В шесть тридцать утра, я стояла в росистой траве на поляне в лесу и целилась из пневматического пистолета в круг мишени на вкопанном столбе, уже сильно побитым многочисленными выстрелами. Саня носился вокруг меня как квочка, поправляя мою позицию и бурча:
— Пистолет должен быть продолжением руки, помни, ты стреляешь на поражение.
К концу первого часа я научилась не сильно мазать, а даже иногда попадать во внешний круг мишени.
Наконец Саня объявил долгожданный перерыв.
В перерыве, разламывая пополам здоровенный бутерброд из двух кусков серого хлеба с дешевой вареной колбасой внутри, Саня поучал:
— Tы не должна бояться стрелять. Знаешь сколько народу погибло, имея оружие на руках. Они боялись выстрелить, а эти волки не боялись. Твой отец был добрым?
Да. — ответила я, — добрее человека не было чем мой папа.
— Во, и мой батя тоже добрый был. Они добрых то и ищут, которые им отпора не дают. Воды хочешь? Да ладно, Ален, не стесняйся, я помню, твою выпил всю.
В конце тренировки Саня мне сказал:
— Мне не надо знать, где ты живешь и ты не интересуйся. Запомни, встречаться будем на этой поляне два раза в неделю, понедельник и пятницу. Купи себе дротики, тренируй меткость. Если дротики не по деньгам, шарики из пластилина накатай, или камешки, метай, но тренируйся постоянно. Ладно Алена, на сегодня все, для первого раза ты молоток, выходи к остановке и уезжай, а у меня тут еще дела есть.
Я вышла из леса к остановке, стрелять мне неожиданно понравилось. В тот же день мной был приобретен дартс и я вечерами частенько швыряла дротики, воображая, что центр мишени это рожа поганого Жакаева.
Наши с Саней тренировки стали регулярными, а у меня таяли деньги и я решила продать дедушкин круглый резной столик. Я показала фотографию стола антиквару, тот заинтересовался, попросил обязательно привезти, и я занялась чисткой стола для придания ему лучшего товарного вида.
Когда я перевернула столик, то вдруг увидела на дне замочную скважину, там где ее не должно быть. На связке многочисленных ключей подобрала тонкий ключ похожий на почтовый, он и открыл малозаметную дверцу. В тайнике покоилась тяжелая коробка а в ней в промасленной бумаге лежали пистолет вальтер и две обоймы к нему.
Эх, деда мой дорогой, как вовремя ты вручил мне свой последний подарок. Я держала в руке пистолет, представляла, как пуля летит прямо в щелеобразный злобный рот и непроизвольно усмехалась.
Все же, когда я отправилась на тренировку, ничего не сказала Сане про вальтер. Я уже знала, что Саня подрабатывает в гаражах то тут то там, помогает механикам, живет один, мать умерла. А больше он в свож жизнь меня не пускал, мы и смотрели друг на друга как на потенциальных смертников. Видано ли дело попереть против самого Жакаева.
Стол продала антиквару, оплатила свет, газ и проедала полученные деньги.
Дедова Волга так и стояла, у меня не было денег на бензин, а продавать было жалко, дед ее очень любил.
Кроме пистолетов, Саня учил меня метать ножи, он брал нож за лезвие и изящным движением посылал нож прямо в цель. Мои ножи падали плашмя, но Саня был настроен благодушно и хвалил мои скромные успехи.
Итак, Саня сегодня закончил тренировку пораньше и сказал:
— Алена, пойдем покажу тебе кое что.
Я долго шла за ним по бурелому.
— Запоминай дорогу— велел Саня. Я шла и старалась запомнить: корявый дуб, просека, кучка сосен, ручей, наконец Саня остановился в совсем уже мрачном ельнике около кучи хвороста, слегка разгреб его и мне открылась дверь в землянку.
— Ух ты! — с восхищением произнесла я.
— Заходи чтоль, — довольный эффектом пригласил Саня. Я зашла, нельзя сказать, что я доверяла партнеру по оружию безоговорочно, в кармане у меня теперь всегда лежал нож, про который Саня не знал. Однако, Саня был гостеприимен. Внутри землянки стояла сколоченная лежанка, стол, и самодельная печурка, с железным чайником на ней.
— Алена— торжественно проговорил Саня — если чего то случится, сама понимаешь, тут тебя хрен кто найдет. У меня тут чай, сахар есть, можно прожить. Дров наготовлю скоро.
Спасибо Санечка, за доверие. — серьезно сказала я.
Мы с пониманием посмотрели друг на друга. Действительно, это был серьезный и неоценимый подарок, отдать информацию про собственное потайное укрытие.
Однажды наступил момент, когда я отстрелялась не хуже Сани. Все выстрелы кучно легли в цель. а ножи воткнулись близко к центру мишени.
Молодец Алена. — похвалил меня Саня — делаешь успехи, пора переходить на боевое оружие.
— Саня— спросила я его — У тебя есть план?
Я сильно подозревала, что плана у него не было и прогуливайся сейчас Жакаев со своей свитой, Саня безоглядно кинется на него, чтобы тут же погибнуть под пулями.
— Есть. — отозвался Саня. — Для начала, его парочку самых злобных псов завалить, чтобы мочиться стал от страха. Того Широколицего и Турка, которые тебя искали по дачам. Что ты думаешь произошло? Тебя кто то из шестерок долбанул и решили, что убили. Сняли одежду, опознать нельзя, нет примет, нет документов, звери быстро растащат кости. Но видать, хозяин послал холуев проверить работу да перепрятать труп надежней. В рубашке ты, Алена, родилась или кто то наверху за тебя просит. — неожиданно закончил Саня.
— Ага, хороша рубашка— буркнула я в ответ, но призадумалась.
Мы перешли на пистолет Макарова, стреляли холостыми, я привыкла к оружию, и ловила себя на том, что мне нравилось держать плоский пистолет в руках и всаживать пули в перекрестие на круге мишени. Однажды Саня приволок мишень в виде человеческой фигуры, и я просто с упоением расстреливала голову и сердце врага.
Как то, когда уже наступила зима, Саня сказал:
— Ну Ален, ученого учить только портить, начнем с Широколицего. Он по четвергам жрет в грузинском ресторане Татико. Сходи вечером, погуляй вокруг, может что интересное увидишь.
План такой, в четверг наблюдай за ним, когда он подойдет к машине, мигни фонариком, сама без дела не рискуй, под видеокамеры не лезь, отход продумай самостоятельно.-
Вечером, в потертой дедовой ушанке и его же длинном черном пальто с цигейковым воротником я медленно прохаживалась около ресторана, откуда доносилась грузинская музыка.
Ресторан находился в старой части Нижнеярска. Сразу же за "Татико", я обнаружила узкий проход между бурыми кирпичными домами, построенными наверное до революции. Я двинулась по проходу и нашла пару интересных ответвлений. Одно выходило прямо к оживленному проспекту Мира, а другое извивалось между домами, помойками и наконец выводило к тихой и малоинтересной улице Ломоносова.
Вечером следующего дня я собралась на нашу операцию, меня слегка подтряхивало.
Перед уходом, я погладила фото родителей и прошептала "Я люблю вас"
Широколицый сидел в ресторане второй час, а я гуляла вокруг, стараясь не светиться под камерами обзора территории. Наконец наш общий враг вышел, промокая масленые губы салфеткой, и вразвалку направился к Лендроверу, в котором скучал его водитель. Я опознала Широколицего моментально, та же самая гнусная рожа, которая в сентябре маячила у дачной калитки.
Мигнула два раза фонариком, это был сигнал Сане "он идет, все чисто".
Когда Широколицый подошел к пассажирской двери своего автомобиля, тут же раздались выстрелы. Широколицый обмяк и рухнул, раскинув руки в мгновенно окрасившимся кровью снегу. Его водитель выпал из машины, залег за колесо и открыл огонь в сторону Сани.
Я выстрелила в темную фигуру водителя дважды и помчалась по узкому закоулку, не оглядываясь. На мое счастье началась метель, засыпая следы моего преступления и бегства. За мной не гнались, и попетляв по переулкам, я уже спокойным шагом подошла к дедовской Волге, припаркованной на улице Ломоносова, содрала пыжиковую ушанку и уехала в Ленинский район города.
Почему то понесло меня во двор дома, где проживал Рома. Остановившись и заглушив мотор, я тупо глядела ня несущийся белый снег в фиолетовом от фонарей вечернем воздухе, руки мои тряслись, и все тело пронизывала дрожь.
Когда я немного успокоилась, отправилась домой, объезжая место убийства по максимально широкому пути, а противный привкус одного из тяжких семи грехов стоял во рту
"Неужели я убила человека?"
Дома, я подходила к зеркалу и всматривалась в собственное лицо. Это я? Та самая нежная девочка, которая написала маслом рыжего мальчика с котенком?