— Ничего. Я понимаю, — Анна старалась говорить легко и весело, но, конечно, расстроилась.
Весь следующий день она гуляла по острову, помогала Марии Михайловне и даже наблюдала с орнитологами за птицами. Камилла, которая очень обрадовалась возвращению Анны на Закат, постоянно теребила её, болтала о всякой ерунде, а потом, улучив минуту, когда мужчин рядом не было, спросила:
— Вы что? Так скучаете по Матвею?
— А что? Заметно? — ответила вопросом на вопрос Анна.
— Ну, вы какая-то не такая. Так скучаете, да?
— Я думаю, — честно призналась Анна.
— О чём? — Камилла серьёзно посмотрела на неё.
Но Анна уже передумала откровенничать и отшутилась цитатой из книг о муми-троллях:
— Да так, «о тщете всего сущего».
— Мама дорогая! — вытаращила глаза Камилла. — И часто с вами такое случается?
— Бывает, — засмеялась Анна и сменила тему разговора.
Через два дня, когда Хранитель всё же добрался до Заката, она, накормив его ужином, грустно сказала ему:
— Ты знаешь, твой отец ошибся.
— В чём? — не понял Матвей.
— У меня не закатная душа. Я не смогу здесь жить.
— Ну, и я пока здесь не живу, — напомнил Хранитель. — Мне до пенсии ещё далеко.
— Я и на пенсии не смогу, — невесело покачала головой Анна. — Как твоя мама.
Матвей отложил вилку и долго молчал, внимательно и грустно глядя на неё. Потом кивнул:
— Ну, что ж. Значит, будем жить в городе, а сюда изредка выбираться. Такой вариант подойдёт?
— Нет. — Анне было больно говорить это, но и скрывать то, о чём думала долгие два дня без него, она тоже не могла. — Я не только не закатный, я ещё и не морской человек. Я обычная женщина, которая хочет, чтобы муж приходил домой каждый вечер и спал рядом, а не уходил в море, не пропадал на островах, не знал, куда его отправят служить завтра. Мне слабо, Матвей. Понимаешь? Кто-то может, но не я.
Я с трудом пережила эти два дня. А ведь мы ещё только в самом начале. Что же будет потом, когда я ещё сильнее привяжусь к тебе?
Если я соглашусь на эту жизнь из-за любви, то потом начну ненавидеть тебя, твою работу, себя за то, что согласилась быть с тобой, Нелку, за то, что отправила меня на Закат, подруг, за то, что их мужья рядом с ними, а мой невесть где, весь мир…
А я так не хочу. Не смогу. Для меня это будет невыносимо. Я ещё никогда и ни к кому не испытывала такого, как к тебе. И я не хочу, чтобы вот это, что сейчас живёт во мне, разбилось о… — Она осеклась, с тоской посмотрела в окно, на маяк и закончила: — Да даже не о быт, а о разлуку. О камни этого или любого другого острова, о стены маяков, о набережную Кронштадта… Не гожусь я на роль жены морского офицера. Видимо, это не каждой дано… Я не справлюсь.
В этот раз Хранитель молчал ещё дольше. Потом почти спокойно (если бы Анна знала его чуть меньше, то, возможно, и не услышала бы боли в голосе) спросил:
— Когда ты планируешь уехать?
— Завтра утром, если можно.
— Я отвезу тебя.
— Может, лучше попросить Владлена Архиповича?
— Я всё равно еду в город. Мне опять на работу.
— Тогда ладно. Спасибо.
— Поблагодаришь завтра. Пойдём, я провожу тебя к Полоцким. Здесь ты наверняка не захочешь остаться.
Полоцкие ещё не спали. Мария Михайловна их приходу обрадовалась, но когда поняла, что Анна остаётся у них, а Матвей уходит в дом отца, заметно огорчилась. Анна поскорее поднялась в комнату, которую привыкла считать своей. На столе в ней по-прежнему стояли ещё не до конца увядшие тюльпаны. Она убрала вазу в шкаф, плотно прикрыла дверцу, чтобы не видеть их и принялась собирать вещи.
Всё правильно. Ей уже не двадцать лет, чтобы не думать о последствиях своих решений.
Глава 54. Вдали
Месяц она ничего не слышала ни о Хранителе, ни о Закате. Нелка, которая, разумеется, вытрясла из сестры все подробности произошедшего на острове, вопреки ожиданиям Анны ругать её не стала.
— Да уж. И не знаю, что сказать. Не всем дано быть декабристками, в этом я с тобой соглашусь.
— Я каждый день об этом думаю. Но как вспомню о родителях, о тебе, о всех вас, как подумаю, что, если бы я решила перебраться в Кронштадт, то видела бы вас совсем редко, мне волком выть хочется. А ты бы что решила на моём месте?
— Я бы? Ты знаешь, я вот ни минуты не декабристка была, когда мы с Мишкой женились. Я даже опасалась, что через год-другой разлюблю его. Но нет, оказалось, что любовь никуда не делась и даже сильнее стала. Вот сейчас я за ним готова куда угодно. Но мне к этому нужно было прийти. Возможно, ты у нас тоже из породы тех, кому необходимо время.
Анна вздохнула тоскливо и потерянно:
— А если бы Миша с первых дней не с тобой был, а пропадал в море? А если бы тебя в роддом вёз и забирал не он? Если бы с племянницей моей ненаглядной не помогал, потому что времени у него на это не было бы? Что тогда было бы с твоей любовью, а, Нел? Вот только честно.
Сестра с болью посмотрела на неё:
— Честно? Не знаю. Может, уже и семьи нашей не было бы. То, что ты описала, это сложно.
Анна благодарно пожала ей руку:
— Вот и я о том же. Я понимаю, что многие пальцем у виска покрутят. Мол, зажралась. Офицер, красавец, сплошные достоинства. Мечта, а не муж! Но я не вижу в себе сил жить порознь. Я, наверное, слабый человек. Но мне редких встреч мало. Понимаешь?
— Понимаю… — пригорюнилась Нелли. — Правда, понимаю.
После этого разговора они больше не вспоминали о Матвее. Вернее, Анна о нём и не забывала, но вслух не говорила. Нелли по-прежнему звонила каждый день и, видя в каком состоянии пребывает её младшая сестра, часто приезжала вместе с дочкой. И только в эти минуты Анна ненадолго отвлекалась от своих горьких дум.
Ни Закат, ни его Хранитель не хотели отпускать её.
Через месяц в соцсетях Анну неожиданно нашла Камилла. Оказалось, она едет в отпуск к родне в Москву и хочет повидаться с Анной. Та неожиданно для себя обрадовалась и даже не сразу поняла, что надеется услышать от Камиллы что-нибудь о Хранителе, а поняв, рассердилась и пообещала себе никаких вопросов о нём не задавать.
Но у Камиллы были другие планы. Недолго поболтав на отвлечённые темы, она вдруг задала неожиданный вопрос: