Я Н АЙДУ ТЕБЯ
— Мама! — Юлька прибежала, топоча толстенькими ножками— посмотри, что у меня есть.
В розовом кулачке беспомощно торчали задние ноги серого кузнечика.
— Отпусти его, солнышко— сказала я— это кузнечик, он так здорово прыгает.
Юлька разжала кулак, кузнечик почувствовав свободу, собрал все силы, оттолкнулся и отпрыгнув исчез в густой траве.
— Не надо их ловить доченька, им пусть живут, они маленькие, им больно когда мы их хватаем.
— И бабочек тоже?
— И бабочек.
Юлька унеслась в сад, а я вернулась к работе. Передо мной на мольберте стояла картина, я спешила закончить, пока розовый утренний свет не поменялся. на интенсивно желтый дневной. Я смешивала краски, подбирая нужный оттенок, а в голове проносились события прошлых лет.
Моя обожаемая Юлька родилась от короткого романа с Андреем.
После мрачных событий, о которых не хотелось лишний раз вспоминать, я упала в объятия Андрею, как только он появился на моем пороге майским вечером с букетом цветов и балыком дальневосточной кеты.
Я и раньше была не бог весть каким экстравертом, а тут и подавно, отгородилась от мира. Новые знакомства значили для меня теперь лишь боль возможных потерь.
Хотя я выиграла суд с помощью Андреева адвоката и моя квартира на Краснофлотской благополучно вернулась, я туда не ходила, слишком больно было вспоминать об оскверненной Жакаевым нашей с папой счастливой жизни. Та квартира являлась для меня теперь символом угрозы и я предпочитала растить появившуюся на свет Юльку в дедовой двушке.
С Андреем у нас сложились теплые спокойные отношения, он периодически вывозил нас с Юлькой в Москву, Сочи и на местные турбазы.
У Андрея уже была семья: молчаливая жена и двое белоголовых мальчиков близнецов. О разводе не могло быть и речи, да я и не настаивала, решив пусть идет все своим чередом. Главное, все живы-здоровы, а там как нибудь образуется.
Замуж я совершенно не стремилась. Я обнаружила, что стала быстро уставать от присутствия других людей. Словом, когда Андрей появлялся с продуктами и подарками для Юльки на выходные дважды в месяц, такой алгоритм замечательно меня устраивал. Он приезжал с ночевкой, мы с Юлькой ему радовалась, тем не менее, когда ему нужно было уходить, я с огромным облегчением закрывала за ним дверь, слушая удаляющиеся шаги.
Подруг по училищу я практически не видела и не хотела видеть, на Фейсбуке и в одноклассниках меня тоже не было, а новых друзей не завела, так и жила одиночкой.
Я рисовала идиллические пейзажи и натюрморты, выставляла свои работы в местные галереи, иногда их покупали, и тогда я очень гордилась собой.
Но мысленно я почему не могла совсем оторваться от прошлого, даже заботы о моей горячо любимой Юльки не очень отвлекали.
Однажды под вечер, дочку забрал Андрей, показать своим старикам, а я осталась одна.
Я проснулась в шесть утра, посмотрела на застеленную розовым покрывалом Юлькину кровать, и вдруг быстро одевшись в спортивный костюм, поехала на остановку Лесной институт.
Вскоре я уже стояла на моей тайной поляне. Столб, в который было кинуто так много ножей и выпущено так много выстрелов, теперь подгнил у основания и лежал распадающийся в коричневую труху.
Я двинулась знакомым маршрутом вглубь леса, вдыхая запахи лежалой листвы, новорожденных грибов и нагретой хвои. Я перешагивала через кучи хвороста, огибала подозрительные места, узнавая чутьем дорогу вышла к бурелому, которого стало еще больше. Обдираясь о сучки, я расчистила покрытый наросшим мхом вход в землянку и всхлипнула. На мгновение мне почудился рядом Саня.
Я с усилием открыла успевшую врасти в землю дверь. В землянке было сыро и пусто, но все также стоял почерневший стол, а на лежанке лежало полусгнившее тряпье. Сердце мое бешено заколотилась, словно я сейчас увижу Саню и саму себя, тоненькую с решительно сжатыми губами.
Я стала осматривать землянку, тут же побежали в разные стороны потревоженные мокрицы и сороконожки. На полке в пластмассовом пенале Саня хранил ножи, ложки вилки, всего по две и консервный нож.
У печки я обнаружила стеклянную трехлитровую банку, закупоренную железной крышкой, а в ней письмо. Руки мои задрожали, я открыла банку консервным ножом, осторожно вытащила письмо и стала читать:
"Алена, если ты читаешь это значит мне пришли кранты. Ты не убивайся по мне, главное живи сама. Кто нибудь пришьет этого козла и без тебя. Тебе надо жить за нас двоих. Я тебя давно люблю, только чего то стыдно было всегда сказать. Я часто мечтал, что мы однажды поженимся. Ты береги себя, Аленушка. Целую крепко. Саша."
Я вышла и зарыдала в голос.
Слезы лились фонтаном. Я плакала обо всем том, что я запретила себе вспоминать, но оно прорывалось гнойниками в мои тревожные сны, а еще и наяву знакомыми движениями или посадкой головы у случайного прохожего.
Я стала часто приходить в землянку, и приводить ее в порядок. Постепенно прочистила вентиляцию, выбросила старую мебель, поставив пластиковую дачную мебель: шезлонг, стул и стол. И даже однажды притащила несколько кирпичей, подремонтировать печь.