это маловероятно, — поддержал её тон Хранитель. — Всё же Полоцкие — не Кузнецовы, не Петровы и не Ивановы.
— Да, а ещё, похоже, дети у них не общие.
— То есть как? Почему вы так думаете?
— А она всё время говорит: мои дети, мои внуки. Не наши.
— Ну, это же и правда её дети и внуки.
— Да, но люди, у которых дети общие, хотя бы иногда, но говорят «наши дети». А Мария Михайловна — нет. Я этого до сегодняшнего дня не замечала. Но сегодня так получилось, что после разговора с ней, позвонила сестре. А та рассказывала мне о моей племяннице. И сказала «наша дочь». Вот тут-то меня и осенило. Мария Михайловна не единожды упоминала о своих близких. Она любит рассказывать о них. Но при этом ни разу не сказала про них «наши». Ни одного разочка. А ещё они с Владленом Архиповичем спят в разных комнатах и вообще ведут себя друг с другом тепло, но как-то… — Она задумалась. — Как-то уж слишком по-добрососедски, а не как супруги, прожившие вместе много лет. Не приобнимут друг друга, не поцелуют, не приласкают. Ровно, приветливо и без чувств.
Хранитель повернулся к Анне лицом, привалился спиной к оконной нише и задумался.
— То есть вы хотите сказать, что они поженились недавно? И что брак у них фиктивный?