Когда утром я ставлю на кухонный стол три тарелки блинчиков с джемом, украшенных по методу моей мамы, даже Надин не находит, к чему придраться. Впрочем, она присмирела еще вчера, когда встретила меня на пороге квартиры, вымокшую до нитки, с тяжелым чемоданом в одной руке и продуктовой сумкой — в другой. Кажется, до нее начало доходить, что не все Каппа-куклы живут в хрустальных замках. И… нашим отношениям это все равно не помогло.
Несмотря на то, что организм старательно сдавался на милость сна, я сидела и читала записи Норта, пока оставались силы соображать. Проснулась я под будильник Джейдена и обнаружила, что вложенные в конспект листы рассыпались по полу. Я сначала не обратила на них внимания, а пока собирала — выяснила, что Норт выписывает прецедентные случаи.
Уйти я спешу побыстрее, хоть мне и страшновато покидать район в одиночестве. Но едва ступаю на улицу, как вижу Стефана, терпеливо дожидающегося меня у красавца-мотоцикла. На нем косуха, небрежная футболка с низкой линией горловины, потертые джинсы, бутсы и мотоциклетные перчатки. Выглядит он впечатляюще, но от формы в этом наряде, естественно, ничего. Он не собирается на занятия? Или может себе позволить заявиться в колледж в таком виде?
— Почему ты не отвечал на мои сообщения?
Стефан глубоко затягивается сигаретой — так, что та прогорает до самого фильтра, и одним щелчком отбрасывает окурок. Поступок этот отталкивающий, но стоит приглядеться — и видно, что Стефан вообще сегодня странный. Не такой, как раньше. Мрачнее, злее. И смотрит на меня исподлобья, будто ждет с моей стороны чего-то.
— А должен? — убийственно равнодушно спрашивает он. — Шалтай, я тебе ничего не обещал. Не надо делать на меня ставку.
— Я и не делала. К тому же ты уже вчера преподал мне урок послушания.
Кажется, ответ его удовлетворил.
— Как прошла свиданка с моим братцем?
У меня ползут вверх брови. Отвечать на провокацию, когда Стефан только и ищет повода прицепиться, — глупо.
— Ты принес пистолет?
— Держи.
С этими словами он достает из-за пояса пистолет и протягивает рукоятью вперед. Прямо на улице! В тот момент, когда дверь распахивается и из подъезда выходят мои соседи. Я спешно прячу трофей под пиджак и вижу кривоватую усмешку Стефана. Джейден и Надин останавливаются и смотрят на меня так, будто уже придумывают, в котором котле ада сварить непутевую соседку этим вечером.
— Я отдам тебе деньги не здесь, — поджимаю губы. Нет, ну что стоило положить пистолет в пакет или передать более скрытно?
— Садись, Шалтай, — не спорит Стефан и перекидывает ногу через мотоцикл.
Я помимо воли отмечаю, как ему все это идет — даже фингал под глазом, что уж совсем странно, — а потом одергиваю себя: оценивать привлекательность парней, которые поучаствовали в истории моего падения, — идея заведомо дурацкая. Это только помешает мыслить объективно.
Едва об этом подумав, я лезу на мотоцикл в юбке и крепко обнимаю Стефана за талию. Логично, да.
Косуха мешает держаться крепче, поэтому я ее приподнимаю и сцепляю руки уже поверх футболки. И в тот момент, когда пальцы касаются кожи сквозь тонкую ткань, я ощущаю странный жар. Но не везде, только под одной рукой. Ответ приходит сам собой: у него гематомы на ребрах, притом совсем свежие. Не те отметины, которыми наградил его брат.
Так где ты был вчера, Стефан? Ты поэтому так зол? Тебе должно быть ужасно больно.
Стефан пролетает улицы с такой скоростью, будто за ним черти гонятся. Останавливается только на одном светофоре и тут же поворачивается ко мне.
— Держись поближе к моему брату, если сумеешь. Этот ублюдок просто гений притворства. Мы с тобой по сравнению с ним дилетанты.
— Надеюсь, ты понимаешь, что после такого заявления у меня в сотню раз меньше причин ему верить.
— Тебе и не надо ему верить. Надо, чтобы он тебе помог. Его помощь может быть очень полезной.
Да, только от помощи Норта я уже отказалась.
Больше Стефан не говорит мне ни слова. Доехав до кампуса, он тотчас соскакивает с мотоцикла и устремляется к поджидающей его Джессике. Его рука скользит по ее талии, губы шепчут что-то, заставляющее девушку заливаться смехом и румянцем. Они уходят. А я стою, как дурочка, с зажатой в кулаке купюрой и понятия не имею, что делать дальше.
Пистолет, получается, подарок? Не слишком ли их стало много? Кольцо, пистолет. И почему Стефан ведет себя так, будто мое общество ему противно?
Почему он посоветовал мне держаться поближе к его брату? Разве они не ненавидят друг друга? Или под ненавистью скрывается другая правда? Впрочем, никто не говорил, что они не могут относиться друг к другу по-разному. Стефан может Норта уважать, скажем, без взаимности.
А с чего мне, собственно, верить Весельчаку? Ну не бросал он меня с крыши — окей. Однако мы в этой заварухе оказались вместе, только меня скинули с крыши, а его — нет. Очень может быть, что он просто прикрывает свой зад.
И еще Стефан почему-то хочет, чтобы я избавилась от кольца. Пока его намерения неясны, этого делать нельзя.
Поскольку я не рассчитывала добраться до колледжа так рано, иду прямиком в кабинет психолога в надежде, что она уже подошла. Это так, но на лице едва вошедшей женщины я вижу колебание: стоит ли меня принимать перед занятиями? Как будто она не готова. Тем не менее скверные новости перевешивают все сомнения. Еще не успев снять пальто и расположиться, она обреченно машет мне рукой, веля проходить, а начинает сразу с главного:
— Мисс Райт, мне сообщили о произошедшей драке. Вы только вчера приступили к учебе и уже оказались в самой гуще.
— Я разнимала студентов.
— А за день до этого ударили одного из них. Это новый антирекорд среди моих пациентов, — вздыхает она.
Да, в неприятности я ввязываюсь стремительно, но я не ее пациент! Разве врач может выступать против пациента?
— И это при том, что именно вчера вы красноречиво уверяли меня, что все в полном порядке.
Да, пожалуй, врезать Стефану и сказать, что это норма, — немного странно. Хотя его бьют уже три дня подряд. То есть на пятьдесят процентов (где половина он, а половина — я) все в порядке. Ладно, признаю: врезать Стефану — не лучшее мое решение. И уж точно не самое здоровое.
— Что вас связывает с братьями Фейрстах? — тут же «ловит волну» якобы мой доктор.
— Это я и пытаюсь выяснить! Но у них… свое представление о том, что мне стоит знать.
— Мисс Райт, что бы вы ни думали, я связана врачебной тайной. Расскажите мне об этом.
— Что бы вы ни думали, мисс Клосс, я правда не помню и не могу пока связать все факты воедино. А вы, уж простите, не детектив, чтобы мне в этом помочь.
— Мисс Райт, — отвечает она на мою дерзость, сводя брови. — Если я посчитаю вас психически нестабильной, я буду вынуждена запретить вам посещение лекций. Для вашей безопасности и безопасности окружающих!
— В таком случае, надеюсь, вы также не будете возражать против второго врачебного мнения. Например, в другом штате, где фамилия Фейрстах не играет такой роли!
Ее лицо идет пятнами гнева. Едва ли это действительно поможет в моей ситуации, но я могу это сделать и сделаю в случае необходимости. Не позволю себя запугивать! Однако сейчас не время для споров, и я спешу перевести тему в более мирное русло. Можно, конечно, окончательно разругаться с этой женщиной, но ей плачу не я, работает она не на меня — она не на моей стороне ни на йоту! Тем не менее может добавить проблем.
— Я знаю, вы знаете и весь кампус знает, что меня видели со Стефаном в ночь трагедии. И поступки Фейрстахов — попытка боднуть меня бампером машины, публичные насмешки, эта драка из-за моего удара в нос — все призвано о чем-то мне рассказать. Они как будто хотят, но сомневаются. Или надеются, что я сама догадаюсь.
— Стефан Фейрстах разговаривал с вами о наркотиках?
Признаться, прошлая эмоциональная речь чуть было не заставила меня с ней заговорить более открыто, но эти наркотики все испортили. Снова.
Может, я не замечаю самокрутку, торчащую у меня за ухом, но такую гигантскую, что остальным она видна из космоса?!
Сидя на лекции по истории (которую мне вообще-то следует слушать, так как записей Норта по этому материалу у меня нет), я залезаю в телефон.
19 ноября 20**+1 9:38
Тиффани: Ты сказал, что мы встретимся через три дня, но это воскресенье.
Ворчун: У тебя другие планы?
Тиффани: Нет. Но библиотека в этот день закрыта.
Ворчун: Я не сказал, что мы встретимся в библиотеке.
Я заглядываю в телефон в поисках уточнений, но Норт молчит. Ради разнообразия пытаюсь послушать лекцию.
— … в это время всем вольноприбывшим совершенно бесплатно раздавались участки земли для ведения хозяйства. Таким образом, в Северную Америку хлынул поток переселенцев из Старого Света…
Увы, хватает меня ненадолго. Участие близнецов в моем незапланированном полете куда интереснее. И вообще, история переселения мне, кажется, известна, а вот своя — нет.
Тиффани: Не считаешь нужным сказать мне, где все-таки мы встретимся?
Ворчун: В кафе неподалеку от Даунтаун Кроссинг*. Адрес пришлю позднее.
Тиффани: Ок.
— … данное решение крайне положительно сказалось на экономике, но в то же время остро встал вопрос с коренными жителями…
Тиффани: Не спросишь, как я добралась вчера?
Ворчун: Ты дала понять, что это не мое дело, разве нет?
Тиффани: Конечно. Но это было бы мило. И ты так хотел большего доверия к своей скромной персоне. Алиби хвастался…
Ворчун: Тиффани, иди к черту. У меня в печенках эти твои игры.
Тиффани: А ведь только утром Стефан меня убеждал в том, что ты в «эти мои игры» играешь лучше кого бы то ни было.
Ворчун: Предлагаю и дальше ему верить. Глядишь, снова на какой-нибудь крыше окажешься.
Мои щеки обжигает румянец обиды. Может, Стефан и прав: если Норт хочет сделать больно, он сделает. А вчера, выходит, был даже милым.
Тиффани, оставь его в покое. Пока ничто не указывает на то, что вы виделись в ночь твоего падения. Скорее, он просто тебя послал, а сам развлекался с Мэри.
Тиффани: Приходится, Норт, приходится. Ведь он единственный человек, который нормально со мной разговаривает во всем кампусе, а больше я никак не узнаю о том, что со мной случилось.
Он мне что-то отвечает, но я даже не смотрю. Реакции на провокацию нужно ждать дольше. Телефон вибрирует три раза, а потом замолкает. До самого конца лекции я внимательно слушаю преподавателя. Но следующую пару тоже трачу не на занятия (на этот раз утешаясь именно лекциями Норта), а на то, чтобы составить список дел. Крутясь как белка в колесе, я мало что успеваю, поэтому некоторые важнейшие вопросы так и остались без внимания. Например, мое прошлое место проживания. Или, скажем, блокнот, который я просмотрела лишь мельком. И переписка Каппы, в которую я не заглядывала уже два дня.
Я выписываю список задач, а между парами захожу в личный кабинет банковского счета, чтобы найти там сумму оплаты квартиры. Это должна быть единовременная крупная выплата или ежемесячный платеж в одно и то же время месяца.
Такая графа действительно находится: каждый месяц я-она переводила на какой-то счет внушительную сумму денег. Больше, чем я отдала Джейдену. То есть либо у меня была собственная квартира, либо с кем-то, но в очень порядочном районе. Как бы узнать, кому принадлежит этот номер! Будь у меня такая сумма на карте (видимо, ради этого я где-то работала), я бы перевела деньги и дождалась удивления арендодателя, но у меня ее нет. И банк едва ли выдаст мне информацию о держателе счета.
Только вдумайтесь, как сложно нынче терять память! Кругом цифры-цифры-цифры — и никакой персонификации. Называешь номер в телефонной книге Ворчуном и теряешь всякую связь с личностью человека. Переводишь деньги на счет — и не знаешь кому, потому что имя скрыто банком. Запечатываешь телефон кодом доступа — и львиная доля твоей жизни прячется от тебя самого.
Остальная часть выписки по карте подсказывает, что жила я весьма скромно, что опять возвращает нас к вопросу о наркотиках. У меня попросту не было на них денег. Никогда бы не подумала, что скажу маме спасибо за вынужденную экономию, но это так.
Второй волнующий меня вопрос — это Мэри Кравиц. Пока что из всех действующих лиц драмы со мной не контактировала только она. А добраться до нее можно исключительно после Каппа-кордона. Судя по всему, эта девушка защищена своим ульем, что пчелиная королева. И единственное место, где я могу к ней хоть на чуть-чуть приблизиться, — кафетерий.
Никогда не думала, что войти в наполненное людьми помещение станет для меня испытанием на прочность, но так и есть. Я переступаю порог, и то тут, то там начинают стихать звуки, когда студенты показывают на меня пальцем.
— О, вот и наша самоубийца с того света вернулась! — доносится мерзкий смешок.
От волнения — объяснимого и неуместного — я едва понимаю, что ставлю на поднос, а уж о том, чтобы это съесть, и вовсе не помышляю. Салат какой-то, стаканчик кофе, легкое суфле в качестве десерта. Странный набор, в общем.
Будь мы в средней школе, с таким вниманием меня бы уже точно толкнули и рассмеялись, но тут колледж — психологические игры другого порядка. Звон в ушах нарастает по мере того, как я продвигаюсь к уголку с диванчиком, занятым девчонками Каппы. У некоторых из них от моей наглости отвисает челюсть.
— Подвинься, — велю властно девочке, которая сидит дальше всех от Мэри.
Королева разместилась в уголке, а ее подданные по лучам, от него расходящимся. И эта девочка с краю — первокурсница, которая боится собственной тени. Она еще не уяснила, как себя вести, и с испугом в глазах смотрит на Мэри.
— Да пусть садится, если хочет опозориться на весь колледж, — фыркает она и наклоняется к уху Джессики. Что-то шепчет ей.
Я даже примерно представляю, что именно. Чутье на человеческую подлость никуда не делось. А Мэри очень подлая.
Едва глянув на салат, я понимаю, что не смогу его прожевать, не подавившись, и берусь сразу за кофе, не сводя с рыжеволосой красотки нервирующего взгляда.
— Ох, Тиффани, смотрю, ты все еще нуждаешься в деньгах на еду, — насмешливо говорит Мэри губами Джессики. — Может быть, тебе что-то купить? Например, экстази, чтобы ты не была такой мрачной.
В кафетерии становится тише. Слушают.
— Осторожнее, Мэри, — отвечаю я тому, кто на самом деле направляет эту шайку. — Я говорила с Нортом. — Ее лицо вытягивается, а в глазах появляется уязвимость. Мэри, может, и лидер Каппа, но актриса никудышная. И, похоже, без памяти влюблена в этого парня. — Он сказал, что вы, девочки, меня накачали наркотой и хотели снять видео. А через какое-то время после этого я якобы сама прыгнула с крыши. Так мило! Знаете, я записала этот разговор. Учитывая, что ты, Мэри, не Фейрстах (по крайней мере пока), как думаешь, что предпримет полиция? Особенно если мне удастся уговорить Норта официально.
А вот это уже концентрированный бред. Я даже примерно не представляю, что нужно сделать с Нортом, чтобы заставить его сделать что-то против его воли. А помогать мне он точно не собирается.
Телефон в моем кармане вибрирует. Оглядев замершее в предвкушении помещение, я вижу, как Норт откладывает телефон. Но поймав мой взгляд, он в своей манере поднимает бровь, будто ничего не произошло. Стефан ведет себя более странно, не отрывая от меня напряженного взгляда и поигрывая мобильным. Так который мне написал?
Глянув в телефон исподтишка, вижу сообщение:
Ворчун: Девочка-провокация. Чего ты добиваешься?
Не то чтобы я струсила, но дело сделано — можно уходить. Сидеть поблизости от Мэри — удовольствие ниже среднего, а я не мазохистка.
— Ну, пойду пообедаю в более приятной компании. А то в змеином обществе кусок в горло не лезет.
Я понимала, что расплата за выходку с Мэри меня не минует, но не ожидала, что едва я покину корпус, как на меня набросятся две девицы из числа тех, что недавно окружали королеву гадюшника. Одна поглядывает по сторонам, контролируя ситуацию, а вторая с силой впечатывает меня спиной в стену, вышибая из рук бумажный пакет с едой, и хватает за лацканы пиджака:
— А ну отдавай телефон.
Мобильный, который я так бездумно продемонстрировала девчонкам из Каппы, лежит во внутреннем кармане пиджака — поближе к телу. Но девчонка явно, слава богу, не заметила, куда я его убрала, и теперь пытается сорвать с меня рюкзак. Я отпихиваю ее изо всех сил, но терплю фиаско. Пока она распускает шнурок, я лягаю ее в лодыжку (нельзя, чтобы она увидела кольцо! И еще пистолет), но в ответ получаю ощутимую оплеуху.
— Не высовывайся, наркоша. А главное, не смей лезть к Мэри, — шипит она.
— Тебе не кажется, что тут пострадала логика? — спрашиваю высокомерно. — Если я не высовываюсь, то уже никак не смогу полезть к Мэри.
Таким образом заставив девчонку утратить бдительность, я с силой ударяю по рюкзаку, выбивая его из рук, и подныриваю, стараясь ускользнуть, но вторая Каппа, остававшаяся до сих пор недвижимой, невероятно быстро ставит мне подножку, и я падаю прямо в грязь.
— Ав-ав-ав, — слышу сбоку знакомый голос. — Ох, что это?
Поворачиваю голову и вижу Джейдена, который снимает нас на телефон.
— Конечно, это же Мэри Кравиц зовет свою свору. Ав-ав!
Та девчонка, которая нападала на меня, пытается вырвать телефон у Джейдена, но он поднимает тот над головой низенькой сестрички и ловко отскакивает в сторону. А затем из корпуса выходят другие студенты и останавливаются, глядя на нас. Каппам приходится прекратить.
— Идем, Камилла, — одергивает «вторая».
А Джейден подходит ко мне и протягивает руку, помогая подняться. Я за нее не берусь, демонстрируя перепачканную в грязи ладонь.
— Ты ведь не собираешься показывать это видео? У меня будет неприятностей не меньше, чем у них.
— Нет, Тиффани, не беспокойся. И все же компромат есть.
Я не говорю о том, что он и так будет. Потому что сегодня переписка Каппы запестрит воспоминаниями о вечеринке, на которой меня-ее, по словам Норта, накачали, и «Джессика П» это все заскринит.
— Мне показалось, или Стефан Фейрстах передавал тебе утром пистолет?
— Травматический.
— Ну, он точно не лишний, — с облегчением принимает он это уточнение. — Полагаю, ты в таком виде на пары не пойдешь?
— Нет.
— Тогда уйдем вместе. У меня на сегодня все.
— Спасибо, Джейден, — улыбаюсь я искренне.
— Не за что, Тифф, — мягко отвечает он и вдруг со смешком признается: — Вот уж не думал, что однажды стану тебя спасать.
Так и я не думала, что буду нуждаться в спасении чуть ли не каждую минуту.
***
То, с каким смаком меня полоскали в переписке Каппы, сделало бы честь самому заковыристому сериалу о студенческих сообществах. От количества доказательных скриншотов мой телефон начал пухнуть чисто физически. Кстати, Джессика тоже сделала новый аккаунт и попросилась в переписку. Почему никого не смутило, что теперь у нее целых две страницы, — загадка. Но я была начеку каждый момент: понимала, что, не ровен час, кто-нибудь догадается, что дело нечисто. А мне определенно понадобятся признания: в отличие от Фейрстахов, Мэри вынуждена гадить мне публично для поддержания репутации. И она не могла не засветиться. Злая, ревнивая девчонка, пусть не дурочка, но и не виртуоз.
Перекинувшись с ней сегодня всего парой слов, я окончательно вычеркнула Мэри из рядов своих потенциальных убийц. Она для этого слишком труслива. Не стала бы пачкать руки. Да и потом, одно дело найти среди почитательниц ту, что может избить, но убить… В общем, это не Каппа. И мы вернулись в начало: к Фейрстахам.
19 ноября 20**+1 10:04
Тиффани: А ведь только утром Стефан меня убеждал в том, что ты в «эти мои игры» играешь лучше кого бы то ни было.
Ворчун: Предлагаю и дальше ему верить. Глядишь, снова на какой-нибудь крыше окажешься.
Тиффани: Приходится, Норт, приходится. Ведь он единственный человек, который нормально со мной разговаривает во всем кампусе, а больше я никак не узнаю о том, что со мной случилось.
Ворчун: Как я уже говорил, не усложняй — спроси.
Ворчун: Или твое самомнение настолько велико, что ты думаешь, будто все станут сами за тобой бегать, мечтая вручить ключики от правды?
Ворчун: Привет, только чувство вины толкает на подобную дурость.
Прочитав это, я всерьез забеспокоилась. Ну, потому что это правда: Стефан подошел ко мне первым, Стефан первым со мной заговорил, Стефан подарил мне баснословно дорогое кольцо, Стефан дал мне прогуляться по своему дому ради восстановления памяти, Стефан подарил мне пистолет, о котором я попросила, Стефан подвез меня в кампус сразу после того, как в мою комнату вломились. В своей отстраненно-непринужденной манере, но он действительно все это сделал по своей инициативе. Я его ни о чем, кроме пистолета, не просила.
Стефан Фейрстах передо мной виноват. Но так ведет себя только хороший человек. Если же виноват плохой, то он попытается подставить другого. А Норт уже не раз намекал на то, что все дело в его “ненадежном и безответственном” брате.
В субботу я умудряюсь как следует выспаться, насладиться безобразной стряпней Джейдена и узнать, что в каршеринге он подрабатывает по выходным. Это оставляет нас наедине с Надин. Время до четырех часов дня я трачу на учебу, но потом моя многострадальная голова отзывается тупой, пульсирующей болью.
Тиффани: Во сколько и где именно мы встречаемся с тобой завтра?
«Ворчун» мое сообщение не читает, а я бы охотно прогулялась по Бостону, поискала кафе, чтобы завтра упаси боже не опоздать. А то ведь Норт… что Норт? Уйдет? Высмеет меня вновь? Ну и подумаешь. Не могу сказать, что жажду его общества или что его мнение имеет для меня вес. Но дело в том, что Норт не рационален, а гиперрационален, что меня в нем привлекает, а вот равнодушие бесит… и заставляет хотеть что-то доказать. Черт побери. Не сделай он оценочную ошибку в самом начале знакомства, мне бы никогда не подделать то фото для Каппы! Печальное знание.
— Надин! — стучу я в комнату соседки.
Из-за двери высовывается недовольная голова.
— Как называется прокат авто, в котором работает Джейден?
Почему бы не совместить приятное с полезным, раз уж я все равно запланировала прогулку? Нет, я, конечно, верю, что парень работает именно там — дело не в проверке, — но разве не стоит побывать там, где я уже находилась, чтобы попытаться вспомнить?
Нарядившись в дождевик (ноябрьский дождь завладел Бостоном), я шагаю по самым многолюдным улицам. Да, небольшая вероятность, что ко мне подкрадутся сзади и пырнут ножом, существует, но мы в США. Здесь повсюду камеры: скрыться не так-то просто. Впрочем, если ты Фейрстах, то все это лишние телодвижения. Зачем напрягаться, если и так все можно?
Я мрачно заглядываю в телефон: новое сообщение только от папы. Он советует хорошо подумать, прежде чем ехать домой на его день рождения. Все мы понимаем, что у нас с мамой легко не выйдет. Но это же папа. Я и так слишком долго пренебрегала семьей. Да и Хилари вчера с таким энтузиазмом планировала мой приезд, что разочаровывать ее никак нельзя.
С такими мыслями я дохожу до проката авто. И резко останавливаюсь посреди тротуара. На меня налетает какой-то мужчина, вместо извинений бормочет что-то о странностях особей женского пола и топает дальше. Но мне не до манер, потому что я знаю, где нас со Стефаном сфотографировали в ночь моего падения. И, кажется, знаю кто.
Досадно. Только стоило подумать о том, что Джейден неплохой парень, что он искренне мне помогал, что вчерашний вечер, проведенный за игрой в скраббл, — начало добрым отношениям, как всплывает такое. Он не просто так вернул мне рюкзак нетронутым, не просто так пригласил меня пожить с ними с Надин, не просто так рассказал про прокат авто. Он разослал всему кампусу фото, где мы со Стефаном снимаем машину поздно вечером, а через несколько часов меня сбросили с крыши. Вот и разгадка его дружелюбия: он боится, что своим поступком мне навредил.
«Твое самомнение настолько велико, что ты думаешь, будто все станут сами за тобой бегать, мечтая вручить ключики от правды? Привет, только чувство вины толкает на подобную дурость».
Похоже, мне стоит выпустить сборник цитат жизненной мудрости имени Норта Фейрстаха.
Была я в этом прокате или нет, при виде белой стойки с сидящими за ней скучающими сотрудниками ни одной ассоциации.
— Привет, — говорю я с порога, напряженно улыбаясь Джейдену.
Он затравленно втягивает голову в плечи, явно опасаясь грубости с моей стороны. В его глазах непередаваемое паническое выражение. Он никак не ожидал, что я собственной персоной приду к нему на работу и все увижу. Интересно, а на что он надеялся? Или вообще не замечал, что я предпринимаю попытки что-то выяснить? Впрочем, их с Надин вполне устраивает то, что я провожу почти все время на своем диване в телефоне или же конспектах.
— Я хотела попытать удачу, посидев в машине, которую арендовала той ночью. Вдруг удастся что-то вспомнить. Она сейчас здесь?
— Н-нет, — говорит он, сглотнув. — Но когда она вернется — я тебе сообщу.
— Хорошо, — отвечаю так же неловко.
Я не уверена, стоит ли устраивать Джейдену сцену хоть где-то, не только здесь. Я поняла, что он отчего-то хотел мне (или Стефану) насолить. Он понял, что я догадалась. Я еще пару мгновений смотрю на парня, в котором почти увидела друга, а потом разворачиваюсь и ухожу.
Минутой позже на мой телефон падает адрес кафе, в котором мы с Нортом собираемся встретиться завтра в 15:00.
На диванчики у окон нам не везет: свободен только маленький столик, на котором с трудом поместятся две чашки кофе — не то что конспекты. Пару раз наткнувшись на мои ноги, поскольку девать их просто некуда, Норт разворачивается вполоборота. Он слишком высокий и за этим карикатурно крошечным столиком смотрится несуразно. Я лезу в сумку, чтобы все же достать тетради (не сидеть же просто так), но меня останавливают:
— Так ничего не выйдет: давай следить за столиками на четверых. Переберемся и начнем по делу. По-моему, вон те собираются уходить. — Он указывает подбородком на милующуюся парочку за моей спиной. Я понятия не имею, с чего он сделал такой вывод, но не спорю. Обернувшись, обнаруживаю, что Норт оценивающе меня рассматривает: — Ну, что тебе за ту выходку сделала Мэри?
Я неопределенно пожимаю плечами. После правды о Джейдене у меня пропало всякое желание откровенничать с малознакомыми людьми. А у меня, на минуточку, нынче все малознакомые.
— Зато меня она допрашивала целый вечер, заламывая руки. Было интересно, но, чтобы отвязаться, пришлось сказать правду: у тебя нет и не может быть записи.
Я вскидываю на него глаза и не могу поверить в то, что услышала. Идут секунды — никто не опускает взгляд и даже не моргает.
— Ты сошел с ума? — уточняю.
— Просто не вижу смысла облегчать тебе задачу, — самодовольно скрещивает он руки на груди. — Вообще не понимаю, как Мэри могла поверить в этот блеф о показаниях. Ваши проблемы — сами разбирайтесь.
Как иногда меня бесит этот парень! Уму непостижимо! Я откидываюсь на спинку стула и секунд десять просто стучу пальцами по столу, оценивая масштаб катастрофы. Масштаб называется просто:
— Твоей подружке конец, — выдаю я простой и короткий вердикт.
Ну, потому что это правда так. Сейчас Мэри посчитает себя в безопасности и наделает глупостей, а я в долгу не останусь! Позавчерашние скрины обещали стать запасом ядерного оружия на случай войны, а не последним рубежом обороны. И что теперь?
— Это ты о чем? — Норт, еще недавно с трудом не лопавшийся от самодовольства, на глазах превращается в образец настороженности.
Я прищуриваю глаза, скрывая бешенство.
— Ты взял хорошую высоту, начав учить меня жизни. Я почти поверила, что ты так хорош, как сам себя мнишь и как о тебе говорят. И что, сразу после этого второй раз на одни и те же грабли?
Норт смотрит на меня со странным выражением в глазах. Из них пропала всяческая насмешка. Нет, я слишком плохо в этом всем разбираюсь, чтобы выделить одну конкретную эмоцию.
Я старательно отбрасываю в сторону эту мысль, наклоняюсь к нему ближе и говорю:
— Привет, Норт, — копирую я его манеру. — У меня есть доказательства того, что они меня накачали. И не только этого. Уж поверь, Мэри в дерьме. И когда — теперь уже не если, а когда, — она решит меня прижать, я не буду сидеть в сторонке. И ладно бы пострадала только она. Нет же: достанется исполнителям. Девчонкам из Каппы в лучшем случае грозит дисциплинарное разбирательство и последующее исключение.
— Опять блефуешь? — уточняет он, хмуря брови.
— Нет, Ворчун, — мотаю я головой. — Попробуй на досуге представить, зачем бы мне понадобилась — как ты это назвал? — провокация.
Я изо всех сил сохраняю нейтральное выражение лица, хотя следовало бы встать и уйти. Каждая наша встреча с Нортом проходит на пороховой бочке. Не понимаю, почему я до сих пор их не прекратила.
— Теперь побежишь рассказывать Мэри?
— Ее проблемы — пусть сама разбирается, — повторяет он фразу, сказанную мне всего минутой ранее в чуть иной формулировке. Интере-е-есные у них взаимоотношения.
— Странно, мне ты все время рассказываешь, как я сглупила.
— Потому что ты небезнадежна, — припечатывает он веско.
А Мэри, с которой он спит, значит, безнадежна?
Мне хочется сказать что-то жесткое в ответ, но в этот момент в память врезается новое воспоминание. Оно проносится мириадами звезд над головой, размытыми телефонными сообщениями, теплом рук и этой самой фразой.
***
Ворчун: Могла бы сказать, что боишься высоты. Я двадцать минут здесь мерз.
Тиффани: Я не боюсь высоты. А человек по имени Норт не может замерзнуть.
Ворчун: Очень даже может — приходи и проверь, если не боишься.
Скрип железной чердачной двери — и Норт в черном пальто и таком же шарфе оборачивается ко мне. Я против воли отмечаю, что он выглядит смешно, будто нахохлившийся воробей. Действительно замерз — не соврал.
Хорошо, что я додумалась захватить пальто. После стольких бокалов иная девица и собственные принципы позабудет! Мой хеллоуинский костюм состоит из короткой юбки и кроп-топа, и холод мгновенно жалит обнаженную кожу. Приходится запахнуться и лишь таким образом спрятаться от ветра.
— Как же легко взять тебя на «слабо», — говорит Норт, разбивая мой миролюбивый настрой вдребезги.
Он смеется, но больше глазами. Я же завожусь с пол-оборота.
— Я пришла не для того, чтобы ты меня оскорблял, — зло выплевываю я, останавливаясь на порядочном расстоянии.
— Даже и не думал, — искренне удивляется Норт. — И все же более открыто признаться в том, что боишься, можно было только написав признание на лбу.
— Я ухожу.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем тебе уходить? Этим ты ничего не докажешь и не вернешь себе контроль над ситуацией.
— Не верну. Но я не контрол-фрик. Просто не хочу с тобой разговаривать.
— Повторяй это почаще. Кто-нибудь может поверить. А еще лучше — смотри.
Он указывает вверх, и я поднимаю голову. Над нами россыпь звезд, какую нечасто увидишь в городе, а тем более глубокой осенью. Эдакий утешительный приз за неожиданно холодную погоду. Я буквально залипаю на это зрелище, хотя компания для демонстрации слабостей совсем не подходящая.
— Ну как, стоило подняться на крышу?
Норт смотрит не на звезды — на меня, и я внезапно смущаюсь.
— Я поднялась на крышу не ради звезд и пространных разговоров. Объясни-ка лучше, как ты можешь знать, что Стефан завяз по уши в наркобизнесе, и делать вид, что тебе плевать?
Некоторое время он задумчиво кривит губы и, наконец, отвечает:
— Не смогу объяснить. Чтобы это понять, нужно знать нашего отца.
— А ты попробуй, Норт, я смышленая.
— Хорошо, — неожиданно легко соглашается он. — Сразу после того, как ты подойдешь к краю.
— Мы что, в начальной школе? — Закатываю я глаза. — Что тебе это даст?
— Не люблю игру в одни ворота. Твоя уязвимость за мою.
— Ты сам сказал, что я напилась, — бормочу я, а во рту становится сухо от страха. — И объективно не слишком крепко стою на ногах.
— Я поддержу тебя — ты не упадешь.
Он раскрывает руки, словно приглашая в свои объятия. Мне ужасно страшно, тело почти парализовано, и я намеренно стою ровно по центру крыши, будто зона безопасности меньше чем в три больших шага с каждой стороны недостаточная. Но подумайте, тут ни бортиков, ни ограждений на случай, если вдруг кто-то отчаянный решит прогуляться. А этот отчаянный решился! И ему ни в коем случае нельзя выдать свой испуг перед парнем с именем холодным, как эта ночь. Потому что он из тех, кто пользуется чужими слабостями.
Я делаю шаг, еще один. И еще. Храбро запрокидываю голову, глядя в лицо Норта, а потом разворачиваюсь к нему спиной. Его руки обвивают мою талию. Крепко. От них не просто тепло — горячо. И кровь начинает бежать быстрее.
— С левой ноги. Или ты из тех, кто путает лево и право? — Прежде, чем я успеваю ответить, он наклоняется в сторону, уводя и меня. Я вскрикиваю, но левая нога сама по себе отрывается от крыши. — С этой, — хмыкает Норт. — Шаг. Еще шаг. Еще…
В любой другой ситуации я бы возмутилась, но от страха язык прилипает к небу. На самом деле, тут не так высоко: всего-то два этажа под ногами, но для человека, который боится высоты, они равносильны высоте небоскреба.
Мы останавливаемся настолько близко к краю, что носки моих сапог нависают над пропастью. Я бы ни за что не отважилась на такое, но ситуацию полностью контролирует Норт. Никуда, кроме как вниз, я смотреть не могу. И вынуждаю себя дышать только для того, чтобы этот парень не упрекнул меня в обратном. Каково это — падать? Думаю, я бы умерла от испуга раньше, чем коснулась земли. Как этот сумасшедший уговорил меня на такое?! Иррационально успокаивают только его руки, хотя я знаю, что стоит покачнуться — мы полетим вниз оба. И если даже он успеет за что-то уцепиться, меня спасать не станет. Не сумеет, как бы ни хотел (а я не уверена, что он бы хотел). Иначе говоря, пусть Норт и обещал меня удержать, одно неловкое движение — и я обречена.
— А ты небезнадежна, — врывается он в мои мысли.
Я не хочу это слышать — я хочу уйти, но Норт держит крепко, а дернуться в таком положении — безумие. Я бы ни за что не пошла на это, не выпей последнюю Маргариту с Джесс.
— Наш отец говорит, что если глядеть в глаза страху как можно чаще, то даже вату можно закалить до состояния стали. Это он делал с нами. В том, что мы со Стефаном не близки, нет никакой загадки. Нас разобщали, стравливали с детства, вынуждали соперничать на пустом месте. И если один давал слабину, пытаясь идти против правил, помогая другому, то отец наказывал обоих. В какой-то момент Стефан сломался и потерялся, а я не протянул ему руки. И теперь не сделаю этого, но вовсе не потому, что так хочет отец. Я просто стал тем, кем меня хотели видеть.
— Отпусти меня, — говорю я как можно спокойнее, хотя внутри все дрожит от страха и злости. Он фактически называет себя бесчувственным чудовищем, при этом являясь чуть ли не ниточкой, на которой я повисла над пропастью.
Пара ударов сердца — и он отступает на шаг, и я уже сама отскакиваю от него как можно дальше. Мне нужно спуститься с крыши и прийти в себя. Но прежде чем закрыть дверь и оставить Норта наедине с его темным прошлым, я оборачиваюсь и говорю:
— Ты уже не мальчик, чтобы оправдываться детскими обидами на папочку. Пора отрастить собственную голову.
— Что-то ты не сказала мне этого, стоя там, — насмешливо кивает он на место, где мы находились пару секунд назад.
— Думаешь, что ты лучше Стефана, лишь потому, что не признаешься в страхе перед отцом? Бояться — не стыдно. Стыдно бояться настолько, чтобы не сметь в этом признаться.
Норт окидывает меня взглядом с головы до пят.
— Как я уже сказал, — бесцветно отвечает он. — Ты небезнадежна.
— Триггерные слова работают, как я посмотрю, — холодно улыбается нынешняя версия Норта Фейрстаха. Версия с более длинными волосами и злыми глазами.
Он дает мне понять, что сделал это намеренно. Когда меня в машине накрыло воспоминание, он все понял и решил попробовать повторить. Заставить меня вспомнить то, что хотел он. Стефан был прав: Норт играет мной и моей памятью как вздумается. И какой я отпор могу ему дать, если даже не уверена, что нас связывало и насколько велико его желание сделать мне гадость?
Реакция на это открытие у меня совершенно неожиданная: впервые за время, прошедшее с момента моего пробуждения, глаза начинает предательски щипать. От мысли, что я могу расплакаться здесь и сейчас при этом ублюдке, меня охватывает такой ужас, какого я, кажется, и на крыше не испытывала.
— Перебор. Я ухожу, — вскакиваю со своего места, толкая столик так, что салфетница летит Норту на колени.
Но едва я оказываюсь на ногах, ко мне подскакивает высокая светловолосая официантка чуть за тридцать с выражением крайнего изумления на лице.
— Тиффани?! — восклицает она.
И я тоже застываю с открытым ртом.
— Тиффани. — Она берет меня за плечи, будто хочет проверить, не галлюцинация ли я. — Мы слышали, что с тобой случилось что-то очень плохое. Черт, Айрис так обрадуется, что ты в порядке.
Кто ты? И кто такая Айрис?
— Ребята! — Я не успеваю отмереть, как она срывается с места, размахивая блокнотом. — Тиффани тут!
Из кухни высовываются несколько голов, но прежде, чем они успевают предпринять что-то еще, появляется огнедышащий менеджер и рычит на персонал, веля работать. Много ума не надо, чтобы понять: я тут работала и мне искренне рады, причем, похоже, все.
— Ты… — выдыхаю, склоняясь над Нортом, даже не предполагая удачное совпадение.
В голове начинают оформляться предположения одно другого красочнее. Что нас могло связывать при наличии Мэри и крайне неоднозначных отношений со Стефаном, способных вытащить меня ночью из дома? Очевидно, что после того случая на вечеринке Норт посчитал меня достойным соперником и как будто даже наслаждался перепалками. Но все время пытался изогнуть в удобную ему сторону, прикрываясь странной фразой «ты небезнадежна», смысл которой от меня ускользает.
Было ли что-то большее? Но если да, то как с этим согласуется кольцо, якобы купленное Стефаном «для себя» и отданное мне, чтобы расплатиться. Очень странный способ расчета, как по мне. И он… защищает меня. Не нужно много ума, чтобы понять: он встретил меня два дня назад вовсе не потому, что собирался подальше от глаз передать пистолет. Думаю, Норт рассказал ему о нападении в отеле. Помощник из Ворчуна так себе, но только требуется ткнуть кого-то носом в его ошибку — он всегда пожалуйста. Главное, быть «небезнадежным», что бы это ни значило.
— Не за что, — ровно отвечает Норт.
Мысленно послав этого парня по небезызвестным адресам, я плюхаюсь обратно на стул и перевожу взгляд на официантку.
— Ты распугиваешь посетителей, Александра! — ругает девушку менеджер, но та совсем не боится: улыбается во все тридцать два зуба и только и ждет, чтобы подойти ко мне вновь. Несмотря на злость на Норта, не скрывая любопытства, рассматриваю девушку в ответ. — Иди и прими заказ. И без глупостей! А то оштрафую.
На Александру, впрочем, угроза не действует. По привычке виляя бедрами, она подходит к нашему столику.
— Тихо и быстро говори, как ты, — заговорщически шепчет она.
— В порядке, — отвечаю я кратко полушепотом — не вдаваться же в подробности.
— Мне двойной эспрессо, — говорит Норт, отводя внимание. — Тиффани? Твоя очередь.
Александра улыбается шире. А я делаю вид, что изучаю меню, чтобы не подставлять дружелюбную девушку.
— Кто этот красавчик?
Я вздрагиваю. Конечно же, Фейрстахи красавчики, но сама бы я никогда не сказала вслух ничего подобного. Ни-ког-да. Я на этот счет даже с самой собой не откровенна. Красавчики или нет — непонятно, который из двоих (ответ «оба» тоже принимается во внимание) ответственен за мою трагедию.
Но сейчас лгать себе не выходит. И я медленно поднимаю взгляд на Норта, попутно оценивая то, что вижу. На его запястье красуются массивные серебристые часы — явно не дешевка. Он одет в черный тонкий джемпер с v-образной горловиной, который исключительно удачно сидит на фигуре, из-под джемпера выглядывает ворот черной плотной рубашки из матовой ткани. На ком-то такой наряд покажется скучным, но в случае Норта он лишь привлекает внимание к самой запоминающейся черте его внешности: неожиданно светлым глазам на фоне темных волос и смуглой кожи. Да, он чертовски хорош в черном. Ладно, он вообще чертовски хорош.
И он мне подмигивает, за что я тут же даю себе мысленный подзатыльник.
— Это Н-Норт, — представляю его с неожиданной запинкой и тут же увожу разговор подальше. — Александра, пожалуйста, не пугайся, но я почти ничего не помню. В смысле, я не помню ни это кафе, ни тебя, ни некую Айрис. — Она растерянно хлопает глазами, улыбка увядает. — Но я бы очень хотела поговорить с каждым из вас. Вы с ребятами сможете найти немного времени?
На лице девушки появляется растерянность пополам с жалостью, но отвечает она по-прежнему:
— Конечно. И, раз уж ты не помнишь, что нужно заказывать, я принесу тебе лучшее из меню. Красавчику тоже.
Состроив в сторону Норта кокетливую гримаску, она легко и непринужденно скользит обратно в кухню, а «красавчик» потирает нос, явно скрывая улыбку. Справившись с желанием залезть под стол, я отбрасываю назад волосы.
— Должно быть, славное вышло шоу, — шиплю я на него, чувствуя себя удивительно глупо.
— Неплохое, — признает Норт. И я прекрасно понимаю, которая из его частей доставила режиссеру наибольшее удовольствие. — Столик освободился.
— Эй, мы уже сделали заказ. Нельзя просто взять и поменять столик, не предупредив официанта.
— Полагаешь, Александра потеряет нас в толпе?
С этими словами он выскальзывает из-за стола и, не дожидаясь меня, усаживается на едва освободившийся диванчик, ничуть не смущаясь еще не убранной посуды. Вздохнув, я направляюсь туда же.
— А теперь ты расскажешь мне, откуда знаешь, где я работала, — говорю, не веря в успех ни на йоту.
— Не ты одна любишь хорошую драку. Я тоже предпочитаю знать о сопернике как можно больше.
— Ни слова правды, Норт?
— Ты же думаешь, что я сбросил тебя с крыши. И все удивляешься?
— Да уж, какая я странная, ведь ты ничуть не поддерживаешь эту мою «иллюзию»! Для чего еще было заставлять меня вспомнить фрагмент, как ты удерживал меня на самом краю?
Разумеется, у моего визави на этот счет собственное мнение, отличное от моего.
— Ключевое слово: удерживал.
— Точно. А когда решил отпустить руки?
— В ночь твоего падения, конечно, — отвечает он, глядя на меня в упор.
Его слова вовсе не кажутся шуткой. Я только силой воли подавляю дрожь.
— Это метафора или мне включить диктофон?
— А как вышло, что ты еще этого не сделала? После угроз в сторону Мэри я ожидал именно такого шага.
— Так у нас ничего не выйдет.
— Само собой. У нас просто не может ничего выйти, пока ты с моим братом.
— Что? — я растерянно хлопаю глазами.
Фраза ставит меня в тупик.
— Послушай меня внимательно, Тиффани, — сжаливается Норт и со вздохом подается вперед. — Стефан втянул тебя в какое-то дерьмо. Я понятия не имею, что это было, но разрулилось все так, что ты в смертельной опасности, а он в шоколаде. Как человек, который неплохо знает собственного брата, уверяю тебя: со Стефана как с гуся вода. Может, если бы ты не врала так часто и отчаянно, я бы мог тебе помочь хоть чем-то, но я правда ни хрена не знаю. То есть у тебя два варианта: дожать Стефана или все вспомнить самой, пока не стало слишком поздно.
Оглядев меня коротким и цепким взглядом, он хмурит брови и спрашивает:
— Я только что заставил тебя вспомнить эпизод на крыше, и он, судя по всему, не потащил за собой цепочку остальных воспоминаний. Как думаешь, какова вероятность, что ты бы вспомнила то, как я тебя держал, и не вспомнила, как сбросил?
В его словах, как всегда, прослеживается какая-то дикая, беспощадная логика. Но на пять процентов сказанного девяносто пять сокрытого. Он сыплет тезисами, не приводя доказательств, а мне этого мало.
Я ужасно ошибалась, полагая, что мне будет достаточно фактов без эмоций. Что мне будет достаточно узнать, не вспомнив. Например, в данный момент я ничегошеньки не понимаю.
— Кто ты, Норт? — наклоняюсь к нему в ответ. — Каково твое место в этой игре на выживание? Ты сюда пришел не лекции со мной разбирать. Возможно, ты и в драку с братом ввязался неспроста. Но пока я вижу одно: попытки заставить меня подозревать Стефана.
— И что тебя удивляет, если ты руководствуешься простейшей логикой: в твоем падении виноват либо он, либо я. Лестно, что твой мир сужен до нас двоих, но если мои шансы на невиновность действительно только пятьдесят процентов, то пусть отдувается брат.
— Я это вижу не так, нет. Просто один из вас держит к моему падению ключи. Все и так указывает на Стефана, но при этом твое упорное отрицание своей вины заставляет задуматься о причинах. И ты явно откуда-то знаешь больше, чем говоришь.
— И это не делает меня виноватым в твоем падении.
Он демонстративно посматривает на часы, будто намекая, что разговор наш скучен, а у него есть дела поважнее.
— Ты повторяешь это слишком часто, чтобы это было правдой. И точно так же, как Стефан и Джейден, что-то сделал мне, Норт. Пусть меньше, чем Стефан, но тоже что-то. И я это достану. Из памяти, из тебя — неважно.
— Кто такой Джейден? — мигом цепляется Норт за единственную информацию, которой не владеет.
— Тот, кто сфотографировал нас со Стефаном той ночью у проката авто. И разослал снимок.
— И зачем тебе понадобилась машина ночью? — хмурится он.
— Без понятия.
— А Стефан что сказал?
— То же, что ты: не рассчитывать на него.
Услышав это, Норт откидывается назад и окидывает меня задумчивым взглядом.
— Да уж, Тиффани. Твоя история становится по-настоящему интересной. — Еще раз оглядывает. Куда более придирчиво. — Хорошо, ты меня уговорила.
Я морщусь, пытаясь понять, о чем вообще речь, и вопросительно развожу руками.
— Я согласен тебе помочь, если ты расскажешь, как заполучила компромат на Мэри.
— Серьезно? Как только услышал, что Стефан слился, побежал искать причину, по которой он повел себя как скотина? Достойный, взрослый поступок. Значит, вот что тебе по-настоящему интересно?
— Это тоже. Но у меня есть и другие мотивы. Ну так что?
Пару секунд мной владеет желание обвинить этого парня в желании выгородить подружку, но потом я понимаю, что это станет последней каплей в деле нашего с ним вооруженного перемирия. Враг в лице Норта Фейрстаха мне сейчас попросту не по карману. А значит, сделку надо принимать. Увильнуть от нее без потерь у меня вот никак не выйдет. Не с ним.
— Я заблокировала аккаунт одной девчонки из Каппы, создала дубль ее страницы, попросила Мэри добавить меня в переписку сестринства. Твоя очередь.
— На всех арендованных машинах стоят маячки. Тебе просто нужно найти человека, который достанет записи.
Разумеется, я об этом думала. И даже знаю, кто этот человек.
— Скажи что-нибудь, до чего я бы не додумалась без твоей помощи.
— Ну и куда ты ездила?
— Я над этим работаю, — признаю неохотно.
Норт надменно усмехается, и в этот момент улыбчивая Александра приносит нам заказ. Она окидывает взглядом меня, Норта, снова меня… Явно что-то хочет спросить, но вместо этого говорит:
— Слушай, Ларри даст нам десять минут на то, чтобы поболтать с тобой. Думаю, что так лучше всего. А в неформальной обстановке лучше встретиться, когда приедет Айрис.
— Айрис…
— Вы очень дружили, — поясняет Александра, старательно скрывая неловкость. — Она взяла отпуск, чтобы свозить ребенка во Флориду. В общем, приходи, как освободитесь.
_________________________________
*Даунтаун Кроссинг — главная торговая улица Бостона.