Она поймала его взгляд и напряглась, и он знал, что она поняла, и этот мерцающий остаток силы внутри нее восстал при этой мысли. И он серьезно раздумывал взять ли ее прямо там, у стены этого лифта, или перерезать ее тонкое горло.
А потом она швырнула в него этой книгой, и он почувствовал, как еще одна волна ощущений захлестнула его кровь. Он пришел в это место в поисках быстрого убийства, но понял, что вместо этого его ждет битва.
Те другие женщины тоже боролись с ним, когда он, наконец, ясно выражал свои намерения. Такая тщетная борьба, он получил всего несколько царапин. Ничего больше. Но Вэл удалось сбежать от него — и не один раз, а дважды. А теперь в третий раз. Он коснулся шрама на своем горле. Она, одна, оставила свой след. Она была неуловимой и осторожной дичью. Идеальная добыча для самых искушенных охотников.
Он с нетерпением ждал возможности ее догнать. На этот раз она не сбежит. Месть и сладострастие в одном флаконе.
Нет, он не мог припомнить, чтобы когда-либо чувствовал себя таким живым.
Глава 9
Гладиолус
Проходили дни, потом недели, а Вэл не видела Гэвина больше ни разу. Вместо того чтобы найти в этом утешение, она поняла, что на самом деле это не имело значения. То, что она не могла видеть монстров, не означало, что их не существовало, что они не рыскали там, в поисках жертвы. В ее поисках.
Должно быть, так чувствовала себя мышь, зная, что на каждом шагу что-то где-то планирует ее гибель. Жизнь преследуемого. Страх и бдительность. Бдительность и страх. Неудивительно, что бедняжки бросались врассыпную, когда из ниоткуда налетал ужас в виде ястреба.
Она всегда по глупости воображала, что ее жизнь буквально остановится и резко оборвется, если она снова его встретит. Что это будет началом эпохи, такой же холодной и неприветливой, как ледниковый период. Что будут предупреждения.
Жизнь не остановилась. Жизнь продолжалась, как безжалостный прилив, увлекая Вэл по течению против ее воли. Она не оставалась в постели, запирая все двери и окна и задергивая шторы, умирая от страха и боясь каждого шороха, как грызун, притворяющийся мертвым.
Она продолжала ходить на занятия, хотя ее мозг был неспособен усваивать информацию. Она продолжала встречаться с Джейдом, хотя ее сердце было не с ним. Она продолжала жить так, как будто все в порядке, и живая ткань росла и формировалась вокруг гангренозной язвы ее души.
Она была котом Шредингера, одновременно живой и мертвой.
В этот период Вэл получила первую «С», которую не получала со времен средней школы. Потом еще одну. Затем «Д». Низкие оценки огорчали, но она ничего не могла поделать. Страх затуманил ее разум. Она не могла учиться и с трудом концентрировалась. Если бы она еще старалась хорошо учиться, ее мозг просто бы закипел.
Когда Вэл не ходила на учебу, она спала. Иногда глубоко... так глубоко, что однажды, когда сработала пожарная сигнализация, Вэл даже не дернулась. Мэри тогда отчитала ее так сурово, что Вэл вышла из себя и крикнула ей, чтобы она заткнулась, — а иногда она просыпалась посреди ночи с широко раскрытыми глазами от бессонницы.
Когда не спала и не училась, что случалось нечасто, она встречалась с Джейдом, которого Мэри теперь считала парнем Вэл. Уже несколько недель они общались исключительно друг с другом.
— Он не мой парень, — сказала Вэл, когда Мэри впервые заговорила об этом. Она сидела за компьютером, печатая эссе, которое нужно было сдать завтра. Ее реакция была близка к автоматической. — Мы просто друзья.
— Ты видела, как этот парень смотрит на тебя?
Нет, она этого не видела. Мир, в котором она жила, был односторонним зеркалом. Вэл была всего лишь пассивным наблюдателем, невидимым, незаметным, невидящим. Джейд для нее был статистом. Она не приписывала ему никаких реальных мыслей и эмоций.
— Вэл, — снова попыталась Мэри, ее голос звучал сурово, — Джейд хороший парень. Я не хочу видеть, как ему причинят боль. Если ты не чувствуешь к нему того же, если ты просто водишь его за нос, тебе нужно сказать ему об этом. Я видела слишком много хороших парней, которым пудрили мозги из-за того, что девушка не может забыть какого-то придурка.
— Я знаю, — сказала Вэл, потому что она действительно знала. Сколько раз она говорила себе одно и то же? Насколько проще была бы ее жизнь, если бы она встретила хорошего мальчика, милого мальчика, в которого бы изначально влюбилась? — Ты думаешь, я этого не знаю?
— Иногда мне кажется, нет, Вэл, и мне это ненавистно. Потому что я хочу уважать тебя. Но, девочка, иногда это очень трудно делать.
На ум пришли десятки возражений, но Вэл не смогла произнести ни одного. «Она права, — прошептал этот коварный голос. — Ты знаешь, что она права».
Высказав свои мысли, Мэри выскользнула за дверь, чтобы пойти поужинать со своими друзьями. Она не пригласила Вэл. Она даже не попрощалась.
Мэри никогда по-настоящему не злилась на нее раньше, даже когда Вэл однажды накричала на нее, но после того конкретного разговора чернокожая девушка была холодна с ней несколько дней. Вэл не могла чувствовать ни малейшего гнева или разочарования в ответ, потому что знала, что заслужила это, но и заставить себя переживать и за размолвки между ними, она не могла.
Все, о чем она могла думать, был страх.
Ей действительно было интересно, сказала ли Мэри что-нибудь Джейду. Вэл знала, что они иногда разговаривали и тусовались вдвоем без нее, но это никогда не беспокоило ее и не заставляло ревновать. Она не считала себя ревнивой и не могла понять девушек, которые пугались, когда видели, как их парни веселятся с другими девушками. Почему? Просто в этом не было ничего особенного. Она, конечно, не возражала.
Что ее действительно задевало, так это то, что люди предавали ее секреты за ее спиной, а затем оставляли ее в неведении. Как будто они считали себя более способными решить ее проблемы, чем она сама. И, возможно, Джейд и Мэри все-таки поговорили, потому что вскоре после того катастрофического разговора Джейд позвонил ей по телефону.
Вэл поначалу почувствовала раздражение. В этот день у них не было назначено свидание, и он разбудил ее после дневного сна. На этот раз ей не снились никакие кошмары. Вэл с досадой подумала, чего же он хочет. Она надеялась, что он звонит не для того, чтобы позвать ее куда-нибудь сегодня вечером. Не тогда, когда она так устала.
— Вэл? — Он казался нервным, что было непривычно. Неожиданный провал в доверии. Ее решимость смягчилась и угасла. Вэл узнала эту кротость, потому что та часто звучала в ее собственном голосе. — Как ты?
— Прекрасно. — Ложь сорвалась быстро. — А ты?
Он проигнорировал формальное продолжение, решив вместо этого сразу перейти к делу.
— Я думал... Ну, о многих вещах. О наших отношениях.
Вэл замерла и попыталась заговорить, но не смогла. «Он бросает меня».
Облегчение, которое принесла эта мысль, испугало Вэл. Может быть, не испытывать ревности нормально, но радость от того, что тебя собираются бросить определенно нет.
«Никогда не думала, что могу быть такой холодной».
— Вэл? Ты еще здесь?
— Да, — проговорила она слабо.
— Видишь ли, я хотел бы поднять наши отношения на другой уровень, и я не совсем уверен, что тебе это понравится, — он сделал паузу, оценивая тишину. — Я бы предпочел обсудить это лично, наедине. Если ты не возражаешь.
— Хорошо, — сказала Вэл.
— Хорошо? — повторил он.
— Да, прекрасно.
«Лед должен дарить онемение, замораживать».
— Слушай, давай встретимся в Кловерридж-парке. Поговорим там. Мы могли бы даже устроить пикник — принести еду и все такое. Тебе нравится идея?
— Да.
«Мне слишком холодно».
— Часов в шесть вечера?
Но она все еще недостаточно замерзла. Вэл посмотрела на часы.
У нее оставалось чуть меньше двух часов на подготовку. Конечно, если предположить, что у нее нет других планов. Она так ничего и не смогла придумать потому что ее мысли превратились в ленивые, неосязаемые вихри, ускользающие в клочья пара в тот момент, когда они оказывались в ее руках.