Они остановились перед гостиницей, и я вышел встретить их. Главным был высокий человек с сухим и серьезным лицом, большим носом и маленькими усиками. Без своего халата он выглядел бы совсем сухопарым, а в нем смахивал на римскую статую, если не считать зеленого тюрбана и знака в честь совершения паломничества в Мекку. Для Мехари он выглядел слишком значительной фигурой. Мне следовало бы, конечно, догадаться, кто это - но я не догадался.
Он слегка поклонился и тихо произнес:
- Аллах и-сад мсак.
Я понял это как выражение надежды на то, что Аллах сделает для меня этот вечер удачным.
Я покопался в памяти и ответил ему тем же, только пожелал ему ещё больше, и подумал, куда, интересно, он дальше будет клонить.
Он облегчил мои раздумья, сказав на почти прекрасном английском:
- Я очень рад с вами познакомиться.
Я сказал то же самое, а он стал извиняться за своих служителей, что они заставили меня стоять на жарком солнце, хотя я был явно утомлен и хотел пить после такой долгой дороги. Фраза была отлично составлена, и из неё следовало, что мне и следовало постоять на солнце.
Потом он прошел во внутренний дворик и сел за один из стоявших там блеклых, побитых песком металлических столиков. Один из его свиты пошел заказать кофе.
- Вы привезли груз из Афин, не так ли? - задал он первый вопрос.
- Да, верно.
- Я глубоко признателен вам. Мой караван несколько дней ждет его.
Это меня потрясло. Я никак не ожидал напрямую иметь дело с хозяином каравана верблюдов. Я знал, что рано или поздно здесь окажется караван: это была идея Микиса - выйти на Бейрут таким образом, но поначалу я рассчитывал иметь дело с каким-нибудь агентом. Это было бы куда предпочтительнее. Арабы пустыни - люди крутого нрава. И винтовки свиты хозяина я сразу перестал воспринимать как украшение, на мысль о чем наводили резные приклады.
- Я помогу вам разгрузиться, как только вам будет угодно, торжественно сказал я, надеясь, что это случится нескоро.
Если это тот самый человек, который ждет, чтобы увезти драгоценности, то первым делом он вскроет ящики и выкинет все ржавое и исковерканное оружие. На верблюжьем горбу каждое место дорого, чтобы таскать на нем этот металлолом.
- Пожалуйста, не беспокойтесь. - Он поднял руку. - Мои люди уже приступили к разгрузке. "Дакоты" им знакомы.
Мне удалось выдавить из себя некое подобие улыбки. Этот малый не промах, отнюдь. Я начал предчувствовать, что мое возвращение домой сильно затягивается.
Мы потягивали принесенный нам крепкий и сладкий кофе по-турецки. Хозяин каравана спросил, приятно ли прошло мое путешествие, и я ответил, что очень. Потом он спросил про мою семью, и я объяснил, что таковой не имею, а он выразил надежду, что скоро обзаведусь. Все шло так вежливо и деликатно, что у меня рубашка стала прилипать к телу. Сейчас бы в "Дакоту" - и на север. В Триполи могут быть неприятности с властями, но это я уладил бы. А власть в Мехари сейчас - это винтовка с резным прикладом.
Мы сидели, пили кофе и улыбались друг другу.
Подошли ещё два типа в длинных белых бурнусах и тюрбанах. Шли они неторопливо, но отмеривая большие шаги. Они сказали "салам" хозяину и пустились в какие-то объяснения, ни разу не взглянув на меня. Он выслушал, кивнув при этом пару раз, и отпустил их.
Затем он долго и пристально вглядывался в меня. Потом произнес что-то, прозвучавшее, как приказ.
Меня чем-то ударило по затылку. Я пролетел по дворику, в глазах у меня замелькали искры. Когда я оторвал лицо от камня и мои глаза вернулись в орбиты, я увидел одного из помощников, расплывшегося в улыбке и поглаживающего приклад винтовки.
Хозяин каравана встал.
- Поговорим в более интимной обстановке. По-моему, вы поступили глупо.
Двое в бурнусах подхватили меня и поволокли за собой. Мои ноги оказывали им слабую помощь, в голове у меня громыхало - по-видимому, какая-то часть мозгов.
Мы прибыли в полицейский участок. Полицейский пришел не сразу и выглядел ещё более озабоченным, чем раньше, но ничего не говорил. Мы вошли в дом.
Основную его часть составлял кабинет полицейского. Мебель тут стояла самая простая: стол, скамья в дальнем углу, пара стульев и шкаф. И ещё одна вещь. Та, про которую я мог бы догадаться, а не верить на слово Юсуфу.
На скамье стоял серая блестящая радиостанция высотой в три фута. С такой хоть с пингвинами на Южном полюсе связывайся. А уж получить сообщение от Юсуфа из Триполи вообще не представляло никаких проблем.
Зажгли керосиновую лампу с подкачкой, висевшую под потолком, принесли более или менее приличный ковер для хозяина. Мне достался голый бетонный пол.
Хозяин сел на дальний конец ковра, а его свита устроилась за его спиной у стены на корточках. Зрелище весьма напоминало военный трибунал.
Я нервно хихикнул.
Дело приняло неожиданный оборот. Удар сказывался на моей голове и желудке. Лампа тихо шумела, давая желтый неприятный свет и черные тени. Я прислонил голову к стене и тут же оторвал прочь. Стена была для неё слишком жесткой. Теперь для моей головы все было слишком жестким. Резкое движение вызвало у меня тошноту.
Я закрыл глаза. Надо было подумать. И думать быстро. Этот человек не дурак.
- Что вы сделали с моим грузом? - тяжело спросил он.
- Привез ваш груз сюда, - ответил я, и голос мой прозвучал глухо, словно кто-то говорил у меня в голове.
- Зачем вы открывали его?
- Я не открывал его, - соврал я.
- А кто снял таможенную оплетку? Таможня всегда обвязывает груз проволокой.
- Там сняли, в Триполи.
- А зачем вы оставили в Триполи Юсуфа и вашего друга?
Тут надо бы как следует все продумать, самым тщательным образом. Это все равно что вызубрить энциклопедию. Я наклонил голову, в сторону от лампы. Мне сейчас любой свет был ярок. Но когда я закрыл глаза, в них засверкало ещё ярче.
- Своего второго пилота я оставил, потому что не хотел втягивать его в это дело. Он никогда не прикасался раньше к оружию, и я не хотел, чтобы он это начинал. А Юсуфа - Юсуфа я оставил потому, что он угрожал мне. В моем же самолете. Пистолетом. Мне никто никогда не угрожал - в моем самолете. Никогда.
Ну вот, сказал-таки. И с безупречной дикцией. Я улыбнулся в пол, своим ногам, разбросанным передо мною. Они уходили так далеко, насколько я мог видеть, насколько далеко долетал мой голос.
Я слышал какой-то голос, но не мог понять, что он говорит. Я мог повторить слова, но не мог понять их значения. Они доносились откуда-то из тумана, из-за света лампы.
- Там было ещё кое-что помимо оружия. Где оно? Где?
Я попытался улыбнуться в ответ на голос, показать, что я пытаюсь улыбнуться. Но голова свалилась вперед, увлекая за собой тело. Когда я падал, было так чудесно, никакой боли. Соприкосновение с полом все испортило. Но после этого все исчезло.
14
Я разбился.
Почему? Может, при взлете что-то случилось с двигателями? Иначе этого не случилось бы. Я очень хороший пилот.