Утро начинается скверно: с готовки Джейдена и вопросов Надин, отвечать на которые совершенно не хочется. В надежде на то, что меня оставят в покое, я опускаю взгляд в тарелку и старательно пилю вилкой впечатляюще резиновую глазунью. Но Надин репортер, их братию такими трюками не проймешь. Впрочем, после нескольких односложных ответов она подчеркнуто шумно вздыхает и оставляет меня в покое. Узнать она успела лишь одно: что у Тиффани прескверное настроение.
Нет, а что я должна ей сказать? Я была так самонадеянна, что впустила убийцу в дом, где она живет. Интересно, через сколько безрезультатных визитов сюда Говард Фейрстах посчитал бы, что ради молчания можно убрать и моих друзей? Очень скоро, учитывая, что вчера Бас набрал номер Джейдена.
К моему недовольству, расписание занятий таково, что сегодня друзья уходят в колледж в то же время, что и я на работу. Чувствую, что они тоже не в восторге от необходимости собираться вместе, потому как им не терпится обсудить новости и, возможно, выгнать меня вон. Но одеваемся мы в молчании. И спускаемся тоже.
Как порядочный человек, я должна предложить съехать сама. Но вот беда: мне некуда ехать, да и не на что. И человек я непорядочный: я сразу понимала, что меньше рискуешь, если живешь с соседями. Понимала, что своего рода подставляю Джейдена, Надин и всех, кто со мной связан. Так в какой момент все изменилось и мне стало за это ужасно стыдно? Неужели вместе с обретением памяти изменилась я сама?
Вот с такими мыслями я выхожу из подъезда и уже поворачиваю в противоположную от колледжа (и соседей) сторону, как вдруг Джейден берет меня за локоть и разворачивает обратно.
— Смотри.
Он указывает на припаркованный возле дома черный ягуар, в котором, кажется, спит Норт.
Первое мое желание — развернуться и уйти, оставив старшего из близнецов досыпать на руле, но вдруг включается паника. Я не понимаю, дышит ли он, а еще недавно меня чуть не сбили через два дома от этого самого места. Точно ли Норт просто спит? В животе появляется ощущение, будто мои внутренности нанизали на рыболовный крючок и резко дернули вверх. Я бросаюсь вперед, заглядываю в окно, с силой дергаю дверь. Закрыто, конечно же.
— Норт! — кричу и толкаю машину.
Только когда парень вздрагивает, я понимаю, как сглупила.
— У них все кончено, — хмыкает Надин, пихая друга плечом и безмерно меня раздражая. Щеки заливаются румянцем стыда и гнева.
Норт, тем временем, потирая пальцами глаза, опускает стекло.
— Ты что здесь делаешь? — рычу я, досадуя на себя.
Нет, ну что мне стоило пройти мимо? Не было бы неловких объяснений и этой робкой надежды, которую следует вырвать с корнем. Мне лучше вообще не иметь никаких дел с Фейрстахами. А теперь Норт меня заболтает и…
— Садись.
И, вероятно, подвезет до работы. Что, в общем, недурно.
Две секунды подумав, я все же сажусь в машину и даже по привычке машу рукой Джейдену и Надин. Только потом вспоминаю, что в нынешней ситуации это лишнее. Что-то много косяков для одного утра.
Ах да, я же проморгала собственного убийцу. Сетования на рассеянность запоздали.
Едва я успеваю устроиться поудобнее, как подпрыгиваю от грянувшей музыки. Удивительно, как машина не взрывается от криков Курта Кобейна. При таком грохоте не поговоришь. Что? Это обманный маневр? Никаких обвинений за то, что я выставила Норта вон, заставив его ночевать в машине? Никаких попыток выведать известные мне подробности?
Заметив мой настороженный взгляд, Норт улыбается в ответ уголком рта и отворачивается. Независимо фыркнув, я взбиваю волосы пальцами и отворачиваюсь. Что он затеял на этот раз?
Ломать голову приходится долго: до самого пункта назначения.
— Спасибо, что подвез, — говорю, хватаясь за ручку машины, но не дергаю ее, а медлю.
Вот сейчас грядет этот самый разговор, который я прикончу одним выстрелом: не его дело. Или этого разговора не случится, но тогда я съем на спор свою униформу официантки.
— Тиффани, — начинает он неожиданно мягко.
Бинго. Голос, который проникает прямо под кожу, минуя все защитные барьеры, заставляя меня задрожать. Я ожидала обвинений, попыток защитить Говарда Фейрстаха или… не знаю, что «или», но все равно не этого. Может, он выбрал стратегию соблазнить и растоптать в угоду папочке?
Бред. Норт может быть козлом, когда хочет, но так грязно он играть никогда не станет.
— Ты уже сказала родителям о том, что взяла академический отпуск?
Шах и мат.
Рука соскальзывает с дверной ручки, а сама я застываю с открытым ртом. Это откуда вообще взялось? А хуже всего, что он угадал. Вообще-то, семейная тема — не то, что мы привыкли обсуждать с Нортом. Своего рода табу.
— Я над этим работаю, — отвечаю я, несмотря на то, что его эта информация не касается.
В ближайшие же выходные поеду и покончу с этим. Просто мне не хватает еще чуть-чуть храбрости, состоящей из трех компонентов: среда, четверг и пятница. Серьезно, умом я понимаю, что пока на моих окнах не установлены решетки, уйти оттуда я смогу в любую минуту, но… Но это не значит, что слушать мамины нападки не больно, что она не ударит меня, не обвинит, не посеет в душе страх и липкое чувство омерзения от самой себя. Да, я свободна, независима, но едва раскрывшиеся крылья такие слабые, хрупкие.
— Если понадобится помощь, ты знаешь, где меня искать.
— Норт, мне не понадобится твоя помощь.
Инстинктивное отторжение — вот что это было. Да, я призналась в том, как со мной обращается мать. Но это вообще не значит, что я готова впустить в эту часть своей жизни Норта. Тем более что разрыв у нас и без того не простой.
Прямо скажем, тем днем мои мысли заняты вовсе не работой. Я всячески уговариваю себя успокоиться. Я надеялась, что Норт отвезет мои вещи и больше не приедет. Ради этого я даже была с ним дружелюбной: пыталась не нагнетать перед прощанием, но все полетело к черту из-за этого Баса. Нет, я правда рассчитывала, что Норт уберется восвояси. У меня нет ни сил, ни желания видеться с ним, биться с ним, хотеть его и сожалеть. А иной день я ужасно сожалею о том, что у нас все закончилось.
Так, эти мысли мы отставляем в сторону.
Бас звонил Джейдену. Он не поверил тому, что у меня связь с соседом, поэтому решил убедиться наверняка. Потому что если я с Нортом, то в деле изничтожения назойливой девчонки это все усложняет. Едва ли папа хочет избавиться от подружки сына в обход этого самого сына. Сначала придется утрясти деликатный вопрос. Наверное.
Мне было бы безопаснее оставаться с Нортом.
Стоп. Я думала о Басе, откуда в моей голове опять взялся Норт? Проехали. Еще раз: Прикрываясь личиной лейтенанта, мой убийца звонил Джейдену. Следующим этапом он позвонит мне. Как мы все знаем, актерскими талантами я не обделена, но, чтобы разыграть невозмутимость во время разговора с человеком, который пытался меня убить, требуется вовсе не средненький уровень лицедейства.
Возможно, мне следует сменить телефонный номер, чтобы выкроить себе время и как следует поработать над планом.
Ха-ха! Еще вчера мне казалось, что став серой, неотсвечивающей официанткой, я обеспечила себе должный уровень безопасности. Две недели блаженного самообмана. И они закончились.
Вообще-то, Норт задал мне прекрасный вопрос: как я собираюсь ехать к родителям? Как я смогу сесть в автобус, чтобы провести час наедине с незнакомцами? А это мой единственный вариант: денег на такси нет. Сказать нужно. Я и без того непозволительно запоздала. Будь дело только в матери, можно было бы ограничиться звонком, но папу такой способ добьет. Особенно после послания, которое я оставила ему в день Благодарения. Он же не поймет моих мотивов. Чего доброго, еще приедет искать меня в Бостон снова… Или не приедет? Где та невидимая черта, после которой даже самый любящий родитель вынужден признать: он понятия не имеет, кем или чем стал его ребенок?
Однажды, когда буду в безопасности, найду приличное жилье и устроюсь там с комфортом, я приглашу папу с Хилари на собственноручно приготовленный обед. А затем скажу, что если они хотят меня видеть и впредь, то им придется приезжать самим, потому что я не хочу видеть мать. Никогда. Не после того, что вспоминаю о ней раз за разом.
Я в таком состоянии, что когда перед глазами из ниоткуда вырастает Айрис, нахожу силы только на слабую улыбку.
— Пожалуй, я знаю, как поднять тебе настроение. Только сначала обслужи столик. — Хитро сверкнув глазами, она хватает меня за руку и тащит в зал.
Айрис единственный человек, от которого я не жду внезапных подлянок. Обычно она не действует напролом, убеждая, предпочитая компромиссы. Так я думаю ровно двадцать секунд до того, как оказываюсь в зале.
— Да вы издеваетесь, — говорю, едва поймав в фокус зрелище сидящего за столиком Норта.
Сверившись с часами, понимаю, что его занятия только что закончились, а значит, он из кампуса приехал сразу сюда. Я решительно оставляю Айрис в дверях служебных помещений и направляюсь к заваленному конспектами столику. Нет, все, долой дружелюбные настроения!
— Что ты здесь делаешь? — начинаю я тихонько, дабы не привлечь внимание Ларри или других посетителей. Благо их в этот час немного.
— Мне большой стакан латте и круассан, — не поднимая на меня глаз, говорит Норт. Клянусь, я не собиралась записывать, но блокнот по привычке прыгает в руки. — И что бы ты посоветовала из горячего?
Придуривается, что пришел сюда ради позднего ланча? И этот человек однажды упрекнул меня в недостатке оригинальности?
— Пасту с морепродуктами, — цежу сквозь зубы, с трудом подавляя желание предложить ему яду.
На этот раз Норт поднимает голову, и губы его подрагивают в едва сдерживаемой улыбке.
— Как жаль, что у меня на них аллергия. Может быть, ваше заведение славится чем-то еще?
Видно, Норта немало забавляет, что я уделила внимание такой досадной мелочи, как его непереносимость морских гадов. Которой у Стефана, к слову, не имеется. Однажды я проверила это опытным путем. Как итог Стеф слопал три четверти здоровой «морской» пиццы: не покраснел и даже не лопнул.
— Тогда пусть будет карбонара, — записываю я в блокнот, на этот раз не дожидаясь одобрения.
— Благодарю, — доносится мне вслед.
Вернувшись в кухню еще более воинственной (к ужасу Айрис), я бросаю блокнот на стойку и прижимаю руки к красным от гнева щекам. Я выбрала блюдо, быстрее которого готовится разве что разогретый в микроволновой печи бургер. Быть может, тогда даже Ларри не сочтет за дерзость выгнать засидевшегося посетителя вон. Шансы невелики, но…
— Вы с тем красавчиком поругались? — доверительно спрашивает Александра, не отрываясь от сервировки блюда. Оказывается, все ребята уже в курсе, кто и к кому пожаловал. — Жаль, мне казалось, вы отличная пара.
Мне тоже так казалось! И от этого еще паршивее.
Я не отвечаю: принимаюсь протирать и без того сухие тарелки. В этот час работы на кухне немного.
И тут подает голос Айрис:
— Тиффани, я уверена, что у тебя есть причины воевать с Нортом, но вы долго были вместе, наделали глупостей, а толком так и не объяснились. Он, судя по всему, неплохой парень. Поговорите, иначе это не даст вам двигаться дальше. Речь не о том, что нужно вернуться к прошлым отношениям, но разве тебе самой не станет легче?
Мне бы стало легче, если бы Норт пришел не для того, чтобы убедиться в моей безопасности, но он всего лишь не хочет, чтобы я пострадала из-за его семьи. Или его семья — из-за меня? Мы и без этого никак не могли окончательно порвать, а теперь и подавно запутаемся. Одно я знаю точно: я не хочу, чтобы Норт приходил сюда каждую мою смену и мозолил глаза.
Не успеваю я об этом подумать, как в кухню заглядывает Ларри.
— Мне нужно уйти до конца дня, — сообщает он пафосно. — Если узнаю, что вы что-то натворили — всех уволю!
Едва услышав о том, что дракон освобождает пост, ребята предвкушающе переглядываются, что, разумеется, замечает грозное начальство.
— Еще раз… — начинает Ларри еще более свирепо.
— Все будет отлично, босс, — отвечает за всех Хью, отдавая честь лопаткой.
Подозрительно зыркнув на нас напоследок, Ларри уходит, и Айрис тут же подталкивает меня в сторону зала.
— Иди и поговори с ним — не глупи, мы с девочками прикроем.
Пару секунд я колеблюсь, но затем сбрасываю фартук и выхожу в зал к Норту, который все так же корпит над конспектами.
***
Близится солнцестояние, и в это время суток закатные лучи светят прямо в окна кафе, придавая нашему с Нортом разговору неуместный романтизм. Если не сказать нездоровый. В нас вообще осталось мало чего здорового.
К примеру, несколько минут мы сидим молча друг напротив друга. Поскольку я подошла по своей инициативе, то мне и начинать, но, если честно, совсем не хочется.
За то время, что мы безмолвствуем, переглядываясь, Норт успел сложить тетради в более-менее упорядоченную стопку. Он не отрывает от меня взгляда, впрочем это взаимно. Если честно, я не знаю, что ему сказать. Мы разговаривали. В тот день, когда я все вспомнила, да и после тоже, но не о том. Если не сказать ни о чем. А результат этих разговоров так и вовсе неутешителен.
За те две недели, что мы не виделись, я вспомнила множество подробностей наших встреч. Тех, что случились после падения. По итогу сошедшей на нет эйфории от нахлынувших воспоминаний о пылкой влюбленности они стали казаться едва ли не более важными, чем все прошлые. Норт пытался меня сбить, в его глазах я видела ненависть: настоящую, неприкрытую. Почти такую, с какой Стефан смотрел на Баса. Отчасти Норт хотел, чтобы я все вспомнила и стала сожалеть об утраченном, но кроме того он болезненно не хотел возвращать мне память. Он ревновал меня к Стефану на каждом шагу, пытался столкнуть нас лбами, при этом без зазрений совести наслаждаясь вниманием Мэри. Возможно, пользуясь Мэри, чтобы, когда я вспомню, стало еще больнее. К сожалению, отталкивая меня от Стефана, он оставлял меня беспомощной, беззащитной, одинокой. Не слишком ли жестокое наказание для жертвы, которая и так ничего не помнит? Только его неопределенные, неоднозначные чувства ко мне не давали природной жестокости взять верх и психологически уничтожить Тиффани Райт.
И вот он здесь, рядом, после того, как целую ночь провел в машине. А до того вроде как ненавидел меня. Что это, как не признание своей неправоты?
— Ты говорил со Стефаном, — наконец, подвожу я итог своему мысленному анализу. — И когда он все тебе рассказал, ты решил, что вел себя со мной как козел и… что? Решил исправиться? Загладить свою вину?
Осознав, что я начала с обвинений, Норт сужает глаза и откидывается на спинку диванчика. Безумно красивый и ни капли не раскаивающийся.
— Я не считаю себя безусловно виноватым. Ты лгала мне на протяжении всего времени, что мы были вместе, и искренне удивляешься, что я перестал тебе верить? Отлично, что вы со Стефаном не побывали в одной постели, но для меня это небольшое утешение.
А мне чем утешаться, Норт? Ты не предусмотрел для меня ответной любезности. В тот час, когда был мне нужен больше всего, ты решил все один и переспал с Мэри!
Вслух я, разумеется, ничего не говорю.
— Прекрасно. Это мы уже проходили и остались каждый при своем. Но что тогда ты здесь делаешь?
— Так или иначе, я в некотором роде в ответе за то, что может сделать с тобой Бас. Не хочу всю жизнь винить себя за это.
— Ты ни в чем не виноват, — обрубаю я. — Мы заварили это со Стефом — мы со Стефом разберемся. Твоя помощь излишня, — отбриваю я гордо.
Хочется встать и уйти. Айрис была неправа, настаивая на этой встрече. Зачем я поддалась? Неужели бессознательно надеюсь на продолжение?
Ох, Тиффани, ты провалилась со своей идеей подставить Говарда Фейрстаха и слетела с крыши, тебя считали и считают наркоманкой, тебя унижало сестринство, тебя унижала полиция, тебя унижала мать, тебя даже, считай, из колледжа позорно выкинули под грифом «она не вписалась в поворот». Неужели нужны дополнительные причины называться жалкой?
— Уверена? Сопляк Стефан даже не сказал тебе имя Баса. Если бы я случайно не оказался рядом во время разговора об этом человеке, ты с огромной долей вероятности так до сих пор и не подозревала бы, кто в ответе за твой короткий, бесславный полет.
Должно быть, я краснею. Бесславный полет? Отличная характеристика, Норт. Мне остается только сделать так, чтобы твой отец летел со своего пьедестала еще эпичнее! И я это сделаю — так и знай.
— Предполагаешь, что своей суперсилой выявишь еще пару десятков «исполнителей» твоего отца? — Я стараюсь не выдать ярости.
— Мы оба знаем, что рядом со мной ты будешь в большей безопасности. Басу лучше думать, что мы все еще вместе. Это послужит сдерживающим фактором. Вообще-то, так лучше будет думать многим.
Стефану, например. Ага.
— Но не мне, а именно мое мнение в данном вопросе имеет приоритет.
— Тебе будет лучше переехать ко мне вновь и не рисковать безопасностью соседа.
В этом месте у меня вырывается нервный смешок. Внезапно приходит осознание, что Норт понятия не имеет о живущей с нами третьей и вовсе не лишней Надин. Особенно после вчерашнего заявления Джейдена о звонке Баса с… провокационным вопросом. Норт может сколько угодно кричать о том, какая я бессовестная лгунья, но избавлять меня от любого подозрительно близко расположенного объекта мужского пола не забывает.
— А с тобой я ничем не рискую, Норт? Давай-ка подумаем. — Я демонстративно стучу пальцем по подбородку. — Если вдруг твой отец поставит тебя перед выбором: или я, или его милость? Как ты переживешь мысль, что любимчиком станет Стефан?
Норт страдальчески прикрывает глаза и отвечает просто:
— Я не чудовище, Тиффани.
— Я в этом не уверена, Норт. Ты жизнь положил, чтобы доказать, что вы со Стефом не являетесь взаимозаменяемыми, но как только встал вопрос о том, почему я с ним на фотографии, поверил в обратное. И ты уже готов был пожертвовать моей безопасностью, лишь бы я не сблизилась с твоим братом. Кстати, если тебе интересно, я его целовала. — В этом месте я делаю паузу и наблюдаю за темнеющим от злости взглядом Норта. — И на этой болезненной для тебя теме мы можем со спокойной совестью разойтись в разные стороны.
— Предлагаешь поиграть в «кто кому наставил больше шишек»? Как ты прекрасно знаешь, пока ты прыгала по крыше, я спал с Мэри, затем — когда ты была в больнице, да и потом, когда ты бегала по кампусу, подозревая каждого встречного во всех тяжких. Я не скрываю этого и не чувствую себя виноватым. А теперь предлагаю оставить чистосердечные признания и приступить ко взрослому диалогу. Ты вляпалась по самые уши, тебе нужна помощь. Хорошо, ты ее получишь…
Он выставляет все так, будто это мне нужно, а он так и быть…
— Норт, — зову я и жду, когда он прочувствует силу следующей фразы. — Пошел к черту.
Я бы встала и ушла тотчас, если бы не Айрис. Она невозмутимо подходит к столику и расставляет тарелки. Это все намеренно, хотя она видит, как я сердита, и расстроена этим обстоятельством. У нее даже руки подрагивают.
— Хорошо, — смерив мою подругу странным взглядом, продолжает Норт. — Тогда давай я якобы пойду на уступку. Ты соглашаешься на мои условия, а в обмен я помогаю Стефу отвязаться от отца. Идет?
— Это шантаж какой-то, а не уступка, — комментирую я флегматично.
— Я объясню: в данный момент отец уже сменил черный плащ наркобарона на белое пальто. Выборы — сама понимаешь. Теперь нужно избавиться от последнего пятна на репутации. Есть небольшая вероятность, что в память о темных делишках отца неблагонадежного отпрыска оставят в покое, но если нет… придется что-то решать. Стефа запросто могут обвинить, судить и запереть в каком-нибудь частном заведении для вида.
— Ты шутишь? Это разрушит ему жизнь. И все… ради губернаторского кресла?!
Норт неопределенно пожимает плечами.
С одной стороны, я понимаю, что это идея не его, что злиться на него за решение отца бесполезно и глупо. Но ведь он обо всем знает и не поможет брату… только если я не соглашусь на его условия. Или поможет? А вдруг небезнадежна здесь не я одна?
Внезапно меня накрывает подозрение, что это все просто проверка. Действительно ли я считаю Норта бесчувственной мразью. Ответ «нет» будет означать, что во мне слишком много чувств. Чувств, способных развязать ему руки и сделать со мной… что-то. Ответ «да» — что я ставлю на некогда любимом человеке жирный крест. На нем, на нас, на его человечности. Но ко всему прочему это развяжет Норту руки: позволит думать, что он помогает брату не совсем по своей воле. Позволит делать то, чего он хочет на самом деле. В конце концов, он подвергался психологическому давлению со стороны отца не меньше, чем Стефан. Пожалуй, даже больше. Понимает ли Норт, где заканчиваются его собственные желания и начинаются намертво вбитые установки? Он соглашался достаточно долго, чтобы ему поверили и оставили в покое…
Я до сих пор не верю, что Норту полностью плевать на брата. Не верю, что он позволит отцу так поступить. Но если для сохранения хотя бы остатков семьи Фейрстах мне нужно всего лишь отказаться от уже разрушенных отношений, я даже колебаться не стану. Тем более что все сама для себя решила.
— Я согласна, — отвечаю, поднимаюсь из-за стола и ухожу.
Теперь мне придется каким-то образом разыграть перед всеми, что я счастлива, и не поверить в это самой. О боже, что я наделала?
Приятный бонус лишь один:
— Мы выезжаем к моим родителям в субботу в восемь утра.