Скажи ей это, Джек. Скажи этой маленькой девочке из Нью-Джерси, на что это было похоже. И я сказал:
- Затем, что нам никогда не приходило в голову, что есть причины, по которым нам не следует этого делать. Искать причины было не нашим делом. Мы были пилотами.
Она медленно подняла голову и взглянула мне в глаза, потом кивнула.
- Да, - промолвила она. - Да-да.
Потом она встала и решительным шагом подошла ко мне. Я обнял её и прижал к себе, теплую, крепкую, полную новых для меня ощущений.
Я держал её в объятьях. Это был тот краткий момент, когда напряжение словно зависает в воздухе, подобно долгому и чистому гулу отдаленного колокола.
Она подняла ко мне голову и я поцеловал её. Нежно, потом жадно. Ее руки обнимали меня за спину.
Потом она оторвалась от моих губ и посмотрела мне в глаза, не шевелясь, а лишь отстранив голову и разглядывая меня чуть ли не с удивлением.
Я смотрел в её лицо, симпатичное лицо. Ему немного повредили сегодняшние слезы, но оно оставалось симпатичным. Не как у мисс Браун, и фигура не как у мисс Браун, но все-таки как у Ширли Бёрт. Еще одна ночь, ещё один гостиничный номер, ещё одна женщина. Ой, Джек.
- Чего ты хочешь, Джек? - спросила она шепотом.
- Тебя.
Она кивнула.
Я сейчас мог бы сделать шаг к этой кровати, а завтра уйти с нее.
- Мне надо больше, - сказал я. - Ни ты в меня не влюблена, ни я в тебя. Так или иначе, но это имеет значение. - Я покачал головой. - Может быть, я чувствую себя старым.
- Спасибо. - Ее голос дрогнул. - А что, ты думаешь, я чувствую?
- Тебе просто одиноко.
Я отстранил голову, чтобы избежать её оплеухи, но и этого расстояния ей хватило. Удар прозвучал в ухе, как пожарный набат.
Она встала, уперев руки в бедра, и гневно посмотрела на меня.
- Ты мерзавец! - Я потер левое ухо. - Если этот мерзавец собирается завтра играть в гангстеров, то ему следует научиться побыстрее уклоняться от ударов.
- Считай, что тренировки начались.
- Черт бы тебя побрал.
Она схватила свой стакан с виски и одним разом выпила все, а затем с вызовом посмотрела на меня. Потом расплылась в улыбке.
- Проклятье. Ладно, мерзавец ты и есть мерзавец, Джек. Но я отчасти благодарна тебе.
Я взял свой стакан и сразу добавил еще. Ширли заговорила, обращаясь к своему пустому стакану:
- А завтра он улетит из моей жизни и никогда не вернется. И будет пребывать в своем вечном подвиге. Как Одиссей. Только тот был попроворнее. А, черт. Дай-ка ещё виски.
- Одиссей? А он в какой авиакомпании работает?
- Жучок необразованный. Дай мне виски.
Она протянула мне стакан, я налил ей. Мы сидели рядом, опираясь на туалетный столик.
- Смотри, я вернусь, - сказал я.
- Да? Он говорит, чтобы я блюла себя для него, он вернется, когда окрепнет. - И сделала большой глоток.
- Мой день - это пятница. Можем назначить свидание.
- В Рио-де-Жанейро, конечно.
- Конечно, - я добавил себе еще.
Бутылка сдавала на глазах. И номер перестал казался слишком хорошим.
- И мне, - попросила она и протянула стакан. Я налил ей, и виски большей частью попала в стакан. Она отпила, потом произнесла серьезно: - А я могла бы прийти на то свидание.
- Я буду там.
Она взглянула мне в глаза.
- Будешь?
- Буду. В Рио. Мне надо заехать в пару мест, но я буду там.
- Да. - Она кивнула. - Думаю, что будешь. Положим, и я буду. В пятницу, значит?
Мы сидели лицом к лицу. Я поставил свой стакан, почти что не расплескав. Она тихо промолвила:
- Думаю, что я буду там.
Мы крепко прижались друг к другу, испытывая взаимное желание, но больше того мы хотели знать, что можем дать друг другу потом. Рио был идеей, видением, предлогом. Но реальностью.
- Спокойной ночи, Джек, - с улыбкой сказал она.
Я поцеловал её и направился в сторону двери, более или менее благополучно миновал её и пошел по коридору к выходу. Ступеньки показались мне обманчиво легким препятствием, но я его взял благополучно.
Ночь была темной, мрачной и тихой, и только гул отдаленного колокола, казалось, звучит на одной ноте где-то вдали.
Я проснулся оттого, что кто-то хочет сорвать дверь с петель. Было ещё темно, и я ещё далеко не выспался. Я спустил ноги на пол, потом водрузил на них всего остального себя и неверным шагом пошел на шум. Я зажег свет и отпер запор, и только потом подумал вернуться за "береттой".
В комнату ворвался Кен.
- Давай, одевай брюки, - сказал он первым делом. - Мы летим.