— Это вряд ли. Боюсь можно что-нибудь подцепить.
Она снова вздрогнула.
— Считаешь меня шлюхой, — сказала она, — очень оригинально.
— Могу предположить, что именно поэтому вы поссорились. Ты и Вэл. Ты и твое довольно бесстыдное и бессмысленное предательство с этим Джеймсом.
— Что... — голос Лизы сорвался. Она никому об этом не говорила. Это была ее самая большая ошибка в старшей школе, за которую ей ужасно стыдно. Она знала, что Джеймс тоже ничего не сказал, потому что поклялся ей хранить это в тайне — под страхом того, что она расскажет остальной футбольной команде, какой у него крошечный член и как он скрывает это набивая трусы. Откуда Гэвин мог узнать?
Имело ли это значение?
— Это не имеет к нашей ссоре никакого отношения, — сказала она, пытаясь выглядеть высокомерной и с треском провалившись.
— Интересно. В любом случае, — продолжил он, — ты скажешь им, что это письмо-извинение. Ее родителям. Попытка примирения, которую ты хотела бы направить ей при первой же возможности.
— Это все? — Когда он не ответил, она спросила. — И что дальше?
— Жди.
Прошло десять минут, пока она сидела там, застывшая, как олень в свете фар, прежде чем поняла, что Гэвин Мекоцци исчез из комнаты.
Но, как она подозревала, не из ее жизни.
***
Настал и прошел первый день занятий. К концу лекции по психопатологии Вэл была убеждена, что и сама могла бы стать предметом изучения, ей напомнили о проблемах, о которые она уже имела, и рассказали еще о нескольких, о которых она не знала.
Социология была похожа на психологию, за исключением того, что в ней было меньше науки и больше объяснений. Что казалось нелогичным, но профессор оправдывал все, что не имело смысла, тем, что люди не поддавались классификации, потому что они были такими разными.
Социальная психология показалась интересной, и Вэл действительно понравился бы это предмет, если бы занятия не проходили в лекционном зале, который вмещал четыреста человек. Волна головокружения охватывала ее каждый раз, когда она приходила, чтобы увидеть все эти головы, каждая из которых имела пару глаз, которые могли как смотреть с любопытством, так и обжигать. Она садилась сзади, откуда можно было очень быстро сбежать, что она часто практиковала.
Сочинение стало самым сложным — она получила задание на эссе в первый же день, — но это оказался самый маленький класс, и у профессора были добрые глаза. Кроме того, поскольку большая часть работы выполнялась на компьютере, учебная программа имела безличный характер, что Вэл находила чрезвычайно привлекательным. Минимальное время встречи. Никаких устных выступлений.
Совершенно не похоже на английский в средней школе.
Четверг застал Вэл сидящей на кровати, скрестив ноги, в окружении заметок. В ее руке были два маркера, желтый и оранжевый, но прошло много времени с тех пор, как она отмечала какой-либо конкретный отрывок. Мэри, суетящаяся в их общей комнате, слишком отвлекала — Вэл дважды перечитывала один и тот же абзац.
— Знаешь, если ты пометишь все свои книги, их будет не продать по той же цене, что ты купила.
— Я знаю. — Вэл уставилась на страницу и пожелала, чтобы она раскрыла свои секреты.
— В любом случае, для чего тебе нужны два цвета?
— Желтый — это то, что мы делаем в классе, оранжевый — это то, что есть только в книге.
Мэри с минуту изучала ее, потом покачала головой. Немного посмеялась, хотя и не беззлобно.
— Это необходимо?
— Да.
Она закатила глаза.
— Ну если тебе нравится разрисовывать учебник, вперед. Не важно. Как я выгляжу?
На ней были черные велосипедки — их все еще называют велосипедками? В средней школе Вэл думала, что это просто бриджи — и белая футболка с графическими деталями.
Очевидно, Мэри не считала, что выглядит презентабельно. Она стояла перед их зеркалом в полный рост последний час, возясь со щетками, расческами и всем остальным.
Учитывая, что Алекс на самом деле даже не ее парень, она, безусловно, тратит много времени на подготовку к встрече с ним.
Когда Мэри заставила ее заглянуть на свою страницу в «Фейсбуке», чтобы посмотреть фотографии, которые ее сестры тайно сделали за ужином, Вэл не могла не заметить, что статус отношений Мэри был установлен на «свободна».
Вэл помнила время, когда она была на седьмом небе от счастья из-за мужчины. Но потом звезды исчезли из ее глаз, и не осталось теплого сияния, которое могло бы поддержать ее, и тогда она поняла, каким холодным и одиноким может быть космос.
Каким страшным. Каким смертоносным.
Тот первый поцелуй был таким горячим и обжигающим, и таким сладко-ядовитым, как антифриз. Она не чувствовала его парализующих последствий, пока не стало слишком поздно.
«Алекс ее не заслуживает».
— Ты выглядишь великолепно, — сказала она вслух. Слова прозвучали фальшиво для ее собственных ушей, и Мэри не выглядела убежденной.
— Правда? — Она взяла флакон духов, поигрывая крышечкой. — Ты не просто так это говоришь?
— Нет. — Вэл напряглась, гадая, не собирается ли Мэри распылить духи. Боже, как она их ненавидела.
— Футболка не слишком детская, что скажешь? Или серьги?
«Он критиковал ее внешность».
— С ними все в порядке.
— Я не знаю, Вэл. Просто не знаю.
Запах сладкой ваты наполнил воздух, в тысячу раз слаще любого сладкого кондитерского изделия, когда-либо продававшегося на ярмарке. Брызги духов мягко разлетелись по комнате, и у Вэл заслезились глаза.
— Не думаю, что они предназначены для использования в качестве освежителя воздуха, — сказала она, поморщившись, когда острый алкогольный привкус духов вошел в ее рот.
— Ну, они слишком сильные, чтобы просто брызгать на себя, — сказала Мэри, совершенно упустив суть. — Ты должен пройти сквозь брызги. Иначе от тебя будет вонять. — Она поставила флакон обратно на стол и плюхнулась во вращающееся кресло Вэл. — Ты собираешься? Скажи, что это так.
— Собираюсь куда?
— Алло? На вечеринку.
— Вечеринки же запрещены.