Беда в одиночку не приходит - вот уж что верно, то верно. Взревела и зашлась пулеметным треском вертушка ветромера на покачнувшейся дюралевой мачте - это был внезапно налетевший шквалистый порыв, о котором не успели предупредить синоптики...
- Эй, ты кто? - окликнул Ауриньш висящего под ним парня. Стропы его наполовину раскрывшегося парашюта Маргус крепко держал левой рукой.
- Конь в пальто! - сердито донеслось снизу, - Какого хрена раскрылся раньше времени?!
- Я вовремя раскрылся, - обстоятельно возразил Маргус, - Ровно три секунды отсчитал. Это ты, Миша?
- Нет, это моя прабабушка! - нервно огрызнулся Алексеев (это был он), Ты как - держишь? Не тяжело?
- Нормально, - успокоил его Маргус, - Потерпи немного.
- Блин, больно быстро чешем, - обеспокоился Мишка, - Может, запаску еще раскрыть?
- Нет, не стоит - может захлест получиться. И я одной рукой не раскрою - купол не отброшу, может запутаться. Ничего, скорость пока в пределах нормы, сядем на одном моем...
- Имел я в виду такую норму... Слушай, ну мы смотри, как почесали!
- Это ветер усилился, - сообщил Маргус, - С одной стороны, хорошо: вертикальная скорость уменьшилась, а с другой...
- А с другой - нас уже с площадки вынесло на фиг, - закончил за него Мишка, - И несет хрен знает, куда. Блин, какие-то трактора внизу... Слушай, видал я в гробу такие приколы - на всякие бороны приземляться!
- На бороны не попадем, хладнокровно оценил обстановку Ауриньш, - А вот на ту линию электропередачи - кажется, точно идем...
- Ё-мое, Марик! Уходи на фиг!
- Пытаюсь, - отозвался Маргус, подтягивая одной рукой стропы, - Пока не очень выходит...
- Тогда меня бросай! Я запаску раскрою!
- Нет, высоты уже не хватит. Я тебя перед самой ЛЭП отпущу, тебе до земли метров пять останется, приготовься...
- А ты?!
- Постараюсь проскочить между проводов... Миша!... Земля! - с этими словами Маргус разжал пальцы и Алексеев полетел на комковатую пашню, слыша над головой жуткий треск разрядов.
Ударили в глаза слепящие даже в солнечном свете синие вспышки и, больно ударяясь о вывороченные пласты чернозема, Мишка увидел бьющееся в этих синих сполохах тело Маргуса. Мишка зажмурился и услышал, как мягко и тяжело, совсем рядом толкнулась земля от короткого удара. Полыхнули напоследок провода ЛЭП, с треском прожигая капрон купола и все стихло. И ветер стих, словно и не завывал только что в стальной решетчатой опоре. С неслышным шелестом скользнул вниз прожженный купол и накрыл почерневшее тело Ауриньша.
...Есть ли что банальней смерти на войне
и сентиментальней встречи при луне,
есть ли что круглей твоих колен,
колен твоих,
Ich liebe dich,
моя Лили Марлен...
Алексеев сидел у опоры ЛЭП, не в силах пошевелиться. Судорога перехватила горло и не отпускала, не давая ни вздохнуть, ни разразиться слезами. Как же Лильке-то сказать...
Надрываясь, подскакал по пашне "УАЗик". Грузный Глушцов на ходу распахнул дверцу и вывалился, не дожидаясь, пока машина встанет.
- Кто?! Как фамилия? - подскочил он к Мишке, ощупал его с головы до пят.
- Моя - Алексеев, - сипло проговорил Мишка, пытаясь подняться, Девятая рота, первый взвод. А это - Ауриньш... - и судорога вновь горячим клещами стиснула его горло.
- Как? Ауриньш?! Этот, что ли?... Ф-фу... - полковник вздохнул с таким облегчением, что Мишка стиснул зубы.
- Ну, ептыть... - полковник уже готов был произнести: "Слава тебе, Господи", но увидел Мишкины глаза, и осекся.
- Доктор! - обернулся он в сторону подкатившей санитарной "таблетки", Тут все путем, дуй за деревню - туда троих отнесло. И доложи сразу, как и что!
Вминая рыхлый чернозем прыжковыми ботинками, он подошел к телу Ауриньша, откинул оплавленный капрон купола. Маргус лежал ничком, неестественно вывернув руки в стороны. Сквозь ошметки обгорелого комбинезона и обугленные ткани тела блестели металлические стержни скелета. Волосы оплавились и к ним прилипла оплавленная кромка купола. Металл поблескивал и сквозь лопнувшие ткани лица. Полковник накрыл обугленное лицо Маргуса уцелевшим краем купола.
- Звездец... - горько вздохнул он.
- - Нет, не звездец, - вдруг невнятно послышалось из-под купола, - Но очень больно...
Глава последняя, в которой ничего не кончается
Профессор возник в дверях казармы один, без сопровождающих, сухо кивнул в ответ на приветствие дневального Садыкова.
- Где он? Голос профессора звучал глухо, как при простуде.
- В бытовке, Дмитрий Олегович, - виноватым тоном проговорил Рустам, - в кубрике места мало, а ребята все к нему хотят. Извините...
- Ладно, ладно... Где это?
- Пойдемте, провожу, - кивнул Рустам и повел профессора к бытовой комнате, - Эй, толпа! Дорогу давай, Дмитрий Олегович приехал!
Заполнившие бытовку курсанты быстро расступились, образовав коридор к носилкам с лежащим на них Маргусом. Выглядел Ауриньш, как танкист после Курской дуги. Наполовину обугленное лицо было залеплено пластырем, скрывающим оголенный металл черепа. Остатки оплавившихся волос были скрыты под марлевой повязкой. Наложенной по всем правилам полевой медицины. Левая рука с двумя уцелевшими пальцами покоилась на гибкой проволочной шине. Что там с его ногами - было не разобрать: Маргус был по пояс укрыт синим армейским одеялом.
Профессор шагнул к носилкам, склонился - сзади услужливо придвинули табурет.
- Маргус... - профессор тяжело сел, неловко сунул в сторону портфель, Как же ты так, а?..
Уцелевший правый глаз киборга чуть замедленно, но вполне точно уставился на профессора.
- Стихия... - солидно прохрипел он любимое всеми парашютистами слово единственое и безотказное оправдание за все парашютные грехи и оплошности, Здравствуйте, Дмитрий Олегович...
Профессор закашлялся, скривился.
- Ребята, - снял он очки и обвел курсантов безоружными глазками, Можно у вас это... сигаретку попросить? А то я вот бросил, понимаете...
Со всех сторон к нему тут же протянулись руки с помятыми пачками.