— Опять ты за свое, — сказал Николай. — Мало тебе того урока? Снова принялся за своего Пастернака?
— А в чем дело? — поинтересовалась Марина.
— А в том, что Алешку однажды чуть не исключили из института. Положим, не только за Пастернака. Но и за Пастернака тоже.
— Перестань, Коля.
— Нет, почему? Было это году в 61-м, мы тогда на втором курсе учились. И два наших оболтуса, Леонтьев и Беляков, ходили слушать и читать свои стихи возле памятника Пушкину…
— Маяковскому, а не на Пушкину.
— Ну, пусть Маяковскому. Тебе видней. И тут в комитет комсомола поступило указание разобрать их поведение и выгнать из института. А Алексей, как малое дитя, взял да и вступился за них на собрании. Мол, разве людям запрещено читать свои стихи? А ведь сам он на эту Маяковку ни разу не приходил.
— Знал бы, что там читают стихи, — пришел бы.
— Вот-вот. А представители райкома взъелись на Лешку пуще, чем на тех двоих. Требовали и его исключить. Тут кто-то еще припомнил, что Алексей на институтском вечере читал стихи «антисоветчика» Пастернака. Что тут началось! Хорошо, что выяснилось, — стихи, которые он читал, были напечатаны у нас, в Советском Союзе. Еле-еле удалось тогда Лешку отстоять.
— А тех двух? — спросила Инна Сергеевна.
— Исключили. Против рожна не попрешь. Пришлось им уехать из Москвы, говорят, они учатся сейчас где-то в Сибири.
Помолчали. Вадим засобирался к жене и предложил проводить Инну Сергеевну. После их ухода общий разговор сам собой прекратился. Костер потух, луна еще не взошла, и все вокруг сделалось смутным и призрачным. Остались только звуки: шум и дыхание моря, голоса людей. Зато исчезли их лица и фигуры. Окрестные скалы, потеряв очертания, казались притаившимися чудовищами. Алексей едва различал сидевшую рядом Марину. Она манила его своей обманчивой близостью. Сейчас он не ощущал ее обычного отстранения. Хотелось притянуть ее к себе, обнять, поцеловать.
— Врежет она мне по шее или нет, если я начну изъясняться подобным образом? — подумал Леша. — Невелика беда. Но что же тогда меня удерживает? Уж не трушу ли я? Нет, дело не в этом. А в том, что я не хочу ласкать Марину при других. Даже если в темноте нас не видно.
Лена и Николай были где-то в двух шагах. Присутствие соседей их, похоже, ничуть не смущало. До Алексея доносились их приглушенные голоса, хихиканье Лены, шутливые шлепки, возня.
Потом послышался голос Николая: — Мы пойдем еще разок поплавать в море.
— Ты тоже собираешься купаться? — спросил Леша.
— Собираюсь, — ответила Марина.
— Из вас кто-нибудь раньше купался ночью? — полюбопытствовал Николай. — Тогда слушайте старого морского волка…
— Подумаешь, морской волк, — удивилась Марина.
— Когда черти кидали тебя в море, ты скорее выглядел курицей, — поддразнила Лена.
— Ночное купанье, — продолжал Николай, — имеет свои обыкновения. Прежде всего, заходить в воду полагается только в форме «номер ноль»!
— Да ты просто нахал. Может, ты еще чего захочешь? — с деланным возмущением сказала Лена. Марина промолчала.
— Мы с Лешей заходим первыми, а вы — следом за нами.
— Интересно, последуют ли девушки Колиным рекомендациям? — подумал Леша. — Пусть решают сами. Смешно, если бы Коле стал возражать я.
Было все так же темно. Отойдя немного в сторону, Леша и Николай положили на валуны свои плавки и осторожно, спотыкаясь о чуть различимые камни, стали заходить в воду.
— Где вы там, девушки? Идите к нам, — торопил Николай.
— Вода совсем теплая, просто бархатная, — прибавил Леша.
Купаться без одежды было непривычно и привольно. Отплыв недалеко, Алексей заметил в воде вокруг себя какие-то светящиеся белесые шары. — Да это медузы, — догадался он. — Вряд ли Марина могла видеть такое в своем Нурмикиноте. Только где же она?
— Ау! — негромко позвал он. Никакого ответа.
Голоса Николая и Лены слышались поблизости, возле торчащего из воды камня-скалы. Марина все не появлялась. Уж не осталась ли она на берегу?
Услышав за спиной какой-то плеск и обернувшись, Леша заметил плывущую Маринину голову и пустился вдогонку. — Как ей удалось незаметно проплыть мимо него? Все равно сейчас он узнает, одета ли она по форме «номер ноль». Еще несколько гребков, и он поймает эту наяду.
Куда же она опять исчезла? Нырнула? Леша плавал по бухточке, вглядываясь в темную поверхность волн. Потом заметил выходившую из воды фигуру.
— А я уже здесь, — сказала Марина с берега.
Выбравшись из воды, Леша не без труда отыскал в темноте и поскорей натянул на мокрое тело свою одежду. Марина была уже в платье. Алексей так и не решился спросить, в какой форме она купалась. — Ты видела светящихся медуз? — поинтересовался он.
— Конечно. Я же не слепая.
Лена и Николай еще плескались возле скалы. — Пора выходить, — позвала их Марина, — Нам еще идти «до козы и коровы».
Луна взошла над горизонтом, немного посветлело, но берег еще оставался в тени. Надев купальник, Лена прилегла на свой надувной матрац и стала ласково поглаживать голову Николая на своих коленях. — Вы идите. А мы останемся посмотреть, как солнце будет всплывать прямо из моря, — сказала она.
— Пошли-ка лучше домой, Лена, — сказала Марина.
— Я взрослый человек. И не нуждаюсь, между прочим, ни в чьих советах.
— Ну, что ж.
Алексей и Марина стали подниматься по склону узенькой тропкой. Когда вышли на дорогу, Леша хотел взять девушку под руку, но она отстранилась. И до самого поселка шла на шаг в стороне от него.
— Ты думал своим выступлением помочь студентам, ходившим читать стихи на Маяковку? — спросила Марина.
— Я понимал, что надежды очень мало. А вернее — совсем нет.
— Тогда ты сумасшедший. Ведь ты без всякого смысла подставлял себя.
— Может быть. Только уж больно противно молчать, когда топят ни за что хороших ребят.
— А если бы исключили и тебя?
— Это было бы очень жаль. Ведь тогда мы бы с тобой здесь не встретились.
— А учеба? А институт?
— Знаешь, я сейчас на последнем курсе. Но до сих пор я не уверен, что медицина — это мое. Вот плюну на диплом, подамся в журналисты.