Подъехав к дому и предвкушая отличную горячую ванную, после слабенького гостиничного душа я в отличном настроении поднялась к квартире. Ключ не провернулся в двери, я толкнула и открыла незапертую дверь. В нос ударил неприятный запах.
Я не верила своим глазам, передо мной был просто жуткий бардак, высыпанная мука и сахар из банок, брошенные везде съестные припасы, вываленные продукты из холодильника, груды вещей из шкафов, исчез мой лаптоп, Юлькин планшет, даже Юлькина копилка разбита на мелкие осколки. Сердце стукнуло, сжалось и опустилось вниз. Я осторожно открыла дверь в спальню тети.
На розовых атласных простынях лежала тетя Таня в сексуальном красном корсете с черной оборкой и в одном черном чулке на сухой ноге, другой был затянут вокруг шеи. Мертвое синее лицо с глазами вылезшими из орбиты и широко разинутым ртом было обращено ко мне.
— Нееееет!
Я согнулась и гостиничный завтрак вылетел из моего желудка. Я не помнила, как оказалась на кухне и переступая через кучи продуктов, позвонила в полицию.
Квартира наполнилась людьми в форме и гражданском, говорили по рации, замеряли, фотографировали, рассуждали, а я сидела в оцепенении. Мне задавали вопросы, уточняли, что пропало и другие, а я не помнила даже ответов. Потом тело увезли, а я пошла в Юлькину комнату, почему то залезла под ее кровать и там уснула.
Утром я сидела на допросах, где меня доводили до слез, пытаясь повесить на меня мотив убийства за квартиру. Смерть произошла два дня назад, в тот день когда я уехала. Мое алиби к счастью подтвердили родители, сопровождающие детскую труппу и соседи подтвердили, что видели, как Тетя Таня вечером поднималась с молодым брюнетом в квартиру.
Следователь задавал вопросы про тетины контакты, я ему рассказала про Селима. Открыли ВКонтакте, но страница Селима бесследно исчезла.
— Ну и где его искать этого Селима Алимова? Да и не факт что это его настоящая фамилия. рассуждал следователь- Оттуда, как с Дону выдачи не дождешься формально, не отказывают, но и не рвутся помогать.
И неожиданно ткнул шариковой ручкой в мою сторону.
— Вы почему родственнице не запретили с ним общаться?
— Как я могла, это же личная жизнь, она взрослый человек с характером и не мое это дело. Да и обиделась она на меня, — оправдывалась я.
Следователь встал со стула и заходил по комнате. Сел, сцепил руки замком:
— Проблема нынешнего общества, Алена Николаевна, в том что, оно натягивает старые правила порядочности на новые реалии.
Личная жизнь могла быть у барышни или у одинокой женщины в прошлом, когда все женихи известны в лицо и наперечет. Все знали, с кем у барышни личная жизнь происходит и чего примерно можно ожидать. А сейчас, на одну такую одинокую гражданку находится стая волков. Убийцы, маньяки, аферисты, они все рыщут в Интернете в поисках наивных овец, отрабатывают психотехники и преследуют собственные цели.
— Зачем волки ищут овец? — вперился в меня следователь.
— Чтобы съесть.
— Совершенно верно— согласился мой собеседник— Поэтому если считаете, что что то подозрительно, оно подозрительно. Проверять. Всех одиноких членов семьи, особенно у кого много свободного времени. Куда ходят, да с кем говорит, если есть сомнения, имеет смысл и шпионскую программу поставить, — рубил следователь.
Я с крайним изумлением смотрела на него, не зная что сказать.
Он замялся, но добавил
— Это мое личное мнение, Алена Николаевна, я сейчас говорю не официально.
И со вздохом — у знакомых мальчик с блестящими способностями в математике, с крыши шагнул под воздействием какой то группы из интернета. А в советское время ему эта дурь бы в голову не пришла, потому что не было таких друзей рядом.
Следователь замолчал, посмотрел на часы и произнес:
— До свидания Алена Николаевна, извините что наговорил лишнего.
Я чистила квартиру. Нацепив респиратор, надев резиновые перчатки, сгребала все в полиэтиленовые мешки и выносила. Вынесла постель, на которой была задушена несчастная тетя Таня. На свое смертное ложе она постелила дорогие атласные простыни. Эх тетя, тетя.
Завещания о способе похорон тетя не оставила и я выбрала кремацию. Я считала, что кремация самый чистый способ утилизации останков. Похоронных обрядов проводить все равно было не для кого, у тети Тани кроме нас родственников не осталось. Юльке я не стала сообщать, решила пусть дочь узнает, когда все будет кончено.
После похорон я почувствовала, что мне надо сбежать куда нибудь на природу, залечить сердце и я решила навестить свой дом в деревне.
В моем кирпичном доме было холодно, по стенам красивыми кристаллами висела изморозь. Строители прошлым летом построило печь, но батареи не были проведены. Зато можно ночевать прямо там где печка. Я поздравила себя, что летом по дешевке купила две тонны угля, принесла уголь в пластмассовом ведре, щепки и развела огонь. Я глядела на пляшущее пламя в топке и ни о чем не думала, странным образом оно меня успокаивало.
В комнате заметно потеплело. Я поставила чайник на плиту, скинула пуховик, оставшись в свитере, достала альбом и стала рисовать усевшись на табурет. Я воспроизводила по памяти увиденную мной живописную композицию из молодых елок на пригорке.
В обед съездила на заправку, которая стояла как раз у поворота к нашей деревне.
У продавщицы Тони я столкнулась с фермерской парой Артемьичом и его женой Таисией Петровной.
— Алена! — обрадовалась добродушная Таисия. Она обхватила меня руками. — Я прям соскучилась по тебе, ты заходи к нам в гости, мы сейчас в Тамбов, а вечером дома будем.
— Здравствуйте Таисия Петровна, здравствуйте Артемьич, рада вас видеть, сегодня не могу, но завтра зайду обязательно, — отозвалась я воодушевленно.
Я любила бывать в гостях у этой пожилой пары. Они мне напоминали старосветских помещиков своим нежным отношением друг к другу и истинно русским гостеприимством. Я всегда уходила от них с набитым как барабан животом, а Таисия Петровна вручала мне на дорожку и сверток с горячими пирожками из опарного теста.