***
Студенческий кафетерии был небольшим, уютным местом с обшитыми панелями белыми стенами и пластиковыми столами. «Комфортно» — не то слово, которое Вэл использовала бы для описания своего нынешнего душевного состояния. Неловко, нервно, параноидально — да. Удобно? В меньшей степени.
Факты о серийных убийцах и мелочи всплывали в ее голове, периодически выскакивая на поверхность, как монстры из глубины. Их убийства часто основывались на фантазии и фетишизме, извращениях настолько ужасных, что ни один нормальный человек никогда не стал бы действовать так, не говоря уже о том, чтобы обладать ими.
Она не могла перестать задаваться вопросом, делал ли Гэвин что-нибудь из того, о чем она читала. Каннибализм. Некрофилия. Отвратительные поступки, которые были универсальны в том отвращении, которое они вызывали. Она видела, как он слизывал кровь, ее кровь, как будто это вызывало у него какое-то эротическое возбуждение. Вампиризм. Она вздрогнула.
Колледж должен был стать ее безопасным местом. Она покрасила волосы, сменила имя. Только родители знали ее адрес и номер телефона, хотя Лиза, вероятно, тоже знала последнее. Сейчас.
Бедный Блейк. Бедный, бедный Блейк.
Единственное преступление, которое он совершил — это выжил в той страшной игре.
Вэл выбрала свободный столик в дальнем конце кафетерия. Она старалась не зацикливаться на автоматических дверях. Обрывки разговора доносились до нее, но она не могла разобрать ни одного слова. Приглушенные тона, отзвуки и интонации просто подпитывали ее истерику, имитируя голоса в ее собственной голове.
«Никто здесь не знает, кто ты такая».
Вместо того чтобы утешить Вэл, эта мысль заставила ее почувствовать себя потерянной, плывущей по течению в пугающем море злобных незнакомцев. Она взглянула на часы. Пять минут. Пять мучительно долгих минут.
Мэри вернулась домой, когда Вэл собиралась, и уговорила ее приодеться. Теперь Вэл чувствовала себя чопорной и чересчур разодетой. Как неловко, если он ее бросит. Все об этом узнают.
«Жалкая».
Слезы навернулись ей на глаза. Как будто всего остального было недостаточно, ей придется еще иметь дело с отказом. Она поморгала. Та маленькая гордость, которой она все еще обладала, приказывала не плакать. Только когда она останется одна, где никто не увидит, как она расстроена.
— Привет, ты пришла.
Вэл подняла голову.
Джейд держал в одной руке два готовых эспрессо, в другой — учебник. Его наряд казался более официальным, чем в общежитии. На нем была голубая рубашка того же цвета, что и его глаза, и джинсовая куртка. Из-под воротника рубашки выглядывало ожерелье из ракушек каури.
«Хорошо, что он принарядился, правда?»
Предполагается, что это для нее? Мэри бы знала. Мэри умела разбираться в подобных вещах. Она нет.
— Тебе нужна помощь с этим? — спросила Вэл по поводу предметов в его руке.
— Нет, я справлюсь. Раньше обслуживал столики у Денни. — Он поставил напитки и книгу на стол, не пролив ни капли. — Кстати, об ожидании, ты давно здесь?
— Я? Нет. Только что пришла. Ты сказал в шесть, верно?
— Да, я пришел рано. Мои часы спешат. — Он сел, бросив рюкзак на сиденье между ними. Потому что это удобно или в качестве барьера?
— О, — произнесла Вэл, которая не носила часов.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Аллергия. — Это было оправдание, которое она дала ему, не так ли? Она печально улыбнулась. — Хотя сейчас мне немного лучше.
— Это хорошо. — Он улыбнулся в ответ. — Я уже начал беспокоиться, что в конечном итоге сам выпью и то, и другое, пока не увидел эти часы. — Джейд кивнул на часы на стене. — Тогда я почувствовал себя полным придурком.
— Нет.
— О, да. Мне не хочется тебя огорчать, но я довольно странный, Вэл.
— Даже если так, все равно слишком много кофе.
— У меня был тест. Он сжигает много энергии.
Она в этом сомневалась. У Джейда не было темных кругов под глазами, как у большинства студентов колледжа. Она бы заметила — его светлый цвет лица не скрывал никаких недостатков. У Джейда казалось полно внутренней энергии. Совсем как у Мэри.
Боже, эти двое, наверное, были активистами в старшей школе. Вэл могла только представить. Но мысли о старшей школе заставили ее подумать о... других вещах.
Она сделала глоток кофе. Было слишком горячо, но хорошо. Совершенно не похоже на пойло, которое Мэри продолжала оставлять плесневеть в кружках на своем подоконнике. Вэл улыбнулась. Она стала называть их «чашками Петри» Мэри, и вместо того, чтобы обидеться, Мэри от души расхохоталась.
Ее соседка по комнате была немного неряхой — они обе, на самом деле, — но она была доброй неряхой. Слишком добра, чтобы иметь такую негодную соседку по комнате.
— У тебя снова такое выражение лица.
Вэл слишком быстро поставила стакан с кофе. Немного молочно-коричневой жидкости выплеснулось за край.
— Какое выражение?
— Как будто ты за миллион миль отсюда и не прочь оказаться еще дальше, если бы могла.
Вэл сглотнула. Здесь он был совершенно прав. Она улыбнулась, как всегда, и сказала:
— Не миллион. Только восемьсот.
— Скучаешь по дому?
«Нет, меня тошнит от дома».
— Что-то в этом роде.
— Скучаешь по кому-то конкретному?
— Нет. — Слишком оборонительно.
— Никого?
Его глаза задержались на ней, пока она не опустила взгляд на свой стакан и не подумала, не сказала ли она слишком много. Горький вкус кофе прилип к ее языку с едкостью желчи, и она поймала себя на том, что судорожно сглатывает, чтобы подавить его.
О чем, черт возьми, она думала, говоря такие глупости? Была ли это какая-то ошибка по Фрейду? Признание собственной скрытой вины, пытающейся вырваться из ловушки подсознания, как муха, попавшая в паутину?
«Я бы хотела, чтобы он перестал так на меня смотреть. Как будто он видит меня насквозь».