Провалявшись без сна на неудобном диване до утра, измученная сомнениями и предвкушением первого учебного дня, а еще голодная как волк (пришлось уйти раньше завтрака, чтобы все успеть), я всерьез теряю бдительность. И, открыв дверь своего номера, запоздало вскрикиваю. Твою мать, я больше не войду ни в одну дверь без ножа в кулаке!
Не помня себя, бегу к ресепшионисту.
— У вас есть записи с камер слежения? — Я стараюсь говорить требовательно и уверенно, но голос дрожит. — В моем номере все вверх дном перевернуто!
— Я вызову полицию, — ловко уходит мужчина от ответа, но по глазам я вижу: только разбирательств нам не хватало.
— Я не просила вызывать копов. Есть ли у вас камеры?
Мне не нужна полиция. Во-первых, она замазана, во-вторых, поскольку я все еще несовершеннолетняя, привлекут родителей, и тогда папа точно запрет меня дома. И будет прав, черт побери! Не надо думать, что я этого не понимаю. Просто есть люди, которые не согласны на полумеры. Моя жизнь — это моя жизнь! Компромиссов в ней не будет.
— Она на прошлой неделе вышла из строя, — с каменным лицом отвечает мужчина.
Неделе. Угу.
Недостаток отсутствия денег в том, что приходится экономить на безопасности.
В очередной раз помянув тихим незлым словом матушку, я отказываюсь от помощи полиции. Это мое дело, ведь другие жильцы не пострадали.
Так, быстро ищем хорошие новости! Они обязаны быть. Итак, у меня больше нет причин подозревать Джейдена и Стефана: они знали, где я ночую, а значит, не искали бы меня в мотеле.
Вернувшись в номер, на этот раз с ножом в руке, я понимаю, что с первого взгляда неправильно оценила ситуацию. В моих вещах ничего не искали. Искали мою вещь, чтобы как следует напугать, и для этого вывалили содержимое из чемодана на пол.
На кровати лежит сарафан, а в его «живот» воткнут нож. Красноречивое обещание тому, кого не нашли в месте, где собирались убить.
От страха меня все-таки выворачивает в унитаз. Такое со мной впервые: раньше отпускало. Это настолько унизительно, что едва паническая атака отступает, я встаю под струи воды и начинаю тереть себя мочалкой до красноты.
Им меня не победить! Не победить!
Из-за того, что я не спала, в мотель я приехала, едва начал ходить транспорт, и теперь мне это только на руку. Несмотря ни на что, я не покажу, насколько сильно меня задел этот инцидент. Я привожу себя в порядок всеми доступными способами, чтобы встретить первый учебный день (и своего убийцу) во всеоружии. Пока так, а к вечеру, будем надеяться, Стефан достанет мне пистолет.
Бостонский колледж в утренние часы совсем не такой, как днем. Спешащие со всех сторон студенты и их очевидное социальное расслоение — меня зачаровывают. Есть что проанализировать, есть чем воспользоваться. Группу фриков в куртках невзрачных цветов, с дредами и брекетами теснит оглашающий ревом парковку мотоцикл Стефана Фейрстаха. Его уже поджидает, кусая губы от нетерпения, Джессика Пирс. Хоть я спряталась в тени дерева, меня она уже заметила и точно начала бы строчить угрозы снова, не заблокируй я ее аккаунт. Парень паркуется рядом с ярко-красным мерседесом, в котором рыжеволосая Мэри Кравиц красит губы, не забывая оглядывать в зеркале заднего вида все происходящее на парковке. Поймав в нем девушку готичной наружности, местная красавица кривится, но, несмотря на это визуальное оскорбление, из машины не выходит. Чего она ждет? Ах да, ну конечно, черного побитого жизнью ягуара Норта Фейрстаха, который тоже тут как тут. В нем надрывается во всю немалую мощь легких Эксл Роуз со своим всемирно известным November Rain. Я помимо воли поднимаю голову к небу и вижу тучи. Да, вполне возможно, именно он нас и ждет.
Спеша убраться от собственных мыслей о переписке с Ворчуном, я разворачиваюсь и вскрикиваю второй раз за утро, так как почти утыкаюсь носом в Джейдена.
— Прости, не хотел пугать. Куда ты так внезапно пропала?
— В мотель. Нужно было собрать вещи и выехать.
— А-а-а, — протягивает он глубокомысленно, будто даже разочарованный моей тривиальностью. Я его понимаю: от девчонки, выставившей средний палец в сторону Каппы и Фейрстахов, а затем виртуозно сиганувшей с крыши, ждешь чуть большей оригинальности. Не на четверочку! — Давай обменяемся номерами, а то я каждый раз так и буду думать, вернешься ли ты с таким-то… везением.
Боже мой, он что, правда придумывает повод, чтобы спросить номер моего телефона?
Продиктовав цифры, я подсказываю, как подписать: горе-беда-Тиффани. В ответ прилетает слабая улыбка.
— Слушай, Джейден, будет очень нагло попросить проводить меня до корпуса? Я… плохо ориентируюсь здесь.
И хочу показать, что не настолько одинока, как все думают.
Он кивает, слишком воспитанный, чтобы бросить девушку-горе-беду. По пути я завожу разговор о Надин и узнаю, что она не с юридического факультета. Походя выясняется, что Джейдену неловко за поведение соседки, но ее можно оправдать: Надин терпеть не может братства. Что-то ей там сделали.
В очередной раз думаю о том, как же так получается, что я вроде как Каппа, но эта же Каппа меня ненавидит. Впрочем, остальному кампусу все равно на наши межличностные отношения: я просто олицетворение всех злостных сестричек кампуса. Судя по всему, история со мной и братьями Фейрстахами прогремела будь здоров!
Прощаясь с Джейденом, я размышляю, не лучше ли попытать счастье и попросить его съездить со мной в мотель, чтобы забрать вещи. Мне страшно оставаться одной, и это совершенно естественно, учитывая, что меня пытались убить уже дважды! Конечно, я намеренно оставила сценку с ножом нетронутой, чтобы попытаться через нее разжалобить Стефана и заставить проболтаться, но упустила возможность с ним поговорить из-за Джессики. Решила оставить на потом: мы все равно встретимся с ним и Нортом в библиотеке. В общем, Джейдена я решаю оставить в покое. Тем более что почти уверена в отказе.
Опыт первых занятий показывает три вещи: за время болезни я ужасно отстала, откуда-то помню предыдущий материал и вокруг меня санитарная зона. Впору писать медицинской трактат о бактериальном распространении суицидальных настроений. Ни души спереди, сзади и по бокам. Съем, наверное, как в шахматах. Психологически это неожиданно тяжело. Это — и повсеместные шепотки. Они затихают по мере моего приближения и вспыхивают вновь, стоит чуть отдалиться.
В итоге перерыв, отведенный на обед, я провожу на приеме у психолога, который обязан ежедневно оценивать мое состояние. Но общие вопросы не в состоянии определить настоящую картину. Как я себя чувствую? Дискомфортно, ведь ко мне относятся почти с презрением. Огорчает ли это меня? Нет, мне просто не по себе. Как я устроилась? Сняла квартиру на паях с соседями. Есть ли люди, которые могут меня поддержать? Само собой: есть родные, есть пара человек в кампусе. Галочка. Я не отвожу глаза, не мнусь, а когда меня спрашивают, что я чувствую по поводу своего падения, ответ один: я не понимаю причин, потому что не помню. Ах да, к наркотикам я тоже «не вернулась». Прекрасный вопрос! Очень повышает шкалу доверия. Кстати, он последний — главный.
В общем, день проходит скучно. Внутренний трепет вызывает только встреча в библиотеке. Подойдя ближе, я заглядываю внутрь. Если Стефан не пришел — я одна не зайду. Не хочу я сидеть нос к носу с Нортом, который приглашал меня на крышу ровно за год до того, как с одной из таковых я якобы бросилась. А тем более в библиотеке, с которой я якобы сбросилась.
— Кого-то потеряла? — раздается из-за спины, и я третий раз за день вскрикиваю в испуге.
Обернувшись, вижу Норта. По рисунку увечий братьев не перепутать. Впрочем, нет, я бы и без этого поняла. Близнецы Фейрстахи одинаковы только снаружи. Глаза разные, разная пластика движений, разный темперамент.
Отшатнувшись, я ударяюсь спиной о дверь и замираю под взглядом светлых глаз. Бровь Норта медленно поднимается в немом вопросе, но на меня снова накатывает удушающая паника, перед глазами плывет.
— Проходи, — тем временем велит мне Норт.
И я прохожу. Только чтобы оказаться от него подальше. Украдкой гляжу на свою ладонь, она вся в красных полосках. Я до боли вцепилась в рукоять ножа и даже не поняла этого. Я не могу сидеть рядом с Нортом. Не вдвоем. Даже при том, что вокруг полно людей. Он ничего мне не сделает, разумеется, но я его боюсь до одури! И ничего не соображаю. В таких условиях я даже собственное имя напишу с ошибкой!
Где чертов Стефан?!
Тиффани: Ты где?
— Располагайся, — велит Норт, указывая на стол.
Вынырнув из телефона, я тупо переспрашиваю:
— Что?
Он плюхается на стул, намекая. А я стою и таращусь на этого парня. На его длинные и сильные пальцы поверх корочки учебника. Они ли в ответе за беспорядок в моей комнате? Они перебирали мои вещи? Они вонзили нож в матрас, на котором я спала?
Очнись, нельзя, чтобы он догадался о твоих подозрениях. Борись с собой!
Присаживаясь, я чувствую напряжение в каждой мышце. Блокнот достаю рваными движениями, а ручку намеренно роняю, чтобы еще раз заглянуть в телефон: сообщение не прочитано.
Тиффани: Куда ты пропал? Ты достал то, о чем я просила?
— Так не пойдет. Потом посидишь в WhatsApp’е. Убирай телефон.
Он за мной следит не менее пристально! От напряжения мышцы спины сводит болью.
— Разве мы не ждем Стефана?
— Ты многое забыла. Например то, что загнать в одно место нас со Стефаном может разве что ядерная катастрофа.
Ну-ну, ага.
— Хватит и одной вечеринки у Мэри Кравиц.
Уголок губ Норта дергается вверх. Это его личный жест: Стефан так не улыбается. Полезное знание. Я более чем уверена, что если хорошенько перетряхнуть гардероб Норта (как мой чемодан примерно), то там найдется не только черное. Именно для того, чтобы в случае необходимости сойти за брата. В конце концов, не самая же я умная! Что-то подсказывает, что Норт мне не уступает. А впрочем, может, и Стефан.
— Неважно. Он не придет. Даже не жди. Или он тебе зачем-то нужен?
— Он мне кое-что обещал, — поджимаю губы. — Неважно.
— То, без чего ты не можешь начать учиться?
Он наверняка думает, что речь о наркотиках.
И какое мне дело до того, что он думает?
— Нет, — огрызаюсь.
Хотя это как посмотреть! Будь у меня пистолет уже сейчас, я чувствовала бы себя в большей безопасности с Нортом за одним столом.
— Тогда начнем. Что ты помнишь?
Я инстинктивно отодвигаюсь (зачем он это спросил?) и признаю:
— Я не помню, что помню.
Звучит путано, но Норт каким-то чудом понимает:
— То есть придется выяснять и это тоже.
— Слушай, я раньше отлично справлялась своими силами. Мы можем просто разойтись. Я подтвержу, что ты сделал все необходимое.
Давай же, соглашайся. Тебе только удобнее.
— Это мои старые записи лекций. Преподаватели разные, курс мог отчасти поменяться, но на их примере можно определить, какие темы в «Мертвой зоне», — бросив на меня настороженный взгляд, Норт поясняет метафору. — Это по Кингу.
Не сдержав внезапную улыбку, я прикрываю рот ладонью и отвожу глаза.
Для потенциального убийцы он довольно нелепый.
— Кинга ты помнишь, — досадливо заключает Норт.
— Да. Но если ты упомянешь еще и «Последнюю ступеньку»*, я тебе врежу, несмотря на предупреждения декана.
— Как за Шалтая-Болтая. Я понял.
На этот раз улыбается он, вызывая у меня какое-то странное двойственное ощущение. «Весельчак» Стефан мне ни разу не улыбался: усмехался, насмехался, но по большей части был серьезен. Вот уж не ожидала, что увижу первую искреннюю улыбку на лице «неправильного» парня. Норт пододвигает мне лекции, намекая. Я утыкаюсь в них носом, пока окончательно не увязла в словесном поединке и не потеряла бдительность. Дыши, Тиффани, дыши!
Я едва успеваю открыть первую страницу, как телефон начинает гулко вибрировать. Это не сообщение — звонок. Норт награждает меня тяжелым взглядом, и я поворачиваю к нему дисплей с надписью «мама». Нажимаю на кнопку уменьшения громкости, чтобы унять вибрацию и откладываю мобильный подальше. Однако едва успеваю вчитаться в записи, как звонок повторяется.
— Ответь, я подожду, — напряженно говорит Норт, и я чувствую, что еще чуть-чуть, и у него из ушей пар повалит.
— Это не срочно.
— Она не перестанет.
Он знает обо мне? О моей семье? Кажется, все обо мне знают что-то такое, что я предпочла бы скрыть!
— Не перестанет, — прищурившись, говорю я.
— Так ответь!
Я поднимаюсь из-за стола, чтобы Норт не подслушивал, награждаю его еще одним настороженным взглядом и отхожу к окну.
— Тиффани! — едва сняв трубку, слышу требовательные нотки.
— Я очень занята сейчас.
— Твои занятия закончились.
Бог мой, она следит даже за расписанием пар!
— Моей группы. Но так как я пропустила целый месяц, декан назначил мне дополнительные часы.
Судя по смене темы, ответ ее убеждает.
— Ты помнишь, что у папы на следующей неделе день рождения? И День Благодарения в субботу. Ты приедешь на выходные отпраздновать? Тиффани, он же расстроится!
Она так уверена в моем отказе, что начинает сразу с давления на совесть. Но папу я расстраивать не собиралась никогда, поэтому перебиваю:
— Я конечно же приеду.
Мама на секунду зависает от неожиданности, но, получив свое, тут же меняет тактику.
— Ох, Тиффани, дорогая, мне так жаль, что я не пускала тебя в колледж, что устроила эту безобразную сцену. Но, пойми, я ведь желаю тебе самого лучшего.
— Мама, меня ждет преподаватель, — чеканю, глянув на Норта через плечо.
«Преподаватель», который, видимо, услышал, кто он есть, вопросительно выгибает брови.
— Конечно-конечно. Как у тебя дела? Всего хватает? В общежитии не насмехаются?
— У меня все в полном порядке. Пока.
И сбрасываю звонок прежде, чем мама обрушит на меня новый град вопросов. Воспользовавшись моментом, украдкой заглядываю в WhatsApp. Стефан все еще игнорирует мои сообщения.
Больше нас с Нортом не прерывают, и путем некоторых усилий я обнаруживаю, с какой темы в моей голове пробел. Моя интереснейшая память выкинула только людей и их поступки, а остальное — нет. Я знаю половину законов штата Массачусетс и как залатать пробитое колесо, но не помню, не Норт ли Фейрстах сбросил меня с крыши. Чудненько.
За время, проведенное с ним бок о бок, мой организм дает сбой, и в какой-то момент накатывает апатия: пока вокруг толпа студентов, этот парень ничего мне не сделает. А с остальным я буду разбираться позднее.
Еще чуть-чуть, и у меня появится пистолет. Неплохое такое подспорье. Жаль, что я не подумала о нем раньше. Впрочем, а где бы я его достала? Попросила маму купить вместе с круассанами к завтраку?
— Что дальше? — спрашиваю я у Норта, пролистав конспекты по трем самым важным дисциплинам.
— А дальше ты забираешь записи, читаешь их и готовишь вопросы. Следующая встреча через три дня. Надеюсь, помощь с историей, английской литературой и прочим тебе не требуется?
— Я тоже… надеюсь, — бормочу я себе под нос и в тысячный, наверное, раз, заглядываю в телефон.
— Стефан так и не ответил? — насмешливо интересуется Норт. — Не надо удивляться. На моего брата нельзя полагаться.
— Откуда ты знаешь, что это Стефан? — прищуриваюсь я.
— Ворчун и Весельчак.
— Оригинальности на четверочку? — невинно хлопаю я ресницами, скрывая за сарказмом панику. Он усмехается. — До встречи через три дня, Норт.
Однако, сказав это, я не ухожу, а отворачиваюсь и пытаюсь воспользоваться старой доброй сотовой связью, для которой не нужен интернет. Мало ли в какие катакомбы занесло нашего Весельчака. Звонок перебрасывает на голосовую почту.
— Черт, — бормочу я тихонько.
Ну и что мне делать? Неужели придется звонить Джейдену? Опять просить о чем-то человека, который не имеет отношения к моей истории, не защищен фамилией Фейрстах и даже не симпатизирует мне лично? Ну, я бы на его месте отказалась. И он откажется, если не совсем дурак.
Я еще раз набираю Стефана. Безрезультатно.
Так, ладно. Обернувшись к Норту, который не отказывает себе в удовольствии насладиться моими тщетными попытками связаться с его братом, я спрашиваю:
— Где может быть Стефан? Он мне нужен.
— Скажешь зачем?
Я скрещиваю руки на груди, одним своим видом бросая Норту вызов.
— Он обещал достать мне пистолет!
Норт неплохо контролирует мимику, но полностью удивление скрыть не может.
— Ну, где Стефан?
— Без понятия.
— Ты же…
— Просто спросил, зачем тебе Стефан.
И это действительно так — не придерешься. Это я додумала, что ответ является своего рода бартером.
Серьезно, я больше не могу платить за номер в мотеле. Не после того, как отдала Джейдену аванс за месяц вперед. И я не могу продать кольцо вот так просто. С первого взгляда понятно, что оно не мое, и если привлекут полицию, та сразу заинтересуется, откуда у меня такая дорогая вещь. У меня — девочки-самоубийцы, как-то связанной с Фейрстахами.
— Зачем тебе пистолет?
— Тебе действительно непонятно?
Я уже готова сорваться из-за всех этих недомолвок.
— Зачем тебе пистолет именно сейчас?
А вот это уже действительно правильный, обоснованный вопрос. Но отвечать на него — безумие. Во рту становится солоно, и я запоздало понимаю, что искусала губы в кровь. На автомате касаюсь их пальцами и вижу отчетливый алый след.
— Ты видела последнее сообщение переписки перед вчерашним, но не помнишь, откуда оно взялось, — мистическим образом верно истолковывает он причину моего поведения. — И боишься.
Смешок у него выходит каким-то горьким. Норт протягивает мне телефон с записью голосовой почты. Смерив парня подозрительным взглядом, я осторожно беру в руки аппарат, заранее уверенная, что ничего убедительного там не обнаружу. Подношу к уху, запускаю записанный звонок.
«Пожалуйста, — слышу я собственный голос. Глухой всхлип. — Сейчас ты мне нужен больше, чем когда-либо. Где ты? — Еще всхлип. — Ты уже не успеешь…»
Это все, что есть, но я еще долго держу телефон у уха, глядя в одну точку и пытаясь переосмыслить. Это искренняя, отчаянная мольба шокирует до глубины души. Щеки горят алым от стыда. Даже если между мной-ею и Нортом что-то было, записывать такое слишком унизительно! Я его умоляла. И ладно бы он пришел. Но он не пришел, и меня сбросили с крыши. Вот так всегда и бывает, стоит кому-то довериться. Впрочем, о какой-либо степени доверия говорить рано. Мало ли по какой причине я решила, что Норт может мне помочь!
Запись не доказывает, что Норт не пытался меня убить. Но я совершенно точно знала, что в опасности, и не считала, что она исходит от него. Напротив, я надеялась, что он меня спасет. В общем, эта запись мало что доказывает.
С другой стороны, если уж кому и верить — так это самой себе. Уж наверняка у меня-ее было побольше соображений, чем у меня-меня. Хотя бы потому, что я-она должна была что-то знать о причине своего феерического полета с крыши.
— И ты мне не помог, — заключаю я настолько спокойно, насколько могу, и возвращаю телефон.
— Не думай, что я об этом не жалел. Так что тебе нужно сейчас? Зачем тебе пистолет?
Это он таким образом пытается очистить свою совесть?
— Мне нужно выехать и забрать вещи. Съезди со мной в мотель и считай, что мы в расчете.
Я думаю, что слова о расчете его ранят. Я надеюсь, что они его ранят. Потому что, судя по всему, он ранил меня.
Я не хочу, чтобы нас c Нортом видели вместе, если это вообще возможно, у Каппы ведь под каждым кустом папарацци. Но мне неожиданно везет: первые капли падают на землю еще до того, как мы покидаем библиотеку. Дождь расходится так молниеносно, что к машине мы бежим, шлепая по лужам и поднимая брызги. При такой непогоде собственные руки не рассмотреть.
Мы садимся в машину, и Норт включает печку, стаскивает пиджак, бросает его назад и брезгливо стирает ледяную воду с шеи. А мне вспоминается дурацкое сообщение, где я-она сказала, что человек с таким именем не может замерзнуть. Поймав ответный взгляд, я отворачиваюсь и ловлю ровно тот момент, когда дворники сбрасывают со стекла потоки воды. Именно сбрасывают — так ее много. Странно, но меня это зрелище отчего-то тревожит.
Загружается флэшка с музыкой, и в мои уши на полной громкости врезается November Rain, игравший еще утром. Вот и он, кстати, во всей красе. Если бы не расшатанные нервы, я бы едва ли схватилась за сердце и недостойно выругалась, но увы. Поворачивая регулятор, Норт смеется в голос. К счастью, ему хватает такта не комментировать мою реакцию.
— Куда едем?
Я называю адрес и обнаруживаю, что либо мой провожатый знает Бостон как свои пять пальцев, либо уже бывал в моем мотеле. Эта мысль вызывает напряжение.
Не столь важно, был ли он в моем мотеле, если я самостоятельно покажу ему, куда съеду. Ну нет! Надо срочно придумать, под каким предлогом отказаться от помощи человека с машиной, когда у тебя в руках тяжелый чемодан.
Смерив Норта подозрительным взглядом, получаю в ответ насмешливый.
— Я слышу, как ты придумываешь способы от меня избавиться, — комментирует он. — Не усложняй — достаточно попросить.
***
Из-за погоды мы едем очень медленно, за стеной дождя совершенно ничего не видно, и я придумываю способы убить время. А если совсем честно, тут и придумывать нечего. В последнее время все мои разговоры сводятся к одному: а скажи-ка мне, что случилось тогда-то.
— За что я благодарила тебя в переписке 19 октября? — не изменяю я традициям и в этот раз.
Я старательно смотрю в окно на стекающие дорожки дождя. Потому что мне немного страшно узнавать происхождение нашей таинственной переписки с Ворчуном. Вчера я перечитала много других бесед, но ничего даже отдаленно перспективного не обнаружила. А тут секрет на секрете.
— Сразу после вечеринки, где ты меня подставила?
— О нет, ты подставился сам. Мало того, что недооценил соперника, так еще унизил.
Молчание затягивается, и я вопросительно поворачиваюсь к Норту. Он смотрит на меня мрачно, почти не следя за дорогой.
— Что?
— Ты ведь понимаешь, что этот разговор уже был?
Я бледнею и действительно начинаю осознавать, что как минимум на крыше в Хеллоуин мы с Нортом о чем-то говорили. Ну и о чем еще, если до этого мы едва перекидывались парой фраз?
— Я спас тебя от расплаты за успех. Девчонки из Каппы тебя накачали, поставили камеры… Я увел тебя раньше, чем они успели что-нибудь заснять.
Я устало откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Перед взором встает картинка, где стофунтовая Мэри Кравиц держит меня за ногу вниз головой над пропастью, прежде чем скинуть вниз. Ее рыжие волосы зловеще развеваются на ветру, а кампус наводняет дьявольский смех. Полный абсурд. Впрочем, Мэри не из тех людей, кто марает руки лично. Надо бы поискать парней, безответно в нее влюбленных. Спорю, среди них найдется немало силачей.
— И с чего бы тебе мне помогать?
— Потому что я тогда еще не решил, как с тобой поквитаться. Это было мое право, а уж никак не Мэри.
— И как? Поквитался? — спрашиваю, глядя на Норта в упор.
— Да, — отвечает он просто.
«Пожалуйста. Сейчас ты мне нужен больше, чем когда-либо. Где ты? Ты уже не успеешь…»
Этот короткий отчаянный, полный безысходности звонок запомнился мне дословно. Кем надо быть, чтобы проигнорировать такое? Существует ли хоть один шанс, что Норт Фейрстах вынашивал план мести целый год, прежде чем бросить меня в критический момент? Почему я звонила именно ему? Что он для меня значит? Как вынудил меня дойти до такой мольбы?
«…ты мне нужен больше, чем когда-либо. Где ты? Ты уже не успеешь…»
«…ты уже не успеешь…»
Дворники сбрасывают со стекла темную массу воды, и внезапно на меня накатывает такой страх, какого я не испытывала еще ни разу в жизни. Предчувствие близкой беды, неизбежной, неотвратимой. Я в смертельной опасности. И я сама в этом виновата. Глаза широко распахнуты от ужаса, вести машину по такому дождю невозможно. Меня мог спасти звонок, но Норт не взял трубку. Дворники скидывают со стекла темную массу воды. Дождь все портит.
— Тиффани?
Собственное имя разрывает воспоминание, и я не знаю, благодарна за это или нет. В салоне не осталось воздуха, зрение сузилось до одной точки впереди. Я наощупь нахожу стеклоподъемник и опускаю стекло до упора. В машину врывается ветер, ледяные струи дождя хлещут мне на колени — это отрезвляет.
Я больше не там! Я здесь. Я живая.
— Тиффани! — раз в пятый повторяет Норт. — Я остановлю машину, если не ответишь сейчас же.
— Я здесь, — отвечаю невпопад больше себе, чем ему.
— У тебя панические атаки, — это звучит раздраженно, но с ноткой беспокойства.
Скажи спасибо, что меня на этот раз не стошнило в твоей машине, Капитан Очевидность.
Кажется, Норт пытается со мной заговорить еще несколько раз, но я отвечаю или односложно, или никак. Этот кошмарный флэшбек дал мне одно знание: перед падением я была в машине одна — не со Стефаном, не с кем-то другим.
— Подожди за дверью, — требую я, открывая ключом дверь своего номера. Уже не стесняясь, достаю из кармана нож.
— Давай я зайду первым, — предлагает Норт, правильно оценивая уровень моей тревожности.
— Нет.
Я бы, может, и согласилась, не оставь я на кровати милую сердцу сценку растерзанного сарафана. Для Стефана, который обломал мне все планы! И теперь я жалею. Следует убрать все до того, как в номер войдет Норт. Мне совсем не хочется впускать этого парня в душу еще глубже: судя по записи голосовой почты, он и так забрался непозволительно далеко.
Новых погромов не обнаружено, и я хватаюсь за рукоять “подарочка”, чтобы его вытащить. Но то ли лезвие ушло слишком глубоко, то ли погнулось от силы удара — ничего не выходит. Я карабкаюсь на кровать, тяну изо всех сил. Тщетно.
— Да чтоб тебя! — выдыхаю проклятие, забыв о том, насколько картонные в мотеле стены.
— Что ты там делаешь? — теряет терпение Норт.
— Заходи.
Мне уже здорово надоело, что в самом малейшем вопросе требуется чья-то помощь. Глянув на Норта исподлобья, я замечаю, как неожиданно он останавливается в дверях, мрачно меня рассматривая.
Ах да, я же на кровати раскрасневшаяся, взъерошенная, в промокшей белой блузке с просвечивающим бельем и задравшейся юбке. Могло бы стать прекрасным приглашением, если бы не маленький нюанс в виде торчащего из матраса ножа!
Кажется, Норт действительно не понимает. В его глазах настороженность смешалась со злостью, и этот коктейль направлен именно на меня. Спешу заговорить прежде, чем на меня посыплются неуместные предположения.
— Ты не мог бы..? — указываю я на рукоять и отползаю в сторону.
Только тогда Норт приходит в себя и чуть заметно вздрагивает.
Так, парень, а ведь ты опасаешься меня не меньше. Что я тебе сделала?
— Что за..? — подтверждает он мою догадку.
— Это было здесь утром, не было только меня.
— Ты полицию вызвала?
— Какая тебе разница?
Я вскакиваю на ноги и одергиваю юбку, чувствуя себя заведенной игрушкой, которая никак не успокоится.
— И почему не вызвала?
— Может, потому что прикрепи ты мою оторванную руку на капот своей машины и разъезжай так по городу, они бы заключили, что это досадное недоразумение?!
— Если записи звонка тебе недостаточно, у меня есть алиби.
— Полагаю, Мэри? Не сомневалась, что она станет свидетельствовать за тебя и против меня. Алло, она так бесилась, что накачала меня.
На скулах Норта ходят желваки. И вот сейчас он очень похож на Стефана. Что ж, я прекрасно знаю, как довести любого из близнецов. Это успех.
— Она действительно была со мной той ночью.
Что-то внутри меня откликается на это известие глухим раздражением. Падение стерло во мне не все — это давно известно. И меня эти бесформенные чувства все больше пугают и запутывают.
— А на эту ночь у тебя тоже алиби? — осознав, насколько идиотский вопрос я задала (ну конечно он мне ответит, что нет: именно так убийцы и поступают — ага), я поправляюсь: — Просто вытащи нож — и покончим с этим.
— Тебя бы убили, попадись ты им этой ночью, — едва ли не по слогам твердит Норт. — Ты должна вызвать полицию, пока я не тронул улики.
Выходит, на ноже его отпечатков нет. Впрочем, я уже дунула пудрой на рукоять утром и убедилась, что там чисто. Иначе бы я не удержалась и вызвала патруль, несмотря ни на что.
— Хватит! — Мой внезапный крик взрезает воздух комнаты. — Я не тупая, я совершенно точно понимаю, что делаю.
— Убиваешь себя.
— Вытаскивай — я уже тут все потрогала и поправила. Ничего они не найдут, — это точно заставит его отступить.
Выругавшись сквозь зубы, Норт хватается за рукоять, слегка раскачивает из стороны в сторону и, уперевшись коленом в матрас, достает с первого рывка. Я мрачно заключаю, что в моем теле силы, по сравнению с мужским, что в мышином. Месяц на больничной койке не прошел даром.
— Спасибо. — Я бросаю нож в чемодан поверх остальных вещей. Зачем? Да понятия не имею! — Теперь проводи меня, пожалуйста, на ресепшен — и можешь быть свободен.
— Ты серьезно?
— Ты сказал, что мне достаточно тебя попросить оставить меня одну.
Он некоторое время смотрит на меня тяжело, глубоко и… разочарованно.
— На твоем месте я бы хоть попытался найти человека, которому можно верить. И я говорю не только о той тебе, которой ты стала после падения.
Я буквально слышу лязг захлопнувшейся перед моим носом двери по имени Норт Фейрстах.
_________________________________
*Последняя ступенька — рассказ Стивена Кинга, в котором девочка чудом выживает после падения с верха амбарной лестницы во время игр с братом, но спустя годы выбрасывается из окна здания, сломавшись под гнетом жизненных трудностей.