— Ахременко.
— А её мужа?
Денис пожал плечами:
— Наверное, тоже Ахремен…
— А вот и нет! — перебила Камилла. — Галина Филипповна как-то жаловалась, что неудобно мужу и жене жить с разными фамилиями. Говорила, хоть меняй на старости лет. Я тогда у неё спросила, почему же она не поменяла, когда замуж выходила. И она ответила, что тогда был жив её отец, а он был очень против, обещал чуть ли не проклясть, если она фамилию сменит. Мол, у них древний казацкий род, а она мало того, что за русского замуж собралась, так ещё и хочет фамилию его взять. Так и пришлось ей оставить отцовскую.
— А ты фамилию её мужа не знаешь? — Хранитель опять был мрачен и сосредоточен.
— Не знаю, но могу узнать, если нужно.
— Как?
— Да я помогала оформлять доки для экспедиции. И она мне как-то фотки своих документов пересылала. Я их не удалила ещё. Мне кажется, там все страницы паспорта были. Я тогда ещё смеялась, что птицам по барабану, за кем она замужем и сколько у неё детей.
Камилла сунула руку в карман джинсов и вытянула смартфон. Пока она листала ленту сообщений, Хранитель молчал, думая о чём-то. Анна и Денис не решались нарушить эту мрачную сосредоточенность.
— Вот, — Камилла увеличила снимок и сунула смартфон Хранителю. Тот посмотрел и помрачнел ещё сильнее.
— Что? — наконец нарушила тишину Анна.
Хранитель резко выдохнул и распорядился:
— Давайте-ка завтракайте, господа орнитологи. А потом берите своих старших товарищей под белы рученьки и приходите к Полоцким. Нужно серьёзно поговорить.
Глава 48. Родня
Орнитологи пришли к Полоцким примерно через полчаса. За это время Матвей с Анной успели сходить к дому маячника. Там Хранитель долго осматривал большую поленницу, землю вокруг неё, вместительную садовую тачку и инструмент, хранящийся в небольшом крепком сарайчике безо всякого намёка на запоры. Анна примерно понимала, что он ищет, и поэтому стояла в стороне, чтобы случайно не уничтожить те немногие следы, которые могли сохраниться после почти двух суток непогоды.
— Ну что? — спросила она, когда Хранитель, наконец, подошёл к ней. Он притянул её к себе, прижал одной рукой, уткнувшись лицом в волосы, с которых она наконец-то сняла капюшон. Ветер совсем утих, становилось всё теплее и над заливом появились чайки. Анна смотрела на них, и ей казалось, что от их криков её немного отпускает напряжение последних дней. Она шевельнулась и попросила:
— Давайте позвоним вашему другу, узнаем, как там Василий.
— Да, теперь можно, — согласился Хранитель. — Не слишком рано.
Анне казалось, что утро было уже очень давно, чуть ли не сутки назад. Поэтому она удивилась, но тут же поняла, что времени ещё и правда совсем немного, не больше девяти часов. Хранитель свободной рукой порылся в кармане, по-прежнему не отпуская Анну, зазвучали гудки вызова. Наконец его друг, голос которого Анна стала уже узнавать, отозвался. Безо всякого приветствия он радостно гаркнул:
— Мэтью, амиго, дяде Васе гораздо лучше! Если так пойдёт, завтра утречком будем выводить из комы. Сильна старая гвардия. Без боя не сдаётся.
— Спасибо… — Голос Хранителя чуть заметно дрогнул. Он с усилием сглотнул и вдруг спросил: — Слушай, а у отца в волосах не было щепок или чего-то вроде того?
— И в волосах были, и на одежде. Я ещё подумал, что он дрова колол. Помнишь, как в нашем детстве? Он их так рубит, что я на это могу часами смотреть. Виртуоз! Вот поставим его на ноги, я специально на этот ваш Закат приеду, чтобы полюбоваться и — была не была! — даже, может, поучиться…
— Спасибо, — снова повторил Хранитель. Его друг, имени которого Анна так до сих пор и не знала, но которого уже почти любила за это неравнодушие, за умение говорить как-то так, что верилось — беда отступит и (самое главное!) за его привязанность к Хранителю и его отцу, которой он не скрывал, осёкся и через секунду спросил:
— Это важно, да, Маттео?
— Важно.
— Мэт, — тихо и уже безо всякой шутливости в голосе попросил его друг, — я тебя умоляю, ты там без самодеятельности. Подожди, когда шторм уляжется. Говорят, сегодня уже спокойнее намного. Я сам не видел, но наш зам главного живёт у залива. Он-то и сказал, что уже затихает понемногу. Вот когда ещё чуть потише будет, приедут специально обученные люди и всё…
— Я тоже специально обученный. Почти, — не согласился с ним Хранитель. — Ты там береги отца.
— Мэтью! Мэт, раздери тебя нелёгкая! — заорал в трубку его друг, но Хранитель уже не слушал его. Он выключил телефон и сунул в карман.
— Но… — начала было Анна.
— Иначе он бы звонил, не переставая, — улыбнулся Хранитель. Стало понятно, как он любит своего друга.
— Но, может, он прав?
— Он, безусловно, прав. Но это дело семейное. И сначала я должен разобраться во всём сам, а уж потом приглашать специально обученных людей.
— Как — семейное? — Анна вообще ничего не понимала.
— А вот так. Я пока тоже не всё понимаю, но, кажется, догадываюсь. Пойдёмте-ка к Полоцким.
Мария Михайловна, обнаружив на пороге гостей, по своей неизменной привычке тут же начала накрывать на стол. Но не успела: вошли Матвей и Анна.
— Не нужно, — остановил её Хранитель. — Садитесь, пожалуйста, Мария Михайловна.
Она посмотрела на него с тревогой и изумлением, но послушно села, только вазочку с орехами, стоявшую на столе, подвинула так, чтобы всем было удобно брать её содержимое.
— Вот и я нашей хозяйке сказала, что не нужно нас кормить, — прогудела Галина Филипповна. — Столько есть просто нельзя. Залив из берегов выйдет, когда я домой отправлюсь и в катер заберусь.
Камилла непривычно робко и коротко засмеялась. Анатолий Михайлович улыбнулся. Денис промолчал, а Хранитель сел напротив Галины Филипповны и спросил:
— А зачем вы вообще сюда приезжали? И как я должен вас называть? Мама? Или всё-таки лучше по имени-отчеству?
Рты раскрылись абсолютно у всех, в том числе у старшей орнитологини. Но она справилась с собой быстро и добродушно удивилась:
— Матвей, голубчик, вы о чём? И почему вспомнили вашу матушку?
— Да нет, речь не о моей матери, конечно. Но я и правда не знаю, как мне вас называть. Ну, не мачехой же, в самом деле! — в голосе Хранителя звучали пугающая холодность и при этом жалящая насмешка. — Вы ведь жена моего отца.
— Как?! — не сдержала изумлённого возгласа Мария Михайловна. — Но ведь…
— Нет-нет, я не о том, кого считаю родным отцом и одним из самых близких мне людей, — успокоил её Хранитель. — Я о том человеке, который поучаствовал в моём появлении на свет и больше никоим образом не присутствовал в моей жизни.
— То есть?… — поняла Анна.
— Да, — развёл руками Хранитель, словно и сам удивляясь тому, что происходило. — Булатов Валентин Сергеевич — это тот человек, имя которого записано в моём свидетельстве о рождении в графе «отец». И оно же написано в паспорте Галины Филипповны на той странице, где указывается семейное положение. Вот так совпало. Хотя я склонен думать, что никакого совпадения нет. А есть человек, которому зачем-то понадобился я и который сумел устроить так, что оказался на Закате. Да, Галина Филипповна?
Хранитель строго посмотрел на орнитологиню. Она отвела взгляд и долго молчала. Так долго, что Анна совсем уж было подумала, что женщина решила не отвечать на вопрос. Но она ошиблась. После продолжительной паузы Галина Филипповна кивнула и, к изумлению Анны, легко ответила: